Орган опеки и попечительства в России – орган государственной исполнительной власти субъекта Российской Федерации, действующий в рамках федерального закона, на который возложены функции по опеке и попечительству.
В последнее время увеличилось число тревожных сообщений о том, что органы опеки нарушили покой вполне благополучной семьи.
Многие родители обеспокоены действиями опеки и боятся ее вторжения в жизнь своей семьи.
В этой статье изложена подробная инструкция как правильно себя вести в ситуации, когда органы опеки решили нанести визит в ваш дом.
Содержание
- Что делать, если раздался звонок и за дверью стоят представители органов опеки
- В заключение
- Органы опеки забирают детей из благополучных семей за шлепок по попе. В это время в семьях неблагополучных, до которых опеке нет дела, детей просто убивают
- Козулька и попа
- Инферно
- Допил пиво и лег спать
- Прямая речь
Что делать, если раздался звонок и за дверью стоят представители органов опеки
1. Не встречать сотрудников опеки в одиночестве. Детям – не открывать дверь (и не только в случае с опекой).
Вы всегда можете сказать, что у вас спит ребенок, и вы не можете сейчас открыть дверь, предложите (через закрытую дверь) перенести визит на удобное вам время, за которое вы сможете обеспечить себе группу поддержки.
Дайте им свой мобильный телефон для согласования времени и даты.
2. Комиссия органов опеки может пройти в квартиру только:
а) с вашего разрешения;
б) по предъявлению решения прокурора.
Зафиксируйте все ФИО сотрудников опеки, сфотографируйте решение прокурора. По окончании визита вам выдадут «Акт об осмотре жилого помещения”, его тоже надо сфотографировать.
3. Если вы приняли решение общаться с представителями опеки, то нужно оставить ребенка с близким человеком дома, а самим выйти за пределы квартиры. Если сотрудники прошли внутрь:
а) заприте дверь на ключ (возьмите его с собой);
б) всегда стойте между ними и ребенком;
в) попросите кого-нибудь или сами осуществляйте аудио- или видеосъемку.
Органы опеки не имеют права делать то же самое по отношению к вам. Не допускайте рассредоточения комиссии по комнатам, держите всех сотрудников в поле зрения.
Берите инициативу в свои руки: «Пройдемте, я покажу вам детскую” или наоборот, «Я не разрешала вам входить в эту комнату”.
4. Сохранять самообладание. Главный совет, который в данном случае может дать любой юрист – оставаться в правовом поле и помнить: неаккуратные и необдуманные действия родителей могут оказаться на руку органам опеки и попечительства, а все решения и действия органов опеки и попечительства могут быть оспорены в суде, и в большинстве случаев признаются судом незаконными.
Ничего не подписывайте. На угрозы о лишении родительских прав не реагируйте.
Это сложный процесс, на котором мы подробно остановимся ниже.
5. Все, на что вы можете согласиться – это медицинский осмотр. Хотя лучше, если они обеспечат визит врача на дому.
На все осмотры идите с ребенком вместе, одного не оставляйте ни на секунду. Вы имеете право находиться рядом с ребенком во время всех медицинских манипуляций.
6. После визита нужно перестраховаться и написать руководителю школы или детского сада заявление с требованием не отдавать ребенка никому, кроме вас и супруга/бабушки/няни (с указанием ФИО и паспортных данных). Заявление отдать под расписку на копии – «получено, дата, должность, подпись”. Дополнительно уведомить лично всех учителей и воспитателей об этом.
Сейчас опека все чаще приходит забирать детей именно в школы и детские сады.
Но и такое предупреждение не всегда может помочь: если у сотрудников органов опеки будет формальное основание (угроза жизни и здоровью), то детей им отдадут.
А теперь подробнее остановимся на правовых аспектах в отношениях с представителями опеки и социальными службами, о чем мы поговорили
с юристом :
С юридической точки зрения необходимо иметь в виду, что действующим законодательством предусмотрено лишь два основания для отобрания ребенка у родителей.
