«Пророк» – хрестоматийное стихотворение, которое демонстрирует филигранный стиль поэта, его умение вкладывать идею в метафоричные образы. Стихотворение изучают в 9 классе. Предлагаем ознакомиться с кратким анализом «Пророк» по плану.
Содержание
Краткий анализ
Перед прочтением данного анализа рекомендуем ознакомиться со стихотворением Пророк.
История создания – произведение было создано в 1826 г., в имении Михайловское после того, как поэт узнал о казни своих друзей-декабристов.
Тема стихотворения – происхождение и предназначение поэта.
Композиция – По смыслу стихотворение можно разделить на две части: рассказ о том, как серафим превратил человека в поэта-пророка, обращение ангела к своему творению. На строфы произведение не делится.
Жанр – ода.
Стихотворный размер – четырехстопный ямб, в стихотворении использовано все виды рифмовки.
Метафоры – «духовной жаждою томим», «внял я неба содроганье», «он к устам моим приник и вырвал грешный мой язык», «угль, пылающий огнем, во грудь отверстую водвинул», «глаголом жги сердца людей».
Эпитеты – «шестикрылый серафим», «горный полет», «дольняя лоза», «грешный язык», язык «празднословный и лукавый».
Сравнения – «персты легкие как сон», «отверзлись вещие зеницы, как у испуганной орлицы», «как труп в пустыне я лежал».
История создания
История создания произведения связана с печальным событием – расстрелом друзей Пушкина, которые были участниками декабристского движения. Под впечатлением горькой потери в 1826 г. был написан «Пророк». Видимо, те, кому посвящено произведение, ассоциировались у автора с пророками.
Впервые стихотворение было опубликовано в 1828 г. в «Московском вестнике». Критики неоднозначно восприняли пушкинское творение, так как считали, что им поэт пытался вознести себя над другими служителями пера.
Тема
В стихотворении поднимается вечная философская проблема предназначения поэта и поэтического творчества. Исследователи утверждают, что источниками для ее раскрытия стали шестая глава книги пророка Исайи и Коран. Пушкин оперся лишь на некоторые детали из священных книг, отсылки к конкретному сюжету мы не найдем.
В центре стихотворения лирический герой. Этот образ сложный, так как в нем воплотился поэт-пророк и сам автор. Герой рассказывает, как он блуждал по пустыне, где встретился с ангелом. «Шестикрылый серафим» оказался посланником Бога. Он превратил человека в пророка.
Начал он с глаз. Через легкое прикосновения к ним главный герой получил дар видеть то, что не скрыто от простых очей. После прикосновения Божественного посланца к ушам, мужчина услышал голоса неба, птиц, подводных «гадов» и растений. Язык был заменен на змеиное жало. И это не удивительно, ведь оно традиционно символизирует мудрость. Наконец, дело дошло до сердца. В Пушкинском понимании, у пророка вместо него пылающий уголь.
После перевоплощения герой чувствовал себя трупом, но к жизни его вернул голос Бога. Он призвал восстать и идти к людям, чтобы доносить им вечные истины. То, что под образом пророка скрывается поэт, становится понятно в последней строчке: «Глаголом жги сердца людей».
Таким образом, Пушкин по-своему интерпретировал традиционную для литературы тему. Настоящий мастер слова должен, по его мнению, слышать и видеть все, что происходит на земле, на небе и под водой. Но и такого восприятия для него недостаточно – нужно уметь пропускать все сквозь пламенное сердце и доносить людям без «празднословных и лукавых» слов. Только в таком случае можно называть себя пророком.
Композиция
Композиция стихотворения несложная. По смыслу его можно разделить на две части: рассказ о том, как серафим превратил человека в поэта-пророка, обращение ангела к своему творению. На строфы произведение не делится, его строчки сплетаются между собой замысловатой рифмовкой. Из-за особенностей сюжета в монолог лирического героя автор вписывает прямую речь.
Жанр
Жанр – элегия, так как автор размышляет над вечной философской проблемой. В произведении есть признаки сюжетной лирики. Стихотворный размер – четырехстопный ямб. Автор использовал все виды рифмовки, мужские и женские рифмы.
Средства выразительности
Чтобы создать образ пророка, раскрыть заявленную тему и реализовать идею, автор использует средства выразительности. В них четко проявляется библейская составляющая. Преобладают в стихотворении метафоры: «духовной жаждою томим», «внял я неба содроганье», «он к устам моим приник и вырвал грешный мой язык», «угль, пылающий огнем, во грудь отверстую водвинул», «глаголом жги сердца людей». Также в тексте есть эпитеты – «шестикрылый серафим», «горный полет», «дольняя лоза», «грешный язык», язык «празднословный и лукавый», сравнения – «персты легкие как сон», «отверзлись вещие зеницы, как у испуганной орлицы», «как труп в пустыне я лежал».
Система образов определяет особенности лексического состава стихов, поэтому в них много церковной и старославянской лексики: серафим, десница, глас, Бог, пророк, виждь, внемли.
Тест по стихотворению
- Вопрос 1 из 8
В каком году было написано стихотворение А. Пушкина «Пророк»?
