Жители Николаевского района узнали о начале войны во второй половине дня, около 14-15 часов 22 июня 1941 года.
«Мой отец, Малкин Ефим Лаврентьевич, работал завхозом колхоза «Красный Вяз» (посёлок Вязовой), — вспоминает В. Баннова. — В тот день он ездил на лошади с колхозными продуктами на рынок в г. Кузнецк. Вернулся около двух часов пополудни. Был жаркий день, окна в доме снаружи были закрыты ставнями (закроями). Отцу надо было составить отчет о проданной продукции. А чтобы быстрее сделать, он попросил меня рассортировать деньги по купюрам. В это время в ставень постучал бригадир колхоза и шепотом сообщил отцу, что началась война. Молодежь же просил пробежаться по домам и пригласить на митинг всех жителей поселка Вязовой, который состоится возле Прасковьинского сельского совета.
Народ собрался быстро, и до 6 вечера ждали представителя из района Яковлева. По какой-то причине он не приехал, митинг провели силами работниками сельского совета. Под накрапывающий дождь мы вернулись в поселок. Молодые еще не понимали, что же все-таки случилось, но догадывались, что повод ко всему происходящему должен быть самый серьезный. И все-таки вся молодежь повалила в клуб, где звучали песни, начинались танцы. Странности первых дней и месяцев войны! Мне навсегда врезался в память один эпизод вечера 22 июня. Мой двоюродный брат по материнской линии, Сидоров Иван Федорович, подошел ко мне и говорит: «Ну, сестренка, пойдем, станцуем вальс, может быть, в моей жизни он будет последним». Призвали его на фронт в 1942 году, сгорел в танке 20 августа 1943 года в Сумской обл., Украина.
Молодежь не расходилась до утра, иногда танцы прерывались, и некоторым уже вручали повестки, оглашая: «Марусин, Малышев…, на выход!» В эти минуты замолкали музыка, голоса, наступала мертвая, прощальная тишина с теми, кто уже через несколько часов уходил на войну».
Содержание
Спас пирожок с ливером
Из воспоминаний Нины Васильевны Смирновой (Шестаевой), р.п. Николаевка: «Родилась я в 1935 году в с. Баевка. Отец в годы войны работал бригадиром тракторной бригады, у него была «бронь». Работал со стариками, детьми, девушек обучал вождению на тракторе. Работали с перевыполнением плана по девизу «Все для фронта, все для победы!» Дома отца мы практически не видели. Мама была рядовой колхозницей.
Учиться я начала в 1942 году. В школах было тяжелое положение с отоплением, освещением, учебными пособиями, принадлежностями. Иногда приходилось выполнять домашние задания на клочках бумаги, газетных вырезках между строчек. Чернила делали из сажи. Помню, получила поощрение за хорошую учебу – тетрадку и простой карандаш.
На праздники мы получали подарки, например, на 1 мая пирожки с ливером. Я поделилась этим пирожком с мальчиком из многодетной семьи, у которого отец был на фронте, мама больная. Слишком слабым был этот мальчик. Несколько позже он вспоминал: «Если бы не этот пирожок, я бы не дошел до дома». Помогали мы и родителям по хозяйству. Трудно забыть, как младшие сестренки просили полизать дощечку, на которой я резала хлеб на мелкие пайки. Ели травы, которые нам помогали выжить.
Цифры и факты
Утром 23 июня 1941 года была отправлена на сборный пункт первая группа николаевцев в количестве 72 человек. В течение последующих двух суток было направлено уже 708 человек. Из Николаевского района было призвано всего 11 470 человек, из них — 355 женщин. 8 347 них за мужество и героизм, проявленные при защите Отечества, были удостоены правительственных наград и благодарностей Верховного Главнокомандующего. 6 наших земляков удостоены высшей награды Родины – звания Героя СССР.
Подготовила Елена СОКОЛОВА 
Борис Вагин: «Село пережило войну, а перестройку — нет» Подробнее
Это был первый — из 1418 — день самой кровопролитной войны в истории нашей страны, в истории человечества. 22 июня в 4 часа утра войска нацистской Германии перешли границу СССР. Впереди у Гитлера и его орд было бесславное поражение, у нас же — победа. Тяжелая, омытая кровью, но спасшая в итоге весь мир. «Известия» вспоминают тот летний день 1941 года.
