Вся земля наша велика и обилна,
а наряда в ней нет.Нестор, летопись, cтр. 8
1
Послушайте, ребята,
Что вам расскажет дед.
Земля наша богата,
Порядка в ней лишь нет.
2
A эту правду, детки,
За тысячу уж лет
Смекнули наши предки:
Порядка-де, вишь, нет.
3
И стали все под стягом,
И молвят: «Как нам быть?
Давай пошлём к варягам:
Пускай придут княжить.
4
Ведь немцы тороваты,
Им ведом мрак и свет,
Земля ж у нас богата,
Порядка в ней лишь нет».
5
Посланцы скорым шагом
Отправились туда
И говорят варягам:
«Придите, господа!
6
Мы вам отсыплем злата,
Что киевских конфет;
Земля у нас богата,
Порядка в ней лишь нет».
7
Варягам стало жутко,
Но думают: «Что ж тут?
Попытка ведь не шутка —
Пойдём, коли зовут!»
8
И вот пришли три брата,
Варяги средних лет,
Глядят — земля богата,
Порядка ж вовсе нет.
9
«Hу,— думают,— команда!
Здесь ногу сломит черт,
Es ist ja eine Schande,
Wir müssen wieder fort».
10
Но братец старший Рюрик
«Постой,— сказал другим,—
Fortgeh’n wär’ ungebührlich,
Vielleicht ist’s nicht so schlimm.
11
Хоть вшивая команда,
Почти одна лишь шваль;
Wir bringen’s schon zustande,
Versuchen wir einmal».
12
И стал княжить он сильно,
Княжил семнадцать лет,
Земля была обильна,
Порядка ж нет как нет!
13
За ним княжил князь Игорь,
А правил им Олег,
Das war ein großer Krieger
И умный человек.
14
Потом княжила Ольга,
А после Святослав;
So ging die Reihenfolge
Языческих держав.
15
Когда ж вступил Владимир
На свой отцовский трон,
Da endigte für immer
Die alte Religion.
16
Он вдруг сказал народу:
«Ведь наши боги дрянь,
Пойдём креститься в воду!»
И сделал нам Иордань.
17
«Перун уж очень гадок!
Когда его спихнём,
Увидите, порядок
Какой мы заведём!»
18
Послал он за попами
В Афины и Царьград.
Попы пришли толпами,
Крестятся и кадят,
19
Поют себе умильно
И полнят свой кисет;
Земля, как есть, обильна,
Порядка только нет.
20
Умре Владимир с горя,
Порядка не создав.
За ним княжить стал вскоре
Великий Ярослав.
21
Оно, пожалуй, с этим
Порядок бы и был;
Но из любви он к детям
Всю землю разделил.
22
Плоха была услуга,
А дети, видя то,
Давай тузить друг друга:
Кто как и чем во что!
23
Узнали то татары:
«Ну,— думают,— не трусь!»
Надели шаровары,
Приехали на Русь.
24
«От вашего, мол, спора
Земля пошла вверх дном,
Постойте ж, мы вам скоро
Порядок заведём».
25
Кричат: «Давайте дани!»
(Хоть вон святых неси.)
Тут много всякой дряни
Настало на Руси.
26
Что день, то брат на брата
В орду несёт извет;
Земля, кажись, богата —
Порядка ж вовсе нет.
27
Иван явился Третий;
Он говорит: «Шалишь!
Уж мы теперь не дети!»
Послал татарам шиш.
28
И вот земля свободна
От всяких зол и бед
И очень хлебородна,
А всё ж порядка нет.
29
Настал Иван Четвёртый,
Он Третьему был внук;
Калач на царстве тёртый
И многих жён супруг.
30
Иван Васильич Грозный
Ему был имярек
За то, что был серьёзный,
Солидный человек.
31
Приёмами не сладок,
Но разумом не хром;
Такой завёл порядок,
Хоть покати шаром!
32
Жить можно бы беспечно
При этаком царе;
Но ах! ничто не вечно —
И царь Иван умре!
33
За ним царить стал Фёдор,
Отцу живой контраст;
Был разумом не бодор,
Трезвонить лишь горазд.
34
Борис же, царский шурин,
Не в шутку был умён,
Брюнет, лицом недурен,
И сел на царский трон.
35
При нём пошло всё гладко,
Не стало прежних зол,
Чуть-чуть было порядка
В земле он не завёл.
36
К несчастью, самозванец,
Откуда ни возьмись,
Такой задал нам танец,
Что умер царь Борис.
37
И, на Бориса место
Взобравшись, сей нахал
От радости с невестой
Ногами заболтал.
38
Хоть был он парень бравый
И даже не дурак,
Но под его державой
Стал бунтовать поляк.
39
А то нам не по сердцу;
И вот однажды в ночь
Мы задали им перцу
И всех прогнали прочь.
40
Взошёл на трон Василий,
Но вскоре всей землёй
Его мы попросили,
Чтоб он сошёл долой.