- 1825 г.
- 1826 г.
- 1827 г.
- 1828 г.
Начать тест(новая вкладка)
Рейтинг анализа
ПРОРО́КИ И ПРОРО́ЧЕСТВО у древних евреев известны нам из всех трех разделов Библии: Пятикнижия, раздела Пророков книги и Писаний.
Второй раздел подразделяется на два собрания книг: так называемые Ранние пророки и Поздние пророки (подробнее см. Пророков книги). Это хронологическое деление является и сущностным. Древние, или ранние, пророки не писали книг (хотя, согласно еврейской религиозной традиции, Пятикнижие написано Моисеем), и рассказы о них, вначале устные, были затем включены в тексты более широкого содержания. Произведения же Поздних пророков — письменные; они были записаны или самими пророками, или их учениками и писцами (например, Иер. 36:4,18), и хотя эти книги иногда содержат также биографические рассказы от третьего лица (например, Ис. 36–39; Иер. 26 и следующие; Амос 7:10–17), такие рассказы играют подчиненную роль. Исключительна по жанру лишь книга Ионы.
Институт пророчества основывается на фундаментальной предпосылке, что из поколения в поколение Бог открывает Свою волю через тех, кого Он избирает для этой цели. Пророк — харизматическая личность, наделенная даром восприятия Божественного послания и способностью сообщать это послание людям. Будучи как бы устами Бога, он не избирает своей миссии, а избран Богом, зачастую вопреки собственному желанию, чтобы донести Его волю своему народу, не всегда готовому внимать ей (Исх. 3:11). Поэтому пророчество — не ремесло, которым можно овладеть. С другой стороны, в еврейском пророчестве нет стремления к мистическому слиянию с Богом, нет представления о вселении в тело пророка духа Божьего, приводящего к трансу, одержимости и т. п.; случаи транса, правда, упоминаются, но содержание пророчеств при этом не приводится (I Сам. 19:20–24). Пророк избран Богом и чувствует себя обязанным сообщить людям Его послание и заставить их исполнять Его волю, даже если он сам не согласен с Его решением. Пророк отделен от соотечественников, и на нем лежит тяжкое бремя его избранности. Он находится перед лицом Господа и посвящен в Его помыслы (Ис. 6; Иер. 23:18; Амос 3:7). Он говорит, когда Бог повелевает ему говорить (Амос 3:8), и должен изложить Божественное откровение человеческим языком. «Слово Божье», а не Его «дух» является основополагающим источником пророчества. «Дух» может подготовить пророка к восприятию откровения, может породить в нем необходимое душевное состояние, но само откровение состоит в «слове». То, что делает его пророком (в отличие от старейшин, судей, назореев и царей), — это не дух, а слово, которое он слышит и сообщает другим. Хотя пророк чувствует себя наполненным Божественным словом, он способен реагировать на это слово, отвечать на него и даже вступать в диалог с Богом. Пророк, таким образом, сохраняет свою личную свободу и индивидуальность и сообщает собственную персональную окраску Божественному посланию, льющемуся через его уста. Поэтому стиль пророков индивидуален — их пророчества всегда являются уникальными литературными созданиями, обнаруживающими индивидуальное художественное начало. Жизнь пророка — борьба: он созерцает мир глазами Бога, его роль — проведение Божьей воли в жизнь. Он не философ и не теолог, обладающий знанием о Боге, он посредник, сообщающий слово Бога народу Завета, чтобы сформировать его будущую историю путем изменения его нынешнего положения.
Ивритский термин нави (`пророк`) родствен аккадскому глаголу набу —`говорить`, `звать`, `призывать`, и, возможно, его буквальный смысл — `призванный`. В Библии этот термин впервые применяется к Аврааму, который назван так потому, что он — ходатай перед Богом: «Теперь же возврати жену мужу : ибо он пророк, и помолится о тебе, и ты будешь жив…» (Быт. 20:7). Происхождение пророчества, согласно книге Второзаконие, связано с событиями исхода. Так как израильтяне страшились прямого обращения Бога к ним, они попросили Моисея: «Приступи ты, и слушай все, что скажет тебе Господь, Бог наш, и пересказывай нам все, что будет говорить тебе Господь, Бог наш, и мы будем слушать и исполнять» (Втор. 5:27). Моисей говорит: «Я же стоял между Господом и между вами в то время, дабы пересказывать вам слово Господа, ибо вы боялись огня и не восходили на гору» (Втор. 5:5). Так Моисей стал посредником между Господом и Его народом, то есть подлинным пророком: Бог обращается к нему непосредственно, «устами к устам, и явно, а не в гаданиях» (Чис. 12:6–8). Следует подчеркнуть, что Библия категорически возбраняет гадание в любой его форме, так как гадание, будучи основано на человеческом искусстве проникновения в Божественные тайны, представляет собой незаконное средство узнавания воли Бога и характерно для идолопоклонников и лжепророков (Миха 3:6–7; Иер. 27:9; 29:8; Иех. 13:9, 23). Тем не менее, Библия допускает ряд других, нежели пророчество, способов, какими Бог открывает Свою волю: сновидения (I Сам. 28:6), предсказания посредством урим и туммим (Исх. 28:30; Лев. 8:8 и др.) и эфода (I Сам. 23:9). Однако со времени Давида эти способы более не упоминаются, а единственной признанной формой откровения становится Божественное откровение через избранных Им пророков: «Ибо Господь Бог ничего не делает, не открыв Своей тайны рабам Своим, пророкам» (Амос 3:7).
