«Да чего «о-о-о-о»! Чего ты все «о-о-о-о» да «о-о-о-о»! От Москвы до Петушков ехать ровно два часа пятнадцать минут. В прошлую пятницу, например…»
«Ну, что тебе прошлая пятница?! Мало ли что было в прошлую пятницу!
Сейчас уже не новость иметь свой личный сайт. Каждая крупная или мелкая компании имеют информационную страницу в интернет. Это нужно, как для рекламы, так и для поддержки своего статуса. А для качественного сайта нужен и соответствующий дизайн сайта. Фирмы, которые вплотную занимаются созданием сайтов, обычно предлагают и web дизайн.
В прошлую пятницу и поезд-то шел почти без остановок. И вообще раньше поезда быстрее ходили… А теперь, черт знает, стоит — а зачем стоит? Уж прямо тошно иногда делается: чего он все стоит и стоит? И так у каждого столба. Кроме Есино…»
Я взглянул за окно и опять нахмурился.
«Да-а… Странно все-таки… Выехали в восемь утра… И все еще едем…»
Тут уж сердце взорвалось: «А другие-то? Другие-то что: хуже тебя? Другие — ведь тоже едут и не спрашивают, почему так долго и почему так темно. Тихонько едут и в окошко смотрят… Почему ты должен ехать быстрее, чем они? Смешно тебя слушать, веня, смешно и противно… Какой торопыга! Если ты выпил, веня, — так будь поскромнее, не думай, что ты умней и лучше других!..»
Вот это меня уже совсем утешило. Я ушел с площадки снова в вагон и сел на лавочку, стараясь не глядеть в окошко. Вся публика в вагоне, человек пять или шесть, дремали вниз головой, как грудные младенцы… Я чуть было тоже не задремал…
И вдруг — подскочил на месте: «Боже милостивый! Но ведь в 11 утра она должна меня ждать! В 11 утра она уже будет меня ждать — а на дворе все еще темно… Значит, мне ее придется ждать до рассвета. Я ведь не знаю, где она живет. Я попадал к ней двенадцать раз, и все какими-то задворками, и пьяный вдребодан… Как обидно, что я на тринадцатый раз еду к ней совершенно трезвый. Из-за этого мне придется ждать когда же, наконец, рассветет! Когда же взойдет заря моей тринадцатой пятницы!
Впрочем, стоп! Ведь когда я уезжал из Москвы, заря моей пятницы уже взошла. Значит — уже сегодня пятница! Почему же так темно за окном?..»
«Опять! Опять ты со своей темнотой! Далась тебе эта темнота!»
«Но ведь в прошлую пятницу…»
«Опять со своей прошлой пятницей! Я вижу, Веня, ты весь в прошлом. Я вижу, ты совсем не хочешь думать о будущем!..»
«Нет, нет, послушай… В прошлую пятницу, ровно в 11 утра, она стояла на перроне, с косой от затылка до попы… И было очень светло, я хорошо помню, и косу хорошо помню…»
«Да что «коса»! Ты пойми, дурак, я тебе повторяю: день убывает, потому что осень. В прошлую пятницу в 11 утра, я не спорю, было светло. А в эту пятницу, в 11 утра, может уже быть совершенно темно, хоть глаз коли. Ты знаешь, как сейчас день убывает? Знаешь? Я вижу, ты ничего не знаешь, только хвалишься, что все знаешь!.. Тоже мне, сказал «коса»! Да коса-то, может, и прибывает: она, может, с прошлой пятницы уже ниже попы… А осенний день наоборот — он уже с гулькин хуй!
Какой же ты все-таки бестолковый, Веня!»
Я не очень сильно ударил себя по щеке, выпил еще три глотка — и прослезился. Со дна души взамен тревоги поднималась любовь. Я совсем раскис: «ты обещал ей пурпур и лилии, а везешь ей триста грамм конфет «василек». И вот — через двадцать минут ты будешь в Петушках и на залитом солнцем перроне смутишься и подашь ей этот «василек». А все вокруг станут говорить: тринадцатый раз подряд мы видим один сплошной «василек». Но мы ни разу не видели ни лилий, ни пурпура. А она рассмеется и скажет: «……».
Тут я почти совсем задремал. Я уронил голову себе на плечо и до Петушков не хотел ее поднимать. Я снова отдался потоку…
105-й километр — Покров
Но мне помешали отдаться потоку. Чуть только я забылся, кто-то ударил меня хвостом по спине. Я вздрогнул и обернулся: передо мною был некто без ног, без хвоста и без головы.
— Ты кто? — спросил я его в изумлении.
— Угадай, кто! — и он рассмеялся, по-людоедски рассмеялся…
— Вот еще! Буду я угадывать!..
Я обиженно отвернулся от него, чтобы снова забыться. Но тут меня кто-то с разгона трахнул головой по спине. Я опять обернулся: передо мною был все тот же некто без ног, без хвоста и без головы.
— Ты зачем меня бьешь? — спросил я его.
— А ты угадай, зачем!.. — ответил тот, все с тем же людоедским смехом.
На этот раз я все-таки решил угадать. «А то, если от него отвернешься, он, чего доброго, треснет тебя по спине своими ногами…»
Я опустил глаза и задумался. Он ждал, пока я додумаюсь, и в ожидании тихо поводил кулачищем у самых моих ноздрей. Как будто он мне, дураку, сопли вытирал…
Первым заговорил все-таки он:
— Ты едешь в Петушки? В город, где ни зимой, ни летом не отцветает и так далее?.. Где…
— Да. Где ни зимой, ни летом не отцветает и так далее.
— Где твоя паскуда валяется в жасмине и виссоне и птички порхают над ней и лобзают ее, куда им вздумается?
— Да. Куда им вздумается.
Он опять рассмеялся и ударил меня в поддых.
— Так слушай же. Перед тобою — сфинкс. И он в этот город тебя не пустит.
— Почему же это он не пустит? Почему же это ты не пустишь? Там, в Петушках — чего? Моровая язва? Там кто-нибудь обратал собственную дочь? И ты…
— Там хуже, чем дочь и язва. Мне лучше знать, что там. Но я сказал тебе — не пущу, значит — не пущу. Вернее, пущу при одном условии: ты разгадаешь мне пять моих загадок.
«Для чего ему, подлюке, загадки?» — подумал я про себя. А вслух сказал:
— Ну, так не томи, давай свои загадки. Убери свой кулачище, в поддых не бей, а давай загадки.
