Священномученик Иларион (Троицкий), архиепископ Верейский, – выдающийся иерарх и один из крупнейших церковных деятелей XX века, ученый и церковный писатель, богатырь духом и телом, чудесной души человек, наделенный Господом незаурядными богословскими дарованиями, непревзойденный оратор, жизнь свою положивший за Церковь Христову.
Священномученик Иларион (Троицкий)
Детство будущего владыки
Архиепископ Иларион (в миру Владимир Алексеевич Троицкий) родился 13 сентября 1886 года в селе Липицы Каширского уезда Тульской губернии в семье приходского священника Алексия Троицкого. Дед и отец будущего владыки Илариона служили в одном храме, освященном в честь праздника Благовещения Пресвятой Богородицы.
Священник Алексий Троицкий с детьми. Владимир — крайний слева
Кроме старшего Владимира в семье Троицких росли еще четверо детей: Дмитрий, Алексей, Ольга и София. Все три брата Троицких стали священнослужителями, борцами с обновленческим расколом и исповедниками. Дмитрий, впоследствии архиепископ Брянский Даниил, скончался еще молодым от тифа: сказалось подорванное в северной ссылке здоровье. О дне своей кончины был извещен явлением ангелов, перед смертью соборовался и причастился Святых Таин. Алексей стал священником, занял место скончавшегося в 1917 году родителя, позднее подвергся репрессиям и был расстрелян на подмосковном полигоне Бутово.
Владимир Троицкий,
студент Московской духовной
академии
После безвременной кончины матери заботу о детях Троицких взяла на себя ее незамужняя сестра – учительница церковно-приходской школы. Лишившись в детстве матери, Владимир долго и остро переживал эту потерю. Уже будучи взрослым человеком он писал: «…я почти двадцать лет назад потерял мать. В то время ощущал я свое сиротство, так сказать, практически, в смысле житейском, а теперь порою я болезненно ощущаю свое сиротство мистически». Возможно, и по этой причине у владыки с детства было особо теплое чувство к Богородице: «Пресвятая Богородица – наша общая Матерь».
Рано освоив грамоту, Владимир уже в возрасте пяти лет с любовью участвует в богослужениях, читает часы и шестопсалмие. О своем детстве впоследствии вспоминал так: «Буди имя Господне благословенно и за то, что не имел я изнеженного воспитания в детстве своем, вырастая среди лугов, полей и лесов моей Родины в любезной простоте трудового быта, почему если и стыжуся просити, то копати могу (ср.: Лк. 16: 3), и требованию моему могут послужить мне руки мои сии (ср.: Деян. 20: 34). Благодарю Бога, от дней детства отверзшего мой ум, вложившего в него жажду знания и проведшего меня не через иную какую школу, но через школу духовную».
Юность и учеба
В десять лет мальчик поступает в Тульское духовное училище, затем продолжает образование в Тульской духовной семинарии и наконец поступает на казенный счет в Московскую духовную академию. Учится с неизменным успехом, и ему даже присуждается частная стипендия имени профессора В.Д. Кудрявцева-Платонова.
Московская духовная академия
В 1910 году Владимир Алексеевич заканчивает академию в степени кандидата богословия. За свое сочинение он был награжден премией митрополита Иосифа и оставлен при академии для преподавательской деятельности. Бывший студент МДА С. Волков вспоминал о лекциях молодого преподавателя Троицкого: «Он не мог спокойно повествовать… а должен был гореть, зажигать своих слушателей, спорить, полемизировать, доказывать и опровергать… Он никогда не был только теоретиком: он был человеком дела, всегда соединявшим теорию с практикой».
«Благодарю Бога, проведшего меня не через иную какую школу, но через школу духовную»
Магистерское сочинение молодого богослова было признано лучшим в 1912/1913 учебном году, и Владимиру Алексеевичу была присуждена премия митрополита Московского Макария. Он был также утвержден в степени магистра богословия и в должности доцента Московской духовной академии. Сам он писал о себе: «Существует для меня только Лавра и академия, и я существую для академии».
Монашеский постриг
28 марта 1913 года в Параклитовой пустыни Троице-Сергиевой лавры Владимир Троицкий принимает монашеский постриг с именем Илариона в честь преподобного Илариона Нового. После пострига переживает небывалый прежде духовный подъем: «В духовной радости пробыл пять дней в храме… В прошедшие дни моего монашества я переживал преимущественно чувство радости и душевного мира… Да, дела прежние, но чувствуется значительная перемена в себе самом. Хочется верить, что это действие особой благодати, даруемой монаху… Не жалейте, а сорадуйтесь, потому что я теперь радуюсь. А что значит Иларион? Веселый».