Ранние пророки были одновременно ясновидцами и предсказателями будущего. Например, Ахия предсказал падение дома Иоров‘ама I и смерть его сына (I Ц. 14:6), Илия — засуху (I Ц. 17:1) и смерть царя Ахазии (II Ц. 1:4), Элиша — семилетний голод (II Ц. 8:1) и т. п. Группы пророков в Бет-Эле и в Иерихоне знали день, в который Бог намеревался вознести Илию на небеса (II Ц. 2:3); Элиша знал местонахождение врага (II Ц. 6:9) и даже слышал разговоры в его стане (II Ц. 6:12). Некоторых пророков посещали также видения (I Ц. 22:19; II Ц. 6:17). Пророки не просто предсказывали будущее, но и совершали определенные символические действия, которые должны были драматизировать и конкретизировать их слова. Так, Ахия разорвал свою одежду на 12 частей и велел Иоров‘аму взять 10 частей, ибо «так говорит Господь, Бог Израилев: вот, Я исторгаю царство из руки Соломоновой, и даю тебе десять колен…» (I Ц. 31; см. Колена Израилевы). Пророки были также чудотворцами, особенно Илия и Элиша (I Ц. 17:8, 17–24; 18; II Ц. 2:11, 13–14; 4:1–8 и др.).
В подавляющем большинстве случаев, когда пророки вмешивались в общественные дела, предсказывали, открывали скрытое от глаз остальных, совершали символические действия и творили чудеса, они утверждали, что действуют во имя Бога и согласно Его воле. Деятельность пророков не была связана с обращением к каким-либо сверхъестественным силам и, как они верили, не проистекала из их врожденных способностей — лишь Божья воля направляла их и заставляла их говорить. Иногда пророки подвергались преследованиям. Например, царь Ахав позволял Изевель преследовать Илию (I Ц. 17) и т. п.
Пророчество было широко распространено на древнем Ближнем Востоке (см. также Валаам). Интересный материал для сопоставления дают клинописные архивы Мари, в которых упоминаются харизматические личности, вдруг являвшиеся ко двору и изрекавшие послания от имени того или иного бога. Видимо, в Мари были и придворные пророки, а также пророчицы, которых можно сопоставить с библейскими пророчицами — Хулдой (II Ц. 22:14), Но‘адией (Нех. 6:14) и Мирьям (Исх. 15:20). Формула, которой пророки в Мари открывали свои пророчества — «Так он говорил ко мне», «Бог послал меня», — сходна с библейской (например, Исх. 7:16; Иер. 26:12). Однако наряду со сходством существует ряд принципиальных различий. Пророки в Мари не выступают с общественными или этическими требованиями, они обращаются исключительно к царю, стремясь прежде всего обратить его внимание на культ бога, от имени которого говорит данный пророк; за пророчеством не стоит религиозная идеология, как у еврейских пророков; слова пророка не обязательно понимаются как абсолютная истина или непреложное руководство к действию, а сам пророк — как истинный посланец бога. Наконец, пророчество в Мари не образует устойчивой пророческой традиции, созданной за несколько столетий, нацеленной на воспитание народа и моральное руководство им.
Поздние пророки рассматривали себя продолжателями пророческой традиции, восходящей к Моисею, однако современные им исторические условия заставили их выработать новые идеологические установки, что отличает их от предшественников — Ранних пророков. Около трех столетий деятельности Поздних пророков характеризуются двумя историческими катастрофами — падением Израильского царства (722 г. до н. э.) и разрушением Иерусалима (587/6 г. до н. э.). Первые из пророков этой плеяды появляются за несколько десятилетий до первого события, последние действовали еще приблизительно столетие спустя после второго события. На протяжении всего периода три державы последовательно доминируют на исторической арене — Ассирия (см. Месопотамия), Вавилония и Персия (см. Иран). Если в эпоху Ранних пророков историко-политическая концепция носила локальный характер (враги Израиля в те дни — Аммон, Моав, Эдом, филистимляне и арамеи — не представляли для него серьезной угрозы), то в эпоху Поздних пророков, когда образовались мировые империи, еврейские пророки начинают видеть Бога Израиля как направляющую силу мировой истории. Хотя в центре Его внимания всегда находится народ Израиля, его религиозное, моральное и общественное поведение, пророки должны были объяснить народу причины исторических катастроф и вселить надежду на будущее избавление.
