Иеромонах Иоаким (Заякин):
» я дважды духовно рожден»
В этом году Свято-Иоанно-Богословский монастырь, жемчужина
Рязанской земли, отмечает двадцатилетие со дня возрождения.
Мы начинаем публикацию воспоминаний первых насельников
обители.
Я дважды духовно рожден в Богословском монастыре. Первый раз в купели крещения (меня крестили в Никольской церкви под шатровой колокольней), и второй раз, когда принял иноческий образ. Первая же встреча с обителью произошла в ночь на Крещение 1989 года. Мы (человек тридцать, почти вся группа учащихся Костинского СПТУ №29) пришли на источник. На Крещение состоялась и первая Божественная литургия. К Пасхе стал ходить помогать в уборке мусора в храмах и на территории. Был на торжественном открытии монастыря. Помню до мельчайших подробностей все эти торжества. Но большей частью была будничная жизнь, труды. Я думаю, вся первая братия вспоминает те дни как самые светлые. Было тяжело физически, хотя мы этого особенно не замечали. На послушаниях были все вместе, и батюшки, и послушники. Единый дух, единая душа. А какие были службы с отцом архимандритом Авелем! Думаю, что все прихожане помнят их. Батюшка Авель сумел создать братство, и дух Богословской школы чувствуется и в самой обители, и там, где Промыслом Божиим несут послушания бывшие ее насельники.
День возрождения обители – как день рождения родителей, близких. Это самое дорогое, и вспоминается только самое лучшее. Искушения, конечно, были, но все они проходили сразу же. Ведь рядом были отец Авель, отец Иосиф, духовный отец первых пострижеников обители (с 1992 г. архимандрит, наместник ставропигиального Спасо-Преображенского Соловецкого монастыря). Порой казалось, что так все запуталось, будто ты связан, скован, но пообщаешься с батюшками и летишь от них, как на крыльях.
Были и испытания. Помню, собрались ехать в паломничество в Коломну. Мы работали в халатах, и так и «погрузились» в машину от счастья, что с братией едем. И только в Коломне я вспомнил, что ключ от настоятельского домика у меня с собой (я был тогда келейником отца Авеля), и второго ключа не было. Все омрачилось. Не хотелось никуда идти, ничего смотреть. Все естество мое трепетало, думал, достанется мне по первое число. Вернулись в монастырь. Иду, как «овча на заколение». А батюшка! Улыбается и говорит: «Что же ты меня оставил на улице? Но ничего, я посидел на лавочке, походил по монастырю». Представляете мое состояние в тот момент. Ведь целый день прошел! Батюшка показал свою любовь и дал понять, что в жизни все бывает. Он часто повторял наказ: «Мы живем в обители Апостола любви и должны иметь любовь ко всем», и слова самого Иоанна Богослова: «Дети, любите друг друга». Да, отец Авель бывал и строг, но знал, когда применить это лекарство. Тогда-то нам казалось, что он слишком нас смиряет. Сейчас же, по прошествии лет, я низко кланяюсь ему, благодарю за всё и считаю, что именно так и должно было быть. Он любил нас, как и всех, но и не давал нам вырасти изнеженными, избалованными. Ведь что с самого начала дозволишь, попустишь, то потом и всю жизнь будут себе позволять. А монах не может жить своими желаниями, капризами.
Помню первые переводы от нас и назначения нашей братии в другие обители и даже епархии. Расставания, слезы (я не стесняюсь это сказать). Ведь мы были семьей. Я скорбел и по тогдашнему малодушию недоумевал, почему так. Однажды архимандрит Даниил, духовник Даниловского монастыря, рязанец, гостивший у нас, заметив мое состояние, спросил о причине моей скорби и сказал: «Не скорби. Ведь когда у садовника кустик смородины или другого растения разрастается, его делят, чтобы больше принес плодов. Так и с братией. Они приобрели уже какой-то опыт и больше принесут пользы в возрождении духовной жизни в других местах». И сейчас Богословская братия достойно несет послушания в других возрождающихся обителях и храмах.
Что пожелать нашей (я себя всегда причисляю к ней) братии Богословской обители? Пусть слова Божией заповеди любви апостола Иоанна Богослова, покровителя обители, запечатлеются в наших сердцах на всю жизнь. Чтоб никто, приходящий в обитель, не ушел неутешенным, а обретал любовь от чадцев обители апостола любви (опять повторяю отца Авеля).
Храни Господь на многая лета!
———————————————————————————————————–——
Иеромонах Иоаким (Заякин)
23 апреля 1990 года – поступил в число послушников монастыря
4 декабря 1990 года – пострижен в монашество
С 22 ноября 2005 года – настоятель Крестовоздвиженского храма с. Красный Холм Шиловского района, возрождающий Крестовоздвиженскую Полунинскую общину, председатель историко-архивного отдела и комиссии по канонизации святых Рязанской епархии
———————————————————————————————————————————-
Из летописи Свято– Иоанно– Богословского монастыря
– Конец XII-начало XIII столетия – возникновение обители.
– Конец декабря 1237 года – «чудо апостола Иоанна Богослова о Батые». Святой апостол и евангелист Иоанн Богослов защитил обитель от монголо-татарских завоевателей.
– В 1931 году монастырь закрыт и упразднен.
– Осенью 1988 года монастырь возвращен Русской Православной Церкви. Настоятелем назначен правящий архиерей – архиепископ Рязанский и Касимовский Симон. Его наместником назначен архимандрит Авель (Македонов).
– 18 января 1989 года освящен храм в честь Тихвинской иконы Божией Матери и святителя Николая Чудотворца. Во время возобновления храма 19 мая 2001 года он был дополнительно посвящен государю-страстотерпцу Николаю II.
– 20 мая 1989 года освящен соборный храм во имя св. апостола и евангелиста Иоанна Богослова.
– 21 мая 1989 г. состоялось торжественное открытие монастыря. Богослужение совершили архиепископ Рязанский и Касимовский Симон, архиепископ Чувашский и Чебоксарский Варнава, архиепископ Владимирский и Суздальский Валентин, епископ Аргентинский и Южно-Американский Марк в сослужении собора духовенства.
– Июнь 1989 г. – первый постриг в обители, послушник Сергей Масляев пострижен с именем Серафим (ныне игумен, духовник Покровского женского монастыря г. Михайлова).
– 1990 г. – эконом монастыря архимандрит Вениамин (Зарицкий) назначен наместником Николо-Угрешского ставропигиального монастыря г. Москвы. В 2003 г. состоялась хиротония архимандрита Вениамина во епископа Люберецкого, викария Московской епархии.
– 22 июня 1991 года обитель посетил Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II.
– Февраль 1992 г. – благочинный монастыря игумен Иосиф (Братищев) назначен наместником с возведением в сан архимандрита Спасо-Преображенского ставропигиального Соловецкого монастыря.
– 1 августа 1993 года под алтарем Иоанно-Богословского собора устроен и освящен новый храм в честь прп. Серафима Саровского, сщмч. Иувеналия, архиепископа Рязанского, и всех новомучеников и исповедников Российских.
– Март 1994 года – открытие подворья монастыря на улице Кольцова,10.
– Сентябрь 1996 года – в Рязани открылась православная гимназия во имя святителя Василия Рязанского. Учредители гимназии – Рязанское епархиальное управление и Свято-Иоанно-Богословский монастырь.
– 4 декабря 1996 года Рязанской епархии возвращен Николо-Ямской храм в городе Рязани, ставший подворьем Свято-Иоанно-Богословского монастыря.
– 9 декабря 1999 года освящен храм в честь иконы Божией Матери «Знамение», Архангела Гавриила и вмц. Варвары в доме наместника монастыря.
– 21 июня 2002 года в братском корпусе устроен и освящен новый храм в честь иконы Божией Матери «Скоропослушница», вмч. и целителя Пантелеимона и вмч. Георгия Победоносца.
– В 2004 году архимандрит Авель ушел на заслуженный покой. Настоятелем обители назначен епископ Шацкий Иосиф, викарий Рязанской епархии.
– 23 мая 2006 года – присвоение архимандриту Авелю звания почетного гражданина города Рязани.
– 21 мая 2006 года – освящение новых монастырских колоколов.
– 19 июля 2006 года настоятель обители епископ Шацкий Иосиф назначен на Иваново-Вознесенскую и Кинешемскую кафедру. Настоятелем Свято-Иоанно-Богословского монастыря стал архиепископ Рязанский и Касимовский Павел, наместником – иеромонах Мефодий (Илюточкин).
– 3 августа 2006 года в новом братском корпусе освящен храм во имя свв. блгвв. князей Бориса и Глеба.
– 6 декабря 2006 года на восьмидесятом году жизни отошел ко Господу архимандрит Авель.
– 27 декабря 2007 года наместником монастыря назначен иеромонах Дионисий (Порубай).
Страница 3 из 4
В 1931 году насельники монастыря во главе с престарелым настоятелем архимандритом Зосимой (Мусатовым) были арестованы и осуждены к различным срокам ссылки в Казахстан. Сам монастырь был закрыт и упразднен. Накануне закрытия из обители исчез древний чудотворный образ апостола Иоанна Богослова и с того времени местонахождение иконы неизвестно.
