Руководство для взрослых.
БЫСТРЫЕ ОТВЕТЫ НА РАСПРОСТРАНЕННЫЕ ВОПРОСЫ
Составитель:д-р Л.Р. Мошинская. Хайфа, 2002 г.
«Как я скажу детям о смерти?»
Нежно и с любовью, простыми, честными словами. Сядьте с детьми в тихом уголке, обнимите их и расскажите им правду. Не бойтесь слов «умер» или «мертвый». Например, вы можете сказать: «Случилось что-то очень, очень печальное. Папа умер. Его больше не будет с нами, потому что его больше нет в живых. Мы его очень, очень любили, и мы знаем, что он тоже любил нас. Мы будем по нему очень, очень скучать».
В нескольких коротких фразах расскажите им, как умер близкий человек. Например: «Вы знаете, что в последнее время папа был очень, очень, очень, очень болен. И от этой болезни он умер». Или: «Папа попал в аварию. Его очень, очень, очень, очень сильно ранили. И эта авария привела к тому, что он умер». Многократно повторенное «очень» помогает детям отделить смерть близкого человека от того момента, когда он был «очень болен» или «очень сильно ранен».
Избегайте эвфемизмов, обозначающих смерть – таких, как: «мы его потеряли», «он ушел от нас», «ушел в иной мир». Эти выражения питают страхи ребенка: он боится, что его покинут. Никогда не говорите, что близкий человек «уснул». Ребенок станет бояться засыпать.
Часто дети спрашивают, что означает: «умер»? И опять, объясните это простыми, честными словами: «Его тело больше не живет. Он больше не может ходить, дышать, кушать, спать, разговаривать, слышать и чувствовать».
«Что мне ответить, если дети спрашивают: Почему?»
«Почему мама умерла?», «Почему умер папа?», «Почему дедушка попал в аварию?», «Почему это случилось именно со мной?» — на эти вопросы трудно ответить. Можно признаться, что вы сами задаете себе те же вопросы. Потом объясните, что смерть – это часть жизни для всех живых существ на земле. Она приходит к каждому. Есть вещи, которыми мы можем управлять, а есть такие, которыми не можем. Управлять смертью мы не можем.
Обязательно скажите детям, что в смерти никто не виноват – ни умерший близкий человек, ни Бог, и, уж конечно, не ребенок. Скажите очень четко: «Ты не виноват». Ничто из того, что ребенок сказал, сделал или подумал, не стало причиной смерти.
«Следует ли мне говорить о смерти в религиозных терминах?»
Это решения каждая семья принимает самостоятельно. Вообще говоря, это зависит от того, насколько ваши дети религиозны. Если они выросли в религиозной среде, им легче будет понять религиозные объяснения. Если же нет, это, наверное, не лучший момент для приобщения их к религии – такие объяснения их только запутают. В любом случае, избегайте высказываний типа «Бог забрал папу» — они могут пробудить в ребенке страх.
«Следует ли брать детей на панихиду, похороны, поминки?»
Это решение каждая семья также принимает самостоятельно. Как правило, детей старше шести лет следует брать на похороны, если они этого хотят. Когда ребенок участвует в этом ритуале вместе с семьей, он получает возможность выразить горе, обрести силы, получить поддержку со стороны других членов семьи, а также проститься с близким человеком. Он чувствует принадлежность к тем, кто продолжает жить, несмотря на утрату, и это дает ему ощущение комфорта и безопасности.
Позаботьтесь о том, чтобы заранее подготовить ребенка к тому, что произойдет и что он увидит и услышит. Объясните, что, возможно, многие будут плакать. Пусть дети задают вопросы. Если вы сами не чувствуете себя в силах отвечать на них, попросите сделать это кого-то из членов семьи или друзей.
Что, если ребенок не захочет пойти на похороны? Не заставляйте его, и позаботьтесь, чтобы он не чувствовал себя из-за этого виноватым.
«Повредит ли детям, если они будут видеть горе и слезы?»
Вовсе нет. Дети должны научиться способам выражения горя, и лучше всего они могут сделать это на примере взрослых, которые их любят. Если вы выглядите опечаленной, это означает, что они тоже могут не скрывать своих чувств. Конечно, если взрослый старается держаться героем и скрывает чувства, дети тоже научатся этому. Но это – нездоровая реакция на горе. Не бойтесь проявлять эмоции в присутствии детей.
«Что, если я так уйду в горе, что не смогу присматривать за детьми?»
Прежде чем вы сможете заботиться о детях, вам нужно позаботиться о себе. Отдохните, ешьте, как следует, не стесняйтесь обратиться за утешением и помощью к членам семьи и друзьям. Подумайте, может ли кто-то из взрослых позаботиться о детях до тех пор, пока вы сможете вернуться к своим обязанностям.
«Нужно ли сообщить учителям о смерти?»
Да, и как можно скорее. Учителя проследят за поведением ребенка и его эмоциональным состоянием в течение недель и месяцев после случившегося. Они поймут и поддержат ребенка в те минуты, когда он сердится, печалится или огорчается.
Если в школе есть учитель-консультант или психолог, нужно и ему рассказать о том, что случилось. Школьные консультанты, как правило, специально обучены иметь дело с травмой и горем. Они проследят за тем, чтобы горе ребенка не помешало его развитию и обучению. Школьный консультант может подсказать родителям, как себя вести, а также направить ребенка в группу поддержки.
«Когда дети могут опять начать играть?»
Как только они захотят играть. Горе у детей обычно проявляется скачками. Сегодня он может плакать и печалиться; завтра он может смеяться и качаться на качелях. Дети не могут горевать непрерывно, они нуждаются в передышке; она дает им возможность по-своему выразить владеющие ими чувства. Движение помогает им избавиться от тревожности и стресса.
«Что мне важнее всего сделать сейчас для детей?»
Будьте рядом с ними, будьте с ними честными, любите их.
Что нужно знать родителям о детях, переживших травму?
▪ Что дети могут переживать травму так же, как взрослые.
▪ Что реакция детей сходна с реакцией взрослых, переживших травму.
▪ Что реакции посттравматического стресса иные и более многообразные, чем реакции горя.
▪ Что дети не обязательно должны быть жертвами или свидетелями, чтобы получить травму: достаточно, что они имеют отношение к кому-то (другу, родственнику, ровеснику), пережившему травму.
▪ Что насилие – это не единственный тип события, которое может травмировать детей: их могут травмировать дорожные аварии, пожары, серьезные хирургические процедуры, смертельная болезнь близкого человека, трагедия на воде, обнаружение тела, развод, разлука с родителями, авиакатастрофы, наводнения, ураганы и т.д.
▪ Что трагическое событие в семье (например, убийство одного из членов семьи) может травмировать всю семью.
▪ Что каждый член семьи реагирует на травму по-своему.
