В современной России некоторые мыслители не только оправдывают как вынужденную необходимость, но и прямо поддерживают союз Сталина с Гитлером, так как это хорошо укладывается в концепцию противостояния либеральному Западу Читать в полной версии
«Мы не забудем и будем нести ответственность, которую возложила на нас наша история», — обратился 1 сентября 2019 года президент Германии Франк-Вальтер Штайнмайер к участникам мемориальных мероприятий по случаю 80-летия начала Второй мировой войны. Церемония проходила в польском городке Велюнь, который нацистские люфтваффе подвергли бомбардировке утром первого дня войны. Тогда погибли более тысячи местных жителей.
Десятью годами ранее, когда отмечалось 70-летие начала войны, в подобной церемонии на севере Польши принимал участие и Владимир Путин, тогда в ранге премьер-министра России. На сей раз польские организаторы не пригласили его, что было воспринято в Москве как очередной дипломатический афронт и, несомненно, им и было. Использование истории в интересах текущей политики — дело хорошо известное. Иной вопрос, что тогдашнее присутствие и нынешнее отсутствие Путина в Польше точно отображает двойственность роли СССР, чьим правопреемником является Россия, в истории Второй мировой войны.
С 23 августа 1939-го до 22 июня 1941 года СССР — государство-агрессор, аннексировавшее значительные территории на востоке Европы, от Бессарабии до Карельского перешейка, фактический (ситуативный, назовем это так) союзник нацистской Германии. С 22 июня 1941-го по 2 сентября 1945 года он государство — жертва нападения агрессора, грубо нарушившего заключенный договор, ведущий член антигитлеровской коалиции, который внес решающий вклад в разгром нацистского рейха и позднее оказал союзникам помощь в войне с Японией.
Польша — одно из немногих государств, по отношению к которым сталинский СССР выступил в обеих этих ролях, поэтому и актуальные интерпретации прошлого тут возможны двоякие. В 2009-м, когда отношения России с Польшей и Западом в целом были уже непростыми, но еще корректными, Путина пригласили. В 2019-м, когда между Кремлем и западным миром идет война, которую одни называют гибридной, другие — новой холодной, его не позвали.
Обеление ошибок
В России двойное наследие Второй мировой осмысляется еще более нервно и в такой же зависимости от текущей политической конъюнктуры, но с гораздо бóльшими перехлестами. Трудно представить себе, чтобы член нынешнего французского или британского правительства публично хвалил сомнительную и с правовой, и с моральной точки зрения страницу дипломатической истории своей страны, допустим Мюнхенский договор 1938 года с Гитлером. Однако российский министр культуры Владимир Мединский в своей недавней статье назвал пакт Молотова — Риббентропа, предшествовавший нападению Германии и СССР на Польшу, советским «дипломатическим триумфом» и «вынужденной, хотя и легитимной, сделкой с несомненным врагом».
Более того, Мединский с некоторым простодушием поставил пакт 1939 года на одну доску с решениями Ялтинской конференции «Большой тройки» 1945 года: «Ялта — это, по сути, тот же пакт о ненападении, только глобального масштаба». Здесь склонность к жонглированию фактами или недостаточное их знание привело к интересным последствиям. Дело в том, что в итоговых документах Ялтинской конференции значилось: «Установление порядка в Европе и переустройство национально-экономической жизни должно быть достигнуто таким путем, который позволит освобожденным народам уничтожить последние следы нацизма и фашизма и создать демократические учреждения по их собственному выбору». Но после разгрома нацистской Германии большинству освобожденных народов Центральной и Восточной Европы не было позволено «создать демократические учреждения по их собственному выбору»: в течение трех-четырех лет им была навязана монополия Коммунистической партии на власть по советскому образцу. Таким образом, с ялтинскими соглашениями СССР поступил так же, как Гитлер с соглашениями московскими, — прямо их нарушил. Видимо, иногда лучше не заходить слишком далеко в исторических сопоставлениях.
