МАТУШКА СЕПФОРА
Чудеса, пророчества, духовные наставления.
Схимонахиня Сепфора (†13.05.1997) преставилась на 102-м году. Ей, великой молитвеннице, прозорливой старице, отошедшей ко Господу в конце ХХ века, в мае 1997 года, было дано прожить долгую жизнь. Верно, для того, чтобы донести до людей нового времени традиции старинного благочестия, подлинной праведности, крепкого стояния в вере. Матушка Сепфора духовно подкрепляла оптинских монахов и послушников. За советом и наставлениями к ней ехали из других обителей, миряне из Москвы, Тулы, Тамбова, Смоленска. Среди ее чад – настоятели, игумены, монахи, послушники, миряне, которым она помогла выправить путь к Богу, а иногда переродиться, начать жизнь сызнова.
Воспитание детей, советы женщинам
Схимонахиня Анастасия (Мария, монахиня Пантелеимона):
— Матушка Сепфора часто говорила, что нельзя ругать детей, кричать на них. Дитя – воск сырой. Из него можно слепить, что хочешь. А когда дети совершают какие-то проступки, когда выходят из повиновения родителей, матери надо молить Бога, чтобы Господь помиловал, направил их на добрый путь. Женщина же часто бывает больше занята собой. И это одна из болезней века. И еще. Теперь зачастую мать и жена упивается самодостаточностью, в своей гордыне желает первенствовать. Матушка сокрушалась: «Ты подумай – не подчиниться мужчине… Вот пришел пьяный, а ты ему: «Миленький мой! Ты немножко выпил, устал. Ну, ляг полежи». Если голодный – накорми его. Обойдись с ним ласково. Вот тогда мирно все будет, ладно». И действительно, со мной, например, так и было. Старалась следовать советам матушки, и в семье все менялось (это еще до того, как овдовела). Мне, да и другим, она не упускала случая напомнить, что в Священном Писании сказано: «Жена да убоится мужа своего». Не трепетать надо, но уважать. Спрашивала у нас: «Как называла мужа Сарра?» И тут же отвечала: «Господин мой!»
Милостыня — «Милости хочу, а не жертвы»
Из воспоминаний игумена отца Никона (тогдашнего послушника Сергия), в связи с его новым послушанием, сбором пожертвований для Оптиной:
— Никогда не проси: «Пожертвуйте». Говори: «Сотворите святую милостыню». Господь говорит: «Милости хочу, а не жертвы»…
Молитва. Иисусова молитва. О молитве Святым
Из воспоминаний игумена отца Михаила, настоятеля монастыря Спаса Нерукотворного пустынь: «Она молилась так, что для меня было явно: слепая старица видит ангельский мир так же ясно, как вот мы с вами друг друга. И каждый день, общаясь с ней, я старался выведать тайну старицы. Как научилась она такой сильной, дерзновенной молитве?..
Матушка Сепфора была немногословна. Но когда начинались мои настойчивые расспросы, понемногу открывала свои «тайны»: «Вот, бывало, грядку копаешь. Толкнешь лопату-то и разом: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий…» — а потом тянешь ее обратно и договариваешь: «…помилуй мя, грешную». Так меня глуховские монашки в детстве еще научили».
В земле копалась, корову обихаживала, стряпней занималась, в поле работала, а про себя – Иисусову молитву. Так, чтобы под образа встать и часами молиться – в молодости такой роскоши она не знала. Минуты не было, чтоб без дела в руках.
Хочется, …чтобы люди узнали, как, живя обыденной мирской жизнью, до краев наполненной тяжкой, иногда непосильной работой, человек может достигнуть подлинно ангельской высоты – праведности».
Вспоминает монахиня-иконописец Ксения: «…Матушка не уставала повторять, что надо чаще обращаться к святым. Если висит у тебя дома пять икон, каждой надо знать тропарь, житие святого, чтобы это не было чужим. Иначе это не иконы, а выставка картин. Говорила также, что надо все время обращаться к миру горнему.
Сама матушка Сепфора пребывала в непрестанной молитве. Долго не разговаривала, не терпела пустой болтовни.
И все с четками сидела… Одни были на руке, какие-то деревянные, — сотка. Потом еще тридцатка. В руках четки, на спинке кровати четки. Это была такая делательница молитвы, что, если человек попадал в сферу ее влияния, он начинал постепенно поворачиваться в сторону молитвы…
Из воспоминаний схимонахини Анастасии
Чад своих матушка Сепфора учила усердной молитве, благоговейному почитанию святых и часто повторяла:
— Иконы не выставка картин. Перед ними молиться надо, надо знать тропари, каждодневно обращаться к святым, что на иконах. Если вначале трудно запомнить тропарь, выучи хотя бы припевы из акафиста.
Не раз говорила матушка, что в тропарях раскрывается Священное Писание, раскрываются образы тех угодников, к которым мы обращаемся.
— Я старалась безпрекословно исполнять все послушания, …но тут попыталась возразить: «Когда же их учить? У меня же мама больная, трое детей. Работа от восьми до восьми».
А матушка советует:
— Возьми листочек тетрадный, напиши на нем тропарь, сложи гармошечкой. И пока мы в церковь ехать будем – в Тулу, держи его в руке и читай незаметно.
— Так я начала учить тропари… А еще, бывало, спрашивает: «Что ты сегодня читала?» Я отвечаю: «Евангелие». А матушка дотошно выясняет: «Евангелие от кого?» А я и забыла, конечно. Она вздохнет укоризненно: «Нет. Не пойдет так. Ты должна знать, кто написал такие святые евангельские слова…» И представляете? Начинает слово в слово повторять мне то, что я дома читала. Стою и слушаю в оцепенении. Опять матушка знает обо мне больше, чем я сама. Она не любила, чтобы просто читали, надо было вникать в каждое слово, понимать каждый стих Псалтири. Допустим, девятая кафизма Псалтири – о послушании сынов Адамовых. Матушка говорит мне: «Кафизма-то о послушании. Вот и учись у них, запоминай, как они слушались отца своего». Сколько раз было – прочитаю дома, а матушка уже знает, что читала. Проверит, как я поняла, и поправит, если надо.
Вспоминает Алла С.:
— Я держусь матушкиного благословения. 13-й год в Оптиной. Стараюсь исполнять молитвенное правило, которое дала мне матушка Сепфора. Она часто напоминала: «Молись Богородице 150 раз, читай Евангелие, пятисотницу, Псалтирь»…
Если я расслаблялась, позволяла себе ослушаться, искушения просто сыпались на меня. Например, был такой период, когда я перестала читать 150 «Богородиц». Вскоре я совсем остыла к молитве. И напало на меня такое давящее уныние. Стало невыносимо тяжело. Приехала в очередной раз к матушке. И первые слова ее были: «Ты почему не молишься?» Прямо с порога стала приводить меня в чувства. А еще матушка дала мне понять, что знает: есть вещи, которые я скрываю от своего духовного отца. Стыжусь рассказывать. Матушка Сепфора учила, что надо говорить все, с самого донышка доставать, ничего не скрывая.
