В.И. Катин
ЦЕРКОВЬ И ВЛАСТЬ В РОССИИ: ПОЛИТИЧЕСКИЕ УРОКИ И ВЫВОДЫ
В статье обобщаются формы взаимоотношений Русской православной церкви и Российского государства; анализируются их природа и сущность на всем протяжении становления и развития. Значительное внимание уделяется современному состоянию церковно-государственных отношений; перспективам дальнейшего их развития.
Ключевые слова: власть, государство, клерикализм, партнерство, право, религия, Русская Православная Церковь, церковь, церковно-государственные отношения.
V.I. Katin
THE CHURCH AND THE STATE IN RUSSIA: POLITICAL LESSONS AND CONCLUSIONS
С момента оформления христианства в качестве официальной религии Римского государства, становления и развития ее институциональности до настоящего времени среди правоведов, философов, политологов, представителей других общественных наук не прекращается дискурс о взаимодействии и взаимоотношении церкви, христианской в частности, и власти.
На наш взгляд, суть исследуемой политологической проблемы сводится к поиску той «золотой середины», которая позволит, наконец, приблизиться к определению того, где и как эти общественные силы, оказывающие двойное влияние на подданных государства, смогут взаимоуравновешиваться; существуют ли пределы их невмешательства в дела друг друга, насколько осуществляется их взаимопроникновение (идеологическое, политическое, ментальное и т.д.); каковы перспективы дальнейшего сосуществования этих сущностей. К отмеченным проблемам вплотную примыкает вопрос о причинах политизации отношений между церковью и государством, обусловленности феномена ее трансформации в актор политики.
При всей, казалось бы, простоте поставленных проблем, они, тем не менее, при их декодировании приобретают сложный характер. Сложность их объясняется тем, что церковно-государственные отношения затрагивают актуальные вопросы человеческого бытия, экономические, политические, социальные, правовые и многие другие интересы различных страт населения, церковных и политических организаций, как, впрочем, и все то, что касается политики. Для России эта проблематика более чем актуальна.
© Катин Виктор Ильич, 2016
Кандидат культурологии, доцент кафедры государственно-правовых дисциплин (Балаковский филиал Саратовской государственной юридической академии); e-mail: vkatin1405@mail.ru
Особенностью христианизации России в его православном (византийском) варианте явилось то, что принятие новой религии произошло «сверху», по инициативе государственной власти. Ее распространение также осуществлялось при самом активном участии властей.
В течение всего периода церковно-государственных отношений в России складывались различные формы их интеракции. Одна из них получила название симфонии церкви и государства. «Государство при симфонических отношениях с Церковью ищет у нее духовной поддержки, …а Церковь получает от государства помощь в создании условий, благоприятных для проповеди и для духовного окормления своих чад, являющихся одновременно гражданами государства», — отмечается в «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви (далее РПЦ)»1. Однако симфония даже в Византийской империи не существовала в абсолютно чистой форме. На практике она подвергалась нарушениям и искажениям. Церковь неоднократно оказывалась объектом цезарепапистских притязаний со стороны государственной власти.
Русские государи на момент принятия христианства и его распространения являлись язычниками (погаными, от лат. ра§апив — языческий). В язычестве имел место институт жречества и он был отделен от власти2. Принятие христианства способствовало установлению в древнерусском государстве более гармоничных отношений между церковной и государственной властью. Вместе с тем канонические нормы симфонии также нарушались (царствование Ивана IV Грозного, церковно-государственный конфликт царя Алексея Михайловича с патриархом Никоном, приведший к реформированию РПЦ).
В т.н. синодальную эпоху искажение симфонической нормы в течение двух е
п
столетий церковной истории связано с явно прослеживаемым влиянием про- и тестантской доктрины территориализма и государственной церковности на а российское правосознание и политическую жизнь, внесенной в их ткань тогдаш- о
в
ними российскими властями под влиянием западноевропейских религиозных о
й
архетипов. Церковь по существу была огосударствлена и получила компетенции а государственного духовного органа. Р
Попытку возродить симфонию в новых условиях, когда Российская империя е
пала, предпринял Поместный Собор РПЦ 1917-1918 гг. В декларации Собора, °
й
предшествующей его Определению об отношении церкви и государства, требова- р
ние большевистской власти об отделении церкви от государства сравнивается 1
с пожеланием, чтобы «солнце не светило, а огонь не согревал»3. Но пришедший о
к власти коммунистический режим в соответствии со своими политическими К
установками и целями переломил ситуацию в свою пользу. Церковь отделяется м
от государства и фактически исключается из жизни общества. I
В России институт отделения церкви от государства внедрялся революционно- ¡§
ш
террористическим путем в ходе реализации большевиками леворадикальной 1 марксисткой идеологии, изначально впитавшей в себя антирелигиозные идеи 22 Великой французской революции, которые отрицали роль церкви в обществе, 6 считали ее регрессивным явлением, исповедовали атеизм и в будущем предполагали в результате усиленной материалистической пропаганды отмирание религии. «Для Церкви это обыкновенно влечет за собой стеснения, ограничения в правах, дискриминацию или прямые гонения»4.
В современной России церковь официально отделена от государства, которое Конституцией РФ провозглашено светским5. Однако это не мешает, например 19
РПЦ, как составной части гражданского общества активно вести свою религиозную и общественную деятельность. Церковь получила право юридического лица, может открыто транслировать свою позицию по важнейшим вопросам внутренней и внешней политики государства. Не участвуя непосредственно в политическом процессе и государственном строительстве, церковь, тем не менее, через своих прихожан, оказывает влияние на все ветви государственной власти. В средних школах введен курс православной культуры, во всей стране, в т.ч. в вузах, армии и исправительных учреждениях открываются новые православные храмы, в вооруженных силах формируется институт военных священников и т.д.
Все это дает основание некоторым авторам (М.Е. Добрускин, Ж.Т. Тощенко и др.) делать выводы о возрождении в современной России политики клерикализма6. Вопрос весьма спорный. Классическая форма клерикализма предполагает широкое использование политической властью возможностей религии и церкви (идеологических, духовных, воспитательных, пропагандистских, материальных и пр.) для усиления их воздействия на все сферы общественной жизни, но при этом власть исходит, прежде всего, из своих собственных государственных интересов, целей и задач.
Что касается России, то свое влияние на общество церковь оказывает в рамках действующего российского законодательства7, которое никак нельзя назвать клерикальным. Оно не дает любой религиозной конфессии никаких преимуществ. РПЦ, например, прямо запрещает священнослужителям участвовать в деятельности какой-либо из ветвей власти. И если российская власть, опираясь на действующее законодательство о свободе совести и религиозных объедине-з ниях, дозволяет церкви расширять сферы своей канонической и общественной ? деятельности, то это еще не является свидетельством того, что в стране уже з проводится политика клерикализма.
Исходя из накопленного опыта строительства взаимоотношений церкви и I государства в нашей стране, который имеет как позитивные так и негативные
1 стороны и последствия, этим двум важнейшим институтам общества следует из-
го
| влечь для себя определенные выводы и усвоить надлежащие уроки. Если этого в
§ очередной раз не будет сделано, то в будущем церковь, государство и российское
| общество в целом рискуют вновь повторить уже допущенные в прошлом ошибки.
