Как относился Михаил Булгаков к религии? Если посмотреть различные публикации на эту тему, то можно заметить тенденциозность. Чаще всего Булгакова называют богохульником, еретиком или даже сатанистом.
Примечательно, что такой версии придерживается Александр Невзоров. Вот что он говорил о литературе:
«Возвращаясь к вопросу русской культуры, надо прекрасно понимать, что русская культура – это не только религиозный фанатик Достоевский с его откровенно пропагандистскими книжками. Надо понимать, что это ещё и Герцин – атеист, Тургенев – атеист, Белинский, Писарев, проклятый церковью Толстой, Куприн, полукатолик Чаадаев, сатанист Булгаков, вообще не понятно кто, но скорее всего атеист Лермонтов, масон Радищев».
Был ли в действительности Булгаков сатанистом? Конечно, на этот вопрос невозможно ответить, если не изучить биографию писателя, в частности «Жизнеописание Михаила Булгакова» Чудаковой и биографию из серии ЖЗЛ, которую написал Алексей Варламов.
Увы, люди часто ограничиваются поверхностным ознакомлением с некоторыми произведениями автора, если не вульгарными пересказами. И на основе этого уже делают выводы.
Однако вернемся к истории. Родился Булгаков в религиозной семье. Его деды были служителями православного культа, отец – доктор богословия, профессор Киевской духовной академии.
Пока был жив отец, совершенно очевидно, все семеро детей были глубоко религиозны. Однако после смерти (умер Афанасий Булгаков в 1907 году) наметился отход от религии у некоторых детей. Булгаков не стал атеистом, однако перестал посещать церковь и выполнять отдельные религиозные обряды. Его сестра в 1911 г. записывала в дневнике: «в этом году Миша ни разу не говел (не постился)!».
Во время учебы Михаил Афанасьевич был умеренным, в отличие от многих однокашников. Тогда студенты часто выступали на митингах, различных акциях протеста, участвовали в деятельности кружков. Булгаков игнорировал это, он был сторонником царской власти, хотя и не особо фанатичным, т. е. в «Черную сотню» и др. подобные организации не вступал.
В период войны он работал врачом, тогда же подсел на морфий. После долгого периода реабилитации Булгаков примкнул к Добровольческой армии. Именно тогда появилась его первая статья в белогвардейском издании. Выдержка:
«Но придется много драться, много пролить крови, потому что пока за зловещей фигурой Троцкого еще топчутся с оружием в руках одураченные им безумцы, жизни не будет, а будет смертная борьба».
Он заболел тифом и покинул поля сражений. Интересно, что тогда Булгаков уже решил приспособиться к реалиям. Он стал активно сотрудничать с разными советскими газетами и изданиями. Дело доходило до того, что он был автором банальных лозунгов.
Когда же он прибыл в Москву, то уже становилось ясно, что противником режима он более не является, а принимает как данность. Он не сторонник, но просто понимает, что это реальность, против которой не пойдешь. Булгаков всегда был консерватором.
Как же Булгаков относился к религии? Церковь он не посещал, зато венчался по церковному обряду и регулярно поздравлял своих родных с именинами (возможно, по привычке). К этому можно только добавить, что он резко негативно относился к антирелигиозной пропаганде, это факт, который зафиксирован во многих его произведениях.
В то же время Булгаков был в известной мере антиклерикалом. В «Белой гвардии» бог обращается к Жилину:
«Ума не приложу, что мне с ними делать, то есть таких дураков, как ваши попы, нету других на свете. По секрету скажу тебе, Жилин, срам, а не попы», но «Жалко, Жилин, вот в чем штука-то».
А в первой редакции «Мастера и Маргариты» был колоритный персонаж отец Аркадий, который распродавал в церкви с аукциона различные культовые предметы. Так что, конечно, назвать Булгакова воцерковленным никак нельзя, но в то же время от веры в бога он не отказался.
Если обратиться к «Мастеру и Маргарите», то это во многом именно автобиографический роман. Булгаков его писал более 10 лет, а правки были сделаны даже за несколько дней до смерти. Его жена отмечала в дневнике:
«Умирая, он говорил, может быть, это и правильно… Что я мог бы написать после «Мастера»?..»
Однако в известной мере «Мастер» так и не был завершен, ибо правок автор хотел сделать еще достаточно много. Но даже то, что есть, уже кое-что говорит о мировоззрении автора.
В частности, история с Пилатом и Иешуа Га-Ноцри. Это не просто выдумка автора, а реакция на атеистическую пьесу Сергея Чевкина «Иешуа Ганоцри. Беспристрастное открытие истины». Тогда Чевкина тоже критиковали за то, что он слишком «живо» показал персонажа. Хотя критиковали и не так, как «Мастера» или поэта Ивана Бедного. Ведь все-таки пьеса пользовалась успехом, а мнение литературных критиков разделилось.
Булгаков серьезно изучал данную тему, читал и Древса, и апокрифы, и различных теологов (причем теологов в большей мере), антропологов по этой теме. Труды материалистов он игнорировал. И в итоге выдал эдакую гностическую версию, в которую, судя по всему, верил сам. Он считал, что бог есть, был и Иисус, однако его «не так поняли», и поэтому уже апостолы (не говоря уже о попах) извратили истинное учение Христа.
В архиве Булгакова есть выписка, которая, похоже, соответствует его взглядам на Христа:
«Наконец, ведь девяносто девять сотых христиан до сего времени понятия не имеют об истинном, идеальном христианстве, источником которого считаете Христа. Ведь отлично же знаете, что все христиане в Европе и Америке скорее поклонники Ваала и Молоха, чем моноцветка Христа; что в Париже, Лондоне, Вене, Нью-Йорке, Петербурге и в настоящее время живут, как жили раньше язычники в Вавилоне, Ниневии, Риме и даже Содоме… Какие результаты дали святость, свет, богочеловечность, искупление Христа, если его поклонники остаются язычниками до сих пор?»
Это выдержка из письма еврейского публициста Аркадия Ковнера, который принял христианство после того, как был сослан в Сибирь по обвинению в мошенничестве.
И у Булгакова создателем новой религии выступает не Иешуа (Иисус), а его ученик Левий Матвей, который «неправильно записывает» проповеди, и он, мол, ответственен за то, что христианство такое «извращенное».
В общем, Иисус Христос для Булгакова – божий пророк и философ, которого «неверно поняли». Кстати, даже сатана (Воланд) в «Мастере и Маргарите» очень интересный персонаж. Князь тьмы доказывает существование бога, карает лжецов, взяточников и других «грешников».
Булгаков понимал, что этот роман при жизни никто издавать не будет, он даже не пытался обращаться в издательства по этому поводу, т. е. не совершил ошибки своего героя – Мастера. Максимум – чтение романа среди друзей.
Также стоит привести воспоминания жены Булгакова буквально за несколько дней до смерти:
«Он попросил Я. Л. (Яков Леонтьевич – друг Булгакова) нагнуться и что-то прошептал. Только после смерти я узнала, что Миша сказал: «Люся захочет, конечно, хоронить меня с отпеванием. Не надо. Ей это повредит. Пусть будет гражданская панихида»
В дальнейшем жена замечала:
«И потом многие меня упрекали — как я могла так хоронить верующего человека… Но это была его воля».
Не совсем понятно, как после этого можно говорить, что Михаил Булгаков был сатанистом? В чем проявлялся сатанизм? Мировоззрение Булгакова в действительности сложное, но это ближе к идеализму, гностицизму, иррационализму и антисциентизму. Причем к Иисусу отношение, конечно, положительное, о чем говорит и сам «идеальный образ». Ну и самое важное – явная неприязнь к материализму, атеизму и особенно к антирелигиозной пропаганде. Булгаков явно считал таких людей «ограниченными» и радовался, когда пьесу Демьяна Бедного «Богатыри» сняли с репертуара театров. А еще больше, когда ликвидировали РАПП, т. е. главных критиков Булгакова.
Тогда он еще больше проникся уважением к Сталину и даже написал явно подхалимскую пьесу в его честь. Он много раз хотел с ним встретиться, но этого так и не произошло. Очевидно также, что Булгаков мог работать в театре (автор пьес, актер и режиссер) только из-за благосклонности Сталина, который, судя по всему, надавил на руководство МХАТа, дабы Булгакова приняли на работу (ибо Булгакова взяли на работу сразу после телефонного разговора со Сталиным). Сталин любит пьесу «Дни Турбиных», был на ней более 20 раз. Однако к другим произведениям Булгакова относился негативно.
Содержание
- Булгаков, Сергей Николаевич
- Биография
- Критический обзор
- Софиология
- Вопрос о православии богословия Булгакова
- Сочинения и труды
- Память
- Примечания
- Литература
- Ссылки
- Михаил Булгаков и Патриарх Сергий: двойной портрет
- О Булгакове
- М. Булгаков. Автобиография
- Писатель и власть
- Воспоминания современников
- Булгаков Михаил Афанасьевич
- Интересные факты о Михаиле Афанасьевиче Булгакове (5 фото)
- Михаил Булгаков
Булгаков, Сергей Николаевич
В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Булгаков. В Википедии есть статьи о других людях с такими же именем и фамилией: Булгаков, Сергей.
Сергей Николаевич Булгаков
16 (28) июня 1871
Ливны, Орловская губерния, Российская империя
13 июля 1944 (73 года)
Париж, Франция
религиозная философия
религия, социализм
Иммануил Кант, Карл Маркс, Владимир Соловьёв
Серге́й Никола́евич Булга́ков (16 (28) июня 1871, Ливны, Орловская губерния, Российская империя — 13 июля 1944, Париж, Франция) — русский философ, богослов, православный священник.
Биография
Родился в семье сельского священника. Учился в Ливенском Духовном училище и в Орловской Духовной семинарии (до 1888), затем в Елецкой классической гимназии.
В юности увлекается марксизмом, встречался с Карлом Каутским, Августом Бебелем, Виктором Адлером, Георгием Плехановым.
В 1894 года закончил юридический факультет Московского университета. Выдержав магистерский экзамен, Булгаков стал преподавателем политической экономии в Императорском московском техническом училище.
В начале 1901 года защитил в Московском университете диссертацию на степень магистра и поступил на службу ординарным профессором Киевского политехнического института по кафедре политической экономии. Под влиянием философии Канта Булгаков возвращается к идеализму и осознанию исторической роли ценностей добра и красоты. Поэтому философия Владимира Соловьёва, делающая жизненное начало христианства организующим принципом общественного творчества, представляется Булгакову последним словом мировой философской мысли, её высшим синтезом. Отдельные этапы философского развития Булгакова представлены в виде его 10 статьей в рамках сборника «От марксизма к идеализму» (СПб., 1904).
