В документах Звенигород упоминается довольно поздно — лишь около 1336 года, когда Иван Калита завещал его своему второму сыну Ивану Красному. 1389 годом обозначается начало периода звенигородской истории, когда Дмитрий Донской завещал Звенигород своему сыну Юрию. Именно ему принадлежит, как утверждают исследователи, постройка новой системы укреплений, состоявшей из земляных валов и бревенчатых стен, а также белокаменных храмов — Успенского собора на территории детинца и Рождественского в Саввино-Сторожевском монастыре. Долгое время принято было считать, что Успенский собор строился на том же месте и вместо существовавшего до него храма. Во время археологических исследований в 2008-2009 гг. на территории Городка был сделан важнейший вывод, который удалось сделать в ходе исследований, — собор построили не на княжеском дворе, как считалось ранее, и не на месте предшествовавшего храма, следы которого на территории Городка пока не обнаружены. Собор был воздвигнут на распаханном пустыре, в который превратилась древняя торгово-вечевая площадь города… Бывшая когда-то многолюдной, площадь в конце ХIV века регулярно распахивалась, о чём красноречиво свидетельствуют следы борозд от плуга, хорошо видимые в слое, предшествовавшем началу каменного строительства.
Что касается времени постройки Успенского собора, то её большинство исследователей ограничивают 1390-ми годами. Наиболее определённо высказался в своём исследовании «Московское зодчество конца ХIV и первой четверти ХV столетий», где подробно рассмотрен звенигородский памятник, Б. А. Огнев. Он пишет: «Сопоставляя данные исторических изысканий и анализа уцелевших фресок и надписей-граффити внутри памятника, можно с достаточной уверенностью принять как приблизительную дату сооружения Успенского Звенигородского собора 1399-1400 годы». Согласно его же мнению, работали на Городке те самые мастера, что несколькими годами ранее выстроили в Московском Кремле по заказу княгини Евдокии (матери князя Юрия) церковь Рождества Богородицы, причём мастеров этих Огнев, указывая на совершенство каменной кладки и декора, называет «самыми передовыми и авторитетными зодчими своего времени». Сразу после постройки, то есть на рубеже ХIV-ХV веков, Успенский собор был украшен фресками. Применительно к ним в общеупотребительной литературе принято говорить об авторстве Андрея Рублёва, но на самом деле, как указывают искусствоведы, опираясь на стилистический анализ росписей, в Звенигороде трудилась артель мастеров, среди которых, действительно, мог быть Андрей Рублёв, а также и его «старшие товарищи» — Даниил Чёрный, Симеон Чёрный и Прохор с Городца. В убранстве собора от фресок уцелели лишь малые фрагменты, остальное было сбито со стен в ходе ремонта 1830-х годов и, судя по результатам сравнительно недавних раскопок, просто вынесено из храма и брошено поблизости. Но помимо этого, действительно катастрофического по своим последствиям для древних фресок, ремонта Успенский собор веками стоял — из-за отсутствия средств — нетронутым. Вплоть до ХVII века об Успенском храме нет никаких сведений.