Нечистая сила. О бесовских нападениях – «Надо быть борцы». О крестном знамении
Монахиня Ксения рассказывала, да и другие тоже, что у матушки было несколько посохов. Она натирала их водой с Иордана, лампадным маслом от святых икон, пред которыми молилась. И ходила ли, стояла ли в храме – опиралась на одну из своих палочек. А когда к ней приходили (чаще всего это были ее чада), слегка била посохом по рукам – ногам, по спине. Те, кто лучше других знал матушку, утверждают, что так она бесов отбивала, очищала человека.
Да, с нечистой силой матушка повоевала, за что бесы люто мстили ей. Однажды послушник Сергий зашел к матушке после очередного бесовского нападения на нее.
— Представьте, — вспоминает о.Никон (в прошлом Сергий), — захожу в келью, а там под ногами песок хрустит. И матушка охает: «Ох-ох, засыпали, все глаза мне засыпали». Смотрю: постель, коврик, матушкина одежда – все в песке.
А ведь не пустыня Сахара. Неоткуда ему было взяться: окно закрыто, ни одной щели, даже форточки нет. Двери тоже закрыты, да и вокруг домика песка не было.
А в другой раз Сергий, собираясь в Москву, зашел к матушке благословение взять на дорогу.
— Она благословила, — рассказывает о.Никон, — а потом и говорит: «Ты с о.Илием увидишься, попроси, чтобы он приехал и почитал. На меня такие нападения идут. Так меня сейчас враг люто смущает, бьет даже. Видишь, какие синяки на руках? Да и на всем теле так». Заметив мое удивление, матушка покивала головой: «Что же ты удивляешься? Конечно, бьют, еще как бьют. Я же мешаю им».
Он понимал, что матушка молилась за преумножение любви, за покой и мирность в душе человека. Ну а духи зла воевали с ней, мстили за каждую победу. Она же не страшилась и не уступала, всегда оставалась воином Христовым. Иногда говорила чадам своим, что надо быть стойкими, уметь бороться, произнося на свой лад: «Надо быть борцы». У него же иной раз кровь стыла от страха. Вот и тогда, почти не дыша, оглянулся по сторонам:
— Матушка, а ты видишь их?
— А как же. Вон он, рогатый, стоит.
О.Никон признается, что тогда был потрясен и напуган. Понимал, что это не театр, не игры, что матушка тут, как боец на передовой. Но, увы, защитить он ее не мог, вообще мало чем мог помочь ей.
— Махнула на незваного «гостя» четками. «А ну, — говорит, — иди отсюда». Потом ко мне повернулась: «Видишь, отошел». А у меня просто волосы на голове зашевелились… Бывало, и бесноватые к матушке Сепфоре приходили. Если матушка принимала таких людей, то после их ухода звала меня или о.Михаила. Он уже священником был. Приносил ладан, кадило, молились вместе с матушкой. Ну а если рядом оказывался я, матушка поторапливала: «Давай быстро кропило, воду. Кропи все святой водой. Ой-ой, сколько их нанесли сюда. Люди думают, что одни приходят, а за ними табун».
Кстати, у православных первая защита, — подхватывает о.Михаил, — совершение крестного знамения. Матушка крестилась очень четко. И говорила нам, что бесы смеются, если мы небрежно его накладываем. Это же символ, которым мы себя ограждаем и защищаем от нечистой силы. А если мы делаем это небрежно, пальцы не доводим до лба или живота, просто машем ими перед лицом, то это никакая не защита. Бес такого знамения не боится.
Из воспоминаний схимонахини Анастасии (Марии, монахини Пантелеимоны) о нападениях бесовских:
…В родном Киреевске в советское время не было ни одного храма. Ездили в село Панино, нередко – в Тулу, где, как правило, оставались на ночь… Именно там, в Туле, случилось событие, приоткрывшее для монахини Пантелеимоны завесу тайны над зловещим присутствием в мире вездесущих «соседей».
В окна уже ночь смотрела. Время было позднее, давала знать о себе дневная усталость. Постелили им в отдельной комнате. …В полночь матушка с трудом разбудила ее: «Пантюш, посмотри, что там бегает? Вроде двое копошатся…» Пантелеимона испуганно посмотрела в темный угол (она мало еще знала, как близка матушка к ангельскому миру). А у самой мысли забегали: «Боже мой, матушке плохо». А та продолжает: «Они четки у меня вырвали. Иди ищи». И тут для Пантелеимоны словно занавес приоткрылся. Целых несколько мгновений она ясно видела злокозненную возню, затеянную в комнате, со страхом наблюдала, как зловещие тени метались от стены к стене. Впрочем, нет, она видела их так же ясно, как себя и матушку… Когда встала, перекрестившись, с постели, картинка поблекла, она перестала видеть незваных «гостей», но всей душой, всей кожей чувствовала присутствие нечистой силы. Искала почти на ощупь, с трудом подавляя страх, доверяясь матушкиным молитвам. Четки нашла в самом неожиданном месте: у противоположной стены за новыми шкафами новомодной тогда мебельной стенки. И долго еще не могла забыть о зловещих пришельцах.
Спустя годы в присутствии монахини Пантелеимоны случилось еще одно нападение бесовское на матушку Сепфору. Приехали они в Клыково (это было первое появление матушки в новом монастыре) 5 января – как раз под Рождество. Легли спать, и вдруг раздался громкий стук в окна. С каждой минутой он усиливался. Вскоре громыхало и звенело так, что, казалось, вот-вот стекла вылетят. Матушка позвала ее: «Пантюша, вставай. Молись, детка». Немало времени прошло с той памятной ночи, а до сих пор схимонахиня Анастасия с содроганием вспоминает: «Встали на молитву. Я стою, дрожу как осиновый лист. А матушка – само спокойствие. От одного ее крестного знамения (а налагала она его крепко, словно впечатывала) столько силы исходило! Помолилась, покрестилась, и все затихло. Как будто и не было ничего…
Трепетали, боялись ее бесы и при жизни, и после преставления… Помню, принесла я однажды в храм (это в Туле было) с могилки матушки Сепфоры освященное масло. В храме как раз всенощная шла. Ну, я и раздала всем маслице матушкино. А там у нас была женщина бесноватая, Валентина, ей не досталось. И я пообещала принести на следующий день. Ну, обещала – сделала. Вышли мы на водосвятный молебен святителю Николаю, стоим у часовенки. Тут подходит ко мне Валентина. Я протягиваю ей масло, но она вдруг меняется в лице и буквально вопит странным, нечеловеческим голосом: «Ты зачем это сюда привезла? Я боюсь ее! Не люблю! Отойди от меня!» Все на нас смотрят, не понимают в чем дело. Я сначала растерялась, а потом молиться стала: «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его…» Осенила ее крестом и маслом помазала. Она сразу сникла, покраснела: «Простите, матушка. Видите, что он делает во мне?» И взяла масло.
