Содержание
- Миф (по Лосеву)
- Античная литература
- Средние Века и Возрождение
- Новое время и Современность
- Мифологическое мировоззрение
- Миф по Лосеву
- Миф по Барту
- См. также
- Литература
- Ссылки
- 19 самых популярных мифов о христианстве
- Христианство как абсолютный миф: как Лосев привел меня в храм
- Сказка и серые будни
- Обывательский сатанизм
- Лосев стал «последней каплей»
- Все на свете есть миф
- Христианство как абсолютный миф
- Религиозные мифы и сказания
- Мифы о православии
- Нас же ничему не учили
- Все религии, не только христианство, ведут к одному Богу
- Христианство, православие – это всего лишь компиляция сюжетов древних религий
- Бог у меня в душе, и посредники для общения с Ним не нужны
- Неважно, как и во что верить, важно быть хорошим человеком
- Библия не настоящая, потому что в ней по-разному описываются одни и те же события
- Эволюция
- Церковь всегда боролась с просвещением, со знанием и с наукой
- Вера противоречит научным данным и открытиям
- Бога же нельзя доказать!
- Православие – русская религия
- Православие – чуждая вера, навязанная русскому народу
- Церковь – инструмент власти для управления народом
- Православие – религия неудачников, успешным людям она ни к чему. Творческие люди и ученые не верили в Бога
- Церковь прокляла Льва Толстого за то, что он ее разоблачал
- Священники живут очень богато
- Церковь обирает прихожан, принимает от бизнесменов деньги, украденные у народа
- Православие – религия мрачных унылых людей
- Исповедоваться надо только перед смертью и только плохим людям
- Если к больному позвать священника, это – к смерти
- Православие – рассадник суеверий
- Астрология, порча, сглаз, экстрасенсы
- Целители – люди от Бога
- Современное язычество
- Стала известна дата конца света
- В православии семья не для радости, а для чадородия. Все семьи верующих должны быть многодетные
- Женщина в православии – существо второго сорта
- Мрачные монахи – унылые люди, не нашедшие себя в «нормальной» жизни
Миф (по Лосеву)
Миф (по Лосеву)
Миф (др.-греч. μῦθος) в литературе — создание воображения коллективной общенародной или индивидуальной фантазии, обобщённо отражающее действительность в виде чувственно-конкретных персонификаций и одушевлённых, очеловеченных существ, которые иногда у некоторых людей преломляются (претворяются) в сознании как вполне реальные.
Специфика мифов выступает наиболее чётко в первобытной культуре, где мифы представляют собой эквивалент науки, цельную систему, в терминах которой воспринимается и описывается весь мир. Позднее, когда из мифологии вычленяются такие формы общественного сознания, как искусство, литература, наука, религия, политическая идеология и т. п., они удерживают ряд мифологических моделей, своеобразно переосмысляемых при включении в новые структуры; миф переживает свою вторую жизнь. Особый интерес представляет их трансформация в литературном творчестве.
Поскольку мифология осваивает действительность в формах образного повествования, она близка по своей сути художественной литературе; исторически она предвосхитила многие возможности литературы и оказала на её раннее развитие всестороннее влияние. Естественно, что литература не расстаётся с мифологическими основами и позднее, что относится не только к произведениям с мифологическими основами сюжета, но и к реалистическому и натуралистическому бытописательству XIX и XX веков (достаточно назвать «Оливера Твиста» Ч. Диккенса, «Нана» Э. Золя, «Волшебную гору» Т. Манна).
Античная литература
Различные типы отношения поэта к мифам удобно прослеживать на материале античной литературы. Всем известно, что греческая мифология составляла не только арсенал греческого искусства, но и его «почву». Это можно отнести прежде всего к гомеровскому эпосу («Илиада», «Одиссея»), который отмечает собой грань между безличным общинно-родовым мифотворчеством и собственной литературой (ему подобны «Веды», «Махабхарата», «Рамаяна», «Пураны» в Индии, «Авеста» в Иране, «Эдда» в германо-скандинавском мире и другие).
Подход Гомера к действительности («эпическая объективность», т. е. почти полное отсутствие индивидуальной рефлексии и психологизма), его эстетика, ещё слабо выделенная из общежизненных запросов, — всё это насквозь проникнуто мифологическим стилем миропонимания. Известно, что действия и психическое состояния героев Гомера мотивируются вмешательством многочисленных богов: в рамках эпической картины мира боги более реальны, чем слишком субъективная сфера человеческой психики. Ввиду этого возникает соблазн утверждать, что «мифология и Гомер суть одно и то же…» (Ф. Шеллинг, «Философия искусства»). Но уже в гомеровском эпосе каждый шаг в сторону сознательного эстетического творчества ведёт к переосмыслению мифов; мифологический материал подвергается отбору по критериям красоты, а подчас пародируется.
Позднее греческие поэты ранней античности отказываются от иронии по отношению к мифам, но зато подвергают их решительной переработке — приводят в систему по законам рассудка (Гесиод), облагораживают по законам морали (Пиндар). Влияние мифов сохраняется в период расцвета греческой трагедии, причём его не следует измерять обязательностью мифологических сюжетов; когда Эсхил создаёт трагедию «Персы» на сюжет из актуальной истории, он превращает саму историю в миф. Трагедия проходит через вскрытие смысловых глубин (Эсхил) и эстетическую гармонизацию мифов (Софокл), но в конце приходит к моральной и рассудочной критике его основ (Еврипид). Для поэтов эллинизма омертвевшая мифология становится объектом литературной игры и учёного коллекционирования (Каллимах).
Новые типы отношения к мифам даёт римская поэзия. Вергилий связывает мифы с философским осмыслением истории, создавая новую структуру мифологического образа, который обогащается символическим смыслом и лирической проникновенностью, отчасти за счёт пластической конкретности. Овидий, напротив, отделяет мифологию от религиозного содержания; у него совершается до конца сознательная игра с «заданными» мотивами, превращёнными в унифицированную систему; по отношению к отдельному мотиву допустима любая степень иронии или фривольности, но система мифологии как целое наделяется «возвышенным» характером.
Средние Века и Возрождение
Средневековая поэзия продолжала вергилиевское отношение к мифам, Возрождение — овидиевское.
Начиная с позднего Возрождения неантичные образы христианской религии и рыцарского романа переводятся в образную систему античной мифологии, понимаемой как универсальный язык («Освобождённый Иерусалим» Т. Тассо, идиллии Ф.Шпе, воспевающие Христа под именем Дафниса). Аллегоризм и культ условности достигают своего апогея к XVIII веку.
Однако к концу XVIII века выявляется противоположная тенденция; становление углублённого отношения к мифам происходит прежде всего в Германии, особенно в поэзии Гёте, Гёльдерлина и в теории Шеллинга, заострённой против классицистического аллегоризма (мифический образ не «означает» нечто, но «есть» это нечто или он есть содержательная форма, находящаяся в органическом единстве со своим содержанием). Для романтиков существует уже не единый тип мифологии (Античность), а различные по внутренним законам мифологии миры; они осваивают богатство германской, кельтской, славянской мифологии и мифов Востока.
Новое время и Современность
В 40-70-x годах XIX века грандиозная попытка заставить мир мифов и мир цивилизации объяснять друг друга была предпринята в музыкальной драматургии Р. Вагнера; его подход создал большую традицию.
XX век выработал типы небывало рефлективного интеллектуалистического отношения к мифам; тетралогия Т. Манна «Иосиф и его братья» явилась результатом серьёзного изучения научной теории мифологии. Пародийная мифологизация бессмысленной житейской прозы последовательно проводится в творчестве Ф. Кафки и Дж. Джойса, а также в «Кентавре» Дж. Апдайка. Для современных писателей характерно не нарочитое и выспреннее преклонение перед мифами (как у поздних романтиков и символистов), а свободное, непатетическое отношение к ним, в котором интуитивное вникание дополняется иронией, пародией и анализом, а схемы мифов отыскиваются подчас в простых и обыденных предметах.
Мифологическое мировоззрение
Основная статья: Мифология
В мифологическом мировоззрении мир понимается по аналогии с родовой общиной, которая сплачивает, организует совместное поведение сородичей посредством коллективных представлений, как образца поведения.
Миф по Лосеву
В своей монографии «Философия. Мифология. Культура» А. Ф. Лосев даёт следующее определение:
Миф есть для мифологического сознания наивысшая по своей конкретности, максимально интенсивная и в величайшей степени напряженная реальность. Это – совершенно необходимая категория мысли и жизни.
Миф есть логическая, т.е. прежде всего диалектическая, необходимая категория сознания и бытия вообще. Миф – не идеальное понятие, и также не идея и не понятие. Это есть сама жизнь.
Таким образом, миф, по Лосеву, особая форма выражения сознания и чувств древнего человека. С другой стороны, миф, как праклетка, содержит ростки развившихся в будущем форм. В любом мифе можно выделить семантическое (смысловое) ядро, которое будет впоследствии востребовано.
Миф по Барту
Барт рассматривает миф как семиологическую систему, обращаясь при этом к известной модели знака Соссюра, выделявшего в ней три основных элемента: означающее, означаемое и сам знак, выступающий как результат ассоциации первых двух элементов. Согласно Барту, в мифе мы обнаруживаем ту же трёхэлементную систему, однако, специфика его в том, что миф представляет собой вторичную семиологическую систему, надстроенную над первой языковой системой или языком-объектом. Эту вторичную семиологическую систему или собственно миф Барт называет «метаязыком» потому, что это вторичный язык, на котором говорят о первом. При исследовании семиологической структуры мифа Барт вводит свою нетрадиционную терминологию. Означающее, подчёркивает он, может рассматриваться с двух точек зрения: как результирущий элемент первой языковой системы и как исходный элемент мифологической системы. В качестве конечного элемента первой системы Барт называет означающее смыслом, в плане мифа — формой. Означаемое мифологической системы получает название концепта, а её третий элемент представляет значение. Это вызвано, по мнению Барта, тем, что выражение знак двусмысленно, так как означающее мифа уже образовано из знаков языка.