Следующее упоминание о соборе относится к середине ХVII столетия, когда в соседнем Саввино-Сторожевском монастыре велось, по почину царя Алексея Михайловича, обширное строительство. Не забыл монарх и о виденном им, должно быть, не раз (в Звенигород он наезжал часто) Успенском соборе, находившемся, судя по его указанию «на соборную церковь… дати остаточную главу деревянную и чешую и кровельное дело», в плачевном состоянии. Никаких сведений о том, была ли в итоге вычинена кровля собора, не сбереглось. Но факт монаршей заботы история сохранила. Самым важным документом конца ХVII века является опись, составленная подъячим Кузьмой Журавлёвым (1693). Целью своей она имела выяснение необходимых поновлений («своды ветхи, разседались, и над престолом висят 4 камня, а у алтарей из стен многие камни вывалились, и левкас отстал», «Глава на той церкви крыта деревянною чешуею, ветха», «в семи окнах окончины ветхи, а в восемнадцати окнах окончин нет», «колокольня деревянная рублена на шесть углов, исподния бревна огнили и верх тое колокольни столбы с шатром пошатнулись»), но, помимо того, в описи зафиксировано общее состояние внутреннего убранства собора. Особое внимание подъячий обращает на иконостас, являвшийся, как следует из описания, четырёхъярусным (три пояса деисусов» и ещё местные образа). Но ремонта так и не произошло, о чём свидетельствует челобитная царю Петру, составленная в 1694 году соборным протопопом Андреем. Отец Андрей сообщал, что уже после визита Журавлёва «колокольня, подгнив, упала». Да и в остальном дело обстояло не лучше: «Над престолом в сводах в небе висят камение многое. Летом от дождя, а зимою от слякоти идёт в церковь теча великая, кровля на церкви Божии вся огнила. Великий Государь, смилуйся!» Из следующей челобитной протопопа (1696) можно заключить, что «ветхости» в самой соборной церкви к этому времени были устранены (во всяком случае, о них не упоминается). Но вот с колокольней всё обстояло не так просто. После очередной челобитной о. Андрея (1698) в Москву по поводу возведения новой звонницы, в Приказе строго-настрого приказали Земскому старосте с посадскими людьми строить колокольню «безо всякой отговорки… а буде не построите, и вам за то быть в великом наказании». Надо полагать, что новая колокольня у собора всё-таки появилась (или была каким-то образом поправлена, с устройством нового шатра). Косвенно проведение большого ремонта в Успенском соборе в начале ХVIII века подтверждает выдача в собор антиминса (в 1703 году), что могло означать лишь освящение храма после серьёзных ремонтных работ.
Прошло несколько десятилетий, и звенигородский Успенский собор вновь оказался в том же печальном положении, что и при протопопе Андрее. Протоирей Иаков Осипов в 1739 году пишет в Правительствующий Сенат: «На соборной церкви кровля и главка деревянная вся огнила, и крест на главе весьма поколебался и едва содержится, а в окнах оконнницы стеклянные развалились и выпали, и сквозь своды во многих местах в летнее время идет дождевая вода… А приходских людей при соборной церкви нет и вкладчиков нет, и за нестроением в той соборной церкви ныне служба Божия отправляется с великой нуждою, потому что в летнее время в церковь в окна набивает дождем и зимою наносит снегом, и птицы в церковь таскают всякий сор…» Лишь в 1741 году Коллегия Синода постановила «всю ту ветхость исправить» и отправила в Звенигород для составления описи архитектора И. Мичурина. О ремонте, между тем, из последующих документов ничего не слышно. Известно лишь, что та смета, составленная Мичуриным, затерялась потом в Синоде. В 1753 году в том же духе тревожил Синод новый настоятель храма о. Алексий Васильев. Только после, в буквальном смысле, вопля из Звенигородской ратуши о том, что в соборе «все згнило и отвалилось» дело из Синода ушло в Московскую духовную консисторию. В консисторию оно ушло, а до Звенигорода так и не добралось. Вплоть до конца ХVIII века ремонта храм не знал — за исключением южного Георгиевского придела, в скором времени, кстати говоря, упразднённого. Решительные меры к исправлению ветхостей Успенского собора принял лишь митрополит Платон (Левшин), управляющий Московской епархией с 1775 по 1812 год. Правда, меры эти, заключавшиеся в отделении части дохода от пустошей, доселе бывшего источником пропитания соборян, на поправку собора, причту понравиться не могли. Тем не менее, с 1777 года по 1813 год «пустошные суммы» исправно отчислялись на ремонт. Соборяне теперь уже не жаловались на ветхости, но напротив, стремились продемонстроровать начальству, что всё уже починено и «суммы» можно вернуть в их распоряжение. Так, в 1810 году протоирей Василий сообщает: «Ныне… собор довольно поправлен, как то: крыша на соборе покрыта железом, иконостас вновь вызолочен, собор расписан и с наружи выбелен, пол вновь переслан». Приблизительно в 1820 году у собора появилась новая колокольня — та, которую мы видим сейчас. Правда, тогда она стояла отдельно.