Неизбежная и неожиданная
«Без объявления войны», — мы привыкли к этой формулировке, и она справедлива. Между СССР и Германией действовал пакт о ненападении, который советская сторона соблюдала строго, не отвечая на приграничные провокации. Немцы напали вероломно и внезапно. Только в 5 часов утра посол Германии в СССР Вернер фон Шуленбург вручил наркому иностранных дел Вячеславу Молотову ноту, в которой за туманной формулировкой трудно было не разглядеть объявление войны. В 12:00 Молотов обратился по радио с обращением к советскому народу: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами». В военкоматы выстроились очереди из десятков тысяч добровольцев. Так начиналась война.
Не избежать вопроса, почему Советский Союз оказался не готов к нападению Германии 22 июня. Ведь война была неизбежной, и это и в армии, и в руководстве страны понимали почти все.
Жители Ленинграда 22 июня 1941 года во время объявления по радио правительственного сообщения о нападении фашистской Германии на Советский Союз Фото: РИА Новости
Сведения разведки о том, что Германия готова начать войну против СССР, стали поступать в центр с конца 1940 года. Но они были крайне противоречивы. В марте разведчики сообщали, что нападение произойдет в середине или конце мая. Центр получал поток разнообразных донесений, в основном, как выяснялось, ложных. Вал дезинформации шел и от агентов абвера. Нужно признать: гитлеровцам удалось выиграть предвоенный этап «тайного противостояния» и вторжение оказалось для советского руководства неожиданным. Тактическая победа врага в июне 1941 года, увы, несомненна.
Они стояли насмерть
День памяти и скорби — так официально называется эта черная дата в истории нашей страны. Но к этим двум понятиям можно добавить и третье: для тех, кто принял первый бой на границах Советского Союза, это и день бессмертной славы.
В планах вермахта, составленных на основе донесений разведки, на уничтожение советских пограничных застав отводилось от 20 минут до получаса. Ставка на блицкриг провалилась уже к полудню 22 июня. Почти повсюду захватчики натолкнулись на ожесточенное сопротивление. 484 погранзаставы подверглись нападению в тот день. И ни одно подразделение пограничников не отступило без приказа.
С первых минут войны у деревни Головенчицы в бой вступили пограничники 1-й заставы под командованием старшего лейтенанта Александра Сивачева. Против них гитлеровцы задействовали и авиацию, и танки. А у пограничников было только стрелковое оружие и гранаты… Неравный бой продолжался 12 часов. Они защищали границу, согласно присяге, до последней капли крови. Стояли насмерть. Сожгли три танка, несколько раз заставляли немцев отступить. Но слишком неравны были силы. Всё подразделение во главе с командиром полегло под Головченицей.
Фото: 100.gpk.gov.byПамятник старшему лейтенанту Александру Сивачеву, Гродно, Беларусь
13-я застава 90-го Владимиро-Волынского пограничного отряда под командованием лейтенанта Алексея Лопатина, несмотря на окружение, сражалась 11 суток. Почти все бойцы погибли, но продолжали вести огонь по врагу из руин, превращенных в крепость.
Перемышль гитлеровцы захватили в первые часы нашествия. Но бойцы 92-го Перемышльского пограничного отряда и не думали сдаваться. Они отступили, соединились с бойцами 99-й стрелковой дивизии и совершили первый в истории Великой Отечественной контрудар. Город был освобожден тогда же, 22 июня. Пять дней бойцы под командованием Григория Поливоды, назначенного комендантом города, удерживали Перемышль. 27 июня пришел приказ оставить город. Отряд Поливоды отступил. Командир, вошедший в историю войны, продолжал сражаться в действующей армии и погиб смертью храбрых 30 июля.
Фото: ТАСС/Владимир ВойтенкоКартина Николая Бута «Брест 1941 г.»