Мединский по крайней мере называет нацистскую Германию несомненным врагом СССР. Другие комментаторы видят иного врага. Начальник научного отдела Российского военно-исторического общества Юрий Никифоров считает: «С точки зрения идеального для Британии сценария это должна была быть драка между СССР и Германией за право обладать кусками приносимой на заклание Польши, которая как раз и приносилась Лондоном в жертву ради стравливания Сталина и Гитлера». Не очень понятно в таком случае, чего ради Британии было вступать из-за Польши в мировую войну, но фактами легко пожертвовать во имя красивой концепции. Еще красивее она у колумниста газеты «Взгляд» Владимира Можегова, который напрямую защищает политику Гитлера цитатами из Сталина, в том числе времен их союза 1939–1941 годов, а в итоге провозглашает: «В большой европейской войне были заинтересованы не только и не столько германские, сколько прежде всего английские и американские высшие политические и финансовые круги, опасающиеся роста могущества Германии и России».
Иными словами, союз Сталина с Гитлером можно не только оправдать как вынужденную необходимость, но и прямо поддержать, если это укладывается в политически актуальную концепцию противостояния России либеральному Западу. Такой ревизионизм ничем, кроме идеологического знака, не отличается от того, в чем Россия устами своих официальных лиц обвиняет «некоторые европейские страны» (обычно этот эвфемизм относится к государствам Центральной и Восточной Европы). Вот, например, что говорит глава МИДа Сергей Лавров: «Иммунитет от нацистского вируса в некоторых странах существенно ослаб. Сегодня мы свидетели нечистоплотных попыток фальсифицировать историю, очернить воинов-освободителей, выдумать способы обеления нацистов и их прихвостней». Относится ли это и к тем, кто выдумывает новые способы обеления Сталина в тот период, когда он выступал в роли «нацистского прихвостня»?
Бескомпромиссная история
На самом деле идеологизация истории всегда ведет к появлению вопросов, рационального ответа на которые нет. История как наука может избежать этого, поскольку в идеале стремится опираться на доказанные факты и документальные источники, имеет свой научный инструментарий и систему отделения фактов от интерпретаций и домыслов. Увы, и такая история не существует в башне из слоновой кости и неизбежно подвергается воздействию актуальных общественно-политических факторов. История же публичная, популярная, та, которой питается массовое общественное сознание, и вовсе состоит в основном из интерпретаций, чьи отношения с фактами порой весьма запутанны. Для массового сознания история всегда миф, поскольку это сознание плохо постигает нюансы, но хорошо реагирует на захватывающие цельные сюжеты. Но миф не ложь, а форма повествования.
В конечном итоге популярная история — это всегда плод компромисса, негласной договоренности о том, чтó обществу сейчас следует думать о тех или иных событиях прошлого. Эта договоренность складывается постепенно, под воздействием как истории-науки, так и актуальной политики. Относительно Второй мировой войны такого компромисса нет, по крайней мере в России и восточной части Европы. После того как перестал существовать советский блок, рухнул и прежний миф, в котором фигурировали зверства нацистов и советские воины-освободители, но не было ни московского пакта, ни чисток и депортаций 1939–1941 годов на занятых СССР в соответствии с этим пактом территориях, ни Катыни, ни масштабного соучастия восточноевропейских коллаборантов в нацистских преступлениях, в том числе в холокосте.
Новые исторические мифы Россия и ее соседи творят каждый для себя сам. А поскольку политические векторы России и Европы расходятся все дальше, компромисса по поводу истории не предвидится, и чем дольше будет сохраняться такое положение, тем сложнее будет его исправить. В отношении Второй мировой войны ситуация выглядит особенно парадоксальной, поскольку с точки зрения истории-науки речь идет об одном из наиболее хорошо изученных периодов истории человечества. Мы знаем о Второй мировой если не все, то очень многое, но каждый год убеждаемся, что не знаем о ней почти ничего. В этом смысле впору позавидовать потомкам тогдашних побежденных, знающих, по словам их президента, какую ответственность возложила на них история.
