Введение
1. Богословие миссии 1.1. Предмет и задачи православной миссиологии 1.2. Место православной миссиологии в системе богословских и исторических дисциплин 1.3. Богословское понимание миссии Церкви 1.4. Миссионерский императив Евангелия 1.5. Цели и задачи православной миссии 1.6. Миссия и прозелитизм 1.7. Библиография к 1-й части 2. Принципы и методы миссионерской деятельности 2.1. Методология Православной миссии 2.2. Образ и качества современного миссионера 2.3. Внешние средства благовестия 2.4. Миссионерские вызовы современной церковной жизни 2.5. Особенности современного «миссионерского поля» Русской Православной Церкви 2.6. Практические рекомендации по тематике и методике проведения духовно-просветительских бесед 2.7. Миссионерское служение мирян 2.8. Миссионерский приход 2.9. Миссионерский стан 2.10. Миссионерское богослужение 2.11. Миссионерские экспедиции 2.12. Миссия и катехизация 2.13. Основные принципы планирования и организации миссионерской деятельности на общецерковном, епархиальном, благочинническом и приходском уровне 2.14. Перспективные направления миссионерского служения 2.15. Библиография ко 2-й части
По благословению и под общей редакцией
Высокопреосвященнейшего ИОАННА,
архиепископа Белгородского и Старооскольского,
председателя Синодального миссионерского отдела
Русской Православной Церкви
Ответственный редактор – священник Александр Гинкель, кандидат богословия
Введение
Необходимость возрождения миссии в Русской Православной Церкви вызвана сегодня не только внутренней потребностью «церковного организма», но и состоянием общественной жизни, в которой (применительно к данной теме) необходимо выделить два аспекта.
Во-первых, это сложное духовно-нравственное состояние нынешнего общества, разделяемого как финансово-экономическими и политическими нестроениями, так и питаемого антихристианскими мировоззренческими принципами гедонизма и нигилизма. Вторым аспектом является прозелитическая деятельность некоторых неправославных конфессий, религиозных сект и движений, которые на общем фоне недостаточной осведомленности населения, пользуясь религиозной жаждой людей, привлекают в свои ряды все новых и новых членов.
Оставаясь верной традиции Древней Неразделенной Церкви и продолжая дело апостольского служения, Русская Православная Церковь свидетельствовала о Христе на протяжении всей истории ее благовестнического делания, видя для себя смысл миссии прежде всего в просвещении светом веры Христовой людей, живущих на географической территории государства, называемого Святая Русь. С другой стороны, дело миссии Церкви мыслилось и в плане воцерковления того народа, который был крещен в Православной вере, составляя большинство христианского населения современных славянских стран, окормляемых Русской Православной Церковью.
В ваших руках находится уникальный учебник по Миссиологии, в котором отражен опыт многолетних трудов миссионеров Русской Православной Церкви на ниве благовестия. Уникальность учебника заключена в рецепции огромного количества материала, переработанного, осмысленного, дополненного и изложенного доступным языком. В составлении первого издания учебника принимало участие двадцать три автора, известных своей активной миссионерской и преподавательской деятельностью, которые специально изложили свой опыт в виде статей, отчетов и материалов, вошедших практически целиком в данный учебник. Сюда же вошли материалы, которые использовались для преподавания в Белгородской Православной Духовной семинарии (с миссионерской направленностью) на протяжении ряда лет. В силу этого данный учебник должен рассматриваться как коллективный труд людей, занимающихся делом возвещения Христовой истины и передающих знание об этом «деле» всем тем, кто желает стать «соработником у Бога» (1Кор. 3.9).
Миссиология призвана приоткрыть тайну священноапостольства, тайну распространения благодатного света в непросвещенном мире. Для этого нужно дать представление о мире, спасаемом и просвещаемом благодатью Божией, описать человека и то, как он становится членом Церкви, строит свою жизнь в отношении и к Богу, и к другим людям, и к миру. Необходимо понять, как человек может в свою меру – меру образа и подобия Божия – быть сотрудником Богу в Его благодатном просвещении другого человека. Следует приоткрыть тайны границ Церкви, соотношение Церкви и мира. Тогда на основании православных антропологии, экклесиологии и сотериологии приоткрывается тайна священноапостольства, возникает богословие миссии – миссиология.
По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла во втором издании учебника была изменена структура. Было решено опустить историческую часть, так как по истории миссионерской деятельности Русской Православной Церкви в настоящее время написано большое количество работ, среди которых можно выделить таких современных православных авторов, как игум. Пантелеимон (Бердников), свящ. Сергий Широков, А. Б. Ефимов, и другие. Основное внимание было обращено на методологическую часть учебника, которая в настоящем издании более расширена, исправлена и дополнена.
Учебник создается с целью заполнения образовавшегося вакуума в области преподавания Миссиологии. При этом необходимо отметить, что это первый труд, удовлетворяющий учебным запросам духовных школ Русской Православной Церкви. Многая информация публикуется впервые и носит характер «миссионерских записок» людей, делящихся своим личным опытом проповеди Евангелия в современных условиях секуляризованного мира и общества.
Второе издание учебника составляют две части: богословие миссии (необходимое для знания основ, целей и задач миссионерства), принципы и методы миссионерской деятельности (как базовый практический ориентир для православных миссионеров).
Данный труд рекомендуется в качестве учебного пособия для преподавания предмета «Миссиология» в Духовных семинариях и училищах Русской Православной Церкви, и в частности, Белгородской Православной Духовной семинарии (с миссионерской направленностью), для нужд которой издается. Книга может быть интересна и полезна всем православным христианам, желающим следовать за Господом Иисусом Христом и Его апостолами в деле домостроительства Царствия Божия в сердцах человеческих.
УДК 266.1
МИССИОНЕРСТВО И ПРОЗЕЛИТИЗМ MISSIONION AND PROSELITHISM
Игумен Серапион (А.Е. Митько) Hegumen Serapion (A.E. Mitko)
Общецерковная аспирантура и докторантура им. святых равноапостольных Кирилла и Мефодия, Россия, 115035, г. Москва, ул. Пятницкая, д. 4/2, строение 1
E-mail: serapion@list.ru
Аннотация. Важнейшим элементом миссиологических исследований является системно-категориальный анализ базовой терминологии. Особенности исторического генезиса основных понятий миссиологии актуализируются в современных дискуссиях, посвященных миссионерскому служению. Нормативные документы Русской Православной Церкви содержат развернутые определения миссиологической терминологии и определяют траектории дальнейших исследований. Задачей данного исследования является определение различий в содержании понятий «миссионерство» и «прозелитизм».
Ключевые слова: Православие, миссиология, миссия, миссионерство, священноапостоль-ство, прозелитизм, история понятий.
Keywords: Orthodox, missiology, mission, missionary, holy apostleship, proselytizing, story ideas.
Вопрос различения миссионерства и прозелитизма является одним из центральных для православной миссиологии. В его контексте происходит рассмотрение целого ряда актуальных экклезиологических проблем, таких как единство и границы Церкви, статус других христианских церквей и церковных сообществ, принципы построения межхристианских и межрелигиозных отношений.
В настоящее время данный вопрос приобретает особое практическое значение в связи с принятием поправок к федеральному закону № 125-ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях», касающихся миссионерской деятельности . Изменение закона вызвало общественную дискуссию, основным мотивом которой стала критика принятых поправок. Наряду с критическим отношением к закону, участников дискуссии объединяет представление о миссионерстве как о чем-то самоочевидном и не нуждающемся в анализе и переосмыслении.