Во второй половине 1830-х годов собор подвергся серьёзному ремонту — в том числе связыванию «толстыми железными оковами». Не служили в нём с 1832 года, видимо, по ветхости всего здания. Ремонты ХIХ века хотя и предохранили здание от полного разрушения, в известной степени исказили его облик. Исчезли древние фрески, позакомарное покрытие кровли, были растёсаны окна… Во второй половине столетия эти утраты уже осознавались многими именно как утраты. Так, посетив собор в 1866 году, епископ Дмитровский Леонид (Краснопевков) в дневнике отмечал: «Рука варвара протопопа из узких прелестных окон прошибла безобразно широкие, рука его преемника размазала стены живописью, рука третьего хочет внести печи, отчего белокаменное здание рыхлеет и рушится». В 1880-е годы, в преддверии очередного поновления, в Звенигород приезжала комиссия по сохранению древних памятников, указавшая на необходимость при проведении ремонта «сохранить древность деталей». Правда, «научная реставрация» скорее навредила фрескам — точнее, тому, что осталось от них. Стоит упомянуть значимое событие, связанное с древними иконами Успенского храма. В 1918 году в дровяном сарае близ Успенского собора участниками Центральных государственных реставрационных мастерских обнаружили три иконы, по виду весьма древние, в очень плохом состоянии. Их раскрытие обернулось историческим открытием. Иконы — Спасителя, Архангела Михаила и апостола Павла И. Э. Грабарь определил как принадлежащие кисти Андрея Рублёва. Сейчас иконы из так называемого Звенигородского чина находятся в Третьяковской галерее.
Закрытый перед войной, с 1946 года Успенский собор вновь стал действующим. На протяжении ХХ века он не раз исследовался, проводились и реставрационные работы. Последняя реставрация началась в 2009 году с замены окон в барабане собора. Рамы, установленные, судя по всему, ещё в конце ХIХ века, за сто лет настолько обветшали, что превратились в труху, когда их стали вынимать. Спустя недолгое время реставраторы приступили к очистке белокаменных резных деталей на фасадах собора. Кроме того, были выполнены работы по восстановлению изначальных окон, декоративных элементов входных порталов, водосточные трубы заменены на медные. Ставят своей целью реставраторы и воссоздание позакомарного покрытия Успенского собора.
Из журнала «Православные Храмы. Путешествие по Святым местам». Выпуск №101, 2014 г.
Посмотреть на карте Московской области (№13)
Проезд общественным транспортом: от Москвы с Белорусского вокзала до станции Звенигород — 60 км, далее автобусом 3 км.
Проезд автомобилем: От Москвы по Можайскому шоссе до Больших Вязём. В Больших Вязёмах — поворот направо по указателю на Звенигород. Проехать через весь город; у белой церкви Александра Невского взять правее, далее — выехать из города и ехать вдоль Москвы-реки. Справа на высоком холме будет источник святой воды, а вверх — уходит лестница, ведущая к собору.
Собор Успения Божией Матери на Городке (1400) был построен в крепости князя Юрия Звенигородского. До наших дней дошли высокие земляные валы с трех сторон холма, где в XII веке начал расти город. Звенигород впервые упоминается в 1339г. в духовной грамоте Ивана Калиты, но судя по археологическим раскопкам, эта крепость существовала как форпост Ростово-Суздальского княжества задолго до этой даты.
Высокий белокаменный храм близок по своей архитектуре к лучшим образцам зодчества Владимирской земли: Дмитровскому собору, храму Покрова на Нерли. Построен он «бутовым» способом: между внешней и внутренней кладкой стен находится пространство, заполненное битым кирпичом и залитое раствором, что заметно усиливает устойчивость здания.
Храм имеет еще одну особенность, незаметную невооруженному глазу. И основной объем, и наиболее крупные элементы здания (оконные проемы, барабан) слегка сужаются кверху – это выявили тщательные замеры. Такой прием позволяет храму смотреться вблизи выше, чем он есть на самом деле. Помимо этого, изначально собор был покрыт отнюдь не простой четырехскатной кровлей, которую можно видеть сейчас. По данным архитекторов-реставраторов, от закомар к барабану шли как минимум два ряда кокошников, создававших органичный переход от стен к куполу. Но уже в XVII веке в документах с описанием собора указано, что кровля прогнила (при таком сложном покрытии очень тяжело было правильно организовать сток воды и тем более сброс снега с крыши, что и разрушало ее), и зданию «чинится поруха большая». Неудивительно, что в конце концов храм отремонтировали так, как это было наиболее удобно. И сейчас на завершениях стен можно увидеть следы прежних полукруглых закомар.
