Общий распорядок дня
В устроении повседневной жизни Михайловский монастырь руководствуется уставом общежительных монастырей.
В 4.00 утра сестры собираются в храм на полунощницу, присутствие на которой инокинь и монахинь обязательно. Сразу после полунощницы начинается уставное богослужение, на котором могут присутствовать все, кроме тех, кто несет послушание на скотном дворе или на кухне.
В 8.00 начинаются общие послушания для тех, кто не был на службе, а для молившихся за Божественной литургией послушания начинаются после её окончания. Клиросная череда, т.е. седмичные певчие и чтицы, после службы имеют возможность отдохнуть до начала общей трапезы, после которой вливаются в общий режим трудовой жизни.
В 10.00 – начало общей трапезы, обед. Организованная трапеза в монастыре – одна, и присутствие на ней обязательно. По окончании общей трапезы (длится не более 20 мин.) каждая сестра снова возвращается к своим дневным обязанностям, которые к началу вечернего богослужения необходимо завершить.
С 14.30 до 15.30 ч. на общий раздаточный стол для желающих выставляется полдник. После полдника установлен отдых до 17.00.
С 18.00 до 19.00 ч. ужин предлагается в том же свободном режиме, что и полдник.
В 19.00 – вечернее богослужение.
С 20.30 до 21.00 – время для совершения келейного правила.
После 21.00 – личное время.
Таков обычный распорядок дня с понедельника по пятницу.
Суббота – день причащения Святых Таин сестер обители. В субботу послушания не отменяются, но заканчиваются до 14.30 (до начала полдника). Сестры должны подготовиться к вечернему богослужению (начало Всенощного бдения в 19.00), после которого (ок. 23.00) – личное время.
В воскресные дни полунощницы нет – сестры собираются в храм на Божественную Литургию к 8.00, по окончании которой совершается чин О Панагии: в предшествии священника с панагиаром и настоятельницы при пении дневного тропаря сестры строем исходят на праздничную трапезу. Этот же чин совершается в дни Двунадесятых и Богородичных праздников.
Все гости и паломники монастыря также приглашаются на воскресный обед в паломническую трапезную.
30 декабря 2016 года в храме Всех святых, в земле Российской просиявших, Патриаршей и Синодальной резиденции в Даниловом монастыре г. Москвы Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл возглавил чин наречения архимандрита Алексия (Елисеева) во епископа Галичского и Макарьевского.
***
Незамысловатая деревянная калитка поддалась легко и, пропев скрипучее приветствие, пропустила нас в сад. Первым встретил старый ясень — сторож Среднего сада. Возраст делает деревья похожими на людей (а может, людей на деревья). Его морщинистое тело искорежено, изрезано временем, измучено язвами и подагрой. Но он держится молодцом: тянет живые ветви вверх, будто пытается выпрямиться.
Есть древняя валаамская традиция: упоминая о каком-то событии в истории обители, определять его не веком, не годом, а временем правления игумена. И раньше, да и теперь, здесь обычно говорят: «это случилось при игумене Назарии» или «построено при игумене Дамаскине»… «Игуменское» время высекалось на поклонных крестах, коих множество на Валааме, на придорожных каменных знаках, на мостах, колодцах. Или на садах Валаама была бы надпись «восстановлен при игумене Панкратии».
На Валааме всегда тихо. Даже в навигацию, когда на острове много туристов и паломников. В саду же — совсем особенная какая-то тишина. Будто другой мир. И все кажется очень маленьким. Это потому, что глаз уже успел привыкнуть к огромным скалам, могучим деревьям. Плодовые деревья невелики ростом, да и сад расположен на склоне горы — уходит куда-то вниз, к полю…
Отец Алексий — агроном Валаамского монастыря, или, если следовать исстари принятой в обители терминологии, «хозяин» монастырских садов. Никакого отношения к собственности слово «хозяин» не имеет — так здесь называют монахов, которые руководят какими-либо монастырскими работами. Правда, в прежние времена, когда в обители жили сотни насельников, да и в приезжих работниках недостатка не было, в подчинении у «хозяина» садов были десятки людей. Нынче — всего два помощника, несколько наемных рабочих из местного населения да приезжают ненадолго три-четыре практиканта из Владимирской лесотехнической академии. И все.