Русская Православная Церковь, осуществляя свое попечение о жизни российского общества, в силу своего пророческого призвания обращает внимание на некоторые значимые проблемы прежде, чем они оказываются в поле зрения общественности и законодателей. В своем докладе на Архиерейском Соборе 2016 года Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, обратив внимание на ряд неопределенностей в православном миссионерском служении, призвал к его переосмыслению . Эти положения доклада Святейшего Патриарха нашли отражение в Постановлении Собора . Во исполнение его решений епархии и синодальные учреждения Русской Православной Церкви объединяют свои труды по переосмыслению миссионерства. Необходимым эта-
пом этой деятельности является исследование различных аспектов миссионерского служения и сопутствующих ему форм деятельности.
Следует отметить, что основным пространством обсуждения проблем миссионерского служения в последние годы стал Интернет. Соответственно, проблемы миссии рассматриваются в контексте публицистического дискурса и лишены строгой научности. Ключевые понятия миссиологии лишены строгих коннотаций, каждый участник дискуссии исходит из собственного понимания миссии, часто нечеткого и неопределенного. При этом каждый предполагает, что оппоненты разделяют его представление об объеме и содержании миссиологических терминов. Вместе с тем анализ содержания дискуссий, посвященных миссиологической проблематике, однозначно указывает на отсутствие кон-венциональности даже в отношении самых ключевых понятий, в том числе таких как миссия, миссионерство и прозелитизм.
Поскольку данные термины закрепляются в языке русского православного богословия сравнительно поздно — в XVIII веке — основными источниками по данному вопросу являются не святоотеческие тексты, а соборные определения ХХ века и ряд общецерковных документов, посвященных нормативной регуляции миссионерского служения в Русской Православной Церкви. Привлечение источников других Поместных Православных Церквей также не представляется принципиально необходимым в силу существенного различия в терминологии. Например, в греческом богословии вместо слова «миссионерство» используется понятие «гбралоотоХгкр».
Широкое заимствование латинской терминологии является типичным явлением для русского богословия Нового Времени. Среди причин данного процесса следует отметить доминирование украинского епископата в России XVIII века, преподавание в семинариях на латинском языке, недостаточное развитие славяно-русской богословской терминологии. Массовые заимствования иностранной терминологии не являются специфическим явлением церковной жизни, речь идет об общем тренде, характерном для России, начиная с конца XVII века. Петровские преобразования приносят в жизнь российского общества новые явления, некоторым из которых не было наименований в родном языке.
Однако экспансия иностранной терминологии этим не ограничивается. Зачастую происходит переименование вещей и явлений, имеющих устойчивое терминологическое значение в славянском или русском языке. С одной стороны, этот процесс отражал культурные предпочтения властной и интеллектуальной элиты, отражая лингвистические последствия модернизации. С другой стороны, часто принудительное внедрение иностранной терминологии становилось активным инструментом модернизации.
Эти тенденции легко проследить на примере терминов «миссия» и «миссионерство». С одной стороны очевидно, что церковное служение, направленное на преодоление раскола, включающее элементы силового воздействия, не вполне укладывалось в понятие «священноапостольства». Соответственно, новое явление в церковной жизни требовало терминологического уточнения. С другой стороны, заимствование латинского термина повлекло неизбежное привнесение коннотаций, характерных для католического богословия и церковной практики. Новые термины не просто описывали изменения в церковной жизни, но и активно конструировали определенные тенденции развития миссии в соответствии с парадигмой западного богословия.
Результатом данного процесса стало установление терминологического различия между «миссионерством» с одной стороны и «апостольством» с другой. Каждое из этих понятий получают собственные объем и содержание, происходит формирование отдельных предметных областей. Однако соотношение объема и содержания данных понятий оставалось неопределенным и динамичным. Эта неопределенность и динамика остаются актуальными вплоть до настоящего времени.
Можно констатировать наличие общих тенденций в процессе различения «миссионерства» и «апостольства». Понятие «миссионерства» формируется путем редуцирования части содержания «апостольства» и его дополнения коннотациями, заимствованными из западного богословия. Эта тенденция выражается в расширении объема понятия «миссионерства» за счет сужения понятия «апостольства». Во многом это было обусловлено изначальным различием статуса данных понятий. «Апостольство» не только имеет библейское
происхождение, но и является одной из фундаментальных экклезиологических категорий Никео-Цареградского Символа Веры, характеризующих один из атрибутов Церкви. Привнесение нового содержания в такое понятие равносильно искажению православной веры. Включение антираскольных и антисектанских практик в православное понимание апостольства вело бы к существенному искажению православного вероучения в целом. Новый терминологический конструкт «миссионерство», обладающий значительно меньшим богословским статусом, был призван аккумулировать новые смыслы, несопоставимые с «апостольством». Легитимация нового термина осуществляется в качестве прикладного аналога «апостольства». В результате этого процесса практические смыслы «апостольства» элиминируются, а сам термин приобретает преимущественно теоретический статус, либо соотносится с внутренней жизнью Церкви.
Таким образом, аналитическое истолкование терминологических новаций в русском богословии обнаруживает девиантные тенденции в развитии некоторых понятий. Возникает парадоксальная ситуация, при которой становится возможным представление о Церкви, сознающей себя апостольской, но не миссионерской, и миссии, утратившей свое апостольское призвание.
Другой тенденцией становится институциализация новой терминологии на фоне деинституциализации базовой. Институт апостольства в чистом виде присутствует в истории Церкви I в. В дальнейшем апостольство остается принципом церковного бытия и особым призванием святых, однако формы бытования апостольства в жизни Церкви нельзя назвать вполне институциональными. Миссионерское служение в синодальный период активно институциализируется, что проявляется в организации миссий, введении штатных должностей епархиальных миссионеров и иных формах. При этом в миссионерском служении сочетаются как институциональные формы апостольского типа (миссия среди языческих народов), так и его новые формы (антираскольная и антисектантская деятельность). Именно в рамках последних форм служения возникает проблема прозелитизма и его соотношения с миссионерством.
Понятие прозелитизма соотносится с двумя различными сферами применения. С одной стороны, термин «прозелитизм» в его узком значении используется в исторической науке, прежде всего, для обозначения феномена широкого обращения в иудаизм язычников в эллинистический и римский период. Понятие прозелитизма имеет библейское происхождение и сохраняется в качестве богословско-правового термина на протяжении всей истории еврейского народа. Исторически можно выделить два типа прозелитизма: добровольное присоединение язычников к народу Израиля, осуществляемое с разной интенсивностью на протяжении всей его истории, и насильственное обращение в иудаизм, локально ограниченное хасмонейской эпохой, но имеющее продолжение в истории других религий.
Этим определяется изначальная внутренняя противоречивость понятия прозелитизма. В случае добровольного присоединения субъектом прозелитизма является сам обращающийся, в случае насильственного присоединения субъектом выступают лица и институции, осуществляющие обращение. Эта противоречивость является следствием процесса искажения смысла понятия в его истории, то есть свидетельством девиантного развития термина.
Прозелитизм второго типа в большинстве случаев получает негативную оценку как насильственная практика в вопросах веры, сопряженная с попранием человеческой свободы и несущая вред душе обращаемого. В силу этого прозелитизм получает негативную оценку в понимании современного общества. Восприятие прозелитизма первого типа в иудейской среде также не лишено определенной негативности, вызванной предполагаемым несовершенством мотива обращающегося. Таким образом, негативная оценка прозелитизма как явления связана с проблемой несовершенства свободы.
Что еще объединят два типа прозелитизма в контексте их негативной оценки? Как правило, ни одна из религий не оценивает свою миссионерскую деятельность как прозе-литическую. Понятие прозелитизма применяется при оценке деятельности других религиозных институций. Таким образом, прозелитизм как оценочное понятие с негативной кон-
нотацией применяется в отношении несовершенства мотивов или поступков другого и крайне редко в отношении себя.
