Нам предстоит осмыслить два века бунтарства – метафизического и исторического. Только историк мог бы претендовать на детальное изложение следующих друг за другом учений и движений. Но, наверное, возможно, по крайней мере, нащупать в них путеводную нить. На последующих страницах приведены всего несколько исторических вех и одна гипотеза, которая не является единственно возможной, да и она, впрочем, проливает свет далеко не на все. Но она частично объясняет направление движения и почти полностью – присущее нашему времени отсутствие понятия меры. Рассматриваемая здесь огромная история есть история европейской гордыни.
Как бы то ни было, мы не определим причины бунта, не исследовав его поведения, его чаяний и его побед. Возможно, здесь мы обнаружим правило действия, которого не дал нам абсурд, или по меньшей мере кое-какие указания на право или обязанность убивать и, наконец, на надежду созидания. Человек – единственное существо, отказывающееся быть тем, кто он есть. Вопрос заключается в том, способен ли этот отказ довести его до разрушения других людей и самого себя, если бунт завершается оправданием всеобщего убийства, или, наоборот, бунт, не претендуя на невозможную невиновность, способен открыть нам принцип разумной виновности.
Бунтарь
Кто такой бунтарь? Это человек, который говорит «нет». Но, даже отрицая, он ни от чего не отрекается. Это человек, первым побуждением которого становится желание в то же самое время сказать «да». Раб, всю жизнь повиновавшийся приказам, вдруг осознает, что не станет выполнять очередной приказ, ибо он для него неприемлем. Что же кроется за этим «нет»?
Ну, например, следующие соображения: «Это уже слишком», «На это я еще согласен, но дальше – ни за что», «Они хотят от меня слишком многого», «Всему есть предел». В сущности, «нет» обозначает существование некоей границы. Та же идея границы обнаруживается в чувствах возмущенного человека, считающего, что кто-то «зашел слишком далеко» и пытается распространить свое право за некие пределы, за которыми начинается действие прав других людей. Таким образом, бунтарство опирается, с одной стороны, на категорическое неприятие недопустимого вмешательства, а с другой – на смутное осознание собственных прав, точнее говоря, на ощущение бунтаря, что он «тоже имеет право». Бунта не может быть без сознания собственной правоты. Именно в этом смысле взбунтовавшийся раб говорит одновременно и «да», и «нет». Он не только обозначает границу, но и дает понять, что не позволит зайти за ее пределы. Он убедительно показывает, что у него в душе существует нечто, что «стоит защищать» и ради чего «стоит бороться». В каком-то смысле он противопоставляет угнетающему его порядку своеобразное право не поддаваться угнетению сверх допустимых пределов.
Наряду с отторжением «захватчика» во всяком бунте присутствует целостное и мгновенное слияние человека с некоей частью себя самого. Он формирует внутреннее ценностное суждение, вроде бы ни на чем не основанное, и придерживается его, несмотря ни на какие опасности. До сих пор он молча предавался отчаянию, считая свое положение, при всей его несправедливости, приемлемым. Молчание может означать, что человек никого не осуждает и ничего не желает, и в некоторых случаях он действительно ничего не желает. Отчаяние, как и абсурд, осуждает и желает все вообще и ничего в частности, что и выражается в молчании. Но стоит человеку заговорить, даже если он говорит «нет», он начинает желать и осуждать. Бунтарь совершает крутой поворот (слово «революция» означает переворот). Раньше он подставлял спину под хозяйский кнут. И вот теперь он смотрит хозяину в лицо. Он противопоставляет то, что кажется ему предпочтительным, тому, что ему таковым не кажется. Не всякая ценность приводит к бунту, но всякое бунтарское движение подразумевает невысказанную ценность. Но ценность ли это?
Из побуждения к бунту рождается осознание, пусть неясное, что в человеке присутствует нечто такое, с чем он себя отождествляет, хотя бы временно. Прежде это отождествление практически не осознавалось. До момента своего восстания раб просто страдал от творимых над ним бесчинств. Нередко он получал даже еще более возмутительные приказы, чем тот, что заставил его возмутиться. Он проявлял терпение, возможно, возмущаясь ими про себя, но молчал, более озабоченный своей участью, чем осознанием своего права. Но, когда на смену терпению приходит нетерпимость, он начинает отвергать даже то, что ранее воспринималось как допустимое. Этот порыв почти всегда имеет обратную силу. В тот миг, когда раб отвергает унизительный приказ хозяина, он одновременно отвергает свое рабское состояние. Бунтарство несет его дальше простого отказа. Он отодвигает границу, прежде установленную для своего противника, и теперь требует, чтобы с ним обращались как с равным. Яростное сопротивление человека превращается в самого человека, отождествляется с ним и сводится к нему. Он ставит ту часть себя, которую хотел заставить уважать, выше всего остального, считая ее самой важной, даже важнее жизни. Она становится для него высшим благом. Прежде согласный на компромисс, раб вдруг («потому что так уж вышло…») бросается на Все и Ничто. Вместе с бунтом рождается сознание.