▪ Что сходные реакции у одних будут выражены сильнее, а у других – слабее.
▪ Что чем дольше дети, пережившие травму, живут без специальной помощи, тем с большей вероятностью посттравматический синдром может приобрести хронический и чрезвычайно болезненный характер.
▪ Что травматическую реакцию нельзя предотвратить, но можно свести к минимуму ее негативные последствия для учебной деятельности ребенка, его поведения, личности и эмоционального развития, если как можно скорее обратиться за помощью.
▪ Что дети, когда им предоставляется такая возможность, могут и хотят обратиться к деталям травмирующего события.
▪ Что дети, пережившие травму, должны находиться под наблюдением в течение нескольких лет, поскольку травматические реакции могут возвращаться и спустя многие годы.
▪ Специальное вмешательство специалиста по травме может помочь ребенку испытать облегчение, освобождение от того ужаса, который они испытывают, а также сохранить чувство контроля над «монстрами», которых пробуждает пережитое.
▪ Что дети, родители которых обратились за помощью к специалисту по травме, будут вечно благодарны родителям за то, что те с пониманием отнеслись к их потребности поговорить с кем-то, кто понимает, какой ужас они испытывают.
▪ Что не каждый психиатр, психолог, социальный работник, школьный советник или врач знает, что такое травма и как лучше помочь в этой ситуации.
▪ Что существуют вопросы, которые следует задать, чтобы выяснить, насколько школьный советник, социальный работник и т.п. может быть полезен ребенку.
▪ Что существуют совершенно особые способы реагирования на особые реакции ребенка.
▪ Что ребенок, переживший травму, остро нуждается в их терпении, защите, безопасности и базовом доверии.
▪ Что им самим тоже нужна поддержка.
Как родители могут помочь ребенку, пережившему травму?
▪ Не удивляйтесь никаким поведенческим или личностным изменениям.
▪ Заботьтесь о них и утешайте их.
▪ Уделяйте им больше внимания, проводите с ними больше времени.
▪ Позаботьтесь, чтобы они знали, куда вы уходите, когда вы вернетесь. Если вы уходите на несколько часов, время от времени звоните, чтобы сообщить, что с вами все в порядке.
▪ Разрешите им говорить о травме, когда им этого хочется.
▪ Поощряйте их к тому, чтобы они дали вам знать, когда они думают об этом или когда возникают новые реакции.
▪ Нормализуйте (разъясняйте) реакции, которые у них возникают или могут возникнуть в будущем.
▪ Обозначайте словом – особенно с маленькими детьми – чувства, которые они испытывают: например, «тебе грустно», «тебе страшно», «ты печалишься» и т.п.
▪ Поговорите с учителями – чтобы они правильно поняли изменения в поведении ребенка.
▪ Будьте терпеливы, если у ребенка появляются затруднения, связанные с концентрацией внимания, с выполнением школьных заданий и в других областях.
▪ Снизьте уровень требований к ребенку – требуйте от него простых вещей.
▪ Будьте терпеливы, если наблюдается регрессия в поведении ребенка (он грызет ногти, сосет палец и т.п.)
▪ Если поступки ребенка или изменения в его поведении пугают вас, проконсультируйтесь со специалистом по травме, но всегда подчеркивайте, что вы понимаете, что это результат того, что он пережил.
▪ Разделяйте его стремление к безопасности, но будьте реалистами.
▪ Помогите ему не делать обобщений.
▪ Напоминайте ему, если это необходимо, что «это (несчастный случай) случилось в прошлом, а мы живем сейчас, и ситуация изменилась».
▪ Следует понимать, что новые физические реакции, такие, как головная боль, слабость и т.п. являются ответом на переполняющие ребенка страхи и попыткой избежать их.
▪ Помогите ребенку поделиться своими страхами и беспокойством.
▪ Помогите ребенку часто возвращаться к добрым воспоминаниям о погибшем, особенно в самые трудные дни.
▪ Не торопите их, говоря: «Ну, пора уже об этом забыть».
▪ Поделитесь с ним воспоминанием о травме или испуге, которые пережили вы сами. (Вы выжили, и он тоже сможет выжить – вот о чем говорите вы, когда рассказываете ему о своем опыте).
▪ Помогите детям понять, что сейчас они сердятся, ведут себя агрессивно, не слушаются, уходят из дома или подвергают риску свою жизнь потому, что они пытаются убежать от боли, ужаса, страха. Но бегство приводит только к тому, что боль становится сильнее.
▪ Помогите им сформулировать, что, по их мнению, могло бы быть сделано иначе.
▪ Если они испытывают чувство стыда или вины, подчеркните, что никто не учил их, как вести себя в этой ситуации, это случилось независимо от их выбора и они за это не отвечают.
▪ Если возникают физические ситуации, вызывающие чувство стыда (дети плачут, мочатся в штанишки, их рвет и т.д.), успокойте ребенка и объясните ему, что в отличие от телегероев, люди, испытавшие ужас, часто теряют контроль над собственным телом.
▪ Если они говорят о мести, расспросите их о планах и обсудите реалистические реакции. Затем обсудите с ребенком, как можно не допустить того, чтобы месть руководила их жизнью и как можно другими способами облегчить боль. Обратитесь за помощью к специалисту.
▪ Если дети заявляют, что они больше ничего не боятся, «ничто меня не пугает!», — оберегайте их, поскольку они могут быть неосторожны в потенциально опасной ситуации с другими людьми, подвергающими их риску.
Понимают ли дети происходящее?
▪ 0-2 года – Утрата воспринимается только как временная разлука.
▪ 2-6 лет – Магическое мышление; вера во всесильность – возможность предотвратить событие или сделать так, чтобы оно свершилось.
▪ 6-12 лет – Конкретное мышление – ребенок все воспринимает буквально. Если ему говорят: «Мы потеряли твоего брата» — ребенок ответит: «Пойдемте его искать». Если говорят: «Папа умер во сне», ребенок может бояться спать.
▪ 12 лет и старше – Реалистическое мышление, понимание окончательности смерти.
КОГДА СЛЕДУЕТ ОБРАТИТЬСЯ ЗА ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ПОМОЩЬЮ
▪ ребенок горько плачет в течение долгого времени
▪ у ребенка случаются частые и продолжительные приступы гнева
▪ происходят резкие изменения в поведении ребенка
▪ заметно снижаются школьные успехи и оценки
▪ ребенок надолго замыкается в себе
▪ ребенок теряет интерес к друзьям и к занятиям, которые он прежде любил
▪ ребенку снятся кошмары и нарушается сон
▪ ребенок часто жалуется на головные боли и другие недомогания
▪ ребенок резко худеет
▪ ребенок становится апатичным, молчаливым и теряет интерес к жизни
▪ ребенок видит будущее в мрачном свете, или вообще не проявляет интереса к этой теме
УВЕКОВЕЧЕНИЕ ПАМЯТИ.