А садов на Валааме — три: Нижний, Средний и Верхний. И огороды на всех скитах. Так что забот у отца Алексия хватает. Особенно если учесть, что сады уникальные — таких в России больше и нет нигде. Не без промысла Божия, думаю, случилось так, что оказался среди нынешних монахов ученый-агроном — именно такую специальность получил в Мичуринском аграрном университете отец Алексий.
— Отец Алексий, монастырь без сада не бывает?
— Это очень древняя традиция, начало которой было положено еще в IV веке. Раньше такие сады назывались митрополичьими, и выращивались в них в основном лечебные травы. Сейчас мы как-то редко вспоминаем об этом, но ведь именно в монастырях когда-то было положено начало многим искусствам, наукам, ремеслам… Появлению и развитию научного садоводства, фармакологии мы тоже обязаны древним монастырям — с них все начиналось. Святой великомученик Пантелеимон был целителем и лечил травами…
— В прошлом веке в садах Валаама выращивали — и это на Северной Ладоге — даже арбузы и виноград. Причем все знали, что земля под садами наносная — монахи специально привозили ее на остров. Тогда среди паломников появилась особая традиция: при посещении Валаама обязательно привозить с собой землю, хоть горсточку…
— Знаю эту традицию и, как агроном, сейчас даже некоторым образом страшусь ее. Надо знать один весьма существенный факт. Земля под садами действительно наносная, потому что естественный почвенный покров на островах архипелага не очень располагает к садоводству. Но все дело в том, что монахи не привозили ее на остров, а собирали со всего острова в места будущих садов. Например, Нижний сад площадью два гектара, устроенный под Монастырской горой, создан исключительно на наносной земле, под которой на самом деле голые скалы. А сейчас толщина плодородной почвы там от сорока сантиметров до двух метров. Конечно, по тем временам это был титанический труд — найти, перевезти, обработать тонны земли. Но еще раз повторяю, что все эти перемещения почвенных масс происходили не извне, а внутри острова.
Элемент не найден!
Совсем не хочу обидеть тех людей, которые из самых лучших побуждений привозят нам землю — иные пакетами, иные мешками. Они читали историю обители, знают про чудо-сады и хотят внести свою лепту в их благоустроение. Но когда в XIX веке паломники привозили на Валаам землю из разных концов России — это было не так страшно. Все-таки экологическая обстановка в те времена была не столь удручающей. Сейчас этого делать не только не нужно, но и опасно, потому что земля может быть чем-нибудь заражена и с ней можно привезти на остров множество болезней, которые могут погубить наши сады.
Мы в сады даже экскурсии не водим, потому что боимся какой-нибудь заразы. В прошлом году туристы завезли в Верхний сад яблоневого клеща. И весь год мы пытались бороться с ним всеми возможными для Валаама естественнонаучными средствами, то есть без применения химии. Очень рассчитывали на достаточно сильный экобаланс деревьев. Но не победили. Теперь, к сожалению, придется использовать для уничтожения клеща химические препараты, нарушить традицию.
— Традицию чего?
— Отношения к садам. Ведь здесь оно исстари было совершенно особенным. Никто не стремился выжать из плодовых деревьев максимальные урожаи, заставить их «работать» без отдыха, стимулируя различными способами. Отношения всегда были деликатными: монахи ухаживали за деревьями, лечили их в случае болезни, помогали им расти, любили их, как любят всякое творение Божие. А те в свою очередь отвечали на заботу посильным урожаем, который Божией милостью оказывался и обильным, и качественным. Это очень важно — оставлять деревьям силы для возобновления процесса плодоношения, и это как раз то правило, которое постоянно нарушается в садоводстве в миру. Там важен урожай — чем больше, тем лучше, и для достижения цели в ход идут любые средства.
— Выходит, природа — храм все-таки, а не мастерская?