2 Для церкви не существует вопроса о том, какие политические выводы и уроки ° необходимо извлечь ей из всего процесса ее взаимоотношения с государством. ж Постановка этого вопроса для нее выглядит абсурдной. Она позиционирует | себя вне политики. Само ее земное бытие подсказывает ей, что необходимо
0 придерживаться известной формулы «кесарево кесарю, а Божие Богу» (Мф 22,
1 21). Однако церковь так или иначе встроена в ткань общества. Игнорировать
° общество, государственную власть она не может. Ее каждодневная внецерковная
го
(внеканоническая) деятельность протекает в постоянном контакте с обществом
1 и властью различного уровня. И как это не звучит прямолинейно, объективно | государство никогда не оставит церковь «в покое», без своего влияния на нее.
При этом в разное время могут быть различными глубина и протяженность государственного воздействия на церковь. Следовательно, церкви тоже необходимо определяться, делать для себя выводы и извлекать уроки из взаимоотношений с государством и властью.
Истоки взаимоотношений церкви и государства известный русский политолог 20 И.А. Ильин видел в древнерусской православной традиции. Она «верно и глубоко
разрешала вопрос о соотношении церкви и государства — в разделении их сфер и в органическом согласовании их целей и их усилий; в обоюдной независимости их организации, при взаимном непосягании и невторжении»8.
По нашему мнению, для церкви в условиях России наилучшей формой ее деятельности является автономия, прежде всего духовная (религиозная).
Одним из важнейших уроков для церкви должна стать ее приверженность к исполнению законов, установленных в государстве, и уважение к властям. Учение апостолов, отцов церкви указывает именно на такой способ ее мирского существования. Церковь должна быть законопослушной, к этому она призывает и своих единомышленников. Правом непослушания властям она может воспользоваться лишь в том случае, если они проводят антицерковную и антихристианскую политику. Но это ее право — исключение из правил.
Сама сущность и цели христианской веры, приобретенный собственный опыт общественного бытия настоятельно указывают церкви на ее воздержание от непосредственного участия в политическом, в т.ч. избирательном, процессе9. Непосредственное участие церкви в политическом процессе рано или поздно поставит ее перед участью нести бремя политической (если не большей) ответственности перед обществом за свои действия; церкви нельзя позволить «втянуть» себя в политику.
В то же время церковь как составная часть гражданского общества должна иметь право свободно выражать свое мнение по всем вопросам внутренней и внешней политики государства, но никогда ни играть роль оппозиционной силы.
Несмотря на то, что церковь призвана «пасти чад своих», постоянно заниматься их духовным воспитанием, ей от природы присущ статус духовного е пастыря, но по отношению к внецерковному (светскому) обществу она не может и принимать на себя никаких идеологических и воспитательных функций. Этот а тот соблазн, от которого церкви надо всячески уклоняться. Быть воспитате- о
в
лем в этой ситуации — значит лишний раз выступать в роли некого «духовного §
й
раздражителя», искусственно создавать почву для всевозможных обвинений в а правильности методов и эффективности «воспитательной работы», усиливать Р идеологическую конфронтацию в обществе. Это противоречит самой сущности е
христианства, его догматам. о
й
Большие возможности для общественной деятельности церкви дает ее со- р
циальное служение, понимаемое нами в широком смысле как работа для ч
пользы всего общества. В сотрудничестве церкви и государства, их партнерстве о
(по-церковному — «соработничестве») раскрывается сущность современного К
понимания светскости государства в отличие от недавно практиковавшегося м
государственного подхода к принципу светскости, когда церковь и традиционные I
конфессии фактически ущемлялись в своих правах. №
ш
Симфонические отношения церкви и государства, огосударствление церкви 1 также должны уйти в прошлое. Симфония во взаимоотношениях с государством 2 может иметь место, если государство признает православную веру в качестве 6 официальной религии. Огосударствление церкви может привести к расколу общества. В современных условиях России это недопустимо.
Российское государство должно и впредь рассматривать церковь как часть гражданского общества. На этой основе должны строиться все государственные концепции и правила, включая законодательство, которые касаются отношений государства и церкви. В условиях России фундаментом церковно- 21
государственных взаимоотношений является конституционное положение, провозглашающее Российское государство светским. Оно занимает по отношению ко всем религиозным объединениям нейтральную позицию невмешательства в их канонические дела, вопросы и проблемы.
Вместе с тем государство, ограничивая свое вмешательство во внутрицерков-ные дела, оставляет за собой право на осуществление контроля за церковью только в рамках Конституции и действующего законодательства о свободе совести и религиозных объединениях10. В основном это касается деятельности церкви как юридического лица, у которого есть свой круг компетенций и ответственности.
Современное Российское государство отказалось от практики преследования людей за их религиозные убеждения. Со стороны государства ограничения в сфере свободы совести и вероисповеданий могут допускаться лишь с целью защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов человека и гражданина, обеспечения обороны страны и безопасности государства. Одновременно власть на законодательном уровне обязана принимать меры, направленные на противодействие оскорблению религиозных чувств и убеждений граждан.
Очень важным уроком, имеющим большое значение для дальнейшего демократического развития церковно-государственных отношений в России, является недопущение со стороны государства проведения политики клерикализма или атеизма, использования иных принципов, которые имеют религиозную окраску или направленность. Прислушиваться к голосу (мнению) церкви по тем или иным вопросам внутренней и внешней политики — право государства, а не его з обязанность.
? В условиях мультиконфессиональности страны государство обязано обе-
Л спечивать равенство всех религиозных конфессий перед законом, принимать
% меры по недопущению конфликтов на религиозной почве. Для государственных
1 служащих следует установить правило, согласно которому им запрещается во | время проведения официальных мероприятий демонстрация ритуалов и атри-
го
| бутов, связанных с их религиозной принадлежностью.
§ Разработчики проекта «Концептуальные основы государственно-церковных
| отношений в Российской Федерации» предлагают в целях обеспечения коорди-
2 нации и управления отношениями государства с религиозными объединениями ° образовать федеральный государственный орган по делам религиозных объеди-» нений, который, по их замыслу, на государственном уровне будет заниматься | вопросами вероисповедной политикой11. В прошлом подобные государственные
0 органы уже действовали (Российская империя, СССР). При всех благих наме-
1 рениях создание и функционирование таких органов апостериори и неизбежно ° приведет к государственному вмешательству в дела церкви. В настоящее время
го ___
3 при Президенте и Правительстве РФ работают советы и комиссии по взаимодей-1 ствию с религиозными объединениями, решения которых носят рекомендательна ный характер. Этим вполне можно и ограничиться.
Церковь и государство, несмотря на их различную природу и способы реализации своих целей, сосуществуют и взаимодействуют в реальных условиях земного бытия, поэтому они призваны делать все необходимое для сбалансирования интересов верующих и неверующих граждан, религиозных объединений и этноконфессиональных групп во имя поддержания социального мира и согласия
в российском обществе.
С.Ю. Суменков • Исключения в праве как юридические средства: вопросы теории и практики
1 См.: Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. 2-е изд. М., 2008. С. 56.
3 Цыпин В. История Русской Православной Церкви 1917-1990. Московская Патриархия. Издательский дом «Хроника», 1994. С. 19.