Но мы видим, что это сознание одновременно отражает «все» – пока довольно туманно – и «ничто» – как предвестие того, что человек пожертвует собой ради «всего». Бунтарь хочет стать всем, полностью отождествить себя с тем, что он внезапно осознал как благо и что, по его мнению, должно быть признано за ним как личностью, – либо он станет ничем, окончательно раздавленный превосходящей его силой. Он даже готов принять окончательное поражение, то есть смерть, в случае, если будет лишен признания своей исключительности, которое назовет, например, свободой. Лучше умереть стоя, чем жить на коленях.
Ценность, по мнению ряда авторов, «чаще всего представляет собой переход от факта к праву, от желанного к желательному (обычно через желанное всеми)». Как мы уже видели, переход к праву проявляется в бунте – точно так же, как переход от «надо, чтобы было так» к «я хочу, чтобы было так». Но, возможно, еще важнее, что появляется понятие перехода индивидуального блага к общему благу. Появление Всего или Ничего показывает, что бунт, вопреки расхожему мнению и тому, что он зарождается как чисто индивидуальный человеческий порыв, ставит под сомнение само понятие индивидуума. Действительно, если индивидуум готов умереть и в некоторых случаях и правда умирает в результате бунта, он тем самым показывает, что жертвует собой во имя блага, превосходящего его личный интерес. Если он предпочитает смерть отрицанию защищаемого им права, то делает это потому, что ставит последнее выше себя. Следовательно, он действует во имя ценности, пусть и смутно осознаваемой, но вызывающей в человеке чувство, что он разделяет ее со всеми людьми. Мы видим, что утверждение, имплицитно содержащееся во всяком бунтарском действии, распространяется на нечто такое, что превосходит личность бунтаря – в той мере, в какой бунт нарушает его предполагаемое одиночество и дает ему мотив к действию. Следует, однако, отметить, что ценность, предшествующая всякому действию, вступает в противоречие с философией исторической школы, в рамках которой ценность завоевывается (если завоевывается) в результате действия. Анализ бунта заставляет по меньшей мере задуматься о существовании некоей человеческой природы, в которую верили древние греки и которую отрицают постулаты современной философской мысли. Зачем бунтовать, если у тебя в душе нет ничего такого, что следовало бы защищать? Раб восстает во имя всех людей, существующих в одно время с ним, если считает, что установленный порядок отрицает в нем самом нечто такое, что принадлежит не только ему, но является общей чертой всех людей, включая его обидчиков и притеснителей, и что объединяет их в некую общность.
«Ты точно Rebel!» — сказала мне Варя Лялягина, описывая книжку Гретхен Рубин «The Four Tendencies».
Как бунтарь (Rebel (англ.) — бунтарь), я, конечно, почувствовала сопротивление, что это она за меня решает, к какому типу я отношусь?! Но чтобы проверить, купила книгу Гретхен в аудиоформате, и она, как часто бывает у меня с книгами, вдруг всё мне объяснила!
В книге Гретхен предлагает типологию исходя из одного критерия — почему мы действуем и почему мы не действуем, как мы относимся к внутренним и внешним ожиданиям.
Исходя из этого критерия она выявила 4 склонности людей:
Upholders — те, кто всё делает правильно и соответствует внутренним и внешним ожиданиям,
Questioners — те, кто всё время задаёт вопросы, потому что прежде чем делать, нужно понять, зачем делать и изучить данные
Obligers — те, кто делает, если от них этого ждут другие
И, наконец, Rebels — те, кто делает, то, что хочет, и если им никто не диктует, в том числе они сами.
Гретхен подробно рассказывает о каждом типе, приводит много наглядных примеров, под каждый из типов сразу вспоминаются знакомые. Но как мы с Леночкой выяснили, снаружи не всегда понятно, к какому типу относится человек, судить стоит не столько по его действиям, сколько по мотивациям. А это уже повод для душевного разговора и попытки понять, как устроен другой.
В общем, про другие типы пусть пишут их представители, а я всю неделю ликую от знания, что я бунтарь, и это, похоже, неизлечимо. И нас таких 17% людей! Которые, всю жизнь пробовали жить по чужим правилам и инструкциям, подчиняться дисциплине, находить аргументы, радовать других, но ни черта не получалось, потому что это противоречит нашей природе.
Я почувствовала такое огромное облегчение от этого знания, что решила тут же поделиться с вами по горячим следам. Возможно, от этого стало бы легче женщинам Южных Курил другим бунтарям, и тем, кто пытается их понять.
Как устроены бунтари
Чем ярче горят мосты за спиной, тем светлее дорога впереди
Омар Хайям
Бунтари чрезвычайно чувствительны к тому, чтобы делать только то, что они хотят. Их сложно принудить делать что-либо, они говорят: «Вы меня не заставите, даже я себя не заставлю!»