— Почему два наших самых старых грушевых дерева — им по 240 лет — и хорошо себя чувствуют, и плодоносят успешно? Потому что их никто никогда не эксплуатировал. Или монастырские яблони… Нашему императорскому апорту 130 лет! А в обычных условиях яблони доживают лишь до шестидесяти — девяноста. Свыше ста лет нашим яблоням сорта «коричное», и в урожайные годы мы собираем до 200 килограммов плодов с каждого дерева. Такие показатели обычно бывают у плодовых деревьев в возрасте 18 — 20 лет. И ведь ничего особенного мы с ними не делаем: подсыпаем золу по первому снегу, удобряем навозом в теплое время года, делаем щадящую обрезку, лечим, если надо…
Или в Нижнем саду у нас растет красная смородина: возраст материнского куста 140 лет, высота — 3 метра, диаметр — 6. И опять-таки она хорошо себя чувствует!..
Можно, конечно, заставить плодовые деревья и кустарники работать интенсивнее, но тогда замедлятся возобновительные процессы. Ведь важен не возраст наших яблонь или груш, важно то, что они до сих пор плодоносят.
— А как они пережили полувековое отсутствие на острове монастыря?
— Плохо пережили. Сначала сады передали располагавшемуся на острове дому инвалидов, потом Валаамскому лесхозу. Ухода, понятно, почти никакого. Значительная часть старых и часто уникальных монастырских посадок была утеряна…
Окончательно сады переданы нам в 1996 году в очень запущенном виде. Вспоминаю ту весну. За два месяца мы вывезли около двадцати тракторных тележек мусора из Нижнего сада и пятнадцать из Верхнего! Можете себе представить, как выглядели сады… О состоянии деревьев я просто не говорю: часто поломанные, больные, сплошь в древесных сорняках, в дуплах… За минувшие пять лет более-менее удалось привести их в порядок.
— А что сейчас растет на монастырских «шести сотках»?
— Около 60 сортов яблонь, 40 из которых совершенно уникальны, потому что либо полностью утрачены на материке, либо сильно видоизменились; 8 сортов груш, облепиха, лимонник, айва японская (совершенно, кстати, не свойственная для этой местности), черноплодная рябина, сливовые деревья (сохранились еще старые монастырские закладки), 9 сортов крыжовника, смородина красная, черная, белая и золотистая, садовая земляника… На всех скитах разбиты огороды с обычным набором овощных культур и зелени, заложены новые сады. В отапливаемых теплицах выращиваем огурцы — снимаем по 27 килограммов с квадратного метра. А два года назад рекорд поставили — 40 килограммов с квадратного метра сняли. В Среднем саду разбили аптекарский участок с лечебными травами — мелисса, мята, валериана, иссоп, калган, золотой корень… Хотим восстановить погибший в советское время вишневый сад.
— Есть у вас что-нибудь особенно любимое среди всего этого разнообразия?
— Есть в Нижнем саду одна яблоня сорта шарапай, или, как ее еще называют, валаамская сквознина. Плоды у нее невзрачные, но очень вкусные — кисло-сладкие с пряным привкусом. Форма ствола у этой яблони интересная — растет под углом 45 градусов к земле, а ветки тянет в небо… Я ее часто навещаю.
…Вдоль садовой дорожки в ящиках — плотной зеленой щетинкой саженцы пирамидальной туи. Будущие валаамские «аллеи одинокого монаха». Аллеи эти узенькие и длинные, и деревья посажены в два ряда таким образом, что пройти по проложенной между ними тропинке может только один человек. Неспешно ходили по ним иноки, «тянули канончик».
Две старые аллеи — одна вдоль Верхнего сада, другая на Игуменском кладбище — и по сей день излюбленное место прогулок и молитвы насельников обители. Хотя в полном смысле слова аллеями их назвать трудно: в стройных рядах деревьев дыры, короче они стали — и потому, что заросли дорожки, и потому, что часто вырубали крайние деревья — мешали они людям, к молитвенным прогулкам не привыкшим.