«Для чего ему, разъебаю, загадки?» — подумал я еще раз. Но он уже начал первую:
«Знаменитый ударник Алексей Стаханов два раза в день ходил по малой нужде и один раз в два дня — по большой. Когда же с ним случался запой, он четыре раза в день ходил по малой нужде и ни разу — по большой. Подсчитай, сколько раз в год ударник Алексей Стаханов сходил по малой нужде и сколько по большой, если учесть, что у него триста двенадцать дней в году был запой».
Про себя я подумал: «На кого это он намекает, скотина? В туалет никогда не ходит? Пьет, не просыпаясь? На кого намекает, гадина?..»
Я обиделся и сказал:
— Это плохая загадка, сфинкс. Это загадка с поросячьим контекстом. Я не буду разгадывать эту плохую загадку.
— Ах, не будешь! Ну, ну! То ли ты еще у меня запоешь! Слушай вторую:
«Когда корабли седьмого американского флота пришвартовались к станции Петушки, партийных девиц там не было, но если комсомолок называть партийными, то каждая третья из них была блондинкой. По отбытии кораблей седьмого американского флота обнаружилось следующее: каждая третья комсомолка была изнасилована, каждая четвертая изнасилованная оказалась комсомолкой, каждая пятая изнасилованная комсомолка оказалась блондинкой, каждая девятая изнасилованная блондинка оказалась комсомолкой. Если всех девиц в Петушках 428 — определи, сколько среди них осталось нетронутых беспартийных брюнеток?»
«На кого, на кого он теперь намекает, собака? Почему это брюнетки все в целости, а блондинки все сплошь изнасилованы? Что он этим хочет сказать, паразит?»
— Я не буду решать и эту загадку, сфинкс. Ты меня прости, но я не буду. Это очень некрасивая загадка. Давай лучше третью.
— Ха-ха! Давай третью:
«Как известно, в Петушках нет пунктов А. Пунктов Ц тем более нет. Есть одни только пункты Б. Так вот: Папанин, желая спасти Водопьянова, вышел из пункта Б1 в сторону пункта Б2. В то же мгновение Водопьянов, желая спасти Папанина, вышел из пункта Б2 в пункт Б1. Неизвестно почему, оба они оказались в пункте Б3, отстоящем от пункта Б1 на расстоянии 12-ти водопьяновских плевков, а от пункта Б2 — на расстоянии 16-ти плевков Папанина. Если учесть, что Папанин плевал на три метра семьдесят два сантиметра, а Водопьянов совсем не умел плевать, -выходил ли Папанин спасать Водопьянова?»
«Боже мой! Он что, с ума своротил, этот паршивый сфинкс? Чего это он несет? Почему в Петушках нет ни А, ни Ц, а одни только Б? На кого он, сука, намекает?..»
— Ха-ха! — вскричал, потирая руки, сфинкс. — и эту решать не будешь?! и эту — не будешь?! Заело, длинный мозгляк? Заело? Так вот тебе — на тебе четвертую:
«Лорд Чемберлен, премьер Британской империи, выходя из ресторана станции Петушки, поскользнулся на чьей-то блевотине — и в падении опрокинул соседний столик. На столике до падения было: два пирожных по 35 коп., две порции бефстроганова по 73 коп. Каждая, две порции вымени по 39 коп. И два графина с хересом по 800 грамм каждый. Все черепки остались целы. Все блюда пришли в негодность. А с хересом получилось так: один графин не разбился, но из него все до капельки вытекло; другой графин разбился вдребезги, но из него не вытекло ни капли. Если учесть, что стоимость пустого графина в шесть раз больше стоимости порции вымени, а цену хереса знает каждый ребенок, — узнай, какой счет был предъявлен лорду Чемберлену, премьеру Британской империи, в ресторане Курского вокзала?»
— Как то есть «Курского вокзала»?
— Так то есть: «Курского вокзала»!
— Так он же поскользнулся-то — где? Он же в Петушках поскользнулся! Лорд Чемберлен поскользнулся-то ведь в петушинском ресторане!..
— А счет оплатил на Курском вокзале. Каким был этот счет?
«Боже ты мой! Откуда берутся такие сфинксы? Без ног, без головы, без хвоста, да вдобавок еще несет такую ахинею! И с такою бандитскою рожей!.. На что он намекает, сволочь?..»
— Это не загадка, сфинкс. Это издевательство.
— Нет, это не издевательство, веня. Это загадка. Если и она тебе не нравится, тогда…
— Тогда давай последнюю, давай!
— Давай последнюю. Только слушай внимательно:
«Вот идет Минин, а навстречу ему — Пожарский. «Ты какой-то странный сегодня, Минин, — говорит Пожарский, — как будто много выпил сегодня». «Да и ты тоже странный, Пожарский, идешь и на ходу спишь». «Скажи мне по совести, Минин, сколько ты сегодня выпил?» «Сейчас скажу: сначала 150 грамм российской, потом 500 кубанской, 150 столичной, 125 перцовой и 700 грамм ерша. А ты?» «А я ровно столько же, Минин».
«Так куда же ты теперь идешь, Пожарский?» «Как куда? В Петушки, конечно. А ты, Минин?» «Так ведь я тоже в Петушки. Ты ведь, князь, совсем идешь не в ту сторону!» «Нет, это ты идешь не туда, Минин». Короче, они убедили друг дружку в том, что надо поворачивать обратно. Пожарский пошел туда, куда шел Минин, а Минин — туда, куда шел Пожарский. И оба попали на Курский вокзал.
Так. А теперь ты мне скажи: если б оба они не меняли курса, а шли бы каждый прежним путем — куда бы они попали? Куда бы Пожарский пришел, скажи?
— В Петушки? — подсказал я с надеждой.
— Как бы не так! Ха-ха! Пожарский попал бы на Курский вокзал! Вот куда!
И сфинкс рассмеялся и встал на обе ноги:
— А Минин? Минин куда бы попал, если б шел своею дорогою и не слушал советов Пожарского? Куда бы Минин пришел?
— Может быть, в Петушки? — я уже мало на что надеялся и чуть не плакал. — В Петушки, да?
— А на Курский вокзал — не хочешь? Ха-ха! — и сфинкс, словно ему жарко, словно он уже потел от торжества и злорадства, обмахнулся хвостом. — И минин придет на Курский вокзал!.. Так кто же из них попадет в Петушки, ха-ха? А в Петушки, ха-ха, вообще никто не попадет!..
Что это был за смех у этого подлеца! Я ни разу в жизни не слышал такого живодерского смеха! Да добро бы он только смеялся! — а то ведь он, не переставая смеяться, схватил меня за нос двумя суставами и куда-то потащил…
— Куда? Куда ты волокешь меня, сфинкс? Куда ты меня волокешь?
— А вот увидишь — куда! Ха-ха! Увидишь!..