Появилась и новая концепция ритуала в отношении морали: сущность Божественного требования к человеку лежит не в культе, а в морально-этической сфере. В Пятикнижии и в книгах Ранних пророков нет четкого разграничения между культовыми и моральными предписаниями — оба типа предписаний одинаково важны и равно необходимы для сохранения еврейского народа. Однако Поздние пророки подчеркивают приоритет морали (Ис. 1:11–17; 66:1; Иер. 6:20; 7:21–23; 14:12; Хош. 6:6; Амос 5:21–25; Миха 6:6–8). Сказанное следует понимать не как оппозицию храмовой службе (см. Храм), но лишь как оппозицию абсолютизации культа. Богопочитание и ритуал — средства, при помощи которых человек может приблизить себя к Богу, то есть стремиться к подлинным целям — справедливости и праведности. Если культ становится заменителем морального поведения, его следует осуждать. Подлинная вера не тождественна формальному ритуалу и не может ограничиваться лишь праздничными днями. Поэтому отправление культа человеком, чье моральное поведение не безупречно, представляет собой оскорбление Богу. Такая позиция Поздних пророков неоднократно приводила к конфликту между ними и священническими кругами (Амос 7:10–13; Иер. 7:20; 26). Поздние пророки не только придавали решающее значение морали, но рассматривали ее как определяющий фактор национальной судьбы Израиля. Пророки настойчиво требовали от Израиля обратиться к Богу, чтобы сохранить само свое существование (Амос 5:4, 14), требовали от народа благочестия и верности Завету между Богом и Израилем и угрожали нарушителям наказанием и свершением проклятий Завета. Однако упреки и праведный гнев не были самоцелью пророков, а лишь средством пробудить народ от моральной спячки и привести его к покаянию. Цель их пророчеств о грозящем Божественном наказании состояла именно в том, чтобы спасти Израиль от кары, заставив его раскаяться в грехах и изменить свой образ жизни. Пророки не всегда были готовы рассматривать Божественный приговор как окончательный, уповая в своих молитвах на то, что покаяние Израиля сможет отвратить кару (например, Иоэль 2:14; Амос 5:15; Цфан. 2:3 и др.). С другой стороны, пророки часто сознавали тщетность упреков (например, Амос 4:6–11; Ис. 1:5; 9:12; Иер. 2:35; 5:3), неискоренимые жестоковыйность и жестокосердие народа (Иер. 5:21; Ис. 42:18–20; 43:8; 46:12 и др.; Иех. 2:4; 12:2). Но если люди не способны полностью обратить свои сердца к Богу, то Бог сделает это сам. Так как люди нарушили древний завет между Израилем и Богом, и Его предостережения и угрозы не подействовали, Он вложит Свою волю прямо в человеческие сердца, изменив таким образом самую природу человека. Сердца людей оживут, и все их существо будет наполнено «знанием Бога». Люди более не смогут противиться Его воле и отвергать Его учение. Этот новый завет будет нерушим и явится предзнаменованием полного избавления (Ис. 55:3; Иер. 24:7; 31:30–33 и др.; Иех. 16:60; 34:25 и др.). Та часть Израиля, которая останется в живых (например, Ис. 4:3–4; 10:20–21; Иер. 31:31–40; Амос 9:8; Миха 7:8; Цфан. 2:3, 9) после «дня Господня», будет жить в мире, не испытывая угнетения, несправедливости и войн (например, Ис. 2:1–5; 10:27; 11:1–9; 60:5–16; 61:4–9; Хош. 2:21; Миха 4:3–4). Это будет век, когда Слава Господня явится всему человечеству (Ис. 40:5), и все народы, отвергнув идолопоклонство, признают и станут почитать лишь Бога Израиля (Ис. 19:18–25; 45:22; Иер. 3:17; 12:16; Иех. 17:24; Миха 7:16; Хав. 2:14; Цфан. 2:11; Зхар. 2:15; 8:20–23; 14:16–21). Иерусалим станет духовным центром всего мира (Ис. 2:2), откуда будут исходить наставления Бога всему человечеству (Ис. 2:3; 51:4). Израиль будет пророческим народом (Ис. 49:2–3; 51:16; 59:21), распространяющим учение Бога среди людей (Ис. 42:1–4), став «светочем народов» (Ис. 42:6; 49:6) и «неся благословение Бога во все концы земли» (Ис. 45:22–24). Таким образом, еще одной отличительной чертой Поздних пророков является универсализм, который у Ранних пророков лишь намечался (ср. I Ц. 5:15; 19:15; 20:28).
Однако, несмотря на различия, слишком схематичным было бы характеризовать деятельность Ранних пророков как славные деяния и чудеса с нередким вмешательством в дела государства, а выступления Поздних пророков — как пророческие речи почти в чистом виде. Как видно на ряде примеров, те и другие имели ряд сходных черт.