Параклитова пустынь Троице-Сергиевой лавры
Новое и нелегкое послушание
Архимандрит Иларион (Троицкий),
инспектор Московской
духовной академии
11 апреля 1913 года, в Великий четверг, монаха Илариона рукополагают в иеродиакона, в конце мая назначают на должность инспектора МДА, а через несколько дней рукополагают в иеромонаха. Это новое и нелегкое церковное послушание он принимает с монашеским смирением: «Роптать не ропщу, потому что монах – церковная вещь. Личной жизни у него нет – один. Куда поставят – берись и работай… Слава Богу за всё!»
5 июля 1913 года отца Илариона возводят в сан архимандрита. Он стал самым молодым для своего времени архимандритом и профессором академии. В его жизни начинается пятилетний период его инспекторства в МДА, полный трудов и забот: подготовка и чтение лекций, рецензирование учебных и научных сочинений, участие в богослужении, участие в заседаниях Совета академии, в различных академических актах и мероприятиях, публикация статей в церковных журналах. Еще во времена студенчества и магистратуры он заведовал издательским отделом Пастырско-просветительского братства при МДА, занимался изданием и распространением листков духовно-нравственного содержания для народа, участвовал в студенческой опеке школы-приюта для детей.
На Поместном Соборе
На Поместном Соборе Русской Православной Церкви 1917–1918 годов архимандрит Иларион не только выступал активнейшим сторонником восстановления патриаршества, но и в значительной степени способствовал положительному решению на Соборе этого спорного для многих вопроса. В ближайшие за Собором годы архимандрит Иларион становится викарным епископом Патриарха, одним из ближайших его помощников, в том числе по борьбе с обновленчеством.
Заседание Поместного Собора Русской Православной Церкви в 1917 г.
Высокое церковное служение
10 марта 1919 года архимандрит Иларион без каких-либо серьезных обвинений был заключен в Бутырскую тюрьму, где пробыл почти три месяца. После освобождения 12/25 мая 1920 года Патриарх Московский и всея Руси Тихон совершил хиротонию 33-летнего архимандрита Илариона (Троицкого) во епископа Верейского, викария Московской епархии.
О своем монашестве писал: «Сорадуйтесь, потому что я теперь радуюсь!»
Нареченный епископ в своем слове высказывает сознание недостоинства для столь высокого церковного служения: «Был я грешным мирянином, стал грешным монахом, сделался грешным иереем, но быть грешным архиереем – трепещу». Но он привык к послушанию Церкви и отвечает словами Священного Писания: «Воля Господня да будет» (Деян. 21: 14).
Иларион, епископ Верейский, викарий Московской епархии
Настоятель Сретенского монастыря
Став епископом Верейским, владыка Иларион назначается настоятелем Сретенского монастыря. Первый год архиерейства наполнен богослужением и проповедью. Кроме того, осенью 1920 года он переболел тифом. Болезнь оставила осложнение на сердце, которое давало себя знать и в последующие годы.
Н.П. Окунев в своем «Дневнике москвича» вспоминал о богослужениях в Сретенском монастыре Великим постом 1921 года: «Привлекал туда епископ Иларион, не своим пышным архиерейским служением, а участием в службах в качестве рядового монаха… Ну! Я вам скажу, и пел же он! Голос у него приятнейший, чистый, звучный, молодой (ему 35 лет), высокий. Тенор. Пел попросту, не по нотам, но так трогательно и задушевно, что я, пожалуй, и не слыхивал за всю свою жизнь такого чудесного исполнения». В это же время в Сретенском монастыре канонаршил младший брат владыки Илариона архимандрит Даниил, впоследствии архиепископ Брянский.
Сретенский монастырь, конец XIX — начало XX века
Арест и ссылка
Уже в сентябре 1921 года владыку снова арестовали за то, что он добился у директора Третьяковской галереи разрешения взять чудотворную Владимирскую икону Божией Матери на престольный праздник в Сретенский монастырь, что вызвало значительное скопление верующих в обители. Популярность владыки в народе росла, но увеличивалась и ненависть советских властей.
«Я не могу не страдать и не говорить горячо, видя и понимая страдания Русской Церкви»
В марте 1922 года новый арест и приговор: годичная ссылка в Архангельск. Условия, в которых находился владыка, были убогими, это отмечено даже в протоколах обыска, которые проводились в его комнате. В это время он делится в письмах: «Меня совершенно не интересует моя личная судьба, потому что внешнее положение для меня не составляет ничего важного… Но я не могу не страдать и не говорить горячо, видя и понимая страдания Русской Церкви».
«Настоящий русский святитель»
5 июля 1923 года, накануне праздника Владимирской иконы Божией Матери, вернувшийся из ссылки владыка Иларион служит всенощную в Сретенском монастыре, предварительно совершив чин освящения храма. На следующий день он сослужит Патриарху за Литургией и произносит проповедь, в которой обличает обновленческий раскол и призывает отпадших к покаянию. Влияние владыки на современников в это время было огромным, сами обновленцы невольно проникались к нему уважением.