Покров — 113-й километр
Он вытащил меня в тамбур, повернул меня мордой к окошку — и растворился в воздухе… Для чего это ему было надо?
Я посмотрел в окно. Действительно, прежней черноты за окном уже не было. На запотевшем стекле чьим-то пальцем было написано: «…» — и вот в эти просветы я увидел городские огни, много огней и уплывающую станционную надпись » Покров».
«Покров! Город петушинского района! Три остановки, а потом — Петушки! Ты на верном пути, Венедикт Ерофеев». И вот моя тревога, которая до того со дна души все поднималась, разом опустилась на дно души и там затихла…
Три или четыре мгновения она, притихшая, так и лежала. А потом — потом она не то чтобы стала подниматься со дна души, нет, она со дна души подскочила: одна мысль, одна чудовищная мысль вобралась в меня, так что даже в коленках у меня ослабло:
Вот — я сейчас отъезжал от станции Покров. Я видел надпись «Покров» и яркие огни. Все это хорошо — и «Покров», и яркие огни. Но почему же они оказались справа по ходу поезда?.. Я допускаю: мой рассудок в некотором затемнении, но ведь я не мальчик, я же знаю, если станция Покров оказалась справа, значит — я еду из Петушков в Москву, а не из Москвы в Петушки!.. О, паршивый сфинкс!
Я онемел и заметался по всему вагону, благо в нем уже не было ни души. «Постой, Веничка, не торопись. Глупое сердце, не бейся. Может, просто ты немного перепутал: может, Покров был все-таки слева, а не справа? Ты выйди опять в тамбур, помотри получше, с какой стороны по ходу поезда на стекле написано «…».
Я выскочил в тамбур и поглядел направо: на запотевшеи стекле отчетливо и красиво было написано «…». Я поглядел налево: там так же красиво было написано «…». Боже, я схватился за голову и вернулся в вагон, и снова онемел и заметался…
«Постой, постой… А ты вспомни, Веничка, весь путь от Москвы ты сидел слева по ходу поезда, и все черноусые, все митричи, все декабристы — все сидели слева по ходу поезда. И значит, если ты едешь правильно, твой чемоданчик должен лежать слева по ходу поезда. Видишь, как просто!..»
Я забегал по всему вагону в поисках чемоданчика — чемоданчика нигде не было, ни слева, ни справа.
Где мой чемоданчик?!
«Ну ладно, ладно, Веня, успокойся. Пусть. Чемоданчик — вздор, чемоданчик потом отыщется. Сначала разреши свою мысль: куда ты едешь? А уж потом ищи свой чемоданчик. Сначала отточи свою мысль — а уж потом чемоданчик. Мысль разрешить или миллион? Конечно, сначала мысль, а уж потом — миллион».
«Ты благороден, Веня. Выпей весь свой остаток кубанской — за то, что ты благороден».
И вот — я запрокинулся, допивая свой остаток. И сразу рассеялась тьма, в которую я был погружен, и забрезжил рассвет из самых глубин души и рассудка; и засверкали зарницы, по зарнице с каждым глотком и на каждый глоток по зарнице.
«Человек не должен быть одинок — таково мое мнение. Человек должен отдавать себя людям, даже если его и брать не хотят. А если он все-таки одинок, он должен пройти по вагонам. Он должен найти людей и сказать им: «Вот. Я одинок. Я отдаю себя вам без остатка. (потому что остаток только что допил, ха-ха!). А вы — отдайте мне себя, и, отдав, скажите: а куда мы едем? Из Москвы в Петушки или из Петушков в Москву?»
«И по-твоему, именно так должен поступать человек?» — спросил я сам себя, склонив голову влево.
«Да. Именно так, — склонив голову вправо, ответил я сам себе. — Не век же рассматривать «…» на запотевших стеклах и терзаться загадкою!..»
И я пошел по вагонам. В первом не было никого, только брызгал дождь в открытые окна. Во втором тоже никого; даже дождь не брызгал…
В третьем — кто-то был…
113-й километр — Омутище
…женщина, вся в черном с головы до пят, стояла у окна и, безучастно разглядывая мглу за окном, прижимала к губам кружевной платочек. «Ни дать, ни взять — копия с «Неутешного горя», копия с тебя, Ерофеев», — сразу подумал я про себя и сразу про себя рассмеялся.
Тихо, на цыпочках, чтобы не спугнуть очарования, я подошел к ней сзади и притаился. Женщина плакала…
Вот! Человек уединяется, чтобы поплакать. Но изначально он не одинок. Когда человек плачет, он просто не хочет, чтобы кто-нибудь был сопричастен его слезам. И правильно делает, ибо есть ли что на свете выше безутешности?.. О, сказать бы сейчас такое, такое сказать бы, — чтобы брызнули слезы из глаз всех матерей, чтобы в траур облеклись дворцы и хижины, кишлаки и аулы!..
Что же мне все-таки сказать?
— Княгиня, — позвал я тихо.
— Ну, чего тебе? — отозвалась княгиня, глядя в окно.
— Ничего. Губную гармонь у тебя видно со спины, вот чего…
— Не болтай ногами, малый. Это не гармонь, а переносица… Ты лучше посиди и помолчи, за умного сойдешь…
«Это мне-то, в моем положении — молчать! Мне, который шел через все вагоны за разрешением загадки!.. Жаль, что я забыл, о чем эта загадка, но помню, что-то очень важное… Впрочем, ладно, потом вспомню… Женщина плачет — а это гораздо важнее… О, позорники! Превратили мою землю в самый дерьмовый ад — и слезы заставляют скрывать от людей, а смех выставлять напоказ!.. О, низкие сволочи! Не оставили людям ничего, кроме «скорби» и «страха», и после этого — и после этого смех у них публичен, а слеза под запретом!..
О, сказать бы сейчас такое, чтобы сжечь их всех, гадов, своим глаголом! Такое сказать, что повергло бы в смятение все народы древности!..»
Я подумал и сказал:
— Княгиня.. а княгиня!..
— Ну, чего тебе опять?
— Нет у тебя уже гармони. Не видно.
— Чего ж тебе тогда видно?
— Одни только кустики. (она все отвечала, глядя в окно и ко мне не поворачиваясь).
— Сам ты кустик, я вижу…
«Ну что ж, кустик так кустик». Я сразу как-то обмяк, сел на лавку и разомлел. Никак, хоть умри, никак я не мог припомнить, для чего я пошел по вагонам и встретил эту женщину… О чем же все-таки это » важное»?
— Слушай-ка, княгиня!.. А где твой камердинер Петр? Я его не видел с прошлого августа.
— Чего ты мелешь?
— Честное слово, с тех пор не видел… Где он, твой камердинер?