Лишение и ограничение родительских прав (ст. 69 и 73 Семейного кодекса РФ). Родители могут быть лишены родительских прав, если они:
– уклоняются от выполнения обязанностей родителей;
– отказываются без уважительных причин взять своего ребенка из медицинской организации, воспитательного учреждения, организации социального обслуживания или из аналогичных организаций;
– злоупотребляют своими родительскими правами;
– жестоко обращаются с детьми, в том числе осуществляют физическое или психическое насилие над ними, покушаются на их половую неприкосновенность;
– являются больными хроническим алкоголизмом или наркоманией;
– совершили умышленное преступление против жизни или здоровья своих детей, другого родителя детей, супруга, в том числе не являющегося родителем детей, либо против жизни или здоровья иного члена семьи.
Ограничение родительских прав допускается, если оставление ребенка с родителями опасно для ребенка по обстоятельствам, от родителей не зависящих (психическое расстройство или иное хроническое заболевание, стечение тяжелых обстоятельств и др.), а также если оставление ребенка с родителями вследствие их поведения является опасным для ребенка, но не установлены достаточные основания для лишения родителей родительских прав.
Лишение и ограничение родительских прав осуществляются исключительно в судебном порядке.
Это предполагает участие родителей в судебном процессе и требует усилий со стороны истца по доказыванию обстоятельств, которые предполагают лишение или ограничение родительских прав. Отобрание ребенка в данном случае осуществляется на основании решения суда.
Главное, что здесь необходимо учитывать: до момента вступления в законную силу решения суда отобрать ребенка у родителей не имеют права (ст. 210 Гражданского процессуального кодекса РФ).
Кроме того, необходимо знать, что любое решение суда может быть оспорено, даже вступившее в законную силу.
Непосредственная угроза жизни ребенка или его здоровью (ст. 77 Семейного кодекса РФ).
Это единственный предусмотренный действующим законодательством случай, в котором органы опеки и попечительства имеют право самостоятельно отобрать ребенка у родителей без решения суда. В данном случае основанием для отобрания ребенка является соответствующий акт органа опеки и попечительства. При этом орган опеки и попечительства обязан незамедлительно уведомить прокурора, обеспечить временное устройство ребенка и в течение семи дней после вынесения акта об отобрании ребенка обратиться в суд с иском о лишении родителей родительских прав или об ограничении их родительских прав (п. 2 ст. 77 СК РФ).
Иными словами, отобрание ребенка органом опеки и попечительства в данном случае – не финал истории: окончательно судьбу ребенка все равно будет решать суд (см. выше).
Особенность здесь в том, что ребенок будет вынужден пребывать в приюте как минимум до вступления решения суда в законную силу. Важное обстоятельство, которое необходимо учитывать родителям в этом случае.
Статья 77 СК РФ не предусматривает права родителей на посещение родителями ребенка в приюте.
Органы опеки и попечительства в зависимости от ситуации могут по своему усмотрению разрешить встречи, а могут, мотивируя это безопасностью ребенка, запретить родителям видеться с ним. Родители должны быть готовыми к любому повороту событий и, как уже было сказано выше, сохранять самообладание и не допускать действий, которые могут послужить для органов опеки и попечительства основанием считать, что отобрание ребенка является оправданным. Ни в коем случае нельзя допускать ни в какой форме оскорблений и угроз в адрес сотрудников органов опеки и попечительства.
Если родителям позволили увидеться с ребенком в приюте, от них потребуются определенные усилия, чтобы их действия при встрече с ребенком не вызвали у него панику или стресс. Органы опеки внимательно следят за тем, как проходят встречи: малейший намек на то, что встреча с родителями оставляет ребенка в подавленном или депрессивном состоянии может служить аргументом против родителей в суде.
В заключение
Итак, главное в случае отобрания ребенка органами опеки и попечительства – не
поддаваться панике и начать готовиться к судебному заседанию. Общий срок
рассмотрения дел в судах первой инстанции – два месяца со дня поступления искового заявления в суд (ст. 154 Гражданского процессуального кодекса РФ).
Решения суда вступают в силу по истечению одного месяца со дня принятия (ст. 209 и 321 Гражданского процессуального кодекса РФ).
Иными словами, в соответствии с действующим законодательством ребенок должен вернуться в семью через три месяца и одну неделю после того, как он был отобран органами опеки и попечительства.
Но лишь в том случае, если удалось доказать в суде:
а) отсутствие оснований для лишения или ограничения родительских прав и как
следствие ;
б) незаконность и необоснованность решения и действий органов опеки
и попечительства.
Именно поэтому необходимо сразу же приступить к поискам юриста, готового представлять интересы родителей в суде. Эти поиски принесут гораздо больше пользы, чем попытки самостоятельно «воевать” с органами опеки и попечительства.
