Юлий Цезарь и конец республики
Юлий Цезарь — одна из самых известных личностей в итальянской истории. Великий оратор и писатель из старой патрицианской семьи, которая вела свое происхождение от Энея, он породнился через брак с Марием и Цинной и показал себя способным политиком и солдатом. Беспринципный и безгранично честолюбивый, он вступал во множество заговоров, чтобы йотом, манипулируя триумвиратом, выдвинуть себя на пост командующего многообещающей галльской кампанией. Его замечательные победы описаны в знаменитых «Записках о галльской войне» («De bello gallico»); они позволили ему обрести авторитет и популярность, необходимые для свержения республиканской системы, в чью жизнеспособность он не верил, и захвата единоличной власти.
Триумвират возобновился в 56 году до н. э., но ко времени его распада и смерти Красса в 53 году Рим уже погрузился в смятение и был на грани анархии. Помпей, теперь ставший основной фигурой республиканской системы, был назначен единственным консулом в 52 году, а в 49-м, когда сенат проголосовал за то, чтобы он сложил с себя командование, Цезарь совершил многократно описанный в истории шаг и пересек Рубикон, ворвавшись в Италию. Помпей отступил на Балканы, позволив Цезарю беспрепятственно войти в Рим и сделаться диктатором. Затем Цезарь стал укреплять свое положение, уничтожая династию Помпеев, громя войска Помпея в Испании, а самого Помпея разбил при Фарсале в Фессалии в 49-м. Он преследовал его вплоть до Египта, где обнаружил, что на самом деле Помпея убили, едва тот ступил на берег. После знаменитого романа с Клеопатрой, которую он сделал царицей Египта, Цезарь вернулся в Рим. (По дороге он разбил сына Митридата Фарнака при Зеле Понтийской, объявив о своей победе словами: «Veni, vidi, vici».) Наконец, он победил сыновей Помпея в Мунде в Испании в 45 году, казнил Гнея Помпея и успешно устранил последние остатки республиканского влияния. Цезарь вернулся в Рим триумфатором в октябре 45-го, и республиканская эра безвозвратно завершилась.
Юлий Цезарь 100-44 г. до н. э.
Республика сослужила Риму и Италии хорошую службу — первое объединение страны, создание обширной и могущественнои империи, значительное социальное, экономическое и политическое развитие, центральная роль Рима в Древнем мире. Во времена Цезаря империя раздвинулась до пределов известного мира, включив Северную Африку, Испанию, Галлию, центральную Европу, Грецию и Восток. Рим вырос до размеров впечатляющего космополитического города, с богатой и сложной культурной, экономической, общественной и политической жизнью, великолепными архитектурными памятниками. Римский стиль жизни и система управления распространились и оказали влияние на развитие цивилизации во всей Италии и далеко за ее пределами. Язык Рима оттачивался и обретал совершенство не только в сочинениях Юлия Цезаря, но и Саллюстия — в его «Истории», Цицерона — в речах и письмах и у таких поэтов, как Катулл и Лукреций. В конце концов Республика пала потому, что пережила свою способность примирять столкновения интересов, порожденные ее собственными успехами.
Захват Цезарем власти означал переход от Республики к принципату. Он правил во всех отношениях как царь, восприняв многое от помпезности монархического периода, хотя отказался от титула «тех», предложенного ему Антонием в 44 году. Цезарь осуществил важные экономические, политические и административные реформы на родине, включая использование широко принятого к тому времени 365-дневного (юлианского) календаря, введенного 1 января 45 года до н. э. Его достижения внутри страны включали строительство нового Форума. Он добился огромной личной власти, установил в свою честь культ и провозгласил себя пожизненным правителем в 44 году. Жизнь оказалась не длинной, этого следовало ожидать: Цезарь был убит знатными заговорщиками под предводительством Марка Брута и Кассия в злосчастные мартовские иды 44 года до н. э.
Содержание
- Гай Юлий Цезарь (100–44 гг. до Р.Х.)
- Глава 8 Цезарь в Галлии Гай Юлий Цезарь (ок. 100-44 гг. до н. э.)
- ЦЕЗАРЬ ГАЙ ЮЛИЙ (ок. 100—44 до н. э.)
- 02. Гай Юлий Цезарь: губитель республики или спаситель государства?
- Гай Юлий Цезарь
- ГАЙ ЮЛИЙ ЦЕЗАРЬ
- Гай Юлий Цезарь.
- Юлий Цезарь
- Цезарь Гай Юлий (род. в 100 г. до н. э. – ум. в 44 г. до н. э.)
- Гай Юлий Цезарь – это Гай Юлий Цезарь
- Император и Церковь
- Отгадайте загадку:
Гай Юлий Цезарь (100–44 гг. до Р.Х.)
