Содержание
- СЕРГИЙ (СРЕБРЯНСКИЙ)
- Молитвословия
- Награды
- Сочинения
- Литература
- Использованные материалы
- Из народников — в новомученики: архимандрит Сергий (Сребрянский), духовник Марфо-Мариинской обители
- Разве все это преступление?
- Несостоявшийся ветеринар
- Под огнем неприятеля совершал богослужения…
- Рука
- «Это широкий человек»
- Сергий и Елизавета
- «Действует религиозным дурманом…»
- «Чувствуется присутствие Господа Творца»
- «Внутри дрожь, на устах молитва!»: дневник святого, побывавшего на войне
- 18 июня 1904
- 24 июня 1904
- 22 августа 1904
- 27 августа 1904
- 9—11 сентября 1904
- 1 октября 1904
- 16 октября 1904
- 23—25 ноября 1904
- 16—21 апреля 1905
- 25 апреля 1905
- 12 октября 1905
СЕРГИЙ (СРЕБРЯНСКИЙ)
Присп. Сергий (Сребрянский), 1940-е годы.
Сергий (Сребрянский) (1870 — 1948), архимандрит, преподобноисповедник
Память 23 марта, 28 ноября (в день обретения мощей), в Соборах новомучеников и исповедников Церкви Русской; Воронежских, Московских и Тверских святых
В миру Сребрянский Митрофан Васильевич, родился 1 августа 1870 года в селе Трехсвятское Воронежского уезда Воронежской губернии в семье священника Василия и Юлии Петровны (урожд. Голубятниковой, дочери священника) Сребрянских. Через год после рождения сына, отца Василия перевели в село Макарик в трех километрах от Трехсвятского. Родной брат священника Стефана, протоиерея Сергия, протоиерея Василия, Ольги (замужем за протоиереем Михаилом Петровым), Нимфодоры, Анны.
Дети воспитывались в большой строгости, так что к родителям обращались на «Вы». Когда ребенку исполнялось четыре года, отец приводил его к матери и торжественно объявлял, что с этого дня дитя может исполнять все посты.
В 1889 году окончил Воронежское духовное училище по II разряду и поступил сразу на IV курс Воронежской духовной семинарии, окончив семинарский курс обучения в 1892 году по II разряду .
Под влиянием народнических идей поступил в Варшавский ветеринарный институт. Оказавшись здесь среди равнодушных к вопросам веры студентов, во враждебной православию католической Польше, он начал усердно посещать православный храм. Здесь он познакомился со своей будущей женой, Ольгой, дочерью священника Владимира Исполатовского , служившего в Покровском храме в селе Владычня Тверской губернии. 29 января 1893 года они обвенчались.
Живя в Варшаве Митрофан Васильевич стал размышлять о правильности выбора своего жизненного пути и решил вступить на поприще служения священнического.
2 марта 1893 года был рукоположен во диакона епископом Воронежским Анастасием (Добрадиным) к Стефановской церкви слободы Лизиновки Острогожского уезда Воронежской губернии.
1 марта 1894 года был назначен священником 47-го драгунского Татарского полка (город Рыпин Полоцкой губернии) и 20 марта рукоположен во священника в Орле.
15 января 1896 года был назначен вторым священником Двинского военно-крепостного собора и 1 сентября того же года вступил в должность законоучителя Двинской начальной школы.
Служение в Орле
1 сентября 1897 года был перемещен в город Орел и назначен настоятелем Покровского храма 51-го драгунского Черниговского полка, шефом которого была великая княгиня Елизавета Федоровна .
Паства потянулась к искреннему и ревностному пастырю, образовался крепкий приход, и это позволило отцу Митрофану приняться за трудное дело постройки храма, которое он завершил с успехом. Он создал при приходе библиотеку и школу. Все получаемые от благотворителей средства отец Митрофан жертвовал на храм, школу и библиотеку.
«Бывало, кончишь давать крест после обедни, а народ все идет и идет. С одним побеседуешь, другой просит совета, третий спешит поделиться своим горем – и так тянутся часы… матушка ждет меня обедать, да только я раньше пяти часов вечера никак из церкви не выберусь», – вспоминал отец Митрофан.
Летом 1903 года присутствовал в Сарове на торжественном прославлении преподобного Серафима. Здесь он был представлен великой княгине Елизавете Федоровне и произвел на нее самое благоприятное впечатление – искренней верой, смирением, простотой и отсутствием какого-либо лукавства.
Участие в русской-японской войне
Свящ. Митрофан Сребрянский. Литургия у передовых позиций Русско-японской войны, 1904 — 1906 годы.
11 июня 1904 года вместе с 51-м драгунским Черниговским полком выступил в поход на Дальний Восток, в Маньчжурию. Везде, где представлялась возможность, со своими помощниками ставил походную церковь и служил. Вместе с полком участвовал в сражениях. В служебном формуляре отца Митрофана кратко записано: «Был в сражениях: Ляоянском… Шанхайском… в набегах на Инкоу… Мукденских… у деревни Санвайцзы… Во всех означенных сражениях под огнем неприятеля совершал богослужения, напутствовал раненых и погребал убитых» .
Во время служения в действующей армии отец Митрофан вел подробный дневник, который печатался в журнале «Вестник военного духовенства», а затем вышел отдельной книгой.
15 марта 1905 года был назначен благочинным 61-й пехотной дивизии и в этой должности прослужил до окончания войны.
2 июня 1906 года вместе с полком вернулся в Орел.
12 октября 1906 года был возведен в сан протоиерея.
Марфо-Мариинская обитель
В 1908 году подал свой проект по созданию Марфо-Мариинской обители. Проект настолько пришелся по душе великой княгине Елизавете Федоровне, что именно его она положила в основу устройства обители. Для его осуществления она пригласила протоиерея Митрофана на место духовника и настоятеля храма.
Он обещал подумать и дать свой ответ позже. На пути из Москвы в Орел он вспомнил родную, горячо его любящую паству и представил, как обоюдно тяжело будет расставание. От этих дум и воспоминаний его душа пришла в смятение, и он решил отказаться от предложения великой княгини. В тот момент, когда он это подумал, он почувствовал, что у него отнимается правая рука. Он попытался поднять руку, но безуспешно: ни пальцами пошевелить, ни согнуть руку в локте он не смог. Отец Митрофан понял, что это, видимо, Господь его наказывает за сопротивление Его святой воле, и тут же стал умолять Господа простить его и пообещал, если исцелится, переехать в Москву. Понемногу рука обрела чувствительность, и через два часа все прошло.
Он приехал домой совершенно здоровым и вынужден был объявить прихожанам, что покидает их и переезжает в Москву. Видя переживание паствы, добрый пастырь не смог ей отказать, и хотя его настоятельно звали в Москву, он стал откладывать с отъездом. Он даже решил про себя отказаться и остаться в Орле, тем более что вообще опасался, что не справится с новыми сложными обязанностями в обители, где от него потребуется духовный опыт, которого у него, как у священника семейного, может не быть.
Вскоре после этого он заметил, что у него без всякой видимой причины начала распухать правая рука, и это со временем стало приносить ему затруднения на службе. Он обратился за помощью к одному из своих родственников, доктору Николаю Яковлевичу Пясковскому. Врач, осмотрев руку, сказал, что никаких причин болезни нет и он не может дать в этом случае какого бы то ни было медицинского объяснения и, следовательно, помочь.
В это время из Москвы в Орел привезли чудотворную Иверскую икону Божией Матери. Отец Митрофан пошел помолиться и, стоя перед образом, пообещал, что все же примет бесповоротно предложение великой княгини и переедет в Москву. С благоговением и страхом он приложился к иконе и вскоре почувствовал, что руке стало лучше. Он понял, что на переезд его в Москву и поселение в Марфо-Мариинской обители есть благословение Божие и с этим нужно смириться.
Получив благословение от старцев Зосимовой пустыни, подал прошение о переводе в обитель, и 17 сентября 1908 года митрополит Московский Владимир (Богоявленский) назначил его настоятелем Покровской и Марфо-Мариинской церквей на Большой Ордынке, поскольку сама Марфо-Мариинская обитель начала свою деятельность только с 10 февраля 1909 года, когда великая княгиня Елизавета Федоровна переехала в дом, предназначавшийся под обительский.
«Господь благословил это наше дело через священника, – писала великая княгиня государю, – к которому в Орел издалека люди приезжали за утешением и поддержкой, – и вот оно мало-помалу начинается» .
Прот. Митрофан Сребрянский. Марфо-Мариинская обитель, 1910-е годы.
Отец Митрофан, поселившись в обители, сразу же принялся за новое дело, отдавшись ему всей душой. Он часто служил и, не жалея сил, наставлял тех, еще немногочисленных сестер, которые пришли жить в обитель. «Батюшкины лекции очень интересные, просто исключительно, так как он не только глубоко верующий, но еще безгранично начитанный человек. Он начинает из Библии, заканчивает церковной историей и все время показывает, как и что сестры смогут говорить и чем помочь тем, кто испытывает душевные страдания… Здесь многие приезжают издалека в нашу маленькую церковь и обретают силы в его прекрасных простых проповедях и в исповеди. Это широкий человек, в котором нет ничего от ограниченного фанатика, целиком основывающийся на безграничной любви о Господе и всепрощении, – истинно православный священник, строго придерживающийся нашей Церкви, для нашего дела – благословение Божие, так как он заложил основание, какое и должно быть. Скольких он вернул к вере, наставил на путь истинный, сколько людей благодарят меня за великое благо иметь возможность посещать его» .
Незадолго перед своим арестом в 1918 году великая княгиня Елизавета передала общину попечению отца Митрофана и сестры-казначеи.
В 1919 году отец Митрофан и его супруга Ольга по благословению патриарха Тихона приняли монашеский постриг. Отец Митрофан был пострижен с именем Сергий, а Ольга – с именем Елизавета. Вскоре после этого патриарх Тихон возвел отца Сергия в сан архимандрита.