4 Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. 2-е изд. С. 59.
8 Ильин И.А. Почему мы верим в Россию. М., 2006. С. 575.
9 См.: Федеральный закон от 12 июня 2002 г. № 67-ФЗ «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2002. № 24, ст. 2253.
10 См.: Федеральный закон от 26 сентября 1997 г. № 125-ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях» // Собр. законодательства Рос. Федерации. 1997. № 39, ст. 4465.
С.Ю. Суменков
ИСКЛЮЧЕНИЯ В ПРАВЕ КАК ЮРИДИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА: ВОПРОСЫ ТЕОРИИ И ПРАКТИКИ
В статье анализируется инструментальный подход к исключениям из правил. Отстаивается авторская точка зрения, согласно которой исключения относятся к особым е
п
юридическим средствам, аккумулирующим в себе характерные качества исключений, что н
» s
предопределяет их специфику и постановку целей. С
Ключевые слова: исключение, юридическое средство, механизм правового регулиро- р
а
вания, норма права. о
в О
S.Yu. Sumenkov О
п
д
EXCEPTIONS WITHIN LAW AS LEGAL MEANS: п
QUESTIONS OF THEORY AND PRACTICE H
о
In the article, the instrumental approach to the exceptions within law is analyzed. The author s
insists on the fact that exceptions belong to the special legal means. Such means accumulate д
in themselves characteristic qualities of exceptions, which predetermines their specificity and е
target setting. О
Keywords: exception, legal means, mechanism of legal regulation, rule of law. а
к
д
Квинтэссенция существования исключений в праве заключается в том, что № они, при всей своей внешней противоречивости по отношению к правилам, не 1 противостоят последним, не подрывают их положения, а, напротив, вместе с ~ правилами направлены на полноценное урегулирование общественных отноше- 6 ний. Сама необходимость в исключениях обусловлена социальной модернизацией и, как следствие, усложнением общественных отношений, потребностью в сочетании коллективных и личных интересов, с чем объективно не справлялись
За годы гражданской войны произошло укрепление Российской коммунистической партии большевиков (РКП(б)), слияние ее функций с функциями госаппарата. В результате этого в стране был совершен переход от диктатуры пролетариата к диктатуре коммунистической партии. Социальный состав партии выглядел следующим образом: рабочие – 55,7%, крестьяне – 19%, служащие – 25,3%.
В самой партии власть концентрировалась внутри более узких партийных органов – Политбюро, Оргбюро, Секретариата.
В.И. Ленин был председателем СНК, то есть главой государства. В декабре 1922 г. у Ленина парализовало правую половину тела, частично испортилась речь. С этого времени Ленин постоянно находился в Горках (в Подмосковье) на лечении. Ленин предполагал, что после его смерти начнется внутрипартийная борьба за власть и с 23 по 25 декабря 1922 г. продиктовал «Письмо к съезду», названное позже ленинским «Завещанием». В письме он дал характеристику шести членам ЦК, и особенно нелицеприятную характеристику Сталину. Сталин груб, жесток, занимая пост генерального секретаря партии, сосредоточив в своих руках необъятную власть, не всегда сможет достаточно осторожно пользоваться ею. Стенографистка М. Володичева должна была переписанный текст запечатывать в конверт сургучной печатью, а черновики сжигать. На конверте должна была писать: «строго секретно, вскрыть может только Владимир Ильич, а после его смерти Надежда Константиновна Крупская». Однако она этого не делала. Все стенографистки, и вообще все в Горках – повара, сторожа и др., отчитывались перед Сталиным, потому что Сталина назначили следить за здоровьем Ильича. На тот момент Сталин был уже генеральным секретарем. Когда Сталин прочитал «Письмо к съезду», то начал действовать. Он собрал совет врачей и членов Политбюро, и было решено разрешить Ленину диктовать лишь по 5-10 минут в день и запрещено сообщать информацию о том, что творится в мире. Нужно, чтобы Ленин не волновался и быстрее поправился. Ленин проболел весь 1923 год и умер 21 января 1924 года. За время болезни он полностью поменял точку зрения на строительство социализма в нашей стране. Эти свои мысли он изложил в последних своих работах, которые вошли в полное собрание сочинений Ленина как «Странички из дневника». Сталин постарался, чтобы на рекомендации и предложения Ленина не обратили должного внимания. Ленин не просил его бальзамировать после смерти.
Итак, после смерти Ленина в верхах большевистской партии разгорелась внутрипартийная борьба за власть. Персональная борьба за власть велась под прикрытием теоретических споров, в каком направлении и как двигаться дальше, как строить социализм.
Политическая тактика Сталина состояла в том, что, пока он не обрел полной самостоятельности, он готов был объединяться со своими противниками против других политических противников.
Основные этапы внутрипартийной борьбы в 1920-е годы:
После смерти Ленина (в январе 1924 г.) развернулась внутрипартийная дискуссия о перспективах развития страны. У Троцкого была теория «перманентной революции». Троцкий считал, что социализм невозможно построить в одной отдельно взятой стране и нужно ждать мировую социалистическую революцию. Поскольку мировой социалистической революции не произошло, Троцкого начали критиковать. Все члены Политбюро объединились против Троцкого. В январе 1925 года Троцкий был освобожден с поста наркома по военным и морским делам и перестал быть председателем Реввоенсовета.
Появился термин «троцкизм». В противовес этому термину Сталин выдвинул термин «ленинизм». Сталин стал насаждать культ Ленина, и автоматически переносил на себя ленинский авторитет.
В 1924 году Каменев и Зиновьев образовали «новую оппозицию». «Новую оппозицию» поддержала ленинградская парторганизация, Г.Я. Сокольников, Н.К. Крупская. Они считали, что Секретариат сосредоточил в своих руках слишком много власти. Крупская требовала схоронить Ленина и не превращать его в икону. «Новая оппозиция» была разгромлена на XIV съезде партии в декабре 1925 года. Сразу после съезда Каменев потерял свои посты и стал лишь кандидатом в члены Политбюро и наркомом торговли. Вместо Зиновьева в январе 1926 г. новым секретарем ленинградской парторганизации был назначен С.М. Киров.
В 1926 г. Л. Каменев и Г. Зиновьев объединились с Троцким в «троцкистско-зиновьевский блок» («объединенная оппозиция»). Они выступали за ускоренную индустриализацию в стране за счет «выкачивания» денег из деревни, наступление на нэпманов, за безрыночные отношения в экономике. Троцкий требовал демократизации партии и установления контроля над ее аппаратом.
«Объединенная оппозиция» потерпела поражение. Троцкого и Каменева вывели из состава Политбюро. После участия в демонстрации 7 ноября 1927 года под собственными лозунгами Зиновьев и Троцкий были исключены из партии, а вместе с ними еще 93 члена оппозиции. В 1928 году Троцкий и тридцать его сторонников были высланы из Москвы в Алма-Ату, а оттуда в Турцию.