Гай Юлий Цезарь (100–44 гг. до Р.Х.) Вопрос 6.1Как, если верить легенде, появился на свет Юлий Цезарь?Подскажу: в Древнем Риме одно из его имен читалось не «Цезарь», а «Кесар».Вопрос 6.2В шестнадцать лет Гай Юлий стал жрецом Юпитера. Однако с особым почтением относился к богине
Гай Юлий Цезарь (100–44 гг. до Р.Х.) Ответ 6.1Матери Гая Юлия была сделана хирургическая операция, которую теперь принято называть «кесаревым сечением».Ответ 6.2Род Юлиев вел свое происхождение от легендарного Юла, а тот считался внуком богини Венеры.Ответ 6.3Цезарь рассмеялся,
Глава 8 Цезарь в Галлии Гай Юлий Цезарь (ок. 100-44 гг. до н. э.)
Глава 8 Цезарь в Галлии Гай Юлий Цезарь (ок. 100-44 гг. до н. э.) В сражения он вступал не только по расчету, но и по случаю, часто сразу после перехода, иногда в самую жестокую непогоду, когда этого меньше всего от него ожидали… Обращая неприятеля в бегство, он всякий раз
ЦЕЗАРЬ ГАЙ ЮЛИЙ (ок. 100—44 до н. э.)
ЦЕЗАРЬ ГАЙ ЮЛИЙ (ок. 100—44 до н. э.) Его деятельность началась в период кризиса римской рабовладельческой республики, гражданских войн, восстаний рабов (самое мощное — под предводительством Спартака). Еще до рождения Цезаря после распада эфемерной империи Александра
02. Гай Юлий Цезарь: губитель республики или спаситель государства?
02. Гай Юлий Цезарь: губитель республики или спаситель государства? Сторону защиты поддерживают:Татьяна Кудрявцева, доктор исторических наук;Владимир Никишин, кандидат исторических наук;Федор Михайловский, доктор исторических наук, автор учебника «Всеобщая история.
Гай Юлий Цезарь
34. Гай Юлий Цезарь Г. Юлий Цезарь родился в 100 г. до P. X., 12-го числа месяца квинктилия, который впоследствии, по имени его, назван юлем; стало быть, он был на 6 лет моложе Помпея и Цицерона. Его отец, того же имени, дослужившийся только до претуры, умер, когда сыну был 16-й год. Мать
ГАЙ ЮЛИЙ ЦЕЗАРЬ
ГАЙ ЮЛИЙ ЦЕЗАРЬ (100-44 до н.э.) Полководец Древнего Рима. Римский диктатор. Свой личный героизм на поле брани, в рукопашных схватках Гаю Юлию Цезарю довелось продемонстрировать уже в звании римского наместника Нарбонской Галлии, когда он уже несколько лет командовал
ГАЙ ЮЛИЙ ЦЕЗАРЬ Гай Юлий Цезарь (Gaius Julius Caesar) — великий римский полководец, установивший единоличную власть и фактически ставший первым римским монархом. Имя Цезаря превратилось в титул римских императоров, а впоследствии от него произошли греческое «кесарь»,
Гай Юлий Цезарь.
43. Гай Юлий Цезарь. (100 — 44 г. до Р. X.)Прежде чем мы последуем за Цезарем в его провинцию, познакомимся с отличительными чертами характера и важнейшими событиями предыдущей жизни этого величайшего из всех римлян человека. Природа щедро наделила Цезаря своими дарами:
Юлий Цезарь
Юлий Цезарь Юлий Цезарь завидует Александру МакедонскомуГай Юлий Цезарь медленно начинал свое восхождение к вершинам военной славы. В 33 года он стал квестором одной из римских провинций в Испании. Объезжая по делам службы испанские города и общины, он увидел в одном из
Цезарь Гай Юлий (род. в 100 г. до н. э. – ум. в 44 г. до н. э.)
Гай Юлий Цезарь Гай Юлий Цезарь Гай Юлий Цезарь – одна из ключевых фигур во всемирной истории. Цезарь начал политическую карьеру с должности трибуна, а затем был эдилом и претором. В 58–51 годах до н. э. он подчинил влиянию Римской империи Галлию. Устранив Помпея и его
Гай Юлий Цезарь Гай Юлий Цезарь (Gaius Iulius Caesar; 100 – 44 до н. э.) – древнеримский политический деятель и полководец, один из предшественников будущего принципата, создатель единоличной диктатуры как переходной формы от республики к монархии (фактический диктатор с 48 по 44 год);
Гай Юлий Цезарь – это Гай Юлий Цезарь
Император и Церковь
Нет в истории раннего христианства вопроса, который бы изучался и обсуждался более дотошно, чем вопрос о роли императора, начиная с Константина, в делах Церкви. Нет сомнения, что конфессиональные или философские пристрастия историков часто влияли на их заключения. Протестантские ученые XIX века, осуждавшие цезарепапизм (понятие, согласно которому император действовал как глава Церкви), косвенно боролись против господствовавшего в Северной Европе после Реформации режима, стремившегося свести христианство к государственному департаменту (cujus regio, ejus religio)*{{Чья область, того и вера—принцип, установленный в 1555 г. в результате войны между императором Карлом V и протестантскими князьями Германии. — В.A.}}. Римо-католические историки, со своей стороны, обычно принимали как норму средневековое главенство пап на Западе. Они последовательно и часто пытались применить те же критерии к истории ранней Церкви и видели в византийском Востоке жертву узурпации императорами папской власти. И наконец, историки светские часто были не согласны с религиозными мерками поздней античности: их интерпретация церковной истории как циничного самодержавия императоров была удобным низведением сложной реальности к привычным секулярным социально-политическим понятиям.