Необходимо запомнить: если родители могут уверенно и честно перед самими собой сказать, что в их действиях не было ничего, что является основанием для лишения или ограничения родительских прав (см. выше), то закон на их стороне.
В России работает единый центр реагирования на незаконные ювенальные вторжения опеки в российские семьи. Есть необходимые специалисты и активы на местах в регионах. Наработан достаточный практический опыт противодействия этому. Готовы оперативно реагировать на случаи вторжения в семьи.
Единый телефон горячей линии по России: 8(800)100-97-24 (звонок бесплатный).
Литература и источники:
В статье использованы материалы из поста Марины Дмитриевой.
Фото взято с .com.
В России каждый год из семей органы опеки забирают тысячи детей. Большинство возвращают родителям. Но психологические травмы остаются на всю жизнь. Чем руководствуются сотрудники опеки? Статьями Семейного кодекса.
Эксперты считают, что в законах мало конкретики. Это позволяет причислить к маргинальным нормальные семьи. В зоне риска родители с низким уровнем дохода, с большими долгами по коммунальным платежам, с чрезмерной занятостью на нескольких работах. Сейчас мы покажем сюжет. Четыре семьи. Четыре драматические истории. Подробнее Владислав Беляков.
Дети Олеси Уткиной Кирилл и Даша всего месяц живут с мамой. При воспоминании о детском доме девочка прячется за мать. Органы опеки забрали малышей в январе. Соседи заявили: инвалид по слуху, Уткина выпивает и за детьми не ухаживает. Родительских прав женщину не лишили во многом благодаря резонансу в СМИ.
«Кирилл стал очень нервный. А Даша как бы очень-очень сильно переживает, до сих пор переживает. Слова «детский садик» и «детский дом», у нее ассоциация и все, паника».
На лето семья переехала в Агалатово, в трехкомнатную квартиру бабушки. После суда Уткина пообещала: ради детей больше никогда не возьмет в рот ни капли спиртного.
«В одном только Петербурге историй с изъятием детей органами опеки десятки, а то и сотни. По словам правозащитников, поводом может послужить что угодно. От грязного пола в доме до долга по квартплате».
В семье Семеновых долги по коммунальным платежам — почти миллион рублей. Мать Ирина, кстати, племянница знаменитой советской актрисы Софико Чиаурели, говорит: не платили больше десяти лет. Детей забрали за несколько дней.
«Очень страшно. Я очень испугался, когда они пришли и забрали. Мы туда приехали, нас начали ругать, что типа мы приехали в одних футболках. Ну потому что не ждали».
Детей вернули только через два года. После вмешательства правозащитников.
«Почему вот так вот? Не по-человечески. Со школы забрали, прямо с уроков. Если вы будете препятствовать, мы опять вызовем наряд».
Сейчас Ирину опять вызывают на комиссию по делам несовершеннолетних. Теперь вменяют ненадлежащее воспитание детей.
Мальчишек из семьи Мироновых забрали прямо в метро. Десятилетний Егор и 12-летний Леша ехали к другу, без сопровождения взрослых. Их увидела какая-то женщина. И отвела ребят в полицию.
Оттуда мальчиков отправили в приемник-распределитель. Их братьев — Рому и Диму — органы опеки, по словам отца семейства, забрали уже из дома. В акте написали: «Дома беспорядок, мать пьет».
«Господи! Врут они все. Все это вранье. Алкашку нашли. Ну, лишение родительских прав, я же понимаю, к чему они клонят».
Елена говорит и ходит с трудом. Когда детей забрали, ее сразил инсульт. А отец из-за частых визитов в детдом потерял работу и шанс на получение российского гражданства. Семья живет на пенсию в 14 тысяч рублей. Долг по квартплате — 150 тысяч. Платить нечем. Мироновы боятся, что опека придет опять.
«Если детей заберут, меня депортируют, мать умрет. Органы опеки занимались шантажом.Не подпишу, они говорят: лишим родительских прав. Я больше всего боялся. Я все подписывал, все, что они говорили».
Анастасия и Константин Петровы лишились троих детей. Уверяют: их оговорили. Якобы органы опеки уличили отца семейства в пьянстве.