Другая сфера применения термина прозелитизма в широком значении соотносится с апологетическим или дипломатическим дискурсом в сфере межконфессиональных или межрелигиозных отношений. В новейшей истории Русской Православной Церкви понятие прозелитизма в основном применялось в отношении процессов, связанных с возрождением УГКЦ на Западной Украине, миссионерской деятельности ряда протестантских и католических организаций, сект и новых религиозных движений. В данном контексте квалификация того или иного вида миссионерского служения как прозелитизма ведет к ее однозначно негативной оценке. В связи с этим проблема соотношения понятий миссионерства и прозелитизма приобретает важное теоретическое и практическое значение.
Каким образом сама Русская Православная Церковь определяет миссионерство и прозелитизм? В последние два десятилетия был принят ряд документов, так или иначе дающих определение миссионерства. Следует отметить, что в этих документах термины «миссионерство» и «миссия» в большинстве случаем синонимичны.
27 марта 2007 года на заседании Священного Синода Русской Православной Церкви была принята «Концепция миссионерской деятельности Русской Православной Церкви» . В ней сформулированы общие принципы, цели и задачи миссионерского служения, определена миссионерская ответственность священнослужителей и мирян, описаны формы и методы современной миссионерской деятельности.
Преамбула Концепции начинается с определения: «Миссия (свидетельство) — проповедь для пробуждения веры — присуща самой природе Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви и заключается в провозглашении Благой вести всему миру: «Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари» (Мк. 16, 15). Она направлена на спасение каждого человека» . Таким образом, несмотря на сложную историю термина, Русская Православная Церковь сохраняет изначальное понимание миссионерства как апостольства. Концепция особенно подчеркивает, что «Православная Церковь именуется Апостольской не только потому, что члены Церкви «утверждены на основании Апостолов» (Ефес. 2, 20), но и особенно потому, что через нее проповедь апостолов Иисуса Христа продолжается до сего дня. Она непрерывно растет как единосущная той Церкви, которая родилась в День Пятидесятницы, когда крестилось «душ около трех тысяч» (Деян. 2, 41)». Миссия рассматривается не как факультативная функция Церкви, а как сущностное качество и способ самораскрытия. Наиболее распространенные способы определения миссии сводятся к двум основным типам: этимологическому и сотериологическому.
В первом случае цель миссии часто определяется как проповедь Слова Божия и обращение в православную веру. «Концепция возрождения миссионерской деятельности Русской Православной Церкви» 1995 года делает акцент на определении первого типа: «Миссия, или свидетельство, присуща природе Церкви и заключается в провозглашении Благой вести всему творению (Мк. 16,15)» . Документ «О современной внешней миссии Русской Православной Церкви» еще более последовательно следует этимологическому определению миссии: «Термин «миссия» происходит от латинского глагола шШеге в значении «посылать, отправлять» и означает «задачу, поручение». Первыми христианскими миссионерами были апостолы (букв. «посланники»), исполнявшие данную им Самим Господом и Спасителем Иисусом Христом заповедь: «Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча соблюдать их все, что Я повелел вам» (Мф. 28:19-20). В Символе веры Церковь именуется Апостольской, что указывает не только на апостольское преемство веры и рукоположений, но и на призвание Церкви всегда проповедовать христианскую истину. Таким образом, миссия присуща самой природе Церкви: христианская Церковь есть Церковь миссионерская» . Отметим, что православные определения этимологического типа, содержащие понимание миссии как проповеди и обращения, рассматривают ее в неразрывной связи с апостольским основанием Церкви. Современные православные определения миссии характеризуются тенденцией к преодолению исторического разрыва между миссионерством и священноапо-стольством.
Во втором случае при определении цели миссии Церковь исходит, прежде всего, не из этимологии, а из сотериологии. Проповедь Слова Божия и обращение в православную веру рассматриваются как содержание миссии, тогда как ее конечная цель понимается в спасении человека. Даже эффективная проповедь и обращение сами по себе не тождественны спасению. Конечная цель миссии лежит в сфере сотериологии. Именно актуализация сотериологической направленности миссии на всех этапах ее осуществления определяет богословскую идентичность и практическую эффективность миссионерского служения. Этот подход в полной мере проявляется в «Концепции миссионерской деятельности Русской Православной Церкви»: «Она (миссия — прим. авт.) направлена на спасение каждого человека» и «Концепции возрождения миссионерской деятельности Русской Православной Церкви»: «Миссия Церкви — спасение каждого человека» . Несомненно, что сотериологическое понимание целей миссии преемственно присутствует в основополагающих документах Русской Православной Церкви. Таким образом, православное понимание целей миссии не ограничивается проповедью и обращением, изначальной и конечной целью является спасение человека. Этимологические и сотериологи-ческие типы определений не противоречат друг другу, являясь составляющими единого миссиологического дискурса.
Наряду с определениями миссии и миссионерства в общецерковных документах присутствует описание феномена прозелитизма. Документ «Основные принципы отношения Русской Православной Церкви к инославию» , принятый Юбилейным архиерейским собором 2000 г., говорит о прозелитизме на ее канонической территории: «Русская Православная Церковь утверждает, что миссия традиционных конфессий возможна лишь в тех условиях, когда она осуществляется без прозелитизма и не за счет «переманивания» верующих, особенно с использованием материальных благ» . Тема прозелитизма получила активное развитие в общецерковных документах и выступлениях иерархов Русской Православной Церкви после событий, связанных с возрождением униатства на Украине и активной деятельностью протестантских и католических миссионеров на постсоветском пространстве. Данные явления оказались неразрывно связанными с систематическим проявлением физического и морального насилия. Прозелитическая деятельность иностранных миссионеров характеризовалась широким использованием манипулятивных технологий, направленных на управление мотивацией обращения. Данные технологии включали дезинформацию в отношении Православия, системы психологического контроля и материальное стимулирование обращаемых. Поскольку сами иностранные миссионеры никогда не называли свою деятельность прозелитической, у определенной части общества неприятие прозелитизма проявилось в переносе его негативных конотаций на понятие миссионерства. При анализе подобных явлений необходимо учитывать, что в общественном сознании присутствует представление о миссионерстве, по сути идентичное прозелитизму.
Православное понимание прозелитизма получило свое развитие в документе «О современной внешней миссии Русской Православной Церкви» 2013 г.: «В странах, где христианство является частью национальной культуры и сформировало идентичность народа, приходы Русской Православной Церкви не используют в деле свидетельства о Православии среди местных жителей такие методы, которые в современном контексте связываются с понятием прозелитизма. Подобные же требования наша Церковь предъявляет к инославным религиозным организациям на канонической территории Московского Патриархата. В то же время Церковь открыта для всех, кто ищет возможности воспринять в полноте Истину православной веры, а потому в тех государствах, где действует принцип свободы совести, переход в Православие отдельных людей, ранее придерживавшихся иных религиозных или нерелигиозных убеждений, является результатом их свободного личного выбора» . Наиболее полно это понимание представлено в примечаниях, являющихся частью текста документа: «Прозелитизм» в современном христианском контексте не является синонимом слова «миссия». Прозелитизм, в отличие от миссии, имеет негативный смысл, поскольку под ним понимаются целенаправленные усилия по обращению других христиан в свое исповедание с применением предосудительных методов. Среди них — экономическое и политическое влияние, использование бедственно-
го положения людей, в котором им предлагается медицинская и гуманитарная помощь, психологическое воздействие, а также пренебрежительное отношение к другим исповеданиям. Прозелитизмом также является организованная миссия среди людей, традиционно и культурно принадлежащих к местной христианской общине» . В данном тексте можно выделить несколько ключевых моментов.
Во-первых, утверждается нетождественность терминов миссии и прозелитизма в «современном христианском контексте». Здесь документ оставляет значительное пространство для исследования феноменов тождества миссии и прозелитизма вне христианского контекста. Различение миссии и прозелитизма осуществляется через противопоставление аксиологических статусов коннотаций. Невозможность негативной оценки является составляющей частью содержания термина «миссия». Православная миссия в своем подлинном значении не может оцениваться негативно. Если такое все же происходит, речь идет об искажении аутентичного содержания термина «миссия», в т. ч. путем внешнего привнесения негативной оценки, основанной на предвзятости оценивающего. С другой стороны, прозелитизм всегда оценивается негативно. Позитивная оценка прозелитизма возможно лишь в контексте мировосприятия, существенно отличающегося от христианского.