Вопрос этот исследуется здесь не подробно, а лишь в свете нескольких фактов, почерпнутых из текстов и истории76.
Римская империя, принявшая в IV веке христианство и затем сделавшая его своей государственной религией, была империей, управлявшейся самодержавно лицом—или лицами,—которые считались божественными. Обожествление императора имеет древние корни, особенно в эллинизме. К IV веку это была уже сравнительно древняя традиция, восходящая к Юлию Цезарю и Августу. Ее поддерживали Цицерон, Овидий, Гораций и Вергилий, и она вошла составной частью в социальную ткань Империи. Христиане столкнулись с ней во время преследований, когда их библейский монотеизм, провозглашавший исключительную верность только одному Христу как единому Господу (Kyrios), понуждал их отказываться от участия в культе императора, и отказ этот был равносилен нарушению гражданской лояльности.
Это эллинистическое по существу своему религиозное понимание роли императора, несомненно, не исчезло в одночасье; оно, наоборот, было включено в новое христианское понимание римского общества. Было ли такое включение законным? Соответствовало ли оно эллинистическому понятию царства, с одной стороны, и христианскому богословию—с другой? Не противоречило ли оно самому себе? Существуют ли объективные критерии для ответа на такие вопросы?
Ни Новый Завет, ни ранняя христианская литература не содержат в себе систематического обсуждения политической идеологии. С другой стороны, важно отметить, что в Новом Завете содержится по крайней мере три разных подхода к римской власти: позиция эсхатологического отчуждения, высказанного самим Иисусом во время суда перед Пилатом («Царство Мое несть от мира сего»—Ин. 18, 36), признание апостола Павла, что государственная власть происходит от Бога, поскольку она служит Добру (Рим. 13, 1—7); проклятия автора Апокалипсиса Риму как «новому Вавилону» (Откр. 18). Уже только одни эти тексты с неизбежностью показывают, что христианское отношение к государству—как и вообще к сотворенному и падшему миру—может определяться только динамически или диалектически в зависимости от обстоятельств.
Внезапное, в IV веке, превращение императора из гонителя в защитника Церкви могло интерпретироваться большинством христиан только как акт провидения Божия, ведь император действительно стал орудием, «служащим Богу». Однако уже ранние христианские апологеты усматривали в империи как объединяющем начале человеческого рода божественное провидение, открывающее возможность вселенской проповеди Евангелия. В их представлении эта провиденциальная роль Рима началась с Августа, при котором родился Христос (Лк. 2, 1), и с Тиберия, в царствование которого началось Его мессианское служение (Лк. 3, 1), а не только с Константина. Уже и тогда, в начале принципата, Рим поддерживал всеобщий мир, истинное значение и истинная полнота которого раскрывались во Христе, рожденном в Вифлееме. Эта идея выражается во II веке Мелитоном Сардийским77, а также великим Оригеном, влияние которого на святоотеческое Предание было огромным.
«Иисус родился в царствование Августа—того, кто, так сказать, сравнял многих на земле чрез единое царство. Если бы было много царств, это бы помешало распространению учения Иисусова во всем мире… Каждому бы пришлось бороться, защищая свою страну»78.
Взгляд Оригена на Августа как на исполнителя провиденциальной миссии поддерживается внушительным согласием Отцов (consensus patrutri) на Востоке и на Западе, включая не только Евсевия Кесарийского, но и Иоанна Златоуста, и Григория Богослова, так же как Пруденция, Амвросия, Иеронима и Орозия79. В Византии он включен в качестве центральной идеи в одно из песнопений Рождества Христова80.
