*****
Ребёнок любим и верит прежде, чем начинает мыслить и действовать.
*****
В стране существует слепое доверие народа к школам, каковы бы они ни были.
*****
Три силы вместе — способность к наблюдению, способность к речи и способность к мышлению — следует считать совокупностью всех средств развития умственных сил.
*****
Начальное образование способно средствами своего искусства содействовать естественному ходу развития мыслительных способностей и поощрять его.
*****
Исходные начала и точки соприкосновения с тем, чему ребёнок должен учиться в школе, подготовлены и существуют в нём благодаря познаниям, почерпнутым из наблюдений в домашней жизни.
*****
Значительное число людей получает образование не путём усвоения абстрактных понятий, а путём интуиции, не через блеск обманчивых словесных истин, а через устойчивую истину, присущую действующим силам.
*****
Истинное природосообразное образование по самой своей сути вызывает стремление к совершенству, стремление к совершенствованию человеческих сил.
*****
Человек сам природосообразно развивает основы своей нравственной жизни — любовь и веру, если только он проявляет их на деле. Человек сам природосообразно развивает основы своих умственных сил, своего мышления лишь через само действие мышления.
*****
Природа вложила в сердце матери первую и самую насущную заботу о сохранении покоя в самый ранний период жизни ребёнка. Эта забота проявляется у людей повсюду в виде присущей матери материнской силы и материнской преданности.
*****
Сущность человечности развивается только при наличии покоя. Без него любовь теряет всю силу своей истинности и благотворного влияния.
*****
Беспокойство по сути является порождением чувственных страданий или чувственных желаний; оно — дитя жестокой нужды или ещё более жестокого эгоизма.
*****
Умственное развитие и зависящая от него культура человечества требуют постоянного совершенствования логических средств искусства в целях природосообразного развития наших мыслительных способностей, наших способностей к исследованию и суждению, до осознания и использования которых человеческий род возвысился с давних пор.
*****
Нравственность заключается в совершенном познании добра, в совершенном умении и желании творить добро.
*****
Школа должна прививать своим воспитанникам такие навыки логического мышления, которые гармонировали бы с самой природой человека.
*****
Отцы и матери все ещё в святой невинности полагают, что если дети посещают школу и находятся в ней, то, значит, они развиваются как в физическом, так и в моральном отношении.
*****
Я стараюсь ввести детей в гущу жизни и объяснить им, как любая отдельная хорошая черта человека, если она остаётся изолированной и не находит себе опоры во всём том хорошем, что имеется в природе человека, каждый раз рискует вновь затеряться в человеке или получить такое направление, которое одинаково легко может привести как к его падению, так и к его совершенствованию.
*****
Каждый из нас совершенно свободен, И только в качестве свободных людей мы живём, любим деятельной любовью и жертвуем собой ради выполнения своей цели.
*****
Природа моих средств интеллектуального образования ни в коей мере не произвольна, она необходима. Так как эти средства лишь постольку хороши, поскольку определяются самой сущностью человеческой природы, то они в основном также неизменны.
*****
Обучение научным дисциплинам предполагает, следовательно, предварительное наслаждение свободой, которую оно ограничивает, точно так же как впряжение взрослого животного в плуг или телегу является произвольно направленным применением тех сил, которые молодое животное приобрело и развило в период, когда оно жило и свободно гуляло на пастбище.
*****
*****
Глаз хочет смотреть, ухо — слышать, нога — ходить и рука — хватать. Но также и сердце хочет верить и любить. Ум хочет мыслить. В любом задатке человеческой природы заложено естественное стремление выйти из состояния безжизненности и неумелости и стать развитой силой, которая в неразвитом состоянии заложена в нас лишь в виде своего зародыша, а не самой силы.
*****
Несомненно, что только одна мать в состоянии заложить правильную чувственную основу воспитания человека. Ее реальные поступки, к которым ее побуждает один только голый инстинкт, являются, по существу, правильными, естественными средствами нравственного воспитания.
*****
Каждое хорошее воспитание требует, чтобы дома глаз матери ежедневно и ежечасно безошибочно читал в глазах, на устах и на челе ребенка каждую перемену в его душевном состоянии. Оно в сущности требует, чтобы сила воспитателя была силою отца, оживленною присутствием всей совокупности семейных отношений.
*****
Способность человека воспринимать правду и справедливость по своему существу является всеобъемлющей, возвышенной, чистой склонностью, которая может находить себе пищу в простых, немногословных, но широких взглядах, стремлениях и чувствах.
*****
Не следует стремиться рано сделать из детей взрослых; нужно, чтобы они постепенно развивались в соответствии с тем, какое положение, обстоятельства их ожидают, чтобы они научились нести бремя жизни легко и быть при этом счастливыми.
*****
Вообще необходимо добиваться такого положения, при котором стало бы невозможным, чтобы ребенок выиграл что-либо ложью; наоборот, быть пойманным во лжи должно представлять для него существенную опасность.
*****
Я стараюсь психологизировать обучение, стараюсь привести его в соответствие с природой моего ума, моего положения и условиями моего существования. Поэтому я не исхожу из каких-либо определившихся видов обучения, как таковых, а просто спрашиваю себя: что бы ты сделал, если бы захотел передать какому-либо отдельному ребёнку весь объём знаний и навыков, в которых он нуждается для того, чтобы хорошо обеспечить свои наиболее существенные потребности и тем самым добиться внутреннего удовлетворения?
Полагаю, что человечеству для подобных целей нужно точно то же, что и отдельному ребёнку. Более того, я думаю, что ребёнок бедных родителей нуждается в ещё более совершенных средствах обучения, чем дитя богачей.
Правда, природа делает много для рода человеческого, но мы отклонились с её пути: бедняк отторгнут от её груди, богатые же портят себе всё своей невоздержанностью и своим легкомысленным отношением к щедрым дарам природы.
Мрачная картина! Но никогда, с тех пор как в состоянии был видеть, я не видел её иной. В этом лежит причина живущего во мне стремления не довольствоваться полумерами, а в корне излечить недуги школьного дела, которые лишают сил большинство народов Европы.
Этого, однако, нельзя сделать в сколько-нибудь существенном объёме, если не подчинить виды всего обучения тем вечным законам, по которым человеческое познание подымается от чувственных восприятий (simmlichen Anschauungen) к чётким понятиям.
Согласно этим законам я старался упростить составляющие всякого человеческого знания и расположить их в последовательные ряды. Психологическое воздействие этого должно заключаться в том, чтобы обеспечить даже самым низшим слоям народа обширные знания природы, общую чёткость основных понятий и насыщенную тренировку в существеннейших навыках.
Я знаю, что на себя беру. Но ни трудности этого дела, ни ограниченность моих умений и знаний не помешают мне внести свою лепту для достижения цели, столь важной для Европы. И если, господа, я излагаю вам здесь итоги трудов, поглотивших всю мою жизнь, то прошу вас лишь об одном — чтобы вы отделили те из моих утверждений, которые могут показаться сомнительными, от таких, которые являются бесспорными. Я хочу, чтобы мои педагогические положения в их окончательном виде целиком покоились на полнейшей убеждённости или по крайней мере на целиком признанных предпосылках.
Моей самой существенной, исходной точкой зрения является следующая: созерцание человеком самой природы является единственной истинной опорой обучения, так как оно (созерцание) является единственной основой человеческого познания.
Всё, что следует затем, является просто итогом, или отвлечённым обобщением, этого чувственного восприятия. Следовательно, в каждом случае, когда оно незаконченно, односторонне и незрело, и итог его будет неопределённый, неуверенный и ненадёжный; и в каждом случае, когда оно неправильно, венцом его будет заблуждение и ошибка.