Основной объем увенчан одной главой на массивном световом барабане. Декор храма на первый взгляд скромен, но если приглядеться, то можно увидеть, как узорчаты пояски белокаменной резьбы, делящие стены пополам. Они только кажутся узкими, на самом деле их ширина – около метра. Немного ýже пояски резьбы на апсидах и барабане храма. Украшают храм и перспективные порталы с килевидным верхом, врезанные в глубь стен и по бокам дополненные утолщениями-«дыньками».
Очень интересны и добавляют стройности храму три апсиды, узкие и к тому же разделенные на части полуколонками. Устремленность ввысь достигалась и при помощи высоких крылец, ведущих ко входам в собор; сейчас, когда здание заметно осело в землю, двери оказались практически на уровне земли.
Внутри храм четырехстолпный и, как и снаружи, смотрится очень высоким, благодаря сводам и световому подкупольному барабану. Фрески на стенах относятся к 1880-м гг.; под ними скрываются росписи начала XV в., то есть, скорее всего, первые росписи собора. В 1918г. около собора художник-реставратор Г.О.Чириков обнаружил три иконы: Спаса, архангела Михаила и апостола Павла. Одна из икон служила ступенью лестницы, еще две лежали в дровяном сарае. Сейчас «Звенигородский чин» работы знаменитого иконописца Андрея Рублева можно увидеть в Третьяковской галерее…
С запада к собору пристроена небольшая звонница начала XIX века, соединенная с основным объемом невысокой галереей-переходом. Она состоит из двух арок для колоколов, но от обычных звонниц ее отличает куполообразная кровля, увенчанная шпилем.
Собор, некогда бывший центральным в городе, сейчас оказался на тихой улочке с одноэтажными частными домами. Подняться на холм можно по широкой лестнице, ведущей прямо от трассы, а поднявшись, обойти и сохранившиеся мощные земляные валы, прежде укрепленные «тыном» – оградой из бревен, заостренных сверху, – а теперь густо поросшие деревьями.
Входит в проекты: древние храмы
Отец Иероним родился в 1934 году, селе Песочном Ярославской области. Храм в селе был уже закрыт, но Бориса с детства влекло в церковь. Ближайший храм находился в семи километрах от дома, в селе Дюдькове, туда и ходил он украдкой от родных и знакомых. У церкви была похоронена бабушка. И когда кто-либо спрашивал, куда он ходит, отвечал, что на могилку к бабушке. Приходя на службу, Борис становился сзади, у входа в храм, чтобы никто его не заметил. А причины скрываться были. Это было время официального атеизма и бескомпромиссной антицерковности. Родители Бориса боялись открывать свою веру. Его мать была учительницей. Она понимала, что, если узнают, что ее сын посещает храм, то ей не только угрожает увольнение с работы, но возможна и более серьезная расправа. Поэтому, когда она замечала, что сын украдкой ходил в Дюдьково, то причитала: «ты нас всех погубишь!».
Сейчас, по прошествии более полувека, у отца Иеронима наладились теплые отношения с клиром и прихожанами дюдьковского храма. Каждый год он приезжает на свою родину и особым трепетом совершает Божественную литургию в том месте, которое в его детстве было самым святым.
Уже юношей Борис ездил в районный центр – Рыбинск, где посещал Вознесенско-Георгиевский храм. Здесь он познакомился с его настоятелем – игуменом Максимом (в последствии – епископ Аргентинский и Южноамериканский, затем архиепископ Омский и Тюменский, Тульский и Белевский, Могилевский и Мстиславский). В этом храме Борис впервые стал алтарничать. Именно игумен Максим посоветовал поступать в Ленинградскую духовную семинарию и дал рекомендацию.
В семинарию Борис поступил в 1956 году. Это было время разгара «хрущевской церковной реформы». Руководитель советского государства задался целью покончить с Церковью и провозгласил идею «перестройки» церковной жизни. Она, как и все в хрущевской политике, была противопоставлена предыдущей сталинской эпохе, в конце которой советское государство осуществило некоторые послабления в своем открытом гонении на Церковь. Задачей новой политики стало предотвращение церковной проповеди в любом виде. Многие силы государства были брошены на то, чтобы отгородить Церковь от молодежи и тем самым подорвать ее подпитку новыми силами.
