Стараясь дискредитировать Русскую Церковь, воинствующие безбожники 30-х годов прошлого столетия выдумали лозунг, что Русь была крещена «огнем и мечом». С того времени в нашем обществе циркулирует мысль, что христианство у нас было насаждено насильственно с применением крутых мер. Мысль эту особо любят повторять не только атеисты, но и представители неоязычества.
«Дружинник с мечом» и «священник с крестом» «загоняли население в христианский рай дубиной», — писал в своей одиозной «Истории Русской Церкви» (первое издание – 1931 г.) воинствующий лидер атеизма минский профессор Н. Никольский. В таком же духе продолжали сочинять историю другие писатели вроде Н. Ильина, Е. Грекулова и Г. Филиста. В последнее время даже появились подсчеты, что якобы при крещении страны началась гражданская война и в ней погибла 1/3 жителей (Л. Прозоров).
Подобные заявления делались и делаются, конечно, по идеологическим соображениям. В очередной раз история становится орудием для создания негативного образа оппонента. Удобной почвой для разбрасывания подобных заявлений является недостаточная подготовленность людей в вопросах истории. Они не всегда могут заметить, как вырываются из контекста научных исследований нужные ссылки, как гипотезы преподносятся в качестве установленных фактов, как предположения становятся доказательствами. Добавляя там, где не хватает положительных сведений, концентрат своих эмоций, иные авторы подают готовый продукт в расчете на его быстрое усвоение у читающей публики. В связи с этим хотелось бы разобрать несколько наиболее известных примеров, якобы свидетельствующих о насилии при Крещении Руси.
Выражение «огнем и мечом» известно с античности и всегда служит для характеристики военных действий на разорение территории противника. Надо сказать, что русской церковной истории с этим выражением в некотором смысле «повезло». При крещении Новгорода появилась поговорка «Путята крестил мечом, а Добрыня огнем». Этот пример стал хрестоматийным. Однако его известность совсем не мешает познакомиться с ним поближе.
Поговорка «огнем и мечом» о событиях в Новгороде встречается впервые в «Истории» В. Татищева (изд. в 1768 г.). Это его пересказ т.н. Иоакимовской летописи, которую историк считал древнейшей русской летописью. Однако последующие исследователи подвергли мнение Татищева строгой критике. Теперь считается, что памятник, который он использовал, был составлен не ранее XVIIв. Иоакимовская летопись представляет собой смесь различных легенд, преданий и сведений более раннего летописного характера. Значит, следует относиться к ее сведениям с большой осторожностью. Не смотря на это, ученые с советского времени относятся к ее рассказу о крещении Новгорода с большим доверием. Однако тем, кто склонен к такому доверию, нужно быть последовательными и принимать этот рассказ не выборочным образом. Действительно, когда дядя князя Владимира Добрыня и его воевода Путята подошли к Новгороду, чтобы крестить жителей, то встретили сопротивление. Жрец Богомил и посадник Угоняй возбудили народ против посольства княжеского и стали готовить город к обороне. Чтобы прекратить это возмущение, Путята с отрядом воинов обошел Новгород и вошел в него с другой стороны. Он захватил посадника и укрепился на его дворе. Здесь ему пришлось выдерживать осаду от возмущенных новгородцев. Наконец, и сам Добрыня приказал зажечь несколько домов у реки и, когда жители, оставив ворота, побежали их тушить, вошел в город. Беспорядки были прекращены, идолов свергли, а горожанам было велено принимать крещение. Нежелавших воины влекли в воду насильно. С тех пор будто бы и сложилась известная поговорка к поношению строптивого нрава новгородцев. В таком виде обычно передается рассказ о крещении «огнем и мечом».
Однако когда концентрируется все внимание на усмирении мятежа, упускаются из виду детали, относящиеся непосредственно ко крещению. Например, еще до вступления в город, на т.н. Торговой стороне священники два дня прежде учили и убеждали народ, и уговорили таким образом креститься несколько сот человек. Думается, что не будь столь ожесточены закрывшиеся жители, успех в посаде, да и в самом городе не заставил бы себя ждать без всякого применения силы. Нужно обратить внимание и на то, что в описании новгородских беспорядков упоминается существование в городе церкви Преображения и христиан, чьи дома были разграблены в ходе возмущения. Следовательно, жители были знакомы в какой-то степени с христианской верой, и христианам дозволялось до времени жить спокойно. Кроме того, после усмирения мятежа не последовали обычные казни и расправы, но по свержении идолов воспитанный при дворе Владимира «сладкоречивый» сын посадника по имени Воробей уговаривал народ на торжище креститься. После его уговоров многие шли на крещение добровольно, а иных воины влекли насильно. Таким образом, главными средствами крестителей были свержение идолов, показывающее их бессилие, проповедь и уговоры. Однако в Новгороде подстрекаемые жрецом жители взялись за оружие, убили жену и родственников Добрыни, разрушили церковь, грабили дома христиан. Княжеское посольство не могло не вступиться за христиан и прекратить мятеж! Все это следует принять во внимание, если уж считать сведения летописи достоверными.
Нужно упомянуть также об одной археологической попытке подтвердить рассказ Иоакимовской летописи о крещении новгородцев. Ее предпринял известный исследователь новгородских древностей В. Янин в 1983 г. Поскольку его выводы должны были подтвердить жестокость крестителей, статья исследователя была опубликована в нескольких изданиях, в том числе в журнале «Наука и религия». Здесь говорится, что были обнаружены следы пожаров в Новгороде того времени. Одно пожарище было в Неревском конце на месте двух усадеб, где нашли два клада серебряных монет и нательный крест. Другое пожарище было на противоположной стороне города в т.н. Людином конце. В. Янин делает предположение, что на первом месте стояли дома христиан и первая церковь, разрушенная во время народного возмущения, а следы пожаров – это последствия поджогов Добрыни при входе в город. Все эти предположения выдаются за археологические доказательства. Однако пожары в деревянных русских городах были явлением обычным, поэтому достаточно трудно доказать, что найденные следы имеют отношение именно к событиям Иоакимовской летописи. Кроме того, нет надежных археологических материалов, локализующих нахождение в Новгороде вышеупомянутой церкви Преображения. Наконец, если следы пожара можно датировать 989 г., то год самого крещения Новгорода обозначается лишь приблизительно по году крещения киевлян (согласно летописи 988 г.). Но летописная хронология для этого времени очень условна. Все строится на допущении, что пожары и крещение имели место в Новгороде в одном и том же году, что принимается далеко не всеми исследователями. Например, автор специальной монографии о Крещении Руси О. Рапов датирует посольство Добрыни 990 г. По его мнению, раз следы пожара относятся к более раннему времени, значит они не имеют отношения ко крещению. Попытки подтвердить с помощью археологии насилие крестителей не единичны. Так следы рубленных ран на скелетах из курганов кривичей в с. Каблуково (Подмосковье) объясняются как расправа над язычниками. Но подобные допущения не могут рассматриваться как доказательства.
