«МОСКВА́ — ТРЕ́ТИЙ РИМ» — теория, обосновывавшая закономерность перемещения политического и религиозного центра православного мира в Русское государство.
Основные положения сформулированы Филофеем, монахом Спасо-Елеазаровского монастыря, в его послании (около 1523 года — не позднее 1524 года) дьяку великого князя московского Василия III Ивановича в Пскове М.Г. Мунехину. Послание содержало, в частности, опровержение предсказаний нового Всемирного потопа в феврале 1524 года. Ряд исследователей видят истоки теории «Москва — третий Рим» в «Изложении пасхалии» (1492 год) митрополита Московского и всея Руси Зосимы, однако в нём автор не выходит за рамки утверждения преемственности Москвы по отношению к Константинополю.
Теория Филофея возникла в условиях оживления дипломатических контактов Русского государства со Священной Римской империей, Святым Престолом в Риме, Константинопольским патриархатом, на фоне обширной полемики православных церковных деятелей против латинства и предсказаний европейских астрологов о скором конце света, продолжения борьбы Русской церкви за полную автокефалию и дискуссии о царском титуле русского монарха, который был призван засвидетельствовать его независимость от правителей государств — наследников Золотой Орды и особую роль в православном мире. Последняя была связана с тем, что после падения Византии (1453 год) Русское государство к началу XVI века являлось единственным независимым православным государством. В это время возник ряд крупных литературных произведений, близких по идейному содержанию (Русский хронограф, «Повесть о белом клобуке»).
В соответствии с теорией «Третьего Рима» Русское государство и его столица стали последним («четвёртому не быти») земным воплощением «неразрушимого» Ромейского царства (существовало со времени пришествия Иисуса Христа и появления его последователей), т. е., по мысли Филофея, воплощением духовного христианского «царства», под которым понималась функция, не имеющая пространственно-временной локализации и переходящая от одного своего носителя к другому в соответствии с теорией «переноса империи» («translatio imperii»; восходит, в частности, к Книге пророка Даниила).
Филофей наметил этапы и вехи мировой истории, определил в ней место Русского государства и Русской церкви. По его мысли, первый этап завершился падением Древнего Рима из-за «аполлинариевой ереси» (аполлинарианства) и отпадением латинян от правой веры, которое Филофей связывал с эпохой Карла I Великого (император в 800-814 годы) и папы Римского Формоза (891-896 годы).
Второй этап завершился Ферраро-Флорентийским собором (1439 год), решения которого Филофей считал изменой православию, приведшей к падению «Второго Рима» — Константинополя (1453 год), не устоявшего под ударами агарян (османов).
Третий, текущий, этап («Третий Рим») характеризуется перемещением «Ромейского царства» в Русское государство (со столицей в Москве и главным престолом — Успенским собором Московского Кремля), которое воспринимается как гарант «стояния», последнее воплощение христианского царства и оплот истинной веры, а великий князь московский — как «всем христианам царь». После потери политической независимости Византийской империей и всеми ранее существовавшими православными царствами их судьбы на метаисторическом уровне соединились («снидошася») в «Третьем Риме» (Русском государстве).
На этом основании Русская церковь предстаёт как наследница единой христианской Церкви первых 8 веков её существования, подчёркивается её особый статус в соответствии с византийской концепцией «симфонии» властей. Филофей декларировал верность вселенскому православию в том виде, в каком оно существовало до разделения церквей, и в том виде, какой оно приняло в восточном христианстве.
С Посланием Филофея перекликались ещё 2 анонимных сочинения. Первое сочинение «Послание царю и великому князю Василию Ивановичу» («Послание о крестном знамении») (не позднее 1526 года) было написано с целью побудить церковную и светскую власть (прежде всего великого князя) к назначению новгородского архиепископа (состоялось в 1526 году), однако вскоре память о практической цели сочинения была утрачена. Вместе с тем вышла на первый план идея его автора о гибели мировых монархий как следствии отхода от истинной веры (восходит к Слову епископа Ипполита Римского конец II — начало III веков об антихристе). Автор второго сочинения «Об обидах церкви» (1530-1540-е годы) подверг сомнению прочность «стояния Третьего Рима» из-за умножившихся в Русском государстве беззакония и неправды; опустил вывод Филофея о том, что «четвёртому Риму не быти».
После учреждения патриаршества (1589 год) и окончательного закрепления автокефалии Русской церкви была ослаблена антигреческая направленность идеи «Третьего Рима». Официально она нашла отражение в Уложенной грамоте 1589 года, в которой была представлена главным образом по «Посланию царю…», однако в грамоте отсутствовали утверждения о «падении» Константинопольской церкви и о том, что Русская церковь существует вместо Римской и Константинопольской. Закреплялась мысль о перемещении в Русское государство метаисторического центра для всех потерявших независимость православных государств, утверждалось единство Русского и Греческого царств, воплотившееся в совместном соборном деянии.
В середине — второй половине XVII века положения теории «Москва — третий Рим» (в т. ч. идея «translatio imperii») развиты Арсением Сухановым, разделявшим идею о том, что в Россию от греков пришло «всё доброе», и дополнившим теорию «Москва — третий Рим» утверждением о том, что Русь приняла Крещение от св. апостола Андрея Первозванного. В то же время Игнатий (Корсаков) воспринял понятия «Ромейское царство» и «Греческое царство» как синонимы, и смысл, первоначально вкладывавшийся в теорию, был утрачен. Идеи «Москва — третий Рим» нашли широкое распространение в старообрядческой эсхатологии.
Наряду с теорией «Москва — третий Рим» в XVII веке появились идеи, внешне её напоминавшие, но отличавшиеся по существу. Они носили главным образом внешнеполитический характер: обоснование усилившейся роли Русского государства и Москвы в православном мире, утверждение значения духовного наследия христианского Востока и переносимых в Москву христианских святынь, сохранение чистоты греческого православия.
Теория «Москва — третий Рим» нашла осмысление в трудах русских философов конца XIX — начала XX веков, в особенности у В.С. Соловьёва и Н.А. Бердяева.
Исторические источники:
Дьяконов М. А. Власть московских государей: Очерк из истории политических идей древней Руси до конца XVI в. СПб., 1889;
Малинин В. Н. Старец Елеазарова монастыря Филофей и его послания. К., 1901;
Кириллов И. Третий Рим: Очерк исторического развития идеи русского мессианизма. М., 1914;
Каптерев Н. Ф. Характер отношений России к православному Востоку в XVI и XVII столетиях. 2-е изд. Сергиев Посад, 1914;
Дополнительная литература:
Medlin W. K. Moscow and East Rome. Gen., 1952. Westport, 1992;
Schaeder H. Moskau das Dritte Rom. Darmstadt, 1957;
Масленникова Н. Н. К истории создания теории «Москва – Третий Рим» // Там же. М.; Л., 1962. Т. 18;
Гольдберг А. Л. Идея «Москва – Третий Рим» в цикле сочинений первой половины XVI в. // Труды Отдела древнерусской литературы. Л., 1983. Т. 37;
Atte del I–V Seminario… «Da Roma alla terza Roma». Napoli; Roma, 1983–1998. Vol. 1–5;
Rendiconti dell’ X–XIII Seminario «Da Roma alla terza Roma». Roma, 1991–2002. Vol. 1–4;
Идея Рима в Москве XV–XVI в.: источники по истории русской общественной мысли. Roma, 1993;
УДК 14:316.462
М.М. Кожаев, аспирант, (4872) 23-85-96,егаго1:@гашЬ1ег.щ (Россия, Тула, ТулГУ)
КАТЕГОРИЯ ВЛАСТИ СОГЛАСНО КОНЦЕПЦИИ «МОСКВА — ТРЕТИЙ РИМ»
Анализируется основание идеологической платформы русского государства XVI в. В качестве таковой рассматривается идеологема «Москва- третий Рим» и ее последующие социально-культурные влияния.
Ключевые слова: православие, идеология, мессианизм, каноничность, государственность.