Когда уходит тот, кого мы любим, нам нужно передохнуть, набраться сил и продолжать жить – независимо от того, шесть нам лет или шестьдесят. Увековечить память близкого человека – это одновременно и оглянуться назад, и заглянуть в будущее.
Увековечить память тех, кого мы любим, можно разными способами. Чтобы ни решили сделать дети – их выбор будет правильным.
Что же можно сделать?
▪ Расставьте в доме фотографии умершего – особенно в комнате детей. Объясните им, что они могут держать эти фотографии в специально выбранном месте, и доставать их, когда им этого захочется.
▪ Соберите фотографии умершего в специальный альбом – вместе с детьми. Расскажите им о тех событиях, которые запечатлены на фотографиях.
▪ Навещайте могилу – объясните детям, что вы приходите сюда, чтобы вспомнить о счастливых минутах, проведенных с покойным, вспомнить его живым.
▪ Предложите детям написать стихотворение, посвященное умершему. Поместите это стихотворение в рамку и повесьте на видном месте.
▪ Посадите дерево – дерево символизирует новую жизнь. «Папино дерево» будет напоминать ребенку о счастливых минутах, проведенных с отцом.
▪ Сделайте пожертвование – в память об умершем. Его имя всегда будет ассоциироваться с добрым делом.
▪ Вспоминайте близкого человека за праздничным столом – праздники и годовщины трудны для всей семьи, и в том числе для детей. Можно предложить детям придумать специальный ритуал для поминования покойного в эти особые дни: имя, сложенное из цветов, стихотворение, прочитанное за праздничным столом, вечер воспоминаний об умершем.
Как мы можем помочь семье, пережившей травму.(для психологов, социальных работников, добровольцев)
1. Следует помочь им понять, что все члены семьи, независимо от возраста, испытывают боль.
2. Объясните, что каждый выражает горе по-разному.
3. Иногда может создаваться впечатление, что человек равнодушен (например, когда он не плачет) или что он не владеет собой (например, когда он плачет «слишком много») – и то, и другое суждение могут быть ошибочными.
4. Всегда помогайте семье принимать совместные решения относительно похорон, панихиды и т.д. Обычно в семье царит растерянность, и кто-то один берет на себя ответственность за организацию необходимых формальностей. Однако позже, когда люди приходят в себя, могут возникнуть обиды и недоразумения.
5. Рассказывайте семье о том, какие реакции могут возникать в ближайшие месяцы, чтобы они не пугались каких-то неожиданных проявлений и не думали, что у них возникают какие-то отклонения от нормы.
6. Помогите обеспечить основные потребности семьи. Принесите продукты, поинтересуйтесь, не нужно ли их куда-то подвезти.
7. Дайте родителям и детям понять, что естественно хранить воспоминания об умершем.
8. Постарайтесь убедить семью присоединиться к группе поддержки – к людям, пережившим аналогичную травму. Это может быть полезно хотя бы для того, чтобы получить необходимую литературу.
9. В период траура родителям, имеющим маленьких детей, понадобится помощь и совет по поводу того, как лучше вести себя с детьми. Было бы хорошо, чтобы кто-то из родных помог с детьми и дал им возможность побыть в одиночестве.
10. Дети снова и снова хотят слышать, что родители их не покинут, что они не останутся одни. Иными словами, надо позаботиться о том, чтобы они чувствовали себя в безопасности.
11. Напомните, что каждый горюет по-своему и в свое время. Для кого-то два года – это нормальный срок. А кто-то переходит к нормальной жизни раньше.
12. Тем не менее, иногда мы становимся свидетелями саморазрушающего поведения, и в этом случае следует насторожиться. Речь идет о случаях, когда человек пьет, не возвращается на работу или перестает заботиться о себе или о детях. Обычно рутинные заботы по хозяйству возобновляются через несколько недель после пережитой трагедии. Конечно, приступы депрессии и печали могут случаться и в более поздний период, но если человек не в состоянии позаботиться о себе или о детях, следует обратиться за помощью.
13. Если возникают малейшие сомнения относительно нормативности поведения, сопровождающего утрату, следует обратиться за консультацией к специалисту.
14. И наконец, постарайтесь подготовить семью к переменам, которые будут происходить с течением времени. Кто-то должен будет взять на себя роль, ранее принадлежавшую покойному. Изменятся отношения. Жизнь станет иной. Это означает, что нужно поддерживаться связь с семьей в течение нескольких- месяцев, следующих за травмирующим событием, поскольку вслед за периодом острого горя могут возникать трудности, проблемы, неадекватное поведение.
Жительница американского города Ньюпорт, штат Арканзас, четыре года отправляла сообщения на телефон покойного отца и однажды получила ответ. Ее историю опубликовало издание Daily Mail.
23-летняя Честити Паттерсон (Chastity Patterson) каждый день отправляла на телефон умершего Джейсона Лигонса (Jason Ligons) СМС, в которых рассказывала о своей жизни. В четверг, 24 октября, накануне годовщины его смерти, девушка написала очередное послание: «Папа, привет, это снова я. Завтрашний день будет, как всегда, тяжелым». Затем она призналась, что поборола рак и пережила тяжелый период: расставание с возлюбленным и потерю друзей.
«Я оказалась на самом дне, но потом в моей жизни появился человек, который спас меня, — отметила она. — Хочу тебя обрадовать: у меня по-прежнему нет детей. Но я готова стать матерью. Я продолжаю сводить мать с ума, это держит ее в тонусе. (…) А еще я боюсь выходить замуж, потому что тебя не будет рядом, чтобы сказать «Все будет хорошо». В целом я в порядке. Ты бы гордился, узнай, какой я стала женщиной». В заключение Паттерсон написала, что очень тоскует по отцу.
В ответ американка получила неожиданное СМС: «Привет, милая, это не твой отец, но именно я получал все твои послания на протяжении четырех лет. (…) Меня зовут Брэд, и в августе 2014 года моя дочь погибла в аварии. Твои тексты помогали мне жить дальше. (…) Я хотел написать раньше, но боялся разбить твое сердце. Ты необыкновенная женщина. Спасибо тебе, твои сообщения напоминали мне, что Бог есть и это не его вина, что моей маленькой девочки не стало. Он подарил мне тебя, мой ангел».
«У тебя все будет хорошо, ты со всем справишься. Мне жаль, что тебе пришлось пройти непростой путь. Если тебя это немного утешит, я очень тобой горжусь!» — заключил мужчина.
25 октября Паттерсон опубликовала скрины переписки на своей странице в Facebook. «Я ежедневно писала отцу о своей жизни. На протяжении четырех лет! Сегодня я получила знак, что у него все хорошо, и он покоится с миром», — объяснила девушка. Пост стал вирусным и разлетелся по соцсети.