В 1928-1929 гг. борьба Сталина с группой Бухарина (Бухарин, Рыков, Томский). Сталин выдвинул курс на форсированную (ускоренную) индустриализацию, проводимую за счет крестьянства, говорил об усилении классовой борьбы. Бухаринская группа выступила в поддержку крестьянства, против чрезвычайных мер при хлебозаготовках, за повышение закупочных цен на зерно, против насильственной коллективизации. Бухаринскую группу заклеймили как «правый уклон» или «правую оппозицию». В ноябре 1929 г. Бухарин, Рыков были выведены из состава Политбюро.
Итог внутрипартийной борьбы в 1920-е годы: личная победа Сталина, овладевшего к 1929 г. абсолютной властью в партии и государстве. Постепенно в стране установился режим личной диктатуры Сталина. Сталин и его окружение опирались на насильственные методы управления.
Почему потерпели поражение оппозиционеры?
Оппозиционеры проявляли непоследовательность и политическую недальновидность. Вместо борьбы с главным противником, бывшие соратники боролись друг с другом, давая возможность укрепляться сталинской власти. Сталин шел к единовластию целенаправленно, поочередно убирая своих оппонентов с политической арены, а затем уничтожая их физически.
УДК 93/94
Л. Б. Захарова
ОБНОВЛЕНЧЕСКИЙ РАСКОЛ 1920-х гг. В РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ
Аннотация. Обновленческий раскол стал свидетельством становления новой коммунистической морали в обществе, попыткой определенной части русского православного духовенства «вписать» Церковь в жесткие идеологические рамки нового политического режима. Однако обновленчество, несмотря на активную поддержку Советской власти, угасло к середине 1930-х гг. и не стало мощной духовной силой и нравственно-религиозной основой морального сознания русского народа.
Ключевые слова: Русская православная церковь, Патриарх Тихон, обновленчество, Советская власть, 1920-е гг., общественное сознание.
L. B. Zakharova
RENOVASIONIST SCHISM OF THE RUSSIAN ORTHODOX CHURCH IN 1920s
Key words: Russian Orthodox Church, Patriarch Tikhon, Renovationism, Soviet power, 1920s, public consciousness.
Одной из особенностей морального сознания русского общества в начале 1920-х гг. стало противостояние Советской власти и Церкви, точнее -давление властей на Русскую православную церковь, обусловленное целым рядом факторов. Власть боялась укрепления авторитета Церкви в глазах народа, стремилась ее всячески дискредитировать. Главными причинами наступления на Церковь со стороны Советской власти было, во-первых, ее мощное влияние на моральное сознание народа, которое шло вразрез с марксистской идеологией и пропагандой большевиков и воспринималось как «конкурирующая» сила для коммунистической идеи в массовом сознании. Во-вторых, новой власти было необходимо оперативно уничтожить все прежние государственные институты, ассоциируемые в обществе с прежним укладом жизни, вековыми обычаями и традициями, — таким институтом была Церковь («Мы наш, мы новый мир построим» — слова пролетарского гимна). В-третьих, атеистическая идеология не вписывалась в традиционную религиозную картину мира, сложившуюся в общественном сознании («Религия — яд, береги ребят!» — призыв на плакате начала 1920-х гг.). В-четвертых, духовенство и священнослужители стали «классово чуждым элементом», и места в социальной структуре нового общества для них не было. В-пятых, Советская власть получила возможность, используя неограниченные администра-
тивные ресурсы, национализировать собственность и имущество, принадлежащие Церкви.
Раскол внутри самой Русской православной церкви произошел вследствие начавшегося церковно-реформаторского движения «обновленческой церкви» по инициативе священника А. И. Введенского , выступавшего против руководства Церковью Патриархом Тихоном, поддерживавшего новый политический режим и проводимые им преобразования. 15 мая 1922 г. депутация обновленцев, получивших негласную поддержку ГПУ НКВД РСФСР, была принята Председателем ВЦИК М. И. Калининым, на следующий день было объявлено об учреждении нового «Высшего Церковного Управления» (ВЦУ), состоявшего полностью из сторонников обновленчества.
29 мая 1922 г. в Москве была создана обновленческая группа «Живая церковь». Обновленцы (официальное самоназвание — Православная Российская церковь) возносили «многая лета благовернейшему Совнаркому», заменяли кресты на могилах красными звездами, развешивали в своих церквах и конторах лозунги: «Обновленческая церковь есть форма коллективизации народного духа на началах религии», «Разными путями, но мы идем к одной цели — к Царствию Божию — социализму на земле». В Бузулукском уезде Самарской губернии обновленцы переименовали свой собор в «пролетарский», а в Бугурусланском уезде — перекрасили в красный цвет свою церковь. Органы Советской власти повсеместно поддерживали обновленцев, видя в этом течении силу, способную серьезно подорвать изнутри Русскую православную церковь.
Для захвата церковного управления на местах в епархии России было направлено 56 уполномоченных ВЦУ. Им вменялось в обязанность «изгнание монахов», т.е. архиереев православного направления, из архиерейских домов, создание обновленческих епархиальных управлений, изъятие храмов у православных. Исследователь православной истории Самарского края А. Г. Подмарицын отмечает, что «появление обновленчества в Самаре -не искусственный, не занесенный из Москвы вирус. Либеральное и просоциалистически настроенное духовенство существовало в епархии еще до революции… Неурожаи, страшный голод плюс политика большевиков, решивших воспользоваться этими событиями, чтобы уничтожить. духовенство путем репрессий и разделений, послужили благодатной почвой для появления обновленческих идей в Самаре. Какое-то время. практически вся епархия стояла на позициях ВЦУ» .
В самарской газете «Коммуна» был опубликован своего рода манифест самарских обновленцев — письмо сельского священника Частухина, содержащее основные постулаты «живой церкви», в частности: «Как граждане мы не можем не сказать, что из всех существующих форм правления — власть Советская одна является действительной выразительницей и верной защитницей интересов трудящихся, что новой лучшей формы еще не знает человечество» .
Несмотря на то, что Патриарх Тихон 18 мая 1922 г. был вынужден временно сложить свои полномочия и ВЦУ под давлением властей поддержали авторитетные архиереи — митрополит Сергий (Страгородский), архиепископы Евдоким (Мещерский) и Серафим (Мещеряков), собрание духовенства и верующих г. Самары, состоявшееся 6 июня в трапезной церкви Иверского
монастыря и посвященное событиям в Москве, решило не признавать ни одного из обновленческих течений и не допускать до служения священников-обновленцев .
Упорная борьба обновленцев с тихоновцами окончилась тем, что в Самаре за обновленцами остались только Вознесенский кафедральный собор с протоиереем Стрельниковым и протодиаконом Руновским, Покровская церковь с Чубукиным и лагерная с Львовым. «Коммуна» писала 22 июля
1922 г.: «Сейчас в Самаре имеется два епархиальных управления. Первое от ВЦУ и второе — самовосстановившееся старое правление, в лице протоиерея Колесникова, псаломщика Клименко, священника Губарева и др. (все тихоновского толка). 20 июля тихоновское епархиальное управление посетило представителей ВЦУ и предложило им передать все дела по епархии и сложить свои полномочия. Живоцерковники отказались покинуть свои посты без санкции центра. Спор между двумя епархиальными управлениями продолжался несколько часов, но спорящие ни к какому выводу не пришли» .