Осенью 1988 года Иоанно-Богословский монастырь был возвращен Русской Православной Церкви. Его наместником стал архимандрит Авель (Македонов). С этого времени началось восстановление разрушенной обители.
В 2004 году батюшка Авель, обремененный тяжестью лет, ушел на заслуженный покой, а управление обителью было возложено на преосвященного Иосифа, епископа Шацкого, викария Рязанской епархии, ставшего в ее истории первым настоятелем — архиереем.
Летом 2006 года по решению Священного Синода владыка Иосиф был назначен управляющим Иваново-Вознесенской епархией.
6 декабря 2006 года архимандрит Авель после продолжительной болезни мирно почил о Господе.
С 2006 по 2011 годы настоятелем Иоанно-Богословского монастыря был управляющий Рязанской епархией, архиепископ Павел (Пономарев).
После освобождения от должности наместника монастыря игумена Мефодия (Илюточкина), вызванного ухудшением его здоровья, согласно постановлению Священного Синода от 27 декабря 2007 года наместником обители определено быть иеромонаху Дионисию (Порубаю).
Содержание
- Братья по духу и плоти. Монахи-близнецы пишут докторские и спасают сирот
- Даже конфеты ели синхронно
- Кирилл и Мефодий: как братья-близнецы готовились стать физиками, а стали монахами
- «Это была какая-то бездна, и смотреть в нее тяжело было»
- «Мы ответили, что, на наш взгляд, Христос улыбался»
- «После нашего крещения отношения у нас в семье сильно осложнились»
- «Мы понимали: в нашей ситуации вернее будет служить Богу вдвоем»
- — Когда вы впервые серьезно задумались о монашестве?
- — Отношения с родителями наладились?
- — Какой момент общения с вашими родителями вам особенно ценен, что вспоминается из детства?
- — А с чем монаху труднее всего справиться? С какими переживаниями и трудностями?
- — В чем для монаха радость, счастье?
- — Можно ли сказать, что иметь брата-близнеца — это какой-то особый духовный опыт?
- «Претензия к Богу о “слезинке ребенка”имеет в себе очень глубокую червоточину»
- — Вот вы окормляете приют для детей с особенностями развития. Но одного из героев вашего любимого Достоевского мысль о страдании детей заставляет отречься от Божьего мира. Вам знакомо это карамазовское переживание?
- — Что вам важно в работе с детьми?
- — Какой случай или диалог с вашими воспитанниками запомнился вам больше всего?
- «Я могу сравнить жизнь вне Церкви и жизнь в Церкви, и между ними огромная разница»
- — Отец Мефодий, ваша докторская диссертация была о христианском взгляде на человеческую личность. В чем, по-Вашему, самые острые расхождения христианского и современного светского понимания личности?
- — А если бы к вам пришел молодой, 20-летний человек и спросил: «А зачем мне, человеку XXI века, православие?» — что бы вы ему сказали?
- О священнике, поцеловавшем руку Владимиру Путину
- Предлагаем вниманию читателей беседу с иеромонахом Мефодием (Петровым):
- Летчик Вадим Базыкин – северный ангел-спаситель
Братья по духу и плоти. Монахи-близнецы пишут докторские и спасают сирот
Иеромонахи Кирилл и Мефодий — выпускники Политехнического института, кандидаты наук. Однако они отказались от карьеры в Америке, выбрав служение Богу и людям в России, под Петербургом.
Даже конфеты ели синхронно
В детстве Стасик и Женя были пионерами, зачитывались «Последним из могикан» и писали в дневнике: «Бледнолицые — американцы, краснокожие — советские люди. Вождь краснокожих — Брежнев». С замирающим сердцем смотрели фильмы о Великой Отечественной войне, готовились служить Родине. Приносили из школы пятёрки, занимались борьбой и удивляли окружающих редкостным единодушием во всём. «Они даже конфеты ели синхронно: одновременно разворачивали, одновременно клали в рот и жевали. Не помню, чтобы они ссорились и уж тем более дрались», — рассказывает «АиФ» мама братьев Людмила Ивановна.
«Мы и конспекты читали по одной тетрадке, — говорят уже сами братья. — Это не связано с тем, что мы близнецы. Например, этажом выше нас также жили мальчишки-близнецы, но они в школу ходили разными улицами. А мы с братом не расставались. То, что мы живём душа в душу, — не наша заслуга. Это дар Божий».
И папа, профессор Анатолий Зинковский, и мама братьев их решение стать монахами восприняли в штыки. Однако именно момент пострига стал для родителей моментом истины… «Дело в том, что, когда я была беременна, врачи не определили, что я жду двойню, — рассказывает Людмила Ивановна. — Когда родился первый ребёнок, я стала говорить, что у меня снова схватки. Медсестра отмахивалась. Но всё-таки пришёл врач и понял, что идёт второй ребёнок. Роды близнецов продолжались сутки. И когда на свет появился второй сын, он несколько минут не дышал. Я страшно переживала. Наконец заведующая принесла перепелёнутых близнецов: «Не волнуйтесь, мамочка, всё в порядке с вашими Кириллом и Мефодием!» На двадцать с лишним лет я забыла эту фразу, а во время пострига сыновей поняла, что такова воля Божия».
Братья служат в Вырице, что под Петербургом. Здесь среди величественных вековых сосен стоит Казанский храм, а рядом в часовне покоятся мощи подвижника ХХ в. — святого преподобного Серафима Вырицкого чудотворца (1866–1949 гг.). Когда эти места были оккупированы фашистами, один из немецких офицеров, услышав, что в Вырице живёт прозорливый старец, пришёл и спросил преподобного Серафима: «Как скоро наши войска возьмут Москву?» «Никогда. Вы проиграете войну», — ответил святой. С офицером старец говорил на немецком языке — до принятия монашества преподобный был одним из богатейших купцов Российской империи, его фирма имела больше 10 зарубежных филиалов, он часто бывал за границей и писал: «Братья, лучше нашей страны я не нашёл. Лучше нашей веры я не видал».
Предсказание старца
Студентами будущие отцы Кирилл и Мефодий также не раз побывали за границей. А после блестящей защиты диссертаций им на выбор предложили годовые стажировки в США или Голландии. Они отказались — предпочли образование в духовной семинарии и принятие монашества.
Большое влияние на братьев оказала встреча со священником Иоанном Мироновым, который в 1991 г. крестил 21-летних Стаса и Женю. С тех пор он — их духовник. «Отец Иоанн говорит, что в своей жизни он не встречал ни одного плохого человека. При этом три его родных брата и сестра умерли от голода в лагере, куда их, детей, поместили вместе с матерью, после того как главу семьи посадили в тюрьму из-за отказа вступить в колхоз. Однажды в мороз отец Иоанн, будучи маленьким мальчиком, брёл с мамой в лагерный барак и стряхнул со своей головы вшей. Увидев насекомых на снегу, спросил: «А им не холодно?» На войне юный Ваня Миронов был артиллеристом и дошёл до Кёнигсберга. А после Победы приехал в Вырицу за советом к преподобному Серафиму и стал его духовным чадом. И вот теперь благословил уже своих духовных чад — служить в Вырице у мощей чудотворца.
Оправдывая имена святых равноапостольных Кирилла и Мефодия, братья продолжают традиции учёного монашества и заканчивают работу над докторской диссертацией. Каждый пишет свою, но при этом они обязательно советуются друг с другом. К слову, кандидатские богословские диссертации братья писали в Оксфорде. Впрочем, главное дело, на которое их благословил духовник, отец Иоанн, — заниматься сиротами.
Семьдесят лет назад, во время войны, фашисты устроили в Вырице концлагерь для детей, где погибли сотни малышей от голода, холода и болезней. «Тогда наши дети умирали от нашествия внешнего врага. А сейчас в России гибнут тысячи детей по вине родителей алкоголиков или наркоманов, детские дома переполнены детьми, у которых живы родители», — качают головой братья. Когда-то Стас и Женя хотели бороться со злом. Став монахами, они избрали для этого самый сложный и верный путь — противопоставить злу Любовь. Несколько лет назад они организовали в Вырице приют для детей-сирот со сложными заболеваниями. А на месте лагеря, где фашисты убивали детей, иеромонахи Кирилл и Мефодий планируют основать мужской монастырь. И верят, что им это удастся, ведь преподобный Серафим Вырицкий предсказал, что здесь будет даже не одна, а две обители.
…Перед отъездом мне надо поставить печать на командировочное удостоверение. Батюшка советует, к кому обратиться: «Если не найдут печать, пусть мне позвонят». — «Простите, а вам — это кому?» — «Кириллу», — улыбается он. Несмотря на подсказки вырицких старожил, я не могу понять, кто передо мной. Вернее, даже не пытаюсь. Наслаждаюсь чудом — когда два человека как один, потому что живут душа в душу. И вижу, что такие же чувства испытывают окружающие, со счастливой улыбкой спешащие получить у отцов благословение. А одна девочка подбегает к монаху с плюшевым котом: «Погладь и послушай: он поёт!» И они вместе заливисто смеются.
Шумят вековые сосны. Зло где-то далеко. Рядом — Любовь.
Иеромонахи Кирилл и Мефодий — выпускники Политехнического института, кандидаты наук. Однако они отказались от карьеры в Америке, выбрав служение Богу и людям в России, под Петербургом.