Американка подчеркнула, что Лигонс, к которому она обращалась все эти годы, не был ее биологическим отцом. Однако с самого ее детства этот человек заботился о ней. «Он никогда не пропускал школьные танцы, выпускной, мои игры. Мне приходилось знакомить с ним моих бойфрендов (если мне разрешали пойти на свидание). Он вел себя как нормальный отец и разговаривал с нами», — отметила Паттерсон.
«Я плакала рядом с ним и делилась всем, что происходило в моей жизни. Благодаря ему я стала очень независимой. Он показал мне, что такое счастье, — отметила она. — Поэтому могу сказать, что Джейсон был мне отцом, а также примером для подражания для многих детей в городе».
Комментарий: Глава из книги Волкан В., Зинтл Э. Жизнь после утраты: психология горевания. Когито-Центр, 2017.
Семейный врач направил ко мне Салли потому, что ее проблемы начались несколько лет назад после смерти от рака мужа Малкольма. В добавок к этому она беспокоилась, что ее дети чрезмерно поглощены Малкольмом. После выслушивания истории я без труда понял ее дилемму. Ее супруг придал новое значение выражению «крепко держаться за жизнь».
С того момента, как Малкольм понял, что болен раком на последней стадии, он отгородился от несправедливости жизни, обрывая все разговоры. Салли вспоминала попытки облегчить его дистресс, переживаемый вплоть до момента смерти. В свои последние месяцы Малкольм достал долгосрочный календарь и педантично спланировал возможную семейную жизнь на следующие десять лет. Он написал серию писем для чтения, посвященных каждому крупному празднику, дню рождения, окончанию учебного заведения и годовщине. В этих посланиях он предлагал стратегиии обучения мальчиков и их карьеры, напоминал об их месте в мире и убеждал никогда не позволять, чтобы память о нем умерла. «Думайте обо мне сегодня, гоняя в футбол с мальчишками пока мама готовит индейку», -гласило одно из посланий для Дня Благодарения.
Желание Малкольма дать своим детям возможность узнать, каким он был человеком, каких принципов он придерживался и что ему было дорого, несло в себе возвышенные элементы. Несомненно, что в первые месяцы после его смерти эти письма были утешением для семьи. К сожалению они также поддерживали в семье состояние поглощенности горем. Эти письма включали интенсивные чувства: панику Малкольма и гнев на смерть, потребность быть бессмертным и неспособность отказаться от контроля над своими мальчиками.
То, что послания были приурочены к праздникам, только усугубило положение вещей. Праздники и другие семейные события являются важными вехами в горевании; они подтверждают смерть. Чем больше праздников без папы, тем больше появляется реальности, связанной с его смертью. Со следующим прошедшим праздником каждый все больше привыкает к утрате. Письма Малкольма возобновляли горе.
Каждая семья уникальна, поэтому любое обсуждение последствий утраты внутри семейного объединения должно быть общим. Факторы риска, которые обсуждались в главе IV, относятся как к отдельным личностям так и к семье. Например, способность личности к переживанию горя может быть перегружена серией утрат, то же касается семьи. Так же как у человека может разрушиться ощущение себя, когда кто-то умирает, так же подвергается опасности и ощущение идентичности и судьбы в семье, когда исчезает важный ее член.
Семейный сценарий возникает из совместной истории, мифов, традиции, предыдущих утрат и личных ожиданий. Эти мощные силы управляют драмой, подчиняющей себе каждого члена семьи, даже тех, для кого эти роли солужили плохую службу. Как мы все теперь знаем, то, как мы функционируем в нашей изначальной семье, может очень сильно отличаться от того, как мы ведем себя с другими в этом мире. Человек может быть компетентным в профессиональной жизни, но связанный своей проистекающей из детства ролью того, кто доставляет семье проблемы. Насколько хорошо семья восстановится после смерти зависит от того, насколько сложно исполнять роль утраченного члена семьи.
Процесс горевания требует приспособления многих ролей, которые мы играем в нашей жизни, под внешнюю реальность, включая роли, отведенные нам многие годы назад в наших изначальных семьях. Позвольте мне объяснить. В процессе роста все мы приходим к пониманию себя как людей с идентичностями, имеющими многие аспекты. Я — муж, психоаналитик, американец турецкого происхождения, отец, большой любитель кино, но я также сын, брат и тот человек в своей семье, которому предназначалось занять место моего погибшего дяди.
Это то, что в психоанализе называется термином проективная идентификация.1) Она имеет место тогда, когда человек приписывает часть себя другому человеку. Иногда я замечаю, что пациент воспринимает меня как ребенка; более пристальный взгляд обнаруживает, что он спроецировал свое детское Я на меня. Многие психоаналитики описывали то, как такие проективные идентификации работают в семейной системе.2) Один член семьи становится резервуаром для разлмчных аспектов Я другого. Например, некогда я знал дольно авантюрного мужчину, который жаловался, что его сын слишком застенчив. Однако более внимательный взгляд на семейную систему обнаружил, что отец имел причины быть заинтересованным в том, чтобы сын был таким. Будучи сам ребенком отец был довольно замкнутым мальчиком, но развил свою самоуверенность в качестве защиты. С рождением сына он передал (или спроецировал) свое робкое Я своему сыну, хотя неосознавал этого. Таким образом этот мужчина не был заинтересован видеть сына более смелым. Когда мальчик проявлял признаки бесстрашия, он тут же напоминал ему про многочисленные опасности, населяющие мир.
В других проективных идентификациях член семьи бессознательно уполномачивается принять на себя старую роль. Например, мать может решить (бессознательно), что ее дочь является олицетворением ее ненавистной сестры. В результате этого она может соперничать и отрицать любовь к своему ребенку так же, как она это делала по отношению к сестре. Член семьи может быть пропитан позитивными установками и рассматриваться как семейный спаситель. (Проективные идентификацие не всегда имеют деструктивные элементы).
Когда член семьи, получивший проективные идентификации, исчезает, семейная динамика должна быть переработана. Оставшийся в живых должен разыскать другого ребенка или сиблинга (брата или сестру), чтобы переместить эту роль или столкнуться с необходимость принять аспект себя, который он спроецировал на утраченного члена семьи.
ТИП СМЕРТИ
То, как член семьи умирает и то как с этим обходятся, влияет на способность группы к гореванию. Внезапная или насильственная смерть является одной из самых тяжелых для оплакивания, что обсуждалось в главе IV. Самоубийство со скрытой виной, стыдом и позором, добавляемым к внезапности и насилию, предрасполагает семью к осложненному гореванию. Не только потому, что перед суицидом в семье существовал стресс, но и потому, что все члены семьи могут бороться с виной, вызванной мнением, что не было достаточно сделано для того, чтобы «спасти» жертву.