В свете этой традиции Константин был не революционером, а скорее первым из императоров, понявшим истинное значение римского царства, которое другие осуществляли прежде него: Pax romana создал не Август, а Христос81. Уже в III веке христианские апологеты видели в преследовании христианства римским государством трагическое недоразумение, борьбу Империи со своими собственными божественными законами. Под этим углом зрения, разделяемым большинством христиан, от Империи и не ожидали никакой коренной трансформации с обращением Константина; как мы уже видели, она в действительности этого и не сделала, за исключением того, что даровала Церкви сначала свободу, а затем исключительные привилегии. И до, и после Константина римский император рассматривался как провиденциальный устроитель земных дел соответственно методами «мира сего», то есть мира падшего, в котором, однако, действует божественное провидение. Разница заключалась в том, что со времени Константина император исполнял свою миссию с полным пониманием высшей цели творения, предвосхищенной в таинствах Церкви. Христиане признавали, что падший мир не может в одно мгновение измениться императорскими законами, однако высшая цель—Царствие Божие—стала теперь общей целью и Империи, и Церкви. Пока же предполагалось, что императорская власть будет оказывать Церкви защиту и давать свободу, постепенно облагораживая общество в целом.
А как же поклонение императору, столь существенное в эллинистическом представлении царства и остававшееся нормой со времен Августа? Оно не могло продолжаться открыто в своем языческом виде и было ограничено Константином и его преемниками. Однако личность императора сохраняла священный характер, подчеркивавшийся дворцовыми церемониями; сохранилась также эллинистическая лексика при обращении к «божественному» императору и описании его функций. Использовалась и ветхозаветная идея царства, так что императора можно было приветствовать не только привычными терминами языческого эллинизма, но и как преемника Давида и Соломона, предков и прообразов Христа. Вместе со многими историками, разделяющими его взгляды, Ф.Дворник прав только отчасти, когда говорит, что «за полное приятие христианами эллинистической политической мысли» ответствен Евсевий Кесарийский82. Более вероятно, что Евсевий не вводил ничего нового, а лишь выражал в своем официальном придворном панегирике подход, для многих сам собой разумевшийся. С другой стороны, как мы увидим, эллинистическая политическая теория воспринималась не «полностью», а с серьезными ограничениями.
Два специфических аспекта религиозного взгляда на этот исторический период были блестяще выражены П.Брауном, и это поможет нам понять смесь эллинистических и христианских элементов в концепции империи: с одной стороны, для позднеантичного общества «невидимый мир был столь же реален, как видимый», и человеческое существование всегда понималось в соотношении с божественным; с другой стороны—в отличие от предыдущего периода, когда каждый индивид предназначался для поглощения божественным, в IV веке «оказывается в фокусе» человеческая личность. Начинается эра, когда люди ищут руководства святых, пророков, или «друзей Божиих, нашедших непосредственный и личный доступ к божественному»83. Этот новый персонализм, появившийся в языческом обществе, согласовался с христианскими исканиями личного спасения и личного опыта богообщения.
При чтении знаменитого слова, сказанного Евсевием по случаю тридцатилетия царствования Константина, становится несомненным, что христианский епископ видит в лице императора именно одного из этих «друзей Божиих», хотя он еще не крещен, но уже готов к окончательному христианскому обязательству. В Константине Евсевий видит Богом определенного посредника для исполнения предвосхищенного Августом назначения, способного осуществить космическое торжество христианства, то есть историческую цель Боговоплощения.
«Единородное Слово Божие царствует в веках, не имеющих начала,—возвещает Евсевий.—Он (наш император) же, Его друг, получивший свыше власть и укрепляемый именованием, одноименным Богу, много лет правит всемирной империей. Спаситель всяческих снова делает все небо, и космос, и вышнее Царство достойными Своего Отца; друг Его приводит тех, кем он управляет на земле, к Единородному Слову и Спасителю и делает из них достойных подданных Его Царства»84.
Итак, на земле император есть образ и представитель Христов: «Он получает свой ум от великого источника всякого ума; он мудр и добр, и праведен, ибо причастен к совершенной мудрости, добру и праведности; он добродетелен, ибо следует примеру совершенной добродетели; он мужествен, как причастник всевышней силы. И воистину, да хранит он императорский титул, приучивший его душу к царственным добродетелям по образцу Небесного царствия…»85. «Итак, император наш совершенен в благоразумии, в доброте, праведности, мужестве, благочестии и преданности Богу. Он есть истинно философ… и подражает божественному человеколюбию своими императорскими делами»86. «Как сияющее солнце, он посредством присутствия цезарей освящает своих подданных в самых отдаленных углах своей империи вспышками своего блистания… Нося образ небесной империи, имея взор, вперенный горе, он управляет жизнями смертных согласно первообразу, с силой, полученной от подражания единодержавию Божию87.
Как богослов и придворный епископ, Евсевий произносит официальный панегирик, следуя правилам этого жанра. Используя стандартные неоплатонические образы, он пишет портрет идеального императора и утверждает, что Константин лично соответствует этому образцу. Этот идеальный образ был принят всеми в святоотеческий и византийский периоды, но все сознавали, что не каждый император на деле ему соответствовал. В понятиях христианского богословия императорство понималось как особая личная харизма, непосредственно даруемая Богом; она же, согласно тому же Евсевию, дарует императору «епископские» функции «над внешними» (ἐπίσκοπος τῶν ἐκτός)88, то есть по существу ответственность за управление и в конечном счете за христианизацию язычников в своей в идеале вселенской империи и во всем мире.