Исходя из этой точки зрения, я задаю себе вопрос: что делает сама природа для того, чтобы представить для меня мир, поскольку я с ним соприкасаюсь, в правильном виде? Т.е. какими средствами она пользуется, чтобы довести во мне самом это восприятие окружающих меня существенных вещей до удовлетворяющей меня зрелости? И я отвечаю: она использует для этого моё положение, мои потребности и обстоятельства, в которых я нахожусь. Через моё положение она определяет способ моего восприятия окружающего Мира; через мои потребности она вызывает мои усилия; используя обстоятельства, в которых я нахожусь, природа повышает мою внимательность до осторожности и тщательности. Таким образом, через первое она образует чувственные основы (sinnliche Fundamente) моих знаний, через второе — основы моей профессии, через третье — основы моей добродетели.
Теперь я спрашиваю себя: какие искусственные средства дал опыт тысячелетий в руки человечеству, для того чтобы усилить это влияние природы на развитие у людей разума, способности к труду и добродетели? Эти средства — язык, умение рисовать, умение писать, считать и измерять. И когда я пытаюсь найти общий источник всех этих составляющих человеческого искусства, то нахожу его в основном свойстве нашего сознания обобщать полученные от природы через органы чувств впечатления в некое единство — понятие.
Из вышеизложенного следует, что всякий раз, когда искусство обучения не считается с этими подлинными восприятиями, которые мы получаем от природы, а забегает вперёд, оно становится источником притупления чувств (sinnlichen Verhärtung). Неизбежным следствием этого являются односторонность, искажение, поверхностность и соединение с зазнайством заблуждения. Любое слово, число, любая мера — итог деятельности разума, основанный на зрелых восприятиях.
Однако до тех пределов, за которыми начинается независимая от чувственных впечатлений (der sinnlichen Eindrücke) самостоятельная деятельность нашего сознания, ход развития этих впечатлений в отчётливые понятия гармонически соответствует законам физического механизма. Мимика предшествует иероглифам, иероглифы — вполне сложившемуся языку, так же как наименования единичных предметов (nomen proprium) предшествовали родовым (dem genus). Только благодаря такому развитию, гармонически сочетающемуся с механизмом созерцания, культура помогает мне из океана расплывчатых и смутных восприятий вычленить более определённые, а из этих определённых восприятий создаёт сначала ясные, а из них уже и чёткие понятия.
Всё искусство обучения человека, таким образом, представляет собой в основном следствие физико-механических законов,1 из которых самыми существенными являются следующие:
1. Приведи в своём сознании все по существу взаимосвязанные между собой предметы в ту именно связь, в которой они действительно находятся в природе.
2. Подчини все несущественные вещи существенным и в первую очередь поставь впечатления от природы и её подлинной правды выше получаемых тобой в ходе обучения опосредствованных впечатлений.
3. Не придавай никакой вещи в своём представлении большего значения, чем то относительное значение для человечества, которое эта вещь имеет в природе.
4. Систематизируй все существующие на свете предметы по их сходству.
5. Усиливай впечатление, которое производят на тебя важные предметы, заставляя их воздействовать на различные твои органы чувств.
6. В каждой области расположи знания в такой последовательный ряд, чтобы каждое следующее понятие включало в себя маленькое, почти незаметное добавление к глубоко внедрённым, ставшим незабываемыми прежним знаниям.
7. Научись доводить до полного совершенства простые вещи, прежде чем ты перейдёшь к чему-нибудь сложному.
8. Рассматривай зрелость как итог полного развития плода во всех его частях и считай, что каждое правильное суждение также является итогом завершённого во всех своих частях восприятия предмета, о котором производится суждение. Опасайся кажущегося завершения его созревания, ибо оно подобно мнимой зрелости червивого яблока.
9. Все физические процессы, безусловно, необходимы, и эта необходимость является итогом искусства природы, заключающегося в той соразмерности, с которой она соединяет между собой для достижения какой-либо цели все кажущиеся разнородными составляющие своей материи. Подражающее природе искусство должно подобным же образом стараться поднять цели, к которым оно стремится, до физической необходимости, соединяя для достижения своей цели все составляющие искусства в гармонической соразмерности.
10. Богатство и разнообразие воздействующих на человека явлений природы и области их действия служат причиной того, что итоги физической необходимости носят на себе отпечаток свободы и самостоятельности. И здесь искусство обучения должно подражать природе: путём создания богатства и разнообразия средств воздействия и области их применения оно должно добиваться, чтобы и его итоги всегда носили на себе отпечаток свободы и самостоятельности.
11. Прежде всего познай великий закон физического механизма, а именно: воздействие на тебя предмета всегда и неизменно зависит от того, находится ли он в физической близости или в отдалении от твоих органов чувств. Никогда не забывай о том, находятся ли окружающие тебя предметы близко или далеко от тебя, установи всё положительное в твоём восприятии, в твоём профессиональном развитии и даже в твоей добродетели. Однако и этот закон твоей природы полностью зависит от другого закона. Он непосредственно связан со средоточием всего твоего бытия, а таким средоточием являешься ты сам. Не забывай этого, человек! Всё, что ты из себя представляешь, всё, что ты хочешь, всё, что ты должен сделать, исходит от тебя самого. Всё должно исходить, как из средоточия, из твоего чувственного восприятия (physiche Anschauung), и таким средоточием являешься опять-таки ты сам. Существенным из того, что искусство обучения всеми своими действиями присоединяет к простым действиям природы, является следующее: предметы, которые в природе находятся в разбросанном виде и на больших расстояниях, оно стягивает в более узкий круг и в зависимости от обстоятельств подводит их ближе к пяти органам чувств, что облегчает запоминание. Главное, оно повышает чувствительность самих органов чувств и путём упражнения помогает человеку получать изо дня в день всё более многочисленные, правильные и прочные представления об окружающих его предметах.
Механизм природы во всём своём объёме совершенен и в то же время прост. Человек, подражай ему! Подражай этой деятельности совершенной природы, которая из семени громадного дерева сначала выгоняет незаметный росток, а затем путём таких же незаметных, но из часа в час, из суток в сутки постепенно накапливающихся приращений сначала создаёт основу ствола, затем основу главных, затем мелких ветвей — и так до конечных побегов, на которых висит сменяющаяся листва.
Наблюдай за тем, как совершенная природа заботится о каждой отдельной вновь созданной части, как она её охраняет и как каждая новая часть прикрепляется ею к старым частям, обладающим проверенной жизнеспособностью.
Наблюдай за тем, как распускаются её чудесные цветы из глубоко заложенных бутонов. Посмотри, как быстро теряет она обильную цветами красоту своей первой юности! Слабый, но во всём своём существе вполне законченный плод каждый день прибавляет нечто существенное к тому, что он уже из себя представляет, и так в течение месяцев постепенно растёт, вися на питающей его ветви, пока не упадёт с дерева совершенно зрелый и законченный во всех своих частях.
Посмотри, как мать-природа одновременно с тем, как распускается первый поднимающийся вверх побег, заставляет развиваться и зародыш корня и как глубоко в лоно земли она зарывает самую драгоценную часть дерева! Вглядись, как она преобразует в корень неподвижный ствол, как из самого сердца ствола она образует главные ветви, а из глубины главных ветвей растит боковые побеги. И при этом она даёт самым слабым, самым удалённым частям силу, для них достаточную, и ни одной, ни единственной части она не даёт силу в ненужном, непропорциональном, излишнем объёме.
Механизм чувственной человеческой природы по существу своему подчиняется тем же законам, согласно которым физическая природа повсеместно развивает свои силы. Согласно этим законам наиболее существенные части преподаваемого предмета должны быть прочнейшим образом запечатлены в сознании человека; затем постепенно, но с неослабевающей силой к этим существенным частям должны быть добавлены менее существенные таким образом, чтобы все части преподаваемого предмета, даже самые мелкие и удалённые, сохранили между собой живую, но соответствующую своему значению связь.
