Содержание
- Совесть
- Вступление
- Слово мацпун («совесть») в «современном» иврите и в иврите древнем
- Почему совесть называется «муки почек»?
- Источник выражения мусар клайот
- Совесть как путь к раскаянию
- Источник голоса совести
- Муки совести, о которых говорится в Танахе
- Муки совести, о которых говорится в Талмуде
- Необходимость прислушиваться к голосу совести
- Когда человек слышит голос совести?
- Выделение времени на «вслушивание» в голос совести
- Совесть указывает верный путь
- Возможность проигнорировать голос совести
- Без страха перед Небесами совесть не имеет достаточной силы
- Страх перед Небесами помогает человеку всегда прислушиваться к голосу совести
- Заключение
Совесть
Вступление
Совесть — это внутренний голос человека, который предостерегает его от совершения дурных поступков. Если человек всё же поступает дурно, его мучают угрызения совести.
Ещё в древности философы и мудрецы размышляли об этом голосе: откуда он исходит и какова его природа? Выдвигались различные предположения и теории. Особые проблемы наличие этого голоса создавало философам и учёным «нового времени», которые видят в человеке существо только материальное и отрицают существование души.
Были дарвинисты, которые утверждали, что совесть — лишнее чувство, от которого следует избавиться. Интересно привести слова Гитлера, который, как известно, был одним из мыслителей социального дарвинизма (учение, согласно которому закономерности естественного отбора и борьбы за существование, действующие, по утверждению Чарлза Дарвина, в природе, распространяются и на человеческое общество): «Я освобождаю человека от унижающей химеры, которая называется совестью». И ещё заявил Гитлер: «Совесть — выдумка евреев».
Понятно, что невозможно достичь ясного понимания явлений духовных с помощью одних лишь предположений. Только Всевышний, Знающий в точности сущность духовных явлений, может открыть её людям. Ниже излагается еврейский взгляд на явление, которое называется «совестью». Этот взгляд основывается на Традиции, которую Моше-рабейну получил от Владыки мира на горе Синай.
Слово мацпун («совесть») в «современном» иврите и в иврите древнем
В современном иврите совесть называется мацпун — от слова цафун — «скрытое», потому что голос совести — внутренний, скрытый глубоко в сознании человека. Кроме того, слово мацпун связано со словом мацпэн («компас»), потому что, подобно компасу, совесть указывает человеку направление, в котором он должен идти.
Но в древнем иврите совесть называется мусар клайот, буквально «муки почек».
Почему совесть называется «муки почек»?
В статье «Что говорит Иудаизм о «сердце”?» мы писали, что у каждого органа тела кроме физиологической имеется духовная функция. В Талмуде (трактат Брахот 61а) сказано, что духовная функция почек — указывать («советовать») человеку прямой путь. Так сказано в Гмаре: «Почки советуют».
Эта функция подобна физиологической функции почек — отделять полезное от вредного, выводить вредное (прежде всего — выделение мочи). Так и духовная их функция — отделять добрый путь от дурного.
Источник выражения мусар клайот
Выражение это восходит к словам царя Давида в книге Тэилим (16, 7): «Благословлю Господа, Который советовал мне, и ночами наставляли (мучили) меня почки мои». «Наставляли (мучили) меня почки мои» — йисруни хильйотай. Объясняет Мальбим этот стих так: хотя каждый человек наделён свободой выбора и свободен делать добро или зло, Всевышний не оставляет человека полностью во время осуществления свободы выбора. Из любви к Своим творениям Он помогает им спастись от греха. Помощь эта осуществляется двумя путями:1) Всевышний дал Тору, в которой мы находим совет, как преодолеть дурное стремление и спастись от него; 2) Всевышний вложил в душу человека нравственное чувство, называемое «совесть»; оно мучает человека, когда тот идёт дурным путём, и хранит от греха.
За эту помощь царь Давид благословляет Всевышнего, говоря: «Благословлю Господа, Который советовал мне…» — Всевышний дал нам Свою Тору, которая «советует» нам, как спастись от дурного стремления. Затем царь Давид продолжает: «…и ночами наставляли (мучили) меня почки мои» — Всевышний поместил внутрь человека почки (совесть), которые мучат его и удерживают от совершения дурных дел.
Об этом сказано и в книге Ийова (33, 15—16): «В сновиденье ночном, когда сон падает на людей, во время дремоты на ложе. Тогда открывает Он уху людей и запечатляет Свои назидания (мосарам)».
Объясняет Мальбим: во сне и в видении Всевышний «открывает ухо людей», сообщая им постановление Небес, «и запечатляет Свои назидания (мосарам)», т.е. нравственная (мусари) сила, запечатлённая в душе (совесть), побуждает человека прислушаться ко сну и оценить свои поступки.
Совесть как путь к раскаянию
Рав Кук в своей книге Орот а-Тшува перечисляет три основных пути к раскаянию. Один из этих путей он называет Мусар Клайот (т.е. совесть, как мы видели выше).