Во-вторых, указывается на различие миссии и прозелитизма в сфере целеполага-ния. Прозелитическая деятельность всегда направлена на обращение других христиан в свое исповедание. Таким образом, целью прозелитизма является не спасение человека и даже не проповедь Слова Божия во свидетельство, а именно его присоединение к конкретной конфессии, безотносительно к благу данного человека.
В-третьих, прозелитизм, в отличие от миссии, всегда использует предосудительные методы. Эти методы являются неприемлемыми как с морально-теологической, так и с этико-философской точек зрения. Морально-теологическая неприемлемость методов прозелитизма определяется их несоответствием главной цели евангельского благовествова-ния — спасению человека и его духу свободы во Христе. Таким образом, прозелитизм является девиантной формой миссионерства, лишенного апостольского духа и основания. С этико-философской точки зрения, прозелитическая деятельность не содержит в себе понимания блага человека как конечной цели, рассматривая его лишь как средство к получения благ для собственной конфессии. Кроме того, каждый из перечисленных в документе методов получает негативную оценку в рамках обоих подходов. Конечной целью миссионерства является спасение души адресата миссии. Целью прозелитизма является присоединение человека к определенной конфессии. Разумеется, что в рамках прозелитиче-ской деятельности в качестве конечной цели декларируется именно спасение души обращаемого, однако реальными целями остаются рост собственной конфессии, расширение ее влияния в обществе, совершенствование экономической составляющей.
Одной из особенностей понимания феномена прозелитизма в церковных документах является последовательное отнесение его негативных последствий к жертвам прозели-тической деятельности. Именно забота о душах людей является основным мотивом церковного попечения. Однако не меньший вред прозелитическая деятельность приносит ее организаторам и непосредственным участникам. Небрежение спасением ближнего несет вред собственному спасению. Ограничение свободы другого ведет к утрате собственной свободы. Прозелитическая деятельность ведет к деформированию мотивации ее организаторов и участников и формированию особого девиантного этоса лжемиссионера.
Являясь девиантной формой миссионерства, прозелитизм формируется на основе утраты апостольского духа и оснований христианской миссии. Использование миссионерской терминологии и внешняя схожесть приемов и средств деятельности создает возможность неразличения миссии и прозелитизма в обыденном сознании. Сложность исторического генезиса миссионерской терминологии способствует взаимной подмене содержания понятий «миссия» и «прозелитизм», что может создавать определенные трудности как в общественном восприятии, так и в развитии церковно-государственных отношений. Новые способы регуляции миссионерской деятельности направлены, прежде всего, на ограничение прозелитизма, однако отсутствие этого понятия в законодательстве ведет к определенным неясностям, в т. ч. в сфере правоприменения.
Список литературы References
2. Концепция возрождения миссионерской деятельности Русской Православной Церкви (документ утвержден определением Священного Синода Русской Православной Церкви 6 октября 1995 г. (журнал № 4043)) // Официальный сайт Синодального миссионерского отдела Русской Православной Церкви. Реж. дост.: http://портал-миссия.рф/mdex.php/item/kontseptsiya-vozrozhdeniya-missionerskoj -deyatelnosti-russkoj -pravoslavnoj -tserkvi
3. Концепция миссионерской деятельности Русской Православной Церкви (принята Священным Синодом Русской Православной Церкви 27 марта 2007 г., журнал № 12) // Собрание документов Русской Православной Церкви. Т. 2, ч. 1: Деятельность Русской Православной Церкви. — М.: Издательство Московской Патриархии Русской Православной Церкви, 2014. С. 368-394.
6. О православной миссии в современном мире (принято Архиерейским Собором Русской Православной Церкви 1994 г.) // Собрание документов Русской Православной Церкви. Т. 2, ч. 1: Деятельность Русской Православной Церкви. — М.: Издательство Московской Патриархии Русской Православной Церкви, 2014. С. 361-365.
7. О псевдохристианских сектах, неоязычестве и оккультизме (принято Архиерейским Собором Русской Православной Церкви 1994 г.) // Собрание документов Русской Православной Церкви. Т. 2, ч. 1: Деятельность Русской Православной Церкви. — М.: Издательство Московской Патриархии Русской Православной Церкви, 2014. С. 365-368.
8. Об организации миссионерской работы в Русской Православной Церкви (определение Священного Синода Русской Православной Церкви 27 декабря 2011 г., журнал № 152) // Собрание документов Русской Православной Церкви. Т. 2, ч. 1 : Деятельность Русской Православной Церкви. — М.: Издательство Московской Патриархии Русской Православной Церкви, 2014. С. 411-417.
9. О различных направлениях миссионерской деятельности Церкви (принято Архиерейским Собором Русской Православной Церкви 2013 г. «Постановления…» п. 33) // Собрание документов Русской Православной Церкви. Т. 2, ч. 1: Деятельность Русской Православной Церкви. -М.: Издательство Московской Патриархии Русской Православной Церкви, 2014. С. 418.
10. О современной внешней миссии Русской Православной Церкви (принято Священным Синодом Русской Православной Церкви 16 июля 2013 г., журнал № 80) // Собрание документов Русской Православной Церкви. Т. 2, ч. 1: Деятельность Русской Православной Церкви. — М.: Издательство Московской Патриархии Русской Православной Церкви, 2014. С. 418-427.
11. Постановления Освященного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви
2-3 февраля 2016 года (Документ принят Архиерейским Собором Русской Православной
13. Федеральный закон от 06.07.2016 N 374-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «О противодействии терроризму» и отдельные законодательные акты Российской Федерации в части установления дополнительных мер противодействия терроризму и обеспечения общественной безопасности», статья 8 // КонсультантПлюс. Реж. дост.: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_201078/.
ОТЗЫВ НА БЕЛГОРОДСКИЙ УЧЕБНИК
Поскольку я – один из соавторов этого учебника (точнее – автор двух глав: «Ошибки миссионера» и «Методика диспута с протестантами»), я помню о том, как создавался сей сборник пестрых глав, и потому могу свидетельствовать, что его составители изначально невысоко оценивали ожидаемый результат.
Задача сборника состояла в том, чтобы на время заткнуть методическую дыру, образовавшуюся в наших семинарских расписаниях: курс миссиологии есть, а никаких учебников по нему все же нет. При этом все понимали, что качество этой временной заплатки будет низким. Слишком разные люди пишут по разному и о разном на страницах этого сборника.
Слава Богу, что учебник вышел. Он принесет свою пользу. Теперь главное – избежать его канонизации.
Три части учебника неравномерны и неравнокачественны.
Половину страниц (и целый учебный год) занимает изложение истории миссии, причем она подается как тождественная истории миссии РПЦ. Это означает, что в учебнике
а) нет истории раннехристианской миссии;
б) нет истории христианизации варварской Европы, в том числе ирландской миссии;
в) нет описания современной православной миссии (например, греческой миссии в Африке);
г) нет не то что анализа, а хотя бы презентации современной инославной миссии.
Вообще учебник слишком натужно антиэкуменичен. Его авторы забыли, что пишут не учебник по «обличительному богословию», и потому в вопросах миссии католики и протестанты для нас не столько оппоненты, сколько учителя. Особенно неприличны нападки на римских пап, ПОДДЕРЖАВШИХ миссию Кирилла и Мефодия у славян (с. 16). Также неуместны нападки на иезуитов в главе 1.6. Иезуитские школы смогли повернуть вспять реформацию в Польше – и об этом стоило бы миссионерам знать подробнее. Вместо этого они читают очередную злую карикатуру. (Зато у другого автора в другой главе невесть зачем декларируется тождество понимания миссий в РПЦ и в какой-то «Книге Общей Молитвы Американской епископальной Церкви» (с. 225). Это знание зачем-то нужно семинаристам?)
