более подробный рассказ о последнем дне жизни живописца из книги Козорезенко П.П. «Виктор Попков».
Незадолго до смерти Виктора Ефимовича в автокатастрофе погиб его хороший приятель – график из Вологды Николай Бурмагин, у которого был дом в Ферапонтове, где Виктор Ефимович с Кларой Ивановной часто останавливались во время своих поездок на север. Виктор Ефимович и еще несколько знакомых Бурмагина собирались ехать на похороны, но в последний момент художник передумал и остался в Москве.
В день смерти, 12 ноября 1974 года, Виктор Ефимович шел подписывать договор с Комбинатом живописного искусства, где встретился со знакомым художником, поздравившим его с прекрасными работами, и предложившим отметить творческий успех в кафе. Вскоре к ним присоединились еще двое знакомых, соблазненных возможностью выпить в хорошей компании. Обрадовавшись возможности поговорить о том, что его волновало, Виктор Ефимович предложил поехать к нему на Брянскую улицу. Все вместе они вышли из кафе и стали ловить машину. Попков подошел к первому попавшемуся автомобилю, который, как оказалось, был инкассаторским…
Когда грянул выстрел, знакомые, собиравшиеся к Попкову в гости, фактически бросили истекавшего кровью художника. Водитель вызванной «Скорой помощи», будучи в полной уверенности, что везет какого-то ночного грабителя, не особенно торопился. Драгоценное время, за которое художника еще можно было спасти, оказалось потеряно. Пуля попала в сонную артерию и пробила легкие. Виктор Ефимович умер в больнице.
Игорь Попов, возглавлявший тогда МОСХ, решил, что гражданскую панихиду нужно провести в Выставочном зале на Кузнецком мосту, 11, однако осторожный секретарь райкома партии, не уверенный в добропорядочности убитого, попытался запретить панихиду. Попову пришлось встречаться с прокурором Москвы и доказывать ему лично, что никакого нападения не было, потому что Попков замечательный человек и ничего подобного сделать не мог. В итоге, несмотря на давление со стороны властей, Попов настоял на своем, и прощание прошло на Кузнецком. Рядом с гробом Виктора Ефимовича стояли картины «Хороший человек была бабка Анисья» и «Осенние дожди. Пушкин», вокруг висели фотографии художника, играла классическая музыка. Кузнецкий мост был заполнен тысячами людей, пришедшими проститься (пришли все, кому были близки картины Попкова).
В тот же день вечером пришла правительственная телеграмма с соболезнованиями. Виктора Ефимовича похоронили на небольшом сельском кладбище, близ станции «Тарасовская» Северной железной дороги. Над проектом надгробного памятника работала скульптор Алла Пологова: в выразительном и лаконичном монументе объединены постамент с крестом, крыло ангела с одной стороны и палитра с кистями с другой.
Через некоторое время состоялось судебное заседание, на котором инкассаторы утверждали, что на них было совершено разбойное нападение, и выстрел был вынужденным. Три художника, бывшие в тот вечер с Попковым, на суде рассказывали каждый свою версию случившегося, их странные путаные показания раздражали даже судей. Они утверждали, что в момент выстрела их не было рядом с Попковым, получалось, что свидетели отсутствуют, что позволяло инкассаторам продолжать настаивать на версии о нападении.
Виктор Попков из жертвы мог превратиться в обвиняемого, но показания неожиданного свидетеля – женщины, видевшей все из окна дома, в котором находилось то самое кафе, – пролили свет на истинную карту событий. В тот вечер она находилась дома и, услышав громкий разговор, подошла к окну, увидела машину и четырех мужчин, один из которых, в сером пальто (это и был Попков), положив руку на крышу машины, громко, спокойно и убедительно говорил, склонившись к окну автомобиля. Его приятели стояли рядом. В какой-то момент подошел еще один мужчина в шляпе и с сумкой, что-то грубо сказал Попкову, тот ответил ему и отвернулся. Мужчина в шляпе сел в автомобиль, после чего машина сразу уехала, а Попков рухнул на руки приятелей. Было много крови. Увидев все это, женщина кинулась звонить в милицию. Сделав звонок и вернувшись к окну, она увидела, как приятели пытались прислонить Попкова к дереву, но в тот момент подошел постовой и велел положить раненого на землю, он же остановил проезжавшую мимо «Скорую помощь», на которой и увезли художника.
Эти показания решили исход дела. Вдобавок выяснилось, что инкассатор, стрелявший в Попкова, был пьян. По приговору суда стрелявшему дали 7 лет тюрьмы строгого режима.
«…может быть, через год или два я приду к совершенно иным замыслам и решениям» – это слова художника меньше, чем за год до смерти.
Ощущение близости к некоему пугающему, но очень важному пограничью, то самое ощущение, от которого комок в горле, нередко исходит от работ настоящих больших художников. Но Попкова отличала какая-то особая завороженность темой смерти. Существует мнение, что для художника смерть имеет большее значение, чем для простых смертных, достраивая до полноты его творческий образ, словно в ней содержится некое очень важное финальное послание о художнике. Как ни кощунственно это звучит, Попкову «досталась» совершенно уникальная смерть, никак не вписывающаяся в «стилистику» времени, в котором он жил. Советский застой, уже отходящая на периферию общественного сознания военная пора, по сравнению с которой 1970-е годы можно назвать сытыми, последние отзвуки сурового стиля (как мы сейчас понимаем, последнего Большого стиля XX века), дефицит ярких личностей… и в этом успокоившемся, все больше тяготеющем к усредненности мире вдруг раздался выстрел. Как в пушкинское время, в которое мастер так хотел вжиться.
Шевандронова Ирина Васильевна (Россия, 1928–1993) «Портрет художников А. Тутунова и В. Попкова»
Воеводина Виктория Иосифовна (Россия, 1941) «Художник Виктор Попков» 2008
Никифоров Сергей Иванович (Россия, 1920-2005) «Художник Виктор Попков. С житием»
Лапшин Юрий Николаевич (Россия, 1941) «Виктор Попков» 2001
Бирштейн Макс Авадьевич (Россия, 1914-2000) «Художники Виктор Попков и Павел Никонов» фрагмент 1987
Сейчас можно наблюдать оживление интереса к советскому искусству, которое еще вчера считалось отжившим и никому не нужным.
Мне всегда нравился художник Виктор Попков, и я надеюсь, что ему устроят большую выставку.
Жизнь художника Виктора Попкова была обыкновенная: он родился в 1932 году. Детство его прошло в заводская коммуналке в подмосковном городе Мытищи, недалеко от станции Челюскинская Ярославской железной дороги. Родители перебрались в город из деревни, отец погиб на фронте.
Однажды Виктор увидел женщину с мольбертом и сразу сказал, что хочет такой же. Его отдали в изостудию. Школу окончил с отличием. Учился в Художественно-графическом педагогическом училище (1948—1952) и МГАХИ имени В. И. Сурикова(1952—1958). К диплому сделал 13 работ вместо положенных трех-четырех. В 1961 году написал картину «Строители Братска», которую купила Третьяковка. После этого сделал быструю карьеру. Попкову не было и тридцати, когда он стал членом Союза художников СССР, и вскоре его приглашают в Комитет по Ленинским и Государственным премиям.
Но позже власть уже не так к нему благоволила. Далее он писал картины, пил, ссорился с женой – жил, как все. Попков отличался рискованным поведением: ходил по тонкому льду, прыгал с платформы за 3 минуты до отхода поезда, чтобы поднят упавшую монету. В 1961 году он пытался покончить с собой. Спас его тесть.
В последний год своей жизни Попкова терзали мрачные предчувствия. Он принес одному другу стопку пластинок и просил проиграть их на его похоронах, другому другу он сообщил место, где его нужно похоронить (но ничего этого не исполнили).
В ноябре 1974 погиб в ДТП его друг. Попков собирался на его похороны в Ферапонтово, но раздумал и остался в Москве.
