Джон Ирвинг
Молитва об Оуэне Мини
Хелен Фрэнсис Уинслоу Ирвинг и Колину Фрэнклину Ньюэллу Ирвингу, моим матери и отцу, посвящается эта книга
Не заботьтесь ни о чем, но всегда в молитве и прошении с благодарением открывайте свои желания пред Богом…
Послание к филиппийцам святого апостола Павла, 4: 6
Одно из главных моих затруднений состоит в том, что я вряд ли могу себе даже представить, какого рода опыт следует считать подлинно и в полном смысле слова религиозным. Разве может Бог, не разумея меня, явить себя так, чтобы не оставалось места сомнениям? Ведь если не будет места сомнениям, не будет места и для меня самого.
Фредерик Бюхнер
Христианин, не ставший героем, останется свиньей.
Леон Блуа
John Irving. A PRAYER FOR OWEN MEANY
Copyright © 1989 by Garp Enterprises Ltd.
All rights reserved
© В. Прахт, перевод, 2006
© ООО «Издательская Группа © „Азбука-Аттикус“», 2011
Издательство АЗБУКА®
Промах
Я обречен до конца жизни помнить этого мальчишку со странным, пронзительным голосом – и вовсе не потому, что у него был такой голос, и не потому, что он был самым маленьким из всех, кого я знал, и даже не потому, что он явился орудием смерти моей мамы, а потому, что он привел меня к Богу. Я стал христианином благодаря Оуэну Мини. Я вовсе не утверждаю, будто живу во Христе или с Христом – и уж тем более для Христа, о чем, я слышал, твердят некоторые фанатики. Я не могу похвалиться хорошим знанием Ветхого Завета, да и в Новый Завет я не заглядывал с воскресной школы, – если не считать тех отрывков, что оглашают на церковной службе. Немного лучше мне знакомы те места из Библии, которые есть в Книге общей молитвы. Молитвенник я перечитываю часто, а вот Библию – только в дни церковных праздников: ведь в молитвеннике все изложено проще и логичней.
Я всегда довольно исправно посещал церковь. Когда-то я был конгрегационалистом – меня крестили в конгрегационалистской церкви, – потом несколько лет – епископалом (конфирмовался я в епископальной церкви), отчего мои религиозные воззрения оказались довольно расплывчатыми; подростком я вообще посещал «внеконфессиональную» церковь. А позже моей церковью стала англиканская церковь Канады – с тех самых пор, как почти двадцать лет назад я уехал из Соединенных Штатов. Быть англиканцем – почти то же, что епископалом, – мне временами даже кажется, будто я вернулся в епископальную церковь. И все же я покинул и конгрегационалистскую, и епископальную церковь, как покинул и свою родину – раз и навсегда.
Я постараюсь все устроить так, чтобы меня, когда я умру, похоронили в Нью-Гэмпшире, рядом с мамой, но чтобы англиканская церковь успела совершить надо мной все положенные обряды, прежде чем над моим телом надругаются, тайком переправляя через американскую таможню. Выдержки из «Ритуала погребения усопших», которые прозвучат на моих похоронах, будут совершенно традиционны, их можно найти в Книге общей молитвы, – в том же порядке, в каком надо мной их прочитают – не споют, а именно прочитают. Почти всем, я уверен, будут хорошо известны те места из Евангелия от Иоанна, где говорится: «И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек». И дальше: «В доме Отца Моего обителей много; а если бы не так, Я сказал бы вам…» А еще мне всегда нравилось своей прямотой то место из Послания к Тимофею, где сказано: «…мы ничего не принесли в мир; явно, что ничего не можем и вынесть из него». Эта служба пройдет по всем правилам, принятым в англиканской церкви, отчего мои бывшие собратья-конгрегационалисты заерзали бы на своих скамейках. Что ж, теперь я принадлежу к англиканской церкви, англиканцем и умру. Правда, воскресную службу иногда пропускаю. Я и не претендую на особое благочестие; мою веру, сшитую из разных лоскутов, латать приходится чуть не каждую неделю. Но той верой, что у меня есть, я обязан Оуэну Мини, мальчишке, с которым вместе вырос. Это Оуэн сделал меня верующим.
В воскресной школе мы устраивали себе забаву, потешаясь над Оуэном Мини, который был таким маленьким, что, сидя на стуле, не только не доставал ногами до пола, но даже коленки его не доходили до края сиденья и ноги торчали вперед, как у куклы. Казалось, будто Оуэн Мини родился с кукольными суставами.