Руководство семинарии обязано было подавать сведения о поступивших в нее на учебу уполномоченному по делам религий, а тот направлял информацию о них в местные органы власти. Ведь это был их «недочет». В начале к родителям Бориса приходили люди из районного отделения комсомола, которые обещали, что если те настоят, чтобы сын покинул семинарию, то его определят в хороший ВУЗ, дадут путевки в санаторий. После этого в сельском клубе было устроено собрание, на котором произносились обличительные речи в адрес матери: «Позор такой учительнице! Мы доверяли ей своих детей, а она не смогла воспитать своего собственного сына!». Несколько позже семья переехала в Дубну, куда после окончания высшего образования в Институт атомных исследований был распределен старший брат Бориса. Бухгалтером в институт устроился и отец. Когда сюда дошли сведения о его младшем сыне, то также было созвано специальное собрание. На нем от Ильи Ивановича потребовали отречься от сына. Он отказался. На его защиту выступил академик Боголюбов, который пристыдил собравшихся: «Что же вы хотите: чтобы он, как Иван Грозный, убил сына?». Своей речью он смягчил обвинительный накал. Отцу вменили строгий выговор, а брату, который должен был поехать с командировкой в Польшу, был запрещен выезд за границу.
Но не таким суровым был семинарский период в жизни самого Бориса. Руководство духовных школ всеми возможными силами старалось оградить учащихся от нападок враждебного к ним государства. Учащиеся были окружены благородными и преданными своему служению преподавателями, большинство из которых были выпускниками дореволюционной Санкт-Петербургской духовной академии. Поэтому годы учебы отец Иероним вспоминает как самое светлое время своей жизни.
В первом классе ему довелось познакомиться с архимандритом Никодимом, который тогда заканчивал духовную академию. Вокруг архимандрита, который служил в Ярославской епархии, собирались семинаристы-ярославцы. (Одну из таких встреч запечатлело фото 1956 года). В 1960 году архимандрит Никодим был посвящен во епископа Подольского, а через некоторое время назначен правящим архиереем на Ярославскую и Ростовскую кафедру. Именно архиепископ Никодим и совершает в 1961 г. постриг, а затем и рукоположение окончившего семинарию Бориса Карпова. Для того времени это были настолько необычные события, что о них было сообщено в центральном церковном печатном органе – Журнале Московской Патриархии.
Знаменательно, что последовавшая вскоре священническая хиротония отца Иеронима состоялась 30 июля на память преподобного Саввы Сторожевского. Лишь позже ему стала понятно промыслительное значение этого дня.
Архиепископ Никодим назначил молодого иеромонаха настоятелем в Благовещенский храм Ярославля, но вскоре передумал, и со словами «у меня монахи должны быть образованные» благословил поступать в Ленинградскую духовную академию. Четыре года молодой пастырь проходил обучение в академии, а после ее окончания еще три года – в аспирантуре при Московской духовной академии, последние два года – заочно, поскольку он был назначен настоятелем Крестовоздвиженского собора г. Петрозаводска и благочинным Олонецкой епархии.
Как сообщил главный инженер «Владимирреставрации» Владимир Кислов, «это довольно большой участок, большая пилястра, расположенная в северной части иконостаса. На ней располагаются фрески, в том числе Андрея Рублева». Он также отметил, что с южной стороны иконостаса симметрично находятся еще несколько закрытых фресок, работать с которыми реставраторы планируют начать летом 2015 года. «Во время текущей реставрации фрески на северной пилястре были вновь раскрыты от закрывающего их иконостаса, для чего иконы были вынуты, резьба иконостаса пронумерована и снята, а остов иконостаса, который во время работ 1975-1982 гг. был установлен на специальные навески, открыт», — подтвердило Министерство культуры РФ.
