Содержание
Архивные материалы по делу Ленина, комментарии Д. Муратова и Д. Быкова
Вместо предисловия
Помощник передал мне листочек:
«Иван Никифорович Китаев, знакомый по Куйбышеву, просит позвонить». И номер.
Последний раз об И.Н. Китаеве я слышал, наверное, в 1983 году, перед армией, когда работал в областной молодежной газете, а Китаев, секретарь Куйбышевского обкома партии, возглавлял отдел пропаганды. При упоминании его имени журналисты вздрагивали и трезвели.
Позвонил. «А вы знаете, кем я работал перед развалом СССР?» Нет, говорю, не следил за вашей судьбой. «Директором архива ЦК КПСС». И… «И в 1990 году вместе с академиком Смирновым и двумя сотрудниками мы вошли в сейф Ленина».
Там, в этом сейфе, при влажности 55 процентов и температуре 17 градусов хранились документы, которые Сталин приказал не рассекречивать, а в 1990 году публикация их в «Известиях ЦК КПСС» (в этом сборнике печатались документы высших органов партии, многие — впервые) была признана нецелесообразной.
Не томите, прошу я Ивана Никифоровича. Что там было? Ну хоть в двух словах.
— Ленин — еврей.
— И что?
— Он был великий интернационалист.
Иван Никифорович передал фотокопии этих сакральных бумаг редакции со своей, на пишущей машинке набранной, короткой статьей.
Мы печатаем и документы, и текст И.Н. Китаева.
А я все думаю: со времен Сталина и до середины 80-х политика государственного антисемитизма скосила жизни и судьбы тысяч людей, а основатель этого государства, чьим именем боролись с «безродными космополитами», сам им был по маминой линии.
С днем рождения товарища Бланка, господа коммунисты.
Дмитрий Муратов,
«Новая»
В начале 1990 года маленькая группа людей вошла в святая святых Центрального партийного архива КПСС в Москве — в сейф подлинных, авторских документов В.И. Ленина, К. Маркса, Ф. Энгельса. Это были академик Смирнов Г.Л., директор института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, автор этих строк Китаев И.Н., заместитель академика по архиву, и два моих сотрудника.
Через специальные шлюзовые двери мы вошли в огромное подземное хранилище, где десятилетиями с помощью сложных технических устройств поддерживается постоянная температура и влажность. Автоматические самописцы показали температуру +17 градусов по Цельсию и 55 процентов влажности. В сейфе, так же как и во всем ЦПА, смонтированы системы автоматического пожаротушения методом заполнения помещения углекислым газом, в среде которого горение прекращается, а также система пылеудаления.
Наш визит в сейф был вызван возросшим интересом во всем мире к личности Ленина в связи со 120-й годовщиной со дня его рождения. Появилось большое количество материалов о нем; на международных аукционах документы Ленина продавались за огромные деньги.
Особенно пристальное внимание вновь привлекла родословная Ленина. По моему настоянию наша группа должна была вскрыть особый пакет, где хранились документы о родословной Ленина. Этот пакет не вскрывался несколько десятилетий.
С пакета мы сняли печати, раскрыли его и стали читать то, что знают 5–6 человек, живущие ныне на земле.
В деле «О присоединении к нашей церкви Житомирского поветового училища студентов Дмитрия и Александра Бланковых из еврейского закона» хранятся несколько документов. Первый — прошение братьев.
Вот оно:
«1820 года мая 23 дня… святейшего Правительствующего Синода Члену Высокопреосвященному Михаилу митрополиту Новгородскому С-Петербургскому Эстляндскому и Финляндскому Сестрорецко-Александровской Лавры Священно Архимандриту и разных орденов кавалеру Волынской губернии уроженцев города Староконстантинова студентов императорского поветного училища Абеля и Израиля Бланковъ Покорнейшее прошение Поселясь ныне на жительство в С-Петербурге и имея всегдашнее обращение с христианами, Греко-российскую религию исповедающими, мы желаем ныне принять оную. И посему, Ваше преосвященство, покорнейше просим о посвещении нас священным крещением учинить Самсониевской церкви священнику Федору Барсову предписание __ мая дня 1820 года к сему прошению Абель Бланк руку приложил, к сему прошению Израиль Бланк руку приложил».