Примерами другого рода, которые должны были бы подтвердить тезис о насильственном крещении, являются летописные свидетельства о выступлении волхвов. Эти выступления нередко преподносятся как настоящие народные восстания против новой религии. Например, все в том же Новгороде в 1071 г. явился волхв, который ругал веру христианскую и обещал перейти реку Волхов посуху. Когда его проповедь собрала едва ли не весь город, князь Глеб с дружиной и епископом стал по одну сторону, а горожане – по другую, на стороне волхва. Тогда князь, подошел к нему, спрятав топор, и спросил, знает ли тот свое будущее. Волхв ответил, что сотворит великие чудеса. Но Глеб ударил его внезапно топором. Люди после этого разочарованно разошлись. Почему такая расправа над волхвом не вызвала народного возмущения? Очевидно по причине бесславной кончины обманщика. Можно ли рассматривать этот рассказ как свидетельство «языческой реакции» или «восстания»? Подобные выступления волхвов свидетельствуют лишь о силе языческих суеверий. В ростовской земле два волхва, например, убивали женщин, выдавая их за ведьм, укравших урожай. Расправа над ними была учинена родственниками по языческому же обычаю кровной мести. Язычество на Руси не имело организованной структуры, чтобы сопротивляться христианству. Суеверные страхи могли на время увлечь людей, не утвердившихся в христианской вере, но они вызывали лишь смущение, а не настоящие восстания.
Известны слова князя Владимира при крещении киевлян: «Кто не обрящется завтра на реке, богат или убог, противен мне да будет». Здесь звучит как будто угроза. Характеризуя это событие, митр. Киевский Иларион сказал в своей «Памяти и похвале» Владимиру (сер.XI в): «Да аще кто и не любовию, но страхом повелевшаго крещахуся, понеже бе благоверие его (Владимира ) со властию сопряжено». В «Истории» В. Татищева летописная картина дополняется словами: «Многие с радостью шли, а иные как аспиды, глухо затыкающие уши свои, уходили в пустыни и леса, да погибнут в зловерии их». Итак, казалось бы, имеются прямые свидетельства, что Крещение Руси совершалось под страхом стать врагом сильному князю киевскому. Однако нельзя упускать из виду, что он изображается в той же летописи и церковных поучениях не только грозным владыкой, но и милостивым правителем. Нигде не видно, чтобы непокорных преследовали карательные отряды. Наоборот, Владимир старается расположить людей к новой вере. Он отпускает на свободу своих рабов по случаю крещения, раздает щедрые милостыни, допуская к своему столу не только дружинников, но и всякого человека, наконец, не решается даже казнить смертью разбойников, боясь греха. Когда христиане получили в русском обществе видимый перевес, сама Церковь сдерживала их от дискриминации язычников: «Обидел еси кого, хотя погана (т.е. язычника) — епитимии 18 дней. Или толкнул хотя погана — епитемья до вечера; и ударил по лицу — епитемьи 12 дней», — учили древнерусские духовники. Свержение идолов, строительство церквей и крещение жителей не упраздняют еще совершенно язычества, равно как и не делают всех убежденными христианами. Поэтому одной из самых действенных мер по утверждению на Руси христианства следует назвать не приказы князя киевского, а заведение им школ для детей. Молодое поколение, воспитанное уже в христианской среде, приходило на смену отцам-язычникам. Точно также спустя почти четыре века св. Стефан Пермский найдет путь к уму и сердцу зырян-язычников через обучение азбуке их детей.
Крещение целой страны не может быть единовременным актом и действием воли одного человека. Христианство уже имело на Руси достаточно долгую историю до князя Владимира. Можно указать на крещение русов в 860 (861) г., описанное византийскими авторами, на договор князя Игоря с греками 944 г., где упоминается «крещеная русь» и соборная церковь св. Илии, на пример св. княгини Ольги, приложившей немало усилий для утверждения христианской веры в Киеве. Противостояние христианства и язычества угадывается в истории княжения Святослава и Ярополка, крещение же Владимира стало знаком решительного перевеса новой веры над старой. Если Святослав отказывался принять крещение, говоря Ольге, что его засмеет дружина, то Владимир в своем намерении креститься ищет совета бояр и старцев, а многие дружинники тут же следуют примеру своего вождя. Как говорится в летописи о рассуждении киевлян при крещении: «Если бы это не было добро, то не приняли бы того князь и бояре». Очевидно, что ко времени Владимирова княжения в обществе произошли важные перемены в пользу христианства.
Если вспомнить, как происходило обращение жителей Ливонии крестоносцами, которые после каждой своей крещальной экспедиции уводили заложников, как крещеные ливы после ухода рыцарей бросались в реку, чтобы смыть вынужденное крещение, то принятие Русью христианства предстает совсем в ином свете. Оно совершалось мирным, для своего времени, образом. Первые проповедники могли вести свою миссию на понятном народу языке, из местных уроженцев выбирались и будущие священники. Перед совершением крещения полагалось обязательное приготовление (оглашение) от 8 до 40 дней, как то показывает древний памятник церковного права, т.н. «Вопрошание Кириково». Учение книжное, просвещение завершали обращение ко Христу. Не напрасно в Повести временных лет говорится, что Владимир подготовил как бы почву, а его сын Ярослав посадил в нее семена святой веры. Характерно, что последний не применял насилия при крещении, как то видно из предания об основании города Ярославля, когда озлобленные жители Медвежьего Угла спустили на князя медведя. Но он зарубил зверя секирой, а язычников только постыдил укорами. Церковь прославляет не того, кто бы насаждал христианство «огнем и мечом», но того, кто проповедовал и учил, готовый сам принять мучение как св. Леонтий Ростовский или прп. Кукша.