Старые аллеи отец Алексий хочет восстановить. И заложить на скитах новые — из туи и сербской ели, деревья которой имеют форму свечи и быстро растут. Думаю, что памятного знака с «игуменским» временем закладки подле них не установят. А жаль. Пройдет триста лет, вырастут деревья, состарятся, покроются морщинами и седым мхом. И при взгляде на них кому-нибудь, может, захочется вспомнить нас.
Трудами братии Валаамского монастыря
+ Виктория МОРОЗОВА,
СМЕНА, репортаж октябрь 2001 года
Историческая справка
Алексий, архимандрит (Елисеев Александр Емельянович)
Родился 3 мая 1969 г. в пос. Ивановском Тамбовской обл. Крещен в младенчестве. В1976-1986 гг. учился в средней школе. В 1990 г. окончил агрономический факультет Плодоовощного института имени И.В. Мичурина (ныне Мичуринский государственный аграрный университет, г. Мичуринск). Работал главным агрономом, ведущим специалистом районного управления сельского хозяйства.
В 1995 г. поступил в Спасо-Преображенский Валаамский ставропигиальный мужской монастырь с определением несения послушания на Санкт-Петербургском подворье.
В 1996 г. зачислен в братию Валаамского монастыря и назначен на послушание агронома обители. Параллельно с основными послушаниями занимался организацией молодежных христианских лагерей «Синдесмос» и волонтерских молодежных лагерей, участвовал в работе с призывниками, помогал в проведении катехизаторских бесед в воинских частях Карелии и на острове Валаам.
В 2000 г. игуменом Валаамского монастыря архимандритом Панкратием (Жердевым) пострижен в мантию с наречением имени Алексий в честь свт. Алексия, митр. Московского. В октябре 2000 г. назначен келарем монастыря с совмещением несения послушания агронома. В феврале 2003 г. переведен на Санкт-Петербургское подворье Валаамского монастыря на послушание помощника игумена по землеустройству и делам собственности, назначен благочинным подворья.
27 февраля 2005 г. рукоположен в сан иеродиакона. В 2009 г. окончил Костромскую духовную семинарию. 7 апреля 2010 г. епископом Троицким Панкратием рукоположен в сан иеромонаха.
30 июня 2010 г. указом Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла переведен в братию Свято-Троицкого монастыря в Хевроне, Палестина (подворье святых праотец Авраама и Сарры). В 2010-2016 гг. курировал Иерихонское подворье Русской духовной миссии в Иерусалиме.
Решением Священного Синода от 27 декабря 2016 г. (журнал № 113) избран епископом Галичским и Макарьевским. 28 декабря 2016 г. управляющим делами Московской Патриархии митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским Варсонофием возведен в сан архимандрита.
Наречен во епископа 30 декабря 2016 г. в храме Всех святых, в земле Российской просиявших, Патриаршей резиденции в Даниловом монастыре г. Москвы.
Элемент не найден!
Предлагаем вашему вниманию беседу с Павле Раком, сербским писателем и философом, долгое время жившем на Афоне. Павле Рак – автор известной в России книги «Приближение к Афону». Мы беседуем о древних монастырских уставах Афона, о том, чем они отличаются от уставов русских монастырей, об аскетике, молитве и посте, о старцах Иосифе Исихасте и преп. Паисии Святогорце.
Вы хорошо знаете Афон. Каков там монастырский устав? Отличается ли он от уставов русских монастырей?
В Русской церкви утвердился обычай соединять вечернюю и утреню в так называемом всенощном бдении. Сегодня на Афоне действует общий устав о храмовом богослужении, который сложился уже с давних времен. Особенность устава в том, что основная служба от полунощницы до литургии идет непрестанно, единым потоком и проходит ночью. Вечером служат девятый час, вечернюю и повечерие, а все остальное – ночью.
Но так служат не каждую ночь?
Нет, устав такой, что служат каждую ночь.
А когда монахи спят?
