1. ДЕЛЛА ВСЕ ВЫКЛАДЫВАЕТ НАЧИСТОТУ
Уэтербай, молодая дама, остановилась у парадной двери одного из домов на Федеративной авеню. Собранная и целеустремленная, она всем своим существом, от шляпки, растрепанной ветром, до туфель на плоской подошве, казалось, излучала здоровье.
— С добрым утром, Мэри! Сестра у себя? — обратилась она к выбежавшей на ее звонок юной служанке, и в ее голосе прозвучала непреклонная решимость.
— Да, мэм, миссис Кэрью у себя, но только… — девушка заколебалась, — она мне строго-настрого наказала не впускать никого посторонних.
— Ну я-то не посторонняя, надеюсь, ты это понимаешь? — ухмыльнулась мисс Уэтербай. — Вот увидишь: меня она примет с распростертыми объятиями. Не бойся, я всю вину беру на себя! — Она кивнула головой, отводя возражение и испуг, мелькнувшие в глазах девушки. — Так где она? В гостиной?
— Да, мэм, но все же…
Делла, однако, не стала выслушивать дальнейших возражений и ринулась к парадной лестнице. Потом она безо всякого смущения вбежала в холл и нажала кнопку возле приоткрытой двери.
— Да, Мэри! — послышался за дверью безучастный голос. — Делла, так это ты? — Голос тотчас переменился, наполнившись любовью и радостью. — Девочка моя, откуда, какими судьбами?
— Да, вот пришла. Только я совсем ненадолго. Я по делам из санатория с еще двумя сестрами, и скоро надо возвращаться. Ой, я тебя даже не поприветствовала, — она наклонилась и поцеловала миссис Кэрью.
Та вновь нахмурилась и слегка отстранилась. Радость и заинтересованность, мелькнувшие на ее лице в первую минуту встречи, уступили место унылому раздражению, ставшему привычным для всех, кто имел дело с этой женщиной.
— Ну да, я так и знала. Ты и часу не можешь пробыть в этом доме.
— В этом доме… — Делла попыталась беззаботно рассмеяться, но что-то резко переменилось в ее настроении. Теперь она смотрела на старшую сестру с нескрываемой печалью. — Руфь, милая, я не могу. Поверь, я никогда не могла бы здесь жить, — последние слова она постаралась выговорить с нежностью.
— Я, право, не возьму в толк, почему ты… — В голосе Руфи звучало уже нескрываемое раздражение.
Делла нервно покачала головой:
— Ты отлично все понимаешь, Руфь. Я не могу всему этому сочувствовать: угрюмость, дни бесцельного существования, упоение тем, какая ты бедная и несчастная.
— А если я в самом деле бедная и несчастная?
— Значит, надо попытаться стать счастливой!
— Почему? И что может меня изменить?
Делла Уэтербай резко выпрямилась.
— Руфь, выслушай меня! — повелительным тоном обратилась она к сестре. — Тебе тридцать три года. Ты вполне здорова. Во всяком случае, была бы здорова, веди ты себя подобающим образом. Временем ты не связана и денег у тебя, прости, не в обрез. И если тебе до сих пор никто еще этого не сказал, то говорю я: стыдно превращать свой дом в египетскую усыпальницу и требовать от бедной служанки, чтобы она, как цербер, никого не пускала на твой порог!
— Но я не хочу никого видеть!
— Так захоти, заставь себя!
Миссис Кэрью с тоской поглядела на сестру и отвернулась к стене:
— Мне жаль, Делла, что тебе не дано уразуметь. Я не такая, как ты. Я не могу забыть.
По лицу младшей сестры пробежала тень:
— Я понимаю. Джейми. Я тоже ни на один час не забываю о нем и не могу забыть. Но чем больше мы будем хандрить, тем меньше надежды на то, что мы его обретем! Для поисков нужна энергия.
— Я восемь лет держалась. Восемь лет я искала его! — возмущенно выкрикнула миссис Кэрью сквозь слезы.
— Да, Руфь, — стараясь быть спокойной, отвечала ей Делла. — Мы искали его восемь лет и будем искать еще. Пока не отыщем его или пока нас не станет. Но жить так, как ты живешь, это просто невозможно!
