Издательство «Новое литературное обозрение» в почтенной серии «Российская история», где в редакционной коллегии состоят именитые учёные: А. Каменский, Р. Уортман, М. Долбилов, — выпустило очередное исследование по истории — биографию Иоанна Кронштадтского.
«Святой нашего времени» — очень своевременная книга. Герой книги — протоиерей Иоанн Кронштадтский. По мнению автора, Надежды Киценко, этот церковный и общественно-политический деятель долгое время подвергался «шельмованию со стороны левых радикалов». А на самом деле он и «после завершения своего земного пути… продолжал оставаться своеобразным мерилом правды и кривды».
Чтобы оценить, насколько мерило «своеобразное», я обращаюсь к высказываниям Иоанна Кронштадтского. Так вот, «театры и журналы» он (дословно) «ненавидел». «Самыми страшными преступниками», с его точки зрения, были «просвещённые люди». А вот персонально — о Льве Николаевиче Толстом:
Поднялась же рука Толстого написать такую гнусную клевету на Россию, на ее правительство!.. Дерзкий, отъявленный безбожник, подобный Иуде предателю… Толстой извратил свою нравственную личность до уродливости, до омерзения… Невоспитанность Толстого с юности и его рассеянная, праздная с похождениями жизнь в лета юности, как это видно из собственного его описания своей жизни, были главной причиной его радикального безбожия; знакомство с западными безбожниками еще более помогло ему стать на этот страшный путь… о, как ты ужасен, Лев Толстой, порождение ехидны…
Как видите, разносторонний мыслитель, умело сочетавший литературоведение с зоологией.
Полностью шедевр про Толстого — в электронной библиотеке VIVOS VOCO, подборка материалов об отлучении от церкви великого писателя. Но не ко всем современникам Иоанн Кронштадтский был так суров, как к «невоспитанному» Льву Николаевичу. Приведу опять же цитату из источника:
«Окропив хоругвь и знамя Союза Русского Народа святой водой, отец Иоанн Кронштадтский с благоговением поцеловал знамя и вручил его преклонившему колена Дубровину… Пламенную речь произнес председатель Союза Дубровин, рассказавший, как не по дням, а по часам растет Союз Русского Народа, превращаясь для врагов в грозную силу. Речь вождя приветливо слушал отец Иоанн и одобрительно кивал головой… Отец Иоанн Кронштадтский постоянно поддерживал Союз, он передал большую по тем временам сумму в 10 тыс. руб… был не только жертвователем, но и формально состоял членом СРН, собственноручно написав заявление под № 200787… 15 октября 1907 постановлением Главного Совета СРН он был избран пожизненным почетным членом Союза Русского Народа».
Вы скажете: исследователь вправе издавать биографию любого деятеля, не обязательно прогрессивного и симпатичного. Недавно мы обсуждали исследование о Чингисхане. Но в том-то и дело, что книга, выпущенная «Новым литературным обозрением», только замаскирована под научную. Биография Иоанна Кронштадтского — апологетическая, пропагандистская. Может быть, автору стали известны какие-то сенсационные новые факты? Вроде бы, нет. История, рассказанная в книге, в общем, знакома тем, кто интересуется русской историей и литературой. Изменилось – что? Идеологическая установка. Теперь черная сотня у нас — просто «консерватизм» (344), прямо как Маргарет Тэтчер – одно лицо. Теперь можно без малейшей неловкости приводить вот такие ценные указания:
«Вспомни притрудную жизнь странника Никитушки, как он подвизался ради Господа…, нося тяжёлые вериги, никогда не умываясь в бане, допуская множеству вшей есть себя… — и подражай его житию по силе своей» (33) как некий опыт духовности, имеющий ценность для человека «нашего времени». А о тех, кто не считал полезным насаждение в России подобного опыта — о них Надежда Киценко отзывается немногим тактичнее, чем сам Иоанн Кронштадтский о Льве Толстом. Характерная терминология из «научного» издания: «шельмование», «кощунство», «нападки» (308). «Радикалы обозвали отца Иоанна черносотенцем…» С таким же успехом можно сказать, что Луначарского «обозвали» большевиком. Вот ещё один отрывок из книги:
Согласно православному уставу, священник или епископ должен был поднять руку, перекрестить в знак благословения и завершающим жестом протянуть руку благословляемому для приложения… Мирянин должен был поцеловать протянутую духовным лицом руку… Но в ХIХ веке «многие представители высшего общества и интеллигенции, якобы православные, не могли заставить себя целовать руку… Многие священники смирились с таким отношением… Напротив, отец Иоанн стремился благословить практически каждого и приходил в ярость, когда встречал отказ. В случае, когда мирянин не целовал ему руку и буквально оставлял её висеть в воздухе, пастырь воспринимал это как пренебрежение и знак неуважения к его сану… Он был настолько разгневан людским пренебрежением к его благословению, что сочинил молитву — проклятие на церковнославянском языке… (119)
Как видите, образец для подражания.