Согласно Барту, третий элемент семиологической системы — значение или собственно миф — создаётся за счёт деформации отношения между концептом и смыслом. Здесь Барт проводит аналогию со сложной семиологической системой психоанализа. Подобно тому как у Фрейда латентный смысл поведения деформирует его явный смысл, также и в мифе концепт искажает или точнее «отчуждает» смысл. Эта деформация, согласно Барту, возможна потому, что сама форма мифа образована языковым смыслом, подчинённым концепту. Значение мифа представляет постоянное чередование смысла означающего и его формы, языка-объекта и метаязыка. Именно эта двойственность, по Барту, определяет особенность значения в мифе. Хотя миф это сообщение, определяемое в большей степени своей интенцией, тем не менее буквальный смысл заслоняет эту интенцию.
Раскрывая коннотативные механизмы мифотворчества, Барт подчёркивает, что миф выполняет различные функции: он одновременно обозначает и оповещает, внушает и предписывает, носит побудительный характер. Обращаясь к своему «читателю», он навязывает ему свою собственную интенцию. Касаясь проблемы «чтения» и расшифровки мифа, Барт пытается ответить на вопрос как происходит его восприятие. Согласно Барту, миф не скрывает свои коннотативные значения, он «натурализует» их. Натурализация концепта является основной функцией мифа. Миф стремится выглядеть как нечто естественное, «само собой разумеющееся». Он воспринимается как безобидное сообщение не потому, что его интенции тщательно скрыты, иначе они утратили бы свою эффективность, а потому, что они «натурализованы». В результате мифологизации означающее и означаемое представляются «читателю» мифа связанными естественным образом. Любая семиологическая система есть система значимостей, но потребитель мифов принимает значение за систему фактов.
См. также
- Мономиф
- Мифы о Гражданской войне
Литература
Ссылки
- Каталог мифических и мистических существ
- Лосев А. Ф. Диалектика мифа
- Феномен мифа
- Маркова Д. А. История как сказка: освоение военного мифа в романе «Мифогенная любовь каст» // Знание. Понимание. Умение. — 2005. — № 2. — С. 164-176.
- Мифы народов мира (энциклопедия)
- Словарь славянской мифологии
- Энциклопедия античной мифологии
Введение в философию мифологии.1825. (Шеллинг Ф.В.Й.)
Все статьи сайта → Философия → Мифология как исторический тип мировоззрения
Мифология является первой исторически сформировавшейся целостной системой мировоззрения. Мифы встречаются во всех культурных регионах Древнего мира. Мифология – систематизированная, универсальная форма общественного сознания и духовно-практический способ освоения мира первобытного общества. Это – исторически первая попытка дать связный ответ на мировоззренческие вопросы людей, удовлетворить их потребность в мироуяснении и самоопределении. Любой миф представляет собой повествование на ту или иную мировоззренческую тему – о мироустройстве, о происхождении человеческого рода, о стихиях, богах, титанах, героях.
Широко известны античные мифы детально разработанные повествования древних греков и римлян о богах, титанах, героях, фантастических животных. Исследования ученых показали, что мифы в той или иной форме представлены у всех народов мира. Обнаружены отдельные элементы мифологического творчества, равно как и разветвленные системы, у древних иранцев, индийцев, германцев, славян. Большой интерес с точки зрения истории культуры представляют мифы народов Африки, Америки, Австралии.
Как древнейшая форма духовной жизни человечества, мифы прежде всего представляют собой наиболее ранний, соответствующий первобытному обществу способ мировосприятия, истолкования окружающей действительности и самого человека. Здесь находят свое отражение практически все основные элементы мировоззренческого сознания как такового – проблемы происхождения мира (космогонические мифы) и человека (антропогонические мифы), проблемы рождения и смерти, судьбы, смысла жизни, человеческом предназначении (смысло-жизненные мифы), вопросы будущего, пророчества о «конце мира» (эсхатологические мифы) и др. Наряду с этим важное место занимают мифы о появлении тех или иных культурных благ: о добывании огня, земледелии, изобретении ремесел, а также установлении среди людей определенных социальных правил, обычаев и обрядов.
Для мифологии характерна своя пространственно-временная структура. Любое событие, о котором идет речь в этого рода повествованиях, относится к далекому прошлому — к мифологическому времени. Таким образом, священное («сакральное») время строго отделено от «профанного», т. е. эмпирического, «настоящего» времени. В истории культуры период господства архаичного сознания характеризуется тем, что в мифе снято разделение идеального и материального, образа и предмета, значения и смысла.
Концепция А. Ф. Лосева
Одним из выдающихся исследователей мифологии является русский философ и филолог Алексей Фёдорович Лосев. Утверждая, что ныне «является уже безграмотностью отождествлять мифологию с поэзией, с наукой, с религией, с моралью, с искусством» , А. Ф. Лосев пытается отделить мифологию от религии, миф от религиозных верований, рассмотреть миф вне контекста религиозных представлений и действий: «Миф, взятый сам по себе, – пишет А. Ф. Лосев, – не имеет никакого существенного отношения к религиозным верованиям, хотя он и связан с ними как в первобытную эпоху, так и в позднейшие времена» . Именно из такой нерелигиозной мифологии и возникает, согласно А. Ф. Лосеву, философия. Единственным ее источником является предфилософский миф.
Философ ставит под сомнение познавательную функцию мифа. В статье «Мифология» А. Ф. Лосев пишет: «Вошло в обыкновение понимать миф как попытку объяснения или понимания природы и общества первобытным человеком. Это неверно, поскольку всякое объяснение природы и общества, даже максимально мифологическое, является уже результатом рассудочного познания и тем самым резко отличается от мифа, обладающего какой угодно, но только не познавательной функцией» . По мнению философа миф есть «живое, одушевленное и в конце концов антропоморфное понимание бытия» . Но, будучи пониманием бытия, миф все же не является его объяснением. Он возникает вовсе не как попытка первобытного человека объяснить загадочные явления окружающего его реального мира, а как «проецирование вовне первобытнообщинных отношений, основанных на абсолютизации родовой жизни» . Миф – это и есть «объяснение» природы через перенесение на нее отношений между людьми, характерных для первобытнообщинной формации (родовой социоморфизм), а также свойств человека (антропоморфизм).
А. Ф. Лосев касается и вопроса о том, как возникает философия. Он пишет о возникновении философии как о превращении мифа в свою противоположность: «Родовая жизнь создала мифологию, – что создает рабовладельческая формация? При переходе к рабовладению миф, очевидно, тоже должен перейти в свою противоположность» . На страницах этой же книги неоднократно подчеркивается, что философия отличается от мифологии по содержанию только тем, что первая не антропоморфна, вторая же антропоморфна.
В работе «Диалектика мифа» А. Ф. Лосев выделяет шесть тезисов, которые поочередно феноменологически детализируют понятие мифа:
«…1. Миф не есть выдумка или фикция, не есть фантастический вымысел, но – логически, т.е. прежде всего диалектически, необходимая категория сознания и бытия вообще.
2. Миф не есть бытие идеальное, но жизненно ощущаемая и творимая вещественная реальность.
3. Миф не есть научное, и в частности, примитивно-научное, построение, но – живое субъект-объектное взаимообщение, содержащее в себе свою собственную, вненаучную, чисто мифическую же истинность, достоверность, принципиальную закономерность и структуру.
4. Миф не есть метафизическое построение, но – реально, вещественно и чувственно творимая действительность, являющаяся в то же время отрешённой от обычного хода явлений, и, стало быть, содержащая в себе разную степень иерархийности, разную степень отрешённости.
5. Миф не есть ни схема, ни аллегория, но символ; и, уже будучи символом, он может содержать в себе схематические, аллегорические и жизненно-символические слои.
6. Миф не есть поэтическое произведение, но – отрешённость его есть возведение изолированных и абстрактных вещей в интуитивно-инстинктивную и примитивно-биологически взаимоотносящуюся с человеческим субъектом сферу, где они объединяются в одно неразрывное, органически сросшееся единство» .
Согласно вышеперечисленным тезисам, мыслитель выделяет следующее определение мифа: «…Миф – это такая диалектически необходимая категория сознания и бытия (1), которая дана как вещественно-жизненная реальность (2) субъект-объектного, структурно выполненного (в определенном образе) взаимообщения (3), где отрешенная от изолированно-абстрактной вещности жизнь (4) символически (5) претворена в до-рефлективно-инстинктивный, интуитивно понимаемый умно-энергийный лик (6)» . Если короче: миф есть интеллигентно данный символ жизни, необходимость которого диалектически очевидна. Еще яснее: миф есть символически данная интеллигенция жизни. А символически осуществленная интеллигенция для Лосева есть личность, и, следовательно, миф есть личность, личностное бытие или образ бытия личностного, лик личности.
Миф в понимании Лосева – тождество идеального и материального, идеи и материи. Миф – становление идеи как бытия в символе, и эта символичность применима к любым фактам-феноменам, попадающим в поле сознательной деятельности исследователя. Внешняя проявленность мифа – символ, а если символ проявлен в личности, он становится именем. В личности синтезируется смысл или сущность идеи, оформленной как имя, в ней неразрывно связаны идея, миф, символ, личность сама по себе, энергия сущности, имя… Итак, миф всегда есть слово, «миф есть в словах данная личностная история».
В такой концепции мифа (следовательно – мира) неповторимым образом смешались и синтезировались, на первый взгляд, противоположные, противоречивые и несводимые одно к другому учения, осмысление которых приводит исследователей к различным выведениям «главной лосевской формулы». Эта необычная путаница приводит Лосева к синтезированию в одной категории понятий личности, истории, слова, …и эта категория – «чудо». Диалектика мифа как чуда – вот чистое описание явления мифа самого по себе, рассмотренное с точки зрения самого мифа, где чудо – совпадение случайно протекающей эмпирической истории личности с её идеальным заданием. «Миф есть чудо» – вот та формула, которая охватывает все рассмотренные антиномии и антитезы.
Таким образом, категория мифа у А. Ф. Лосева представляет собой синтез четырех понятий – личности, истории, чуда и слова. Тесная связь лосевского учения об имени и учения о мифе очевидна: одно не может существовать без другого, и в силу этого мы можем сказать – диалектика мифа в учении Лосева есть не что иное, как его учение само по себе, его учение как миф, как «в словах данная чудесная личностная история».
Концепция К. Леви-Стросса
Современное представление о структуре мифа впервые дано французским этнографом, социологом и культурологом Клодом Леви-Строссом. В его осмыслении миф всегда относится к событиям прошлого, однако значение мифа состоит в том, что эти события, имевшие место в определенный момент времени, существуют вне времени. Миф в равной мере объясняет как прошлое, так и настоящее и будущее.