Но единство, вселенскость и порядок—эти основные элементы Pax rотапа— теперь стали неотделимы от интересов и ответственности вселенской христианской Церкви. Римский император уже не мог заботиться об Империи, не заботясь также о единстве, вселенском характере и добром порядке Церкви: разделенная Церковь означала бы также и разделенную Империю. Конечно, внутренними делами Церкви занимались епископы, что и было признано Константином, как это свидетельствует его Житие, написанное Евсевием, но каждый епископ был ответствен только за свою местную общину. Ранняя Церковь не знала центральной администрации, постоянно и институционно заботившейся о вселенском единстве. Ответственность же императора была немедленно признана именно на этом вселенском уровне. Это означало, в частности, его правомочия в организации провинциальных объединений епископов, обеспечения им возможности собираться на соборы и решать вопросы, имеющие общее значение.
В этом новом положении проблема заключалась в том, что внешние и внутренние аспекты церковных дел были в действительности неотделимы друг от друга: внутренняя, сакральная и дисциплинарная жизнь христианских общин зависела от единства в вере, которое обеспечивалось соборами, созывавшимися императором, и четко выражалось в вероучительных формулах, понятных не только христианским богословам, но также и римским чиновникам, на которых лежали их организация, исполнение и финансирование. Поэтому богословские споры IV и последующих веков так часто концентрировались на вероучительных формулировках, тогда как не менее серьезные богословские споры до Константина (например, о гностицизме, оригенизме и т.д.) были скорее спорами о сути и менее—о словесном выражении. Новый союз с Римской империей, административные и юридические структуры которой требовали простоты и ясности, налагали на Церковь другие обязанности, включавшие употребление таких богословских формулировок, которые достигались вселенским согласием. Он требовал постоянного сотрудничества, часто осуществлявшегося придворными епископами, такими как Осия Кордубский или Евсевий Никомидийский при Константине, а позже тем, кто исполнял обязанности епископа в новой постоянной столице Константинополе.
Положение еще осложнялось тем, что в течение IV и V веков епископы не могли прийти к согласию между собой. Собор следовал за собором, выдвигая формулу за формулой, и для достижения единства императорам приходилось фактически делать выбор между церковными партиями и потому самим интерпретировать соборные формулы. Из многих случаев видно, что Константин и его преемники с большой неохотой брали на себя роль истолкователей христианского богословия и церковной дисциплины и что сами христиане обращались к ним, предлагая выполнять эту функцию. Наиболее известной является роль Константина в урегулировании донатистского спора в Африке. Его личное решение спора в пользу кафолической партии последовало за долгими и упорными попытками разрешить этот спор соборно (соборы в Риме, затем в Арле).
Но, раз включившись в подобные споры, император стал неизбежно принимать на себя «епископскую»—и потому «внутреннюю»—ответственность. Евсевий Кесарийский уже вполне сознает эту неизбежность в своем «Житии Константина».
«Когда в разных странах возникали несогласия, он действовал словно некий общий епископ, Богом поставленный, и созывал соборы служителей Божиих. Он не считал ниже своего достоинства присутствие на их собраниях и становился общником епископствующих. Он знакомился с предметами, подлежащими обсуждению, и всем сообщал благо мира Божия… Он с величайшим уважением относился к тем, кого находил готовым последовать лучшему мнению и расположенным к миру и согласию, показывая, что он радуется общему согласию всех; но он отвергал непокорных»89.
Интересно, что порядок, описанный Евсевием и с тех пор общепринятый,— не тот, каким был порядок, когда эллинистический монарх диктовал божественные откровения: это порядок соборности; цель императора—добиться, сохраняя порядок, победы большинства. Кроме того, наименование Константина «общим епископом» предполагало ограничение его власти: никто не считал, что епископство включает непогрешимость, в нем видели харизму, которая усваивается— причем всегда несовершенно—тем, кто ею облечен. Император был особым «другом Божиим», но в обществе епископов он был одним из многих. Кроме того, никто не понимал «епископские» функции императора буквально, в сакраментальном смысле, но как аналогию. Письменно обращаясь к Отцам, собравшимся в Эфесе в 431 г., Феодосии II повелевает своему делегату Кандидиану совершенно не касаться проблем и несогласий, относящихся к догматам веры, «ибо нежелательно, чтобы в церковные вопросы и обсуждения вмешивался человек, не принадлежащий к сообществу святых епископов»90.