Я иду дальше и задаю следующий вопрос: что сделала Европа, чтобы использовать эти законы физического механизма при обучении всем предметам в народных школах? Я спрашиваю: что сделала Европа для того, чтобы привести начальные средства человеческого познания, которые мы приобрели в итоге многотысячелетних усилий, в соответствие с существом человеческого разума и вышеупомянутыми законами физического механизма? Что сделал наш век для того, чтобы использовать сущность этих законов по крайней мере в организации своих учебных заведений, в преподавании языка, рисования, письма, чтения, счёта и измерения?
Я ничего подобного не вижу. В существующей организации этих учреждений, по крайней мере постольку, поскольку они рассчитаны на низшие слои человечества, я не вижу никаких следов заботы о соблюдении общей гармонии целого и той психологической последовательности, которой в основном требуют эти законы.
Нет! Широко известно, что существующие в школах для низших слоёв народа способы обучения не только пренебрегают этими законами, но оказывают им грубое, бросающееся в глаза и всеобщее противодействие.
И если я вновь задаю вопрос: «Каковы же очевидные последствия такого грубого небрежения этих законов для низших слоёв населения Европы?», — то я не могу скрыть от себя следующего: очевидным итогом небрежения этих законов, итогом такой системы обучения, при которой беднота получает в наших школах клочкообразные, лишённые психологической основы, бессистемные знания, является огрубение чувств, односторонность, поверхностность и самонадеянная пустота, которые характерны для народных масс нашего времени.
Итак, проблема, которую мне надлежит разрешить, заключается в следующем: используя физико-механические законы, при помощи которых наш ум от чувственных восприятий переходит к высшей ступени — чётким понятиям, я должен привести составляющие каждого искусства в соответствие с сущностью моего ума.
У природы есть два всеобщих вводных средства всякого искусства, применение которых должно предшествовать всем другим средствам искусства или во всяком случае осуществляться одновременно с ними, — это пение и чувство прекрасного.
Пением мать убаюкивает своего младенца2; но мы ни в чём не следуем природе, и в данном случае также. Не успеет ребёнку исполниться год, как умолкает песня матери; вообще она больше уже не мать отвыкшему от неё ребёнку. Для него, как и во всех других отношениях, она только рассеянная, перегруженная женщина. Увы! Но это так. Несмотря на то что искусство существует уже многие тысячелетия, мы всё же не достигли того, чтобы к колыбельной песне кормилицы присоединить, ступень за ступенью, целый ряд народных песен, которые и в хижинах, где живёт народ, развились бы от нежных колыбельных песен до высоких песнопений, прославляющих Творца. Но я не могу останавливаться подробно на этом неосвещённом вопросе — я вынужден только коснуться его.
Между тем в отношении чувства прекрасного дело обстоит точно так же: вся природа полна очаровательных и возвышенных образов, но Европа не сделала ничего ни для того, чтобы развить в простом народе понимание этих образов, ни для того, чтобы привести их систему, восприятие которой правильно развивало бы чувство прекрасного. Напрасно всходит для нас солнце, напрасно оно садится. Напрасно раскрывают луга и поля, горы и долы свои бесчисленные красоты — для нас они ничто! И здесь я ничем не могу помочь. Но эта брешь должна заполниться, если народное образование когда-либо возвысится над своими теперешними бессмысленными, варварскими установками и пойдёт по пути соответствия с существом нашей природы.
Я отвлекусь от всеобщих вводных средств искусства и обращусь к образам, которые следует использовать для обучения особым средствам искусства — речи, чтению, рисованию, письму, счёту и измерению.
Ещё до того как ребёнок издаст свой первый членораздельный звук, он уже обладает разносторонним сознанием всех чувственных сущностей, которое создалось в итоге воздействия предназначенного ему для этого круга опыта. Ребёнок чувствует, например, что кремень имеет свойства, отличные от свойств дерева, а дерево — иные, чем стекло. Для того чтобы это смутное сознание стало отчётливым, ребёнку необходим язык. Ему нужно дать названия различным известным ему вещам и их свойствам.
Я, таким образом, связываю язык со знаниями, имеющимися у ребёнка, и расширяю их, чтобы усовершенствовать его речь. Язык же делает более чёткими для ребёнка те впечатления, которые восприняли его органы чувств3, и это уточнение впечатлений является общей предпосылкой всякого обучения, которое делится на два основных вида: либо детей ведут через знакомство с названиями к знакомству с вещами, либо, наоборот, их ведут через знакомство с вещами к знакомству с названиями. Я придерживаюсь последнего способа. Я хочу, чтобы наблюдение всегда предшествовало слову и чтобы точные знания предшествовали суждению. Я хочу, чтобы слово и речь в сознании человека утратили свой вес, и, напротив, хочу обеспечить действительному впечатлению от чувственного восприятия столь несомненно подобающий ему существенный перевес над слышимым и произносимым словом. С самых ранних шагов развития я хочу ввести своего ребёнка во всё многообразие окружающей его природы; хочу устроить его обучение речи, собирая для этого все простые произведения природы. Хочу очень рано научить его извлекать общие физические понятия из частных и научить его обозначающим их словам и выражениям. Хочу всюду заменить метафизические общие понятия, с которых мы обычно начинаем обучение наших детей, физическими общими понятиями, и только тогда, когда во всём объёме создана и упрочена единственно подлинная опора человеческого познания — созерцание природы, — только тогда я считаю возможным начать обучение грамоте, связанное со сложным процессом обобщения.
Но и мой букварь представляет из себя не что иное, как собрание лёгких рассказов, при помощи которых каждая мать, пользуясь поводом, который даёт ей звук, связанный с каждой из букв, может познакомить своего ребёнка во всём объёме с наиболее существенными явлениями окружающей его природы. (…)
В этом я также подражаю природе. Моя первая детская книга для чтения представляет собой словарь: это свидетельство о далёком прошлом всего, что есть, это язык во всём своём объёме, — вот чем является моя первая книга для чтения. Затем постепенно, через ряд повторяющихся незаметных грамматических добавлений, она вырастает в толковый словарь (энциклопедический перечень всего сущного мира предметов)…
Письмо есть не что иное, как рисование произвольно выбранных линейных образов; поэтому оно должно в основном следовать общим правилам линейного рисунка. Это основное положение вполне соответствует требованиям природы: ребёнок в состоянии усвоить основы линейного рисунка на два-три года раньше, чем он сможет хорошо овладеть пером. Итак, я учу детей рисовать раньше, чем заходит речь о письме, и, следуя этому способу, они учатся писать буквы совершенно безукоризненно, что обычно не встречается в этом возрасте.
Весь успех основан на чрезвычайно простом положении, а именно: тот, кто умеет правильно разделить угол и верно вписать в него дугу, тем самым усвоил основы правильного написания всех букв. Поэтому нижеследующая фигура включает в полном объёме все основные моменты искусства письма.
Я исхожу в данном случае из следующих предпосылок. Всё искусство рисования сводится к углам, параллельным линиям и дугам. Всё, что бы мы ни рисовали, является в той или иной мере воспроизведением этих трёх основных форм4. Можно даже представить себе вытекающую из этих трёх основных форм идеально простую схему последовательных ступеней, внутри которой для каждого правильного рисунка находится надёжный масштаб, а эстетическая красота всех форм выступает лишь как плавность линий, вписанных в эти основные формы.
Числа по своей сущности являются абстракцией величин; следовательно, необходимо, чтобы составляющие учения о величине предшествовали началам вычисления или по меньшей мере изучались параллельно. И здесь я, также исходя из наблюдения, прохожу с детьми первые числа, увеличивая или уменьшая числа показываемых им реальных предметов. Затем перехожу к обозначению числа точками, для того чтобы ребёнок не принимал произвольные формы за числа, а в реальности точек сам мог испытать и проверить реальность отношений чисел…
Таким образом, милостивые господа, я стараюсь в элементах обучения повсюду следовать механическим законам, при помощи которых человек от чувственных восприятий подымается к чётким понятиям. Вся природа действует согласно этим законам. Начиная с первого простейшего элемента она развивается от ступени к ступени ко всё более и более сложным формам.