Алексей Хотеев
Содержание
nickfilin
Совсем недавно В.Л. Яниным вновь была подтверждена его старая позиция по поводу подлинности известий Иоакимовской летописи о крещении Новгорода. Напомним, что она содержит пересказ событий, выполненный не совсем обычной авторской манере.
«И тем не менее самая поздняя версия, извлеченная В.Н. Татищевым из несохранившейся Иоакимовской летописи находит себе существенные археологические подтверждения».
Янин В.Л. О начале Древнего Новгорода//У истоков Древнерусской государственности. СПб., 2007, с. 211.
из «Иоакимовской летописи» :
«В Новеграде людие, уведевше еже Добрыня идет крестити я, учиниша вече и закляшася вси не пустити во град и не дати идолы опровергнути. И егда приидохом, они, разметавши мост великий, изыдоша с оружием, и асче Добрыня с прещением и лагодными словы увесчевая их, обаче они и слышати не хотяху и вывесше 2 порока великие со множеством камения, поставиша на мосту, яко на сусчия враги своя. Высший же над жрецы славян Богомил, сладкоречиа ради наречен Соловей, вельми претя люду покоритися. Мы же стояхом на торговой стране, ходихом по торжисчам и улицам, учахом люди, елико можахом. Но гиблюсчим в нечестии слово крестное, яко апостол рек, явися безумием и обманом. И тако пребыхом два дни, неколико сот крестя. Тогда тысецкий новгородский Угоняй, ездя всюду, вопил: «Лучше нам помрети, неже боги наша дати на поругание». Народ же оноя страны, разсвирепев, дом Добрынин разориша, имение разграбиша, жену и неких от сродник его избиша. Тысецкий же Владимиров Путята, яко муж смысленный и храбрый, уготовав лодиа, избрав от ростовцев 500 муж, носчию перевезеся выше града на ону страну и вшед во град, никому же пострегшу, вси бо видевши чаяху своих воев быти. Он же дошед до двора Угоняева, онаго и других предних мужей ят и абие посла к Добрыне за реку. Людие же страны оные, услышавше сие, собрашася до 5000, оступиша Путяту, и бысть междо ими сеча зла. некия же шедша церковь Преображения господня разметаша и домы христиан грабляху. Даже на разсвитании Добрыня со всеми сусчими при нем приспе и повеле у брега некие домы зажесчи, чим люди паче устрашени бывше, бежаху огнь тушити; и абие преста сечь, тогда преднии мужи, пришедше к Добрыне, прося мира. Добрыня же, собра вои, запрети грабление и абие идолы сокруши, древяннии сожгоша, а каменнии, изломав, в реку вергоша; и бысть нечестивым печаль велика. Мужи и жены, видевше тое, с воплем великим и слезами просясче за ня, яко за сусчие их боги. Добрыня же, насмехаяся, им весча: «Что, безумнии, сожалеете о тех, которые себя оборонить не могут, кую пользу вы от них чаять можете». И посла всюду, объявляя, чтоб шли ко кресчению. Воробей же посадник, сын Стоянов, иже при Владимире воспитан и бе вельми сладкоречив, сей иде на торжисче и паче всех увесча. Идоша мнози, а не хотясчих креститися воини влачаху и кресчаху, мужи выше моста, а жены ниже моста. Тогда мнозии некресчении поведаху о себе кресчеными быти; того ради повелехом всем кресченым кресты деревянни, ово медяны и каперовы на выю возлагати, а иже того не имут, не верити и крестити; и абие разметанную церковь паки сооружихом. И тако крестя, Путята иде к Киеву. Сего для людие поносят новгородцев: Путята крести мечем, а Добрыня огнем».
Обратим однако внимание на План археологических слоев Древнего Новгорода (В.Л. Янин, Средневековый Новгород, м.,2004, с.23). Слои X века (№4, 6-9 м культурного слоя) отмечены штриховкой в виде прямой решетки. На Софийской стороне три района со слоями 10 века в целом имеют площадь около 6-7 га. На Торговой стороне — 20-25 га. Данные приблизительные, получены на основе приблизительного сравнения «пятен» с площадью новгородского детинца (обозначен овальным конутром слева), которая как известно составляла 10,5 га.
Общая площадь Новгорода X века (времени крещения) — примерно 30 га.
Средняя плотность населения Средневекового города усудебной застройки — 100-120 чел на 1 га. (см. например).
То есть общая численность населения Новгорода в 988-990 гг. должна составлять около 3000-3500 чел. При этом на Софийской стороне должно проживать 600-700 чел.
Сие обстоятельство вступает в противоречие с Иоакимовской летописью в том месте, где только на одной «оной», т.е. Софийской стороне собралось до 5000 чел. сторонников прежней веры…
Что не удивительно, так как по-видимому автор 18 века не был знаком с результатами раскопок второй половины 20 века… Но Янин то знаком. Или я чего-то не понимаю…
loki_helt
Путята крестил мечом, а Добрыня огнем
Версии и комментарии
В отличие от киевского юга, где крещение прошло относительно мирно, на севере, в Новгороде, события напротив развивались в драматическом ключе. ©~~~~~~~~~~~
В связи с нехваткой лиц высшего духовного звания, поставление новгородского епископа состоялось только в 991 или 992 году – им стал простой корсунский священник Иоаким. Но еще в 990 году из Киева в Новгород были отправлены священники, под охраной Добрыни, Владимирова дяди. Миссия имела целью подготовить почву для массового крещения новгородцев.