Поэтому если Константин и Констанций поддерживали ариан, если Феодосии I в 380г. встал на сторону не только никейского православия, но и против «сверхправославия» (или «старойикейства») Рима и Александрии, если Феодосии II поддерживал в 431г. Кирилла против Нестория*{{Феодосии II поддерживал Нестория во время Эфесского собора 431 г. и только после собора склонился на сторону Кирилла. — В.А.}} и в 449г. Диоскора против Флавиана, если Маркиан и Пульхерия обратились вспять и санкционировали халкидонское определение 451г., то все это было не в силу эллинистического принципа императорской божественности, а потому, что таково было их (и их советников) понимание церковного учения, которое, по их мнению, только одно и могло вновь обеспечить Pax mmana. Императорские Конституции о вере, изданные Зиноном, Анастасией и Юстинианом, пошли дальше: они пытались, минуя соборные процедуры, навязать императорское понимание предыдущих соборных постановлений и только после этого добиться согласия епископов. Такие попытки оказывались неудачными, если только согласие не достигалось на деле, как, например, в 553г., после односторонних указов Юстиниана, направленных против Оригена и «Трех Глав». Все были согласны в том, что для действенности соборных постановлений санкция императора необходима, но никто не верил в личную вероучительную непогрешимость императора (или кого-либо другого). Поэтому понятие «цезарепапизма» не соответствует реальности раннехристианской имперской системы.
Как уже отмечалось выше, христианские лидеры в идеале единодушно признавали роль императора в жизни Церкви и не смущались, формулируя ее в привычных эллинистических выражениях, иногда вопреки всем основаниям сомневаться в благонадежности императора в вероучительном плане. Даже святой Афанасий—непосредственная жертва поворота Константина в пользу Ария— не оспаривал власть императора как таковую, например при созыве соборов и устранении непокорных епископов. И уже в 355 г., обращаясь к Констанцию II, он употребляет все эллинистические императорские титулы: еще не крещенный император, постоянно поддерживающий арианство, именуется «благочестивейшим», «другом истины», «почитающим Бога» и «боголюбезнейшим»91, преемником Давида и Соломона92, за которого молятся христиане93. Однако год спустя Афанасий именует Констанция «безбожным» и «несвятым»; он уже не «Давид», но «Ахав» или «фараон», хуже Пилата94 и даже предтеча Антихриста95.*{{Дело не столько в различном времени, сколько в различии адресатов. Восхваления адресованы самому императору, а порицания его—монахам, которые поддерживали борьбу св. Афанасия против арианства. В этой раздвоенности—предвестие формирования в Византии двух разных церковных идеологий: «политиков»—большинства епископата, стремившегося жить и действовать в тесном союзе с императором, и «зилотов»—прежде всего монахов, которые, отстаивая ригористические принципы веры и жизни, часто вступали в конфликт и с церковной иерархией, и с императорской властью. — В.А.}} Также и святой Григорий Богослов, отражая, несомненно, настроение других великих Отцов-каппадокийцев, пишет о Констанции: «Никто никогда, конечно, не был одержим столь горячим желанием чего бы то ни было, как император желанием возвышения христиан и достижения ими вершины славы и силы… Ибо, хотя он их и слегка обидел (неожиданно мягкое выражение для арианства Констанция! — И.М.), но сделал он это не из злобы или высокомерия… а для того, чтобы мы объединились и были единодушны, вместо того чтобы быть разделенными и раздираемыми расколом»96.
Всегда интеллектуально честный и менее, чем Григорий Богослов, склонный к употреблению неоплатонической терминологии, св. Иоанн Златоуст все же полностью разделяет общее признание провиденциальности Pax romana91. Но он также перечисляет те нравственные качества, которые необходимы для «истинного» царства98. Он, кроме того, определенно провозглашает превосходство священства. «Служение, господствующее в Церкви,—пишет он,—…превышает гражданскую службу, как небо превышает землю»99.
Соборы также формально признавали право императора на их созыв и утверждение. «Мы поэтому просим твою милость,—пишут отцы Второго Вселенского собора (381) Феодосию I,—чтобы письмами твоего благочестия были утверждены постановления настоящего собора. Так же, как ты сделал честь Церкви своим письмом о созыве, так же придай свою власть нашим постановлениям»100.
