10 июля Церковь вспоминает нашего великого святого Амвросия Оптинского. Обычно, когда начинают говорить о батюшке Амвросии, в первую очередь вспоминают, что с него Ф. М. Достоевский написал своего старца Зосиму из «Братьях Карамазовых». Или о том, что за советом и утешением к старцу Амвросию приезжали высочайшие умы России — великий князь Константин Константинович, Вл. С. Соловьев, К.Н. Леонтьев, Л. Н. Толстой, В. В. Розанов…
Но не только, к старцу устремлялся люд со всей страны. Батюшка Амвросий был связующим звеном между образованными классами, народом и Церковью, причем в то время, когда в русском обществе были чрезвычайно сильны антицерковные настроения — в 60-80-х годы XIX века. Как отмечал Василий Розанов, скептики, люди настроенные к Церкви и вере критически, «поднимались духом, только взирая на него», «никто не мог сказать ничего отрицательного. Золото проходило через огонь скептицизма и не потускнело».
Мирское имя старца — Александр Михайлович Гренков, родился он 1812 году, отошел к Господу 1891-м, то есть прожил святой 79 лет, что, учитывая его болезненность, кажется загадкой, чудом. Происходил батюшка Амвросий из среды священнической, обладал живым, веселым нравом, любил пошалить да пошутить, знал пять языков. Болеть начал рано, и когда надежды на выздоровление уже не оставалось, дал обещание, если останется жив, уйти в монастырь. После этого пошел на поправку, но еще четыре года медлил — не хотел покидать мир. И все-таки ушел в Оптину, принял монашеский постриг и в 33 года опять заболел, причем уже на всю оставшуюся жизнь.
Cветила медицины, обследовав старца Амвросия, говорили: «Страдает батюшка так, что, будь он человеком обычным, и недели бы не прожил». Старец Амвросий прожил в таком состоянии 46 лет! И не просто прожил. Самый знаменитый из оптинских старцев, заслуженно знаменитый, он принимал людей по 12 часов в день — в скромной домике в Иоанно-Предтеченском скиту Оптиной пустыни. О том, как это происходило, рассказал в «Братьях Карамазовых» Достоевский.
В «Воспоминаниях» жены писателя читаем: «16 мая 1878 года нашу семью поразило страшное несчастие: скончался наш младший сын Леша… Чтобы хоть несколько успокоить Федора Михайловича и отвлечь его от грустных дум, я упросила Вл.С. Соловьева, посещавшего нас в эти дни нашей скорби, уговорить Федора Михайловича поехать с ним в Оптину пустынь». Вернулся Достоевский из Оптиной умиротворенным, успокоившимся. Встреча с Амвросием оптинским настолько повлияла на писателя, что в «Братьях Карамазовых» он запечатлел и Иоанно-Предтеченский скит, и самого старца — так отец Амвросий стал прототипом старца Зосимы. «…многие, почти все, входившие в первый раз к старцу на уединенную беседу, входили в страхе и беспокойстве, а выходили от него почти всегда светлыми и радостными, и самое мрачное лицо обращалось в счастливое,.. старец был вовсе не строг; напротив, был всегда почти весел в обхождении. Монахи про него говорили, что он именно привязывается душой к тому, кто грешнее, и кто всех более грешен, того он всех более и возлюбит».
«Приходили сюда, обливаясь слезами скорби, а выходили со слезами радости, — свидетельствовала другая очевидица служения Амвросия Оптинского. — Ни звание человека, ни состояние не имели никакого значения в его глазах. Ему нужна была только душа человека, которая настолько была дорога для него, что он, забывая себя, всеми силами старался спасти ее, поставить на истинный путь… Слова его принимались с верою и были законом. Благословение его, или особое внимание, считалось великим счастьем; и удостоившиеся этого выходили, крестясь и благодаря Бога…
С утра и до вечера к нему приходили люди с самыми жгучими вопросами, которые он усваивал себе, которыми в минуту беседы жил. Он всегда разом схватывал сущность дела, непостижимо мудро разъясняя его и давая ответ. Но в продолжении 10-15 минут такой беседы решался не один вопрос, в это время отец Амвросий вмещал в своем сердце всего человека — со всеми его привязанностями, желаниями — всем его миром внутренним и внешним. Из его слов и его указаний было видно, что он любит не одного того, с кем говорит, но и всех любимых этим человеком, его жизнь, все, что ему дорого.