Я следую её путём; когда ребёнок познакомился с простейшими телами, воздухом, землёй, водой и огнём, я показываю ему действие этих стихий на все ему знакомые тела. А когда он знаком с итогами соединений нескольких простых тел, я ему показываю также взаимное влияние друг на друга сложных тел и всегда подвожу его, таким образом, путём простого наблюдения к границам высших областей знания. Всё это, однако, должно быть сведено к таким формам, чтобы любая разумная мать легко могла следовать этому способу обучения. Таким образом я достигну также того, что воспитанные мною при помощи этого способа дети не разрешат больше называющим себя учителями лицам вводить их в заблуждение надуманными педагогическими ухищрениями.
Я убеждён в том, что благодаря моему способу они уже на седьмом году смогут подыскивать себе для каждого учебного предмета, связанного с искусством (Kunstfach), человека, который был бы в нём специалистом, и свободно и самостоятельно разбираться в этом предмете. Но никому не известно, ни что такое искусство, ни что такое ребёнок. Детали человеческого созерцания, являющегося источником знаний людей, сами по себе, правда, незаметны, и, поскольку в природе эти детали не расположены в определённом порядке, они спутаны и хаотичны. Но значение этого неизмеримого хаоса в каждом из предметов невелико; и если детали приведены в правильную систему, то они легко обозримы. С другой стороны, способность восприятия у ребёнка, если она психологически правильно используется, неизмерима. Несомненно, однако, что во всех предметах мы должны использовать работу предков, которые не только через язык сделали единичное в нашем опыте более доступным нашему сознанию, но всячески обособляли единичное из необозримого множества, располагали его под определённым углом зрения в правильные ряды.
Совершенно очевидно, что мы не должны пренебрегать работой, проводившейся в течение тысячелетий, иначе мы уподобились бы обезьянам и не могли никогда стать людьми. Здесь, правда, я подхожу к вопросу о конечном назначении ребёнка; но я рассматриваю его только в пределах физического механизма, который для него хочу изучать и которому хочу следовать. И тут я снова следую закону природы, согласно которому мои восприятия, мои усилия и мои цели зависят от влияющей на мою волю физической близости или отдалённости предметов.
Верно, что ребёнок, который целый час бегает в поисках дерева, растущего у него перед дверью, никогда ничего не будет знать о дереве. Ребёнок, который у себя дома не находит никаких стимулов для напряжения сил, не легко найдёт их и в широком мире. И никакие человеческие слёзы не подвинут на добрые дела человека, пройди он весь мир, если в детстве взор матери не научил его любви к людям.
Земной человек становится ангелом, когда он использует близкие его физическому существованию стимулы для достижения мудрости и добродетели; он становится дьяволом, если он пренебрегает этими стимулами и бежит за тридевять земель, для того чтобы их найти. Иначе и не может быть: в тех случаях, когда предметы удалены от моих органов чувств, они являются для меня источником заблуждений и ошибок, а отсюда также и источниками пороков.
Однако я повторяю: этот закон физического механизма сводится к другому, более высокому; он сводится к центру всего твоего бытия, а таковым являешься ты сам.
Познание самого себя является, таким образом, центральным пунктом, из которого должно исходить всё обучение.
Познание самого себя, однако, по существу своему является двойственным:
1. Это познание своей физической природы…
2. Это познание своей внутренней самостоятельности, сознание своей воли самому добиваться собственного благополучия, сознание своего долга5 оставаться верным собственным взглядам. Правда, круг чувственного опыта ребёнка не даёт ему достаточно стимулов для этих взглядов. Однако взамен их природа наделила его доверием к матери и заложила в этом доверии начало добровольному послушанию. Она создала этим у ребёнка те навыки, обладание которыми облегчает ему выполнение долга. Для ребёнка, вскормленного у груди матери, встречавшего любовь в каждом её взоре, зависящего от неё в каждом своём желании, такое послушание по своему происхождению является физической потребностью. Выполнение послушания является приятным долгом, а его итоги составляют источник его радостей…
Однако пора кончать, милостивые государи! Вот краткий очерк основных положений и способов обучения, которые я прошу вас изучить и обсудить.
Песталоцци
Бургдорф, 27 июня 1800 г.
Педагогический путь Песталоцци был труден. Увлекшись идеями Руссо, он решает посвятить свою жизнь служению народу. Как помочь людям, чья нужда и бесправие вызывали в нем сочувствие и огромное желание восстановить справедливость? Педагог видел только один путь — образование народа. Дать детям неимущих достойное воспитание, знания и приучить к профессиональному труду стало целью его педагогической практики в «Учреждении для бедных» в Нейгофе, в приюте города Станца и в Бургдорфском институте. Первое из этих учреждений Песталоцци открывает на собственные средства, а последующие — на средства властей.
Воспитательные учреждения были для Песталоцци не только способом воплощения социально-педагогических идей, но и практикой, стимулирующей размышления, поиск новых идей. Решая реальные проблемы, связанные с воспитанием и обучением детей, Песталоцци постоянно экспериментирует, и этот опыт становится основой его педагогической концепции.
Мы не ставили перед собой задачу дать широкое толкование всей концепции И.Г. Песталоцци. Нам показалось важным раскрыть те положения его системы, которые могут быть интересными для современного педагога.
Отношение Песталоцци к общественным воспитательным учреждениям неоднозначно. Признавая их необходимость, он проводил четкую грань между общественным и семейным воспитанием, считая, что последнее имеет гораздо больше возможностей. Общественное учреждение, по мнению педагога, основное внимание уделяет образованию в ущерб воспитанию личности ребенка. Эту установку он называет распространенной и ошибочной. Песталоцци имеет в виду необходимость такой организации общественного заведения, которая обеспечит воспитание «всего человека» в его целостности и гармонии, что означает единство его нравственного и умственного образования. При таком единстве в качестве первоочередной задачи он выдвигает задачу «воспитания сердца».
Работу в приюте города Станца Песталоцци начал именно с этого. Здесь собралось около восьмидесяти детей разного возраста и происхождения. Это были дети нищих, а также сироты, оставшиеся без родителей в результате военных действий. Если одни никогда не знали достатка, то другие, привыкшие к более комфортабельным условиям, были полны притязаний, с презрением смотрели на нищих. Разное социальное происхождение детей, разновозрастной состав (от 5 до 10 лет) — все это создавало трудности в работе с ними.
Помимо этих проблем, по признанию Песталоцци, существовала еще одна: физическое и моральное состояние детей. Оно было ужасным: одетые в лохмотья, с хронической чесоткой, «со впалыми щеками, с глазами, полными страха», нравственно недоразвиты, большинство из них умственно не образованы.
Всего двое взрослых (одна экономка и сам Песталоцци) взяли на себя заботы о детях и их воспитании. С чего начать работу?
Отношение Песталоцци к общественным воспитательным учреждениям неоднозначно. Признавая их необходимость, он проводил четкую грань между общественным и семейным воспитанием, считая, что последнее имеет гораздо больше возможностей. По собственному признанию педагога было два пути. Первый — строгая дисциплина, принудительное введение внешнего порядка, приучение к чистоте и аккуратности, внушение правил и предписаний. Но это привело бы к отдалению детей от воспитателя, к неприятию того образования, в котором Песталоцци видел свою цель. Второй путь — трудный и долгий — установление доверительных отношений между взрослым и детьми. Все остальное, что составляет содержание педагогического процесса (обучение, занятие трудом, воспитание послушания), «вытекает из высшего принципа», «духа» общественного учреждения.