Первый арест. Ссылка в Тобольск
Во время кампании по изъятию церковных ценностей, 23 марта 1923 года архимандрит Сергий был арестован за прочтение послания патриарха Тихона, касавшегося этого вопроса, хотя «изъятие» из храмов обители произошло без эксцессов. Пять месяцев он томился в тюрьме без предъявления обвинения, а затем по приказу ОГПУ от 24 августа 1923 года был выслан на один год в город Тобольск. Здесь он познакомился и близко сошелся с тобольским подвижником Феодором Ивановым, впоследствии принявшим мученическую кончину.
27 февраля 1925 года вернулся из ссылки в Москву и на следующий день, как бывший ссыльный, явился в ОГПУ, чтобы узнать решение властей относительно своей дальнейшей судьбы. Следователь, которая вела его дело, сказала, что священнику разрешается совершать церковные службы и говорить за богослужениями проповеди, но он не должен занимать никакой административной должности в приходе, и ему запрещено принимать участие в какой-либо деловой или административной приходской деятельности. Отец Сергий вернулся в Марфо-Мариинскую обитель.
Второй арест. Переезд в село Владычня
29 апреля 1925 года, на основании доноса об антисоветской агитации среди сестер обители, был арестован и заключен в Бутырскую тюрьму.
Матушка Елизавета, узнав, в чем обвиняют отца Сергия, принялась хлопотать о его освобождении. Она написала заявление и подала Владимиру Черткову, возглавлявшему учреждение под названием «Осведомление и экспертиза по делам религиозных течений». Чертков поддержал просьбу и, сопроводив заявление своими пояснениями, направил его 25 июня 1925 года Петру Смидовичу, который в тот же день переправил все документы Тучкову. 30 июня дело было рассмотрено и принято решение освободить священника. 2 июля Коллегия ОГПУ прекратила дело, и отец Сергий был освобожден .
Архимандрит Сергий и монахиня Елизавета выехали на родину Елизаветы в село Владычня Тверской области и поселились в бревенчатом, покрытом дранкой родительском доме. Первое время отец Сергий не служил, но часто ходил молиться в Покровский храм, в котором стал служить с 1927 года. Отец Сергий продолжал подвизаться как духовник и проповедник. Духовные дети привозили ему продукты и одежду, большую их часть он раздавал нуждающимся.
Третий арест. Ссылка в Северный край
Архим. Сергий (Сребрянский). Село Владычня, 1928 год.
В феврале 1930 года снова был арестован. Из доносов (от 30 и 31 января 1930 года): «По своему общественному, умелому подходу к народу с религиозной стороны заслуживает особого внимания. Действует исключительно религиозным дурманом. Опирается на темноту, выгоняет бесов из человека. Особенно способен на проповеди, которые говорил по два часа. В своих выступлениях с амвона призывает на единение и поддержку Церкви, религиозных целей. Результаты таких проповедей налицо: деревня Гнездцы категорически отказалась от вступления в колхоз. Словом, священник Сребрянский является политически вредным элементом, который должен быть срочно изъят… Был случай, когда одного рабочего на станции Крючково зарезало поездом. Этим воспользовался Сребрянский, говоря, что тот не веровал в Бога и говорил, что «пусть меня накажет Бог, если Он есть», и за это его наказало…».
Обвинялся в том, что «являясь сторонником монархического порядка управления, систематически вел антисоветскую агитацию с целью срыва мероприятий, проводимых Советской властью в деревне, используя религиозные предрассудки масс…». Виновным в предъявленных обвинениях о. Сергий себя не признал.
7 апреля 1931 года был приговорен к пяти годам высылки в Северный край.
Архимандрита Сергия поселили в одной из деревень на реке Пинеге. Сюда к нему приехали монахиня Елизавета и Мария Петровна Заморина (впоследствии — монахиня Милица), знавшая отца Сергия еще в период его служения в Орле. Ссыльные священники работали на лесоразработках и сплаве леса. Архимандрит Сергий работал на ледянке – вел по ледяной колее лошадь, тащившую бревна. Благодаря своей подвижнической жизни, постоянной молитвенной настроенности, духовным советам и умению утешать страждущих в тяжелых для них обстоятельствах, вскоре стал известен как глубоко духовный старец, которому многие стали поверять свои беды, в молитвенное предстательство которого верили.
Возвращение в село Владычня. Старчество
Присп. Сергий (Сребрянский), икона нач. XXI века
В 1933 году отец Сергий был освобожден и вернулся в Москву, где пробыл всего один день – простился с закрытой и разоренной обителью и отправился с монахиней Елизаветой и Марией Петровной во Владычню. Покровский храм во Владычне был закрыт, и отец Сергий ходил молиться в соседнее село в Ильинский храм. Впоследствии власти стали выказывать неудовольствие по поводу его появления в храме, и он был вынужден молиться дома. Последний период жизни отца Сергия стал временем старческого окормления духовных детей и обращавшихся к нему страждущих православных людей, что было особенно насущно в то время, когда большинство храмов было закрыто, а священники арестованы.
Во время Великой Отечественной войны, когда немцы захватили Тверь, во Владычне расположилась русская воинская часть и предполагалось, что здесь будет тяжелый бой с немцами. Офицеры предлагали жителям отойти дальше от передовых позиций, кое-кто ушел, а отец Сергий и монахини Елизавета и Милица остались. Почти каждый день над расположением воинской части летали немецкие самолеты, но ни разу ни одна бомба не упала ни на храм, ни на село. Это отметили и военные, у которых возникло ощущение, что село находится под чьей-то сугубой молитвенной защитой.
За исповеднический подвиг, за праведную жизнь и глубокое смирение Господь наделил отца Сергия дарами прозорливости и исцеления.
В последние годы жизни архимандрита Сергия, начиная с 1945 года, его духовником стал протоиерей Квинтилиан Вершинский, служивший в Твери и часто приезжавший к старцу. Впоследствии он вспоминал об отце Сергии:
«Всякий раз, когда я беседовал с ним, слушал его проникновенное слово, передо мной из глубины веков вставал образ подвижника-пустынножителя… Он весь был объят божественным желанием… Это чувствовалось во всем, особенно – когда он говорил. Говорил он о молитве, о трезвении – излюбленные его темы. Говорил он просто, назидательно и убедительно. Когда он подходил к сущности темы, когда мысль его как бы касалась предельных высот христианского духа, он приходил в какое-то восторженно-созерцательное состояние и, видимо под влиянием охватившего его волнения, помыслы его облекались в форму глубоко-душевного лирического излияния… Он в миру вел жизнь пустынника. Несомненно, эта способность созерцания стояла в связи с его душевной чистотой. Его ангельская чистота и бесстрастие, которыми была проникнута последняя, предсмертная исповедь, которую я принимал от него, привели меня в какой-то священный ужас. Я после этого понял душевное состояние Петра, когда он воскликнул: “Господи, отойди от меня, ибо я человек грешный”.
Икона преподобноисповедника Сергия (Сребрянского)
Архим. Сергий скончался 5 апреля 1948 года в селе Владычня и был погребен на сельском кладбище. Местное почитание о. Сергия началось сразу же после его смерти.
Был реабилитирован по Указу Президиума ВС СССР от 16 января 1989 года.
19 сентября 1999 года был канонизирован Русской Православной Церковью как местночтимый святой Тверской епархии.
Мощи преподобноисповедника Сергия были обретены 11 декабря 2000 года, находятся в Воскресенском кафедральном соборе города Твери.
Причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских Архиерейским Собором Русской Православной Церкви в августе 2000 для общецерковного почитания.
Молитвословия
Тропарь, гл.8
До́блий во́инов Росси́йских па́стырю,/ благоче́стия и ве́ры кре́пкий адама́нте,/ преподобному́ченицы Елисаве́ты бо́дренный сподви́жниче,/ му́дрый наста́вниче сесте́р оби́тели Милосе́рдия,/ незло́биво у́зы претерпе́вый за Христа́/ и ве́лиих даро́в Свята́го Ду́ха сподо́бльшийся,/ испове́дниче и равноа́нгельне подви́жниче Се́ргие,/ моли́ Христа́, Ему́же до́бре послужи́л еси́,/ смире́ние спаси́тельное// на́м дарова́ти.
Награды
- золотой наперсный крест с украшениями (1900)
- скуфия
- камилавка
- орден св. Анны 3 степени, орден св. Анны 2 степени, орден св. Владимира 4 степени (1904 — 1906)
- наперсный крест на Георгиевской ленте (1906)
- митра («за отлично-усердное служение его Святой Церкви, труды по обстоятельствам военного времени и полезную деятельность… в… обители» , 2 октября 1916)
- благословение с грамотой и иконой Спасителя (от Святейшего Патриарха Тихона, 25 декабря 1919)
Сочинения
- Дневник священника 51-го драгунского Черниговского Ее Императорского Высочества Великой Княгини Елисаветы Феодоровны полка Митрофана Васильевича Сребрянского, с момента отправления его в Маньчжурию 11 июня 1904 года по день возвращения в г. Орел 2 июня 1906 года. СПб., 1906.
Литература
Использованные материалы
- Дамаскин (Орловский), игум. Жития новомучеников и исповедников Российских XX века. Март. Тверь. 2006. С. 227-251
- БД ПСТГУ «Новомученики и Исповедники Русской Православной Церкви XX века»
- Фотографии и икона с сайта РОФ Память мучеников и исповедников Русской Православной Церкви
- Дамаскин (Орловский), иеромонах. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви XX столетия. Книга 3. Тверь: Булат, 1999. С. 59-102.
- Тропарь преподобноисповеднику Сергию (Серебрянскому), сподвижнику Великой Княгини преподобномученицы Елисаветы // «Редкие тропари», страница сайта Благовещение. Библиотека православного христианина при храме Благовещения Пресвятой Богородицы в Петровском парке:
По другим данным 31 июля 1870 года или в 1871 году.
Так в Справочной книге духовенства Воронежской епархии на 1900 год.