Мы, забавляясь, поднимали крошечного Оуэна в воздух, просто не могли удержаться – он был чудо какой легкий. Это поражало и казалось странным еще и потому, что в его семье испокон веку занимались добычей гранита. И гранитный карьер Мини был большущий, и оборудование для взрывных работ и резки гранитных плит было мощное и устрашающее: гранит ведь порода тяжелая и прочная. И лишь одно в Оуэне напоминало о гранитном карьере – это крупнозернистая пыль, серые крошки, что сыпались из его одежды всякий раз, как мы поднимали его. Он и сам был цвета серого гранита; его кожа одновременно поглощала и отражала свет, будто жемчуг, и выглядела полупрозрачной, особенно на висках, где отчетливо проступали голубые жилки (вместе с его необычным ростом свидетельствуя, что он родился слишком рано).
У него то ли не вполне развились голосовые связки, то ли голос ему испортила гранитная пыль, то ли у него был какой-то дефект гортани или трахеи, а может, он просто поранил горло осколком гранита – так или иначе, Оуэну, чтобы вообще быть услышанным, приходилось кричать в нос.
И все же мы относились к нему с нежностью – «куколкой» звали его девчонки, покуда он увертывался, пытаясь вырваться от них да и от всех нас.
Я уже не помню, с чего вообще началась эта игра с подниманием Оуэна.
Наша воскресная школа принадлежала церкви Христа – епископальной церкви Грейвсенда, что в штате Нью-Гэмпшир. Нам преподавала нервозная и несчастная на вид учительница по имени миссис Ходдл – имя подходило ей как нельзя лучше, потому как ее педагогический метод предполагал частые и продолжительные уходы из класса. Прочитает нам, бывало, какой-нибудь поучительный отрывок из Библии, а затем просит нас хорошенько поразмышлять о том, что мы только что услышали. «А теперь я хочу, чтобы вы посидели в тишине и серьезно подумали над этим! Я оставляю вас наедине с вашими мыслями, – зловеще предупреждала она нас, будто наши мысли могут нас завести в опасную даль, – и хочу, чтобы вы очень серьезно поразмыслили! – говорила миссис Ходдл. И уходила. По-моему, ей просто нужно было покурить, а курить при нас она не могла. – Я скоро вернусь, – говорила она, – и мы все вместе это обсудим».
К тому времени, когда она возвращалась, мы, естественно, начисто забывали, о чем она нам читала; стоило ей закрыть за собой дверь, как мы тут же начинали беситься, как безумные. Оставаться наедине со своими мыслями нам было скучно, и вместо этого мы подхватывали Оуэна Мини, поднимали его на вытянутых руках и передавали друг другу через голову по рядам туда и обратно, причем никто не вставал со стула – в этом-то и заключался смысл забавы. Кто-то – я сейчас уже не помню, кто первый это придумал, – вскакивал со своего места, хватал Оуэна в охапку, снова садился и передавал кому-нибудь другому. Тот – следующему, и так далее. Девчонки тоже участвовали в игре, которая увлекала их едва ли не больше, чем мальчишек. Оуэна мог поднять любой. Мы обходились с ним очень аккуратно и за все время ни разу не уронили. Правда, рубашка его могла слегка помяться, а галстук – он был слишком длинный, и Оуэну приходилось заправлять его за ремень, чтобы не свисал до колен, – так вот, иногда галстук вылезал из-под ремня, а из карманов высыпалась мелочь (прямо нам в лицо!). Деньги мы ему потом всегда возвращали.
Если в карманах у Оуэна лежали бейсбольные карточки, они тоже оказывались на полу. Это его здорово злило: все игроки у него были разложены в каком-то порядке, то ли по алфавиту, то ли отдельно игроки внешнего, а отдельно – внутреннего поля. Мы не знали, по какому принципу он их раскладывает, но некий принцип там был, это точно. Когда миссис Ходдл возвращалась в класс, и он наконец мог сесть на свое место, и мы отдавали ему все его пятаки, десятицентовики и все его бейсбольные карточки – он потом еще долго с молчаливой мрачной яростью их перекладывал в нужном порядке.