Осуждение – «Никогда не смей говорить ни о ком плохо»
Схимонахиня Анастасия (Мария, монахиня Пантелеимона): «…Матушка очень не любила, когда порицали кого-то. Она запрещала мне: «Никогда не смей говорить ни о ком плохо. Каждый человек стоит перед Богом. Господь знает, как управить его жизнь. И кто мы такие, чтобы осуждать!»»
Пост. О воздержании в пище и постничестве – «Обильная пища не приближает к Богу»
Схимонахиня Анастасия вспоминает, какой постницей была схимонахиня Сепфора:
— В день перед причастием питалась только просфорой. В Страстную седмицу пищи не вкушала. Ничего, кроме чая. Только чай, и то холодный…
У матушки Сепфоры была такая маленькая чашечка, и ела она одну-единственную разливную ложку первого. Любила рыбку соленую. Кусочек съест и чаем запьет. Кстати, чай только назывался так. Чаще всего это была простая вода. Сладкое вовсе не ела. Если приносили что, делила на кусочки. А еще конфетки, печеньица собирала. И видно, освящалось все это сильной молитвой. Потому что замечали мы: угостит матушка больного такой конфеткой (конфеты и всякие сладости называла она «пустячками»), тот съест и исцелится. От простуды ли, от головной, от зубной боли или еще от чего…
Была она редкой постницей. Но держала это в тайне. Только те, кто совсем рядом был, видели, какой подвиг она несет. Однако других никогда не позволяла себе неволить, хотя и считала, что обильная пища не приближает к Богу. Чад же своих учила поститься тайно. Еще и потому, что время было такое. Однажды я пожаловалась: «Как быть, матушка? По роду своей работы приходится мне встречаться с большими начальниками. И если уж обедаем вместе, пост не пост, ничего, кроме скоромной пищи, не подают». Она мне и говорит: «Ешь, потом поговеешь. Не показывай себя, чтоб никто не знал».
Послушание. Как исполнять послушание
Игумен отец Никон. С первой встречи схимонахиня потихоньку — полегоньку начала вразумлять. Учила, как молиться надо, как исполнять послушание:
— Вот все, что тебе скажут, исполняй как для Господа. А главное – с Господом надо все время быть. Будешь с Ним, и Он с тобой будет.
О Божественной литургии и поведении в храме
Схимонахиня Анастасия (Мария, монахиня Пантелеимона) вспоминает, что матушка Сепфора все время напоминала, что, входя в храм, надо благоговейно предстоять Богу, обязательно знать Божественную литургию. И если служба уже началась, не бегать от иконы к иконе, а молиться вместе со всеми. Она рассказывала: «Наш Архипка (блаженный сельский) всегда говорил: «Козы полезли. Тропарей не знают, не читают, че прикладываются?»» Сама она, когда заходила в храм, делала поклоны иконе праздника, Божьей Матери, Кресту, святителю Николаю, иконе «Всех святых». Чадам своим не уставала повторять: «Надо знать Священное Писание, уметь думать над ним, размышлять». Читают, к примеру, Часы. А в это время кто по храму ходит, кто свечи ставит. Она, бывало, сокрушается: «Ты понимаешь, что делается? Идет проскомидия, вынимаются частички за усопших, за живых. Молиться надо, а не «дай я поставлю свечку сама». Это же грех великий. А когда тропарь читаю
МАТУШКА СЕПФОРА
30 апреля по церковному стилю на сто первом году жизни предстала пред Господом блаженная старица схимонахиня Сепфора. Это необыкновенная матушка, последние годы жизни проведшая в с. Клыково Козельского района, близ известного монастыря Оптина Пустынь, к которой прибегали за советом, как миряне, так и монахи Святой обители.
Матушка Сепфора происходила из благочестивой христианской семьи. С самого детства она была приучена богобоязненными родителями к молитве и труду.
Известно, что когда котел кипит, ни комары, ни мухи не садятся на него, но стоит только ему остыть – различные мошки и муравьи тут же со всех сторон облепляют его. Так и человек когда прибывает в молитве и труде, то ни страсти, ни уныние, ни помыслы, всеваемые врагом спасения рода человеческого, не могут приблизиться к его сердцу.
С юных лет Даша (так звали матушку до принятия Ангельского образа) полюбила церковные службы. Ее пламенная детская молитва уже тогда была не о земных благах, но возносилась к Богу о стяжании Небесных обителей. В чистом детском сердце появилось трепетное желание посвятить свою жизнь Господу и быть хотя бы немного похожей на дев, сопровождающих Пречистую Деву Марию, Матерь Спасителя Нашего Иисуса Христа. Взрослея, Дария стала невольно выделяться из числа своих сверстников. Она строго постилась, часто тайком уединялась, избегая мирских увеселений, хороводов, посиделок, стремилась побыть наедине с Богом.
Недалеко от Глуховки, где в юности проживала матушка со своей семьей, находился женских монастырь во имя всемилостивого Спаса, который Синякини (фамилия Дарьи) частенько посещали всей семьей. Даша так полюбила тамошних монахинь, что подолгу оставалась в обители. Сестры монастыря брали девочку с собой на различные послушания, где она научилась рукоделию, а вместе с тем приобрела искрению любовь к Иисусовой молитве. Бывало, сестры ткут полотно и поют, и Даша вместе с ними. Нитку вплетет и повторяет: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную».
Никакие земные блага не прельщали и не манили чистую душу Боголюбовой отроковицы. Даша ясно сознавала, что ей невозможно будет найти умиротворенности духа в мирской жизни, полной соблазнов и искушений. Она желала только одного душевного мира. Но промысел Божий устроил все иначе. После безвременной смерти отца все семейные заботы легли на плечи ее матери – Матроны Герасимовны. Бедная женщина трудилась день и ночь, и все же семья терпела нужду. Изможденная мать вынуждена была отдать 17-летнюю Дашу замуж вопреки ее желанию и воле покойного отца, который тоже хотел видеть свою любимую дочь монахиней. Но Даша не стала перечить матери и приняла материнское благословение как волю Божию. В новой семье девушка полюбилась за свою скромность и трудолюбие. Зная благочестие Дарьи, в новой семье ее отпускали в паломничества по святым местам.
Но вскоре власть захватили безбожники, и тогда Даше пришлось претерпеть множество скорбей. Ее свекра вместе с женой сослали на Соловки, а дом, в котором она осталась жить вместе с детьми, безбожники раскатали на бревна, забрав с собой все имущество и кормилицу-корову. Пожив немного у бабушки, которая приютила ее вместе с детьми, Даша переехала к мужу, трудившемуся на заработках.
Когда дети выросли, матушка стала все чаще посещать храм. После того, как старице исполнилось74 года, ей приснился дивный сон, будто она стоит посреди храма, и вот внезапно разверзлись Небеса и явилось великое множество Ангелов, воссиял такой необыкновенный свет, что даже свечи, горевшие в храме, потускнели пред этим божественным сиянием. Со всех сторон слышались исполненные неизреченной сладости небесные песнопения, восхваляющие Царя Славы. Затем два блистающих Мужа в золотых поясах взяли благочестивую старицу под руки и совершили над ней монашеский постриг. Дария рассказала о своем ночном видении старцу Науму, который благословил ее на монашеский путь. Вскоре она была пострижена в мантию и с именем Досифея.