Бунтарям сложно действовать, когда они должны, и просто, когда они хотят. Если для молодцов-апхолдеров работает формула: «Дисциплина — это свобода», то у бунтарей наоборот: «Свобода — моя дисциплина».
Свобода играет решающую роль. Бунтарям очень важно иметь выбор, иногда они делают даже выбор не в свою пользу, лишь бы убедиться, что выбор есть.
Многим кажется, что это подростковое поведение, которое бунтари обязательно перерастут, стадия, которую нужно переждать, но это важная часть их аутентичности и природы. И они всё время борются за то, чтобы быть принятыми такими, какие есть.
Им нравится нарушать правила и доказывать, что большая часть правил — полная чепуха, мыслить широко, нешаблонно, out of the box. Для других типов они пример аутентичности и того, насколько хорошо можно знать себя и свои желания. После общения с бунтарём возникает вопрос: «Может, я могу быть свободнее, чем я привык?»
При этом любое ожидание извне воспринимается как контроль, которого нужно избежать любой ценой, даже если то, что они сами себе пообещали или то, что они накануне записали себе в календарь. Любое такое ограничение сразу лишает спонтанности, появляется ощущение ловушки.
А если уж бунтари должны что-то сделать, то они придумают какой-то бунтарский способ, дающим им ощущение, что они делают то, что они хотят. Они отказываются принимать идею, что не могут чего-то сделать, поэтому они любят челленджи и споры на слабо.
В этой склонности много парадоксов. Порой бунтари делают что-то вопреки своим желаниям, теряют свободу, пытаясь доказать, насколько они свободны. Например, если они чувствуют молчаливое одобрение родителей, этого достаточно, чтобы забросить свою затею.
Для них, как ни для какого другого типа, важно быть тем человеком, каким они хотят быть. Бунтарям важно через действия выражать свои ценности, проявлять свою идентичность. В то же время они не хотят быть долго в рамках одной идентичности, определять и умалять себя какими бы то ни было ярлыками.
Бунтари не могут действовать под давлением, то, что они делают для других, они делают исключительно из любви.
Я слушала про бунтарей, и вся моя жизнь проносилась у меня перед глазами, пример за примером я накладывала эту информацию на свою жизнь и видела, насколько эта склонность объясняет всю мою жизнь.
Какого быть бунтарем?
Моему ближайшему окружению не повезло, эта книжка про склонности (в том числе к бунтарству) вышла через 31 год после моего рождения. Родители делали лучшее, на что были способны, пытаясь меня воспитать в кого-то другого, более правильного. Мама называла меня эгоисткой, папа до сих пор считает, что я всё разрушаю в своей жизни, свекровь и Серж считали меня неправильной хозяйкой, женой и мамой.
Вот несколько фактов о моём бунтарском характере:
Меня с детства привлекало почти всё, в чём был дух свободы: ветер, море, автостоп, мотоциклы, не спать всю ночь, другие прекрасные бунтари, уличные музыканты, музыка бунта, путешествия, походы, потом свой бизнес, идеи пассивного дохода и многое другое.
Я терпеть не могла спать днём, придумывала что угодно, лишь бы не заснуть. А если всё-таки давала слабину и засыпала, просыпалась в ужасно капризном настроении от своего «поражения». До сих пор так. Мне это кажется слишком правильным.
В школе и в университете я обожала прогуливать, сидеть в каком-нибудь дальнем школьном углу, болтаться по улицам, а на филфаке был слишком приятный дворик и слишком много интересных знакомых, чтобы тратить время на парах! Даже сейчас, прогуливая учёбу, я ловлю особый, ни с чем не сравнимый кайф.
При этом я всегда обожала на одной из первых пар семестра вызваться писать реферат или делать какое-то исследование. Не тогда, когда все должны будут что-то делать к зачету, а заранее, пока у меня есть свобода выбора.
Уже в третьем классе я завела второй комплект тетрадей, которые я целую четверть не ленилась вести, переписывая туда уже проверенные классные и домашние работы по математике и русскому. Чтобы мама не ругала меня за тройки, в «её» комплекте были только четверки и пятерки, которые я сама размашисто ставила красной ручкой.
Вообще в школьные годы я так много врала, что иногда вела дневник, в который записывала всё своё враньё, чтобы не запутаться. Основная задача была в том, чтобы делать то, что я хочу, но при этом не расстраивать родителей и до последнего оттягивать момент неизбежного наказания.
Маме было важно, чтобы я не смирилась с ролью троечницы, но и не задавалась из-за успехов, типа, всё время стремилась к лучшему результату. Той же стратегии придерживалась моя учительница английского (чуть ли не единственного предмета, на который я ходила с удовольствием), там, где другие легко получали пять, у меня было «a very good four», потому что я, видите ли, могу лучше. Я из спортивного интереса всё учила, чтобы посмотреть, когда ей уже станет совестно за это издевательство.
