Содержание
Духовное воспитание ребенка в православии
Духовное воспитание ребенка — это воспитание его мировоззрения и навыков практической духовной жизни.
Православные родители понимают, что, позврослев, ребенок критически пересмотрит все, что было дано ему в этой области в детстве. И для адекватного родителя это дополнительный стимул воспитывать ребенка вдумчиво и ответственно.
Ребёнок в Церкви. Часть 1
Уминский Алексий, протоерей
И вот мы думаем, как бы так сделать, чтобы и наш ребенок не смотрел телевизор, не любил мультфильмов, не жевал жвачку. При этом некоторые жития нас успокаивают: преподобный Сергий плохо учился, праведный Иоанн Кронштадтский — тоже. С ними совершилось чудо. И вот что мы делаем: мы с младенчества заставляем ребенка поститься, вместо сказок читаем жития святых, нагружаем молитвенным правилом, лишаем игрушек, за каждый проступок пугаем Богом и наказанием, и вместо того, чтобы развивать ребенка, заказываем молебны преподобному Сергию, чтобы наше чадо поумнело. Мы пытаемся некоторые вещи — иконографические — сделать методом православного воспитания. Мы пробуем с абсолютной точностью перенести эти образы на свою семью (в то время как жития — это икона, написанная словесно)…
Ребёнок в Церкви. Часть 2
Уминский Алексий, протоиерей
Первая исповедь ребенка — один из трудный моментов духовного воспитания. Если у семьи есть духовник, есть своя духовная традиция, решить проблему подготовки детей к исповеди несложно, сложнее, помогая, не навредить детской душе. Некоторые родители сами пишут исповедь за ребенка. И вот приходит к батюшке семилетний мальчик, который только-только научился писать, и подает написанную взрослым почерком записку со сложными предложениями и правильно расставленными знаками препинания.
Трудности детской исповеди
Владимир Воробьев, протоиерей
Легко научить детей выглядеть всегда православными: ходить на службы, сначала к Чаше пропустить младших, уступить место. Они все это могут делать, и это, конечно, хорошо. Приятно видеть таких воспитанных детей. Но это совершенно не означает, что они при этом живут духовной жизнью, что они по-настоящему молятся Богу, что они ищут общения с Богом. Это совершенно не означает устремления к реальному соединению с благодатью Божией. Соответственно такому их образу жизни возникают трудности на исповеди.
Святые отцы о духовном воспитании детей
Не воображай, что ты старица, не воображай, что ты духовник в женском образе, и не воображай даже, что ты исповедник, потому что большей частью у родителей дети не исповедуются, а скажи: вот, мы спутники. Я такая же неопытная, как ты, только немножко старше, я видела и слышала и читала такие вещи, которые ты, может быть, не видел и не слышал, и не читал, — я с тобой поделюсь тем, что я знаю. Вот и все.
Основное можно описать на таком простом примере. Представьте, что вы делали какое-то важное для себя дело, и у вас что-то не получилось, как хотелось бы. И кто-то из близких говорит вам примерно так «Да ерунда, ты все равно ж самый лучший, ну его, вообще это дело».
И представьте другой вариант реакции, что-то вроде «Ну что ты сразу руки опускаешь, расстраиваешься и в угол забиваешься? Думай, что исправить и делай еще попытку, все получится!». Какая реакция вам нужнее? Наверное, в разные моменты времени нужны обе…
Вот примерно так можно описать специфичную роль отца и матери для ребенка. Мать — это, прежде всего, тот человек, который примет, пожалеет, успокоит. Отец — тот, кто вдохновит попробовать еще и еще, вселит веру в себя, не даст себя бесконечно жалеть, плюс еще поможет разобраться с причинами неудач. Что тут важнее? Не ответишь. Ребенку крайне важно то и другое.
Конечно, если ребенка воспитывает только мать, она обычно берет на себя обе функции, но, сами понимаете, в таком случае нельзя их обе выполнять достаточно эффективно. Итак, иными словами, именно истинно отцовское влияние, в первую очередь, помогает ребенку двигаться, достигать чего-то. В отцовской похвале для ребенка очень важна ее объективность, что отец не просто скажет «Молодец», а похвалит за что-то конкретное, проявив настоящий интерес к делам ребенка.
Реклама
Среди качеств, которые дети ценят в своих отцах, на первом месте идут такие, как рассудительность, ум, умение решать проблемы и ответственность отца за всю семью. Для ребенка очень важно отца именно уважать. Это большая ответственность. Если мать ребенок обычно любит «безусловно», то отца он всегда оценивает как личность. Например, большинству детей интересно знать о делах и успехах своего отца, важно гордиться ими.
Отец мальчика и отец девочки — в чем разница? Для мальчика отец — это тот образ, на основании которого он строит себя именно как мужчину. Для маленького мальчика — это вообще единственный существующий у него механизм развития мужественности. И тут есть важный нюанс. Чтоб этот механизм сработал, мальчик должен симпатизировать своему отцу. Если этого по какой-то причине не будет, он начнет перенимать материнскую, женскую, модель поведения.