— Он такой же твой, как и мой! — огрызнулась княгиня. И вдруг рванулась с места и зашагала к дверям, подметая платьем пол вагона. У самых дверей — остановилась, повернула ко мне сиплое, надтреснутое лицо, все в слезах, и крикнула:
— Ненавижу я тебя, Андрей Михайлович! Не-на-ви-жу!!
И скрылась.
«Вот это да-а-а, — протянул я восторженно, как давеча декабрист. — ловко она меня отбрила!» и ведь так и ушла, не ответив на самое главное!.. Царица небесная, что же это главное? Именем щедрот твоих — дай припомнить!.. Камердинер!
Я позвонил в колокольчик… Через час — опять позвонил.
— Ка-мер-ди-нер!!
Вошел слуга, весь в желтом, мой камердинер по имени Петр. Я ему как-то посоветовал, спьяну, ходить во всем желтом до самой смерти — так он послушался, дурак, и до сих пор так и ходит.
— Знаешь что, Петр? Я спал сейчас или нет — как ты думаешь? Спал?
— В том вагоне — да, спал.
— А в этом — нет?
— А в этом — нет.
— Чудно мне это, Петр… Зажги-ка канделябры. Я люблю, когда горят канделябры, хоть и не знаю толком, что это такое… А то, знаешь, опять мне делается тревожно… Значит, петр, если тебе верить: я в том вагоне спал, а в этом проснулся. Так?
— Не знаю. Я сам спал — в этом вагоне.
— Гм. Хорощо. Но почему же ты не встал и меня не разбудил? Почему?
— Да зачем мне тебя было будить! В этом вагоне тебя незачем было будить, потому что ты спал в том; а в том — зачем тебя было будить, если ты в этом и сам проснулся?..
— Ты не путай меня, Петр, не путай… Дай подумать. Видишь ли Петр, я никак не могу разрешить одну мысль. Так велика эта мысль.
— Какая же это мысль?
— А вот какая: выпить у меня чего-нибудь осталось?..
Омутище — Леоново
Нет, нет, ты не подумай, это не сама мысль, это просто средство, чтобы ее разрешить. Ты понимаешь — когда хмель уходит от сердца, являются страхи и шаткость сознания. Если б я сейчас выпил, я не был бы так расщеплен и разбросан… Не очень заметно, что я расщеплен?
— Совсем ничего не заметно. Только рожа опухла.
— Ну, это ничего. Рожа — это ничего…
— И выпить тоже нет ничего, — подсказал Петр, встал и зажег канделябры.
Я встрепенулся: «Хорошо, что зажег, хорошо, а то — знаешь -немножко тревожно. Мы все едем, едем целую ночь, и нет никого с нами, кроме нас».
— А где же твоя княгиня, Петр?
— Она давно уже вышла.
— Куда вышла?
— В Храпуново вышла. Она из Петушков ехала в Храпуново. В Орехово-Зуево вошла, а в Храпунове вышла.
— Какое еще Храпуново! Что ты все мелешь, Петр?.. Ты не путай меня, не путай… Так, так… Самая главная мысль… Кружится у меня почему-то в голове Антон Чехов. Да и Фридрих Шиллер. Фридрих Шиллер и Антон Чехов. А почему — понятия не имею. Да, да… Вот, теперь яснее: Фридрих Шиллер, когда садился писать трагедию, ноги всегда опускал в шампанское. Вернее нет, не так. Это тайный советник Гете, он дома у себя ходил в тапочках и шлафроке. А я — нет, я и дома без шлафрока; я и на улице — в тапочках… А Шиллер-то тут причем? Да, вот он причем: когда ему водку случалось пить, он ноги свои опускал в шампанское. Опустит и пьет. Хорошо! А Чехов Антон перед смертью сказал: «выпить хочу». И умер…
…
Содержание
Литературный календарь — 2018 Венедикт Ерофеев
Обожаю простые удовольствия.
Это последнее прибежище сложных натур…
Венедикт Ерофеев
24 октября 2018 г. исполняется 80 лет со дня рождения Венедикта Васильевича Ерофеева (1938–1990) – русского писателя, драматурга, эссеиста, яркого представителя русского постмодернизма, автора известной поэмы «Москва – Петушки».
Заказать книги в ЧОУНБ
Читать в библиотеке ЛитРес*
Из биографии
Венедикт Ерофеев родился 24 октября 1938 г. на Кольском полуострове, за Полярным кругом, в небольшом поселке Мурманской области. Он был младшим ребенком в семье, в которой кроме него росло еще четверо детей. Его отца, работавшего начальником железнодорожной станции, в 1946 г. арестовали и осудили по обвинению в антисоветской агитации. Семья осталась без средств к существованию. Мать, которую нигде не брали на работу как жену «врага народа», была вынуждена уехать на заработки к сестре в Москву. Младшие дети попали в детский дом г. Кировска, в котором Венедикт находился с 1947 по 1953 г. После того, как отец в 1954 г. был освобожден, Венедикт вернулся в свою семью. В 1956 г. отец скончался.
В 1955 г., после окончания школы в Кировске с золотой медалью, Венедикт Ерофеев «впервые в жизни пересек Полярный круг (с севера на юг, разумеется), когда по окончании школы с отличием, на 17-м году жизни, поехал в столицу», где поступил на филологический факультет Московского государственного университета. На протяжении полутора лет он хорошо учился и получал повышенную стипендию, но после трех семестров в феврале 1957 г. был исключен из университета за «весьма неустойчивое и неуправляемое» поведение и за прогулы занятий по военной подготовке. После этого Ерофеев более 15 лет жил без прописки в разных городах СССР, был разнорабочим, сменил более тридцати мест работы. Неустроенность была для Ерофеева жизненным принципом и стимулом творчества.
Неоднократно он пытался продолжить свое образование. В 1961 г. Венедикт Ерофеев поступил во Владимирский педагогический институт. За хорошую успеваемость получал повышенную стипендию, но уже спустя год был отчислен. Он был также отчислен из Орехово-Зуевского и Коломенского педагогических институтов.
Личная жизнь
Как вспоминает один из современников Венедикта Ерофеева: «Он был удивительно красивым человеком во всех отношениях. Его любили все. Он тоже любил всех. Любил общение, был чрезвычайно эрудированным и интересным собеседником. А внешне, внешне он был брюнетом с роскошными волнистыми волосами и большими ярко-голубыми глазами. И пользовался огромным успехом у женского пола». Женщины его боготворили. Венедикт Ерофеев был дважды женат.
…Свою первую жену Валентину Зимакову он встретил во Владимирском институте. Они зарегистрировали свой брак после рождения сына Венедикта в 1966 г., но вскоре разошлись. Однако Ерофеев часто навещал любимого малыша в доме Зимаковых в Мышлино, около Петушков.