Рав Кук пишет: «Более внутренним является естественное раскаяние, душевное и духовное, то, что называют мусар клайот. Природа человеческой души — идти прямым путём. И когда сходит с такого пути и впадает в грех, если душа его ещё не испорчена полностью, это ощущение прямоты печалит его сердце, и оно томится и болит, и человек торопится исправить то, что испортил, пока не почувствует, что грех его стёрт. Этот путь раскаяния значительно более сложен, он зависит от многих условий, внутренних и внешних, и на нём подстерегают несколько возможных ошибок, которых следует остерегаться. Но в любом случае это — одна из основ, на которых держится раскаяние». (О возможных ошибках см. ниже «Возможность проигнорировать голос совести»).
Источник голоса совести
Как мы писали, источник голоса совести — изначально добрая природа человека (как сказано в Коэлет 7, 29: «…сотворил Б-г человека прямым»). Когда человек отклоняется от прямого пути, в глубине сердца он чувствует это и страдает, жалеет о том, что сделал это. Это ощущение страдания и называется «муками совести».
Муки совести, о которых говорится в Танахе
В книге пророка Шмуэля рассказано о двух случаях, когда царь Давид испытывал муки совести. В обоих случаях эти муки названы «болью (избиением!) сердца» — акаат а-лев, потому что угрызения совести воспринимаются человеком как боль в сердце.
Муки совести, о которых говорится в Талмуде
В трактате Гитин (57 б) говорится о Нэвузарадане, военачальнике Нэвухаднэцара: когда он захватил Иерусалим, увидел на одной из иерусалимских улиц кровь, которая не прекращала кипеть. Это была кровь пророка Зхарьи, которого евреи убили за то, что тот обличал их. Его кровь кипела долгие годы и не могла «успокоиться».
Нэвузарадан решил «успокоить» кровь. Для этого он привел туда членов Сангедрина и зарезал их — в надежде, что теперь кровь пророка перестанет кипеть. Этого, однако, не случилось. Нэвузарадан привёл юношей, девушек и маленьких детей, казнил и их, но кровь не прекратила кипеть. Сказал Нэвузарадан: «Зхарья, Зхарья, лучших в твоём народе я погубил, хочешь ты, чтобы я погубил всех?». После этих слов кровь пророка прекратила кипеть.
Талмуд рассказывает, что в этот момент Нэвузарадан испытал муки совести. Он подумал: «Что же, если за одну душу (пророка Зхарьи) так (полагается такое наказание — гибель стольких евреев), то мне, убившему все эти души (всех этих людей), во сколько раз большее наказание полагается?». Он раскаялся в том, что сделал, оставил войско и принял еврейство.
Необходимость прислушиваться к голосу совести
Говорит царь Шломо в книге Мишлей: «Глубокие воды — совет в сердце человека, а муж разумный вычерпает его» (20, 5). Автор Ховот а-Левавот разъясняет: «Мудрость скрыта в истории жизни человека, в его природе, в силе его познания, как вода скрыта в недрах земли. И разумный, понимающий постарается отыскать те частицы мудрости, которые скрыты в нём, чтобы открыть её, увидеть её и почерпнуть её из своего сердца, как черпают воду из глубин земли» (Предисловие).
Когда человек слышит голос совести?
Как следует из стихов Танаха, приведённых выше, совесть начинает свою работу, главным образом, после того, как действие уже совершено, а не во время самого действия, т.к. во время совершения действия человек слишком занят, чтобы прислушаться к её голосу.
И в истории с Нэвузараданом мы видим: он не почувствовал угрызений совести прежде, чем кровь пророка перестала кипеть. До этого у него просто не было времени задуматься о том, что происходит. Всё время, пока он пытался «успокоить» кровь пророка, он не мог слышать голоса своей совести.
Из стиха Тэилим (16, 7) «…и ночами наставляли (мучили) меня почки мои» следует: муки совести обычно приходят ночью. По той же причине: в это время человек не занят, у него есть время прислушаться к голосу совести.
Выделение времени на «вслушивание» в голос совести
Поскольку человек способен слушать голос совести, когда он не занят, очень важно в течение каждого дня выделить себе некоторое время, чтобы оценить свои действия и прислушаться к голосу совести. О необходимости выделения на это специального времени подробно говорится в книге Рамхаля Мэсилат Йешарим (ч. 4, 5).
Совесть указывает верный путь
Как мы уже видели, внутренний голос предостерегает нас от дурных поступков и заставляет раскаиваться, когда мы их уже совершили. Кроме того, тот, кто умеет к нему прислушиваться, может узнать, какой путь является верным. В Мидраше Бэрейшит Рабба (95, 3) мудрецы делают вывод: праотец Авраам соблюдал все заповеди Торы прежде, чем она была дана на горе Синай. Мидраш спрашивает: «А где Авраам учил Тору?». И отвечает: «Почки его (имеется в виду совесть, см. выше) были источником его знаний».
Но в течение веков лишь немногие смогли настолько вслушаться в свой внутренний голос, чтобы понять, в чём заключается верный путь. В книге Rejoice of Youth (ч. 2) рав Авигдор Миллер пишет: «Разум человека был более надёжен, когда мир был молод. Впечатляющей массы ложных воззрений, существующей ныне в мире, тогда не существовало. Тогда люди были в большей мере способны доискаться до истины своими силами, с помощью собственных размышлений. Их собственное сознание могло подсказать им, что истинно, а что ложно. Поэтому поколения, жившие до дарования Торы, считаются ответственными за действия, которые тогда ещё не были запрещены Всевышним (Рав Нисим Гаон в предисловии к трактату Брахот). Сегодня ложные воззрения настолько утвердились, что способны подавить голос разума».