Владыка Иларион в тюрьме, 1923 г.
Анатолий Краснов-Левитин, писатель-мемуарист, участник обновленческого раскола, писал: «Трудно было придумать для Патриарха Тихона лучшего помощника, чем епископ Иларион. Великолепный, пламенный проповедник, умевший говорить просто и эмоционально, ревностный служитель алтаря, владыка Иларион пользовался огромной популярностью среди московского духовенства и буквально обожанием народа. Самая внешность: богатырский рост, белокурая борода, иконописные тонкие черты лица – импонировали своей величавостью, строгим изяществом, своеобразной картинностью. «Вот настоящий русский святитель”, – невольно приходила мысль каждому, кто видел Илариона…
Он в эти дни переговорил с сотнями священников, мирян, монахов и монахинь, договорился с приходами о чине их присоединения к Патриарху, разработал чин покаяния, принял тут же десятки обновленцев, пришедших к Патриарху с покаянием. Благодаря неукротимой энергии этого человека церковная организация в Москве была восстановлена в два дня».
Вскоре по возвращении из ссылки владыка Иларион был возведен Святейшим Патриархом Тихоном в сан архиепископа. Владыка проводит успешные диспуты с обновленцами и атеистами, в том числе с лидером обновленцев Введенским и наркомом просвещения Луначарским. Власти не могли терпеть этого успеха владыки, и 15 ноября 1923 года его снова арестовали.
Соловки
Просьба Святейшего Тихона об освобождении своего ближайшего помощника была отклонена, и 7 декабря того же 1923 года владыка Иларион был приговорен к трехлетнему заключению на Соловках.
В лагере владыка сохранилмонашескую нестяжательность, детскую незлобивость и простоту. Он с легкостью отдавал все, что у него просили. Ни на какие оскорбления окружающих никогда не отвечал – казалось, даже не замечал их. Всегда был спокоен и бодр духом, и если даже что-то и тяготило его, он не показывал этого. Он одинаково спокойно и уважительно разговаривал и с собратьями-священнослужителями, и со студентами, и с профессорами, и с уголовниками, которых на Соловках было немало. В этом не было ничего показного: владыка умел распознавать образ Божий в любом человеке, и люди отвечали ему на его доброту и милосердие искренним уважением и любовью.
Трудно было придумать для Патриарха Тихона лучшего помощника, чем епископ Иларион
Протопресвитер Михаил Польский, находившийся на Соловках вместе с владыкой, так описывал его: «Архиепископ Иларион – человек молодой, жизнерадостный, всесторонне образованный, прекрасный церковный проповедник, оратор и певец, блестящий полемист с безбожниками, всегда естественный, искренний, открытый; везде, где он ни появлялся, всех привлекал к себе и пользовался всеобщей любовью».
Новому организуемому властью раскольническому сообществу не хватало авторитетности в глазах членов Церкви. Для восполнения этого недостатка была сделана безуспешная попытка привлечь в раскол архиепископа Илариона. С этой целью его перевели в тюрьму в Ярославль для бесед с чекистом Тучковым, после чего снова отправили на Соловки.
Путь исповедника веры Христовой
Архиепископ Иларион.
Соловецкий лагерь, 1929 г.
По окончании срока владыку приговорили к новой ссылке в Казахстан. Отправляли туда по этапу через пересылочные тюрьмы. На этапе владыку обокрали. Вскоре он заразился сыпным тифом и оказался в тюремной больнице Ленинграда. Здесь его обрили, но исповедник Христов уже предощущал свою скорую свободу в Церкви Небесной и в беспамятстве говорил: «Вот теперь-то я совсем свободен, никто меня не возьмет…»
15/28 декабря 1929 года владыка Иларион отошел ко Господу.
Митрополит Серафим (Чичагов), занимавший тогда Ленинградскую кафедру, попросил для погребения тело почившего архипастыря. Выданное тело не узнали: седой, безбородый старец с обритой головой, хотя ему было только 43 года. Отпевание состоялось в Воскресенском соборе Новодевичьего монастыря.
***
24 июля 1998 года состоялось обретение мощей владыки Илариона. 10 мая 1999 года на торжественной службе в московском Сретенском монастыре, куда накануне были доставлены из Петербурга святые мощи, архиепископ Иларион (Троицкий) был прославлен как местночтимый святой, а в 2000 году на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви причислен к сонму святых Новомучеников и Исповедников Российских для общецерковного почитания.
Патриаршая служба в Сретенском монастыре в день перенесения мощей
священномученика Илариона
Священномучениче и исповедниче Иларионе, моли Бога о нас!
Икона священномученика Илариона (Троицкого)
Священномученик Иларион (Троицкий), архиепископ Верейский.