В затяжные бои втянули гитлеровцев пограничники 5-й заставы Кагульского погранотряда на реке Прут. Немцам быстро удалось прорваться через железнодорожный мост, и они попытались атаковать заставу, но получили отпор. Несколько раз пограничники отбрасывали их на западный берег Прута, подбили десяток танков. Бои продолжались 10 дней. Трое бойцов этой заставы получили звания Героев Советского Союза.
19 суток сражалась в окружении группа воинов Кипранмякского погранотряда Карело-Финского округа под командованием Никиты Кайманова. Разбить их врагу не удалось. Когда не осталось боеприпасов, Кайманов вывел бойцов из окружения лесными тропами, через болота.
Фото: ТАСС/Владимир ВойтенкоБрестская крепость
Широко известен подвиг защитников Брестской крепости — пограничников и бойцов 333-го стрелкового полка. Под постоянным обстрелом они держали оборону два месяца. Немцы были уже под Смоленском, а Брестская твердыня не сдавалась. В то время об этом подвиге фронтовые газеты сообщали скупо, военкоров там не оказалось.
Только в 1952 году на стене каземата в северо-западной части оборонительной казармы была обнаружена надпись: «Я умираю, но не сдаюсь! Прощай, Родина. 20/VII-41». Имя этого героя осталось неизвестным. Писатели Сергей Смирнов и Константин Симонов по крупицам собрали свидетельства о подвиге Бреста. Крепость-герой стала общенародным символом воинской доблести.
В небе и на земле
Масштаб потерь нашей авиации в первый день войны был трагичен. Немцы сделали ставку на массированную бомбардировку советских аэродромов Западного округа войск. Сотни самолетов были уничтожены на базах, так и не успев взлететь. Решающую роль здесь сыграл фактор внезапности… Но советские летчики в тот день сражались не менее доблестно, чем пограничники.
Безвозвратные потери германской авиации за 22 июня 1941 года составили, по материалам бундесархива, 78 самолетов. В боевом журнале эскадры «Эдельвейс» в тот первый день зафиксирована гибель или пропажа без вести 60 летчиков, а это 15 полных экипажей. В 111-й группе были сбиты или получили повреждения еще 14 машин. Огромные потери понесли и ВВС Румынии, участвовавшие в том утреннем нападении. Они лишились 11 своих лучших самолетов.
Фото: историк.рф
Из многих подвигов советских летчиков в первые дни войны вспомним лишь несколько. Летчик Леонид Бутелин в 5 часов утра под Галичем принял бой с несколькими «Юнкерсами». Одного удалось сбить огнем. А потом пилот решился на таран, ценой собственной жизни уничтожив еще один немецкий самолет.
Звено истребителей младшего лейтенанта Дмитрия Кокорева в первый час войны атаковало немецкие бомбардировщики в районе Высоко-Мазовца. Они вынудили гитлеровцев сбросить бомбы на безлюдные поля. Кокорев стал преследовать один из «Дорнье-215». Когда отказало бортовое оружие, он винтом своей машины срезал хвост «немцу». В то время награждали в Красной армии скупо, но Кокорева удостоили ордена Красного Знамени.
Удивительна судьба старшего политрука, летчика Андрея Данилова. На своей «Чайке», истребителе И-153, в небе над Гродно тем утром он вступил в сражение с девятью самолетами люфтваффе. Загорелись и рухнули на землю две вражеские машины. Когда стрелять было уже нечем, Данилов пошел на таран.
Газеты сообщили о гибели героя. Посмертно его наградили орденом Ленина. Но Данилов, несмотря на тяжелое ранение, сумел посадить подбитый самолет на ржаное поле. Его без сознания подобрали крестьяне, жители деревни Черлена Степанида Гурбик и Иван Лапо. Несколько дней они выхаживали его, а потом переправили в медсанбат. После выздоровления он вернулся в строй. Сражался в ленинградском небе, на Курской дуге, а окончил войну на Дальнем Востоке. После тяжелого ранения — 96 боевых вылетов и восемь сбитых вражеских самолетов.
Фото: историк.рфНемецкие самолеты «Юнкерс»
В тот же первый день войны, 22 июня, старший лейтенант Петр Чиркин совершил огненный таран наземной цели. Его машина горела. Он направил ее на немецкую танковую колонну. Через несколько дней схожий подвиг совершит капитан Николай Гастелло, и его имя станет известным всей стране. А про отчаянный таран Чиркина мы узнали сравнительно недавно.