В Талмуде концепция пророчества базируется на двух основных принципах. Во-первых, Моисей рассматривается как величайший из пророков. Никто из последующих пророков не познал до такой степени сущность Бога и никто не был в столь близком общении с Ним; так, о Моисее сказано, что лишь он один видел Бога как в чистом зеркале, в то время как остальные пророки видели Его как в кривом зеркале (Иев. 49б). Следующим после Моисея считается Исайя, о котором, в частности, говорится, что только Моисей и он «знали, что они пророчествуют» (Мид. Пс. 90:1), и потому эти двое — «величайшие из пророков» (Втор. Р. 2:4). Исайе принадлежит больше пророчеств, чем любому другому пророку, он обращался не только к Израилю, но и ко всему человечеству (Пси. Р. 34:158а). Иехезкель, когда ему бывало дано узреть Божественную сущность, взирал на нее, как «селянин взирает на лик царя», в то время как Исайя смотрел на Него, как «столичный житель смотрит на царя» (Хаг. 13б). Второй принцип следует из первого и состоит в том, что пророки не считаются реформаторами или обновителями учения. Их функция ограничивается только изложением и разъяснением сказанного в Пятикнижии (Шаб. 104а; Мег. Т. 14а). Поэтому законоучители видят в пророках лишь хранителей и распространителей Моисеевой Торы, наследников Иехошуа бин Нуна и предшественников законоучителей Великого собора. Поэтому, как правило, те утверждения пророков, которые не находят обоснований в Пятикнижии, не могут служить основой Галахи.
Согласно раввинистической точке зрения, число пророков было огромно — «вдвое больше, чем число израильтян, вышедших из Египта» (Сук. 27б), но были записаны лишь те пророчества, которые служили поучением для будущих поколений. Все эти пророки говорили исключительно о днях Мессии (Бр. 34б). Раввинистическая традиция рассматривает Хаггая, Зхарию и Мал’ахи как последних пророков, со смертью которых пророчество исчезло из Израиля (Тосеф., Сота 13:2; Сота 48б; Иома 9б; Санх. 11а), чем эпоха Второго храма отличалась от времени Первого храма (ТИ., Та‘ан 2:1, 65а; Иома 21б). Эта же традиция приводится у Иосифа Флавия (Апион 1:39–41).
В еврейской философии. Филон Александрийский рассматривал библейское пророчество как высшую форму понимания, выходящего за пределы разума, основывающегося на чувственном восприятии. Всякое пророчество — по милости Божьей, однако подлинным пророком может быть лишь тот, кто духовно готов к этому. Такой человек (еврей или нееврей) должен быть мудр, справедлив и свободен от телесных забот. В средневековой еврейской философии пророки и пророчества являются предметом пристального изучения. Са‘адия Гаон рассматривал пророчество как необходимое для внедрения заповедей — как постижимых разумом, так и вытекающих только из откровения. В первом случае пророчество дополняет, исправляет и усиливает человеческий разум, во втором — служит орудием Бога, открывающего людям Свою волю. Иехуда ха-Леви подчеркивал, что лишь избранный народ на своей избранной земле стремился подняться до пророческих высот, и многие преуспели в этом. Пророчества нет у других народов, и потому его следует рассматривать как Божественный дар. Средством достижения пророческого вдохновения является неизменно благочестивый образ жизни, направленной на обретение чистоты и святости. Таким путем человек приближает себя к Богу, насколько это дано смертному, и познает Божественную сущность. Это познание Бога осуществляется через пророческую интуицию, а обретший такое знание равен ангелу. Бесхитростные речи пророков более притягательны, чем велеречивые аргументы философов. Согласно Маймониду, пророчество является феноменом, посредством которого Божественная мудрость обеспечивает существование и совершенство человеческого рода. Цель пророчества — открытие людям Божественного закона, однако в своих повседневных проявлениях оно предназначено для того, чтобы направлять людей или побуждать их следовать Божественному закону. Маймонид определяет пророчество как эманацию Божественной полноты через посредство активного разума; эта эманация достигает человеческой рациональности, а затем — воображения. Для пророка необходимо, чтобы как его разум, так и воображение были совершенны. Пророки в качестве наставников и вождей народа превосходят ученых, которые способны воспринимать Божественную эманацию только разумом, а также правителей-законодателей и предсказателей, обладающих лишь совершенным воображением. Поэтому подлинный пророк (особенно Моисей), постигший высший мир и обладающий знанием спекулятивных истин о Боге, является наставником даже философов, а благодаря совершенному воображению он способен представить эти истины метафорически на благо всех людей; он — подлинный вождь, влияющий на государственных правителей.