Но это не значит, что для девочки отцовское воспитание не имеет значения. Для девочки отец выступает также примером мужской модели поведения, многие из них открыто говорят, что очень хотели бы, чтоб отец их детей был похож на их отца! Кроме того, для девочки очень важна в отце защита, которую он может дать.
Реклама
И в двух словах о том, как отличается для ребенка роль отца в зависимости от возраста.
Для малышей большое значение в их отношениях с отцом имеет то, сколько времени проводит с ними отец. Им важно, чтобы он с ними играл, читал, гулял, занимался какими-то еще интересными делами. Причем, интересный момент: несмотря на то, что дети очень ценят единство семьи, они отмечают и то, что им очень важно иметь возможность и общения с отцом наедине, иметь общие дела именно на двоих с отцом.
Для подростков резко возрастает важность самой личности отца. Они начинают обращать внимание на такие важные для них характеристики, как твердость взглядов у отца, уверенность его в себе, силу воли и решительность, им становится очень важным, чтоб слово отца не расходилось с делом. Для подростков и старшеклассников становятся очень ценны уже не совместные дела, а именно беседы на серьезные темы, обсуждение серьезных проблем. В этом возрасте формируется мировоззрение, и для этого процесса им очень важно обсуждать все эти проблемы с близким для них человеком, авторитетным для них — именно таким и выступает отец.
Напоследок — коротко о том, как воспитывает отец. Руководитель (приказывает, наказывает, жестко контролирует), наставник (объясняет, просит, советует), друг (все делают на равных, как два друга), посторонний (отец вообще не вмешивается в жизнь ребенка)… Какой стиль лучше?
Стиль «руководитель» допустим в младшем возрасте, но уже в подростковом он будет вызывать много конфликтов, потому что подростку уже требуются объяснения всех требований, а против прямых приказов у него идет естественный протест.
Но так ли хорош стиль «друг»? На самом деле, нет. Для ребенка очень важен авторитет отца. Отец воспринимаемый как «свой парень», как сверстник, не даст всего того влияния на воспитание ребенка, которое ему требуется. Хотя, конечно, этот стиль часто оказывается соблазнительным, особенно когда удается уделить ребенку немного времени. Ведь и ребенок на «ура» воспринимает такого друга, с которым можно все, что запрещает мама.
Пожалуй, оптимален стиль «наставник». Он предполагает реальное, живое участие отца в жизни ребенка, терпеливые объяснения, справедливые наказания, грамотные поощрения за конкретные успехи, совместный анализ существующих ситуаций и проблем. Однако, конечно же, совсем не отрицает и совместных дел, дружеского общения.
Такое вот ответственное дело. Надеюсь, груз этой ответственности не лишит вас самой радости отцовства!
Теги: воспитание, наставник, отец, ребенок, подростки, личность
— Отец Владислав, расскажите: духовник, духовный отец — что это за человек? Какова его роль в жизни верующих?
— Подобный вопрос если прямо и не высказывается вслух, то в молчании рождается в душе каждого человека, который делает первые шаги к Церкви или в Церкви. Он почти неизбежен, если судить по жизни современной Русской Православной Церкви.
Очень многие люди, если не сказать, почти все, в минувшее 20-летие пришли к Церкви и к церковной жизни во взрослом возрасте, либо были крещены с детства, но не получили соответствующего домашнего церковного воспитания. Или, даже если и получили, то все равно пришло в некий момент ощущение необходимости верного самосознания и верного свободного собственного, но в то же время в русле церковной жизни поведения.
И тогда люди, имеющие недостаток знания Церкви, недостаток понимания Церкви, недостаток понимания самих себя, недостаток знания о том, что значит жить жизнью церковной, а более широко – жизнью христианской, недостаток знаний даже того, что относится к области нравственной жизни, и как нормы нравственной жизни должны выполняться, начинают ощущать необходимость духовного руководства. Многих новоначальных в церковной жизни начинает сразу тянуть к аскетическим высотам. Но заметим, что по-современному пониманию этот участок и содержание духовной жизни, который называется аскетика и который раньше рассматривался отдельно от этики, теперь, как правило, все чаще рассматривается в рамках этического знания и, соответственно, этического поведения.
Множество вопросов, относящихся и к тому, как понимать действительность и как жить в соотнесении с этой действительностью, являются сокровенными в условиях внеопытного и неграмотного сознания для того, кто ищет и верного опыта и хорошей грамотности. Конечно, для постижения и того и другого всегда остается такая прекрасная возможность как книги Возможность, которая не уходит никогда. Но книги не во всех случаях оказываются доступными. Потому что, скажем, ситуация в Москве в этом смысле резко отличается от ситуации во многих провинциальных и даже больших городах — если здесь абсолютное богатство книжное, то там абсолютная скудость. И, кроме того, в нынешнем богатстве — в море книг — скорее легко захлебнуться и дезориентироваться, чем выплыть и получить правильные ориентиры. Хотя бы потому что в книгах обнаруживаются и разные подходы, и разные понимания того, что такое христианство вообще и в отношении ко многим частным.
Все это естественным образом приводит к сознанию или, по крайней мере, к ощущению, что самому с этой ситуацией не справиться, и с помощью книг не справиться тоже. Поэтому люди и наиболее сознательные и понимающие, что перед ними стоят задачи верного становления и восстановления духовной жизни, и идущие к выполнению задач вслепую, и пользующиеся разными обрывочными материалами — осознают, что для подлинной христианизации есть только одна возможность.