Возможность проигнорировать голос совести
Не существует человека, у которого нет и никогда не было совести. Каждый рождается с той или иной мерой совести. Однако совесть можно убить. Пишет рав Хаим Фридлендер в книге Сифтей Хаим:
«Человек создан с внутренними чувствами, называемыми совестью, и он совершает свои действия в соответствии с совестью. И когда он терпит неудачу, совершая грех, совесть кричит изнутри, чтобы он исправил сделанное, раскаялся и привёл свои действия в соответствие со своим внутренним миром. Но, конечно, необходимо ухо, способное услышать крик совести. Человек может также проигнорировать или заглушить этот крик, но, в любом случае, когда он первый раз совершает грех, совесть его кричит, и мучает его, и требует раскаяться. Но если человек проигнорирует её крик, он уже не будет чувствовать, как совесть мучает его и побуждает к раскаянию. А если он повторит свой грех, то на этот раз грех убьёт совесть. С этого момента совесть не кричит и не побуждает. Совесть уже не требует от него ничего, она уже мертва».
Сказано в Талмуде (Кидушин 20а): «Если человек не прислушался к голосу совести, Б-г наказывает его муками». Рав Хаим так объясняет это изречение: «Пока совесть ещё жива в человеке, существует надежда, что исправление придёт изнутри: ухо сможет услышать, и тогда человек пробудится и раскается, приведёт свои дела в соответствие со своим внутренним миром. В этом случае надежда не потеряна. Но если человек продолжает грешить и приходит к нему второе бедствие — он повторяет тот же грех, — то этот грех уже представляется ему разрешённым действием. Отныне он уже не сможет услышать крик своей совести. Единственная возможность — «пока не примет ещё одно бедствие”, т.е. может случиться так, что к раскаянию его побудят события внешнего мира — бедствия и мучения, и он раскается из-за бедствий и мучений, которые потрясут его и заставят задуматься о том, что он делает».
Обычно совесть мучает человека, когда тот чувствует, что совершил какой-то поступок, который ему не подходит. Поэтому сказали мудрецы (Пиркей Авот 12:13): «Не будь грешником в своих глазах». Объясняет Рамбам: если человек ценит себя низко — не будет ему страшно совершить низость.
И ещё в одной ситуации человек не чувствует угрызений совести, совершив грех. Это происходит тогда, когда он совершенно не осознаёт, что его поступки дурны. Например, есть люди, для которых позлословить о ком-то совершенно не представляется грехом. Но Тора относится к злословию как к одному из самых тяжких грехов, который, в определенном смысле, приравнивается к убийству, прелюбодеянию и идолопоклонству.
У йецер а-ра (дурного начала) есть очень грозное оружие в войне с совестью. Это оружие называется «разделение». Работает это так: обычно люди остерегаются воровать, но иногда позволяют себе проехать на автобусе зайцем, убеждая себя, что это вовсе не кража. Йецер а-ра часто убеждает человека: то, что ему хочется сделать, вовсе не является тем аморальным поступком, совершить который он так опасается.
Из того, что сказано выше, следует: недостаточно во всех делах руководствоваться голосом совести, ведь ее так легко убить или обмануть. Человек, который хочет идти прямым путём, должен прислушаться к голосу Творца, Который говорит ему, какие действия являются добром, а какие — злом. И услышать его можно только с помощью изучения Торы.
Без страха перед Небесами совесть не имеет достаточной силы
В недельной главе Вайера (Бэрейшит 20) рассказывается: когда праотец Авраам был в Граре, он не хотел открывать тамошним жителям, что Сара его жена. Он боялся, что кто-то из них захочет взять её в жёны и ради этого убьют его. Поэтому он сказал, что Сара — его сестра. Авимелех, увидев красоту Сары, пожелал взять её в жёны и приказал слугам доставить её во дворец. Но ночью во сне Всевышний открыл Авимелеху, что Сара — жена Авраама, и предостерёг его: если он прикоснётся к Саре — умрёт. Рано утром Авимелех призвал Авраама и спросил его: «Что ты имел в виду (букв. что ты видел?), когда делал это дело?» (стих 10). Мальбим разъясняет вопрос Авимелеха: почему ты боялся, что тебя убьют, чтобы забрать Сару? «Разве ты видел, что люди моего царства проливают кровь или отнимают жён у мужей?» Мы — культурное государство, у нас много философов, просвещённых людей, у всех у нас есть совесть. Почему ты боишься, что кто-то поступит по отношению к тебе так отвратительно?