Из воспоминаний сестры писателя Нины Фроловой: «…мне кажется, он не был расположен к обычной семейной жизни, чтобы каждый день приходить домой. Но сына он очень любил. Даже купил дефицитный по тем временам фотоаппарат, чтобы фотографировать ребенка…».
В 1974 г. Ерофеев заключил брак со своей второй женой Галиной Носовой, которая прописала его в своей квартире.
Из воспоминаний сестры: «К Гале он был, мне кажется, равнодушен, но, наверное, какие-то теплые чувства все же испытывал. Галя была очень заботливая. Она Вене обеспечила кров, документы, московскую прописку. У него и паспорт был утерян, и военный билет. Сколько у него было друзей, сколько женщин его окружало, но никто, кроме Гали, не смог ему помочь. Ни один человек не сделал для Вены столько, как она. И за это мы всегда будем ей благодарны».
В конце жизни у Венедикта был яркий роман с московской красавицей Натальей Шмельковой. Она стала последней любовью Ерофеева.
Последние годы жизни
…В середине 1980-х гг. у Ерофеева развился рак горла. После длительного лечения и нескольких операций он потерял голос и мог говорить только при помощи электронного звукового аппарата.
Писатель скончался в Москве 11 мая 1990 г. Похоронен на Кунцевском кладбище. Проститься с ним пришло много известных людей – его коллег, друзей, почитателей таланта. Среди них была и Белла Ахмадулина, которая, по воспоминаниям сестры писателя, «хорошо сказала о Вене, что он был человеком необыкновенно опрятным в отношениях с людьми».
«И если я когда-нибудь умру, – писал в своей знаменитой поэме «Москва-Петушки» Венедикт Ерофеев, – а я очень скоро умру, я знаю – умру, так и не приняв этого мира, постигнув его вблизи и издали, снаружи и изнутри, но, не приняв…»
Память о писателе
В Москве на Площади Борьбы Венедикту Ерофееву поставлен памятник.
Во Владимире на здании пединститута в его честь установлена мемориальная доска.
В Кировске: с 1999 г. ежегодно проводятся Ерофеевские литературные праздники; 24 октября 2001 г. в Центральной библиотеке имени А. М. Горького открылся литературный Музей Венедикта Ерофеева.
Книги Ерофеева переведены более чем на 30 языков.
О нем снят документальный фильм П. Павликовского «Москва – Петушки» (1989–1991).
Из воспоминаний
Он всегда отличался какой-то невероятной, просто феноменальной памятью. Сам научился читать. Еще дошкольником выучил наизусть отрывной календарь, который висел у нас в доме, – все 365 дней. Когда приходили гости, мы их развлекали: «Вена, а когда будет восход солнца 16 марта?» – и брат давал точный ответ. Он всю жизнь занимался самообразованием и много читал. Он мог бы стать музыковедом. К нему придешь, он ставит пластинку: «Отгадай, чья это музыка?» Он любил нас воспитывать.
Нина Фролова, сестра писателя
В русской литературе полно трагичных судеб. Уж не знаю, можно ли назвать трагичной судьбу Венедикта Ерофеева. В конце концов, человек сам выбрал себе такой образ жизни. С его мозгами и золотой медалью по окончании школы – все дороги были открыты перед ним. Но у Вени помимо незаурядных мозгов были еще и совесть, и вкус, и «вместительная душа»…
Данила Блюз, журналист, блогер
У него были удивительные глаза – как у ребенка, с детской наивностью робко смотрящие на мир. Казалось, что в них – в этих глазах – выражалась и вся мировая скорбь, и жалость, которую завещал нам Христос на кресте. Какая-то христианская, самоотверженная жалость ко всему человечеству – миру хищническому, грубому, которого он сторонился…
Алексей Павлов, журналист, писатель
Творчество
Из автобиографии: «Писать, по свидетельству матери, начал с пяти лет. Первым, заслуживающим внимания сочинением, считаются «Заметки психопата» (1956–1958 гг.), начатые в 17-летнем возрасте. Самое объемное и самое нелепое из написанного». Рукопись заметок считалась утраченной, впервые была опубликована в 1995 г.
В 1962 г. писатель под влиянием немецкого философа Фридриха Ницше закончил повесть «Благая весть», которую, по его словам, «знатоки в столице расценили, как вздорную попытку дать «Евангелие русского экзистенциализма» и «Ницше, наизнанку вывернутого».
В начале 60-х гг. им было написано несколько статей о норвежских писателях: К. Гамсуне, Б. Бьернсоне и Г. Ибсене. Все они были отвергнуты редакцией «Ученых записок Владимирского Государственного педагогического института» и считаются утерянными.
Осенью 1969 г. писатель, наконец, выработал собственную манеру письма и зимой 1970 г. написал поэму «Москва – Петушки», принесшую ему мировую известность. Это самое значительное из произведений Ерофеева, текст которого начал распространяться самиздатом в пределах Советского Союза, а затем, провезенный контрабандой на Запад, – и в переводе. Впервые поэма была опубликована в 1973 г. в Иерусалиме, а первая официальная ее публикация на русском языке появилась в Париже в 1977 г. В годы гласности поэма «Москва – Петушки» начала издаваться и в России, но в значительно урезанном виде. Лишь в 1995 г., 18 лет спустя после написания, роман был полностью, без купюр, официально опубликован в России. В этом и других своих произведениях писатель, по мнению критиков, тяготеет к традициям сюрреализма и литературной буффонады.
В 1972 г. по словам Ерофеева, он написал роман «Шостакович», черновая рукопись которого была потеряна. И все попытки восстановить ее не увенчались успехом.
Из автобиографии: «В последующие годы все написанное складывалось в стол, в десятках тетрадей и толстых записных книжках. Если не считать написанного под давлением журнала «Вече” развязного эссе о Василии Розанове и кое-чего по мелочам».
Весной 1985 г. появилась его трагедия в пяти актах «Вальпургиева ночь, или Шаги Командора», которая была поставлена в Московском драматическом театре на Малой Бронной.
В 1988 г. в Париже был издан документальный коллаж «Моя маленькая лениниана», опубликованный в России только в 1991 г. Осталась неоконченной пьеса «Диссиденты, или Фанни Каплан».
После смерти писателя были частично изданы его записные книжки. В них Венедикт Ерофеев предстает грустным философом, любителем парадоксов, и читать их не менее интересно, чем «Москву – Петушки».
В 2007 г. в московском издательстве «Вагриус» вышло двухтомное издание основных произведений Венедикта Ерофеева. В двухтомник также вошли интервью с ним и выдержки из записных книжек.