Одним из самых ярких героев первых дней войны оказался танкист, уроженец Белгородской области, старший сержант Григорий Найдин. Сельский механизатор, перед войной он был призван в армию в танковые войска. Немцы шли по литовской земле. Найдин на своем колесно-гусеничном БТ-7 занял позицию у деревушки Рудишкяй, в 20 км от Вильнюса, замаскировавшись возле дороги в заболоченном лугу.
Немецкие танки двигались нахально, без разведки. Попав под обстрел, они потеряли возможность для маневра, а Найдин действовал хладнокровно, не обращая внимания на ответный огонь, и уничтожил 12 машин противника. А потом стремительно сбросил гусеницы и поспешил в свою часть. На окраине Вильнюса Найдин уничтожил еще три немецких танка. И было это 23 июня 1941 года…
Фото: naspravdi.infoНемецкие танки
О наградах тогда не думали. Звание Героя Советского Союза он получит только в июне 1944 года, но именно за тот июньский бой первого года войны. Найдин был дважды ранен, но в мае 1945-го отпраздновал Победу. Остался в армии и после Великой Отечественной. В 1966 году герой войны ушел в отставку в звании полковника.
Надолго запомнился немцам и бой у местечка Затурцы под Луцком 25 июня. Одна батарея, располагавшая четырьмя противотанковыми орудиями, остановила продвижение двух фашистских бронетанковых дивизий. Подпустив танки на расстояние 300 м, артиллеристы открыли огонь. Три десятка немецких машин были выведены из строя. Но и три из четырех наших орудийных расчетов погибли на своих позициях. Возле четвертого орудия погиб заряжающий, не мог подняться после тяжелого ранения наводчик. Бой продолжал один человек — командир расчета, 22-летний сержант Иван Панфиленок.
Фото: naspravdi.infoГригорий Найдин
Он продержался почти час. В госпитале сержант узнал, что в тот день немецкие танки так и не прошли через Затурцы. Об этом ему сообщил комбриг Иван Москаленко, будущий маршал, специально пришедший проведать раненого. Иван Панфиленок вернулся с войны живым. За подвиг, совершенный сержантом, вся его бригада стала Краснознаменной, но самому герою «Золотую Звезду» так и не присвоили, несмотря на старания маршала. Где-то затерялись документы, кто-то придрался к формулировке.
«Русские бьются до последнего патрона…»
Рейхсминистр пропаганды Йозеф Геббельс в те дни бесновался по радио: Красная армия массово сдается в плен. Русские бегут и будут драпать до самой Москвы под напором «сверхчеловеков», истинных арийцев, лучших в мире солдат фюрера.
Кое-кто и сегодня пытается представить первые дни войны как полный крах Красной армии — в полном согласии с геббельсовской пропагандой. Договариваются до того, что, дескать, советские люди не были готовы сражаться и повально сдавались, предпочитая плен сопротивлению.
Но вот что писал в те же дни в своем дневнике начальник штаба германских сухопутных войск Франц Гальдер: «Русские бьются в дотах до последнего патрона, но не сдаются, а взрывают себя вместе с дотами». Таким было сопротивление воинов-пограничников — героическим и самоотверженным. Есть в его дневнике и такие слова, относящиеся к первому месяцу войны: «После первоначального столбняка, вызванного внезапностью нападения, противник перешел к активным действиям».
Профессионалам войны, а не агитации, сразу стало ясно: все кампании, которые провела гитлеровская Германия в Европе, никак не сравнимы с той ожесточенной обороной, на которую способна Россия.
Фото: ТАСС
Лето 1941 года было трагедией для нашего народа — тут, по словам Александра Твардовского, «ни убавить, ни прибавить». Лето отступлений и горьких потерь. Но именно герои первых дней войны, многие из которых погибли в приграничных районах, стали первыми творцами Победы. Они сорвали блицкриг — быть может, единственный шанс Гитлера на успех в той войне.
И нет такого ордена, нет такого монумента, который воплотил бы величие их подвига.
Вечная им память и вечная слава!