Идеологизация политического процесса как идеологическая политизация тенденций самоидентификации
Indoctrination of the political process as an ideological trend politicization of identity
Шапиро Олег Романович,
аспирант ФГБОУ ВПО «Тамбовский государственный технический университет»
Shapiro Oleg .R.,
Postgraduate student of the Tambov State Technical University.
E-mail: orshapiro@mail.ru
УДК 32.019.51
ББК 66.0
Ш23
В статье рассматриваются особенности организации идеальной сферы современного российского политического процесса как идеологическая политизация тенденций самоидентификации.
Ключевые слова: Политический процесс, идеологизация, политизация, политическая самоидентификация, тенденции.
Key words: Political process, indoctrination, politicization, political identity, trends.
Идеологизациия является специфической формой организации идеальной сферы политического процесса. Ее содержательное ядро формируют политические идеологии, которые унифицируют и, в некоторой степени, упрощают многообразие социально-политической жизни современного общества. Они создают возможность для агрегации, для одинаковой оценки ситуации как людьми, которые принадлежат к определенной социальной группе, так и членов различных социальных общностей. Данная возможность, в свою очередь, является предпосылкой их коллективных действий, артикуляции политических идеологий. При этом, на наш взгляд, основной особенностью является то, что, с одной стороны, в рамках одной политической идеологии, как правило, таких концепций и определяемых ими моделей политических действий несколько, что способствует усложнению и дифференциации автономной сферы политики. С другой, подобный идеологический комплекс объединен целью переустройства общественной системы в соответствии с присущим ему идеалом и служит целям достижения влияния, достаточного для властного осуществления собственного проекта.
В свою очередь степень идеологизации политического процесса служит важным показателем состояния современной политической культуры общества в целом. В современном мире на передний план в ней все более выходят универсальные, «общечеловеческие» идеи и ценности, определяемые процессами глобализации. Но специфика развития национального политического процесса определяется не этими идеями и идеологиями. Они, скорее, создают так называемый «цивилизационный фон», по отношению к которому корректируется структура и содержание идеологизации современных политических процессов в различных государствах.
В гораздо большей степени упомянутая специфика предопределена комплексом социально-идеологических и социально-мифологических представлений и убеждений о политической реальности, что создает неповторимую историческую и национальную окраску политической культуры и в известной мере ее своеобразное внутреннее качество. Именно идеологическое, мифологически стереотипное восприятие массовым сознанием политических реалий обусловливает вариативность политических процессов в разных цивилизационных системах и часто их непрогнозируемость строгими средствами политической науки, отмечает российский политолог Шестов Н.И. Это связано с тем, что факт политической жизни одной и той же формальной конфигурации (например, появление какого-либо демократического политического института или инициированная государственной властью реформа), будучи включенным в социально-мифологический контекст определенной цивилизационной системы, порой воспринимается и оценивается различными обществами достаточно противоположно.
По характеру востребованности политические идеи и идеологии можно интерпретировать как выражение общественных позиций их социальных заказчиков, ощущающих потребность в целостном объяснении того, что, как и почему происходит в жизни общества. В роли заказчиков на идеологию могут выступать различные социальные образования, в том числе: государство, классы, слои, группы. Идеология ориентирована на массового потребителя – слой, класс, этнос, государство. Объясняющие социально-политическую реальность идеологии оказываются своеобразной «картой» или «схемой» в понимании реальности и социального пространства для большинства населения страны.
В диссертации на соискание ученой степени кандидата политических наук Сергеева В. А., анализируя идеологический спектр политического процесса в России конца ХХ начала XXI вв. и выделяя парламентские политические партии основными выразителями идеологических позиций, отмечает, что «происходит постепенный переход от двухполюсной и конфронтационной модели начального этапа реформирования российского общества — «коммунисты — антикоммунисты» — к многополюсной и по преимуществу консенсусной в виде треугольника — «либералы — коммунисты — национал патриоты». При этом в качестве общей идеологической доктрины современных политических партий в России в условиях переходного периода она выделяет традиционно доминирующую роль государства в жизни страны при минимальном влиянии гражданского общества на политический процесс, а также определяет основные особенности, структурируемые по двум критериям: характеру взаимоотношений с государством и структурами гражданского общества и технологиям по реализации провозглашаемой политической идеологии.