Сейчас поясню. В этом отношении разница между монастырями небольшая, но она есть. Разница заключается в уставе келейной молитвы. Я жил в монастыре Каркал, у них устав и монахи происходят из маленького братства старца Иосифа Пещерника. Основной упор у них на келейную Иисусову молитву. Зимой они встают через 4 часа после захода солнца и начинают келейное правило – Иисусову молитву. Каждый в своей келии молится 4 часа. Потом начинается полунощница и все остальное в храме. То есть, если они встали в 10 вечера, то полунощница начинается в 2 час ночи. Они ложатся спать после захода солнца, то есть в разное время года в разное время.
То есть, как только солнце зашло, монахи ложатся спать, поспали 4 часа, и дальше 4 часа нужно молиться в келии. Получается, что день разбит на четырехчасовые циклы? А когда и сколько монахи работают?
Когда они работают, то по времени это немного больше, чем четыре часа, может быть часов пять, но не больше. Когда литургия заканчивается, зимой еще может быть темно, они снова ложатся спать примерно часа на три. Потом снова начинается работа.
Получается, что можно спать и до 7 часов в сутки, хотя сон разбит на две части: 4 часа и потом еще 3 часа сна.
Да, кроме того говорят, что когда спишь по два раза в сутки, то сон получается эффективнее, тело лучше отдыхает. Но опять-таки, не все сразу ложатся спать, кто-то может заняться своими делами. Получается, что спят они 6,5-7 часов – это максимум. Потом идет работа и с наступлением девятого часа начинается молитва, это приблизительно за три часа до захода солнца.
Это около 6 часов вечера?
Зимой 3 часа до захода солнца наступает гораздо раньше.
Получается, что весь ритм жизни привязан к солнцу, а не механическим часам? Так ведь было и в древности, и во времена Христа…
Да. Поэтому Иисусова молитва входит в келейное ночное правило. Летом этого правила получается меньше, потому что ночь короче. В Петербурге, например, ночью летом и вовсе бы не получилось соблюсти это правило, потому что там белые ночи. Ночи, по сути и нет. Главные на Афоне – это зимние месяцы, когда совершается больше всего Иисусовой молитвы. Этот устав дал старец Иосиф Пещерник. А другие монастыри делают упор на какие-то другие моменты. В храме у всех более-менее одно и тоже, хотя и там есть оттенки. Например, в Лавре св. Афанасия службы длиннее, потому что все тексты пропеваются. А в остальных монастырях много читают, например, канон, который в Лавре поется полностью. Получается, что в Лавре меньше ночной келейной Иисусовой молитвы, они больше молятся в храме. Где-то работают больше днем. Если монастырь хочет быть более независимым в материальном отношении, то там больше работают.
Но по опыту каракальских монахов видно, что эти 4 часа ночной молитвы много дают в духовном отношении. Однажды мне даже старец Паисий Святогорец это подтвердил. Была такая история. Мы договорились с моим духовником из Хиландарского монастыря, что вместе пойдем жить в келию (келия – это маленький монастырь на Афоне, обычно для двух-трех монахов). В это время он исполнял обязанности протоса на Афоне и попросил его подождать, пока он не закончит свое послушание. Чтобы не терять времени, он посоветовал мне временно пожить и поучиться чему-то у греческих монахов. Когда я был в Хиландаре, он уже заканчивал свою протоипостасию, должность протоса, и Хиландар перешел на общежительный устав, и он был выбран первым игуменом (Общежительный – классический монастырский устав, когда вся собственность общая, и все подчинены единым правилам). До этого 350 лет монастырь был идиоритмический (в таком монастыре монахи могут иметь некоторую собственность, жить по своему усмотрению, общее только жилье и богослужение. Управляет монастырем временном выбранный «проигумен»). Когда это случилось, духовник сказал мне: «то, о чем мы с тобой договорились, забудь. Приходи ко мне в Хиландар, мы будем вместе восстанавливать общежительный устав». Это не очень получилось. Тогда этим летом я был у старца Паисия и сказал: «чувствую, что то, что я приобрел у каракальцев, стал терять». Он ответил: «да сейчас же лето. Сейчас никто ничего приобрести не может. Мы, монахи, приобретаем все в зимнее время, когда ночь длинная. А летом мы просто стараемся не очень много потерять».
