КИНИЗМ – одна из наиболее значительных сократических школ античной философии. Основана Антисфеном Афинским (ок. 445–360 до н.э.), по другой версии – его учеником и наиболее ярким представителем кинизма – Диогеном Синопским (ок. 412–323 до н.э.). Не принимая институционального характера, кинизм просуществовал почти тысячу лет вплоть до конца античности. Название школы происходит от греч. kyon – собака. Возможно, потому, что гимнасий при храме Геракла, в котором Антисфен вел свои беседы с учениками, носил имя Киносарг – «Зоркий пес». Возможно и потому, что сам Антисфен называл себя Истинным Псом и считал, что жить следует «подобно собаке», т.е. сочетая в себе простоту жизни, следование собственной природе и презрение к условностям, умение с твердостью отстаивать свой образ жизни и постоять за себя, а одновременно и верность, храбрость и благодарность. Киники часто обыгрывали это сравнение, а на могиле Диогена был установлен памятник из паросского мрамора, на вершине которого была изображена собака.
О жизни Антисфена сохранились довольно малочисленные сведения. Известно, что он не был полноправным гражданином Афин, будучи сыном свободного афинянина и фракийской рабыни. Высмеивая тех, кто кичился чистотой своей крови, Антисфен говорил, что они по своему происхождению «ничуть не родовитее улиток или кузнечиков» (Диоген Лаэртский. VI, 1).
Сперва Антисфен был учеником известного софиста Горгия, оказавшего влияние на стиль его первых сочинений и привившего ему искусство ведения споров (эристика). Затем он стал учеником Сократа. Впоследствии киники говорили, что переняли у Сократа не столько его мудрость, сколько сократову силу и бесстрастие в отношении жизненных невзгод. Благодаря Сократу киническое учение обрело прежде всего моральный практический характер. Киники не стремились к построению отвлеченных теорий и вообще отвергали существование общих понятий, что нашло свое отражение в известной полемике Антисфена, а затем и Диогена с Платоном. Они считали, что добродетель обнаруживается в поступках и не нуждается ни в обилии слов, ни в обилии знаний.
Антисфен первым сделал внешними признаками кинической школы такие атрибуты как сложенный вдвое плащ, который киники носили в любую погоду, посох (чтобы ходить по дорогам и отбиваться от врагов) и сума для подаяний. Они запомнились еще тем, что плащ носили на голое тело, не стригли волос и ходили босиком, почти как Сократ. Отличительными признаками кинического образа жизни были неприхотливость, выносливость, презрение к жизненным удобствам и чувственным удовольствиям. Антисфен говорил, что предпочтет безумие наслаждению. Такое отношение к миру можно определить как своего рода аскетику, основанную на представлении о самодостаточности (автаркии) добродетельной жизни как таковой. Собственно добродетель и стала жизненной целью и высшим идеалом кинической школы.
Характерной особенностью кинического учения было требование отбросить существующие нормы и обычаи. С точки зрения киников мудрый руководствуется не установленными людьми порядками, а законами добродетели. В качестве нормы добродетельной жизни они вводили понятие природы как первоначального состояния человеческого бытия, не искаженного превратными человеческими установлениями. В отрицании многих социальных норм киники не останавливались перед крайностями, о чем остались многочисленные свидетельства. Особенно отличился в этом Диоген Синопский, который самой своей жизнью продемонстрировал пример специфически кинического отношения к миру.
Взгляды Диогена выражаются в двух известных формулах – в утверждении мирового гражданства каждого человека (космополитизм) в противовес полисной принадлежности, и в знаменитой «переоценке ценностей».
Легенда гласит, что дельфийский оракул на вопрос Диогена, что ему сделать, чтобы прославиться, посоветовал Диогену заняться «переоценкой ценностей». Сам Диоген понял ответ буквально (по-гречески, ценность и монета обозначаются одним и тем же словом) – как призыв к подделке денежных знаков: он стал обрезывать края монет, за что и был уличен и наказан. И лишь позже он понял истинный смысл пророчества, который заключался в том, чтобы перевернуть существующие нормы и ценности и заменить их жизнью по-природе в ее простоте и непритязательности. Это зачастую приводило киников к столкновениям с существующими гражданскими законами, устоявшимися моральными нормами и обычаями.