Щербаков А.Е., анализируя институциональные факторы формирования политической идеологии, выделяет в политической идеологии дихотомическую структуру. С одной стороны, она представляет рационально-манипулирующую систему, сферу интеллектуально-народных («неофициальных»: проправительственных или оппозиционных) и интеллектуально-административных («официальных») политических идеологем. С другой стороны, идеология охватывает область иррационального, метаполитпческого сознания. Единым связующим звеном в политической и метаполитической идеологии служит технократический инструмент воздействия, который может принимать как «естественную» субъективно-информационную, так и технически-информационную форму (слухи, мода, обычаи, игры, шествия; радио, телевидение, компьютер и т.н.).
Дихотомизму феномена политической идеологии по линии «либерализм-консеватизм» посвящена работа российского политолога Шестакова С.А. Он отмечает, что либерализм превратившийся фактически в официальную идеологию постстсоветской России вызвал острую и мощную реакцию в российском обществе, результатом которой стало оформление современной консервативной идеологии: «Консерватизм является необходимым идеологическим и политическим каркасом, обеспечивающим прочность и устойчивость каждой самостоятельной культурно-исторической общности — нации и цивилизации. В этом состоит главная инструментальная функция консерватизма. Проблема рационализации собственной традиции, т.е. оформления консервативной идеологии фундаментально связана с проблемой жизнеспособности собственного народа и собственной цивилизации».
Выделяя либеральный вектор, Поливаева Н.П. отмечает, что идейно-политическое размежевание россиян не имеет однозначно биполярного характера. Их слабая партийная идентификация сосуществует со значимой для них предпосылкой политического выбора — ценностями и интересами геоэлекторальных/политических субкультур. В трансформационных процессах наблюдается, по крайней мере, три типа массовых политических представлений, ориеитаций и установок на происходящие процессы и события: а) коммунистический (нередко его называют консервативным) связан со стремлением сохранить прежние политические институты, ценности, нормы; б) центристско-демократический (реформаторский/ социально-либеральный) проявляется в поддержке новых институтов, ценностей, норм, структур власти; в) аморфный либо несложившийся (растерянность, дезориентировапность части населения в происходящем, дистапцированность от политики и электоральная неопределенность). Динамика трансформационных процессов обусловливает усиление или ослабление первых двух типов политического сознания, сокращение или увеличение доли политически дезориентированных масс.
Другим, исторически обусловленным фактором идеологизации современного политического процесса является то, что все социальные реформы и политические модернизации, как правило, осуществлялись «сверху», то есть инициаторами всегда являлась политическая власть. В настоящее время только политическая власть (элиты и политический класс) может быть субъектом политического, экономического, духовного и иного развития российского общества (прежде всего, потому, что гражданское общество находится в стадии формирования), считает Грищенко М.Ю. Среди других причин также называют высокую степень бюрократизации государственной власти, коррупцию, неразвитость гражданского общества и слабость среднего класса в России. В связи с этим институт президентства в нашей стране выступает по мнению ученого основным субъектом формирования и реализации идеологии общественного развития. Как показывает анализ современной политической практики, именно президентские структуры обеспечивают научно-идеологическую разработку национальных проектов и они же контролируют процессы их реализации институтами других ветвей государственной власти и/или региональными органами Российского государства. Хотя, конечно, ситуация, при которой один и тот же институт является заказчиком и исполнителем идей, не кажется оптимальной. Но она является одной из наиболее значимых характеристик, определяющих спецификацию идеологизации политического процесса по линии «центр – регионы».