Чтобы понять эту многоплановость, лежащую в основе мифов, мыслитель обращается к сравнению мифологии с политической идеологией: «Итак, что делает историк, когда он упоминает о Великой французской революции? Он ссылается на целый ряд прошедших событий, отдаленные последствия которых, безусловно, ощущаются и нами, хотя они дошли до нас через целый ряд промежуточных необратимых событий. Но для политика и для тех, кто его слушает, французская революция соотносится с другой стороной действительности: эта последовательность прошлых событий остается схемой, сохраняющей свою жизненность и позволяющей объяснить общественное устройство современной Франции, его противоречия и предугадать пути его развития. Эта двойственная структура, одновременно историческая и внеисторическая, объясняет, каким образом миф может одновременно соотносится и с речью (и в качестве таковой подвергаться анализу), и с языком (на котором он излагается). Но сверх того он имеет еще и третий уровень, на котором его можно рассматривать как нечто абсолютное. Этот третий уровень также имеет лингвистическую природу, но отличную от двух первых» .
К. Леви-Стросс отмечает, что место, которое занимает миф в ряду других видов языковых высказываний, прямо противоположно поэзии, каково бы ни было их сходство. Поэзия необычайно трудно поддается переводу на другой язык, и любой перевод влечет за собой многочисленные искажения. Ценность же мифа, как такового, напротив нельзя уничтожить даже самым плохим переводом. Дело в том, что сущность мифа составляют не стиль, не форма повествования, не синтаксис, а рассказанная в нем история. «Миф – это язык, но этот язык работает на самом высоком уровне, на котором смыслу удается, если можно так выразиться отделиться от языковой основы, на которой он сложился».
К. Леви-Стросс высказал следующую гипотезу, что сутью мифа являются пучки отношений и в результате комбинаций этих пучков образуются составляющие единицы мифа, обретающие функциональную значимость. Отношения, входящие в один пучок, могут появляться, если рассматривать их с диахронической точки зрения, на известном расстоянии друг от друга, но если удастся объединить их в их «естественном» сочетании, тем самым удастся представить миф как функцию новой системы временного отсчета, которая удовлетворяет первоначальным допущениям. Реально идя вслед за Владимиром Проппом, он попытался установить структуру мифа, группируя его по функциям.
Структура мифа об Эдипе раскладывается им на четыре колонки (см. рис. 1), в каждой из которых сгруппированы отношения, входящие в один пучок. Если мы хотим рассказать миф, нужно, не обращая внимания на колонки, читать ряды слева направо и сверху вниз. Но если мы хотим его понять, то одно из этих направлений, связанное с диахронией (сверху вниз), теряет свою функциональную значимость, и мы читаем слева направо, колонку за колонкой, причем рассматриваем каждую колонку как единое целое.
Рис. 1. Структура мифа об Эдипе
В первую попали события, которые можно обозначить как переоценка родственных отношений. Это, к примеру, «Эдип женится на своей матери Иокасте». Во второй колонке представлены те же отношения с обратным знаком, это недооценка родственных отношений, например «Эдип убивает своего отца Лайя». Третья колонка рассказывает о чудовищах и об их уничтожении. В четвертую попало то, что три героя имеют затруднения в пользовании своими конечностями (там присутствуют хромой, левша, толстоногий). Все это дает ему возможность ответить на вопрос, почему в бесписьменной литературе столь значимы постоянные повторения ситуаций? Он дает следующий ответ:
«Повторение несет специальную функцию, а именно выявляет структуру мифа. Действительно, мы показали, что характерная для мифа синхронно-диахронная структура позволяет упорядочить структурные элементы мифа в диахронические последовательности (ряды в наших таблицах), которые должны читаться синхронно (по колонкам). Таким образом, всякий миф обладает слоистой структурой, которая на поверхности, если так можно выразиться, выявляется в самом приеме повторения и благодаря ему» .
Однако, отмечает мыслитель, слои мифа никогда не бывают строго идентичны. Если предположить, что цель мифа – дать логическую модель для разрешения некоего противоречия (что невозможно, если противоречие реально), то мы будем иметь теоретически бесконечное число слоев, причем каждый будет несколько отличаться от предыдущего. Миф будет развиваться как бы по спирали, пока не истощится интеллектуальный импульс, породивший этот миф. Значит, рост мифа непрерывен в отличие от его структуры, которая остается прерывистой. Свое внимание структуре Леви-Стросс объясняет следующим образом: «Структура не имеет обособленного содержания: она сама является содержанием, заключенным в логическую форму, понимаемую как свойство реальности» .
Литература:Вступление I. Миф не есть выдумка или фикция, не есть фантастический вымысел II. Миф не есть бытие идеальное III. Миф не есть научное и, в частности, примитивно-научное построение 1. Определенная мифология и определенная наука могут частично совпадать, но принципиально они никогда не тождественны 2. Наука не рождается из мифа, но наука всегда мифологична 3. Наука никогда не может разрушить мифа 4. Миф не базируется на научном опыте 5. Чистой науке, в противоположность мифологии, не нужна ни абсолютная данность объекта, ни абсолютная данность субъекта, ни завершенная истинность 6. Существует особая мифологическая истинность IV. Миф не есть метафизическое построение 1. Метафизичности мешает посюсторонность и чувственность мифа 2. Метафизика – научна или наукообразна, мифология же – предмет непосредственного восприятия 3. Эта особенность мифологии универсальна (включая христианство) 4. Мифическая отрешенность и иерархийность V. Миф не есть ни схема, ни аллегория 1. Понятие выразительной формы 2. Диалектика схемы, аллегории и символа 3. Разные слои символа 4. Примеры символической мифологии: a) учение о цветах у Гете b) у Флоренского; c) объективность цветной мифологии; d) символическая мифология лунного света, электричества и др.; e) природа у Пушкина, Тютчева и Баратынского, по А.Белому VI. Миф не есть поэтическое произведение 1. Сходство мифологии с поэзией в области выразительных форм 2. Сходство в области интеллигенции 3. Сходство с точки зрения непосредственности 4. Сходство в отрешенности 5. Глубочайшее расхождение в характере отрешенности 6. Поэзия и мифология a) Поэзия возможна без мифологии и b) мифология возможна без поэзии 7. Сущность мифического отрешения 8. Принцип мифической отрешенности: a) новая форма объединения вещей; b) изначальная инстинктивно-биологическая реакция в мифе на мир; c) все на свете есть миф VII. Миф есть личностная форма 1. Резюме предыдущего 2. Основная диалектика понятия личности 3. Всякая живая личность есть так или иначе миф 4. Мифологически-личностная символика a) символика и мифология полов; b) вещей домашнего обихода, болезней; c) поступков; d) «физиологических» процессов и «воображения»; e) трепещущая неоднородность мифического времени и ее различие в разных религиях 5. Очерк диалектики мифического времени 6. Сновидения 7. Выход к новому углублению понятия мифа VIII. Миф не есть специально религиозное создание 1. Наиболее общее сходство и различие мифологии и религии 2. Энергийность и субстанциальность религии 3. Лик и личность в мифологии; примеры из типов живописного пространства 4. Религия не может не порождать из себя мифа IX. Миф не есть догмат 1. Миф – историчен, догмат – абсолютен 2. Мифический историзм 3. Фиксация понятий религии, мифологии и догматического богословия 4. Мифология и догматика веры и знания 5. К мифологии материализма: a) вне-логический характер опоры на ощущение; b) различные понимания материи; c) субъективизм; d) материя как принцип реальности, физические теории; e) абстрактная метафизика, мифология и догматика в материализме 6. Буржуазная мифология материализма 7. Типы материализма 8. Мифология и догматика в учениях о: I. субъекте и объекте, II. идее и материи, III. сознании и бытии, IV. сущности и явлении, V. душе и теле, VI. индивидуализме и социализме, VII. свободе и необходимости, VIII. бесконечности и конечности, IX. абсолютном и относительном, X. вечности и времени, XI. целом и части, XII. одном и многом 9. Заключение X. Миф не есть историческое событие как таковое 1. Природно-вещественный слой истории 2. Слой сознания и понимания 3. Слой самосознания, или слова XI. Миф есть чудо 1. Вступление 2. Что не есть чудо?: a) чудо не есть просто проявление высших сил; b) чудо не есть нарушение «законов природы» 3. Другие теории чуда 4. Основная диалектика чуда: a) встреча двух личностных планов, b) которые могут быть в пределах одной и той же личности; c) это – планы внешне-исторический и внутренне-замысленный; d) формы их объединения; e) чудо – знамение вечной идеи личности 5. Целесообразность в чуде в сравнении с другими типами целесообразности a) Кант о логической и эстетической целесообразности; b) понятие личностной целесообразности 6. Оригинальность и специфичность мифической целесообразности: a) отличие от сферы частичных функций личности; b) личность – неделима; с) Чудо не есть ни познавательный, d) Чудо не есть ни волевой, e) Чудо не есть ни эстетический синтез; f) резюме 7. Реальное бытие есть разная степень мифичности и чудесности: a) память о вечности и b) ее отдельные проявления в великом и в малом; c) не степень чудесности, но одинаковая чудесность и лишь разница ее объектов XII. Обозрение всех диалектических моментов мифа с точки зрения понятия чуда 1. Диалектическая необходимость 2. Не-идеальность 3. Вне-научность и специфическая истинность 4. Не-метафизичность 5. Символизм 6. Отрешенность 7. Миф и религия a) диалектическое место науки, морали и искусства; b) параллельная диалектика в мифе – богословия, обряда и священной истории; c) сущность религии – не мифология, но – таинства; d) религия – задний фон мифологии 8. Сущность мифического историзма XIII. Окончательная диалектическая формула 1. Что мы имели до введения понятия чуда? 2. Диалектическая формула мифа XIV. Переход к реальной мифологии и идея абсолютной мифологии Вступление 1. Диалектика есть мифология, и мифология есть диалектика 2. Обзор синтезов абсолютной мифологии 3. Продолжение 4. Сводка 5. Несколько примеров на цельные мифы из абсолютной мифологии
Настоящее небольшое исследование имеет своим предметом одну из самых темных областей человеческого сознания, которой раньше занимались главным образом богословы или этнографы. Те и другие достаточно оскандалились, чтобы теперь могла идти речь о вскрытии существа мифа богословскими или этнографическими методами. И не в том беда, что богословы-мистики и этнографы-эмпирики (большею частью богословы весьма плохие мистики, пытаясь заигрывать с наукой и мечтая стать полными позитивистами, а этнографы – увы! – часто очень плохие эмпирики, находясь в цепях той или другой произвольной и бессознательной метафизической теории). Беда в том, что мифологическая наука до сих пор не стала не только диалектической, но даже и просто описательно-феноменологической. От мистики все равно не отделаться, раз миф претендует говорить о мистической действительности, и, с другой стороны, без фактов невозможна никакая диалектика. Но если будут считать, что факты мистического и мифического сознания, которые я привожу в пример, суть исповедуемые мною самим факты или что учение о мифе только и состоит из наблюдения одних фактов, то лучше им не вникать в мой анализ мифа. Надо вырвать учение о мифе и из сферы ведения богословов, и из сферы ведения этнографов; и надо принудить стать сначала на точку зрения диалектики и феноменолого-диалектической чистки понятий, а потом уже предоставить делать с мифом что угодно. Позитивно анализируя миф, я не пошел вслед за многими, которые теперь позитивизм изучения религии и мифа видят в насильственном изгнании из того и другого всего таинственного и чудесного. Хотят вскрывать существо мифа, но для этого сначала препарируют его так, что в нем уже ничего не содержится ни сказочного, ни вообще чудесного. Это – или нечестно, или глупо. Что касается меня, то я вовсе не думаю, что мое исследование будет лучше, если я скажу, что миф не есть миф и религия не есть религия. Я берумиф так, как, он есть , т. е. хочу вскрыть и позитивно зафиксировать, что такое миф сам по себе и как он мыслит сам свою чудесную и сказочную природу. Но я прошу не навязывать мне несвойственных мне точек зрения и прошу брать от меня только то, что я даю, – т. е. только одну диалектикумифа.