Киническая литературная традиция видит в Диогене образ идеального киника – «небесную собаку», фигуру почти мифологическую, наподобие другого излюбленного героя кинических произведений – Геракла, и связывает с ним множество анекдотов и легенд, демонстрирующих невозмутимую последовательность, с которой Диоген воплощал в своей жизни идеал автаркии, самоограничения и презрения к общественным условностям. Диоген жил в пифосе – глиняной бочке для воды; увидев ребенка, пившего из горсти, выбросил свою чашку; чтобы приучить себя к отказам, просил милостыню у статуй; стараясь закалить себя, босыми ногами ходил по снегу и даже пытался есть сырое мясо; «все дела совершал он при всех: и дела Деметры, и дела Афродиты» (Диоген Лаэртский, VI, 69). Он часто говорил, что над ним исполнилось трагическое проклятие, ибо он:
«Лишенный крова, города, отчизны,
Живущий со дня на день нищий странник»
(Диоген Лаэртский, VI, 38).
Киников часто обвиняли в бесстыдстве. Отсюда впоследствии сложилось понятие «цинизма», как презрения к моральным и общественным ценностям. В то же время отношение современников к киникам, носило характер одновременно и отталкивания и восхищения. Не случайно легенда гласит, что великий Александр Македонский отметил своим вниманием Диогена. В ответ на требование Диогена отойти в сторону и не заслонять солнце, Александр ответил, что если бы он не был Александром, то предпочел бы быть Диогеном.
У Диогена было множество учеников и последователей, из которых особой известностью пользовались Кратет Фиванский (учитель основателя стоицизма Зенона) и его жена Гиппархия. Они оба происходили из богатых аристократических родов; оба, к ужасу родственников и сограждан, оставили все ради кинического образа жизни. История любви Кратета и Гиппархии и их прилюдная «собачья свадьба» в Расписном Портике – еще один яркий пример эпатирующего кинического пренебрежения общественными установлениями.
В эллинистический период киническая традиция представлена фигурами, известными скорее своей литературной деятельностью, чем строгостью соблюдения кинического образа жизни. Из них наиболее значимы Бион Борисфенит (3 в. до н.э.), создатель кинического литературного жанра диатрибы, и Менипп из Гадар (сер. 3 в. до н.э.), творец «менипповой сатиры».
Киническое учение послужило непосредственным источником стоицизма, в котором был смягчен кинический ригоризм в отношении социальных норм и установлений. Образ жизни киников оказал влияние на оформление христианского аскетизма, в особенности таких его форм как юродство и странничество.
В историю европейской культуры при всей парадоксальности и даже скандальности своей практической жизни и философии, киники вошли как выдающийся пример человеческой свободы и моральной независимости. Они воплотили в себе образ величия духа, пренебрегающего соблазнами чувственной жизни, социальными условностями, тщеславными иллюзиями власти и богатства.
Сочинения: Антология кинизма. М., 1984
См. также ДРЕВНЯЯ ГРЕЦИЯ.