Изучение творчества писателя
Из Википедии: «Первое исследование, посвященное поэме «Москва – Петушки», появилось задолго до того, как она была опубликована в СССР. В 1981 г. в сборнике научных статей Slavica Hierosolymitana появилась статья Бориса Гаспарова и Ирины Паперно под названием «Встань и иди». Исследование посвящено соотношению текста поэмы с Библией и творчеством Ф. М. Достоевского.
Самой крупной работой, посвященной Ерофееву и написанной за рубежом, является диссертация Светланы Гайсер-Шнитман «Венедикт Ерофеев. «Москва – Петушки», или The Rest Is Silence».
В России основные исследования творчества Ерофеева были также связаны с изучением его центрального произведения – поэмы «Москва – Петушки». Среди первых критических работ стоит отметить небольшую статью Андрея Зорина «Пригородный поезд дальнего следования» (Новый мир, 1989. № 5), где говорится о том, что появление «Москвы – Петушков» свидетельствует о «творческой свободе и непрерывности литературного процесса», несмотря ни на какие трудности.
«Москва – Петушки» традиционно вписывается исследователями в несколько контекстов, с помощью которых и анализируется поэма. В частности, «Москва – Петушки» воспринимается как пратекст русского постмодернизма и в контексте идеи М. М. Бахтина о карнавальности культуры. Активно изучаются связи лексического строя поэмы с Библией, советскими штампами, классической русской и мировой литературами.Самый подробный комментарий к поэме на сегодняшний день принадлежит Эдуарду Власову».
В качестве послесловия
Венедикт Ерофеев, по мнению критиков, – явление в русской литературе яркое и неоднозначное, еще не до конца осмысленное. Его знаменитая поэма «Москва – Петушки» – своего рода философская притча, произведение вне времени, в которой он, как и в других своих оригинальных произведениях, претворил чувство отчаяния от советской действительности и ее создателей. Яркий представитель русского постмодернизма – Венедикт Ерофеев был одним из тех писателей, произведения которого не укладываются в каноны столетиями назад созданных жанров.
«Чем и кем является Веничка Ерофеев для русской и позднесоветской культуры конца ХХ века? … Ответ однозначный – он является ее неотъемлемой частью. А хорошо это или плохо – рассудят История и Читатель!..»
Игорь Лебедевъ, писатель, философ, публицист
Цитаты и афоризмы из книг Венедикта Ерофеева
Из записных книжек
Ничто не вечно, кроме позора.
Мопассан, например, самой пошлой вещью на свете называл Эйфелеву башню.
Да мало ли от чего дрожит рука? От любви к отечеству.
«Перед великим умом я склоняю голову, – сказал пошляк Гёте. – Перед великим сердцем – колени».
Если б меня спросили: как ты вообще относишься к жизни, я бы примерно ответил бы: нерадиво.
Из поэмы «Москва – Петушки»
Надо чтить, повторяю, потемки чужой души, надо смотреть в них, пусть даже там и нет ничего, пусть там дрянь одна – все равно: смотри и чти, смотри и не плюй….
Всё на свете должно происходить медленно и неправильно, чтобы не сумел загордиться человек, чтобы человек был грустен и растерян.
О, тщета! О, эфемерность! О, самое бессильное и позорное время в жизни моего народа – время от рассвета до открытия магазинов! Сколько лишних седин оно вплело во всех нас, в бездомных и тоскующих шатенов! Иди, Веничка, иди!
Ты обещал ей пурпур и лилии, а везешь ей триста грамм конфет «Василек».
Из других произведений
У вас вот лампочка. А у меня сердце перегорело, и то я ничего не говорю.
Бесполезное ископаемое, вот кто я.
В этом мире я только подкидыш.
Это не для меня, это для менее сложных натур.
У меня было какое-то важное дело на душе.
Заказать книги в ЧОУНБ
Читать в библиотеке ЛитРес*
*Для работы онлайн в библиотеке ЛитРес необходима удалённая регистрация на портале ЧОУНБ. Библиотечную книгу Вы сможете читать онлайн на сайте или в библиотечных приложениях ЛитРес для Android, iPad, iPhone.
Материал подготовила Вера Ильина, библиограф ИБО
В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Ерофеев.
Венедикт Ерофеев
24 октября 1938
пос. Нива-3 Кандалакшского горсовета Мурманской области, РСФСР, СССР
11 мая 1990 (51 год)
- Москва, СССР
-
СССР
прозаик
постмодернизм
русский
Файлы на Викискладе
Венеди́кт Васи́льевич Ерофе́ев (24 октября 1938, Нива-3, Мурманская область — 11 мая 1990, Москва) — русский советский писатель, автор поэмы «Москва — Петушки».
Биография
Венедикт Ерофеев родился в пригороде Кандалакши в посёлке гидростроителей Нива-3, однако в официальных документах местом рождения была записана станция Чупа Лоухского района Карельской АССР, где в то время жила семья. Был шестым ребёнком в семье. Отец — Василий Васильевич Ерофеев (ум. 1956), начальник железнодорожной станции, репрессированный и отбывавший лагерный срок в 1945—1951 за антисоветскую пропаганду. Мать — домохозяйка Анна Андреевна Ерофеева (ум. 1972), урождённая Гущина.
Детство Венедикт провёл по большей части в детском доме в Кировске на Кольском полуострове.
Окончил школу с золотой медалью. Учился на филологическом факультете МГУ (1955—1957), в Орехово-Зуевском (1959—1960), Владимирском (1961—1962) и Коломенском (1962—1963) педагогических институтах, но отовсюду был отчислен. Долгое время жил без прописки, был разнорабочим (Москва, 1957), грузчиком (Славянск, 1958—1959), бурильщиком в геологической партии (УССР, 1959), сторожем в вытрезвителе (Орехово-Зуево, 1960), снова грузчиком (Владимир, 1961), рабочим ЖКХ стройтреста (Владимир, 1962), монтажником кабельных линий связи в различных городах СССР (1963—1973), лаборантом паразитологической экспедиции ВНИИДиС по борьбе с окрылённым кровососущим гнусом (Средняя Азия, 1974), редактором и корректором студенческих рефератов в МГУ (1975), сезонным рабочим в аэрологической экспедиции (Кольский полуостров, 1976), стрелком ВОХР (Москва, 1977). В 1976-м женитьба дала ему возможность прописаться в столице.