В новое время М. Мендельсон, полагавший, что разум способен самостоятельно постичь те теоретические истины, которые необходимы для духовного спасения, ограничивал функцию пророчества практической сферой, то есть Божественным наставлением людей к действию. Г. Коген видит в пророках мыслителей-новаторов, устранивших из религии мифологические элементы и развивших иудаизм из племенной религии в универсальный этический монотеизм, сущность которого — вера в единого Бога и выполнение морального закона. С. Л. Штейнхейм настаивает, что откровение невозможно объяснить лишь в терминах рационального или духовного опыта; основоположения иудаизма не могли иметь начала в познавательной способности человека ввиду ее ограниченности. Основная функция пророчества — открытие религиозных истин, которые могут быть познаны только как результат сверхъестественного откровения. Вместе с тем, именно разум помогает установить, где в Священном Писании содержится откровение Вечной истины. Ш. Р. Гирш и другие мыслители ортодоксального иудаизма требуют рассматривать Священное Писание как единый объективный факт, фиксирующий в себе Божественное откровение, и отказываются видеть в библейских пророчествах развитие Пятикнижия. В противоположность этому Ахад ха-‘Ам и М. Каплан исключают из пророчества все сверхъестественное. Ахад ха-‘Ам, видевший в еврейском народе носителя подлинного этического универсализма, считает пророка воплощением высших проявлений еврейского национального духа. Еврейские мыслители-экзистенциалисты интерпретируют пророчество как диалог между человеком и Богом, а не как восприятие человеком Божественного послания. М. Бубер полагает, что пророчество отражает субъективную реакцию пророка на его встречу с Богом. Согласно Ф. Розенцвейгу, хотя откровение — сверхъестественное явление, связанное с определенным временем и определенными индивидами, слова пророков, тем не менее, представляют собой чисто человеческую «интерпретацию» откровения, в котором Бог открывает Свою любовь к человеку. По мнению И. Соловейчика, диалог Бога с пророками позволяет установить «заветное общение» между Богом и человеком. Однако в отличие от мистического опыта пророчество нельзя свести к религиозному переживанию или интуиции, ибо оно имеет в себе нормативное содержание. А. И. Кук трактует пророчество в более мистическом духе, считая, что подлинное метафизическое понимание не может быть достигнуто с помощью одного только разума. Когда человеческое воображение соответствующим образом подготовлено благочестивой и святой жизнью, оно позволяет человеку приблизиться к Божественному источнику и увидеть реальность в свете Шхины (Божественного присутствия). Озарение, происходящее от этого единства с Божественным, достигает своей вершины в пророчестве.
См. также Земля Израиля (Эрец-Исраэль). Исторический очерк. Религиозная и культурная жизнь в эпоху Первого храма. Литературное творчество; Пророков книги.
Российская государственная библиотека и просветительский проект «Арзамас» открыли цикл лекций «Запад и Восток: история культур». Четвёртая лекция относится к циклу «Восток»: «Какое место занимают в исламе библейские пророки».
Лектор — Алексей Журавский, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Института восточных культур и античности РГГУ, доцент Свято-Филаретовского православно-христианского института.
Рассказы о библейских пророках занимают важное место в Коране. Эти рассказы иногда совпадают с библейскими, иногда незначительно отличаются от них, а порой принципиально расходятся с ними. Это характерная особенность Корана — в чём-то следовать Библии, а в чём-то принципиально расходиться с ней, даже полемизировать с библейским материалом. Таким образом, кораническое вероучение, с одной стороны, подчёркивает свою преемственность вере иудеев и христиан, а с другой — отстаивает свою самобытность.
Четвероевангелие. — Рим : Тип. Медичи, 1619. Шифр хранения ЦВЛ РГБ: ЗВ 9-3/1
Основные тезисы лекции:
- Три коранических столпа — это единобожие, эсхатология (представления о конце света и загробной жизни) и профетизм (пророческое движение). Единобожие и эсхатологию изъясняют пророки.
- Классические исламские исторические труды выстраивались, исходя из мысли, что история человечества — это лишь следствие истории пророков. Мусульманам предписывается верить во всех пророков, не делая различия между ними. Пророки в учении Корана занимают столь важное место, что теоцентризм священной истории принимает форму профетоцентризма, то есть именно пророки на земле призваны изъяснять и исполнять божественные замыслы о судьбах народов и людей.
- Коран упоминает 28 пророков (а общее число посланников Божьих, как уточняет мусульманская традиция, было 124 тысячи), первый из них — Адам, последний — Мухаммед. В большинстве своём это известные по Библии лица: к ним причисляются Енох, Ной, Авраам, Измаил, Исаак, Иаков, Иосиф, Иов, Иона, Моисей, Аарон, Давид, Соломон, Захария, Иоанн Креститель, Иисус Христос.
- Среди прочих выделяются Адам, Ной, Авраам, Моисей, Мария и Иисус. Эти шестеро пророков представляются мне ключевыми фигурами в Коране. Каждый из них предельно точно раскрывает характерную тему, выявляет важнейшие моменты коранической профетологической концепции. Так, Аврааму в Коране отведена важнейшая роль. Он упоминается в 245 аятах и уступает только Моисею (502 аята). Это две ключевые фигуры Корана, во многом расшифровывающие и основное содержание ислама, и пророческое призвание Мухаммеда.
- В Коране Моисей — предшественник, прототип и провозвестник пророческой миссии Мухаммеда. Призвание Мухаммеда реализуется в Моисеевой пророческой парадигме: Мухаммед действует так же, как действовал Моисей; их призвания, их миссии идентичны. Так, о Мухаммеде говорится: «Истинно, Мы послали к вам посланника свидетелем против вас, как посылали посланника к Фараону» (Коран 73:15).
- Авраам же призван прежде всего раскрыть суть мусульманской веры. Ключевой аят — средоточие авраамической темы в Коране: «Не был Авраам ни иудеем, ни христианином, а был единобожником, мусульманином» (Коран 3:67). Таким образом, вера Авраама — вера мусульман, Бог Авраама — Бог ислама.