В 10м классе я узнала про антиглобализм, участвовала в антиглобалистских конференциях и демонстрациях, читала Лимонова и Стогова. До сих пор помню, как кайфовала, читая, что единственное, чему школа учит детей, это приспосабливаться. Я приспосабливалась, как могла.
При этом я совсем не пила, не курила и не пробовала наркотики, ведь это то, что делали все вокруг! Вместо этого я прогуливала свою школу, чтобы ходить на пары в Аничков лицей, куда меня не взяли учиться.
На прошлой неделе знакомый попросил меня прочитать одну книгу, он был уверен, что она мне понравится и будет полезна, и очень хотел её со мной обсудить. Но когда я слышу такое, мне уже точно ясно, что я эту книгу читать не стану. Чем увереннее тон и прямее просьба, тем меньше желание.
Когда с утра я вижу свой календарь с планами на день, где всё так здорово стыкуется, и день обещает быть таким эффективным и рабочим, меня начинает подташнивать, и я отменяю и переношу большую часть этих дел. И иду гулять довольная!
Если я обещаю себе регулярный спорт, какое-то ограничение в питании или какую угодно другую привычку, можно быть уверенной, что я не продержусь и пары дней. Сама идея, что мне даже моё собственное правило диктует, что делать, меня жутко раздражает. Может, показаться, что дело в отсутствии силы воли. Но что это за воля, которую нужно удерживать силой?
Когда я прихожу к врачу, а он начинает мне рассказывать, что я непременно должна делать то или это, я заранее знаю, что не буду делать. И не сосчитать, сколько раз я выходила из их кабинетов, хлопнув дверью.
Когда мне сказали, что, возможно, у меня бесплодие, мне тут же ужасно захотелось ребёнка как можно скорее. И в скором времени появилась Таша.
Врачи настраивали меня на кесарево, но я пошла на курсы к домашней акушерке (тоже, видимо, бунтарке), которая вела курсы о том, как рожать в роддоме так, чтобы никто лишний раз не посмел вмешаться в процесс. Помогло.
Несколько раз я работала в офисах. Самое долгое, сколько мне удавалось продержаться, три месяца. Просто приходить на работу, когда темно, и уходить с работы, когда темно, было выше моих сил. Зато со студенческими программами Йельского университета и Вассарского колледжа я работала целых 7 лет. Там у меня была полная свобода действий, много ответственности, интересных задач и огромная зарплата.
Я бунтовала даже против бунтарства. Взяла и сделалась хорошей женой: «Предназначение быть женщиной», поддержка мужу, все дела. Мне до сих пор стыдно за тексты, написанные в тот период, и убедительные разговоры с подругами о том, какой должна быть настоящая женщина. Именно этот отказ от своей бунтарской природы, своей силы, своей самостоятельности в итоге привёл меня к депрессии.
Но потом уж я пошла к психотерапевту, и именно терапия помогла мне осознать, что к чему, найти силы, чтобы забрать свою свободу себе.
И какой ещё я могла завести блог, как не «Может быть по-другому»?! Посвятить его минимализму, экологизму, бодипозитиву, всяким альтернативным штукам, а спустя два года написать в журнал текст «Мы не знаем, как вам правильно жить», и восстать уже и против любых ярлыков и идеологий.
Ребёнок-бунтарь
Конечно, тут встаёт вопрос, формируются ли эти склонности, являются они врожденными или становятся стратегиями выживания, что меня крайне интересует, но Гретхен не психолог, и в эту тему особо не лезет.
Так или иначе я наблюдаю, что большинство детей в возрасте до 5 лет проходят через все 4 стадии:
— делать всё правильно, аккуратно, чтобы каждая вещь лежала на своём месте,
— быть почемучкой и задавать миллион вопросов, всё глубже разбираясь в том, как и что в мире устроено,
— радовать тех, кто рядом, делать что-то не для себя, а для того, чтобы быть хорошим для других,
— проверять на прочность все возможные границы, быть нехочухой, делать наоборот и отказываться подчиняться.
Так ведь, родители? Ваши дети проходили эти периоды?
Но со временем одна из склонностей становится достаточно заметной. И знаете, что я заметила? Что Таша моя тоже по ходу бунтарка!
Это не слишком заметно, потому что мой подход к родительству даёт ей очень много свободы и много выбора: с едой, одеждой, занятиями, сном — ограничений минимум. Но когда она точно отказывается действовать, бунтует или тихонько делает наоборот, так это когда она слышит повелительное наклонение, уговоры бабушек и любые запреты.
Вот, например, чистка зубов. Было время, когда мне казалось, что пора приучать ребенка чистить зубы. Таше нравилось выбирать зубные щётки и пасты (у нас сейчас 4 или 5 на выбор), но как только я говорила: «Пойдём, пора чистить зубы!», она никогда не соглашалась. Мне быстро надоело это принуждение, я изредка вяло рассказывала ей о пользе этого занятия, о возможных проблемах, но не настаивала. Просто свои чистила.