Часто говорится, что «цезарепапизм»—характерная черта одного только Востока и что Западу было больше присуще чувство независимости Церкви от Империи. В действительности же западные соборы, обращаясь к императорам, прибегали к совершенно тому же языку, что и восточный собор 381г.101. Св. Амвросий Медиоланский восхваляет провиденциальные преимущества Pax romana также, как Евсевий Кесарийский. «Когда (апостолы) разошлись по земле,— говорит он,—власть Римской империи последовала за Церковью, тогда как несогласные умы и враждебные народы оставались на месте. Живя под властью всемирной империи, все люди учились исповедовать словами веры власть единого всемогущего Бога»102. Конечно, Амвросий знаменит также тем, что противостоял императорской власти. Когда Валентиниан II хотел разрешить готам-арианам служить в одной из базилик Милана, Амвросий, протестуя против этого, ссылается на Евангелие от Луки (20, 25): «Воздадите убо яже кесарева кесареви, а яже Божия Богови», и оспаривает право императора распоряжаться храмом. «Дворцы принадлежат императору, храмы—священнику Церкви, общественные здания находятся в твоем ведении, священные здания не находятся»103. Знаменитый случай в 390г., когда Амвросий вежливым и дипломатичным письмом отказал Феодосию I в причащении, потребовав от него публичного покаяния за убийство 7000 человек восставшего населения Фессалоник, есть исторический факт. Однако повествование об этом эпизоде как о публичном столкновении между епископом и императором—назидательная легенда, которая, и это знаменательно, впервые появляется в сочинениях восточных историков Сократа и Феодорита в V веке. Такою же легендой является столкновение между императором Филиппом Арабом и антиохийским епископом Вавилой, о котором сообщает Златоуст104.
Среди многих других христианских деятелей, готовых восхвалять царство в эллинистических выражениях и протестующих против его посягательств на Церковь, можно назвать папу Льва Римского. С одной стороны, в его посланиях императорам есть формальное признание их прав не только созывать церковные соборы и руководить ими, но и еще более двусмысленные утверждения; он, например, выражает радость по поводу того, что душа Феодосия II «не только императорская, но и священническая»105; он желает Маркиану «помимо императорского венца еще и священническую пальму»106. С другой стороны, тот же римский епископ хорошо известен своими протестами как против постановлений разбойнического собора 449г., утвержденного Феодосием II, так и против того, что он считал посягательством покровительствуемого Маркианом Халкидонского собора на права Римской церкви.
Отсюда ясно, что между Востоком и Западом в V веке не было подлинного контраста в общепринятом понимании роли императора в церковных делах, а было скорее одинаковое отсутствие ясных юридических определений и одинаковая непоследовательность. Императоры, которые поддерживали позиции, считавшиеся православными, наделяются «божественными» и «священническими» титулами; те же, которые, наоборот, поддерживали еретиков и преследовали православных, считаются тиранами. То, что позже отношения между Церковью и Государством на Востоке и Западе пошли разными путями, зависело прежде всего от изменения исторических условий. На Востоке империя «Нового Рима» прожила еще много столетий, тогда как на Западе, завоеванном варварами, идея римского принципата—постепенно, но неуклонно—находила новое воплощение в личности «апостольского» епископа Римского.
Римский император, племянник Цезаря
• (до 27 до н. э. Октавиан) (63 до н. э. — 14 до н. э.) с 27 до н. э. первый римский император
• II Сильный (1670—1733) курфюрст саксонский (под именем Фридриха Августа I) с 1694, король польский в 1697—1706, 1709—33
• III Фридрих (1696—1763) король польский и курфюрст саксонский с 1733
• брат Юлия Цезаря, им же усыновленный
• восьмой месяц календарного года
• имя императора Октавиана
• лучший месяц сбора лекарственных трав
• месяц, когда вы не сможете открыть в автобусе окно, то самое, которое не могли закрыть в декабре (Леонард Левинсон)
• мужское имя: (латинское) величественный, царственный
• один из древнеримских правителей
• последний римский император, полководец
• рассказ Г. Гессе
• роман К. Гамсуна
• скоро осень, за окнами — . (песня)
• радиостанция в Тольятти
• львиный месяц (знак зодиака)
• именно в этом месяце произошел путч 1991 года
• имя немецкого иммунолога Вассермана
• в каком месяце по народным приметам наступает Ильин день?
• этот римский император объявил Аполлона своим патроном и учредил в честь него вековые игры
• какой месяц в древнерусском календаре назывался зарев?
• какой месяц в древнерусском календаре назывался серпень?
• римский император на шестом месяце
• месяц, в котором хорошо раскупаются тетради
• первый император Рима, титул которого носили все последующие правители
• месяц под знаком Льва
• бархатный месяц на курорте
• цирковая профессия, клоун
• персонаж сказки Ю. Олеши «Три толстяка»
• стихотворение В. Брюсова
• месяц путча в 1991 г
• месяц в имени Пиночета
• месяц прощания с летом
• в каком месяце Ильин день?
• месяц серпень ныне
• император на восьмом месяце
• что было перед сентябрем?
• месяц под патронажем Льва
• восьмой месяц календаря
• месяц или римский император
• император на шестом месяце
• месяц встречи Льва с Девой
• последний летний месяц
• месяц летних каникул
• месяц, закрывающий курортный сезон
• месяц, предшествующий сентябрю
• месяц, следующий за июлем
• месяц свидания Льва с Девой
• приходит на смену июлю
• «восьмимесчный» римский император
• месяц в преддверии осени
• что наступает после июля?