Дети, теряющие родителя из-за самоубийства, часто верят в свою причастность к несчастью или, по крайней мере, считают себя виноватыми в том, что не смогли облегчить боль. Такие комментарии родителей как «ты сводишь меня с ума», имеют свой отклик и могут мучить ребенка на протяжении всей жизни. Утрата родителя по причине суицида также может быть основой для суицидальных мыслей у ребенка благодаря бессознательным идентификациям.
Более того, тот кто делает выбор в пользу ухода, провоцирует гнев у тех, кого оставил. Этот гнев часто подавляется, потому что кажется неприемлемым гневаться на кого-то, кто умер насильственно или совершил суицид; жертва и так достаточно наказана.
Семьи, которые лучше всего оправляются от утраты — это те семьи, которые обладают достаточно здоровой структурой (нет чрезмерного количества проективных идентификаций) и сильным ощущением семейной идентичности. Говоря по существу, в переживании горя помогает традиция честности и уважения внутри семьи; каждому члену семьи должно быть позволено изливать чувства и задавать вопросы. Идеально, если фактами о смерти делятся с каждым членом семьи в соответствующей возрасту манере и поощряется участие в ритуалах горевания.
КОГДА РОДИТЕЛИ ТЕРЯЮТ ДЕТЕЙ
После смерти своей дочери Софии Фрейд написал другу, что пережить ребенка — это чудовищная вещь.3) Это наиболее тяжелая утрата, которую оплакивают люди. С зачатием ребенка родители бессознательно привыкают к ощущению будущего как к чему-то, что включает этого ребенка. Со смертью ребенка родители утрачивают не только дорогую связь, но и спланированное в представлении будущее. Таким образом смерть может быть слишком тяжелой, чтобы справиться с ней. Также смерти детей часто осложняются виной. Являясь родителями мы убеждены, что должны как-то защитить наших детей, даже когда они вне нашей опеки.
Смерть ребенка, жившего с родителями, нарушает равновесие в семье; если такая утрата не объединяет семью, она может привести к безвозвратному разрыву, когда члены семьи стараются обрести смысл утраты и дают выход своему гневу и вине. Я знал пару, которая потеряла двоих детей в авиакатастрофе. Муж проводил недели, отмахиваясь от нападок жены, выражавшихся в том, что детям до подросткового возраста рано одним летать на самолете. Крушение было вызвано неполадками в двигателе, но жена обвиняла мужа в том, что он позволил им лететь, и связь между супругами была разрушена.
Возможно ли когда-нибудь оправиться от утраты ребенка? Я не уверен в этом. Фрейд писал своему другу в день, когда его дочери должно было бы исполниться тридцать шесть лет: «Хотя мы знаем, что после такой утраты острое состояние горя утихнет, мы также знаем, что останемся безутешными и никогда не найдем замены. Не имеет значение, что может заполнить брешь, даже если она будет полностью заполнена, все же это останется чем-то другим.»4) И действительно, именно так должно быть. Это единственный путь навсегда сохранить ту любовь, от которой мы не хотим отказаться.
Некоторые родители адаптивно направляют свое горе в организации, чья деятельность посвящена предотвращению таких смертей. Например, Нandgun Control, Inc. -организация по лоббированию законов, вводящих ограничение или запрет на обладание личным оружием, была учреждена родителями, чей сын был убит случайным выстрелом; «Матери против вождения в состоянии опьянения» — другая организация, предпринимающая меры по искоренению вождения в состоянии опьянения и призывающая на свою сторону родителей, чьи дети погибли в автокатастрофах, связанных с алкоголем. Анни Блейк, чья дочь Долорес умерла от СПИДа, решила оказать помочь в приподнятии завесы молчания, связанной со смертями от СПИДа. Она говорит о своей утрате в группах и работает консультантом по тяжелым утратам в Госпитале Св. Винсента в городе Нью-Йорке. Это творческие отклики на страдание.
ОПЛАКИВАНИЕ ВЫКИДЫША
Одна из пяти беременностей заканчивается выкидышем. Тем не менее наша культура необыкновенно бесцеремонна к таким утратам. Мы часто не отдаем себе отчет в том, что родители установили глубокую связь с нерожденным ребенком и что они нуждаются в оплакивании этих отношений. Вместо этого наши общепринятые, исполненные благих намерений комментарии умаляют значение этой связи. Мы говорим родителям, что очень сожалеем, затем добавляем, что у них еще будут другие дети. Порой мы высказываем предположение, что выкидыш без сомнения был благом, потому что у плода могли быть врожденные дефекты. Выкидыш часто вызывает ощущение провала и неадекватности у обоих родителей, но особенно у матери, и если она не позволяет себе горевать, у нее могут быть длительные трудности, связанные с утратой.
УТРАТА БРАТА ИЛИ СЕСТРЫ
Когда я был подростком, моя семья поехала в деревню, где отец провел свое отрочество, чтобы навестить родственников во время деревенского праздника. Наши родственники участвовали в представлении, знаменующем начало торжеств; костюмы и реквизит были разбросаны по всему дому. В какой-то их моментов, когда мы с сестрой баловались, я поднял то, что считал бутафорским ружьем и прицелился ей в голову. Наш хозяин пронзительно закричал, что ружье заряжено. В ужасе я бросил его. За прошедшие годы память об этом стерлась. В 80-х годах моя сестра приехала ко мне в Вирджинию. Тогда у нее нашли опухоль в мозге и направили в госпиталь Университета Вирджинии. Незадолго до ее операции мне был нужен массаж. Массажистка сказала, что мое правое предплечье и кисть в напряжении, и она начала интенсивно растирать предплечье. Вспыхнуло воспоминание о моей правой руке, направляющей ружье в голову сестры, и затем я увидел разлетающиеся мозги, после чего меня пронзила вина. Я уверен, что это чувство было разбужено тем, что мозг моей сестры был снова в опасности.
Сестра не умерла, тем не менее даже угрозы ее утраты было достаточно для того, чтобы я погрузился в переживание горя, и мои отношения с ее психическим двойником интенсифицировались. Она несколько дней оставалась в коме, и в это время я очень много думал о ней. Я пользуюсь этой историей чтобы показать, как оживает детская динамика, когда уже взрослыми мы теряем — или находимся под угрозой утраты — своего брата или сестры. Бессознательно мы просматриваем в воображении этапы общего детства.
В моей профессии всегда подчеркивается противоречивость взаимоотношений между братьями и сестрами, так называемое соперничество между детьми (детская ревность). Но клинические исследования также показывают, насколько положительными и полезными являются взаимоотношения между братьями и сестрами. Например, наличие брата или сестры учит нас как делиться, как общаться, как договариваться с равным себе и как быть ответственным. Эти положительные аспекты подвергаются пересмотру после смерти брата или сестры. Также оживают конфликты. Пересмотр неизбежно вызывает стремление, вину или гнев к брату или сестре, и это может быть приглушенным и выдерживаемым или расстраивающим.