Таким образом, в современном научном дискурсе идеологизация политического процесса наиболее продуктивно представлена по дихотомической линии «»либерализм-консеватизм», а также по не имеющим однозначно биполярного характера основаниям идейно-политического размежевания (левые, центр, правые), что на наш взгляд обусловливается историческими тенденциями политического процесса ХХ века. Основным критерием выражения специфики процессуальных свойств идеологизации является характер востребованности политических идеи и идеологий с одной стороны, и идеологическая политизация тенденций самоидентификации в российском политическом процессе с другой. Идеологическая агрегация и артикуляция социально-политических интересов представляет собой взаимодействие рационально-манипулирующей системы, представленной, в первую очередь, политическими партиями как основными выразителями идеологических позиций, административным ресурсом и институтом лоббизма, со сферой интеллектуально-народных («неофициальных»: проправительственных или оппозиционных) и интеллектуально-административных («официальных») политических идеологем, включенных в социально-мифологический контекст социально-политической системы.
Исторический вектор идеологизации политического процесса имеет наиболее ярко выраженный дискурс, основанный на идеологической политизации тенденций самоидентификации в российском политическом процессе начала ХХI века. Общность исторического пути – один из факторов формирования национальной, в гражданском смысле, идентичности.
Например, в редакционной статье «Канонизация истории» Независимая газета, комментируя итоги XVI Всемирного русского народного Собора (ВРНС), состоявшегося в октябре 2012 года, отмечает, что «Русская Православная Церковь (РПЦ), которая объявила себя «духовной скрепой» российской государственности, пытается сотворить для истории канон». Заявляясь на протяжении многих лет «всероссийской трибуной общественной мысли», в последние годы ВРНС идет по пути преобразования в мощный гражданский форум, призванный стать во главе коалиции нравственно ответственных и патриотически ориентированных сил гражданского общества. Их идеологическая концепция достаточно проста. Церковь всегда поддерживает власть как «богоустановленный порядок». Во все времена – и в Смуту, и в борьбе с Наполеоном, и при Сталинградской битве – русский народ отстаивал не столько национальный суверенитет, сколько самобытные духовные ценности. История России – это один большой ратный и трудовой подвиг, совершить который было бы невозможно без духовной поддержки пастырей.
В итоговом Соборном слове XVI Всемирного Русского Народного Собора сказано, что «эпоха, в которую мы живем, становится временем нового противостояния между геополитическими центрами, конкурирующими за влияние, ресурсы и рынки сбыта. В отличие от событий ХХ века, когда явными признаками такого противоборства становились военные конфликты, в современном мире особую роль играет фактор так называемой «мягкой силы» (soft power), когда превосходство над противником достигается преимущественно методами информационного, культурного и мировоззренческого воздействия. В таких условиях нуждается в переосмыслении само понятие государственного суверенитета, которое наполняется новыми гранями, приобретает новые измерения. Сегодня уместно говорить не только о суверенитете государственных границ, но и о суверенитете гуманитарного пространства — пространства смыслов, духовных символов, социально-культурного развития».
Существенное влияние на идеологизацию современного политического процесса оказывает фундаментализм, который тесно связан с политическим консерватизмом: основная пафосная идеологема фундаментализма – традиционализм и борьба с современностью, но именно ею (современностью) он и порожден. Его отличает от обыкновенного консерватизма повышенный градус политической активности. По мнению Бориса Фаликова (российский историк религии и публицист, специалист в области новых религиозных движений, доцент Центра изучения религий Российского государственного гуманитарного университета (РГГУ), кандидат исторических наук) «консерваторы прячутся, как улитки, в раковины отживших культурных форм, тогда как фундаменталисты никуда не прячутся. Напротив, они стремятся постоянно быть на виду и берут на вооружение самые современные культурные формы и политические методы».
Характерно, что у нас фундаментализм появился позднее, чем на Западе, и даже позднее, чем на Востоке. Объясняется это тем, что православие никогда не отличалось большой социальной активностью. Другая характерная черта православного фундаментализма, которая сильно отличает его от протестантского (западного), это отношения с властью. Если, например, протестантские фундаменталисты ведут свои «культурные, информационно-мировоззренческие войны» с секулярным обществом при полном нейтралитете государства, то российская власть откровенно поощряет агрессивность фундаментализма, используя ее для подавления демократической оппозиции, что в историческом ракурсе было неоднократно.