Священномученик Иларион, в миру Владимир Троицкий, родился в тысяча восемьсот восемьдесят шестом году в Московской губернии, в семье сельского священника. Он получил духовное образование, в тысяча девятьсот тринадцатом году сам стал профессором Московской духовной академии и вскоре принял монашеский постриг с именем Иларион. В семнадцатом году он, уже будучи архимандритом, участвовал в Поместном Соборе, где произнес ставшую знаменитой речь «Почему необходимо восстановить патриаршество?». Сразу после избрания патриарха Тихона, архимандрит Иларион стал его секретарем и главным консультантом по богословским вопросам. Тогда же он был возведен в сан епископа Верейского и стал наместником Сретенского монастыря. В это время Иларион много проповедовал — о помощи голодающим, и об изъятии святынь Церкви под предлогом этой помощи. Близость к Предстоятелю Русской Православной Церкви послужила причиной многочисленных арестов архимандрита. В двадцать третьем году архиепископа Илариона осудили на три года лагерей и отправили на Соловки. Он работал и сетевязальщиком, рыбаком, лесником. В двадцать шестом году он возглавил единственное в истории Соловков пасхальное богослужение. Вскоре ему дали новый трехлетний срок, а потом отправили в ссылку в Среднюю Азию. Святитель Иларион скончался в пути от тифа. В девяносто девятом году его мощи были захоронены в Сретенском монастыре, который находится на Большой Лубянке.
«Cсыльный епископат в знак особого уважения избрал святителя Илариона (Троицкого) архипастырем — главой Соловецкого православного духовенства. В Соловках поминали старшего архиерея «Соловецким». Старшим был святитель, именуемый «…Высокопреосвященный Иларион, архиепископ Соловецкий» (Монахиня Серафима)
Святитель Иларион (Троицкий)
«Усердно прошу обратить внимание на крайне провокаторскую контрреволюционную деятельность тихоновского ассистента Илариона… проповедуя.., он произнес такую погромную речь, что в толпе в ограде и на улице произошли физические столкновения и дело окончилось арестами. За пережитые десять дней тихоновцы чрезвычайно обнаглели, держат себя вызывающе и готовы перейти к избиению, и это настроение — определенно погромное и ярко антисоветское — создается им, епископом Иларионом. Если его явно контрреволюционной деятельности не будет положен предел, то неизбежны общественные беспорядки и избиение церковных обновленцев». (Священник Владимир Красницкий. Из доноса в ОГПУ. 06 июля 1923 года)
Жизнь до красного переворота
Святитель Иларион (в миру Владимир Троицкий) родился 13.09.1886 года в семье священника Алексея в селе Липицы Каширского уезда Московской губернии. В семье было еще четверо детей — младшие Димитрий, Алексей, Ольга и София.
Святитель Иларион получил превосходное духовное образование: 1900 год — окончание Тульского духовного училища, 1906 — завершение с отличием курса Тульской духовной семинарии и поступление в Московскую духовную академию. В 1910 году Владимир Троицкий заканчивает академию со степенью кандидата богословия и становится профессорским стипендиатом. 11.12.1912 году защищает магистерскую диссертацию, которая была опубликована под названием «Очерки из истории догмата о Церкви» в 1912 году. За студенческие работы он был удостоен двух наград — премии Московского митрополита Макария за лучшее семестровое сочинение и премии митрополита Московского Иосифа за лучшую кандидатскую работу (1910). Диссертация была отмечена премией Московского митрополита Макария в 1912 году.
Научная деятельность для Троицкого была неотделима от подвижничества и церковной жизни: в 1910 году Владимира Троицкого, выпускника академии, оставляют для научной работы и преподавания. Одновременно с присуждением Владимиру Троицкому степени магистра богословия в самом начале 1913 года его утверждают в должности доцента академии по кафедре Нового Завета. В 1913 года Троицкий становится профессором. С академией он был связан до мая 1920 года — времени своего рукоположения во епископа Верейского.
28.03.1913 года Владимир принял монашеский постриг с именем Илариона. 11.04.1913 года Троицкого рукоположили во иеродиакона, 2 июня — во иеромонаха, а 5 июля отец Иларион был возведен в сан архимандрита. Святитель Иларион (Троицкий) был не только прирожденным монахом, ученым и педагогом: Бог в нужный момент призвал его к высшему церковно-общественному служению, его натуре церковного деятеля был присущ святительский размах. Этот новый поворот в его жизненном пути произошел в 1917 году, когда ему пришлось участвовать в Поместном Соборе Русской Церкви.