Теория «Москва — третий Рим», сформулированная в начале XVI в., явилась не только духовным стержнем существования православия, но и идейной платформой категории власти в средневековом русском самосознании. Идея псковского старца Филофея стала апологией русской независимости как в церковном, так и в государственном отношении. Получение церковной автокефалии, освобождение от золотоордынского ига — все эти события были переработаны древнерусским старцем как явления мирового порядка, в результате которых Русь стала единственным и последним носителем православной веры.
Несомненно влияние теории «Москва — третий Рим» на национальное и государственное самосознание русского народа. В чине венчания на царство Ивана IV Грозного, составленном митрополитом московским Макарием, чётко прослеживается высказанная Филофеем мысль о богоизбранности русского народа, о его мессианском значении.
На протяжении веков теория «Москва — третий Рим» вызывала горячие споры в среде историософов и историков. Насколько близки русскому народу представления о своей богоизбранности, высказанные старцем Филофеем? Сильны ли мотивы церковной эсхатологии в жизни Руси? Действительно, послания псковского старца есть своего рода образец национальной светской и религиозной самоидентификации. Филофей рассматривает Русь в свете христианской вселенной, как последнюю непобори-мую крепость православия, то есть Божественной истины. Русское государство представляется в истолковании старца оплотом библейской истории, а русский государь — кротким и смиренным носителем креста.
В связи со сказанным необходимо подчеркнуть, что идея «Москва -третий Рим» — это и строгая религиозно-философская концепция, и идеологическое явление своего времени. В посланиях старца Филофея сливаются идеальная модель христианского государства и апология православия, примат самодержавной власти и церковные эсхатологические мотивы. Однако, учитывая особенности средневековой русской ментальности, необходимо отметить, что вне отрыва от религиозного контекста теория
«Москва — третий Рим» стала важнейшим источником философии власти на Руси в XVI в.
Теория «Москва — третий Рим» имела как историко-политические, так и религиозные предпосылки. Так, византийские представления относительно абсолютности имперской власти в мире перестали иметь для Руси силу после заключения знаменитой Флорентийской унии, в результате которой между римской католической и греческой православной церквами был заключён союз, во многом позорный для последней. Русь восприняла унию как вероотступничество, не могло быть и речи о подвластности византийскому императору. Кроме того, собор архиепископов постановил и русского митрополита избирать из числа своих, не обращаясь в этом вопросе к грекам. Когда же в 1453 г. Византийская империя пала, встал другой фундаментальный вопрос: на каких основаниях теперь будет строиться монархическая власть на Руси?
Однако исторические события эпохи конца XV — первой половины XVI вв. сами по себе не могли стать катализатором в выработке подобного рода теории. Конечно, её появление было бы невозможным в случае, если в самой духовности русского человека средневековья не были бы заложены идеи избранности своего народа и мессианские настроения, связанные с господством русского государства над всем православным (и шире -христианским) миром. Поэтому важнейшей предпосылкой для формирования «Москвы — третьего Рима» сыграла философия истории русского народа, то есть те оценки, которыми он интерпретировал события византийской истории в русле становления христианской цивилизации.
Теория старца Филофея «Москва — третий Рим», являясь идеологической концепцией своего времени, появилась в результате религиозных и политических событий как внутри Руси, так и в связи с историей Византийской империи. После Куликовской победы появилась надежда на скорое освобождение от ордынского ига.
Победа русских войск на Куликовом поле в 1380 году стала отправной точкой в формировании идеи национального возрождения и обретения государственной независимости. Именно с этим событием можно связывать начало формирования идеи «Третьего Рима». В 1393 году константинопольский патриарх Антоний IV пишет послание московскому князю Василию I, в котором излагает «наиболее отчетливый манифест византийской идеологии» — принцип «симфонии», органического единства империи и Церкви в едином политическом и юридическом порядке. Послание Антония IV московскому великому князю стало манифестом византийской политической идеологии в отношении России. Византийцы не признавали за славянами права иметь собственного цар я, для них, по их мнению, таковым должен являться византийский император. Таким образом, византийская политическая идеология отрицала право за соседними христианскими государствами иметь собственных царей.
Россия же после Куликовской битвы уверенно встала на путь обретения национальной независимости, и характер отношений с Византией этой православной страны требовал оформления и определения. «Византийская политическая идеология устойчиво сохраняла концепцию «византийской ойкумены», наднациональной общности христианских государств, центром которой был Константинополь, а вся Восточная Европа — периферийным доменом. Согласно византийским представлениям, во главе ойкумены находился византийский император, «ромейский» василевс, считавшийся отцом «семьи государей и народов»; правители сопредельных стран именовались или титуловались как императорские «сыновья», «братья», «друзья», занимая соответствующее место на иерархической лестнице» . Это была официальная позиция Византии, и эту идеологию Византия предоставляла «братским» государствам как единственно верную. Представления Руси по данному вопросу не совпадало с мнением Византии — «формирующееся русское национальное сознание разграничивало политическое и духовное пространство, Церковь и империю» . И это было исторически прозорливым представлением. Константинопольская империя вскоре прекратила своё существование, а Церкви предстояла долгая жизнь.
В 1453 г. Константинополь, а вместе с ним вся Византийская империя, пали, что на Руси объясняли вероотступничеством, совершенным во Флоренции в 1439 г. События 1439 и 1453 гг. Филофей в своей теории воспринимает в единстве, как причину и следствие.
Идея о непосредственном преемстве власти Московских государей от последних константинопольских императоров укрепилась и перешла из области символов в сферу династических реалий после брака Иоанна III и Софьи (Зои) Палеолог, который был заключен в 1472 г. Русские государи в полной мере ощущали себя наследниками византийских императоров как возглавителей всего православного мира. Новое династическое право Иоанна III и его потомков претендовать на Царьградское наследие укреплялось и в силу его внешнего признания.
Уже Иоанн III, окончательно и бесповоротно сбросив после стояния на Угре в 1480 году иго Орды, принимает титул «самодержца» по образцу византийского «автократора». Он также усваивает своей державе византийский герб — двуглавого орла, полагая, что через брак с Софией Палеолог получил на это полное право. Неофициально пока еще, но достаточно настойчиво Иоанн III, а затем и Василий III начинают именоваться «царями всея Руси». Василий постепенно всё чаще использует эту новую титу-латуру во внешнеполитических документах. И, наконец, появляется знаменитая формула «Москва — III Рим», которая окончательно сфокусировала представление Москвы о своём преемстве от Константинополя.
Об авторе концепции «Москва — третий Рим» известно немного. Не вызывает сомнений лишь его монашеское имя — Филофей. В заглавиях по-
сланий он назван старцем псковского Елиазарова монастыря. Время жизни старца, констатирует исследователь А. В. Кореневский, устанавливается по косвенным признакам. Самое раннее из дошедших до нас произведений Филофея — послание по случаю «морового поветрия» — датируется 1521 годом. Поскольку автор назван старцем, к тому времени он, видимо, уже был в преклонном возрасте. Последнее по времени произведение Филофея, долгое время считавшееся «Посланием царю Ивану Васильевичу», скорее всего, было написано в 1547 г. в связи с подготовкой псковского посольства в Москву . Этим же годом датируется составление Псковского летописного свода, к созданию которого, как считают многие исследователи, Филофей был причастен. Поскольку никаких более поздних его произведений не известно, можно предполагать, что умер Филофей вскоре после 1547 г. в преклонном возрасте .
Итак, политическая карьера автора теории «Москва — третий Рим» должна была начаться задолго до того, как он принял монашеские обеты и то имя, под которым он нам сегодня известен. Ф. И. Успенский делает акцент на псковском происхождении старца Филофея: «В высшей степени любопытно, и это стоит особенно подчеркнуть, что русская религиозная и политическая миссия выражены была в первый раз в псковском монастыре вскоре после присоединения Пскова к Москве» .