12 ноября 1974 года, Виктор Попков шел подписывать договор с Комбинатом живописного искусства, где встретился с приятелями. Они похвалили его последнюю работу «Хороший человек была бабка Анисья». Вместе пошли отмечать подписание договора и «Анисью». После ресторана Попков пытался поймать машину, но не понял, что это не простая машина, а инкассаторская. Инкассатор его застрелил, а друзья разбежались. «Скорую» вызвала женщина из соседнего дома, видевшая всю сцену из окна, а сопровождал раненого Попкова в больницу милиционер, оказавшийся рядом. В больнице Попков умер.
Был суд. Инкассаторы доказывали, что художник хотел их ограбить. Очень странно повели себя друзья-художники. Они сказали, что не были с ним рядом и ничего не знают. Но показания той женщины, которая вызвала «Скорую», спасла репутацию художника. Инкассатору дали 7 лет. Выяснилось, что он еще был и пьян.
Союз художников выдвинул кандидатуру Виктора Попкова на соискание Государственной премии посмертно. В Большом Кремлевском дворце Государственную премию за художника получили его жена и сын.
Посмотрите, похоже, что художник предчувствовал свой скорый конец.
«Он вам не завидует»
«Сорокалетие»
«Шинель отца». Кстати, шинель на нем – тестя.
«Хороший человек была бабка Анисья».
На картине люди прячутся от дождя, а его нет. Попков говорил, что дождь идет в их душах – они скорбят.
В картинах, где Попков писал мужчину и женщину, видно, что они не слишком ладят друг с другом. Но ребенок спасает ситуацию – с ним это уже семья.
Это художник с женой.
«Двое» Одна из самых известных картин Попкова.
Попов с удовольствием писал старух. Старухи в красном – это эскизы к картинам «Вдовы» и «Северная песня».
А это — бабушка художника
«Вдовы»
«Северная песня»
А это зарисовки из обычной жизни – то, что так ненавидят современные критики.
«Развод»
«Больной ребенок»
Север. Попков любил ездить на север.
Пушкин и Керн
А эти картины с детьми
Несколько автопортретов
Это он с матерью
Просто так. Мне понравились.
Еще Попков сделал много портретов других художников, но я их не стала помещать, хотя они тоже очень интересны.
Обратите внимание на красный цветок на многих картинах Попкова — он что-то значил для него.
Мне странно читать, что Попков был устаревшим художником уже в 60-е, потому что на Западе были другие тенденции. Может быть, какой-нибудь Гриша Брускин лучше?
Художники не бывают устарелыми — они бывают хорошими и плохими. Кто-то из журналистов заявил, что сегодня попковские старухи неинтересны, потому что сейчас таких нет. А рембрантовские старики сейчас есть? Что за глупость, прости господи?
В картинах Попкова есть та степень смешения реального и абстрактного, которая допускает множественность интерпретация и позволяет каждому найти в них что-то свое. Этим и отличается настоящее искусство.
Я удивляюсь, что ГТГ еще не сделало большой персональной выставки Виктора Попкова.
кликабельно
В верхнее тематическое оглавление
Тематическое оглавление (Рецензии и критика: ИЗО (живопись, скульптура и пр))
Содержание
Виктор Попков: Художник на вдовьей земле
«В неверии были зачаты,
в неверии выжили мы…
Отрицание. Как жить отрицая?
Как пойти, отрицая себя? Как уберечь, отрицая Тебя, Его, Себя»?»
Трудно поверить, но эти мучительные вопросы звучат в дневнике человека, который стал членом Союза художников СССР, не достигнув и тридцатилетнего возраста, который писал грандиозные картины о суровом труде строителей нового мира без Бога, художник, которого приветствовала советская номенклатура и критика. Приветствовала до той поры, пока душа художника не почувствовала жажду другой глубины и другого смысла.
Иллюзия оттепели
Московский художник Виктор Попков. Фото Евгения Кассина и Владимира Савостьянова /Фотохроника ТАСС/.
У Виктора Попкова никогда не получалось жить «слегка», работать «слегка». Эта трата себя по максимуму шла с детства: в школе — сплошные пятерки и в семье прозвище «головастый», в Суриковском институте, когда однокурсники делали в качестве дипломных по три-четыре работы, Попков готовил тринадцать, а став профессиональным художником, даже в заказных работах выжимал себя до капли.
Детство Попкова — заводская коммуналка в подмосковном городе Мытищи, недалеко от станции Челюскинская Ярославской железной дороги. Родители, вчерашние жители деревни, перебрались сюда в тридцатые годы. Трудный быт, нужда — мать одна поднимала детей: отец погиб в начале войны. Мать Попкова, Степанида Ивановна, вспоминала, как Виктор мальчишкой, впервые увидев на улице художницу за мольбертом, немедленно стал проситься к ней в ученики, и мать, простая, безграмотная женщина, внутренним чутьем доверяя сыну, не препятствовала его желанию, и вскоре они вместе со своим другом поступили в заводскую художественную студию. Судьба Попкова — это случай ясно выраженного, с детства услышанного призвания.
Он вошел в искусство в конце пятидесятых, в короткий период хрущевской оттепели, когда «после долгой и суровой сталинской зимы» оптимисты ожидали реформ в политике — либерализации режима, а в искусстве ощущался приток свежего воздуха, желание выйти за рамки официально утвержденного, закостенелого сталинского соцреализма. Режиссер МХАТа Леонид Леонидов еще в тридцатые годы записал в своем дневнике: «Что такое реализм? Это правда. Что такое соцреализм? Это правда, которая нам нужна». Вернее было бы отметить — правда, которая была нужна властям и которая прямолинейно утверждалась через искусство.
Оттепель навеяла иллюзии, что можно жить и творить свободнее — тогда развенчали культ личности Сталина, реабилитировали многих деятелей искусства и науки, репрессированных при сталинском режиме. Появилась возможность читать Ахматову, Есенина, которые не печатались в тридцатые-сороковые годы, познакомиться с современными течениями западноевропейской живописи — словом, стало возможным прикоснуться к культурной традиции, доступ к которой был перекрыт жестким идеологическим контролем в годы сталинского правления.
Это было время романтиков, социального оптимизма, когда сотни тысяч юношей и девушек отправлялись на освоение целинных земель, на ударные стройки коммунизма под аккомпанемент окрыляющих песен вроде «Коммунизм — это молодость мира, и его возводить молодым».
Попков вместе с другими художниками тоже ездил на ударные стройки — Иркутскую ГЭС, Братскую ГЭС, делал бесконечные этюды, наброски, «высматривал жизнь». На целине написал ряд картин из серии «Люди целины». Ранние работы Попкова «Весна в депо» (1958 год), «На работу» (1958 год), серия «Транспорт» (1958 год) вполне соответствовали официальным идеологическим установкам времени — объявлять в искусстве о великих победах коммунизма, прославлять людей труда — строителей новой жизни. В этом не было для него внутреннего конформизма, не было ни интеллектуальных, ни нравственных соблазнов. «Художник призван писать о больших явлениях жизни» — такая формула есть в дневнике Попкова, тогда он искренне восхищался грандиозным масштабом строек, стремился «воспеть» энергию труда, молодости, и сам он в то время имел «крылья» юности, был увлеченным, открытым новым веяниям в обществе.
Хлеб за флаг
В 1961 году Попков пишет картину «Строители Братской ГЭС», которая стала каноническим произведением так называемого «сурового стиля», одним из родоначальников, которого и был сам Виктор Попков. Художники сурового стиля в целом были вписаны в систему советского художественного «производства», но они изображали людей труда, трудовые будни более «сурово», жизненно, без патетики соцреализма с его декларативной агитационностью.
На картине «Братская ГЭС» на переднем плане, на фоне черного неба, словно на фоне черного занавеса, стоят в ряд рабочие — сдержанные, мужественные, волевые. Небо — «занавес», фронтальные, «иконные» фигуры рабочих — этот образ можно прочитать как «Его величество рабочий класс на авансцене истории», и уже тогда становится очевидным стремление молодого Попкова уйти от прозаичности, обыденности жанровой сцены к смысловому обобщению, желание не столько рисовать, сколько «осмыслять жизнь с кистью в руках».