Трудности вхождения в приход
Это абсолютное вхождение в жизнь Церкви, а тем самым — в жизнь прихода. Потому что, вхождение в жизнь Церкви – это не теория, и осуществляется оно через вхождение в жизнь прихода, так как приход есть реализация выявления жизни Церкви во всей полноте. Но это оказывается делом для многих непростым, даже психологически, потому что есть люди интравертного содержания, для которых большая трудность уже само общение, а тем более, вступление в общину.
Еще если им удалось вступить, они более или менее могут дальше продвигаться, но начальные шаги для них чрезвычайно болезненны. Особенно когда они ощущают себя незнающими, а кругом полно всезнаек, и все уже вроде бы так свободно ориентируются, что достаточно только намека на слово, как другой слушатель тут же воспринимает слово в целом и несется куда-то, чтобы исполнить это слово. И это приводит к еще большей растерянности.
Хорошо когда люди открытые, экстравертные. Когда в них к тому же есть и готовность смиренно принимать свои несовершенства, и удары, которые могут болезненно отдаваться порою с разных сторон. Тогда у них дело пойдет лучшим образом. Но разные обстоятельства могут лишь отчасти способствовать становлению их верного опыта жизни, а отчасти наоборот не благоприятствовать. В таких случаях, чуть ли не единственной возможностью является жизнь под руководством.
Но вот тут-то как раз чаще всего и случается камень претыкания, поскольку даже людей, верно, хорошо и полно знающих то, что относится к области личностной психологии и, соответственно, области определенного понимания людей, не так уж и много. Потому что большинство людей основывается на общих представлениях о природе человека и основных нравственных нормах. Разнообразный опыт жизни и самих этих людей, не позволяет быть подлинными руководителями, потому, что хотя у них есть несколько больше опыта, знания и понимания жизни, но почти никто не то, что не понимает, а не входит в такую простую, очевидную мысль, что опыт постижения каждого человека индивидуален. Все суются с традиционными рецептами, а традиционные рецепты верны, но лишь наполовину. Вторая же половина заключается в индивидуальности человека.
Наиболее честные люди ищут, чтобы становление их церковной жизни происходило быстрее. Те же, кто менее взыскательны, относятся к делу проще. Стоят в церкви, как могут молятся, осуществляют некое общение, читают книги, и дело само собой подвигается. Но все же, люди наиболее честные и скорые хотят, чтобы дело становления их церковной жизни происходило быстрее.
В таких случаях поиск того, кто поможет находить верные пути, естественен. Но всегда ли такие верные пути, а также люди, которые могут помочь их обрести, находятся, это следующий, очень большой вопрос. Прежде всего, необходим не столько духовник в том точном, глубоком, старом смысле слова, который прежде был понятен и известен (а сейчас представлял бы скорее собой романтическое воплощение этого старого знания), сколько человек, порой не обязательно в священном сане, но обладающий опытом, имеющий знания, имеющий любовь, творящий добро. Имеющий человеческую внимательность, готовность жертвовать своим временем, готовность показать, помочь увидеть пришедшему к нему то, что тому нужно на самом деле. А в случае необходимости, ответить и на его вопросы. Ответить со смирением, понимая, что небезопасно отвечать на разные вопросы, не имея «санкции». Тем более вопросы глубоко внутренние.
Хотя на те вопросы, которые относятся к заурядности церковной и духовной жизни, многие, имеющие нескольколетний опыт, ответы знают и ответить могут. Потому что в этом отношении ответы довольно стандартны. И на стандартные вопросы можно отвечать без всяких особенных личных дарований, кроме дара быть доходчивым, убедительным и аргументированным в своих ответах. В этом смысле подспудно и идет повсеместная работа — в одних храмах больше, в других меньше, но всегда находятся те, к кому новоначальные подходят и что-то спрашивают. Другое дело, что это совершается бессистемно. Но вряд ли хороша была бы в таких случаях окончательно принятая система или может лучше, чтобы как-то так спонтанно все и проходило.
— Существуют какие-то особенности в отношениях между духовным отцом и духовными детьми?
— По-настоящему чаще всего не понимается главное, что отношения духовный отец — духовное чадо – понятия и реальность глубокие и существительнейшие. Но для этого совершенно не обязательны ни условия послушничества и послушания, ни требования и претензии, чтобы духовники непременно и как можно быстрее научили всему, что они знают сами.
Душа духовника болит за духовных детей
Духовный отец на самом деле внутренне, не обязательно с долгими словами и размышлениями, входит в жизнь духовных детей. В жизнь тех, кто с ним — просто потому, что он их любит, и душа за них болит. И одним только фактом, что душа о них болит, а он для них – великая радость, они оказываются вместе и вместе идут путем спасительным. А он старается вести их ко Христу.