Духовенство Русской Православной Церкви в XX веке. Биографическая база данных, электронная библиотека, библиография,
Из народников — в новомученики: архимандрит Сергий (Сребрянский), духовник Марфо-Мариинской обители
5 апреля (23 марта ст.ст.) Русская Православная Церковь чтит память преподобноисповедника Сергия (Сребрянского). В молодости он отошел от Церкви, увлекся народничеством. Затем вернулся, стал священником. Духовник Марфо-Мариинской обители милосердия, ближайший сподвижник преподобномученицы великой княгини Елизаветы Феодоровны, при советской власти он пережил многочисленные испытания, тюрьмы и ссылки. В 2013 году исполняется 65 лет его кончины.
Духовник Марфо-Мариинской обители протоиерей Митрофан (Сребрянский). Фото: korolev.msk.ru
Разве все это преступление?
1917 год, Москва. К воротам Марфо-Мариинской обители на Ордынке подъехал грузовик. С грузовика слезли несколько вооруженных солдат во главе с унтер-офицером, с ними был один студент. Студент, очевидно, не имел понятия, как обращаться с оружием — он все время держал в руке револьвер, направляя дуло на всякого говорящего с ним. Группа зашла в здание.
Великая княгиня Елизавета Феодоровна, настоятельница Марфо-Мариинской обители милосердия. Фото: korolev.msk.ru
— Мы пришли арестовать сестру императрицы, — заявил унтер-офицер.
Студент подступил к матушке-настоятельнице, направив на нее дуло своего револьвера. Матушка с обычным для нее спокойствием положила руку на протянутый к ней револьвер и сказала:
— Опустите свою руку, ведь я же женщина.
Студент был смущен. Он сразу же сник, опустил руку и тотчас же исчез из комнаты.
К непрошеным гостям подошел средних лет священник с густой окладистой бородой. Он спокойным доброжелательным голосом обратился к солдатам:
— Кого вы пришли арестовывать? Ведь здесь нет преступников! Все, что имела матушка Елизавета, — она все отдала народу. На ее средства построены обитель, церковь, богадельня, приют для безродных детей, больница. Разве все это преступление?
Возглавляющий отряд унтер, вглядевшись в батюшку, вдруг спросил его:
— Батюшка! Не вы ли отец Митрофан из Орла?
— Да, это я.
Лицо унтера мгновенно изменилось. Обращаясь к сопровождавшим его солдатам, он сказал:
— Вот что, ребята! Я остаюсь здесь и сам во всем распоряжусь. А вы поезжайте обратно.
Солдаты подчинились и уехали обратно на своем грузовике.
Впрочем, сочувствие офицера не помогло. Вскоре после этого представители «революционной власти» все же арестовали преподобномученицу великую княгиню Елизавету. Ее вывезли на Урал, в г. Алапаевск. Там, в июле 1918 года она приняла мученическую кончину. Глубокой ночью, 18 июля (н.ст.) Елизавету Феодоровну вместе с другими членами Императорского Дома бросили в шахту старого рудника.
Детище Елизаветы Феодоровны, знаменитая на всю Россию Марфо-Мариинская обитель спустя несколько лет, в 1925 году, была закрыта и разорена. А упомянутый священник, духовник обители протоиерей Митрофан Сребрянский(впоследствии — архимандрит Сергий) был изгнан из Москвы, и за свои «преступления» перед советским режимом получил годы тюрем, этапов и ссылок.
Несостоявшийся ветеринар
Митрофан Сребрянский, 1880-е годы. Фото: pstbi.ru
Как и большая часть новомучеников и исповедников Российских, он был по рождению поповичем, сыном сельского священника Василия Сребрянского из Воронежской губернии. В крещении был наречен Митрофаном. Закончил семинарию в Воронеже, — впрочем, идти по стопам отца первоначально не пожелал. В 1890-х годах молодой Митрофан Сребрянский был увлечен идеями народничества и, завершив духовное образование, поспешил влиться в светское общество и поступил в Варшавский ветеринарный институт. Отношение его к Церкви в те годы, по-видимому, было весьма критическим. Вероятно, что по выходе из семинарии он даже перестал посещать храм.
Однако, оказавшись в институте, среди равнодушных к вопросам веры студентов, да еще и в католической стране, он вдруг неожиданно для себя самого почувствовал потребность ходить в православную церковь. Часто так бывает — только в отрыве от родины и дома осознаешь, что на самом деле является твоими корнями… Ближе к храму заставляли быть и обстоятельства личной жизни — в Варшаве Митрофан Васильевич познакомился со своей будущей женой, Ольгой Владимировной Исполатовской, отец которой был священником (он служил в Покровском храме в селе Владычня Тверской губернии).
Ольга уже закончила гимназию в Твери, собиралась работать учительницей и приехала в Варшаву навестить родственников. 29 января 1893 года они обвенчались. Так ветеринарной карьере Митрофана Васильевича был положен конец. Буквально месяц спустя, 2 марта 1893 года епископ Воронежский Анастасий рукоположил его во диакона, а через год, 1 марта 1894 года — во иерея.
После краткого периода службы на сельских приходах, в 1897 году молодой отец Митрофан был перемещен в город Орел и назначен настоятелем Покровского храма 51-го драгунского Черниговского полка, шефом которого была великая княгиня Елизавета Федоровна.
Иерей Митрофан Сребрянский, Покровский храм, г. Орел. Фото: pstbi.ru
Под огнем неприятеля совершал богослужения…
За семь лет служения в Орле отец Митрофан стал любимцем горожан. «Бывало, кончишь давать крест после обедни, а народ все идет и идет. С одним побеседуешь, другой просит совета, третий спешит поделиться своим горем — и так тянутся часы… матушка ждет меня обедать, да только я раньше пяти часов вечера никак из церкви не выберусь», — вспоминал годы спустя отец Митрофан. «Народническая» закваска оказала положительное действие — священник большое внимание уделял социальной работе на приходе. При храме у отца Митрофана были школа, библиотека…
Русско-японская война. Отец Митрофан, Ксенофонт (сидит) и Михаил. Фото: pstbi.ru
В 1904 году грянула Русско-Японская война и приходское служение пришлось оставить. Вместе со своим полком отец Митрофан отправился капелланом в действующую армию. В служебном формуляре отца Митрофана кратко записано: «Был в сражениях: Ляоянском… Шанхайском… в набегах на Инкоу… Мукденских… у деревни Санвайцзы… Во всех означенных сражениях под огнем неприятеля совершал богослужения, напутствовал раненых и погребал убитых». Во время войны отец Митрофан вел подробный дневник, который печатался в журнале «Вестник военного духовенства», а затем вышел отдельной книгой.
В 1906 году отец Митрофан вместе с полком вернулся домой, в Орел. За героические труды был возведен в сан протоиерея и награжден наперсным крестом на георгиевской ленте.
Рука
Еще в 1903 году, во время торжеств, связанных с прославлением в лике святых преподобного Серафима Саровского, отца Митрофана впервые представили великой княгине Елизавете Феодоровне. Встреча положила начало особой духовной связи между ними.
В 1908 году, когда великая княгиня Елизавета трудилась над проектом по созданию Марфо-Мариинской обители, отец Митрофан предложил ей свой проект устава. Проект пришелся Елизавете Феодоровне по душе, и она пригласила отца Митрофана стать настоятелем храма и духовником обители.
Протоиерей Митрофан Сребрянский, 1906 год. Фото: pstbi.ru
Интересно, что сперва отец Митрофан думал отказаться — ему не хотелось оставлять свою общину в Орле и расставаться с любимыми прихожанами. Он уже решил для себя, что ответит великой княгине отказом. И вот, в тот момент, когда он это подумал, он почувствовал, что у него отнимается правая рука.
«Он попытался поднять руку, но безуспешно: ни пальцами пошевелить, ни согнуть руку в локте он не смог, — пишет автор жития отца Сергия (Сребрянского), игумен Дамаскин (Орловский), — Отец Митрофан понял, что это, видимо, Господь его наказывает за сопротивление Его святой воле, и тут же стал умолять Господа простить его и пообещал, если исцелится, переехать в Москву. Понемногу рука обрела чувствительность, и через два часа все прошло».
Впрочем, и после этого случая священник надеялся избежать переезда. Когда он объявил в храме, что вскоре переезжает в Москву, многие из прихожан начали плакать. Тогда отец Митрофан стал всеми силами оттягивать отъезд, находя всевозможные поводы для того, чтобы задержаться в Орле подольше. И вот, в один из дней, он заметил, что правая рука снова его не слушается. Он даже вынужденно прекратил совершать богослужения.
Протоиерей Митрофан Сребрянский. Фото: pstbi.ru
Отец Митрофан обратился за помощью к одному из своих родственников, доктору Николаю Яковлевичу Пясковскому. Врач, осмотрев руку, сказал, что никаких причин болезни нет и он не может дать в этом случае какого бы то ни было медицинского объяснения… В это время из Москвы в Орел привезли чудотворную Иверскую икону Божией Матери. Отец Митрофан отправился приложиться к святыне.
«Отец Митрофан пошел помолиться и, стоя перед образом, пообещал, что все же примет бесповоротно предложение великой княгини и переедет в Москву, — сообщает житие священноисповедника Сергия, — С благоговением и страхом он приложился к иконе и вскоре почувствовал, что руке стало лучше. Он понял, что на переезд его в Москву и поселение в Марфо-Мариинской обители есть благословение Божие, и с этим нужно смириться».
«Это широкий человек»
Так в 1908 году отец Митрофан прибыл в Москву и вместе с великой княгиней Елизаветой приступил к устройству Марфо-Мариинской обители. «Господь благословил это наше дело через священника, — писала Елизавета Феодоровна государю, — к которому в Орел издалека люди приезжали за утешением и поддержкой, — и вот оно мало-помалу начинается».