Таким образом, реконструируя биографию автора теории «Москва -третий Рим» старца Филофея и его личность мы можем сделать следующие выводы. На основании анализа литературных источников XVI в. псковского происхождения инок Филофей происходил из духовного звания, был богат и относился к правящей элите своего города. Став иноком Елиазарова монастыря, Филофей выступал за централизацию государственной власти, обращался к великому московскому князю с изложением идей избранности русского народа как единственного носителя истинного христианства. Многие мысли, изложенные в двух посланиях старца Филофея, имеют своим источником проповеднические труды псковского и новгородского происхождения, однако взгляд на проблему преломлен старцем в сторону централизации государственной власти и признания аутентичности русской Церкви.
Самое раннее произведение, излагающее концепцию «Третьего Рима», написано около 1523 — 1524 гг. (до февраля 1524 г.). Разумеется, её истоки восходят к более ранним учениям. Однако теорию «Москва — третий Рим» можно назвать квинтэссенцией идеологических исканий в русле русской государственности. За десятилетия до старца Филофея появился ряд произведений, обосновывающих перемещение в Россию центра мировой истории: например, «Повесть о новгородском белом клобуке», «Сказание о Вавилоне-граде» и «Сказание о князьях Владимирских». Все они представляют в той или иной степени русскую реакцию на Флорентийский собор 1439 г., на котором Византией была заключена уния с римско-
католической церковью, и последующее затем падение Константинополя 1453 г. Однако все эти сочинения лишь вскрывают проблему отсутствия полновесной идеологической доктрины Руси, выдвигая лишь зачатки таких теорий.
Историк Н. В. Синицына, следующим образом описывает характер исканий русской философской мысли рассматриваемого периода: «XVI век, особенно его первая половина — время возникновения концепции -более чем какой-либо другой период русской средневековой истории богат полемикой, спорами практически по всем вопросам социального и культур юго р аввития стр аны (от судеб земельно й собственности до законов иконописания). Спорят нестяжатели и иосифляне, звездочеты и их опровергатели. Теория «Третьего Рима» входит в эту полемику как составная часть» .
Филофей делит историю человечества на два периода: до воплощения Бога Слова и после Его воплощения и рассматривает второй период, который в свою очередь тоже делится на части, ограниченные ключевыми словами: «два Рима пали, третий стоит, а четвертому не быть».
«Третий Рим, таким образом, — отмечает Н. В. Синицына, — это не только Москва и даже не Москва по преимуществу, но Российское царство с центром в Москве, русская православная Церковь и её главная кафедра -кремлёвский Успенский собор, это формула, призванная придать им пространственную глубину и длительную, в полтора тысячелетия, историческую протяженность, что сделано на уровне средневековой историософии» .
Старец Филофей пишет в своём послании Мунехину следующее: «Скажем несколько слов о нынешнем православном царстве пресветлейшего и высокостолнейшего государя нашего, который является единственным христианским царем во всей поднебесной и браздодержателем святых Божиих престолов святой вселенской апостольской Церкви» . «Так пусть знает твоя державность, благочестивый царь, — продолжает Филофей в послании великому князю, — что все православные царства христианской веры сошлись в едином твоем царстве: один ты во всей поднебесной христианам царь» .
Историк и богослов XX века протоиерей Георгий Флоровский выделяет в схеме теории два аспекта: минор и мажор, апокалиптика и хилиазм. В русском восприятии первичным и основным был именно апокалиптический минор. Образ Третьего Рима обозначается на фоне надвигающегося конца — «после же этого мы ожидаем царства, которому нет конца». Чувствуется сокращение исторического времени, укороченность исторической перспективы. Если Москва есть Третий Рим, то и последний, — то есть наступила последняя эпоха, последнее земное «царство», конец приближается. С тем большим смирением и с «великим опасением» подобает блюсти и хранить чистоту веры и творить заповеди. Как замечает Г. Фло-
ровский, «Третий Рим заменяет, а не продолжает Второй. Задача не в том, — поясняет мыслитель, — чтобы продолжить и сохранить непрерывность Византийских традиций, но в том, чтобы заменить или как-то повторить Византию, — построить новый Рим взамен прежнего, павшего и падшего, на убылом месте» .
Интересно, что в заочную полемику со старцем Филофеем неожиданно включился преподобный Максим Грек. Продолжительное время греческий учёный занимал нейтральную позицию по многим вопросам, терзавшим Русскую Церковь. Однако в связи с теорией «Москва — третий Рим» Максим Грек поставил несколько фундаментальных проблем. Он полностью признавал униатский характер Флорентийского собора и не считал его православным. Тем не менее преподобный Максим подверг критике то обстоятельство, что Московская Церковь начала осуществлять на практике свою автокефалию, независимость от Константинопольского Патриарха, не имевшую, так сказать, правового, юридического основания.
Позиция Максима Грека, обратившего внимание на правовую сторону проблемы, оставалась его глубоким внутренним убеждением в течение всей жизни. На втором судилище, в 1531году, он публично подтвердил её и повторил свои слова. По всей видимости, именно непримиримость его в этом вопросе и вызвала слова митрополита Макария, сказанные позднее, в 40-х годах: «Узы твои целуем как одного из святых, а вот пособить тебе не можем» . Мысль о самостоятельной, независимой Русской Церкви была не менее глубоким убеждением митрополита Макария. Сблизить свои позиции они не могли.
Русские иерархи напомнили Максиму Греку и ещё один корень концепции старца Филофея. Константинопольский Патриарх признал единственным законным главой Русской Церкви литовского митрополита с резиденцией в Киеве (признавшего Флорентийскую унию) и «отлучил» от Церкви митрополита Московского. Отсюда, между прочим, и стала возможной правомерная реакция русских иерархов, выразившаяся именно в концепции «Москва — третий Рим». Тогда Иван III и объявил греческое Православие «изрушившимся». С 1475 года в грамоты вновь назначаемых русских иерархов был включён пункт, обязывавший «не приступать» к литовским митрополитам. Все эти обстоятельства были напомнены Максиму Греку с целью подчеркнуть, что концепция Москвы как третьего Рима имеет полноценное право на существование не только как частное мнение, но и как общая церковная позиция.
Но Максим Грек не мог смириться с вопиющим, как ему представлялось, нарушением прав главы Вселенской Православной Церкви. Он доказывал ошибочность решения московского собора не принимать назначения на митрополию «от цареградского патриарха, аки во области безбожных турок поганого царя» .
Мысль же о превосходстве русского Православия над греческим приобрела после падения Византийской империи многих сторонников в Московском государстве. Старец псковского Елеазарова монастыря Филофей в послании Василию III и сформулировал взгляд на московскую державу как средоточие всего Православного мира. Филофей прямо заявлял, что греческое царство «разорися» из-за того, что греки «предаша православную греческую веру в латинство» .
Таким образом, вопрос, поставленный Максимом Греком о некано-ничности русской церковной автокефалии, был по своей сути формальным и требовал только времени. Два важнейших события в истории России в XVI в. — венчание на царство и учреждение патриаршества — сняли все вопросы относительно каноничности независимости Русской Церкви. Сама же концепция «Москва — третий Рим», несомненно, стала той идеологической платформой, на которой строилась государственная и церковная действительность на Руси в XVI в.
К середине XVI в. наблюдается постепенный отход идейности русской монархии от абсолютности принципов православия. Религиозные предикаты поведения постепенно заменяются апологетикой сильной власти. Однако мессианические и катехонические элементы концепции Третьего Рима не исчезают, но трансформируются и проявляются в иных формах. Предшествующие концептуальные построения Филофея были почвой, на которой выросли самодержавные доктрины эпохи Иоанна Грозного.
Теория «Москва — третий Рим» могла стать реальной идеологической платформой для венчания на царство Ивана IV. Иван IV венчается на царство в возрасте 16 лет, принимая на себя регалии полноправного властителя, в том числе и шапку Мономаха — символ царской власти.