Самарское духовенство в своей массе, включая самарского епископа Анатолия и сызранского епископа Павла, осталось верным Патриарху Тихону. ВЦУ, пользующееся всемерной поддержкой ГПУ, постановлением 24 августа 1922 г. предложило епископу Павлу (Гальковскому) покинуть пределы Самарской губернии с полным отстранением от церковных дел. Епископ Павел был уволен на покой без права жительства в пределах Самарской епархии . В начале 1924 г. он был осужден за «антисоветскую деятельность», находился в заключении в Таганской тюрьме Москвы, в марте был отправлен в ссылку. 24 февраля 1923 г. был арестован епископ Анатолий (Грисюк). В информационной сводке «О состоянии православных церковников» ОГПУ отчитывалось: «Ввиду удаления из Самарской губернии видных тихоновцев последняя потеряла всякую возможность на успех своей работы и в конце концов совсем затихла. Местные обновленцы, которые в период тихоновщины окончательно растерялись, приступили к более оживленной работе и к сбору своих распыленных сил. В уездах работа обновленческого движения двигается медленно» . Таким образом, очевидно, что, несмотря на всяческую поддержку обновленческой церкви из Москвы и политическое и идеологическое давление, позиции традиционной Русской православной церкви и ее верующих — сторонников патриарха Тихона оказались гораздо сильнее.
Характерным стало явление, когда органы советской печати, выполняя указания из центра, предоставляли газетные полосы в распоряжение обновленческого духовенства («Коммуна» периода июня-сентября 1922 г. публиковала на первой-второй страницах материалы о событиях, разворачивающихся в Церкви как в Москве, так и в Самарской епархии). Газета широко освещала ход развития в Самаре обновленческого движения, печатала отчеты о съездах и соборах «Живой церкви». В государственных типографиях Самары беспрепятственно публиковались сочинения видных обновленцев, календари, пропагандистская литература.
29 апреля 1923 г. в Москве состоялся очередной обновленческий собор (в это время патриарх Тихон находился в заключении в Донском монастыре в Москве), который высказался в поддержку Советской власти и объявил
о низложении Патриарха Тихона, лишении его сана; ВЦУ было преобразова-
но в Высший церковный совет — ВЦС (а в августе 1923 г. ВЦС был преобразован в Священный Синод).
Итак, несмотря на активную агитацию и идеологическую пропаганду обновленческого движения, самарское духовенство и верующие остались сторонниками Русской православной церкви и Патриарха Тихона. Председатель епархиального управления (обновленческого) протоиерей М. М. Алексеев признавал: «Здесь, в Самаре, состоялись бурные собрания духовенства и мирян, на которых определенно выяснилось, что огромное большинство темной и введенной в заблуждение массы стоит за патриарха Тихона и против обновленческой церкви».
Сразу после освобождения из-под ареста Патриарх Тихон сам возглавил борьбу с обновленчеством. Вскоре после получения в Самаре текста послания Патриарха Тихона от 15 июля 1923 г., в котором он откровенно рассказал, какими методами действовали обновленцы, обманным путем захватывая власть в Церкви весной-летом 1922 г., Самарское епархиальное управление (организационно-управленческая структура обновленческой церкви) прервало служебную связь с ВЦУ 27 июля 1923 г.
В конце 1923 г. у обновленцев появился свой епископ с титулованием «Самарский». Сохранилось отношение Самарского епархиального управления (обновленческого) за № 120 от 5 февраля 1924 г. за подписью председателя епископа Александра Анисимова с просьбой о регистрации Устава епархиального управления, одобренного Собором 1923 г. К этому же времени относится список членов СЕУ, представленный на регистрацию в отдел управления: епископ Александр, протоиерей Спасо-Преображенской церкви М. Алексеев, протоиерей Всехсвятской церкви А. Малицкий, диакон Никольской (бывшего мужского монастыря) церкви Н. И. Муравецкий и священник той же церкви М. А. Никольский (временно исполняющий должность уполномоченного Священного Синода) .
Губернский адмотдел постоянно переправлял в ГубГПУ доклады и докладные записки обновленческого епископа Александра и его епархиального управления, в которых содержалась информация об «антисоветских и антигосударственных» речах и «делах» духовенства, не признающего власть обновленцев каноничной. Государство дало разрешение обновленцам на печатание антиправославных воззваний, запрещая в то же время печатание православным текста разрешительной молитвы.
Однако поддержка Патриарха Тихона в среде прихожан, православных верующих и общественное мнение в целом были столь сильны, что власти вынуждены были использовать дополнительные административные меры содействия обновленческой церкви. Самгубисполком предписывал уездным исполкомам не чинить препятствий в чтении епископом Александром Анисимовым на их территории лекций. 14 февраля 1924 г. в своем заявлении в ГубГПУ он просил разрешения на проведение лекций на тему «Тихон или Священный Синод» во время своей предполагаемой поездки по епархии. Резолюция уполномоченного ГубГПУ на заявлении такова: «Будьте так добры дать справку на руки Е. Александру, что ему разрешается в связи с поездкой проводить диспут». Президиум самгубисполкома направил предписание на имя президиумов Бугурусланского и Мелекесского исполкомов о нечине-нии препятствий епископу Самарскому Александру читать лекции в «пределах указанных уездов».
Положение Самарской епархии, признающей Патриарха Тихона своим главой, было нестабильно из-за частой смены правящих архиереев вследствие арестов. 18 сентября 1923 г. арестовали епископа Анатолия, его преемника епископа Бугурусланского Алексия (Орлова) (26 августа 1937 г. осужденного тройкой при УНКВД по Южно-Казахстанской области за «антисоветскую деятельность» и приговоренного к расстрелу, а 4 сентября 1937 г. расстрелянного близ города Чимкента), которого сменил на этом посту в конце
1923 г. епископ Вольский Петр (Соколов). В начале 1924 г. самарской епархией непродолжительное время управлял епископ Мелекесский Павел (Введенский), но вскоре был арестован и в апреле 1924 г. уже оказался в московской Бутырской тюрьме. С ноября 1924 до конца 1925 г. Самарской епархией управлял в сане епископа Мелитопольского, викария Таврической епархии епископ Сергий (Зверев). Несмотря на короткий срок пребывания в Самаре, ему удалось сплотить все православные общины епархии и нанести обновленчеству ощутимый удар.
Во время подготовки к Собору 1925 г. обновленцы направили к епископу Сергию комиссию для переговоров, но он не принял пришедших, а через третье лицо ответил: «Не нахожу надобности вести переговоры с вашим управлением и принять поэтому депутацию не нахожу нужным» . После этого обновленцы разослали по епархии «Воззвание к духовенству и мирянам Самарской епархии, принадлежащим к Православной российской церкви, но уклоняющимся от общения со Священным Синодом и его Епархиальным органом — Самарским Епархиальным Управлением» и «Открытое письмо епископу Сергию (Звереву)», в котором он обвинялся, например, в том, что отказывался дискутировать с обновленцами по вопросам религии .
Но ни духовенство, ни миряне не стремились сблизиться с обновленцами, напротив, во время поездок епископа Сергия по епархии с православием воссоединялись новые приходы, до того числившиеся обновленческими . Если в 1925 г. Самарская обновленческая епархия насчитывала в своем ведении 190 храмов, 2 епископа, 164 священника, 45 диаконов , то через два года только 6 храмов, в том числе 3 — в Самаре.