Не только в самой книге чудеса подаются как факты — я цитирую: «в одном рассказе очевидцев описывается явление отца Иоанна на антирелигиозном комсомольском собрании» (331), понимаете — очевидцы явления покойного! — но в редакционной аннотации чёрным по белому написано, что герою книги был присущ «дар боговдохновенной молитвы и исцеления». Жаль, что «Новое литературное обозрение» не издаёт медицинской литературы.
Явное раздражение у автора вызывает «миф», связывающий Иоанна Кронштадтского с Григорием Распутиным. Откуда могло взяться подобное «недоразумение»? Действительно, откуда? Ведь между ними нет решительно ничего общего. Ни в мировоззрении (агрессивно — средневековом), ни в политической платформе (это крайний монархизм, не признававший различия между прагматичным бюрократом, либеральным профессором и эсером с бомбой – все, кому не нравится, что страну запихивают в XVI век — все враги преступники), ни в чудесных исцелениях, поставленных на коммерческую основу, ни в истерическом поведении восторженных почитателей, предвосхитивших современный тип музыкального или спортивного «фанатства».
То, что подобная идеология и стиль поведения насаждались официально, парализовало все попытки направить развитие России по конструктивному, компромиссному, мирному пути, свидетельствовало о глубоком разложении режима и на самом деле только способствовало революции. О чём давно и подробно написано в ряде серьёзных работ, госпоже Киценко, видимо, неизвестных или неинтересных.
А дальше мы будем доискиваться: откуда берётся мракобесие, ксенофобия. Что ж. Обратите внимание на книжную новинку издательства «Новое литературное обозрение», отметив на полях, что это не газета «Завтра», а вполне либеральное издательство, и в редакционной коллегии — люди «просвещённые», вполне либеральная профессура.
Как бы этим господам, заигравшимся в борьбу с Советской властью (давно уже не существующей), не доиграться до очень большой беды.
Выражаю сердечную благодарность всем, кто советом, делами или добрым участием помогал появлению этой книги:
Нельзя хромать на оба колена. Нельзя одновременно любить Льва Толстого и Иоанна Кронштадтского.
Н.С. Лесков в разговоре с Л.И. Веселитской
Вместо предисловия ГОСУДАРЬ СМЕЕТСЯ
В воспоминаниях Ивана Захарьина – статского советника, бывшего управляющего отделениями Крестьянского банка в Вильно, Ковно, Оренбурге и Ставрополе, а также прозаика и драматурга, писавшего под псевдонимом Якунин, – рассказывается о беседе императора Александра III с графиней Александрой Андреевной Толстой – двоюродной тетушкой Льва Толстого, знаменитой Alexandrine, – девицей, камер-фрейлиной, воспитательницей великой княжны Марии Александровны.
Alexandrine славилась при дворе не только безупречной набожностью и склонностью к филантропии, но и незаурядным умом, литературным вкусом и независимым характером – отличительной чертой всей толстовской породы.