Смолоду Венедикт отличался незаурядной эрудицией и любовью к литературному слову. Ещё в 17-летнем возрасте он начал писать «Записки психопата» (долгое время считались утерянными, впервые опубликованы в 2000 году в сокращённом виде издательством «Вагриус», полностью — в 2004 году издательством «Захаров»). В 1970 году Ерофеев закончил поэму в прозе «Москва — Петушки». Она была опубликована в иерусалимском журнале «АМИ» в 1973 году тиражом триста экземпляров. В СССР поэма впервые напечатана в журнале «Трезвость и культура» (№ 12 за 1988 г., № 1—3 за 1989 г., все матерные слова в публикации заменены отточиями); в нецензурированном виде впервые вышла в альманахе «Весть» в 1989 году. В этом и других своих произведениях Ерофеев тяготеет к традициям сюрреализма и литературной буффонады.
Помимо «Записок психопата» и «Москвы — Петушков», Ерофеев написал пьесу «Вальпургиева ночь, или Шаги командора», эссе о Василии Розанове для журнала «Вече» (опубликовано под заглавием «Василий Розанов глазами эксцентрика»), неподдающуюся жанровой классификации «Благую Весть», а также подборку цитат из Ленина «Моя маленькая лениниана». Пьеса «Диссиденты, или Фанни Каплан» осталась неоконченной. После смерти писателя частично изданы его записные книжки. В 1992 году журнал «Театр» опубликовал письма Ерофеева к сестре Тамаре Гущиной.
По словам Ерофеева, в 1972 году он написал роман «Дмитрий Шостакович», который у него украли в электричке, вместе с авоськой, где лежали две бутылки бормотухи. В 1994 году Слава Лён объявил, что рукопись всё это время лежала у него и он вскоре её опубликует. Однако опубликован был лишь небольшой фрагмент, который большинство литературоведов считает фальшивкой. (По мнению друга Ерофеева, филолога Владимира Муравьёва, сама история с романом была вымышлена Ерофеевым, большим любителем мистификаций. Эту точку зрения разделяет сын писателя.)
В 1987 году Венедикт Ерофеев принял крещение в Католической церкви в единственном в то время действующем в Москве католическом храме св. Людовика Французского. Его крёстным отцом стал Владимир Муравьёв.
С 1985 года Ерофеев страдал раком горла. После операции мог говорить лишь при помощи голосообразующего аппарата. Скончался в 7:45 11 мая 1990 года в Москве в отдельной палате на 23-м этаже Всесоюзного онкологического центра. Похоронен на Кунцевском кладбище.
Личная жизнь
Был дважды женат. В 1966 году у Ерофеева родился сын Венедикт Венедиктович, после чего он зарегистрировал брак с его матерью Валентиной Васильевной Зимаковой (1942—2000). Вторая жена Галина Павловна Носова (1941—1993) покончила с собой через три года после смерти мужа, выбросившись с 13 этажа, с балкона их квартиры на Флотской улице.
Адреса
Москва
- 1973 — Пятая Радиальная, д. 3 (Дача Муромцева)
- 1974—1977 — Большая Дмитровка, д. 5/6, стр. 3
- 1977—1990 — Флотская, д. 17, корп. 1
Память
Могила Ерофеева на Кунцевском кладбище Москвы.
Книги Ерофеева переведены более чем на 30 языков. О нём снят документальный фильм Павла Павликовского «Москва — Петушки» (1989—1991).
В Москве в сквере на площади Борьбы находится скульптурная группа, посвящённая героям поэмы «Москва — Петушки». Во Владимире на здании пединститута в его честь установлена мемориальная доска. В Кировске в центральной городской библиотеке создан музей Ерофеева.
Ерофееву посвящена «История статира» (2007) композитора Виктора Копытько (сцена для ансамбля солистов и женского хора. Тексты из Священного Писания и белорусского фольклора. Посвящение: «В честь Венедикта Ерофеева»). В 2012 г. Копытько написал пьесу для двух исполнителей и аудиозапись под названием «Завет», использующую текст поэмы «Москва — Петушки» (глава «Москва. На пути к Курскому вокзалу»).
Игорь Куприянов исполнил песню «Москва — Петушки» (альбом «Дым над Москвой»).
Настасьей Хрущёвой написана по текстам Ерофеева пьеса для маримбы и конфузливого угашателя энергий «Медленно и неправильно».
Вениамин Смехов и Сергей Шнуров отдельно друг от друга озвучили книгу «Москва-Петушки».
В Подмосковной Коломне обосновался музей «АРТКОММУНАЛКА. Ерофеев и другие», посвящённый памяти Венедикта Ерофеева. Дом, где обосновалась Арткоммуналка, примечателен тем, что стал поворотным в судьбе писателя Венедикта Ерофеева. Здесь в винном отделе магазина «Огонёк» Ерофеев, отчисленный в 1963 году из Коломенского пединститута, навсегда перестал быть студентом и стал чернорабочим. Именно отсюда начался его «очень жизненный путь» — путь скитаний и творческой свободы.
Изучение творчества
Первое исследование, посвящённое поэме «Москва — Петушки», появилось задолго до того, как она была опубликована в СССР. В 1981 году в сборнике научных статей Slavica Hierosolymitana появилась статья Бориса Гаспарова и Ирины Паперно под названием «Встань и иди». Исследование посвящено соотношению текста поэмы с Библией и творчеством Ф. М. Достоевского.
Самой крупной работой, посвящённой Ерофееву и написанной за рубежом, является диссертация Светланы Гайсер-Шнитман «Венедикт Ерофеев. «Москва — Петушки», или «The Rest is Silence»».
В России основные исследования творчества Ерофеева были также связаны с изучением его центрального произведения — поэмы «Москва — Петушки». Среди первых критических работ стоит отметить небольшую статью Андрея Зорина «Пригородный поезд дальнего следования» («Новый мир», 1989, № 5), где говорится о том, что появление «Москва — Петушки» свидетельствует о «творческой свободе и непрерывности литературного процесса», несмотря ни на какие трудности.
«Москва — Петушки» традиционно вписывается исследователями в несколько контекстов, с помощью которых и анализируется. В частности, «Москва — Петушки» воспринимается как пратекст русского постмодернизма и в контексте идеи М. М. Бахтина о карнавальности культуры. Активно изучаются связи лексического строя поэмы с Библией, советскими штампами, классической русской и мировой литературой.
Самый пространный комментарий к поэме принадлежит Эдуарду Власову. Он был опубликован в приложении к поэме «Москва — Петушки» в 2000 году издательством «Вагриус».
В фэнтезийном романе Олега Кудрина «Код от Венички» (2009, «Олимп-АСТрель»), написанном в постмодернистском духе, в «сакральных текстах» Венедикта Васильевича находится объяснение едва ли не всем тайнам мироздания.
В 2005 году в альманахе «Живая Арктика» (№ 1, «Хибины — Москва — Петушки») опубликована «Летопись жизни и творчества Венедикта Ерофеева» (составитель Валерий Берлин).