К концу 1925 г. большая часть приходов уже находилась под юрисдикцией владыки Сергия (в конце 1925 г. епископ Сергий был отстранен от управления Самарской епархией; в ноябре 1937 г. он был расстрелян). И хотя обновленческое движение в Самаре еще теплилось несколько лет (последний храм обновленцев в этом городе был закрыт в 1937 г.), жизнь показала, что народ отверг «демократию» в церковной жизни, а власти поняли: ставка на раскол Русской православной церкви не оправдала себя.
В этой связи нельзя не согласиться с исследователем православной истории Самарского края А. Г. Подмарицыным в том, что «обновленчество, несмотря на поддержку властей, которые помогли получить им наиболее удобно расположенные храмы (в Самаре — три собора, включая кафедральный, и два кладбищенских храма) и помогали, насколько это было возможно, противостоять «реакционерам»-тихоновцам, не смогло долгое время удерживать на своей стороне верующие массы. Главный просчет «религиозных» политиков заключался в том, что внешнее сходство обновленческих и православных храмов отнюдь не означало идентичности и равнозначности совер-
шаемого в них» . В итоге к концу 1920-х гг. обновленческое движение, инспирированное и поддерживаемое Советской властью, фактически исчезло, а Русская православная церковь сохранила свое значение в духовной жизни народа.
Обновленческий раскол стал свидетельством становления новой коммунистической морали в обществе, попыткой определенной части русского православного духовенства «вписать» Церковь в жесткие идеологические рамки нового политического режима. Однако обновленчество, несмотря на активную поддержку Советской власти, угасло к середине 1930-х гг. и не стало мощной духовной силой и нравственно-религиозной основой морального сознания русского народа. Обновленчество, кроме того, не оправдало надежд власти на поддержку большевистского режима со стороны духовенства и Русской православной церкви.
Список литературы
1. Введенский, А. И., митроп. Судьба веры в бога в борьбе с атеизмом / митроп. А. И. Введенский // Мысль. — 1922. — № 2. — С. 3-20.
2. Луначарский, А. В. Христианство или коммунизм. Диспут с митрополитом А. Введенским / А. В. Луначарский. — Л., 1926. — 75 с.
3. Луначарский, А. В. Идеализм или материализм. Диспут 21 сентября 1925 г. / А. В. Луначарский. — Л., 1926. — 75 с.
4. Подмарицын, А. Г. Очерки истории Самарской епархии / А. Г. Подмари-цын. — Самара : Книга, 2008. — 151 с.
5. Якунин, В. Н. История Самарской епархии / В. Н. Якунин. — Тольятти : МНХ, 2011. — 625 с.
7. Архивы Кремля. Политбюро и церковь. 1922-1925 гг. Кн. 2. — Новосибирск ; М., 1998. — 454 с.
1. Vvedenskiy, A. I., mitrop. Sud’ba very v boga v bor’be s ateizmom / mitrop. A. I. Vvedenskiy // Mysl’. — 1922. — № 2. — S. 3-20.
2. Lunacharskiy, A. V. Khristianstvo ili kommunizm. Disput s mitropolitom A. Vvedenskim / A. V. Lunacharskiy. — L., 1926. — 75 s.
3. Lunacharskiy, A. V. Idealizm ili materializm. Disput 21 sentyabrya 1925 g. / A. V. Lunacharskiy. — L., 1926. — 75 s.
4. Podmaritsyn, A. G. Ocherki istorii Samarskoy eparkhii / A. G. Podmaritsyn. -Samara : Kniga, 2008. — 151 s.
5. Yakunin, V. N. Istoriya Samarskoy eparkhii / V. N. Yakunin. — Tol’yatti : MNKh, 2011. — 625 s.
7. Arkhivy Kremlya. Politbyuro i tserkov’. 1922-1925 gg. Kn. 2. — Novosibirsk ; M., 1998. — 454 s.
i sovremennost’ : nauchnyy pravoslavnyy zhurnal. — 2006. — № 4. — S. 3-25.
Захарова Людмила Борисовна кандидат исторических наук, доцент, кафедра гуманитарных и правовых дисциплин, Самарская академия государственного и муниципального управления
(г. Самара, ул. Стара Загора, 96) E-mail: zakharova_luda@mail.ru
УДК 93/94 Захарова, Л. Б.
Обновленческий раскол 1920-х гг. в Русской православной церкви /
Л. Б. Захарова // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Гуманитарные науки. — 2013. — № 1 (25). — С. 52-58.
«История предков всегда любопытна для того, кто достоин иметь Отечество». Из этой реплики Николая Карамзина несложно вывести следствие. Забывший историю рискует своё Отечество потерять.
Конечно, в современном мире это не так важно. Если у тебя паспорт гражданина Израиля, если ты половину жизни проводишь на Гоа или ещё на каких-нибудь дауншифтерских курортах, если ты в любой момент можешь уехать из России, не оглядываясь назад… что же? Почему бы тогда Отечество и не потерять?
Мне сложнее. Я здесь родился, я провёл здесь всю свою жизнь. Я давно уже опытным путём установил, что за пределами России я ощущаю себя гостем, и что я быстро начинаю считать дни до возвращения домой. Поэтому рисковать своей страной я категорически не готов: Россия однозначно входит в список самых важных для меня в жизни вещей.
Когда я вглядываюсь в красивые, одухотворённые лица режимоборцев — мёрзнущих на митингах честных людей, мечтающих сделать мою жизнь лучше — я понимаю, что это уже было. Было совсем недавно: каких-то двадцать лет назад, когда самые смелые, самые совестливые советские граждане вышли на улицы, чтобы бороться за перемены. Никто из них не хотел развала страны. Наоборот – люди хотели страну улучшить. Но ветер перемен раскроил ее до основания.
Девяностые годы стали временем лихим и безжалостным. До слепоты наивные во многих вопросах советские люди были, фактически, брошены государством на произвол судьбы:
Что забавно, больнее всего весёлые девяностые проехались именно по интеллигенции — по тем людям, которые сильнее всего ненавидели советскую власть и больше всего сделали для умерщвления СССР. Оказалось, что в эпоху бандитов и проституток люди с высшим образованием никому не нужны.
И тогда, и сейчас мотивы благородных режимоборцев были интуитивно понятны и просты. По сути, лозунги с тех времён не изменились: «так жить больше нельзя», «власть должна уйти», «мы хотим жить по-другому».
К сожалению, как тогда, так и сейчас люди не задумывались, что же значит «по-другому». Протестующие конца 80-х не думали, что страна может пересмотреть социальную политику в сторону отказа от бесплатного выделения жилья и обязательного обеспечения работой каждого гражданина. И совсем уж жёстким сюрпризом стал кровавый переход к рынку, когда за один только 1992-й год инфляция составила 2’600 процентов, а зарплату начали задерживать на месяцы.
В нулевые годы вместо полноценного развития Россия была вынуждена поспешно наверстывать упущенное. Хотя многие трудности сегодня и удалось преодолеть, нерешённых проблем всё ещё осталось выше крыши. Митингующие же, как и в конце 80-х, полагают, будто при свержении власти всё хорошее останется при нас, а всё плохое начнёт стремительно исправляться. Мало кто из них задумывается о том, что попытка улучшить страну может обернуться ее развалом. И это, увы, столь же наивно, как и надежды советских интеллигентов на ласковую и добрую руку дикого рынка.