Сохранность этих малоизвестных за пределами кругов музейщиков росписей, по сравнению с открытыми фресками Успенского собора, значительно лучше. Тем не менее, им тоже будет уделено внимание во время текущей реставрации. Кроме того, по информации Министерства культуры, после окончания всех реставрационных операций может быть решен вопрос об изменении контура иконостаса и открытии уникальных фресок для всеобщего обозрения. Технологически, как подтвердили во «Владимирреставрации», такая возможность есть: «Технологически сделать это несложно. Предыдущие реставраторы все предусмотрели — иконостас на специальных петлях — мы его просто открыли, облегчив конструкцию. Таким образом, можно оставить фрески открытыми».
В настоящее время работы по обеспыливанию иконостаса и тщательная фотофиксация росписей продолжается. Составляются картограммы текущего состояния фресок. В ближайшее время, как сообщает Министерство культуры РФ, будут проведены пробные укрепления. Только после одобрения специалистами полученных результатов, начнется проведение запланированных работ на первом этапе реставрации.
Как уточнили в Министерстве культуры РФ, реставрация пройдет в три этапа. В первой половине 2015 г. планируется «заняться фресками Рублева над хорами, в северном люнете и за иконостасом», а также древнейшими росписями 1161 и 1189 гг. северной галереи и за иконостасом. Во второй половине 2015 г. реставраторы продолжат работать с росписями на пилястрах и пилонах за иконостасом, фрагментами росписей 1189 и 1237 гг. в южной галерее, «фресками прп. Рублева в южном люнете, в южном подкупольном пилоне, в жертвеннике». В 2016 г. специалисты «приступят к росписям прп. Андрея Рублева под хорами в центральном нефе и южном малом нефе под хорами».
Учитывая сложность и уникальность работ, для этой реставрации Минкульт РФ предусмотрел максимально возможный срок выполнения работ согласно существующему законодательству в сфере государственных закупок. Восстановление фресок Успенского собора города Владимира должно быть закончено до 31 октября 2016 г. Разработанный ОАО «Владимирреставрацией» поэтапный план-график работ предполагает, что доступ верующих и туристов в Успенский собор по возможности ограничиваться не будет. Отмена богослужений также не планируется.
Работы будут основываться на разработанной «Владимирреставрацией» технологии реставрации монументальной фресковой и темперной живописи 1161, 1189, 1237 гг. и росписей 1408 г. прп. Андрея Рублева. В соответствии с технологией реставрации красочный слой росписей будет укреплен, будут удалены загрязнения, копоть и плесень, живопись обработают антисептиком и покроют защитным слоем, утраты красочного слоя подвергнут «тонированию-пригашению». Министерство Культуры также уточнило, что восстановление фресок будет проходить исключительно «сверху-вниз», на чем настаивал владимирский реставратор Александр Скворцов, иначе грязь, копоть, пыль и вода с верхних ярусов будет снова оседать на отреставрированных фресках внизу.
Для справки: в июле 2013 г. московская фирма «Вифания», обойдя владимирских мастеров, выиграла торги на работы по реставрации фресковой живописи Успенского собора Владимира. По словам Михаила Краснова, директора «Владимирреставрации», «они вот приехали, хотят быстро, с песней. Им честно сказал, мы с вами бороться не будем, но за памятник мы ляжем костьми. Они начали устанавливать леса, а там влажность — 65 процентов. За установкой лесов уже прошли с расчистками, что непозволительно. Приехал Богатырёв, начальник инспекции ЦФО по охране памятников. Он посмотрел, увидел, что это неправильно — написали снова в журнале: «Работы прекратить. «Вифания» никогда не занималась реставрацией фресковой живописи. Но выиграла торги по линии Русской Православной Церкви. Цена вопроса — 10 миллионов. Позже сумма контракта снизилась до 8,5″. Врио губернатора Светлана Орлова после инспекции в соборе проинформировала Министерство культуры РФ о всех нарушениях, и работы по расчистке фресковой живописи в Успенском соборе, которые вела фирма «Вифания», были остановлены: «И вплоть до того, что будем создавать народный комитет, если хотите. Это памятник истории — необычный. А тут какие-то непонятные мастера пришли» …
В конкурсе на проведение консервационно-реставрационных работ в Успенском соборе города Владимира, в начале декабря 2014 г. победило ОАО «Владимирреставрация». На торгах владимирские реставраторы обошли двух соперников — ООО «Реставрационно-строительное предприятие «Богородице-Рождественского мужского монастыря» из Владимира и ООО «Новые строительные технологии» из Москвы. Итоги конкурса размещены на портале госзакупок. «Владимирреставрация» предложила выполнить работы за 27 млн рублей, на 1 миллион дешевле заявленной максимальной стоимости контракта. При этом, компания выиграла у москвичей, которые предложили провести работы за 25,6 млн рублей, опередив их по качественным, функциональным и экологическим показателям работ. Работы намечены на 2015-2016 гг., на сохранение уникальных древних фресок, в первую очередь принадлежащих кисти прп. Андрея Рублева, государство планирует потратить ок. 28 млн. рублей. С фресок будет удалена копоть, плесень и наслоения, будет произведена тонировка утрат и ряд иных работ.