41
Вернулися поляки,
Казаков привели;
Пошёл сумбур и драки:
Поляки и казаки,
42
Казаки и поляки
Нас паки бьют и паки;
Мы ж без царя как раки
Горюем на мели.
43
Прямые были страсти —
Порядка ж ни на грош.
Известно, что без власти
Далёко не уйдёшь.
44
Чтоб трон поправить царский
И вновь царя избрать,
Тут Минин и Пожарский
Скорей собрали рать.
45
И выгнала их сила
Поляков снова вон,
Земля же Михаила
Взвела на русский трон.
46
Свершилося то летом;
Но был ли уговор —
История об этом
Молчит до этих пор.
47
Варшава нам и Вильна
Прислали свой привет;
Земля была обильна —
Порядка ж нет как нет.
48
Сев Алексей на царство,
Тогда роди Петра.
Пришла для государства
Тут новая пора.
49
Царь Пётр любил порядок,
Почти как царь Иван,
И так же был не сладок,
Порой бывал и пьян.
50
Он молвил: «Мне вас жалко,
Вы сгинете вконец;
Но у меня есть палка,
И я вам всем отец!..
51
Не далее как к святкам
Я вам порядок дам!»
И тотчас за порядком
Уехал в Амстердам.
52
Вернувшися оттуда,
Он гладко нас обрил,
А к святкам, так что чудо,
В голландцев нарядил.
53
Но это, впрочем, в шутку,
Петра я не виню:
Больному дать желудку
Полезно ревеню.
54
Хотя силён уж очень
Был, может быть, приём;
А всё ж довольно прочен
Порядок стал при нём.
55
Но сон объял могильный
Петра во цвете лет,
Глядишь, земля обильна,
Порядка ж снова нет.
56
Тут кротко или строго
Царило много лиц,
Царей не слишком много,
А более цариц.
57
Бирон царил при Анне;
Он сущий был жандарм,
Сидели мы как в ванне
При нём, daß Gott erbarm!
58
Весёлая царица
Была Елисавeт:
Поёт и веселится,
Порядка только нет.
59
Какая ж тут причина
И где же корень зла,
Сама Екатерина
Постигнуть не могла.
60
«Madame, при вас на диво
Порядок расцветёт,—
Писали ей учтиво
Вольтер и Дидерот,—
61
Лишь надобно народу,
Которому вы мать,
Скорее дать свободу,
Скорей свободу дать».
62
«Messieurs,— им возразила
Она,— vous me comblez»,—
И тотчас прикрепила
Украинцев к земле.
63
За ней царить стал Павел,
Мальтийский кавалер,
Но не совсем он правил
На рыцарский манер.
64
Царь Александер Первый
Настал ему взамен,
В нём слабы были нервы,
Но был он джентльмен.
65
Когда на нас в азарте
Стотысячную рать
Надвинул Бонапарте,
Он начал отступать.
66
Казалося, ну, ниже
Нельзя сидеть в дыре,
Ан глядь: уж мы в Париже,
С Louis le Desiré.
67
В то время очень сильно
Расцвёл России цвет,
Земля была обильна,
Порядка ж нет как нет.
68
Последнее сказанье
Я б написал моё,
Но чаю наказанье,
Боюсь monsieur Veillot.
69
Ходить бывает склизко
По камешкам иным,
Итак, о том, что близко,
Мы лучше умолчим.
70
Оставим лучше троны,
К министрам перейдём.
Но что я слышу? стоны,
И крики, и содом!
71
Что вижу я! Лишь в сказках
Мы зрим такой наряд;
На маленьких салазках
Министры все катят.
72
С горы со криком громким
In corpore, сполна,
Скользя, свои к потомкам
Уносят имена.
73
Се Норов, се Путятин,
Се Панин, се Метлин,
Се Брок, а се Замятнин,
Се Корф, се Головнин.
74
Их много, очень много,
Припомнить всех нельзя,
И вниз одной дорогой
Летят они, скользя.
75
Я грешен: летописный
Я позабыл свой слог;
Картине живописной
Противостать не мог.
76
Лиризм, на всё способный,
Знать, у меня в крови;
О Нестор преподобный,
Меня ты вдохнови.
77
Поуспокой мне совесть,
Моё усердье зря,
И дай мою мне повесть
Окончить не хитря.
78
Итак, начавши снова,
Столбец кончаю свой
От рождества Христова
В год шестьдесят восьмой.
79
Увидя, что всё хуже
Идут у нас дела,
Зело изрядна мужа
Господь нам ниcпосла.
Вся земля наша велика и обильна,
а наряда в ней нет.
Нестор, Летопись, стр. 8.
Послушайте, ребята,
Что вам расскажет дед.
Земля наша богата,
Порядка в ней лишь нет.
А эту правду, детки,
За тысячу уж лет
Смекнули наши предки:
Порядка-де, вишь, нет.
И стали все под стягом,
И молвят: «Как нам быть?
Давай пошлем к варягам:
Пускай придут княжить.