Следующий документ — поручение Михаила митрополита Новгородского и Санкт-Петербургского:
«1820 года мая 25 дня прописанному священнику поручается просителей по наставлению с догматической веры в знание просветить святым крещением по церковному чиноположению и выдать им свидетельства о том и от них отобрать обязательства в хранении догматов веры непоколебимо, отрапортовать мне с приложением онов, об’яснив в рапорте, кто именно при совершении таинства были восприемниками и крестителями, какие будут наречены имена. Михаил митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский».
Очередной документ — донесение священника Федора Барсова о крещении братьев в Самсониевском соборе в июне 1820 года.
Из текста следует, что восприемниками Израиля Бланка стали граф Александр Апраксин и жена сенатора Дмитрия Осиповича Баранова — Варвара Александровна. Восприемником Абеля стал сенатор Д.О. Баранов и жена действительного статского советника Елизавета Осиповна Шварц. В честь своих восприемников братья Бланк взяли имена Александр и Дмитрий.
Имеется также обязательство братьев:
«1820 года мая 25 дня. Обязательство. Мы нижеозначенные студенты медикохирургической Академии Дмитрий и Александр Бланки дали сию подписку церкви преподобного Самсония священнику Федору Барсову в том, что принятые нами сего 1820 года июня 10 православное греческое испытание обязуемся хранить состав оного учения по смерти своей непоколебимо в чем подписываемся студент Дмитрий Бланк
студент Александр Бланк».
Здесь необходимо краткое пояснение. Законы Российской империи запрещали принимать евреев в высшие учебные заведения. Для того чтобы обойти эти законы, братья Бланк приняли христианство.
А тайна состояла в том, что Израиль Бланк — это дед В.И. Ленина по материнской линии Александр Дмитриевич Бланк.
Все биографы Ленина, он сам и его близкие очень тщательно оберегали эту информацию.
После знакомства с документами мы быстро подготовили записку с предложением опубликовать все эти документы, т.к. многие из них уже публиковались в изложении в разных газетах и журналах. Академик Смирнов Г.Л. лично передал нашу записку членам Политбюро ЦК КПСС, и все опять затихло навсегда.
В том пакете также были сведения из других архивов страны о родственниках Ленина по отцовской линии, но там уже сенсаций не было. Шведско-немецкая линия по жене А.Д. Бланка Анне Ивановне Гросшопф хорошо описана у М. Шагинян в книге «Семья Ульяновых».
В записке мы писали: «О чем же говорят документы? Так, в «Списке мужского населения города Астрахани, для очередного рекрутского набора 1837 года» числится Николай Васильевич Ульянин . Н.В. Ульянин — родной дед В.И. Ленина по отцу. В том же списке сыновья Николая Васильевича — Василий и Илья, как там написано, «коренного российского происхождения», т.е. русские. Мать Ильи Николаевича Ульянова — Анна Алексеевна являлась дочерью астраханского мещанина Алексея Лукьяновича Смирнова.
В книге М. Шагинян в главе «Предки Ленина»; в журнале «Свет в степи», Элиста, 1988. С. 10; в статье М. Штейна в журнале «Литератор» №38 за 1990 г. опубликованы документы братьев Бланк, а также есть утверждения, что отец Анны Алексеевны А.Л. Смирнов — крещеный калмык. В ЦПА эта версия документально не подтверждается, но и опротестовать эту версию я не имею доказательств.
Конечно же, в справке мы в полном объеме привели все документы по линии А.Д. Бланка.
Последний абзац нашего документа, для публикации направленного в ЦК КПСС, мы хотели бы видеть следующим: «Таким образом, Владимир Ульянов был интернационален не только по духу, но и по крови. Сам же Владимир Ильич во всех анкетах собственноручно указывал в графе «национальность» — русский. (См. его факсимиле в книге: В.И. Ленин. Биографическая хроника. М., 1978. Т. 9. С. 112–113.)
Он и был русским: русским дворянином, русским интеллигентом, русским вождем.
Иван Китаев
Вместо послесловия
Не удержался. Представил себе картину. Фантазию.