Даже конфеты ели синхронно
В детстве Стасик и Женя были пионерами, зачитывались «Последним из могикан» и писали в дневнике: «Бледнолицые — американцы, краснокожие — советские люди. Вождь краснокожих — Брежнев». С замирающим сердцем смотрели фильмы о Великой Отечественной войне, готовились служить Родине. Приносили из школы пятёрки, занимались борьбой и удивляли окружающих редкостным единодушием во всём. «Они даже конфеты ели синхронно: одновременно разворачивали, одновременно клали в рот и жевали. Не помню, чтобы они ссорились и уж тем более дрались», — рассказывает «АиФ» мама братьев Людмила Ивановна.
«Мы и конспекты читали по одной тетрадке, — говорят уже сами братья. — Это не связано с тем, что мы близнецы. Например, этажом выше нас также жили мальчишки-близнецы, но они в школу ходили разными улицами. А мы с братом не расставались. То, что мы живём душа в душу, — не наша заслуга. Это дар Божий».
И папа, профессор Анатолий Зинковский, и мама братьев их решение стать монахами восприняли в штыки. Однако именно момент пострига стал для родителей моментом истины… «Дело в том, что, когда я была беременна, врачи не определили, что я жду двойню, — рассказывает Людмила Ивановна. — Когда родился первый ребёнок, я стала говорить, что у меня снова схватки. Медсестра отмахивалась. Но всё-таки пришёл врач и понял, что идёт второй ребёнок. Роды близнецов продолжались сутки. И когда на свет появился второй сын, он несколько минут не дышал. Я страшно переживала. Наконец заведующая принесла перепелёнутых близнецов: «Не волнуйтесь, мамочка, всё в порядке с вашими Кириллом и Мефодием!» На двадцать с лишним лет я забыла эту фразу, а во время пострига сыновей поняла, что такова воля Божия».
Братья служат в Вырице, что под Петербургом. Здесь среди величественных вековых сосен стоит Казанский храм, а рядом в часовне покоятся мощи подвижника ХХ в. — святого преподобного Серафима Вырицкого чудотворца (1866-1949 гг.). Когда эти места были оккупированы фашистами, один из немецких офицеров, услышав, что в Вырице живёт прозорливый старец, пришёл и спросил преподобного Серафима: «Как скоро наши войска возьмут Москву?» «Никогда. Вы проиграете войну», — ответил святой. С офицером старец говорил на немецком языке — до принятия монашества преподобный был одним из богатейших купцов Российской империи, его фирма имела больше 10 зарубежных филиалов, он часто бывал за границей и писал: «Братья, лучше нашей страны я не нашёл. Лучше нашей веры я не видал».
Настоящая Политика в области обработки персональных данных и конфиденциальности персональной информации (далее — Политика) действует в отношении всей информации, которую Православная местная религиозная организация Приход храма преподобного Серафима Вырицкого п. Вырица Гатчинской Епархии Русской Православной Церкви (далее — Организация) может получить о Пользователе во время использования Пользователем сайта Храма и музея преподобного Серафима Вырицкого в Вырице (далее — Сайт), расположенного на доменном имени vyritsamonastery.ru, а также в ходе исполнения Организацией любых соглашений и договоров, в связи с использованием Пользователем Сайта.
1. ТЕРМИНЫ
1.1. «Персональные данные Пользователя» — информация, которую Пользователь передает в процессе регистрации; данные, автоматически передающиеся Сайту в процессе использования с помощью установленного на устройстве Пользователя программного обеспечения, включая, но не ограничиваясь: IP-адрес, файлы cookie.
1.2. «Обработка персональных данных» — любое действие (операция) или совокупность действий (операций), совершаемых с использованием средств автоматизации или без использования таковых с персональными данными, включая сбор, запись, систематизацию, накопление, хранение, уточнение (обновление, изменение), извлечение, использование, передачу (распространение, предоставление, доступ), обезличивание, блокирование, удаление, уничтожение персональных данных.
1.3. «Конфиденциальность персональных данных» — обязательное для соблюдения Организацией требование не допускать их распространения без согласия субъекта персональных данных или наличия иного законного основания.
1.4. «Сайт» — это совокупность связанных между собой веб-страниц, размещенных в сети Интернет по уникальному адресу (URL): vyritsamonastery.ru.
1.5. «Пользователь» — лицо, имеющее доступ к Сайту, посредством сети Интернет и использующее информацию, материалы и сервисы Сайта.
1.6. «Cookies» — небольшой фрагмент данных, отправленный веб-сервером и хранимый на компьютере Пользователя, который веб-клиент или веб-браузер каждый раз пересылает веб-серверу в HTTP-запросе при попытке открыть страницу соответствующего сайта.
1.7. «IP-адрес» — уникальный сетевой адрес узла в компьютерной сети, через который Пользователь получает доступ на Сайт.
2. ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ
2.1. Использование Сайта означает безоговорочное согласие Пользователя с настоящей Политикой и указанными в ней условиями обработки персональной информации, а именно на совершение действий, предусмотренных п. 3 ч. 1 ст. 3 Федерального закона от 27.07.2006 N 152-ФЗ «О персональных данных», в том числе с использованием средств автоматизации, и подтверждает, что он действует свободно, своей волей и в своем интересе. В случае несогласия с условиями Политики Пользователь должен прекратить использование Сайта.
2.2. Организация не контролирует и не несет ответственность за сайты третьих лиц, на которые Пользователь может перейти по ссылкам, доступным на Сайте. На таких сайтах у Пользователя может собираться или запрашиваться иная персональная информация, а также могут совершаться иные действия.
2.3. Организация не проверяет достоверность персональной информации, предоставляемой Пользователями, и не осуществляет контроль за их дееспособностью. Однако Организация исходит из того, что Пользователь предоставляет достоверную и достаточную персональную информацию по вопросам, предлагаемым для заполнения. Риск предоставления недостоверной информации несет предоставивший ее Пользователь.
2.4. Согласие Пользователя на обработку персональных данных действует в течение 12 (двенадцати) лет с момента осуществления регистрации Пользователя на Сайте, и не требует периодического подтверждения.
2.5. Организация обязуется не передавать полученные персональные данные третьим лицам, за исключением следующих случаев:
— по запросам уполномоченных органов государственной власти РФ только по основаниям и в порядке, установленным законодательством РФ;
— третьим лицам, с которыми имеются договорные отношения, для рассылки информации, в том числе рекламного характера, для их обработки в соответствии с целями, указанными в настоящей Политике.
2.6. Цели сбора и обработки персональных данных Пользователей:
— идентификация Пользователя для осуществления пожертвования;
— рассылка рекламно-информационных материалов на указанные Пользователем электронную почту и/или мобильный телефон;
— проведение статистических и иных исследований на основе обезличенных данных.
2.7. Организация оставляет за собой право вносить изменения в одностороннем порядке в настоящую Политику, при условии, что изменения не противоречат действующему законодательству РФ. Изменения условий настоящей Политики вступают в силу после их публикации на Сайте.
Кирилл и Мефодий: как братья-близнецы готовились стать физиками, а стали монахами
В 1969 году аппаратов УЗИ в наших роддомах еще было, и двойню у Людмилы заранее не определили. Роды оказались «двухэтапными». После рождения первого сыночка медперсонал уже ушел, но вдруг… в общем, докторов пришлось звать снова!
Второго ребенка оживляли электрошоком. Так что мама будущих батюшек волновалась. «Не переживайте, мамочка, всё в порядке с вашими Кириллом и Мефодием!» — успокоила Людмилу заведующая. Родители, однако, назвали близнецов Женей и Стасом.
Фото из семейного архива
Мальчишки из профессорской семьи в школе учились хорошо, потом были ленинградский политех, стажировки в США, работа над кандидатскими в Оксфорде. И вдруг они все бросили и поступили в Санкт-Петербургскую духовную академию.
А в 1999 году приняли монашеский постриг. Сегодня иеромонахи Кирилл и Мефодий (Зинковские) — единственные в России близнецы, принявшие монашество в один день и час. В 2015 году они стали докторами богословия и сейчас служат в Казанском храме в Вырице и окормляют там приют для особых детей.
«Это была какая-то бездна, и смотреть в нее тяжело было»
— Вы крестились в сознательном возрасте, в 1991-м. Как вы пришли к вере? С чего все началось?
Отец Мефодий:
— Мы воспитывались в обычной советской семье. О Боге у нас как-то не принято было говорить. Хотя бабушка, как потом оказалось, тайно молилась. Но жила она отдельно, и об этом мало кто знал.
Серьезно о Боге мы стали задумываться, когда стали постарше, в начале 1980-х. Тогда ценности, в которые мы искренне верили и которые во многом базируются на христианских идеях братства, равенства народов, серьезно пошатнулись. Стала выпячиваться тема денег, успеха, индивидуализма…
Отец Кирилл:
— Помню, нас еще в раннем детстве стала волновать проблема смерти. Мы вдруг стали понимать, что человек рано или поздно уйдет. Пытались представить себе, как это — все будет, а тебя не будет? Это была какая-то бездна, и смотреть в нее тяжело было. Такой был, видимо, наш первый призыв, но к вере тогда еще не пришли. Правда, мечтали — может, получится стать врачами и изобрести лекарство бессмертия!