Авраам отвечает на это (стих 11): «Так как я подумал, что нет вовсе страха Б-жия на месте сём, и убьют меня из-за жены моей». Объясняет Мальбим: «Сказал ему : даже если человек или народ выглядит большим философом, и установил для себя прямые обычаи, и приучил себя к добрым свойствам по своему разумению, и творит суд и милость — всё по своему разумению. При всём этом мы не можем полагаться, что в тот момент, когда соблазняет этого человека или народ его вожделение совершить злое дело, разум его окажется сильнее его вожделения. Наоборот: когда загорится в нём огонь вожделения к прекрасной женщине или богатству ближнего, и не будет вокруг посторонних глаз, тогда и разум его поддастся обману и и убийство, и разврат, и любое другое зло. Есть только одна сила в душе человека, на которую можно полагаться в таком случае: это страх перед Всевышним, укоренённый в душе… Потому что когда душа человека исполнена страха перед Всевышним, Который видит в нём всё открытое и скрытое и наблюдает за всеми его делами, то даже если возобладает в нём дурное начало, он будет страшиться и стыдиться Великого Царя, Который видит всё, что он делает. Тогда он остережётся творить зло… И это то, что ответил ему Авраам: «Так как я подумал — хотя я и видел, что народ твой обладает добрыми свойствами, творит суд и милость, и не видел в них никакого порока, кроме одного — что нет страха перед Всевышним на месте сём. . И убьют меня из-за жены моей. Я не могу полагаться на них в тот момент, когда они увидят прекрасную женщину и загорится в них огонь вожделения. Тогда они не смогут одолеть своё дурное начало и убьют меня, потому что не страшатся Всевышнего, а один только разум (т.е., человеческая совесть) и разумные обычаи не устоят перед силой вожделения”».
Действительно, каждый может вспомнить примеры: многие люди, считающиеся большими философами, несмотря на все красивые речи, дурно обходятся с окружающими, особенно когда что-то препятствует исполнению их желаний.
Рассказывают о великом Аристотеле. Его как-то застали за совершением неблаговидного поступка и спросили: как может быть, чтобы человек его уровня поступал подобным образом? Ответил философ: «Сейчас я не Аристотель».
Страх перед Небесами помогает человеку всегда прислушиваться к голосу совести
В противоположность этому, человек, у которого есть страх перед Небесами, чаще всего прислушивается к голосу совести и не снижает уровня, т.к. всегда помнит, что Всевышний — «вся земля полна Славы Его!» (Йешайа 6, 3) — видит все его дела. Рав Дов Яфэ пишет в своей книге Левадха бэ-Эмет: «Я удостоился много раз побывать у великого рава Ицхака Хунтера, благословенна память праведника. И могу засвидетельствовать, что он всегда был великим равом Ицхаком Хантером, всегда с той же мудростью и достоинством и с тем же абсолютным самообладанием».
Заключение
Совесть — внутренний голос, который Всевышний «встроил» в человека, чтобы тот мог исправлять свои поступки. Но человек не всегда прислушивается к этому голосу. Тому, кто хочет, чтобы совесть вела его прямым путём, следует выполнять три правила:
Тогда пути человека будут прямыми.
Введение
Актуальность моей работы заключается в том, что она сосредоточена на раскрытии одного из главных нравственных понятий, являющегося духовным наполнением всей русской литературы. Ведь, как известно, совесть и совестливость – это отличительные особенности русской литературы, ее характерные черты, также как и, скажем, проблема «маленького человека», или проблема «лишнего человека», «обломовщина», «базаровщина», «хлестаковщина» и т.п.. Вспомним, к примеру, Аркадия Петровича Гайдара и его рассказ «Совесть», с которым все мы знакомы едва ли не с первых дней, когда мы начинаем посещать школу: Нину Карнаухову грызет беспощадная совесть за неудачную шутку над беззащитным малышом. Совесть – это вечная проблема как отдельного человека, так и общества в целом, корнями уходящая в глубокую древность. А все, что связано с нравственной стороной человека и общества, не имеет однозначного решения и определяется теми или иными особенностями, зависящими от ряда факторов ( человек, окружающая среда, эпоха и т.д..)
Новизной данного исследования является рассмотрение образа совести с позиции классической художественной литературы, в частности А. С. Пушкиным, который считается представителем «золотого века» (Н. Оцуп) русской литературы: как он смотрит на это понятие и какое место отводит совести среди духовных ценностей человечества.
С его взглядом на это понятие связана и проблема данной работы: А. С. Пушкин – это писатель, один из немногих, который смотрел далеко в будущее и его мировоззрение часто не соответствовало взглядам современников. Может быть, это и стало одним из факторов признания его гением русской литературы. Мне важно в своей работе проследить соотношение эпохи Пушкина с его мировидением и его осознанием важности и ценности понятия «совесть»: какой она предстает на страницах его произведений и почему она такая, какой Пушкин ее изображает.
Цель моей работы – определить специфику образа совести в цикле рассказов А. С. Пушкина «Повести Белкина».
Для достижения поставленной цели я реализовала следующие задачи:
- раскрыть понятие совести с позиции художественного образа;
- проанализировать «Повести Белкина» с точки зрения рассматриваемого понятия;
- выявить особенности образа совести в цикле «Повестей Белкина» А. С. Пушкина;
- определить значение образа совести для художественной литературы, в частности, для творчества А. С. Пушкина и его цикла «Повести Белкина».
Для того чтобы полнее раскрыть образ совести, я использовала в качестве основных методов исследования анализ литературных текстов и частичное цитирование. Работа с литературой позволила применять также методы реферирования и составления библиографии, что и было использовано для достижения поставленной цели.
Основная часть
1.Понятие совести как художественного образа.
Известный отечественный филолог С. И. Ожегов в своем словаре так представляет понятие «совесть»: совесть – это чувство нравственной ответственности за свое поведение перед окружающими людьми, обществом.