То, что рассказ по истории русской миссии занимает половину учебных часов и страниц, было оправданно при начале преподавания миссиологии. Но сейчас все же уже накоплен не исторический, а собственно миссиологический материал, которым можно заполнить выделенное учебное время.
Разговор по истории русской миссии может быть уже вынесен за скобки курса миссиологии. Книги на эту тему есть (труд А. Б. Ефимова плюс данный учебник), и желающий может легко получить обзорное представление о нескольких ярких страницах миссии. Сегодня уместно было бы разговор об истории русской миссии вернуть в рамки курса истории РПЦ, а те или иные исторические эпизоды и прецеденты просто встраивать в ход миссиологического повествования.
Уделять половину учебного времени рассказу об истории миссии неуместно еще и потому, что при попытке из истории вынести советы для работы современного миссионера мы получаем лишь набор банальностей, очевидных для современного семинариста еще до того, как он приступил к урокам миссиологии (мол, надо любить туземцев и говорить на их языке).
Редукция миссиологии к истории миссии удобна лишь для преподавателя, силой администрации мобилизованного на преподавание миссиологии. Но это мало поможет рождению новых миссионеров.
Несуразность учебника видна из того, что в нем мы видим 4 часа, выделенные на рассказ о миссии древнерусских монастырей (хотя миссиологический аспект их деятельности по скудости источников можно было бы изложить за 15 минут), в то время как тема «разговор с молодежной аудиторией» занимает лишь один (!) час.
Если уж касаться странностей расчасовки – нельзя не отметить неоправданное уравнивание Японской Миссии и Иерусалимской. Обеим — по 4 часа. Но миссия в Японии была именно миссионерской. О ней есть огромный и интересный материал. Ни один миссионер не оставил по себе таких подробных дневников как св. Николай Японский (правда, издание его дневников почему-то отсутствует в библиотеке Белгородской семинарии с миссионерской направленностью, причем нет ни только полного пятитомного, но и вообще никакого!). Миссия же в Иерусалиме была лишь синонимом японской. Она не занималась проповедью Христа магометанам. Это проект археологический, политический, паломнический, пастырский, но менее всего – миссионерский.
Опять же наводит на грустные раздумья то, что «миссия в молодежной среде» лишь на час привлекла внимание авторов учебника, а вот «миссия в тюрьме» интересует их в два раза больше. Похоже, что молодежи наши миссионеры боятся больше, чем бандитов. Также два часа авторы учебника считают необходимым выделить на ознакомление со структурой Миссионерского Отдела МП. Наверно, она очень запутана и очень опасна при попытках ее некомпетентного использования. В любом случае того, кто дочитает этот скучнейший самоотчет Миссионерского Отдела до конца, ждет приз – шок при чтении рекомендуемой литературы. Тут он узнает, что фамилия патриарха Алексия была – Ридегер (с. 223).
Общим недостатком всего учебника является то, что он как раз не учебник. Лишь у некоторых авторов (среди которых отмечу А. Б. Пивоварова, автора глав 3.1-3.2.2) видна забота о студенте. У большинства же авторов сборника нет вопрошаний к себе о том, нужно ли именно студенту именно вот это знание или вот эта формула. Поражает нагромождение имен и дат в главе по миссии русских монастырей. Но особенно тяжко придется студенту при пересказе догматических (и, кстати, вовсе не имеющих отношения к теме) нагромождений во второй части учебника. Ну, как, например, воспроизвести такую фразу – «Через Литургию и исполнение заповедей происходит явление в силе Животворящего Духа Святого Самого Иисуса Христа как Господа и введение в мир действительного Царства Божия» (с. 226)?! Вот бы автор попробовал дать пример понятной миссионерской речи и сказал – «Миссия должна быть пасхальной. Она должна свидетельствовать о Господе, Победившем смерть» и не пожалеть еще двух фраз о связи Пасхи и Литургии…
Составители и авторы учебника путают книгу для чтения и учебник. В учебнике не должно быть «лишнего». Каждая дата и каждое имя должны быть оправданны. Их стоит приводить и запоминать только в том случае, если без их запоминания утрачивается целостность всего курса.
Кроме того, учебник с трудом выполняет свою роль проводника в мир тематической информации. Списки литературы в конце каждой главки почти всегда в нерабочем состоянии.
Библиография приводится:
а) неполная
(например, в главе об алтайской миссии нет упоминания об издании: Нестеров С. В. Словом и житием наставляя: Жизнь и труды преподобного Макария Алтайского. М., 2005 хотя именно в нем собраны наиболее значительные творения преп. Макария Алтайского. Также удивляет отсутствие ссылок на издания трудов митр. Макария (Невского). В главе «Миссия в Китае» удивляет отсутствие ссылок на книги свящ. Петра Иванова «Из истории христианства в Китае» (М., 2005) и А. В. Ломанова «Христианство и китайская культура» (М., 2002). В главе о японской миссии странно отсутствие ссылки на полное пятитомное издание дневников св. Николая Японского. В главе о миссионерских съездах нет указаний на издание их материалов).
б) недоступная для студента
(например, в главе об алтайской миссии зачем-то студентам полусотни семинарий предлагается искать заведомо ненаходимую вне МДА машинопись 1963 года – Климашин А. Труды алтайских миссионеров (Загорск, 1963) Аналогично в главе 2.2. неуместно отсылать студентов к какому-то греческому журналу 1967 года. Ни один студент его не найдет).Утратить всякий дар речи заставляет список рекомендуемой литературы к главе 2.3.4.. Привожу его полностью, ибо он состоит из одного пункта, но зато какого!: Гинкель А. В. Миссионерское значение «Деяний апостолов». Курсовая работа. Белгород, 2004. И это к главе о проповеди апостолов… Неужели даже на эту тему составителям учебника неизвестны никакие работы, кроме как их собственных студентов?!.
в) просто неадекватная.
(глава о миссии в Литве начинается с 16 века, зато библиография к этой главе начинается с указания статьи о виленских мучениках – то есть события 14 века. Следующий пункт этого же библиографического списка почему-то считает, что русские студенты не найдут лучшего источника по истории России, чем книга некоего харьковского автора по фамилии Духопельников. В завершении же этого списка встречается книга, которой уж точно не сыскать по всем семинариям России – Мицко. Монастирi Подгiр’я 12-14 ст. Львiв, 1993).
г) непроверенная
(В главе «Миссия в Китае» в первом же абзаце идет ссылка в библиографическую пустоту – (3,117-118). В том издании, которое в библиографии этой главки стоит на третьем месте, названные страницы не содержат ничего похожего на то, что они вроде бы должны подтвердить (что якобы в Китае уже в 64 году были христиане).
д) да и просто непонятно – действительно ли по указанным источникам читатель найдет больше, чем уже прочитал в учебнике
(Зачем в библиографии главы 2.2 рекомендуется искать эскиз данного учебника, написанный для белгородской семинарии в 2005 году? Если соответствующая глава в нем лучше – ее следовало просто взять в состав нового учебника. Если же старый учебник ничего не добавляет к тому, что сказано в новом — зачем о нем упоминать и отправлять семинаристов на его поиски?)
Однажды в учебнике оказалось искажено даже название святоотеческого творения. В главе 2.2 читаем самый халтурный абзац во всей книге:
«Серьезное богословское обоснование миссионерскому призванию Церкви было дано в святоотеческий период. Святой Иоанн Златоуст – один из святых отцов, словом и делом активно поддерживавших миссионерское просвещение неверующих. Например, его письмо, адресованное пресвитерам и монахам Фенисы, наставляющим греков в вере».