С 1904 года — член Совета Союза освобождения.
С 1906 года — профессор Московского коммерческого института (по 1918 год). В этом же году был избран депутатом II Государственной Думы (как беспартийный «христианский социалист»).
Последующие годы период наибольшей общественной, и публицистической, активности философа. Он участвует во множестве начинаний, знаменующих собой религиозно-философского возрождение в журнале «Новый путь» и «Вопросы жизни», сборнике «Вопросы религии», «О Владимире Соловьёве», «О религии Льва Толстого», «Вехи» (1909), в работе «Религия философского общества памяти Владимира Соловьёва» и книгоиздательства «Путь», где в 1911—17 годах выходили в свет важнейшие произведения русской религиозной мысли. В творчестве его в этот период совершается переход от лекций и статей на темы религии и культуры (важнейшие из них были им собраны в двухтомник «Два града», 1911) к оригинальным философским разработкам.
Собственное философское учение
Павел Флоренский и Сергей Булгаков. Картина «Философы» художника М. В. Нестерова (ГТГ)
В монографиях «Философия хозяйства» (1912) и главным образом «Свет Невечерний» (1917) он намечает основы собственного учения, идущего в русле софиологии Владимира Соловьёва и Флоренского, однако вобравшего и заметное влияние позднего Шеллинга, а также ряд собственных идей, питаемых интуициями православной религиозности. Процесс постепенного возврата к церковно-православному миросозерцанию завершается уже в революционные годы принятием священства (1918). С этим завершением Булгаков сразу же начинает играть видную роль также и в церковных кругах, активно участвуя в работе Всероссийского Поместного Собора Православной Церкви (1917-18) и близко сотрудничая с патриархом Тихоном. Восприняв безусловно отрицательно Октябрьскую революцию, отец Сергий быстро откликнулся на него диалогами «На пиру богов», написанными в стиле и духе «Трёх разговоров» Владимира Соловьёва; диалоги вошли в коллективном сборнике «Из глубины» (1918; 2-е изд. М., 1991).
В годы гражданской войны отец Сергий находился в Крыму и, будучи оторван как от иерейского служения, так и от общественно-публицистической деятельности, интенсивно работал в философии. В написанных тогда сочинениях «Философия имени» (1920, изд. 1953) и «Трагедия философии» (1920, изд. в нём. пер. 1928) он подверг пересмотру свой взгляд на соотношение философии и догматики христианства, придя к выводу о том, что христианское умозрение способно выразиться без искажений исключительно в форме догматического богословия. Последнее и стало с тех пор основной сферою его творчества.
Эмиграция
В 1922 году отец Сергий был включён в составленные ГПУ по инициативе В. И. Ленина списки деятелей науки и культуры, подлежащих высылке за рубеж. 30 декабря 1922 г. он отправляется из Крыма в изгнание и после недолгого пребывания в Константинополе прибывает в Прагу (Чехословакия). Здесь в мае 1923 г. занимает должность профессора церковного права и богословия на юридическом факультете Русского Научного Института.
В 1925 году переезжает в Париж. Вскоре при активном участии Булгакова возникает и успешно осуществляется проект создания в Париже Православного Богословского Института. С его открытия в 1925 года и до своей кончины отец Сергий был его бессменным главой, а также профессором кафедры догматического богословия. Отец Сергий уделял большое внимание дух. руководству русской молодёжью и участию в экуменическом движении. Центральным руслом религиозной активности русской молодёжи за рубежом стало Русское студенческое христианское движение. Отец Сергий был одним из главных его отцов-основателей. Он участвовал в его зарождении, в первых съездах РСХД в Пшерове (Чехословакия) и Аржероне (Франция) и продолжал постоянно его курировать, оставаясь для членов Движения незаменимым наставником и авторитетом. В работу экуменического движения о. Сергий включился в 1927 году на Всемирной христианской конференции «Вера и церковное устройство» в Лозанне. До конца 1930-х гг. он принял участие во многих экуменических начинаниях, став одним из влиятельных деятелей и идеологов движения; в 1934 году он совершил большую поездку по США. Наиболее перспективным направлением в экуменической сфере оказалось сотрудничество с Англиканской церковью. В конце 1927 — начале 1928 года проходит англо-русский религиозный съезд, результатом которого стало учреждение двухстороннего Содружества святого Албания и преподобного Сергия Радонежского.
Последние годы, смерть
В 1939 года у отца Сергия был обнаружен рак горла. Перенёс операцию, утратил способность говорить, служить, читать лекции. Начавшаяся Вторая мировая война ограничила ещё более сферу его трудов. Однако до последних дней жизни, в тяжёлых условиях оккупированного Парижа, он не прекращал работать над новыми сочинениями и совершать богослужения. Его творчество обладает редкой цельностью: всем его главным темам он сумел подвести итог и дать отчётливое завершение. Как и в каноне Священного Писания, свою последнюю книгу («Апокалипсис Иоанна») он закончил незадолго до смерти.
Критический обзор
К области политической экономии в тесном смысле относятся главным образом следующие его работы:
- «О рынках при капиталистическом производстве» (1896);
- «Что такое трудовая ценность» («Сборник правоведения и общественных знаний», т. VI);
- «Классическая школа и историческое направление в политической экономии» («Новое Слово», окт., 1897);
- «К вопросу об эволюции земледелия» («Начало», I—III, 1899);
- «Ралохойнский эксперимент» («Мир Божий», 1900, февраль).
Карикатура на депутата Государственной Думы С. Н. Булгакова. 1907 год.
Булгаков осуждает основное воззрение политической экономии начала XX века, по которому рост материальных потребностей является коренным принципом нормального экономического развития. Он признаёт экономический прогресс необходимым условием духовного преуспеяния, но предостерегает от наклонности заменять прогресс общечеловеческий и общекультурный одним лишь прогрессом экономическим. Нравственный материализм и духовная буржуазность, погубившие некогда римскую цивилизацию, — болезнь современного европейского общества. Неспособность удовлетвориться нарастанием внешних материальных благ и примириться с укоренившимися формами общественной неправды, стремление к общечеловеческим идеалам, ненасытную потребность сознательной и действенной религиозной веры Булгаков признаёт самыми характерными и самыми счастливыми особенностями русского духа. Это всё крепнущее убеждение его раскрывается во всех его публичных лекциях и в последней статье: «Карлейль и Толстой» («Новый Путь», декабрь, 1904). Являясь по своим философским убеждениям прямым учеником Владимира Соловьёва, Булгаков, однако, относится критически к его церковно-политической и экономической программе.
Булгаков прошёл длинный путь «от марксизма к идеализму» и с большою искренностью воспроизвёл перед читателями и слушателями все моменты своих философских исканий. В обширной своей диссертации: «Капитализм и земледелие» он задался целью показать на истории аграрной эволюции всеобщую приложимость марксовского закона концентрации производства, но, не насилуя своих убеждений, пришёл к выводам прямо противоположным. Экономическая схема Маркса оказалась не соответствующей исторической действительности, а связанная с нею позитивная теория общественного прогресса — не способной питать неискоренимую веру человека в историческое оправдание добра. После безуспешных попыток использовать в интересах марксизма гносеологические заветы Канта, Булгаков остановился на мысли, что прочное обоснование руководящих начал личной и общественной жизни возможно только путём выработки безусловных мерил в вопросах блага, истины и красоты. Позитивная наука своей теорией прогресса хочет поглотить и метафизику, и религиозную веру, но, оставляя нас относительно будущих судеб человечества в полной неизвестности, даёт нам лишь догматическое богословие атеизма. Миропонимание механическое, всё подчиняя фатальной необходимости, в конечной инстанции оказывается покоящимся на вере. Марксизм, как самая яркая разновидность религии прогресса, воодушевлял своих сторонников верой в близкий и закономерный приход обновлённого общественного строя; он был силён не научными, а утопическими своими элементами и Булгаков пришёл к убеждению, что прогресс является не эмпирическим законом исторического развития, а задачей нравственной, абсолютным религиозным долженствованием. Социальная борьба представляется ему не столкновением лишь враждебных классовых интересов, а осуществлением и развитием нравственной идеи. Бытие не может обосновать долженствования; идеал не может вытекать из действительности. Учение о классовом эгоизме и классовой солидарности запечатлено, по убеждению Булгакова, характером поверхностного гедонизма. С нравственной точки зрения борющиеся из-за житейских благ партии вполне равноценны, поскольку ими руководит не религиозный энтузиазм, не искание безусловного и непреходящего смысла жизни, а обыденное себялюбие. Эвдаймонистический идеал прогресса, в качестве масштаба при оценке исторического развития, приводит, по мнению Булгакова, к противонравственным выводам, к признанию страдающих поколений лишь мостом к грядущему блаженству потомков.
Творчество отца Сергия начиналось с публицистики, статей на экономические, культурно-общественные, и религиозно-философские темы. Помимо начального этапа, публицистика выходила на первый план в критические моменты жизни страны: Революция 1905—1907 годов в России, начало первой мировой войны, 1917 г. Целый ряд существенных тем булгаковской мысли остался развит почти исключительно в данной форме: религия и культура, христианство, политика и социализм, задачи общественности, путь русской интеллигенции, проблемы церковной жизни, проблемы искусства… Булгаков не просто участник знаменитых «Вех» (1909, статья «Героизм и подвижничество»), но и один из главных выразителей «веховства» как идейного движения, призвавшего интеллигенцию к отрезвлению, отходу от стадной морали, утопизма, оголтелого революционерства в пользу работы духовного осмысления и конструктивной социальной позиции. В этот же период он разрабатывает идеи социалистического христианства, в широком спектре, включающем анализ христианского отношения к экономике и политике (с апологией социализма, постепенно шедшей на убыль), критику марксизма, но равно и буржазно-капиталистической идеологии, проекты «партии христианской политики», отклики на злобу дня (с позиций христианского либерально-консервативного центризма) и прочее. Особое русло составляет тема России, разрешаемая, вслед за Достоевским и Соловьёвым, на путях христианской историософии. Мысль Булгакова тесно слита с судьбой страны, и, вслед за трагическими перипетиями этой судьбы, его взгляды сильно меняются. Начало первой мировой войны отмечено славянофильскими статьями, полными веры во всемирное призвание и великое будущее державы. Но уже вскоре, в диалогах «На пиру богов» и других текстах революционного периода, судьба России рисуется в ключе апокалиптики и тревожной непредсказуемости, с отказом от всяких рецептов и прогнозов: краткое время Булгаков считал, что католичество лучше православия сумело бы помешать процессам раскола и разложения, подготовившим катастрофу нации (диалоги «У стен Херсониса», 1922, опубл.: «Символ», 1991, № 25). В поздний период в его публицистике остаются по преимуществу лишь церковные и религиозно-культурные темы.