Святитель Иларион (Троицкий)
Поместный собор русской церкви и роль святителя в восстановлении патриархии
На Собор отец Иларион пришел с идеей необходимости восстановления в Русской Церкви патриаршества. 23 октября Святитель произнес на Соборе свою ставшую знаменитой речь «Почему необходимо восстановить патриаршество?». Сразу после избрания Патриарха архимандрит Иларион становится его секретарем и главным консультантом по богословским вопросам. Перед Патриархом стояла труднейшая задача сохранения Церкви. Во всех контактах с советской властью — при переговорах с Тучковым, встречах с «революционным» духовенством и т. д. — святитель Иларион всегда находился под вражеским ударом, заслоняя собою Патриарха.
Первые аресты
Весной 1919 года архимандрит Иларион был заключен в Бутырскую тюрьму. В мае 1920 года архимандрит Иларион был возведен в святительский сан. После декрета ВЦИК от февраля 1922 года об изъятии церковных ценностей, приведшего к народным волнениям, по стране покатился вал репрессий. В апреле 1922 года был арестован Патриарх Тихон. Еще раньше, 22 марта, оказывается под арестом святитель Иларион, которому выпало на долю разделить крест Патриарха. В июне он высылается на год из Москвы в Архангельск. В июне 1923 года Патриарха Тихона освободили. Главным исполнителем воли Патриарха и его правой рукой стал Иларион, возведенный в архиепископский сан. Святитель еще не знал, что ему уготована участь Соловецкого узника.. Летом 1923 года святитель Иларион совершил беспрецедентное святительское деяние: заново, великим чином освятил престол и собор Сретенского монастыря на улице Большая Лубянка. Этим он показал, что грех и нечестие отступничества от Церкви требуют особого очищения. Молва об этом сразу разнеслась не только по Москве, но и по всей России. Ни лидеры обновленчества, ни чекисты не могли простить святителю Илариону этого поражения. Начальник VI «церковного» отделения СО ГПУ Е.А.Тучков, потребовал начать примирение с обновленческим «архиепископом» Евдокимом Мещерским. Патриарх самым решительным образом отказался. Через несколько дней был арестован архиепископ Иларион, на которого чекист Тучков возложил главную ответственность за провал своей политики.
Тучков Евгений Александрович
(1892-1950?)
Профессиональный провокатор и церковный палач, родился в 1892 г. в деревне Теляково Суздальского уезда Иваново-Вознесенской губернии. Получил четыре класса образования, работал в кондитерской и в кожевенно-обувной мастерской, позднее писарем в тыловых штабах. После революции Евгений Тучков вступил в партию, а в 1918 г. в ВЧК. Некоторое время он работал в Уфе, возглавлял отряд ЧОН, а затем и секретный отдел ГубЧК. С 1922 г. по 1929 г. Тучков руководил секретным 6-м «церковным» отделением ОГПУ. В 1928 г. поступает в МГУ, но проучившись год и не справившись, покиндает университет. Уволен из НКВД СССР в 1939 г. из-за невозможности предоставить работу по данному направлению. Именно эту дату и надо считать датой гибели РПЦ. Расстреливать было уже некого. В 40-е годы Евгений Александрович работал лектором общества «Знание» (с 4-мя классами школы!!). Умер в начале 50-х.
Путь в Соловки только начинается
Владыку осудили на три года концлагерей. 01.01.1924 года он был привезен на пересыльный пункт на Поповом острове, а в июне отправлен на Соловки. На Соловках стали ходить о нем легенды. Мир узнал о нем и благодаря книге «Неугасимая лампада» Бориса Ширяева — бывшего соловецкого узника. Не только Ширяев, но и другие свидетели сообщают о том, что единственное в истории Соловецкого лагеря пасхальное богослужение (1926 год) возглавлял святитель Иларион (Троицкий). По воспоминаниям соловецкого узника священника Павла Чехранова, служба, проведенная святителем Илариона, состоялась втайне от начальства в недостроенной пекарне. Участвовали кроме отца Павла в ней всего два человека — епископ Нектарий (Трезвинский) и архиепископ Иларион (Троицкий). В лагере владыка пользовался огромным почетом. Верующие видели в нем духовного отца, а неверующие — миссионера. Авторитет святителя был так высок, что вскоре сведения о его лагерной деятельности дошли до эмиграции. Благодаря ему, Соловецкий лагерь 20-х годов стал своеобразным духовным очагом.
Святитель Иларион стал одним из автором «Послания Соловецких исповедников» или «Памятной записки соловецких епископов» (27.05-09.06.1925), выразившей волю группы епископов, которая стала как бы негласным церковным собором. «Послание» содержало принципы сосуществования Церкви и безбожной государственной власти; она продолжала линию политики, которую вел Патриарх Тихон. Составители «Послания» заявили о систематических гонениях на Церковь в Советском Союзе и обличили ложь обновленчества. Они призвали к последовательному проведению в жизнь закона об отделении Церкви от государства, о желании Церкви действовать без государственных чиновников.