Словами В.Д. Бакулова, самодержавие строилось в «сакрализованном пространстве» . Одним из самых ярких обоснователей самодержавия в XVI веке был И. С. Пересветов: «Пишут о тебе мудрые философы, что будет о тебе, о государе, слава вовеки, как о кесаре Августе или о царе Александре Македонском… И так начинают мудрые философы, что не будет таковой правды ни под всею подсолнечной, яко в твоем царстве государеве» , — придавая русской самодержавности не столько духовный, сколько политико-философский характер. По словам Пересветова, власть Ивана IV предсказана многими мудрецами и является мировой исторической закономерностью. Приоритет политики над верой выражен и в следующих словах Пересветова: «Не веру Бог любит, а правду» . По Пересветову, вера есть первичный этап в личностном спасении человека, в его обращении к сверхъестественному; однако отсутствие прочного религиозно обоснованного фундамента социально-бытовой и политической жизни делает личную веру недостаточной для спасения. Православность повседневности выходит на
первый план, равно как и фигура, призванная сохранность бытопорядка блюсти в чистоте и нерушимости — царь.
Здесь налицо уже некоторая трансформация смысла филофеевского учения. Начинается отход русской абсолютистской власти от эсхатологических идеалов к политическим, что впоследствии дало повод некоторым исследователям считать Иоанна Грозного правителем, поставившим политическое превыше духовного. Московский государь понимается лидером больше в политическом, земном масштабе, сакральная составляющая отдаляется, тогда как и Филофей Псковский, и близкий ему по взглядам Иосиф Волоцкий делали особый акцент на святости и благочестии царя.
Иоанн Грозный в своих произведениях и конкретной политической деятельности гиперболизировал понятие политической ответственности за подданных, и вместо равноангельской функции хранителя царства он взял на себя функцию божественную — распоряжаться жизнями своих людей, называя их своими холопами, рабами, что в корне чуждо Третьему Риму, построенному на понятиях христианского равенства. Этими взглядами не руководствовался Иоанн Грозный в своём правлении, на первое место ставя собственную волю, ошибки и желания, и уж затем — христианскую соборность, вытекающую из сущности Церкви и Третьего Рима. Потому некоторые исследователи считают ситуацию, сформированную им, — прообразом будущего петровского цезарепапизма. Д.С. Лихачёв считал Грозного первым разрушителем древних традиций . Согласно В.Д. Баку-лову, Иоанн Грозный концепцию «катехонического» самодержавия строил на принципах Филофея, однако лишив их целостности. «Власть Божественного Промысла и предназначенья становится Божественным промыслом и предназначеньем власти» , царь обретает теофаническое начало, воплощающее — в восточной ментальной манере — Божественную волю.
В 1589 г. при утверждении в Москве русского патриаршества фактически был официально закреплён статус Москвы как третьего Рима. Но основной интерес к теории Филофея возник именно в середине XVI в., в эпоху правления Ивана Грозного. Иван Грозный развивал мысль об особой роли России как единственной и последней православной державы, фактически теория Филофея «Москва — третий Рим» становилась, таким образом, частью официальной идеологии.
В отношении преломления теории старца Филофея в эпоху Ивана IV существуют две точки зрения: (1) Иван Грозный извратил концепцию «Москва — Третий Рим», вычленив её элементы в идейность своей монархии; (2) Иван Грозный продолжил и развил изначальные тенденции русской православной идентичности, окончательно персонифицировав эсхатологический элемент. Но обе позиции отражают принципиальную трансформацию смысла концепции Третьего Рима в идейности русского само-
державия, в идейности, которая с некоторыми отклонениями просуществовала до начала XX в.
На протяжении XVII — XVIII вв. значение теории «Москва — третий Рим» постепенно угасает. Так, в XVII в. концепцию старца Филофея критически оценивал Юрий Крижанич (1617 — 1683 гг.). Он считал, что Россия обладает естественной историей, не менее достойной уважения, чем история Рима или Византии, и не нуждается для оправдания своего величия в исторических концепциях. Другими словами, сама историческая роль Руси к XVII столетию уже значительно превышает те идеологические принципы, которые провозглашаются Филофеем. Если ранее Русь должна была подняться до уровня, показанного в теории «Москва — третий Рим», то теперь сама эта история «не дотягивает» до реальной мощи русского государства.
С наступлением XVIII в., века смены приоритетов внутренней и внешней политики, значение концепции вовсе отходит на дальний план. Исследователь А. В. Кореневский отмечает: «В петербургский период (то есть в эпоху реформ Петра I) теория «Москва — третий Рим» в государственно-правовом обосновании уже отсутствует» . Это свидетельствует о том, что Россия из государства, претендующего на идею православного главенства в мире, превращается в мощную державу. Хотя, с другой стороны, сам характер петровских реформ отменяет необходимость мессианского бытия Руси. На смену этому постулату выходит стремление к интеграцию в общеевропейскую семью.
Новая волна интереса к теории «Москва — третий Рим» зарождается уже в XIX в., когда появляются первые печатные публикации текстов старца Филофея. Именно тогда возникла возможность активного обсуждения темы в научной литературе. Однако в XIX — начале XX в. теория «Москва — третий Рим» не претендовала на статус официальной русской самодержавной и церковной идеологии. Почти столетие существовала концепция «Православие. Самодержавие. Народность», разработанная графом Уваровым. Но и раньше, с начала XVIII в. идея старца Филофея перестала играть значение идеологической программы. Исследователей она интересует теперь, прежде всего, как попытка средневековой русской книжности синтезировать и сформулировать национальную русскую идею. Славянофилы видят в теории мотивы русского мессианизма. Схожих воззрений придерживались и русские религиозные философы конца XIX — XX вв.
Таким образом, в результате изучения теории старца Филофея «Москва — третий Рим» как идейной платформы категории власти в русле русской средневековой философии мы пришли к следующим выводам.
Единое государство, сформировавшееся на рубеже XV — XVI вв. на востоке Европы, преодолев (в основных чертах) феодальную раздробленность и освободившись от более чем двухвекового ордынского ига, утверждало своё место не только в системе международных отношений, но и в мировой истории. Оно заговорило о себе, апеллируя к древней традиции,
причастность к которой, укорененность в глубоком прошлом, длительность исторической перспективы, призваны были обеспечить ему стабильность и авторитет. Также и русская Церковь определяла своё место среди современных христианских Церквей, в истории христианства, утверждала своё право на автокефалию. Задача была двуединой, обоснование автокефалии сопрягалось с утверждением и статуса Русского государства в качестве царства, и царского титула правителя.
Будущее России выступает у Филофея не в качестве её мессиани-стического призвания, но как реальный политический результат, следствие (точнее, осмысление) вполне конкретной политической ситуации, когда все ранее существовавшие православные царства — не только Греческое, но и славянские, балканские — потеряли политическую независимость, будучи попраны «неверными».
Не мессианизм вдохновлял Филофея Псковского, но мысль об исторической ответственности царства, оставшегося после падения Византийской империи и всех других ранее существовавших православных царств единственным внешним гарантом и политическим защитником православия, когда продолжал сохранять полноту значения военнополитический и конфессиональный натиск с Запада и Востока. И не экспансионизм, т. е. расширение пределов в пространстве, но протяжённость во времени последнего христианского царства, которое «удерживает» приход антихриста, а вместе с тем парадоксально поставляет своими беззакониями и неправдой признаки его приближения.
И если Русское царство — последний земной лик трансцендентного христианского Ромейского царства, зародившегося в эпоху Воплощения Слова, то русская Церковь — наследник христианской Церкви первых восьми веков её существования, Церкви соборного периода, когда сохранялось её единство.
Библиографический список
1. Синицына Н. В. Третий Рим.: истоки и эволюция русской средневековой концепции (XV — XVI вв.). М.: Индрик, 1998. 416 с.
2. Кореневский А. В. По следам Фило фея. Опыт реконструкции биографии древнерусского книжника. М.: Владос, 1998. 320 с.
3. Успенский Ф. И. История Византийской империи XI — XV вв. Восточный вопрос. М.: Мысль, 1997. 829 с.
5. Флоровский Г., прот. Пути русского богословия. Минск: Издательство Белорусского Экзархата, 2006. 608 с.
6. Кабанков Ю. Максим Грек и проблематика апологии Православия в русле концепции «Москва — третий Рим» // Последний византиец русской книжности. Преподобный Максим Грек. Владивосток: Издательство Дальневосточного университета, 2007. С. 84- 91.
7. Казакова Н. А. Очерки по истории русской общественной мысли. Первая треть XVI в. Л.: Наука, 1970. 298 с.