Просочившаяся информация о внезапно наметившейся реставрации фресок прп. Андрея Рублева в Успенском соборе Владимира вызвала весьма неоднозначную реакцию в кругах владимирских специалистов. В частности, директор «Владспецреставрации» Александр Скворцов высказался категорически против инициативы Минкульта. По его словам, если начать реставрацию в cоборе сейчас, то это разрушит фрески. Необходимо провести предварительно масштабные подготовительные работы, проанализировать собор на предмет возможных протечек в крыше и образование конденсата, а за рублевские фрески нужно браться в последнюю очередь, когда все остальное будет отреставрировано.
По мнению владимирского реставратора Александра Скворцова, «сначала нужно делать грязную работу, а потом чистую. Сначала надо заниматься протечками, покосившимися барабанами, иконостасом, а потом Рублевым. Для меня это нонсенс. Самое главное, что эти вопросы не обсуждаются. Работы на таких объектах нужно широко обсуждать. Парадоксально, но на сегодняшний день фрески Рублева не готовы к реставрации. По той причине, что нет свежих исходных научно-исследовательских опытных работ, которые бы легли в основу методики. И на сегодняшний день, эта методика не что иное, как плод тех размышлений, которые были 40 лет назад. Та методика — она на ходу, но она не годится на сегодняшний день!
Как без лесов и без натурного исследования были составлены ведомости объемов предстоящих работ по фрескам Рублева, где все прописано в сантиметрах и дециметрах? Как были высчитаны те 28 миллионов рублей, которые государство платит за сохранение фресок?
Очередность должна быть прописана. Ее нарушать нельзя. 30 или больше лет в соборе протекала кровля. Когда железную кровлю заменили на медную — начались протечки. Они шли-шли пока не дошли до фресок Рублева. Кресты покосились. Кресты своими гнездами уходят в подкрестные шары, и там тоже могут случиться протечки. Если уже не начались. Поэтому для меня странно, что мы опять начинаем с Рублева, максимально не обезопасив не только фрески, но и весь собор от такой беды как протечки. А там все потенциальные возможности этих протечек сейчас наблюдаются.
Не доведена до ума и новая система кондиционирования и очистки воздуха в Успенском соборе. Под сводчатыми перекрытиями храма существуют так называемые «застойные зоны», где тяга воздуха отсутствует. Там до сих пор идут активные процессы разрушения живописи, в том числе и рублевской. Мы опять наступаем на те же грабли: экспериментально не отладили эту систему температурно-влажностного режима и сразу же начинаем заниматься Рублевым. Так нельзя. Пока не отлажена эта часть, я считаю преждевременным начинать эти работы.
Огромный пятиярусный иконостас — это хранилище, резервуар различного рода загрязнений, причем очень обильных. Как можно приступать к Рублеву, если мы не выполнили работы по иконостасу? Мы сделаем рублевские фрески и потом займемся им? Вся эта масса пыли и копоти опять плотным слоем ляжет на фрески Рублева. Спрашивается — для чего тогда делать эту реставрацию? Меры по обеспыливанию не помогут. Пыль найдет себе выход» …
Вместо резюме. Параллельно с тем, как разыгрывался конкурс на реставрацию фресок в Успенском соборе, происходит ликвидация одной из владимирских реставрационных компаний: «Владспецреставрация», проработавшая 25 лет, в настоящее время увольняет около двадцати своих сотрудников. Директор известного реставрационного предприятия Александр Скворцов связывает расформирование организации со своей критикой хода реставрационных работ в Успенском соборе …