Предлагая свое решение, отец Амвросий имел в виду все стороны жизни, с которыми это дело соприкасалось. Каково же должно быть умственное напряжение, чтобы разрешать эти задачи? А такие вопросы предлагали ему десятки человек и полсотни писем, ежедневно. Слово старца было со властью, основанной на близости к Богу, давшей ему всезнание».
Все видевшие батюшку Амвросия отмечали необыкновенную любовь, которая могла объять человека, пришедшего к нему. Эта любовь была главным чудом святого. Ни исцеления больных, ни чтение писем в запечатанных конвертах, ни прозревание прошлого и будущего, ни даже молитвы, изменяющие реальность, нет, нет, именно любовь. «Всякое христианское «дело» непременно сопрягается с подвигом; любовь же, как высшее из всех дел, требует и наибольшего труда», — объяснял еще один старец, наш современник, Софроний (Сахаров).
Но как достигается такая любовь к ближнему? Попробуем приподнять завесу над этой тайной. Вот что сам старец говорил о любви. «Если ты находишь, что в тебе нет любви, а желаешь ее иметь, то делай дела любви, хотя сначала и без любви. Господь увидит твое желание и старание и вложит в сердце твое любовь», — учил старец Амвросий. «Любовь к Богу доказывается любовью и милосердием к ближнему, а милосердие, милость и снисхождение к ближнему и прощение недостатков его приобретаются чрез смирение и самоукорение, когда во всех скорбных, неприятных случаях будем возлагать вину на себя, а не на других, что это мы не умели поступить как следует, оттого и произошла неприятность и скорбь, и если так будем рассуждать, то менее будем огорчаться и предаваться гневу, который правды Божией не соделывает». «Нет выше добродетели, как любовь, и нет хуже порока и страсти, как ненависть, которая не внимающим себе кажется маловажною, а по духовному значению уподобляется убийству… Милость и снисхождение к ближним и прощение их недостатков есть кратчайший путь ко спасению».
Легко ли это, так любить? Так жить? Да как сказать. Сохранились записи, позволяющие восстановить, каким был день у батюшки Амвросия. Итак, для слушания утреннего молитвенного правила старец Амвросий вставал в 4 утра, звонил в звонок, на который к нему являлись келейники — помощники, живущие при монахах. Войдя в скромную келью старца, келейники прочитывали: утренние молитвы, 12 псалмов и первый час («часами» называют краткое богослужение, предназначенное на каждую четверть дня). После этого старец оставался наедине — для «умной молитвы». Затем, после краткого отдыха, Амвросий Оптинский снова слушал третий час и шестой, и, в зависимости от дня, канон с акафистом Спасителю или Божией Матери. Акафисты — молитвы, читаемые всегда стоя, и батюшка Амвросий — человек тяжело больной с тридцати трех лет, выслушивал их на ногах. После молитвы и чаепития, с девяти утра начинался трудовой день. Труд старца Амвросия заключался в приеме посетителей, приезжавших в Оптину пустынь, к батюшке, со всей России. Прием шел с кратким перерывом на обед. Так как большую часть своей жизни, сорок шесть лет, старец был тяжело болен, то пищу съедал он в таком количестве, какое дается ребенку лет трех. За едой келейники продолжали задавать батюшке вопросы, ответы на которые ждали приехавшие люди. После обеда опять молитвы и снова прием людей. Изредка, чтобы чуть-чуть облегчить усталость, старцу читали одну-две басни Крылова. После краткой передышки, напряженный труд возобновлялся — до глубокого вечера.