Приход к вере произошел позже и не был связан с каким-то кризисом в личной или семейной жизни. Скорее — с социальным катаклизмом, с началом разрушения советской системы, переосмыслением ценностей, плюс, может быть, с некой врожденной тягой к глубоким вопросам.
У часовни в честь преподобного Серафима Вырицкого на территории Казанского храма. Фото Натальи Чилиевич
— А были ли у вас какие-то сомнения, поиски? Молодых людей часто увлекают эзотерика, буддизм, язычество…
Отец Кирилл:
— Безусловно, мы тогда интересовались многими религиями.
Отец Мефодий:
— В том числе и всякой восточной экзотикой. Читали, помню, одного гуру, основателя интегральной йоги… да много чего изучали. Пробовали как-то по-своему молиться. И постепенно стали понимать, что разница в вероисповеданиях сказывается и на практике духовной жизни. Обычно ведь как говорят? «Не важно, как веровать, достаточно быть хорошим человеком». Это мы тоже пытались осмыслить. Помог, в частности, старец Амвросий Оптинский, его письмо «дяде лютеранину». И иеромонах Серафим (Роуз), его труд «Православие и религия будущего».
Отец Кирилл:
— Отец Серафим подчеркивает, что только на самый поверхностный взгляд всякая духовность — это хорошо. В частности, изучая восточную духовность, он отмечал наличие антагонизмов: есть такие вещи, которые признаются в христианстве за хорошие, а в индуизме — за плохие, и наоборот. Это тоже было для нас подсказкой. Там очень разные представления о личности. Восток проповедует уход в нирвану, прекращение личного пути, он не может примирить ограниченность с блаженством — рано или поздно сталкиваешься с противоречием. Ответы на свои вопросы мы нашли в Православии.
«Мы ответили, что, на наш взгляд, Христос улыбался»
— Были ли на этом пути поиска веры какие-то встречи, ситуации, разговоры, которые особенно запомнились?
Отец Кирилл:
— Многое действительно складывалось из общения с разными людьми — как большая мозаика из разных камешков. Подростками мы попали в бойскаутский лагерь в Америке и встретили там капеллана — парня, который собирался стать католическим священником. Я помню наши с ним беседы. У меня в голове на тот момент была полнейшая каша. Я спросил, как он относится к перевоплощениям. Он ответил просто: я верю, что человек — это такое существо, которое не может стать свиньей, деревом, камнем, я верю, что человек — уникальная личность, созданная Богом, и живет один раз. И я подумал: ну правда, как человек может стать свиньей?
Или сдаем экзамен по английскому в Политехе, и вдруг преподаватель спрашивает: «А Христос улыбался или не улыбался?» А у нас сразу мысль: «Он что, знает, что мы в церковь ходим? Почему он нас об этом спрашивает?» Хотя мы тогда не особо активно и ходили, и никто об этом не знал. Так мы и не поняли, почему он это спросил. Ответили, наверное, потому, что что-то подобное обсуждали между собой ранее, что, на наш взгляд, Христос улыбался (смеется).
Последним аккордом стало знакомство с известным петербургским священником Иоанном Мироновым. Он нам помог сделать первые шаги в Церкви. Ведь прийти к вере одно, а стать человеком церковным — другое. Здесь нужен кто-то, кто даст позитивный пример и готов показать, что Церковь — это не просто организация и не бюро ритуальных и прочих услуг. Вот таким человеком и стал для нас отец Иоанн. Он говорит, что в своей жизни не встречал ни одного плохого человека. А ведь три его родных брата и сестра умерли от голода в лагере, куда они попали вместе с матерью, после того как их отца посадили за отказ вступить в колхоз. В Отечественную войну он был артиллеристом и дошел до Кёнигсберга. А после Победы приехал в Вырицу к преподобному Серафиму за советом и стал его духовным чадом.
— А книги? Повлиял ли кто-то из писателей на ваше духовное становление?
Отец Мефодий:
— Да, пожалуй, Достоевский. Его дневники, «Легенда о Великом инквизиторе» из «Братьев Карамазовых», евангельская цитата из эпиграфа к ним же: «Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода». Это нас обратило к Евангелию, и оно пришлось нам по сердцу.
Отец Кирилл:
— И тезис Федора Михайловича о том, что коммунизм был подменой религии, верой в светлое будущее для человека в его нынешнем, земном состоянии, в котором он не способен избавиться от греха… А что, если в этом «светлом будущем» найдется хотя бы один человек, который скажет: а я не согласен, я это ваше будущее испорчу? Ведь без Бога «все позволено».
Читая Достоевского, мы сердцем поняли, что здание нравственности рухнет, если оно не построено на вере в Бога. Никогда люди не договорятся, что такое добро, а что такое зло — ведь без Бога нет системы координат.
Отец Мефодий:
— Хотя сейчас популярна идея, что есть некие «общечеловеческие ценности». На самом деле это тоже фантом — очень уж они разные, эти «общечеловеческие» ценности.
«После нашего крещения отношения у нас в семье сильно осложнились»
— А как вы решили креститься?
Отец Кирилл:
— Мы крестились в 1991 году, хотя вряд ли можно сказать, что это было уже полностью продуманное решение. Мы считали себя неготовыми, и это, наверное, было правдой. В тот год мы второй раз летели в Америку в бойскаутский лагерь, и наша мама сказала: мол, раз вы так далеко летите, нужно покреститься. Мы спорить не стали и крестились в храме святой Екатерины в Мурине. Тогда и познакомились с отцом Иоанном.
В Америке мы, грешным делом, до православного храма так ни разу и не дошли. А когда вернулись, вспомнили, что после крещения не причастились. Пришли к отцу Иоанну, а он говорит: «Да где же вы ходите? Я за вас молюсь, а вас все нет и нет…»
— Как же так, в семье у вас о Боге даже не говорили, а на вашем крещении, оказывается, мама настояла?
Отец Кирилл:
— Мама все-таки была верующей, но это была такая нецерковная вера. Хотя у нее бабушка была церковным человеком, водила ее в Никольский собор.
Таинство Крещения в Казанском соборе совершает иеромонах Кирилл. Фото Станислава Марченко
— Трудно было к церковной жизни привыкать?
Отец Мефодий:
— Трудно было научиться молиться в храме. Мы привыкли молиться домашней молитвой, один на один с Богом. Нам даже вдвоем это было сложно. Одно дело — с кем-то о Боге говорить, а другое — вместе стоять и молиться…
Отец Кирилл:
— Да, был какой-то внутренний барьер, который надо было преодолеть, может быть, даже ощущение некоторой неловкости друг перед другом.
Отец Мефодий:
— Особенно в храме. Чтобы понять, что провоцировало эту неловкость, просто представьте, например: вы стоите в храме, молитесь, а рядом бабушка повторяет вслух все, что говорит священник, и вас это раздражает. В чем проблема? Видимо, во мне — не в ней же. Проще уйти от бабушки подальше, но правильнее — честно разобраться с собой: что за раздражение такое.
Отец Кирилл:
— Второй трудный момент — это осознание, что такое таинство Исповеди, таинство Причастия, как в них правильно участвовать, что они значат для тебя. Какой вообще смысл в регулярном причащении. Сколько нужно молиться, сколько — поститься. Вон в житиях святых написано, что они очень много постились — может, и тебе так надо?
Отец Мефодий:
— Тут важен вопрос меры, выстраивания правильных акцентов, структурирования духовной жизни. Слава Богу, был отец Иоанн, который подсказывал.
— А как к вашему воцерковлению отнеслись в семье?
Отец Мефодий:
— Отношения у нас в семье после нашего крещения сильно осложнились. Что-то не нравилось папе, что-то — маме. А ведь у нас всегда была очень хорошая, дружная семья, и атмосфера дома была простая, теплая. Их неприятие нашей церковной жизни было особенно тяжело.
Отец Кирилл:
— Папа — он ведь был ученый — рисовал нам диаграммы: сколько надо процентов на науку, сколько на спорт, сколько на искусство… На веру он выделял процентов десять максимум. Он чувствовал, что мы люди увлекающиеся, и говорил: «Вот вы сейчас уйдете в это полностью, а у вас профессия готовая — дипломированные специалисты, физики, исследователи. И что, вы сейчас под ноль все пустите? Все хорошо в меру».
Отец Мефодий:
— Мы говорили, объясняли, что у нас духовный голод, что мы должны его удовлетворить — у нас ведь никогда этой пищи не было.
Отец Кирилл:
— Помню, я кандидатскую техническую должен писать, а я сижу, читаю что-то из наставлений преподобного Серафима Саровского. Подходит папа: «Опять!?» — «Папа, это же интереснее», — отвечаю. А он мне: «Не аргумент». И я снова берусь за учебники…
Самый критический момент был, когда папа предложил нам отселиться. Для наших родителей это был просто нонсенс, они нас очень любили. Но нам был уже 21 год, в принципе мы были готовы к самостоятельности, просто не хотели портить с ними отношения. Старались общаться очень вежливо, не обострять, но от главных своих позиций уже не могли отойти.
— Какое самое радостное воспоминание ваших первых лет в Церкви?
Отец Мефодий:
— Когда отец Иоанн согласился стать нашим духовным отцом. Хотя, когда мы попросили, он ответил: «Я, наверное, староват для вас». Ему шел уже седьмой десяток… Это был 1992-й год.