- Собственно, через Авраама Мухаммед в своих ранних проповедях утверждает духовное родство своей веры с иудейской и христианской духовными традициями. В более поздний период именно через Авраама Мухаммед противопоставляет веру мусульман иудаизму и христианству. Можно сказать, что религиозная самоидентификация Мухаммеда начинается именно с осознания того, что Авраам не был ни иудеем, ни христианином, но был уже верующим в Единого Бога. Без этой религиозной интуиции, может быть, и не было бы ислама.
СМОТРЕТЬ ПОЛНОЕ РАСПИСАНИЕ
Сотрудники Центра восточной литературы Российской государственной библиотеки
специально к лекции «Какое место занимают в исламе библейские пророки»
подготовили мини-выставку из своих фондов
Экспозиция состоит из двух частей. Первая часть представляет редкие издания Корана из коллекций известных учёных, востоковедов и общественных деятелей.
Печатные экземпляры Корана в истории ислама существовали долгое время только в Европе и не имели распространения на Востоке. В 1530 году в Венеции было осуществлено первое европейское издание арабского текста Корана, предпринятое с чисто коммерческими целями Паганини Бриксенсисом. Многочисленные ошибки, вызванные некомпетентностью издателей, вынудили их вскоре уничтожить тираж. Исправленный текст был отпечатан в Венеции же в 1537 году.
Следующим по времени было издание Корана на арабском языке в Гамбурге (Германия) в 1694 году, подготовленное протестантским теологом и ориенталистом Абрахамом Хинкельманом. Через четыре года (1698) появилось издание арабского текста Корана одновременно с переводом на латинский язык в Падуе (Италия). После векового перерыва Коран на арабском языке был издан по указу Екатерины II в 1787 году в России.
Четвероевангелие. — Рим : Тип. Медичи, 1619. Шифр хранения ЦВЛ РГБ: ЗВ 9-3/1
Резван, Ефим Анатольевич. Введение в коранистику. — Казань : Изд-во Казанского ун-та, 2014.
Шифр хранения РГБ: 2 14-93/132
Первые инициативы по научному изучению, переводу и распространению Корана в России принадлежат Петру I. В контексте своей восточной политики Пётр предпринял целую серию мероприятий, положивших начало систематическому изучению мусульманского Востока. По его приказу в 1716 году в Петербурге был напечатан первый перевод Корана на русский язык, выполненный неизвестным переводчиком с французского перевода Андре дю Рие. Опубликованный русский перевод назывался «Алкоран о Магомете, или Закон турецкий». Переводчик не только повторил, но и умножил ошибки дю Рие, выказав при этом неглубокое знание французского языка. Несколькими годами позднее труд дю Рие был переведен на русский язык ещё раз Петром Посниковым, врачом, философом и дипломатом, доктором Падуанского университета. Этот несколько более точный перевод сохранился в двух рукописях.
Новый период в истории Корана в России связан с правлением Екатерины II. Победы в войнах с Турцией, окончательное присоединение Крыма (1783) и других областей с мусульманским населением потребовали срочных мер по организации управления этими областями. В 1782 году был учрежден муфтийат с местопребыванием в русской крепости Уфа. Через шесть лет здесь же создается Оренбургское магометанское духовное собрание, служители ислама впервые получают официальный статус духовного сословия (по аналогии с православной церковью). Строятся мечети, в том числе и в Москве (1782), открываются мусульманские религиозные школы.
По указу Екатерины II в 1787 году в частной Азиатской типографии в Петербурге впервые в России был напечатан полный арабский текст Корана для бесплатной раздачи «киргизцам». Одновременно с этим было отдано распоряжение о строительстве мечетей за государственный счёт. По словам самой Екатерины, оба этих мероприятия были осуществлены «не для введения магометанства, но для приманки на уду». Книга была издана за казённый счёт. Её появление являлось также ответом на жалобу татар о дороговизне покупаемых ими за границей книг. Коран был напечатан специально отлитым для этой цели шрифтом, сделанным по рисункам муллы Усмана Исмаила. Рисунок арабского шрифта отличался от всех других арабских шрифтов, применявшихся до этого в России, и превосходил все арабские шрифты, существовавшие тогда в типографиях Европы. Это издание отличалось от европейских прежде всего тем, что носило мусульманский характер: текст к печати был подготовлен и снабжён подробным комментарием на арабском языке (напечатан на полях) тем же муллой Усманом Исмаилом. Факт публикации в России Корана активно использовался Екатериной во внешней политике, в частности в ходе войны с Турцией, дав императрице возможность показать себя покровительницей ислама.
Указом от 15 декабря 1800 года были сняты ограничения на публикацию в России исламской религиозной литературы. В 1801—1802 годах арабский шрифт типографии Академии наук был передан в Казань, где за год до того по просьбе казанских татар при Казанской гимназии была учреждена Азиатская типография. Здесь вышло из печати издание Корана, помеченное 1801 годом и очень близкое по внешнему виду Санкт-Петербургским Коранам. Экземпляры именно этого издания, выпущенные «иждивением Юнусова», а несколько позднее «иждивением Амир-Ханова», так же как и последующие его перепечатки, получили наименование «Казанские Кораны». В 1829 году эта типография была присоединена к университетской, и почти до 1840 года печатание мусульманской религиозной литературы составляло её исключительное право. К середине XIX века продукция казанских типографий была одним из основных товаров на книжных рынках Бухары, Самарканда, Ташкента. Кораны, отпечатанные в Казани, можно было встретить в Иране, Афганистане, Индии, Аравии.
Мусульманский мир признал Казанский Коран в качестве первого мусульманского издания. Большая часть опубликованных в мусульманском мире Коранов стала воспроизводиться на основе казанского набора. Сейчас Казанский Коран 1803 года — огромная редкость. В России сохранился лишь один экземпляр — в библиотеке Казанского университета.
На выставке представлены следующие печатные Кораны из собрания Центра восточной литературы Российской государственной библиотеки:
Коран. — Лейпциг, 1869. — 3-е изд.
Шифр хранения ЦВЛ РГБ: Гинц 6/132
Научное издание Корана, вышедшее в Лейпциге в 1869 году, из коллекции востоковеда барона Давида Горациевича Гинцбурга (1857—1910), которое сопровождается вступительной статьёй, комментариями и пояснениями немецкого востоковеда-арабиста Густава Леберехта Флюгеля (1802—1870).
Коран. Правила произношения и чтения Корана. — Тебриз, 1902.
Шифр хранения ЦВЛ РГБ: ЗВ 17-7/1
Литографированное издание. Коран издан в Тебризе (Персия) в 1902 году, из коллекции Таврического и Одесского гахама (главы общины) Сераи Марковича Шапшала (1873—1961), лидера караимов первой половины ХХ века. Книга содержит текст Корана на арабском языке, снабжённый комментариями и приложением по орфоэпии и рецитации Корана, а также основам мусульманской этики на персидском языке.
Аль-Мусхаф аш-Шариф. — Темир-Хан-Шура: типография
Магомед-Мирзы Мавраева, 1913.
Шифр хранения ЦВЛ РГБ: ЗВ 9-9/249.
Издание Корана на арабском языке, вышедшее в Темир-Хан-Шуре (Дагестан, с 1922 года — Буйнакск) в 1913 году. Коран был издан в первой на Северном Кавказе мусульманской типографии Магомед-Мирзы Мавраева (1878—1964), просветителя, предпринимателя и мецената, первого книгопечатника в Дагестане. Типография была открыта в 1907 году совместно с другим мусульманским просветителем и общественным деятелем Абусуфъяном Акаевым и положила начало собственно мусульманскому книгоизданию и книгоизданию на языках народов Северного Кавказа в регионе.
Вторая часть выставки посвящена изданиям текстов Священного Писания на арабском языке.
Трудами библеистов и миссионеров Священное Писание было переведено почти на все языки народов Востока: от Арабско-Иранского до Индо-Китайского регионов. Христианская проповедь среди арабских народов доисламского периода не отличалась интенсивностью. Не получила она широкого распространения и в исламский период. В настоящее время численность арабов-христиан достигает около 3—5 % от всего арабского населения мира.
Древнейшие фрагменты арабского перевода Библии VIII века обнаружены в Дамаске и опубликованы в 1902 году. К тому же времени относится перевод Ветхого Завета, сделанный с масоретского текста иудаистским философом из Египта Саадией бен Иосифом (892—942). Перевод был включён в ранние полиглотты (Парижскую и Лондонскую). Существовало и несколько других средневековых переводов, принадлежавших еврейским богословам. Дата первого перевода Нового Завета не установлена. Древнейшая рукопись его (X век) найдена в синайском монастыре Святой Екатерины.
В 1591 году в Риме было впервые напечатано арабское Евангелие, в том же году — арабо-латинская билингва. В 1876—1880 годах в Бейруте вышел перевод Библии, сделанный с оригинальных языков французскими иезуитами. Это издание, ставшее наиболее распространённым среди арабских христиан, было снабжено таблицами, примечаниями и иллюстрациями.
На выставке представлены следующие издания из собрания Центра восточной литературы Российской государственной библиотеки:
Библия. Том 1: Ветхий Завет. — Бейрут : Матбаат аль-мурсалин аль-йасу’йин, 1879
Шифр хранения ЦВЛ РГБ: ЗВ 9-9/265
Ветхий Завет на арабском языке, изданный миссией иезуитов в Бейруте (Ливан) в 1879 году. Текст Ветхого Завета проиллюстрирован гравюрами европейских художников, среди которых гравюры французского художника XIX века Анри Феликса Филиппото.
Четвероевангелие. — Рим : Тип. Медичи, 1619
Шифр хранения ЦВЛ РГБ: ЗВ 9-3/1
Содержит четыре канонических Евангелия: от Матфея, Марка, Луки и Иоанна. Четвероевангелие на арабском языке с междустрочным латинским переводом, и гравюрами, поясняющими текст, изданное типографией Медичи в Риме в 1619 году. Предисловие от издателя на латыни.
Псалмы Давида. — Рим, 1744
Шифр хранения ЦВЛ РГБ: ЗВ 9-12/312
Текст параллельный арабский и коптский. Примечания на арабском языке. В украшении издания использован красный шрифт. Красный цвет первой строки обозначает новый псалом.