Поэтому проповедники ограничились тем, что обратились к горожанам с вероучительным словом, подкрепленным для вящего вразумления принародным зрелищем «сокрушения идолов» (вероятно, тех, что стояли на княжем дворе, так как главное святилище новгородцев – Перынь – пока не тронули). Итогом стараний киевских учителей было крещение некоторого числа новгородцев и возведение в Неревском конце, несколько севернее кремля, деревянного храма во имя Преображения Господня
Дальнейшее известно благодаря сохраненному В.Н. Татищевым фрагменту Иоакимовской летописи, в основу которого легли воспоминания неизвестного очевидца крещения Новгорода – может быть, самого епископа Иоакима, как думал А.А. Шахматов, или какого-то духовного лица из его свиты. У большинства новгородцев проповедь новой религии не вызвала сочувствия. Ко времени прибытия в Новгород епископа Иоакима обстановка там была накалена до предела.
Противники христианства сумели организоваться и взяли верх в Неревском и Людином концах (в западной части города), захватив в заложники жену и «неких сородников» Добрыни, которые не успели перебраться на другую сторону Волхова; Добрыня удержал за собой только Славенский конец на восточной (Торговой) стороне. Язычники были настроены весьма решительно – «учиниша вече и закляшася вси не пустити во град и не дати идолы опровергнути». Напрасно Добрыня увещевал их «лагодными словами» – его не хотели слушать. Чтобы не дать отряду Добрыни проникнуть на городское левобережье, новгородцы разметали волховский мост и поставили на берегу два «порока» (камнемета), «яко на сусчия враги своя».
Положение княжеской стороны осложнялось тем, что городская знать и жрецы примкнули к народу. В их лице восстание приобрело авторитетных вождей. Иоакимовская летопись называет два имени: главного городского волхва («высшего над жрецами славян») Богомила и новгородского тысяцкого Угоняя. За первым закрепилось прозвище Соловей – по его редкому «сладкоречию», которое он с успехом пускал в ход, «вельми претя народу покоритися». Угоняй не отставал от него, и, «ездя всюду, вопил: «Лучше нам помрети, неже боги наша дати на поругание». Наслушавшись таких речей, рассвирепевшая толпа повалила на Добрынин двор, где содержались под стражей жена и родственники воеводы, и убила всех, кто там находился. После этого все пути к примирению были отрезаны, чего, видимо, и добивались речистые предводители язычников.
Добрыне не оставалось ничего другого, как применить силу. Разработанная им операция по захвату новгородского левобережья может украсить учебник военного искусства любой эпохи. Ночью несколько сот человек под началом княжего тысяцкого Путяты были посажены в ладьи. Никем не замеченные, они тихо спустились вниз по Волхову, высадились на левом берегу, немного выше города, и вступили в Новгород со стороны Неревского конца. В Новгороде со дня на день ожидали прибытия подкрепления – земского ополчения из новгородских «пригородов», и в стане Добрыни, очевидно, прознали об этом. Расчет воеводы полностью оправдался: никто не забил тревогу, «вси бо видевши чаяху своих воев быти». Под приветственные крики городской стражи Путята устремился прямиком ко двору Угоняя. Здесь он застал не только самого новгородского тысяцкого, но и других главарей восстания. Все они были схвачены и под охраной переправлены на правый берег. Сам Путята с большей частью своих ратников затворился на Угоняевом дворе.
Тем временем стражники, наконец, сообразили, что происходит, и подняли на ноги новгородцев. Огромная толпа окружила двор Угоняя. Но арест городских старшин сделал свое дело, лишив язычников единого руководства. Толпа разделилась на две части: одна беспорядочно пыталась овладеть двором новгородского тысяцкого, другая занялась погромами – «церковь Преображения Господня разметаша и дома христиан грабляху». Береговая линия временно была оставлена без присмотра. Воспользовавшись этим, Добрыня с войском на рассвете переплыл Волхов. Оказать непосредственную помощь отряду Путяты было, по-видимому, все-таки непросто, и Добрыня, чтобы отвлечь внимание новгородцев от осады Угоняева двора, приказал зажечь несколько домов на берегу. Для деревянного города пожар был хуже войны. Новгородцы, позабыв обо всем, бросились тушить огонь. Добрыня без помех вызволил Путяту из осады, а вскоре к воеводе явились новгородские послы с просьбой о мире.
Сломив сопротивление язычников, Добрыня приступил к крещению Новгорода. Все совершилось по киевскому образцу. Новгородские святилища были разорены ратниками Добрыни на глазах у новгородцев, которые с «воплем великим и слезами» смотрели на поругание своих богов. Затем Добрыня «повеле, чтоб шли ко кресчению» на Волхов. Однако дух протеста был еще жив, поэтому вече упорно отказывалось узаконить перемену веры. Добрыне пришлось опять прибегнуть к силе. Не хотевших креститься воины «влачаху и кресчаху, мужи выше моста, а жены ниже моста». Многие язычники хитрили, выдавая себя за крестившихся. По преданию, именно с крещением новгородцев связан обычай ношения русскими людьми нательных крестов: их будто бы выдали всем крестившимся, чтобы выявить тех, кто только притворялся крещеным. Позже киевляне, гордившиеся тем, что введение христианства прошло у них более или менее гладко, злорадно напоминали новгородцам, в поруху их благочестию: «Путята крестил вас мечом, а Добрыня огнем».
Вслед за Новгородом христианство утвердилось в Ладоге и других городах Словенской земли. В начале XI века в Приильменье, а также в бассейнах Луги, Шексны и Мологи распространился христианский обычай погребения…
Сергей Цветков, историк
«Переформат», 2 июня 2014
Комментарии к статье «Путята крестил мечом, а Добрыня огнем»
Крещенные огнем / Skapani w ogniu (Ежи Пассендорфер / Jerzy Passendorfer) [1963, Польша, Драма, военный, DVDRip] DUB + Original pol
Крещенные огнем / Skapani w ogniu
Страна: Польша
Жанр: Драма, военный
Год выпуска: 1963
Продолжительность: 01:27:32
Перевод: Профессиональный (дублированный)
Субтитры: нет
Оригинальная аудиодорожка: польский
Режиссер: Ежи Пассендорфер / Jerzy Passendorfer
В ролях: Станислав Микульский, Рышард Петруский, Войцех Семён, Беата Тышкевич, Ежи Блок, Мэриэн Фридман, Хенрик Хунко, Тадеуш Калиновский, Тадеуш Косударский, Ирэна Лясковска
Описание: Действие фильма происходит в западной Польше, на землях, которые долгие годы оккупировала Германия, а после войны они были возвращены польскому народу. Сюда приезжают переселенцы из других районов страны. Хотя польское правительство делает все, чтобы помочь этим людям, но положение осложняется тем, что спрятавшиеся в лесах банды польских фашистов всячески мешают организации новой жизни. Поэтому для капитана Совинського и его батальона война еще не окончена, а изменилась только ее форма и методы.