8. Бакулов В. Д. Доктрина Филофея Псковского «Москва — третий Рим» как видообразование положительной утопии // Научная мысль Кавказа. 2002. №15. С. 10-18.
9. Алексеев Н. Н. Русский народ и государство. М.: Аграф, 1998.
343 с.
M.M. Kozchaev
Power category according to the concept «Moscow — the third Rome «
Получено 09.11.2009 г.
УДК 141:12(94)
М.Е. Лунева, ассистент, (4712) 39-23-32, irrelio@rambler.ru (Россия, Курск, КГУ)
Д.М. АРМСТРОНГ И НАТУРАЛИСТИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ В АВСТРАЛИИ
Представлен обзор современного состояния аналитической философии в Австралии. Акцент делается на взглядах лидера школы австралийского материализма Дэвида Армстронга.
Ключевые слова: материализм, теория тождества, сознание, причинность, модальность, концепция создания истины.
Натуралистические теории анализа, будучи неотъемлемой частью аналитической философии, в качестве единого основного положения принимают слова Юма: «…человек не обладает рациональной субстанцией, отделенной от органов чувств и тела» . Позднее одно из направлений аналитического натурализма — натуралистический материализм -пошло дальше и обратилось к доказательству материальности самого сознания, сделав предметом изучения анализ сознания и, прежде всего, его материальных структур. Оставаясь в русле аналитической философии (то
ИДЕЯ «МОСКВА – ТРЕТИЙ РИМ» И ЕЕ ВЛИЯНИЕ НА РОССИЙСКУЮ ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ
Проблема пути развития России была и остается одной из наиболее актуальных вопросов в социальнофилософской мысли. Является ли развитие России самобытным и уникальным, или мы лишь некая «калька» Запада? На протяжении нескольких веков ответить на этот вопрос пытались в своих трудах выдающиеся русские мыслители, пробовали выразить в своих программах и манифестах различные социальнокультурные и политические течения и направления. Впервые в самой простой форме, еще не разработанной в философских и литературных аспектах, данная проблема нашла свое отражение в послании старца Филофея, инока Псковского СпасоЕлеазаровского монастыря, к государю Василию III. Его знаменитое высказывание «Два Рима пали, третий стоит, а четвертому не бывати» явилось по своему существу емким обобщением развитой впоследствии им доктрины «Москва – Третий Рим». Возникнув в качестве идеи о Российском государстве – наследнике и хранителе павшей Византии, она вскоре получила свое новое прочтение в свете идейнополитического обоснования возвышения Москвы как державы. В настоящее время, обсуждая вопрос о дальнейших стратегических целях и направлениях, которые определяли бы смысл национального развития России, часто говорят именно об этой доктрине XVI века. Какой след в истории нашей страны оставила эта идея и в чем ее актуальность на сегодняшний день?
Строго говоря, идея «Москва – Третий Рим» представляет собой не «исконно русскую», а классическую средневековую и общеевропейскую мысль «перехода Империи». Попав на почву русской мысли, она была сформирована не единовременно, а развивалась постепенно с XV по конец XVI века. Предпосылкой ее возникновения, неким импульсом, давшим ей жизнь, послужили события ФеррароФлорентийского собора – так называемой Флорентийской унии 1439 г. Погибая под натиском турок, Византия, осознавая, что самостоятельно она уже не в состоянии справиться с нависшей угрозой ее порабощения «агарянами», решает заручиться поддержкой Европы в лице Католической Церкви и Римского папы. Греческие представители подписали на соборе акт об унии Восточной и Западной Церквами с признанием греческой Церковью католических догматов и главенства Римского епископа. С русской стороны на соборе присутствовал митрополит Исидор, грек по национальности. Он также подписал унию и с этим вернулся на Русь. Василий II отверг унию, а вместе с ней и самого Исидора, созвав в 1441 г. Собор русских церковных иерархов, который низложил Исидора и избрал нового предстоятеля Русской Церкви – митрополита Иону. Русская Церковь в тот момент начинала понимать, что вопреки своим желаниям и устремлением волею Божией она в тот момент оказалась единственной Поместной Церковью на земле, оставшейся верной Истине Православия.
В 1453 г. Константинополь пал под натиском турок и патриарх константинопольский оказался в государственной зависимости от мусульманского султана. На Руси весьма определенно связывали победу турок над Византией с принятием греками унии; потеря государственной независимости это Божья кара, наказание за измену православию. Освободившееся место византийского императора в историософском сознании начинает занимать русский государь, который начинает восприниматься по той же модели, по какой традиционно воспринимался кесарь. Окончательное освобождение русского народа от татаромонгольского ига в 1480 г. поставило уже напрямую перед Московским государством вопрос об осмыслении своего исторического бытия и предназначения. Исторические события определенно противопоставляли исторические судьбы двух великих православных держав: в то время как в Византии ислам торжествует над православием, на Руси православие одерживает долгожданную победу над исламом. Именно тогдато из Византии на Русь была перенесена богословская мысль о «Третьем Риме».
Традиционно считается, что впервые, хотя и не совсем четко, формула «Москва – Третий Рим» прозвучала в 1492 г. из уст, как это ни странно, «жидовствующего» еретика митрополита Зосимы. Тем не менее, подобную мысль приносили на Русь странникимонахи, дипломаты из Валахии, Румынии, Болгарии, Сербии и т. д. К примеру, болгары именовали Третьим Римом свое Велико Тырново. Стоит отметить, что политическое значение этих различных балканских государств было настолько слабым, что подобная идеология прижиться здесь так и не смогла. Высказывая мысль о преемственности Москвой Византии, митрополит Зосима, конечно же, не выражал своих собственных убеждений. Мысль о преемственности между «Константином Градом, еже есть Царьград, и Москвой» высказывается в написанном им в 1492 г. «Извещение о Пасхалии на осьмую тысячу лет». Необходимость этого извещения была вызвана тем фактором, что все пасхалии, составленные ранее, заканчивались 1492 годом, поскольку именно в это время ожидали конца света, опираясь на простой арифметический расчет: 5508+1492=7000 лет от сотворения мира. Опираясь на текст Священного Писания, в котором сказано, что » у Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день» (2Пет. 3:8), можно было сделать предположение, что подходил к концу шестой всемирноисторический день и наступал день седьмой не только день отдохновения, но и начало глобальных перемен. Текст, написанный Зосимой, был впоследствии существенно отредактирован игуменом ТроицеСергиева монастыря Симоном в 1495 г. Вот как пишет о «Новом Константинополе» Зосима: «И ныне же в последния сия лет, якоже и в первыя прослави Бог сродника его, иже в православии просиявшего благоверного, христолюбивого великого князя Ивана Васильевича, государя самодержца всея Руси, нового царя Константина новому граду Константину – Москве, и всея Русския земли и иным многим землям государя, якоже Господь рече – прославляющих Меня – прославлю. И прославися имя его и слава по всей вселенней и придаст ему Господь Бог скипетр, непобедимое оружие на вся враги и неверныя покори под нози его…».
Однако собственно формулировка «Москва – Третий Рим» принадлежит старцу Филофею, иноку Псковского СпасоЕлеазаровского монастыря. Инок Фелофей был, выдающимся представителем русской духовной мысли, полагают, что он являлся составителем «Хронографа» 1512 года. Впервые мысль «Москва – Третий Рим» он высказывает в послании, направленном к Василию III Иоанновичу (время написания послания датируют 15141521 годами). Около 1523 г. Филофей адресует дьяку МисюрюМунехину, эмиссару великого князя московского в Пскове, «Послание на звездочетцев». На основании этого сочинения в первой половине XVI в. составляются поучения, обращенные к государю (Василию III или Ивану IV), где говорится о роли русского государства во всемирноисторическом процессе; эти поучения также приписываются Филофею.