В покои фрейлины для царя имелся отдельный проход через стеклянную, висевшую в воздухе галерею, соединявшую Зимний дворец с Эрмитажем, и государь зашел посоветоваться о возможности публикации «Крейцеровой сонаты» Толстого, запрещенной духовной цензурой.
«Я позволила себе высказать свое мнение в утвердительном смысле и представила государю, что вся Россия уже читала и читает ее, следовательно, разрешение только может понизить диапазон публики, которая великая охотница до запрещенного плода».
Женщины в России часто оказывались мудрее мужчин. «Крейцерова соната» была разрешена к печати – но только в составе очередного тома собрания сочинений Толстого.
И тогда же они разговорились о необыкновенной популярности Льва Толстого в России. Шел 1891 год.
– Скажите, кого вы находите самыми замечательными и популярными людьми в России? – спросил Александру Андреевну государь. – Зная вашу искренность, я уверен, что вы скажете мне правду… Меня, конечно, и не думайте называть.
– И не назову.
– Кого же именно вы назовете?
– Во-первых – Льва Толстого…
– Это я ожидал. А далее?
– Я назову еще одного человека.
– Но кого же?
– Отца Иоанна Кронштадтского.
Государь рассмеялся и ответил:
– Мне это не вспомнилось. Но я с вами согласен.
Захарьин не присутствовал при этом разговоре. Незадолго до смерти графини он был допущен к разбору ее архива, откуда (а также из личных разговоров с ней) он и взял этот эпизод. Как литератор, он не удержался и несколько раскрасил картинку. В воспоминаниях самой Толстой разговор подан более сухо. Но и графиня отмечает, что императора рассмешил ответ о Кронштадтском.
Толстая даже пишет: «Государь очень смеялся…»
Смеялся, но все-таки согласился! «Несмотря на совершенное различие двух этих типов, у которых одно было только общее: и к тому, и к другому люди всех сословий прибегали за советом».
«Немало иностранцев, – вспоминала графиня А.А.Толстая, – приезжали сюда с этой целью, и часто случалось, что они являлись ко мне, воображая себе, по моей фамилии, что найдут во мне покровительницу их доступу к Льву Толстому. Обыкновенно я говорила им, что помощь моя совершенно лишняя, так как Лев Николаевич принимает у себя всех без исключения».
Возможно, всех без исключения принимал бы у себя и Иван Ильич Сергиев, знаменитый протоиерей, настоятель кафедрального Андреевского собора в Кронштадте. Но это было невозможно. Если Льва Толстого в Ясной Поляне ежедневно посещали десятки людей, то отца Иоанна постоянно осаждали тысячные толпы. И неважно, где он находился: в Кронштадте, Самаре, Вологде, Ярославле или других российских городах во время своих многочисленных поездок. Если бы ко Льву Толстому шло столько же людей, сколько их ежедневно притекало (приплывало) в Кронштадт, от его прекрасной Ясной Поляны не осталось бы ни деревца, ни кустика, ни цветочка, ни травиночки – всё было бы вытоптано. Так что по совести, отвечая на вопрос государя, Толстая должна была первым назвать отца Иоанна, а своего племянника – вторым.
Однако трудно себе представить реакцию императора на подобный ответ. Все-таки своего Толстого он знал и любил. Еще подростком-цесаревичем он рыдал над его «Севастопольскими рассказами». Он в буквальном смысле плакал уже зрелым мужем во время чтения вслух пьесы «Власть тьмы» (впрочем, из государственных соображений тоже сперва допущенной к представлению только на домашних театрах). Царь не любил, когда его подчиненные доносили ему о крамольных сочинениях графа, что стали появляться за границей и нелегально в России уже с середины восьмидесятых годов. «Нет, – говорил государь, – мой Толстой этого не напишет». Не может быть ни малейшего сомнения в том, что при жизни Александра III никакого отлучения Толстого от Церкви состояться не могло.