Итак, из всего якобы «серьезного» патристического обоснования миссии избран и назван лишь один труд — наверно, самый серьезный. И он-то уж наверняка до дыр зачитан автором этой главы.
Беда, однако, в том, что он взял название этого письма Златоуста из какой-то англоязычной публикации. Оттого и Финикия превратилась у него в загадочную Фенису. Семинарист же вряд ли догадается, что речь идет о 110-м письме Златоуста – «К пресвитерам монахам, проповедующим в Финикии веру язычникам». Если же семинарист все же найдет письмо, название которого закодировано с тремя ошибками, он там как раз и не найдет ничего похожего на «богословское обоснование миссионерского призвания Церкви». Это просто обычное увещание труженику не бояться трудностей.
Неприятное впечатление производит стремление автора этой главы уйти от честного признания нашей миссиологической нищеты. Если и в самом деле «серьезное богословское обоснование миссионерскому призванию Церкви было дано в святоотеческий период» — приведи список святоотеческих творений на эту тему. Однако НИ ОДНО патристическое произведение не приводится ни тут, ни в библиографии главы, ни в библиографии учебника.
Зато начинается откровенное юление – «Но в истории ранней Церкви не было серьезных богословских дискуссии о природе и характере миссионерской задачи, так как нет ничего необычного в том, чтобы заниматься деятельностью, которая является очевидной составляющей естественного хода событий» (с. 227).
Полагаю, что эта витиеватая конструкция – полемика с моим тезисом (рукопись моей книги «Перестройка в Церковь» я передал составителям учебника еще до выхода моей книги в свет):
«Вот бы найти в истории нашей Церкви полемику миссионеров между собой о методах и аргументах миссии! Уж чего не отнять у византийских церковных писателей – так это готовности к полемике и к обвинениям по любому поводу. Но анафем, осуждающих неверные миссионерские методы, нет. И канонов о правильной миссии тоже нет. И споров о том, как донести Евангелие до других народов, не велось. Верный признак того, что и самой этой работы просто не было. Так есть ли миссионерская традиция в православии, и можно ли ей следовать так же, как мы следуем догматической традиции, иконописной или литургической?».
Белгородский автор говорит, что дискуссий о миссии не было потому, что не спорят о том, что для Церкви было естественным. Но самое естественное для Церкви — это молитва. Книг о молитве и о прелести церковная традиция тем не менее знает немало. Для Церкви естественно веровать во Христа. И уж об этом тоже в древности было сказано немало. А вот о миссии не было сказано почти ничего. А дискуссии уж и подавно не было ни одной. И не только в «ранней Церкви». Дискуссии о миссии в православии начались лишь в конце 19 столетия ее истории. Это потому, что миссия была слишком привычна или же потому что она была слишком непривычна? Я склоняюсь ко второму ответу и потому считаю незаслуженной лестью фразу «миссионерство всегда было основным смыслом церковной деятельности» (с. 10). Странно вот только, что сами «церковные деятели» это осознали как-то очень уж поздно (а множество и епископов и священников и прихожан не осознали этой якобы аксиомы и до сих пор).
Конечно, в пестрыз и не всегда хорошо отредактированных главах учебника, есть и очевидные ошибки:
Хазарская миссия датируется не 858 годом (с. 12): солунские братья отправились в путь в 861-м году.
Ничего не сказано о создании кириллицы (упоминается лишь глаголица)
«К концу правления князя Владимира в одном только Киеве было несколько сотен церквей» (с. 20). Источники упоминают лишь о трех: еще деревянной Софийской церкви, о храме в честь св. Василия и о закладке Десятинной церкви.
«Новая вера принудительно вводилась в Новгороде» (с. 20). Восставшие новгородцы разметали христианский храм – значит он был еще до восстания и до полицейской акции Добрыни и Путяты.
Не представляется уместной последняя фраза главы о японской миссии: «После императора не было человека в Японии, пользовавшегося в стране такой известностью, как равноапостольный Николай». Полагаю, что в годы, последовавшие за победой Японии в войне 1905 года, в народе были гораздо более популярны японские адмиралы и генералы, нежели русский епископ.
«Осужденные в первые годы советской власти епископы ехали в «столыпинских вагонах» (с. 212) Зачем тут полоскать в крови имя Столыпина?
«Церковь подверглась опасности со стороны еретиков гностиков, которые учили, что каждый человек может в своем религиозном опыте и через личное откровение получать истинный гнозис» (с. 243). А разве в Православии это не так? И разве в этом суть лжеименного гнозиса?
«Апостолы явились посредническим звеном между Христом и Церковью» (с. 242). Значит и Христос и апостолы сами вне Церкви?
С. 246 – в Евангельские времена «логика была развита до таких пределов… мудрость человеческая не нуждалась в познании Божием». Это неверно. Как раз это время разочарования в рационализме, время активного поиска, время, когда очень многие люди пробуют выйти за рамки рационализма и найти вне-философский источник познания, когда рождается множество мистико-философских течений (гностики, средний платонизм, герметизм…).
С. 275 Латинское слово алтарь почему-то объявляется еврейским.
С. 277 «Необходимо помнить, что основой любой нехристианской культуры, строящейся на принципах, чуждых Божественного закона, являются похоть плоти, похоть очей и гордость житейская». Совершенно невозможная фраза в учебнике, ибо порождает массу разночтений. Что значит «чуждый Божественному закону»? Какому из них? Где выраженному? Какой-то одной его черте или всем сразу? Должно ли это понять так, что весь нееврейский мир «чужд Божественному закону»?
Недостатки:
В главе о миссии в СССР практически не описаны публичные диспуты 20-х годов
Нет рассказа о работе В. Марцинковского и потом о. Дм. Дудко.
Нет рассказа о миссии в лагерях
Нет рассказа о Псковской миссии
Нет рассказа о пробуждении тяги к православию в интеллигенции 70-х (писатели-деревенщики, «Черные доски» Солоухина, Глазунов…)
Нет рассказа о выходе Церкви из молчания в середине 80-х.
Нет попытки истолковать «сергианство» и «никодимовщину» как миссионерский проект («инкультурация миссии»)
Лишь одна фраза об о. А. Мене.
Художественная книга «Отец Арсений» представляется как документальное свидетельство (с. 214).
Добротны лишь первая и третьи части учебника (хотя, конечно, инструкция миссионеру о том, в какой руке он должен держать бокал с вином на фуршетах представляется излишней – с. 340).
Вторая же часть, на мой взгляд, провальна. На каждой ее странице хочется надписать – «Аркадий, не говори красиво!».
Во второй, «богословской», части учебника его авторы сами создают себе сложности, которые героически пробуют решать. Зачем-то они поставили себе цель разговор о миссии свести к натужным параллелям между догматикой и потребностями миссии.
«Тринитарное понимание миссии предполагает, что задача миссии состоит в проекции на человеческие отношения отношений, которые существуют внутри Святой Троицы» (с. 225). В Троичной жизни Бога богословию известны только отношения рождения и исхождения. Итак, миссионер, подготовленный Белгородской семинарией (учебник постулирует, что только там могут изготавливаться миссионеры: «в настоящее время подготовку миссионерских кадров РПЦ осуществляет Белгородская семинария» — с. 222), должен по каким-то таинственным критериям различить, кого он будет рождать, а кого изводить. Причем он это должен сделать вневременно и безвольно (ибо в Троице эти отношения безначально и вневременно бытийствуют, минуя волю, присущую Единому Божеству).
Если уж в белгородском вкусе срастворять миссиологию с догматикой, то авторам этой главы недалеко от обвинений в латинском филиоквизме. В основе филиокве ведь лежит отождествление богословия с домостроительством: слова Христа о ниспослании Им Духа в мир католики принимают за свидетельство о предвечном исхождении Духа от Отца и Сына. Вот и учебник приводит место Писания, говорящее о ниспослании Сына и Духа в мир (Ин. 20,21-22), а от себя комментирует, что это якобы говорит об отношениях внутри Троицы.