И вот уже довольно давно она безо всяких напоминаний и помощи, а иногда и через моё недовольство («Давно спать пора, Таш, завтра почистишь!») каждое утро и каждый вечер с удовольствием чистит зубы. Ещё и меня проверяет.
Бунтарю важно знать, что это его желание и его идея! Таша даже мультики не смотрит, когда я ей говорю что-то вроде «Мне надо поработать, а ты пока посмотри мультик, ладно?» Если это мне нужно, а не ей — никакого интереса.
И у меня таких примеров вагон!
Общение с бунтарями
Самое полезное, что есть в книге Гретхен Рубин, это даже не примеры и описания типов, а то, как найти подход к людям, не похожим на вас. Как понять других и говорить с ними на понятном для них языке. Это кажется контринтуитивным, мы привыкли разговаривать с другими, исходя из своей склонности, приводить аргументы, которые нам понятны, что очень часто приводит к конфликтам и обратному эффекту.
Слушая книжку, я испытывала сильнейшую тревогу. Ведь если все эти люди — 83% людей вокруг меня, которые не бунтари — устроены настолько по-другому, что для них за интерес читать мой блог, участвовать в моих программах и воркшопах, как они могут верить мне? Если я хочу действительно быть понятой, я должна говорить с ними на их языке.
Но под конец книжки Гретхен дважды успокоила меня.
Во-первых, она сказала о том, что бунтари очень нужны обществу, чтобы двигаться вперед, ставить под сомнение то, к чему все привыкли, давать каждому свободу проявлять себя, лелеять возможности выбора, освобождать других от их собственных надуманных и давно не работающих правил. Ну и вообще за ними любопытно понаблюдать. Так что берегите бунтарей!
А во-вторых, оказывается, если какой-то подход не встречает сопротивления у бунтаря, он подходит всем четырем типам. Гретхен выявила формулу сообщения, которое наверняка будет воспринято бунтарем нормально:
ИНФОРМАЦИЯ — ПОСЛЕДСТВИЯ — ВЫБОР
Это то, что работает с детьми-бунтарями, со взрослыми-бунтарями, а так же с остальными типами. По этому алгоритму написаны лучшие объявления (по сути весь инфостиль об этом). Этим навыком владеют врачи, руководители и преподаватели, которых бунтари уважают. В общем-то это о том, что «да» и «нет» весят одинаково.
Когда же речь идёт не о том, чего кто-то другой ждёт от бунтаря, а о том, что он сам хочет сделать, очень важно не передавить себя правилами, планами и обещаниями регулярности.
Подходит формат игры, челленджа или любой другой выбор. Гретхен приводит в пример одного читателя, который написал ей, что вместо списка дел, он пишет свои задачи на отдельных бумажках, сворачивает и кладёт в миску, а потом наугад вытаскивает дело и делает. А другой называет свой todolist coulddolist’ом. Мне такой подход очень близок — выбирать из большого количества вариантов.
Никогда ещё никакая типология не была для меня такой практически полезной.
Меня прям переполняют эмоции последние несколько дней! Возможно, вам тоже интересно будет пройти тест и выяснить вашу ключевую склонность, прослушать или прочитать книгу The Four Tendencies на английском, ну или уж дождаться, когда она выйдет на русском.
Признавайтесь, среди вас есть бунтари? А те, кто с трудом понимает, как можно так жить? Если пройдёте тест, расскажите обязательно, к какому типу вы относитесь, и насколько вы согласны с результатом!