По В. Далю: совесть – нравственное сознание, нравственное чутье или чувство в человеке; внутреннее сознание добра и зла; тайник души, в котором отзывается одобрение или осуждение каждого поступка; способность распознавать качество поступка; чувство, побуждающее к истине и добру, отвращающее ото лжи и зла; невольная любовь к добру и истине; прирожденная правда, в различной степени развития.
В словаре синонимов мы можем найти немало слов, входящих в круг понятия «совесть»: это стыд, стыдливость, застенчивость, позор, срам.
Говоря о совести как о художественном образе, отметим, что образ, по мнению Л. И. Тимофеева – » это конкретная и в то же время обобщенная картина человеческой жизни, созданная при помощи вымысла и имеющая эстетическое значение». Образ совести в этом плане привлекал внимание еще античных авторов, к примеру, Эсхил использовал образ Эриний, которые олицетворяли угрызения совести и выражали представление о том, что преступление порождает на свет силы, которые рано или поздно уничтожают виновного; интересные образы совести представляли некоторые философы: Гегель писал, что совесть – это моральный светильник, освещающий хороший путь; Л. Фейербах считал, что совесть – микроскоп, который увеличивает вещи для того, чтобы сделать их четкими и заметными для наших притупленных чувств.
Кроме того, многие русские пословицы также являются яркой иллюстрацией образа совести, которую, судя по ним, можно и спрятать (Стыд под каблук, а совесть под подошву), и загубить (У него совесть еще в прошлом году в бутылке задохлась), и разбудить (Напала совесть и на свинью, как отведала полена).
2.Специфика концепта «совесть» в «Повестях Белкина» А. С. Пушкина.
В чем же особенности образа совести в «Повестях Белкина» А. С. Пушкина?
Обращаясь к вступительной статье «От издателя», можно назвать среди обозначенных черт характера самого Ивана Петровича Белкина и совесть, что представляет для моей работы особый интерес: «…Иван Петрович вел
жизнь самую умеренную, избегал всякого рода излишеств…стыдливость была в нем истинно девическая…»1 Вопрос об авторстве «Повестей Белкина» неоднозначен: то ли это был друг А. С. Пушкина, то ли сам А. С. Пушкин прикрывался этим именем, чтобы избежать проблем с цензурой и «ругани» критиков, но так или иначе очевидным является факт, что совесть — это своего рода автобиографичная черта: сам повествователь обладает этим качеством.
2.1. Образ совести в повести «Выстрел».
Рассмотрим образ совести в первой повести – «Выстрел». Она здесь предстает орудием возмездия в руках Сильвио, главного героя этой повести: «…предаю тебя твоей совести…»2, — говорит он обидчику, графу, для которого приберег свой выстрел. Этот выстрел был отсрочен, потому что Сильвио не может по своим принципам стрелять в безоружного или в человека, равнодушного к собственной жизни. Вспомним, что граф во время дуэли, ожидая выстрела, наслаждался спелыми черешнями. Это взбесило Сильвио: как тот может не дорожить своей жизнью? Ни тени беспокойства! Для Сильвио дуэль не имела значения, когда противнику было все равно. И он решает, руководимый злобой, отсрочить свой выстрел до подходящего момента: когда жизнь приобретет ценность.
Герой каждый день думает о мести и вот пришел час расплаты: через письмо
- Пушкин А. С. «Повести. Романы». М., «Дрофа»2002, с. 8
2 – Там же, с. 22
Сильвио узнает о намеченной свадьбе обидчика и хочет посмотреть, «…так ли равнодушно примет он смерть перед своей свадьбой, как некогда ждал ее за черешнями!..»3 В ожидании возмездия Сильвио ходит по комнате, «…как тигр по своей клетке…»4
Так как Иван Петрович Белкин является в произведении представителем авторской позиции, то отмечу, что такое поведение Сильвио кажется ему странным и вызывает противоположные чувства. Сначала, когда Сильвио не отреагировал на запущенный в него графом шандал (подсвечник), Белкин разочарован поведением Сильвио: «…после несчастного вечера мысль, что честь его замарана и не омыта по его собственной вине, эта мысль меня не покидала и мешала мне обходиться с ним по-прежнему; мне было совестно на него глядеть…»5 Хоть это и было замечено самим Сильвио, хоть это и огорчало его, но он все же не объяснялся до определенного момента, пока ему не пришлось уехать.
Здесь можно говорить о равенстве таких понятий как честь и совесть: для военного человека не ответить обидчику и даже не объясниться было равно бесчестью и бессовестности. Все ждали дуэли, наказания обидчика по военным порядкам, но Сильвио, к всеобщему удивлению, драться и не собирался, даже и не упоминал о случившемся, а просто объяснился с обидчиком и помирился. Поэтому у окружающих все это вызывало смущение.
Для современного читателя такое поведение считается нормальным: в наше время решить проблему через объяснение с обидчиком является показателем высокого интеллектуального развития и мы можем считать Сильвио достойным человеком, но тогда, во времена А. С. Пушкина, это было неприемлемым. Отсюда и авторский взгляд вперед: читатели 21-го века не осуждают Сильвио, он является примером для остальных офицеров.