Знакомство матушки с Оптиной Пустыни началось с молитвы Оптинских старцев, которую келейница по ее благословению стала прибавлять к утреннему правилу: «Господи дай мне с душевным спокойствием встретить все, что принесет мне наступающий день. Дай мне всецело предаться воле Твоей святой…» Матушке очень по сердцу была эта молитва, она советовала выучивать ее наизусть и читать как можно чаще.
Однажды матушка спросила: «Где же эта Оптина? Надо бы там побывать…» И вот послепрославления Старца Амвросия, в год тысячелетия крещения Руси, она посетила Оптину Пустынь. К тому времени после почти 70-летнего перерыва обитель возвратили Православной Церкви, многие ее строения и храмы были разрушены до основания, а уцелевшие имели вид как после варварского нашествия. Матушка была уже почти слепа, она попросила поводить ее по монастырской земле, там, где когда-то ходили преподобные Оптинские Старцы. И вот когда старица проходила мимо пустыря, на котором прежде стояла храм Владимирской иконы Божией Матери, она внезапно остановилась и сказала келейнице: «Ты куда это меня ведешь, не видишь разве, что тут стены, а церковь-то какая красивая, какое здесь благолепие!»
Никто не понял тогда, о чем говорила матушка Сепфора, лишь спустя несколько лет вспомнились ее пророческие слова, и стало ясно, что старица предсказала восстановление одного из разрушенных Оптинских храмов. Это было действительно чудо, потому что строить его в ближайшее время не собирались, ибо еще не закончен был Казанский собор, на который и то не хватало средств. Но Господь все устроил, и Владимирский храм, словно величественный корабль спасения, был построен всего лишь за два года.
Блаженная старица очень любила тех, кто строил и восстанавливал храмы Божии, и горячо молилась за них. Матушка Сепфора сердечно полюбила Оптину Пустынь и часто приезжала на монастырские службы. Поначалу никто не обращал на нее особого внимания, да и она всячески скрывала свои духовные дарования. Но как не может укрыться город, стоящий на вершине горы, так и благодатные дары Духа Святого не могли остаться незамеченными, и постепенно все чаще оптинцы, и монашествующие, и миряне, стали приходить к ней за советом.
Матушка внимательно следила за строительством Казанского собора и усердно молилась. Ее советы были всегда мудры и своевременны. Порой казалось, что старица, будучи слепой, знает положение дел на строительных участках лучше зрячих.
Как-то приехали к ней из Оптиной, а она спрашивает: «Ну как там, крышу покрыли на Казанском храме или нет? Передайте эконому, пусть срочно крышу кроет». А когда крышу успели закончить до начала затяжных дождей, она радовалась как дитя. Оптинцы часто навещали матушку, она любила принимать монахов и всегда с радостью встречала их. «Вам Господь дал время, миленькие мои, и еще даст, еще поживете. Молитесь и трудитесь, слушайтесь всегда отца наместника, не перечьте никому, только за истинную веру стойте твердо, за веру твердость нужна. Пока вы как за каменной стеной, но придет времечко – будут у вас скорби. Молитесь друг за друга, чтобы устоять».
Однажды к матушке пришел один монах из Оптинской братии, и матушка Сепфора взяла его руку в свою, сложила его пальцы в троеперстие и сказала: «Вот так правильно, крепко прижимать надо, чтобы не было пространства между ладошкой и последними двумя, чтобы враг не пробежал в душу и сердце». Этот случай был еще более чудесен тем, что матушка предугадала те сомнения, которые спустя время вложил в сердце брата враг рода человеческого. Оптинец, изучая историю Церкви, чуть было не принял помысел, о том, что староверы – это истинные ревностные христиане, а не раскольники, но тут же вспомнил слова Блаженной Старицы Сепфоры, и враг отошел.
Один Оптинский иеромонах рассказывал: «Когда я впервые приехал к матушке, то был тогда иноком, и имя у меня было греческое. Мы зашли к старице вдвоем с братом, и он бросился к ее ногам, а я остался чуть поодаль в стороне. Матушка рассказала нам о том, что беседы наши должны сохраняться в тайне, и что никто не должен знать, о чем она нам говорит, потому как, если скажем, то молитва ее за нас и наша за нее не будет иметь той силы, ибо враг обязательно постарается выкрасть.
Она поговорила с братом, а я уже было хотел идти, так как у меня не было вопросов, но матушка, как будто увидела меня стоящего в дверях и сказала: «А ты что стоишь в стороне. Иди-ка сюда и не пренебрегай мною. Как тебя зовут?” Я назвал свое имя. – «Так зовут наместника N-й обители, – сказала старица, ну-ка сложи персты на крестное знамение. Она руками своими взяла мою руку и, сложив троеперстие так, что четвертый и пятый палец плотно прилегали к ладони, сказала: «Вот так и крестись”, – как-будто матушка видела, что я по своему нерадению не всегда четко складываю персты.
После этого я старался передавать матушке поклоны и просить ее святых молитв, и те, через кого я это делал, почти всегда говорили мне, что матушка говаривала, что молится за меня, вот только имя мое забывает. Я не мог понять, как она может забывать мое имя, когда наместника N-ского монастыря она хорошо знает и помнит, а когда меня вскоре постригли в мантию с новым именем, то при встрече матушка сказала: «Ну, вот теперь я твое имя помню”, – и тогда мне стало понятно, что старица провидела мое пострижение, потому как только мне, из всех новопостриженных, было дано новое имя».
За несколько дней до своей смерти, одному Оптинскому иеромонаху матушка рассказала про то, как ей либо в видении, либо наяву явились убиенные Оптинские братия – иеромонах Василий, инок Ферапонт и инок Трофим. «Иноки были в черном монашеском одеянии, а отец Василий почему-то в сером. И он стоял немного в стороне, а эти двое – продолжала схимница – ну давай меня целовать, кто в нос, кто в глаз. Целуют меня, видно, плохо молюсь за них. Имена то у них непростые, вот и начинаю, бывает, молиться, да забуду. А они видать меня так просили, чтобы не забывала».
Старица знала, что братия встречали уже ее в селениях праведных, но по своему смирению растолковала сие иначе, ибо память на имена у матушки была прекрасная. А когда, по прошествии нескольких дней, душа ее отошла ко Господу, то много Оптинской братии приехало, чтобы отдать ей последнее целование. И прикладываясь к покрытому схимой лицу матушки, тот иеромонах поцеловал ее носик и вспомнил слова старицы: «кто в нос, кто в глаз».
Матушка почила о Господе тихой мирной кончиной, свидетельствующей о ее праведности. Чин отпевания совершался в день памяти русских мучеников Бориса и Глеба. Пели: «Христос Воскресе!»