С утра Ульяну и Максимиллиана вызвали к директрисе. Девушка вряд ли бы пошла и, наплевав, могла спокойно идти на урок, но парень тут же схватил ее за руку и потащил в кабинет. — Эй, я вам не собака, чтобы так со мной обращаться! Хотя даже с ней обращаются лучше, — запротестовала Ульяна. — Собаки послушно идут следом и не надо применять силу, — буркнул Максимиллиан. Девушка тут же перестала сопротивляться и с интересом посмотрела на парня. — Эй, а чего это ты такой сердитый? Кто обидел нашего Хреноса? — промурлыкала она. — Меня никто не обижал и прекрати уже звать меня так! — Ой-ей, спокойно. Никто не лает, никто не кусает. Кристиночка что-нибудь выкинула? — Нет. — Хм… Тебе поставили трояк? — выдвинула предположение Ульяна. — Вот уж из-за чего я точно не стал бы расстраиваться. — Это превращается уже в «угадайку». Ладно, мм… Дело в твоих родителях? — Как догадалась? — с сожалением покосился на нее Максимиллиан. — Просто ткнула наугад, предположив, что больше раздражающих факторов в природе нет. Ты не из тех быков, что сразу бросаются на красный. Ну-с, что случилось в гнезде нашего Хреносианчика? — Я же вроде был быком. — Вот поэтому ты на красный и не бросаешься. Ты не бык. Ты птица. — Ну и метафоры у тебя, — покачал головой парень. — А что? Все логично. И не уходи от вопроса, Хренос! — Это личное. — У меня тоже много личного! И встреча с моим отцом входила в одну из них. Так что ты в долгу. — Почему это? — удивился Максимиллиан. — Я тебя спасла, — захихикала Ульяна. — Еще немного и ты был бы трупом. — Он не похож на… — Вот именно. Мой папа это тайная бомба. Ты не знаешь, когда рванет, рванет ли вообще и есть ли там бомба. Я проверяла, она есть. — А что ему во мне не понравилось? — Мама не предупредила его, что ты за мной присматриваешь. Но теперь он знает. Помни, ничего противозаконного, иначе люди моего отца среагируют быстро и даже не станут разбираться, хотел ли ты меня просто в щечку поцеловать или сексуально домогался, — почти прошептала Ульяна. Максимиллиан выпучил глаза. — В смысле?! — Ты слышал. Не говори, что тебя не предупреждали! Хотя в принципе ты уже и говорить-то не сможешь… И она, прибавив шагу, эффектно пошла дальше. Парень опешил, остановился, но тут же побежал догонять ее. — Эй, ты же шутишь? — Да, конечно. Чувство юмора одно из моих составляющих, как и скептицизм, сарказм, цинизм, а еще наличие ревнивого отца, который любит свою дочурку. — Я не догнал. — Прямо я об этом говорить не могу. На мне навешано куча датчиков и прослушек, — пожала плечами девушка. — ? — Ох, ну хорошо. Время метафор. Ты же поймешь их? Недаром ты лучший ученик школы. Наверняка не из-за белозубой улыбки. Ульяна вдохнула, досчитала до десяти. Она любила говорить метафорами. Когда-то давно она с другом даже играла в такую игру. Нужно было разгадать о чем говорилось в метафоре. Она обычно всегда выигрывала, а может просто он поддавался. Как давно она не играла в эту игру… Семь лет прошло с тех пор. — Ладно. Обычно организм, когда находят различные инфекционные агенты вырабатывает антитела с помощью иммунной системы. Но если антител не достаточно, чужеродные тела вызывают симптомы, которые каким-либо образом проявляются. Заметив это, человек идет к врачу, который прописывает лекарства, помогающие бороться с вирусными агентами. В данном случае это вирусное заболевание, и врач прописывает иммуноглобулин, который помогает организму вырабатывать антитела, т.е. делает это работу за него.* — Хорошо, и что ты этим хочешь сказать? — Если в организме появится довольно назойливый вирус, от которого организм не сможет избавиться, или их будет не достаточно, то врач пропишет иммунноглобулин, который поможет с выработкой антител. Другими словами, вирус наверняка будет повержен. Максимиллиан тупо уставился на Ульяну, осмысливая сказанное. Он нахмурился, раздумывая, но через минуту размышлений его лицо разгладилось. Он начал понимать. — Но разве врач тем самым не заставляет организм вырабатывать антигены против самого себя, вызывая тем самым аутоиммунные заболевания? — Да, возможно, если антитела примут свои собственные клетки за вирусные агенты. К тому же иммуноглобулин может вызывать ряд побочных действий, от которых придется страдать человеку. Но задача антител это защитить организм от нашествия опасных вирусов. — А если вирус не такой уж и опасный? — Этого знать сначала никто не может, поэтому большинство перестраховывается. Если врач не уверен, но не хочет рисковать, он просто выпишет небольшую дозу лекарства внутривенно. — Следовательно, якобы-вирусу нужно быть осторожнее? — Точно. Любой контакт и вытекающие симптомы, и он запустит иммунную реакцию, так как при повторном нападении вирус будет замечен сразу, ибо антитела имеют свойство запоминать антигенную структуру чужеродных тел, в данном случае вируса. — Второй раз вирус не сможет пробраться незамеченным? — Шансы очень малы, он будет сразу уничтожен. — И не успеет ничего сделать? Ничего, ничего? — Может быть и сделает, но большой вред нанести