— А я вот не представляю себе, как можно искать и в то же самое время делать разные другие дела.
После этих слов сразу воцарилось молчание. Младшая сестра смотрела на старшую с тревогой и одновременно с осуждением.
— Руфь, — заговорила она теперь уже раздраженным тоном. — Прости мою прямолинейность, но что же, ты так и будешь заживо себя погребать? Ты теперь скажешь, что вдовство обязывает. Но что ты за вдова? Ты вышла замуж за старого человека, с которым не прожила и года. Ты была еще девчонка, мало что смыслившая в жизни. Оно тебе почти приснилось, твое замужество! Я, может быть, несправедлива отчасти, но все равно не может быть такого горя, чтобы им омрачилась целая жизнь.
— Ты, возможно, права, но…
— Но ты ничего не изменишь в своем поведении, так?
— Нет, я все-таки надеюсь, что мы отыщем Джейми.
— И я надеюсь, но неужели кроме Джейми нет в мире других радостей?
— Я просто не задумывалась над этим.
— Руфь! — почти выкрикнула Делла с ожесточением в голосе, но неожиданно для себя вдруг рассмеялась. — А знаешь что, сестричка? Давай-ка мы тебе назначим небольшую дозу Поллианны? Тебе это нужно как никому.
Миссис Кэрью недоуменно пожала плечами.
— Я не знаю, что такое поллианна, и мне это не нужно, — резко возразила она. — Вообще пусть куда-нибудь подальше катится твой санаторий со всеми дозами, неврозами, наркозами, прогнозами… Ты слышишь?
Внезапно озорной огонек мелькнул в глазах Деллы, хотя лицо оставалось спокойным и строгим.
— Между прочим, Поллианна — это не лекарство. Правда, в каком-то смысле она тонизирует… Это имя одной девочки, Руфь.
— Господи, но почему же я должна была об этом догадаться? — капризным тоном парировала старшая сестра. — У вас там прописывают же белладонну, значит, наверно, бывает и поллианна. Ты меня все время пичкала всякими снадобьями, да еще ты говоришь «доза». Разумеется, я ни о чем другом не могла подумать, кроме как о лекарстве!
— Вообще-то она и лекарство тоже. Живое лекарство. Наши доктора даже говорят, что она лучше любых лекарств, какие они могли бы назначить. Это девочка двенадцати или тринадцати лет, которая все прошлое лето, и осень, и даже часть зимы провела у нас в санатории. С тех пор я ее не видела. Мы случайно разминулись, ее выписали как раз во время моего отсутствия. Но все же мы с ней очень долго общались, и я была совершенно ею очарована. И все больные в санатории до сих пор только и говорят о Поллианне. И все играют в ее игру.
— Игру?
Делла кивнула и загадочно улыбнулась:
— Это называется «утешительная игра». Я тоже в это вовлечена. Послушай, как все началось. Поллианна проходила под моим наблюдением одну неприятную и довольно болезненную процедуру. Это
Глава 5. Игра
— Ах ты Господи! Поллианна, ну и нагнала же ты на меня страху, — пыхтела Ненси, взбираясь на вершину холма к большой скале, откуда Поллианна только что с сожалением соскользнула.
— Страху? О, мне очень жаль, но ты не должна была бояться за меня, Ненси. Папа и дамы из комитета обычно тоже боялись, пока не убедились, что я всегда благополучно возвращаюсь.
— Но я даже не знала, что ты вышла из дома!
— воскликнула Ненси, засунув руку девочки себе под локоть и торопливо спускаясь вместе с ней с горы.- Я не видела, как ты ушла, да и никто не видел. Я думала, ты вылетела прямо вверх, через крышу, не иначе, не иначе…
Поллианна подпрыгнула от радости:
— Да, я вылетела… только не вверх, а вниз. Я спустилась по дереву. Ненси остановилась как вкопанная.
— Что ты сделала?
— Спустилась по дереву из окна.
— Боже мой! — задохнулась Ненси, снова поспешая к дому.- Интересно, что сказала бы на это твоя тетка.
— Тебе интересно? Хорошо, я скажу ей, и ты сможешь узнать,- охотно пообещала девочка.
— Спаси и помилуй! — еле выдавила из себя Ненси. — Нет, нет!
— Почему? Ты думаешь, ее это огорчило бы?