Ведь немцы тороваты,
Им ведом мрак и свет,
Земля ж у нас богата,
Порядка в ней лишь нет».
Посланцы скорым шагом
Отправились туда
И говорят варягам:
«Придите, господа!
Мы вам отсыплем злата,
Что киевских конфет;
Земля у нас богата,
Порядка в ней лишь нет».
Варягам стало жутко,
Но думают: «Что ж тут?
Попытка ведь не шутка —
Пойдем, коли зовут!»
И вот пришли три брата,
Варяги средних лет,
Глядят — земля богата,
Порядка ж вовсе нет.
«Ну, — думают, — команда!
Здесь ногу сломит черт,
Es ist ja eine Schande,
Wir mussen wieder fort *» .
Но братец старший Рюрик
«Постой, — сказал другим, —
Fort, gehen ungebiirlich,
Vielleicht ist’s nicht so schlimm **.
* Ведь это срам — что мы опять должны уйти
** Уйти недостойно, может быть тут не так уж все плохо.
Хоть вшивая команда,
Почти одна лишь шваль;
Wir bringen’s schon zu Stande,
Versuchen wir einmal *»
И стал княжить он сильно,
Княжил семнадцать лет,
Земля была обильна,
Порядка ж нет как нет!
* Как-нибудь справимся, давайте попробуем
За ним княжил князь Игорь,
А правил им Олег,
Das war ein grosser Krieger *
И умный человек.
Потом княжила Ольга,
А после Святослав;
So ging die Reihenfolge **
Языческих держав.
* Он был великий воин
** Такова была последовательность
Когда ж вступил Владимир
На свой отцовский трон,
Da endigte fur immer
Die alte Religion *.
* Тогда пришел конец старой религии
Он вдруг сказал народу:
«Ведь наши боги — дрянь,
Пойдем креститься в воду!»
И сделал нам Иордань.
«Перун уж очень гадок!
Когда его спихнем,
Увидите, порядок
Какой мы заведем!»
Послал он за попами
В Афины и Царьград
Попы пришли толпами,
Крестятся и кадят,
Поют себе умильно
И полнят свой кисет;
Земля, как есть, обильна,
Порядка только нет.
Умре Владимир с горя
Порядка не создав.
За ним княжить стал вскоре
Великий Ярослав.
Оно, пожалуй, с этим
Порядок бы и был;
Но из любви он к детям
Всю землю разделил.
Плоха была услуга,
А дети, видя то,
Давай тузить друг друга:
Кто как и чем во что!
Узнали то татары:
«Ну, — думают, — не трусь!»
Надели шаровары,
Приехали на Русь.
«От вашего, мол, спора
Земля пошла вверх дном,
Постойте ж, мы вам скоро
Порядок заведем».
Кричат: «Давайте дани!»
(Хоть вон святых неси.)
Тут много всякой дряни
Настало на Руси.
Что день, то брат на брата
В орду несет извет;
Земля, кажись, богата
Порядка ж вовсе нет.
Иван явился Третий;
Он говорит: «Шалишь!
Уж мы теперь не дети!»
Послал татарам шиш.
И вот земля свободна
От всяких зол и бед
И очень хлебородна,
А все ж порядка нет.
Настал Иван Четвертый,
Он Третьему был внук;
Калач на царстве тертый
И многих жен супруг.
Иван Васильич Грозный
Ему был имярек
За то, что был серьезный,
Солидный человек.
Приемами не сладок,
Но разумом не хром;
Такой завел порядок,
Хоть покати шаром!
Жить можно бы беспечно
При этаком царе;
Но ах! ничто не вечно —
И царь Иван умре!
За ним царить стал Федор,
Отцу живой контраст;
Был разумом не бодор,
Трезвонить лишь горазд.
Борис же, царский шурин,
Не в шутку был умен,
Брюнет, лицом недурен,
И сел на царский трон.
При нем пошло всё гладко,
Не стало прежних зол,
Чуть-чуть было порядка
В земле он не завел.
К несчастью, самозванец,
Откуда ни возьмись,
Такой задал нам танец,
Что умер царь Борис.
И, на Бориса место
Взобравшись, сей нахал
От радости с невестой
Ногами заболтал.
Хоть был он парень бравый
И даже не дурак,
Но под его державой
Стал бунтовать поляк.
А то нам не по сердцу;
И вот однажды в ночь
Мы задали им перцу
И всех прогнали прочь.
Взошел на трон Василий,
Но вскоре всей землей
Его мы попросили,
Чтоб он сошел долой.
Вернулися поляки,
Казаков привели;
Пошел сумбур и драки:
Поляки и казаки,
Казаки и поляки
Нас паки бьют и паки;
Мы ж без царя как раки
Горюем на мели.
Прямые были страсти —
Порядка ж ни на грош.
Известно, что без власти
Далёко не уйдешь.
Чтоб трон поправить царский
И вновь царя избрать,
Тут Минин и Пожарский
Скорей собрали рать.
И выгнала их сила
Поляков снова вон,
Земля же Михаила
Взвела на русский трон.