Полина Гаджикурбанова
Содержание
Главные представители философии киников
Основателем сократической школы киников был Антисфен, сын афинянина и фракийской рабыни, по афинскому закону незаконнорожденный и неполноправный. Рассказывают, что когда его как-то попрекнули происхождением его матери, он отвечал, что сама мать богов была родом из Фригии. Среди учеников Сократа он был одним из старших: по-видимому, он родился в половине V в. и был софистом и ритором ранее знакомства с Сократом. Он испытал влияние наиболее выдающихся софистов своего времени – Горгия, которого он слушал при первом приезде его в Афины (в 427 г.), Протагора, Продика, Гиппия, и влияние эти сильно сказывалось в нем впоследствии. Увлеченный личностью и нравственным учением Сократа, он сделался самым ревностным его последователем и не покидал его до конца: Платон называет его в числе свидетелей смерти учителя. После этого он основал школу в гимназии Киносарг, которая ранее назначалась для незаконнорожденных; патрон Киносарга Геракл сделался и патроном школы, получившей название кинической. Прямых учеников у Антисфена было, по-видимому, немного, но все же его успех, то внимание, которое он привлекал, были, вероятно, значительны, чем объясняется ожесточенная полемика Платона, нападки Исократа, похвала Ксенофонта и несомненное влияние Антисфена на последующую философскую и нравственную мысль. Он умер в глубокой старости, оставив многочисленные сочинения, отличавшиеся своей риторической отделкой. Составленный александрийскими библиотекарями список перечисляет 74 сочинения – философские, риторические и аллегорические толкования на «Илиаду» и «Одиссею».
Антисфен, основатель школы киников
Из ближайших учеников Антисфена известен преимущественно Диоген Синопский, «сумасшедший Сократ», как его называли в древности, «пес», живое воплощение философии киников, основатель кинического «правила жизни», которое он преподавал словом и делом в качестве странствующего нищего проповедника в Афинах и Коринфе, где он умер в 323 г. Среди множества анекдотов о нем или изречений, которые ему приписываются, нет возможности отличить подлинное от вымышленного; но самый образ Диогена, который рисуется в них, несомненно вымышлен быть не мог, точно так же, как и образ Сократа. Диоген имел историческое значение именно своей личностью, этим личным образом, который он так резко запечатлел в умах современников.
Замечательнейшим последователем Диогена был Кратес из Фив. Увлекшись кинической мудростью, он отказался от своего значительного богатства, завещав его сыну, – в случае, если тот не захочет быть философом. Подобно Диогену Кратес вел нищенскую жизнь, которую разделяла с ним его ученица и супруга Гиппархия, также оставившая богатую семью из увлечения проповедью Кратеса. В третьем веке известны киники Менедем и сатирик Менипп; мораль популярных нравственных проповедников III в., Биона и Телеса, тоже проникнута киническим духом, хотя у Биона мы находим оригинальную попытку согласования кинизма с чуждыми ему принципами гедонизма киренской школы. Мало-помалу киническая школа поглощается в сродной ей школе стоиков; но с первого века нашей эры она пробивается в целом ряде странствующих проповедников, привлекающих общее внимание своим юродством, резкостью, грубостью своих нападок на условность человеческих нравов и на ложь цивилизации, наконец, своей проповедью опрощения. Помимо отдельных представителей, каковы Деметрий (при Нероне), Эномай (при Адриане), Демонакс (в первой половине II века), Перегрин Протей, который публично сжег себя на Олимпийских играх в 165 г., можно отметить общее влияние киников на других моралистов этого периода (Дион Златоуст I в., Сенека, Эпиктет и др.).
Учение киников о познании
В противоположность мегарской школе киническое учение отличалось практическим характером. Философия есть жизненная мудрость. Поэтому отвлеченное знание отвергается киниками как бесплодное, ненужное и невозможное. Мало того, доказательство невозможности знания являлось Антисфену истинным введением в философию, обращением к истинной философии. «Добродетель достаточна для счастья, – говорит он, – а для добродетели не требуется ничего кроме силы Сократа; от дел зависит она и не нуждается в обилии слов и познания» (Diog. L. VI, 11): в обилии слов и риторики Антисфену отказать нельзя, и, по крайней мере в ранний период существования его школы, учение о невозможности познания (агностицизм) разрабатывалось весьма усердно, в особенности в полемике с другими учениями, как это видно из сочинений Платона и даже из самых заглавий сочинений Антисфена, приведенных у Диогена Лаэрция («Истина», о диалектике, о знании и мнении, о спрашивании и ответе, об употреблении имен, об учении и т.д.). Риторические произведения Антисфена и его толкования на Гомера также заставляют предполагать, что исключительно практический характер был придан школой лишь Диогеном.