Докладывают Сталину: Ленина поселили во временный Мавзолей, но есть закавыка — вот документы, что он по маме-то Бланк. Скандал. Ужас. Вызывает Сталин чекистов и врачей — надо б у Ильича срочно то, что может быть обрезано, — изъять, во избежание опознания. Сказано — сделано.
Ночная операция. Приносят специальный контейнер с великой тайной Ильича.
— Ну что, товарищ, — говорит будущий генералиссимус, — великое наследие Ильича должно работать! И вас, товарищи чекисты, мы будем отныне именовать органы. А вас, товарищи коммунисты, членами партии.
И подписал об этом товарищ Сталин распоряжение на специальном (с тех пор) Бланке.
Д. М.
Немного ленинизма
Дмитрий Быков: Когда Сталин спрятал в сейф документы о еврейском дедушке Ленина с материнской стороны, он поступил совершенно правильно и, более того, по-ленински
Это первый его поступок, который я одобряю. Второй был совершен 5 марта 1953 года, хотя и в бессознательном состоянии.
В том, что этот документ извлекли из сейфа, нет ничего особенно плохого, но и ничего хорошего тоже. Про еврейскую четверть Ленина не рассуждает только ленивый, Мариэтта Шагинян докопалась до этой семейной тайны еще в шестидесятые (за попытку найти у Ленина калмыцкие корни она получила выговор по писательской линии в 1938 году, а публикация романа «Билет по истории» была объявлена политической ошибкой).
Русские националисты никак не желали отдать Ленина евреям и стали доказывать, что в Поволжье имелся второй врач Александр Бланк, так вот уж тот еврей, а тот, от которого пошел Ленин, тот был наш, русский Бланк. Но двух врачей Бланков, согласно Российскому медицинскому списку, не было не только в Поволжье, а и во всей России, и потому пришлось признать наличие у Ленина еврейской четверти. Этому страшно обрадовались другие русские националисты, согласно которым революцию сделали жиды. В фильме Станислава Говорухина «Россия, которую мы потеряли» о еврейских корнях Ленина говорили открыто, почему-то с ремаркой «Внимание, антисемиты». А чего «внимание», они и так всегда начеку.
То есть информация о еврейском происхождении вождя не представляет никакой тайны — и, добавлю, никакого интереса. Ленин — как и его предшественник в смысле радикальной модернизации Петр — выступал за то, чтобы родовитость и национальная принадлежность не играли никакой роли в карьере государственного человека; Ленин вообще не придавал значения национальности и возрасту, к любому национализму относился так же нетерпимо, как и к религиозности, к антисемитизму относился брезгливо, к сионизму тоже. «С Бундом надо быть корректным и лояльным (в зубы прямо не бить), но в то же время архихолодным, застегнутым на все пуговицы и на законной почве припирать его неумолимо и ежечасно, идя до конца без боязни» — вполне логичная позиция.
Мне придется сейчас повторять азбучные вещи, но что поделать, если почти вся постсоветская история России была деградацией, а не ростом; если Советский Союз был не побежден теми, кто лучше, а разрушен теми, кто примитивней и глупей. Упростилось и деградировало все — образование, медицина, культура, наука, массовая психология (и как дисциплина, и как объект ее изучения). Нынешняя Россия примерно настолько же глупей и примитивней СССР, насколько СССР был глупей России времен Серебряного века. Ленин, как и положено модернисту, ценил человека с точки зрения его полезности и одаренности (или вредности и тупости). Русофобом он не был, разумеется (само это слово будет когда-нибудь признано маркером глупости), а если и ругал русских, наравне с немцами, англичанами и французами, то исключительно за имперский и монархический дух, то есть опять-таки за убеждения и политические практики.
Со временем разговор о национальности будет признан таким же неприличием, как дискуссия о цвете кожи или о воровстве серебряных ложечек.