Несмотря на крайнее обессиливание и болезненность святого, свой день он всегда заканчивал вечерним молитвенным правилом, состоявшим из «малого повечерия, канона Ангелу Хранителю и вечерних молитв». К концу дня келейники, приводившие к старцу посетителей и выводившие их, едва держались на ногах. Сам батюшка временами лежал почти без чувств. Прочитав вечерние молитвы, старец испрашивал у всех присутствующих прощение, день был закончен. Дело было далеко за полночь. Спать старцу оставалось менее четырех часов. И так ежедневно. В течение более тридцати лет.
Безусловно, не будь святой старец избранником Божьим, отрекшимся от своего «я» ради служения Богу и людям, его титанический подвиг любви не был бы осуществим. Никакими человеческими силами.
Содержание
- Старец Амвросий Оптинский
- Знаменитые выражения Преподобного старца Амвросия Оптинского
- Отрывок из книги «Старец Амвросий. праведник нашего времени»
- Тропарь преподобному Амвросию Оптинскому, глас 5
- Кондак преподобному Амвросию Оптинскому, глас 2
- Тропарь Собора преподобных старцев Оптинских, глас 6
- Кондак Собора преподобных старцев Оптинских, глас 4
Краткое житие преподобного Амвросия, старца Оптинского.
празднование совершается 10/23 октября
Преподобный Амвросий (в миру Александр Михайлович Гренков) родился 23 ноября 1812 года в селе Большая Липовица Тамбовской губернии в семье пономаря. В 1836 году окончил Духовную Семинарию. Тяжело заболев в 1835 году, Александр дал Богу обет в случае выздоровления пойти в монастырь. Он быстро поправился, но обет исполнил не сразу.
В 1839 году, после беседы с тамбовским старцем Иларионом, Александр приехал в Оптину пустынь и был принят старцем Львом, став его келейником. По смерти старца Льва Александр стал келейником старца Макария. По его благословению занимался переводом святоотеческих книг. Под его же руководством обучился искусству из искусств — умной молитве. В 1842 году был пострижен в монашество и наречен Амвросием в честь святителя Амвросия Медиоланского. По рукоположении в 1845 году в иеромонахи отец Амвросий тяжело заболел и уже никогда не смог до конца поправиться. До 1848 года состояние здоровья его было настолько угрожающим, что он был келейно пострижен в схиму.
Еще при жизни старца Макария некоторые из братии по его благословению стали приходить к отцу Амвросию для откровения помыслов. После кончины старца Макария отец Амвросий становится духовным наставником братии. За наставлением к нему шли тысячи верующих и неверующих людей со всей России.
Преподобный Амвросий имел дар прозорливости, исцелял больных, помогал бедным. Старцем Амвросием была устроена Казанская Шамординская женская обитель.
Скончался преподобный Амвросий 10 октября 1891 года. К лику святых причислен в 1988 году. В настоящее время мощи Преподобного почивают во Введенском соборе Оптиной пустыни.
Старец Амвросий Оптинский
Старец Амвросий Оптинский — иеросхимонах Русской Православной Церкви. Родился в 1812 году. Обучался в Тамбовской духовной семинарии, поступил туда, как лучший выпускник гимназии. Тяжело заболев, дал обет принять монашеский постриг, но не сразу выполнил свой обет. После второй болезни ушел в Оптину пустынь. Стал прообразом старца Зосимы в романе Достоевского Ф.М. «Братья Карамазовы». Преподобным Амвросием восхищались, сила его веры еще при жизни позволила ему почитаться старцем. К Преподобному Амвросию Оптинскому обращались за советом и утешением. В Оптиной пустыни говорили, что старец Амвросий страдал телесными недугами, но был силен духом. Кончина старца Амвросия случилась в 1891 году в Шамординской обители, которую основали по его благословению. На его надгробии выгравированы слова: «Бых немощным, яко немощен, да немощныя приобрящу. Всем бых вся, да всяко некия спасу» (1Кор. 9:22).