В конечном счете утрата брата или сестры знаменует конец детской иллюзии, что все мы состаримся вместе. Больше того, смерть является предвестником грядущего. «Когда умирает брат или сестра», замечает писательница Барбара Эсчер после смерти от СПИДа своего брата, «смерть тащит нас за шкирку. Она не ослабит свою крепкую хватку. ‘Ты тоже’ говорит она. ‘Да, даже ты.»5) Оплакивая смерть брата или сестры мы горюем и о себе.
РЕАКЦИИ ДЕТЕЙ НА УТРАТУ
Существует общепринятое мнение по поводу двух моментов, связанных с утратами в детстве. Мы знаем из учения о бессознательном, что расставание, даже для маленького ребенка, переживается как отрывание. Второе, мы знаем, что чем больше у ребенка было переживаний с утраченным человеком и чем лучше он может поддерживать в себе психического двойника, тем скорбь ребенка будет ближе к скорби взрослого.
Однако, чтобы понять как приблизительно станет реагировать на смерть каждый данный ребенок, существует множество обстоятельств: возраст ребенка и его врожденная устойчивость, надежность домашнего окружения, тип смерти и способность взрослых обеспечить замену и утешение.6)
Но вначале мы должны рассмотреть способность ребенка понимать само понятие смерти, меняющуюся с возрастом.
До двух или трех лет дети, утратившие важную фигуру в своей жизни просто чувствуют, что что-то утрачено, ощущение, неотличимое от чувства голода. Горе взрослого включает в себя освобождение от психического двойника утраченного другого. Но у ребенка в этом возрасте еще не сформировано постоянство объекта (способность формировать и поддерживать психического двойника другого), и поэтому его горе не похоже на горе взрослого. У него будет или опыт развития с одним родителем — с родителем, подавленным горем. Он создаст фантазийный образ утраченного человека и будет пытаться сохранять его.
В возрасте двух или трех лет ребенок может быть способным кое-что понять о смерти с помощью взрослого просто потому, что он наверняка видел что-то мертвое — жука, цветок или домашнее животное. Один маленький мальчик четырех лет хладнокровно принял известие о том, что его отец ушел на небо. Через три месяца он был опечален, когда отец не пришел на его представление в детском саду. Мальчик решил, что нет никакой разницы между небесами и любым другим местом. Дети могут выражать неспособность понять смерть в таких комментариях как «Я знаю, что ты сказал мне, что мама не вернется, но я хочу позвонить ей по телефону.»
От пяти до десяти лет смерть видится как обратимая и временная, что ведет к своего рода желанию/представлению, заключающем в себе тайную веру ребенка, что другой не умер. Между пятью и девятью годами ребенок знает, что смерть есть, но не думает, что это может произойти с ним. После десяти лет у детей более реалистичное представление о смерти и ее необратимости.
Реакции детей предподросткового возраста на утрату часто выглядят странными для взрослого, совсем не то, что мы ожидаем от убитого горем человека. Ребенок может проявлять более видимую печаль на смерть домашнего животного, чем на смерть члена семьи. Горе, вызванное смертью домашнего любимца больше поддается управлению, поэтому ребенок может позволить себе выразить его. Столкновение со смертью важного взрослого может быть слишком угрожающим, поэтому бессознательно ребенок отрицает ее и не проявляет признаков печали. Писатель-романист Брюс Даффи вспоминает, что его семья думала, что он ничего не чувствовал, когда потерял мать в одиннадцать лет, что у него только «дикое, отвратительное пристрастие хохотать в неподходящее для этого время.»7) Казалось, что бессознательно он не мог выдержать печальных чувств, поэтому, не отдавая себе отчета, заменял их на смех. Происходит полная перемена аффекта.
ПОДРОСТКОВЫЙ ВОЗРАСТ
Как обсуждалось ранее, подростковый возраст является психобиологической репетицией горевания. Подростки бессознательно ослабляют свои связи с родителями, переносят свою преданность на ровестников. Взрослая модель переживания горя устанавливается после успешного завершения подросткового возраста.
ПОСЛЕДСТВИЯ УТРАТЫ В ДЕТСТВЕ
Когда ребенок подрастает, он учится преодолевать различные страхи и фантазии: страх расставания, страх не быть любимым, страх телесного ущерба и страх не соответствовать чьим-то ожиданиям. Когда происходит драматическая утрата, она преломляется в детской психике, становясь драмой развития. Тем или иным образом ребенок чувствует обвинение и может или вытеснить или увязнуть в нем.
Давайте рассмотрим гипотетический случай Эйба и обсудим возможные реакции на утрату в разном возрасте. Эти сценарии предназначены для того, чтобы показать длительное воздействие утраты в ее наибольшей тяжести. Они не для того, чтобы внушить, что утрата в детстве обязательно приводит к проблемам в жизни.
Если бы мать Эйба умерла до того, как он смог бы поддерживать ее психического двойника в возрасте двух лет, позже он создал бы ее придуманный образ. Без эффективной поддерживающей заботы он может вырасти и стать взрослым, который постоянно ищет женщин, но не может оставаться верным ни одной из них. Или Эйб может занять противоположную позицию и стать чрезмерно зависимым, крепко держаться за одну, женщину, возможно старше него. Если бы смерть матери наступила, когда Эйбу было два или три года, он мог бы вырасти с чувством, что в нем есть что-то, недостойное любви. Определенно в нем может развиться чувство, что он имеет право на любовь и внимание каждого. Если бы отец Эйба умер между тремя и пятью годами, то есть во время эдипового соперничества с отцом, он мог бы вырасти тем, кто склонен к конкуренции. Малейшая провокация, как, например, невежливое замечание начальника, могло бы ощущаться как вызов. Или Эйб мог бы избрать другой путь и постоянно искать сильного отца для идентификации. В конкуренции Эйб мог бы стать как высоко агрессивным, так и стремящимся избежать соперничества, потому что эдипова вина ведет к переживанию успеха как угрозы, избиения или даже убийства другого.
Когда ребенок подрастает, он развивает фантазийный образ отсутствующего родителя, который может весьма отличаться от образа родителя ребенка из полной семьи, так как его формирование происходит без корректировки опытом реального взаимодействия. Например, ребенок шести лет может идеализировать свою мать как исключительно любящую и могущественную. Когда он подрастает, его представление о ней как о матери- сказочной принцессе изменится, так как он начнет видеть ее недостатки и частично переделывать своего психического двойника. Если мать умирает до того, как сформируется ее реалистичный образ, у него будут трудности в нахождении людей, соответствующих ей.