Свершилося то летом;
Но был ли уговор —
История об этом
Молчит до этих пор.
Варшава нам и Вильна
Прислали свой привет;
Земля была обильна —
Порядка ж нет как нет.
Сев Алексей на царство,
Тогда роди Петра.
Пришла для государства
Тут новая пора.
Царь Петр любил порядок,
Почти как царь Иван,
И так же был не сладок,
Порой бывал и пьян.
Он молвил: «Мне вас жалко,
Вы сгинете вконец;
Но у меня есть палка,
И я вам всем отец!..
Не далее как к святкам
Я вам порядок дам!»
И тотчас за порядком
Уехал в Амстердам.
Вернувшися оттуда,
Он гладко нас обрил,
А к святкам, так что чудо,
В голландцев нарядил.
Но это, впрочем, в шутку,
Петра я не виню:
Больному дать желудку
Полезно ревеню.
Хотя силён уж очень
Был, может быть, приём;
А все ж довольно прочен
Порядок стал при нем.
Но сон объял могильный
Петра во цвете лет,
Глядишь, земля обильна,
Порядка ж снова нет.
Тут кротко или строго
Царило много лиц,
Царей не слишком много,
А более цариц.
Бирон царил при Анне;
Он сущий был жандарм, .
Сидели мы как в ванне
При нем, dass Gott erbarm ! *
* Помилуй нас Бог
Веселая царица
Была Елисавет:
Поет и веселится,
Порядка только нет.
Какая ж тут причина
И где же корень зла,
Сама Екатерина
Постигнуть не могла.
«Madame, при вас на диво
Порядок расцветет, —
Писали ей учтиво
Вольтер и Дидерот, —
Лишь надобно народу,
Которому вы мать,
Скорее дать свободу,
Скорей свободу дать».
«Messieurs, — им возразила
Она, — vous me comblez *», —
И тотчас прикрепила
Украинцев к земле.
За ней царить стал Павел,
Мальтийский кавалер,
Но не совсем он правил
На рыцарский манер.
* Господа, вы мне льстите
Царь Александр Первый
Настал ему взамен,
В нем слабы были нервы,
Но был он джентльмен.
Когда на нас в азарте
Стотысячную рать
Надвинул Бонапарте,
Он начал отступать.
Казалося, ну, ниже
Нельзя сидеть в дыре,
Ан глядь: уж мы в Париже,
С Louis le Desire.
В то время очень сильно
Рацвел России цвет,
Земля была обильна,
Порядка ж нет как нет.
Последнее сказанье
Я б написал мое,
Но чаю наказанье,
Боюсь monsieur Veillot.
Ходить бывает склизко
По камешкам иным,
Итак, о том, что близко,
Мы лучше умолчим.
Оставим лучше троны,
К министрам перейдем.
Но что я слышу? стоны,
И крики, и содом!
Что вижу я! Лишь в сказках
Мы зрим такой наряд;
На маленьких салазках
Министры все катят.
С горы со криком громким
In corpore *, сполна,
Скользя, свои к потомкам
Уносят имена.
* В полном составе
Се Норов, се Путятин,
Се Панин, се Метлин,
Се Брок, а се Замятнин,
Се Корф, се, Головнин.
Их много, очень много,
Припомнить всех нельзя,
И вниз одной дорогой
Летят они, скользя.
Я грешен: летописный
Я позабыл свой слог;
Картине живописной
Противостать не мог.
Лиризм, на все способный,
Знать, у меня в крови;
О Нестор преподобный,
Меня ты вдохнови.
Поуспокой мне совесть,
Мое усердье зря,
И дай мою мне повесть
Окончить не хитря.
Итак, начавши снова,
Столбец кончаю свой
От рождества Христова
В год шестьдесят восьмой.
У видя, что всё хуже
Идут у нас дела,
Зело изрядна мужа
Господь нам ниспосла.
На утешенье наше
Нам, аки свет зари,
Свой лик яви Тимашев —
Порядок водвори.
Что аз же многогрешный
На бренных сих листах
Не дописах поспешно
Или переписах,
То, спереди и сзади
Читая во все дни,
Исправи правды ради,
Писанья ж не кляни.
Составил от былинок
Рассказ немудрый сей
Худый смиренный инок,
Раб божий Алексей.
Граф А.К.Толстой
1868
Опубликовано впервые в «Русской старине» в 1883 году под названием «Русская история от Гостомысла 862-1868», до этого широко распространялась в списках.
Иллюстрации В.Порфирьева по публикации в журнале «Стрекоза», 1906 г.
Самое интересное, что у этой Истории оказалось несколько продолжений — и одно было напечатано в 1917 году, сразу после февральской революции. Правда, автором его был не А.К.Толстой.
Неправильный перевод одного летописного слова может кардинальным образом исказить понимание национальной истории.