«Это широкий человек, — писала великая княгиня об отце Митрофане, — в котором нет ничего от ограниченного фанатика, целиком основывающийся на безграничной любви о Господе и всепрощении, — истинно православный священник, строго придерживающийся нашей Церкви, для нашего дела — благословение Божие»…
Напряженная духовная жизнь в сочетании с активной социальной позицией сближали Елизавету Феодоровну с отцом Митрофаном. С каждым годом их усилиями Марфо-Мариинская обитель крепла. К 1914 году в обители было уже 97 сестер, свои больница, амбулатория, приют для девочек, воскресная школа, библиотека, благотворительная столовая… Великая княгиня Елизавета целиком и полностью доверяла своему духовному отцу. Предчувствуя свой скорый арест, она перепоручила заботу о сестрах отцу Митрофану и сестре-казначее.
Сергий и Елизавета
Вскоре после ареста Елизаветы Феодоровны, в 1919 году отец Митрофан и его супруга Ольга Владимировна наконец решили для себя вопрос о монашестве. «Много лет живя в браке, — сообщает житие священноисповедника Сергия, — они воспитали трех племянниц-сирот и желали иметь своих детей, но Господь не дал исполниться их пожеланию. Увидев в этом Божию волю, призывающую их к особому христианскому подвигу, они, переехав в обитель, дали обет воздержания от супружеской жизни. Долгое время этот обет для всех был сокрыт, но когда произошла революция и наступило время всеобщего разрушения и гонений на Православную Церковь, они решили его обнаружить и принять монашеский постриг».
Архимандрит Сергий и монахиня Елизавета в саду Марфо-Мариинской обители. Фото: pstbi.ru
Отец Митрофан был пострижен с именем Сергий, а Ольга — с именем Елисавета. Вскоре после этого святой Патриарх Тихон возвел отца Сергия в сан архимандрита. А 23 марта 1923 года архимандрит Сергий был впервые арестован.
Арест был произведен в рамках большевистской кампании по изъятию церковных ценностей. Отец Сергий, вполне разделяя воззрения Патриарха Тихона и считая, что не следует во избежание кощунств сдавать властям священные сосуды, прочел в храме послание Святейшего по этому поводу, за что и был схвачен немедленно.
Архимандрит Сергий (Сребрянский), 1920-е годы. Фото: pstbi.ru
Пять месяцев он томился в тюрьме без предъявления обвинения, а затем по приказу ОГПУ от 24 августа 1923 года был выслан на один год в город Тобольск. Здесь он познакомился и близко сошелся с тобольским подвижником Феодором Ивановым, инвалидом с детства, впоследствии принявшим мученическую кончину.
В 1925 году закончился срок ссылки, отец Сергий возвратился в Москву и продолжил служить в Марфо-Мариинской обители. Однако вскоре власти приняли окончательное решение о ликвидации обители. Ликвидация происходила в форме передачи помещений общины городской поликлинике. Основанием для передачи (в частности, для отъема квартиры у отца Сергия), были доносы сотрудников поликлиники, поступившие в ОГПУ.
По словам доносителей, отец Сергий занимался антисоветской агитацией среди сестер обители, говоря, что советская власть преследует религию и духовенство. На этом основании29 апреля 1925 года отец Сергий был уже во второй раз арестован и заключен в Бутырскую тюрьму. Он снова долго не знал о причинах своего ареста. Только 11 мая состоялся первый допрос, из которого он уяснил, в чем его обвиняют и узнал о доносах.
Архимандрит Сергий (Сребрянский) c прихожанами в селе Владычня, 1928 год. pstbi.ru
Матушка Елизавета, узнав, в чем обвиняют отца Сергия, принялась хлопотать о его освобождении, и — редкий случай в истории советской России — хлопоты были удачными. Матушка написала заявление и подала Владимиру Черткову, возглавлявшему учреждение под названием «Осведомление и экспертиза по делам религиозных течений».
Чертков поддержал просьбу и, сопроводив заявление своими пояснениями, направил его 25 июня 1925 года Петру Смидовичу, который в тот же день переправил все документы лично Тучкову. 30 июня дело было рассмотрено и принято решение освободить священника. 2 июля Коллегия ОГПУ прекратила дело, и отец Сергий был освобожден.
Однако выйдя на свободу, отец Сергий узнал страшные новости. За то время, пока он был в заключении, Марфо-Мариинская обитель была закрыта, а сестры арестованы. Некоторые из них были высланы в Тверскую область, но большинство было отправлено в Казахстан и Среднюю Азию.
Не имея более приюта в Москве, отец Сергий и матушка Елизавета выехали на родину Исполлатовых, всело Владычня Тверской области.
«Действует религиозным дурманом…»
Покровский храм в селе Владычня, 1940-е годы. Фото: pstbi.ru
Они поселились в бревенчатом, покрытом дранкой родительском доме. Первое время отец Сергий не служил, но часто ходил молиться в Покровский храм. С 1927 года ему разрешили совершать богослужения.
Узнав, где находится отец Сергий, из Москвы во Владычню стали приезжать его духовные дети. Они поддерживали пожилых отца Сергия с матушкой не только морально, но и материально — привозили продукты, одежду… Впрочем, большую часть привезенного отец Сергий тут же раздавал нуждающимся односельчанам.
Тем временем, началась коллективизация. Популярный священник на селе стал неприемлем для местного «актива». В начале 1931 года были написаны дежурные доносы, опрошены «свидетели». Последние дали подробный анализ «подрывной» деятельности архимандрита Сергия:
«По своему общественному, умелому подходу к народу с религиозной стороны заслуживает особого внимания. Действует исключительно религиозным дурманом. Опирается на темноту, выгоняет бесов из человека…»
«Особенно способен на проповеди… В своих выступлениях с амвона призывает на единение и поддержку Церкви… Результаты таких проповедей имеются налицо… деревня Гнездцы категорически отказалась от вступления в колхоз…»
«Священник Сребрянский является политически вредным элементом, который должен быть срочно изъят…»
На основании этих «показаний» отец Сергий был через несколько дней арестован. 7 апреля 1931 года «тройка» ОГПУ приговорила отца Сергия к пяти годам ссылки в Северный край. Священнику было тогда 60 лет.
«Чувствуется присутствие Господа Творца»
Архимандрит Сергий (Сребрянский), 1940-е годы. Фото: pstbi.ru
Пожилого архимандрита Сергия поселили в одной из деревень на реке Пинеге. Здесь жило тогда много сосланного духовенства. Сюда к нему приехали монахиня Елизавета и Мария Петровна Заморина, знавшая отца Сергия еще в период его служения в Орле (впоследствии она приняла монашество с именем Милица). Втроем они жили в маленьком домике как монашеская община.
Архимандрит Сергий трудился на лесозаготовках, он работал на ледянке — вел по ледяной колее лошадь, тащившую бревна. О тех временах он вспоминал с благоговением — так потрясла его природа русского Севера. «Огромные ели, закутанные снежными одеялами и засыпанные густым инеем, стоят как зачарованные, — вспоминал он, — такая красота — глаз не оторвешь, и кругом необыкновенная тишина… чувствуется присутствие Господа Творца, и хочется без конца молиться Ему и благодарить Его за все дары, за все, что Он нам посылает в жизни, молиться без конца…»
Вскоре ссыльные и местные жители узнали, что он священник. За молитвой и советами к нему стали обращаться как к старцу.
В 1933 году отец Сергий ввиду старости и слабого здоровья был освобожден досрочно и вернулся в Москву. В столице они с матушкой Елизаветой и Марией Петровной пробыли всего один день — простились с закрытой и разоренной обителью и отправились домой во Владычню.
На этот раз они поселились в доме, купленном духовными детьми отца Сергия. Это была небольшая изба с русской печью, кирпичной лежанкой и просторным двором. Здесь прошли последние годы жизни старца.
Покровский храм во Владычне к этому времени был уже закрыт, и отец Сергий ходил молиться в соседнее село в Ильинский храм. Впоследствии власти запретили ему появляться в храме, и он стал служить на дому. Иногда он надевал на рясу мирскую одежду и ходил по домам, тайно совершая требы. В годы гонений, повсеместного закрытия храмов он, рискуя жизнью, в любую погоду он шел выполнять свой пастырский долг.
Рака с мощами архимандрита Сергия в Воскресенском кафедральном соборе г. Твери. Фото: sobor-tver.ru
В деревне знали, что отец Сергий почти постоянно молится. Когда во время Великой Отечественной войны во Владычне расположилась советская воинская часть, село оказалось недалеко от передовой. Почти каждый день над расположением воинской части летали немецкие самолеты, но ни разу ни одна бомба не упала ни на храм, ни на село. Верующие связывали это с молитвами старца.
Он пережил революцию, коллективизацию; Русско-Японскую, Гражданскую и Великую Отечественную войны и скончался в далеком 1948 году, 5 апреля (23 марта ст.ст.).
В августе 2000 года архимандрит Сергий (Сребрянский) был канонизирован на Юбилейном Архиерейском соборе Русской православной церкви в лике святых новомучеников и исповедников Российских. Мощи преподобноисповедника Сергия были обретены 11 декабря 2000 года и в настоящее время находятся в Воскресенском кафедральном соборе города Твери.
См. житие преподобноисповедника Сергия (Сребрянского), составленное игуменом Дамаскином (Орловским)
«Внутри дрожь, на устах молитва!»: дневник святого, побывавшего на войне
Как взглянул я на них: кровь, воспаленные глаза, бледные лица, раны, стонут — не выдержал и слезы полились из глаз. Ах, война, война!.. Несут, кроме того, на носилках; здоровые солдаты везут раненых в ручных китайских тележках. Батальон пехоты охраняет поезд. За поездом несколько вагонеток, наполненных солдатскими вещами, их подталкивают пехотинцы. Кругом пути ужасное пламя: горят станционные постройки, склады, будки, рвут мосты; по дороге валяются убитые лошади, быки… Ужас!.. Внутри какая-то дрожь, на устах молитва! Тяжело…
Эти воспоминания записал в своем дневнике полковой священник Митрофан Сребрянский, служивший на Дальнем Востоке в годы Русско-японской войны (1904-1905). Он был рядом с умирающими, рядом со страдающими от ран, рядом с теми, кому только предстояло идти в свой первый бой. В его дневниках – их боль и страх, которые он переживал вместе с ними, и, одновременно, – вера.