Размышляя над вопросом развития взаимоотношений между педагогом и детьми, Песталоцци формулирует принцип, в соответствии с которым должно строиться общественное воспитание: следует подражать домашнему, семейному воспитанию в том, что определяет успех всего дела — в отношениях между матерью и ребенком. В противном случае «обучение, не проникнутое тем духом, который требуется для воспитания человека, и не основанное на самой сущности семейных отношений, ведет ни к чему иному, как к искусственному уродованию людей».
Понятно, что объяснение данного принципа обусловлено уровнем педагогических и психологических знаний того времени. Однако Песталоцци высказывает, на наш взгляд, идею, адекватную направлению, в котором идет перестройка воспитательно-образовательной работы в со-временном детском саду. Это переход к личностно-ориентированной модели общения взрослого и ребенка, в русле которой педагог является не только равноправным партнером детей в совместной деятельности, но и тем, кто признает ребенка личностью, воспринимая его как равного, с его проблемами, желаниями, интересами.
Сам Песталоцци называл свои отношения с детьми либеральным воспитанием. Это, во-первых, предоставление им свободы — «полного приволья», которую он считал их правом и средством развития самостоятельности. Наградой за уважение потребностей и интересов детей были их жизнерадостность и «блестящие глаза».
Во-вторых, либеральное воспитание означало особую позицию педагога — добро-вольное и сознательное «открытие» самого себя. Установлению доверительных отношений и тесных связей с детьми способствовали откровенность, обращение с ними как с равными, умеющими здраво мыслить и справедливо решать. Песталоцци писал, что в трудные минуты жизни в приюте он «обращался к ним самим и их чувству справедливости», не упрощая ситуацию, а откровенно размышляя о ней вслух и даже «совершенно не заботясь о том, понимает ли каждый все мои слова; но я убеждался, что это на всех производит впечатление».
Безусловно, обращение к детям с рассуждениями о последствиях их проступков могло быть эффективным только в том случае, если они видели и ценили ежедневную и ежечасную заботу воспитателя, любовь и добро по отношению к себе.
Итак, педагогическая деятельность Песталоцци показала: работа общественного воспитательного заведения должна начинаться с установления тесных связей в сис-теме «дети-воспитатель» и гуманизации их отношений. Такой подход способствует накоплению детьми впечатлений о проявлениях добра, внимания, любви, заботы и развитию их собственных нравственных чувств -привязанности, понимания, доверия. Это первая ступень, с которой начинается «воспитание сердца» ребенка.
Продолжение образования, по Песталоцци, заключается в упражнениях детей в нравственных поступках (вторая ступень). Окружающая ребенка среда предоставляет множество случаев для помощи реально нуждающимся людям. Увидеть такие ситуации, обратить на них внимание детей, спросить о том, хотят ли они помочь и что могут сделать, — все это естественно для думающего педагога.
В жизни приюта таких ситуаций было много. Вот одна их них: в соседней деревне случился пожар. Песталоцци собрал детей и сказал, что, возможно, в эту минуту сто детей остались без крова, без пищи, без одежды. Не хотели бы они принять хотя бы часть пострадавших в их дом? В ответ на одобрительные восклицания педагог предлагает подумать над последствиями: увеличение числа детей приведет к необходимости ограничить себя в еде, придется больше работать, чтобы оправдать расходы. Он хочет, чтобы дети, принимая решение, ясно представляли себе те лишения, которые их ждут. Только при таком условии их выбор будет искренним и добровольным. Согласие детей было бескорыстным, что привело педагога в восторг.
Система упражнений в нравственных поступках, предложенная Песталоцци, дает возможность ребенку не только «уверенно и широко» проявлять и применять в жизни свои внутренние силы — разбуженные нравственные чувства, но и способствует осознанию им своих потенций: «Я могу это», и своих целей: «Я сделаю это». Самостоятельная, бескорыстная, возникающая по собственному почину деятельность, оказание помощи другому — вот тот результат, к которому педагог постепенно подводит ребенка.
Третья ступень процесса нравственного образования (после пробуждения чувств и упражнений в добрых делах) — формирование нравственных воззрений.
Исходя из своей идеи о необходимости накопления чувственного опыта как основы нравственного образования, Песталоцци считал недопустимым использовать многочисленные проповеди, посвященные «добродетелям». Громкие слова о морали он называл «опасными знаками», беспокоясь о том, что преждевременное знакомство с ними будет вмешательством извне, а многословность взрослого без опоры на духовный опыт и внутренние качества детей «внесет беспорядок в мышление в первый период их развития».
Песталоцци был убежден, что представления о добре и зле, о правах и обязанностях должны основываться на собственном практическом проживании нравственных чувств в окружающей ребенка среде. «Таким образом, — писал он, — прежде чем говорить о какой-либо добродетели, я вызывал в детях живое чувство ее; ведь я считал вредным говорить с детьми о каком-либо деле, о котором они даже не знают, что сказать».
В развитии нравственного сознания Песталоцци шел тем же путем — следом за детским опытом. Когда дети вели себя шумно, он спрашивал их, можно ли в этих условиях вести занятия. А когда в помещении наступала тишина, вновь спрашивал, не будет ли разумнее и лучше, если они будут вести себя так всегда на занятиях. Он обращался к ним с рассуждениями о пользе тишины, и дети соглашались с ним. Таким образом, дисциплина, принятая в учреждении, была осознанным решением всех воспитан-ников, совместно выработанным правилом на основе реального опыта.
На наш взгляд, такой подход Песталоцци к формированию нравственных представлений давал сразу два результата. Первый: понятия об обязанностях, правах, свободе, равенстве, доброте и взаимопомощи осознавались детьми как реальный опыт их собственной жизни, а не отвлеченные рассуждения о желаемых, но недостижимых добродетелях. Второй — участие детей в выработке правил совместной жизни, когда путем сравнения и рассуждения они приходят к общему решению. В современной педагогике участие детей в формировании общих и обязательных для всех правил поведения является тем методом, который противопоставляется навязыванию взрослым готовых решений. Эта идея и сегодня еще не стала массовой практикой, а для педагогики XIX века была новаторской. Песталоцци впервые показал, что совместная выработка разумного и доведенного до сознания детей порядка является обязательным условием социального воспитания в общественном учреждении.
В процессе формирования нравов и сознания детей Песталоцци помогал им поставить и осознать цель дальнейшего саморазвития. Например, ссылаясь на их впечатления от встречи с людьми, которые вели себя недостойно и этим вызывали неодобрение окружающих, педагог спрашивал: «Ведь ты же не хочешь стать тем, кто вызывает отвращение?» Он рисовал детям перспективу, какими они могут стать, если будут трудолюбивы, бережливы, будут стремиться к знаниям, уважать человеческое достоинство; будил в них стремление к нравственному самосовершенствованию.
Эти рекомендации для современного педагога могут показаться излишне прямолинейными, однако за наивностью таких рассуждений нужно видеть рациональное зерно: не освоение ребенком суммы правил «благочестия и добродетели» является результатом нравственного воспитания, а пробуждение в его душе стремления к нравственному само-совершенствованию как внутренней силы, которая получает развитие и выражение в самостоятельной деятельности.
По сути, Песталоцци говорит о постановке личностью цели самовоспитания, которая, с одной стороны, соответствует потребностям человека и обусловлена обстоятельствами его жизни, а с другой стороны, отражает сущность гуманистических стремлений педагога. Преобразование воспитания в самовоспитание — такова идея Песталоц-ци, которая на современном этапе рассматривается как основное направление педагогических воздействий в процессе формирования личности ребенка. Подобным образом организованное нравственное образование детей должно стать первой — основной — задачей общественного заведения. Другая задача — умственное образование.
Разработанная Песталоцци теория элементарного умственного образования стала переворотом в дидактике. В этой теории были объединены два противоположных подхода к обучению, сложившихся в педагогике того времени. Первый (рационалистический) основан на ознакомлении детей с миром предметов и явлений только через понятия и термины. Результатом такого обучения была система знаний, отраженная в словах, но не подтвержденная жизненным опытом.