В воспоминаниях графини приводится другой любопытный эпизод, ярко характеризующий отношение императора к Толстому. В 1892 году в лондонской «Daily Telegraph” в искаженном переводе вышла статья Толстого «О голоде», которую в России не смог напечатать даже специальный журнал «Вопросы философии и психологии». Правая газета «Московские ведомости» опубликовала фрагменты статьи в обратном переводе – с английского на русский, хотя оригинальный русский текст находился в России. Из этих фрагментов и комментариев к ним следовало, что Толстой не столько переживает за голодающих крестьян, сколько призывает к свержению законной власти. Скандал разразился чудовищный. Даже библиотекарь Румянцевского музея русский философ Н.Ф.Федоров при встрече с Толстым отказался подать ему руку. Что говорить о консервативной части общества! В кабинет министра внутренних дел посыпались доносы. По законам того времени при тщательном расследовании Л.Н.Толстому грозила как минимум ссылка в самые отдаленные края Российской империи. И тогда тетушка, как это уже не раз случалось, бросилась выручать племянника.
«Заехавши раз к графу Дмитрию Андреевичу Толстому, тогдашнему министру внутренних дел, застала его в большом раздумьи», – вспоминала она…
– Право, не знаю, на что решиться, – сказал он графине. – Прочтите вот эти доносы на Льва Николаевича Толстого. Первые, присланные мне, я положил под сукно, но не могу же я скрывать от государя всю эту историю?
Реакция императора превзошла ожидания и министра, и фрейлины. «Прошу Льва Толстого не трогать; я нисколько не намерен сделать из него мученика и обратить на себя негодование всей России, – сказал он. – Если он виноват, тем хуже для него».
«Дмитрий Андреевич вернулся из Гатчины вполне счастливым, – вспоминала графиня, – так как в случае каких-нибудь строгостей и на него, конечно, пало бы много нареканий».
Нареканий – со стороны кого? Всей России? Или самого государя? Очевидно одно: доклад министра был императору неприятен. А вот решение, которое государь принял, было отрадным. Это был благородный поступок не столько царя, сколько просвещенного аристократа. И Европа это оценила.
«С какой радостью, – вспоминала графиня Толстая, – я стала писать во все концы Европы и за океан, что граф Лев Толстой преспокойно живет у себя в Ясной Поляне и что великодушный наш царь не обидел его даже упреком».
Однако когда этот великодушный царь умирал в Ливадии в октябре 1894 года, к нему позвали не Толстого, а отца Иоанна Кронштадтского. Не писателя и философа, а исповедника и чудотворца. И не Толстой, а Кронштадтский держал над головой страдающего свои руки, утишая мучительную боль. И приобщал императора перед смертью не автор «Крейцеровой сонаты», но автор «Моей жизни во Христе». И если бы действительно случилось чудо и император тогда выжил, неизвестно еще, кто встал бы в его глазах на первое место «самого замечательного человека в России».
Вернувшись из Крыма вместе с телом покойного царя, отец Иоанн сказал одной из газет: «Я мертвых воскрешал, а Батюшку-Царя не мог у Господа вымолить. Да будет на все Его Святая воля…»
Но пройдет четырнадцать лет, и тот же исповедник и чудотворец, что в Крыму пытался спасти одного болящего от смерти, в своем дневнике пожелает другому – скорейшей гибели: «Господи, не допусти Льву Толстому, еретику, превзошедшему всех еретиков, достигнуть до праздника Рождества Пресвятой Богородицы…»
Это был сентябрь 1908 года, восьмидесятилетний юбилей Толстого, и он был серьезно болен. Отказали ноги, и юбиляра вывозили к гостям в специальном кресле-каталке. Есть кинохроника, где старого, слабого Толстого в кресле вывозят на балкон яснополянского дома. Больной еле заметно улыбается… О болезни Льва Толстого бесконечно писали газеты, и Кронштадтский, конечно, об этом знал. Но Толстой тогда как раз выжил. Зато в конце декабря 1908 года умер сам отец Иоанн.