Русский писатель-постмодернист Виктор Пелевин написал эссе «Икстлан-Петушки», в котором он исследует параллели между романом Ерофеева и творчеством Карлоса Кастанеды.
Основные произведения
- «Записки психопата» (1956—1958, опубликованы в сокращенном виде в 2000 году, в полном виде — в 2004)
- «Москва — Петушки» (поэма в прозе, 1970; опубликована в Израиле в 1973, в СССР — в 1988—1989)
- «Вальпургиева ночь, или Шаги командора» (трагедия, опубликована в Париже в 1985, на родине — в 1989)
- «Василий Розанов глазами эксцентрика» (эссе, 1973, опубликовано в СССР в 1989)
- «Моя маленькая лениниана» (коллаж, издан в Париже в 1988, в России в 1991)
- «Бесполезное ископаемое» (книга составлена на основе записных книжек прозаика)
В 2005 году в издательстве «Захаров» начата публикация записных книжек писателя.
Издания
Библиография
Примечания
- 1 2 data.bnf.fr: платформа открытых данных — 2011.
- Немецкая национальная библиотека, Берлинская государственная библиотека, Баварская государственная библиотека и др. Record #118881264 // Общий нормативный контроль (GND) — 2012—2016.
- Discogs — 2000.
- 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Хибины — Москва — Петушки // «Живая Арктика» : историко-краеведческий альманах. — 2005. — № 1. Архивировано 4 марта 2016 года.
- Ерофеев, В. Дмитрий Шостакович. Начало романа // Новая литературная газета. — М., 1994. — Вып. 9. — С. 4—5 (публ. В. Лёна. ).
- Илья Карпов. Веничка последний писатель. Re:Акция (26 февраля 2007). Проверено 29 ноября 2012. Архивировано 1 декабря 2012 года.
- «Завет» пьеса для двух исполнителей и tape (2012). Архивировано 26 февраля 2013 года.
- Ерофеев В. Москва — Петушки. — М.: Вагриус, 2002. — 575 с. 3000 экз. Поэма — стр. 13—119, комментарии Э. Власова — стр. 121—574.
Ссылки
- moskva-petushki.ru — сайт, посвящённый Венедикту Ерофееву
- Документальный фильм Павла Павликовского «Москва — Петушки» на YouTube
- Хибинский литературный музей Венедикта Ерофеева
- Грицанов А. А. Ерофеев Венедикт Васильевич (1938—1990). Биографическая статья
- Владимир Лазарис. «Москва — Петушки» на иврите. Критическая статья
- Виктор Пелевин. Эссе «Икстлан-Петушки»
- Дмитрий Быков. Русская Одиссея. Москва-Петушки
- Иван Толстой, Андрей Гаврилов. «Алфавит инакомыслия». Венедикт Ерофеев «Радио Свобода», 16.04.2017
- Telegram-канал о Венедикте Ерофееве
Тематические сайты
Словари и энциклопедии Нормативный контроль BNE: XX844309 · BNF: 11901852j · GND: 118881264 · ISNI: 0000 0000 8403 4320 · LCCN: n80040434 · NKC: jo20010087128 · NTA: 068218362 · LIBRIS: 185606 · SUDOC: 026852535 · VIAF: 100252096
В 17 лет Венедикт начал писать «Записки психопата» (долгое время считались утерянными, впервые опубликованы в 2000 году в сокращенном виде издательством «Вагриус», полностью — в 2004 году издательством «Захаров»). В 1970 году Ерофеев закончил поэму в прозе «Москва — Петушки». Она была опубликована в иерусалимском журнале «АМИ» в 1973 году тиражом триста экземпляров. В СССР поэма впервые напечатана в журнале «Трезвость и культура» (все матерные слова в публикации заменены отточиями); в нецензурированном виде впервые вышла в альманахе «Весть» в 1989 году. В этом и других своих произведениях Ерофеев тяготеет к традициям сюрреализма и литературной буффонады.
Помимо «Записок психопата» и «Москвы — Петушков», Ерофеев написал пьесу «Вальпургиева ночь, или Шаги командора», эссе о Василии Розанове для журнала «Вече» (опубликовано под заглавием «Василий Розанов глазами эксцентрика»), неподдающуюся жанровой классификации «Благую Весть», а также подборку цитат из Ленина «Моя маленькая лениниана». Пьеса «Диссиденты, или Фанни Каплан» осталась неоконченной. После смерти писателя частично изданы его записные книжки. В 1992 году журнал «Театр» опубликовал письма Ерофеева к сестре Тамаре Гущиной.
По словам Ерофеева, в 1972 году он написал роман «Дмитрий Шостакович», который у него украли в электричке, вместе с авоськой, где лежали две бутылки бормотухи. В 1994 году Слава Лен объявил, что рукопись все это время лежала у него и он вскоре ее опубликует. Однако опубликован был лишь небольшой фрагмент, который большинство литературоведов считает фальшивкой. По мнению друга Ерофеева, филолога Владимира Муравьева, сама история с романом была вымышлена Ерофеевым, большим любителем мистификаций. Эту точку зрения разделяет сын писателя.
С 1985 года Ерофеев страдал раком горла. После операции мог говорить лишь при помощи голосообразующего аппарата. Скончался 11 мая 1990 года в Москве во Всесоюзном онкологическом центре. Похоронен на Кунцевском кладбище.
Книги Ерофеева переведены более чем на 30 языков. О нем снят документальный фильм Павла Павликовского «Москва — Петушки» (1989—1991).
На официальном сайте ФГБОУ ВО «Гос. ИРЯ им. А.С. Пушкина» используются технологии cookies и их аналоги для качественной работы сайта и хранения пользовательских настроек на устройстве пользователя. Также мы собираем данные с помощью сервисов Google Analytics, Яндекс.Метрика, счётчиков Mail.ru и Спутник для статистики посещений сайта. Нажимая ОК и продолжая пользоваться сайтом, Вы подтверждаете, что Вы проинформированы и согласны с этим и с нашей Политикой в отношении обработки персональных данных, даёте своё согласие на обработку Ваших персональных данных. При несогласии просим Вас покинуть сайт и не пользоваться им. Вы можете отключить cookies в настройках Вашего веб-браузера.
The Pushkin Institute’s official website uses cookies to ensure high-quality work and storage of users’ settings on their devices. We also collect some data for site statistics using Google Analytics, Yandex.Metrika, Mail.ru and Sputnik counters. By clicking OK and continuing using our website, you acknowledge you are informed of and agree with that and our Privacy Policy. If you are not agree we kindly ask you to leave our website and not to use it. You may switch off cookies in your browser tools.