Софиология
Учение отца Сергия это учение о Софии и Богочеловечестве, христианское учение о мире и его истории как воссоединении с Богом. Важнейший движущий мотив учения оправдание мира, утверждение ценности и осмысленности его бытия. При этом, полемизируя с традицией немецкого идеализма, Булгаков отказывается рассматривать разум и мышление в качестве высшего начала, наделённого исключительной прерогативой связи с Богом: предмет утверждения мир во всей его материально-телесной полноте. Оправдание мира предполагает т.о. оправдание материи, и тип своего философского мировоззрения Булгакова иногда определял взятым у Владимира Соловьёва сочетанием «религиозный материализм». В парадигмах христианской мысли задача философии требует выполнения двух последовательных заданий: необходимо раскрыть связь мира и Бога, а затем, всюду руководясь этой связью, развить собственно учение о мире, трактовку материи, телесности и других начал здешнего бытия. Таков логический порядок учения Булгакова; но исторически был обратным ему: мысль отца Сергия развивалась «снизу», от экономической проблематики и философского учения о хозяйстве («Философия хозяйства») к общему учению о материи и о мире, уже въявь опирающемуся на определённые постулаты о связи мира и Бога, но ещё не делающему сами эти постулаты предметом особого анализа («Свет Невечерний»), и, наконец, к развёрнутой богословской системе, дающей окончательное решение исходной задачи: укореняющей мир в Боге и вместе с тем прямо следующей христианскому откровению и догматике.
Поскольку мир в христианской онтологии тварное бытие, то учение о мире начинается у Булгакова с учения о творении. Суть тварности раскрывает вопрос: из чего создан мир? Ответ отца Сергия ортодоксально следует библейской традиции: творение мира творение из ничто, чистого небытия и несуществования. Булгаков прослеживает историю понятия Ничто и его применений в онтологии и, отвергая применения явно или скрыто пантеистические, выделяет определённую линию, от Платона до Шеллинга, на идеях которой строит свою концепцию. Тварное бытие трактуется им как особый род ничто, наделённый производящими потенциями, чреватый бытием, превращением в нечто. Это соответствует платоновскому и неоплатоническому понятию меона, или относительного небытия; чистое же ничто, всецелая противоположность бытию, передаётся понятием укона, радикального отрицания бытия. Т.о. возникает (уже выдвигавшаяся у позднего Шеллинга в «Изложении философского эмпиризма») философема о творении мира как превращении или подъятии укона в меон творческим актом Бога.
Далее строится концепция материи, где Булгаков отчасти следует «Тимею» Платона. Как бытие, погруженное в водоворот возникновения и уничтожения, переходов и превращений, тварное бытие есть «бывание». Но за множественностью и многоликостью бывания необходимо предполагать единую подоснову, в лоне которой только и могут совершаться все возникновения и превращения. Эта универсальная подоснова («субстрат») бывания, из которой непосредственно возникает все возникающее, все вещи мира, и есть материя. Булгаков принимает относящиеся к ней положения античной традиции. Материя «третий род» бытия, наряду с вещами чувственного мира и их идеальными первообразами, идеями. Она есть неоформленная, неопределённая «первоматерия», materia prima потенциально сущее, способность выявления в чувственном. В своём онтологическом существе она, как и тварное бытие вообще, есть меон, «бытие небытие». Но эти положения дополняются другими, связанными, в первую очередь, с рождающей ролью материи. По Булгакову, она выступает как «Великая МатерьЗемля» древних языческих культов Греции и Востока, а также «земля» первых стихов Книги Бытия. «Земля» и «мать» ключевые определения материи у Булгакова, выражающие её зачинающую и родящую силу, её плодотворность и плодоносность. Земля «насыщена безграничными возможностями»; она есть «всематерия, ибо в ней потенциально заключено все» (Свет Невечерний. М., 1917, с. 240—241). Хотя и после Бога, по Его воле, но материя есть также творческое начало. Вслед за Григорием Нисским Булгаков рассматривает бытие мира как процесс прямо продолжающий источный творческий акт Бога непрестанно длящееся творение, совершаемое при непременном активном участии самой материи. Здесь концепция Булгакова оказывается на почве патристики, расходясь с платонизмом и неоплатонизмом; окончательный же свой смысл она получает в контексте христологии и мериологии. Земля-мать не просто рождает, изводит из своих недр все сущее. На вершине своего рождающего и творческого усилия, в его предельном напряжении и предельной чистоте, она потенциально является «Богоземлей» и Богоматерью. Из недр её происходит Мария и земля становится готовою приять Логоса и родить Богочеловека. Земля становится Богородицей и только в этом истинный апофеоз материи, взлёт и увенчание се творческого усилия. Здесь ключ ко всему «религиозному материализму» Булгакова.
Дальнейшее развитие учения о мире требует уже большей конкретизации связи мира и Бога, что доставляют концепции Софии и софийности. В своей зрелой форме они представлены в богословской системе Булгакова, на пути к которой лежал ещё один промежуточный этап: критика философии («Трагедия философии»). К его появлению привело (явное и для самого Булгакова, и для его критиков) расхождение между церковно-православными корнями его метафизики и тем философским языком, методом, который эта метафизика использовала и который принадлежал львиной долей классическому немецкому идеализму. В «Трагедии философии» предлагается новая интерпретация систем европейской философии. В её основе утверждаемое Булгаковым соответствие между онтологической структурой и структурой высказывания, языка (ход мысли, предвосхищающий многие позднейшие лингвофилоские построения на Западе).
Булгаков исследует его и в другие книги того же периода, «Философии имени», посвящённой апологии имяславия и родственной аналогичным апологиям Флоренского и Лосева. Из соответствия выводится классификация филоская систем, позволяющая увидеть в их главных видах различные монистические искажения догмата троичности, который исключает монизм и требует полного равноправия, единосущия трёх начал, соединённых в элементарном высказывании («Я есмь нечто») и понятых как начала онтол. В итоге история философии предстаёт как история особого рода тринитарных ересей. Булгаков делает вывод, что адекватное выражение христианской истины принципиально недоступно для философии и достижимо лишь в форме догматического богословия.
Началом богословского этапа Булгакова служат обширные штудии церковного учения о Святой Троице, Божественной Ипостаси и Премудрости Божией (статья «Ипостась и ипостасность», 1925: «Главы о троичности», 1928, 1930; кн. «Купина неопалимая», 1927). На этой основе, на смену ранним дореволюцонным вариантам, отец Сергий выдвигает в «Агнце Божием» (Париж, 1933) своё окончательное учение о Софии, завершаемое затем в «Утешителе» (1936) и «Невесте Агнца» (1945). Как во всех опытах софиологии (ср. Соловьёв, Флоренский), София Премудрость Божия начало, посредствующее меж Богом и миром, «мир в Боге», предвечно сущее в Боге собрание идеальных первообразов всего сущего, аналог платоновского мира идей. Однако все софиологические учения имеют спорный и сомнительный статус, ибо все попытки введения Софии в христианское учение о Боге до сих пор вызывали сильные догматические возражения. В учении Булгакова София сближается с Усией, Сущностью Триединого Бога: «Божественная София есть … природа Божия, усия, понимаемая … как раскрывающееся содержание, как Всеединство» (Агнец Божий, с. 125). Данное решение, как и многие его следствия, также вызвало возражения и полемику; в 1935 г. учение Булгакова было осуждено в указах Московской Патриархии, а также зарубежного Архиерейского Собора в Карловицах. В. Н. Лосский. критически анализируя учение, находит, что суть его «поглощение личности софийно-природным процессом, уничтожающим свободу, замена Промысла, предполагающего нравственно-волевое отношение личностей, природно-софийным детерминизмом» (Спор о Софии. Париж, 1936, с. 82). Отец Сергий отвечал оппонентам, и «спор о Софии» не получил окончательного решения по сей день, хотя надо отметить, что учение Булгакова не привлекло на свою сторону практически никого из богословов.
Вместе с тем, помимо своего софианского ядра, система Булгакова содержит немало плодотворных идей и разработок. В согласии с концепцией Богочеловечества она развивает учение о мировом процессе, который во всей целокупности, от акта творения, через пребывание в падшести и до финального Преображения, представляется как «Богочеловеческий процесс», воссоединение твари с Богом. В этих рамках возникает целый ряд частных учений о различных сторонах жизни мира. Раньше и полнее всего у Булгакова развито учение о хозяйстве, в сферу которого включается и экономическая, и научно-техническая деятельность человека. Отражая двойственную природу падшего бытия, хозяйство совмещает в себе свободной творческий «труд познавания и действия», в котором раскрывается софийность мира, и «рабство ничто», служение рождённой падением природной необходимости. Важное место в Богочеловеческом процессе принадлежит искусству. Булгаков трактует его как способность увидеть и показать софийность мира, ибо одно из главных имён Софии Красота. Но как все в падшем бытии, искусство несёт и печать ущербности: оно стремится и не может стать теургией, действенным преображением мира. Аналогично анализируются феномены пола, творчества, власти и другие: Булгаков усматривает всюду как софийное, благое начало, так и печать падшести, небытия. В последние годы сюда присоединяется анализ «последних вещей», смерти (Софиология смерти // Вестн. РСХД. 1978, № 127; 1979, № 128) и конца мира (эсхатология «Невесты Агнца»).
Рассматривая мир под знаком динамики, процесса, учение Булгакова о мире представляется в целом как теология истории, где в центре находится София как Церковь, поскольку «Церковь действует в истории как творящая сила» (Невеста Агнца, с. 362), и Богочел. процесс может быть понят как становление всего мироздания Церковью. В общем же своём типе и облике, в ряде ведущих мотивов и идей его система напоминает большие теологические системы современного западного христианства, сближаясь с учениями Тейяра де Шардена и, несколько меньше, Тиллиха.