Ошибки при переводе «Повести временных лет» вообще говоря не редкость. Например, один историк XIX века, встретив в летописи выражение, что половцы окружили город, «аки борове» — недрогнувшей рукой написал: половцы встали под городом, как свиньи. Между тем летописец хотел сказать всего лишь, что половцев было так много, как деревьев в густом бору.
Это, конечно, не более, чем забавный казус. Но есть пример гораздо более печальный, потому что ошибка, о которой сейчас пойдет речь, прочно укоренилась в головах наших соотечественников.
В самом начале летописи помещен рассказ о призвании варягов. Новгородцы, передравшись между собой, наконец решили положить конец усобице и поискать себе князя за морем. Новгородские послы отправились к трем братьям-варягам – Рюрику, Трувору и Синеусу и сказали им слова, известные любому россиянину: «Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет; приходите княжить и володети нами».
Вот в этом слове «наряд» и кроется подвох.
Историки и филологи столетиями переводили выражение «нет наряда» как «нет порядка». В связи с этим большинство россиян до сих пор пребывает в уверенности, что новгородские послы заявили, будто в Русской земле царит бардак. Из собственной филологической ошибки создали целую национальную психологию или, если угодно, историософию. Мол, мы спокон веку были разгильдяями, которые не могут навести порядок в собственной земле; наша история началась с признания этого прискорбного факта – ну и так далее, вплоть до необходимости обращаться за наведением порядка к чужому дяде – у самих-то все равно ничего не получится.
Но пора, наконец, научиться правильно читать собственную летопись. «Наряд» в древнерусском языке означал то же, что «управление». «Нарядником» был тот, кто стоял «на ряде», то есть был во главе. Стало быть, слова новгородских послов означали только то, что в Русской земле на данный момент нет князя, княжеской власти. А отсутствие князя и отсутствие порядка, согласимся, далеко не одно и то же…
Народная память и оценка в учебнике истории совпадают не всегда. Учебник называет Петра I великим реформатором, а народ долго поминал его как «царя-Антихриста». И наоборот, его предшественницу царевну Софью наша история не жалует, а народ, как писал Василий Ключевский, вспоминал о временах её правления по-доброму. Наряду с Софьей как «добрую царицу» народ с благодарностью поминал и петровскую дочь Елизавету, которая пришла к власти в результате переворота 1741 года. Это про неё сказано: «Весёлая царица была Елисавет, поёт и веселится, порядка только нет».
Каравак Луи (1684 — 1754). «Портрет цесаревен Анны Петровны и Елизаветы Петровны». 1717 г. Фото: www.russianlook.com
Как видим, далеко не всегда для русского человека «порядок» стоит на первом месте. Порядка при Елизавете Петровне действительно было мало, зато жилось спокойно. И тон этому спокойствию задавала сама императрица — правитель не очень трудолюбивый, нередко по-женски капризный, зато лёгкий и жизнерадостный. Разумеется, до тех пор, пока не постарела.
Если бы всё зависело от Елизаветы, то никакого переворота не было бы, поскольку к власти она не рвалась, ей вполне хватало того, что народ её любит. Да и вообще переворот — дело хлопотное, а она была, по правде говоря, ленива. Немного упрощая ситуацию, можно сказать, что переворот произошёл по трём причинам. Во-первых, русским совсем надоели иностранцы у престола, и прежде всего немцы. Напомню, что как раз незадолго до того немец Миних отстранил от власти немца Бирона и к власти пришло семейство Брауншвейгов во главе с Анной Леопольдовной — племянницей скончавшейся Анны Иоанновны. Юридически российским императором стал сын Анны Леопольдовны, ещё младенец Иоанн Антонович — будущая «железная маска» российской истории. А муж правительницы принц Антон Ульрих Брауншвейг, к раздражению русской армии, получил звание генералиссимуса и реальный шанс повоевать в «русского солдатика». Как видим, причины для недовольства у русских были веские. И многие видели выход как раз в том, чтобы усадить на престол дочь Петра I.
Не менее важной причиной переворота, хотя большинство об этом даже не догадывалось, было желание ряда иностранных держав поменять в России немецкое влияние на своё. Реально нити заговора держали в руках французский посланник Шетарди и личный врач Елизаветы Лесток.
В молодости Елизавета умела нравиться всем. Патриоты восхищались тем, как она лихо отплясывает в сарафане «русскую». А французы были покорены изяществом, с которым Елизавета танцевала менуэт. Да и вообще, как писал саксонский агент Лефорт о Елизавете, она «всегда легка на подъём… и как будто создана для Франции».
Впрочем, даже этих двух причин (патриотические настроения и интриги Парижа) не хватало, чтобы подтолкнуть Елизавету к перевороту. Как рассказывает история, Лестоку, чтобы подстегнуть её решимость, пришлось Елизавету припугнуть. Француз явился к ней с двумя рисунками. На одном цесаревна была изображена с императорской короной на голове, на другом в монашеской рясе. Лесток поставил вопрос ребром: «Желаете ли быть на престоле самодержавною императрицей или сидеть в монашеской келье, а друзей и приверженцев ваших видеть на плахах?». Зная характер Елизаветы, можно предположить, что её не столько соблазнила корона, сколько испугала ряса. Мысль о том, что ей придётся остаток своих дней провести в келье, вдали от костюмерной, фейерверков, шампанского и мужчин, была для неё невыносимой. Да, история иногда делается и так.