Духовный отец всегда чуть впереди, потому что так оказался поставлен и таинственным явлением духовной жизни его как первого лица и своей любовью, имеющей обширную направленность. Потому что расширяющееся сердце вмещает в себя всех. Во всяком случае, всех, кто к нему прибегает. Таким образом в общине и осуществляется то духовное содержание жизни, при котором духовный отец частным образом сказанным словом, проповеданным словом, всем примером своей жизни, простотой в общении, скромностью, беспретенциозностью, нетребовательностью — но не духовной, а нетребовательностью для себя, достигает гораздо большим, чем постоянным учительством и требованием послушания.
Потому что тогда его духовное чадо видит перед собою образец хорошего опыта духовной жизни, который к тому же не отдален страницами книги или какого-нибудь рассказа, а наоборот, предельно приближен непосредственным и личным общением. Вот тогда это и есть настоящий духовный отец, который заботится о своих детях. Заботится самим фактом их общего движения.
— Православная Церковь начинается от апостолов. Но у них, как известно, не было духовных отцов. Как они появились? Были ли духовники в Церкви до ее разделения, или это сугубо православное явление?
— У апостолов был одни Учитель – Христос. Что касается духовных отцов они известны с древности. Церковь тогда была единой. В современном понимании, по-видимому, духовничество, появилось довольно поздно. Потому что были просто священники как совершатели таинств, но это были не требоисполнители, а личности, исполненные особой огненной жизни. Каждое таинство для них было явлением духовного божественного огня.
Вначале, в первые века, такое горение во время служения было обусловлено еще и особой ситуацией, особой харизмой. Обратите внимание, насколько предельно простые требования предлагает I Апостольский Собор для христиан, крестящихся из язычников: не есть удавленное, не есть идоложертвенного и не желать другим того, что не желаешь себе. Вот и весь набор. Сейчас даже общая исповедь включает больше требований.
— Эти требования предъявлялись к священнослужителям или ко всем христианам?
— Ко всем крестящимся из язычников. А духовничество появлялось преимущественно в монашеской среде. Его реальное торжествующее относится скорее к веку четвертому и далее. И для монастырской среды послушание, кроме того, имело необходимый дисциплинарный характер, обойтись без которого было невозможно. Затем эти требования послушания тогда стали приобретать духовно-мистический характер. Знаменитый пример из Патерика, который использовал в своем фильме Тарковский, когда послушник носил воду, чтобы только успеть утром полить дерево и вырастить древо послушания, с его великолепными плодами.
Едва ли этот рассказ — простая легенда, скорее реально бывший, записанный случай. Конечно, такой случай не может иметь всеобщий характер, но он в некотором отношении образцовый. И такое послушание, требующее общности духовно-мистического ощущения, будучи с одной стороны уникальным, с другой — является как бы маяком. Одновременно и образцом и типом движения. Динамичным типом и динамичным образцом.
Разумеется, не в том смысле, чтобы достигать прямо той же цели, а чтобы знать, что это хороший образец для понимания, для постижения. Но он был возможен именно в той ситуации, когда духовник и послушник оба имели особые божественные дары. Один — духовничества, другой — послушания. Помимо этих даров все превращается в театр.
Остерегитесь от увлечения духовниками
— Установление человеческих взаимоотношений – дело всегда непростое. Еще сложнее, когда затрагиваются такие душевно-духовные связи, как духовный отец – духовный сын. О чем стоило бы предостеречь и ту, и другую сторону?
— Могу сказать, что склонен относиться к современному духовничеству с некоторой осторожностью. Будучи с молодых церковных лет воспитан на соответствующей осторожности святителя Игнатия (Брянчанинова), который оказался первым духовным писателем, кого я стал читать, а потому он и остался для меня навсегда одним из самых дорогих. Иногда в его письмах звучит уже не просто предосторожность, а он прямо говорит: «Остерегитесь от увлечения духовниками». В тех же письмах тема предостерегающего характера проходит красной строкой. Еще тогда он начинал видеть возможные и чаще всего встречающиеся (причем это тогда, в наиболее благополучные времена) искаженности верных порядков и верных отношений.
Что говорить о том, как часто тонко работают пристрастия к духовнику, а духовник не только не замечает этих пристрастий, но и продолжает их культивировать по отношению к себе со стороны духовных чад. Так вырастают в глазах духовных чад кумиры, так гибнет все начинание духовничества. Особенно, когда оно пытается быть построено на каких-то началах, внешне связанных с ощущениями древнего духовничества, с ощущениями его значения.
И тогда людям кажется, что они приходят к самым настоящим первоистокам духовной жизни, которые проявляются в священнике и в их отношениях с этим священником. А на самом деле — одна карикатура и безобразие, потому что высоких даров, которые были у древних святых отцов, у этих духовников нет. И то требование послушания, которое от них исходит и зачастую воспринимается духовными чадами преданностью, на самом деле, по большей части, ни на чем не основано.
Послушание порой считается обязательным даже и в тех случаях, когда речь идет о бытовой жизни, когда просят советов в бытовых вопросах. И тогда, с полной безапелляционностью, такие духовники направо и налево дают советы. Будто каждый из них, по крайней мере, Амвросий Оптинский, к которому тот же Игнатий Брянчанинов (вернее, вообще к опыту Оптины) относился с некоторой осторожностью, побаиваясь, нет ли там актерства. «Душепагубное актерство и печальнейшая комедия — старцы, которые принимают на себя роль древних святых Старцев, не имея их духовных дарований» (1,72). Он очень осторожен был в плане возможности какого-нибудь, хоть малейшего, актерства, что сразу его глубоко отвращало.