Cмерть святителя илариона
В конце лета 1925 года святителя перевели из Соловков в ярославскую тюрьму. Через год святителю дали новый трехлетний срок. Весной 1926 года святитель вновь оказывается на Соловках. Осенью 1929 года срок заключения святителя Илариона заканчивался. Однако уже в октябре владыка был сослан на три года в Среднюю Азию. На этапе святитель заразился сыпным тифом, его привезли в ленинградскую тюрьму. Помочь ему было уже невозможно. В бреду священномученик говорил: «Вот теперь я совсем свободен!» Врач, присутствовавший при его кончине, был свидетелем того, как святой благодарил Бога, радуясь близкой встрече с Ним. Он отошел ко Христу со словами: «Как хорошо! Теперь мы далеки от…» Это произошло 15/28 декабря 1929 года.
1924 — 1926. Соловки. Лагерь особого назначения
15 ноября 1923 года архиепископ Иларион был арестован, а 7 декабря комиссия НКВД приговорила его к трем годам заключения на Соловках.
В январе 1924 года архиепископ прибыл на пересыльный пункт на Поповом острове. Здесь его застало известие о смерти Ленина. В то время, когда в Москве опускали в могилу гроб с телом Ленина, заключенные по распоряжению лагерного начальства должны были молча стоять пять минут. Владыка Иларион лежал на нарах, когда посреди барака стоял строй заключенных, среди которых были и священнослужители. «Встаньте, все-таки великий человек, да и влетит вам, если заметят», — убеждали его заключенные. Все кончилось, однако, благополучно, а Владыка, обращаясь к духовенству, сказал: «Подумайте, отцы, что ныне делается в аду: сам Ленин туда явился, бесам какое торжество».
В июне 1924 года после открытия навигации архиепископ Иларион был отправлен на Соловецкий остров; здесь он вязал сети на Филимоновской рыболовной тоне, был лесником, сторожем в Филипповой пустыни. На Филимоновской тоне в десяти километрах от главного Соловецкого лагеря он находился вместе с двумя епископами и несколькими священниками. Об этой своей работе он говорил добродушно: «Все подает Дух Святый: прежде рыбари богословцы показа, а теперь наоборот — богословцы рыбари показа». В лагере он сохранил монашескую нестяжательность, незлобивость и простоту. Он просто отдавал всем все, что у него просили. Ни на какие оскорбления окружающих никогда не отвечал, казалось, не замечая их. Он всегда был мирен и весел, и если даже что и тяготило его, он старался скрыть это за своим благодушием.
Знавшие его в Соловках писали о нем: «Он доступен был всем… с ним легко всем. Самая простая внешность — вот что такое был Владыка. Но за этой заурядной формой веселости можно было постепенно усмотреть детскую чистоту, великую духовную опытность, доброту и милосердие, это сладостное безразличие к материальным благам, истинную веру, подлинное благочестие, высокое нравственное совершенствование. Его обыкновенный вид скрывал от людей внутреннее делание и спасал его самого от лицемерия и тщеславия. Он был решительным врагом всякого лицемерия и показного благочестия. Каждого прибывавшего в Соловецкий лагерь священника Владыка подробно расспрашивал обо всех предшествовавших заключению обстоятельствах.
Желая вовлечь архиепископа Илариона в раскол, чекист Тучков распорядился перевезти его из Соловков в Ярославское ГПУ, предоставить ему отдельную камеру, возможность заниматься научной работой, вести деловую переписку и получать любые книги с воли, а тем временем попытаться уговорить его на сотрудничество с ГПУ. 5 июля 1925 года архиепископ Иларион был переведен из Соловецкого лагеря в ярославский политический изолятор. Оказавшись здесь, он писал своей родственнице: «Ты спрашиваешь, когда же кончатся мои мучения? Я отвечу так: мучений я не признаю и не мучаюсь. При моем «стаже» меня ведь тюрьмой не удивишь и не испугаешь. Я уже привык не сидеть в тюрьме, а жить в тюрьме, как ты живешь в своей квартире». Тучков дважды приходил к архиепископу. Первый раз Тучков пришел к нему в камеру, где беседовал о церковных делах и о церковной жизни в настоящий момент. Во второй раз Тучков вызвал архиепископа в тюремную канцелярию и здесь снова завел разговор о церковных событиях последнего времени и предложил освободить архиепископа и возвратить на Московскую кафедру, но с условием, что он поддержит одну из групп духовенства — имелись в виду григорианцы. Все переговоры его с Владыкой не привели ни к чему. Высокопреосвященнейший был непримирим к обновленцам, отказался поддержать григорианский раскол, выставил требования, чтобы новое Церковное Управление непременно имело благословение Местоблюстителя, митрополита Петра, и чтобы в него вошли архиереи, которые имеют на это благословение самого Местоблюстителя. У архиепископа Илариона и Тучкова почти по всем пунктам были разные взгляды. Владыка предлагал государству и его представителям сотрудничать с Церковью, но на основании независимости Церкви, на основании положительного роста и духовной силы самой православной паствы, члены которой являются также и гражданами государства и, следовательно, составляют и его силу. Тучков требовал сотрудничества Церкви и ее иерархов на основе полного подчинения Церкви государству, что явилось бы самоуничтожением и уронило бы авторитет церковных иерархов в глазах верующих. В конце концов Тучков потребовал прямого сотрудничества и осведомительства, как если бы Владыка был одним из сотрудников ГПУ. Тучков желал прежде физического уничтожения своего врага уничтожить его нравственно. Архиепископ ответил на эти предложения резким, категорическим отказом. Видя, что погубить этого выдающегося иерарха не удается, Тучков зло сказал: «Приятно с умным человеком поговорить. А сколько вы имеете срока в Соловках? Три года?! Для Илариона три года! Так мало?!»
