«Хочешь мира — готовься к войне». Это изречение приписывают римскому историку Корнелию Непоту. Друг поэта Катулла и оратора Цицерона, Непот жил в 99-24 годах до нашей эры. Это были смутные времена: три гражданских войны, победа и убийство Цезаря, восстание Спартака, постоянные мятежи различных политических партий. Непот в своих произведениях не касался современности. Его главный труд — «О знаменитых людях», 16-томное жизнеописание древних полководцев: Аристида, Алкивиада, Ганнибала. Тем не менее на страницах этого произведения он написал: «Si vis pacem para bellum». Фраза запомнилась в веках. Причем настолько крепко, что, когда в 1900 году австрийский конструктор Георг Люгер создал новый 9-миллиметровый пистолет, отличавшийся высокой точностью стрельбы, он назвал его «Парабеллум».
Содержание
Особый жаргон войны
Войны, смуты и революции всегда оставляют след в языке. Еще в середине XX века американский лингвист Моррис Сводеш установил, что в любом языке мира существует ядро из 100-200 стабильных слов: если они и меняются, то не более чем на 14 процентов за 1000 лет. Между тем, по данным компании Global Language Monitor, в современном английском языке сейчас насчитывается 1 миллион 490 тысяч слов, в русском, немецком, французском языках — около 500 тысяч. И все они постоянно обновляются. Однако скорость обновления в разные эпохи неодинакова. Во времена застоя, например во Франции эпохи Реставрации или в викторианской Англии, язык практически не менялся. Зато в периоды социальных потрясений новые слова, фразы и поговорки появляются с невероятной скоростью. И порой закрепляются в нашей речи на века.
Так, со времен Древней Руси в русском языке осталось выражение «лезть на стену». В те времена города обносились высокими деревянными или каменными стенами. Штурмовать их было нелегко: в нападающих стреляли сверху стрелами, обливали кипящей смолой, забрасывали камнями. Выражение «лезть на стену» изначально выражало предел мужества. Сейчас же мы употребляем эту фразу в совсем другом смысле: на стенку лезет тот, кто в отчаянии и не контролирует себя.
1/1Русские пулеметчики стреляют по германскому аэроплануФото: Штабс-капитан Мартынов / РИА Новости
Фразой «пуля — дура…» мы обязаны русскому полководцу Александру Васильевичу Суворову. В своем труде «Наука побеждать», написанном в 1796 году после двух русско-турецких войн и штурма Праги, он советовал: «Стреляй редко, да метко, штыком коли крепко. Пуля обмишулится, штык не обмишулится: пуля — дура, штык — молодец!»
Крымская война оставила нам в наследство выражение «гладко было на бумаге…». Летом 1855 года, пытаясь снять осаду Севастополя, русское командование разработало план взятия Федюкиных гор. Решающее сражение произошло 16 августа при Черной речке. Однако, несмотря на героизм русских солдат, бой этот был проигран из-за беспорядков в управлении и отсталой военной техники. А пару лет спустя в запрещенном в России альманахе «Полярная звезда» появилось стихотворение, начинавшееся так: «Гладко вписано в бумаги, да забыли про овраги. А по ним ходить… » Стихи эти, быстро ставшие популярными, не были подписаны, и лишь в наши дни выяснилось, что автор строк — писатель Лев Николаевич Толстой, который, будучи в молодости артиллеристом, в сражении при Черной речке командовал батареей.
Великое смешение и помешательство
Первая мировая тоже внесла свой вклад в развитие языка. Четыре года война перемешивала в одном котле 65 миллионов солдат из 30 стран мира: немцев, французов, русских, англичан, американцев, турок, индусов, сенегальцев… Срок достаточный, чтобы солдаты союзных и воюющих армий выработали свой собственный окопный язык. Причем многие слова, фразы и афоризмы, появившись на фронтах столетней давности, до сих пор употребляются в разговорной речи. Какие именно? Об этом «Ленте.ру» рассказал лингвист Максим Кронгауз, заведующий лабораторией социолингвистики РАНХиГС.
Как известно, в годы войны появилось множество военно-технических изобретений, не существовавших ранее. Всем этим вещам предстояло дать имена. В европейских языках один за другим стали рождаться неологизмы: «дирижабль» — от французского diriger, управлять; «субмарина» — sub marinus, что по-латыни означает «под морем». Часто в языке закреплялись не термины как таковые, а шуточные названия, которые давались тому или иному изобретению в солдатской среде. Забавная история произошла, например, со словом «танк».