18 июня 1904
Граница Европы и Азии у ст. Уржумки
Встал в 3 часа утра; от сильного тумана ничего не видно.
В 4.30 приехали в Златоуст. Осталась одна станция — и Европе конец. Решили отслужить молебен на границе. Проехали станцию Уржумка — последняя европейская, и я начал служить молебен; во время пения тропаря святому Митрофанию тихо, замедливши ход, подъехали к заветному каменному столбу — границе Европы и Азии и при пении «Иисусе Сладчайший, спаси нас», «Пресвятая Богородице, спаси нас» переехали границу; я, стоя на площадке вагона, благословил Европу, затем, обернувшись, благословил Азию.
Минута эта была памятная на всю жизнь; по окончании при пении «Спаси, Господи, люди Твоя» все прикладывались ко кресту, я обходил вагоны.
24 июня 1904
Молебен по случаю рождения цесаревича Алексия
Какою широкою волною разливается песнь наших воинов! Какая ширь, мощь, энергия в песнях этих! Именно только русские воины так поют, в их песне ясно чувствуется бесхитростность, простодушие, вера и сила, сила могучая, не падающая, не теряющаяся при напастях, а идущая все вперед и вперед, пока не достигнет цели своей…
Да, особенно поет войско русское: грянет ли хором с бубнами песнь военную — заликует друг, затрепещет враг; запоют ли хором «Отче наш» — слышит Бог его веру и молитву сердечную! Люблю я своих воинов, с малолетства стал любить их, а теперь в восхищении от их терпения, безропотности, даже радости, что вот-де и они «сподобились» постоять за Русь-матушку, за царя-батюшку, за веру православную — это их слава!
22 августа 1904
Прохождение войсковых колонн
Опять пушки, ружья, снова несется на позиции артиллерия, шагает туда же пехота. В восьми верстах от нас снова бой. Значит, японцы идут за нами и параллельно нам. Думал немного отдохнуть ночью, но гром пальбы из пушек, пулеметов и ружей, а также сознание, что враг близко-близко, не дали забыться. Японцы напали на наш арьергард, чтобы прорвать его и уничтожить русские обозы, но наши удержались, и мы спаслись. Сегодня я из себя представлял довольно воинственную фигуру: подрясник подпоясал японским ремнем, на котором висит японский штык.
27 августа 1904
Привал
27 августа — день для меня счастливый: я ездил в 5-й и 6-й эскадроны, также посетил 1-й и 2-й эскадроны. Везде подолгу беседовал с солдатами: просил их быть мужественными, терпеливыми, поддерживать друг друга и утешать себя тем, что удостоились защищать отечество. Везде служил молебны под открытым небом; все пели… Спокойствие и твердость ясно виделись у всех. О, как я рад!.. Теперь полк наш снова идет в первую боевую линию. Помоги нам, Боже!
9—11 сентября 1904
Наблюдение
В 12 часов пришел наш генерал, офицеры нашего полка, гости, и я отслужил молебен святому Феодосию. Проповедь говорил на тему, что святой Феодосий принадлежал к военной семье, и, однако, это не помешало его спасению; посему просил воинов отбросить ложный взгляд, будто на военной службе можно себе позволить много лишнего, греховного, чего никогда бы в гражданской жизни не сделал: Бог-де простит.
Разве военная служба привольная, греховная? Нет и нет. Разве военная служба мешает искренно веровать в Бога, горячо молиться, соблюдать уставы святой Церкви, хранить чистоту помыслов, воздержание в слове, целомудрие, честность, трудолюбие, послушание, уважение к старшим?.. Конечно, нет. Она даже наиболее к этому-то и обязывает да еще прибавляет венец мученичества: «Спасайтесь же!»
1 октября 1904
Священник на перевязочном пункте
В несколько рядов лежат раненые; я по очереди подхожу к каждому, поговорю, напутствую утешением, подам чайку; врачи очень сочувственно относятся к деятельности священника на войне.
Ах, какие есть ужасные раны! Вот лежит на операционном столе солдат; у него осколок гранаты вырвал всю икру на ноге и раздробил мелкие кости; кричит от боли. У другого перебита нога: шрапнельная пуля прошла сквозь колено, образовалось отверстие — три пальца могут пролезть; доктора вытаскивают оттуда кости. Я стою у его головы, благословил, а он, к удивлению всех, даже не стонет, только морщится и рассказывает мне, как он сражался, как его ранили, и с грустью добавляет: «Ах! И не пришлось повоевать: недавно только приехал!»
По дороге на перевязочный пункт
В углу палатки ползает без сознания солдат с простреленной головой — к удивлению, еще жив. Рядом с ним стоит на четвереньках пожилой солдат с простреленным животом; он лечь не может, повернул ко мне голову и слабо-слабо говорит: «Батюшка, отслужите молебен, а из кармана выньте пятнадцать копеек, поставьте после свечку: я верующий, вот приобщиться бы хотел, да рвет каждую минуту!»
Между ранеными, как ангелы, ходят сестры милосердия, отмывают кровь, перевязывают раны. Только и слышишь их голос: «Голубчик, не хочешь ли чайку? Ты не озяб ли? Что, очень болит? Ну потерпи, вот через часик все пройдет!»
Медсестра читает раненым
«Ох попить бы чего, сутки во рту воды не было»,— раздается голос с только что принесенных носилок. Сестра к нему и уже поит его с ложечки. А с другого конца палатки слышится: «Сестрица, мне бы малость табачку, раз пыхнуть. Во как хочется!» И табачок несет сестра. Господи, да разве передашь и опишешь все виденное!..
16 октября 1904
Играют в шашки
Часто записываю пустяки; но нужно помнить, что здесь наша жизнь течет совсем иначе и нередко маловажное событие оказывает весьма большое влияние на наше душевное состояние. После чаю сел на кане почитать.
Вдруг музыка… Что такое? Какая теперь музыка, когда войска сидят в окопах?! Может быть, ослышался? Нет, ясно доносятся звуки военного марша. Все бежим из фанзы разъяснить столь необычайное явление. Смотрим, гарнизон нашей деревни высыпал уже на околицу, а вдали, откуда несутся звуки, виднеется какая-то черная масса…
Приложивши руку к козырьку, все вглядываются… Что такое? «Подмога идет из Расеи»,— говорят солдатики. Действительно, повернуло черное пятно на дорогу к нам, и сверкнуло сразу солнце на массе штыков. Ближе… Несомненно, пехота. Вот уже музыка с нами рядом; колышется знамя с большим крестом.
«Кто вы? Откуда?»— несется со всех сторон. «Из Расеи… шестьдесят первая дивизия!»— отвечают бородачи. Господи! Как радостно бьется сердце: подмога, из России! Ведь только месяц назад, как они с дорогой родины! Уж этим одним милы; как будто родные приехали! Не выдержал я. «Здравствуйте,— кричу,— дорогие! Бог в помощь! Не робейте: скоро победим!»
23—25 ноября 1904
В мороз
Рано проснулся, что-то плохо спал. Достал икону святого Митрофания и пошел на бивак к своим солдатам. Размели местечко на огороде, достали палатку, в которой мы раньше жили, и расставили ее. В ней я приготовил походный престол, положил на него святой антиминс, иконы — полковую и святого Митрофания, на землю вместо ковра — попону. Вот и церковь! Настоящую же походную церковь не решились расставить: слишком замерзла земля, да и иконы ломаются от мороза… Рад я был невыразимо, что отслужил: здесь ведь живешь и не знаешь, где завтра будешь.
16—21 апреля 1905
Походная церковь
Где же будем прославлять Воскресение Христово? Буря продолжается, а фанза, в которой живем мы, слишком мала. Вдруг у меня блеснула мысль: во дворе нашем стоит довольно большой глиняный сарай с окнами; в нем устроилась теперь наша бригадная канцелярия. Иду туда. Действительно, человек до ста может поместиться, а для остальных воинов, которые будут стоять на дворе, мы вынем окна, и им все будет слышно и даже отчасти видно, так как в сарае-то свечи не будут тухнуть…
Конечно, литургии служить нельзя: слишком грязно и тесно; но мы постараемся облагообразить, насколько возможно, и хоть светлую заутреню отслужим не в темноте.
Работа закипела, а я побежал в свою фанзу: надо ведь устраивать и у себя пасхальный стол для всех нас. Стол, довольно длинный, мы раздобыли; скатертью обычно служат у нас газеты, но нельзя же так оставить и на Пасху: я достал чистую свою простыню и постлал ее на стол. Затем в средине положил черный хлеб, присланный нам из 6-го эскадрона, прилепил к нему восковую свечу — это наша пасха.
Рядом положил десять красных яиц, копченую колбасу, немного ветчины, которую мы сберегли про черный день еще от Мукдена, да поставил бутылку красного вина.
Получился такой пасхальный стол, что мои сожители нашли его роскошным. В 10 часов пошел в свою «церковь», там уже все было убрано. Принесли походную церковь, развесили по стенам образа, на столе поставили полковую икону, везде налепили свечей, даже на балках, а на дворе повесили китайские бумажные фонари, пол застлали циновками, и вышло довольно уютно…
К 12 часам ночи наша убогая церковь и двор наполнились богомольцами всего отряда. Солдаты были все в полной боевой амуниции на всякий случай: война!.. Я облачился в полное облачение, роздал генералу, господам офицерам и многим солдатам свечи, в руки взял сделанный из доски трехсвещник, и наша сарай-церковка засветилась множеством огней.
Вынули окна, и чудное пение пасхальных песней понеслось из наших уст. Каждение я совершал не только в церкви, но выходил и на двор, обходил всех воинов, возглашая: «Христос Воскресе!»