Диалектика мифа невозможна без социологии мифа. Хотя это сочинение и не дает специально социологии мифа, но это является введением в социологию, которую я всегда мыслил философско-исторически и диалектически. Разобравши логическую и феноменологическую структуру мифа, я перехожу в конце книги к установке основных социальных типовмифологии. Этой социологией мифа я занимаюсь специально в другом труде, но уже и тут ясна всеобъемлющая роль мифического сознания в разных слоях культурного процесса. Теория мифа, которая не захватывает культуры вплоть до ее социальных корней , есть очень плохая теория мифа. Нужно быть очень плохим идеалистом, чтобы отрывать миф от самой гущи исторического процесса и проповедовать либеральный дуализм: реальная жизнь – сама по себе, а миф – сам по себе. Я никогда не был ни либералом, ни дуалистом, и никто не может меня упрекать в этих ересях.
А.Лосев
19 самых популярных мифов о христианстве
В мире, наверное, нет людей, которые не слышали о христианстве. Но мы часто сталкиваемся с откровенно предвзятым негативным к нему отношением. Причина тому — распространенный в широких массах ряд мифов и предрассудков о христианстве, которые порой просто нелепы.
Итак, самые популярные мифы о христианстве…
1.Нет, церкви — не секты, одурманивающие разум и обманывающие людей.
Если уж углубляться в подробности, то в украинском законодательстве вообще нет трактования термина «секта» — есть только «религиозные организации». И уже здесь на одном ряду протестанты, православные, буддисты, кришнаиты и даже последователи Невидимого розового единорога (да-да, такие правда существуют). Но вернемся к заблуждению: этот миф берет начало в советской пропаганде. В 60-х годах по указке Хрущёва был снят псевдодокументальный фильм о «сектантах» — то есть не православных христианских общинах. Именно оттуда распространились слухи, что все верующие — сектанты, едят детей, сходят с ума и пытаются затащить к себе чем можно больше народа. С молчаливого согласия властей эта пропаганда продолжает проводиться и в наши дни, и народ ей верит так же, как раньше. До сих пор можно по телевизору увидеть «разоблачающие» передачи о «секте пятидесятников». Советского Союза официально уже давно нет, но в душах народа он живёт и исчезать не собирается просто потому, что людям часто удобно и выгодно утверждать, что все не православные — сектанты.
2. Нет, вера и религия — не одно и то же.
«Христианская религия» — часто употребляемое словосочетание. Но на самом деле религия — зло, опиум для народа, и по своей сути противоположна христианству. Религия — это догматизм, следование бесчисленным правилам, обряды, ограниченность мышления. За что формально Христа распяли? За регулярное игнорирование религиозных требований и пропаганду того же среди других. Христос учил, что нужно не пост в определённые дни соблюдать и обряды выполнять, а быть достойными людьми. Это очень не понравилось крупным священнослужителям, которые одновременно были и чиновниками.
Христианских религиозных ритуалов и обрядов много, причём у разных конфессий они различаются. Плохо ли это? Само по себе нет. Большей частью это не более чем традиции, придуманные людьми и существующиеся для порядка, торжественности, пафоса, отделенности от обычной жизни.
Но важно понимать, что у каждого действия есть суть, и именно в неё нужно вникать. Например, не так давно закончился великий пост. Зачем он нужен? Вообще пост — это когда человек на короткое время, обычно от дня до недели, добровольно отказывается от отвлекающих явлений в жизни, чтобы уделять больше времени размышлениям и молитве, уединению с Богом, очищению от греха. Сейчас эти отвлекающие факторы — телевизор, компьютер, шумные мероприятия. Раньше технологий не было, поэтому главным развлечением было чревоугодие. От него и отказывались на время поста. Для такого решения нужны сознательность и сила воли. А так как этими качествами большая часть народа не отличается, то официально ввели даты, когда поститься должны все. В наши дни это превратилось в какую-то диету. Если человек не вникает в суть, а только исполняет обряд, то это и называется религия. То же касается икон, свечек, крестных знамений, праздников, падений во время молитвы, поднятых рук, хлебопреломлений и т.д. Запомните: каждое таинство по-своему важно, но исключительно при условии того, что вы глубоко осознаете, что делаете и для чего. Исполнять христианские таинства «потому что так принято» или «так все делают» — совершенно бесполезно для вашего духа и души.
3. Нет, христианство — не рабство, наполненное запретами.
Нередко из самых разных источников приходится слышать о нелепейших версиях того, что якобы запрещено в христианстве. Вот некоторые примеры:
— нельзя работать или заниматься какими-то определёнными делами в воскресенье или какой-то другой день
— нельзя делать татуировки
— нельзя носить одежду определённого покроя
— нельзя слушать какие-то определённые стили музыки
— нельзя, пардон, исполнять супружеские обязанности, кроме как с целью пополнения семьи и только особым образом
— нельзя быть богатым
— нельзя красиво выглядеть, ухаживать за собой
— нельзя придерживаться определённых политических взглядов
На самом деле запрещено довольно мало. А главное — все немногочисленные запреты, не имеющие ничего общего с вышеприведённым списком, разумны и имеют причины.Не забывайте, что христианство — это, в первую очередь, близкие личные отношения с Богом. А каким образом вы их налаживаете — исключительно ваше дело. Одни находят Божье присутствие в церкви, другие — дома, за чтением Библии, в песне, в людях, да где угодно. Бог — внутри нас. Там его и ищите, невзирая на мифы и традиции.
4. Нет, христианство это не только интеллектуальное принятие некоторых фактов.
Конечно, христианство учит определенной картине мира, и в некоторых основополагающих вещах она отличается от той, которая предлагается материалистическим мировоззрением. Но суть христианства не в этом. Суть в том, что Сын Божий умер за грехи людей, и что это дает лично нам возможность обрести прощение и вечную жизнь с Богом на небесах. Христианином невозможно стать, просто приняв какие- то утверждения на веру и на этом остановившись. Такое принятие — это лишь первый шаг к настоящей вере, потому что христианство — это всегда практика. В христианстве путь к Богу лежит через покаяние, крещение и стремление к благочестию, а это требует серьезных усилий и длительной работы над собой.
5. Нет, христианство не противоречит науке.
Противоборство религии и науки, во многом, надуманное. Выдающиеся ученые XVII-XIX веков вполне успешно совмещали занятия серьезной наукой и глубокую христианскую веру. Христианство и наука предлагают разные пути к пониманию истины. При умелом их использовании они взаимодополняют и обогащают друг друга. Наука открывает нам тайны мира естественной природы, а религия пытается приоткрыть завесу над миром духовным. Проблемы возникают лишь только тогда, когда они заходят на чужую территорию и говорят на темы, далекие от сферы их применимости. Например, когда наука начинает выносить нравственные суждения, а религия — суждения, относящиеся к области естествознания.
6. Нет, христианство предназначено не только для слабых и неудачников.
Заблуждение популярное, но для первых трех столетий нашей эры в высшей степени противоречивое. В те времена христианами становились люди, убежденные в своей правоте настолько, что они были готовы подвергаться жестоким гонениям вплоть даже до самой смерти. В некоторых странах такая практика сохранилась до сих пор. Так что хотя христианская вера действительно придает человеку сил и приносит утешение, это совсем не означает, что ей нечего предложить людям, которые в этом якобы не нуждаются. Грехи являются универсальной проблемой человечества, и какими бы сильными и «удачливыми» мы ни были, мы всегда стремимся к избавлению от них.
7. Нет, христианство не учит слепой вере.
Конечно, в христианстве есть то, что принимается на веру. Само существование Бога является утверждением, строго доказать которое невозможно. Другой пример: посмертное существование. Или богодухновенность Библии. Или божественность Христа. Впрочем, есть множество и других постулатов, которые являются проверяемыми. Например, то, что христианская вера делает жизнь человека лучше, ярче, полнее и насыщеннее с духовной точки зрения. Подтверждений тому в истории масса. Также христианская вера делает человека сильнее. Становясь христианином, человек обретает силы, чтобы свидетельствовать об этом и бороться с грехом в своей жизни. И наконец, христиане, в целом, гораздо дольше и счастливее живут, реже совершают преступления, реже страдают от депрессий и алкоголизма. Всё это вполне проверяемые утверждения, и для их принятия не требуется никакой слепой веры.
8. Нет, христианская Библия не спустилась к нам с неба.