Но еще хуже, когда духовники «берут на себя роль», — и это опять-таки слова святителя Игнатия. — «Берут на себя роль древних великих старцев и руководят в вопросах духовной жизни», которые они и сами-то понимают очень недостаточно и поверхностно, если не ошибочно, и, тем самым, оказываются слепыми руководителями слепых руководимых. А «если слепой слепого водит, оба в яму впадут».
Но из этого, конечно, не следует, что вообще опыт духовного руководства, когда он самый простой, оказывается бесполезным. Наоборот, чем проще и нетребовательней, причем нетребовательней с обеих сторон, отношения духовного чада и духовника, тем вероятнее успех этого дела. Если духовник достаточно смиренен, имеет хороший нравственный опыт жизни, большую внутреннюю твердость, глубокую, настоящую, без всяких карикатур воцерковленность, то он даже одним своим видом и поведением порою учит больше, (не стремясь даже к никакому учительству), чем напыщенными словами поучают кажущиеся великими духовники настоящего времени.
И, кроме того, он постепенно приводит их общение к самому главному, что оба входят постепенно в верный и простой опыт христианской жизни. Этот опыт более или менее корректируется общением их обоих между собой, потому что ошибки все равно возможны и с той и с другой стороны. Например, в виде неправильного духовного совета, либо потому что священник не увидел некоторые личные особенности того, кто к нему подошел, либо, даже и увидев, не осознал альтернативный ответ, который в какой-то ситуации оказался бы более правильным.
Ничего, ошибка – не та ситуация, когда нужно сразу начинать окончательно «рыдать своего убожества» и впадать в безусловное уныние, переходящее в отчаяние. Ошибка как раз хороший повод к тому, чтобы исправиться и быть на пути совершенных. Потому что путь совершенных – это и есть путь постоянного выправления.
Может ли духовник ошибаться?
— То есть духовник может ошибаться?
— Конечно.
— А как к этому относиться его духовному сыну или просто прихожанину, поняв, что духовный отец ошибся?
— Если священник счастливо и смиренно готов вполне конкретно видеть и соглашаться со своими ошибками, если, с другой стороны, духовное чадо не делает трагедии из этих ошибок, понимая, что духовник, хотя и имеет больший духовный опыт, но не абсолютный же, и поэтому тоже может ошибаться, и ошибки нужно тоже исправлять, то и получается исправление.
Если же духовник, будучи человеком гордым и совершенно не видящим свои ошибки, продолжает настаивать на своей ошибке, может быть очень большой вред.
— В таком случае, насколько полным должно быть послушание духовнику? Потому что иногда приходилось читать о буквальном, абсолютном послушании. Например, по воспоминаниям духовных чад тех же оптинских старцев, советы спрашивались обо всем, вплоть до механических действий — какую книжку прочитать или в какую сторону пойти.
— Какую книжку прочитать – как раз не механическое действие. Это может быть очень хороший способ управления и помощи в духовной жизни человеку, которому некоторые книги могут оказаться неполезными (даже вполне нормальные, имеющие хорошее христианское содержание) как несвоевременные. С другой стороны, предложение неофитам читать «Добротолюбие», столь необходимое для монашеского опыа, можно погубить начинающих.
Кстати говоря, что еще очень важно для духовника, так это понимание того, что мир постоянно ставит новые проблемы. И нужно пытаться увидеть разрешение этих проблем, именно как новых, если не по существу, то, по крайней мере, по формам, по новым принципам, по новым содержаниям. Начиная от таких простых вещей, как отношение к интернету, к телевидению.
— А отношение к грехам меняется?
— Отношение к грехам принципиально остается то же. Оно меняться не может, и в этом смысле можно лозунг древних отцов «лучше смерть, чем грех», оставить навсегда как лозунг и знамя. Лучше смерть, чем грех.
Другое дело, что, входя в область конкретного рассмотрения греховной жизни того лица, которое подходит к духовнику, нужно увидеть и ему помочь увидеть его грех, к которому можно пока отнестись более или менее снисходительно, спустить это как не то, чтобы должное, а как временно допустимое. Чтобы, с одной стороны не потворствовать греху и не культивировать его, а с другой – знать меру, чтобы, зная, что энергия не безгранична, не дать человеку сломаться от собственного уныния и бессилия.
Для того, чтобы увидеть то, что важно, нужен ум духовный, и совсем не обязательно он совпадает с практическим умом, со сметкой, если она есть у духовника, либо с его знаниями древних традиций. Но, во всяком случае, тот опыт, когда есть автоматическое требование абсолютного послушания, совершенно не ведет к исполнению главной задачи, которая состоит в воспитании в человеке, который приходит к священнику, подлинной духовной свободы.