Второй подход (эмпирический), в процессе которого дети знакомились с большим числом предметов и явлений, способствовал накоплению опыта, но не обеспечивал его систематизацию и развитие неграмотных детей. Как одновременно обучать восемьдесят детей разного возраста и разного уровня развития? Как сделать обу-чение понятным и интересным ребенку?
Поиск ответов на эти и другие вопросы постепенно, шаг за шагом, привели Песта-лоцци к созданию его метода. Назовем лишь те положения, которые относятся к образованию ребенка-дошкольника.
• «Час рождения ребенка — первый час его обучения». Исходным моментом природосообразно поставленного обучения является правильная организация наблюдений за предметами и явлениями окружающего мира.
• Руководство наблюдениями имеет целью привести детей от беспорядочных и смутных впечатлений внешнего мира к определенным восприятиям, а от них — к ясным представлениям и, наконец, — к четким понятиям: Обучая ребенка раннего возраста, педагог должен умело подбирать объекты наблюдения и преподносить их в строгой последовательности, которая соответствовала бы последовательности развития сил, заложенных в ребенке.
• При ознакомлении с предметами педагог помогает ребенку выделить простейшие элементы, выражающие общие, основные для всех предметов свойства: число, форму, название. Используя систему упражнений, воспитатель планомерно развивает у детей наблюдательность, вырабатывает умение сравнивать предметы, выявлять их общие и отличительные признаки, выяснять, в каких соотношениях они находятся друг с другом, объединять родственные предметы.
• Наряду с созерцанием природы необходимо научить ребенка словами выражать свои впечатления. Развитие способности к речи также должно опираться на чувственный опыт. Песталоцци разработал специальные упражнения для одновременного развития речи и познавательных способностей детей, в процессе которых они учились определять изменения в состоянии предметов, описывать их свойства, качества.
Результат умственного образования ребенка к началу школьного обучения — при-
абстрактного мышления.
Песталоцци излагает свой подход к обучению как движение от созерцания (чувственного восприятия) природы к обобщению полученных впечатлений в «некое единство-понятие», объединяя эмпирический и рациональный аспекты познания. Чувственное восприятие природы педагог называет «единственным истинным фундаментом обучения», «единственной основой человеческого познания», а формирование понятия — просто результатом. Между ними су-ществует прямая зависимость: чем полнее восприятие, тем точнее понятие.
В условиях общественного заведения в Станце были сделаны первые шаги в разра-ботке теории умственного образования. Песталоцци признавался впоследствии, что к открытиям в дидактике его подтолкнула безвыходная ситуация — большое количество обретение им многих умений, которые являются предтечей других, более сложных, формируемых школой. Умение говорить, из-мерять, рисовать, считать до десяти — все это рассматривается Песталоцци в качестве этапа подготовки к обучению чтению, письму, арифметике.
Педагог возражал против неоправданного расширения круга знаний как основного содержания образования ребенка. Предметы, которые изучают дети, «должны быть немногочисленными, но это те предметы, с которыми они часто соприкасаются». Воспитатель делает акцент на совершенствовании механизма познания предмета, когда его восприятие (название, число, материал, способы применения и т.д.) ведет к формиро-ванию четкого понятия.
Такая организация обучения способствует также «развитию умственных сил» ребенка — умению наблюдать, говорить, мыслить. Песталоцци был убежден, что возбуждение умственных сил вызывает «стремление к са-мосовершенствованию, как и вообще стремление к самому высокому и великому, чего ребенок может достигнуть с помощью сил, развитых в нем на данной ступени».
Педагог предлагает отказаться от наград, наказаний, каких-либо знаков отличий, от сравнения успехов одного ребенка с успехами другого. Эти средства, по его мнению, вредны и опасны для «возвышенных стимулов», к которым он относит осознание детьми своих потенций, уверенности в себе.
Идею о направленности обучения ребенка на возбуждение в нем стремления к самосовершенствованию выдающийся отечественный педагог П.Ф. Каптерев назвал открытием, совершенным в дидактике Песталоцци и его последователями.
Успехи воспитанников приюта доказали, как отмечает сам Песталоцци, эффективность обучения по созданному им методу. Дети научились читать, писать, считать, с легкостью совершали сложные вычисления, складывали трудные слова из выученных слогов, познакомились с географией и историей, освоили целый ряд названий и понятий. Но не только определенный набор знаний и умений стал результатом обучения. Другим не менее важным результатом являлся видимый интерес к занятиям, когда дети под руководством педагога упражнялись в течение долгого времени, с удовольствием выступали в роли помощников, обучая других, младших по возрасту.
Мечты Песталоцци почти стали осуществляться, но здание приюта понадобилось властям, и он был закрыт. От этого удара педагог долгое время не мог оправиться. Ему пришлось расстаться с самым дорогим, что он приобрел за этот год, — любовью детей. Прощаясь, Песталоцци вкладывал в руку каждого мешочек с хлебом и несколькими монетками. Слова напутствия, слезы, объятия — так закончилась попытка создать учебное заведение семейного характера. Песталоцци покидает Станц в тот момент, когда считал осуществление своих планов возможным.
Описывая опыт работы общественного воспитательного учреждения, Песталоцци утверждает, что педагог обязан обеспечить согласованность нравственного и умственного развития ребенка. Взаимосвязь в воспитании ума и сердца определяется единым законом — природосообразной последовательностью: Образование, когда оно неуклонно исходит из своих отправных пунктов и движется, следуя им и не допуская пробелов, ничего не вкладывает извне в ребенка. Все, что оно в ребенке оживляет, оно находит уже заложенным в силах, им оживляемых, внутренне самодеятельным, жаждущим внешнего расцвета».
Таким образом, развитие личности ребенка, по методу Песталоцци, — это пробуждение в нем внутреннего стремления к деятельности, к самосовершенствованию. Только такое воспитание является истинно природосообразным. Эти идеи Песталоцци можно считать источником для размышлений современного педагога.
Педагогическая система И.Г. Песталоцци базируется на следующих принципах:
- Всякое обучение должно основываться на наблюдении и опыте и лишь затем подниматься к выводам и обобщениям.
- процесс обучения должен строиться путем последовательного перехода от части к целому.
- Основой обучения является наглядность. Без применения наглядности нельзя добиться правильных представлений, развития мышления и речи.
- Необходимо бороться с вербализмом, «словесной рассудочностью образования, способной формировать только пустых болтунов».
- Обучение должно способствовать накоплению знаний и в то же время развивать умственные способности, мышление человека.
Указывая на различия в становлении умственных, физических и нравственных способностей ребёнка, Песталоцци подчёркивал важность их связи и тесного взаимодействия в обучении, которое движется от простого к более сложному, чтобы в итоге обеспечить гармоничное развитие человека. Идею Песталоцци о развивающем обучении К.Д. Ушинский назвал «великим открытием Песталоцци». Развивающее обучение должно быть природосообразным, согласованным с законами мышления, поэтому на основании наблюдений и опытов выясняются законы саморазвития умственных сил и вытекающие из них естественные принципы развивающего обучения: обучение должно быть постепенным, последовательным, элементарным, наглядным и самодеятельным. Все эти принципы должны быть в обучении вместе, их нельзя отделять друг от друга.
Основной целью обучения Песталоцци считал возбуждение ума детей к активной деятельности, развитие их познавательных способностей, выработку у них умения логически мыслить и кратко выражать словами сущность усвоенных понятий. Он разработал систему упражнений, расположенных в определённой последовательности и имеющих целью привести в движение присущее природным силам человека стремление к деятельности; однако задаче развития учащихся Песталоцци в некоторой степени подчинял другую, не менее важную задачу обучения — вооружение учащихся знаниями. Критикуя современную ему школу за вербализм и зубрёжку, притуплявшие духовные силы детей, Песталоцци стремился психологизировать обучение, построить его в соответствии с «естественным путём познания» у ребёнка. Исходным моментом этого пути Песталоцци считал чувственное восприятие предметов и явлений окружающего мира. Поэтому Песталоцци придавал большое значение наглядности в обучении как средству развития у детей наблюдательности, умений сравнивать предметы, выявляя их общие и отличительные признаки и соотношения между ними. Песталоцци значительно расширил прежние трактовки наглядности, указав на возможность её использования в интересах формирования логического мышления.