«Сказали, что якобы мой муж бегает за мной то с ножом, то с топором. Обижает детей, отстреливает собак. Но полиция приезжала и убеждалась в том, что все в порядке».
Несмотря на это, сотрудница опеки приняла решение детей изъять.
«Как она представилась, Валентина Анатольевна Пиора. Заглянула в холодильник, ей не понравился цвет супа, кричала, что этим детей кормить нельзя, хотя у детей свое питание было. Также она написала в сопроводительной бумаге, что я пьяная, что я пью вместе с ним».
Анастасия уверяет: алкоголь не употребляла. За нее заступилась правозащитница Наталья Вершинина. В то время — общественный помощник при детском омбудсмене. Вершинина присутствовала на экспертном совете, созванном для разбора этого случая. И добилась, чтобы детей вернули в семью.
«Представитель опеки Валентина Пиора встала и заявила официально о том, что у нее не было причин изымать детей из семьи. Поэтому она была вынуждена обвинить мать в том, что она была в алкогольном опьянении».
Столь пристальный интерес со стороны органов опеки, по словам правозащитников, объясняется довольно просто.
«У них есть план, который они обязаны выполнять: поставлять определенное количество детей. Поставлять детей в детдома. Детдома тоже должны как-то содержаться. За счет детей. Если у них нет детей, детдом закрывается».
При этом органы опеки не всегда уделяют должное внимание действительно проблемным семьям. Недавно в сети появились шокирующие кадры. Дети играют посреди экскрементов и разбросанных вещей. Но к повторному визиту органов опеки квартира сияла чистотой, а холодильник ломился от продуктов. Малышей оставили в семье. А в Центральном районе органы опеки вспомнили про многодетную семью только из-за смерти матери. Трое малышей несколько дней провели возле трупа женщины.
По данным общественных организаций, в Петербурге сейчас более двух тысяч проблемных семей. Но изъять детей могут из любой.
«Чаще всего юридическим основанием для изъятия детей становятся две статьи: «Ненадлежащее содержание ребенка» и «Оставление в опасности». В последнем случае лишить отца и мать родительских прав может практически любой опасный эпизод. Даже обычное падение с качелей на детской площадке».
Подписывайтесь на нас в «Яндекс.Новостях», Instagram и «ВКонтакте».
Органы опеки забирают детей из благополучных семей за шлепок по попе. В это время в семьях неблагополучных, до которых опеке нет дела, детей просто убивают
Российские законы не позволяют опубликовать главный документ этого дела. Он — в той тоске, что залила глаза маленькой девочки 1 сентября. Это государственный ребенок, добиться от органов опеки разрешения на публикацию фото без заретушированных глаз невозможно. Так что поверьте на слово: вот снимки этой девочки из дома, откуда ее забрали в приют, — глаза полны витальности, пульсаций, искр. А вот спустя четыре месяца она идет в школу — совершенно детдомовский ребенок: во взгляде — вся мировая скорбь, бессмысленная улыбка, волосы, небрежно собранные в подобие прически…
Козулька и попа
Судья О. Чижикова Козульского райсуда (Красноярский край) поддержала зампрокурора Е. Протасова и отказала Федору Каныгину: он требовал вернуть в семью семерых малолетних детей, находившихся у него под опекой. В конце апреля всех их — тогда без суда, лишь по воле чиновников — изъяли и увезли по трем разным приютам в трех районах края. Причина — один шлепок по попе Василисе, самой младшей (имя ребенка изменено).
На суд пришли учителя, детсадовские и клубные работники, соседи. Пришли уже выросшие под опекой Каныгина и его жены Веры Анциферовой дети (они начали забирать сирот из детдомов с 2006 года, отнятую сейчас малышню собирали в семью с 2012-го). И все свидетельствовали в пользу Федора и Веры: их дети — добрые и дружные, воспитанные, аккуратные, нужды ни в чем не знали, в школе некоторые педагоги даже не представляли, что они приемные (в уже изготовленном решении суда эти отзывы зафиксированы).
Козулька. Суд. Представитель опеки
В конце концов, в пользу Каныгина выступила и специалист райопеки Л. Лебедева. Она же ранее рассказала полиции: семья посещалась дважды в год, ни нарушений, ни жалоб, для детей созданы комфортные условия.