Строители Братской ГЭС. 1961
Художник Эдуард Браговский, которому Попков показал «Братскую ГЭС», вспоминал: «Он был жутко расстроен, когда увидел, что его никто не хвалит, что мы равнодушны. “Такая замечательная картина, а ты молчишь?” — обижался Попков». На фоне открытий современной европейской живописи картина Попкова некоторым «прогрессивным» братьям по цеху казалась устаревшей и стилистически, и тематически. Ранимость Попкова лишь показывает, что он вкладывал в работу куда больше души, чем обычно требуется для проходных заказных вещей.
Картину купит Третьяковка, Попков начнет ездить на международные выставки, проживет взлет славы, когда «ему давали любой договор по любой почеркушке». Для него важны были публикации о нем в газетах, передачи на радио — успех давал необходимую уверенность в себе, расправлял крылья. Попкову не было и тридцати, когда он стал членом Союза художников СССР, и вскоре его приглашают в Комитет по Ленинским и Государственным премиям. Ранний карьерный взлет сулил большие перспективы. Но к середине 1960-х «оттепель» сошла на нет. Практически все завоевания, совершенные советской культурой за короткий период оттепели, были подвергнуты серьезной опале. Начался отход назад. Власть, в том числе ортодоксально-официозная часть руководства Союза художников, стремилась подсечь под корень всякие «бессмысленные творческие искания».
Но Попков уже не мог жить, не замечая глубинных противоречий в обществе, не мог существовать в рамках предсказуемого, во всех отношениях благополучного, официоза. Грустными были его размышления той поры: «Или ты будешь рисовать флаг и получишь сегодня зарплату, купишь матери хлеб, или ничего не получишь, но будешь творить как хочешь». Он не ушел в подполье, не стал частью художественного андеграунда, но перестал быть «правоверным», и ворота в истэблишмент советской культуры для него полузакрылись.
О чем говорят вдовы
На какое-то время он обращается к лирической тематике, к камерным, психологическим работам — «Семья Болотовых», «Двое», «Три художника» — в них частная жизнь простого, невыдающегося человека. В этом стремлении к камерности сказывается опустошенность, усталость от советской риторики и идеологии, которая теряла свой внутренний наполнитель, — это черта времени, многие художники, кинематографисты, писатели уходили тогда от «больших тем». Однако нерв, энергия Попкова не позволяли задержаться в этой нише надолго. «Быть в замысле свободным и вольным, быть созидателем, хулиганом, кем угодно, но слушать свои порывы и доверяться им».
Северная песня. Из цикла «Мезенские вдовы». 1968
В 1966 году он едет в творческую поездку на Север, в Мезень, и там начинает знаменитый «Мезенский цикл». Картина «Воспоминания. Вдовы» — одна из центральных в цикле.
Снимая комнату в доме у одной из старух в деревне на реке Мезень, Попков стал свидетелем деревенских посиделок: «К хозяйке, где я жил, пришли как-то ее подруги. Они долго сидели, вспоминая былое, пили брагу, ели лепешку, треску с душком и постепенно, забыв про меня, целиком ушли в ту далекую пору, когда жизнь для них только начиналась». За бытовой, прозаичной сценой Попкову открылась самая глубь судеб этих деревенских баб: «Да как же так? Да почему они одни? А где их мужья, дети? Где счастье, на которое они имели полное право? И только я, случайный человек, один свидетель их бабьей, проклятой, одинокой доли. Вся их жизнь, вся их молодость проплывала сейчас у меня перед глазами». После этой встречи у Попкова рождается тема для новой картины.
На большом полотне изображены пять деревенских старух, в их образе намеренно нет ничего от уютных, домовитых бабушек, где рядом внук-кудряш да крынка молока на столе. Здесь обратное: силуэты фигур четко очерчены, фигуры словно вырезаны из дерева, складки одежд размечены крупно, линии прямые. Худая старуха на переднем плане, кажется, сошла с иконной доски, воскрешая в памяти древние иконописные изображения святых мучениц. Никаких суетных деталей быта, и сам образ поднимается от иллюстративной повествовательности, от бытийного предела к поэтичному строю, к символу — этот уровень символа, притчи Попков первым ввел в советское искусство 1960–1970-х.
Воспоминания. Вдовы. 1966
Картина «Вдовы» — это память о войне, и эти пять женщин, как разные ипостаси одной души — трагический обобщенный образ вдовьей доли, — сколько их, одиноких старух оплакивали своих погибших мужей по всей русской земле. За их плечами многозаботная жизнь с тяжелыми буднями, Попков акцентирует руки тружениц, непропорционально большие — такими чугунные котлы да мешки таскать. Их детей разбросало по свету, и им самим осталось доживать в тоскливо-одинокой деревне в северной глуши. Суровый насыщенный серый цвет комнаты соответствует самому укладу жизни на Севере. Каждая из старух ушла внутрь себя, вспоминая, чем изболелась и нарадовалась душа за долгие годы. Но не скорбь и память о былом задают тональность всей картины. Попков поднимает ноту скорби до высокого жизнеутверждения, заполняя картину красным цветом, со всеми его «соками» — алым, малиновым, огневым. «На Севере пейзаж и деревня в цвете очень сдержанны, и уж если появляется цветок или красное платье, то они смотрятся значительно и воздействие их обостренно выразительное» (В. Попков). И этот красный цвет в нарядах старух, как вспышка, становится основой для восприятия образа, иначе звучит вся тема картины… «Трагичность радостная» — любимое попковское выражение. «Для меня сцена, которую я изобразил в картине, ни с нытьем, ни с безысходностью, тоской ничего общего не имеют. Вдовы, уйдя мысленно в молодое, счастливое время, хотят в прошлом набраться сил для сегодняшнего дня и дня завтрашнего. Это — жизнеутверждение, хотя и трагическое по своему проявлению».
Вдовы, опаленные опытом войны, разлук, смертей — красный цвет объединяет их в единое целое, здесь дух сестринства. За суровостью, строгостью этих образов диссонирующий красный звучит цветом жизни, выявляется сокрытая внутренняя сила этих женщин, не случайно в центре композиции — прямая, словно внутренне несогбенная, не разуверившаяся старуха.
И здесь Попков высказал что-то из «главного». Интуитивно, на ощупь он подходит к теме христианского смиренного принятия и несения своего креста. Смиренно, достойно принимая свою вдовью долю, одиночество, все тяготы быта и жизни, которые пришлось вынести, душа духовно наполняется — отсюда внутренняя сила этих старух, отсюда «трагичность радостная». Пускай в углу вместо иконы портрет Карла Маркса — деталь достоверная: «рисунок с моей хозяйки, у которой от мужа остались его убежденность, его чистота веры в партию, выраженная в свято оберегаемых и дорогих портретах Маркса и Ленина в углах избы» (В. Попков.) В этих портретах вождей запечатлелось противоречивое время, но весь уклад внутренней жизни этих деревенских баб уходит не к партийным ленинским нормам, а к вековым русским религиозным истокам.
В то время написать такую вещь, по смыслу многомерную, с символичным подтекстом, было вызовом. Картину приняли неоднозначно, Попкова упрекали в излишней мрачности и безысходности, не охватывая всей глубины замысла.
Для Попкова «Вдовы» — тема личная, перед глазами судьба его матери, которая в начале войны осталась вдовой. По воспоминаниям друзей Попкова, его мать была человеком, олицетворявшим кротость и смирение. Степанида Ивановна была очень набожна, много лет проработала в церкви звонарем, маленькая, сухонькая, она вселяла в сына доброту и спокойствие. К ней приходит он перед началом новой работы: «Мам, благослови меня».