Содержание
История мужского монастыря Спаса Нерукотворного пустынь и её обитателей
В прошлом номере в рубрике «Святыни» было начато повествование о посещении трех наиболее популярных среди паломников монастырей нашей области. И если женская обитель в Шамордине покорила гостей из Белоруссии своим архитектурным великолепием, то мужской монастырь Спаса Нерукотворного пустынь в селе Клыкове обратил на себя внимание неброской красотой и кротостью.
Как Оптина пустынь и Казанская Амвросиевская пустынь, мужская обитель в Клыкове находится под Козельском, в одном из самых живописных районов нашей области. Сюда, в мужскую обитель, паломники едут поклониться, как это ни удивительно, могиле схимонахини Сепфоры. Говорят, что молитвы, вознесенные ей, творят чудеса.
По словам паломников из Липецка, а из этого региона прибыл автобус с молодыми женщинами, в Клыково многие едут с надеждой на чудо рождения ребенка.
Дела не так давно минувших дней
История создания мужского монастыря в Клыкове берет свое начало в 1924 году. В те годы часть братии Свято-Введенской Оптиной пустыни после ее разорения поселилась в селе Клыкове. Возглавлял тогда монастырскую общину бывший оптинский казначей игумен Пантелеимон (Аржаных). Эпицентром духовной жизни монашеской братии стала местная церковь в честь Спаса Нерукотворного. В зловещем 1937 году храм закрыли, а отца Пантелеимона арестовали и впоследствии расстреляли.
После закрытия в церкви устроили зернохранилище, затем — мастерскую по ремонту техники, а после в храме стали хранить удобрения. Только в 1991 году храм в полуразрушенном виде вернули Русской Православной Церкви.
И хотя сам монастырь в Клыкове действует не так долго, как иные обители, но история его связана с событиями, имевшими место намного раньше.
Там, где сегодня село Клыково, по высокому берегу реки Серены в древности проходил путь, по которому ходили русские князья, хазары и татары. Здесь находилось и языческое городище, где проповедовал священномученик Кукша — выдающийся русский просветитель домонгольской поры.
С молитвой против холеры
Помимо истории жизни Святителя Кукши, некогда жившем в этих краях, паломникам во время экскурсии по обители рассказывают истории и о чудесных исцелениях, происходивших как в былые, так и в наши времена.
Первая из них повествует, что в семи верстах от села Клыково находится село Курыничи. В 1733 году стараниями господ Давыдовых, которые владели в те времена Курыничами, в селе была построена церковь. Но в марте 1826 года случился пожар — церковь сгорела. От сгоревшего в селе Курыничи деревянного храма сохранились: старинный Образ Спаса Нерукотворного и Евангелие, напечатанное при патриархе Андриане.
История появления этого старинного образа Спасителя в Курыничском храме малоизвестна. Существуют лишь предания, что он принесен в Курыничи одним из родичей курыничских помещиков Шульгиных.
В 20-х годах XIX века в Козельском уезде свирепствовала холера. И по преданию, до сего времени сохранившемуся у крестьян села Клыкова, во время эпидемии Образ Спасителя из Курыничей был принесен в Клыково. С крестным ходом Образ Спасителя обнесен был вокруг села, и холера постепенно стала ослабевать, а к 16 августа и совсем прекратилась. В благодарность Спасителю Богу тогдашний владелец села Клыкова гвардии поручик Александр Федорович Полторацкий на месте деревянной ветхой церкви в честь святителя Николая построил новый каменный храм. В 1829 году строительство завершилось, и по желанию Полторацкого храм был освящен в честь Некукотворного Образа Иисуса Христа. Мменно этот храм сейчас является главным собором пустыни в Клыкове.
Чудеса да и только
Во время экскурсии по монастырю в Клыкове паломников обязательно проводят поклониться могиле схимонахини Сепфоре. Многие идут туда за чудесным исцелением.
Из различных источников известно, что молитвы матушке помогали людям с болезнями суставов встать на ноги, а родители просят помочь образумить сбившихся с пути взрослых детей.
Мы же, спускаясь к месту упокоения матушки, разговорились с липчанкой. Она также прибыла с паломницами. В отличие от ее землячек Елизавета ехала не просить, а благодарить Сепфору. Почти десять лет они прожили с мужем без детей. Каких только врачей не обошли, все как один говорили – здоровы оба. И вот услышала она о клыковской схимонахине, приехала, говорит, наверное, больше из любопытства и с мыслью, что хуже точно не будет, особо не надеясь на чудеса. Очень Елизавете понравилась красота и духовная чистота здешних мест, говорит, словно душой помолодела я тут, ни о чем не прося уехала домой. А спустя год у них с мужем родился первенец, а за ним — и дочка.
– Не знаю, матушка ли помогла или врач, к которому случайно попала после поездки по святым местам земли Калужской, а может одно с другим связано, но сегодня я приехала в Клыково просто за тем, чтобы сказать «Спасибо!», – поделилась с нами липчанка.
Возрождение храма
Сегодня ансамбль храмов в обители в Клыкове радует глаз паломников и прихожан окрестных деревень. А ведь к моменту возвращения храма Спаса Неруковорного Русской Православной церки, а за это время, как мы уже говорили, он успел побывать и амбаром, и ремонтной мастерской, здание находилось в весьма плачевном состоянии. От внутреннего убранства храма не осталось практически ничего. Был разобран даже пол. Стены здания были занесены мусором и землей до самых окон. Перекрытия начали рушиться, а там, где раньше были крыша и купола, росли деревья.
По благословению архиепископа Климента в селе Клыкове силами братии, пришедшей из Оптиной Пустыни и поселившейся здесь было устроено Архиерейское подворье. При подворье начала формироваться монашеская община, а 17 июля 2001 г. было принято Постановление Священного Синода об открытии в селе Клыкове мужского монастыря Спаса Нерукотворного Пустыни.
Житие схимонахини Сепфоры
Схимонахиня Сепфора, в миру Дарья Николаевна Шнякина (урожденная Сенякина). родилась в крестьянской семье, в селе Глухове Гавриловского уезда Тамбовской губернии 19 марта 1896 года в семье крестьян. Из 13 детей, родившихся у ее родителей, выжило только трое: Дарья, ее брат Василий и Павел, первый брат был впоследствии убит на войне 1914 года, второй — при раскулачивании, в начале 30-х годов.
Семья Сенякиных, как водится, в те времена была очень верующей. Все вместе они ходили на воскресные службы, и за все, что ни происходило с ними, возносили благодарение Господу.
Уже в отрочестве Дарья решила не выходить замуж, а принять монашеский постриг. О ее решении знал и отец, поэтому не спешил отдавать дочку замуж. А когда Дарье исполнилось 20 лет, ее отец скончался. После кончины отца, в 1916 году, к ней посватался молодой односельчанин Дмитрий Шнякин, человек верующий, бывший в Сарове и Дивееве. Мать Дарьи благословила этот брак. Девушка безропотно подчинилась.