Что же касается отмщения, возмездия, то и тут Сильвио проявил достоинство высшего пилотажа: его жизненные принципы, не военные, а именно жизненные, диктуют ему иначе посмотреть на сложившуюся тогда ситуацию. Чтобы заставить противника ценить жизнь, Сильвио выжидает момент, дает ему шанс спастись (не второй выстрел, а выбор:
- – Там же, с. 16
- — Там же, с.16.
- – Там же, с. 12-13.
стрелять или не стрелять), но – опять промах. Граф промахнулся с выбором, судьба распоряжается так, что и с выстрелом он промахивается.
По совести, по нравственным приоритетам, граф должен был отказаться от повторного выстрела. И даже когда его жена Маша бросается к ногам Сильвио, графу стыдно за ее поведение, а не за то, что она пытается спасти его.
Но Сильвио достаточно было увидеть смятение и робость графа, с него хватило и того, что он заставил противника вновь стрелять, видел, как тот хватается за жизнь, как, по признанию графа Белкину, «волоса стали на нем дыбом», и Сильвио не замедлил с приговором: «…Будешь меня помнить. Предаю тебя твоей совести…»6 С тем и ушел, пустив пулю в картину, куда попал граф, стреляя в Сильвио. Пуля в пулю: «…картина была прострелена двумя пулями, всаженными одна в другую…»7 Свою-то совесть Сильвио успокоил: отомстил, наказав противника, — перед лицом женщины, с которой был в отношениях.
Да, кажется, такое граф не забудет никогда, поэтому и признается: «…я обидел…»8
Сильвио, что говорит о том, что совесть его неспокойна. И это и есть та расплата за обиду, за решение, за выбор. Он это понимает, живет с этим, и не может ничего изменить, а это есть наиболее суровое наказание, чем просто смерть.
Следовательно, можно говорить о приравнивании таких понятий, как совесть и честь, но данное определение претерпевает ряд колебаний под воздействием таких эмоций, как злоба, ненависть и отчаяние, которые едва не приводят к катастрофе. И дальнейшие действия Сильвио – 1) уступил первенство выстрела; 2) медлил со своим выстрелом, пытаясь разглядеть в сопернике хоть тень беспокойства; 3) отсрочка выстрела до подходящего момента – говорят о том, что он хотел дать себе остыть, то есть Сильвио хотел побороть в себе эти вспышки злобы, потому что внутренне он понимал, что он сам виноват в сложившейся ситуации, он сам спровоцировал графа на пощечину, за которой последовал вызов. Чтобы как-то примириться со своей совестью, Сильвио пытается отсрочить этот никому не нужный выстрел. А то, что он через несколько лет возвращает сопернику должный выстрел, говорит только о том, что он и не собирался стрелять, а только искал выход из положения, поэтому и дает противнику второй шанс, так как не привык, по личному кодексу чести и совести, целиться в безоружного.
Сильвио, чтобы отстоять свою честь и достоинство, надо было утвердиться в глазах
6 – Там же, с. 22
7 – Там же, с. 18
8 – Там же, с.16.
противника, надо было заставить его исполнить свою волю, прикрываясь собственными принципами («…Я не привык стрелять в безоружного..; кинем жребий…»9). Быть отомщенным – единственная цель, достижение которой ведет к успокоению совести. То, что он – прекрасный стрелок, не нужно было доказывать. Сильвио надо было только самоутвердиться в глазах противника, чтобы усыпить в себе этого зверя (тигра в клетке) – совесть.
Кроме того, о совестливости героя говорит и его отношение к Белкину: только перед ним он считает своим долгом объясниться за поведение с офицером, который запустил в него шандал, а Сильвио все уладил простым объяснением. Сильвио любил Белкина как человека и считал, что «…было бы тягостно оставить в вашем уме несправедливое впечатление…»10, то есть он не хотел, чтобы его друг считал его за бесчестного и стыдился за него (до мнения света ему было все равно, он мало уважал постороннее мнение).
Итак, в каком образе предстает совесть в данной повести? Как видим, совесть здесь является и орудием возмездия, и представляет собой ответственность за свое поведение перед другом, и приравнивается к чести, но все же главный образ, связанный с этим понятием, на мой взгляд, относится к тому тигру в клетке, который рвется наружу. Ведь недаром сам А. С. Пушкин писал о совести, что она является когтистым зверем, скребущим сердце. И это высказывание становится сегодня афористическим. А на примере данной повести мы увидели, как герой мучается возмездием, он не может обрести покой, пока не заставит противника хвататься за жизнь.
2.2. Образ совести в повести «Метель».
Перейдем к другой повести – «Метель». Единственное упоминание о стыде есть в эпизоде, когда гусарский полковник Бурмин признается Марье Гавриловне в чувствах: «…Я вас люблю…я вас люблю страстно…»11 (Марья Гавриловна покраснела и наклонила голову еще ниже.) Сравним описание самого Ивана Петровича Белкина во вступительной статье «От издателя»: «…Иван Петрович…избегал всякого рода излишеств…стыдливость была в нем истинно девическая…»12
9 – Там же, с.16;
10 – Там же, с. 14;
11 — Там же, с. 33;
12 – Там же, с.8.