Все события развивались по уже отработанной схеме (это было время гвардейских переворотов). Здесь был и подкуп гвардейцев (на французские деньги), и речи про засилье немцев, и напоминание о величии петровских времён. Ну и, разумеется, аресты политических противников. Семейство Брауншвейгов сначала решили из России выслать, но затем, сообразив, что это может стать постоянной угрозой для новой власти, их в полном составе, от взрослых до детей, сгноили в тюрьме, а сам Иоанн Антонович был через много лет убит охраной при попытке его освобождения.
Впрочем, в истории того переворота можно найти и не столь чёрные страницы. Например, фельдмаршал Ласси остался в памяти не только благодаря своим победам над шведами, но и из-за блестящего по находчивости ответа, данного им посланнику Елизаветы. Когда фельдмаршала разбудили в ночь переворота и задали вопрос: «К какой партии вы принадлежите?», шотландец спросонок, не зная, что происходит, тем не менее, безошибочно ответил: «К ныне царствующей!».
Серов Валентин Александрович (1865—1911). «Выезд Петра II и цесаревны Елизаветы Петровны на охоту». 1900 г. Фото: www.russianlook.com
Переворот 1741 года, в отличие от предыдущего, когда Миних без лишнего шума сбросил Бирона, прошёл, наоборот, празднично, под ликующие крики толпы: «Долой немцев!». Елизаветинский переворот больше походил на карнавал. В разгар всеобщего ликования мало кто задумывался, а кто же организовал все события? Если бы русские знали о той роли, что играли в подготовке иностранцы, то восторги на улицах были бы более умеренными.
Саму Елизавету Петровну участие в перевороте французов ничуть не заботило, она не без удовольствия играла роль Орлеанской девы — освободительницы от иностранного ига. А больше всех радовалась гренадёрская рота Преображенского полка. Гренадёрам пришла в голову блестящая мысль попросить Елизавету Петровну принять на себя почётный чин капитана роты. Та не только с удовольствием согласилась, но и даровала дворянское достоинство всей роте, да вдобавок пообещала ещё наделить каждого из гренадёров имением с крепостными. Таким образом, в результате переворота в России стало на целую роту больше счастливых людей.
Елизавета Петровна (1709-1762), императрица Российская (1741-1762). Орден Андрея Первозванного. 1754 г. Художник Гаспар Георг Преннер. Фото: www.russianlook.com Часто вспоминают о том, что Елизавета оставила после себя в гардеробе 15 тысяч платьев, сундуки шёлковых чулок, неоплаченные счета и недостроенный Зимний дворец. Но было и иное. Несмотря на своё нерасположение к труду, сделала она, тем не менее, немало. Елизавета восстановила Сенат. Отменила действие внутренних таможен, существовавших в ряде российских губерний, что способствовало объединению страны в единое целое. При Елизавете учреждены коммерческий и дворянский банки, что стимулировало развитие российской экономики. Бесспорную похвалу заслужила бы от отца Елизавета за тот прогресс, что удалось достичь в области образования. Среди прочего, в 1755 году был основан Московский университет.
Приток специалистов из-за рубежа продолжался, но его поставили под строгий контроль. Ни один зарубежный врач и ни один педагог не могли заниматься частной практикой, не пройдя соответствующего экзамена и не получив разрешения. В 1746 году пришло и первое международное признание российской науки. Сам Вольтер выразил желание поступить в члены Российской академии наук и буквально выпросил себе поручение написать историю Петра Великого.
Елизавета многое начала, но не достроила, как и Зимний дворец. В этом она оказалась похожа на отца. Просто у каждого были свои увлечения. Пётр завёл верфи и металлургические заводы, но и любовь Елизаветы к костюмированным балам кое-что дала России. Брюссельская уроженка Тереза учредила в Москве первую фабрику нитяных кружев, национальные производители стали выделывать бархат и тафту, появились фабрики по производству шёлка и бумажных тканей, шпалер и шляп, тогда же начали в России производить краски. Даже знаменитый Ломоносов занимался в ту пору не только наукой: он получил привилегию на основание фабрики разноцветных стёкол и столь любезных Елизавете бисера и стекляруса. Ломоносов основал целый завод, причём получил на это от государства и солидный кредит, и 200 крепостных душ в пользование.