Идея Филофея объединила в себе черты весьма распространенной во всех христианских странах теории «Длящегося Рима», утверждавшей нескончаемость Римской державы вплоть до завершения земной истории. На Руси глашатаем этой идеи были русские книжники из рядов иосифлян, занявшие к началу 20х годов XVI века господствующее положение в русской церкви и официальной идеологии. В развитие идей иосифлян формулировка Филофея вычленяла в теории «Длящегося Рима» новый аспект, связывающий роль Русского централизованного государства как единственной опоры православия со всемирноисторическим процессом. Современный русский историк Р.Г. Скрынников отвергает предположение, что официальное признание доктрины «Москва — Третий Рим» следует трактовать как выражение Москвой претензии на роль центра новой мировой империи, преемницы древнего Рима и Византии. С его точки зрения, поражение в Ливонской войне так ослабило Московское государство, что оно могло думать только о защите своих границ и возвращении утраченных русских территорий. Он отвергает также предположение, что русская церковь могла в это время претендовать на руководство всемирной православной церковью. Доктрина «Москва — Третий Рим», пишет Р.Г. Скрынников, «<…>выражала преимущественно стремление ликвидировать неполноправное положение Москвы по отношению к другим центрам православия <…> Отразило новое соотношение сил внутри вселенской православной церкви».
В обозначенной Филофеем формуле были объединены и выражены две фундаментальные идеи: 1) преемства царств и 2) богоизбранности русского народа. Обе они давали приемлемое для своего времени объяснение истории и обоснование возвышения Москвы, ее мессианской роли в будущем. Послание Филофея к Василию III невелико по размеру. Но в нем старец удивительно емко сконцентрировал все основные тезисы своей теории. В этом назидании монаха великому князю, в частности, говорится о том, что Первый Рим пал от ереси, Второй Рим – Константинополь – пал от рук неверных, Российское же государство теперь является Третьим Новым Римом и российский православный государь является единым ля всех христиан царем «Старого убо Рима Церковь падоша неверием Аполинариевой ереси, Второго Рима Константинова града Церковь агаряне секирами и оскордами разсекоша. Сия же ныне Третьяго нового Рима державного твоего царствия святая соборная апостольская Церковь во всей поднебесной паче солнца светился… Ведай и внимай, благочестивый царь, что все царства православной христианской веры снидошася в твое единое царство. Един ты во всей поднебесной христианом царь». Старец завершает свое послание словами назидания, призывая Василия III к справедливому и милосердному правлению своей державой.
Послание старца к Мисюрю Мунехину является еще более важным для характеристики теории Филофея. В нем гораздо обстоятельнее изложено учение о Москве – Третьем Риме. МихаилМисюрь Григорьевич Мунехин, государев дьяк и наместник в Пскове, задавал старцу множество вопросов, будучи человеком весьма любознательным и образованным. Он, в частности, спрашивал Филофея о том, как следует относиться к астрологии. Старец, естественно, высказывался против астрологии и античной учености вообще, которая в это ренессансное время столь увлекла Запад и способствовала упадку религиозности в Европе. Правда, критикуя астрологию, Филофей при этом демонстрирует недюжинные для своего времени познания в астрономии. От астрологии он переходит к Священной истории и судьбам государств и народов. Он говорит, что не звезды предсказывают и обусловливают судьбы, как личные, так и государственные, а Промысел Божий. Б.А. Успенский писал, что «доктрина «Москва Третий Рим» получила в России и космологическое, и историческое обоснование, в связи с чем в ней совместились представления о цикличном и линейном времени: наряду с последовательным развитием событий происходит возвращение к тому, что уже было, в рамках нового временного цикла». И в «Изложении пасхалии» Симона, и в «Послании на звездочетцев» Филофея проблемы времени занимают важное место. Языческому представлению о времени, которое проявлялось, например, в астрологических предсказаниях, Филофей противопоставляет идею провиденциализма. Движение времени, а, следовательно, и история зависят от Бога, а не от звезд. А поскольку «Третий Рим» мыслится как последнее земное царство, Москва завершает собой человеческую историю и непосредственно предшествует осуществлению Царствия Небесного, когда «времени уже не будет». В этом также следует усмотреть связь с мессианскими настроениями, изначально присутствовавшими в доктрине «Москва Третий Рим», о которых необходимо сказать несколько слов. Несмотря на то, что согласно Филофею, единственный русский народ на Земле в эти последние дни исполняет земное предназначение человечества — стремление к Абсолюту, поскольку остальные христианские царства «потопишася от неверия», в настоящий момент не стоит слепо следовать тезисам доктрины Филофея. Сейчас многие рассматривают исключительное «мессианское» предназначение русского народа, единственного хранителя Истины Православия. Подобная точка зрения имела смысл в той ситуации, которая сложилась в православном мире в XVI веке. В настоящее же время, пережив катастрофу революции и почти целого века безбожия, Русская Церковь, окончательно не оправившись от поругания и атеистического террора, только восстанавливается из руин. Возможно, Н.В. Синицына, говоря во вступлении к своей монографии о том, что в послании Филофея «речь шла о миссии, а не мессианстве» и не совсем права, поскольку Филофей вкладывал именно такой смысл в свои слова. Тем не менее, следует признать, что сегодня мнение Н. В. Синицыной будет довольно справедливым, поскольку любая Поместная Церковь, являясь хранительницей Истины Православия, несет эту миссию в мир.
Послание к Мисюрю содержит также полемику с католиками: «И не дивися, избранниче Божий, яко латыни глаголют: наше царство ромейское недвижимо пребывает, аще быхом не праве веровали, не бы Господь снабдел нас». Филофей не соглашается с этой католической точкой зрения и не приемлет земного величия папского Рима. Он противопоставляет католическому взгляду свою теорию о Риме, странствующем во времени и пространстве. Учение Филофея о Риме странствующем восходит к словам Спасителя, который наставлял апостолов уйти из того города, где их не принимают и гонят, и переходить в другой. Параллель можно увидеть и со словами Спасителя, сказанными Господом Пилату: «Царство Мое не от мира сего» (Ин. 18, 36). То есть не может быть на земле такого мирового центра, в котором неподвижно пребывало бы во веки веков земное христианское царство. Поэтому и странствует по земле вослед гонимой Церкви Христовой Рим – духовный центр мира. В этом смысле слова Филофея о том, что Риму «четвертому не бывати», следует понимать отнюдь не в смысле какойто исключительности Москвы наподобие ветхозаветного представления об избранности Израиля.
В целом, несмотря на некоторую наивность высказываний Филофея, вызванную невысоким уровнем просвещения того времени, в его творениях можно увидеть весьма оригинальные приемы. Так, например, он обыгрывает написание слова «Рим», которое, если его прочесть справа налево, превращается в слово «мир». Филофей при этом делал заключение о мировом, непреходящем значении Римского, Ромейского (т. е. Византийского) и, следовательно, Русского царства, ставшего Третьим Римом. Таким образом, старец Филофей раскрывает четкую концепцию исторической преемственности царств.
С самого начала учение Филофея рассматривалось как религиознофилософская теория, не связанная с политическими амбициями, с претензиями Московского государства на господство над другими странами. Царская власть призывалась хранить Православие в его последней столице. Поэтому попытки истолковать доктрину «Москва Третий Рим» как выражение духа национальной исключительности и гордыни, как имперскую идею, следует считать неверными. Но в русском сознании неизбежно возникло ощущение двойственности идеологемы «Москва Третий Рим». Н.А. Бердяев пишет: «Русское религиозное призвание, призвание исключительное, связывается с силой и величием русского государства, с исключительным значением русского царя». Открывалась возможность превращения провиденциалистской идеи в аргумент имперской идеологии и политики. Но полное осознание этого противоречия вместе с практическими выводами пришло позже, с историческим опытом. А в XVI в. совпадение религиозной и политической идеи представлялось еще вполне естественным и не грозило далеко идущими последствиями.