Что значит «девическая стыдливость»? Если опираться на анализ данной повести, то можно сказать, что это значит прийти в замешательство от неловкого положения (перед объяснением Бурмина); это также значит и бережное отношение к памяти о возлюбленном, пусть его уже нет в живых: «…Память его оказалась священною для Маши; по крайней мере она берегла все, что могло его напомнить…»13; кроме того, под стыдливостью здесь еще определяется и яркое проявление чувств самой героини. При прощании со своей тихой девической жизнью героиня, сознавая свою вину перед родителями, чувствует печальную развязку затеянного за спиной у родителей, а метель – преграда к осуществлению задуманного – все не утихала: «…как будто силясь остановить молодую преступницу…»14
Также под стыдливостью можно понимать здесь и романтическое воображение, основанное на прочитанных французских романах: страсти, тайные свидания, клятвы в вечной любви, сетование на судьбу. Сравним героиню в конце повести, когда Бурмин находит ее в саду: «…Бурмин нашел Марью Гавриловну у пруда, перед ивою, с книгою в руке и в белом платье, настоящей героинею романа…»15 Стыдливость здесь связана с соответствием героиням французских романов, подражанием их поведению, как мне кажется. То есть Маша, оказавшись на месте излюбленных ею французских героинь, в реальном для нее времени испытывает стыд, чисто девический, связанный с внутренними переживаниями.
В «Выстреле» совесть приравнивается к чести, это зверь, скребущий сердце, а в «Метели» совесть – проявление самых глубоких душевных качеств, которые одни только и не позволяют скрыть Бурмину, и Маше то, что они не могут соединить свои судьбы, так как оба уже повенчаны. И за это автор дарит им счастье.
2.3. Образ совести в повести «Гробовщик».
Проанализируем еще одну повесть – «Гробовщик». В ней совесть является неотъемлемой частью нравственности, а точнее, безнравственности главного героя, гробовщика Адрияна Прохорова. Он якобы отвечает за свою работу, за исправность всех похоронных его совесть. Удивительно, что он, при намеке о совести, божился, что лишнего не возьмет и начинал хлопотать…
13 – Там же, с. 29-30.
14 – Там же, с. 25
15 – Там же, с. 32.
Но все это продолжалось до определенного времени: один из покойников, Петр Петрович Курилкин, призывает его к ответственности перед остальными мертвецами за то, что свой первый гроб он продал по цене как дубовый, хотя он был сосновый. Реакция на обвинение – закричал и оттолкнул так, что тот рассыпался – возмутила остальных: «…все вступились за честь своего товарища…»16, бранили его и угрожали, доведя его до того, что Адриян «…потерял присутствие духа…»17, а когда очнулся, то все оказалось сном. Значит, совесть в этом произведении – ответственность за работу. А весь этот случай – сон – намек на то, что совесть гробовщика была явно не чиста, поэтому-то, наверное, «…нрав гробовщика совершенно соответствовал мрачному его ремеслу…»18, и «…сердце его не радовалось»19 приобретенному дому, на который он давно «соблазнялся» и потратил приличную сумму.
Вполне можно говорить здесь о совести как о моральном светильнике: во сне она напоминает герою о себе, а наяву он не получает радости от своих авантюр: наживался за счет чужого горя. Автор в этой повести не оставляет читателя без надежды и упования на образ Божий в человеке, живущей в силу торгашеских отношений по бесчеловечной морали (чтобы жить лучше, он должен желать, чтобы умирало больше). Но никакая самая бесчеловечная мораль не может заглушить голоса совести, который рано или поздно через подсознание пробивается сквозь толщу испорченного сознания героя.
2.4. Образ совести в повести «Станционный смотритель».
Обратимся к следующей повести – «Станционный смотритель». Еще в начале произведения Иван Петрович Белкин призывает читателей воспринимать станционных смотрителей по их сути, по справедливости, что у него приравнивается к совести и просит войти в их положение: это было сословие людей мирных «… от природы услужливые, склонные к общежитию, скромные в притязаниях на почести и не слишком сребролюбивые…»20 Действительно, трудно поспорить с тем, что все эти качества являются достойными звания человека.
16 – Там же, с. 42.
17 – Там же, с.42
18 – Там же, с. 36
19 – Там же, с.35
20 – Там же, с. 44
Здесь понятия совесть и честь расходятся: разве можно верить честному слову ротмистра Минского, который обманом завладел Дуней? Да еще откупался от старика, выставляя его на улицу! А бедного лекаря-немца до того запугал нагайкою, что тот сговорился с ним о болезни и назначил лечение, чтоб реализовать свое злобное намерение.
Здесь, скорее, речь идет о бессовестности, бесчестии, бесстыдстве; у Минского не было никакой моральной ответственности за свое поведение перед окружающими людьми: он подло воспользовался расположением Самсона Вырина, который, ослепленный любезностью своего постояльца, фактически сам позволил дочери уехать с гусаром.
Эта поучительная повесть говорит нам об излишней доверчивости «маленьких людей», даже их наивности. Герой даже представить себе не может, насколько расчетлив окажется Минский. Ничто не может призвать его к совести: ни отцовские слезы, ни переживания самой Дуни, ни свои личные убеждения. Для него главное – получить желаемое, а что творится в душах других людей – его мало интересует.