Вопрос о православии богословия Булгакова
Обвинения Булгакова в ереси и неправославии озвучиваются некоторыми современными богословами и высказываются в печати. Например, в православном энциклопедическом словаре под названием «Букварь» краткая справка о С. Н. Булгакове завершается следующей фразой: «В его философских воззрениях, однако, усматривается несколько (а именно 16) личных мнений, не приемлемых Церковью» (Букварь. Наука, философия, религия. Под редакцией архимандрита Никона (Иванова) и протоиерея Николая Лихоманова. — М., 2001. — Т. I. — С. 444.).
Обвинения в адрес о. Сергия нередко обосновывают ссылками на работу В. Н. Лосского «Спор о Софии» и на Указ патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) от 7 сентября 1935 года № 1651. Указ строго осуждал софиологическое учение Булгакова: «оно нередко изменяет догматы православной веры»; и рекомендовал всем верным чадам Церкви отвергать это учение, «опасное для духовной жизни».
Сергий Булгаков попытался опровергнуть эти обвинения: в октябре он передал подробную докладную записку митрополиту Евлогию. Подробную критику Записки дал Владимир Лосский.
27 декабря 1935 года митрополит Сергий счёл необходимым издать ещё один указ № 2267, вновь осуждающий «понимание Булгаковым догмата о двух природах и о единой ипостаси Господа Иисуса Христа».
Решением от 17/30 октября 1935 году учение Булгакова о Софии было также осуждено Собором Русской Зарубежной Церкви, каковое определение было подтверждено на 2-м Всезарубежном Соборе в 1938 году.
Примечательно, что главный критик прот. Сергия, В. Н. Лосский, признававший, тем не менее, «большую последовательность и глубину» мысли критикуемого, в одной из своих последних работ (1957 г.) призывает всех богословов к риску осмысления ещё не определенных вероучительных вопросов: «Лучше мыслить о Святой Троице, принимая на себя риск всегда возможных ошибок, чем только повторять священные формулы в ленивом и самодовольном безмыслии, оставаясь чуждым и их содержанию и силе. Верность преданию — не инертна, а динамична. Без новых и новых усилий богословской мысли не может быть подлинной верности преданию Отцов Церкви» (Владимир Лосский. К вопросу об исхождении Святого Духа // Богословие и боговидение. М., 2000. С. 382, 389.)
Сочинения и труды
- Основные проблемы теории прогресса (Статья в сборнике «Проблемы идеализма», Москва, 1902 г.)
- Иван Карамазов (в романе Достоевского «Братья Карамазовы») как философский тип (Публичная лекция, Киев 21 ноября 1901 г.)
- Душевная драма Герцена, Киев, 1905.
- Карл Маркс как религиозный тип (Его отношение к религии человекобожия Л.Фейербаха), Москва, 1906.
- Героизм и подвижничество. (Из размышлений о религиозной природе русской интеллигенции) (Статья из сборника «Вехи», Москва.- 1909)
- Судьба Израиля как крест Богоматери
- Русская трагедия («О «Бесах» Достоевского), Москва, 1914.
- Сион, Москва, 1915.
«Свет невечерний»
Память
- Именем С .Н . Булгакова названа площадь в Ливнах
- С 1996 года в городе Ливны существует Лицей имени С. Н. Булгакова
Примечания
«Настольная книга для священно-церковнослужителей» является сочинением Булгакова Сергея Васильевича
Литература
- Булгаков Сергей Николаевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: В 86 томах (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Архиепископ Серафим (Соболев). Защита Софианской ереси протоиереем Сергием Булгаковым пред лицом Архиерейского Собора Русской Зарубежной Церкви. — София, 1937.
- игумен Геннадий (Эйколович). Дело прот. Сергия Булгакова: Историческая канва спора о Софии.
- Роза Люксембург Булгаков и его дополнение к анализу Маркса — глава из книги «Накопление капитала»
- Государственная дума Российской империи, 1906—1917 : Энциклопедия. — Москва : Российская политическая энциклопедия, 2008. — С. 71—72. ISBN 978-5-8243-1031-3.
- Выпуск 04. С. Н. Булгаков: Религиозно-философский путь: Международная научная конференция, посвященная 130-летию со дня рождения/ Научная редакция А. П. Козырева; Сост. М. А. Васильева, А. П. Козырев. — М.: Русский путь, 2003. — 524 с., ил. ISBN 5-85887-157-7
Ссылки
Портал «Православие»
Портал «Философия»
Сергий Булгаков в Викицитатнике
Сергий Булгаков на Викискладе
Проект «История России»
- С. Н. Булгаков в Библиотеке «Вехи»
- Биография на сайте «Хронос»
- Булгаков Сергий В Православной энциклопедии.
- «Пражский период» жизни (1923—1925) на Православие.ru
- С. Н. Булгаков на сайте «Религиозные деятели русского зарубежья»
- Из сборника «Мировая духовная культура»
- Sergius Bulgakov Society (English)
- Центр исследований о Сергии Булгакове (deutsch)
Чаадаев • Белинский • Грановский
Хомяков • И. Киреевский • И. Аксаков • Страхов • Леонтьев • Данилевский • Самарин
Чернышевский • Добролюбов • Писарев
Достоевский • Соловьёв • Розанов • Шестов • Лосский • Булгаков • Бердяев • Вышеславцев • Карсавин • Флоренский • Франк • Ильин • Федотов • Лосев • Цертелев
Герцен • Бакунин • Лавров • Ткачев • Кропоткин • Плеханов • Ленин
Лодыженский • Блаватская
Фёдоров • Циолковский • Вернадский • Чижевский
- Переработать оформление в соответствии с правилами написания статей.
- Исправить статью согласно стилистическим правилам Википедии.
- Викифицировать статью.
- Проставив сноски, внести более точные указания на источники.
Михаил Булгаков и Патриарх Сергий: двойной портрет
Случайность – псевдоним Промысла.
В один день, 15 мая, родился в 1891 году Михаил Булгаков и отошел в 1944 году в вечность Патриарх Сергий (Страгородский).
Иеромонах Димитрий (Першин)
Современники, апологеты, страдальцы, сталинские адресанты, заложники своего выбора, критикуемые со всех сторон и при жизни, и в наши дни, они вошли в историю как ее символы.
Как авторы книг, не понятых до сих пор. И как люди, о которых молилась гонимая Церковь и, соответственно, можем молитвенно вспомнить и мы.
Сергий опережал время на эпоху. Булгаков – на жанр.
Будущему Патриарху довелось проходить свои университеты в языческой Японии и в только что стряхнувшей турецкое иго Греции. В первом «вузе» его ректором был святитель Николай Японский. Во втором – священномученик Григорий V, патриарх Константинополя, повешенный на Пасху в 1821 году.
Оба учили отца архимандрита тому, что Церковь может жить и во враждебном окружении без имперских скреп и костылей. Что уход в катакомбы – это крайняя мера, чреватая маргинализацией церковной жизни. Что ради легитимного выживания церковных институтов можно публично благодарить императора-язычника или султана-мусульманина за саму возможность дышать с удавкой на шее. И ради того, чтобы не пролилась кровь христиан, можно благословлять их на молитву о победе языческой Японии над православной Россией, либо анафематствовать их же, коль скоро они учинили бунт против иноверной Порты.
А Михаил Афанасьевич, сын профессора Киевской Духовной Академии и внук священников, почерпнул от отца весьма глубокие познания в области западных исповеданий. Не прошел он мимо и либерального протестантизма, редуцировавшего Евангелие до набора моральных прописей, но при этом превратившего жизнь Иисуса в увлекательный роман. Книгами Ренана и Штрауса зачитывались.
В России подобную метаморфозу проделывал с христианским благовестием Лев Толстой, отпор которому дал Достоевский в «Идиоте», показав, что даже самый светлый и нравственный человек не может удержать мир от зла, в котором он лежит. Что только Бог, вочеловечившись и взойдя на Крест, может его спасти. Ни с тюбингенскими богословами, ни с толстовцами Булгаков согласиться не мог.
Свою первую книгу архимандрит Сергий посвятил внутренней миссии, задача которой вернуть сердца отцов детям. Его диссертационная монография «Православное учение о спасении», развивавшая идеи Хомякова, была посвящена таинству спасения. Тому, что можно и что нельзя сказать о нем на языке права. И тому, как благовествовать о нем на языке любви. А главное, тому, к кому, когда и как обращаться на этих языках. К ХХ веку для многих в России христианство превратилось в набор школьных формул.
Проблематизируя тему спасения, будущий Патриарх показывал, что православие глубже семинарских учебников о нем, что мыслящий человек может найти в Предании разные ответы на ключевые библейские вопросы о Боге и человеке:
Свой последний роман Булгаков написал в жанре доказательства от противного. Показав, чьими глазами надо смотреть на Евангелие, чтобы обкорнать его на прокрустовом ложе толстовства.
Великие английские апологеты в эти роковые десятилетия пойдут тем же путем. «Шар и Крест», «Перелетный кабак», «Человек, который был Четвергом», «Брауниана» Честертона, «Записки Баламута», «Переландра», «Мерзейшая мощь» Льюиса – вот лишь некоторые параллели к «Мастеру и Маргарите».
Нечеловеческий вопль одержимого сатаной землянина, которому христианин напомнил о том, что произошло после Голгофы в аду («Переландра»), – и рык Азазелло «отрежу руку» в ответ на рефлекторную попытку кухарки перекреститься – ведь это не просто литературный образ. Это свидетельство о том, что какие бы околохристианские сплетни не разносили, подобно беззубым старухам, бесы по умам, сами они верят в то Слово, что стало плотью и взошло на Крест и Своим воскресением освободило всех нас от рабства греху, смерти и силам зла.
И последнее. Оба – и Сергий, и Булгаков – были людьми высокой культуры. Василий Розанов, жестко полемизировавший с церковным христианством, был потрясен человечностью владыки Сергия, навестившего его больную жену. И это привело его в Церковь.
Священноисповедник архимандрит Сергий (Серебрянский) вспоминал о том, что фальшивое интервью митрополита Сергия о том, что, дескать, в СССР репрессий нет, вывело его и тысячи других страдальцев из расстрельных камер в ссыльные лагеря. Не все помнят о том, что параллельно митрополит тайно передавал на Запад для публикации свои записки безбожным властям с подробным изложением всех кошмаров, учиненных ими в СССР.
А вот еще одна вроде бы мелочь, но не в те времена: Михаил Булгаков вместе со своей супругой Еленой Шиловской собрали деньги, вещи и продукты для заключенного Осипа Мандельштама. Надежда Яковлевна Мандельштам вспоминает, что ужас накрыл Москву, узнавшую про арест ее мужа, поставившего диагноз сталинской диктатуре: «мы живем, под собою не чуя страны». И лишь несколько человек, в их числе чета Булгаковых, осмелились помочь ей в ее нужде, когда она решила ехать за Осипом в его первый срок.