Отец Кирилл:
— Радостные моменты были, когда идешь после причастия из храма, и ощущаешь какое-то обновление — и тебя, и окружающего мира. Как новое дыхание. И так радостно, легко…
«Мы понимали: в нашей ситуации вернее будет служить Богу вдвоем»
— Когда вы впервые серьезно задумались о монашестве?
Отец Мефодий:
— Желание посвятить себя Богу появилось в сердце, наверное, еще когда мы только-только узнали Евангелие. И мы подумали, что близнецам, особенно единодушным, надо идти в монашество. Потому что, если ты женат, ты должен сойтись душой с другим человеком, а значит, все равно какой-то элемент ревности у нас с братом возникнет.
У нас выше этажом жили тоже два близнеца, в ту же школу ходили. Но они ходили в 10 метрах друг от друга, а мы всегда ходили рядом и что-то обсуждали. Единодушие у нас было всегда как данность. А раз у нас эта данность есть, значит, нужно ее хранить.
Мы, конечно, понимали, что и в монашестве нас могут послать на разные послушания, что в принципе и происходит — у нас все меньше возможности общаться: много духовных чад, много забот. Но такое размышление было: в нашей ситуации вернее будет служить Богу вдвоем.
Отец Кирилл:
— Эта мысль сама выросла в душе. Помню, семинаристы часто спрашивали: батюшка, а какой выбрать путь? Им ведь до рукоположения надо определиться: либо жениться, либо принимать монашество. Один мальчик даже немного повредился на этом — все сравнивал плюсы-минусы того и другого пути. Этих плюсов и минусов может быть очень много, рационально этот вопрос не решишь — надо молиться. И мы советовали: ты, главное, готовься стать священнослужителем, а женатым или нет — это уже вторично. Это тебе Господь подскажет.
Отец Мефодий:
— Был один знаковый случай. Тогдашний ректор Санкт-Петербургских духовных школ епископ Тихвинский Константин (Горянов) взял нас к себе иподиаконами. Однажды он служил в храме святой Екатерины в Мурине. Обычно владыка после службы сразу уходит, а тут почему-то сел в кресло в алтаре отдохнуть, а мы вдруг одновременно решили сказать ему, что мы в этом храме крестились. Он в ответ: «А, ну значит, вы уже не неофиты, надо монашество принимать». Владыка, видимо, почувствовал наш настрой, но у нас было намерение принимать монашество где-то в монастыре. Даже перед семинарией мы пытались скромно объяснить духовнику, что мы уже много в жизни учились, а книжки мы и сами можем почитать, нас научили с литературой работать. Но батюшка благословил нас на духовные школы, а после предложения владыки — и на постриг при Академии. В обоих случаях отец Иоанн просил только съездить к известному старцу, протоиерею Николаю Гурьянову, он его 40 лет знал.
Отец Кирилл:
— Мы задали отцу Николаю всего один вопрос: «Отец Иоанн благословляет нас учиться, а мы хотим в монастырь». А он говорит: «Я вас благословляю… — тут старец сделал паузу, а у нас сердце замерло, — слушаться отца Иоанна». В результате пришлось нам и в семинарии поучиться, и в академии…
— Отношения с родителями наладились?
Отец Кирилл:
— Да, они все же из уважения к нам приняли наш выбор, за что мы им очень благодарны. А позже во время одной из поездок к отцу Николаю Гурьянову мы попросили его помолиться за родителей, а он посоветовал уговорить их обвенчаться. И вот как-то приехали они навестить нас в одну из псковских обителей, где мы жили как трудники, а духовник монастыря предложил их обвенчать. И они согласились.
Очень помог и архимандрит Кирилл (Начис), тогда духовник епархии, человек, прошедший сталинские лагеря. Его роль была важна не только для нас, но еще больше для родителей. Первую исповедь они прошли именно у него, в академическом храме. Крест у него был отлит зэками из оловянных ложек. Он говорил: «Это мой самый дорогой крест».
— Какой момент общения с вашими родителями вам особенно ценен, что вспоминается из детства?
Отец Кирилл:
— Папа Анатолий Викторович, Царствие ему Небесное, конечно, мало нами занимался, пока мы были совсем маленькими, считал, что это больше женское дело. А когда чуть повзрослее стали, любил с нами полежать на тахте и пофантазировать. Мы также очень благодарны отцу за системный физкультурный тренинг, за то, что воспитывал в нас волю и целеустремленность. А маме — за ее теплоту, за ее заботу и любовь.
Отец Мефодий:
— Помнится, отец учил анализировать жизнь. Возвращаемся с моря, едем в поезде, и он начинает: «Вот мы сейчас были месяц на море, расскажите, кому что больше всего запало в душу, что было самое интересное, что мы будем помнить из этого». Это меня многому научило. Этот анализ действительно помогает людям в духовной жизни. Когда человек начинает перебирать беды, огорчения, придирки, всегда стоит спросить его: а что было самого хорошего, за что бы ты поблагодарил Бога?
— А с чем монаху труднее всего справиться? С какими переживаниями и трудностями?
Отец Мефодий:
— Первая трудность для меня была, когда владыка после пострига начал говорить: «Вот, вы теперь академические монахи, вы должны заниматься наукой…» А мне внутри как-то неспокойно: вообще-то, при всем послушании, главное-то в монашестве — это молитва, не хочу я быть ученым. То есть я вот буквально только что дал обет послушания, а тут слушаю вдохновенную речь о том, что надо возрождать Духовную академию, и внутри с этим не соглашаюсь: сколько лет я думал про монастырь, а тут академия, наука…
Но даже тогда я был уверен, что Господь направит, куда нужно. На самом деле, многое из сказанного тогда, после пострига, реализовалось — пришлось много работать, и диссертации мы написали по теологии — и кандидатскую, и докторскую. И все-таки в конце концов оказались в Вырице.
Отец Кирилл:
— А для меня самым трудным была личная молитва. Особенно когда устаешь и забот много, а нужно отыскать время на молитву. это, кстати, проблема многих священников. Они же все время молятся за кого-то, с кем-то, и это все очень нужно. Но потом бывает легко себя оправдать: ну, я уже столько за день молился — ложусь спать. И получается, других учишь, а сам не делаешь.
Еще одна трудность — это, пожалуй, претензии людей. Уделяешь человеку внимание, заботишься, а у него потом упреки: ты, батюшка, должен это, должен то, ты мне время не уделил… И трудно и больно объяснять такому человеку, мол, ты, брат, зарвался. Получается, вроде как ты должен всего себя отдать, но, когда видишь, что у человека какая-то ненасытность, надо его осадить, сказать: знаешь, я не могу быть всегда при тебе, стать твоим «карманным» батюшкой.
В приюте отделения Благотворительного фонда “Православная детская миссия” в Вырице, окормляемом братьями-монахами. Фото Станислава Марченко
— В чем для монаха радость, счастье?
Отец Мефодий:
— В том же, в чем и трудность — в личной молитве. И еще: когда видишь духовный успех другого человека, это дорогого стоит.
Отец Кирилл:
— Все-таки монашество — это такое состояние, когда при всех трудах и обязанностях ты не так обременен социальными проблемами, как семейные люди. Вот святитель Иннокентий, апостол Аляски, был женатым священником, а когда жена умерла, а дети выросли, стал монахом и первым иерархом Русской церкви XIX века. И в письме одной из своих дочерей, инокине, он писал: дочка, твои братья и сестры женаты и замужем, но, даже если они в самых лучших семьях оказались, ты не завидуй, твоя жизнь по сравнению с их жизнями — это как преддверие рая.
— Можно ли сказать, что иметь брата-близнеца — это какой-то особый духовный опыт?
Отец Мефодий:
— Мы говорили, что было трудно начать вместе молиться. Можно сказать, что и сейчас в какой-то степени это для нас дополнительная духовная работа. Не только молитва, но и все совместные дела. Нужно сгармонизировать свою точку зрения с точкой зрения брата, а они не всегда совпадают. Но нужно находить общий язык: в работе в детском приюте, в организации строительства при приходе. Одно дело, когда священник сам себе голова — духовник где-то далеко, не каждый же день ты с ним общаешься. А с братом — каждый.
И я и благодарен Богу и брату, что он есть, иначе была бы опасность превратиться в такого маленького папу римского: «Как я сказал, так и будет». А тут надо учитывать, что думает отец Кирилл (смеется).
Отец Кирилл:
— Я тоже могу под этим подписаться. Ну и, наверное, мне помогает целеустремленность отца Мефодия, его постоянство, методичность.
Отец Мефодий:
— А я в свою очередь добавлю: «Кирилл» переводится как «солнечный», вот и у отца Кирилла во всем позитив. Я при своей целеустремленности иногда вижу какие-то проблемы, которые кажутся трудными, но его позитивный настрой помогает.
«Претензия к Богу о “слезинке ребенка”имеет в себе очень глубокую червоточину»
— Вот вы окормляете приют для детей с особенностями развития. Но одного из героев вашего любимого Достоевского мысль о страдании детей заставляет отречься от Божьего мира. Вам знакомо это карамазовское переживание?