Автор — заместитель главного редактора журнала «Историк»
22 ИЮНЯ 1941 ГОДА
Степан Щипачев
Казалось, было холодно цветам,
и от росы они слегка поблёкли.
Зарю, что шла по травам и кустам,
обшарили немецкие бинокли.
Цветок, в росинках весь, к цветку приник,
и пограничник протянул к ним руки.
А немцы, кончив кофе пить, в тот миг
влезали в танки, закрывали люки.
Такою все дышало тишиной,
что вся земля еще спала, казалось.
Кто знал, что между миром и войной
всего каких-то пять минут осталось!
Я о другом не пел бы ни о чем,
а славил бы всю жизнь свою дорогу,
когда б армейским скромным трубачом
я эти пять минут трубил тревогу.
Тот самый длинный день в году
К. Симонов
Тот самый длинный день в году
С его безоблачной погодой
Нам выдал общую беду
На всех, на все четыре года.
Она такой вдавила след
И стольких наземь положила,
Что двадцать лет и тридцать лет
Живым не верится, что живы.
И к мертвым выправив билет,
Всё едет кто-нибудь из близких
И время добавляет в списки
Еще кого-то, кого-то нет…
22 июня
Д. Попов
Июнь. Россия. Воскресенье.
Рассвет в объятьях тишины.
Осталось хрупкое мгновенье
До первых выстрелов войны.
Через секунду мир взорвётся,
Смерть поведёт парад-алле,
И навсегда погаснет солнце
Для миллионов на земле.
Безумный шквал огня и стали
Не повернётся сам назад.
Два «супербога»: Гитлер – Сталин,
А между ними страшный ад.
Июнь. Россия. Воскресенье.
Страна на грани: быть не быть…
И это жуткое мгновенье
Нам никогда не позабыть…
22 июня 1941 года
Мирон Карпенко
Прошла зелёная весна
И лето солнышком пригрело
Как слово страшное, война!
Кровавой болью прогремело
Нарушив клятву договора
Фашизм, коричневой чумой
Калеча мирные просторы
Нес смерть, со свастикой кривой
Ввалившись смертоносной лавой
Где небо слилося с землёй
Все пограничные заставы
Здесь встали каменной стеной
Кто, первый день войны проштрафил?
Кто, самолёты сделал ломом?
Бомбили асы из «люфтваффе»
Аэродром за аэродромом
Кто, нам ответит за те жизни?
За тех людей, людей из «стали»
Кто под копытами фашизма
Погибли, но не отступали
Кто до последней капли крови
Рубеж отчизны защищали
Давайте вспомним добрым словом
Сынов, что смертью храбрых пали.
22 июня 1941 года
Мирон Карпенко
Вздыхает ночь, блистает звезд краса,
Кругом сияют радостные лица,
Влюбленных пар густая вереница
Взирает беззаботно в небеса…
Мечты, минуты жарких объяснений,
Прощенья, оправдания, восторг,
Советы тех, кто в жизни знает толк,
Уроки предыдущих поколений…
Не думали, не ведали, не ждали,
Что с треском разорвутся небеса,
Ослепнут в смерче огненном глаза,
Обуглятся березовые дали.
От взрывов содрогнутся недра гор,
В крови невинной речка захлебнется,
И нить счастливых жизней оборвется,
Испуганно замолкнет птичий хор.
От свастик почернеет белый свет,
От воплей встанет дыбом лес дремучий,
И скользкий гад коричневый, ползучий
Кольцом сожмет теченье зим и лет.
Кого-то смерть сразит в родных краях,
Кого-то пуля встретит на чужбине,
Кому-то повезет, но будет ныне
Влачить свой путь на черных сухарях.
Бледнеет ночь, тускнеют звезд глаза,
Но светятся доверчивые лица:
Влюбленных пар густая вереница
Не знает, что приблизилась гроза.
22 июня
В. Шефнер
Не танцуйте сегодня, не пойте.
В предвечерний задумчивый час
Молчаливо у окон постойте,
Вспомяните погибших за нас.
Там, в толпе, средь любимых, влюблённых,
Средь весёлых и крепких ребят,
Чьи-то тени в пилотках зелёных
На окраины молча спешат.