И очередная волна споров на эту тему приветствует единственную цель: отвлечь рабочих и крестьян от борьбы с угнетателями. Рабочих и крестьян сейчас гораздо меньше, чем раньше, а угнетателей гораздо больше, и потому наша борьба имеет особенную актуальность. А если говорить уж совсем прямо, человечество делится вовсе не по национальному признаку. «Дело не в пессимизме и не в оптимизме, а в том, что у 99 из 100 нет ума», — сказал Чехов и был совершенно прав, хотя о процентах можно спорить. Если бы в сейфе у Сталина обнаружились документы о том, что дедушка Ленина был дурак, это было бы сенсацией. Но таких документов нет — и нет никаких оснований думать, что они когда-нибудь найдутся. Потому что дедушка Ленина, судя по внуку, был умный, а сверх того толерантный и понимал благотворность межнационального скрещивания.
В СССР антисемитизм наличествовал, как и триппер, но его принято было стыдиться. Сейчас никто не стесняется объявить конкурс на лучшее стихотворение в защиту русского мира от иудеомасонов, а уж про дежурные проклятия в адрес англосаксов и говорить нечего. Могущество СССР созидалось общими усилиями русских, украинцев, евреев, татар и чеченцев, и для всех этих этносов идентификация «советский» была предметом гордости, а не вынужденной маской. Государственный антисемитизм в СССР тоже был, но никогда не достигал таких масштабов, как истребление собственного народа в тридцатые (почему Твардовский и относился к повести Гроссмана «Все течет» с некоторым скепсисом: «Не ты бы писал, не я бы читал»).
Но спорить о том, кого больше давили в СССР, было бессмысленно, потому что в СССР давили всех.
Интернационализм тут господствовал во всех проявлениях, и «матч на первенство в горе» (Л. Чуковская) тоже считался дурным тоном, как и национальные разборки.
В очередную, 148-ю годовщину со дня рождения Ленина все, кто в России работает и пашет, должны еще раз вспомнить о тех, кто их ссорит, обратить свое прицельное зрение на тех, кто их угнетает, и с благодарностью вспомнить о том, кто их освободил от пещерных предрассудков и иных пережитков язычества. Один-единственный раз и не очень надолго, да. Но это уж не только его вина.
- Дмитрий Быков
26 июня 1919 года белогвардейские части Добровольческой армии очистили Крым от советской власти. На полуострове следственным органам нового режима открылись факты злодеяний большевиков, которые в первый период своего пребывания бессудно убивали офицеров и обкладывали состоятельных граждан непомерной «данью».
100 лет назад белогвардейцы отвоевали себе Крым, который после провала наступления на Москву и катастрофической эвакуации из Новороссийска в 1920 году станет их последним оплотом на Юге России. Во время Гражданской войны бедный на экономические ресурсы, но стратегически выгодный полуостров несколько раз переходил из рук в руки. Впервые Военно-революционный комитет начал борьбу за крымские города и села вскоре после Октябрьской революции. Осенью 1917 года красногвардейцам противостояли военизированные отряды крымских татар, объединившихся в партию «Милли фирка».
Тем не менее, 21 марта 1918-го состоялось провозглашение Социалистической советской республики Тавриды. Она просуществовала всего месяц, пав под ударами вторгшейся на полуостров армии Украинской народной республики и нацеленных на реванш крымскотатарских националистов, которые расстреляли членов республиканского Совнаркома. Когда вся «грязная» работа была выполнена, в Крым вошли войска Германии.
При немцах в Крыму нашли убежище представители предпринимательских и политических кругов старой России, а также члены династии Романовых, бежавшие из центральных регионов в страхе перед большевиками.
Германское командование относилось к своим недавним противникам подчеркнуто вежливо. Так, преследованиям не подвергся даже экс-главнокомандующий Русской императорской армией в Первой мировой войне великий князь Николай Николаевич, который вместе с родственниками укрылся во дворце «Дюльбер» и наотрез отказывался принять у себя немцев, соглашаясь на любые контакты лишь в случае пленения и под угрозой применения военной силы. Тактичные немцы не стали тревожить великого князя, которого Советская Россия считала одним из своих главных врагов.
Немецкая оккупация продолжалась чуть более полугода. В середине ноября Берлин отозвал свои войска по условиям Компьенского перемирия. Вместо прогерманской администрации Матвея Сулькевича было создано Второе Крымское краевое правительство. Оно расходилось во взглядах с Белым движением, но было вынуждено опираться на силу Добровольческой армии, а потому закрывало глаза на расправы деникинских офицеров над политическими оппонентами.