Невообразимо чудно все пропели: «Воскресение Христово видевше, поклонимся Господу Иисусу!» Правда, утешения религии так сильны, что заставляют забывать обстановку и положение, в которых находишься. Как жаль, что я не имею писательского таланта, чтобы описать это наше ночное богослужение! С каким чувством все мы христосовались!..
25 апреля 1905
Внутри буддийского храма
Встали в 4.30 утра; начальник штаба поехал выбирать позицию, а мы пошли в буддийский монастырь, где был назначен наблюдательный и перевязочный пункт.
Монастырь снаружи представляет из себя очень красивое здание, белое, с плоскою крышею, на которую забралось наше начальство, а после и я.
Внутри кумирня делится на две половины. В первой расставлены скамьи, на которых сидя молятся монахи, лежат священные барабаны; здесь же и библиотека. Во второй половине находятся боги: в центре — бронзовая статуя Будды; направо от него баран с сидящим на нем свирепым богом войны; налево символическое изображение божества: фигура царственной женщины с девятью головами, восемью большими руками и двадцатью шестью малыми, причем на ладони каждой руки глаз, за спиной крылья. Руки сложены разно: две на молитву, как у католиков, четыре благословляют, в седьмой руке — лук, в восьмой — зеркало.
Мне кажется, что головы здесь означают мудрость божества, много рук — всемогущество, много глаз — всеведение, крылья — вездесущее; руки, сложенные молитвенно, означают, что божество слышит молитвы людей; сложенные для благословения означают милосердие и благодать; лук — правосудие, зеркало — нравственную чистоту.
Монахи встретили нас чрезвычайно любезно. Особенно внимательно они отнеслись ко мне, так как скоро объяснилось, что и я «лама».
Монахи все бритые, без кос, в фиолетовых костюмах; у всех в руках четки. Настоятель, шепча молитву, повел меня в свою келью, которая ничем не отличается от обыкновенной китайской фанзы, только по стенам наклеено много изображений Будды.
Келейник-монах остался с офицерами в другой комнате. Один офицер предложил ему папиросу; монах осторожно взял, приподнялся на цыпочки, посмотрел, не видит ли настоятель, затем сел на корточки за дверь и начал быстро курить, показывая знаками, что если увидит настоятель, то будет бить его. «Ох,— подумал я,— грех-то везде находит себе место».
12 октября 1905
Уцелевшие после боя
Служил я вчера всему отряду молебен по случаю заключения мира. Грустный был молебен. Не привыкла русская армия так встречать окончание войны. У многих в глазах были слезы. Никаких торжеств. Молча выслушали манифест и молча потом разошлись с площади, как будто после похорон. Ни музыки, ни кликов «ура». Только я громче обыкновенного произнес многолетие христолюбивому воинству и с полным убеждением в правильности назвал его по-прежнему победоносным, так как и в эту войну русская армия была геройской.
В оформлении материала использованы фотографии С. М. Прокудина-Горского “Русско-японская война” 1904-1905 гг., оригинальное издание.
Справка:
Священник Митрофан Сребрянский. 21.11.1904. Мудкен. Ист.: Дневник полкового священника, издательство Марфо-Мариинской обители
Архимандрит Сергий (в миру Митрофан Васильевич Сребрянский) (1870-1948) родился в семье священника. Отучившись в ветеринарном институте, а затем, окончив семинарию, женился и был диаконом в Воронежской губернии. С 1896 года служил полковым священником в Орле при 51-м драгунском Черниговском полку. В годы русско-японской войны (1904-1905) полк принимал участие в боевых действиях в Маньчжурии. Шефом этого полка была великая княгиня Елизавета Федоровна, основательница Марфо-Мариинской обители милосердия. Впоследствии отец Митрофан стал духовным руководителем обители, а также наставником и помощником настоятельницы.
В 1923 году священника арестовали, а позже отправили в ссылку. В общей сложности, в ссылках, лагерях и тюрьмах Сергий Сребрянский провел шестнадцать лет. Он отбывал срок на севере, работал на лесоразработках и сплаве леса, когда уже был в преклонном возрасте. Последним местом ссылки было село Владычня в Тверской области (сейчас там находится храм-часовня в честь преподобноисповедника Сергия Сребрянского). Сюда к старцу постоянно приезжали люди за советами и духовной поддержкой.
Отец Митрофан с сестрами Марфо-Мариинской обители
Отцу Сергию удалось пережить тяжелые годы Отечественной войны (во Владычине даже располагалась воинская часть). После кончины отца Сергия в 1948 году память о нем и его почитание росли. А в 2000 году он был канонизирован на Юбилейном Архиерейском соборе Русской православной церкви в лике святых новомучеников и исповедников Российских. 11 декабря празднуется день обретения мощей святого, которые сейчас находятся в Воскресенском кафедральном соборе Твери.
Преподобноисповедник Сергий (Сребрянский) вел дневника с 1904 по 1906 год.
В 1894 году сын сельского священника Митрофан Васильевич Сребрянский (будущий преподобноисповедник Сергий) был рукоположен во пресвитеры и началось его служение полкового пастыря. Сначала он был священником 47-го драгунского Татарского полка, затем его перевели на должность второго священника к Двинскому военно-крепостному собору. В 1897 года отец Митрофан был перемещен в город Орел и назначен настоятелем Покровского храма 51-го драгунского Черниговского полка, шефом которого была Ее Императорское Высочество Великая княгиня Елизавета Федоровна. Когда в 1904 году началась Русско-японская война, 51-й драгунский Черниговский полк выступил в поход на Дальний Восток. Вместе с полком отправился и его полковой пастырь — отец Митрофан. У священника не было ни тени сомнений, ни помыслов уклониться от исполнения своего долга. За семь лет служения полковым священником в Орле он настолько сжился со своей воинской паствой, что она стала для него как одна большая семья, с которой он разделял все тяготы походной жизни. За выдающиеся пастырские заслуги, проявленные во время войны, отец Митрофан 12 октября 1906 года был возведен в сан протоиерея и награжден наперсным крестом на Георгиевской ленте.
В 1908 году по настоянию Ее Императорского Высочества Великой княгини Елизаветы Федоровны протоиерей Митрофан Серебрянский был переведен в Москву и назначен настоятелем Покровской и Марфо-Мариинской церквей на Большой Ордынке. На этом полковое пастырство преподобноисповедника Сергия заканчивается, однако он вошел в историю военного духовенства, как доблестный воинский священник. Когда же произошла Октябрьская революция, и начались годы гонений на церковь, архимандрит Сергий Серебрянский стал преподобноисповедником веры Христовой.
Житие преподобноисповедника Сергия Сребрянского
Преподобноисповедник Сергий (в миру Митрофан Васильевич Сребрянский) родился 1 августа 1870 года в селе Трехсвятском Воронежского уезда Воронежской губернии в семье священника. Через год после рождения сына отца Василия перевели в село Макарий в трех километрах от Трехсвятского. Как и большинство детей священников, Митрофан Васильевич закончил духовную семинарию, однако не стал сразу священником.
Часть образованного общества того времени была настроена против Православной Церкви, и тот, кто горел желанием послужить своему народу и для кого небезразличны были интересы нравственные, уходили в общественные движения, чаще всего социалистические.
Под влиянием народнических идей Митрофан Васильевич поступил в Варшавский ветеринарный институт. Здесь, среди равнодушных к вере студентов, в католической Польше, он стал усердно посещать православный храм. В Варшаве он познакомился со своей будущей женой, Ольгой Владимировной Исполатовской, дочерью священника, служившего в Покровском храме в селе Владычня Тверской епархии; она окончила курс Тверской гимназии, собиралась работать учительницей и приезжала в Варшаву навестить родственников. 29 января 1893 года они обвенчались.
В Варшаве Митрофан Васильевич вновь стал размышлять о правильности выбора своего пути. В душе было пламенное желание служить людям — но достаточно ли ограничиться внешним служением, стать специалистом и помогать народу, крестьянам, всего лишь в ведении хозяйства? Душа молодого человека ощущала неполноту такого рода служения, и он решил вступить на поприще служения священнического.
2 марта того же года епископ Воронежский Анастасий рукоположил Митрофана Васильевича в сан диакона к Стефановской церкви слободы Лизиновки Острогожского уезда. В сане диакона отец Митрофан пробыл недолго. 1 марта 1894 года он был назначен священником 47-го драгунского Татарского полка, а 20 марта епископ Острогожский Владимир рукоположил его в сан священника.
15 января 1896 года отец Митрофан был перемещен на вакансию второго священника к Двинскому военно-крепостному собору и 1 сентября того же года вступил в должность законоучителя Двинской начальной школы. 1 сентября 1897 года отец Митрофан был перемещен в город Орел и назначен настоятелем Покровского храма 51-го драгунского Черниговского полка, шефом которого была Ее Императорское Высочество Великая княгиня Елизавета Федоровна.
С этого времени начался относительно продолжительный период жизни отца Митрофана в Орле.
Летом 1903 года в Сарове состоялось торжественное прославление преподобного Серафима. На этих торжествах был отец Митрофан. Здесь он был представлен Великой княгине Елизавете Федоровне и произвел на нее самое благоприятное впечатление своей искренней верой, смирением, простотой и отсутствием какого-либо лукавства.
В 1904 году началась Русско-японская война. 11 июня 51-й драгунский Черниговский полк выступил в поход на Дальний Восток. Вместе с полком отправился и отец Митрофан. У священника не было ни тени сомнений, ни помыслов уклониться от исполнения своего долга. За семь лет служения полковым священником в Орле он настолько сжился со своей воинской паствой, что она стала для него как одна большая семья, с которой он разделял все тяготы походной жизни. Везде, где представлялась возможность, он со своими помощниками ставил походную церковь и служил.
Во время служения в действующей армии отец Митрофан вел подробный дневник, который печатался в журнале «Вестник военного духовенства», а затем вышел отдельной книгой. Дневник дает полное представление о нем, как о смиренном пастыре, верном своему священническому долгу. Здесь, в условиях походных трудностей, тяжелых боев, где солдаты и офицеры рисковали жизнью, он увидел, насколько русский человек любит свою Родину, с каким смирением отдает за нее свою жизнь, увидел и то, как разрушительно по последствиям и противно действительности описывают столичные газеты происходящее на фронте, как будто это пишет не русская пресса, а неприятельская, японская. Здесь он увидел, насколько глубоко разделился по вере русский народ, когда православные и неверующие стали жить, как два разных народа.