Сюжет
Роман представляет собой историю жизни и взросления Оуэна Мини, рассказанную его другом Джоном Уилрайтом. Оуэн и Джон выросли в Грейвсенде. Оуэн родился в семье угрюмого владельца гранитной компании и его сумасшедшей жены. Джон — представитель местной аристократии, незаконнорожденный сын Табиты Уилрайт (поиск настоящего отца Джона продолжается до конца книги). Оуэн всегда был для своего возраста очень мал ростом и весом и имел высокий пронзительный голос. По наблюдениям Джона, Оуэн имеет странное влияние на своих родителей.
Во время бейсбольной игры одиннадцатилетний Оуэн случайно попадает мячом в мать Джона, и она умирает. Оуэн уверен, что он является инструментом в руках Бога. Ему снится, что он погибнет во Вьетнаме, также на могильной плите во время постановки Рождественской песни он видит своё имя и дату смерти. После окончания школы Оуэн хотел поступить в армию, чтобы исполнить своё предназначение и отправиться во Вьетнам. Однако все попытки безуспешны — он не подходит по физическим данным. Ему поручили сообщать родным о смерти их близких на Вьетнамской войне и присутствовать на похоронах. Джон не хотел идти в армию, и Оуэн отрубил ему часть пальца, чтобы его признали непригодным. В предполагаемый день смерти друга, Джон навещает Оуэна по его просьбе на службе в Аризоне. Во время террористической атаки Оуэну удается с помощью Джона спасти группу вьетнамских детей, однако сам он погибает от полученных ран. После смерти друга Джон Уилрайт получает возможность прочесть дневник Оуэна и поговорить с его родителями, что проливает свет на поступки и мотивацию Оуэна. Не без помощи Оуэна и чуда его рождения и жизни Джон обретает веру, узнает, кто является его настоящим отцом, а затем эмигрирует в Торонто, где доживает свою жизнь с молитвой об Оуэне Мини холостым преподавателем английской литературы в англиканской академии для девочек.
Критика и оценки
Обозреватель The New York Times Карин Джемс пишет, что Джон Ирвинг является популистом романа XIX века, он продолжает традиции Диккенса, создавая ярких персонажей из мультфильма и находя в них глубину, преподаёт уроки морали. Она считает, что «Молитва об Оуэне Мини» не имеет повествовательную силу и игривость Мира глазами Гарпа, однако преподносит постоянную идею Ирвинга об удивительности жизни с новой стороны. Ричард Бернштейн пишет, что «Молитва об Оуэне Мини» рассказывает религиозную историю, противопоставляя её Вьетнамской войне и группе странных персонажей в гротескных ситуациях. Основное действие в книге, по его мнению, это религиозное обращение Джона Уилрайта, под влиянием его друга. Это подтверждают слова автора книги на интервью: «Я всегда спрашивал себя, каким должно быть чудо, которое обратит меня в веру». Бернштейн пишет, что «Молитва об Оуэне Мини» — это также политический роман, или он, по меньшей мере, полон политических комментариев, благодаря которым воспринимается многими критиками как сатира на политическую жизнь Америки.
Обозреватель The Guardian Стивен Джеймс пишет, что роман очень хорошо спланирован. Он предназначен людям, которые хотят чтобы всё в жизни было объяснено и имело причину. Ирвинг противопоставляет то, во что мы хотим поверить, тому, во что мы должны верить — главный герой книги Оуэн Мини, убив мать лучшего друга, отказывается верить в случайности и уверен, что он стал оружием Бога. Рассказчик, Джон Уилрайт, кажется читателю повреждённой личностью — он не знает, как найти своего отца, его мать умирает, его лучший друг считает себя святым, и он не может уйти от прошлого. Уилрайт зациклен на Вьетнаме больше психологически, чем политически. По мнению Джеймса, Оуэн Мини не выглядит человеком, в которого стоит верить, он опасен и манипулирует людьми. На его взгляд, книга могла иметь предупреждение американской вере в супергероев, которая слишком наивна для реального положения вещей, однако она скорее поощряет веру в веру, а скептически настроенные персонажи не выглядят правыми.
Альфред Казин в своём обзоре, обращает внимание на значительный политический подтекст в книге. Для Джона Уилрайта большими разочарованиями становятся поведение Кеннеди, война во Вьетнаме, телевидение с его зомбирующим действием, обман политиков и их обещаний, неспособность церкви противостоять этим явлениям. И его жизненным героем становится лучший друг, мальчик, считающий себя святым. Казин предполагает, что создавая такие необычные и нежизненные характеры (которые присутствуют во всех книгах автора) Ирвинг пытается предположить, что только такие люди способны что-то изменить в существующем положении вещей