— воскликнула Поллианна с беспокойством.
— Я помогу,- с готовностью пообещала Поллианна.
— Ох, что ты, что ты! — запротестовала Ненси.
Некоторое время они бежали молча. Небо быстро темнело. Поллианна крепче схватилась за руку своей новой подруги.
— И все-таки я рада, что немножко тебя напугала, ведь из-за этого ты пришла за мной. -Девочка вздрогнула при этих словах.
— Бедный мой ягненочек! Ты к тому же, должно быть, и голодна. Я… я боюсь, тебе придется поесть только хлеба и молока со мной в кухне. Твоя тетка разгневалась, понимаешь, из-за того, что ты не спустилась к ужину.
— Но я не могла. Я была слишком высоко.
— А мне нет. Я рада.
— Рада! Чему?
— Я люблю хлеб и молоко, и мне приятнее будет есть вместе с тобой. Мне совсем не трудно этому радоваться.
— Похоже, что тебе ничему не трудно радоваться, — заметила Ненси прерывающимся от волнения голосом, вспомнив о мужественных попытках Поллианны полюбить жалкую голую комнату на чердаке.
Поллианна негромко рассмеялась.
— Потому что это такая игра.
— Игра?
— Да, игра в то, чтобы просто радоваться.
— Да что ты такое говоришь?
— Говорю тебе, что это — игра! Папа меня научил. И игра просто замечательная,- объяснила Поллианна. — Мы всегда в нее играли, даже когда я была еще совсем-совсем маленькая. Я рассказала про нее дамам из комитета, и они тоже играли… некоторые из них.
— Да что за игра? Я не очень разбираюсь в играх.
Поллианна опять рассмеялась, но и вздохнула при этом, а в сгущающихся сумерках лицо ее выглядело худеньким и печальным.
— Мы начали играть, когда в церковных пожертвованиях нам прислали пару детских деревянных костылей.
— Костылей?!
— Да. Понимаешь, я очень хотела куклу, и папа написал об этом в церковный комитет, но ему ответили, что кукол в пожертвованиях не оказалось, а оказались детские костыли, и их прислали нам, потому что они могли пригодиться какому-нибудь увечному ребенку. И тогда мы стали играть.
— Ну, должна открыто сказать, я не вижу никакой игры, что могла бы быть с этим связана, никакой, никакой! — заявила Ненси почти с раздражением.
— А вот есть такая! Игра в том, чтобы во всем всегда находить что-то такое, чему можно радоваться; неважно, что это будет, — продолжила Поллианна серьезно. — И мы начали сразу… прямо с этих костылей.
— Господи помилуй! Я не вижу тут ничего, чему можно радоваться: получить пару костылей, когда хочешь куклу!
Поллианна хлопнула в ладоши.
— А вот можно… можно! — торжествовала она и тут же чистосердечно добавила: — Но я тоже не видела сначала, и папе пришлось мне подсказать.
— Ну, тогда, может быть, ты подскажешь мне? — с гневом почти рявкнула Ненси.
— Да очень просто! Просто радоваться тому, что они тебе… не нужны! — воскликнула Поллианна. — Видишь, это так легко… если знаешь как!
— Ну, пожалуй, нелепее и не придумаешь! -шепнула Ненси, глядя на Поллианну чуть ли не с испугом.
— О, но тут совсем нет ничего нелепого… Это замечательная игра, — настаивала Поллианна с энтузиазмом. — И мы все время играли в нее, с тех самых пор. И чем труднее, тем потом веселее, когда, наконец, догадаешься; только, только… иногда бывает уж очень трудно… как когда папа ушел на небеса, а у тебя нет никого, кроме дам из благотворительного комитета.
— Да, или когда тебя поселят в неуютной маленькой комнате под самой крышей и вдобавок почти пустой, — проворчала Ненси.
Поллианна вздохнула.
— Конечно, это было трудно сначала, — призналась она. — Особенно потому, что мне было так одиноко. Я даже забыла про игру. И я так надеялась, что у меня будут красивые вещи! Но потом я подумала, что мне не придется разглядывать в зеркале мои веснушки, и увидела эту прекрасную картину — вид из окна. И тогда я поняла, что нашла, чему здесь можно радоваться. Понимаешь, когда ищешь, чему радоваться, вроде как забываешь о том, чего тебе хотелось… ну вот как с куклой.