Опрошены все — сами дети, соседи, сослуживцы Федора, врачи поликлиники и т.д., получены все необходимые заключения. Жестокого обращения в семье не выявлено. Синдром избиваемых детей не установлен. Дети о родителях отзываются положительно. В возбуждении уголовного дела против Федора (да, за шлепок по попе) отказано за отсутствием состава.
Цитата только из одного (их множество) психологического заключения, прозвучавшая на суде: «Отношения Каныгина и Анциферовой к приемным детям характеризуются сотрудничеством и взаимопониманием, результаты наблюдения и диагностического интервьюирования дали основание полагать, что в семье имеется желание и воспитательный потенциал для приема в семью детей, временно находящихся на гособеспечении». Это писал педагог-психолог одного из приютов, куда определили детей Федора и Веры.
Адвокат Юлия Богодист доходчиво объяснила в судебном заседании, что «отобрание» (как выражаются чиновники) детей совершено со всеми возможными нарушениями. Мнение детей не учтено; они разделены и помещены в разные приюты, что запрещено законом, и т.д. Все озвученные претензии к семье не выдержали проверки. Да, Василиса не так часто посещала группу дошкольного обучения, но это решение принято в ее интересах после консультаций со специалистами: она не могла долго адаптироваться, у нее была привязанность к кровной матери, поэтому психологи рекомендовали приемным родителям дольше с ней находиться. Обвинили также в неоказании помощи брату Василисы — у него ночной энурез (вероятно, одно из профильных заболеваний сирот, детдомовцев). Однако это легко опровергается медкартой ребенка.
Богодист резюмирует: «Из-за одного шлепка по ягодицам не возникло непосредственной угрозы жизни и здоровью ребенка. Не возникло и для того ребенка, которого шлепнули, а уж тем более для остальных детей. Отсутствие вреда здоровью подтверждает заключение эксперта. Дети страдают, желают вернуться в семью».
Но районные власти, включая судью Чижикову, непреклонны. Почему?
В Козульке прокуратура и суд ютятся в одном здании с библиотекой. Граффити на стороне библиотеки. Фото: «Новая газета»
Инферно
15 августа, спустя неделю после заметки «Новой» о том, как обошлась местная власть с семьей Каныгина, и за две недели до суда под окнами общежития в Ленинском районе Красноярска находят тело четырехмесячной девочки: ее выкинули с высоты. Полиция поднимается на четвертый этаж и задерживает 43-летнего отца убитого ребенка, в тот момент у него измененное состояние сознания. Со слов матери (у нее в деле статус свидетеля), встала рано утром, открыла окно проветрить комнату, и когда выходила — отец начал игры с дочерью и сыном. А вернувшись, заметила: «мимо что-то пролетело». То была дочь: отец выбросил ее в окно.
Отец и мать до этого не раз привлекались за правонарушения в отношении полуторагодовалого сына, старшего брата убитой девочки. В декабре 2018-го его изъяли из семьи, но в январе 2019-го вернули — на основании заключения органов опеки и попечительства.
Сюжет — именно в этом:
власть в лице той самой опеки, что прошлась катком по вполне благополучной семье Федора Каныгина, тут кладет с прибором на детей в семье неблагополучной.
В одном случае власть занимается тем, что ей противопоказано, выстраивая предположения, в другом — не делает то, что должна, игнорируя железные факты. Отец и мать убитой девочки — алкоголики, состоят на наркологическом учете. Отец ранее судим за особо тяжкие преступления. Мать лишена родительских прав в отношении троих старших детей от предыдущего брака. До отца и матери, судя по серийности судов, разбиравшихся, как они губят сына, не доходит, что они — отец и мать, все попытки объяснить, что из-за их образа жизни их дети находятся в смертельной опасности, безрезультатны.
Следком после убийства девочки совершенно точно углядел в поведении «должностных лиц органов системы профилактики» бездействие и халатность, повлекшую смерть человека; возбуждено еще одно уголовное дело. И нет никаких надежд, что избыточное рвение опеки в деле Каныгина, сломившее судьбы девятерых, получит столь же справедливую оценку.
Красноярск. Здесь 15 августа нашли тело 4-месячной девочки. Фото: СКР
Это не эксцессы, это обычный режим работы системы. Всей, повсюду. В соседнем субъекте, отколовшейся от Красноярского края Хакасии, опека пыталась разрушить семью Любови Лицегевич, изъяв приемных детей из-за непозволительной, с точки зрения власти, длины волос у четырехлетнего мальчика (см. «Новую» №№ 142, 143 за 2017-й). Тоже разом и тоже семерых — как в истории Каныгина. И вот на каком фоне это происходит: 29 января с.г. в деревне Харой Таштыпского района Хакасии мать 11-месячного мальчика уехала в соседнее село, оставив ребенка на 42-летнюю бабушку и 47-летнего деда.