Очень велика вероятность того, что дети, которые потеряли родителя до полного достижения ими подросткового возраста и если при этом в их жизни не было хороших заместителей родителей, и им не была оказана помощь в оплакивании станут вечноскорбящими. Родитель становится «утраченной нетленной» фигурой, которой всегда не хватает.8) Ребенок-рассказчик в Домоводстве Мэрилин Робинсон объяснял: «Моя мать оставила меня, сказав чтобы я ее ждала, и тем самым привила мне привычку ожидания и предвкушения того, чего не происходит. И это делает текущий момент более значительным.»9) Это то, что произошло с Барбарой, потерявшей своего отца в возрасте четырех лет.
БАРБАРА
Барбаре было четыре года, когда ее отец погиб в авиакатастрофе. Его работа в ФБР требовала частых разъездов, поэтому в начале его смерть не оказала заметного влияния. Когда мать сказала ей, что он никогда не вернется обратно, Барбара не была настолько взрослой, чтобы постичь необратимость смерти. Вместо этого по ночам она начала мечтать, что он вернется. В этом возрасте ребенок верит, что желание магическим образом может исполниться. Она все время так хотела, чтобы отец вернулся, что постепенно в ней выросла уверенность в том, что ее желание исполнится; он был жив — такова была «правда».
Когда Барбара подросла, интеллектуально она понимала, что ее отец погиб. Но ее предыдущее желание-реальность продолжало жить в бессознательном. В этом тайном уголке души Барбара развила теорию, что ее отец тайно работал. Она представляла его как современного Элиота Несса — виртуозного мужчину, пожертвовавшего личным благополучием в семейной жизни для того, чтобы избавить нацию от врагов.
Мать повторно вышла замуж, когда Барбара была студенткой предпоследнего класса средней школы. Барбара нашла своего отчима вполне безобидным, но не идущим ни в какое сравнение с ее героем-отцом. Когда мать сказала ей по секрету, что у нее никогда больше не будет детей, Барбара быстро расценила это как знак того, что мать также знает, что отец жив. В следующий момент Барбара выбросила эту идею из головы как надуманную.
Будучи подростком, Барбара мало проявляла свойственную им озабоченность рок-звездами, спортсменами и кинозвездами. Вместо этого она с жадностью проглатывала детективную беллетристику и полицейские сериалы по телевидению. Она никогда не связывала свой энтузиазм с отсутствующим отцом, чье имя редко упоминалось. На протяжении всей средней школы и колледжа Барбара была образцовой студенткой. После колледжа она стала высматривать женатых мужчин старше себя — следователей, прокуроров, адвокатов — тех, кто имел дело с преступниками, отдавал их в руки правосудия.
В начале этих любовных историй Барбара была в эйфории от того, как она будет рассказывать друзьям, что ей посчастливилось завести настоящий роман. Через четыре-шесть месяцев роман шел на спад и Барбара становилась мрачной. Она искала ссор, и через некоторое время мужчина оставлял ее. Оставаясь снова одна, Барбара впадала в депрессию и наказывала себя самокритикой. Через несколько месяцев появлялся другой «совершенный мужчина» и Барбара приходила в себя. Цикл повторялся пять раз в течение приблизительно четырех лет. Потом Барбара встретила Джастина. В соответствии с ее стериотипом Джастин был старше ее и женат. Он хранил свою работу в секрете и внезапно уехал из города «в командировку», что навело Барбару не мысль, что он тайный агент. За несколько месяцев Барбара стала раздражительной и не могла спать. Когда ей удавалось вздремнуть, ее тревожили сны. В одном ей приснилась взрослая женщина, гуляющая за руку с маленькой девочкой. Другой рукой она вела за поводок послушного щенка. Ребенок попытался приблизиться к щенку, и он превратился в ужасную змею.
Джастин пришел в ярость, когда Барбара попыталась порвать с ним. Он начал преследовать ее. Однажды ночью он выломал дверь квартиры Барбары, избил и нанес ей серьезные раны, когда Она пыталась защититься и запереться от него. Она все еще плакала после того, как в отделение скорой ей наложили швы и отправили в психиатрическое отделение.
В результате выявления у Барбары циклов подъемов и спадов врачи диагностировали у Барбары биполярное расстройство, известное неспециалистам как маниакальная депрессия. Один из ее докторов был уверен, что ранняя смерть отца оказала свое влияние и позвал меня для консультации. Я согласился с этим, и Барбара начала амбулаторное лечение с моим молодым коллегой под моей супервизией.
В ходе психотерапии всплыло, что романы Барбары с женатыми мужчинами были поисками отца также как ее подростковое пристрастие к детективным зрелищам. Барбара никогда не оплакивала своего отца во многом из-за того, что четырехлетний ребенок не способен отпустить такую важную фигуру без адекватной замены. Она не могла позволить никакому мужчине заменить его, потому что ее отец «жил». Став привлекательной для мужчины, она проецировала фантазию образа отца на него — и воодушевлялась от того, что «нашла» папу. Отношения с неизбежностью были предопределены, потому что она разочаровывалась, когда этот совершенный мужчина оказывался просто человеком. В то же время (потому что бессознательное не работает логически) роман вызывал в ней чувство вины из-за своего инцестуозного подтекста. Как-никак она спала с папой, который по существу принадлежал маме. Во сне она была маленькой девочкой, превращавщей щенка мамы в отвратительную змею. Когда вина переполняла ее, она провоцировала окончательную ссору и избавляла себя от любовника. Цикл завершался: она любила его, он любил ее, но они не могли быть вместе. Таким образом она воссоздавала сценарий любви-и-покинутости своего детства: поиск папу, его нахождение и его утрату.
В психоаналитической терапии Барбара переносила многие из этих чувств на своего терапевта. Бессознательно она вкладывала в него все эмоции, которые она когда-то проецировала на любовников и на умершего отца. Через некоторое время она смогла вспомнить свое детство, понять и переработать его в терапевтической обстановке. Так Барбара потихоньку начала горевать, оставляя своего терапевта/отца. Она постепенно смогла перестать искать отца в каждом встреченном ею мужчине. Она больше не была обречена на повторение цикла, потому что разрешила отношения со своим отцом.
ПРИМЕЧАНИЯ
1) Этот термин ввела Klein, Melanie (1946).
2) Shapiro, Edward R. and et al. (1975).
3) Sigmund Freud’s (1929) Letter to Ludwig Binswanger. Смотри Freud, Ernst L. (1960), p. 386.
Когда Насте было 16 лет, её отец умер. Спустя четыре года она вспоминает, что чувствовала тогда и почему не хотела, чтобы её жалели или вообще говорили с ней о папиной смерти. И рассказывает, как чёрный юмор помог ей справиться с навязчивыми мыслями.