Отец Мефодий:
— Такого опыта не-смирения, в том числе со страданием детей, у нас нет. Как бы тяжело ни было. Был один сложный момент, когда чувствовалось, что ситуация слишком болезненная. Не спалось, уже и помолился, и все равно тяжело… И тут пришла мысль: «А ты видел, чтобы Бог когда-либо оставлял тебя или другого человека?» И ответ: «Нет». Вот и в тот раз ситуация разрулилась. Очевидно, что Бог участвует в жизни этих детей гораздо больше, чем мы.
Я помню, исповедовался у нас один ребенок — не детдомовский, из семьи, отрок Анатолий двенадцати лет. Он потом умер от рака мозга. Он говорил: «Батюшка, у меня очень сильно болит голова, только вы маме не говорите, а то она расстраивается». Тяжело такие вещи слышать от ребенка. Но радостно, что он такой мужественный. И ты видишь, как Бог участвует в нем: не всякий мужчина, который знает, что ему осталось недолго, будет заботиться о других в эти минуты боли.
Мы по опыту знаем, что Бог любит людей больше, чем мы можем себе это представить. Он, когда дает нам видеть страдания других людей, словно говорит: «Я с ними сострадаю, и ты со мной в этом поучаствуй». Наша задача — поучаствовать. Просто, безо всякого там «спасем все человечество».
Бог завещал нам сделать все, что в наших силах в этой жизни, и Христос сказал: «Верующий в меня то, что Я делал, сделает, и больше Меня». Это на самом деле удивительные слова. Христос — Богочеловек, и Он говорит нам, что мы сделаем больше Него.
Отец Кирилл:
— А Ивану Карамазову и тем, кто думает «вернуть Богу билет», я бы сказал, что на самом деле такой человек находится в состоянии обольщения. Эта претензия к Богу о «слезинке ребенка» имеет в себе очень глубокую червоточину: человек думает, что он более милосердный, чем Бог. Но это так бывает от неспособности поверить, что Бог есть любовь и разделяет с человеком его страдания. Мы потом поймем, почему, кто и сколько страдал. Сейчас нужно просто учиться доверять Богу больше, чем себе.
— Что вам важно в работе с детьми?
Отец Кирилл:
— Прежде всего, конечно, их социализация, чтобы они могли найти себя в обществе. Этот приют открыл фонд «Православная детская миссия», все дети в нем — с особенностями развития. Здесь они живут по принципу семейного воспитания — рука об руку, и им прививают духовные навыки молитвы. Но все-таки мы стараемся их этим не перекармливать, не больше, чем они сами этого хотят.
В нашем приюте используется такая форма, как опекунство. И мы даем воспитанникам свободу выбора: остаться с нами после совершеннолетия или получить от государства положенную жилплощадь и выбрать иной путь. Мы, конечно, понимаем, что им, наверное, легче было бы пойти по пути отрицания и мира, и Бога: очень уж много зла они в жизни встретили. Поэтому наша задача — помочь им залечить раны и поверить в Бога и в свои силы и возможности.
Хочется научить их благодарности. Научить не пользоваться своим «ущемленным положением». Был такой случай: двух девочек взял на воспитание в семью один священник. Ни в чем не отказывал, любил как своих. И вот в школе этих девочек спрашивают: «Не обижают вас дома?» А они вдруг: «Да, обижают!» Разборки, конечно, начались: что случилось, какая в семье обстановка? И только потом девочки признались, что это сказали «просто так», потому что думали, что им за это что-то дадут… Вот от такой позиции нам хочется детей увести.
Мы не фантазируем, что у каждого будет все идеально, но мы стараемся дать тот максимум, который возможен.
— Какой случай или диалог с вашими воспитанниками запомнился вам больше всего?
Отец Кирилл:
— Есть у нас такая воспитанница, Аня Яковлева, ее наши волонтеры забрали из психоневрологического интерната. У нее органическое поражение мозга, но она не аутист. Первые месяцы было тяжело. Аня была сложная, за бороду дергала, царапалась — это было ее стандартное приветствие. Дежурили с ней посменно пять волонтеров. Начали даже сомневаться: изменится ли она? А теперь — небо и земля: оправилась, учится, общается, смеется, отец Иоанн даже называет ее «профессоршей».
Ну и конечно, всегда очень радостно слышать, как дети делятся своими победами, вопросы задают. Работать с детьми, молодежью — это особенный труд, но труд благодарный.
«Я могу сравнить жизнь вне Церкви и жизнь в Церкви, и между ними огромная разница»
— Отец Мефодий, ваша докторская диссертация была о христианском взгляде на человеческую личность. В чем, по-Вашему, самые острые расхождения христианского и современного светского понимания личности?
Отец Мефодий:
— Самая большая проблема и противоречие в общепринятом понимании человека как личности состоит в том, что акцент делается на нашей индивидуальности, уникальности, причем в основном внешней — неповторимости, эксклюзивности внешних черт, поведенческих моделей. Человек работает над собой, пытается стать «выдающимся», но, понимая себя как некую «единицу», теряет глубинный смысл своего существования.
С богословской, духовной точки зрения личность — это прежде всего тот, кто живет не для себя, кто осознает и реализует в своей уникальности свое единство с другими людьми, причем далеко не только с родственниками по плоти. И уникальность важна не столько внешняя, сколько внутренняя, в устроении неповторимых сердца и ума человеческих.
Самому войти в духовное понимание себя человеку невозможно. Получается, что вне Бога, вне религии человек реализоваться как личность в полном смысле слова не может. Действуя автономно, он создает некие суррогаты личностного бытия, которые никого никогда не делают поистине счастливым. Многие с мирской точки зрения выдающиеся люди, имевшие тысячи поклонников и последователей, оказывались в глубине души несчастными и страждущими людьми.
— А если бы к вам пришел молодой, 20-летний человек и спросил: «А зачем мне, человеку XXI века, православие?» — что бы вы ему сказали?
Отец Кирилл:
— Я бы очень много чего сказал, мы вообще стараемся подготавливать людей к крещению, беседовать со всеми, кто заходит в храм. Вопросов у молодежи много. И основной: зачем вообще эта церковная жизнь?
Каждый человек приходит со своим багажом, и мы стараемся не грузить его сложными теориями. Скорее хотим узнать, есть ли у него сложности, что ему важно в жизни, задавался ли он самыми главными жизненными вопросами? То есть понять, как найти ключик к его душе. Многие, как мы когда-то, задумывались хоть раз о смерти и бессмертии. А «лекарство бессмертия» изобретать оказалось не нужно — Его нам дал Сам Христос — Врач душ и телес наших. Так в Церкви называется святое Причастие — лекарство бессмертия — это Сам Христос! Наша же священническая задача — подобно докторам принести это лекарство нуждающимся в нем.
А еще я бы сказал каждому: знаешь, я сам имею этот опыт, я могу сравнить жизнь вне Церкви и жизнь в Церкви, и между ними огромная разница. Дело даже не только в том, что речь идет о спасении души — для человека недуховного это подчас пустой звук, — но прежде всего это путь обретения счастья. Путь к истинной радости и гармонии внутри себя, которая постепенно выстраивается и вокруг тебя, преображая всю твою жизнь.
О священнике, поцеловавшем руку Владимиру Путину
Самым обсуждаемым эпизодом поездки Президента Владимира Путина на Валаам стало приветствие Президента одним из священников. Он поцеловал руку Президенту, чем вызвал немалое удивление и Владимира Путина, и широкой аудитории СМИ.
Фото: metronews.ru
Как стало известно Правмиру, этот священник — македонец, который много лет живет на Валааме и хранит ряд балканских традиций. «Темпераментный по-гречески, он и не только Путину бы мог поцеловать руку. На Афоне, кстати, когда миряне целуют руку священника, то он у них тоже целует руку», — пояснил Правмиру монах, знакомый со священником.
«Этот монах творчески подошёл к делу: завёл традицию встречать гостей у входа, объяснять внутренние правила и угощать. Стол у гостинника всегда был накрыт — сласти, фрукты, орехи и непременно варенье из смокв. Его варили и присылали родители о. Мефодия.» — так вспоминают о нем другие валаамские паломники.
Предлагаем вниманию читателей беседу с иеромонахом Мефодием (Петровым):
— Отец Мефодий, почему вы решили уехать из Македонии на Валаам?
— Я благодарен Богу за то, что сподобил меня попасть на Святую Русь, в сердце России, в Свято-Троицкую Сергиеву лавру, в Сергиевом Посаде. Это было 21 августа 1992 г. По благословению любимейшего батюшки старца архимандрита Кирилла (Павлова) остался там послушником и пробыл около полугода. По его же благословению приехал на Валаам вместе с владыкой Панкратием 6-го февраля 1993 года.
Монастырь в то время был в удручающем состоянии, было понятно, что нам предстоит тяжелый строительный крест. Но нельзя не вспомнить о той благодати, которая сразу почувствовалась, едва мы прибыли на остров. Мне не просто понравилась обитель, а знаете было такое чувство, которое бывает, когда человек встречает очень хорошего друга или какое-то значимое событие происходит в жизни, от которого душу посещает необыкновенная радость. У меня действительно была такая радость, которая не могла быть затемнена этим удручающим состоянием внешних стен обители и общим неблагоустройством.
— Как складывались первые дни в обители?