Та Церковь молилась и за своего первоиерарха, и за болящего Михаила, умиравшего в страшных мучениях (сохранились записки прислуги о этом). И нам ничто не препятствует обратиться ко Христу Спасителю с просьбой упокоить и писателя Михаила Булгакова, и Патриарха Сергия там, где нет ни печали, ни воздыхания, в Его Царствии, узнать о котором они помогли и нам.
О Булгакове
Михаила Булгакова (1891—1940) стали вспоминать с опозданием: спустя 25 лет после его смерти. С конца 20-х годов и до конца 1961 года проза его не печаталась вовсе. В рукописях лежали основные книги. На сцене шли только пьеса «Последние дни» («Пушкин») и инсценировка «Мёртвых душ». Не принявший искусства соцреализма, политики пятилеток и лагерей, уцелевший лишь благодаря капризу Сталина, он писал для себя и для внуков, писал, как принято говорить, в стол.
Вот это я тебе, взамен могильных роз,
Взамен кадильного куренья;
Ты так сурово жил и до конца донёс
Великолепное презренье.
Ты пил вино, ты как никто шутил
И в душных стенах задыхался,
И гостью страшную ты сам к себе впустил
И с ней наедине остался.
И нет тебя, и всё вокруг молчит
О скорбной и высокой жизни…
А. Ахматова. Памяти Булгакова (1940)
— Вы писатель? — с интересом спросил поэт…
— Я мастер.
— …
М.А. Булгаков. Мастер и Маргарита
Сейчас М.А. Булгаков — признанный классик русской литературы ХХ столетия, и он по праву достоин звания Мастера.
Судьба писателя имеет свой драматический рисунок. В нём мало случайного и отчётливо проступает чувство пути. Будто заранее было предопределено, что мальчик, родившийся 3 мая 1891 года в Киеве в семье преподавателя духовной академии, пройдёт через тяжкие испытания эпохи войн и революций, будет голодать и бедствовать, станет драматургом лучшего театра страны, узнает вкус славы и гонения и умрёт, не дожив до 50 лет, чтобы лишь через многие годы окончательно вернуться к нам своими книгами, размышляя в них о таких вечных ценностях, как справедливость и милосердие, всепрощение и любовь.
М. Булгаков. Автобиография
Сын профессора Киевской духовной академии, родился 3 мая 1891 года в Киеве.
В 1909 году окончил Киевскую первую гимназию, а в 1916 году — Киевский университет по медицинскому факультету.
В 1916—17 годах служил в качестве врача в земстве Смоленской губернии.
В 1918—19 годах проживал в Киеве, начинал заниматься литературой одновременно с частной медицинской практикой.
В 1919 году окончательно бросил занятие медициной.
В 1920 году проживал в г. Владикавказе, работал в Подотделе искусств, сочиняя первые пьесы для местного театра.
В 1921 году приехал в Москву на постоянное жительство.
В 1921—24 годах в Москве служил в ЛИТО Главполитпросвета, работал в газетах в качестве хроникёра, а впоследствии — фельетониста (газета «Гудок» и другие), начал печатать в газетах и журналах первые маленькие рассказы.
В 1925 году был напечатан мой роман «Белая гвардия» (журнал «Россия») и сборник рассказов «Дьяволиада» (издательство «Недра»).
В 1926 году Московским Художественным театром была поставлена моя пьеса «Дни Турбиных», в том же году Театром имени Вахтангова в Москве была поставлена моя пьеса «Зойкина квартира».
В 1928 году Камерным московским театром была поставлена моя пьеса «Багровый остров».
В 1930 году Московским Художественным театром был принят на службу в качестве режиссёра-ассистента.
В 1932 году Московским Художественным театром была выпущена моя пьеса по Гоголю «Мёртвые души», при моём участии в качестве режиссёра-ассистента.
В 1932—36 годах продолжал работу режиссёра-ассистента в МХАТ, одно время работая и в качестве актёра (роль председателя суда в спектакле «Пиквикский клуб» по Диккенсу).
В 1936 году МХАТом была поставлена моя пьеса «Мольер» при моём участии в качестве режиссёра-ассистента. В том же году Театром сатиры в Москве была подготовлена к выпуску пьеса моя «Иван Васильевич» и снята после генеральной репетиции.
В 1936 году, после снятия моей пьесы «Мольер» с репертуара, подал в отставку в МХАТ и был принят на службу в Государственный академический Большой театр Союза ССР в Москве на должность либреттиста и консультанта, в каковой должности нахожусь и в настоящее время.
Для Государственного академического Большого театра в том же году сочинил либретто оперы «Минин и Пожарский», подготовляемой в настоящее время к постановке при моём участии.
В 1937 году для ГАБТ сочинил либретто оперы «Чёрное море».
Помимо вышеперечисленных пьес, автор пьес: «Бег», «Александр Пушкин» и других. Переведён на французский, английский, немецкий, итальянский, шведский и чешский языки.
Писатель и власть
К концу 20-х годов в общественно-политической жизни страны произошли значительные и неблагоприятные перемены, отразившиеся и на культурной политике. Резко ухудшилась и ситуация вокруг Булгакова. В 1929 году запрещаются ранее поставленные пьесы. Идеологизированная критика, не стесняясь в выражениях, развернула кампанию травли писателя. Булгаков умел держать удар, он даже собирал вырезки из газет и журналов с отзывами о себе и своих героях. По подсчётам писателя, за 10 лет его литературной деятельности был опубликован 301 отзыв, из них «похвальных было 3, враждебно ругательных — 298» (из письма правительству СССР от 28 марта 1930 года).
В сентябре 1929 года Булгаков в письме секретарю ЦИК СССР А.С. Енукидзе, констатируя абсолютную «неприемлемость моих произведений для советской общественности», просил отпустить его с женой за границу «на тот срок, который Правительство Союза найдёт нужным назначить мне».
Параллельно Булгаков продолжает работать: начинает писать роман о Мастере, заканчивает первую редакцию пьесы «Кабала святош», посвящённую Мольеру. Главное в пьесе — конфликт гениального драматурга и деспотической власти. Тема трагической зависимости художника от непросвещённой власти несомненно вызывала раздумья о современности. И как итог — запрещение пьесы «Кабала святош» («Мольер») к постановке на сцене. 28 марта 1930 года опальный писатель обращается с развёрнутым письмом к правительству СССР, в котором излагает своё писательское и человеческое кредо и вновь возвращается к просьбе о выезде за границу или о предоставлении ему работы в театре. Письмо возымело действие. 18 июля 1930 года Булгакову позвонил Сталин и посоветовал вновь подать заявление о приёме на работу в Художественный театр.
В итоге драматург был назначен на должность режиссёра-ассистента во МХАТ. Неизвестно, по какой причине Сталин так благосклонно отнёсся к Булгакову, выступая как бы его тайным покровителем. Но известно и то, что Сталин не менее 15 раз смотрел «Дни Турбиных» на сцене МХАТа, 8 раз он был на спектакле «Зойкина квартира» в Театре им. Вахтангова. Может быть, ему просто нравились пьесы драматурга. А возможно и другое. Булгаков написал своё обращение в правительство 28 марта 1930 года. Письмо рассматривалось в правительственных кругах, звучали фразы о «недопустимом тоне» автора. Но всё же по настоянию Сталина решено было разрешить писателю «жить и работать».
А 14 апреля на всю страну прогремел самоубийственный выстрел Маяковского. Это был ещё один трагический вызов «счастливой» жизни, устроенной вождём… И Сталин делает новый, хорошо рассчитанный политический шаг — лично звонит Булгакову с проявлением заботы о его судьбе. Постепенно в сознании Булгакова и в его окружении, среди близких, укрепилась легенда об особом покровительстве со стороны «отца народов». Эта легенда была своего рода самогипнозом и одновременно средством самозащиты для Булгакова. Однако в чуткости Сталина и его внимании к судьбе гонимого писателя позволяет усомниться один факт. Актёры МХАТа, зная о тяжёлой болезни Михаила Афанасьевича, направили письмо секретарю Сталина в надежде на то, что внимание вождя морально поддержит смертельно больного писателя. Однако Сталин позвонил жене Булгакова лишь на следующий день после похорон…
Воспоминания современников
Е.С. Булгакова. О пьесе «Бег» и её авторе
«…У него были необыкновенные ярко-голубые глаза, как небо, и они всегда светились. Я никогда не видела у него тусклых глаз. Это всегда были ярко горевшие интересом, жадностью к жизни глаза. Он безумно любил жизнь. И даже когда он умирал, он сказал такую фразу: «Это не стыдно, что я так хочу жить, хотя бы слепым». Он ослеп в конце жизни. Он был болен нефросклерозом и, как врач, знал свой конец. Он ослеп. Но он так любил жизнь, что хотел остаться жить даже слепым.
Это был человек, который когда появлялся где-нибудь, то очень скромно. Он никогда не претендовал на первое место, но невольно так получалось благодаря его остроумию, благодаря необычайной жизненной силе, бурлящей в нём. Всегда вокруг него начинались разговоры, споры, а главное, его заставляли рассказывать, потому что он был мастер рассказа. Он создавал тут же какие-то новеллы, при этом блестяще показывал их как актёр. Он бегал в соседнюю комнату, тут же переодевался в женщину или мужчину, ему было совершенно всё равно».
К. Паустовский. Булгаков
«…Он родился в Киеве и прожил в нём свою молодость. В те времена Киев был городом острых противоречий. Рядом с передовой научной и артистической интеллигенцией в Киеве существовал и благоденствовал злой и пронырливый обыватель. Выражение «киевский мещанин» было широко распространено и стало нарицательным.
Знакомством с этим «киевским мещанином» и объясняется то, что Булгаков — представитель передовой интеллигенции — испытывал всю жизнь острую и уничтожающую ненависть ко всему, что носило в себе хотя бы малейшие черты обывательщины, дикости и фальши. Вся жизнь этого беспокойного и блестящего писателя была, по существу, беспощадной схваткой ради чистых человеческих помыслов, ради того, что человек должен быть и не смеет не быть разумным и благородным. В этой борьбе у Булгакова было в руках разящее оружие — сарказм, гнев, ирония, едкое и точное слово. Он не жалел своего оружия. Оно у Булгакова никогда не тупилось…»
М. Яншин. Дни молодости — «Дни Турбиных»
«Те, кому доводилось встречаться с Михаилом Афанасьевичем в ту пору, в середине двадцатых годов, помнят этого чуть сутулящегося, с приподнятыми плечами, светловолосого человека, с немного выцветшими глазами, с вечным хохолком на затылке, с постоянно рассыпавшимися волосами, которые он обыкновенно поправлял пятернёй. Чувствовалась в этом особенная, я бы сказал, подчёркнутая чистоплотность как внешнего, так и внутреннего порядка.