Такое ощущение, что если человек каждый день будет по 4 часа молиться ночью, то быстро станет святым.
Не знаю. Но я видел, что у тех, кто молится ночью, более любовное отношение к собратьям. Не все соблюдали это правило о ночной молитве в келии, потому что было сказано: кто может, тот пусть выполняет, а кто не может, тот пусть спит. Но тот, кто не мог молиться все 4 часа, тот вставал за час или за полтора до начала службы в храме, как и во многих других монастырях, где примерно 1.5 часа составляет келейное правило. Потом, наблюдая за монахами, с которыми я вместе работал днем, я уже мысленно разделил людей на тех, кто полностью соблюдает молитвенное правило по 4 часа в келии, и кто нет. Потому что у первых было более теплое, внимательное и любовное отношение к ближним.
Келия старца Иосифа Исихаста на Афоне.
То есть было видно, молится человек ночью, или не молится.
Это было видно. Значит, ночная молитва имеет большую силу. Но только тогда, когда человек молится, очень хорошо понимая, что это значит. Один монах мне сказал, как молиться: «самое главное, чтобы было искренне, чтобы ты полностью осознавал произносимые слова». И он про себя сказал: «Иногда я молюсь, но чувствую, что моя молитва начинает идти механически. Тогда я говорю: «Боже, Ты видишь, какой я никчемный. Давай, помогай, чтобы я освободился от этого”. И дальше молюсь опять». И такой мыслью он дает направление в своей молитве. А если такого настроя нет, то молитва может идти по привычке.
Как будто ты печатаешь на печатной машинке?
Возможно… Я видел что каракальцы, молящиеся ночью, в человеческом отношении иные, даже в своих бытовых контактах, в течение дня. Они стараются во всем помочь, тут же, реакция на простую человеческую ситуацию у них быстрее.
Получается, что от молитвы ум становится более легким?
Да, более легким и подвижным. Ум настраивается так, что думает уже как сделать, чтобы собрату было лучше.
Наверное, у нас в России невозможно ввести такой устав. У нас служат литургию с утра, только на Афонском подворье в Москве бывает ночная служба по воскресениям и праздникам.
Это так, наверное, потому что в России монастырь в советские времена был общим приходом, был заточен под нужды мирян в первую очередь. Но у некоторых, как у о. Серафима (Бараделя), получилось изменить ситуацию.
То есть это возможно, но нужна сильная воля, чтобы изменить устав? Наверное, если по-настоящему заниматься монашеством, только афонский устав даст духовное преуспеяние и сделает из простого человека монаха?
Наверное, бывают разные ситуации, но есть вещи, которые я не понимаю, например, отпуска у монахов. Как? Зачем?
Наверное это потому, что в России у монахов много физической работы, и если ее не прервать, то монахи просто умрут или заболеют. И климат очень суровый. Наверное, на Афоне нет так много работы?
Если мы там с 7 до 10 утра спали, то работали 4,5, максимум 5 часов.
Получается примерно до 3-х часов дня.
Да, а дальше идешь в келью успокоиться и приготовиться к вечерней службы, которая начиналась около 4 дня. Но, как я уже упомянул, это зависит от солнца, когда начиналась служба раньше, когда позже.
Расскажите про устав относительно пищи. Я думаю, едят 2 раза в день, утром и вечером?
Да, первый раз едят утром, сразу после литургии. Это называется обед. Подают вино. Чаще всего после литургии еще не рассветает, так что сразу после обеда монахи расходились спать.
А чем обычно кормят в монастырях?
На Афоне хорошая земля, гора высокая, сверху текут ручьи и растут хорошие растения, так что летом кормят собственные огороды, всего много. А зимой идет по очереди чечевица, фасоль, нут, из которого готовят на Востоке хумус. Это почти через день. Иногда что-то делают с рисом, рыбу едят, но она считается праздничным блюдом. Помню, что когда мы работали, то мог подойти к нам настоятель, а в карманах у него фрукты и сухофрукты. Настоятель угощает ими и хвалит: «молодцы, хорошо работаете!». В постные дни (3 дня в неделю) трапеза была только вечером, а днем можно зайти и выпить чаю с сухарями, сухофруктами. Это вне устава, но позволялось тем, кто захотел или ослаб.