Те напились и убили внука — тело в топке печи нашли родственники.
Следствие рассказало: сожженный мальчик, его мать, ее несовершеннолетний брат жили вместе с обвиняемыми, которые не работали и вели асоциальный образ жизни. С 2009 года семья состояла на учете, в 2016-м ее с учета сняли «в связи с исправлением». По той же статье — халатность, повлекшая по неосторожности смерть — возбуждено еще одно дело против должностных лиц.
Допил пиво и лег спать
Эти дети еще не умели говорить, требовалось разглядеть их и спасти. Разглядели. И — кинули. Спасают почему-то других, с нечеловеческим усердием бросаются на «отобрание» детей Каныгина и Лицегевич.
Уж простите, продолжу о жизни на дне и под ним — для полной ясности. Заметьте, далее все истории из одного лишь субъекта Федерации, и только за последнее время.
Незадолго до изъятия детей из приемной семьи Каныгина дошло до суда дело 25-летнего жителя Дивногорска (города-спутника Красноярска), убившего по пьяни трехмесячного сына. Жена ушла на работу, старшая дочь (1 год и 8 месяцев) была в гостях, мальчик расплакался. Следком: «…не менее 20 раз ударил ребенка неустановленным тупым твердым предметом по голове и телу, не менее четырех раз укусил его за голову, щеку, шею и спину, причинив повреждения, от которых малыш скончался на месте».
После этого отец допил пиво и лег спать. Утром с работы вернулась мать мальчика и нашла ребенка мертвым.
«Неумение обращаться с ребенком закончилось тем, что он нанес девочке не менее пяти ударов по голове и телу, причинив ей тяжкий вред здоровью». Это краевая прокуратура о полуторамесячном ребенке, утомившем своим плачем 43-летнего норильчанина. В реальности он не являлся ни биологическим, ни приемным отцом. 26-летняя приезжая женщина, уже имевшая четырехлетнего сына, рассказала, что новорожденную у нее купил случайный знакомый: они записали его отцом в свидетельство о рождении. Мать передала девочку и исчезла. Няня, нанятая покупателем, сдала его полиции.
Следующее: поселок Нижняя Пойма Нижнеингашского района, главной героине 34 года, безработная, к этому времени у нее две отсидки — три года за убийство родного отца (совершила еще будучи несовершеннолетней) и пять лет за убийство сожителя. У нее от нового мужа два сына — пять лет и один год, но муж ее бросил. Пытаясь его вернуть, она, пьяная, названивает ему, а потом его работодателю, передает телефон старшему сыну, и тот зовет на помощь, кричит, что мать его бьет и душит, хочет их с братом повесить. Далее — информация от красноярского следкома: «Мужчина пришел к бывшей сожительнице домой, но не смог попасть внутрь. Женщина через окно показала ребенка и сказала, что намерена его задушить, а старшего уже убила.
Сотрудники полиции смогли попасть внутрь жилища и спасти полуторагодовалого ребенка, которому подозреваемая успела накинуть на шею петлю из бельевой веревки и подвесить на печной задвижке.
Мальчик был без сознания, но его удалось реанимировать. Второго мальчика женщина тоже пыталась убить, но он смог убежать и спрятаться за диваном. У детей зафиксированы ушибы, отеки, а также странгуляционная борозда на шее». Позже мать объяснила все местью бывшему мужу, ушедшему к другой. Остается добавить, что семья на учете не состояла.
А вот на пьющую мамашу из села Новая Солянка Рыбинского района власть внимание обратила: ее лишили родительских прав в отношении трех старших детей. И она боялась, что у нее отберут и четвертого, девятимесячного. Поэтому не обращалась к врачам, и ребенка с переломом плеча и обширным термическим ожогом лечила сама, пока он не умер от заражения крови.
Добавлю, что руку мальчик сломал за месяц до смерти, но это прошло мимо всех служб —
медиков, опеки, инспекторов ПДН (кто только не отвечает у нас за патронаж и наблюдение за грудными детьми, тем более если те растут в асоциальных условиях).