«Где поют, а не стонут»
Мать и сын. 1970
В 1970 году Попков заканчивает картину «Мать и сын», где изображает себя и свою мать. На картине вечер, наполненная тишина в комнате, лампа с абажуром, отражающимся в окне; сын лежит больной и слушает, как мать перед иконой читает Библию. Многие искусствоведы отмечали, что в образе сына просвечивает ссылка к иконному образу «Спаса Нерукотворного», здесь возможна перекличка с вечной темой Богоматери с младенцем — темой жертвенной материнской любви и молитвенного прошения за сына, которому суждено пронести свой крест. На картине — мать молится, сын внимательно вслушивается в ее молитву, и душа приучается к Божественному слову, проникается им. Красный абажур, перекличка красного в одежде и в вещах создают внутреннюю напряженность образа — здесь сосредоточенное постижение Смысла.
Попков не был церковным человеком, но существовала духовная, «корневая» связь с матерью, которая очевидно питала его, зрительно на картине это единение опять же усиливается цветовым решением — сочетанием белого и красного в образе матери и сына. Возможно, эта особая близость с верующей матерью явилась истоком того, что в творчестве Попкова все полнее начинает звучать христианский подтекст, который, впрочем, скорее просвечивает, чем явственно проговаривается. Но, думается, главным все-таки здесь было его собственное постоянное стремление «вгрызаться в жизнь, узнавать, постигать основные законы нашего бытия».
В его работах почти исчезает сюжетная линия, появляется очень тонкий настрой, вслушивание. Попков писал, что ему хочется в картинах «наряду с конкретным выразить нечто неясное, духовное неосязаемое».
Майский праздник. 1972
Он пишет «Тишину», «Майский праздник», «В Соборе» (1974 год). Последнюю, как ни странно, он задумал, находясь в поездке, в Германии, а заканчивал уже в России. На картине косые лучи солнца осветили храм, и всё вокруг — в золотистых прозрачных отсветах всё преображающего небесного золота. В знаковом автопортрете «Шинель отца» он изображает себя примеряющим солдатскую шинель, символично задавая вопрос своим современникам: по плечу ли военный подвиг отцов их поколению? Хватит ли внутренней силы, цельности, мужества? «Осенние дожди. Пушкин» — Попков работал над этой совершенно изумительной вещью в Михайловском, и кажется, будто он написал все как было, с натуры: Пушкин видел, чувствовал эти русские дали, простор, ширь полей, смотрел на серое небо, в котором тает вечная осенняя грусть, вдыхал этот воздух, когда «дохнул осенний хлад». Здесь единый образ — поэта и России — земли, которая щедро питала Пушкина поэтической силой.
Это не напрямую религиозные сюжеты, но в этих темах Попков затрагивает что-то неизбежно важное, «сущее» во внутренней жизни каждого человека.
Северная часовня. 1972
В 1972 году закончена «Северная часовня». Картина выдержала на выставке страшный бой с чиновниками из управления культуры, ее требовали снять. Попкова в целом в те годы выставляли случайными, слабыми вещами, нехарактерными для него; на республиканские и всесоюзные выставки его почти не допускали. Доходило до курьезов: знаменитую попковскую «Шинель отца» не хотели включать в экспозицию выставки в Манеже на том основании, что Попков изобразил там себя в ботинках импортного производства. Главное место, где он мог выставляться, были небольшие по масштабу осенние и весенние выставки, да и там стоило огромного труда удержать его работы — «жутко много попадало Попкову. Страшно. Как-то очень жестоко. Рьяно боролись с формалистическим, как они называли, искусством». Попков все время искал, экспериментировал, но главное, «он увлекал за собой все, что живо, неравнодушно, дерзновенно, к постижению тайн человеческой души», — вспоминал художник Игорь Обросов.
«Северную часовню» удалось отстоять. На картине — фигура мальчика, застывшего в проеме дверей у входа в часовню. Он завороженно смотрит внутрь, словно «луч из рая» коснулся души, и она замерла от настигшего ее чувства благоговения перед тайной и красотой небесного пейзажа. Зритель видит только часть храмовых росписей — трех ангелов, осеняющих своим покровом всех входящих, написанных сияющим, радостным алым цветом по контрасту с серебристой синевой северных далей.
Семья Болотовых. Из цикла «Размышления о жизни». 1967–1968
Попков долгое время увлекался древнерусским искусством и в 1964 году даже специально ездил в средневековый монастырь Ферапонтово, украшенный фресками Дионисия, чтобы сделать этюдные зарисовки с фресок. Кажется, от созерцания видимого образа небесной Красоты — лишь шаг к постижению жизни невидимой, к сакральному измерению, к открытию самого источника этой Красоты. Сам Попков, подобно мальчику на картине, стоял у порога этого открытия. Всматривание, вслушивание в эту тайну — уже участие. Поэт Николай Тряпкин, современник Попкова, вспоминая о своей юности, писал:
Пусть не чтил я святых и, на церковь взглянув,
не крестился,
Но, когда с колокольни звала голосистая медь,
Заходил я в притвор, и смиренно в дверях становился,
И смотрел в глубину, погружённую в сумрак на треть.
Замирала душа, и дрожало свечное мерцанье,
А гремящие хоры свергали волну за волной.
И всё чудилось мне, что ступил я в предел Мирозданья
И что вечность сама возжигала огни предо мной.
Так созвучно настроению попковской картины! Кажется, в этой знаковой работе он предощущает выход из того духовного тупика, в котором оказалось его поколение — это люди, сформировавшиеся в атеистическую эпоху, лишившую их веры, мистического опыта бытия, они шли по жизни словно на ощупь, по бездорожью, болезненно чувствуя свою оторванность от света: «Укажите мне край, где светло от лампад, укажите мне место, какое искал, — Где поют, а не стонут, где пол не покат», — хрипел в микрофон в те годы Владимир Высоцкий.
Как курок на взводе
В поэзии, живописи, в кинематографе не случайно в это время рождаются похожие образы — в песне Высоцкого: «Образа в углу и те перекошены», у Попкова в картине «Тишина» — полуразрушенные церкви с дырявым куполом, у Шукшина в фильме «Калина красная» — затопленный храм. Во всем какая-то «вывихнутая» жизнь, трагический слом вековых устоев, Богооставленность и … отчаянная тоска по какой-то другой, нездешней Правде. В этих голосах эпохи — вся сложность внутреннего самоопределения поколения 1960–1970-х.
Большая часть интеллигенции его поколения существовала по инерции, под охраной государственного признания и нехитрых законов приспособленчества, но те, кто хоть как-то задумывались, да к тому же имели талант от Бога, — они зачастую срывались в запой, подходили к «краю», не умея, не зная, как сохраниться от себя, своих страстей и от безбожного времени. В 1966 году в последний момент тесть Попкова вытащил его из петли. Приступ отчаяния. Многое тогда навалилось — ссоры с женой из-за его запоев, бесконечные стеснения и препоны чиновников по отношению к его работам.
Шинель отца. 1970–1972
Попков вообще был человеком отчаянным, задиристым, всегда острым, неожиданным. «Все его творчество на нерве держалось. Такой был и в жизни» (художник Игорь Попов). Многие из друзей вспоминают его лихачества: «Объявили посадку на поезд. Оставалось не больше трех минут. У Вити падает монета между платформой и вагоном. Он спускается вниз, поднимает монету и забирается назад», или когда «зимой, отделившись от компании друзей, он спускается с моста к реке, и идет по еле замерзшему льду».
«Он всегда был как курок на взводе, сжатой пружиной, готовой в любой момент высвободиться», — вспоминал искусствовед Григорий Анисимов.