И.Г. Песталоцци разрабатывает метод элементарного образования. Суть этого метода заключалась в том, чтобы пробудить задатки способностей, которые заложены в каждом ребенке. Метод элементарного образования – это определенная система развития способностей, а также система упражнений. Он предполагал взгляд на обыденное как нечто неизведанное и любопытное, т.е. намечалось поощрять детское свойство удивляться миру и познавать его. Метод предполагал самостоятельность воспитанников. Учащиеся сначала с учителем, а потом сами должны развивать свои силы и способности. И.Г. Песталоцци разложил педагогический процесс на первичные элементы. Числу, форму, язык он определил как первичные элементы умственного воспитания; отношения матери с ребенком, чувство гармонии, упорядоченности, красоты – как элементы нравственного воспитания; череду взаимосвязанных простых телодвижений – как элементы физического воспитания. Указанные элементы И.Г. Песталоцци предлагает сделать первоосновой для разностороннего развития личности. Элементы – своеобразные «кирпичики», из которых по И.Г. Песталоцци, складывается воспитание. Число кирпичиков постепенно увеличивается.
Для облегчения и упорядочения наблюдений ребёнка Песталоцци выделил простейшие элементы умственного воспитания, которые являются общими для всех предметов и потому должны служить исходным моментом для всякого обучения: число, форма и слово (простейший элемент числа — единица, формы — прямая линия, слова — звук). В требованиях Песталоцци к постановке обучения родному языку раскрывалось его социальное и педагогическое значение. Песталоцци считал, что речь надо развивать планомерно и последовательно, начиная со звуков и их сочетаний в слогах, через освоение различных речевых форм, при одновременном обогащении и углублении представлений ребёнка об окружающем мире. Песталоцци расширил и содержание начального образования, включив в него сведения из географии и природоведения, рисование, пение, гимнастику. Обучение счёту Песталоцци предлагал начинать не с заучивания арифметических правил, а с сочетаний единичных предметов и формирования на этой основе представлений о свойствах чисел. Изучение формы он подразделял на обучение детей измерению (геометрии), рисованию и письму. Ему принадлежит мысль о введении в начальной школе элементов геометрии. Песталоцци стремился настолько упростить методику начального обучения, чтобы ею с успехом могли пользоваться и учитель начальной школы, и любая мать-крестьянка. Отправляясь от простейших элементов, он стремился вести ребёнка шаг за шагом к познанию целостного предмета. Предложенный им путь обучения содержит большие дидактические возможности, но попытка Песталоцци придать ему универсальный характер не совсем правомерна. В обучении может иметь место и обратный путь: от целого к его элементам.
Исходным элементом физического развития Песталоцци считал способность ребёнка к движению. Начало физического воспитания, по мнению Песталоцци, закладывается в семье, когда мать постепенно приучает ребёнка стоять, делать первые шаги и ходить. Упражнения суставов были положены им в основу «естественной домашней гимнастики», на основе которой Песталоцци предлагал строить систему школьной «элементарной гимнастики». Элементарное трудовое обучение Песталоцци рассматривал как неотъемлемую, органическую часть своего метода. Он высказал мысль о создании «азбуки умений», усвоение которой помогло бы ребёнку развить свои физические силы и овладеть необходимыми ему в жизни трудовыми навыками. О развитии практических умений и навыков больше всего говорится в известном романе «Лингард и Гертруда». Практический труд, работа, дело – основной элемент народного образования. И.Г. Песталоцци хотел, чтобы человек был практичным, умел помогать себе и другим людям и деятельно служил Богу, в любви помогая ближним. Серьезный практичный труд, наставление и воспитание в нем может быть лучшей опорой для нравственности, целомудрия, уважения к собственности, деятельной доброты и истинного, деятельного, «тихого благочестия». И.Г. Песталоцци, конечно, не отрицал словесного обучения, он протестует против педагогического пренебрежения практическими умениями, делом, которые должны быть связаны с воспитанием и обучением. Считая практическую работу существенным основным элементом образования, И.Г. Песталоцци не замыкался на узкой цели обычного профессионального, ремесленного образования. Он обращался к высшим запросам духа – стремлением к умственным и нравственным интересам. Деловое практическое образование должно подниматься к высшим педагогическим целям: с ним должно быть связано развитие умственных интересов и возвышенных чувств.
Песталоцци критиковал современную ему профессиональную подготовку молодёжи, сводившуюся к овладению ею «односторонними рутинными умениями». Он выдвинул требование особого «элементарного образования для индустрии», чтобы помочь молодёжи овладеть основными приёмами и общей культурой труда. Для этого рекомендовалась «специальная гимнастика, готовящая к индустрии», которая должна строиться на базе школьной «элементарной гимнастики». «Образование для индустрии» рассматривалось им как «средство гуманизации промышленности». В произведениях Песталоцци содержится ряд не утративших своего значения высказываний об овладении молодёжью «внутренней сущностью промышленного производства» и теми «внешними приёмами, которые необходимы для успешного участия в ней». Высказывания эти отражают широкое применение в практике ручного труда. Но они, несомненно, представляют собой движение в сторону идеи трудовой школы.
При нравственном воспитании происходит расширение круга детской любви: родители, братья и сестры, учитель, школьные товарищи и т.д. Инстинктивно возникшая любовь младенца к матери в дальнейшем ребёнком осознаётся и переносится сначала на отца, сестёр, братьев, затем на учителя и всё человечество. Нравственное элементарное образование, полагал Песталоцци, в большей мере, чем другие стороны образования, обладает возможностью содействовать общей цели воспитания. Основные задачи этого образования: развитие у детей высоких моральных чувств, выработка у них путём непосредственного участия в добрых и полезных делах соответствующих нравственных навыков и, наконец, формирование у молодого поколения нравственного сознания, убеждений. Об элементарном нравственном воспитании И.Г. Песталоцци писал: «Все элементное нравственное воспитание покоится вообще на трех основаниях: выработать с помощью чистых чувств хорошее моральное состояние; упражнять нравственность на справедливых и добрых делах, превозмогая себя и прилагая усилия; и наконец, сформировать нравственные воззрения через размышление и сопоставление правовых и нравственных условий, в которых ребенок находится». Просвещенная, мыслящая мать, по И.Г. Песталоцци, живет для своего ребенка в служении его любви, а не службе его капризу или эгоизму.
Общественные воспитательные учреждения Песталоцци стремился построить по типу семьи, на началах искренней любви учителя к детям и бережного подхода к ним. В школе учитель только тогда является учителем в нравственном воспитании, когда он – отец, любящий, помогающий, воспитывающий. Школа тесно связана с деревенской жизнью, и чем ближе, теснее связи школы с деревней, тем ярче будет любовь к человечеству, считает И.Г. Песталоцци. В отличие от схоластической школы, школа И.Г. Песталоцци – школа разных видов деятельности ребенка. Она тесно связана с окружающей социальной средой, в ней дети близки к реальной жизни. Основой всей жизнедеятельности школы является труд, на нем строится и умственное, и нравственное воспитание. За основу воспитания в целом, и нравственного воспитания в частности, берется «деятельная любовь ко всему человечеству».
Иоганн Генрих Песталоцци (1746 – 1827). Песталоцци не философ, он философствующий педагог, в области педагогики и философии он следует Канту. В юности читал «Эмиля». Песталоцци организовал школу для детей-сирот, но школа была так хорошо организована, что все образованные светские люди ездили в этот приют «на экскурсии»; посещал приют Песталоцци и Николай I. Песталоцци начал писать романы о своей педагогической деятельности => «Лингард и Гертруда, книга для народа» (1781), «Как Гертруда учит своих детей», «Лебединая песня».
