В академический формат композиции БГ с благословения церковных иерархов привел композитор Андрей Микита.
На суд публики ораторию представили Российский национальный оркестр, Патриарший хор Храма Христа Спасителя, Московский синодальный хор, Афонский хор «Филафоните», сопрано Наира Асатрян и тенор Станислав Мостовой.
Музыкальным руководителем проекта выступил художественный руководитель Московского синодального хора Алексей Пузаков.
За несколько дней до концерта вокруг нового сочинения разгорелись страсти: были в очередной раз недовольны верующие, недоумевали поклонники самого БГ, с большой долей скепсиса ожидали события завсегдатаи филармонических залов.
Однако, несмотря на пессимистические прогнозы, никакой нездоровой атмосферы в консерватории не было.
Напротив, премьера, которую в первом отделении предварило выступление мужского Афонского хора, прошла наилучшим образом. Сам Борис Гребенщиков на нее приехал, но никто из широкой публики его так и не увидел: во время исполнения он сидел в ложе, скрытый портьерой, а на поклоны выходить легендарный музыкант, видимо, посчитал нескромным — ведь его участие в проекте сводилось к тому, что он просто дал разрешение использовать свои песни.
Основу оратории составили семь песен БГ: «Господу видней», «Обещанный день», «Серебро Господа моего», «Еще один день», «Сокол», «Дубровский» и «День радости». В тексты не было внесено ни одного изменения, а вот с их музыкальной составляющей Андрей Микита обошелся очень свободно, создав собственные версии для двух солистов, хора и симфонического оркестра, иногда очень далекие от оригинала, но зато максимально приближенные к лучшим образцам русской духовной музыки. Получилось это весьма гармонично: стихи не пострадали, а, наоборот, наполнились новыми объемными смыслами, органично соединившись с абсолютно другим музыкальным решением.
Все части шли без перерыва, образуя цикл продолжительностью в 70 минут. И хотя единого литературного сюжета в нем не было (в этом смысле сочинение оказалось все же ближе к жанру кантаты, а не оратории, в которой, как и в опере, сюжет обязателен), драматургическая идея читалась достаточно ясно.
Автор убедительно провел слушателя через страдания и драматический поиск истины (песня «Еще один день» и ее ключевые слова «Есть повод прийти сюда еще раз») к философскому осмыслению («Сокол») и финалу («День радости» и заключительная фраза «Бог есть Свет, и в нем нет никакой тьмы»).
Выстроив драматургическое целое, Микита показал себя первоклассным стилистом и замечательным мастером оркестровки, соединив в своем творении черты хорового и оркестрового стиля Сергея Рахманинова, богатые краски позднеромантического оркестра (отсылки к опере «Сказание о невидимом граде Китеже и Деве Февронии» Римского-Корсакова были, думается, неслучайными), а также преувеличенную иллюстративность современной киномузыки. Так, в самом ярком номере — жанровой зарисовке «Дубровский» — автор воссоздал стиль военных маршей петровской эпохи, но сделал это столь блестяще и размашисто, что воображение рисовало скорее экранный образ грандиозной киноэпопеи о правлении Петра, а не возможные реалии XVIII столетия.
Под руководством Алексея Пузакова — музыканта трепетного и очень искреннего, всегда верящего в то, что он делает, и не допускающего никакой халатности — все коллективы и солисты, участвовавшие в исполнении, ощущали очень сильный эмоциональный подъем, который охватил вскоре и слушателей. Явно довольный тем, как прошла премьера, Пузаков решился даже на «бис», повторив номер, ставший в этот вечер абсолютным хитом — песню «Дубровский».