Показательна была его реакция на ввод советских войск в Чехословакию в 1968 году. Попков тогда в знак протеста то ли всерьез, то ли в шутку постригся наголо. На предложение работать на КГБ «вежливо» уклонился: «Ну рад бы служить, но пью!» Он был одним из немногих, кто поднял руку и поддержал выдвижение Солженицына на Ленинскую премию, хотя голосовать за него в то время требовало определенного мужества. Всегда занимал очень независимую позицию по отношению к наиболее реакционной части руководства Академии художеств и Союза художников. Художник Макс Бирштейн запомнил выразительную сцену: «В Колонном зале Дома Союзов заканчивал работу съезд Союза художников. Мы стояли с Витей и друзьями в фойе и разговаривали. Была слышна трансляция. Председательствующий говорит, что мы подходим к оценке деятельности прошлого Правления. Есть предложение признать работу хорошей, и есть предложение признать работу удовлетворительной. Когда мы это услышали, Вити с нами уже не было. Он как Гагарин шпарит по красному ковру с поднятым вверх мандатом. Президиум в замешательстве. Виктор энергичным шагом поднимается на трибуну: “Я предлагаю работу считать неудовлетворительной”. Он был единственным, кто сказал об этом открыто. Запомнилась его молниеносная реакция, когда от дружеской беседы, может быть пустой, он моментально оказался на трибуне».
Многие отмечали, что в последний год его жизни над ним всегда висела какая-то тревога, он словно предчувствовал приближение чего-то трагического. Макс Бирштейн вспоминал, что незадолго до смерти Попков принес стопку пластинок, перевязанную ленточкой, и сказал: «Прошу проиграть это на моих похоронах».
Виктор Попков погиб, пытаясь остановить машину, чтобы добраться до дома. Случайно подошел к инкассаторской машине, его приняли за грабителя и выстрелили в упор. Прощание проходило в Доме художника на Кузнецком мосту. На сцене поставили картины «Осенние дожди. Пушкин» и «Хороший человек была бабка Анисья» — последнюю значительную работу Попкова, которую он успел завершить перед смертью. Случайно или неслучайно, но в этой картине — итог авторских размышлений о смерти, о смысле человеческого существования. Получилось, написал реквием самому себе.
«Теперь несите»
Картина раскрывается перед зрителем постепенно. Сначала как сцена деревенских похорон, но постепенно открывается весь масштаб замысла: здесь величие земли и значительность и величие каждой человеческой жизни, пускай и никому неведомой, деревенской бабки Анисьи.
Большой мощный дуб как древо жизни, среди его багряной листвы неожиданно просвечивают зеленые листья; тот же смысловой мотив повторяется в изображении людей: группка молодых композиционно и в цветовом решении отдельна от толпы старух в черном. Здесь вечный земной круговорот увядания жизни и ее нового зачатия, в который включены и природа, и человек. На переднем плане ребенок, который еще не может вникнуть в суть происходящего, он стоит спиной к могиле и лицом к зрителю — жизнь продолжается. Освещенная желтым осенним солнцем холмистая земля на переднем плане усыпана багряными листьями, и это «пышное природы увядание» есть движение от жизни к смерти. Тема осени традиционна в мировом искусстве — это нота грусти, элегии, предощущения расставания и время сбора урожая и в земном, и символически в духовном смысле — время собирать сеянное. При всей трагичности происходящего колорит полотна, звонкий, янтарно-золотой придает всему произведению некую просветленность. Бабка Анисья была «хорошим человеком», и оттого жизнь ее венчается полнотой, она плодоносна. Бытовая реальность узнаваема в одежде, в типажах, кладбищенских памятниках. Похороны происходят в маленькой северной деревушке и одновременно на широчайшем фоне, в огромном мире. Попков не случайно берет ракурс с высоты птичьего полета и решает писать «Бабку Анисью» как цветную икону… «Лица, как в иконах — охра, лепка, пробела», — чтобы перейти на принципиально другой язык — язык метафизических понятий, который для всякого столетия, вне времени.
Интересна деталь: на картине нет дождя, а люди под плащами. «Тут дождь в душе, — писал Попков, — защищенность мира от чего-то отрицательного».
На выставке «Бабка Анисья» прошла незамеченной, как говорили художники, «не получила прессу». Это было для Попкова очень болезненно. Он ждал разговора о картине, ему важно было быть понятым, услышанным, потому что в своих работах все время пытался говорить о вещах важных, сущих; пытался интуитивно пробить границу некой духовной тесноты своего поколения, о которой образно написал Высоцкий: «и сверху лед и снизу». Но значение работ Попкова, при всем его авторитете, не было до конца ясным для его современников.
Он погиб 12 ноября 1974 года. Инкассаторы защищали себя и доказывали, что это было нападение. Когда стало очевидным, что произошло убийство, друзья-художники, которые были с Виктором в последние минуты его жизни, разбежались; какое-то время он еще был жив.
Вспоминает мать Виктора Попкова, Степанида Ивановна: «Хоронили с колокольным звоном. Все сама делала. Приезжали семинаристы. И они так отпевали! — Весь храм дрожал. Два часа отпевали. И батюшка проповедь сколько говорил. А как привезли, пошла, в колокол ударила… Теперь несите».
Невольно вновь вспоминается картина «Мать и сын» — тема Света и Смысла, тема материнской любви и молитвенного прошения за сына, которому суждено пронести свой крест. Попков свой крест пронес без малодушия. «Человек, взыскивающий совести в искусстве», — написал о нем искусствовед Григорий Анисимов. Совесть принято называть голосом Божиим в человеке, этот-то голос и «взыскивал» Попков в жизни, правда этого поиска выплеснулась на его холсты.
Написанная Федотовым картина «Вдовушка» имеет очень интересную историю написания, отличный от других работ мастера сюжет и целых 4 дошедших до нас варианта!
Идея для написания картины попала в голову мастера в Москве, когда терзался из-за судьбы своей несчастной сестры Любиньки. Дело в том, что девушка, которая при жизни мужа совершенно не была счастлива, а, пережив его кончину, осталась беременной наедине со всеми долгами и нищетой.
Не ставив цели создания сложных и нагруженных композиций, во всех подробностях дающих понятие о всех свалившихся на хрупкие плечи девушки бедствиях, а желая выразить именно всю горесть и печаль, которые видны в позе и лице несчастной Любы. Все, что уже случилось и только ожидало девушку, можно угадать лишь по полунамекам.
В едва освещенной комнате, задумавшись и глядя в пол печальными заплаканными глазами, в застенчивой позе стоит молодая девушка, хотя, скорее даже женщина. На ней надето черное траурное платье, через которое мы отлично видим, что она находится в положении.
Но что в картине дает нам понять, что случилось и что ожидает вдовушку? Множество неприметных на первый взгляд деталей. Портрет покойного мужа – офицера в мундире, мы видим рядом с иконой на комоде. Забытая с ночи свеча освещает неярким светом корзинку, в которую собраны все вещи бедной девушки. На многих других предметах мебели, как и на двери, видны отметки из сургуча, что дает нам понять, что они ей уже не принадлежат. Чем больше мы вглядываемся в составленное на пол серебро, опечатанные предметы и лицо женщины, тем больше мы чувствуем всю бедственность положения: умерев, муж оставил жене множественные долги, оплатить которые у девушки не было возможности. И вот, она покидает эту небольшую, но уютную квартирку, теряя большую часть имущества. И в этом пугающем холодном будущем ей необходимо позаботиться о ребенке, который вот-вот родится…
Федотов долго искал девушку с лицом, выражавшим глубокую скорбь и горе, но по его мнению так и не нашел то, что искал. И хотя его многократно поздравляли с великолепной картиной, он никогда не был ей полностью доволен. Тем не менее, благодаря постоянному поиску того идеала художником мы получили целых четыре картины, каждая из которых завораживает и заставляет всем сердцем сочувствовать девушке на ней.
Искусство
Попков Виктор Ефимович (1932-1974) — русский живописец и график. Все было как в страшном сне или неправдоподобном детективе. 14 ноября 1974 года, возвращаясь домой из мастерской, где он работал, Попков хотел поймать такси — не получилось. Тогда он подошел к стоящей неподалеку «Волге», чтобы попросить подвезти его к Киевскому вокзалу. Откуда он мог знать, что в машине сидят инкассаторы, которые, приняв его за грабителя, тут же схватятся за оружие и, отъезжая, выстрелят… На похоронах рядом с гробом стояла неоконченная картина Виктора Попкова «Осенние дожди (Пушкин)».