В первую очередь по той банальной причине, что смена конкретного политика на другого в рамках существующей системы не вызовет кардинальных перемен. Финансовые элиты останутся теми же самыми. Крупные игроки рынка продолжат контролировать свои денежные потоки. Да и в лифтах — будем таки честными — гадить меньше тоже не станут. Собственно, как наглядно показал опыт девяностых, гадить в лифтах будут даже больше…
Сейчас бандерблоги ненавидят Путина за то, что он якобы сидит у некой абстрактной кормушки. Однако история позволяет заявить нам со всей определённостью: в этом плане новый президент если и будет от него отличаться, то только в худшую сторону. При этом гипотетическому новому президенту придётся потратить весь свой первый президентский срок только на то, чтобы войти в дела страны и попытаться расставить на ключевые посты свои кадры.
А дальше вновь наступят выборы, количество недовольных властью вырастет в разы, и уж тут наши атлантические друзья наверняка попытаются сыграть роль великодушных варягов и предложить России перейти под их мудрый протекторат.
Есть и другой вариант — до дрожи в пальцах реалистичный. Беспокоясь о народе, новая власть объявляет пересмотр итогов приватизации. Бизнесмены, а дураков в бизнесе мало, моментально выводят из страны свои деньги, свои семьи и самих себя. Современное же городское население, которое получает свои зарплаты исключительно благодаря какому-никакому российскому бизнесу, переживает ностальгическое возвращение в девяностые.
При этом, кстати, надо ещё учесть, что крупный бизнес умеет кусаться. Вспомните того же самого Березовского. Если опальных олигархов станет хотя бы сто, их политической воли вполне хватит на то, чтобы раскачать лодку так, как ни одному Госдепу не снилось. Про времена семибанкирщины напоминать, надеюсь, никому не надо.
Хорошо, спросите вы. Как же тогда жить? Ведь уже хватит это терпеть, ага?
Единственный правильный вариант — влиять на власть путём диалога. Именно по этой причине протестовать нужно. И выходить на митинги нужно. И проводить парады просто необходимо.
Однако это должны быть акции не против власти, а против конкретных проблем. Только таким образом работает гражданское общество. Только так страна может и будет развиваться.
Что же касается удовольствия погреться у костра революции… да, это весело и романтично. Но надо понимать, что за удовольствие ощутить революционный подъём в груди надо будет заплатить. При этом реальную стоимость наших шалостей нам озвучат только тогда, когда исправить будет уже ничего нельзя. И мы можем быть уверены только в одном: цена эта будет для нас совершенно неприемлемой.
100 лет спустя после русской революции официальные СМИ любят представлять главные социал-демократические фракции того времени как противостоящих друг другу «демократических» меньшевиков и жестких большевиков под «диктаторством» Ленина.
Это описание, однако, не выдерживает никакой критики, чуть стоит только копнуть поглубже. Чтобы понять динамику и идеологическую борьбу, происходившую в российской социал-демократии, нужно проследить за развитием партии с самого момента ее создания в 1898 году.
Из-за экономического отставания России, не случайным было то, что русская социал-демократическая партия образовалась лишь в 1898 году, гораздо позже, чем ее «сестры» на западе. В отличие от западной Европы, российское капиталистическое развитие задержалось, но зато «перепрыгнуло» через период накапливания капитала и развития мелкой буржуазии из ремесленников, как это произошло в других странах. Вместо этого деревни, жившие чуть ли не в условиях крепостного права, существовали бок о бок с новыми огромными городскими фабриками и относительно современной армией. К примеру, в то время в России было вдвое больше рабочих на крупных фабриках, чем в Германии.
Русские социал-демократы соглашались в том, что ожидаемая русская революция должна носить «буржуазно-демократический» характер. Подразумевалось, однако, что в число вопросов, которые срочно надо было решить для развития России, входила ликвидация власти феодалов, проведение земельной реформы, решение национального вопроса, подразумевающее, что царская Россия перестанет давить на другие нации, модернизация законодательства и экономики, а также демократизация общества. После первой неудавшейся русской революции в 1905 году, однако, сильно разошлись мнения относительно того, КАК такая революция должна происходить.
Первый раскол, правда, случился еще на партийном съезде в 1903 году, который проводили в Лондоне, так как многие ведущие члены партии были вынуждены покинуть страну. Раскол, который впоследствии привел к появлению «большевиков» и «меньшевиков», произошел из-за вопросов, которые тогда расценивались как незначительные. Например, спорили о том, кого считать членом партии. Мартов предложил такое определение: «Членом российской социал-демократической партии считается каждый, кто принимает ее программу и поддерживает партию, как материальными средствами, так и личным содействием в одной из партийных организаций».
Ленинское же определение отличалось своим упором на активное участие в работе партии, чем он подчеркивал важность партийного строительства и выражал недовольство интеллигенцией, которая имела большое влияние на партию, но не хотела быть замешанной в практической ее работе, поскольку та была рискованной и проводилась подпольно.
Еще одно политическое разногласие касалось предложения Ленина сократить редакционный комитет партийной газеты «Искра» и не переизбирать таких ветеранов, как Засулич и Аксельрод. В голосовании об этом Ленин получил поддержку большинства, после чего его группа и стала называться большевики, а группа Мартова — меньшевики. Лев Троцкий, посчитавший, что Ленин действует «безжалостно», на съезде в 1904 году принял сторону меньшевиков, но уже в том же 1904 году порвал с ними и до самой революции 1917 году принадлежал к собственной отдельной фракции.
Однако социал-демократы по-прежнему были единой партией, и дома, в России, раскол этот имел меньшее значение и воспринимался многими членами как «буря в стакане». Даже Ленин считал, что различия незначительны. Когда ветеран Плеханов (который и распространил марксизм в России) в споре встал на сторону Мартова, Ленин написал: «Скажу прежде всего, что автор статьи тысячу раз прав, по моему мнению, когда он настаивает на необходимости охранять единство партии и избегать новых расколов, особенно из-за разногласий, которые не могут быть признаны значительными. Призыв к миролюбию, мягкости и уступчивости в высшей степени похвален со стороны руководителя вообще и в данный момент в особенности». Ленин также выступал за то, чтобы открыть партийные издания для различных мнений, «чтобы дать возможность этим группам высказываться, а всей партии — решить, важны или неважны эти различия, и определить, где, как и кто непоследователен».
Реакция Ленина на дебаты 1903 года — отличный ответ на утверждения о том, что он жесткий лидер. Вразрез с тем образом, который пытаются создать современные СМИ, Ленин критиковал меньшевиков и Мартова, когда они бойкотировали совместную работу, и хотел продолжить дискуссию без дальнейшего раскола. Да и в кругах большевиков у Ленина не было неограниченной власти. Много раз Ленин сетовал по поводу действий большевиков, не пытаясь при этом ответить на них какими-то взысканиями. Например, он критиковал большевиков за недостаточно позитивное отношение к советам рабочих, образовавшимся в ходе революции 1905 года, в которой ведущую роль играл Троцкий.