Иеромонах Мефодий (Петров). Фото: svet-valaama.ru
— Я могу сказать, что самые счастливые мои дни были, когда я был послушником на Валааме, несмотря на то что были и трудности, и очень много послушаний. Братьев тогда было мало, всего около десяти человек. Некоторые из отцов, которые первые приехали в возрождающуюся обитель, уже ее покинули; другие приезжали на короткий срок, присматриваясь, оставаться здесь или нет. Но доминирующее дело в жизни каждого — божественная благодать, немощных врачующая, оскудевающих восполняющая, — она восполняла силы при всех невзгодах и покрывала немощи наши.
Вместе с братьями кололи дрова, несли общие послушания, вскоре начали потихонечку восстанавливать кельи. Среди нас, помнится, жил один брат, который особенно любил ремонтировать и обустраивать кельи, и, когда он заканчивал одну, его переселяли в другую, запущенную, и он начинал ее реставрировать (смеется). Конечно, все велось под чутким руководством начальства.
Для меня навсегда незабываемыми останутся встречи с местными жителями того времени. Тогда, как известно, местные жители жили во внутреннем каре. У нас были практически общие подъезды. Несмотря на то что были и духовные расхождения, различия в мировоззрении, оставалось наследие советского времени, — для меня как для иностранца было особенно удивительно открывать русского человека. У меня всегда была любовь к России. Но эта любовь в особенности проявилась, конечно, здесь.
Я думаю, что у русского человека где-то в самой глубине, в подсознании, на внутреннем горизонте — заложена огромная вера в Бога. И меня поражало при этих беседах с валаамскими жителями, насколько эти люди были боголюбивы. Хотя они могли вести себя в некоторых аспектах относительно монашества неприемлемо, но никогда я ни в ком не встречал богоборчества, вражду на Бога и во всех встречал доброжелательство. Вот это меня очень поражало, прямо душа радовалась, испытывала такой восторг! С одной стороны, Господь давал большую благодать, с другой — мне открывался этот прекрасный горизонт красоты русской души.
С детками валаамскими у нас было также незабываемое общение, многие из них приходили ко мне в келью. Может быть, для инока это было неприемлемо, но они жили тогда очень бедно, нуждались во внимании, в конфетках, маленьких подарках…
Как-то Господь всегда устраивал, что у меня всегда имелись конфетки для них. Кто-то приносил из паломников, из знакомых, и как-то всегда хватало на всех. Так десятки детей целыми толпами приходили к моей келье до тех пор пока не было дано благословение не пускать их во внутреннее каре.
Тогда нашелся другой способ — я жил в то время на втором этаже, над аркой — они стали приходить в любое время дня и ночи, чтобы кидать мне камешки в окошко, на что я открывал форточку и кидал им конфеты (смеется). И вот у нас сложился такой способ общения, который длился на протяжении многих лет, пока меня не перевели в другую келью.
Около 6 лет я был ризничим монастыря и проводил в алтаре по 14 часов, занимался утварью, благоустройством храма, убирал мощи — и это огромное счастье для монаха! Позже по благословению владыки я получил послушание помощника игумена по приему гостей, и моей службе были переданы все не отремонтированные гостиницы и другие объекты.
С открытием нашего Православного Культурно-Просветительского Центра «Свет Валаама» (в 2005 году) мы не только продолжили заниматься приемом гостей и реставрацией, но и начали наше социальное служение: помогать деткам, пенсионерам, проводить многочисленные культурные мероприятия. Особенно для нас важно, что в рамках нашего Центра привлекаются все творческие люди, которые хотят что-то принести Церкви.
Мне кажется, что любовь, заложенная в русском человеке, просто должна проявиться. И многие из этих людей, которые жили на Валааме, на наших глазах становились верующими, а, благодаря деткам, некоторые и воцерковлялись. Постепенно начали налаживаться отношения с некоторыми местными жителями, которые считали, что монастырь занимает их место.
Тогдашние насельники привыкли жить свободно, а монастырь потребовал определенные правила поведения, которые для кого-то оказались неудобными, и отсюда иногда происходили разногласия. Но в плане внутренней братской жизни (вновь замечу, что благодать Божия покрывала все) — практически не чувствовалась усталость и удрученность при несении этого тяжелого строительного креста.
Собор наш был покрыт лесами, словно черной рукой, отнимавшей божественный свет, который всегда был на этом святом месте. И самое заветное, что было на сердцах всех иноков и братьев, которых Господь привел на Валаам в то время — как можно быстрее восстановить нашу обитель. Когда мы изучали историю нашей обители — в ушах звенели слова и скорбь наших отцов. Вы знаете, когда в 1940 году они покидали обитель перед самым отбытием, они запели хором тропарь прпп. Сергию и Герману. Была скорбь, что покидается великая святыня, великий монастырь. Каждый из них знал, что, может быть, никогда не увидит Валаам.
Когда я читал это место в истории нашей обители, мне казалось, нам всегда надо помнить о том, что братия монастыря, будучи в изгнании, всегда молилась о ней, о ее восстановлении. И ни у кого из нас не было сомнения, что с помощью Божией и молитвами прпп. Сергия и Германа — Валаамская обитель будет восстановлена. Сегодня она стала одной из самых знаменитых и славных обителей, высоко держащей знамя Православия.
— Ваша оценка этого двадцатилетнего периода?
— Я считаю, что за этот двадцатилетний период труд каждого явился камешком фундамента, по которому идут валаамские иноки. Период восстановления постепенно заканчивается, и хотелось бы, чтобы братия, которая поступает в монастырь, всегда помнила, каким мы получили Валаам от советских властей, — практически в руинах, — и какой огромный подвиг совершил владыка Панкратий с братией, восстановив обитель за этот срок. Строительство еще продолжается, но я очень надеюсь, что придет время, когда у нас закончится строительный крест, когда основные усилия отцов будут направлены к внутренней, созерцательной жизни, которая более важна в монашестве.
Сейчас у нас есть благоприятные условия для того, чтобы началась истинная духовная жизнь, которая всегда была на Валааме; каждый инок может подвизаться и принести Господу сторичный плод. У нас прекрасный устав, прекрасные богослужения, благоустроенные кельи, налаживается скитская жизнь и начинается отшельническая. Блажен человек, который приходит в нашу обитель и имеет возможность принести Господу посильный труд.
— Одинаково ли православное сознание у югославского, македонского народа и российского?
— Это один дух по кровной славянской линии. Но известно, что будущее мира связано именно с Россией. Любой духовный человек, который хоть немного разбирается в божественном откровении, знает, что Россия — это последняя, третья христианская, империя после Римской и Византийской.
Иеромонах Мефодий (Петров). Фото: ic.pics.livejournal.com
Византии уже нет, Россия — великая держава, прошла тяжелейший период богоборчества, но, слава Богу, сегодня через покаяние возрождается. Можно вспомнить слова преподобного Серафима Саровского, что Россия всегда будет сильная и будет страшна врагам.
Не случайно первую атомную бомбу в России создали ведь на территории монастыря. Кто знает, что бы стало с миром, если б этим страшным оружием монопольно владела Америка и Россия не создала бы стратегический баланс в мире? И естественно, каждый из нас, который является чадом православной церкви, обращает взор свой к России.
Все, что происходит в России, для маленькой Македонии — критерий, это то, к чему надо стремиться. У нас всегда с особым чувством смотрели на Россию, ждали от нее помощи, духовной поддержки. Мы с восхищением наблюдаем, как у вас открываются храмы, монастыри, возрождается духовная жизнь.
Все это очень важно для мира. Хотелось бы, конечно, чтоб и другие народы, другие религии (которые обычно называют ошибочными) Бог тоже просветил в том, что будущее человечества связано с Россией.
Много постарался сатана, чтоб унизить Россию, настроить людей на Западе против нее. Но, слава Богу, ныне российское правительство объясняет миру, что Россия — прежде всего не страна страшных коммунистических догматов, а страна, родившая огромное количество святых, посвятивших себя духовному подвигу.
— Но в России кое-кто говорит, что православное мировоззрение, православная этика являются тормозом для развития страны.
— Отвечу на примере еще из VI века. Тогда вдруг повсюду водворился такой мир, что не было ни войн, ни эпидемий, ни катастроф. И вот один философ спросил у одного святого отца: «Почему это так? Потому что у нас такой выдающийся царь, что строит храмы, богадельни, помогает народу, заботится о человечестве?» Святой отец ответил: «Нет. Это не благодаря царю, а благодаря тому, что на земле сейчас живут три человека, чьи молитвы Бог особенно принимает. Они особо угодны Богу. И благодаря их молитвам Бог подарил мир и благоденствие на земле». И он даже назвал имена двух из трех святых отцов, а третьим был он сам, но о себе промолчал.
Вот и мы в православной церкви не должны говорить об экономике, рынке, а должны поднять духовную жизнь человека, чтоб хоть два-три человека достигли такой святости, когда могли бы помочь всему миру избавиться от несчастий. Валаамские монахи в меру своих сил непрестанно молятся за спасение всего человечества от бед.
Святитель Филарет говорил: «Врагов своих надо любить, врагов государства — уничтожать, а врагов Бога — гнушаться».
Конечно, церковь осторожно относится к любой мировой идее, рассматривает ее с точки зрения возможного пришествия Антихриста. Мы наблюдаем события, изучаем Евангелие. Ведь, например, еще в 1912 году были пророчества о том, что станет с Россией через пять лет, с приходом большевиков, их идеологии и практики.