Я познакомился с Булгаковым, когда он жил на углу Левшинского переулка и Пречистенки, потом бывал на квартире у него на Пироговской улице, на первом этаже, почти полуподвальном. Но после мансарды на Левшинском эта квартира казалась дворцом.
Всегда жизнерадостный, лёгкий на подъём, всегда подобранный, с немного подпрыгивающей походкой, остроумный, очень легко идущий на всякие шутки, на всякие острые словца, устроитель всевозможных игр — в «блошки», в «бирюльки», организатор лыжных прогулок, он был неистощим на всякие выдумки, на всякого рода призы, на условия соревнования.
Походы в далёкие деревушки, остановки в тёплых трактирах с чаем, с жареной колбасой, с горячим хлебом.
И казалось, что этого человека ничем нельзя огорчить.
На стенах его кабинета и столовой висело очень много газетных вырезок, это были наиболее ругательные рецензии и в адрес Булгакова, и в адрес Художественного театра.
В последний раз я встретил его на Кузнецком мосту — ему, видимо, нужно было перейти через Петровку, но со всех сторон неслись машины, а он не любил этого. Он стоял в некоторой растерянности. Я окликнул его и предложил свои услуги. Мы перешли на другую сторону улицы, он поблагодарил меня и пошёл дальше.
Я долго смотрел ему вслед. Я не знал, что это последнее свидание с ним».
П. Марков. Булгаков и театр
«Он был, конечно, очень умён, дьявольски умён и поразительно наблюдателен не только в литературе, но и в жизни. И уж, конечно, его юмор не всегда можно было назвать безобидным — не потому, что Булгаков исходил из желания кого-либо унизить (это было в коренном противоречии с его сущностью), но его юмор порой принимал, так сказать, разоблачительный характер, зачастую вырастая до философского сарказма. Булгаков смотрел в суть человека и зорко подмечал не только внешние его повадки — он вникал в психологическую сущность человека. В самые горькие минуты жизни он не терял дара ей удивляться, любил удивляться.
Он обладал даром великолепного рассказчика, смелого, неожиданного. Он пришёл в театр с богатым жизненным опытом, который в его рассказах получал новую, порой парадоксальную образность. Он умел увлечь актёров. Он вносил в жизнь театра страстность, поиск и открывал всё новые и новые качества в созданных им литературных образах.
Он не только потенциально, но фактически был великолепным актёром. Может быть, именно это качество и определяет вообще подлинную сущность драматурга, ибо хороший драматург в потенции неизбежно является актёром. Если бы его попросили сыграть сочинённую им пьесу, он сыграл бы её всю и сделал бы это с совершенством. Так, в «Турбиных» он показывал почти все образы, охотно и щедро помогая актёрам. Он не просто присутствовал на репетициях — он ставил пьесу».
Булгаков Михаил Афанасьевич
Родился в Киеве, в религиозной семье. Учился в Александрийской гимназии, по окончании которой избрал специальность врача. В Первую мировой войны работал полевым врачом.
В время революции 1917 г. работал уездным врачом. В 1918 г. Б. вернулся в Киев, практиковал как врач-венеролог. В годы гражданской войны работал военным врачом на Кавказе, к этому периоду относятся его первые литературные произведения: он пишет фельетоны в местной газете.
В 1921 г. Б. переезжает в Москву, чтобы выжить, сотрудничал с газетами как репортер и фельетонист. Вскоре Б. имел значительный авторитет в сфере журналистики, был вхож в литературную среду. В 1923-24 гг. Б. написал «Дьяволиаду», «Записки на манжетах», «Роковые яйца», работал над романом «Белая гвардия».
В 1925 г. Б. проявил себя как драматург: вышли его пьесы «Дни Турбиных» и «Зойкина квартира», первая из них имела особый успех — Сталин лично был ее поклонником. В 1929 г. все пьесы Б. были сняты с репертуара, произведения перестали печататься — Б. попросил в письме лично Сталина либо дать ему возможность эмигрировать, либо обеспечить работой.
С 1930 г. Б. работал во МХАТе помощником режиссера. В этот период у Б. возникла идея о написании самого главного романа в его жизни — «Мастера и Маргариты». Писатель также работал либреттистом и переводчиком. Во второй половине 30-х здоровье писателя стало резко ухудшаться, однако до своих последних дней он продолжал работать над «Мастером и Маргаритой». В 1940 г. Б. скончался от нефросклероза.
Современники о М.А. Булгакове:
«У него были необыкновенные ярко-голубые глаза, как небо, и они всегда светились. Я никогда не видела у него тусклых глаз. Это всегда были ярко горевшие интересом, жадностью к жизни глаза. Он безумно любил жизнь»
Е.С. Булгакова
«Вся жизнь этого беспокойного и блестящего писателя была, по существу, беспощадной схваткой ради чистых человеческих помыслов, ради того, что человек должен быть и не смеет не быть разумным и благородным. В этой борьбе у Булгакова было в руках разящее оружие — сарказм, гнев, ирония, едкое и точное слово…»
К. Паустовский
«Всегда жизнерадостный, легкий на подъем, всегда подобранный, с немного подпрыгивающей походкой, остроумный, очень легко идущий на всякие шутки, на всякие острые словца, устроитель всевозможных игр»
М.Яншин
Интересные факты о Михаиле Афанасьевиче Булгакове (5 фото)
Дню рождения Михаила Афанасьевича Булгакова посвящается.
15 мая 1891 года родился один из самых читаемых писателей XX века, популярность которого в России даже сегодня в разы превосходит славу других авторов.
О продаже души
Известно, что Булгаков часто ходил в Большой, чтобы послушать «Фауста». Эта опера всегда поднимала ему настроение. Особенно ему был близок образ самого Фауста. Но однажды Булгаков вернулся из театра мрачный, в состоянии тяжелейшей депрессии. Это было связано с произведением, над которым писатель недавно начал работать, — пьесой «Батум». Согласившийся написать пьесу о Сталине Булгаков узнал себя в образе Фауста, продавшего душу дьяволу.
Дача Булгаковых в Буче, август 1913. В верхнем ряду слева направо: Михаил, его мать, первая жена Татьяна.
Отсутствующий персонаж
В 1937 году, в годовщину смерти А.С.Пушкина, несколько авторов представили пьесы, посвященные поэту. Среди них была и пьеса М.А. Булгакова «Александр Пушкин», которую отличало от произведений других авторов отсутствие одного персонажа. Булгаков считал, что появление этого действующего лица на сцене будет вульгарно и безвкусно. Отсутствующим персонажем был сам Александр Сергеевич.
Клад Михаила Булгакова
Как известно, в романе «Белая гвардия» Булгаков довольно точно описал дом, в котором он жил в Киеве. А хозяева этого дома за одну деталь описания очень крепко невзлюбили писателя, так как она принесла прямой ущерб строению. Дело в том, что хозяева разломали все стены, стараясь найти клад, описанный в романе, и, конечно же, ничего не нашли.
История Воланда
Воланд Булгакова получил своё имя от гётевского Мефистофеля. В поэме «Фауст» оно звучит всего один раз, когда Мефистофель просит нечистую силу расступиться и дать ему дорогу: «Дворянин Воланд идёт!» В старинной немецкой литературе чёрта называли ещё одним именем — Фаланд. Оно возникает и в «Мастере и Маргарите», когда служащие варьете не могут вспомнить имя мага: «…Может быть, Фаланд?»
В первой редакции произведения содержалось детальное описание (15 рукописных страниц) примет Воланда, когда он впервые появляется под видом «незнакомца». Это описание сейчас почти полностью утрачено. Кроме того, в ранней редакции Воланда звали Астарот (один из самых высокопоставленных демонов ада, согласно западной демонологии). Позже Булгаков заменил его, видимо потому, что этот образ не мог быть тождественным сатане.
Михаил Афанасьевич и его вторая жена Елена Сергеевна.
«Собачье сердце» и русская революция
Традиционно повесть «Собачье сердце» трактуют только в одном политическом ключе: Шариков — аллегория люмпен-пролетариата, неожиданно для себя получившего множество прав и свобод, но быстро обнаружившего при этом эгоизм и желание уничтожать себе подобных. Однако есть и другая интерпретация, будто бы эта повесть была политической сатирой на руководство государства середины 1920-х годов. В частности, что Шариков-Чугункин — это Сталин (у обоих «железная» вторая фамилия), проф. Преображенский — это Ленин (преобразивший страну), его ассистент доктор Борменталь, постоянно конфликтующий с Шариковым — это Троцкий (Бронштейн), Швондер — Каменев, ассистентка Зина — Зиновьев, Дарья — Дзержинский и т. д.
Прототип Бегемота
У знаменитого помощника Воланда существовал реальный прототип, только в жизни он был вовсе не котом, а собакой — черным псом Михаила Афанасьевича по кличке Бегемот. Собака эта была очень умна. Однажды, когда Булгаков праздновал со своей женой Новый год, после боя курантов его собака пролаяла 12 раз, хотя её никто этому не учил.
Михаил Булгаков и драматург Сергей Ермолинский с женой.
Иван Васильевич: назад в будущее
Еще в 1934 году Михаил Афанасьевич Булгаков написал пьесу-комедию «Иван Васильевич» о том, как московский изобретатель Николай Иванович Тимофеев создает машину времени и переносит в современный мир (т.е. 1934 год) Ивана Грозного. В свою очередь, в прошлое попадают двойник Ивана Грозного управдом Бунша-Корецкий и жулик Жорж Милославский. Современники Булгакова замучали автора просьбами об изменениях и переделках. Все боялись очевидного сходства между личностями Иоанна Грозного и Иосифа Сталина.