Им нельзя задержаться, остаться –
Их берёт этот день навсегда,
На путях сортировочных станций
Им разлуку трубят поезда.
Окликать их и звать их – напрасно,
Не промолвят ни слова в ответ,
Но с улыбкою грустной и ясной
Поглядите им пристально вслед.
Той первой ночью
Н. Браун
Ещё той ночью игры снились детям,
Но грозным рёвом, не пустой игрой,
Ночное небо взрезав на рассвете,
Шли самолёты на восток.
Их строй
Нёс, притаясь, начало новой ноты,
Что, дирижёрским замыслам верна,
Зловещим визгом первого полёта
Начнёт запев по имени — война.
Но дирижер не знал, что в этом звуке,
Где песнь Победы чудилась ему,
Звучат народа собственного муки,
Хрипит Берлин, поверженный в дыму.
Той первой ночью, в ранний час рассвета,
Спала земля в колосьях и цветах,
И столько было света,
Столько цвета,
Что снились разве только в детских снах.
Той ночью птицы еле начинали
Сквозь дрёму трогать флейты и смычки,
Не ведая, что клювы хищной стаи
Идут, уже совсем недалеки.
Там где-то стон растоптанной Европы,
А здесь заставы день и ночь не спят.
Притих в лазурной дымке Севастополь.
Притих под белой ночью Ленинград.
Штыки постов глядятся в воды Буга.
Ещё России даль объята сном…
Но первой бомбы вой коснулся слуха,
И первый гром — и первый рухнул дом.
И первый вопль из детской колыбели,
И материнский, первый, страшный крик,
И стук сердец, что сразу очерствели
И шли в огонь, на гибель, напрямик.
И встал в ту ночь великий щит народа
И принял в грудь ударов первый шквал,
Чтоб год за годом, все четыре года,
Не утихал сплошной девятый вал…
… Всё отошло. Заволоклось туманом.
И подняла Победа два крыла.
Но эта ночь, как штыковая рана,
Навек мне сердце болью обожгла.
До свидания, мальчики!
Б. Окуджава
Ах война, что ж ты сделала подлая:
Стали тихими наши дворы,
Наши мальчики головы подняли,
Повзрослели они до поры,
На пороге едва помаячили
И ушли за солдатом – солдат…
До свидания мальчики! Мальчики,
Постарайтесь вернуться назад
Нет, не прячьтесь, вы будьте высокими
Не жалейте ни пуль, ни гранат,
И себя не щадите вы, и все-таки
Постарайтесь вернуться назад.
Ах война что ж ты подлая сделала:
Вместо свадеб – разлуки и дым.
Наши девочки платьица белые
Раздарили сестренкам своим.
Сапоги – ну куда от них денешься?
Да зеленые крылья погон…
Вы наплюйте на сплетников, девочки,
Мы сведем с ними счеты потом.
Пусть болтают, что верить вам не во что,
Что идете войной наугад…
До свидания, девочки! Девочки,
Постарайтесь вернуться назад.
Довоенный вальс
Феликс Лаубе
Мирное небо над крепостью Бреста,
В тесной квартире счастливые лица.
Вальс. Политрук приглашает невесту,
Новенький кубик блестит на петлице.
А за окном, за окном красота новолунья,
Шепчутся с Бугом плакучие ивы.
Год сорок первый, начало июня.
Все ещё живы, все ещё живы,
Все ещё живы, все, все, все.
Смотрит на Невском с афиши Утёсов,
В кинотеатрах идёт «Волга-Волга».
Снова Кронштадт провожает матросов:
Будет учебным поход их недолго.
А за кормой, за кормой белой ночи раздумье,
Кружатся чайки над Финским заливом.
Год сорок первый, начало июня.
Все ещё живы, все ещё живы,
Все ещё живы, все, все, все.
Мимо фасада Большого театра
Мчатся на отдых, трезвоня, трамваи.
В классах десятых экзамены завтра,
Вечный огонь у Кремля не пылает.
Всё впереди, всё пока, всё пока накануне:
Двадцать рассветов осталось счастливых:
Год сорок первый, начало июня.