Агностицизм Антисфена, или его отрицание возможности знания, обосновывается его учением о понятии: Платону вся эта доктрина, которую он опровергает в «Теэтете» и бичует в «Евтидеме», является чистой софистикой, чуждой духу Сократа. Тем не менее она отправлялась от Сократова требования знания, основанного на логическом определении или на правильно образованных понятиях.
Что же такое, по Антисфену, понятие и каков его подлинный предмет? Понятие, говорит Антисфен, есть «слово, объясняющее то, чем бывает или что есть вещь»; но так как все вещи суть единичные, индивидуальные предметы, то и понятия вещей должны быть индивидуальные. Каждая вещь должна определяться собственно ей принадлежащим понятием (οἰκειῳ λόγῳ), а потому всякое общее определение частного единичного предмета ложно. Исходя отсюда, Антисфен, вероятно по примеру Горгия, отрицал возможность сочетания общего сказуемого с единичным подлежащим. Невозможно, говорит он, чтобы многое было единым и единое многим; нельзя сказывать о едином субъекте множество признаков и точно так же вообще нельзя приписывать ему отличный от него предикат (А=не А). Так, нельзя сказать «человек добр»: человек есть человек, и добро есть добро. Синтетические суждения невозможны, логическое сочетание различных понятий невозможно: поскольку понятия соответствуют вещам, должны быть не общие, а лишь единичные понятия, – у каждой вещи свое «собственное». И потому вещи можно называть или сравнивать, но не определять. Антисфен отрицает возможность общих определений, даже через посредство перечисления признаков: для сложных предметов допускается перечисление частей, но нечто простое, элементарное не допускает определения. Элементы познаваемого нельзя определять чем-либо отличным от них, – их можно разве сравнивать с чем-либо на них похожим: их можно только называть; определять можно лишь нечто сложное, поскольку мы знаем его составные части, как мы можем прочитать слово лишь тогда, когда мы знаем буквы, из которых оно состоит.
Таким образом, общие определения и суждения, заключающие логическую связь субъекта с отличным от него предикатом, невозможны. Существуют лишь единичные вещи, а общие понятия суть лишь чистые фикции. «Я вижу человека, а не человечество, лошадь, а не лошадиный род», – говорит Антисфен. «Это от того, что у тебя нет глаз, чтобы его видеть», – отвечал Платон, которому невидимые, но умопостигаемые идеи, составляющие предмет наших понятий, представлялись истинно, несомненно сущими.
Отсюда резкая полемика между философией киников и школой Платона: первые высмеивали не только идеализм Платона, но и его попытки естественнонаучной классификации родов и видов; Платон, со своей стороны, упрекал киников за их крайний материализм и обличал приемы «софистической гидры» Антисфена. Учение киников представляется ему крайним атомизмом мысли, в котором «все сущее растворяется в порошок», вся действительность разбивается на какие-то конечные неразложимые предметы, которые не могут вступать в логическую связь между собой. Венцом этой антилогики является учение о том, что невозможно никакое противоречие, никакое заблуждение: о каждой вещи может сказываться лишь ее собственное понятие (А=А); если оно сказывается, то противоречия нет, если оно не сказывается, то нет речи и о самой вещи. Разрешение этого софизма просто: если нет логического суждения, нет и противоречия и логического заблуждения; если нет возможной связи понятий, то нет ни истинных, ни ложных суждений, нет логики вообще»: киники «зашивают людям рты». Таким образом, на развалинах теоретической философии воздвигается философия практическая. Естественно спросить, разумеется, как возможно какое бы то ни было учение на этих развалинах? Но, по-видимому, Антисфен, ниспровергая возможность истинного логического знания, еще не отвергал возможности достоверности вообще, возможность истинного мнения: доступное человеку знание он сводил к истинному мнению, опосредствованному рассуждением. Платон обличал это положение, доказывал его непоследовательность, несостоятельность. Но как бы то ни было, киники считали себя здесь истинными последователями Сократа: они показывали несостоятельность и невозможность теоретического знания, ограничивая философию практической задачей познания блага. Эта задача представлялась им достижимой, поскольку в ней единичный человек ограничен самим собой. Согласно философии киников, подлинной действительностью обладает лишь единичное существо, а потому истинное благо есть благо единичной личности, а не отвлеченная идея мегарцев; это благо каждый должен искать в себе самом, по указанию Сократа. Мудрый довлеет себе, и мудрость его состоит в том, чтобы осуществлять свою внутреннюю самодовлеющую свободу; отрешаясь от всего, что не есть он сам, утверждая свою самодовлеющую личность, он делается блаженным и свободным, достигает невозмутимого царственного спокойствия духа и радости.