Получается, что сухофрукты всем доступны?
Да, и собственные фрукты, и сухофрукты. Инжир, орехи и, конечно, маслины – этого всегда много.
В России маслины, фрукты и орехи считаются дорогой едой. Но именно она полезная, вкусная и питательная.
В некоторых монастырях еду не кладут индивидуально в тарелку, но каждый берет сколько хочет из общей посуды. В Каракале есть обычай, что если что-то остается, то они собирали в общую посуду и могли еще раз это получить на обед. Гости получали всегда свежую еду, а монахи могли получить то, что осталось с прошлого обеда. Мы любим другу друга и не будем гнушаться.
Живя в миру, ты крутишься, живешь рассеянно, но получается, что личность быстрее самоопределяется: ты или идешь в сторону любви, либо замыкаешься, высыхаешь как сухарь, становишься злой. Это разделение происходит быстро. А в монастыре может быть некоторая смесь того и другого, так что будет непонятно: то ли ты идешь в любовь, то ли в сухость, в окамененное нечувствие. В миру это больше заметно, потому что постоянно пересекаешься с людьми, и тебе надо на людей реагировать. Лично для меня самое большое испытание в монастыре – ограниченность пространства.
Пространство – это вопрос важный, но второй важнейший вопрос – это время или качество времени. Вот для меня важно, чтобы оно было мое, я бы им распоряжался, но, с другой стороны, важно чувствовать, что день не прошел зря. Внешняя жизнь настолько поглощает время, что может не остаться времени на самое главное.
В русских монастырях личное время очень жестко расписано. Паломники много работают, приезжая в монастырь. Это даже считается привилегией.
Здесь большое отличие от греческого, афонского устава. Недавно я ездил паломником в Каракал. Меня и еще двух моих товарищей попросили днем помочь монахам в работе. Мы помогли. Один из паломников, с которыми я приехал в монастырь, был близким другом каракальского монаха, ночью он пошел снова ему помочь. И вот, в какой-то момент, этот монах пришел в храм и начал искать остальных двух паломников, меня в том числе, чтобы снова попросить нас ему помочь. Мы пошли, конечно. В храме читали канон, шла утреня. А повар на кухне и говорит этому монаху: «Ты что! Да меня настоятель в эту печку загонит, когда узнает, что я позвал паломников. Как ты можешь себе представить, чтобы я вызвал паломников из церкви! Нет, этому не бывать». И нас отправили в храм обратно.
Молитве дается первое значение, а труд – на втором месте?
Да, как для монахов, так и для паломников. Там немыслимо, чтобы паломника, если он сам не проявил такое желание, позвали на работу. Просто так паломника на работу не зовут.
Паломник приезжает только молиться, устраивать свои духовные дела?
Да. Зато он там не может долго оставаться. Только в течение 24 часов паломник может быть в том или ином монастыре. Но если он уже свой человек, то тогда, конечно, по-другому. Можно уже и немножко помочь на огороде, пожить в монастыре.
А почему возникло такое правило, что паломник приезжает только на сутки? Это древнее правило?
Оно не древнее, просто сейчас монастыри на Афоне сталкиваются с большим количеством людей и не в состоянии всех принять на долгое время.
Так много паломников приезжало недавно?
Да, это ситуация последних 20 лет.
О наплыве паломников в афонские монастыри и о том, что монахи, которые хотят жить совсем уединенно, уходят в келии или спускаются к морю, мы говорили в прошлой беседе. Скажите, пожалуйста, что вы думаете о современном церковном направлении в России? Похоже, что мы так и продолжаем внешнюю экспансию, начатую в начале 1990-х, когда старались открыть как можно больше храмов, монастырей. Но есть, наверно, какие-то внутренние задачи?