В России первые танки называли «лоханями». Здесь тоже сказалась влияние времени. Еще с эпохи Александра III с ее лозунгом «Самодержавие. Православие. Народность», в России поддерживалось все исконно русское. Новейшую военную технику тоже стремились называть по-русски: если мечет пули — значит, «пулемет», если защищает от отравления ядовитыми газами — значит, «противогаз», а если корпус обшит толстым слоем пуленепробиваемого железа, то «броневик», от персидского bron, — бронза, доспехи, — слова, пришедшего на Русь еще с монголо-татарами. А вот обычное для сегодняшней речи слово «самолет» 100 лет назад почти не употреблялось. Хотя уже существовало — еще в 1857 году вице-адмирал и комендант Феодосии Николай Михайлович Соковнин, увлекавшийся наукой о воздухоплавании, описал этим словом управляемый аэростат. Вместо «самолет» говорили «аэроплан»: от французского aer — «воздух», planer — «парить».
Что же касается человека, управлявшего самолетом, то его назвали «пилот». Это французское слово означает «лоцман» и через итальянский язык восходит к древнегреческому pedotes — «рулевой». Летчиком пилот стал лишь где-то в середине войны. По легенде, случилось это так. В Петрограде на одном из собраний писателей кто-то спросил: «А как будет по-русски слово «пилот»»? «Полетчик», — предложил присутствовавший там Михаил Пришвин. Слово прижилось, укоротившись, впрочем, до «летчика».
От главковерха до имхо
Другое новшество — сокращения. Они появились благодаря развитию телеграфа. Считается, что за годы войны только в России было послано 45 миллионов телеграмм: командиры обменивались донесениями и приказами, солдаты слали домой весточки с фронта. Однако стоимость телеграмм была довольно высока: 5 копеек за слово. Поэтому слова стали сокращать. Так появились «главковерх» — верховный главнокомандующий, «командарм» — командир армии — и «начдив» — начальник дивизии.
1/2Капитан Эдди В. Рикенбакер, сбивший 22 германских самолета U.S. Army Air Force / AP2/2Французский дирижабль, охраняющий атлантический конвой союзников Фото: AP
Чем дольше затягивалась война, тем теснее становились связи между солдатами союзных и враждующих армий. Однако, месяцами сидя в окопах, солдаты обменивались не только тушенкой, коньяком и сувенирами: пуговицами, портсигарами, подтяжками. Они обменивались словами. Так, англичане переняли от индусов словечко cushy — «приятный, приносящий удовольствие». Австралийцы от французов — vin blanche, белое вино, которое на своем наречии превратили в невообразимый plonk — дешевый портвейн.
«В России заимствований было немного, — считает Кронгауз. — С заимствованиями, особенно из немецкого языка, боролись. Даже столицу империи — Петербург — переименовали в Петроград». Тем не менее именно в этот период в русскую речь вошли французские слова «эвакуация» и «мобилизация». До того, когда парня забирали в армию, это называлось «забрить лоб».
Распространялся по окопам и солдатский сленг: trench coat — непромокаемый плащ из габардина, shell-shock — ступор или, напротив, паника после артиллерийского обстрела, каша со «шрапнелью» — то есть с перловой крупой.
Особенно любопытна история двух слов: «снайпер» и «камуфляж».
Слово «снайпер» произошло от английского snipe — «бекас» (мелкая и быстрая птичка, охота на которую сложна тем, что траектория ее полета непредсказуема и охотник стреляет навскидку). Первыми снайперами в сегодняшнем смысле слова стали буры — голландские поселенцы в Южной Африке. Вооруженные многозарядными немецкими винтовками с дальностью стрельбы 2000 ярдов (1829 метров), они в годы Англо-бурской войны ловко расстреливали из укрытий регулярные части британцев. В Первую мировую, с ее многокилометровыми линиями обороны, снайперы оказались востребованы особенно. В среднем в каждом пехотном батальоне по штату имелось 6-8 снайперов и столько же готовилось на их замену. Сегодня снайперами также называют спортсменов, например футболистов, метко забивающих голы.
Как только появились снайперы, стала ощущаться потребность в «камуфляже». Это слово произошло от французского camoufler, что на парижском жаргоне означало «прятать», «скрывать», «пускать пыль в глаза». Изначально камуфляжем называлась военная форма серо-землистого цвета. Еще в 1867 году британское командование переодело в нее части разведчиков в колониальной Индии (поэтому цвет формы стал называться «хаки», что на хинди значит «пыль»), а в годы Англо-бурской войны — всю оставшуюся армию. В Южной Африке выяснилось, что красные английские мундиры являются отличной мишенью для бурских снайперов. К началу Первой мировой мундиры цвета хаки были уже во всех мировых армиях, а в середине войны британский художник и офицер военно-морского флота Норман Уилксон предложил маскировать и военную технику — корабли, а позднее — самолеты и аэродромы.