— Хм! — поперхнулась Ненси, пытаясь проглотить комок, вставший в горле.
— Но обычно это не занимает много времени,- заверила Поллианна — И теперь я по большей части нахожу, чему радоваться, без труда, даже не задумываясь, понимаешь? Я так привыкла играть. Это великолепная игра. Мы с папой очень ее любили, — запнулась она. — Хотя я думаю, что мне будет немножко труднее теперь, потому что мне не с кем играть. Может быть, тетя Полли захочет, — предположила она, подумав.
— О, Ненси! — возликовала Поллианна и с восторгом обняла ее. — Просто замечательно! Нам будет так весело, правда?
— Хм… может быть, — решилась допустить Ненси, не скрывая сомнения. — Но не очень на меня рассчитывай. Я в играх никогда особенно не отличалась, но на этот раз я приложу самые отчаянные усилия. Зато у тебя будет с кем играть, — заключила она, когда они вместе уже входили в кухню.
Поллианна с аппетитом съела хлеб, напилась молока и по совету Ненси пошла в гостиную, где тетка читала книгу, сидя в кресле.
Мисс Полли взглянула на нее холодно.
— Ты поужинала, Поллианна? — спросила она.
— Да, тетя Полли.
— Мне очень неприятно, Поллианна, что я с самого начала была вынуждена послать тебя есть хлеб и молоко в кухне.
— Но я была очень рада, тетя, что ты так поступила. Я люблю хлеб и молоко, и Ненси тоже люблю. Тебе не должно быть ни капельки неприятно.
Мисс Полли от неожиданности еще сильнее выпрямилась в своем кресле.
— Поллианна, тебе пора в постель. У тебя был утомительный день, а завтра мы должны будем составить расписание твоих ежедневных занятий и просмотреть твой гардероб, чтобы выяснить, что нужно купить. Ненси даст тебе свечку. Будь осторожна с огнем. Завтрак — в половине восьмого. Приходи вовремя. Доброй ночи.
Так, как будто это было нечто само собой разумеющееся, Поллианна подбежала прямо к тетке и сердечно обняла ее.
— крикнула она радостно, выбегая из комнаты.
— Да что же это такое? Ну и ну! Какой странный ребенок! — воскликнула мисс Полли почти вслух и сдвинула брови. — Она «рада», что я ее наказала, и мне «не должно быть ни капельки неприятно», и ей «будет очень хорошо со мной!»
— И, удивившись еще раз, мисс Полли снова взялась за книгу.
Пятнадцать минут спустя в комнатке на чердаке одинокая маленькая девочка рыдала в подушку:
— Я знаю, папочка, я совсем не играю сейчас в игру… ничуточки. Но даже ты не смог бы найти ничего, чему можно радоваться, когда спишь совсем одна в такой темноте, как здесь. Если бы я была рядом с Ненси или тетей Полли… или даже с кем-нибудь из благотворительного комитета, мне было бы легче.
А внизу, в кухне, Ненси спешила управиться со своей недоделанной работой и яростно тыкая ершиком в кувшин из-под молока, бормотала отрывисто:
Перевод с англ. М.Ю. Батищевой
Рисунки Ксении Кабановой
Синдром Поллианны – защитный психологический механизм, проявляющийся в том, что человек изо всех сил старается видеть исключительно положительные стороны событий. Парадокс состоит в том, что человеческий ум бессознательно стремится воспринимать только положительные события и высказывания (в том числе и на свой счет). А в деятельном плане ум акцентирует внимание именно на негативных моментах. Поэтому человек постоянно находится в состоянии внутреннего противоречия. Прототипом сведенных воедино симптомов стала именно героиня этой книги Портер. Только вот одним этим синдромом девочка, чьи родители умерли, из-за чего она была вынуждена поселиться на содержании у далеко не обрадованной этим, а лишь во всем следующей долгу, тетушки, не ограничилась, запасясь парочкой других черт, менее, хотя и невероятно удобных, приятных.