он не успеет. Организм быстро среагирует, и вирус будет уничтожен. Максимиллиан с опаской оглянулся. — Антител ты не увидишь, они профи, — захихикала девушка. — Это немного напрягает, учитывая, что роль вируса досталась именно мне. — Крепись. — Эй, а ведь нам к директрисе! Ты специально меня заболтала! — воскликнул парень. — Ладно, ладно, спалил. Но мы обсуждали важные вещи. — Иммунные реакции на вирусов, что может быть важнее, — пробурчал Максимиллиан. — Вообще странно, что ты в этом смыслишь. — Да так, балуюсь. У меня отец иммунолог. — Что, правда, что ли? — удивилась Ульяна. — Нет. Я соврал. Он нейрохирург. — Все лгут, — серьезно ответила девушка. Когда они вошли в кабинет, госпожа Гоморова читала какую-то бумажку. — Простите, что задержались… — начал было Максимиллиан. — Да, да. Могли и не приходить. Отчет уже доставлен. — Отчет? — А, думаю, это Феликс. Я права? — устало спросила Ульяна. — Не знаю. Но ты сюда попала именно для того, чтобы мы сделали из тебя леди! Твоим воспитанием обеспокоенно достаточно много людей. Максимиллиана выбрали тоже не так уж и просто! Он проверен и чист на сто процентов. — Чувствую себя принцессой или каким-то сверхсуществом, от которого зависит судьба всего человечества. — Ты являешься наследницей дела своего отца. Если ты не будешь серьезной, то погибнут много людей. — Не погибнут. — Ты не можешь знать этого заранее. — Ок, я просто смотрю в будущее. — Ульяна, ты должна учиться. — Я учусь. Я сдаю все контрольные и проверочные на «отлично». — Ты получаешь двойки. — Исключительно за поведение, а не за плохие ответы. — Было бы лучше, если бы ты была внимательнее на уроках. — Я внимательна. Я делаю несколько дел сразу. В отличие от обычных людей, мой мозг позволяет мне выполнять сразу несколько дел, выполняя их на сто процентов, выкладываясь по полной. К тому же, я имею прекрасную память, как слуховую, так и визуальную и могу в любой момент рассказать учителю весь его монолог, который он вел в течение сорока пяти минут. Единственное, что я вряд ли ему скажу, это в каком кармане или пиджаке он забыл свой платок. Максимиллиан кашлянул, пытаясь подавить рвущийся наружу смех. Он вспомнил последний урок биологии, когда учительница, недовольная тем, что девушка слушает музыку, сделала ей замечание и поставила «двойку». — На каком основании вы поставили мне «двойку»? — спросила Ульяна. — Вместо того, чтобы слушать меня, ты слушаешь музыку! — Поверьте, вы с Клаусом Майне** прекрасно звучите вместе. Не отбирайте у меня такой дуэт. В классе послышались смешки. Максимиллиан послал Ульяне предупреждающий взгляд, который она естественно проигнорировала. — Перескажи все, что я говорила, — потребовала учительница с коварной улыбкой, наверняка думая, что сейчас-то Ульяна провалиться. — С какого момента? Если с начала урока, то нам понадобится еще один урок биологии. — Назови цели урока. — Цели: рассмотреть типы взаимоотношений между организмами, выявить их значение. — А теперь назови один из типов взаимоотношений между организмами. — Светлана Вячеславовна, но вы еще об этом не говорили! Мы же должны пройти это только сейчас! — возмутилась сестра-близнец Кристины, Мария. — Я хочу доказать уважаемой Ульяне Филатовой, что меня тоже надо слушать. — Один из типов взаимоотношений является симбиоз. Симбиоз — неразделимые взаимополезные связи двух видов, предполагающие обязательное тесное сожительство организмов, иногда даже с элементами паразитизма, — без запинки ответила Ульяна. — Я знаю, что учителя надо слушать, но с усвоением знаний мне легко помогает справиться и музыка. Я не виновата, что существуют те, кто не может распределять поступающую информацию и чувства отдельно друг от друга. К счастью, мне это дано. И я не уверенна, что подобная одежда подходит для такой немолодой замужней учительницы, как вы. Ну или разведенной немолодой учительницы, — пожала плечами девушка. — Госпожа Филатова, я прошу проявлять уважение к учителям! Никак не реагируя, Ульяна села обратно на свое место, прибавила громкости в свой наушник так, чтобы песня была слышна почти всем присутствующим в классе и, спокойно посмотрев на разозленную учительницу, совершенно равнодушным голосом произнесла: — Продолжайте, Светлана Вячеславовна. Я вас прекрасно слышу. — Максимиллиан! Парень поднял голову, очнувшись. — Ты меня не слушал, — обвинительно произнесла директриса. — Задумался, простите. — Твоя обязанность, чтобы такого больше не повторялось. Светлана Вячеславовна по биологии уже жаловалась мне на Ульяну. Держи ее в рамках. Отбирай у нее телефон перед каждым уроком. Не волнуйся, родители Ульяны дали свое согласие. — Учти, у меня еще микронаушники спрятаны глубоко во рту, так что я постоянно слушаю музыку. Если попытаешься залезть мне в рот, антитела среагируют на вирус, — с серьезным лицом заявила Ульяна. — Ульяна! — поморщилась госпожа Гоморова. — Чтобы я больше такого не слышала. — О, то есть мне не надо говорить о том, что у меня еще есть наушники в… — Да-да, мы поняли, что по тебе везде