Слушаю весь год одного хорошего автора, который выражает не просто личное мнение, но целое течение мысли, которое сейчас есть в Греции. Он обсуждает один из центральных вопросов: в чем лучше выражена сущность христианства: в церковной общине или в церкви как неком институте. По-гречески «экклесиа» это церковь, но она воспринимается как живая жизнь. Экклесия – община, которая живет церковной жизнью. Я, как христианин, иду по воскресениям в церковь не в силу каких-то обязанностей, а потому что это часть моей жизни, мы вместе с людьми собираемся вокруг самого главного. И если я не приду, то должен возникнуть вопрос: а почему он не пришел сегодня. То есть настоящая церковная община должна сплотиться в таком духе, иметь такое чувство, чтобы отсутствие другого члена общины чувствовалось как что-то болезненное.
То есть сегодня скорее нужно говорить не о внешней экспансии, а о внутреннем делании? Основная задача – создание общины, а не просто прихода?
Да, и в этой общине мы должны друг друга чувствовать, любить. Сегодня это все реже и реже получается. Но если этого нет, то возникает вопрос о том, зачем тогда нужно все остальное.
Вы однажды сказали, что один известный монастырь атомизировался, хотя раньше там была дружная община, и принцип аскетики начал угасать?
Мы были там только однажды после смерти старца монастыря, который сплотил братство, и нам показалось, что хотя формальная структура осталась, но исчезло самое главное. Но мне трудно об этом судить. У старца было несколько близких учеников. Кто-то умер, кто-то уехал. А старец как раз задавал вопрос: «что существенно в нашей жизни, для чего мы все это делаем? Для чего молимся, постимся?». Если молитва Иисусова начинает быть ценной сама по себе, безотносительно к нашему возрастанию во Христе, то она обессмысливается. Но если она нужна для нашего преображения, как путь к Богу, то она на правильном месте. Но если к Богу можно прийти и каким-то другим способом, то, пожалуйста, человек может идти своим путем. Главное, чтобы конечный результат был одинаков — встреча с Богом, очищение от страстей, преображение души.
Благодарю вас за беседу, надеюсь, она будет полезна для читателей в России.
Во всех Афонских монастырях распорядок дня похож.
Утренняя служба начинается примерно в 3 ночи. За полчаса до начала монах начинает бить в специальную деревянную доску – сначала медленно, потом все быстрее. Следует пауза во время которой можно умыться и прочитать пару коротких молитв, и удары начинаются опять.
Моахи и паломники идут на заутреню, которая переходит в литургию.
Богослужение очень похоже на русское православное, но конечно по гречески. Основные моменты уловить можно (Кири Элейсом – Господи, помилуй).
Женщин на полуострове и в монастыре нет, так что хор везде мужской.
По окочании литургии примерно в 8:30 утра – монастырский обед. Трапезная зачастую расположена прямо напротив церкви, на другой стороне площади. В трапезную сначала заходят монахи, потом паломники.
К еде приступают все вместе после молитвы. Разговаривать за столом на разрешается – монах может сделать строгое замечание.
Еда постная, иногда бывает рыба. Могут быть бобы, макароны, картофель. Много овощей, иногда бывает яблоко или апельсин. На утреннюю трапезу (не знаю можно ли ее назвать завтраком) нередко подают сухое вино – белое или красное. Вечером вино тоже бывает но реже.
Заканчивается трапеза когда встает старец. Все тоже встают (успел поесть или нет — твои проблемы), произносят молитву и на выход.
На выходе из трапезы всех благословляет старец. Несколько монахов стоят склонившись в земном поклоне — это повара просят прощения если угощение кому-то не понравилось.
После утренней трапезы бывает возможность подойти и поговорить с монахами. Потом все расходятся – монахи по послушаниям, паломники отдыхать или идут в другой монастырь.
В Ватопеде после 13:30 дня и до окончания вечерни просят воздерживатся от прогулок по монастырю.
Примерно в 17.30 вечернее богослужение, длятся примерно час, затем ужин, после которого надо вернуться в храм, где выносят святыни монастыря для поклонения.
После этого есть еще одна возможность поговорить с монахами, открывается также магазинчик с иконами, четками и утварью. Паломники часто собираются в беседке за воротами монастыря.
Спать большинство ложится рано.