Например, игумен Сергий Рыбко, настоятель нескольких храмов в Москве, написал для прихожан инструкцию о противодействии хулиганам, в которой говорится: «Уважаемые прихожане! В связи с участившимися нападениями на храмы и осквернением православных святынь прошу обращать внимание на подозрительных посетителей». Согласно документу, прихожане должны предотвращать различные неправомерные действия, «особенно же попытки проникнуть на амвон и в алтарь». Далее Сергий пишет: «Благословляю применять физическую силу. ‘Если кто-то при тебе бесчестит Царя Ангелов, освяти свою руку, ударив по нечестивым устам’ (святитель Иоанн Златоуст). Мы не пацифисты и не толстовцы». Он подчеркивает, что «если сегодня мы не отстоим наши храмы, завтра их переделают в супермаркеты и автостоянки». Вообще-то мы ожидаем помощи от государства, поскольку оно позиционирует себя как правовое. Но если такой помощи не будет, то ничего удивительного, что православные будут защищать свои храмы хотя бы и дубинами. Если надо, будем защищаться. Если надо — будем в тюрьмах сидеть за веру. Социальная концепция наша допускает не исполнять законов, если они противоречат Евангелию и христианской совести».
Поэтому идеологемы религиозного фундаментализма могут представлять реальную силу для изменения существующего вектора общественно-политического развития, именно поэтому данный аспект анализа современных процессов идеологизации представляется особо актуальным по линии традиционных религиозных верований в России.
Идеологическая политизация тенденций самоидентификации в российском политическом процессе начала ХХI века представлена не только религиозно-мировоззренческим дискурсом. Она нашла свое выражение в государственно и научно исторической дискуссионной сфере.
С мая 2009 г. по февраль 2012 года при Президенте Российской Федерации работала Комиссия по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России. Основными задачами ее деятельности являлись обобщение и анализ информации о фальсификации исторических фактов и событий, направленной на умаление международного престижа Российской Федерации; рассмотрение предложений и координация деятельности органов государственной власти различных уровней и организаций по вопросам противодействия попыткам фальсификации исторических фактов и событий в ущерб интересам России; выработка рекомендаций по адекватному реагированию на попытки фальсификации исторических фактов и событий и по нейтрализации их возможных негативных последствий.
Существование и деятельность данной комиссии вызвало неоднозначные оценки. И. о. (до 2011 г.) директора Института российской истории РАН Сахаров А.Н. заявил, что «создание комиссии является важным и своевременным шагом», однако добавляет, что «к заведомым фальсификациям советской истории прибегают и россияне — по причинам националистического порядка, и по причинам задетого национального самосознания, и просто недобросовестные авторы». Положительно оценил создание комиссии историк Дюков А.Р., директор фонда «Историческая память», главный редактор периодического издания «Журнал российских и восточноевропейских исторических исследований»: «Создание Комиссии по борьбе с фальсификацией истории, безусловно, имеет очень сильную позитивную составляющую», «Комиссия, указ о создании которой подписал президент, может наладить борьбу с фальсификацией истории нашего недавнего прошлого, сделать её более последовательной и системной».