«Может, броситься в подпорки гроба и рыдать нарочито громко?» — так думаю я на отпевании отца, полгода не дожившего до 40 лет. За такую отстранённую мысль становится стыдно и неловко, но тогда я спрашиваю у самой себя, что вообще должен чувствовать подросток, у которого умер кто-то очень близкий. Гроб выносят из церкви, и тут у меня нет сомнений: дети идут следом за телом.
Смерть одного из родителей, бабушки, дедушки, любого близкого члена семьи — потрясение, даже если она была хоть сколько-нибудь ожидаемой. К уходу человека не получается подготовиться, такое событие обескураживает. Но, хотя смерть абсолютно всегда неожиданна, следующее за ней переживание не сводится к общечеловеческой «норме».
Отец умер, когда мне было 16 лет. Всё случилось на исходе первой учебной недели: о ЕГЭ пока особо не говорили, домашней работы было немного, на выходные я хотела поехать в Москву. И ещё было очень тепло, как будто август не кончился.
Планы не поменялись — о них просто пришлось забыть. Я совсем не помню дня между смертью и похоронами. Не помню, плакала ли я, спала с утра до ночи или пыталась заниматься всем, чем обычно. Кажется, это был день долгого ожидания безо всяких мыслей.
Со временем у меня нашлись слова для смерти. Такое случается, но важно не игнорировать уход, а принимать его как то, с чем нельзя ничего поделать. То, что кого-то больше нет, его не существует и достучаться до него нельзя при всём желании, — факт, который не колеблется стенаниями и гореванием. И я до сих пор пытаюсь понять, что случилось со мной в начале 11-го класса, происходит до сих пор и точно, по-новому, будет и в будущем.
***
Никто не отменил уроки в четверг, на следующий день после смерти папы. В школу нужно было идти, нужно было отвечать на уроках и болтать ни о чём с друзьями. Это даже было своего рода терапией: только бы не оставаться дома одной, только бы не думать о случившемся, не давать образу мёртвого заместить живое воспоминание. Но другие люди не всегда понимают, что переживающий горе сам выбирает способ, как это сделать.
Я попросила друзей не говорить со мной о смерти папы, отвлекать меня чем угодно — словом, вести себя как обычно
Они так и поступали, стараясь не жалеть меня и не успокаивать. Я почти не хотела плакать, шутила и, кажется, вела себя просто. А потом, на одной из перемен, к нам пришла классная руководительница. Она заметила, что на мне будто бы и лица нет — такое оно серое. И спросила, что случилось. Я не хотела плакать и не плакала: я начала задыхаться в истерике, и плач был больше похож на хрип. Так рыдают дети. Ещё чуть-чуть, и их начинает тошнить.
Мне не нужны были сожаления, объятия, секундно горькие лица. Я не просила этого, потому что знала, что не хочу показаться самой себе слабой и так задетой миром. Смерть случается, а Бог — пусть он — не даст больше того, что ты можешь вынести. Если бы я поняла, что не чувствую сил справиться с переживанием, я бы сама попросила помощи.
Я всё время ждала, когда у меня начнутся видения и галлюцинации на нервной почве. Когда они, конечно, не пришли, я начала самостоятельно представлять, что отец сидит рядом, говорит мне что-то или молчит, но обязательно смотрит на меня и обходится одним только взглядом. Затем прошло девять дней, сорок, а через год я была студенткой первого курса. Но что-то ведь случилось между этим «было» и «стало».
Переживание смерти близкого проходит по-разному: кто-то сразу чувствует всю боль, которая появляется в одночасье, а другой растягивает её, каждый день напоминая себе о произошедшем одной мыслью, которая не заглушает прочие. Непонятно, кому везёт больше и можно ли тут вообще говорить о везении. Одно стало ясно мне самой наверняка: выдавливая переживание по капле, ты можешь продолжать жить сам.
И я жила: олимпиады, ЕГЭ, первые в жизни вечеринки, несерьёзные отношения, — подростковая повседневность. Нельзя было останавливаться. Это похоже на стояние в илистой реке, течение в которой слишком сильное. Если ты будешь стоять долго, увязнешь, упадёшь лицом вниз и наглотаешься воды. Нужно только поднимать ноги выше: дальше поток понесёт тебя сам.
***
Мне очень мешало чувство вины. Я вовсе не думала, что как-то причастна к смерти папы. Дело было в самом понимании того, что ты жив, дышишь, у тебя затекают руки и ноги, ты говоришь и видишь всё. А человек в земле навсегда этого лишён и, что хуже, никогда этого уже не захочет.
С одной стороны, мне хотелось жить ради умершего, на мнимую радость ему. Я буду счастливой, умной, хорошей. В общем, такой, которой хочется жить. С другой же стороны, мне казалось кощунственным моё наслаждение существованием.
Я смеялась и прерывала смех, потому что тогда у меня появлялась та самая мысль, как капля: «Твой отец мёртв»
Повторяя себе, что папа умер, я не очень верила в это. Я старалась вытеснять фантазии на тему «а если бы», но они всё равно появлялись в моей голове. Ночью. Мне снилось, что отец жив, и утром приходилось переживать уже привычное разочарование. Мысль о том, что он никогда не узнает, что происходит в моей жизни, казалась чужой. Смерть превратилась в долгий отпуск.
Принятие происходило незаметно. Я не проговаривала сам уход отца, детали его смерти или похорон с друзьями или членами семьи. Напротив, я часто вспоминала его при жизни, как бы воскрешая в памяти. Потом длинные разговоры-воспоминания, интересные, наверное, только мне, сменились на чёрный юмор. Я точно не придумывала шутки заранее и не хотела слишком часто высмеивать любое событие через призму dead dad, но это получалось само собой.
От таких приколов окружающим становилось немного неловко, но потом смущение ушло, и чужой смех тоже помог мне справиться с постоянным желанием думать о том, чего никогда не произойдёт.
Я часто ходила на кладбище, когда была в одиннадцатом классе. Первые посещения превратились в ночные кошмары: я помнила, как опускался гроб, и, стоя на земле, думала, что на глубине трёх метров от моих стоп лежит голова дорогого тела. Ночами я долго смотрела видео, описывающие стадии гниения трупа, представляя, что происходит в гробу. Я боялась, что желание думать об этом никогда не исчезнет, но оно пропало так же, как появилось — быстро и неосознанно. Смотреть на крест и ламинированную фотографию стало проще, а когда поставили мраморное надгробие, мне стало ещё спокойнее. Горечь превратилась в грусть.
Идёт четвёртый год без отца. Я всё реже упоминаю эту тему без надобности, не прячу собственные мысли и стараюсь сделать для него лучшее, что могу, — помнить. Для меня самой «лучшее» немного другое: я нахожу в себе папины черты и делаю их лучше.