Знаменитые выражения Преподобного старца Амвросия Оптинского
- Жить — не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать, и всем моё почтение.
- Иди — куда поведут, смотри — что покажут, и всё говори: да будет воля Твоя!
- Праведных ведёт в Царство Божие апостол Пётр, а грешных — Сама Царица Небесная.
- Читайте «Отче наш», но не лгите: «…остави нам долги наша, яко же и мы оставляем…»
- Отчего человек бывает плох? Оттого, что забывает, что над ним Бог.
- В церкви не должно говорить. Это злая привычка. За это посылаются скорби.
- Древних христиан враг искушал мучениями, а нынешних — болезнями и помыслами.
Отрывок из книги «Старец Амвросий. праведник нашего времени»
Издательство «Никея» переиздало дореволюционный труд известного духовного писателя XIX века Евгения Поселянина. «Старец Амвросий. праведник нашего времени» — это уникальный портрет старца Амвросия Оптинского, сделанный его современником.
Преподобный Оптинский старец Амвросий
Эпоха, в которую я познакомился с о. Амвросием, была самой счастливой порой моей жизни. Это было переходное время от отрочества к юности, на которую он бросил какой-то тихий, мягкий отсвет.
Я увидел его в первый раз в лето между гимназией и университетом; он умер, когда я был на последнем курсе. Я не сознавал за эти четыре года общения с ним, как много он для меня значил, и только, бывая у него, наслаждался всей душой тем обаянием, которое шло от него на всякого человека, приближавшегося к нему.
И лишь тогда, когда его не стало, я понял, чем он был для меня и какое пустое, незаполнимое место в моей жизни оставляет его уход. Моя встреча с ним была случайностью — говоря мирским языком, была незаслуженной милостью Божьей — говоря языком веры.
Я не только не стремился к нему, когда в первый раз услыхал о нем, но даже отнесся к нему с непонятной враждой и озлоблением.
Я совершенно не был подготовлен к такой встрече и не имел ни малейшего понятия о том явлении, какое представляет собой старчество. С ранних лет меня влекло к себе христианство, и те немногие святые, о которых я с детства знал, возбуждали во мне самое искреннее восхищение, особенно же преподобный Сергий и митрополит Филипп. И чем дороже были мне такие люди русского прошлого, тем горячее мне хотелось видеть воплощение таких типов в современной жизни.
Старец Амвросий Оптинский
В Москве, где я тогда жил, ходили слухи о независимом характере и прямоте тогдашнего митрополита
Иоанникия, и это мне чрезвычайно нравилось. А кроме того, я видел, как он не жалел себя для службы и как любил простой народ, и так как говорили о его строгой жизни, — все это заставляло меня относиться с особым чувством, близким к восторгу, к этому человеку, и я любил бывать на его величественных богослужениях, во все время их сознавая, что предо мной настоящий архиерей Божий.
Точно так же инстинктивно хотелось мне видеть и настоящего монаха, который бы проводил жизнь в действительных подвигах, который ими бы дошел до такой степени, чтоб быть «во плоти ангелом», небесным человеком, чтоб в нем сияли великие дары благодати, чтоб он был живым доказательством того потустороннего мира, который мы принимаем на веру, чтоб он любил народ и чтоб народ знал его, ходил к нему и получал от него все нужное для души.
Мне хотелось, чтоб этот монах жил в бедной деревянной келье, в лесу, а не в каменных палатах богатой обители. Мне всей душой хотелось найти такого инока, Божьего человека. Уже тогда идея монашества была мне очень дорога. Мне очень не нравились оказываемые монахам знаки внешнего внимания, например целование рук.
И именно с этой стороны я и возмутился против о. Амвросия, когда в первый раз услышал о нем. Тот человек, который рассказывал об Оптиной, упомянул, что перед тамошними старцами обыкновенно становятся на колени, и вот эта именно подробность и возмутила меня. Чувство прямой враждебности и озлобления с той минуты поселилось во мне к дальнему старцу оптинскому и жило вплоть до той минуты, когда я его наяву увидел.