С другой стороны оценка согласно «Wall Street Journal» гласит, что «сторонники создания такой комиссии утверждают, что она необходима для борьбы с антироссийской пропагандой на территории бывшего Советского Союза, которую Москва считает своим глубоким тылом. Но либеральные историки называют данную инициативу возвратом к режиму контроля советской эпохи». Историк и писатель Орландо Файджес, профессор Лондонского университета, уверен, что новая комиссия создана для подавления российской исторической науки: «Они идиоты, если думают, что смогут изменить в международном масштабе ход дискуссии о советской истории, но они могут затруднить российским историкам процесс обучения и публикации работ. Похоже, мы возвращаемся к прежним временам». Британская газета «The Telegraph» назвала этот ход «оруэлловским» и считает, что «указ дает России полномочия выслать послов или разорвать дипломатические отношения с вызывающими раздражение странами и установить их полную транспортную и коммуникационную блокаду». Последовала и реакция Парламентской Ассамблеи ОБСЕ — была принята резолюция, приравнивающая преступления против человечества гитлеровского режима в Германии и сталинского режима в СССР (резолюция не является официальным документом организации). В этой резолюции России как участнику ОБСЕ предложено избавиться от государственных структур, имеющих своей задачей «приукрашивать историю». По мнению Роберта Сервиса, профессора российской истории из Оксфордского университета, создание Комиссии ошибочно: «Дискуссии необходимы для изучения истории. Не существует абсолютной исторической правды ни об одном крупном историческом событии».
Создание Комиссии по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России вызвало также критику и внутри страны. В эфире радиостанции «Радио Свобода в Москве» доктор исторических наук Шубин А.В. назвал Комиссию «инструментом внешнеполитической борьбы». Доктор исторических наук, профессор МГИМО Зубов А.Б. отметил, «что фальсификация истории — это проблема историков. Если я, например, вижу, что академик Фоменко пишет заведомо абсурдную книгу, я и пишу, что, на мой взгляд, это ошибочно. Но на самом деле в науке всегда бывает так, что могу ошибаться и я». По его мнению попытки перенести споры историков на уровень политики это замена научных исследований идеологическими окриками, что в нормальной, демократической стране совершенно недопустимо. «Непонятно, в чем функции этой комиссии,- заявил газете «КоммерсантЪ» эксперт Горбачев-фонда Андрей Рябов.- Если в ней возобладают позиции профессиональных историков, то она будет способна заблокировать попытки фальсификаций истории. Но если она создана для написания учебников, чтобы вмешиваться, как «товарищ Сталин в вопросы языкознания», то это возврат к старым временам, к той самой комиссии по написанию учебников по истории ВКП(б)». Политолог Злобин Н.В. считает, что: «на сегодня, это самый неудачный и вредный указ Медведева. Именно он неизбежно приведёт к попыткам фальсификации истории. Если отбросить в сторону очевидные проблемы с академической свободой, являющейся основой любого исследования, президент, по сути, создал инструмент формирования государственной идеологии, что в сегодняшней России запрещено Конституцией».
14 февраля 2012 г. указ 2009 года о создании комиссии был отменён, соответственно, и сама комиссия прекратила существование. Решение было замечено и вызвало комментарии не сразу, поскольку никак не упоминалось в названии указа, основная часть которого была посвящена другой президентской комиссии. Однако в том же указе от 14 февраля в части, посвящённой организации объявленного Д.А. Медведевым месяцем ранее Года российской истории, говорится, что одной из задач создаваемого для этой цели оргкомитета является «противодействие попыткам фальсификации исторических фактов и событий, предпринимаемым с целью нанесения ущерба интересам России».
Таким образом, в общественно-политическом дискурсе идеологической политизации тенденций самоидентификации наиболее выразительными и активными идеологемами в российском политическом процессе начала ХХI века являются идеологемы религиозного фундаментализма, которые представляют реальную силу, существенно влияющую на векторную направленность общественно-политического развития. Эти идеологемы, на наш взгляд, тесно связаны с идеологемами истории государственности и научно исторической дискуссионной сферой. Идеологизация взаимодействия государственной, религиозной и научных сфер в политической и социальной жизни общества представляется наиболее перспективным направлением дальнейшего анализа.
Шестов Н.И. Социально-политический миф :Теоретико-методологические проблемы. Дис…. д. полит.н. Саратов, СГУ, 2002. 455 с. С. 3
Щербаков А.Е Институциональные факторы формирования политической идеологии. Дис… канд.полит. н. М., 2004 131 с. С. 6.