Теперь она находится в собрании Третьяковской галереи. Виктор Попков, как и Пушкин, был стремительно-вдохновенным и очень эмоциональным. Он до боли любил Россию, ее бескрайние просторы и душевных, открытых людей. Ему, как и Пушкину, хорошо писалось осенью. Его, как и Пушкина, в самом расцвете творческой зрелости настигла пуля — случайная, неожиданная, нелепая смерть. Он был из шестидесятников, тех, кого в детстве обожгла война и кто, преодолевая боль невосполнимых утрат, заставлял зрителей не только сострадать своим героям, но и удивляться, восторгаться их силой и мужеством, их неземной красотой. Судьба, как и творчество Виктора Попкова, созвучны судьбам многих шестидесятников, тех, кому так называемая «оттепель» дала возможность раскрыть свое творческое «я» и кто так и не успел договорить чего-то, возможно, самого главного.
В отечественной литературе это, наверное, прежде всего Шукшин и Вампилов.
В судьбах этих людей, как в зеркале, отразились суровые, жесткие 30 — 50-е годы, стремительные по своей духовной наполненности 60-е, до этого времени еще не понятые, но уже обозначенные нами как «застойные» 70-е… Они были детьми войны, они были достойными детьми своего века и своей великой Родины.
Строители ГЭС в Братске. 1961-1962 г.
Виктор Ефимович Попков родился в 1932 году в Москве. Его родители переехали в столицу из деревни. Не успели как следует обустроиться, как началась война, и отец пошел на фронт. Уходя, попросил жену: «Ежели что, Стеша, помни мой наказ. Замуж не выходи, четверо у тебя их. Хорошего человека с четырьмя не найдешь, а с плохим намаешься. Выучи детей, если сможешь». Она выполнила мужев наказ. Замуж не вышла, детей на ноги поставила.
Мой день
Виктор Попков в конце 50-х годов окончил графический факультет Московского художественного института имени В. И. Сурикова, учился у Е. Кибрика. Это было время, когда в искусство пришли художники, творчество которых было названо «суровым стилем». Виктору Попкову были близки их творческие устремления — лаконизм цветовых решений, некоторая «плоскостность» пространства, стремление к символике и обобщенности образов. Однако с самого начала он пытался адаптировать «суровый стиль», стремился к максимальному проявлению своей индивидуальности.
Монастырь в Боровске
Как и все «шестидесятники», Виктор Попков много ездил по стране. Особенно вдохновляла его Сибирь, где он был в Братске и на Иркутской ГЭС, и целина. Виктора Попкова всегда восхищал графически четкий язык А. Дейнеки, и сам он, создавая в начале 60-х свои картины «На работу», «Строители Братской ГЭС», стремился передать ритм жизни в выразительных, динамичных силуэтах, искал оригинальные ракурсы, контрастные сочетания цветов и чаще всего поэтизировал действительность.
В картинах 1963-1966 годов «Студенты на практике», «Полдень» и других искусствоведы увидели живописное переосмысление традиций русского лубка и палехского стиля. Попков преобразовывал реальные формы предметов, использовал для декоративного решения их фигуративную основу.
Полдень
Студенты на практике
Одним из главных достижений «шестидесятников» можно считать обращение к проблемам человеческих взаимоотношений, к нравственно-психологическим аспектам бытия. Написанные в 1965-1968 годах картины Виктора Попкова «Сон», «Двое», «Развод», «Семья Болотовых», как и его портреты пожилых деревенских женщин,- это психологически точные, драматичные в своей сути слепки времени.
Семья Болотовых
По словам самого художника, замысел картины «Двое», где немолодые влюбленные уходят подальше от людских глаз, возник у него после просмотра итальянского фильма «Нищий». Таким образом как бы приоткрывается еще один образный нерв 60-х годов — итальянский неореалистический кинематограф. Виктор Попков, как и его великие современники в литературе — Ю. Трифонов, В. Распутин, В. Шукшин, В. Белов — отстаивал в творчестве высокую нравственную позицию, выступал против бездуховности, равнодушия, мещанства. Бытовые сцены превращались у него в бытийные.
Двое
Взлетом в творчестве Виктора Попкова считается цикл «Мезенские вдовы». Все портреты — «Старость», «Ожидание», «Одна» и др., написанные в конце 60-х — начале 70-х годов, звучат особой, полной боли и трагизма нотой. В каждой картине — характер и судьба. Сам Виктор Попков вспоминал: «Я попытался написать работы, которые на первое смотрение некоторыми зрителями воспринимались как тяжелые, мрачные, пронизанные чувством тоски и угнетенности… И когда эти работы ругали и обвиняли в мрачности, мне было досадно не за свои работы, а за тех людей, баб-вдов, которых не хотели видеть, их горя…» Он считал, что обязан был отдать несколько лет «этой трагедии, которой не удалось избежать человечеству в наш XX век», «донести до зрителя мысль, что этого не должно быть».
Северная песня
«Хороший человек была бабка Анисья» (1971-1973 гг.)
Одной из основных в цикле является картина «Северная песня»: молодые фольклористы записывают старинную песню, которую исполняют, как отмечают искусствоведы, «готически» угловатые пожилые женщины. Именно преемственность поколений, духовная связь между теми, кто сберегает и воспринимает традицию, представлялась «шестидесятникам» основой нравственного очищения всего общества, залогом развития культуры.
Виктор Попков часто оставлял на своих альбомных листках своеобразные парадоксальные афоризмы. На одном из них осталась фраза: «Трагичность радостная». Именно таким настроением проникнута серия «Мезенские вдовы», где чувствуется образное преодоление трагической перспективы.
Мезенские вдовы
Эту радостную трагичность художник особенно остро ощутил, когда во второй раз приехал в Мезень. «Когда я снова столкнулся с судьбой этих женщин,- говорил он,- я увидел, что это настоящие люди, и, хотя на долю их выпали тяжелые испытания, они не сломлены жизнью, а живут и трудно, и радостно, в работе и отдыхе, в больших и малых заботах.
Это жизнеутверждение, хотя и трагическое по своему внешнему проявлению».
У Белого моря
В 70-е годы особое значение в творчестве Виктора Попкова приобрела иносказательность. Так, в картине «Тишина», где идущая девочка как бы замерла на мгновение, замерла, чтобы преодолеть своеобразное сострадательное удивление, которым пронизан сам воздух полотна. Памятники погибшим — шрамы на теле земли, боль. Храм — путь к преодолению этой боли. «Шинель отца» — это напоминание о том, что живущие живут теперь и за тех, кто погиб на войне. На плечах у Попкова — шинель отца художницы К. Калинычевой, его жены.
Шинель отца
Ассоциативность, символизм этих и многих других произведений превращают их в философские живописные иносказания.
Глубоким проникновением в духовную жизнь героев, обостренностью формы отличаются портреты Виктора Попкова. Что же касается его автопортретов, то они свидетельствуют о том, что художник ощущал себя как бы организующим центром всей своей образной системы. Во многих автопортретах есть сюжетные завязки, например, «Художник в деревне», «Мой день», «Мать и сын». Именно мать давала Виктору Попкову духовные силы, учила его сострадать, любить, видеть красоту и поэзию.
Мать и сын
Художник Игорь Обросов писал: «Виктора Попкова увлекала глубина жизненных явлений, постоянные поиски, изыскания непреходящих духовных ценностей. Он не всходил на вершины искусства медленно, тяжело, он, скорее, низвергался вниз. Такое стремительное движение в глубину не было обвалом, уничтожающим все на своем пути. Он увлекал за собой то, что живо, неравнодушно, дерзновенно и направлено к постижению тайн природы и души человеческой».
Как вспоминал один из друзей Виктора Попкова Юрий Павлов, который осенью 1974 года был с ним в Пушкинских Горах, Попков был не только очень глубоким человеком, выдающимся художником, но и очень интересным поэтом. Когда Павлов попросил Попкова сочинить что-нибудь о термосе, тот прочитал целую оду, «оду любви, терпению, заботе и самоотречению, о смысле жизни, заключенном в стремлении защитить нечто, не дать остынуть, согреть собою и тело и душу человека!» В этом — сам дух суровой и возвышенной романтики 60-х.