Она вошла в большую зажиточную семью: у свекра — старосты сельского храма, было четверо сыновей и дочь, большое хозяйство. Он не позволял своим детям после женитьбы отделяться от него, и вот в доме собралось пять снох — пять молодых женщин. Дарья стала старшей снохой, которой по чину полагалось за всем следить, всем распоряжаться, словом, домоправительницей. Матушка вспоминала, что ей тогда » лапти некогда было снять, не то что отдохнуть». В 1933 году семью мужа Дарьи раскулачили, свекра и свекровь сослали на Соловки, а их дом разобрали по бревнышкам. В 1933 году перенесла она страшное раскулачивание, сопровождавшееся убийством ее родных, ее дом разобрали по бревнышкам. К этому времени у Дарьи и ее мужа уже четыре дочери — Александра, Параскева, Лидия и Юлия.
Наступила зима, жить стало негде. Дарью с детьми приняла бедная вдова Агафья, которая жила на краю села и была нелюдима. Еще до раскулачивания муж Дарьи уехал в Болохово, что в Тульской губернии, строить шахту в надежде заработать и перевезти семью. В Болохове, надо сказать, семье ненамного стало легче. Мужу чаще всего доставались случайные заработки: то щиты для снегозадержания на железной дороге сколачивать, то на хлебозаводе дрова колоть, то истопником трудиться. Александра и Параскева тоже где могли работали.
В 1946 году после кончины мужа матушка с дочерьми переехала в небольшой городок в Тульской области Киреевск, дочери к этому моменту выросли и не нуждались в ее опеке. Она вела уединенный образ жизни и непрестанно молилась. Часто ездила в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру, где 20 октября 1967 года приняла постриг и была наречена Досифеей. А в декабре 1989 года владыка Серапион, митрополит Тульский и Белевский, постриг матушку Досифею в схиму* с именем Сепфора. Матушку Сепфору беспокоило то, что ей, схимнице, как она думала, придется умереть в миру.
Но как-то ей приснился сон, в котором говорилось, что свой последний приют она обретет в монастыре в Клыкове Калужской области.
Так, в августе 1995 года матушку Сепфору посетил будущий наместник монастыря Спаса Нерукотворного пустынь в с. Клыкове игумен Михаил, в ту пору иеродьякон Феодосий, трудившийся над созданием обители. Узнав что он из Клыкова, матушка обрадовалась: «Вот и славно, что ты приехал, я ждала! Ты дом строишь?» И, услышав утвердительный ответ, говорит: «Строй быстрее, я приеду к вам жить». К Рождеству 1996 года матушка поселилась в монастыре в с. Клыкове.
За то время, что схимонахиня Сепфора прожила в Клыкове, к ней за поджержкой в скорбях и советом приходили и монахи, и миряне, для каждого она находила нужные слова. Умерла матушка Сепфора 13 мая 1997 года, но и по сей день к ней за помощью и поддержкой продолжают идти верующие.
*Схима – это совершеннейшее отчуждение от мира для соединения со Христом. Монах, принявший великую схиму, иначе – великий ангельский образ — называется схимонахом.
Ольга Смыкова.
С использованием материалов сайта klikovo.ru и wikipedia.
ПРОЗОРЛИВАЯ СТАРИЦА
Схимонахиня Сепфора — (1896-1997);
19 марта 1896 года в селе Глухово Гавриловского уезда Тамбовской губернии в многодетной крестьянской семье у Николая и Матрона Сенякиных родилась дочь, девочку назвали Дарьей. Из тринадцати детей, родившихся у Сенякиных, выжило только трое: Дарья и ее братья Василий и Павел. Первый брат был впоследствии убит на войне 1914 года, второй при раскулачивании, в начале 30-х годов.
Старица вспоминала: «Жили мы хорошо с родителями, ходили в храм… Икона на вратах… Монахи были в родне моего отца: один монах, а другой жил как монах — все знал… В маминой родне было три монахини и один монах».
Старица вспоминала, что её дед Алексей, много ездил по святым местам, в 1903 году привез ей в подарок четки. А монахини, жившие в с. Глухово при храме Покрова Божьей Матери обучая ее шитью и ткачеству, советовали во время работы произносить молитву «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную»…
После кончины отца, в 1916 году, к Дарье посватался молодой односельчанин Димитрий Шнякин, Матрона благословила этот брак. В 1917 году у молодых родилась дочь Александра, затем сын Владимир, который умер младенцем. И в 1922 году — дочь Параскева.
В 1933 году началось массовое «раскулачивание» крестьян. Незадолго до этого Димитрий уехал на заработки в Болохово, надеялся устроиться на новом месте и вызвать семью. Старица вспоминала: «В 1933 году, на Покров, нас раскулачили. Прямо взяли за руки и вывели за ворота: иди куда хочешь… И стали ломать избушку – по бревнышкам весь дом разобрали». Дарья с детьми осталась на улице, их приютила бедная вдова Агафья, которая жила на краю села. Дочь Параскева, вспоминая те времена, рассказывала: «Что ели? Травку вот… Всю и поели, что у дома росла. Да как быстро она росла-то, прямо диво. Натолчем, бывало, какой крупицы туда, если есть… Хлеб пекли из картошки: немного муки добавим – и хорошо. Мама шила много на заказ, вот, глядишь, узелочек и дадут. А так и милостыню просили, что ж… В зиму холодновато было: топить нечем – ни дров, ни соломы… «Вы, – говорят, – кулаки, вам не положено». Собирали на полях сухие подсолнухи, связывали и топили ими. Иной раз навозом».
В середине тридцатых годов Дарья с детьми переехала жить к мужу в Болохово, там они проживали до начала Великой Отечественной войны.
В 1950 году Дарья овдовела, дочери к тому времени уже выросли и могли позаботиться о ней, семья переехала в посёлок Киреевск. После кончины мужа она еще не была монахиня, но к ней уже обращались за советом или утешением. Ее хорошо знали священники и весь клир храма, бывавшие там монахи и многие миряне. Дома она с дочерьми читала акафисты, вычитывала одна свое молитвенное правило. Однажды во время уединённой молитвы Дарье было виденье: Ангелы, совершали над ней какой-то обряд. Когда они начали одевать ее в монашеские одежды, она поняла, что это – постриг. Дарья поехала в Лавру, чтобы на исповеди рассказать о своем чудном пострижении в иночество. Тогда ее благословили на постриг в мантию, который совершили здесь, в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре, 20 октября 1967 года. Она была наречена Досифеей.
Матушка Досифея поселилась в Сергиевом Посаде у дочери Александры, к тому времени Александре удалось устроиться там, на работу, приобрести жильё. Однако матушке часто приходилось уезжать в Киреевск, так как в маленькой комнате Александры и в пристройке все время кто-нибудь ночевал: родственники, знакомые, паломники.
Многие люди обращались за советом к монахине Досифее. Пользовавшаяся советами матушки с отроческого возраста П. вспоминает: «Трижды матушка спасала меня от нечаянной смерти. Первый раз, это когда перед родами приложилась у нее к иконе Царицы Небесной. Медицинские заключения свидетельствуют о немалом удивлении врачей, что я и мой ребенок остались живы. После родов матушка многое мне открыла: «Смерть твоя была близка. Если бы не Царица Небесная, ты бы умерла». Прямо так и сказала… По ее доброму совету я, отправляясь в дорогу, всегда брала с собой икону святителя Николая. В одну такую поездку случилась авария с автобусом, и я осталась жива лишь потому, что молитвы матушки удержали меня от того места, куда я хотела поначалу сесть.