Еще пример работы органов опеки: в Боготоле в пьющей семье еще в 2012 и 2013 годах от менингококковой инфекции умерли полуторамесячная девочка и 11-месячный мальчик, двое других мальчиков живы: один родился до этих смертей, другой — после. Прокуратура: «Семья проживала на неофициальные заработки отца и пособия, выплачиваемые на содержание детей. За ненадлежащее воспитание детей мать и отца неоднократно привлекали к административной ответственности, в отношении матери возбуждали уголовное дело по факту ненадлежащего исполнения обязанностей по воспитанию сына Дмитрия 2008 года рождения (этот ребенок жив), жестокого обращения с ним, но уголовное преследование прекратили в связи с амнистией». После смерти двоих детей Дмитрия от греха подальше забрали в детдом, но родительских прав лишили только мать, и отец, освободившись как раз из колонии, вскоре забрал Диму. А там по-стахановски появился четвертый ребенок (и второй из выживших), а главу семьи опять отправили в колонию за грабеж. Так старший мальчик вновь оказался в центре соцпомощи, а по отношению к младшему мать родительских прав не лишили, только ограничили.
* * *
Беспощадность. Совсем недетская. И еще два точных слова: элои и морлоки. У первых интеллект скатится к детскому уровню, и время они будут проводить в примитивных играх. Так у фантаста Уэллса, но реальность, как водится, подражает литературе: весь мир выстраивается и прогибается под детей и подростков — кино, музыка, политика, технологии. Здесь детоцентризм и связанный с ним страшноватый дух вечного праздника, каникул, перемежаемый периодическими истериками — вроде вот этой, козульской. Так российские элои равняются на Запад, его прогрессивные установки, понимая и перенимая только внешнюю сторону его образа жизни. Но здесь, в нашем чугуне, это — образ смерти. Это пустышка из жести. Это пародия на Запад. Шлепать, значит, нельзя. А ломать судьбы — вполне.
Где купола на спине, подсечно-огневая и пойменно-черноземная жизнь, винно-водочный русский мир, первобытные заботы. И — без особых затей самоликвидаторство.
Прямая речь
Эльвира Савинова тренер международной программы PRIDE для приемных родителей и усыновителей (Санкт-Петербург):
— Если следовать логике чиновниц из Козульки, половину кровных детей из наших семей нужно изымать: так уж исторически сложилось, что многие родители в России шлепают детей. Работники опеки пошли по пути наименьшего сопротивления: можно работать с приемным отцом, помогая ему развить родительские компетенции, а они попросту отобрали детей. Травматизация детей в результате таких действий может привести к серьезным психологическим проблемам.
Николай Щербаков психолог фонда «Счастливые дети», старший преподаватель кафедры психологии развития и консультирования СибФУ (Красноярск):
— Сколько участвовал в судах по детям, всегда судьи стремились поговорить с ребенком лично. Тут — все наоборот: ни детей, ни нынешних их педагогов из приютов, будто речь не о детях, а о госсобственности. На суде не раз звучало: эти дети государственные. Видимо, предполагается, что государство может делать с ними что захочет, не считаясь ни с их потребностями, ни с мнением специалистов.
Была на процессе специалист из Центра развития семейных форм воспитания — в 2012 году Федор проходил у них Школу приемного родителя, тогда и познакомились. Сказала: ни за что бы не подумала, что именно с Каныгиным случится все это. Неравнодушный, активный, посещал все занятия. Очень хвалила прежнюю главу козульской опеки, а около двух лет назад, когда та ушла на пенсию, все резко поменялось: специалистов центра звать перестали, методическая работа с приемными родителями прекратилась.
Поговорил с инспектором Апонасович, давшей согласие на отобрание детей инспектору ПДН. Тезисы: забрать их надо было уже давно. За помощью в опеку Каныгин не обращался, потому ему ее и не оказывали. В приютах детям хорошо. В найденных для них семьях им будет гораздо лучше, чем у Каныгина. Привязанность к приемным родителям у них отсутствует. Говорю, что диагностика привязанности — компетенция высококвалифицированных психологов, поэтому вопрос очень спорный, на что Апонасович почти кричит: очень плохо, что я защищаю насильника, а она — специалист грамотный и начальника своего устраивает (видимо, теперь это тоже критерий профессионализма).