Сэмпл: http://multi-up.com/343246
Доп. информация: Релиз «Феникс-клуб»
Благодарность: Diamed1975
Огромное спасибо АнтВ за предоставленную дорожку и оригинал титров!
Фильм дублирован на к/с им. М.Горького
Режиссер дубляжа: В.Войтецкий
Звукооператор: З.Карлюченко
Роли дублируют:
А.Карапетян
В.Прохоров
Н.Меньшикова
В.Чаева
В оригинальном рипе отсутствовали некоторые кадры, они дополнены кадрами из советской прокатной версии. Из-за того, что в советском прокате фильм был порезан, а также из-за мест обрыва пленки, в фильме наличествуют небольшие вставки на польском языке, но в них все и так понятно — без перевода. Оригинальные польские титры заменены на новодельные русские, нарисованные в фотошопе по мотивам советских.
Качество видео: DVDRip
Формат видео: AVI
Видео: 720×384 (1.88:1), 25 fps, DivX Codec 5.x or 6.x ~2195 kbps avg, 0.32 bit/pixel
Аудио 1: 48 kHz, AC3 Dolby Digital, 2/0 (L,R) ch, ~192.00 kbps avg (рус)
Аудио 2: 48 kHz, AC3 Dolby Digital, 2/0 (L,R) ch, ~192.00 kbps avg (пол)
Раздача с 9-00 до 23-00 ежедневно MediaInfo Формат : AVI
Формат/Информация : Audio Video Interleave
Размер файла : 1,59 Гигабайт
Продолжительность : 1ч 27мин
Общий поток : 2 595 Кбит/сек
Программа-кодировщик : VirtualDubMod 1.5.10.2 (build 2540/release)
Библиотека кодирования : VirtualDubMod build 2540/release
Видео
Формат : MPEG-4 Visual
Настройка BVOP формата : Да
Настройка QPel формата : Нет
Настройка GMC формата : Без точки перехода
Настройка матрицы формата : По умолчанию
Режим смешивания : Сжатый битовый поток
Идентификатор кодека : DX50
Идентификатор кодека/Подсказка : DivX 5
Продолжительность : 1ч 27мин
Битрейт : 2 197 Кбит/сек
Ширина : 720 пикс.
Высота : 384 пикс.
Соотношение кадра : 1.875
Частота кадров : 25,000 кадр/сек
Разрешение : 24 бит
Колориметрия : 4:2:0
Тип развёртки : Прогрессивная
Бит/(Пиксели*Кадры) : 0.318
Размер потока : 1,34 Гигабайт (85%)
Библиотека кодирования : DivX 6.7.0 (UTC 2007-09-20)
Аудио #1
Формат : AC-3
Формат/Информация : Audio Coding 3
Идентификатор кодека : 2000
Продолжительность : 1ч 27мин
Вид битрейта : Постоянный
Битрейт : 192 Кбит/сек
Канал(ы) : 2 канала(ов)
Расположение каналов : L R
Частота : 48,0 КГц
Размер потока : 120 Мегабайт (7%)
Выравнивание : Разделение по промежуткам
Продолжительность промежутка : 40 мс (1,00 видеокадр)
Время предзагрузки промежутка : 500 ms
Аудио #2
Формат : AC-3
Формат/Информация : Audio Coding 3
Идентификатор кодека : 2000
Продолжительность : 1ч 27мин
Вид битрейта : Постоянный
Битрейт : 192 Кбит/сек
Канал(ы) : 2 канала(ов)
Расположение каналов : L R
Частота : 48,0 КГц
Размер потока : 120 Мегабайт (7%)
Выравнивание : Разделение по промежуткам
Продолжительность промежутка : 40 мс (1,00 видеокадр)
Время предзагрузки промежутка : 500 ms Скриншоты
Крещение Новгорода
Решил о крещении Новгорода написать подробнее.
В отличие от киевского юга, где крещение прошло относительно мирно, на севере, в Новгороде, события напротив развивались в драматическом ключе. В связи с нехваткой лиц высшего духовного звания, поставление новгородского епископа состоялось только в 991 или 992 г. – им стал простой корсунский священник Иоаким. Но еще в 990 г.* из Киева в Новгород были отправлены священники**, под охраной Добрыни, Владимирова дяди. Миссия имела целью подготовить почву для массового крещения новгородцев. Поэтому проповедники ограничились тем, что обратились к горожанам с вероучительным словом, подкрепленным для вящего вразумления принародным зрелищем «сокрушения идолов» (вероятно, тех, что стояли на княжем дворе, так как главное святилище новгородцев – Перынь – пока не тронули). Итогом стараний киевских учителей было крещение некоторого числа новгородцев и возведение в Неревском конце, несколько севернее кремля, деревянного храма во имя Преображения Господня .
* Эта дата, приводимая Никоновской летописью, отличается исключительной точностью. Далее, под тем же годом, летописец замечает: «Того же лета умножение всяческих плодов бысть…» Действительно, как показывают дендрохронологические исследования Б.А. Колчина и Н.Б. Черных, для конца Х в. пик роста годичных колец деревьев на территории Новгородской земли приходится на 990 г., что свидетельствует о чрезвычайно благоприятных климатических условиях, сложившихся в этом году .
** Сообщение Никоновской летописи о том, что в Новгороде миссионерствовали митрополит с шестью епископами, абсолютно недостоверно — такого количества высших иерархов просто не было. Речь может идти о духовенстве более низкого ранга.