Важно понимать, что отношение к Библии в христианстве совершенно не такое, как отношение к Корану в исламе. Для христиан Библия не является чем-то продиктованным самим Богом слово в слово. Тексты Библии богодухновенны не в том смысле, что они совершенны и безошибочны, — в них есть то, что является следствием человеческого фактора: неточности, не слишком удачные литературные обороты, огрехи в стилистике, орфографические, географические и другие несущественные ошибки. Поскольку Библию писали разные люди и на протяжении многих веков, то одни и те же события они могли описывать по-разному. Но христиане действительно верят в то, что Библия истинно говорит о Боге и спасении души.
9. Нет, христиане не идеальны.
Убедиться в этом очень легко, достаточно лишь провести в обществе христиан какое-то время. Однако порой далекие от религии люди полагают, что христианство принимает в свои ряды только тех, кто идеален и окончательно победил в своей жизни любые слабости и грехи. Иногда так думают и те, кто недавно покаялся и делают только самые первые шаги в познании веры. Конечно, христианство делает человека лучше в нравственном отношении. Но истинная цель обращения человека состоит не совсем в этом. Цель в том, чтобы он приблизился в своей жизни к Богу через личные отношения с Ним и исполнение Его воли.
10. Нет, христиане не одинаковы.
Иногда высказывается такое мнение, что все христиане говорят одно и то же и никакие разномыслия среди них не поощряются. На самом деле, такое единообразие встречается крайне редко и только внутри общин, склонных закрываться от влияния внешнего мира. Конечно, христиане сильно отличаются друг от друга. Они могут иметь разные убеждения по многим вопросам, разные интересы, разные характеры, разные образы мышления, разный духовный и жизненный опыт. Это видно даже по первым ученикам Христа, его апостолам. Петр — импульсивный и всегда проявляющий инициативу. Иоанн — глубокий и обращающий внимание на суть. Фома — недоверчивый и осторожный. Симон (зилот) — ревностный и политически активный. Очень разные люди, тем не менее объединенные одной целью. Что делает нас христианами, так это то, что в какой-то момент своей жизни мы приняли Иисуса Христа своим Господом и Спасителем.
11. Нет, христианство не является уходом от проблем.
Случается так, что именно желание справиться с проблемами приводит человека ко Христу. И если его обращение было искренним, то проблемы действительно начинают разрешаться. Но разрешение проблем в христианстве обычно состоит в том, что их приходится вытаскивать на свет и работать над ними. Это никак нельзя назвать уходом. Христиане не забывают о проблемах и не начинают убеждать себя в том, что на самом деле их нет. Так воздействует на человека алкоголь, а не истинная библейская вера. Кроме того, христианство ставит перед человеком новые вызовы, которые ранее не были частью его жизни. Например, активное противостояние греху, личное благовестие, построение глубоких отношений с Богом и многое другое. Если человек просто хочет поменьше проблем в своей жизни, то христианство это не лучший путь для него.
12. Нет, христианство не ведет гарантированно к процветанию.
Разумеется, христианство не обязательно приводит человека к финансовому благополучию. Это видно хотя бы потому, что никто из первых учеников Христа не разбогател от своего служения Богу. Конечно, после обращения ко Христу человек начинает экономить на том, что ранее тратил на грех. Например, на сигареты или алкоголь. Основная проблема здесь в том, что для нас вполне естественно считать Божьим благословением достаток сам по себе. Однако христианство в равной степени обращается и к богатым, и к бедным. И те, и другие имеют свои искушения и свои препятствия в том, чтобы обратиться к Богу. И те, и другие имеют свои вызовы для служения людям. Вполне естественно, что нуждающиеся люди стремятся к тому, чтобы избавиться от своих нужд. Порой это их стремление настолько велико, что они не замечают искушений, которые приносит финансовый достаток, и, как следствие, поддаются им, теряя свое спасение. Христианское учение состоит в том, что каждый должен быть доволен тем, что имеет, и стремиться к тому, чтобы использовать это во благо.
13. Нет, христианство не гарантирует, что человек не будет болеть.
Опять же, христианство никак не связано со здоровьем человека. Хотя, конечно, если человек обращается к Богу, то оставляет грехи, некоторые из которых сильно вредят его здоровью. Например, курение или пьянство. Также христианин имеет в своей жизни цель и видит в ней смысл, что делает его более спокойной и цельной личностью. Поэтому, в целом, христиане являются более здоровой группой населения (хотя верно и то, что к Богу зачастую обращаются люди перед лицом серьезной болезни или иной опасности). Но Бог не дает никаких гарантий, что преданный Ему человек никогда и ничем не будет болеть. Учение о том, что всякая болезнь есть следствие греха или недоверия Богу, является ложным и крайне опасным, потому что человека могут заставить чувствовать вину за свои болезни или даже вовсе их не лечить, ожидая чудесного исцеления, что порой приводит к летальным исходам. К счастью, в современном христианстве такое учение распространено не слишком сильно.
14. Нет, христианство — это не только православие.
В культуре нашей страны христианство может ассоциироваться только и исключительно с православием. Но по сути это, конечно, не так. Всемирное христианство очень разнородно, и в нем можно выделить три основных направления: католицизм, православие и протестантизм. Внутри каждого направления есть свои конфессии, порой достаточно сильно отличающиеся друг от друга. Если подходить к вопросу с количественной точки зрения, то большинство современных христиан исповедуют католицизм. Второе место занимают протестантские церкви. И только на третьем православные, которые в основном сконцентрированы на территории стран бывшего СССР и Восточной Европы.
15. Нет, христианство это не свод правил и запретов.
Порой представляется, что каждая религия является сводом некоторых правил, и всё отличие одной от другой состоит в том, что эти правила немного отличаются друг от друга. Таким образом получается, что верить можно в то, во что представляется более удобным верить, а к настоящей Истине это никакого отношения не имеет вообще. Конечно, это неверное представление. Суть христианства не состоит в следовании правилам, и сама Библия не является сборником таких правил. Христианство это путь спасения, путь приближения человека к Богу. Просто исполняя правила, христианином не станешь.
16. Нет, христианство не делит мир на хороших и плохих.
Популярное заблуждение, — в том числе, к сожалению, и среди христиан. И, конечно, предполагается, что хорошими являются христиане, а плохими все остальные. На самом деле, христианство учит совершенно другому. Фундаментом библейского вероучения является утверждение о том, что все люди недостаточно хороши и все в равной степени нуждаются в прощении. Если человек решает в своей жизни следовать по пути исправления, то христианство — это как раз то, что ему нужно. Становится ли он сразу вследствие этого хорошим? Конечно, нет. В жизни каждого человека случаются взлеты и падения, но если вектор его стремлений направлен к Богу, то он не останется без духовной награды. Если же человек такого решения в своей жизни не принимал, то опять таки это означает не то, что он плох, — а то, что он все еще стоит перед этим вызовом.
17. Нет, христианство говорит не только о любви и желает не только того, чтобы всем было хорошо.
Нередко, в общении с нехристианами можно услышать, что христианская вера по сути своей очень простая. Следует всего лишь любить друг друга, поменьше делать всякого зла, почаще улыбаться и говорить, что всё будет хорошо. Некоторые люди представляют, что Иисус Христос был как раз тем, кто достиг во всем этом совершенства. С ответом на вопрос, за что же тогда Он был распят, обычно возникают затруднения. Здесь нам важно понимать, что является сутью христианства, а что следствием. Христианином человека делает именно его готовность сделать Христа Господом всей своей жизни. И обычно это приводит к тому, что он становится более любящим, добрым и даже в каком-то смысле «благостным» человеком. Но христианство говорит и о других вещах, — в том числе о таких, которые бросают вызов окружающему обществу. Например, о необходимости решительного отпора ложным учениям, активного противоборства греху, честной оценки некоторых поступков как неприемлемых. Всё это сложно ожидать от человека, говорящего только о благости и любви.
18. Нет, христианство — это не легкий путь на небеса.
Одним из важнейших шагов на духовном пути человека является покаяние. Фактически это первый серьезный шаг, который человек делает ко Христу. Конечно, прежде он должен уверовать, но обычно это не влечет за собой серьезных изменений в его жизни. Другое дело — покаяние. Именно на этом шаге он вынужден совершить переоценку собственных ценностей, изменить свою жизнь, сказать твердое «нет!» каким-то вещам, которые он практиковал раньше, и наоборот, «да!» — тому, над чем он раньше даже не задумывался. Слишком часто на своем пути к Богу человек спотыкается именно на покаянии. Но если он проходит через него, то можно быть уверенным, что его решение посвятить себя Христу является обдуманным и твердым. Таким образом, покаяние — это не «халява», как некоторые считают, а непростой путь работы над собой, своим сердцем, характером, привычками и самим мышлением.
Нередко бывает так, что становясь христианином, человек выделяет в нем какой-то один аспект, близкий к нему самому, и считает его чуть ли не первоосновой всего христианства. Особенно опасно, если он начинает распространять свою веру среди окружающих, уча тому, что только согласные с ним в трактовке данного вопроса получат одобрение от Бога. Конечно, христианство имеет суждения на самые разные темы, — в том числе, и перечисленные выше. Не зря же Библию называют Книгой Жизни или инструкцией к жизни. Все потому, что она охватывает все сферы жизнедеятельности человека. Но не следует забывать, что суть христианства не в утверждениях о том, какой политический строй более, а какой менее правилен. И не о том, какую пищу можно, а какую нельзя употреблять. А о том, что Христос является истинным Сыном Божьим, умершим за наши грехи и воскресшим ради нашего спасения.
Христианство как абсолютный миф: как Лосев привел меня в храм
Об авторе: Алексей Филиппов, кандидат философских наук, в 2008 году лауреат в номинации «Лучший молодой педагог г. Москвы», лауреат премии мэра Москвы в области образования, преподает историю и обществознание, прихожанин храма апостола Фомы на Кантемировской.
Сказка и серые будни
Зачем я здесь? Существует ли Бог? Если существует, то как Его увидеть? Вопросы эти мучили меня многие годы. Я стучал во все двери, прочитал множество книг, углубленно изучал индуизм, буддизм, даже сатанизм. Но ответа, который я мог бы принять не только сердцем, но и умом, так и не было. И вот однажды в руках у меня оказалась книга Алексея Лосева «Диалектика мифа».
Пожалуй, это был самый сложный текст, который мне когда-либо приходилось читать. Книга эта перевернула мой мир. Но обо всем по порядку.