Революция 1905 года подразумевала, что меньшевики и большевики вновь будут стоять плечом к плечу в борьбе за общие требования: восьмичасовой рабочий день, амнистия политическим заключенным, гражданские права и учредительное собрание, а так же дело защиты революции от царской кровавой контрреволюции. Это делало необходимость объединения большевиков и меньшевиков еще более острой, поэтому в 1906 году в Стокгольме и в 1907 году в Лондоне большевики и меньшевики собирались на «объединительных» съездах.
Критика против Ленина и партийного строительства большевиков часто касается «демократического централизма», но дело в том, что меньшевики и большевики на съезде 1906 года имели одинаковое мнение в отношении этого принципа, подразумевавшего единство в финальных действиях при полной свободе во время обсуждения.
Ленин писал в 1906 году: «По нашему глубокому убеждению, рабочие социал-демократической организации должны быть едины, но в этих единых организациях должно широко вестись свободное обсуждение партийных вопросов, свободная товарищеская критика и оценка явлений партийной жизни. (…) Мы все сошлись на принципе демократического централизма, на обеспечении прав всякого меньшинства и всякой лояльной оппозиции, на автономии каждой партийной организации, на признании выборности, подотчетности и сменяемости всех должностных лиц партии».
Уже на общем съезде 1906 года, однако, стало ясно, что поражение революции существенно увеличило идеологические различия в рядах социал-демократов. Меньшевики сделали вывод, что раз задачи революции были буржуазно-демократическими, то рабочий класс и его организации должны подчиняться «прогрессивной буржуазии» и поддерживать их на пути к власти и против царя. «Захват власти обязателен для нас, когда мы делаем пролетарскую революцию. А так как предстоящая нам теперь революция может быть только мелкобуржуазной, то мы обязаны отказаться от захвата власти», — говорил меньшевик Плеханов на конгрессе 1906 года.
В то же время большевики же изучали историю и видели, как буржуазия часто из страха перед революционными массами обращалась против революции. Это было видно по немецкой революции в 1848 году, а особенно по событиям с Парижской коммуной в 1870-71 годах, когда французская буржуазия даже предпочла сдаться прусской армии, чем позволить народу вооружиться.
«Защищать Париж можно было, только вооружив его рабочих, образовав из них действительную военную силу, научив их военному искусству на самой войне. Но вооружить Париж значило вооружить революцию. Победа Парижа над прусским агрессором была бы победой французского рабочего над французским капиталистом и его государственными паразитами. Вынужденное выбирать между национальным долгом и классовыми интересами, правительство национальной обороны не колебалось ни минуты — оно превратилось в правительство национальной измены», — писал Маркс.
Поэтому большевики считали, что рабочий класс должен образовать самостоятельную организацию и при поддержке крестьян стать той единственной силой, что может возглавить движение и добиться целей буржуазной революции, которая в свою очередь может вдохновить на социалистическую революцию более развитый капиталистический Запад. Эта теория нашла выражение в формулировке Ленина о «демократической диктатуре рабочих и крестьян».
Лев Троцкий, который в 1905 году был лидером нового и влиятельного Совета в Петрограде (современном Санкт-Петербурге), разделял общие положения большевиков, но подходил к ним более конкретно. Он подчеркивал слабость русской буржуазии и ее зависимость от царя, феодализма и западного капитализма. Все это делало буржуазию совершенно неспособной провести какие-то реформы, которые угрожали бы царю, землевладельцам или империализму.
Единственный класс, который был способен произвести такие изменения, считал Троцкий, — это рабочий класс, сформировавшийся и объединившийся в фабричных цехах и способный заручиться поддержкой крестьян в деревнях и в армии.
Но в отличие от большевиков Троцкий прояснял, что рабочий класс после революции и проведения буржуазных реформ не сможет «вернуть обратно» власть буржуазии, а «будет вынужден» идти дальше, продолжая «перманентно» проводить социалистические реформы. Например, национализацию больших предприятий и банков под демократическим контролем организаций рабочего класса. Таким образом, социалистическая революция могла произойти в менее развитой стране до того, как это произойдет в более развитых западных капиталистических странах. Капитализм «лопнет в своем самом слабом звене». Это теория о «перманентной революции» с мистической точностью подтвердится во время революции 1917 года.
Не смотря на то, что Троцкий во многом был согласен с большевиками относительно задач социалистов и роли рабочего класса в грядущей революции, по-прежнему было много разногласий по поводу партийного строительства. Троцкий все еще надеялся (и это было ошибкой, как он сам позже признал), что во время нового революционного периода часть меньшевиков удастся переубедить, и делал все, чтобы сохранять партию единой, пусть даже и чисто формально.
Ленин и его сторонники считали, что такое единство только создает необоснованные иллюзии, и что в этот трудный период, когда социалистов сильно подавляли и постоянно отправляли в тюрьму после революции 1905 года, новые марксисты не должны были вступать в дискуссии с теми, кто оставил планы строительства независимых организаций для рабочего класса.
После нескольких попыток объединения, в 1912 большевики и меньшевики окончательно разделились.
Но даже в 1912 году большевики не были какой-то «жесткой» партией, объединившейся под руководством Ленина. Ленинскую критику меньшевиков-ликвидаторов (тех, которые отказались развивать партию из-за того, что в условиях диктатуры это нужно было делать подпольно) убрали из большевистской газеты «Правда», а представители большевиков в Думе высказывались за объединение с ликвидаторами.
Не смотря на решительное сопротивление со стороны Ленина, в феврале 1917 большевики подчинились капиталистическому правительству, сменившему царя, и, в числе прочего, продолжившего войну. Таким образом, фактически большевики вели меньшевистскую политику.
Только в апреле, когда Ленин вернулся в Россию и был готов быть в оппозиции даже «один против 110-ти», благодаря поддержке со стороны широких масс, ему удалось заручиться согласием большей части большевиков, что нужно прекратить «критическую» поддержку временному правительству.
Но даже перед самым октябрьским восстанием известные большевики Зиновьев и Каменев еще выступили публично с протестом против планов передать рабочим власть через Советы.
Группа Троцкого, однако, все больше сближалась с большевиками, и когда Троцкий в мае 1917 года вернулся в Россию после своего бегства в Нью-Йорк, никаких политических разногласий больше не существовало и группы объединились в июле 1917-го.
Когда в феврале разразилась русская революция, для многих революционеров стало неожиданностью то, насколько мощными были протесты и как быстро они развивались.
Что касается теории, различные линии выкристаллизовались после 1905 года, а с возвращением Ленина и при поддержке Троцкого у рабочего класса появился полюс, вокруг которого можно было собраться.
События 1917 года оправдали представления Ленина и Троцкого о развитии ситуации и усилили большевиков.
Все больше людей осознавало, что их программа по захвату власти рабочим классом была совершенно необходима для выполнения требований революции о «мире, хлебе и земле».
Так что, когда большевики оказались во главе октябрьской революции 1917 года, это было не результатом переворота, проделанного жесткой большевистской партией, а результат борьбы рабочих и крестьян за политическую программу, которая формировалась во время споров русских революционеров с самого момента генеральной репетиции революции.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.