Дальнейшее известно благодаря сохраненному В.Н. Татищевым фрагменту Иоакимовской летописи , в основу которого легли воспоминания неизвестного очевидца крещения Новгорода – может быть, самого епископа Иоакима, как думал А.А. Шахматов , или какого-то духовного лица из его свиты. У большинства новгородцев проповедь новой религии не вызвала сочувствия. Ко времени прибытия в Новгород епископа Иоакима обстановка там была накалена до предела. Противники христианства сумели организоваться и взяли верх в Неревском и Людином концах (в западной части города), захватив в заложники жену и «неких сородников» Добрыни, которые не успели перебраться на другую сторону Волхова; Добрыня удержал за собой только Славенский конец на восточной (Торговой) стороне. Язычники были настроены весьма решительно – «учиниша вече и закляшася вси не пустити во град и не дати идолы опровергнути». Напрасно Добрыня увещевал их «лагодными словами» – его не хотели слушать. Чтобы не дать отряду Добрыни проникнуть на городское левобережье, новгородцы разметали волховский мост и поставили на берегу два «порока» (камнемета), «яко на сусчия враги своя».
Положение княжеской стороны осложнялось тем, что городская знать и жрецы примкнули к народу. В их лице восстание приобрело авторитетных вождей. Иоакимовская летопись называет два имени: главного городского волхва («высшего над жрецами славян») Богомила и новгородского тысяцкого Угоняя. За первым закрепилось прозвище Соловей – по его редкому «сладкоречию», которое он с успехом пускал в ход, «вельми претя народу покоритися». Угоняй не отставал от него, и, «ездя всюду, вопил: «Лучше нам помрети, неже боги наша дати на поругание». Наслушавшись таких речей, рассвирепевшая толпа повалила на Добрынин двор, где содержались под стражей жена и родственники воеводы, и убила всех, кто там находился. После этого все пути к примирению были отрезаны, чего, видимо, и добивались речистые предводители язычников.
Добрыне не оставалось ничего другого, как применить силу. Разработанная им операция по захвату новгородского левобережья может украсить учебник военного искусства любой эпохи. Ночью несколько сот человек под началом княжего тысяцкого Путяты* были посажены в ладьи. Никем не замеченные, они тихо спустились вниз по Волхову, высадились на левом берегу, немного выше города, и вступили в Новгород со стороны Неревского конца. В Новгороде со дня на день ожидали прибытия подкрепления – земского ополчения из новгородских «пригородов», и в стане Добрыни, очевидно, прознали об этом. Расчет воеводы полностью оправдался: никто не забил тревогу, «вси бо видевши чаяху своих воев быти». Под приветственные крики городской стражи Путята устремился прямиком ко двору Угоняя. Здесь он застал не только самого новгородского тысяцкого, но и других главарей восстания. Все они были схвачены и под охраной переправлены на правый берег. Сам Путята с большей частью своих ратников затворился на Угоняевом дворе. Тем временем стражники, наконец, сообразили, что происходит, и подняли на ноги новгородцев. Огромная толпа окружила двор Угоняя. Но арест городских старшин сделал свое дело, лишив язычников единого руководства. Толпа разделилась на две части: одна беспорядочно пыталась овладеть двором новгородского тысяцкого, другая занялась погромами – «церковь Преображения Господня разметаша и дома христиан грабляху». Береговая линия временно была оставлена без присмотра. Воспользовавшись этим, Добрыня с войском на рассвете переплыл Волхов. Оказать непосредственную помощь отряду Путяты было, по-видимому, все-таки непросто, и Добрыня, чтобы отвлечь внимание новгородцев от осады Угоняева двора, приказал зажечь несколько домов на берегу. Для деревянного города пожар был хуже войны. Новгородцы, позабыв обо всем, бросились тушить огонь**. Добрыня без помех вызволил Путяту из осады, а вскоре к воеводе явились новгородские послы с просьбой о мире.
* Воины Путяты у Татищева названы «ростовцами». Вероятно, в изложении истории крещения Новгорода Иоакимовская летопись придерживалась того же порядка событий, что и Никоновская летопись, согласно которой Добрыня в 991 г. (в промежутке между «малым» крещением Новгорода в 990 г. и «низвержением Перуна» епископом Иоакимом в 992 г.) ходил с епископами «по Русской земле и до Ростова». Отсюда как будто следует, что Путята был ростовским тысяцким, пришедшим на помощь Добрыне. Однако это плохо вяжется с тем фактом, что Путята и его «ростовцы» проявили превосходное знание топографии Новгорода и его окрестностей, позволившее им безошибочно ориентироваться в ночной темноте.
** Когда раскопки на новгородском левобережье вскрыли следы огромного пожара, охватившего в 989 г. территорию Неревского и Людиного концов, В.Л. Янин заявил, что обнаружена археологическая иллюстрация к событиям, описанным в Иоакимовской летописи . По-моему, на это есть что возразить. Во-впервых, 989 г. – год похода на Корсунь – в качестве даты крещения Новгорода выглядит проблематично: распылять силы было не в интересах Владимира. Во-вторых, показание Иоакимовской летописи «повеле у брега некие домы зажесчи» не соответствует масштабам пожара 989 г. В-третьих, высадка войска Добрыни произошла в одном месте (скорее всего в Людином конце, южнее кремля), следовательно, поджечь другой конец города, он не мог (парируя этот довод, Янин предположил, что Неревский конец подожгли сами новгородцы, но это противоречит тексту Иоакимовской летописи и здравому смыслу).
Сломив сопротивление язычников, Добрыня приступил к крещению Новгорода. Все совершилось по киевскому образцу. Новгородские святилища были разорены ратниками Добрыни на глазах у новгородцев, которые с «воплем великим и слезами» смотрели на поругание своих богов. Затем Добрыня «повеле, чтоб шли ко кресчению» на Волхов. Однако дух протеста был еще жив, поэтому вече упорно отказывалось узаконить перемену веры. Добрыне пришлось опять прибегнуть к силе. Не хотевших креститься воины «влачаху и кресчаху, мужи выше моста, а жены ниже моста». Многие язычники хитрили, выдавая себя за крестившихся. По преданию, именно с крещением новгородцев связан обычай ношения русскими людьми нательных крестов: их будто бы выдали всем крестившимся, чтобы выявить тех, кто только притворялся крещеным. Позже киевляне, гордившиеся тем, что введение христианства прошло у них более или менее гладко, злорадно напоминали новгородцам, в поруху их благочестию: «Путята крестил вас мечем, а Добрыня огнем».