Идеи старца Филофея на Руси продолжали активно развиваться и в последующее время, хотя и трансформировались иногда самым причудливым образом. Этот процесс протекал уже, главным образом, в русле оформления государственной идеологии, воспринявшей за основу мысль о Москве Третьем Риме и вплоть до XVII века это учение на Руси остро переживалось и развивалось. Многое в деятельности Иоанна Грозного несомненно связано с его осознанием себя как прямого преемника (и потомка: по линии бабушки – Софьи Палеолог) византийских императоров. Свою власть Иоанн во многом понимал теократически. Он стал первым русским государем, который венчался на царство по византийскому чину, и при котором новое достоинство Российской державы было признано другими государствами. Положения доктрины Филофея продолжали осмысляться применительно к историческим судьбам Руси и в конце XVI века, когда Русская Православная Церковь была возведена на степень Патриаршества. Это стало дальнейшим развитием византийской теократической логики: где Царь, там и Патриарх. Показательно, что в поставлении первого Московского Патриарха участвовал Патриарх Константинопольский, а позднее другие Восточные Патриархи утвердили решение о даровании Московской кафедре патриаршего достоинства. При этом в грамоту о поставлении св. Патриарха Иова вошли слова о Москве как о Третьем Риме и ее преемственности от Царьграда. И в дальнейшем идея Москвы – Третьего Рима живет в сознании русского человека. Эта концепция глубочайшим образом сформировала ход русской истории в XVII столетии и понимание русскими государями и Русской Церковью своего значения, своего места в христианском мире.
К XVII веку, религиозноисториософская концепция «Москва Третий Рим» окончательно приобрела собственное политическое звучание и превратилась в официальную геополитическую доктрину Кремля. Русское государство стало рассматриваться его руководителями не только как хранитель «древнего благочестия», но и как законный покровитель и защитник всех православных христиан. Постепенно, по мере укрепления основ русского самодержавия и его идеологии учение о Москве как о Третьем Риме из факта консолидации нации превращалось в охранительноконсервативную силу, и неслучайно именно оно сыграло роковую роль в церковном расколе XVII века, переросшем в трагический раскол общества. Реформы царя Алексея Михайловича и Патриарха Никона во многом также явились плодом осмысления совершенно исключительного значения Русской Церкви и Русского государства в православном мире. Необходимо отметить, что обрядовая унификация, задуманная Никоном, была вызвана в значительной степени именно тем, что Русская Православная Церковь являлась реально самой обширной и влиятельной среди Поместных Православных Церквей, практически тождественной ареалу всего христианского мира. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович стремились консолидировать весь православный мир вокруг Москвы. С другой стороны, старообрядцы также говорят о Москве – Третьем Риме, но в совершенно ином смысле. Для них Русь – последняя хранительница неповрежденного Православия, ибо они не доверяют грекам и иным народам, считая, что их вера искажена со времени Флорентийской унии.
Идея «Москва — третий Рим» — это, несомненно, качественный скачок в развитии национального самосознания; рождается она в период укрепления Русского централизованного государства, и, таким образом, очевидна беспочвенность утверждений о том, что национальнорелигиозный мессианизм, проявляющийся в периоды кризиса и поражения, несколько компенсирует национальные бедствия в сфере духовной. Здесь уместно привести здесь отзыв о концепции «Москва — Третий Рим» историка Церкви А.В. Карташева: «Святая Русь оправдала свою претензию на деле. Она взяла на себя героическую ответственность защитницы православия во всем мире, она стала в своих глазах мировой нацией, ибо Московская держава стала вдруг последней носительницей <…>Царства Христова в истории — Римом третьим, а четвертого уже не бывать. Когда<…>святая София превратилась в мечеть<…>тогда мистическим центром мира стала Москва<…>Выше этих высот<…>русское национальное самосознание по существу никогда не поднималось<…>народ, который дерзнул, еще окончательно не сбросив с себя иго Орды<…>уже вместить духовное бремя и всемирную перспективу Рима, тем самым показал себя способным на величие».
Со времени, когда старец Филофей высказал свои идеи многое изменилось…Уже триста лет Москва не является Третьим Римом. С 1703 года по 1917 «четвертым Римом» был СанктПетербург – столица империи и резиденция православного Императора и Синода. Как переход власти от Первого Рима к Риму Второму произошел в рамках одного и того же государства (столица Римской Империи по воле императора была перенесена с берегов Тибра на берега Босфора), так и в Российском Царстве империя была перенесена с берегов Москвы на берега Невы. Причем Петр I основал Петербург именно в день падения Константинополя – Второго Рима ровно через 250 лет. В 1918 году Москва снова стала столицей – но уже не православного государства. В нашей сегодняшней России Евангелие не является критерием оценки самосознания граждан, законы России не видят свою высшую цель, источник и оправдание в Православии, и цель внешней политики России явно отлична от поддержки Православия во всем мире. И если однажды в какомлибо городестолице появится правительство, которое будет осознавать именно таким свое служение, то этот город и станет «Пятым Римом».
Доктрина «Москва Третий Рим» сыграла огромную роль в развитии русского имперского самосознания, возвышении русского централизованного государства. Сформировавшись поначалу в качестве идеи о богоизбранности Руси – преемницы Византии, она стала в последствии идеологической теорией образования государства Руси и ее возвышения. Она обосновывала статус Московского царства, как единственно истинного христианского государства, в жизни которого в полной мере должны были воплотиться каноны православной веры. Но необходимо заметить, что «пророчество» старца Филофея о том, что «четвертому Риму не бывати» слишком смело и дерзновенно. Как известно, «закон и пророки до Иоанна (Крестителя)» (Лк. 16:16). Схему Филофея не стоит возводить в ранг пророчества и тем паче церковного догмата, поскольку в настоящее время, которое болезненно обострено шовинизмом, национализмом и чрезмерным эсхатологизмом, некритичный подход к подобным концепциям представляет некоторую социальную и духовную опасность. Было бы неправильно утверждать, что сейчас известная доктрина полностью забыта. Идеи старца Филофея до сих пор влияют на общественную, церковную и политическую жизнь России. Идея «Москва – Третий Рим» важна, прежде всего, потому, что утверждает чрезвычайно актуальную мысль: именно на основе органической религии русского этноса – православия – возможны и подъем национального самосознания, и сплоченность нации, и позитивное государственное строительство. Фундаментом социального бытия нации должны стать православные ценности и основанное на них нравственное оздоровление общества. А воплощение этих идеалов в жизнь зависит от нас с вами.
(Друкуємо мовою оригіналу)
«Москва – Третий Рим, а четвертому – не бывать» – это фраза, которую обронил псковский монах Филофей в начале 16-го века, и которая до сих пор является национальной идеей России. Кто и когда придумал эту мифологему и как ее аргументировал? Почему это – манипуляция? И изменится ли самосознание россиян после предоставления Украинской церкви автокефалии? Об этом в эфире Радио Донбасс.Реалии говорили историк, координатор проекта «Лікбез – Історичний фронт» Кирилл Галушко и российский политолог, доктор философских наук Игорь Чубайс.
– Кирилл, в источнике, откуда появилось выражение «Москва – Третий Рим», цитируют фрагмент так. Это псковский монах Филофей в 1523 (или 1524) году написал письмо великокняжескому дьяку: «Так знай, крестолюбец и боголюбец, что все христианские царства пришли к концу и сошлись в едином царстве нашего государя, согласно пророческим книгам. Это и есть Римское царство, ибо два Рима пали, а Третий стоит, а четвертому – не бывать». Что имел в виду монах Филофей?
Кирилл Галушко: По поводу того, что он имел в виду, специалисты спорят долго. Есть два послания Филофея, то, что вы назвали, и второе, великому князю московскому Василию.
В 1453 году, за полвека до того, как он это написал, пал Константинополь, его захватили мусульмане. В результате на тот момент Московское государство оставалось единственным суверенным и независимым православным государством. Часто эту фразу вырывают из контекста, а это всего лишь кусочек того, что он излагал. Старец переживал по поводу роста греховности в Московском княжестве. В послании великому князю это все было в контексте, например, распространения мужеложства, то есть содомии, не только среди мирян, а и среди священников. Поскольку оставалось одно единственное православное царство, то надо было беречь его святость.
– Когда Филофей писал эти строки, имел ли что-либо подобное на то, как мы смотрим на эту мифологему в 2018 году?