Иначе он пришел из одного вида рабства и попадает в другой вид рабства. И он никогда не узнает, что такое духовная свобода. Тем более, что это дело довольно тонкое и требует очень серьезного подхода. Больше того, даже и не все священники понимают, что такое эта духовная свобода, и потому воспитать своего ученика в рамках духовной свободы, они просто не могут. Все эти послушания важны на самом деле до тех пор, пока они воспитывают в человеке понимание того, как осуществляется духовно свободная жизнь. И послушание на самом деле не ограничивает свободу — оно дает для нее определенные рамки, как форма сонета, где необходима очень строгая определенная форма, внутри которой могут быть осуществлены высшие проявления творческой поэтической возможности.
Послушание же ставит некоторые пределы для духовного творчества самого человека. Многих даже пугают такие слова, как духовное творчество. Между тем «творение новой твари», которое осуществляет человек аскетическими способами и опытами в самом же себе и есть момент творчества, одно из высочайших творчеств и художеств. А где идут путем простого автономного послушания, в котором ничего другого нет — никакой свободной новой твари не воспитать. Получается прежняя, ветхая, несвободная тварь.
C протоиереем Владиславом Свешниковым беседовала Мария Свешникова. Продолжение следует.
Читайте продолжение:
Благословение духовника
Страшно ли стать духовником
Митрофорный протоиерей Георгий БРЕЕВ — один из старейших московских клириков, настоятель храма Рождества Пресвятой Богородицы в Крылатском и епархиальный духовник Москвы — дважды в год он исповедует все московское духовенство. Можно сказать, что все православные священники столицы прошли перед его глазами. Многие пользовались и пользуются его духовной помощью. Наша беседа с отцом Георгием посвящена духовному руководству — тому, без чего нелегко обойтись христианину.
— Вопрос духовного руководства — один из самых насущных и в то же время запутанных в сегодняшней церковной жизни. Некоторые всерьез полагают: нет таких духоносных старцев, которым можно вручить себя всецело, значит, и искать даже не надо никакого духовного руководства. Другие же, наоборот, указания любого священника готовы выполнять беспрекословно, видя в них веления Самого Бога. Каким должно быть, с Вашей точки зрения, духовное руководство в современной церковной практике? Где золотая середина?
— Наш народ — так было всегда — ищет высоких идеалов, в том числе и в духовной жизни. Например, духоносных старцев, великих подвижников, а бывает, люди даже пытаются сами кого-то «сделать святым». Сейчас вообще сильна эта тенденция: кого-нибудь «вознести» и поклоняться ему как святому. «Одна матушка сказала о некоем батюшке, что он так высоко жил, что и чудеса творил»,— и начинают вокруг этого нарастать «свидетельства святости». Кто-то хочет сам прославиться, а кто-то — прославить кого-то. Когда же дело доходит до канонизации, становится очевидной несостоятельность многих притязаний. Такое, наверное, всегда имело место в исторической жизни.
В действительности это сложный вопрос. Вспоминается ответ святителя Игнатия Брянчанинова на сетования одного из ревнителей монашеской жизни: отчего в наше время мало духоносных руководителей? — Откуда им взяться, если в миру оскудевает благочестие. Какое поразительное правдивое слово и какая правдивая картина взаимообусловленности: жизнь в миру — прелюдия к монастырской жизни. Кроме того, известно более пессимистическое высказывание святителя Игнатия о необходимости обращаться к неоспоримому авторитету Священного Писания ввиду оскудения духовного руководства.
Не нужно, наверное, заниматься поиском каких-то «безусловных авторитетов»: пришел к духовному отцу, он тебе сказал слово, и ты в один миг будто весь переродился. Такое может быть как исключение. Читая об Оптинских старцах, думаешь: что же было в советах, которые они давали людям? Например, письма преподобного Амвросия — действительно, душой умиляешься, удивляясь их простоте. Но в то же время его слово соответствовало духовному устроению людей, приходивших к нему, писавших ему. Он духом видел человека, понимал, что ему надо сказать. Допустим: «Иди, иди, спасайся, дорогая!». А что, сказать «спасайся» не может приходской священник? Может. Но в слове наставления преподобного было нечто — в нем была духовная сила, в нем сразу все было, как в зерне, заложено. И он так говорил «спасайся», что это заставляло человека задуматься: «Значит, я живу не по-христиански, не делаю чего-то основного в жизни, Бога не знаю и не молюсь Ему», а потому начать самому работать над собой. А мы часто бываем несобранны, вера немощная, молитвы никакой, но при этом ищем, чтобы звезда с неба упала, и все сразу устроилось без наших трудов.
И еще. Ищущим старцев-подвижников советую задаться вопросом: с какой целью я ищу старца? И если найду, то что? Мне скажут: «Делай так!», а я не готов еще так делать. Ведь, чтобы быть руководимым старцем, надо еще и душу свою уготовить для этого, вместе с пророком Давидом заявить о своей решимости поступать согласно воле Божией: «Господи, Тебя ищу, хочу волю Твою творить… Скажи мне, Господи, путь, вонь же пойду яко Тебе, взях душу мою (Пс. 142, 8)».