Я родился в неверующей семье. Мои родители были технарями-инженерами, и разговоры о Боге, о вере дома никогда не велись. Знаю только, что мой прадед был церковным старостой и что за это его сослали в Сибирь. Но в целом я с самого рождения был совершенно выключен из религиозной среды. Только моя любовь к книгам компенсировала этот мировоззренческий вакуум.
Я особенно любил читать фантастику и фэнтези. Находясь под обаянием этих книг, я все мечтал увидеть и окружающий меня реальный мир таким же чистым, загадочным, прекрасным. Но всякий раз эта мечта сталкивалась с будничной серостью, суетой, прозаичностью. Я много размышлял над этим конфликтом, над трагическим несоответствием мира книг и мира за окном моей комнаты.
Помню, в детстве мне как-то случайно попался в руки «Закон Божий» Слободского. Я долго рассматривал красивые и яркие церковнославянские буквы, картинки, на которых был изображен Бог, творящий мир. Но серьезно задумываться о смысле жизни и о Боге я стал уже после школы, когда поступил на исторический факультет педагогического колледжа на специальность история мировых религий. Я начал читать буддийские, индуистские религиозные тексты, египетскую «Книгу мертвых». Особенно глубоко меня тронул религиозно-философский трактат «Дао дэ цзин».
Это штудирование религиозного наследия мировой истории было продиктовано не только программой, которую необходимо было освоить, но и моей личной, экзистенциальной потребностью. Я всерьез начал искать ответы на глубинные, мировоззренческие вопросы.
У меня, правда, было одно обязательное условие: принять Ответ я мог только в том случае, если он с научной строгостью будет отвечать принципам рациональности. Но я действительно хотел увидеть за религиозной литературой Правду, а не просто различные вариации на тему заблуждений народов мира.
Поначалу мне представлялось, что конфуцианство, буддизм или ведическую религию можно свести к одурманиванию масс власть имущими, к возможности — по Марксу — дать эксплуатируемым людям некую надежду на загробную компенсацию за понесенные здесь лишения и страдания. Но чем дальше я погружался в предмет, тем больше понимал, насколько вульгарно и однобоко подобное видение религиозного мира.
«Нет, — думал я, — это слишком просто. Какая-то своя, особенная истина обязательно должна присутствовать в этих учениях». Но какая? И как примирить иррациональность веры с требованиями моего разума? А потом я совершил удивительное открытие.
Обывательский сатанизм
На последнем курсе колледжа я должен был написать выпускную работу и решил взяться за исследование сатанизма. Не скажу, что он чем-то меня привлекал. Просто о других религиозных учениях, как мне казалось, я уже знал достаточно, а вот сатанизм прошел мимо меня.
Я погрузился в исследование. Начал читать про Чарльза Мэнсона (американский серийный убийца, основатель секты «Семья». — Прим. ред.), про догматику, обряды и добрался, наконец, до «Сатанинской библии», которую написал Антон Шандор Ла-Вей. И вот этот текст ввел меня в ступор. Я-то думал, что столкнусь с описаниями ужасных по своей жестокости сюжетов, с призывами приносить в жертву дьяволу кошек и младенцев, а нашел … основы современной социальной психологии. То есть под идеями, которые содержатся в этой книге, подпишется любой современный материалист: не хочешь верить — не верь, хочешь верить — верь, не обижай твоего врага, если он тебе ничего плохого не сделал, а если сделал — отомсти и забудь, будь сильным, стойко переноси невзгоды, из всего извлекай выгоду, учись на своих и чужих ошибках, и так далее.
«Получается, — думал я, — что жизнь без Бога — это сатанизм? Причем сама по себе эта жизнь совершенно безобидна, типична — стандартный обывательский подход: я тебя не трогаю, и ты меня не трогай». Эта мысль меня ужасно покоробила. Вот с таким «багажом» я оказался в университете.
Лосев стал «последней каплей»
Я все острее ощущал какую-то глубинную «нехватку». Мое желание чудесного, иррационального, потустороннего усиливалось, с еще большей драматичностью сталкиваясь с упорными доводами разума, который всякий раз напоминал мне: все нужно проверять научно, рационально. Религия оставалась для меня красивой, конечно, и очень притягательной, но сказкой, мифом, в котором отразились, как мне казалось тогда, переживания и чаяния людей, но не более того.
И вот в этот момент в моих руках оказалась книга великого русского философа Алексея Лосева «Диалектика мифа», с первых же страниц которой на меня обрушились поразительные слова, что миф есть «наиболее яркая и самая подлинная действительность… совершенно необходимая категория мысли и жизни».
Я читал ее очень долго. Продирался буквально через каждую строчку. Несколько раз за чтением проезжал свою станцию метро. Сразу скажу, что до того, как я прочитал этот текст, мне казалось, что миф — это что-то сказочное, не имеющее отношения к действительности или наивный донаучный способ объяснения мира. Ясно, думал я, что мифы ушли в прошлое, когда человек повзрослел и появилась наука. А книга Лосева меня потрясла. Кстати сказать, дал мне ее научный руководитель, Петр Владимирович Рябов, вместе с которым я писал диплом, а затем — уже в аспирантуре — кандидатскую диссертацию. Трудно передать, как я ему благодарен — не только за то, что он столькому меня научил, но и за эту врученную мне когда-то книгу.
Издание автора. 1930 г.
«Диалектика мифа» показала, что за словом «миф» может скрываться совсем другой смысл, что миф, в лосевском понимании, — это самая что ни на есть живая реальность, имеющая непосредственное отношение к тому, как я воспринимаю мир. А наука, которой я так симпатизировал, с ее абстрактными идеями материи и числа, с ее выхолощенной рациональностью, есть лишь один из видов «относительной мифологии», причем далеко не самый интересный.
Все на свете есть миф
Для Лосева миф — это «идея идеи», то, что существует на самом деле и только благодаря чему все в этом мире может быть познано. И ничего общего не имеет с обыденным пониманием этого слова.
Это не синоним нереальности, а ровно наоборот. Представьте, что вы с детства были убеждены, что ваш предок по материнской (или отцовской) линии был немецким шпионом, диверсантом, изменником Родины и окончил свою жизнь на виселице. Однако после открытия архивов выяснилось, что на самом деле он — герой, спасший тысячи жизней, имеющий сотни международных наград, и он до сих пор жив и готов встретиться с вами. Так и с мифом. Все думали, что он — просто сказка, а оказалось, что это подлинная реальность нашего сознания. Все предполагали, что мир имеет два измерения, но вдруг перед ними открылась реальность третьего измерения.
Мы никогда не воспринимаем мир так, как он есть на самом деле, мы видим его через призму мифа и с его помощью. Даже наука вынуждена использовать понятные человеку аналогии и образы, независимо от того, что она описывает — Вселенную или устройство ядерного ядра. В этом смысле миф по Лосеву — это тот «орган», который делает мир не просто познаваемым, но собственно человеческим.
Если бы мы могли выйти за пределы собственного тела, мы бы увидели мир таким, как он есть, без искажений его органами восприятия, но надо «выйти» за онтологические границы человеческого, чтобы увидеть мир вне мифа… Однако, когда это происходит, как это было с апостолом Павлом, оказывается, что человеческие слова совершенно бессильны перед тем, что открывается.
В мифе, по Лосеву, идеальное и материальное отождествляются, теснейшим образом соприкасаются. Миф открывает перед нами не только то, каким мир должен быть, но и то, как это должное, идеальное воплотилось в действительность, стало подлинной, цельной реальностью; в мифе замысел о мире полностью актуализируется.
Более того, человек всегда относится к миру личностно. «Всякая живая личность есть так или иначе миф», говорит философ, и показывает это на массе примеров. Человек, если он в здравом уме, никогда не станет воспринимать помещение, куда он попал, как сумму столов, стульев, светильников и так далее. Он в первую очередь оценит, уютно ему здесь или нет, нравится ему цвет стен или не нравится, а это, согласитесь, установки совершенно иррациональные. Это и есть мифологизация. Иначе мы не можем взаимодействовать с миром. Мы мифологизируем действительность невольно, чаще всего даже не задумываясь. Как говорит А. Ф. Лосев, «все на свете есть миф».
Более того, если бы человек не мыслил мифически, то мир вокруг нас потерял бы свои краски, запахи, какую-то живую и родную для нас ауру. В рациональном нет места настроению, жизни, удивлению, только сухая, голая и ничего для нас не значащая материя (безымянная материя!), случайное соединение каких-то молекул, атомов — и больше ничего.
Лосев пишет, что, когда ему пытаются доказывать, что мир — это голая материя, состоящая из атомов, ему кажется, будто его поганой метлой выгоняют из дома и оставляют сидеть на пустой холодной улице. Мир без мифа — пустое, выхолощенное, мертвое пространство, ничего для человека не значащее.
Христианство как абсолютный миф
И вот когда я все это прочитал, когда осознал, что такое миф в понимании не обывателя, а мыслителя, все встало на свои места. «Диалектика мифа» позволила мне понять, что весь тот комплекс религиозных текстов, которые я читал до этого, все описанные Элиаде, Фрейзером или Тейлором обряды — это нечто крайне серьезное, а не просто какие-то чудачества древних людей. Более того, я увидел мифологическое в своей жизни. И понял, что мое желание объяснить все рационалистически также продиктовано определенной мифологической идеологией.
В конце книги Лосев очень аккуратно, я бы даже сказал осторожно, подводит читателя к тому, что абсолютный, предельный миф содержится в христианстве. Конечно, он говорит об этом не прямо — на дворе были 30-е годы, время страшного сталинского террора. Но тот, кто сумел прожить предыдущие главы этой книги, поймет, что философ пишет о христианстве как об абсолютной истине.
Почему же истина именно в христианстве? Потому что его фундамент — это свидетельство о Христе как о Боге и человеке. Жизнь Иисуса Христа, описанная в Евангелии, — это подлинная история о том, как тайна Бога, Которого никто никогда не видел, открылась в человеке, как то, каким человек должен был быть, каким он был задуман, стало действительностью. Вспомним, что миф для Лосева — это тождество идеального и материального, их абсолютная взаимообусловленность, цельность. И именно в этом смысле, христианство и есть абсолютная мифология. Еще раз повторю, чтобы никого не смутило это слово: речь не о выдумке или сказке, а, в понимании Лосева, о самой что ни на есть реальности.
Тогда я осознал: если другие религии — это грандиозное свидетельство поисков человеком Бога, но — увы! — не окончившееся Его обретением, то христианство, наоборот, — удивительный рассказ о том, как Бог искал человека, и как Он его нашел.