Вслед за Новгородом христианство утвердилось в Ладоге и других городах Словенской земли. В начале XI в. в Приильменье, а также в бассейнах Луги, Шексны и Мологи распространился христианский обычай погребения .
КАК И КОГДА КРЕСТИЛИ НОВГОРОДЦЕВ. В.Янин. (часть 2) Примечание:Для начала, читайте первую часть статьи! Чтобы Добрыня со спутниками не перебрался на Софийскую сторону, новгородцы разобрали Великий мост и поставили около него метательные машины. Новгородский тысяцкий Угоняй ездил повсюду и кричал: «Лучше нам помрети, неже боги наша дати на поругание». Народ, рассвирепев, разорил дом Добрыни, избил его жену и родственников. Тогда княжеский тысяцкий Путята с 500 пришедшими с ним ростовскими воинами ночью переправился через реку на Софийскую сторону и вошел в город. Он захватил Угоняя и его приспешников и послал их к Добрыне. Новгородцы, «собравшася до 5000, оступиша Путяту, и бысть междо ими сеча зла». Другие «церковь Преображения господня разметаша и домы христиан грабляху». На рассвете Добрыня со своими воинами поджёг дома у берега. Новгородцы побежали тушить пожары, прекратили сечу и попросили мира. «Добрыня же, собра вои, запрети грабление и абие идолы сокруши, древянии сожгоша, а каменнии, изломав, в реку вергоша; и бысть нечестивым печаль велика». И новгородцы, увидев это, с воплями и слезами просили за них. Однако Добрыня, насмехаясь, отвечал им: «Что, безумнии, сожалеете о тех, которые себя оборонить не могут, кую пользу вы от них чаять можете». И послал повсюду объявить, чтобы люди шли креститься. Посадник, сын Стоянов, воспитанный при Владимире, сладкоречиво уговаривал всех покориться. А тех, кто не желал, воины волокли креститься силой – «мужи выше моста, и жены ниже моста». И тут же повелели надеть на себя нательные кресты – «деревянни, ово медяны и калеровы (сие видится греческое оловянны испорчено)» – и восстановить разрушенную церковь. «И тако крестя, Путята иде ко Киеву. Сего дня людие поносят новгородцев: Путята крести мечем, а Добрыня огнем». Иоакимовская летопись принадлежит к числу наиболее спорных памятников летописания. Единственный её фрагмент летом 1748 года находился в распоряжении В. Н. Татищева. Он получил его от своего «ближайшего свойственника» Мелхиседека Борщова, архимандрита Бизюкова Григорьевского монастыря Екатеринославской епархии, расположенного в 15 верстах от Борислава на Днепре. А Мелхиседек якобы получил эти тетради на время от некоего монаха Вениамина, «который о собрании русской истории трудится, по многим монастырям и домам ездя, немало книг русских и польских собрал». В. Н. Татищев считал этого Вениамина лицом «токмо для закрытие вымышленным». Тетради были возвращены Мелхиседеку, но когда к сентябрю 1748 года архимандрит умер, то тетрадей и всей книги «в пожитках ево не явилось». Никто из служителей покойного Мелхиседека не мог ничего сказать о загадочном Вениамине, а бывший при нём за казначея монах Вениамин (другой монах с таким именем. – В. Я.) сообщил, что сия книга была у Мелхиседека, и он сказывал, что списал ея в Сибири, иногда сказывал, что чужая, и никому не показывал. Она не в переплете, но связаны тетради и кожею обернуты». В «Истории Российской» В. Н. Татищева Иоакимовской летописи посвящена специальная глава, в которой воспроизведены отрывки рукописи. Об этом их издатель сообщил следующее: «Письмо новое, но худое, склад старой, смешенной с новым, но самой простой и наречие новгородское. Начало видимо, что писано о народах, как у Нестора, с изъяснениями из польских, но много весьма неправильно, яко славян сарматами и сарматские народы славянами имяновал и не в тех местах, где надлежало, клал, в чем он, веря польским, обманулся. По окончании же описания народов и их поступков зачал то писать, чего у Нестора нет, из которых я выбрал токмо то, чего у Нестора не находится или здесь иначей положено, как следует». Дискуссия о степени достоверности Иоакимовской летописи была начата еще в 1789 году (спустя 20 лет после издания первого тома «Истории Российской») М. М. Щербатовым и Н. И. Болтиным. Нас тут, однако, занимают в первую очередь возможные источники Иоакимовской летописи, а не она сама. С этой точки зрения содержащийся в ней рассказ о крещении новгородцев представляется совершенно исключительным, поскольку повествование в нём ведется от первого лица. Эта особенность не только создает эффект присутствия очевидца, но и со всей очевидностью характеризует весь рассказ о крещении Новгорода как самостоятельную повесть, использованную составителем летописи в числе других источников. Если сам рассказ о действиях Добрыни уникален, то предшествующий ему начальный раздел повести демонстрирует все те элементы искомого дополнительного источника Хронографа и Никоновской летописи, вопрос о котором был поставлен выше. Так, в нём говорится, что первым киевским митрополитом был Михаил, что с ним от патриарха пришли именно четыре епископа, что крестителем Новгорода был Добрыня. К этому можно добавить еще один весьма немаловажный элемент. Согласно версии Никоновской летописи Ростов был крещен раньше окончательной христианизации Новгорода; в ряде летописей особая роль Ростова подчеркнута исключительным упоминанием только ростовского епископа Фёодора. Между тем в Иоакимовской летописи военной опорой насильственного крещения Новгорода выступают ростовцы. Не скрывается ли за тезисом о том, что Ростов и ростовцы провозглашены более ранними, нежели Новгород и новгородцы, неофитами христианства, ростовское происхождение самого источника? Можно было бы поставить этот вопрос и иначе, предположив заимствование Иоакимовской летописью определённых сведений из Никоновского свода и создание с их участием целиком фантастического рассказа о действиях Добрыни и Путяты. Однако такое предположение следует решительно отвести: если бы Иокимовская версия опиралась на Никоновскую или любую зависимую от неё летопись, в ней также фигурировали бы шесть (а не четыре) епископов и Анастас Корсунянин. Предположив в начальной части повести о крещении новгородцев источник специфических