26 февраля 1926 года архиепископа перевели из отдельной камеры в общую камеру тюрьмы в Коровниках. 15 марта Владыка писал родственнице о происшедших в его жизни переменах: «Удивительное дело! Никто меня к тюремному заключению не приговаривал, и все-таки я сижу в тюрьме, где сидят все по определенным судебным приговорам. Но… удивляться уже давно перестал. Только почему это все со мной такие фокусы происходят? Ведь никого во всей тюрьме нет без приговора, кроме меня. Все наши прочие спокойно живут в Соловках, а я вот уже на второе место перебираюсь. Что-то еще неожиданного преподнесет мне время?».
1 апреля архиепископу Илариону стало определенно известно, что в ближайшие дни его отправят с этапом на Соловки. Узнав об этом, он писал родным: «Это переселение для меня, пожалуй, приятно. Ведь сидеть взаперти мне вовсе не следует. А там куда свободнее. Да и знакомые мне все места-то там. Друзей у меня там масса. С ними охота и повидаться. Вот одно только не особенно приятно, это — путешествие. Пожалуй, до самой Пасхи буду я странствовать до берега, то есть до Попова… И зачем только меня тащили-то сюда? Пожалуй, и нужно было кое о чем поговорить, и говорили, да видно не очень-то речи мои понравились. Ну, что Бог ни делает, все к лучшему. Надеюсь, что и на этот раз будет именно к лучшему…»
В пересыльный лагерь на Попов остров Владыка прибыл незадолго до Пасхи, здесь нужно было дожидаться начала навигации, когда заключенных переправляли на Соловки. Пасха в лагере для некоторых оказалась удивительной и запомнилась на всю жизнь. Вот как описывает ее священник Павел Чехранов: «Кругом лес, колючая проволока, на высоких столбах будки… Людей нагнали в пункт видимо-невидимо. Вследствие весенней распутицы лесные разработки закончились. И более тысячи человек возвращались обратно в лагерь. А весь лагерь рассчитан на восемьсот человек. Клуб закрылся и переделан под жилое помещение с нарами. В прочих бараках проходы застроены нарами, двойные нары переделаны в тройные — в три этажа. Даже в привилегированном канцелярском бараке теперь двойные нары, и вместо шестидесяти человек стало там сто двадцать. Кипятку сплошь и рядом не отпускалось, так как все котлы занимались под обед и ужин.
С началом навигации архиепископ Иларион был отправлен на Соловки. В это время здесь по благословению архиепископа Евгения (Зернова) была написана церковная декларация, которая, по мнению ее составителей, определяла положение Православной Церкви в новых исторических условиях, а также взаимоотношения Церкви и государства. Когда архиепископ Иларион прибыл на остров, текст декларации был уже прочитан и одобрен большинством архиереев. Единомыслен был с ними и Владыка, лишь выразил сомнение, не будет ли некорректным поучать заместителя Местоблюстителя митрополита Сергия, но по размышлении согласился, что это послание будет иметь для митрополита значение совета, который он волен будет принять или нет.
О своей встрече с архиепископом Иларионом в этот период жизни Олег Волков в своих воспоминаниях писал: «Иногда Георгий уводил меня к архиепископу Илариону, поселенному в Филипповской пустыни, в верстах трех от монастыря. Числился он там сторожем. Георгий уверял, что даже лагерное начальство поневоле относилось с уважением к этому выдающемуся человеку и разрешало ему жить уединенно и в покое. Преосвященный встречал нас радушно. В простоте его обращения было приятие людей и понимание жизни. Даже любовь к ней. Любовь аскета, почитавшего радости ее ниспосланными свыше. Мы подошли к его руке, он благословил нас и тут же, как бы стирая всякую грань между архиепископом и мирянами, прихватил за плечи и повлек к столу. И был так непринужден… что забывалось о его учености и исключительности, выдвинувших его на одно из первых мест среди тогдашних православных иерархов. Мне были знакомы места под Серпуховом, откуда был родом владыка Иларион. Он загорался, вспоминая юность. Потом неизбежно переходил… к суждениям о церковных делах России.