Жди меня, и я вернусь…
Помимо отдельных слов Первая мировая оказалась щедра и на афоризмы. Две самых известных фразы времен войны: «Русские не сдаются!» и «железный занавес».
Что касается первого выражения, принято считать, что впервые его произнес русский генерал Левашев в ответ на требование короля Густава III сдать город Фридрихсгам во время войны со шведами 1788-1790 годов. Однако весь мир эта фраза облетела в 1915-м, в дни осады польской крепости Осовец, длившейся 190 дней. Немцы не раз предлагали нашим солдатам сдаться, на что те отвечали: «Русские не сдаются!»
Выражение «железный занавес» пришло из Франции XVIII века. В те времена в театрах до начала представления сцену от зрительного зала отделял занавес из железа, который опускали, чтобы уберечь публику в случае, если за кулисами вдруг начнется пожар. Однако уже в начале XIX века эта фраза стала употребляться в переносном значении — отрешенность от жизни. В годы же Первой мировой так стали описывать политическую изоляцию страны. Именно в этом контексте «железный занавес» упомянул премьер-министр Франции Жорж Клемансо, заявивший в 1919-м: «Мы желаем поставить вокруг большевизма железный занавес, чтобы впредь не разрушать цивилизованную Европу».
Но вот Первая мировая закончилась: для России в 1917 году, вместе с революцией, для всего остального мира — в 1918-м, Версальским договором. Это событие также оставило след в языке. Однако разные страны отнеслись к нему по-разному. В русской речи появились слова «пораженческий», «пораженец», которыми описывали неверие в победу, в осуществление чего-то хорошего. А вот американцы, напротив, возвращались домой с легким сердцем. Своим подругам и женам они слали открытки, подписанные NORWICH. Аббревиатура означала Knickers Off Ready When I Come Home — «трусики долой, когда я вернусь домой». Что любопытно, это сокращение пережило не только Первую, но и Вторую мировую, Вьетнам, Корею и Кувейт. И сегодня, в эпоху sms, оно популярно, как и 100 лет назад. По крайней мере, именно эту фразу говорит любимой жене Крис Кайл, герой последнего фильма Клинта Иствуда «Снайпер», перед тем как погибнуть на полигоне от руки сумасшедшего ветерана Ирака.
Семинар: «Имперская революция 1917 года: пост-имперское политическое воображение и революционная политика в контексте разнообразия»
9-10 июня состоялся совместный семинар журнала Ab Imperio и Центра исторических исследований, организованный при поддержке Фонда поддержки либерального образования. Семинар был посвящён имперским измерениям процесса революции 1917 года, распаду империи, наследию имперской политики и общества в пост-имперский период, включая разновидности пост-имперских политических воображений в сравнительном и глобальном контексте.
Семинар был открыт А.М. Семеновым, профессором, директором Центра исторический исследователей, соредактором Ab Imperio, руководителем департамента истории НИУ ВШЭ-Санкт-Петербург. Во вступительном слове А.М. Семенов упомянул о предстоящем пятилетнем юбилее департамента истории в Санкт-Петербургском кампусе НИУ ВШЭ и о специфике и особенностях работы нашего департамента в поле Глобальной, Сравнительной и Транснациональной истории. Александр Михайлович также добавил несколько слов о том, что, безусловно, 2017 год, как знаменательный в современном медиа-мире, не ограничивает работу конференций, семинаров и круглых столов узкой тематикой, исследования множества иных аспектов продолжаются на протяжении всего 2017 года и открывают новые перспективы для развития.
В рамках семинара с докладами выступили:
Илья Герасимов (Ответственный редактор, Ab Imperio)
«Великая имперская революция.
Илья Герасимов в своем докладе говорил о трудном пути понятия империя в контексте революционных потрясений 1917-1918 годов. Докладчик предложил вывод о том, что несмотря на формальный распад Российской империи на территории государств, образовавшихся на ее осколках господствовал типично имперский стиль мышления. Это, по его мнению, было вызвано тем, что весь опыт политического устройства и наборы практик у политических элит новых государств были сформированы в имперской обстановке. И, несмотря на территориальный распад и полную дискредитацию слова «империя” в прежнем его значении (как единого и неделимого государства), имперская идея не умерла, а претерпела революционные изменения, будучи вынужденной адаптироваться к новой политической обстановке — это и является сутью великой имперской революции.