Белые продержались в Крыму до весны 1919 года. Под угрозой наступления на Южном фронте Красной армии, уже овладевшей Херсоном и Николаевом, белогвардейцы эвакуировались с полуострова.
Соединения украинской Красной армии под командованием Павла Дыбенко захватили Перекопский перешеек, а затем и весь Крым за исключением Керчи. 28 апреля Крымская областная конференция РКП (б) в Симферополе выпустила постановление об образовании Крымской Советской Социалистической Республики (КССР) в составе РСФСР. Так на полуострове установился самый «гуманный» из трех советских режимов, существовавших до и после. Многие исследователи связывают сравнительную мягкость этого периода с личностью Дмитрия Ульянова, председателя крымского Совнаркома и младшего брата Владимира Ленина.
Практикующий врач, он обращал приоритетное внимание на развитие сельскохозяйственного потенциала Крыма и курортной зоны, выступая решительным противником репрессий против нелояльного населения.
Даже убежденный противник советской власти, князь Владимир Оболенский писал, что «за все три месяца пребывания большевиков в Крыму было расстреляно лишь несколько человек в Ялте, и то уже перед самым уходом большевиков, в суете и панике».
В ходе масштабного июньского наступления у Вооруженных сил Юга России (ВСЮР) под командованием генерала Антона Деникина появилась возможность вновь занять Крым, в котором у многих белогвардейцев остались семьи, недвижимость и прочее имущество. Как отмечал главнокомандующий в своих мемуарах, «3-й армейский корпус ВСЮР был двинут в наступление для освобождения Крыма с Ак-Манайских позиций, в то время как особый отряд Добровольческой армии, направленный к перешейкам, должен был отрезать большевикам выход из Крымского полуострова».
Наступление развивалось по трем направлениям: с севера, востока и юга, где в районе Коктебеля высадился десант будущего героя обороны полуострова Якова Слащева. Еще одна высадка была произведена под Евпаторией. Десантные отряды перерезали железные дороги, соединяющие побережье с Симферополем и Джанкоем, после чего развернули наступление на центр полуострова с разных сторон. 23-26 июня советские и партийные органы экстренно эвакуировались в Херсон и далее в Москву.
26 июня белогвардейцы взяли Крым под свой контроль, однако Деникин требовал полного разгрома крымской группировки противника. С этой целью отряд генерала Михаила Виноградова перерезал железную дорогу Крым — Александровск севернее Мелитополя, а 3-й корпус, как писал Деникин, «гнал большевиков из Крыма». И все же остаткам войск Дыбенко удалось вырваться и уйти в Северную Таврию в район Каховки и Херсона.
Находившийся в агитпоездке Владимир Ленин отреагировал на очередное изменение обстановки телеграммой своей супруге Надежде Крупской:
«Митя поехал в Киев: Крым, кажись, снова у белых».
В эти дни ВСЮР праздновали одну победу за другой. 25 июня 1-й армейский корпус Добровольческой армии взял Харьков, 28-го казаки генерала Андрея Шкуро, как подчеркивал Деникин, «по собственной инициативе захватили Екатеринослав», а 30-го Кавказская армия генерала Петра Врангеля ворвалась в «Красный Верден» — Царицын.
Чувствуя себя полным хозяином положения, главком ВСЮР отмечал:
«Разгром противника на этом фронте был полный, трофеи наши неисчислимы.
В приказе «председателя Реввоенсовета республики» рисовалась картина «позорного разложения 13-й армии», которая в равной степени могла быть отнесена к 8-й, 9-й и 14-й: «Армия находится в состоянии полного упадка. Боеспособность частей пала до последней степени. Случаи бессмысленной паники наблюдаются на каждом шагу. Шкурничество процветает…».
Сразу после прихода белых в Крыму начала интенсивную работу состоявшая при Деникине Особая следственная комиссия по расследованию злодеяний большевиков. Как и в других очищенных от красных районах, следователям открылись страшные факты. Эпизоды насилия относились не к «ульяновскому» правительству, а еще к 1918 году, когда большевики впервые завладели Крымом.