«Третий Рим стоит, а четвертому – не бывать», это была риторическая фраза, которая взывала к ответственности властителя Кирилл Галушко
Кирилл Галушко: Так глобально он не имел в виду. То есть, как для средневекового священника, у него был взгляд глобальный, в предчувствии конца света, который может наступить, если в Московском государстве будет что-то не так. Поэтому «Третий Рим стоит, а четвертому – не бывать», это была риторическая фраза, которая взывала к ответственности властителя.
Понятно, что потом сама фраза использовалась в разное время по-разному. Что-то актуализировалось во времена Екатерины Второй, у которой был греческий проект, возрождение Византийской империи, поэтому она своего первого сына назвала Константином. Если бы русские войска дошли до Константинополя-Стамбула, возродилась бы Византийская империя, ее бы возглавил дом Романовых и, например, сын Екатерины.
Потом это было переиздано во времена Александра Второго в средине 19-го века, когда была очередная фаза активности Российской империи. Крымская война на самом деле была Восточной из-за претензий России на святые места – Палестину. Надо было возобновить, переосмыслить идеологические претензии на Ближний Восток.
И нельзя забывать, Петр Первый, когда становился всероссийским императором, упомянул, что император Священной Римской империи Максимилиан называл того самого Василия, к которому обращался Филофей, как императора россов. То есть это были прецеденты борьбы за наследие Византийской империи.
Российская империя пыталась протянуть ниточку через Мономаха до максимальной современности, чтобы это давало исторические прецеденты для экспансии.
Кирилл Галушко, историк, координатор проекта «Лікбез – Історичний фронт»
– К максимальной современности. До сих пор, эта фраза, идеологема – одна из столбов российской национальной идеи. Вы согласны, что она актуальна?
Общественное сознание россиян и их видение исторического пути России опирается на ряд мифов и мифологем Кирилл Галушко
Кирилл Галушко: Я согласен, потому что общественное сознание россиян и их видение исторического пути России, ее корней, происхождение ее власти, монархии и так далее, опирается на ряд мифов и мифологем.
В этом есть какие-то факты, а есть идеология, которая вводилась в определенное время. Это, прежде всего, мессианство. Великая историческая миссия Российского государства, которое в своем великодержавии, великой культуре, воздействии на мир, геополитических претензиях является наследником как минимум Киевской Руси, «мы все вышли из киевской купели» и «Киев мать городов русских».
Памятник Киевской княгине Ольге, которая в 957 году приняла христианство, Святому Апостолу Андрею Первозванному и создателям славянской азбуки Кириллу и Мефодию, Киев
– А в чем мессианство русских?
Российская идеология в последние 20 лет очень обеднела, потому что нечего предложить кроме расширения пределов России Кирилл Галушко
Кирилл Галушко: В этом возникает его главная проблема, потому что оно для внутреннего потребления. У Советского Союза в его мессианстве была одна из ведущих мировых идеологий, коммунистическая, которая представляла свой рецепт общественного развития. Достаточно гуманный, идеалистический, с практикой тоталитарного Советского Союза далеко не все сталкивались. Было много людей, которые симпатизировали этому социалистическому и коммунистическому проекту.
После 1991 года предложить нечего, потому что Америка, Запад и так далее, могут манипулировать такими словами, как борьба за демократию, права человека, свободу и так далее, имея для этого определенные рецепты.
Сейчас идеология Третьего Рима рассчитана прежде всего на россиянина
А российская идеология в последние 20 лет очень обеднела, потому что нечего предложить, кроме расширения пределов России, опираясь на какие-то исторические претензии. Но что дать тем людям, которые будут присоединены, неизвестно. Поэтому сейчас идеология Третьего Рима рассчитана прежде всего на россиянина. Кроме исторических аргументов, нет программы на будущее.
– Игорь, слышите ли вы еще эту формулировку «Москва Третий Рим, четвертому – не бывать»? Жива ли она в народной памяти россиян?
Игорь Чубайс: Эта формула не забыта, но в последнее время упоминается крайне редко и никакого отношения не имеет к тому, что сегодня происходит в нашей стране.
У нынешней власти сохраняется авторитаризм, но идеи никакой нет Игорь Чубайс
Я бы сказал, что кроме всего прочего, в России сейчас глубочайший идейный кризис. Тоталитарная, авторитарная власть существует тогда, когда она выдвигает какой-то миф. У Гитлера была идея Третьего Рейха, у Ленина идея мирового коммунизма. У нынешней власти сохраняется авторитаризм, но идеи никакой нет. Хотя ее кусочки существуют. Например, такими фрагментами является миф о тотальных врагах. Но этот миф сегодня умирает.
Особенно серьезные изменения произошли после вбрасывания тезиса о реформе пенсии. На самом деле, о лишении права целой возрастной группы на пенсию. Многие люди поняли, что эта власть их не поддерживает и против них. Этот идейный кризис хорошо осознается и вне России, и внутри России. Поэтому после 1991 года мы видим постоянные отпады разных прежних систем, которые существовали.
Игорь Чубайс, российский политолог, доктор философских наук
– Недавно была опубликована статья Владислава Суркова «Одиночество полукровки», ее резюме в том, что «Россия 4 века шла на Восток, 4 на Запад, ни там, ни там не укоренилась и теперь будут востребованы идеологии третьего пути, третьего типа цивилизаций, третьего мира, Третьего Рима». Суть в том, чтобы идти по какому-то особому своему пути. Разве это не идея?
Мы 70 лет жили по принципу «весь мир идет не в ногу, а мы в ногу». Это привело к катастрофе, которая еще не забыта Игорь Чубайс
Игорь Чубайс: Нет, это конечно не идея. Это не путь. Мы 70 лет жили по принципу «весь мир идет не в ногу, а мы в ногу». Это привело к катастрофе, которая еще не забыта. Снова выстраивать, аргументировать такую стратегию, это пережевывать уже съеденное. Тем более, теряется не только структура, теряется наш русский язык, теряются фундаментальные ценности из которых складывается цивилизация.
Кирилл Галушко: Вопрос на каком пространстве оно работает. В самой России это работает очень хорошо, потому что это опирание на те шаблоны, которые использовались разными формами российской государственности. Никого не удивляет синтез православия и сталинизма. Хотя одна доктрина атеистическая, другая является конфессией.
У Константинополя практика игры на этом поле на тысячу лет дольше Кирилл Галушко
С православием ситуация аналогичная внешнеполитическим проблемам России. Поскольку РПЦ является элементом государственной идеологии, государственной структуры повторяет абсолютно зеркально то, что делает Путин. Вселенские патриархаты, в том числе Константинополь, у которого практика игры на этом поле на тысячу лет дольше. Второй Рим не совсем умер. Когда идет претензия со стороны Московской патриархии на главенство в православном мире, Второй Рим начинает нервничать.
Президент Украины Петр Порошенко и вселенский патриарх Варфоломей во время встречи в Константинополе / Стамбуле. Турция, 9 апреля 2018
– Кирилл, не станет ли противостояние «Второго» и «Третьего» Римов – томос, который ожидает украинская православная церковь, началом переосмысления самих россиян?
Кирилл Галушко: Главная проблема в отношениях Украины и России, которая будет продолжаться очень долго, что Киев мать городов русских. Весь образ прошлого, который есть у россиян, начинается в Киеве. Но после 1991 года Украина продолжает изучать свою историю на своей территории, а Россия изучает историю в школе начиная с украинской территории.
ПОСЛЕДНИЙ ВЫПУСК РАДИО ДОНБАСС.РЕАЛИИ:
(Радіо Свобода опублікувало цей матеріал у рамках спецпроекту для жителів окупованої частини Донбасу)
НА ЦЮ Ж ТЕМУ:
Філарет розповів про процедуру отримання томосу про автокефалію в Україні
Томос наближається: на що піде РПЦ?
Томос для України: погрози Кремля нашкодили самій Росії
Вселенський патріарх підтвердив рішучість надати автокефалію Україні – ЗМІ
У Московського патріархату немає власності в Україні – Єленський
Вселенський патріарх Варфоломій I під час вшанування пам’яті жертв Голодомору-геноциду в Україні 1932–33 років. Київ, 26 липня 2008 року