• римский император с «летним» именем
• непосредственно перед сентябрем
• что следует после июля?
• непосредственно после июля
• сентябрь ему наступает на пятки
• кому сентябрь на пятки наступает?
• между июлем и сентябрем
• всегда сменяется сентябрем
• финиш летних каникул
• венценосный летний месяц
• еще не сентябрь, но уже и не июль
• месяц заготовки школьных аксессуаров
• всегда наступает после июля
• что стоит перед сентябрем?
• кто в очереди после июля?
• всегда стоит после июля
• месяц, закрывающий лето
• венценосный месяц лета
• Племяник Цезаря, победивший Антония и Клеопатру
• Мужское имя (лат. священный)
• Другое имя римского императора Октавиана
• Летний месяц года
• Древнеримский император, внучатый племянник Цезаря (63 до н. э. – 14 н. э.)
• Восьмой месяц календарного года
• Бархатный месяц на курорте
• «Восьмимесчный» римский император
• в каком месяце Ильин день
• в каком месяце по народным приметам наступает Ильин день
• всегда сменяет июль
• какой месяц в древнерусском календаре назывался зарев
• какой месяц в древнерусском календаре назывался серпень
• кому сентябрь на пятки наступает
• кто в очереди после июля
• м. название осьмого месяца в году, стар. серпень, зарев; влад. густарь, всего обильно, густо едят. Августский, августовый, августовский, к августу относящийся. августе серпы греют, вода холодит. Овсы да льны в августе смотри, ранее они ненадежны. Мужику в августе три заботы: и косить, и пахать, и сеять. Август крушит, да после тешит. Август каторга, да после будет мятовка. Августа капуста, а марта осетр. Бабам в августе праздник, жатва, а с сентября и бабье лето. Август-собериха или припасиха. Августейший, почет, величанье, титло Государя и Его семейства; с лат. augustus, славный, прославленный. Самое название месяца дано было в честь римского имп. Августа
Слово из 6 букв, первая буква – «А», вторая буква – «В», третья буква – «Г», четвертая буква – «У», пятая буква – «С», шестая буква – «Т», слово на букву «А», последняя «Т». Если Вы не знаете слово из кроссворда или сканворда, то наш сайт поможет Вам найти самые сложные и незнакомые слова.
Отгадайте загадку:
Меня в лесу оставили, Весь век торчать заставили: В ушанке заячьей — зимой, А летом с бритой головой. Показать ответ>>
Меня ждут, не дождутся, А как увидят — разбегутся. Показать ответ>>
Меня не едят — и без меня мало едят. Показать ответ>>
Последняя бука буква «т»
Ответ на вопрос «Римский император, племянник Цезаря «, 6 букв:
август
Альтернативные вопросы в кроссвордах для слова август
II Сильный (1670—1733) курфюрст саксонский (под именем Фридриха Августа I) с 1694, король польский в 1697—1706, 1709—33
Следующий после июля месяц
Что стоит после июля
Финиш летних каникул
Месяц, следующий за июлем
Венценосный месяц лета
Определение слова август в словарях
Википедия Значение слова в словаре Википедия
«А́вгуст» — фильм Энтони Хопкинса , снятый в 1996 году по одноименной сценической постановке Джулиана Митчелла . В основе сюжета — пьеса А. П. Чехова » Дядя Ваня » в переводе Тани Александер. Вторая работа Хопкинса в качестве режиссёра. Для этого фильма.
Примеры употребления слова август в литературе.
До того как сивиллой сделалась Деифоба, к которой часто обращался за советом Август, и Амалфея, которая все еще жива и весьма известна, в течение трехсот лет одна сивилла была хуже другой.
Чтобы определить время, когда происходили эти события, я думаю, самое лучшее будет сказать, что я родился в 774 году от основания Рима Ромулом и спустя семьсот шестьдесят семь лет после первой Олимпиады и что император Август, чье имя вряд ли будет забыто даже через тысячу девятьсот лет, к тому моменту уже двадцать лет правил Римом.
Во многих случаях память им, по-видимому, изменяла, поэтому Август решил отобрать заслуживающие доверия тексты предсказаний, исключив из списков явные интерполяции и восстановленные тексты.
Просмотренные свитки прорицаний Август запер в ларец, поставленный под пьедесталом статуи Аполлона в храме, который он построил на Палатинском холме возле своего дворца.
Однако я нашел там два или три стихотворения, судя по их языку, сравнительно старых и, по-видимому, действительно вдохновленных богом, которые Август, чье слово было законом для жрецов Аполлона, не включил в канон из-за их вполне ясного и устрашающего смысла.
Источник: библиотека Максима Мошкова