Если автор хотел сказать, что в Троице есть отношения любви –так просто так взял бы и сказал. Если автор хотел сказать, что поток Богопричастности должен хлынуть в сердце неофита – так об этом этом тоже можно сказать проще.
Изъясняться так, как это делают центральные главы учебника по «богословию миссии» – это верный путь к провалу всякой миссии.
«Догматическим основанием для воцерковления культуры является учение о Воплощении Слова Божия» (с.286). Авторов не смущает, что два тысячелетия Церковь воцерковляла разные культуры и при этом не задумывалась о «догматическом обосновании» этого своего труда. И уж тем более никто из ее святых и богословов не ставил этот труд в связь с учением о Боговоплощении. Мол, раз уж Бог стал плотью, то пойду и я изучу варварский язык, или, напротив, язык высокой школы… Отцы в таких случаях вспоминали Моисея, наученного всей мудрости египетской, и вынос евреями золота из Египта. И этого Отцам было достаточно для обоснования «православной рецепции культуры».
«Православное учение о теосисе как конечной цели миссии Церкви побуждает богословов искать точные определения для православного миссионерского опыта в отношении культуры» (с. 286).
Во-первых, нет никакого «православного учения о теосисе как конечной цели миссии». Это чисто белгородские красивости, которые призваны подменить конкретные размышлении о миссии фразами о чем угодно. Фразы типа «целью миссии всегда остается преображение всего космоса – человека и природы» (с. 226) поспешно отождествляют проповедь и освящение. Кроме того, евангельский свет не только освящает, но и судит и обличает и изгоняет (см. Ин 3,19). Наконец, если теосис космоса есть цель именно миссии, то неизбежен вопрос: а кроме миссии хоть что-то есть еще в жизни Церкви? Если миссионерство отождествить со всей духовной и церковной жизнью, то теряет смысл сам учебник миссионерского служения. Его надо бы назвать «Учебник космического теозиса». Если миссия и обожение – одно и то же, тогда кроме миссии, другого служения у Церкви нет. И тогда Миссионерский отдел должен называться Патриархией, а его глава – Патриархом.
Недостаток белгородского понимания миссии – чрезмерно широкое ее понимание, неотличение миссионерства от пастырства и от катехизации. Руководствуясь белгородскими фразами, миссионер так никогда и не поймет, где он сам должен остановиться и перестать быть миссионером, а или уступить место священнику или же самому превратиться в обычного приходского пастыря. Цель миссии на самом деле очень скромна: сделать человека готовым воспринять слово обычного церковного пастырства. Иными словами: пробудить в человеке желание главные вопросы о себе и своей жизни обращать именно к Церкви. Все. Дальше начинается катехизация.Не надо все хорошее в Церкви называть «миссией». Иначе это слово потеряет всякий смысл.
Да, можно говорить о миссии Церкви, служащей обожению творения. Но тогда надо предупредить, что язык православной миссиологии пока слишком беден и не позволяет отличить миссию Церкви от миссию миссионера. Стремление же щегольнуть модным словечком приводит к тому, что миссией в учебнике миссиологии оказывается даже отшельничество! («Личное обожение является расширением миссии Церкви в мире. А потому всякий рядовой член Церкви, который ведет духовную борьбу со своим ветхим человеком, совершает миссионерское служение в этом мире одним своим присутствием» — с. 255).
Во-вторых, учение об обожении может побуждать к чему угодно, но лишь в последнюю очередь к тому, к чему пробуют его пристегнуть авторы учебника. Так что не стоит от лица богословов заявлять, что они якобы места себе не находят от жажды сопрячь идеи паламизма с «определением православного миссионерского опыта в отношении культуры» (с. 286).
«Понятие «церковная рецепция культуры» наиболее адекватно передает догматическое понимание миссии Церкви» (Там же). А разве уже провозглашен догмат о «миссии Церкви»? Кем-то выработано «догматическое понимание миссии»?
Жажда во что бы то ни стало найти догматическую глубину заставляет авторов произносить очень рискованные фразы – «Церковь Христова принимает в себя и соединяет со Христом все народы и общества во всей полноте их социальной и культурной жизни» (с. 286). Что — ипподромные страсти и борьба зеленых с голубыми, составлявшие яркую и неотъемлемую часть социальной и культурной жизни Константинополя, тоже соединены со Христом? А если это не так, то зачем тут дважды повторенное слово «все»?
Неужели обо всем этом нельзя сказать проще? Зачем все догматизировать? Неужели не понятно, что если некая область объявляется догматически значимой, то все ошибки, совершаемые в ней, должны будет квалифицировать предельно жестко — как ереси? И что же — теперь миссионеров, «не так» взаимодействующих с культурами, надо будет еще и в ересях обвинять?
В главе «Миссия как апостольство» читаем: «Подлинной гарантией вхождения в апостольство является участие в акте Трех Лиц Святой Троицы – избрание от Отца, призвание через Сына и освящение Святым Духом» (с. 241). Очевидно, именно такие «гарантии» вручаются в годичном «акте» Белгородской семинарии членами ее ученого совета…
Вообще если убрать главы от 2.2 до 2.6, учебник станет более миссионерским. Здесь же нагромождение высокопарных и необязательных конструкций и фраз. Логика самая капризная. Привязанность к догматической тематике слишком тесная и слишком искусственная, а к реальным миссионерским проблемам, напротив, — минимальная. Студент скорее будут отпугнут от миссионерства таким текстом.
«Тринитарное понимание миссии предполагает, что задача миссии состоит в проекции на человеческие отношения отношений, которые существуют внутри Святой Троицы» (с. 234). И это в учебнике! Значит, я должен войти в класс и сказать семинаристам: «Ребята, я вас сейчас буду учить проецировать отношения, которые существуют внутри Троицы!».
В следующем абзаце студент узнает, что он должен «Божественные Внутритроичные отношения распространять в тварном мире». Написать такое можно. Прочитать такое можно. Бумага все стерпит. Теперь скажите, что делать со студентом, который в это поверил? Вот он собрался в миссионерскую командировку на Север. С рюкзаком идет по коридору семинарии. Его останавливает инспектор с вопросом «Камо грядеши?». Студент же на полном серьезе ответствует: «Еду распространять и проецировать Внутритроичные Божественные отношения на Якутию». Скажите, в какую медицинскую службу обязан обратиться отец инспектор?
На стр. 254 становится ясен первоисток этого морока — некий греческий профессор Петр Вассилиадис: «Фактическое оправдание христианской миссии может только быть найдено, если мы будем понимать нашу миссионерскую задачу как проекцию на человеческие отношения жизни общины, которая существует внутри Троицы». Это означает понятное объяснять через таинственное. В начале этой главы наконец было сказано нечто ясное: «миссия – проповедь для пробуждения веры» (с. 251). Но теперь это ясное вновь исчезает в Божетсвенном Мраке Внутритроичной жизни.
Да и перед кем мы должны оправдывать христианскую миссию? Перед язычниками? Но для них ссылка на понимание Троицы Вассилиадисом не имеет никакого значения. Перед нами самими? Но нам достаточно миссионерского императива Христа «Идите и научите»…
Богословски сомнителен текст в главе 2.3.5.: в Церкви «люди объединены с Богом и между собой по четырем признакам: единству. Святости, соборности и апостольству» (с. 251). Это атрибуты Церкви, но не признаки ее членов. Из текста же учебника следует, что если некто уже обладает признаками святости, единства, соборности и апостольства, то он может объединиться с кем-то другим, также уже обладающим теми же характеристиками.
Строчкой ниже мы узнаем, что соборность – «административно-организационный принцип». Интересно, кто же из Отцов так топорно понимал слово кафолический?