Все ещё живы, все ещё живы,
Все ещё живы, все, все, все.
Вальс довоенный напомнил о многом,
Вальс воскресил дорогие нам лица,
С кем нас свела фронтовая дорога,
С кем навсегда нам пришлось разлучиться.
Годы прошли, и опять за окном тихий вечер.
Смотрят с портретов друзья молчаливо.
В памяти нашей сегодня и вечно
Все они живы, все они живы,
Все они живы, все, все, все…
Стяг Брестской крепости
Степан Гаврусев
Не раз,
Не второй
И не сотый
От крепости немец отбит.
Уже как пчелиные соты
Все стены, а крепость — стоит.
Ну, кто там, ну, кто там остался?
Форты разбомбили дотла
И доты…
А стяг не шатался,
А стяг не окутала мгла!
Убьет знаменосца осколком,
Но стяг подымает другой.
Полотнище алого шелка
Пылает над Бугом-рекой.
Но кровью горячею рдели
Все новые раны на нем.
Ряды знаменосцев редели
Под шквальным
кинжальным огнем.
И шли напролом самоходки,
Горели земля и кусты…
Бинтов не хватало —
обмотки
Пришлось разорвать на бинты.
Воды — по глоточку,
Но каждый «Максиму» ее отдаст,
Чтоб не задохнулся от жажды,
Чтоб жил,
Чтоб служил
Пулемет.
Пусть сил не хватает поправить
Повязку и кровь утереть,
Пока есть патроны —
не вправе
Никто из бойцов умереть.
А тучка плывет над лесами…
Эх, если б свернула сюда!
Патроны взрываются сами
В стволе…
Докипела вода…
А где-то колышутся вишни,
И птицы поют на вербе…
Патроны последние вышли,
А самый последний —
себе.
Последний защитник свалился,
Упал на лафет
и — замолк.
И тихо над ним опустился
Пробитый осколками Шелк.
Но только земли он коснулся —
От кожуха вспыхнул огнем
И в дымное небо рванулся.
А враг
налетел вороньем.
И огненный стяг сапогами
Тупыми хотел затоптать,
Но это высокое пламя
Ему никогда не достать.
Куражится черная стая,
Но ей не сносить головы!
Полотнище — Ширь небокрая,
А древко — До самой Москвы!
Сомкнулись зеленые кроны
Над теми,
кто в смертном бою
Но жизнь сохранял,
а патроны
И верил
в победу свою.
Перевод с белорусского В. Тараса
22 июня
Татьяна Лаврова — Волгоград
В тот страшный день земля рванула в небо.
От грохота застыла в жилах кровь.
Июнь цветастый сразу канул в небыль,
И смерть, вдруг, оттеснила жизнь, любовь.
Надели гимнастёрки и шинели
Вчерашние мальчишки – цвет страны.
Девчонки на прощанье песни пели,
Желали выжить в грозный час войны.
Война, как ком, катилась по дорогам,
Неся разруху, голод, смерть и боль.
Осталось их в живых совсем немного,
Принявших первый, самый страшный бой!
В атаку шли за правду, за Отчизну,
За мир, за мать с отцом, за добрый дом.
Чтоб защитить от ужасов фашизма
Права на жизнь, что рушилась кругом.
Сирень, гвоздики, нежные тюльпаны…
Начало лета, жизнь вокруг кипит.
Жива любовь, зарубцевались раны,
Но этот день июня не забыт!
Я хочу…
Снежана Пилипчак
Я так хочу чтоб не было войны,
Чтобы сирот однажды всех забрали,
И чтоб ни за что Отечества сыны,
Друг с другом никогда не воевали!
Я так хочу без кризисов и лжи,
Без обвала биржи, зла и ипотеки,
Чтобы пропали воровство, убийства, грабежи,
И чтоб не загрязнялись все моря и реки!
Я так хочу сердца свободные от боли,
Я так хочу удачи в каждый дом,
Чтоб люди все свои пороки побороли
И души их наполнились свободой и теплом!
Вам кажется я многого хочу?
Пожалуй, соглашусь я с вами,
Но в сердце у себя зажгу свечу,
И буду наполнять ее надеждой и мечтами!