Трагический конфликт иррационального и рационального был преодолен. Заветное желание, зародившееся во мне еще в детстве, — найти в этом окружающем меня мире волшебное, чудесное, светлое — сбылось. И оказалось, что концентрация этого света, пронизывающего ткань действительности и преображающего ее, чуда, которое оказывается подлиннее, реальнее любого научного факта, – во Христе и в Его Церкви.
Религиозные мифы и сказания
Изучая литературные памятники Древнего Востока, нельзя не коснуться и религиозных мифов и сказаний, в которых мы также обнаруживаем своеобразные упоминания о речевых расстройствах и приемах их устранения.
В «Библии» («Ветхий Завет») встречается упоминание о трудной речи пророка Моисея, который заикался и говорил невнятно. Интересна версия о предполагаемой причине трудной речи Моисея (сведения об этом почерпнуты нами из еврейского и арабского религиозного эпоса). Когда дочь фараона принесла к своему отцу маленького Моисея с просьбой разрешить усыновить его, фараон взял ребенка к себе на колени и возложил ему на голову свою корону. Моисей сорвал ее и бросил. Советники фараона увидели в этом дурное предзнаменование: они советовали умертвить его, но один из них заступился за Моисея, заявив, что ребенок сделал это по недомыслию. Он предложил пока дать ребенку золото и горящие угли и посмотреть, что он выберет. Моисей, естественно, хотел было выбрать золото, что имело бы для него роковые последствия, но тут вмешался ангел, который направил его руку, и он потянулся к углям и поднес один из них ко рту. С тех пор Моисей стал трудно говорить.
Анализируя приведенный пример, мы можем предположить, что в далеком прошлом существовал крупный полководец, вождь, который имел недостаток речи. Постепенно образ его жрецами канонизировался, а его поступки и дела облекались в религиозные оболочки. Здесь ярко видно стремление жрецов придать даже факту трудной речи Моисея божественную, сверхъестественную окраску и провидение всевышнего: тут и рука ангела, и непримиримое отношение 3-месячного ребенка к фараону-угнетателю и т. д.
В религиозном эпосе (Библия, Коран, Талмуд) встречаются также и описания чудесных исцелений речевых расстройств. Характерно, что пророки устраняли эти расстройства наряду с другими недугами, поразившими человека. Так, в «Библии» описывается чудотворная деятельность Иисуса, к которому приводили для исцеления всех немощных, одержимых различными болезнями и припадками, бесноватых, лунатиков, расслабленных, и он исцелял их.
«И вот привели к Нему глухого косноязычного и просили Его возложить на него руку. Иисус отводил его в сторону от народа, вложил персты Свои в уши ему и, плюнув, коснулся языка его. И, воззрев на небо, вздохнул, и ему: еффаоа, т.е. «отверзись». И тотчас отверзся у него слух и разрешились узы его языка, и стал говорить чисто».
Подобно Христу, но гораздо ранее его, Заратустра (сказание об этом вероучителе сложилось в Иране, по соседству с Сирией и Вавилонией, примерно за 500 лет до возникновения христианства) ходил по стране, учил вере, творил чудеса, исцелял больных, слепых, горбатых и немых6. Интересно, что в собраниях преданий о чудотворной деятельности пророков различных конфессий, их божественном предначертании, имеются такие, в которых человеческая речь вдруг появляется у животных, соприкасающихся с этими Богом посланными людьми (Валаамова ослица однажды заговорила, протестуя против побоев своего хозяина; бык заговорил, предсказывая рождение Заратустры; осел, на котором ехал из Мекки основатель мусульманской религии Мухаммад, вдруг заговорил человеческим голосом и всем объявил, что он везет величайшего пророка). Забавна сказка и о том, как Мухаммад вдруг одномоментно выучился читать и писать.
Мухаммеду вообще приписывают всякие чудесные видения. Так, однажды, рассказывают почитатели пророка, ночью он вдруг услышал голос, зовущий его. Когда он поднял голову, увидел такой яркий свет, что даже лишился чувств, а когда очнулся, перед ним стоял ангел, в руках которого был исписанный шелковый свиток. «Читай»,— сказал ангел. «Я не читаю», — сказал Мухаммад, по мусульманским сказаниям бывший неграмотным. «Читай, — повторил ангел, придавив Мухаммеда так, что тот решил, что умирает — читай во имя Господа твоего, который создал человека из сгустившейся крови… который научил человека владеть письменной тростинкой». После этого Мухаммад почувствовал, что может читать7.
Отбрасывая забавную сторону религиозных мифов о пророках и их чудотворной деятельности, следует обратить внимание в них на то, что немота, косноязычие, т. е. расстройства речи упоминаются здесь в одном ряду с другими болезнями. Это дает нам право полагать, что речевые расстройства выделялись в Древнем мире и относились здесь к разряду других болезней, поражающих человека.
Исследователям удается в этом отношении проследить элементы медицины в религиозном эпосе8. Встречаются здесь, в частности, сообщения о внезапной потере речи (афазия). Упоминается это расстройство речи из юридических соображений в связи с определением степени вменяемости больного.В случае развода, например, рекомендовалось предложить больному 3 вопроса и по его ответу (кивком головы) судить о логичности его желания. «Онемел, и был ему предложен вопрос: писать разводный акт твоей жене? И он наклонил голову. Пробуют 3 раза, если он качает головой утвердительно или отрицательно, где следует, то пишут разводный акт его жене».
Здесь же при определении вменяемости с целью дифференцированного подхода фигурируют: глухонемые, немые, слабоумные и просто малолетние. Считался невменяемым глухонемой, который с раннего детства осужден на ограниченное умственное общение с миром и лишен, таким образом, нормального духовного развития. И здесь же сразу оговорка, что немой, обладающий слухом (моторная афазия?), или глухой, обладающий речью (сенсорная афазия? или позднооглохший?) —вменяемы. Невменяемы душевнобольные или умственно ограниченные, у которых мозговые функции отклоняются от нормы, и малолетние дети, которые не имеют первых признаков половой зрелости.
В религиозном эпосе мы встречаем примеры немоты, возникшей в результате какого-то нервного потрясения (мутизм?) и излеченной в одном случае испугом (эмоциональный стресс?), а в двух других — молитвой священника (внушение, психотерапия?).
Мифы о православии
Нас же ничему не учили
- Протодиакон Андрей Кураев. Исповедь сверстнику
- Протоиерей Михаил Шполянский. Жизнь, словно под гипнозом, или «Нас этому не учили»
- Смысл жизни: путь бабочки
Все религии, не только христианство, ведут к одному Богу
- Протодиакон Андрей Кураев. Если Бог есть любовь
- Профессор Алексей Осипов. Сущность христианства и его искажение
- Протоиерей Алексий Уминский. Почему люди выбирают разные религии?
- «Диалог религий»: идеология и практика
- Протоиерей Михаил Шполянский. Почему – Бог, почему – Христос, почему – православие?
- Протодиакон Андрей Кураев. Почему христиане говорят Богу «Ты»?
- Сергей Худиев. Религии разные, а Бог…?
- Как я перешел из католицизма в православие
- Михаил Эпштейн о надконфессиональной вере
- Профессор Алексей Осипов. Чем православие отличается от католицизма и протестантизма?
- Профессор Алексей Осипов. Почему именно православие – истинная вера?
Христианство, православие – это всего лишь компиляция сюжетов древних религий
- Профессор Алексей Осипов. Что дает человеку православие?
- Профессор Алексей Осипов. В чем сущность православия?
- Христианство и подделки под него
- Христианство как истинная религия
- Александр Ткаченко. Бог, Которого мы можем уважать
Бог у меня в душе, и посредники для общения с Ним не нужны
- Протодиакон Андрей Кураев. Зачем ходить в храм, если Бог у меня в душе?
- Епископ Пантелеимон (Шатов). Почему для прощения грехов нужен священник?
- Протоиерей Сергий Круглов. Не такие священники
- Между нами… священнослужителями
- Игумен Нектарий (Морозов). Пастырь добрый – «жестокий»
- Валерий Панюшкин vs протоиерей Сергий Круглов. Бытовые подробности, или Плохая ли примета – встретить попа?
- Епископ Пантелеимон (Шатов). Как начать разговор со священником?
- Как найти «своего» священника для исповеди?
- Протоиерей Сергий Правдолюбов: Справедливая критика нам полезна
- Валерий Панюшкин vs протоиерей Сергий Круглов. Тайны ремесла
Неважно, как и во что верить, важно быть хорошим человеком
- Клайв Льюис. Разве нельзя быть хорошим человеком и без христианства?
- Сергей Худиев. Можно быть просто хорошим, не ходя в храм?
- Священник Сергий Фейзулин. Что важнее – ходить в церковь или быть хорошим человеком?
- Профессор Андрей Зубов. Что такое религия и что такое вера? (+ видео)
- Диалог христианина с атеистом: митрополит Антоний Сурожский и Марганита Ласки
Библия не настоящая, потому что в ней по-разному описываются одни и те же события
- Андрей Десницкий. Библеистика: пределы научного знания и личной веры
- Андрей Десницкий. Библия: проблема авторства
- Документальная гипотеза для Пятикнижия
- Точно ли автором Пятикнижия был Моисей?
- Библия: ключевые события и скепсис историков
- Что может библеистика? – о «британских» ученых, громких сенсациях и достоверности
- Зачем нужна библеистика?
- «Аще бабы слышала еси», или К вопросу о переводе
- Был ли всемирный потоп всемирным?
Больше смотрите в разделе БИБЛЕИСТИКА
Эволюция
- Эволюция без истерики, или Может ли православный произойти от обезьяны?
- Эволюция, «прогресс» и проблема природного зла – лекция профессора Джеффри Шлосса
- Темплтонский лауреат Франциско Айала: Эволюция и христианство совместимы
- Что было в начале? О новом материализме из нафталина
- Правнучка Дарвина – искренняя христианка
- Интервью об эволюции, креационизме и творении мира со священником Александром Тимофеевым
- Алексей Гоманьков, доктор геолого-минералогических наук. Как писать историю мира? Теория эволюции, креационизм и христианское вероучение
- Сергей Худиев. Еще раз о происхождении от обезьяны
- Протоиерей Андрей Лоргус. Происхождение человека от обезьян – предмет науки или веры?