Совесть его так и не проснулась. Одной из проблем повести является отсутствие моральных принципов, нежелание проникнуться состраданием, проявление бесчеловечности по отношению к станционному смотрителю. Однако Дуня все же приезжает к отцу на могилу, о чем-то плачет, но теперь это напрасные слезы и раскаяние ее мало что меняет.
Мне кажется, что автор нам своим произведением намекает на своевременную совесть, подчеркивает несправедливость человеческую по отношению к «маленьким людям». Их сердце открыто людям, а кто-то этой доверчивостью подло пользуется. Через антитезу совесть – подлость раскрывается образ совести, воплощением которой в данной повести является ничем не примечательный образ наивного, доверчивого станционного смотрителя.
2.5. Образ совести в повести «Барышня-крестьянка».
Итак, какой же образ совести предстает перед нами в последней повести – «Барышня-крестьянка»? Главная героиня произведения, Лиза-Акулина, обманом познакомившись с Алексеем (любопытство взяло верх), мучилась совестью: «…Напрасно возражала она
самой себе, что беседа их не выходила из границ благопристойности, что эта шалость (утреннее свидание) не могла иметь никакого последствия, совесть ее роптала громче ее разума…»21 И, естественно, на другой день она говорит Алексею о легкомысленности своего поступка, о раскаянии и хочет прекратить их встречи. Но напрасно.
Чистосердечный порыв взять на себя ответственность за решение (отказаться от наследства отца ради любви) перед любимой девушкой – приводит к счастливому финалу. И этот порыв говорит о его добросовестности, добропорядочности, о способности нести ответственность за подаренную надежду.
Именно присутствие совести помогло герою разобраться в себе, найти правильное решение: «…Он (Алексей) ушел в свою комнату и стал размышлять о пределах власти родительской, о Лизавете Григорьевне, о торжественном обещании отца сделать его нищим и наконец об Акулине. В первый раз видел он ясно, что он в нее страстно влюблен;…мысль жениться на крестьянке и жить своими трудами пришла ему в голову, и чем более думал он о сем решительном поступке, тем более находил в нем благоразумия…»22
Он объявил Акулине о грозящей им нищете, и тут же делает ей предложение. Именно любовь и благоразумие позволяют сделать правильный выбор, за что судьба награждает их счастьем, и не только их: все остаются довольны.
Здесь образ совести соприкасается с образом, описанным в повести «Метель»: совесть является проявлением самых глубоких душевных качеств главных героев. Однако, можно добавить, что выбор человека зависит очень часто от того, насколько человек рассчитывает на свои силы и готов ли он принять на себя ответственность. Образ совести здесь представлен через описание высоких душевных порывов и еще раз подчеркивается мысль, что все-таки совестливые люди чаще обретают счастье.
3.Заключение.
Подводя итоги вышесказанному, отмечу, что герои проанализированных мною повестей преступают законы морали, но так или иначе стремятся исправить положение, так сказать, успокоить свою совесть. Один из российских литературоведов-пушкинистов, Валентин Семенович Непомнящий, отмечал, что в произведениях А. С. Пушкина «…роль совести чрезвычайно важна – не только как постоянной темы, но и как творческого элемента,
21 – Там же, с. 64
22 – Там же, с. 74
позволяющего озарять светом правды падший мир без помощи моральных оценок, как бы в полном молчании.»
По мнению русского литературного критика, Юлия Исаевича Айхенвальда, который является автором широко известной книги «Силуэты русских писателей», совесть является мерилом всего в мире в произведениях А. С. Пушкина. В проанализированных повестях мы увидели, что совесть – понятие, которое заставляет пересматривать свое отношение к сложившимся порядкам.
Итак, образ совести в «Повестях Белкина» А. С. Пушкина представлен как автобиографический, во-первых. Это тигр в клетке, зверь когтистый, скребущий сердце, который не дает героям относиться равнодушно к страданиям окружающих, диктует героям действия, ведущие к осознанию ценности жизни, как мы увидели это по повести «Выстрел»: Сильвио заставляет графа, по велению совести, цепляться за жизнь, опустив его в глазах жены. Для него важнее, чтоб он жил с этим осознанием, чем просто умер.
Во-вторых, это моральный светильник, заставляющий задуматься о своей жизни, посмотреть на нее другими глазами.
В-третьих, это и , как может показаться, ничем не примечательный, страдающий из-за излишней доверчивости, образ станционного смотрителя, который является образцом высокой морали. Качества, которыми обладает Самсон Вырин, являются отображением сути этого понятия и напрямую связаны с его образом.
К тому же, как я отметила выше, совестливые люди чаще обретают счастье.
Список литературы
1.Абрамов С.//Словарь русских синонимов и сходных по смыслу выражений. Русские словари. АСТ «Астрель. Хранитель» 2006. – с.582.
2.Непомнящий В. С.//О Пушкине и его художественном мире. «Литература в школе» 1996, №1, №2, №3.
3.Ожегов С.И., Шведова Н.Ю.//Словарь русского языка. М., 2005. – с.741.
4.Пушкин А. С.//Повести. Романы. М: «Дрофа» 2002. – с.8, 11, 12, 13,14, 16, 18, 20,21, 22, 25, 29-30, 32, 33, 36, 40, 41, 42, 51, 74.
Интернет-ресурсы: