игумен Иларион (Алфеев)
Власть «вязать и решить» (Мф. 18:18), то есть отпускать людям грехи, а в более общем плане – власть духовного руководства и отцовства была вверена Господом Иисусом Христом Своим апостолам. От них оно переходила на все последующие поколения епископов и пастырей. И задача духовного руководства всегда возлагалась на пастырей Церкви, хотя в какие-то эпохи, например, в эпоху иконоборчества, когда пастырей не хватало или когда многие пастыри уклонялись в ересь, духовное руководство брали на себя простые монахи.
В истории Церкви существовало много типов духовного руководства, но основными я бы назвал два. Первый тип – это служение приходского священника, который является духовным руководителем своих прихожан. Второй тип получил распространение в Византии и на Руси: это так называемое старчество.
На приходского священника возлагается задача учить людей, помогать им советом, но он не может и не должен брать жизнь прихожан под свой полный духовный контроль. Иное дело – тип духовного руководства, который складывался в некоторых монастырях, где были опытные в духовной жизни иноки, где послушники и монахи добровольно вверяли себя в послушание и полное духовное подчинение старцу. Здесь взаимоотношения строились уже на иной основе: старец мог не только давать советы своим ученикам, но и приказывать, и они должны были беспрекословно ему подчиняться. Именно такие взаимоотношения существуют и сегодня на Святой Горе Афон, где во главе каждого из греческих монастырей стоит опытный в духовной жизни руководитель. И каждый человек, приходящий на Святую Гору, чтобы поступить в монастырь, посещает разные монастыри и выбирает тот, который более всего ему подходит. Найдя это место и старца, которому он готов полностью доверить свою жизнь, то есть отсечь свою волю перед ним, он поступает в монастырь, где добровольно принимает на себя подвиг беспрекословного послушания и подчинения старцу.
Иногда происходит смешение этих двух типов духовного руководства – когда приходские священнослужители берут на себя не свойственную им роль старцев и переносят монашеское послушание на взаимоотношения между пастырем и прихожанами на каком-либо конкретном приходе. Такой способ действий приводит к тяжелым последствиям как для самих этих пастырей, так и для людей, у них окормляющихся. Увы, в наше время это явление достаточно распространено. Нередко молодой неопытный священник, думая, что, коль скоро ему, поставленному быть духовным руководителем прихожан, дана власть «вязать и решить», он может взять на себя функции старца и требовать от прихожан беспрекословного подчинения. Такой пастырь не учитывает, что условия жизни в монастыре и в миру сильно отличаются. Послушник, доверивший себя старцу, – это человек одинокий. Он отказался от всех родственных связей, у него нет иных обязанностей в этом мире, кроме как жить по монастырскому уставу и подчиняться духовнику. Другое дело – миряне, у каждого из которых есть семья и связанные с ней заботы, есть гражданские обязанности, работа и т. д. В этом случае священнослужитель не может распоряжаться жизнью людей, он может быть только советником, добрым пастырем.
Искажения, существующие в современной духовнической практике, вызвали озабоченность руководства Русской Православной Церкви. Эта озабоченность отражена в очень важном и весьма своевременном документе, принятом на состоявшемся 28 декабря 1998 года заседании Священного Синода под председательством Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. В документе, в частности, говорится:
В последнее время участились случаи злоупотреблений в духовнической практике, негативно сказывающиеся на состоянии церковной жизни.
Некоторые священнослужители, получившие от Бога в таинстве Священства право на духовное руководство паствой, считают, что таковое право означает безраздельную власть над душами людей. Не памятуя о том, что отношения между духовником и духовными чадами должны строиться на основе взаимного уважения и доверия, таковые пастыри переносят сугубо монашеское понимание беспрекословного подчинения послушника старцу на взаимоотношения между мирянином и его духовным отцом, вторгаются во внутренние вопросы личной, семейной жизни прихожан, подчиняют себе пасомых, забывая о богоданной свободе, к которой призваны все христиане (См.: Гал. 5:13). Подобные недопустимые методы духовного руководства в некоторых случаях оборачиваются трагедией для пасомого, который свое несогласие с духовником переносит на Церковь. Такие люди покидают Православную Церковь и нередко становятся легкой добычей сектантов.
В приведенных словах звучит тревога и за пастырей, и за пасомых. Если священник не чувствует, до каких границ может простираться его власть «вязать и решить», и начинает диктовать пасомым условия, на которых они должны ходить в церковь, причащаться и исповедоваться, начинает вмешиваться в их личную жизнь, то подобное вмешательство может привести к разрушению семьи. Чрезмерная настойчивость священника и его завышенные требования к прихожанам нередко приводят к тому, что люди покидают приход, а иногда и Церковь вообще. Поэтому каждый приходской священник должен помнить, что его духовные чада и вся его паства – это свободные люди, что Господь даровал им жизнь и свободу распоряжаться ею. Конечно, каждому прихожанину нужен совет духовника, но не должно быть рабского беспрекословного подчинения пастырю. Прихожане должны помнить, что ни одному духовнику Церковь не давала права отнимать у них свободу, данную им Самим Господом.
Некоторые духовники объявляют незаконным гражданский брак или требуют расторжения брака между супругами, прожившими много лет вместе, но в силу тех или иных обстоятельств не совершившими венчание в храме. Случается, что духовник настаивает на расторжении брака между супругами, когда один из супругов не принадлежит к православной вере.
Безусловно, Церковь считает, что церковное благословение на брак чрезвычайно важно. Но нельзя не учитывать, что существуют ситуации, в которых это благословение невозможно – когда, например, один из супругов не принадлежит к христианской вере или же принадлежит к ней формально. Бывает, что духовник (особенно это характерно для монашествующих) в том случае, если супруги не могли освятить свои отношения венчанием, требует расторжения брака. В результате расторгаются браки людей, проживших в мире и согласии не один год, а то и не одно десятилетие.
Бывает, что духовники склоняют своих духовных чад к принятию монашества вопреки их воле, отговаривают их от вступления в брак.
Иные монашествующие духовники, – говорится в документе, – запрещают своим духовным чадам вступление в брак и принуждают их к принятию монашества на том основании, что монашество якобы выше брака.
Здесь нужно учитывать, что, как говорит святой Иоанн Лествичник, «ангелы являются примером для монашествующих, а монашеский образ жизни должен быть образцом для мирян». Но это вовсе не означает, что монахи по своему образу жизни выше мирян. И путь брака, и путь безбрачия равночестны в очах Божиих. Можно состоять в браке и при этом быть монахом по духу и по своему внутреннему устроению. Но можно, будучи монахом, быть нецеломудренным и нарушать основополагающие заповеди. И в том, и в другом состоянии – и в браке, и в монашестве – можно достичь духовной высоты и святости. И среди святых, почитаемых нашей Церковью, есть немало монахов, но есть и те, что состояли в браке.
Некоторые пастыри-духовники, – говорится в документе, – не допускают к Причастию лиц, живущих в «невенчанном» браке, отождествляя таковой брак с блудом; запрещают своим духовным чадам вступление во второй брак на том основании, что второй брак якобы осуждается Церковью; запрещают супружеским парам развод в том случае, когда в силу тех или иных обстоятельств семейная жизнь становится для супругов невозможной.
Случается, что люди вступили в брак, но по каким-то причинам их союз де-факто распался, уже не существует. В подобных случаях некоторые духовники говорят, что, коль скоро этот брак был венчанным, расторгнуть его нельзя. Такие пастыри забывают, что, помимо венчания, существует еще и реальность семейной жизни. Если, например, муж пьет, избивает жену и детей, то в такой семье от полноценного христианского брака мало что остается. Бывает, что развод – единственный выход из ситуации. И если священник не благословляет такое решение только на том основании, что супруги в свое время обвенчались, это серьезная ошибка.
Преподобный Герман Аляскинский, один из выдающихся духовных руководителей своего времени, окормлявший коренных жителей Аляски, нередко советовал супругам, у которых складывались непреодолимые трудности в семейной жизни, развестись или расстаться на некоторое время. Когда его спрашивали, почему он дает такой совет, он отвечал: «Лучше, чтобы они развелись, чем чтобы друг друга убили». Нередко в семьях наших верующих возникают такие ситуации, когда супруги находятся на грани не только полного разрыва, но и физического насилия и даже смертоубийства. К сожалению, далеко не все пастыри, особенно из монашествующих, способны глубоко понять переживания своих духовных чад, находящихся в подобной ситуации, и трезво и разумно оценить происходящее.
Имеют место случаи, когда пастырь «не благословляет» тому или иному из своих прихожан жениться или выйти замуж по любви, но предлагает «по послушанию» вступить в брак с лицом, рекомендованным самим пастырем.
Это еще одно из грубейших нарушений в духовнической практике. Выбор супруга или супруги – личное дело каждого человека. Пастырь может лишь дать деликатный, трезвый и целомудренный совет. Он может благословить людей на брак, но не в праве распоряжаться их судьбами. Известны случаи, когда пастырь занимается сводничеством: склоняет своих духовных чад к браку с тем или иным лицом. Как правило, такие браки, совершенные по послушанию духовнику, оказываются непрочными, так как любви между супругами не возникает. Кончается все в одних случаях разводом, в других – разрывом с духовником, в-третьих – разрывом с Православной Церковью. Подобные вещи никогда не проходят безболезненно.
Имеют место случаи, когда пастырь запрещает пасомым обращаться за медицинской помощью, препятствует исполнению пасомыми своих гражданских обязанностей.
К сожалению, есть такие пастыри, которые говорят больным, что обращаться к врачам не нужно, а нужно возложить все упование на Бога. Это ложный подход. Бог создал врачей для того, чтобы мы к ним обращались и у них лечились. Странно, когда священник говорит, что, заболев, человек должен полагаться только на Бога. Ведь если кому-то нужно куда-то ехать, он не стоит в ожидании, пока Бог его туда перенесет, но садится в автобус и едет. Если же человек заболел, почему он должен ждать, пока Бог пошлет ему какую-то особую форму исцеления? Он должен позаботиться об исцелении сам: и не только помолиться тем угодникам Божиим, которые в этом помогают, например, святому великомученику Пантелеимону, но также и обратиться к врачу. Если же духовник запрещает врачебную помощь, то это лже-духовник, лже-пастырь.
Некоторые пастыри навязывают пасомым те или иные политические взгляды.
В современном мире, когда не только миряне, но и многие священнослужители разделились на либералов, демократов, консерваторов и т. д., есть священники, поддерживающие на выборах демократических кандидатов, есть поддерживающие коммунистических. Безусловно, каждый священнослужитель имеет право придерживаться тех или иных политических взглядов и симпатизировать тем или иным политическим деятелям. Но если какие-либо политические взгляды навязываются духовным чадам, а тем более проповедуются с церковного амвона, то это грубейшее посягательство на личную свободу христианина. Православные христиане, члены того или иного прихода, имеют право исповедовать разные политические взгляды. И церковь – не место, где люди, приходя, должны слушать то же, что они слышат с экранов телевизоров – предвыборную агитацию или политические лозунги. Храм – место, где люди должны слышать о Христе и о жизни во Христе.
Иные духовники считают учебу в светских учебных заведениях «ненужной» или вредной для спасения.
В церковной среде порой присутствует страх перед ученостью, недоверие к ней. Есть пастыри, которые утверждают, что учиться не нужно, что спасаться нужно «в простоте», что учение приводит к гордыне и т. п. Такой подход глубоко ошибочен. Мы знаем, что среди Отцов Церкви было немало людей ученых. Вспомним, например, Григория Богослова, Василия Великого, Иоанна Златоуста: они не только не чуждались учености, но потратили много лет на изучение светских наук, чтобы потом принести свои знания Церкви. Как правило, мнение о том, что учеба не нужна, исходит от людей малообразованных, недалеких, и прислушиваться к ним не следует. В определении Священного Синода говорится, что
подобные требования не только нарушают право каждого христианина на принятие самостоятельных решений, но и входят в противоречие с действующим законодательством.
Участились случаи создания теми или иными пастырями таких церковных общин, в которых жизнь строится на авторитете самого пастыря, подкрепляемом негативным отношением к церковному священноначалию, а также к другим пастырям и приходским общинам. Таковые пастыри забыли о том, что их задача – вести людей к Богу, а не группировать прихожан вокруг самих себя. В подобного рода приходах создается атмосфера собственной исключительности, несовместимая с духом соборности, на которой зиждется Православная Церковь.
Сегодня существует немало приходов, где все строится на авторитете, а порой даже на культе личности пастыря, искусственно создаваемом самим пастырем. В таких приходах царит атмосфера сознания собственной исключительности, человеку со стороны туда войти очень трудно, на него смотрят как на чужака. Здесь культивируется недоверие к другим приходам: верующим говорят, что в ту или иную церковь ходить нельзя, потому что там все не так – например, слишком либерально, или, наоборот, слишком консервативно. Приходы, где создается такая атмосфера, похожи на секты. Прихожане, фанатично преданные своему пастырю, не слышат ничего, кроме того, что этот священник им внушает. Они не способны критически оценить его слова, все принимают на веру. Любое слово, исходящее из его уст, они воспринимают как истину в последней инстанции. В таких приходах происходит духовное ослепление людей. Это, конечно, очень опасный путь.
Что же постановил Священный Синод относительно перечисленных нарушений норм и правил Церкви некоторыми священнослужителями, несущими духовническое служение?
1. Имея в виду участившиеся жалобы мирян на канонически неоправданные действия отдельных пастырей, указать священникам, несущим духовническое служение, на недопустимость принуждения или склонения пасомых вопреки их воле к следующим действиям и решениям: принятию монашества; несению какого-либо церковного послушания; внесению каких-либо пожертвований; вступлению в брак; разводу или отказу от вступления в брак, за исключением случаев, когда брак невозможен по каноническим причинам; отказу от супружеской жизни в браке; отказу от воинского служения; отказу от участия в выборах или от исполнения иных гражданских обязанностей; отказу от получения медицинской помощи; отказу от получения образования; трудоустройству или перемене места работы; изменению местожительства.
Имеют место случаи, когда духовник, злоупотребляя своей властью над пасомыми, требует, например, чтобы они вносили в качестве пожертвований большие суммы или переписывали свое имущество на церковь, а то и на самого духовника. Такие требования характерны для тоталитарных сект, но абсолютно неприемлемы в Православной Церкви.
Бывает, что пастырь требует от супругов, чтобы они полностью воздерживались от брачного общения, говоря, что брак существует лишь ради деторождения, и если супруги не хотят иметь детей или если у них уже есть дети, а больше они воспитать не могут, то они должны вообще отказаться от супружеской жизни. Это ложная, антиправославная позиция. Согласно святоотеческому учению, брак существует ради любви между мужем и женой, и эта любовь проявляется в брачном общении. Поэтому отказ от супружеской жизни в браке, за исключением особо назначенных для этого Церковью постных дней, когда требуется полное воздержание, не может быть оправдан. По крайней мере, такого ни в коем случае нельзя требовать от прихожан.
2. Напомнить всем пастырям Русской Православной Церкви, несущим духовническое служение, о необходимости в духовнической практике строго следовать букве и духу Священного Писания и Священного Предания Православной Церкви, заветам Святых Отцов и каноническим установлениям, а также недопустимости для православных пастырей вводить в духовническую практику какие-либо нравственные и иные требования, выходящие за рамки предписанного означенными установлениями и, по слову Спасителя, «налагать на людей бремена неудобоносимые» (См.: Лк. 11:46).
Есть пастыри, которые возлагают на своих прихожан слишком тяжелое бремя аскетических подвигов, требуя, например, от детей в возрасте 4-5 лет строго соблюдать посты. Нередко священники требуют, чтобы прихожане по многу дней постились перед принятием Святых Христовых Таин, хотя сами священники перед Причастием не постятся. Все это наводит на мысль о тех фарисеях и книжниках времен Иисуса Христа, которые на людей возлагали «бремена неудобоносимые», а сами не хотели и «перстом двигнути», чтобы эти тяжелые бремена нести.
3. Напомнить всем пастырям-духовникам о том, что они призваны помогать своим пасомым советом и любовью, не нарушая при этом богоданную свободу каждого христианина. Подчеркнуть, что беспрекословное послушание, на котором основывается отношение послушника к старцу в монастырях, не может в полной мере применяться в приходской практике во взаимоотношениях между священником и его паствой. Особо указать на недопустимость для пастырей вмешиваться в вопросы, связанные с выбором жениха или невесты кем-либо из их пасомых, за исключением случаев, когда пасомые просят конкретного совета.
4. Подчеркнуть недопустимость негативного или высокомерного отношения к браку, напомнив всем священнослужителям правило 1-е Гангрского Собора: «Аще кто порицает брак и женою верною и благочестивою, с мужем своим совокупляющеюся, гнушается, или порицает оную, яко не могущую внити в Царствие, да будет под клятвою». Особо подчеркнуть, что принятие монашества является делом личного выбора христианина и не может совершиться «по послушанию» тому или иному духовнику.
Мне известны случаи, когда молодые люди были принуждаемы к принятию монашества своим духовником, когда духовник изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год внушал этим людям, что монашеский путь – единственно достойный, ведущий в Царство Небесное. Мне также известен случай, когда человек, решивший вступить в брак, пришел вместе с невестой к духовнику за благословением на брак, а духовник стал убеждать обоих, что им нужно принять монашество. Нередко, приняв монашество под давлением духовника, люди вскоре начинают понимать, что это не их призвание, и либо оставляют монашество, либо вообще уходят из Церкви. Человек, вступивший не на свой путь, на этом пути долго удержаться не сможет, рано или поздно он все равно с него сойдет. Таких людей – бывших монахов – сегодня немало. И во многих случаях это связано с неправильным духовным руководством.
5. Напомнить монашествующим о недопустимости, согласно правилу 21-му Гангрского Собора, «принимать подвижничество в повод гордости», «превозноситься над живущими просто» (то есть состоящими в браке) и «вопреки Писаниям и церковным правилам вводить новости». Правило 10-е того же Собора гласит: «Аще кто из девствующих ради Господа будет превозноситися над бракосочетавшимися, да будет под клятвою».
6. Настаивая на необходимости церковного брака, напомнить пастырям о том, что Православная Церковь с уважением относится к гражданскому браку, а также к такому браку, в котором лишь одна из сторон принадлежит к православной вере, в соответствии со словами святого апостола Павла: «Неверующий муж освящается женою верующею, и жена неверующая освящается мужем верующим» (1Кор. 7:14).
Среди священников встречаются те, кто отождествляет гражданский брак с блудом. Такие духовники требуют от людей, состоящих в гражданском невенчанном браке, либо повенчаться, либо расторгнуть брак. Это неверная позиция. Гражданский брак Церковью признается, Церковь относится к нему с уважением. В первые века христианства венчания вообще не существовало; был только гражданский брак. Специальные церковные обряды, связанные с благословением брачующихся, появились гораздо позже. Конечно, Церковь призывает верующих венчаться в храме, но в тех случаях, когда это невозможно, священник никоим образом не должен настаивать на венчании. Немало случаев, когда, например, женщина глубоко верующая живет с мужем неверующим, атеистом, и он венчаться, естественно, не соглашается. Она приходит к священнику на исповедь, хочет причаститься, но священник к Причастию ее не допускает, говоря, что она живет в блуде. Такая позиция пастыря – не просто нарушение духовнической практики, но и каноническое преступление.
7. Напомнить пастырям о том, что в своем отношении ко второму браку Православная Церковь руководствуется словами апостола Павла: «Соединен ли ты с женою? не ищи развода. Остался ли без жены? не ищи жены. Впрочем, если и женишься, не согрешишь; и если девица выйдет замуж, не согрешит… Жена связана законом, доколе жив муж ее; если же муж ее умрет, свободна выйти, за кого хочет, только в Господе» (1Кор. 7:27-28,39).
Среди священников есть и те, кто утверждает, что Православная Церковь не допускает второго брака. Из слов апостола Павла мы видим, что это не так. Православная Церковь настаивает на единственности брака, но в тех случаях, когда первый брак фактически уже не существует, в особенности в случае смерти одного из супругов, Церковь благословляет и второй, а в особых случаях даже третий брак, и в таком случае над брачующимися совершается венчание.
8. Напомнить пастырям о необходимости соблюдения особого целомудрия и особой пастырской осторожности при обсуждении с пасомыми вопросов, связанных с теми или иными аспектами их семейной жизни.
Случается, что во время исповеди священник начинает расспрашивать прихожанина или прихожанку о различных деталях их супружеской жизни. Подобные расспросы могут стать для исповедающегося таким шоком, что потом он будет вообще бояться подойти к священнику. Это грубейшее, недопустимое нарушение со стороны духовника. Священник не должен расспрашивать прихожан об их брачном общении, о различных аспектах и деталях их семейной жизни. Человек, пришедший на исповедь, должен сам сказать о плотских грехах, если он их совершил, но со стороны священника в высшей степени нецеломудренно задавать вопросы о каких бы то ни было подробностях, которые исповедующийся не назвал и не раскрыл.
Более того, бывают случаи, когда священник начинает сам спрашивать, не делал ли человек того-то и того-то. Мне известен случай, когда юноша, целомудренный, не знавший физической близости с женщинами, пришел на исповедь, а духовник поставил перед ним вопрос, что называется, ребром: «Сколько баб у тебя было?» – на что изумленный и потрясенный молодой человек ответил: «У меня не было баб». Однако священник настаивал: «Не ври, говори правду: сколько было – три, пять, семь?» Такое отношение – просто кощунство, преступление со стороны духовника. Если вам попался такой духовник, такой священник, бегите от него, как от огня.
9. Особо указать на недопустимость для пастырей создания вокруг себя таких общин, в которых имеет место оппозиционное и критическое отношение как к высшему церковному руководству, так и к другим пастырям и приходским общинам.
Это не означает, что все действия церковной власти вообще никогда не могут быть подвергнуты критической оценке. Но в приходах не должна создаваться атмосфера, при которой священник противопоставляет себя епископу, настраивает прихожан против него и против высшей церковной власти. Это недопустимо по многим причинам. Даже если епископ недостойный или не вполне соответствует требованиям, предъявляемым к нему его высоким саном, священник не должен настраивать паству против него. Дело в том, что священник, согласно существующей церковной структуре, является прежде всего делегатом, представителем своего епископа. Когда в храме служит епископ, священник, произнося: «Мир всем», – не благословляет людей крестным знамением, потому что в данном случае это прерогатива епископа: именно он, а не священник является совершителем службы, священник же в данном случае – только его помощник. В древней Церкви во главе каждой церковной общины стоял епископ, и только когда общины умножились, епископы стали посылать священников как своих делегатов. И священник не должен действовать против своего епископа, так же как посол какой-либо страны не может действовать против своей страны, в противном случае он должен отказаться от роли посла и превратиться в диссидента.
10. Подчеркнуть недопустимость использования церковного амвона для проповеди тех или иных политических взглядов.
11. Призвать епархиальных Преосвященных обратить особое внимание на то, как пастырями вверенных им епархий осуществляется духовное окормление паствы. Усилить надзор за строгим соблюдением пастырями установлений и норм Православной Церкви, касающихся различных аспектов духовнической практики.
12. Призвать верующих Православной Церкви обращаться к своему правящему архиерею во всех случаях, когда пастырь-духовник превысил данную ему Богом власть «вязать и решить». Напомнить православной пастве о том, что советы духовника не должны противоречить Священному Писанию, Священному Преданию, учению Святых Отцов и каноническим установлениям Православной Церкви; в случае же расхождения таковых советов с указанными установлениями предпочтение должно отдаваться последним. В связи с этим обратить внимание на слова преподобного Симеона Нового Богослова о том, как должны строиться отношения между духовным чадом и духовником: «Молитвами и слезами умоли Бога послать тебе бесстрастного и святого руководителя. Также и сам исследуй Божественные Писания, особенно же практические сочинения Святых Отцов, чтобы, сравнивая с ними то, чему учит тебя учитель и предстоятель, ты смог видеть это, как в зеркале, и сопоставлять, и согласное с Божественными Писаниями принимать внутрь и удерживать в мысли, а ложное и чуждое выявлять и отбрасывать, чтобы не прельститься. Ибо знай, что много в эти дни стало прельстителей и лжеучителей».
Как известно, преподобный Симеон Новый Богослов в молодости находился в полном и беспрекословном послушании у старца, преподобного Симеона Благоговейного. Своего старца Симеон Новый Богослов еще при жизни почитал как святого: целовал место, на котором старец стоял, каждое слово старца воспринимал как идущее от Бога. Но все это происходило в условиях монастыря, где послушник добровольно подчиняется старцу. Рассматривая же ситуацию, которая существует на приходах, преподобный Симеон дает очень мудрый и очень трезвый совет. Он говорит, что мы должны молить Бога, чтобы Он послал нам настоящего духовного руководителя, но даже и найдя такового, мы не должны бездумно и слепо слушать и исполнять все, что он нам говорит. То, что говорит нам духовник, это совет, который мы можем принять или не принять. Более того, советы духовника следует сверять со Священным Писанием, с творениями Святых Отцов, и если мы замечаем, что в действиях или словах духовника есть что-то противоречащее святоотеческому учению, мы должны отдавать предпочтение Святым Отцам.
В XI веке Симеон Новый Богослов говорил о том, что много в его время явилось прельстителей и лжеучителей. В наш век таковых намного больше. В то же время наш век дал немало достойных пастырей, которые опытно прошли путем духовной жизни, которые сами были выдающимися духовниками, и на их учении мы должны строить свою жизнь. Слава Богу, если нам посчастливилось найти достойного духовного руководителя. Ему можно верить, его можно слушаться, но даже и его советы следует сверять с творениями Отцов. Если же такого руководителя найти не удается, тогда пусть творения Святых Отцов будут нашим ежедневным духовным руководством.
Продолжаем публикацию воспоминаний о годах своих духовных поисков и становления игумена Валаамского монастыря Преосвященного Панкратия, епископа Троицкого, и его друга иеромонаха Симона (Бескровного), пишущего под именем монаха Симеона Афонского.
Монах Симеон Афонский (иеромонах Симон Бескровный) начал свой путь в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре, долгое время подвизался в горах Кавказа. В настоящее время проживает в одном из скитов на Святой Афонской Горе.
В книге «Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога» под именем архитектора Виктора знающие люди без труда узнают Владислава, будущего епископа Панкратия.
Епископ Троицкий Панкратий:
После переселения людей, проведенного Хрущевым, местные таджикские кишлаки опустели: людей из гор послали на равнины выращивать хлопок. Многие погибли – это трагедия всего таджикского народа. В горах очень хорошие условия для жизни, курортные: там чистый воздух, вода, достаточно умеренный климат, много зелени… Когда там стало невозможно жить, и местом наших поисков стал Кавказ, мы часто с сожалением вспоминали о горах близ Памира…
На Кавказе были целые селения пустынников, живших нелегально, вне закона. Среди них были и опытные, духовно зрелые монахи. Местные власти борьбу с пустынниками вели спустя рукава, но были ситуации и серьезные, когда на вертолетах облетали горы в поисках пустынек и находили кельи – их сжигали. Тяжело было жить, постоянно прячась…
Монах Симеон (Афонский):
Зиму мы прожили втроем, как обычно. Молились, топили печь и варили еду. Во дворике обрезали виноградную лозу, посадили аллею хурмы и индийскую сирень. Днем читали свои любимые книги и молились по ночам. На пишущей машинке я перепечатал «Откровенные рассказы странника своему духовному отцу», после которых я впервые задумался о своем жизненном пути и конечных его поисках. У Виктора были краткие Жития святых, которые мы читали по очереди. В молитвенных бдениях мы руководствовались, в основном, описаниями молитв в «Рассказах странника», а также «Отечником» святителя Игнатия.
В утренние и вечерние часы мы молились без Антона – наш друг по домашнему монастырю, – так как он рано уходил на работу, а приходил поздно. Особенно нам полюбились молитвы ночью, когда маленький огонек лампады уютно освещал комнату. Улица, которая была и без того тихая, уже спала. В раскрытые окна лился запах цветущей сирени. Если сидеть, затаив дыхание, то становилось слышно, как бьется сердце соседа. Время словно не существовало. Была лишь долгая чудная ночь и нескончаемая молитва, из которой не хотелось выходить, если бы не затекшее тело.
Случались и забавные эпизоды. Антон, сидя на коленях в молитве, постепенно наклонялся, все ниже и ниже, головой свисая почти до пола, но не выпускал из рук четок. Бедняга работал иногда допоздна и сильно уставал. Виктор проявлял строгость и стучал рукой по полу. Наш друг вздрагивал и тут же смиренно выпрямлялся. Иногда литовец во время молитвы начинал громко храпеть и Виктор подталкивал его локтем:
– Молись, не спи!
– А я не сплю… – шептал тот.
– Да как же ты не спишь, если храпишь?
– Я могу не спать и слышать, что я храплю! – упрямо шептал Антон.
В летние месяцы в наш «монастырь» приезжали гости – верующие ребята из Москвы и Питера. Нам больше нравились питерцы – тихие, спокойные и интеллигентные. С некоторыми из них мы подружились на всю жизнь. Помню, когда гость северных широт увидел у нас зеленый неспелый виноград и стал его с удовольствием есть, я обратился к нему: «Через две недели виноград поспеет и лучше есть его потом!» На что получил ответ: «А у нас в Питере это считается спелым виноградом!» Пришлось купить на рынке спелый виноград, и Максим открыл для себя его истинный вкус.
Тогда впервые от нашего друга и любителя винограда из Питера, серьезного исследователя русского Севера, я услышал о великом русском святом – преподобном Серафиме Саровском. Жития его у нас не было, пришлось ограничиться рассказами питерского гостя. Знаменитому подвижнику несколько раз являлась Матерь Божия, поэтому Дивеево – великая святыня. Теперь в Сарове, где подвизался преподобный Серафим, секретная зона и сотрудники спецслужб с собаками прогоняют всех паломников, пытающихся пробраться к святому источнику. Услышав такой волнующий рассказ, я обратился к преподобному с просьбой хотя бы раз одним глазком посмотреть на это святое место, что и исполнилось спустя несколько лет.
Епископ Троицкий Панкратий:
Преподобный Серафим Саровский, прежде чем стать великим подвижником, много лет прожил в монастыре, затем в уединении – в пустыне. Все силы свои положил на тяжелую борьбу с самим собой: со своими грехами, страстями, – с «ветхим» человеком внутри себя. То же самое можно сказать и о преподобном Сергии Радонежском, и о других святых. Они следовали Христу, старались исполнять Его заповеди, искали волю Божию и следовали ей.
Святые подвижники достигали очень высоких духовных состояний, реальной святости, их жизнь была благодатной, с Богом. А почему я так плох, почему я так далек от Бога? На мой взгляд, главное – быть всегда верным Христу, не грешить сознательно, терпеливо переносить всё, что посылает или попускает Господь. Помнить о своем ничтожестве, стремиться стяжать смирение, не осуждать никого, вообще изгнать неприязнь из своего сердца. Всегда помнить о Боге, жить так, чтобы слова молитвословий не расходились с делами. Если осознаешь свое плохое состояние, то хорошо – у тебя есть шанс исправиться. Если тебе много лет, а ты еще не изменился к лучшему, не поборол страсти, то не отчаивайся. Если ты отойдешь ко Господу в борьбе за жизнь христианскую, то Он тебя помилует, даже если ты не достиг святости – того, к чему призван каждый христианин.
Монах Симеон (Афонский):
В те годы нам с Виктором не довелось попасть в разоренное Дивеево, но Господь промыслительно привел нас в Троице-Сергиеву Лавру, где преподобный Сергий стал моим любимым святым. Помню, как в одну из поездок мы вошли в храм, наполненный верующими. В углу отсвечивала разноцветными огоньками лампад серебряная рака с мощами. У раки иеромонах служил молебен преподобному. Небольшой хор певчих стоял тут же, в стасидиях вдоль стены, и трогательно подпевал священнику. Встав в длинную очередь, мы поклонились мощам преподобного Сергия и поцеловали стекло, под которым виднелся монашеский покров. Все в этом старинном храме с древними иконами словно дышало и жило преподобным. Кроме того, здесь чувствовалось что-то еще, какая-то возвышенная неземная святость, которая заставляла трепетать сердце.
– Какое невероятно благодатное место! – поделился я своим восторгом с Виктором. – Какая удивительная святость!
Несколько лет спустя я узнал, что рядом, за железной старинной дверью с дырой от пушечного ядра, находится место, где стояла келья преподобного, в которой ему явилась Пресвятая Богородица. Чувство неизъяснимого счастья неспешно, словно подготавливая трепещущее сердце к главной встрече в жизни, начало овладевать моей душой, как будто она давно тосковала об этой встрече и ожидала ее. Это чувство становилось все больше и больше, не вмещаясь в сердце, пока из груди не вырвался возглас удивления: «Матерь Божия, как же велик Твой святой!» Кроткая животворящая благодать преподобного Сергия словно привязала мое сердце к вечному духовному единению с преподобным и Троице-Сергиевой Лаврой. Голоса певчих растворились в незримом веянии благодатной нежности, которая нескончаемо струилась от мощей святого угодника Божия. По моим щекам тихо катились слезы благодарности. Сердце плачем сообщало, что оно нашло свою земную родину – Свято-Троицкую Сергиеву Лавру, и Небесную родину – преподобного Сергия, который до того стал родным и близким, словно был моим родным отцом. С той поры сердце мое стало принадлежать преподобному Сергию и, вместе с ним, его святой обители, не ведая, через какое горнило искушений ему еще предстояло пройти.
Душа, свободная по рождению, добровольно впадает в рабство похоти и гнева, уверяя себя, что они присущи ей с момента ее появления на свет. Сколько душ поддалось и поддается этим нелепым утверждениям, считая эти страсти «естественными». Но истинная свобода от похоти и гнева втайне живет в каждом сердце и говорит с ним неслышимым голосом совести, голосом, который не может заглушить никакой разврат и никакая злоба.
Епископ Троицкий Панкратий:
Тридцатилетие со дня монашеского пострига Грузины на территории Абхазии, главным образом, грузинская милиция, «делали бизнес»: они брали какого-то известного пустынника, когда тот выходил в город что-то купить (а пустынника легко было распознать – волосы и борода), привозили к себе в отделение, но давали ему возможность сообщить верующим и называли сумму «выкупа». Верующие, конечно, собирали эту сумму, и все к общему удовольствию расставались. Пустынник возвращался в свою пустыню, а милиционер зарабатывал себе какую-то копеечку.
Монах Симеон (Афонский):
С самыми близкими из наших друзей мы совершали далекие походы с молитвами на привалах и ночевках, штурмуя высокие горные перевалы, которые мне довелось узнать еще во время работы на Пештове. Но самые заповедные места в горах мы исследовали вместе с верным Виктором. Нас всё больше стали интересовать уединенные районы без дорог и кишлаков, чтобы там, в горах, устроить постоянную молитвенную базу. Мы пользовались в походах географическими советскими картами, но, заметив, что они не совпадают с местностью и точность их весьма относительна, вскоре выбросили их и передвигались в горах, полагаясь больше на чутье и горный навык.
В одно лето нас собралось в поход около десяти человек, и по общей просьбе я повел всех в лесной заповедник. Нас порадовало уединенное ущелье, бывшее моим приютом несколько лет; мы ночевали в саду у старика Джамшеда, который снова освоил свой старый заброшенный участок у реки, доставшийся ему от деда. Затем мы по притокам реки ушли на хребет Хазратишох и вышли к поселку Тавильдара. Когда наш отряд ехал в Бальджуван на попутных машинах, он растянулся по трассе на десяток километров.
Конечно, в большой компании всегда присутствовало больше веселья и шуток, чем молитв. Тем не менее, у всех на сердце было мирно и молитвенно в течение всего похода. Тишина и безмолвие гор незримо оказывали свое воздействие на наши души. Мы незаметно становились сосредоточеннее, глаза и ум отдыхали: глаза – от городской суеты, ум – от внутреннего кружения помыслов. Особенно хорошо мы почувствовали себя в черешневых садах Пештовы, где прошли многие мои годы в счастливом уединении и неустанной молитве. Невыразимое счастье, переполнив душу, словно бесконечная река, изливалось на весь окружающий мир. Невидимое утешение благодати повеяло в наших сердцах. Среди нас словно пребывал Христос, пока еще не в полной мере постигнутый каждым из нас, но уже безусловно и безраздельно ставший нашим единственным Спасителем и Помощником. Виктор даже воскликнул:
– Как хорошо здесь, просто удивительно! Даже не хочется уходить…
– А чего удивляться? Места-то какие, Господи, – одна благодать! – присоединился к нему Максим. – Такое я ощущал только на Соловках…
Это было последнее свидание с Пештовой и в то же время прощание с беззаботной молодостью, простым юношеским счастьем и жизнью в благодати и красоте Божия мира. Надвигался новый период, период скорбей и очищения от пагубных страстей юности – тщеславия и, наиболее изощренной страсти, гордыни.
По пути в горы.
Епископ Троицкий Панкратий:
У нас в Душанбе появились пустынники, и я сразу почувствовал: это то, что я искал. Они узнали, приехали, встретились со мной в церкви, я пригласил их к себе, мы познакомились. Один из них был уже схимник, другой – тоже серьезный человек. Тогда мы устроили первую келью в горах. Есть такое местечко – Чилдухтаран, там действительно много пещер, гротов, это напоминает знаменитые Красноярские столбы, но гораздо больше – целый регион. Это совершено уникальное место: эти выветрившиеся каменные фигуры, где можно легко спрятаться. Единственно, что это очень близко с Афганистаном.
Монах Симеон (Афонский):
Еще я любил молиться на Иверской горе, в часовне Матери Божией, где находились остатки древнего храма. Там особо ощущалось Ее благодатное присутствие. Верующие говорили нам, что на этой горе произошло явление Пресвятой Богородицы в XIX веке. Постепенно Новый Афон стал для нас любимым местом паломничества и духовно родным домом. С верующими в Абхазии Бог привел познакомиться и подружиться немного позже. Еще оставались для нас неведомы Команы, где находилось место захоронения святителя Иоанна Златоуста и пребывали мощи мученика Василиска, а также чудесный источник, забивший на месте его мучений.
После одной из поездок ко мне пришел Геннадий, устроившийся на работу в мастерскую по обслуживанию компьютерной техники.
– Нужно поговорить по секрету, – отозвал он меня в сторону. – Ко мне уже несколько раз приходили на квартиру сотрудники КГБ: один старый, другой молодой, – очень вежливые, из какого-то шестого отдела по борьбе с религией. Спрашивали о вас.
– Ну и что? Мы же ничего опасного не делаем! – удивился я.
– А они считают иначе. Интересовались, кто к вам приезжает, куда вы ходите в горах. Молодой подошел к полке с книгами: «О, вы любите астрономию? Я тоже люблю!» Пожилой заметил у меня радиоаппаратуру, говорит: «Вы увлекаетесь радио? Я тоже увлекаюсь. У нас, оказывается, есть общие интересы…» А потом перешли к «делу», – усмехнулся инженер. – «Скажите, вы – советский человек?» Говорю: «Советский…» Не станешь же отрицать!..
«А раз советский, – это все мне пожилой втолковывал, – то вы должны помогать советской власти!» Я молчу. «Мы просим вас сообщать нам о деятельности ваших знакомых!» Он назвал ваши фамилии.
– И что ты им ответил?
– Ответил, что, как православный, информатором у них не буду! Так молодой даже подпрыгивать начал на стуле от злости. Они говорят: «Мы рассчитывали на вас, а вы нас так подвели…» Вот такие дела!
– Спасибо, Гена, что предостерег нас, будем иметь это в виду. Но ты сам знаешь, мы с советской властью не боремся!
– Знать-то знаю, но будьте поосторожней!
Я с признательностью пожал другу руку:
– А к нам не хочешь присоединиться?
– Нет, уж я как-нибудь сам по себе. Заходи ко мне, когда время есть. Если будут новости от КГБ – сообщу…
Мы расстались, продолжая видеться время от времени.
В Душанбе зимние затяжные дожди иногда навевали уныние, и мы с большим удовольствием уезжали на крайний юг Таджикистана, в небольшой городок Куляб, на границе с Афганистаном. Приграничный климат зимой представлял собой сухие субтропики и чем-то напоминали Афганистан, какой-то отчужденностью и заброшенностью. Но тепло южного солнца, обилие фруктов и местных сладких фиников давали нам чувство отдыха и поддерживали молитвенное настроение.
Епископ Троицкий Панкратий:
У пещеры преподобного Петра Афонского с послушником старца Исидора. Я жил тогда при храме: уволился с работы, потому что не мог уже без Церкви, просто не мог физически. Я бросил все свои работы, всё то, чем занимался до этого, устроился в храме сторожем, мне дали келью два на два метра, и я был счастлив. Я там жил, молился, сторожил, и на клиросе пытался петь и читать, и крышу красил… Можно сказать, монастырь для меня начался еще в миру, на моем приходе.
Когда батюшка настоятель узнал, что я архитектор и умею рисовать, то он мне тут же дал поручение – реставрировать старые иконы. Я этого не умел, только по книжкам стал изучать как реставрируют иконы, а после пытаться писать новые иконы. Мне это занятие было очень по душе, хотя, конечно, иконами назвать эти самоделки можно условно. Но любовь к иконам и мечта об иконописании осталась на всю жизнь. Даже на Валааме попытался начать писать, но вскоре раздался звонок от Святейшего. Своим характерным, твердым голосом он сообщил мне, что принято решение назначить меня Председателем Синодальной комиссии по канонизации святых. Мои попытки как-то избежать сей участи отвергались самым жестким образом. Я понял, что об иконописи можно забыть.
Монах Симеон (Афонский):
Пока наш домашний «монастырь» проходил стадию энтузиазма, жизнь протекала относительно спокойно и недоразумения разрешались нами легко. Но от молитвы к молитве в нас росла ревность все более углубляться в неведомую нам, но интересную и увлекательную, как мы полагали, «монашескую» жизнь, не ведая, насколько она изобиловала суровыми и подчас жестокими испытаниями со стороны зла. Оно лишь выжидало момента сокрушить нас, подобно тому, как буря сокрушает гнездо неоперившихся птенцов.
Во всем случившемся мне некого винить, кроме самого себя, так как именно мое поведение послужило причиной полного краха нашего «монастыря». Моя ошибка состояла в том, что я самонадеянно начал считать свои молитвенные состояния как нечто заслуженное и приобретенное своими усилиями. По неразумию я тщеславно полагал, что достоин их, и они даны мне Богом на вечное наслаждение ими. К тому же страстное и сильное увлечение «Откровенными рассказами странника» не позволило увидеть, что в этом увлекательном повествовании нет описания духовных браней. Когда начались серьезные искушения со стороны зла гордостью и тщеславием, которые мгновенно переходили в похоть и гнев, я впал в полную растерянность и отчаяние.
Изменения коснулись и наших отношений с архитектором: он взял заказ от нашей душанбинской церкви написать большую икону трех святителей и усердно трудился над ней. Работа его удалась и прибавила уверенности в том, что Церковь для него и для меня, в нашем тяжелом искушении, единственное прибежище, что и пытался он мне доказать. Добрый мой товарищ начал уговаривать меня вместе с ним стать постоянным прихожанином Никольского храма, но мое уязвленное самолюбие отчаянно сопротивлялось совету Виктора: как он мог уйти от меня в церковь, что он может там найти, и с кем он будет там общаться? Но Бог вскоре открыл вначале ему, как более смиренному, а потом уже, через несколько лет, и мне, как более гордому, что только в Церкви и через Церковь можно найти истинного Спасителя и Помощника – Христа, возлюбившего нас и пролившего кровь за наши грехи. И в этом Виктор помог мне как никто другой, за что я ему пожизненно благодарен.
Епископ Троицкий Панкратий:
Был у нас один прихожанин, он учился в семинарии, и я смотрел на него, как на какого-то небожителя. Он приехал и сказал: «А почему бы тебе не поступить в семинарию?» – «Да кто я такой?» Он говорит: «Готовься». О семинарии, честно говоря, даже не задумывался: это казалось каким-то совсем другим миром. Но когда мне сказали, что надо поступать в семинарию, я взял благословение у настоятеля и стал готовиться. И кстати, настоятель, отец Николай, тогда интересную вещь мне сказал: «Вы будете архиереем». Недавно мы с ним встречались, и я ему это «припомнил», говорю: «У Вас дар пророчества, оказывается, есть».
Монах Симеон (Афонский):
В тот период нашей жизни мы сделали для себя важное открытие, которое сильно повлияло на нашу совместную жизнь. Мы узнали, что существуют чудотворные старинные иконы и что Бог очень помогает тем, кто молится перед ними. Первое такое открытие произошло в Третьяковской галерее, где мы испытали совершенное потрясение перед иконами Рублева «Троица», «Спас» и «Апостол Павел». Помимо необыкновенного иконописного мастерства, неодолимое благодатное притяжение этих икон вызывало в душе сильное желание пребывать в чистосердечной молитве. Наше долгое стояние перед музейными иконами очень не нравилось дежурным, которые то и дело подходили к нам: «Здесь вам не церковь! Хватит молиться, проходите!»
В Андрониковом монастыре в то время находилось собрание древних икон XII–XIV веков. В этот музей, как тогда именовался монастырь, мы заходили постоянно, когда бывали в Москве. Там были выставлены древние и с такой благодатной силой написанные старыми иконописцами изображения, что для сердца они казались не иконами, а сияющими окнами в Небесный мир. Невозможно было сердцу не начать молиться перед ними и не углубляться в благоговейную молитву, которую не хотелось прерывать. Если бы не назойливое одергивание со стороны дежурных, то, наверное, мы не смогли бы уйти оттуда добровольно.
Епископ Троицкий Панкратий:
Мне надо было ехать поступать в семинарию, я к тому времени уже подал документы. Но пустынники стали меня уговаривать не ехать в семинарию, а жить в пустыне: «Здесь настоящее монашество. Зачем ехать туда?». И, конечно, этим они внесли очень большую смуту в мою душу, они посылали меня на Кавказ – мол, иди, поучись там сначала, а потом возвращайся.
Монах Симеон (Афонский):
Архитектор старательно трудился над иконой в Никольском храме, а я одиноко жил в пустыне. Осенью в Душанбе приехал настоящий схимник с Кавказа, бывший московский режиссер. Схимник приехал с послушником и пожилым фронтовиком, их сопровождал иеромонах из Троице-Сергиевой Лавры. Все они познакомились с моим другом в душанбинской церкви. Монах покинул Кавказ из-за милиции, не дававшей ему покоя, и теперь искал уединения в горах Таджикистана. Вся группа просила Виктора показать им сокровенные места в безлюдных горах. Он повел их на хребет Хазратишох, изобиловавший пещерами и брошенными садами. После недолгих поисков схимник нашел подходящий грот, хотя архитектор предупредил его об опасной близости кишлака. Но отшельник утверждал, что недоступность грота – лучшая безопасность от любых охотников и убедил всех соорудить ему в этом гроте келью. С трудом вскарабкавшись туда, помощники соорудили из камней стенки, а крышу сделали из фольги, уложенной на толстые ветки и придавленной камнями.
Во время постройки кельи схимник демонстрировал полное послушание иеромонаху и говорил каждый раз, указывая рукой на камень:
– Благословите взять этот камень! Благословите взять тот камень!
Это повторялось до тех пор, пока иеромонах не выдержал:
– Слушай, я тебе благословляю брать все камни в этих горах! Можешь теперь работать спокойно!
Бывший фронтовик-разведчик, вызвавшийся помогать схимнику, отважный и смелый человек, тоже трудился наравне со всеми.
Но когда он услышал, при входе в ущелье, строгий приказ схимника: «В этом месте мы должны оставить наши советские паспорта, потому что они – зло! Дальше пойдем без паспортов!», – то оробел и заявил:
– Знаете, я много чего повидал, но такой приказ я слышу впервые! Мы что, обратно не вернемся?
Закончив постройку кельи, все помощники ушли, оставив отшельнику продукты на зиму. Через приезжего иеромонаха Виктор узнал о семинарии в Троице-Сергиевой Лавре и о старцах этого монастыря. Проводив новых знакомых, он остался трудиться в храме, готовясь к поступлению в семинарию. Его сердце устремилось к Лавре и к учебе в этом средоточии духовной жизни в России.
Епископ Троицкий Панкратий:
В то время с высшим образованием в семинарию не брали. Была такая негласная установка: с высшим образованием не брать, поэтому и мои шансы были ничтожно малы. И только когда началась перестройка, это стало возможным. Но у меня была большая жажда монашества, и мне объяснили, что можно попасть в Лавру, только если ты поступишь в семинарию. Просто так людей с улицы без семинарии в то время в Троице-Сергееву Лавру не брали. Поэтому у меня, конечно, такая установка была.
Монах Симеон (Афонский):
Жизнь в вере. Возрастание в смирении через послушание Осенью я приехал в Душанбе, и родители вручили мне письмо от Виктора. Он поступил в Московскую семинарию Троице-Сергиевой Лавры по рекомендации настоятеля Никольского храма, и советовал мне не оставлять храм и Причащение. Теперь я с ним был полностью согласен, потому что спешил в церковь, как никто другой. Исповедовался я, как всегда, у доброго батюшки Стефана, который приласкал меня и посоветовал во время приездов в Душанбе всегда посещать церковные службы. На сердце немного полегчало, как будто в душу проник живительный свет надежды, придав ей силы.
С отцом Стефаном я поделился радостью:
– Мой друг принят в семинарию и учится на втором курсе!
– Это хорошо, что ты радуешься за него, – озабоченное лицо батюшки посветлело от улыбки. – Великое приобретение для души – уметь радоваться чужому счастью! Никогда не завидуй. Зависть разрушает собственную жизнь до основания. Вообще запомни духовное правило: когда мы не тянемся к добру, тогда зло само притягивается к нам.
Епископ Троицкий Панкратий:
Приехал в Лавру в большом смятении: что делать – поступать или не поступать? К отцу Кириллу (Павлову) я тогда не попал сразу (хотя хотел к нему пойти), а попал к одному из его помощников-духовников, который мне дал один простой совет – «Ты поступай, и если поступишь, значит есть на то воля Божья, будешь учиться, поступишь в монашество и в Лавру. Если нет – поедешь на Кавказ». Я так и поступил – сдал документы, и представьте себе, это был первый год (1986), когда негласный запрет на поступление людей с высшим образованием в семинарию был снят. А если бы я, скажем, поступал в 1984-м, то меня бы, скорее всего, не приняли: «Высшее образование? Нет, Родина тебя не для этого учила, чтоб ты потом кадилом махал…» И нас приняли сразу во второй класс, потому что у всех было высшее образование.
Монах Симеон (Афонский):
События шли своим чередом. Время от времени приходили письма от Виктора. Сначала он сообщал, что учится в семинарии, затем, что зачислен послушником в монастырь, наконец, пострижен в монахи и рукоположен в иеродиакона. Он приглашал навестить Лавру, но больше всего обрадовало его предложение представить меня своему духовнику – отцу Кириллу, о котором иеродиакон писал много восторженных строк. Это предложение взволновало мою душу, не забывшую преподобного Сергия, с которым она стала связана неразрывными узами. И сама Лавра с ее старинными зданиями, крепостными стенами и площадями в цветах казалась среди мирской жизни неземным раем и благодатным прибежищем для уставших душ, ищущих надежной опоры в духовной жизни. После пустыни мои пылкие надежды на самостоятельный поиск спасения стали скромнее, поэтому я с радостью откликнулся на письмо Виктора и сказал родителям, что хочу поехать в Троице-Сергиеву Лавру повидаться с моим другом. Отцу и матери это сообщение доставило много радости, так как они почувствовали в моем намерении нечто большее, вошедшее в нашу жизнь и менявшее ее неуловимо и деликатно. Это было то, что называется Промыслом Божиим.
Иеродиакон, которого теперь звали Пименом, встретил меня со своим новым другом, отцом Прохором. С этим иеромонахом некогда архитектор сооружал келью схимнику. Высокий приветливый парень с ясными доверчивыми глазами, улыбаясь, благословил меня. Друзья помогли мне устроиться в гостинице для паломников. Внимательно осмотрев мой внешний вид, иеродиакон заметил, что мне желательно носить более строгую, черную или серого цвета одежду…
Подошла моя очередь. Я вошёл к батюшке на исповедь, спустившись на две ступеньки вниз, в еще более маленькую комнату, и опустился на колени перед аналоем с Евангелием и крестом. Наконец, я смог разглядеть духовника хорошо: худое лицо с впалыми щеками, в уголке носа шрам от ранения слегка прикрывали седые усы. Борода у него была длинная, с тремя косицами, глаза необыкновенно мудрые и добрые.
Сердцем и душой я уже полностью принадлежал моему старцу, духовному отцу и самому родному человеку на свете – отцу Кириллу. Долго и сумбурно я рассказывал о своей жизни, захлебываясь слезами. Духовник внимательно слушал, не перебивая и не задавая ни одного вопроса, а затем сказал:
– Нельзя жить в тупике. Нужно расти. Бог долго поливает дерево, а если не растет, срубает.
После разрешительной молитвы он благословил меня пока продолжать жить в пустыне и молиться, а также исполнять послушание пономаря, но не меньше двух раз в год приезжать к нему на исповедь и принимать участие в послушаниях в Лавре вместе с другими паломниками.
– Батюшка, что мне делать в пустыне?
– Сначала не делай того, чего нельзя делать православному человеку, а потом делай то, что нужно делать, чтобы спастись… – улыбнулся отец Кирилл.
– А что нужно делать?
– Всегда ищи одной правды Божией! Знаешь заповедь: «Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся»? Избегай всякого зла и живи в добре.
– Батюшка, а можно мне начать читать монашеское правило?
– Можно, можно, – согласился он и благословил меня: – Читай главу Евангелия, две главы Апостола, три канона с Акафистом и кафизму. А главное – подвизайся в смирении. Если будут какие-либо недоумения по правилу, твой иеродиакон растолкует тебе всё…
Материал впервые опубликован в июне 2016 года.