- Главный атеист Ричард Докинз против архиепископа Роуэна Уильямса – диспут о Боге и эволюции
- Противоречит ли теория эволюции Божественному откровению?
- Православие не учит людей биологии, оно лечит грех
Церковь всегда боролась с просвещением, со знанием и с наукой
- Марина Журинская. Только плохая наука отрицает религию, только дурная религия отрицает науку…
- Сергей Худиев. Так сколько ученых сожгли церковники?
- Протодиакон Андрей Кураев. О вере и знании
- Митрополит Иларион (Алфеев). Интеллектуальное свидетельство о вере
- Патриарх Кирилл: Научный поиск часто связан с подвигом всей жизни
- Владимир Щелкачев. Наука и религия
- Протодиакон Андрей Кураев. Что было случайным в отношениях веры и науки: конфликт или союз?
- Владимир Легойда. «Мученики» науки: Галилей и инквизиция
- Протодиакон Андрей Кураев. Церковь и рождение научной традиции
- Инквизиция. Просто статистика
Вера противоречит научным данным и открытиям
- Протоиерей Глеб Каледа. Библия и наука о сотворении мира
- Профессор Александр Соболев о конфликте науки и веры, активных профанах и биологии в МДА
- Сергей Худиев. О науке и вере
- Протоиерей Алексий Уминский: Бог пришел в этот мир, чтобы по-настоящему сродниться с нами
- Андрей Десницкий. Библейский исход глазами ученого
- Светлана Шмелёва. Аллергия на религию?
- Елена Садовникова. Сомнение, вера и наука
Бога же нельзя доказать!
- Сергей Худиев. О научных доказательствах бытия Божия
- Проблема чуда и современное научное мировоззрение
Православие – русская религия
Православие и антисемитизм
Православие – чуждая вера, навязанная русскому народу
- Мешает ли православие развитию России?
- Православие благословляет отсталость?
- Выбор князя Владимира – глобализация по-византийски – под огнем критики Владимира Познера
- Дмитрий Соколов-Митрич. Добрые и злые
Церковь – инструмент власти для управления народом
- Диспут: протоиерей Алексий Уминский vs режиссер Александр Сокуров – о православии и вере в России
- Андрей Десницкий. Симфония властей и непокорное христианство
- Патриарх Кирилл: Распространение мифа о сращивании Церкви и государства – один из способов борьбы с Православием
- Россияне о религии и Церкви: о возрождении страны и влиянии на власть – комментарии экспертов
- Профессор Андрей Зубов: От Церкви сегодня ждут добра
- Митрополит Антоний Сурожский. Свободная Церковь?
- Церковь под защитой
- Царство кесаря
- Патриарх Кирилл: Мы не хотим стать государственной Церковью
Православие – религия неудачников, успешным людям она ни к чему. Творческие люди и ученые не верили в Бога
- Монахиня Иулиания (Денисова). Почувствовать последний призыв
- Иннокентий Смоктуновский: Без веры человек не вышел бы из лесу
- Астроном Владимир Сурдин: Я хотел бы «прожить» всю историю Вселенной
- Протоиерей Кирилл Копейкин – о физике без ответа и самом большом чуде
- 6 вопросов священнику-физику
- Михаил Цфасман. Бог и большая математика
- Параллельные миры пересекаются… в человеке – опрос среди ученых
- Блез Паскаль. Вероятность веры
- Всеволод Твердислов: Всё, чем я занимался в науке, придумывал сам
- Михаил Васильевич Ломоносов: «Но восприял меня Творец…»
- Андрей Десницкий. Почему приличный человек может быть христианином?
- Владимир Гурболиков. Разговор начистоту
- Современное искусство и христианство – взаимная ненависть или попытка диалога?
- Кшиштоф Занусси. О трудном выборе, культуре, человеке и Боге
Церковь прокляла Льва Толстого за то, что он ее разоблачал
- Александр Ткаченко. Проклятье, которого не было
- Анафема Льву Толстому: «Убрать мое тело без заклинаний и молитв»
- Сергей Худиев. Беда Льва Толстого
Священники живут очень богато
- О мобильниках, иномарках и золотых куполах
- Патриарх Кирилл о священниках и дорогих машинах
- Сергей Худиев. О машинах священников
- Патриарх Сербский Павел о священниках и богатстве
- Священник с видом «на Лондон»
- Протоиерей Георгий Митрофанов: Священнику стыдно жить лучше его прихожан
- Патриарх Кирилл: Недопустимо, чтобы покои наместников монастырей превращались в подобие пятизвездочных апартаментов
- Священники тоже люди
Церковь обирает прихожан, принимает от бизнесменов деньги, украденные у народа
- Разговор о деньгах с сельским священником
- Откуда у Церкви деньги?
- Протодиакон Андрей Кураев. Откуда у Церкви деньги?
- Откуда у прихода деньги?
- Воровать и жертвовать? – продолжение разговора
- Наворовал, а потом откупается? Смотрим на динамику
- Иеромонах Макарий (Маркиш). Воровать, но отдавать часть денег на благие дела?
- Украл, но построил приют? Обойдемся без философии
- Жертва Господу Успеху, или «Грешить разрешили»
- Временно доступен: протоиерей Алексий Уминский о Великом посте и сути христианства (+видео)
Православие – религия мрачных унылых людей
- Постные лица, испуганные глаза, виноватые взгляды – это православные?
- Почему боятся православных?
- Кислые лица, согбенные позы, шаркающие ноги – а где же радость о Христе?
- Улыбка победившего
Исповедоваться надо только перед смертью и только плохим людям
- Игумен Агафангел (Белых). Что мы называем исповедью?
- Таинство любви. Исповедь
- Епископ Пантелеимон (Шатов). Как не бояться исповедоваться
- Священник Сергий Круглов. Несколько досужих мыслей по поводу разговора про исповедь
- Митрополит Антоний Сурожский. О поверхностной исповеди
- Протопресвитер Александр Шмеман. Эволюция таинства покаяния
- Протоиерей Владимир Вигилянский. Исповедь всё расставляет на свои места
- Почему после исповеди становится легче, и что делать, если исповедался «не до конца»
- Игумен Нектарий (Морозов). Отчего радуется священник на исповеди
Если к больному позвать священника, это – к смерти
- Протоиерей Валентин Асмус, Алексей Соколов. Соборование. Таинство больных и здоровых
- Соборование. Ответы на вопросы
- О чем говорят священник и больной онкологией
- Священник Игорь Блинов. Диагноз как начало спасения
- Протоиерей Сергий Николаев. В вашей семье – больной
Православие – рассадник суеверий
- Схиархимандрит Авраам (Рейдман). Сектантское движение внутри Церкви
- «Хлеб из монастыря Матроны Московской»: спекуляция на святыне
- Иерусалимский хлеб, или Закваска от лукавого
- Отчитка бесноватых?
- Имеет ли крестное знамение «бактерицидный эффект»?
- Верить ли суевериям?
Астрология, порча, сглаз, экстрасенсы
- Сергей Худиев. Не будь козерогом, или О том, почему Церковь не одобряет астрологию
- Софья Зеленова, кандидат математических наук. Почему астрология – не наука?
- Протоиерей Александр Ильяшенко. Возможна ли православная астрология?
- Игумен Нектарий (Морозов). Любовь к экстрасенсам
- Схиархимандрит Авраам (Рейдман). Бояться ли барабашек?
- Протоиерей Игорь Прекуп. Заговор
- Магия – поиск безопасности?
Целители – люди от Бога
- Какой властью они это делают?
- Откровения Ванги – одержимость злыми духами
- Исцеляют ли знахари
- Судьба легкого поведения, или Как работают гадалки – расследование
- Природа целительства: Бог, сатана, человек или космос?
Современное язычество
- Протодиакон Андрей Кураев. Чем опасен день Нептуна?
- Хэллоуин: голова или тыква?
- Хэллоуин: о веселом празднике тыквы
- О современном идолопоклонстве (в день пророка Божия Илии)
- Границы священного, или Откуда берутся идолы
Стала известна дата конца света
- Протодиакон Андрей Кураев. Когда наступит конец света?
- Аркадий Малер. «Конец света» – миф?
- Ксения Кириллова. 20 концов света
- Игумен Адриан (Пашин). Конец света действительно будет
- Почему люди ждут конца света?
- Конец света сегодня? Что такое конец света?
В православии семья не для радости, а для чадородия. Все семьи верующих должны быть многодетные
- Женщина спасается чадородием?
- Протоиерей Александр Ильяшенко. Семья – дар любви
- Протоиерей Алексий Уминский. «Школа любви»: о семье – важнейшей ценности жизни
- Протоиерей Максим Первозванский. О важных мелочах счастливой жизни
- «На грани развода они спрашивают: а как по-Божьему должно быть?»
- Священник Сергий Круглов. Есть ли в супружеских отношениях место Богу?
- Митрополит Лимассольский Афанасий о наставничестве
- Иеромонах Макарий (Маркиш). Псевдоблагочестие в семье
- Протоиерей Максим Козлов. О супружеских отношениях
- Протоиерей Геннадий Нефедов. Улыбайтесь Богу и людям!
- Священник Михаил Немнонов. Брак – последний уголок рая на земле
Женщина в православии – существо второго сорта
- Матушка Галина Соколова: Три вещи нужны для счастья
- Будни грузинской матушки
- Ирина Семина. Секреты счастья и лайфхаки многодетной матушки
- «Матушкины цветочки»: книга на обоях о буднях счастья
- Выхожу себя искать, или Материнство и самореализация
- Кира Поздняева: Моя жизнь – сплошное счастье!
- Ася Штейн. Остановиться и начать жить
Мрачные монахи – унылые люди, не нашедшие себя в «нормальной» жизни
- Монах – тайна Христова
- Архимандрит Савва (Мажуко). Когда умрет последний монах
- Епископ Иона (Черепанов). Два пути спасения
- Митрополит Архангельский Даниил. Несвятые святые Троице-Сергиевой Лавры
- Дом счастливых монахинь
- Граждане Неба. Монахи в объективе священника Андрея Рассанова (фото)
- Илья Муромский и его братья, или Где искать смысл жизни
- Игумен Нектарий (Морозов). О тайне монашества
- Братья по духу и плоти. Монахи-близнецы пишут докторские и спасают сирот
- Зазеркалье
- Иные люди
- О современном монашестве с любовью: «плач третьей птицы»