Императрица Елизавета Петровна. Фото: www.russianlook.com
» Мой путь в мир поэзии А.Фета (сочинение) | Главная | Лев Толстой в моей жизни (сочинение) «
Две «Истории» о русской жизни (А.К.Толстой «История государства Российского…» и М.Е.Салтыков – Щедрин «История одного города»)
Раиса Фёдоровна | 19 Мар 2010
А.К.Толстой – писатель и поэт, умевший выхватывать «средь жизни», «средь некошеной травы», «средь шумного бала» то мгновение, которое стоит остановить, ибо оно прекрасно,- никогда не был равнодушен и к проблемам современной жизни. Главными ее врагами, как он говорил «отвращениями», были произвол, деспотизм, пошлость, казенщина. Он умел их видеть в любом обличье и никогда не стоял в стороне от борьбы с ними. Острый, ироничный человек, он был блестящим сатириком, автором бессмертной шуточной «Истории государства Российского от Гостомысла до Тимашева».
И начнется эта история от новгородского посадника девятого века, который, пожалуй, и сам не мог предположить, что она совершит такую головокружительную карьеру. Открывается «История…» коротким эпиграфом: «Вся земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет». И обманется доверчивый читатель, подумавший, что уже раскрыл загадку истории, она – в поисках достойного наряда для этой великой и обильной земли. Ан нет…
Если в истории больше шутки, чем правды, ее считают юмористической. Вот и смеемся мы вместе с автором, листая уже нешуточную историю государства Российского, слушая, что «нам расскажет дед». А дед – человек с юмором, историю знает, как «дважды два». Наверное, специально занимался ею, потому что рассказ его, как «цари царили» так правдоподобен, да и цари – не вымышленные, на уроках истории знакомились с ними, все знакомые цари. И всех занимает один жизненно – важный русский вопрос – почему «земля наша богата, а порядка в ней нет». Основной мотив «Истории…» выражен в рефрене, который повторяется после описания каждого царствования:
Послушайте, ребята,
Что вам расскажет дед,
Земля наша богата,
Порядка в ней лишь нет.
Листая страницы «Истории…», догадливый читатель поймет тонкий дедовский намек. А, как же «царили цари»? Кажись, старались. Начнем не с древнего посадника, а с них – царей. С Владимира, например:
Он вдруг сказал народу:
«Ведь боги наши дрянь,
Пойдем креститься в воду!»
И сделал нам Иордань (совершил обряд крещения).
«Умре Владимир с горя, порядка не создав». А за ним княжить стал вскоре великий Ярослав:
Оно, пожалуй, с этим
Порядок бы и был;
Но из любви он к детям
Всю землю разделил.
Потом – татары «надели шаровары, приехали на Русь». Пережила история Руси и иго татарское.»Иван явился Третий» и «послал татарам шиш». Пришел «Иван Васильич Грозный – солидный человек «. «Такой завел порядок, хоть покати шаром!» А вот при Борисе «пошло все гладко», «чуть – чуть было порядка в земле он не завел».
Помнит история и трон Василия, но, правда, недолго ему пришлось «царить»:
Его мы попросили,
Чтоб он сошел долой.
Вспоминает история, когда для государства «пришла тут новая пора», «царить» стал Петр:
Я вам порядок дам!
И тотчас за порядком
Уехал в Амстердам.
……………………….
Вернувшися оттуда,
Он гладко нас обрил,
А к святкам, так что чудно,
В голландцев нарядил.
История государства Российского богата историческими именами:
Тут кротко или строго
Царило много лиц,
Царей не слишком много,
А более цариц.
Но все одно: глядишь «земля обильна, а порядка ж нет и нет»:
Какая ж тут причина
И где же корень зла?
Сама Екатерина
Постигнуть не могла.
Умалчивает об этом и дед — рассказчик. Не дает ответа и автор. И только догадливый читатель ломает голову, пытаясь дойти до истины. Конечно, «вывяленными» мозгами до нее не додуматься, но у догадливого читателя мозги здоровые, нормальные. Тогда все понятно.
Много историй прошел автор, и все благополучно. Татарское иго прошел, Ивана Грозного прошел, довел свою историю до того самого момента, когда:
На маленьких салазках
Министры все катят.
………………………..
Их много, очень много,
Припомнить всех нельзя.
Довел свою историю до 1868 года, когда бывший начальник и управляющий Третьим отделением был назначен на пост министра внутренних дел. И тут остановился, потому что:
Ходить бывает склизко
По камешкам иным,
Итак, о том, что близко
Мы лучше умолчим.
Но догадливого читателя не проведешь, он понимает, что у каждой шутки доля правды. Там, где шутка кончается, начинается правда. А уж правде рискованно появляться даже в сопровождении шутки. Её не поймут. Вернее, поймут, но не там, где должны понять, а значительно раньше. И высадят из поезда, не дав доехать до конечного пункта. Смекнул догадливый читатель: история, оказывается, дело нешуточное. Догадался он, почему шуточная «История…» была напечатана только через пятнадцать лет – через восемь лет после смерти автора.