сведений Хронографа 1512 года и Никоновской летописи, мы на основании только изложенных материалов не можем распространять эту характеристику на всю повесть. Так, уже вполне очевидно, что она включает в себя и чисто фантастический элемент – явно придуманных Богомила, Соловья, Угоняя, Воробья. Однако историко-топографические детали этого рассказа мы сегодня весьма точно можем оценить с точки зрения археологических данных. Согласно Иоакимовской летописи, центром сопротивления христианизации была Софийская сторона Новгорода: «Мы же стояхом на торговой стране, ходихом по торжисчам и улицам, учахом люди, елико можахом… народ же оноя страны… собраша до 5000, оступиша Путяту, и бысть междо ими сеча зла». Из дальнейшего рассказа явствует: еще до насильственного крещения новгородцев на Софийской стороне города существовала община христиан, имевшая свою деревянную церковь Преображения. Именно её «некие», «шедше» на сечу, разметали и «домы христиан грабляху». По распоряжению Добрыни, у берега на Софийской стороне были зажжены дома, и необходимость тушить пожар прервала сечу. А после завершения крещения церковь Преображения была восстановлена. На Софийской стороне Новгорода в более позднее время существовали только две Преображенские церкви. Одна из них – на воротах Детинца – не может нас интересовать: впервые она была построена в 1264 году. Другая Преображенская церковь находилась на Разваже-улице в Неревском конце, в густо заселённом ещё в X веке районе. Xотя первые летописные сведения о ней относятся только к 1421 году, они касаются не первоначального строительства, а создания первой каменной постройки этого храма. Возможная связь церкви Спаса на Разваже с событиями крещения косвенно подтверждается наличием в ней придела, посвященного Василию Кесарийскому, патрону святителя Руси князя Владимира Святославича. Особая церковь святого Владимира при Владимирской (Никольской) башне Детинца с воротами в Нерееский конец находится от неё в ближайшем соседстве и известна с 1311 года. Район церкви Спаса на Разваже хорошо изучен археологическими раскопками. В ходе их было вскрыто несколько жилых кварталов, расположенных у перекрёстков Холопьей и Козмодемьянской улиц с Великой улицей Неревского конца. Исследуя слои конца X века археологи обратили внимание на 28-ой ярус деревянных мостовых. По расположению таких деревянных ярусов можно весьма точно датировать время построек. Данный ярус был целиком сооружен в 989–990 годах, то есть в период христианизации Новгорода. Предшествующий этому строительству пожар, который уничтожил все сооружения на большой площади (в пределах раскопа следы этого бедствия превышали 9000 квадратных метров), не был обычным. В слоях 27-го яруса (972–989 гг.) на усадьбе Б обнаружен клад восточных монет – дирхемов, состоящий из 60 целых и 811 обломков серебряных монет с младшей датой 971–72 годов, а на усадьбе Д – клад дирхемов, состоящий из 131 целой и 604 обломков серебряных монет с младшей датой 974–75 годов. Общий вес обоих кладов равен 1,5 килограмма серебра. То, что эти сокровища оказались «невостребованными» после пожара 989 года, указывает на гибель их владельцев в указанном году. Не менее важной находкой, происходящей из того же комплекса 27-го яруса, является медный крест-тельник с изображением распятия. Найден он был между настилами Великой улицы, на том её участке, где она разделяет усадьбы А и Г. Слои земли, в которых обнаружен крест, свидетельствуют о том, что он попал сюда до 989 года. Участок раскопок на Неревском конце близко примыкает к берегу Волхова и расположен ниже «града» (Детинца). Участок древнейшей застройки X века на берегу реки выше «града», в Людином конце, то есть там, где, согласно рассказу Иоакимовской летописи, высаживался со своих ладей Путята с 500 ростовцами, также был подвергнут раскопкам. При этом выяснилось, что восстановление застройки после пожара здесь было предпринято в 991 году. Всё это подтверждает: действительно до 989 года в Новгороде существовала христианская община, расположенная близ церкви Спас-Преображения, на Разваже-улице. И в том же году здесь, несомненно, произошел большой пожар, уничтоживший береговые кварталы в Неревском и, возможно, в Людином конце. Причём эти события, очевидно, не были бескровными, так как владельцы сокровищ, припрятанных на усадьбах близ Преображенской церкви, не вернулись к пепелищам своих домов. Здесь следует пояснить, что оба клада были домашней казной, спрятанной непосредственно под полами домов, в удобном для многократного извлечения месте. Как видим, утверждение Иоакимовской повести о насильственном крещении новгородцев имеет вполне реальную основу. А что касается времени возникновения данного источника (разумеется, в каком-то первоначальном варианте, не адекватном полностью рассказу Иоакимовской летописи), то проникновение версии о том, что первым киевским митрополитом был Михаил, в Устав князя Владимира можно отнести к 20-м годам XV века – в самом раннем списке Устава – Синодальном XIV века, а также Археографическом середины XV века первым митрополитом называется Леон. К середине XV века относится древнейший список Устава князя Всеволода, упоминающий Михаила как первого киевского митрополита. Тогда же или чуть позже имя Михаила становится достоянием и летописцев. Вместе с тем наличие в повести отдельных реалистических деталей, находящих сегодня достаточно чёткое археологическое подтверждение, позволяет считать, что её возникновение в середине XV века опиралось на какую-то устойчивую более древнюю традицию, сохранённую в памяти народа. Итак, и это повествование, и подтверждающие его достоверность археологические находки, и разночтения в летописях – всё свидетельствует о том, что официальная церковная версия о мирном и быстром принятии христианства Русью, в частности новгородцами, отнюдь не соответствует действительности. Это был сложный, трудный и длительный процесс, сопровождавшийся вооруженной борьбой, насилием. Источник: «Наука и религия», №11, 1983 год. В.Янин. #стоит_задуматься, #история, #христианство, #крещение