«Ни болезнь, ни раны, ни увечность не служили защитою против зверств большевиков: в революционный штаб был доставлен несколько раз раненный в боях с немцами юный офицер на костылях, его сопровождала сестра милосердия. Едва увечный воин вошел в комнату, где сидел красноармеец Ванька Хрипатый, как тот вскочил и на глазах сестры из револьвера всадил офицеру пулю в лоб; смертельно раненный юноша упал, стоявший тут же другой большевик, Ян Каракашида, стал бить несчастного страдальца прикладом тяжелого ружья по лицу», — сообщалось в материалах Дела №56.
Как выяснила комиссия, всего в первые два-три дня по занятии Ялты было умерщвлено до ста офицеров, не принимавших никакого участия в Гражданской войне, проживавших в Ялте для укрепления своего здоровья или лечившихся в местных лазаретах и санаториях. Большинство убитых офицеров с привязанными к ногам тяжестями бросалось с мола в море. Трупы безвинно казненных были извлечены с морского дна и похоронены в братской могиле через пять месяцев, когда Крым оказался занятым германцами.
Репрессиям подвергались не только военные, но и мирное гражданское население. Достаточно было крикнуть из толпы, что стреляют из такого-то дома, чтобы красноармейцы и матросы немедленно открывали огонь по окнам указанного помещения.
«По такому окрику были убиты домовладелец Константинов и его дочь. Не удовольствовавшись пролитою неповинною кровью, убийцы разграбили квартирное имущество Константиновых и часть мебели отвезли в дар своему комиссару Биркенгофу», — указывали следователи.
Кроме того, представители советской власти обложили состоятельных жителей Крыма данью:
«Пополняя свою кассу грабительскими способами, коммунистический комитет не упустил и обложения «буржуев» контрибуцией в 20 млн рублей. Неуплата контрибуции, как объявил комиссар Батюков, должна повлечь расстрел по приговору военно-революционного трибунала. Встревоженное до последних пределов население образовало в Ялте, Алуште и Алупке из состоятельных лиц комиссии, которые приняли на себя добровольно сбор контрибуционных взносов. Естественно, громадная цифра контрибуции не могла быть собрана.
Если денег не оказывалось или сумма была недостаточно велика, то следовало новое распоряжение — засадить в тюрьму, пока не будет заплачена назначенная сумма.
Подобные аресты длились иногда три-четыре дня, а иногда и недели, пока арестованному не удавалось найти за себя выкуп. Был случай, когда одна дама, у которой насильственно было отобрано 100 тыс. рублей, все-таки подверглась заключению в тюрьме в течение трех недель. Проведена была также большевиками национализация имений и домов, сопровождавшаяся распродажею, расхищением работ и прежде всего захватом всех оборотных хозяйственных денежных сумм, находившихся на руках у владельцев или же лежавших на текущих счетах в банке. Результатами национализации явились полный упадок и полное расстройство культурного хозяйства с убытками, исчисляемыми сотнями тысяч рублей».
Как гласил составленный комиссией документ, «перед бегством из Крыма большевики вооруженною силою похитили всю денежную наличность в сумму 1,2 млн рублей из кассы Ялтинского отделения Государственного банка». В заключении белогвардейцы приводили поименный список представителей советского режима, которые «заставили население выстрадать тяжкое иго».
Через 1,5 года большевики в третий – и уже окончательный – раз вернутся в Крым, а белые погрузятся на 126 кораблей и организованно эвакуируются в Константинополь. Жертвами немотивированных репрессий против интернированных военных и гражданского населения, по разным оценкам, станут 120-150 тыс. человек.
События 1918-1919 годов на территории Урала были отмечены небывалым доселе уровнем террора и жестокости с обеих сторон, в том числе в отношении мирного населения.
Кто первый начал?
Официально красный террор большевики объявили в декрете 5 сентября 1918 года, сделав его, как сейчас бы сказали, своей государственной программой. Но нет никаких сомнений, что её «реализация» на Урале началась гораздо раньше. Самыми заметными её явлениями стали убийства царской семьи в Екатеринбурге и великих князей Романовых в Алапаевске. Но это была лишь вершина айсберга.