Марина Могильнер (Соредактор, AbIimperio, именной профессор по русской и восточно-европейской интеллектуальной истории в честь Эдварда и Марианны Таден, Иллинойский университет в Чикаго) «Имперская контрреволюция: борьба за новый язык политического воображения» (Случай Владимира Жаботинского)
В своем докладе Марина Могильнер рассказала, как еврейские интеллектуалы работали с категорией расы, описывая еврейство как современную нацию, интернирующуюся в современный мир. Могильнер рассматривала практики, как на уровне научных сообществ, так и отдельных личностей (случай В. Жаботинского).
Сергей Глебов (Соредактор, Ab Imperio, Смит Колледж, Амхерст Колледж
«Ленин и советский эссенциализм: класс, государство, нация».
Сергей Глебов в своем докладе предложил по-новому прочитать тексты В.И. Ленина и посмотреть на него, в первую очередь, как на социального теоретика, который сам стал продуктом имперского разнообразия. В ходе обсуждения доклада присутствующие дискутировали о том, является ли теория Ленина о построении государства практической или же абстрактной.
А также:
Екатерина Болтунова (Доцент, школа филологии, НИУ ВШЭ) «Советско-польская война 1919-1921 гг. и имперский дискурс войны в 1920-е гг.»
Доклад был посвящен первому военному столкновению на границах новой империи, а именно ее осмыслению в рамках имперского дискурса войны, обращенному к лозунгам имперского прошлого и распространявшихся революционных идей.
Александр Горный (Старший преподаватель, кафедра истории Беларуси, археологии и специальных исторических дисциплин Гродненского Государственного университета им. Янки Купалы) «Стать белорусами: участие бывших имперский чиновников, интеллигенции (духовенства в белорусском национальном движении после 1917 года»
Доклад был посвящен влиянию событий 1917 года на восприятие белорусского национального движения представителями имперских элит (чиновников, интеллигенции, духовенства) и их дальнейшем участии в самом движении.
Александр Васюков (аспирант, департамент прикладной политологии, НИУ ВШЭ – Санкт-Петербург) «Украина как пространство реализации национальной политики большевиков: украинизация, болгаризация, полонизация 1917 – начало 30-х гг.»
Доклад был посвящен национальной политике раннего советского государства, а именно аспекту коренизации как способу распространения коммунистических идей на примере коренизации трех этнических групп Украины: украинцев, поляков и болгар.
Во второй день выступили следующие докладчики:
Джонатан Сайкотт (Научный сотрудник, Международный центр истории и социологии Второй мировой войны и ее последствий, НИУ ВШЭ) «Баку во время войны и революции 1914-1920»
В докладе были освящены аспекты такие как война, революция, межэтническое насилие в контексте их влияния на изменения в экономике Баку и действия отдельных режимов, выражавшиеся не только в промышленном развитии города, но и в вовлеченности воздействия на населения событий 1914-1920 годов.
Константин Тарасов (Научный сотрудник, Санкт-Петербургский институт истории Российской академии наук) «Солдатское самоуправление в Петроградском гарнизоне: представительная и прямая демократия»
В докладе был освещен процесс появления демократических начал в управлении воинскими частями в период Революции 1917 года, а именно становление солдатской самоорганизации, выраженной в таких формах, как солдатские комитеты разных уровней, полковые собрания и др.
Игорь Кузинер (Магистрант, программа «История религии», Российский государственный педагогический университет имени А.И. Герцена) «1917 год глазами старообрядцев»
В докладе были раскрыты аспекты возможной вовлеченности старообрядцев по всей России в революционные события, а также взгляд на события 1917 года и их возможное влияние на положение старообрядцев.
Мария Гулакова (Преподаватель Петербургского института иудаики) «Еврейские интеллектуалы и русская Революция 1917 года: этноконфессиональный аспект».
Доклад был посвящен восприятию революции 1917 года в среде еврейского интеллигенции в Петербурге, а именно переходному этапу отношения к интернационализму в контексте еврейского национализма, связанному со снижением роли религиозных основ в жизни еврейского общества.
Александр Коробейников (Стажёр-исследователь, Центр исторических исследований, НИУВШЭ – Санкт-Петербург) «К достижению полного принципа самоопределения: Постимперские политические проекты якутской интеллигенции, 1905-1922 г.»
Доклад был посвящен восприятию событий 1917 года как способствовавших распространению и проникновению глобальных идей национализма, просвещения и самоуправления, послуживших стимулом развития национальных движений в Сибири.
Двухдневный семинар участники закончили дискуссией в формате круглого стола, где обсудили освещенные ранее вопросы. Надеемся, что семинар открыл возможности дальнейшего сотрудничества и новых совместных проектов.
Отчет подготовлен Вероникой Петрухиной (студенктка 2 курса ОП «История»)