— Надо верить, что Церковь устоит, — говорил он. — Без этой веры жить нельзя. Пусть сохранятся хоть крошечные, еле светящиеся огоньки — когда-нибудь от них все пойдет вновь. Без Христа люди пожрут друг друга. Это понимал даже Вольтер… Я вот зиму тут прожил, когда и дня не бывает — потемки круглые сутки. Выйдешь на крыльцо — кругом лес, тишина, мрак. Словно конца им нет, словно пусто везде и глухо… Но «чем ночь темней, тем ярче звезды…» Хорошие это строки. А как там дальше — вы должны помнить. Мне, монаху, впору Писание знать».
Святитель Иларион (Троицкий) на Соловках и на иконе.
1926 — 1929. Cоловки. «На повторительный курс остался»
В ноябре заканчивался трехлетний срок заключения архиепископа, и перед концом навигации он был перевезен с острова на материк. 19 ноября 1926 года Особое совещание при Коллегии ОГПУ приговорило Владыку к трем годам заключения на Соловках. Его обвинили в том, что он разгласил содержание разговоров с Тучковым. Прибыв на Соловки, Владыка шутил: «На повторительный курс остался». Осенью 1927 года началось новое смятение, отчасти связанное с публикацией декларации митрополита Сергия. Архиепископ Иларион, отличавшийся большой выдержкой и мудростью, обладая широким историческим кругозором, собрал в «келью» архимандрита Феофана полтора десятка епископов, некоторые из которых стали соблазняться происходящим на воле смятением, и убедил святителей ни при каких условиях не идти на раскол. «Никакого раскола! — сказал он. — Что бы нам ни стали говорить, будем смотреть на это, как на провокацию!»
Пошел новый трехлетний срок, снова пришлось переживать зиму на Соловках. Хотя и вместе с архиереями-друзьями, такими, как архиепископ Херсонский Прокопий (Титов), а все же в неволе. Родственнице архиепископ в это время писал: «Меня хоть никто дедушкой не называет. Однако иной раз случалось, что стариком назовут, и то странно слышать. Меня больно уж борода выдает — поседела, как неведомо что. Однако душа, чувствуется, еще не постарела. Интересы в ней всякие живут и рождаются. Интересы эти приходится удовлетворять чтением, потому что для настоящих занятий нет, понятно, соответствующих условий. Часто является досадливая мысль: вот если бы иметь столько свободы от работ и столько досуга в академической обстановке! Но подосадуешь, подосадуешь, да тем и ограничишься. А раскроешь книгу посерьезней — оказывается, далеко не всегда ее можно читать — внимание рассеивается тем, что окружает и что вовсе неинтересно. С внешней стороны жизнь моя сравнительно сносная — голоден не бываю, в квартире не мерзну, одеться имею во что (хотя нередко так одет, что и ты бы не узнала), поговорить есть с кем, забот на душе почти никаких. Видишь, сколько преимуществ имею! Но, конечно, долгонько зажился я на Белом море… Выкинут я стихийно на далекий остров. Но сожаления я стараюсь не растравливать в душе моей, на окружающее стараюсь не обращать внимания, а жизнь наполнять тем, чем можно. И так за долгие годы привык и живу не тужу. На лучшее не надеюсь, от худшего не отрекаюсь. Какова есть о мне воля Божия — так пусть и будет».
Незадолго до окончания срока и выезда с Соловков архиепископ писал родным: «Дожил я уже до осени и этого года. Только осень у нас прямо удивительная — доселе нет ни холода, ни снега: иной раз дождичек сыплет и сыплет, а иной раз и сухо станет. А в прошлые годы в это время всегда ходил по льду озера. 15 ноября исполняется пять лет, как я странствую, — если, конечно, считать, что лето 23-го года я жил сколько-нибудь оседло (а это весьма сомнительно). Сейчас я переживаю не вполне приятное состояние полной неизвестности: уеду ли я отсюда или опять останусь. Если уеду, то скоро, но сменяю ли я в этом последнем случае ястреба на кукушку — тоже неизвестно. Словом, внутри у меня неизвестность и неопределенность. Чего пожелать самому себе — тоже не знаю. Ведь в иных отношениях у нас здесь лучше вашего, да и прижился за долгие годы. Только душа просит нового…»
14 октября 1929 года Особое совещание при Коллегии ОГПУ приговорило архиепископа к трем годам ссылки в Казахстан. Самое мучительное было в том, что теперь от Белого моря через всю страну до самых южных границ он должен был проехать этапным порядком, многократно оставаясь на неопределенный срок в пересыльных тюрьмах. По сравнению с тем, что ему предстояло теперь, Соловки были отдыхом.»