Аресты и расстрелы начались в столице Урала ещё весной 1918 года. Под стражу брали «буржуев», интеллигентов, обывателей и даже пролетариев, заподозренных в контрреволюционных настроениях (есть свидетельства о 70 визовских рабочих, расстрелянных большевиками). Днём им разрешали прогуливаться по двору тюрьмы и получать обеды из дома. Но ночью тюремный комиссар вызывал кого-то – иногда поодиночке, иногда группами, и людей ставили к стенке. Известно также, что добиться поблажек и даже избежать смерти можно было, договорившись с руководством тюрьмы, – естественно, за деньги.
Памятник комиссару Ивану Малышеву на нынешнем месте храма «Большой Златоуст». Фото: «АиФ-Урал»/ Автор фото: Дмитрий Сухоросов Первый массовый расстрел в Екатеринбурге произошёл после казни под Златоустом комиссара Ивана Малышева, когда большевики уничтожили почти 20 заключённых. Их вывели из камер, посадили в грузовые автомобили и под усиленным конвоем повезли по Тюменскому шоссе. За дачами купца Агафурова машины остановились, арестантов выстроили в шеренгу и застрелили. Никто не знал причины расстрела, суда не было, им даже не зачитали приговор. Из двадцати жертв смог бежать лишь некто Чистосердов, который и рассказал подробности бойни.
Известно также, что 11 заключённых из Екатеринбурга (офицеров, жандармов и священнослужителей) было убито по приказу Павла Хохрякова в процессе «Карательной экспедиции Тобольского направления». Они были взяты в качестве заложников, среди них – известный религиозный деятель епископ Гермоген.
70 визовских рабочих расстреляли большевики.
Ставка на штык
25 июля 1918 года чехословацкие легионеры во главе с полковником Сергеем Войцеховским взяли Екатеринбург, а в середине ноября сюда пожаловал адмирал Колчак. От красных были освобождены и другие города Урала. При этом красный террор сменился белым.
Историк Илья Ратьковский, опираясь на разные источники, приводит следующие цифры: в Екатеринбургской губернии, по неполным данным, собранным чекистами, в 1918–1919 годах белыми властями было расстреляно или замучено как минимум 25 тысяч человек. Особым репрессиям подвергались Екатеринбургский и Верхотурский уезды. При новой власти было перепорото около 10% двухмиллионного населения региона. Экзекуциям подвергали в том числе женщин и детей. «Безусловно, данные цифры надо воспринимать критически, но сам факт массовых репрессий имел место», — делает вывод Ратьковский.
Чешские военноначальники Гайда и Войцеховский принимают парад чешских войск на Торговой площади в Екатеринбурге, начало 1919 г. Фото: Госархив РФ Причём со временем жестокость участников Гражданской войны по отношению друг другу лишь усиливалась. Очевидца тех событий, автора мемуаров «Екатеринбург – Владивосток (1917-1922)», бывшего депутата и банкира Владимира Аничкова «заподозрить» в сочувствии большевикам достаточно сложно. Однако он признаёт, что неоправданное насилие было и со стороны красных, и со стороны чехословацких легионеров, и со стороны пришедших чуть позже солдат и офицеров армии Колчака.
Вот что происходило после того, как осенью 1918 года был захвачен Алапаевск. В то время там работал известный профессор металлургии Владимир Грум-Гржимайло.
«Это было как раз на другой день после того, как белые войска заняли лесообделочный завод, где я служил у большевиков, — вспоминал профессор. – Я шёл по заводу и увидел толпу людей, стоявших у ворот. Подошёл ближе и заглянул на двор. На дворе, несмотря на мороз в двадцать пять градусов, была выстроена в одном белье и без сапог шеренга людей. Они были синие от холода и еле перебирали отмороженными за ночь ногами. В таком виде они провели всю ночь в холодном сарае, и теперь над ними шла казнь».