Я гостил в деревне у своей тетки, когда один ее родственник, человек с очень разнообразными интересами, которого я не считал серьезным и основательным, уговорил ее отправиться в Оптину, как бы пикником.
Его оптинские впечатления, передаваемые им вперемешку со столичными сплетнями и веселыми анекдотами из его нескончаемых заграничных путешествий, не могли возбудить во мне интереса к этому монастырю.
От него-то я услыхал в первый раз имя старца. Он же уверял, что старец этот прозорливый, т. е. знает разные тайны, о которых никто ему не говорил, он также рассказывал, что к нему ходит очень много народа, что его весьма уважают и даже становятся перед ним на колени. Тогда мне казалось, что старец этот — какой-нибудь ловкий лицемер с репутацией, раздутой богомолками, и, хоть некоторые вещи в словах рассказчика, которому я вообще мало верил, как-то помимо моей воли интересовали меня, я старался не поддаваться тому влечению и уверял себя, что, конечно, не найду в нем ничего особенного.
Мы собрались ехать в Оптину не ради старца и не ради Оптиной. Она была лишь конечным пунктом интересной и оригинальной самой по себе поездки. Мы приехали в Оптину в ночь на 15 июля. Я помню досель все подробности этого путешествия: остановки на постоялых дворах, ночи в езде, предрассветный холод, всю неизъяснимую прелесть этих дней, проведенных среди природы, и постоянно сменяющихся пейзажей.
Старец Амвросий Оптинский
Помню, как остановились мы у перевоза через Жиздру, на берегу которой расположена Оптина; как ямщик звал паром, как откликался монах-перевозчик, и послышался тихий плеск воды под приближавшимся паромом, а Оптина в лучах луны на темном фоне соснового бора таинственна была там, за рекой, на высоком берегу, точно стремясь в небо своими высокими, большими башнями, высокой белой колокольней, белыми вратами и белыми стенами. Мы прожили в Оптиной несколько дней, не видя старца, хотя и ходили к скиту, чтоб посетить его как монастырскую достопримечательность.
В эти дни сама Оптина произвела на меня сильное впечатление. Это было что-то совершенно незнакомое мне раньше. Тут действительно был подвиг. Монахи были все на молитве и на тяжелых послушаниях. Все они непременно в полном составе присутствовали на всех продолжительных богослужениях.
Не было не только какого-нибудь величания, гордой походки, все, наоборот, имели тихий, смиренный вид, при встречах между собой и с мирянами ласково кланялись; и главное — я невольно почувствовал во всех, от седовласых, еле передвигающих ноги старцев до самых молодых послушников, глубокое религиозное убеждение, искреннее усердие к своему монашескому званию и постоянное сознание того, что они находятся перед очами Божьими.
Раз весь монастырь был таков, и неведомый старец представился нам теперь иным. Но меня раздражало, как это он нас не принимает, между тем как настоятель монастыря не раз посылал к нему сказать о нас. Уже назначен был день нашего выезда, настал канун этого дня, а мы все еще не видали старца.
Но вечером я с моим троюродным братом, который совершенно не интересовался религией и обыкновенно подсмеивался над моим интересом к духовным предметам, побывал в домике старца, и опять безуспешно. Зашли к жившему в скиту очень интересному человеку, происходившему из старинной помещичьей семьи и обладавшему большими способностями к живописи. Этот седовласый старец с выразительным лицом удивительно глубоко и блестяще говорил о внутренней жизни и христианстве.
Старец Амвросий Оптинский
Мы находились около его утопавшего в ветвях яблонь домика, как заметили движение по скитским дорожкам, и он сказал нам, что о. Амвросий вышел из своей кельи и, что теперь самый удобный случай подойти к нему.
Не знаю, переживал ли я когда-нибудь такое чувство напряженного внимания, как то, с которым подходил я к старцу. Шедшие около него монахи — я не заметил, вероятно, келейники — усиленно указывали ему на нас.