Триумфальный успех пришел к «Ивану Васильевичу» в 1973 году, когда к этой пьесе приложил руку блестящий мастер кино Леонид Иович Гайдай. Режиссер сохранил Булгаковскую линию почти полностью, но ему все же приходилось адаптировать детали 30-х годов к реалиям 70-х. К примеру, патефон, упоминавшийся в пьесе, был изменён на магнитофон, коверкотовое пальто — на замшевую куртку, а в самой машине времени используются транзисторы. В сцене встречи Якина с Иваном Грозным упоминаются фамилии популярных в 70-е годы киноартистов. В пьесе упоминается, что Бунша был сыном князя, но сам Бунша опровергает это, ссылаясь на то, что на самом деле его биологический отец — кучер Пантелей; в фильме этот эпизод опущен, как явный анахронизм. В то же время Зина в фильме, как и в пьесе, жалуется, что у нее «в кафе увели перчатки», хотя в 70-е годы женщины летом перчаток не носили (по крайней мере, в СССР).
Другие изменения не касались напрямую разницы во времени. Было изменено имя Тимофеева: в пьесе он Николай, а в фильме — Александр. Сделано это было для того, чтобы объединить все три фильма Гайдая («Операцию „Ы“ и другие приключения Шурика», «Кавказскую пленницу» и «Иван Васильевич меняет профессию») одним героем: бывшим студентом, а ныне инженером Шуриком.
Кстати, американскому зрителю фильм тоже знаком, но под измененным названием: «Иван Васильевич: Назад в будущее» («Ivan Vasilievich: Back to the Future» и «Ivan the Terrible: Back to the Future»).
Значимые цитаты Булгакова
Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами все дадут!
Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит.
Счастье как здоровье: когда оно налицо, его не замечаешь.
Недоброе таится в мужчинах, избегающих вина, игр, общества прелестных женщин, застольной беседы. Такие люди или тяжко больны, или втайне ненавидят окружающих.
Вторая свежесть — вот что вздор! Свежесть бывает только одна — первая, она же и последняя. А если осетрина второй свежести, то это означает, что она тухлая!
Успевает всюду тот, кто никуда не торопится.
Только через страдание приходит истина… Это верно, будьте покойны! Но за знание истины ни денег не платят, ни пайка не дают. Печально, но факт.
Может быть, деньги мешают быть симпатичным. Вот здесь, например, ни у кого нет денег, и все симпатичные.
На преступление не идите никогда, против кого бы оно ни было направлено. Доживите до старости с чистыми руками.
На свете существует только две силы: доллары и литература.
Достаточно погнать человека под выстрелами, и он превращается в мудрого волка; на смену очень слабому и в действительно трудных случаях ненужному уму вырастает мудрый звериный инстинкт.
Злых людей нет на свете, есть только люди несчастливые.
Писатель всегда будет в оппозиции к политике, пока сама политика будет в оппозиции к культуре.
Последнее фото писателя с женой Еленой Сергеевной.
Михаил Булгаков
Михаил Булгаков (1891–1940) не дожил двух месяцев до своего сорокадевятилетнего юбилея. Юбилея — потому что сорок девять — семь отрезков по семь лет. Каждый из них обладает определенной законченностью, и по ним можно судить о том, как распорядился человек тем даром, который Пушкин в минуту уныния назвал напрасным и случайным. В булгаковской судьбе вопрошающий мотив «Кто меня враждебной властью / Из ничтожества воззвал, / Душу мне наполнил страстью, / Ум сомненьем взволновал?..» звучит невероятно остро — иное дело, что до пушкинского приятия Божьей воли, явленной в «Капитанской дочке» и в поздней лирике, он дойти не успел. Но вектор его пути был несомненно таким.
О детстве и отрочестве, то есть, условно говоря, первых двух семилетиях в жизни Михаила Афанасьевича мы знаем не очень много, но судя по тому, в какой семье он родился и вырос, с какой любовью описал свой чудный дом на Андреевском спуске в «Белой гвардии» и как много значили для него шестеро братьев и сестер, а также воспитывавшиеся в семье кузены, то была необыкновенно счастливая пора его жизни. Она была омрачена смертельным заболеванием отца, профессора богословия Киевской духовной академии, и последовавшим после его смерти противостоянием шестнадцатилетнего подростка и матери, такой же сильной и волевой личности, как и ее первенец. Психологически именно этот продолжительный, то затухающий, то обостряющийся конфликт стал едва ли не главной причиной отхода юного Михаила от Церкви, хотя в более широком смысле слова, будучи писателем по факту своего рождения, Булгаков был обречен пройти сквозь искушения и соблазны, которыми было переполнено богатое, но очень мутное время Серебряного века.
Однако, уйдя от обрядовой стороны Православия и став человеком расцерковленным, что и можно считать главным событием его юности, он всегда ощущал в душе образовавшуюся пустоту, своего рода духовную черную дыру, и тема веры и безверия влекла его, как род душевного недуга. Ей он посвятил свой закатный роман, но примечательно, что книги о детстве и его утрате, а эта материя была всегда для русской литературы хрестоматийной (в том числе для литературы того времени: Шмелев, Горький, Бунин, Куприн, Пришвин, Алексей Толстой — всех не перечислишь), Булгаков не написал. Да и вообще в разнообразной, насыщенной самыми разными мотивами его прозе и драматургии очень мало образов детей (правда, «Белая гвардия» именно детскими голосами заканчивается, но это скорее исключение). Возможно потому, что своих детей у него не было, и не иметь их было собственным решением земского доктора, принятым после того как он попал в зависимость от морфия. Невероятным усилием воли он сумел от нее излечиться, но тяжкий недуг, пришедшийся на середину четвертого семилетия его пути, биографически совпавшего с войной, революцией и междоусобной смутой, стал личной психологической реакцией русского интеллигента на катастрофу семнадцатого года.
В отличие от многих своих современников (от Блока и Андрея Белого до Маяковского и Клюева), Булгаков не увидел в революции никакого стремления к свободе или новому миру, а только беспросветный хаос и ужас, который несли с собой новые гунны, и в самой первой своей опубликованной в 1919 году статье «Грядущие перспективы» уже много что переживший и испытавший двадцативосьмилетний автор высказал резкое неприятие большевизма. Тогда же, на рубеже двух семилетий, он сделал еще один очень важный для себя выбор: навсегда ушел из медицины в литературу. Сделать другой выбор — уйти из Советской России в эмиграцию по пути его будущих героев из пьесы «Бег» судьба ему не позволила: тифозная вошь остановила бегство начинающего писателя в Константинополь, и, заболев под властью белых, Булгаков выздоровел, когда во Владикавказ пришли красные.
Убежденный их враг, едва ли он мог представить, что вся оставшаяся ему жизнь будет связана с чуждой властью и под большевистской пятой ему придется выживать и писать. Однако случилось именно так, и новое семилетие жизни (с 1919 по 1926 год) стало для него временем мучительного врастания в советскую действительность, своего рода смирением перед мощной исторической силой, которую он никогда не любил, высмеивал ее уродства, но одновременно испытывал по отношению к ней определенное уважение и требовал такого же уважения от нее к себе. И — как это ни парадоксально — ценой невероятных усилий, труда, человеческого и писательского мужества этого добился. Тот год, когда Булгакову исполнилось тридцать пять лет и по меркам Данте он прошел земную жизнь до половины, а по меркам своей судьбы — пять седьмых пути, стал годом его самого крупного и поразительного прижизненного триумфа: на сцене Московского Художественного театра вопреки цензуре, злой критике, агентурным донесениям, вызовам на Лубянку и аппаратным интригам состоялась премьера пьесы «Дни Турбиных» с ее верой в вечные ценности человеческого рода — дом, семью и любовь, и это было то сущностное, что вынес Булгаков из страшного исторического катаклизма, едва не уничтожившего Россию.
Следующие семь лет, с 1926-го по 1933-й год, оказались в его литературной судьбе самыми насыщенными и яркими: триумф, брань, новые постановки и провалы, запрещение пьесы «Бег», роковой 1929-й год, когда от Булгакова отрекся до той поры тайно покровительствовавший ему Сталин и отдал в руки литературного синедриона, снятие трех пьес — «Дней Турбиных», «Зойкиной квартиры» и «Багрового острова», а потом запрет на постановку «Кабалы святош»; письмо вождям с просьбой отпустить за границу, звонок Сталина в Страстную Пятницу 1930 года, устройство на работу в Художественный театр, запретная любовь и разлука, и — как некое завершение этого отрезка пути — женитьба на Елене Сергеевне Шиловской и обретение, наконец, своего дома.
А потом в его прижизненной судьбе настала тишина. Почти что штиль. Или, лучше сказать, мертвая зыбь. Эта зыбь сопровождала его последнее и самое странное, седьмое семилетие жизни. Она нарушалась отчаянными попытками ощущавшего себя пленником, заложником, едва ли не мертвецом писателя добиться разрешения поехать за границу, изматывающими репетициями и обруганной в «Правде» постановкой «Мольера», неудачами с «Александром Пушкиным» и «Иваном Васильевичем», походами в американское посольство, дружескими пирушками, окончательным разрывом с Художественным театром и переходом в Большой, где все написанные им либретто оказывались невостребованными так же, как пьесы. Булгакова не арестовывали, не гнобили, ему платили за службу в театре немало денег, но как творца не замечали и точно шептали: не отвлекайся на суету, пиши свое главное. И он писал, как если бы в его судьбе присутствовал тот высший замысел, что есть о каждом писателе, только не каждому дано его познать иль с ним смириться.
Разгадал или смирился Булгаков со своим — сказать трудно. Судя по истории с «Батумом», последней его попыткой прорваться и крикнуть «я жив!» — нет. Не разгадал. Он уходил из жизни не только с написанными, но неопубликованными сочинениями, что спустя десятилетия после его смерти потрясут весь мир, но с сознанием того, что жизнь прожита неудачно, нелепо. Можно почти наверняка утверждать, что он не хотел такой судьбы, был готов обменять глыбу своей посмертной славы, в которой нимало не сомневался, на кусочки прижизненного признания, но, как знать, — окажись его земная участь иной, более видной, блестящей, громкой, с премиями, наградами и увиденными наяву европейскими столицами — написал бы он ту книгу, о которой по сей день спорят, что она несет в себе — хулу, сомнение, судорогу, отчаяние или, напротив, утверждение любви и милосердия в противовес тому, что творилось в тогдашней жизни?
Этот роман — «Мастера и Маргариту» — очень легко раскритиковать, изничтожить, осудить как еретический с позиций строго ортодоксальных, еще легче заподозрить Булгакова в связях с темными силами и приписать ему мрачный оккультный опыт. Все можно и все это не раз было сделано, но куда важнее и милосерднее понять и почувствовать драму человека, который всю жизнь хотел жить по своей воле, а прожил — по чужой.