Из воспоминаний монахини С.: «Как-то приезжает племянник, делится со мной своей бедой: назначили ему операцию в Москве. Перетрудился с отцом на тяжелой физической работе, да и сорвал себе позвоночник. Я его отправляю к матушке, а та ему говорит: «Никакой операции, только тяжелого не поднимай». Он ее послушал, и все обошлось.
Духовные чада старицы рассказывали, что у неё была удивительная память, она много знала молитв, высказывания святых старцев. Часто она советовала и им делать выписки, чтобы лучше запомнить прочитанное в духовных книгах: «Прочтешь, просеешь – и забудешь. А если запишешь – попадется бумажка и вспомнишь».
В декабре 1989 года владыка Серапион, Митрополит Тульский и Белевский, постриг монахиню Досифею в схиму с именем Сепфоры.
Старицу очень беспокоило то, что ей придется умереть в миру. Долго она молилась Матери Божией, и вот однажды ночью во сне, она получила ответ на волнующий её вопрос от Богородицы. Старица позже расскажет: «Мне было во сне такое видение… Я скорбела, что мне, схимнице, придется умереть в миру, а Она мне сказала: «Ты в миру не умрешь, ты умрешь в монастыре в Клыково». И все, кто ни приезжал, на меня смотрели удивленными глазами, когда я каждого спрашивала, не из Клыково ли приехали».
Весной 1993 года матушка Сепфора посетила с монахиней Пантелеимоной Оптину Пустынь. Здесь произошло ее знакомство с будущим восстановителем Клыковского храма иеромонахом Михаилом, тогда послушником Сергием.
Вот как вспоминает об этом он сам: «Я выходил из Введенского храма, когда кто-то сказал: «Старица идет, старица идет! Пойдем, возьмем благословение!» Хотя я тогда еще мало, в чем разбирался и не понимал, как можно брать у нее благословение, но пошел за другими и увидел, что она благословляет всех троеперстием, как делала в свое время моя мама. Я подошел к ней. Она, четко прикладывая свои пальцы к моим лбу, животу и плечам, произнесла: «Вложи, Господи, корень благих, страх Твой в сердца наша». И, держа меня за плечо, начала спрашивать, как меня зовут. Я сказал: «Сергий». Потом она спросила, что я здесь делаю, и я начал объяснять свои послушания. Выслушав все, она сказала: «А нам с тобой вместе жить». Немного помолчав, хлопнув меня но плечу, прибавила: «А пока бегай, бегай!..»… Я посмотрел на ее келейницу, и та сказала: «Слушай, что тебе говорит матушка! Она старица».
Клыково расположено неподалеку от Козельска, на возвышенном берегу речки Серены, в пяти километрах, за холмом – Шамордино. Храм в Клыково был возвращен Церкви в 1992 году. Архиепископ Климент Калужский и Боровский благословил устроить Архиерейское подворье силами братии Оптиной Пустыни. По благословению владыки среди других перешел жить и трудиться в Клыкове послушник Сергий.
Когда отец Михаил приехал к схимнице и рассказал, что у них нет ни рубля, и они едут искать средств для восстановления храма, схимонахиня Сепфора улыбнулась и ответила: «Все у вас будет, – и храм, и колокола, и домиков настроите, и забор сделаете… Я вас научу, как просить. Когда будете просить, не говорите «пожертвуйте», а «сотворите святую милостыню», и люди сами будут вам давать что имеют. Это слова священные… Сам Господь сказал: «Милости хочу, а не жертвы » (Мф. 12:7).
«Мы на следующий день поехали, – вспоминает отец Михаил, – и в Москве зашли в первую попавшуюся контору, прося помощи по матушкиному научению… Нам дали столько денег, что можно было начинать восстанавливать храм. На обратном пути мы побывали у матушки, благодаря ее за молитвы.
В другой раз матушка Сепфора предсказала, что один из жертвователей подарит Клыковскому подворью машину. И даже научила, как выбрать: «Ну, ваша будет такая особенная: на ней крестик увидите, три троечки и число Ангелов»… И вот на второй машине я увидел крестик, нарисованный пальцем на пыльном капоте, а цифры, выбитые на кузове были те, которые и назвала матушка: 333144…»
В Рождественский сочельник 1996 года о. Михаил, уже иеромонах, перевез матушку схимонахиню Сепфору из Киреевска в Клыково. Она приехала с монахиней Пантелеимоной. Из воспоминаний иеромонаха Михаила:
— На сотом году своей жизни матушка справила новоселье, старица сказала: «Вот мне Господь домик вернул. Какой у меня отняли, точно такой же вернул Господь.
Редко благословляла матушка на дальние паломничества: «Лучше тут где-нибудь… А по дороге все растеряешь, что и имел…»
Одна из ее духовных дочерей вспоминает: «У меня была икона в келии, образ Спасителя. Матушка говорила: «Какое эту иконку местечко ожидает, ты даже представить себе не можешь!» Когда в Клыково открылся храм, она сказала: «Давай эту икону в храм отдадим. Не жалко?» Я отвечаю: «Матушка, вы благословите – так и будет»… Отец Михаил сразу повесил ее на Горнем месте. Матушка знала, какое высокое место ожидало эту икону».
Матушка просила приносить ей палочки обструганные, легкие посошки. Она помазывала их освященным елеем и употребляла во время духовных бесед с чадами, возьмет, да и слегка побьет по ногам, рукам… Как, впрочем, нередко и себя».
Старица выходила из келии только в храм, а к ней приезжали оптинские иноки, шамординские монахини и послушницы, страждущие, со всей России… Многих юношей и девушек она благословила идти в монастырь. Вскоре образовался возле нее большой круг духовных чад. Она учила многому. Например, правильно налагать на себя крестное знамение: сильно сжимать троеперстие и крест накладывать точно и крепко.
Из воспоминаний келейницы схимонахини Сепфоры:
— Она вырабатывала во мне смирение, испытывала меня, делала замечания и смотрела, как я это переношу… Мне думается, что ночи она не спала совсем. К утру задремлет чуток, а в семь уже умываться, на молитву вставать… С утра – Псалтирь, Евангелие. Братия под благословение подходят… После обеда – акафисты. В это время могла и прилечь самый чуток, капельку… Поднимется: «Ой, я, наверное, много спала»… А где там много – десять минут… Вот она молится, и если я в это время приоткрою дверь к ней, то она начинает ползать на коленях, смиренно скрывая молитву: «Мусор тут какой-то… Сейчас соберу».