Шестаков С.А. Консервативная политическая идеология в постсоветской России. Дис…. д.полит.н. М., 2003. 439 с.
Поливаева Н.П. Политическое сознание в условиях трансформации российского общества. Дис… д.полит.н. М., 2009. 462 с.
Грищенко М.Ю. Политический механизм формирования и реализации идеологии общественного развития современной России. Дис…канд.полит.н. М., 2009. 156 с.
Всемирный Русский Народный Собор (ВРНС) является крупнейшим российским общественным форумом. Он существует с 1993 года, на протяжении этих лет он является общественной площадкой и местом встречи людей, которые, независимо от политических взглядов, объединены единой целью — заботой о настоящем и будущем России, играет немалую роль в формировании гражданского общества. В его заседаниях традиционно принимают участие представители всех ветвей власти, лидеры общественных объединений, высшее духовенство традиционных религий России, военачальники и военнослужащие Вооруженных сил Российской Федерации и представители других силовых ведомств РФ, преподаватели и студенты крупнейших учебных заведений страны, деятели науки и культуры, делегаты русских общин из ближнего и дальнего зарубежья, многочисленные представители молодежи. По уставу ВРНС Главой Собора является Святейший Патриарх Московский и всея Руси, по благословению и под председательством которого проводятся ежегодные соборные заседания. С момента создания Собора и по 5 декабря 2008 года Главой был Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. С 1 февраля 2009 года Главой Собора является Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл. Заместителями Главы ВРНС являются Председатель Правления Союза писателей России Валерий Николаевич Ганичев и Председатель Отдела Московского Патриархата по взаимоотношениям Церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин. В Президиум и Совет ВРНС входят известные российские политики и общественные деятели, представители мира науки, культуры и образования, военачальники, соотечественники из ближнего и дальнего зарубежья. В работе VI ВРНС, состоявшегося в декабре 2001 года и посвященного теме «Россия: вера и цивилизация. Диалог эпох», принял участие Президент России Владимир Владимирович Путин. Деятельность Собора находит живой отклик среди многих наших соотечественников; в настоящее время в России действует несколько региональных отделений. Со времени создания Всемирного Русского Народного Собора состоялось шестнадцать соборных съездов. Собор детей и молодежи, проходил в Москве 20—22 февраля 2008 года и был посвящен теме «Будущие поколения — национальное достояние России». XIII Собор проходил в Москве 21—23 мая 2009 года и был посвящен теме «Экология души и молодежь. Духовно-нравственные причины кризисов и пути их преодоления». XIV Собор проходил в Москве 25—26 мая 2010 года и был посвящен теме «Национальное образование: формирование целостной личности и ответственного общества». В Соборе в общей сложности за два дня работы приняло участие около трех тысяч человек из Москвы, регионов России, стран ближнего и дальнего зарубежья. Последний Собор проходил в Москве 1-2 октября 2012 года и был посвящен теме «Рубежи истории — рубежи России». 21 июля 2005 года Всемирному Русскому Народному Собору был предоставлен специальный консультативный статус при Организации Объединенных Наций. Тогда же было создано Представительство ВРНС при ООН, призванное обеспечить взаимодействие Собора и этой международной организации. (Всемирный Русский Народный Собор (ВРНС). Официальный сайт. URL: http://www2.vrns.ru/about/index.php (дата обращения 5.10.2012).
Указ Президента Российской Федерации от 15 мая 2009 г. №549 «О Комиссии при Президенте Российской Федерации по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России».// Информационно-правовой портал «Гарант». URL: http://www.garant.ru/hotlaw/federal/196402 (Дата обращения 11.10.2012)
Указ Президента РФ от 14 февраля 2012 г. N 183 «Об утверждении состава Комиссии при Президенте Российской Федерации по формированию и подготовке резерва управленческих кадров, изменении и признании утратившими силу некоторых актов Президента Российской Федерации».// Информационно-правовой портал «Гарант». URL: «http://base.garant.ru/70138598 (Дата обращения 11.10.2012).