«Два ангела сидят на моих плечах. Ангел смеха и Ангел слёз. Их вечное пререкание и есть моя жизнь», — сказал о себе некогда Розанов. Еще в большей степени борьба света и тьмы наполняла содержание жизни того, чье 120-летие мы теперь отмечаем. Он хотел покоя, но в конце жизни понял, что никакого покоя и беззвучия не будет — это лишь красивая выдумка, которую сочинила для ослепшего Мастера его возлюбленная подруга, а в действительности есть только тьма и свет, свет и тьма, проходящие через всё существо человека. Не нам гадать о том, какое начало в потомке двух древних священнических родов восторжествовало, но одно можно сказать наверняка: его не отпустили, как был отпущен по слову милосердной женщины пятый прокуратор Иудеи всадник Понтий Пилат. Булгаков — из тех писателей, кто не заслужил покоя.
На заставке фрагмент фото: Михаил Афанасьевич Булгаков на балконе своей квартиры в Нащокинском переулке. 1935 год. Фото ИТАР-ТАСС
Булгаков Сергий
Православие
Очерки учения православной церкви
ЦЕРКОВЬ
§ 1. Православие есть Церковь Христова на земле. Церковь Христова есть не учреждение, но новая жизнь со Христом и во Христе, движимая Духом Святым. Христос, Сын Божий, пришедший на землю и вочеловечившийся, соединил Свою божественную жизнь с человеческой жизнью, Бог сделался человеком и эту Свою богочеловеческую жизнь Он дал и братиям Своим, «верующим во Имя Его». Иисус жил среди людей и умер крестною смертью, но воскрес и вознесся на небо. И вознесшись на небо, Он не отлучился от Своего человечества, но пребывает с ним всегда, ныне и присно и во веки веков. Свет воскресения Христова осиявает Церковь, и радость Воскресения, победы над смертию, ее исполняет. Господь Воскресший живет с нами, и наша жизнь в Церкви есть сокровенная жизнь во Христе. «Христиане» потому и носят это имя, что они суть Христовы, они во Христе, и Христос в них. Боговоплощение не есть только идея или учение, но прежде всего событие, совершившееся единожды во времени, но имеющее всю силу вечности, и это пребывающее боговоплощение как совершенное соединение, нераздельное, хотя и неслиянное, обоих естеств, божеского и человеческого, и есть Церковь. Церковь есть человечество Христово, Христос в человечестве Своем. Так как Господь не просто приблизился к человеку, но и отожествился с ним, сам став человеком, то Церковь есть Тело Христово, как единство жизни с Ним, Ему послушной и Ему подвластной. Тело принадлежит, его жизнь не есть его собственная, но воодушевляющего его духа, а вместе с тем оно от него отличается: согласно с ним и самобытно в одно и то же время, и здесь не единство безразличия, но двуединство. Эта же самая мысль выражается и тогда, когда Церковь именуется Невеста Христова, или Жена Логоса: отношение между женихом и невестой, мужем и женой, взятое в их предельной полноте, есть совершенное единство жизни при сохранении всей реальности их различия: двуединство, не расторгаемое двойством и не поглощаемое единством. Церковь как Тело Христово не есть Христос, Богочеловек, ибо она есть человечество Его, но она есть жизнь во Христе и со Христом, жизнь Христа в нас: «живу не к тому аз, но живет во мне Христос» (Гал. 2:20). Но Христос есть не просто Божественное Лицо, как таковое, ибо Его собственная жизнь нераздельна от жизни Св. Троицы, Он есть «един от Св. Троицы», Его жизнь едина и единосущна с Отцом и Духом Св. Поэтому Церковь, как жизнь во Христе, есть и жизнь во Св. Троице. Тело Христово, живя жизнью во Христе, живет тем самым и жизнью Св. Троицы, на себе имеет печать Ее (почему и рождение в Церковь, крещение «во имя Христово», совершается «во имя Отца и Сына и Святого Духа»). Христос есть Сын, открывающий Отца и творящий волю Его. В Нем мы познаем не только Его, но и Отца, и в Нем мы становимся, вместе с Ним, сынами Отца, приемлем богосыновство, усыновляемся Отцу, к которому и взываем: «Отче наш». Будучи Телом Христовым, мы принимаем на себя отсвет Отческой ипостаси, вместе и одновременно с Сыновней. Но и не только это, а и силу Их взаимного отношения, Их двуединство: «да будут вси едино как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе» (Ин. 17:21), это двуединство есть сила Любви, связующей Св. Троицу: Бог есть любовь. Церковь, Тело Христово, становится причастно этой троичной божественной любви: «и Мы приидем и обитель у него сотворим» (Ин. 14:23).
Любовь Божия, Отца к Сыну и Сына ко Отцу, не есть простое свойство или отношение, но она сама имеет личное бытие, ипостасна. Она есть Дух Св., от Отца исходящий к Сыну, на Нем почивающий. В Духе Св. Сын, рождаемый Отцом, существует для Него как рожденный и возлюбленный, на Котором все Его благоволение, и Сын в любви Отчей познает Родителя как любящего Отца и любит Его ответною любовию. В Духе Св. радость любви и взаимного ведения Отца и Сына, его свершение. Сын для Отца существует лишь в почивающем на нем Духе, как и Отец для Сына открывается в любви Своей Духом Св., Который есть единство жизни Отца и Сына. И сам Дух Св., будучи Любовию Двух, соответственно самой природе любви, в Своем личном бытии существует как бы лишь вне Себя самого, в Других, в Отце и Сыне. Такова любовь: она живет умирая, и умирает живя, для нее быть значит не быть в себе и для себя, но быть в других и другими. Она делает Свой ипостасный лик прозрачным для других и как бы скрывается сама в то время, когда проявляет наибольшую силу. Таково место Духа Св. во Св. Троице. Сын существует, как Сын, лишь нераздельно от почивающего на Нем Духа Св. И как говорит Он: Аз и Отец едино есьмы (Ин. 10:30), так и это ипостасное единство Их есть Дух Св., на Него сходящий, на Нем почивающий, Его помазующий. Ибо Иисус есть Христос, помазанник Духа Св.: «Дух Господень на Мне, ибо Он помаза Мя». Церковь, как Тело Христово, живущее жизнью Христовою, есть тем самым область действия и присутствия Св. Духа. Больше того, Церковь есть жизнь Духом Святым в силу того, что она есть Тело Христово, ибо во Св. Троице Сын не имеет собственной жизни, жертвенно ее истощаваясь в рождении от Отца, но получает ее от Отца, и это есть Дух Св., животворящий, предвечно на нем почивающий. Дух Св. есть жизнь Сына, подаваемая Ему от Отца, и другой жизни, Своей собственной, Он не имеет. В этом заключается характер двоицы Сына и Духа Св., открывающей Отца: это двойство выражается в тожественности Их жизни при различии Их ипостасей. Но это-то тожество жизни и раскрывается в Церкви как Теле Христовом, имеющем в себе жизнь Христову: это есть жизнь во Христе и, следовательно, Духом Св., или, наоборот, благодатная жизнь в Духе Св. и в силу этого во Христе: «кто не имеет Духа Христова (т. е. Духа Св.), той несть Его» (Рим. 8:9). На этом основании Церковь можно рассматривать прямо как благодатную жизнь в Духе Св. или, по встречающемуся иногда выражению, она есть Дух Св., живущий в человечестве.
Этому существу дела соответствует и историческое его раскрытие. Церковь есть дело боговоплощения Христова, она есть само это боговоплощение, как усвоение Богом человеческого естества и усвоение божественной жизни этим естеством, его обожение (Θέωσις), как следствие соединения обоих естеств во Христе. Но в то же время дело воцерковления человечества в Тело Христово еще не совершилось силою одного боговоплощения и даже воскресения: «лучше есть для вас, чтобы Я пошел (ко Отцу Моему)» (Ин. 16:7); оно потребовало ниспослание Св. Духа, Пятидесятницы, которая и явилась свершением Церкви. Дух Св. в огненных языках сошел в мир и почил на апостолах, возглавляемых Богоматерию и представляющих в своей 12-рице целокупность человеческого рода. Эти языки остались в мире и пребывают, составляя сокровищницу Даров Духа Св., пребывающего в Церкви. Дар Духа Св. подавался в первенствующей Церкви апостолами с полною явностью для всех после крещения, и этому ныне соответствует «печать дара Духа Св.», подаваемая в таинстве миропомазания.
§ 2. Итак, Церковь есть Тело Христово, как причастность к божественной жизни во Св. Троице сущего Бога, жизнь во Христе, пребывающем в нерасторжимом единстве со всею Св. Троицею, жизнь в Духе Св., усыновляющем нас Отцу, взывающем в сердцах наших: Авва, Отче, и являющем нам живущего в нас Христа. Поэтому, ранее всякого исторического раскрытия и определения она должна быть понята как некая божественная данность, в себе пребывающая и себе самотожественная, как факт божественного изволения, совершающегося в мире. Церковь есть или дана в известном смысле и независимо от своего исторического возникновения, — она возникает, потому что есть, — в плане божественном, надчеловеческом. И она существует в нас не как установление или общество, прежде всего как некая духовная самоочевидность или данность, как особый опыт, как жизнь: «о том, что было с начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни, — ибо жизнь явилась, и мы видели и свидетельствуем вам сию вечную жизнь, которая была у Отца и явилась нам, — о том, что мы видели и слышали возвещаем вам, чтобы и вы имели общение с нами, а наше общение с Отцом и Сыном Его, Иисусом Христом» (Ин. 1:1–3). И проповедь первохристианства есть радостное, торжествующее возвещение об этой новой жизни. Жизнь неопределима, хотя и может быть описываема и определяема. Поэтому вообще и не может быть исчерпывающего и удовлетворительного определения Церкви. «Прииди и виждь». Только опытно, благодатно познается Церковь чрез причастность ее жизни. Поэтому, ранее всяких внешних определений Церковь должна быть опознана в мистическом своем существе, которое лежит в основании всех церковных самоопределений, но в них не вмещается. Церковь в существе своем, как богочеловеческое единство, принадлежит к божественному миру, она есть в Боге, а потому существует и в мире, в человеческой истории. В последней она раскрывается во временном бытии: поэтому она, в известном смысле, возникает, развивается и имеет свою историю, свое начало. Однако, если видеть ее только в историческом становлении и на основании его лишь составлять себе представление о Церкви как одном из земных обществ, тогда мы проходим мимо ее своеобразия, ее природы, в которой во временном раокрывается вечное, в сотворенном несотворенное.