15 марта 1905 года отец Митрофан как опытный пастырь и духовник был назначен благочинным 61-й пехотной дивизии и в этой должности прослужил до окончания войны. 2 июня 1906 года он вместе с полком вернулся в Орел. За выдающиеся пастырские заслуги, проявленные время войны, отец Митрофан 12 октября 1906 года был возведен в сан протоиерея и награжден наперсным крестом на Георгиевской ленте.
В 1908 году Великая княгиня преподобномученица Елизавета усиленно трудилась над проектом по созданию Марфо-Мариинской обители. Предложения по устроению обители были поданы от нескольких лиц. Подал свой проект и отец Митрофан; его проект настолько пришелся по душе Великой княгине, что именно его она положила в основу устроения обители. Для его осуществления она пригласила отца Митрофана на место духовника и настоятеля храма в обители.
Отец Митрофан привык к служению в Орле, где у него сложились прекрасные отношения с паствой, которой он отдавал все свое время и силы, и ни он не хотел с ней расстаться, ни она с ним. «Бывало, кончишь давать крест после обедни, а народ все идет и идет. С одним побеседуешь, другой просит совета, третий спешит поделиться своим горем — и так тянутся часы… Матушка ждет меня обедать, да только я раньше пяти часов вечера никак из церкви не выберусь», — вспоминал отец Митрофан.
Не смея отказаться от предложения преподобномученицы Елизаветы, отец Митрофан обещал подумать и дать свой ответ позже. На пути из Москвы в Орел он вспомнил родную, горячо его любящую паству и представил, как тяжело будет обоюдное расставание. От этих дум и воспоминаний его душа пришла в смятение, и он решил отказаться от предложения Великой княгини. В тот момент, когда он это подумал, он почувствовал, что у него отнялась правая рука. Он попытался поднять руку, но безуспешно: ни пальцами пошевелить, ни согнуть руку в локте он не смог. Отец Митрофан понял, что это, видимо, Господь его наказывает за сопротивление Его святой воле, и он тут же стал умолять Господа простить его и пообещал, если исцелится, переехать в Москву. Понемногу рука обрела чувствительность, и через два часа все прошло.
Он приехал домой совершенно здоровым и вынужден был объявить прихожанам, что покидает их и переезжает в Москву. Многие, услышав это известие стали плакать и умолять его не покидать их. Видя переживание паствы, добрый пастырь не смог ей отказать, и хотя его настоятельно звали в Москву, он все откладывал с отъездом. Он даже снова решил отказаться и остаться в Орле. Вскоре после этого он заметил, что у него без всякой видимой причины начала распухать правая рука, и это стадо приносить ему затруднение на службе. Он обратился за помощью к одному из своих родственников, доктору Николаю Яковлевичу Пясковскому. Врач, осмотрев руку, сказал, что никаких причин болезни нет и он не может дать в этом случае какого бы то ни было медицинского объяснения и, следовательно, помочь.
В это время из Москвы в Орел привезли чудотворную Иверскую икону Божией Матери. Отец Митрофан пошел помолиться и, стоя перед образом, пообещал, что примет бесповоротно предложение Великой княгини и переедет в Москву. С благоговением и страхом он приложился к иконе и вскоре почувствовал, что руке стало лучше. Он понял, что на переезд его в Москву и поселение в Марфо- Мариинской обители есть благословение Божие, с которым нужно смириться.
После этого, желая получить благословение от старцев, он поехал в Зосимову пустынь. Он встретился со схииеромонахом Алексием и другими старцами и поведал им о своих сомнениях и колебаниях: не будет ли дело, которое он на себя берет, свыше сил. Но они благословили его браться за дело. Отец Митрофан подал прошение о переводе в обитель, и 17 сентября 1908 года священномученик Владимир, митрополит Московский, назначил его настоятелем Покровской и Марфо-Мариинской церквей на Большой Ордынке, поскольку сама Марфо-Мариинская обитель начала свою деятельность только с 10 февраля 1909 года, когда Великая княгиня Елизавета переехала в дом, предназначавшийся под обительский.
Отец Митрофан, поселившись в обители, сразу же принялся за дело, отдавшись ему всей душой, — как это было в Орле, когда он занимался постройкой церкви, устроением школы и библиотеки, как было и во время войны, когда он стал отцом духовных детей, которые каждодневно подвергались смертельной опасности. Он часто служил, не жалея сил наставлял тех, еще немногочисленных, сестер, которые пришли жить в обитель. Настоятельница обители вполне поняла и оценила священника, которого им послал Господь. Она писала о нем Государю: «Он исповедует меня, окормляет меня в церкви, оказывает мне огромную помощь и подает пример своей чистой, простой жизнью, такой скромной и высокой по ее безграничной любви к Богу и Православной Церкви. Поговорив с ним лишь несколько минут, видишь, что он скромный, чистый и человек Божий, Божий слуга в нашей Церкви».
Несмотря на трудности и новизну предпринятого дела, обитель благословением Божиим, смирением и трудами настоятельницы, духовника обители отца Митрофана и сестер с успехом развивалась и расширялась. В 1914 году в ней было девяносто семь сестер, она имела больницу на двадцать две кровати, амбулаторию для бедных, приют для восемнадцати девочек-сирот, воскресную школу для девушек и женщин, работавших на фабрике, в которой обучалось семьдесят пять человек, библиотеку в две тысячи томов, столовую для бедных женщин, обремененных семьей и трудящихся на поденной работе, кружок для детей и взрослых «Детская лепта», занимающийся рукоделием для бедных.На поприще христианской деятельности Великая княгиня Елизавета прослужила до мученического конца. Вместе с ней (и до самого закрытия обители) трудился и отец Митрофан. Наступил 1917 год — февральская революция, отречение Государя, арест Царской семьи, октябрьский переворот. Почти сразу после революции был совершен набег на Марфо-Мариинскую обитель вооруженных людей.
Вскоре Великая княгиня была арестована. Незадолго перед арестом она передала общину попечению отца Митрофана и сестры-казначеи. Великая княгиня была увезена на Урал, в Алапаевск, где 5 (18) июля 1918 года приняла мученическую кончину.
25 декабря 1919 года Святейший Патриарх Тихон, хорошо знавший отца Митрофана, благодаря его за многие труды, преподал ему первосвятительское благословение с грамотой и иконой Спасителя: В это время решился для отца Митрофана и его супруги Ольги вопрос о монашестве. Много лет живя в супружестве, они воспитали трех племянниц-сирот и желали иметь своих детей, но Господь не давал исполниться их желанию. Увидев в этом Божию волю, призывающую их к особому христианскому подвигу, они дали обет воздержания от супружеской жизни. Это было уже после переезда их в Марфо-Мариинскую обитель. Долгое время этот подвиг был для всех скрыт, но когда произошла революция и наступило время всеобщего разрушения и гонений на Православную Церковь, они решили принять монашеский постриг. Постриг совершен по благословению святого Патриарха Тихона. Отец Митрофан был пострижен с именем Сергий, а Ольга — с именем Елизавета. Вскоре после этого Патриарх Тихон возвел отца Сергия в сан архимандрита.
В 1922 году безбожные власти произвели изъятие церковных ценностей из храмов. Многие священнослужители были арестованы, некоторые расстреляны. Одним из предъявляемых обвинений было чтение в храмах послания Патриарха Тихона, касающегося изъятия церковных ценностей. Отец Сергий вполне разделял мысли Патриарха и считал, что не следует во избежание кощунств отдавать церковные сосуды. И хотя изъятие из храмов обители произошло без всяких эксцессов, отец Сергий прочел в храме послание Патриарха, за что 23 марта 1923 года был арестован. Пять месяцев он томился в тюрьме без предъявления обвинения и затем по приказу ГПУ от 24 августа 1923 года был выслан на один год в Тобольск.
Из ссылки в Москву отец Сергий вернулся 27 февраля 1925 года и на следующий день как бывший ссыльный явился в ГПУ, чтобы узнать о решении относительно своей дальнейшей судьбы. Следователь, которая вела его дело, сказала, что священнику разрешается совершать церковные службы и говорить за богослужениями проповеди, но он не должен занимать никакой административной должности в приходе, и ему запрещено принимать участие в какой-либо деловой или административной приходской деятельности.
Отец Сергий вернулся в Марфо-Мариинскую обитель. Однако недолго пришлось ему прослужить в Марфо-Мариинской обители. В 1925 году власти приняли решение ее закрыть, а насельниц сослать. Часть здания была отобрана поликлинику. Некоторые из ее работников решили отобрать обительскую квартиру у отца Сергия и для этого донесли в ОГПУ, обвинив священника в антисоветской агитации среди сестер обители, будто он, собирая их, говорил, что советская власть преследует религию и духовенство. На основании этого доноса 29 апреля 1925 года отец Сергий был арестован и заключен в Бутырскую тюрьму.
30 июня дело было рассмотрено и принято решение освободить священника. 2 июля Коллегия ОГПУ прекратила дело, и отец Сергий был освобожден.
За то время, пока отец Сергий был в заключении, Марфо-Мариинская обитель была закрыта, а сестры арестованы. Некоторые из них были высланы относительно недалеко — в Тверскую область, но большинство сослано в Казахстан и Среднюю Азию.
Отец Сергий и матушка Елизавета выехали в село Владычня Тверской области и поселились в бревенчатом, покрытом дранкой одноэтажном доме, в котором когда-то жил отец матушки,протоиерей Владимир Исполатовский. Первое время отец Сергий не служил, но часто ходил молиться в Покровский храм, в котором стал служить в 1927 году.