Комениус строит педагогическую систему в русле общей систему знаний (пансофия). У Песталоцци педагогическая система ориентировалась только на воспитание и обучение. Основные идеи Песталоцци:
1. Цель воспитания – истинная человечность.
2. Принцип природосообразности: ход природы = методическая основа воспитания.
Идеальный человек (тот, кто воплотил принцип истинной человечности) должен иметь: 1) развитый ум; 2) возвышенные чувства (благовоспитанность); 3) развитую способность к действию.
Обладающий только одной из этих особенностей не м.б. признан идеальным человек. Воспитание – «выделка каждого отдельного звена великой цепи, посредством которой образуется единое человечество». В понимании цели воспитания Песталоцци повторяет Канта; цель воспитания – создание истинной человечности, т.е. совершенствование человека. Воспитать человек в изоляции невозможно, => следует совершенствовать все человечество. => Человек должен воспринимать все лучшее, что есть в человечестве, т.к. он его сын + человек должен отдавать все лучшее от себя человечеству, которое выступает отцом индивидуального человека.
Важное открытие Песталоцци: «лучшей средой воспитания является атмосфера семьи» (пришел к этому из свой практики воспитания сирот в приюте). «Лингард и Гертруда» — рассказ о том, как простая умная и уважаемая в своей деревне крестьянка умело воспитывая своих детей, убедила односельчан открыть в деревне школу. От неопределенных и пылких мечтаний Песталоцци переходит к суровой прозе жизни: «заткнуть дыру, из которой текут народные бедствия» можно только тогда, когда поднимется уровень образования народа. Но поскольку у народа нет ни средств, ни сил для обустройства большого количества школ, то образование, по убеждению Песталоцци, должно быть передано матерям. Для облегчения этой задачи матерей необходимо снабдить специальным руководством, которое и было написано Песталоцци. Чувство семейственности – природное чувство (родители всегда любят своих детей) => под действием родительской любви у ребенка формируется возвышенное, уважительное отношение к миру. Когда ребенок растет вне любви, он искаженно воспринимает действительность; ребенок становится душевно черствым, бесчувственным, уподобляется животному. Т.о, влияние семьи и семейственности – условие любого воспитания. Песталоцци против раннего отрыва ребенка от семьи, раннего помещения его в учебное заведение.
Общий принцип, определяющий метод воспитания – «принцип согласия с природой» (природосообразности): всем людям по природе свойственно побуждение к самодеятельности и саморазвитию. У Комениуса природа – внешняя среда, необходимость для существования человека. У Песталоцци природа – внутренние психофизиологические силы человека, которым присуще побуждение к саморазвитию. Песталоцци призывал вслед за Руссо вернуться в воспитании к «высокой и простой сообразности с природой». Однако он расставлял иные акценты в соотношении биологических и социальных факторов воспитания, выдвинув тезис «жизнь формирует». Воспитание рассматривалось как многообразный социальный процесс, и утверждалось, что «обстоятельства формируют человека, но и человек формирует обстоятельства. Человек имеет в себе силу многообразно гнуть их по своей воле. Делая это, он сам принимает участие в формировании себя и во влиянии обстоятельств, действующих на него». Характеристики принципа природосообразности воспитания:
1. Самопроизвольность: образование должно происходить из собственных сил человека.
2. Метод воспитания должен демонстрировать общий закон саморазвития человеческого духа по законам природы человека.
3. Созерцание – не чувственное постижение, а обнаружение идеи, изначально заложенной в человеке (это деятельность рассудка, творящего и образующего мир). Человек должен приложить собственные усилия, чтобы открыть свою истинную природу и развить ее.
4. Равновесие сил. Принцип гармонического развития человеческих сил (ум, чувства и деятельное начало должны быть одинаково развиты).
5. Общественность. Воспитание возможно только в группе, в коллективе.
Детей нужно приучить к практическому труду параллельно с формированием добродетелей + развить качества, нужные в век капитализма: точность, расчетливость, аккуратность, порядочность. Идеальный педагог – Гертруда. Пример ее обучения: она учит девочек вышивать + параллельно рассказывает им историю вышивания, химию (нужна для производства ниток) + географию (рассказ о растениях, из которых произведены нити) и пр. Труд – развивающий личность источник образования (дети Гертруды с виду кажутся поденщиками, но души их не поденствуют). Независимость души от труда достигается через рост в труде. Kunstbildung. Практические навыки, которые понадобятся в жизни. И другие качества — точность, порядочность, расчетливость, бережливость. Надо учить детей работе, а во время работы согревать сердца ребят и развивать их ум. Главное — не всезнайство, а внутренний стержень, поэтому такое внимание уделяет самообразованию. В итоге, Песталоцци подчеркивает как значимость образования ребенка педагогом, так и самообразования и саморазвития ребенка.
Принцип активной наглядности = интуиция = внутренняя активность мышления учащегося в процессе познания предмета. Цель – овладение методом, способностью породить новое знание. Задача учителя – дать в руки ученику «нить», сообщить его мысли определенное направление. «Как Гертруда учит своих детей». Основой воспитания должна быть природа человека. В психической жизни человека Песталоцци подмечает пять «физико-механических» законов: закон постепенности и последовательности, закон связности, закон совместных ощущений, закон причинности и закон психической самобытности. Эти законы должны быть применены к воспитанию и обучению — а им удовлетворяет только наглядность, так как в душевной жизни человека из ощущений и представлений развиваются понятия. Если понятия не имеют этой подкладки, то они пусты и бесполезны. Наглядность достигается участием всех внешних органов чувств в приобретении и усвоении знаний. Усвоение знаний обнаруживает в человеке троякого рода способность: способность получить образ, соответствующий ощущению, способность выделить его из целой массы образов и способность дать ему определенный значок. Поэтому основой всякого усвоения, а следовательно, и обучения, надо считать форму, число и слово.
Путем реализации своей педагогической теории Песталоцци разработал метод элементного образования. Суть метода заключалась в том, чтобы пробудить задатки способностей, которые, по его убеждению, заложены в каждом ребенке. Песталоцци разделил педагогический процесс на простейшие элементы. Число, форму, язык он определил как первичные элементы умственного воспитания; отношения ребенка с матерью, чувство гармонии, упорядоченности, красоты — как элементы нравственного воспитания; череду взаимосвязанных простых телодвижений, умение ударить, кинуть и пр. — как элементы физического и трудового воспитания и т. д. Указанные элементы Песталоцци предложил сделать первоосновой разностороннего развития личности.
Элементы — своеобразные «кирпичики», из которых, по Песталоцци, складывается воспитание. Число «кирпичиков» постепенно увеличивается. Так, при нравственном воспитании постепенно расширяется круг детской любви: родители, братья и сестры, учитель, школьные товарищи и т. д. Говоря об элементном нравственном воспитании, Песталоцци писал: «Все элементарное нравственное воспитание покоится вообще на трех основаниях: выработать с помощью чистых чувств хорошее моральное состояние; упражнять нравственность на справедливых и добрых делах, превозмогая себя и прилагая усилия; и наконец, сформировать нравственные воззрения через размышления и сопоставление правовых и нравственных условий, в которых ребенок находится…»
В качестве «кирпичиков» элементного физического и трудового воспитания предлагались гимнастические упражнения по развитию суставов в ходе естественных движений (ходьба, бег, поднятие тяжестей и пр.).
Метод элементного образования — это определенная система развития способностей и упражнений. Метод предполагал взгляд на обыденное как на нечто неизведанное и любопытное, т.е. намечалось поощрять детское свойство удивляться миру и познавать его. Метод предполагал самостоятельность воспитанников. Учащиеся сначала вместе с учителем, а затем сами должны развивать свои физические силы и способности.