А год спустя после написания «Истории государства Российского…» Салтыков- Щедрин напишет другую «Историю…», повествующую как раз о том, что близко. Это уже будет «История одного города». И далеко не шуточная. Щедринская «История…» в отличие от «Истории…» Толстого не столь масштабна по охвату времени. Но, как и Толстой, Щедрин посягнул тоже на крупное обобщение, сатирически – иносказательно изобразив императоров и Россию в целом. Совершенно иное эмоциональное восприятие, совершенно иной смех, совершенно иная манера повествования. Индивидуальная манера Щедрина – это ядовитая сатира, доведенная до гротеска, до такого фантастического преувеличения, от которого жутковато становится.
«История одного города» представляет собой как бы летописный рассказ об истории города Глупова, в котором постоянно менялись градоначальники. Если в рассказе больше шутки – он юмористический, а если больше правды — сатирический. У Салтыкова – Щедрина сатира доведена до гротеска. Его персонажи доходят до уродливой формы, фантастического создания. Их «преобразования» глупы, смешны не только потому, что они правители и города под стать, Глупова, а потому, что у них вместо головы на плечах – «органчик».
Таков, например, градоначальник Брудастый. Вместо головы у него был «встроен» органчик, умевший произносить всего два «романса»: «не потерплю!» и «разорю!». Голову этого градоначальника легко починить. Виртуозно сочетая фантастику с реальной действительностью, Щедрин создает у читателя порой такое жутковатое ощущение, что он все рассказанное автором воспринимает как фантастику, а не реальную действительность. Например, мастер Байбаков чинит голову Брудастого, как обыкновенный музыкальный инструмент или механический автомат.
Не менее уродлив и градоначальник Прыщ, голова которого начинена фаршем. В городе Глупово встречаются и такие градоправители как Перехват – Залихватский. Он въехал в Глупов на белом коне, сжег гимназии и упразднил науки. Но особенно страшен Угрюм – Бурчеев, задумавший преобразовать город в острог, а вместо неба – серая солдатская шинель. Одна мысль этого градоправителя глупее другой, вроде той, когда задумал он остановить течение реки. Прудил, плотины строил. Но никакие запруды и плотины не помогли, река смела все преграды, позорно тем самым провалив идею самодура. Сохранился в городском архиве портрет Угрюм – Бурчеева. Посмотришь на ночь — не уснешь, кошмары сниться будут. Что-то угрюм – бурчеевское, страшное, нечеловеческое есть в портрете этом.
«Деревянное лицо, густые, остриженные под гребенку черные, как смоль, волосы, конический череп, узкий покатый лоб». И самое броское – развитые челюсти, выражающие необъяснимую готовность «раздробить или перекусить пополам». «Одет в военного покроя сюртук, застегнутый на все пуговицы. Кругом пейзаж, изображающий пустыню, посреди которой стоит острог; сверху, вместо неба, нависла серая солдатская шинель». Навечно в памяти читателя Угрюм – Бурчеев таким и запомнится: пустыня, острог посередине, вместо домов – военные казармы и серая шинель вместо неба.
Две «Истории…» Разные по масштабам изображаемой истории, смелости изображения. Но объединенные по жанру, проникнутые главной мыслью – мыслью о России, судьбах народа. А народ и у Толстого и у Щедрина тот же – русский. Он стерпит, вынесет, он терпелив, вынослив; сознанием уверен, что над ним должен кто-то властвовать:
Мы ж без царя как раки
Горюем на мели
………………………..
Известно, что без власти
Далеко не уйдешь
Это толстовский народ. Похож на деда – рассказчика, вызывающий у читателя улыбку, потому что в словах не чувствуется безысходности, безвыходности его положения.
Салтыковские «глуповцы» также самым большим несчастьем для себя считают страх остаться без градоправителя. Их хоть подожги со всех сторон, стерпят, но только бы не остаться без градоначальника. Жители города Глупова тоже изображены сатирически. Они иногда бунтуют, устраивают «бунты на коленях», которые можно быстро усмирить солдатскими штыками. Смешны «глуповцы» в своих пассивных бунтах. Обвиняли Салтыкова – Щедрина в глумлении над народом, но, любя до боли сердечной Россию, Щедрин тяжело переживал пассивность и забитость народа.
Но прекратила свое течение и «История…» Щедрина не по цензурным соображениям, как у Толстого, а по неясности «подробностей» для самого писателя.
Щедрин верил, что есть все-таки предел власти у градоначальников. Однако реальных исторических и человеческих сил не видел. Будущую гибель деспотам в «Истории…» приносит некое «оно» («не то ливень, не то смерч»). «Оно близилось… Наконец земля затряслась, солнце померкло… глуповцы пали ниц.
Оно пришло.
В эту торжественную минуту Угрюм – Бурчеев вдруг обернулся всем корпусом к оцепеневшей толпе и ясным голосом произнес: «Придет…».
Но не успел он договорить, как раздался треск, и бывший прохвост моментально исчез, словно растаял в воздухе.
История прекратила течение свое».
Две «Истории…». Одна – шуточная. Но в каждой шутке – доля правды. Другая – острая, сатирическая, смелая в своем обличении.
Но обе бессмертны во времени.
Темы: Салтыков-Щедрин М.Е., Толстой А.К. | Ваш отзыв «