Передо мной был очень-очень старый человек, опиравшийся на палку с концом, загнутым крючком, в ватном толстом подряснике, в теплой мягкой суконной камилавке.
Я сразу почувствовал в нем что-то необыкновенное, но держал себя, так сказать, в руках и внушал себе: «Пусть все думают, что ты замечательный человек. Для меня это все равно, и я сам хочу рассмотреть, что в тебе есть. Ты для меня еще никто».
С этим сложным чувством какого-то удивления перед ним и этой строгой рассудительности стоял я перед старцем. И как я понял в тот же день, он прекрасно чувствовал мое настроение. Он молча благословил нас обоих, ничего нам не сказал, ни о чем нас не спросил и прошел дальше, как будто мы были какое-нибудь пустое пространство. Я тихо пошел за ним.
К нему приблизился высокий, здоровый простолюдин и сказал ему:
— Я, батюшка, рабочий. На заработки в Одессу собрался. Благословите туда ехать.
О. Амвросий мгновенно ему отвечал:
— Нет, в Одессу не езди.
— Батюшка, — настаивал тот, — там заработки хороши и всегда руки требуются. Там у меня знакомые.
— Не езди в Одессу, — твердо повторил старец, — а поезжай в Воронеж или Киев.
Потом он удалился с этим человеком от большой дорожки на боковую тропинку, беседуя о чем-то наедине. Я был поражен… Как он это знает? Отчего он так быстро и прямо решает? Старец пошел дальше, я следовал близ него. К нему подходили еще люди, и он всякому отвечал. Недалеко от его домика ждала его кучка крестьян, имевших вид настоящих пахарей, вовсе не тронутых городским лоском.
— Мы костромские мужики, — сказал ему один из них. — Прослышали, что у тебя ножки болят, так вот тебе мягонькие лапотки и принесли. И они подали старцу какие-то тонкие валеные сапоги. Я не забуду ласковой улыбки и выражения благодарности, которые осветили в ту минуту лицо старца. И в ту же минуту как бы спала перед моими глазами завеса, мешавшая мне видеть старца.
Разом в моем мозгу пронеслись какие-то давние мечты — лесной скит, светлый старый ласковый монах, в ореоле святости, народ, идущий к нему со всех концов… Ведь я этого так желал! А тут был приютившийся в старом суровом бору скит, маленькие белые домики под вековыми соснами, этот старец с тихими словами, видящий что-то невидимое нам, и народ со всем простодушием своей теплой к нему любви и безграничного к нему доверия. «Так это сбылось! — прожгла мой мозг счастливая мысль. — Все это тут!»
И радостный, счастливый, обновленный, я стоял, любуясь на старца. А вокруг был ясный ласковый вечер русского лета, и старые сосны вели меж собой серьезный разговор, безмолвные свидетели этой новой минуты человеческого счастья, пережитого уже здесь столькими людьми нескольких поколений, а о. Амвросий тихо улыбался костромским мужикам с их мягонькими лапотками.
В совершенно ином настроении, чем в первый раз, подошел я теперь опять к старцу. Душа моя была полна какой-то детской доверчивости к нему и радости, и я точно говорил сам в себе: «Ну, теперь смотри на меня; вот я весь, как есть, перед тобой. Хочешь — заметь меня и посмотри, сколько во мне дурного. А не заметишь, значит, я недостоин, чтоб ты смотрел на меня». Старец взошел на крылечко и, опираясь рукой на перильца, обернулся лицом к нам. Я стоял против него, впившись в него глазами, но ничего не говорил ему. Он приветливо спросил у моего троюродного брата, где он учится, и сказал ему, чтобы он продолжал свои занятия. Затем он спросил у меня:
— Веруешь ли в Бога, во Святую Троицу?
— Кажется, верую, — отвечал я, — кажется, могу сказать, что верую.
Тогда он прибавил:
— Никогда ни с кем не спорь о вере. Не надо. Потому что никому ничего не докажешь, а сам только расстроишься. Не спорь.