рассованы наушники, и ты по-любому будешь слушать музыку, — прервал ее Максимиллиан. Женщина поблагодарила его взглядом. — Что же, учтите, ребята, отчеты о школьных днях буду постоянно ко мне поступать. А также полные отчеты всего дня, все ваши разговоры и действия будут фиксироваться и передаваться вашим родителям. Кстати, твой отец просил меня сказать тебе, Ульяна, что у таракана Эрика частичное нарушение целостности кости вследствие нагрузки, превышающей прочность травмируемого участка скелета*. Не знаю точно что это значит, но он сказал, что ты поймешь. — Бедняга, я ему могу только посочувствовать. Но вообще-то он сам виноват. — Что за Эрик? — спросил Максимиллиан. — Это рыжий таракан, который суется куда не следует, за что получает по щекам****, — с намеком произнесла Ульяна. «Опять метафоры. Я не шибко силен в них. Хотя в детстве часто упражнялся…» — раздраженно подумал парень. — Надеюсь на ваше благоразумие. Это все. Можете идти, — официальным тоном проговорила директриса, и ребята вышли из ее кабинета _______________________________________________________ * Здесь и далее Ульяна намекает на то, что она — это организм, который был атакован «вирусом». Под «вирусом» она имеет в виду Максимиллиана, которого ей поставили как надзирателя и от которого она не может избавиться своими силами. Ее отец сравнивается с «врачом», который прописал ей «иммунноглобулин», иными словами приставил к ней двадцатичетырехчасовую охрану, которые будут выполнять роль ее «антител» от «вируса», т.е. будут охранять ее от Максимиллиана. Говоря о способности антител «запоминать антигенную структуру вируса», Ульяна имела в виду, что отец уже увидел его, уже знает о парне все, что только можно знать, поэтому в случае чего, его легко могут устранить. ** Клаус Майне — солист группы «The Scorpions» ***Перелом **** Ульяна намекает на рыжеволосого Эрика, своего бывшего одноклассника, которому она дала пощечину, разозлившись, на его слова, так как была в плохом настроении (см. глава 2).
Пишет Альбина: «Мне 22 года. Я замужем, у меня есть дочь. Мне казалось, что я общительный, открытый человек. До недавнего времени. Проанализировав кое-что, я поняла, что просто ненавижу людей. Начнем с того, что после школы я поступила в университет, но со второго курса ушла оттуда из-за того, что не сошлась с однокурсницами, они подшучивали надо мной, чего я очень не люблю, я вообще не люблю этих «гламурных штучек». Потом уволилась с работы по причине того, что не сошлась характером с коллегой. Затем перессорилась с соседками по палате в роддоме, где я лежала целых 10 дней и ни с кем не общалась. Это было ужасно, ведь я люблю поболтать! А теперь я поругалась с доброй половиной родственников!
Единственный, кто ни за что на меня не обижается,— это муж! Я так боюсь его потерять! У него много друзей, но я стараюсь его никуда от себя не отпускать. Когда он с ними где-то, я схожу с ума от ревности и зависти. У него друзья, компания, веселье, а у меня нет! Помогите! Очень не хочу стать отшельником…»
Отвечает психолог Glamour Татьяна Капитова:»Когда у человека меняется представление о себе – это всегда сопряжено с болезненными чувствами. Раньше вы думали, что вы общительны и дружелюбны, а теперь, проанализировав свое поведение, пришли к выводу, что вы человеконенавистница. Но давайте попробуем разобраться. Вы пишете, что ушли из университета потому, что однокурсницы подшучивали над вами. Мне это представляется поступком человека, который уважает и ценит себя и не позволяет другим смеяться над собой и унижать. Общительность не одно и то же, что безграничное терпение или потакание чужим слабостям. Вы умеете за себя постоять, и это очень ценное качество. Наверняка ссоры с коллегой и с соседками по палате тоже иллюстрируют то, что вы четко знаете, какого отношения к себе ни за что не потерпите от других людей. Понаблюдайте за собой, и возможно, окажется, что ваша общительность никуда не делась, просто теперь вы избирательно подходите к своему кругу общения.
У вас есть любимый муж, которым вы очень дорожите, и на него ненависть к людям не распространяется. Он понимает вас и отвечает глубокой взаимностью. Возможно, есть и другие люди, с которыми вы сохраняете добрые отношения. То, что вы завидуете мужу, когда он отправляется на встречи с друзьями, также говорит в пользу того, что общение с людьми продолжает оставаться для вас значимой ценностью. Ваша ревность вполне нормальна и объяснима. Насколько я понимаю, вы сейчас ухаживаете за ребенком и не можете присоединиться к мужу в его развлечениях. Но, может быть, вы могли бы найти компромиссное решение, например, пригласить друзей мужа в ваш дом и хотя бы ненадолго устроить себе радостное общение с людьми. К тому же это позволит вам провести больше времени с супругом и избежать обиды и ревности».
Задать свой вопрос психологу и другим экспертам https://www.glamour.ru/ вы можете, отправив письмо наinfo@glamour.ru
Обсудить любую проблему вы можете на Форуме Glamour в рубрике Нужен совет.