В ноябре 1974 года инкассатор выстрелом в упор убил художника Виктора Ефимовича Попкова. Машина с убийцей сразу же скрылась с места преступления. Будучи арестованным, он тупо повторял, что действовал по инструкции. Тогда эта страшная, нелепая, ничем не объяснимая история не получила должной общественной огласки. А советское правительство, стремясь замять скандал, поспешило присудить художнику, которого не очень-то жаловало, Государственную премию СССР (посмертно). Так в 42 года оборвалась жизнь одного из самых значительных русских художников второй половины XX века.
Виктор Попков. О себе
Нет, не буду стремиться. Нет, не буду стонать. Тихо буду смеяться. Тихо буду рыдать.
Тихо буду любить, Тихо буду болеть, Тихо буду я жить, Тиха будет и смерть.
Если будет мне счастье, Если будет мой бог, Я не стану качаться, Я найду свой порог.
Буду к людям я добрый, Буду все я любить, Буду в грусти смеяться, Буду в смехе грустить.
И тебя не обижу. Даже подлость стерплю. Пожалей хоть раз в жизни. Смерть! Придешь? Я смолчу.
-
Из воспоминаний Виктора Попкова
«Я попытался написать работы, которые на первое смотрение некоторыми зрителями воспринимались как тяжелые, мрачные, пронизанные чувством тоски и угнетенности… И когда эти работы ругали и обвиняли в мрачности, мне было досадно не за свои работы, а за тех людей, баб-вдов, которых не хотели видеть, их горя…» - Воспоминания. Вдовы
«Хозяйка, где я жил, собрала гостей — своих подруг — и, приняв меня в свою компанию, пили брагу и ели лепешки да треску с душком. Они долго сидели, вспоминая свою молодость. Я лежал возле стены на чистом полу и смотрел на них снизу. То ли я задремал, то ли забылся, но, очнувшись, ясно увидел всю сцену, которая сдвинула и время, и пространство, и их жизнь, и мою жизнь, и жизнь погибших дорогих людей, и моего в 36 лет убитого отца, и мою несчастную мать, и весь трагический смысл происходящего.
Боже мой, ведь во всей избе только они, обиженные войной в самой молодости — теперь уже старухи вдовы. И только я, случайный человек, один свидетель их бабьей, проклятой, одинокой доли. Вся их жизнь, вся их молодость проплывала сейчас у меня перед глазами. Остались только воспоминания. «Ах, война, что ты сделала, подлая». Ничего не оставалось, как тут же, лежа на полу, скомпоновать линейный эскиз будущей картины, куда вошел, кстати, весь замысел без изменения. Так родилось полотно «Воспоминания».
Рисунок с моей хозяйки, у которой от мужа остались его убежденность, его чистота веры в партию, выраженная в свято оберегаемых и дорогих портретах Маркса и Ленина в углах избы. Писал сразу на холсте без предварительного картона. Может быть, из-за того, что с самого начала все было ясно, работа над картиной длилась недолго (чуть меньше месяца)». - Северная песня («Ой, как всех мужей побрали на войну…»)
«Были сомнения: писать ли «Северную песню», ведь она близка «Воспоминаниям». Сомнения были и по другой причине. Саму тему, смысл происходящего можно было выразить только в жанровом плане. А преодолеть скептическое, как что-то устаревшее, косное отношение к жанровым работам сейчас очень трудно.
Да, здесь жанровая сцена. Женщины-вдовы поют песни, их слушают студенты — физики, музыканты или художники. Вот и все. Поэтому пришлось по многу раз возвращаться к эскизам, но решение не выходило за рамки жанра. Жанр — да, жанр. Сейчас я говорю не о том, что получилось, а что хотелось.
Но как только в эту литературно-сюжетную ситуацию я ввел мелодию песни, стараясь все подчинить ей, попробовал холодно-зеленый пейзаж столкнуть с малиновым полыханием цветка на окне.
Ввел физически обиженную богом горбунью, но осветил ее лицо той дивной лучезарной чистотой, глядя на которую, можно забыть и про возраст и про убогость (вспоминал Стрепетову), ввел рядом с ней (пожалуй, главное) девочку-мелодию, хрупкую и одухотворенную, хотя ее сознательно даже писал в другом стилистическом ключе, и которая выражала подтекст всей этой сцены, то картина должна была по мысли приобрести принципиально другое звучание (я не знаю, удалось ли мне это, но так я хотел). Да, и весь холст мне хотелось наполнить этой мелодией. Я старался во время работы чувствовать мелодию песни и слова Окуджавы: «Ах, война, что ты сделала, подлая». - Шинель отца
Эта своеобразная жанровая картина завершает серию картин про войну. Это автопортрет художника, посвященый его отцу — Ефиму Акимовичу Попкову, погибшему в начале войны. На эскизе к картине — отрывок из последнего, вероятно, письма Ефима Акимовича жене Степаниде Ивановне Попковой:
«Наша часть под Смоленском. Бои тяжелые. Стеша, передай Чувилкиной Маше, что Федор погиб. Вчера его подобрали еще живым. Умер при мне. Стеша, сегодня опять бой. Если что-то со мной случится, береги детей и себя. (Слова «целую, твой Ефим, 21 окт. 41 год» зачеркнуты.) Поцелуй крепко Томочку, Витю и Колю. Стеша, сейчас в бой. Допишу после боя…»
Не дописал.
Прощальные слова отца легли в основу замысла картины «Шинель отца». Своим глубоко личным воспоминанием об отце Попков ставил себя в ряд с северными женщинами-вдовами, связывая собственную судьбу с их проклятой бабьей одинокой долей. Вдовы словно выплывают из серо-зеленого, под цвет солдатской шинели фона и становятся рядом с ним, примеряющим шинель отца.
«Однажды вечером он пришел ко мне в шинели его отца, опустился на пол у стены и рассказал, как плакал сегодня, работая над картиной», — вспоминает xудожник К. Фридман.
Конечно, эта солдатская шинель не Ефима Акимовича, но она принадлежала отцу жены Виктора Попкова, художницы Клары Калинычевой, хранилась в семье как реликвия, и в то же время использовалась для дела во всех необходимых случаях.
Попкову при ясном и четком образном видении картины долго не давалась сама центральная фигура. Он несколько раз менял ее положение, поворот головы, жест руки, даже одежду, стараясь найти верные цветовые отношения и с цветом солдатской шинели, и с фоном картины. Не только созвучных тонов, но и контрастных. Завершающей точкой стало яркое пурпурное пятно на палитре. Кстати, многозначительный прием, который он ввел и в картину «Северная песня». Там завершающей точкой стал красный цветок герани на подоконнике.
Некоторые искусствоведы видят в «Шинели отца» отголоски былых споров о связи поколений. Надо сказать, что такой проблемы для Попкова не существовало. Связь поколений он испытывал кровно. Он питал огромную любовь к матери, к погибшему отцу, уважение к старшим художникам, но проблематика его работ гораздо шире сострадания к родным и близким.***
«Попков — одна из ключевых фигур отечественного послевоенного искусства. За несколько лет он совершил скачок от социального в экзистенциальное».
(Ян Брук, замдиректора ГТГ по научной работе).
Но самое главное произведение Попкова — его судьба. Похожей нет ни у одного продвинутого концептуалиста, и, вполне вероятно, они многое бы за такую легенду отдали. Мальчик из рабочей семьи блестяще оканчивает Суриковский институт, за первую же большую картину «Строители Братской ГЭС» обласкан властями. В 27 лет, по тем меркам очень рано, вступает в СХ СССР, в 62-м едет в Финляндию на Фестиваль молодежи и студентов. В 67-м получает почетный диплом биеннале современного искусства в Париже. 30-летний Попков даже вошел в комитет по присуждению Государственных и Ленинских премий. Налицо был большой социальный успех.