Особым репрессиям подвергались Екатеринбургский и Верхотурский уезды. Фото: Госархив РФ Расправа, по словам профессора, заключалась в следующем: «Какой-то солдатик из белой армии прокалывал животы арестантов штыком. Один из толстых солдат схватил руками штык, воткнутый в живот, и неистово завизжал от боли, приседая на корточках. Другие лежали на снегу в крови и переживали предсмертные судороги, иные уже заснули вечным сном… Но всего непонятнее и ужаснее было то, что толпа отнюдь не падала в обморок от ужаса, а неистово хохотала, глядя на «смешные» ужимки и прыжки прокалываемых людей…».
Последнее «замечание» Грум-Гржимайло свидетельствует не только об ужасе происходящего, но и о реакции на него местного населения. Отметим также, что штык в этом кошмаре фигурирует не случайно. В одном из приказов адмирала Колчака говорилось: «Гражданская война по необходимости должна быть беспощадной. Командирам я приказываю расстреливать всех захваченных коммунистов. Сейчас мы делаем ставку на штык».
КСТАТИ Белые продержались в Екатеринбурге менее года. В июле 1919-го «железная дивизия» начдива Владимира Азина выбила их из города. При этом, опасаясь новой волны красного террора, с Колчаком ушли все, кто мог уйти. Но это уже совсем другая история.
За что убили Соню?
А вот как описывает Аничков «художества» красных. Речь идёт о казни бывшего прокурора суда, заводского конторщика Мотовилихинского завода Александра Гилькова. «Сквер оцепили солдаты и всех, кто там находился, повели в какое-то казённое здание, кажется, гимназию, — рассказывает очевидец. – Там их ввели в примитивно устроенное ретирадное место (туалет — Ред.), с большими дырами в общей доске, приказали раздеться и броситься в выгребную яму. Поднялся невообразимый вопль. Люди, стоя на коленях, умоляли расстрелять их тут же, лишь бы избегнуть этой мучительной смерти, но палачи были неумолимы. Подкалывая штыками, они заставили их броситься в переполненную отбросами яму».
Адмирал Колчак прибыл в Екатеринбург. Из его приказа: «Гражданская война по необходимости должна быть беспощадной». Фото: Госархив РФ
Ряд экспертов утверждает, что белый террор носил достаточно «условный» характер. Якобы он был спонтанным, «точечным» и стал ответом на действия большевиков. «Если обратиться к списку лиц, казнённых белыми, то хорошо видно, кем были эти люди: комиссар партийной коммуны, член следственной комиссии, член совета, волостной комиссар, коммунист, красноармеец карательного отряда, доброволец частей Красной армии, — отмечает уральский историк Александр Кручинин. – Советские книги с картинками, где показано, как белые вешают и расстреливают рабочих и крестьян, умалчивают о том, что вешали их как коммунистов и комиссаров, а вовсе не как рабочих и крестьян».
Кручинин также считает, что «намного больше людей погибло от рук различных батек, атаманов и повстанцев, которые практически не подчинялись белым властям».
Однако так ли это? Например, не очень понятно, за что в 1919 году была убита в Екатеринбурге гимназистка Соня Морозова, именем которой в столице Урала названа улица. В школе она попала под влияние учителя, которого уволили за «вольнодумство», вместе с подругами пришла к директору и попыталась заступиться за педагога. В конце концов Соню тоже выгнали из школы и намертво приклеили к ней ярлык – «большевичка».
Старший научный сотрудник Музея истории Екатеринбурга Евгений Бурденков: «На самом деле террор был «обоюдным». Фото: Госархив РФ
После того как чехословаки выбили из Екатеринбурга красных, девушку арестовали. «Арестантка Морозова в ночь на 16 февраля при попытке бежать застрелена конвоем, — сообщили в администрации тюрьмы. – Тело убитой отправлено в катаверную (морг — Ред.) городской больницы». Позднее, когда родителям всё-таки выдали труп, они увидели, что пуля была пущена в упор – в затылок, волосы были опалены.
«На самом деле террор был «обоюдным», — полагает старший научный сотрудник Музея истории Екатеринбурга Евгений Бурденков. – Например, после гибели в 1918 году под Златоустом комиссара Ивана Малышева красные в Екатеринбурге расстреляли 19 заложников. И есть история, вошедшая в художественную литературу, что, когда в город вошли белые, они в отместку убили 19 визовских рабочих, подозреваемых в связях с красными. Кровь лилась и с той, и с другой стороны».