С величайшими, почти царскими почестями тело покойного было доставлено по льду Финского залива из Кронштадта в Петербург и похоронено в Иоанновском женском монастыре, им же основанном, в специальном храме-усыпальнице из белого мрамора с проведенным туда электрическим освещением. Подобной чести не был удостоен ни один священник России за все времена ее существования.
Народ искренне любил Иоанна Кронштадтского. Миллионы людей верили в него как в святого еще при жизни. Чехов говорил, что в каждой сахалинской избе он видел портреты отца Иоанна, которые висели рядом с иконами. Но вот когда вся Россия оплакивала любимого батюшку, искренне любивший русский народ Лев Толстой в Ясной Поляне написал о том, «как человек, называющийся русским императором, выразил желание о том, чтобы умерший, живший в Кронштадте, добрый старичок (курсив мой. – П.Б.) был признан святым человеком, и как синод, т. е. собрание людей, которые вполне уверены, что они имеют право и возможность предписывать миллионам народа ту веру, которую они должны исповедовать, решил всенародно праздновать годовщину смерти этого старичка (курсив мой. – П.Б.) с тем, чтобы сделать из трупа этого старичка (курсив мой. – П.Б.) объект народного поклонения».
Пройдет еще два года. В 1910 году, поздней осенью, Толстой бежит из Ясной Поляны – в монастырь: сперва в Оптину пустынь, затем – в Шамордино. Он и остался бы в Шамордине, если бы не ряд нелепых и отчасти случайных обстоятельств. После бегства из Шамордина он лишится последних сил, сойдет на станции Астапово и умрет. Он переживет своего соперника на два года.
Так завершится один из самых невероятных сюжетов в религиозной и общественной истории России, который будущий биограф отца Иоанна Кронштадтского назовет «битвой гигантов» и который начался с невинного светского разговора императора Александра III и фрейлины Толстой о том, кто же на Руси замечательнее и популярнее всех. Впрочем, началось это гораздо раньше.
Дорогой ценитель литературы, погрузившись в уютное кресло и укутавшись теплым шерстяным пледом книга «Святой против Льва. Иоанн Кронштадтский и Лев Толстой: история одной вражды» Басинский Павел Валерьевич поможет тебе приятно скоротать время. Мягкая ирония наряду с комическими ситуациями настолько гармонично вплетены в сюжет, что становятся неразрывной его частью. Сюжет разворачивается в живописном месте, которое легко ложится в основу и становится практически родным и словно, знакомым с детства. С первых строк обращают на себя внимание зрительные образы, они во многом отчетливы, красочны и графичны. Глубоко цепляет непредвиденная, сложнопрогнозируемая последняя сцена и последующая проблематика, оставляя место для самостоятельного домысливания будущего. Просматривается актуальная во все времена идея превосходства добра над злом, света над тьмой с очевидной победой первого и поражением второго. Это настоящее явление в литературе, которое не любишь, а восхищаешься всем естеством, оно не нравится, а приводит в неописуемый восторг. Портрет главного героя подобран очень удачно, с первых строк проникаешься к нему симпатией, сопереживаешь ему, радуешься его успехам, огорчаешься неудачами. Актуальность проблематики, взятой за основу, можно отнести к разряду вечных, ведь пока есть люди их взаимоотношения всегда будут сложными и многообразными. Долго приходится ломать голову над главной загадкой, но при помощи подсказок, получается самостоятельно ее разгадать. Динамика событий разворачивается постепенно, как и действия персонажей события соединены временной и причинной связями. «Святой против Льва. Иоанн Кронштадтский и Лев Толстой: история одной вражды» Басинский Павел Валерьевич читать бесплатно онлайн очень интересно, поскольку затронутые темы и проблемы не могут оставить читателя равнодушным.