Сразу же по приезде, а еще более после того как отец Сергий стал служить во Владычне, его стали посещать многие из его духовных детей. Среди окружающих он был известен как молитвенник и человек святой жизни. Люди стали обращаться к нему за помощью, и некоторые по своей вере и молитвам праведника получали исцеления. Несмотря на пережитые узы и тяжелое время гонений, отец Сергий продолжал подвизаться как духовник и проповедник. Он использовал отпущенное ему время для научения в вере, поддержки и просвещения ближних. Духовные дети привозили ему продукты и одежду, большую часть которых он раздавал нуждающимся.
Но в селе были люди, которые ненавидели Церковь, хотели ради забвения своих грехов забыть о Боге, они относились враждебно к отцу Сергию за его открытую проповедническую деятельность. Жизнь, которую он проводил, обличала их совесть, и, вознамерившись его уничтожить, они обратились за помощью к власти.
30 и 31 января 1930 года ОГПУ допросило этих людей. Они показали: «По своему общественному, умелому подходу к народу с религиозной стороны заслуживает особого внимания. Действует исключительно религиозным дурманом. Опирается на темноту, выгоняет бесов из человека… Особенно способен на проповеди, которые говорит по два часа. В своих выступлениях с амвона призывает на единение и поддержку Церкви, религиозных целей…
Результаты таких проповедей имеются налицо… Деревня Гнездцы категорически отказалась от вступления в колхоз. Словом, должен сказать, священник Сребрянский является политически вредным элементом, который должен быть срочно изъят…»
На основании этих показаний отец Сергий был через несколько дней арестован, но «материалов» для создания «дела» недоставало, и 14 февраля следователи допросили жителей села Владычня, оставляя в деле показания лишь тех свидетелей, которые подтверждали обвинение. Но и через призму искаженных свидетельств видно, что отец Сергий был для народа подлинным старцем и подвижником, по молитвам которого совершались исцеления многих недужных.
10 марта власти допросили отца Сергия. 7 апреля 1930 года «тройка» ОГПУ приговорила отца Сергия к пяти годам ссылки в Северный край. Священнику было тогда шестьдесят лет, и после нескольких тюремных заключений, ссылки, этапов он тяжело болел миокардитом. Это время было самым тяжелым для ссыльных. Прошла коллективизация. Крестьянские хозяйства были разорены. Хлеб продавался только по карточкам и в самом ограниченном количестве. Выжить можно было, если присылались посылки. Но посылки доходили лишь в то время, когда по реке было пароходное сообщение, которое прекращалось на зимний период и на время, пока сплавлялся лес.
Отца Сергия поселили в одной из деревень на реке Пинеге. Здесь жило много сосланного духовенства. Сюда к нему приехали монахиня Елизавета и Мария Петровна Заморина, знавшая отца Сергия еще в период его служения Орле; впоследствии она приняла монашество с именем Милица. Ссыльные священники работали здесь на лесоразработках и сплаве леса. Отец Сергий работал на ледянке — вел по ледяной колее лошадь, тащившую бревна. Эта работа хотя и была легче пилки и рубки в лесу, но требовала большой ловкости и спорости. Отец Сергий, монахиня Елизавета и Мария Петровна жили в домике, как маленькая монастырская община. Отец Сергий, благодаря своей подвижнической жизни, постоянной молитвенной настроенности, духовным советам и умению утешать страждущих в самых тяжелых их обстоятельствах, вскоре стал известен как глубоко духовный старец, которому многие поверяли свои беды, в молитвенное предстательство которого верили. Северная зимняя природа произвела большое впечатление на исповедника. «Огромные ели, закутанные снежными одеялами и засыпанные густым инеем, стоят как зачарованные, — вспоминал он, — такая красота — глаз не оторвешь, и кругом необыкновенная тишина… Чувствуется присутствие Господа Творца, и хочется без конца молиться Ему и благодарить Его за все дары, за все, что Он нам посылает в жизни, молиться без конца…»
Несмотря на болезнь и преклонный возраст, старец с помощью Божией выполнял норму, данную начальством. Когда ему приходилось корчевать пни, он делал это один и в короткое время. Иногда он смотрел на часы, интересуясь сам, за какое время ему удастся выкорчевать пень, над каким, бывало, трудились несколько человек ссыльных.
С местным начальством у отца Сергия сложились самые благоприятные отношения, все любили святого старца и неутомимого труженика, который со смирением воспринимал свою участь ссыльного. Детям он вырезал и склеил, а затем раскрасил макет паровоза с пассажирскими и товарными вагонами, которых дети не видели еще ни разу в своей жизни по дальности от тех мест железных дорог.
Через два года ссылки власти из-за преклонного возраста священника, его болезней и за успешно выполняемую работу решили его освободить. В 1933 году отец Сергий вернулся в Москву, где пробыл один день — простился с закрытой и разоренной обителью и выехал с монахиней Елизаветой и Марией Петровной во Владычню. На этот раз они поселились в другом доме, который был куплен его духовными детьми. Это была небольшая изба с русской печью, кирпичной лежанкой и пространным двором. Здесь прошли последние годы жизни старца. Покровский храм во Владычне был закрыт, и отец Сергий ходил молиться в Ильинский храм в соседнее село. Впоследствии власти стали выказывать неудовольствие по поводу его появления в храме, и он был вынужден молиться дома.
Последний период жизни отца Сергия стал временем старческого окормления духовных детей и обращавшихся к нему страждущих православных людей, что было особенно существенно в то время, когда большинство храмов было закрыто и многие священники были арестованы.
Во время Отечественной войны, когда немцы захватили Тверь, во Владычне расположилась воинская часть и предполагался здесь большой бой. Офицеры предлагали жителям уйти дальше от передовых позиций, кое-кто ушел, а отец Сергий и монахини Елизавета и Милица остались. Почти каждый день над расположением воинской части летали немецкие самолеты, но ни разу ни одна бомба не упала ни на храм, ни на село. Это было отмечено и самими военными, у которых возникло ощущение, что село находится под чьей-то молитвенной защитой. Однажды отец Сергий пошел на другой конец села со Святыми Дарами причащать тяжелобольного. Идти нужно было мимо часовых. Один из них остановил отца Сергия и, пораженный видом убеленного сединами старца, бесстрашно шедшего через село, непроизвольно высказал ту мысль, которая владела умами многих военных: «Старик, тут кто-то молится».
Неожиданно часть была снята с позиции, так как бои развернулись на другом направлении, неподалеку от села Медное. Местные жители, очевидцы этих событий, приписывают чудесное избавление села от смертельной опасности молитвам отца Сергия.
В последние, годы жизни архимандрита Сергия, начиная с 1945 года, его духовником был протоиерей Квинтилиан Вершинский, служивший в Твери и часто приезжавший к старцу. Отец Квинтилиан сам несколько лет пробыл в заключении и хорошо знал, что такое — нести тяготы и горечь гонений в течение многих лет. Он вспоминал об отце Сергии: «Всякий раз, когда я беседовал с ним, слушал его проникновенное слово, передо мной из глубины веков вставал образ подвижника-пустынножителя… Он весь был объят Божественным желанием… Это чувствовалось во всем, особенно — когда он говорил. Говорил он о молитве, о трезвении — излюбленные его темы. Говорил он просто, назидательно и убедительно. Когда он подходил к сущности темы, когда мысль его как бы касалась предельных высот христианского духа, он приходил в какое-то восторженно-созерцательное состояние, и, видимо, под влиянием охватившего его волнения помыслы его облекались в форму глубоко-душевного лирического излияния.
Наступило приснопамятное весеннее утро, — вспоминал отец Квинтилиан. — На востоке загоралась заря, предвещавшая восход весеннего солнца. Еще было темно, но около хижины, где жил старец, толпились люди; несмотря на весеннюю распутицу, они собрались сюда, чтобы отдать последний долг почившему старцу. Когда я вошел в самое помещение, оно было забито народом, который всю ночь провел у гроба старца. Начался отпев. Это было сплошное рыдание. Плакали не только женщины, но и мужчины…
С большим трудом вынесли гроб через малые узенькие сенцы на улицу. Гроб хотели поставить на дровни, нести на себе его на кладбище было невозможно, ибо дорога на кладбище представляла местами топкую грязь, местами была покрыта сплошной водой. Тем не менее из толпы неожиданно выделяются люди, поднимают гроб на плечи… Потянулись сотни рук, чтобы хотя коснуться края гроба, и печальная процессия с неумолкаемым пением «Святый Боже» двинулась к месту последнего упокоения. Когда пришли на кладбище, гроб поставили на землю, толпа хлынула к гробу. Спешили проститься. Прощавшиеся целовали руки старцу, при этом некоторые как бы замирали, многие вынимали из кармана белые платки, полотенца, маленькие иконки, прикладывали к телу усопшего и снова убирали в карман.
Когда гроб опускали на дно могилы, мы пели «Свете тихий». Песчаный грунт земли, оттаявшие края могилы грозили обвалом. Несмотря на предупреждение, толпа рванулась к могиле, и горсти песка посыпались на гроб почившего. Скоро послышались глухие удары мерзлой земли о крышку гроба.
Мы продолжали петь, но не мы одни. «Граждане, — слышался голос, — смотрите! смотрите!» Это кричал человек с поднятой рукою кверху. Действительно, нашим взорам представилась умилительная картина. Спустившийся с небесной лазури необычайно низко, над самой могилой делал круги жаворонок и пел свою звонкую песню; да, мы пели не одни, нам как бы вторило творение Божие, хваля Бога, дивного в Своих избранниках.
Скоро на месте упокоения старца вырос надмогильный холмик. Водрузили большой белый крест с неугасимой лампадой и надписью: «Здесь покоится тело священноархимандрита Сергия — протоиерея Митрофана. Скончался 1948 г. 23 марта. Подвигом добрым подвизахся, течение жизни скончав»».
Еще при жизни батюшка говорил своим духовным детям: «Не плачьте обо мне, когда я умру. Вы придете на мою могилку и скажете, что нужно, и я, если буду иметь дерзновение у Господа, помогу вам».