А параллельно — пьянство, попытка самоубийства (его буквально из петли вытащил тесть), предчувствие смерти. За пару недель до гибели Попков принес друзьям пластинки: «Поставьте музыку на моих похоронах».
На похоронах рядом с гробом стояла неоконченная картина Виктора Попкова «Осенние дожди (Пушкин)». Теперь она находится в собрании Третьяковской галереи.***
Когда рассматриваешь картины Виктора Попкова, невозможно отрешиться от воспоминаний о том выстреле и ранней, в 42 года, смерти.
Попков оставил нам вечную загадку: почему?
Одни говорили: строй душил, надвигались застой и творческая несвобода. Но смерть — это такое большое событие, политическими причинами ее не измеришь и не объяснишь. Как бы то ни было, жизнь его явно тяготила, он искал случая от нее избавиться. - Вот такая судьба. И живопись Попкова в преломлении этой судьбы воспринимается иначе — еще значительнее и куда трагичнее.
Улица в Переславле
рука, воск затопит фитиль или выстрелит инкассатор, и жизнь обрывается раньше срока…
Виктор Ефимович Попков. Убит 12 ноября 1974 года в возрасте 42 лет выстрелом инкассатора.
Виктор Ефимович Попков. Третьяковка купила его первую из 30 картин, когда автору было всего 27 лет.
Виктор Ефимович Попков. До сих пор самый дорогой живописец в фигурально-реалистическом искусстве.
Виктор Ефимович Попков. Один из родоначальников «сурового» стиля.
Виктор Ефимович Попков. Работал всего 17-18 лет, но успел создать порядка 3000 произведений.
Виктор Ефимович Попков. Единственный живописец, рассказ о котором начну с конца.
Последние дни. Смерть. Бессмертие.
В день смерти, 12 ноября 1974 года, Виктор Попков шел подписывать договор с Комбинатом живописного искусства, где встретился со знакомым художником, поздравившим его с прекрасными работами. и предложившим отметить творческий успех в кафе. Вскоре к ним присоединились еще двое знакомых, соблазненных возможностью выпить в хорошей компании. Для Попкова, крайне болезненно воспринимавшего молчание критики и художественной общественности, воцарившееся вокруг «Бабки Анисьи», в тот момент было важно и нужно любое одобрение коллег. Обрадовавшись возможности поговорить о том, что его волновало, Виктор Ефимович предложил поехать к нему на Брянскую улицу. Все вместе они вышли из кафе и стали ловить машину. Попков подошел к первому попавшемуся автомобилю, который, как оказалось, был инкассаторским…
Незадолго до этого произошло событие, косвенно повлиявшее на случившееся с художником: в Севастополе было совершено нападение на инкассаторов, везших из банка крупную сумму денег. Дорогу, по которой они ехали из банка, завалило осыпью, когда же инкассаторы вышли из машины, чтобы расчистить путь, они все были убиты. После этого действовала инструкция: в случае опасной ситуации инкассаторам открывать огонь без предупреждения.
Когда грянул выстрел, знакомые, собиравшиеся к Попкову в гости, фактически бросили истекавшего кровью художника. Водитель вызванной «Скорой помощи», будучи в полной уверенности, что везет какого-то ночного грабителя, не особенно торопился. Драгоценное время, за которое художника еще можно было спасти, оказалось потеряно. Пуля попала в сонную артерию и пробила легкие. Виктор Ефимович умер в больнице.
1955 Попков Виктор Ефимович (Россия, 1932–1974) «Автопортрет»
Виктор Ефимович родился в Москве 9 марта 1932 года. Зная, как складывалась жизнь русских крестьян в первой половине ХХ века, можно предположить, как непросто было одному из четырех крестьянских детей выбрать в жизни дорогу творчества.
Надо отдать должное матери, почувствовавшей искренний и серьезный интерес сына к занятиям живописью и поддержавшей его в этом начинании. В третьем классе он начал посещать изостудию, находившуюся на заводе имени Калинина в Подлипках, и уже тогда у него появилась четкая цель – научиться рисовать профессионально и сделать живопись главным делом своей жизни.
1950-е Попков Виктор Ефимович (Россия, 1932 — 1974) «Москва зимой»
В 1948 году Попков поступает в художественно-графическое педагогическое училище, незадолго до этого открывшееся в Москве. Не помешала даже «двойка» за сочинение – Виктора все-таки принимают на курс.
Будущий художник и его близкие жили как миллионы советских людей того времени: бедно, голодно, крайне стесненно. В Пролетарском районе Москвы, недалеко от станции Челюскинская, в бараке площадью одиннадцать квадратных метров жила семья Попкова – шесть человек: Степанида Ивановна, сам Виктор, старший брат Николай с женой и маленьким сыном и младшая сестра Тамара. По воспоминаниям брата, в институт художник ездил в разных валенках, с ломтем хлеба, намазанного салом. Приезжал из института и сразу садился рисовать. Когда семья ложилась спать, он, чтобы не мешать родным, выходил в общий коридор барака и там продолжал работать. Зимой, в неотапливаемом коридоре, Виктору приходилось рисовать в валенках и тулупе, но и такие трудности не могли ему помешать, он был бы готов работать даже на морозе: слишком притягателен был для него сам процесс рисования, создания образов…
1951 год Попков Виктор Ефимович (Россия, 1932 — 1974) «Крыши»
Во время учебы Виктор Ефимович знакомится со своей будущей женой Кларой Калинычевой, и по окончании училища, в 1952 году, они вместе поступают в Суриковский институт. В 1957-м отпраздновали свадьбу, а еще через год родился сын Алексей.
Живописец с женой и сыном в своей мастерской
В Суриковском училище начинаются путешествия Виктора Ефимовича по стране, которые продолжатся всю его жизнь и сыграют огромную роль в творческой судьбе. Уже после первого курса художник едет на практику в Белоомут, в 1956 году посещает строительство Иркутской ГЭС, потом были поездки на трассу Абакан–Тайшет (1959), на стройку Братской ГЭС (1960), на целину Казахстана (1961) и многие другие. Из этих художественных экспедиций он возвращался переполненным впечатлениями, почувствовав атмосферу грандиозных строек, развернувшихся в послевоенные десятилетия, с большим количеством этюдов, многие из которых в дальнейшем привели к созданию прославивших его картин.
1950-е Попков Виктор Ефимович (Россия, 1932 — 1974) «Перерыв»
1957 год Попков Виктор Ефимович (Россия, 1932 — 1974) «Молодость»
1958 год Попков Виктор Ефимович (Россия, 1932 — 1974) «Весна в депо»
дипломная работа из серии «Транспорт»; начало хрущевской оттепели…
1958 год Попков Виктор Ефимович (Россия, 1932 — 1974) «На работу» эскиз
1958 год Попков Виктор Ефимович (Россия, 1932 — 1974) «На работу»
1958 год Попков Виктор Ефимович (Россия, 1932 — 1974) «На стройке»
1958 год Попков Виктор Ефимович (Россия, 1932–1974) «Контора в котловане»
1958 год Попков Виктор Ефимович (Россия, 1932 — 1974) «Электрики»
1958 год Попков Виктор Ефимович (Россия, 1932 — 1974) «Советская женщина»
1959 год Попков Виктор Ефимович (Россия, 1932–1974) «На лесах Большого театра» эскиз
1959 год Попков Виктор Ефимович (Россия, 1932–1974) «На лесах Большого театра»
1958 год Попков Виктор Ефимович (Россия, 1932–1974) «Выходной день»
1959 год Попков Виктор Ефимович (Россия, 1932–1974) «Рябинка»
1959 год Попков Виктор Ефимович (Россия, 1932–1974) из серии «Абакан-Тайшет»
1959 год Попков Виктор Ефимович (Россия, 1932–1974) «Штукатуры» из серии «Абакан-Тайшет»
1959 год Попков Виктор Ефимович (Россия, 1932–1974) «Сибирячка» из серии «Абакан-Тайшет»
1959 год Попков Виктор Ефимович (Россия, 1932–1974) «За работой. Автопортрет»