Шамординские сестры часто навещали матушку, приведём воспоминания одной из них: «Вошла я к матушке. Она сидела в своей келии на постельке. Я встала на колени и начала объяснять свои искушения. Она очень строго отнеслась ко мне. Сильно и внушительно объяснила, что плохо, не по-монашески мы живем: не слушаемся, не хотим трудиться, все делаем по своей воле. Так нельзя… Так мы погибнем. Расспросила она про монастырь, про устав, послушания. И хотя отругала меня и палочкой побила, но вселила надежду, что есть выход… «Надо взять себя в руки, – говорила она, – постараться монашескую жизнь свою наладить, молиться… Пятисотницу исполняй, сто пятьдесят молитв Богородице, «Отче наш» не менее десяти раз… Псалтирь читай для себя. Полюби Псалтирь, она такая сладкая, из нее и служба вся составлена… Молчи. Язык – дракон. Больше молчи. Ни с кем дружбы не заводи. От бабушек келейных и прочих убегай… Устав о трапезе неправильный у вас. После вечернего правила уже не должно есть… Надо трудиться на полях, на огородах, а ты ленишься. Вышивать – это не послушание. Вышила, что просят – и беги на поля трудиться». На какое-то время матушка взяла мою руку и сильно на нее оперлась, так что мне даже больно стало. Прижала мою голову к себе и, пока я ей про монастырь рассказывала, она, как бы не внимая моим словам, прослушивала, словно врач, что-то там у меня внутри, в душе… Потом сказала: «Ты хороший человек, только глупенькая еще, отроковица, ничего не понимаешь. Но я очень рада, что ты хоть поняла, что не спасаешься, что дальше так жить нельзя. Прибегай ко мне».
После Крещения матушка серьёзно заболела. Монахини вспоминали, что в четверг Светлой седмицы, 1 мая, старица как никогда ласкова была с ними, с любовью советовала: «Будьте борцами. Вот наденут вам «хомутики» (так называла матушка параман), и будете борцами. Из Шамордино — никуда! Держите обитель. Вы все – мои дети. Я за вас день и ночь молюсь. Молитесь так: «Господи, утверди сердце мое по Тебе горети!» Молитесь за старших и за начальство». Все понимали, что так она прощается с ними.
Иеромонах Михаил рассказывает, что матушка Сепфора «жизнь вела строгую, постническую. За три дня до причастия вкушала только просфоры и пила воду. После причастия так же постилась три дня, уединялась и молилась, никого не принимая… Она рассказывала, что во время молитвы являлись ей покойные родственники и уговаривали отойти в иной мир. Мне она говорила, что не хочет нас оставлять, что желает нам помочь, но, так как ей открыт был день ее кончины, она прибавляла, что долго она у нас не проживет, – может до Пасхи и еще чуть-чуть»… Еще до Рождественского поста 1996 года матушка Сепфора говорила: «Меня зовут туда… К концу весны я уеду». В январе пришли к ней Ангелы, но она крестообразно сложила руки на груди и «Не отдам!» – душу то есть. Они сказали, что вернутся через четыре месяца.
Старица Сепфора попросила о. Михаила в случае ее смерти похоронить ее возле Никольского придела храма Спаса Нерукотворенного…
12 мая 1997 года, на следующий день после разговора с о. Михаилом, матушка Сепфора почувствовала себя плохо. Ее келейница известила его об этом. «Когда я пришел, – рассказывает отец Михаил, – матушка сидела согбенно и тяжело дышала. Мы ее уложили… У нее была парализована правая сторона. Я понял, что это к смерти и что вчерашний разговор был не простой, а прощальный».
Были извещены оптинские батюшки. Они совершили над матушкой Сепфорой соборование. Ей стало полегче, но ненадолго. На следующий день у матушки отнялась и левая сторона. Священники по очереди читали Канон на исход души. «И вот, когда я в очередной раз начал читать, говорит отец Михаил, – то, помню, читал пятидесятый псалом, читал медленно, и при последних словах «да возложат на алтарь Твой тельцы…» матушка трижды вздохнула и упокоилась. Было без двадцати восемь вечера».
Похоронили схимонахиню Сепфору возле алтаря Никольского придела, рядом с братской могилой. Отпевал старицу Сепфору схиигумен Илий с оптинской братией.
Ранним утром 8 марта прихожане храма Дмитрия Донского во главе с отцом Игорем отправились в паломническую поездку по святым местам Калужской земли.
Первая наша остановка в монастыре Спаса Нерукотворного в Клыкове Козельского района. Это относительно новая обитель, как монастырь она существует лишь с 2001 г.
В 1829 г помещиком гвардии поручиком А.Ф. Полторацким была воздвигнута каменная приходская церковь в благодарность Спасителю Богу за избавление села от свирепствующей холеры. Богослужение в храме совершалось до 1937 года. В годы советской власти здание храма местный колхоз имени Мичурина использовал под зернохранилище, затем под ремонт техники. Позже церковь была приспособлена под склад для азотных удобрений. В 1991 году храм был возвращен Церкви и в настоящее время полностью восстановлен.
В этой обители несколько лет прожила удивительная подвижница благочестия схимонахиня Сепфора (Шнякина). В ее маленькую келью устремляются паломники, чтобы получить духовную помощь, о. Игорь помазывает всех маслицем из лампадки. Экскурсовод угощает нас «пустячками» — так матушка Сепфора называла конфеты, которые давала приходящим к ней людям. Эта традиция сохраняется по сей день: паломникам предлагают конфетки в утешение из кельи матушки. Далее наша группа идет к могиле старицы, чтобы помолиться здесь в тишине и испросить крепости духовной и телесной.
В главном храме монастыря Спасском находится особо чтимая икона «Како помогати женам раждати чады», принадлежавший схимонахине Сепфоре. Перед этим образом обращаются к Богородице с молитвами о даровании благополучных родов, о здоровье новорожденных и о зачатии детей.
Удивляет архитектурой недавно возведенный храм священномученика Кукши Киево-Печерского, который проповедовал вятичам христианство и именно здесь, на берегах реки Серёны, принял свою мученическую кончину. Храм пристроен к братскому корпусу и простроен в оригинальной средиземноморской манере: с балконом и атриумом. Любуемся резным беломраморным иконостасом с иконами в новогреческом стиле, молимся перед иконой сщмч. Кукши.
Покидаем этот тихое благодатное место, чтобы через несколько минут оказаться в одной из самых почитаемых обителей в России — Оптиной пустыни. Спешим в храм на акафист преподобному Амвросию. Помолившись, прикладываемся к мощам и идем на экскурсию по монастырю. Посещаем часовню над могилами убиенных на Пасху 1993 г. монахов. А затем гуляем по обители, где на каждом шагу – святыня.
Последнее место нашего паломничества – Казанская Амвросиевская женская пустынь. Здесь малолюдно и спокойно. Пока паломники в Казанском храме ставят свечи, молятся и рассматривают красивые ризы икон, расшитые бисером насельницами монастыря, отец Игорь приносит воду из святого источника и предлагает всем испить вкусной ледяной водички.
День клонится к вечеру, нам пора возвращаться домой. Покидая Калужскую область, на мосту читаем светящееся большими буквами благословение «Храни, Господь!» — как елей на душу усталым паломникам.