Не менее модерново понимание апостольского предиката Церкви: «апостольство – реализация проповеди о новой реальности». Символ веры утверждает Церковь как апостольскую совсем не по поэтому. Церковь является апостольской прежде всего потому, что от апостолов ведет свой исток, и апостольскую проповедь хранит как меру своей веры и проповеди. Не упомянуть об этом при разговоре о четырех признаках Церкви как-то странно…
Реальная раскладка учебника при этом напечатана на стр. 313. Вот на эти темы взять бы и написать простым языком и без «теосиса космоса».
Кстати, та же страсть возведения любой частности до уровня догматических высот видна и в последней фразе учебника (благодаря чему она сама по себе способна стать анекдотом): «Проблема «Церковь и СМИ» раскрывается в эсхатологической перспективе» (с. 460).
Авторам учебника вообще хочется видеть в своем труде нечто эсхатологически значимое. «Православное понимание миссии предполагает, что вселенская миссия является эсхатологическим событием, когда Евангелие будет проповедано «до скончания века» (Мф. 28,20)» (с. 278). Вообще то в указанном месте Евангелия слова «до скончания века» относятся не к миссионерам, а ко Христу – «Я с вами во все дни скончания века».
Глава 2.6 «Прозелитизм». В ней очевидная подмена. Так и не ясно: прозелитизм – это проповедь перехода из одной христианской конфессии в другую или же использование недостойных средств для этой цели?
Если первое – то нет ответа на вопрос: а может ли православный миссионер предлагать католику или протестанту обращение в нашу Церковь?
Если второе – то при чем тут именно прозелитизм? Когда-то и по законам Российской империи за обращение в православие давали деньги и налоговые каникулы.
Кроме того, не думаю, что многие семинаристы разделят обеспокоенность авторов тем, что «огромный вред наносит прозелитизм экуменическому движению». Многие скорее, будут благодарны прозелитизму именно за это.
В общем – серьезная тема. Но в учебнике она просто заболтана.
В третьей части учебника в лучшую сторону выделяются главы об интернет-миссии и о миссии в зонах лишения свободы. Хорошо, что есть глава о внутрицерковной миссии (3.4).
Провальна глава о работе с молодежью. Студент не найдет конкретных советов для себя в главе о проповеди через СМИ.
Авторы полагают, что их «труд удовлетворяет всем учебным запросам духовных школ РПЦ» (с. 7). Это неверно. Получившийся сборник может быть использован преподавателями и студентами как одно среди нескольких подспорий. Впрочем, на стр.8 сказано честнее: учебник издан для нужд не всех школ РПЦ, а только белгородской семинарии. Что ж, согласимся с издателями: там ему и место.
Хорошо, что сборник появился. С ним лучше, чем без него. Какой ни есть, он лучше, чем пустота. Просто преподаватели миссиологии есть разные. Для кого-то это повинность. Такой человек сам ничего не думает о миссии, тяготится необходимостью говорить о ней. И ему просто неоткуда брать материал из-за того, что в библиотеке его семинарии соответствующая полочка просто пуста. Таким невольникам миссиологии учебник более чем полезен.
А преподаватель, живущий миссией, по любому будет добавлять свой материал в любой учебник.
Белгороду надо быть благодарным еще и за то, что он честно признался в недостаточности собственных наработок и обратился ко всем за помощью.
Но возводить полученный результат на степень официального учебного пособия, по которому должны вестись все курсы миссиологии во всех семинариях, преждевременно. Сейчас неуместно давать этому сборнику столь высокую оценку: в теме надо работать дальше.
Более всего в учебнике не хватает связи с жизнью. Любая наука должна начинаться со сбора протоколов наблюдений, а давнном случае — с мемуаров миссионеров. Из-за их отсутствия и начинают множиться космические теозисы. А начать то нужно с протокольных фактов наблюдения «Я вошел в такую аудиторию… Сказал то-то… Реакция такая…». В учебнике миссиологии надо раздать студентам патроны, т.е. конкретные советы о том, как строить беседы с какими аудиториями и по каким случаям. Без этого миссиология становится пустой тратой учебных часов.
Вышел из печати мой учебник «Практическая миссиология», на который ушло более четырех лет. Учебник обобщает большой опыт «Православного корпуса» (и не только), «Православных смен» Селигера в области работы с самыми разными категориями современной молодежи. Одна из главных задач учебника – дать человеку, желающему серьезно работать на миссионерском поприще, возможность разобраться не только в том, ЧТО делать, но и, самое главное, КАК делать, чтобы не проходить заново уже давно пройденный путь и не повторять чужих ошибок.
В этой книге, в отличие от всех традиционных изданий на эту тему (которых, к слову, очень мало), меньше теории и больше практики. Разумеется, то, о чем говорится в учебнике (примеры мероприятий, форматов акций и т.д.), есть только основа для активной миссионерской работы, ее форма, в которую надо облекать главное – личную веру миссионера, его молитвенный опыт, желание поделиться своей радостью о Христе Воскресшем с любым человеком, еще не пришедшим ко Христу.
Миссионер – человек творческий. В наше время, когда людей трудно чем либо удивить, увлечь, убедить он должен постоянно искать новые формы, форматы, стили, слова, цвета, языки, в которые облекать вечные и неизменные христианские истины. Ведь самая яркая, несомненная истина, донесенная скучно, обыденно, банально, не будет воспринята и наоборот то, что давно известно, то, что казалось бы, сегодня не может быть никому интересно, может быть преподнесено так, что заинтересуется самый равнодушный человек. Хочется надеяться, что этот учебник после выхода из печати сможет послужить для многих миссионеров толчком к собственным поискам форм и форматов современной миссионерской работы.
В учебнике представлен далеко не весь спектр миссионерской работы. Многое отсутствует, как, например, работа с сектантами, и отсутствует, прежде всего, потому, что работа в данном направлении ведется давно, есть хорошо отработанные методики, школы, целые центры, которые целенаправленно занимаются миссией среди сектантов. В учебнике, в основном, рассматриваются формы работы с обычной современной молодежью «продвинутой» и не очень, объединенной субкультурами, теми или иными интересами. То есть с теми, на кого часто не обращают внимания, считая, что с миссией надо идти «на страну далече», к народам, пребывающим в «языческом шатании», сектантам, маргиналам. Не обращают внимания, забывая о том, что на улицах любого крупного города гораздо больше нуждающихся в слове о Христе, чем среди малых народов крайнего Севера, Иртыша и Оби.
Кроме того, в учебнике делается попытка также ответить на вопрос, ЗАЧЕМ сегодня нужна миссия. С этой целью во введении рассматривается современная социокультурная ситуация и обозначаются основные угрозы, которые сегодня существуют для Христианства и Православной Церкви, а также связанные с этими угрозами вопросы, которые встают перед теми, кто находится в Церкви.
И главный из этих вопросов, вопрос, стоящий наиболее остро – ЗАЧЕМ верить? Каждый миссионер, чем бы они ни занимался, с кем бы они ни работал (но особенно если он работает с молодежью) обязан иметь ПОНЯТНЫЙ современному молодому человеку, именно ПОНЯТНЫЙ, а не ТРАДИЦИОННЫЙ, ответ на этот вопрос. И вся работа миссионера должна так или иначе строиться именно в форме данного ответа.
Учебник «Практическая миссиология» издается так же, как третья часть моего учебника «Основы Православной культуры ХХ-ХХI вв.» для 10-11 классов – ярко, необычно, с большим количеством иллюстративного материала с тем, чтобы человеку, желающему попробовать себя на поприще миссии было легче работать. В целом же, хочется надеяться, данный учебник немного заполнит ту брешь, которая существует в сфере пособий в области практической миссионерской работы.
Приобрести учебник можно будет уже через день на https://vk.com/prognozperspectiva, позднее в книжных магазинах Москвы. Там же, в паблике, можно оставить заказ на необходимое количество книг.