Но наставления любого священнослужителя могут быть очень уместными! Некоторые священники хорошо знают Священное Писание, святых отцов и подвижников благочестия. И, конечно, они могут из сокровищницы сердца (см.: Мф. 13, 52) вынести разумное, доброе слово, которое будет очень полезно для прихожан. Пусть этот пастырь не святой, но он живет словом Божиим и старается держаться его. Почему же часто пренебрегают его опытом, не пользуются им (не делая при этом из него, конечно, святого)? Да потому, что кто-то ищет не разумения, как самому исправиться, а чьей-то силы, которая бы помимо его воли «сверху шарахнула», и он тут же переменился бы, стал другим человеком. А такого быть не может — все равно каждому надо трудиться самостоятельно, работая над собой, учась видеть собственные грехи и исправлять их.
Конечно, какие-то несообразности в личной духовной жизни существуют. Это не значит, что не было духовных наставников. Святитель Игнатий (Брянчанинов) в своих аскетических трудах сетовал, говоря: «Оскуде преподобные в наше время» (правда, святитель, скорее всего, имел в виду наставников-старцев высокой меры, потому что стремился к совершенству монашеской жизни). Представим себе, что все это было в начале XIX века, когда жили великие святые — такие, как Серафим Саровский, Оптинские и другие старцы. В то же время сам святитель то у одного окормлялся духовника, то у другого.
Проблема поиска настоящего наставника всегда остается актуальной… Но можно посмотреть и с другой стороны: сейчас священников много, и хочется сказать, если вы ищите духовного наставника, молитесь и просите. Из многих Господь дарует вам духовного окормителя. Только сами готовьтесь к послушанию духовному отцу. Искренне молитесь, кайтесь в своих грехах, всеми силами ищите, чтобы укрепиться вам в вере, а потом обратитесь к Богу: «Господи, пошли мне того, кто бы мог быть моим наставником духовным». И вам Перст Божий укажет.
— Какие качества в первую очередь должны отличать настоящего пастыря, способного руководить других ко спасению?
— Это дар или способность рассуждения. Преподобному Антонию Великому задали вопрос: какая самая высокая добродетель духовной жизни? Он ответил: дар рассуждения. И если священник, пусть молодой, внимателен, сосредоточен, благоговеен, с любовью служит, ответственно выполняет священнический долг, то Господь не лишит его Своих милостей и благодати и всегда положит ему на сердце тот ответ или то слово вопрошающему, которое нужно сказать для его душевной пользы. Главное, чтобы не было у священника профанного отношения к своему сану и служению перед Престолом Божиим.
— Духовник и духовный отец — разные понятия?
— Каждому священнику дана власть учить, наставлять, принимать исповедь, разрешать от грехов в Таинстве покаяния. И каждый священник у нас является и духовником в какой-то мере. Но есть духовники, которые избираются на эту должность священноначалием.
Определенное отличие между понятиями «духовник» и «духовный отец» существует. Его прекрасно сформулировал апостол Павел: «У вас много может быть
наставников, но отец один — Я родил вас словом благовестия». Бывает, люди просто приходят в храм на службы, проповеди слушают, иногда исповеди принимаешь от них. Но они не просят у меня (или у другого священника) стать их духовным отцом. Когда же прихожане обращаются с просьбой принять их в духовные чада, здесь уровень ответственности более высокий, здесь человек отдает себя полностью водительству отца, тому, кого он избрал духовным отцом. Возникает вопрос: «А вы всё обдумали, взвесили, проверили себя? Если так, то давайте мы вместе с вами помолимся, и если у нас в течение нескольких месяцев не произойдет никой перемены, то я буду вашим духовным отцом». Тогда мы обговариваем правила духовных отношений: какие вопросы со мной решать непосредственно, какие с любым священником, у кого исповедоваться, если в данный момент духовник отсутствует. А вопросы судьбоносные надо только с духовным отцом решать. Выбирает же человек себе духовного отца-наставника — по духу, то есть такого, который более близок по переживаниям, чувствам, душевному складу, по взаимному общению. Не случайно у монашествующих бытует пословица: «Если ты суров, иди в Саров, если ты упрям — иди на Валаам».
— Какова мера свободы духовника в его руководстве духовными чадами? Когда начинается то, что можно назвать злоупотреблением духовной властью? И, наоборот, в чем священник имеет право и даже обязан применять эту власть?
— Священник может только одну власть применять — человека отдалить от порока, греха и приблизить к Богу. А чаду нужно доверить духовному отцу свою душу, свою совесть и нужно, чтобы молитвенное доверительное общение было между духовным чадом и духовником.
Мера свободы во взаимоотношениях «духовник — чадо» заключается в том, что священник не должен собою заслонять Христа, ставить себя на первое место. А духовное чадо в свободе, даруемой благодатию Божией, чтить духовника как служителя Таинств Божиих, не прилепляясь к нему чувственно, по-человечески. И тогда во Христе он сможет быть достойным членом Христовой Церкви, будет способен переживать величие Славы Божией. Бывает, чада могут так привязаться к пастырю, что забывают о Боге, о том, что они идут в Церковь не к отцу Петру или отцу Иоанну, а прежде всего — предстать перед Господом. А священник точию помощник — свидетель, наставник, который помогает обрести живую веру, полюбить Бога, исполнить Его заповеди. И если переходят духовные отношения на чувственные, то какие-то действия совершаются по страсти — например, предпочтения отдаются какому-то священнику: этот хороший, все — плохие, ревнуют, завидуют,— то от этого вражда, разделения и другие нестроения начинаются.