Еще деталь: в июне в минобр края поступило подписанное 11 приемными родителями письмо — жалоба на хамское отношение к ним Апонасович. Из министерства приехали, проверили, отписали… А при личной встрече сказали: работать больше некому, так что вы держитесь тут.
Может, есть негласный заказ пополнять детдома и приюты? Но это невыгодно и экономически (ребенок в детдоме для государства в разы дороже, чем выплаты на него приемной семье), и в плане перспектив: выпускники детдомов для государства гораздо большая обуза, чем дети из приемных семей. Думаю, все проще: нездоровая подозрительность местных чиновниц, особенности их мировосприятия (примат второстепенного над существенным), плюс простая человеческая обида (со слов подписавших письмо, в опеке им пообещали, что детей заберут и у них).
Через четыре дня после суда я обследовал 18-летнего воспитанника этой семьи. Положительное эмоциональное отношение к обоим родителям и к семье в целом — налицо. Так что словам чиновников об отсутствии привязанности у младших детей к приемным родителям веры нет.
Что теперь делать? Предлагаю следующее (то же говорил на суде). Обнаружив для Федора с женой и для всего российского общества свою позицию относительно шлепанья детей в отечественных семьях, государству, если оно намерено действовать в интересах этих конкретных детей, а не прокуроров и сотрудниц опеки, логично будет вернуть детей обратно в семью. И уже потом проводить обследования, изучать риски и ресурсы семьи, думать, как быть дальше.
Кроме того, теперь-то властям всех уровней пора всерьез озадачиться отбором и подготовкой работников опеки, особенно формированием у них психологических компетенций, без которых их забота о детях нередко всем выходит боком.
Государство и закон должны служить интересам ребенка. Иначе грош им цена. У нас наоборот: интересы детей легко приносятся в жертву государственной машине.
Как рассказала Галина Долгих, начальник отдела по взаимодействию с муниципальными органами опеки и попечительства Министерства образования края, причиной для изъятия детей из семьи Анциферовых стало нанесение побоев со стороны приемного родителя. Речь идет о шлепке по попе – довольно распространенное наказание. Однако специалист уверяет, подобного допускать нельзя:
«Дети снимают модель поведения с родителя. Если учесть, что это дети-сироты, то они изначально обижены, у них психологический стресс. На мой взгляд, это недопустимо. Если дело дошло до суда, значит, есть факты, подтверждающие нанесение побоев».
Случай, когда из семьи забирают сразу 7 детей – крайне редкий. Основные причины – злоупотребление алкоголем, нарушение имущественных прав. Здесь речь идет о побоях, и у органов попечительства не было уверенности, все ли будет в порядке с детьми, если они останутся в семье.
«Каждая сторона отстаивает свою правду. Есть мнение о непотребном отношении опекуна к детям, а есть прямо противоположное. Никогда не бывает такого, что один виновен, а другой нет. Возможно, в каком-то месте органы опеки, работники школы и детских садов не обратили внимания на сигналы», – отмечает Галина Долгих.
Специалист утверждает, что детям в новых семьях живется хорошо, и у них нет желания вернуться к прежним опекунам. В практике Галины Долгих были случаи, когда дети возвращались в семью, из которой их изъяли. Нужно учитывать мнение детей. Подробное заключение можно получить только у психологов – не будет ли травмой повторное изъятие.
На сегодняшний день в Красноярском крае около 12 тыс. приемных детей, которые проживают в 9 тыс. семей. При этом семей, из которых забрали детей – 170. Не всегда это делают органы опеки. Детей также возвращают сами опекуны. Часто это родственники, которые не посещали Школу приемного родительства.
«Сейчас мы учим работников школы и детских садов распознавать ранние признаки того, что в семье что-то не так. Не обязательно, что у ребенка на теле будут следы. Нужно обращать внимание на поведение детей», – пояснила эксперт.
О проблемах в семье сообщают не только работники системы образования. Это делают и соседи, обращаясь в органы опеки. Такие случаи не всегда подтверждаются – часто бывает просто конфликт между соседями. Однако Галина Долгих отметила, что специалисты сразу же выезжают на место в любом случае:
«До визита в семью органы опеки заезжают в школу, собирают материалы, чтобы не быть голословными. В 99% случаев специалисты настроены на позитив. Они прилагают максимальные усилия для сохранения семьи».