Евгений Поселянин. «Старец Амвросий. праведник нашего времени»
Издательство «Никея».
Переиздание дореволюционного труда известного духовного писателя XIX века Евгения Поселянина. Уникальный портрет старца Амвросия Оптинского, сделанный его современником.
Подготовка книги была долгой и непростой: вручную перенабивали текст с дореволюционного издания (как ни странно, эта замечательная книга после 1917 года не переиздавалась), редактировали с учетом норм современного русского языка, подбирали и разыскивали редкие и неизвестные фотографии о. Амвросия, Оптиной Пустыни и окрестностей.
Теперь уже ясно: дело того стоило. Недаром старец Амвросий отговорил еще молодого Евгения Поселянина идти в монашество и благословил заниматься писательством «на благо народа».
Дни памяти: 27 июня (10 июля) , 10(23) октября , 11(24) октября (Собор Оптинских старцев)
Родился 21 или 23 ноября (6 декабря) 1812 г. в селе Большая Липовица Тамбовской губернии в благочестивой семье. Дед его был священником, отец, Михаил Фёдорович, пономарём. Был шестым из восьмерых детей.
В 1825 г. двенадцатилетний Саша Гренков поступил в Тамбовское духовное училище, которое блестяще закончил.
В 1830—1836 гг. обучался в Тамбовской семинарии. В последнем классе семинарии перенёс опасную болезнь и дал обет постричься в монахи, если выздоровеет.
8 октября 1839 г. прибыл в Оптину пустынь, где был ласково принят старцем Львом (Наголкиным), у которого стал келейником. Вскоре он принял постриг и был наречён Амвросием, в память святителя Амвросия Медиоланского.
Лето 1841 г. — пострижен в рясофор, в 1842 г. — в мантию.
В 1843 г. рукоположён во иеродиакона. 7 декабря того же года на пути в Калугу простудился и тяжело захворал. 9 декабря 1845 г. рукоположён во иеромонаха; из-за болезни почти не мог служить. Был пострижен в великую схиму без изменения имени.
Преставился 10 (23) октября 1891 года в Шамординской обители.
На мраморном надгробии выгравированы слова апостола Павла: «Бых немощным, яко немощен, да немощныя приобрящу. Всем бых вся, да всяко некия спасу» (1Кор.9:22).
Тропарь преподобному Амвросию Оптинскому, глас 5
Яко к целебному источнику, / притекаем к тебе, Амвросие, отче наш, / ты бо на путь спасения нас верно наставляеши, / молитвами от бед и напастей охраняеши, / в телесных и душевных скорбех утешаеши, / паче же смирению, терпению и любви научаеши; / моли человеколюбца Христа / и Заступницу усердную // спастися душам нашим.
Кондак преподобному Амвросию Оптинскому, глас 2
Завет Пастыреначальника исполнив, / старчества благодать наследовал еси, / болезнуя сердцем о всех, с верою притекающих к тебе. / Темже и мы, чада твоя, с любовию вопием ти: / отче святый Амвросие, // моли Христа Бога спастися душам нашим.
Тропарь Собора преподобных старцев Оптинских, глас 6
Православныя веры светильницы, монашества непоколебимии столпи, земли Российския утешителие, преподобнии Старцы Оптинстии, любовь Христову стяжавши и души своя за чада полагавши, молитеся ко Господу, да утвердит земное отечество ваше в Православии и благочестии и спасет души наши.
Кондак Собора преподобных старцев Оптинских, глас 4
Воистину дивен Бог во святых своих, Пустынь Оптину якоже вертоград старчества явивый, идеже богопросвещении отцы, тайная сердца человеческого ведущее, народа Божия печальницы доблии явишася: сии бо на путь покаяния грехом отягощенныя наставиша, в вере колеблющияся светом Христова учения просветиша и Божией премудрости научиша, страждующим и немощным спострадаша и исцеления дароваша. Ныне же, во славе Божией пребывающее, молятся непрестанно о душах наших.