— Какова мера ответственности духовника за чадо и в чем она заключается?
— Вопрос сложный, многоплановый. Пастырство — это очень ответственно, это стезя, к которой осторожно относились даже святые — такие, как святитель Иоанн Златоуст или Василий Великий, ибо они понимали, что самый главный принцип в пастырстве, как и в медицине,— не навреди. Вот эту-то заповедь: «Духовно не навреди пасомому» — первое, что должен помнить священник. Наставляю ли, поучаю ли — я должен опасаться направить человека на ложный путь. Поэтому священник обязан иметь ясные представления о праведных путях Господних, о догматах веры, правилах и канонах, во-первых. А во-вторых, бывает, священник руководствуется чрезмерно строгими духовными принципами, допустим, он монах или хорошо аскетику знает. И начинает прилагать очень высокие духовные требования к рядовому человеку, который только начинает входить в Церковь и, по словам апостола Павла, еще нуждается в «словесном молоке» (см.: Евр. 5, 12–14), как ребенок. Ему нужно преподать простое слово, а не открывать высокие истины, которые он, возможно, и поймет, но руководствоваться ими не сможет. Да ему и не полезно это: начав их применять, он может даже духовно повредиться. Например, некоторые духовники дают непомерно большое молитвенное правило начинающим. А потом идет ломка. Одна интеллигентная женщина на 70-м году жизни обратилась в христианство. И духовник сразу же рекомендовал творить умную молитву. Произошло духовное «отравление». А ведь молитва — это духовная пища. Пищевое отравление — самое сильное. Эта женщина психически сорвала свое здоровье. Были даже случаи, которые приводили человека к самоубийству. А что надо-то сначала? Вот Евангелие почитай, молитвочки да в простоте сердца верь, что будь ты великим подвижником или самым простым человеком, все равно Господь тебя любит, за тебя пролил Свою Кровь, все равно ты Его духовное чадо. И уже когда человек потихонечку на ноги становится, тогда духовник постепенно начинает открывать ему положительные стороны духовной жизни, ее преимущества перед мирскими идеалами. Духовная жизнь имеет свои степени согласно указанию преподобного Иоанна Лествичника, дерзостно-силовой прорыв на несоответствующий твоему духовному состоянию уровень привлечет гнев Божий и повредит душе. И здесь очень большая ответственность священнослужителя — учитывать духовно-возрастные ступени, в каком устроении сейчас находится душа человеческая, и требовать лишь то, что соответствует мере его духовных возможностей.
Духовный путь — это путь сокрытый, разумный. Если священник понимает это и старается вести осторожно, то он правильно руководит, при всей большой ответственности, на него возложенной. Ну а если священник правильно наставляет и ведет, но ему не хотят внимать, упорствуют, хотят своего, тогда ответственность ложится уже на пасомых.
— Как избегать ошибок — духовнику и его чаду?
Согласно указанию святого апостола Павла всем пресвитерам: Внимайте себе и всему стаду, в котором Дух Святый поставил вас блюстителями пасти Церковь Господа и Бога (Деян. 20, 28).
Просто и естественно. То есть ум пастыря должен быть постоянно обращен не только к своей собственной духовной сущности, к душе, к мыслям, но и к духовному состоянию пасомых. Не так уж и давно закончился семидесятилетний период безбожия. Он наложил огромный отпечаток на души: люди, которые сейчас обращаются к Церкви, находились полностью во власти того мировоззрения с его лживой свободой — по слову Достоевского: «Если Бога нет, я абсолютно свободен, что хочу, то и делаю». Поэтому «внимать всему стаду» — значит понимать современного человека, его духовное состояние: откуда он пришел и с чем. Вот он пришел впервые в храм, на исповедь, и начинает душа раскрываться перед тобой. И видишь, какими извилистыми путями вел его Господь, но привел в Церковь! Слава Тебе, Господи. Это большая радость. И теперь человеку только помочь надо: принять его со всеми его недоумениями, мучениями совести, покаянными чувствами, окрылить надеждой на милость Божию. А если будет он и далее приходить в храм, тогда начнется кропотливая работа с его душой и помощь в освоении азов духовной жизни. Такая настрадавшаяся человеческая душа радуется каждому духовному слову, как дитя! Понятно, что если человек прежде не знал Бога, то он любой грех мог совершить, даже не понимая, что грешил. Поэтому нельзя рубить с плеча, хлестать канонами и уставами, а воспитывать с терпением и любовью. Руководствоваться в деле воспитания членов Церкви и выбирать совершенно естественные и простые требования, опять-таки, выраженные собором апостолов для обращающихся из язычества в христианство: уклоняться от идоложертвенного и не делать другим того, чего себе не желаешь. «Ибо угодно Святому Духу и нам не возлагать на вас бремен более, кроме воздерживаться от идоложертвенного (значит, не следовать духу времени) и крови и не делать другим того, чего себе не хотите» (см.: Деян. 15, 29). Здесь даны и аскетические, и общецерковные принципы, выросшие через столетия в стройную вероучительную систему и аскетику как христианское любомудрие. И никакого жесткого насилия над личностью обращающегося ко Христу.