И Гитлер, ведь сначала предлагал народам ложные идеи, развращал сознание, а потом отправлял к ним своих солдат. И теперь мы боимся, чтобы в России нынешняя свобода, вторжение всяких внешних влияний не поразили нравственной чистоты и души народа. Рынок, экономику никто не собирается ограничивать, они имеют свои законы. Но нравственность — это очень важный критерий во всех поступках и делах, в бизнесе.
— Часто говорят о том, что именно протестантское, лютеранское мировоззрение, этика помогли развиться странам с социально-экономической точки зрения (подразумеваются прежде всего страны Северной Европы, Германия). Их этика учит, что, живя в этом мире, своими благими делами, тем, как работаешь, ты в каждый момент напрямую общаешься с Богом и служишь ему. А в православии главное — пока ты живешь в этом мире, не греши, и на том свете тебе все зачтется.
— Это неверная интерпретация православия, его влияния на поведение человека, на его успех. Потому что в православии человек, даже чтобы считать его просто религиозным, в своей личности должен совмещать четыре аспекта: литургический, догматический, канонический и нравственный.
Конечно, лютеране нравственный аспект, социальную жизнь довели до очень высокого уровня. Можно радоваться, как развито, например, в Германии уважение к личности, как много действует прекрасных социальных программ. Но если у них отсутствуют остальные три аспекта и человек не знает догматов церкви и может их нарушать, не знает святых апостольских канонов — это нерелигиозный человек.
В протестантских странах, как я уже говорил, мы уважаем их достижения в социальной жизни. Но уже то, как у них совершается таинство, как они молятся, как это упрощено и извращено, — не по святым отцам все это делается. Ведь ив России к 1913 году был большой расцвет экономической, духовной и нравственной жизни. Экономика тогда строилась на принципах чести, доверия, совести. И если бы это не прервали, сейчас в России не смотрели бы так на Запад, как ныне. Серьезнейшим последствием 1917 года оказался разрыв с церковью, когда народ насильственно отлучили от церкви и физически уничтожили носителей духа. Это очень важно нам всем сегодня понимать.
Летчик Вадим Базыкин – северный ангел-спаситель
Источник: Аргументы и факты
«Не делайте из меня героя», — попросил Базыкин. Но было поздно. Глядя на этого великана с широко распахнутыми, как у ребёнка, глазами, я испытывала невероятный восторг…
Кто сказал, что идеалисты остались на страницах романов? Их, конечно, пора заносить в Красную книгу, но всё-таки они не вымерли, как мамонты.
Заслуженный лётчик России Вадим Базыкин объединяет разных людей. Это и спасённые пассажиры с парома «Эстония», затонувшего 15 лет назад. И счастливая мамочка из глухой деревушки, которую Вадим доставлял в роддом. И рыбаки на отколовшейся льдине. В ту ночь из-за метели видимость была меньше 300 метров, и наземные службы не давали разрешения на взлёт. Базыкин вышел на министра гражданской авиации: «Даю честное слово, что не убьюсь».
Первым рейсом «сняли» 50 рыбаков. Вроде всех спасли, а у Базыкина душа не на месте. Спустя несколько часов вылетел снова, снизился, видит: ещё двое машут руками. Потом один из них признался: «Льдина практически затонула, а я воды страшно боюсь. Решил вскрыть вены, достал нож. И тут услышал вертолёт». Эпопея с рыбаками в последние 20 лет повторяется у Базыкина каждую зиму: «Сначала я на них злился. А потом понял, что для них это такая же страсть, как для меня небо. Стараюсь относиться к людям не по закону, а по любви. Этому меня научил отец Мефодий с Валаама».
Звонок другу
Для монахов с острова Валаам Базыкин незаменим. Благодаря лётчику даже в минус 40° в тамошних храмах будут живые цветы. Доставить запасы продуктов — тоже к нему. Он появился на Валааме, когда на разрушенных стенах монастыря красовалось размашистое «Здесь был Вася!». Немногочисленное население спивалось. На монахов смотрели исподлобья. И тогда Базыкин помог организовать для валаамских ребятишек воскресную школу. Дети поют, играют на музыкальных инструментах, ставят спектакли.
Когда у Базыкина появилась небольшая компания по оказанию авиационных услуг, он помог детям с поездкой во Францию: «Денег на Париж хватило только для семерых ребят. Чтобы другим шестерым не было обидно, я привёз их к себе в гости — посмотреть Петербург. Приходил с работы, а дома борщ сварен и полы вымыты. Я — им: «Зачем?! Вы же в гостях!» — «Нам, дядя Вадим, так хочется».
В кабине пилота Базыкина есть место для иконы. Так повелось с 1990 года, когда его экипаж летел над московскими Мытищами и по необъяснимой причине у вертолёта отказали сразу оба двигателя. Ситуация патовая. Машина должна была грохнуться о землю, а она приземляется без единой царапины. «Без Божьей помощи это было бы невозможно», — уверен Вадим. Как и то, что три года назад он выжил после страшной автокатастрофы.
Со встречной полосы в его машину на скорости 140 км/ч врезалось авто, которое вёл пьяный водитель. Позже врачи только на левой ноге Базыкина насчитают 107 переломов. Из артерии на шее хлестала кровь, заливая мобильный телефон. Он набрал «03», а потом сбросил звонок, подумал: «Все отмечают майские праздники, кто поедет за 120 км от Питера?»
Базыкин позвонил отцу Мефодию, попросил за всё прощения, сказал, что умирает. Тот ответил: «И не думай!» Через три минуты рядом с Вадимом была «скорая», в которой сидел монах Александр. Оказалось, недалеко от места аварии находилось одно из подворий Валаамского монастыря. В областной больнице хирург честно признался: «Не мой уровень. Слишком сложный случай». Добрались до Петербурга. Женщина-анестезиолог потребовала снять нательный крестик. — «Ни за что!» — Вадим услышал, как она шепнула хирургу: «Уснёт — и мы срежем!» Базыкин взбунтовался из последних сил: «Не буду делать анестезию!» Пришлось хирургу дать клятву, что крест оставят.
Не плюхнуться
После операции Базыкин заново учился ходить: «Главное, чтобы не было ран на душе. С ранами телесными можно справиться». Спустя год после аварии он рванул в экспедицию на Северный полюс. Третью в своей жизни. «Шли на корабле, вертолёт «отдыхал» на палубе. Когда упёрлись в лёд, до нашей станции оставалось 350 км. Если использовать ледокол, потратишь сутки, а на вертолёте — полтора часа. Мы прилетели вовремя: льдина, где размещались домики полярников, растрескалась, каждый вагончик плавал на маленьком осколке, вокруг в воде копошились голодные белые медведи». Экипаж эвакуировал полярников, оборудование и даже вагончики…
Вадим помнит каждую операцию по спасению людей. Взять тот же паром «Эстония». «Ночь, люди в спасательных жилетах «рассыпаны» в обжигающе холодном море. Мы максимально снизились, 20-50 см до воды. Помощник лёг животом на дно вертолёта и, наблюдая через открытый люк за ситуацией, давал мне команды, чтобы мы не плюхнулись в воду. Другой помощник за руки вытаскивал из воды потерпевших. Мы нарушили все мыслимые правила. Полагалось быть гораздо выше и спускать утопающим специальную корзину. Но ведь это лишние секунды!»
Из тысячи с лишним пассажиров парома выжили 140 человек. Несколько десятков жизней на счету российского экипажа, который по собственной инициативе пришёл на помощь: «Узнали из СМИ о трагедии в водах Балтийского моря. Сразу же предложили помощь, нам сказали: «Прилетайте».
За 15 лет Базыкин сумел создать вокруг себя команду единомышленников, которые работают в его компании. У него пять вертолётов, а значит, пять экипажей, в каждом — 5 человек (трое — в небе, двое — наземные механики). «Бывает, экспедиция длится несколько месяцев. Когда вокруг дикая природа, человек становится, как стёклышко, прозрачным. Знаете, чем можно пронять настоящего мужика? Дыней! Ребята-полярники не вспомнят, как их эвакуировали, они скажут: «Помнишь, как на лёд дыню выкатили?!» — это мы с собой её прихватили, чтобы мужиков порадовать.
В экспедицию 2007 года везли полярникам трёх щенят. Пока плыли на корабле, собаки к нему, как к дому родному, прикипели. Когда мы высадились на льдине, а «дом» стал уплывать, один щенок кинулся за ним в воду. Он бы наверняка погиб, если бы не начальник станции, который скинул тулуп и сиганул за собакой в ледяную воду. Я ему: «Ты что?! Если заболеешь, в ближайший месяц отсюда не выбраться!» — «Ерунда! Вот его жалко». Мокрая собака грелась в тулупе полярника».
Сейчас Базыкин горюет, что один его проверенный сотрудник решил уйти из компании — на новом месте будет возить на вертолёте состоятельных людей: «Ну какая там романтика?!»
…И правда никакой. А здесь… Кто был в Петербурге, видел, как сверкает на солнце отреставрированный золотой ангел на шпиле Петропавловской крепости. Базыкин месяц тренировался на специальном полигоне. И с первого раза водрузил фигуру на шпиль. Ювелирно сработал. С Божьей помощью.