Принцесса (как следует из заголовка) — Поллианна, конечно, только из-за возраста, а по сути самая настоящая королева и императрица манипуляции. Помните, как в «Триггере» бесящая Даша постоянно и везде реагировала на каждое сказанное ей слово претензиями «ты мной манипулируешь», «это манипуляция»? Вот ею-то я себя и почувствовала, встретившись с Полианной. Естественно, девочка очень качественно воздействует на окружающих в целях осуществления своих желаний, абсолютно бессознательно. Она совсем не отдает себе отчета, что каждой своей радостью в контексте недостатка, переживаний или скудости ограничений, добивается того, чего на самом деле хочет — желания тоже скрыты от осознания, малютка смиренно и самообманно принимает все. Только это вам не буддистские мотивы — отречься от желаний, чтобы не страдать и погрузиться в нирвану равнодушия «есть-есть, нет-нет». Это самая настоящая, причем мастерская (вот это талант у девчонки), манипуляция — уровня бессознательной компетентности, т.е. самого высшего порядка. Девочка великолепно намекает, сама того не замечая, на то, что «вот это неправильно, а вот этого не хватает…»
— Ты когда-нибудь получала вещи из церковных пожертвований?
Встретив гневный взгляд тетки, возмущенной самим этим вопросом, Поллианна поспешила исправить ошибку.
— Нет, конечно, нет. Ты не получала, тетя Полли! — торопливо заговорила она, заливаясь горячим румянцем. — Я забыла, что богатые люди в них не нуждаются. Но, понимаешь, я иногда почти совсем забываю, что ты богатая… здесь, в этой комнате.
— Тетя Полли, — снова окликнула она печально, — а нет ли в этом «долге» чего-нибудь такого, чему можно радоваться?
— Боже мой! Студень? — проворчал раздраженный голос. — Конечно, я очень благодарна, но я надеялась, что сегодня это будет бараний бульон.
Поллианна чуть-чуть нахмурилась.
— Да? А я думала, что, когда вам приносят студень, вы хотите цыпленка, — заметила она.
— Что-о? — Больная вдруг повернулась в постели.
— Нет, ничего, — поспешила извиниться Поллианна. — Разумеется, тут нет большой разницы. Просто Ненси говорила мне, что вы всегда хотите цыпленка, когда вам приносят студень, а бараний бульон — тогда, когда мы приносим цыпленка… Но, может быть, все наоборот, и Ненси перепутала.
Кроме того, Полианна — далеко не самый сообразительный ребенок, чья непосредственность переходит все грани возможного даже для детства. Чего только стоит
— О да, я ее знаю. — Он заколебался, но затем продолжил все с той же улыбкой: — Но… ты ведь не хочешь сказать… ты не можешь сказать, что это мисс Полли Харрингтон прислала мне этот студень?
Поллианна явно была сконфужена:
— Н-нет, сэр, это не она. Она сказала, что я ни в коем случае не должна позволить вам думать, что это от нее.
Все люди, для которых Поллианна мелькнула как бабочка, присевшая на цветок, и упорхнула к другим берегам, получили исцеление, потому, что им не хватало именно положительного взгляда на мир. Принимать Поллианну нужно дозировано. Рефрейминг (изменение рамок восприятия) это хорошо, но только тогда, когда в нем нет избытка, перебарщивания и перехода за грань гармонии. Поллианна со своей игрой в радость нарушает баланс, а это проблема, это огромная ошибка — есть в жизни моменты, которые заслуживают именно грусти, печальных переживаний и слез — и их нужно принять и проявить, а не прятать, перекрывая шорами розовых очков. Не зря, ох как не зря, поведение девочки заслужило назваться собственным диагнозом. Я бы очень не хотела, чтобы в моей жизни на постоянной основе поселился такой человек, как эта девочка — для инсайтов же мимолетно — благодарю! Потому что лишь так подобный человек может стать «спасителем» (в положительном, не комплекс, смысле слова) — маленьким озарением, ведь девочка и сама не верит в то, чем живет:
Она говорит, что легко советовать неизлечимому калеке, как ему радоваться, но совсем другое дело, если ты сам такой калека и хочешь этим советом воспользоваться.
Игра в классики
Книжное государство
МОБ «Полет за сюрпризами на воздушном шаре» — большое спасибо за то, что наконец сумела познакомиться с этой известной и ранее упощенной книгой, melancholia :))