Этика киников
Как истинное понятие вещи есть лишь ее «собственное» понятие, так и истинное благо может быть лишь «собственным благом». Киник Диоген говорил, что Антисфен научил его отличать чужое от своего. Благом человека может быть только то, что может составлять его собственность, быть ему собственным. Имущество, свобода, здоровье, самая жизнь – не наши, не могут составлять неотъемлемой собственности, а следовательно, и истинного блага нашего существа; точно так же и на том же основании лишение всего этого не составляет действительного зла. Истинную собственность человека, согласно философии киников, составляет лишь его внутренняя свобода и сила его духа, его «добродетель» или доблесть, доброта. Только добродетель есть благо, только порок есть зло; все прочее безразлично.
«Добродетель» человеческого духа есть прежде всего сила: «для добродетели не нужно ничего, кроме силы Сократа»; она определяется не сознанием нравственного долга, не нравственными чувствами любви, сострадания или голосом совести: наоборот, никакого отвлеченного нравственного закона не существует, нравственные понятия людей о хорошем и постыдном – условны, искусственны и ложны, а нравственные чувства любви или дружбы привязывают человека к тому, что не есть его «собственное» благо, ставят его в зависимость от других, между тем как истинно мудрый и доблестный, сильный и свободный, как бог, довлеет себе. Поэтому ἀρετή, «добродетель», этика киника имеет преимущественно отрицательный характер: она состоит в освобождении от всего внешнего, в самодовлении, в воздержании от наслаждения и нечувствительности к страданию, в подавлении страстей. «Поэтому они и определяют добродетель как апатии своего рода и как спокойствие», – говорит Аристотель.
В этом состоит этика киников, которую они проповедовали словом и делом. Отсюда их аскетизм, их проповедь о вреде богатства и наслаждения, о ничтожестве временных благ и зол. Удовольствие есть скорее зло, нежели благо, ибо оно порабощает нас плоти и внешним вещам, заставляя нас видеть в них мнимое благо: «я предпочел бы сумасшествие наслаждению», – говорил Антисфен. Труд, страдание, самое физическое рабство воспитывают добродетель. Многотрудная жизнь Геракла с его постоянными лишениями и подвижничеством – вот образец для киников, постоянный пример их декламаций, нравственных аллегорий и притч.
Мудрость дает нам сознание добра и освобождает нас от зла, от преследования мнимых целей. Поэтому к ней сводится добродетель. Но между тем как Сократ требовал для добродетели лишь совершенного знания, этика киников требовала также воспитания, упражнения воли и постоянного труда. То, что давалось Сократу без видимого усилия, является здесь результатом непрерывной борьбы и упражнения, борьбы со страстями и самозакаления в лишениях и терпении.
Безразличное отношение ко всему внешнему, подавление страстей, возможно полное ограничение потребностей – вот в философии и этике киников путь к истинной свободе, и отсюда новое правило жизни, то своеобразное подвижничество, образец которого явил Диоген. Уже Антисфен проповедует отречение от внешних благ, но он еще не считал нужным вести жизнь бездомного нищего и, по-видимому, даже получал гонорар от своих слушателей. Начиная с Диогена, киники облекаются в рваные рубища и являются с посохом и сумою нищих. Диоген довольствуется скудной пищей, спит на голой земле и лишь от непогоды, как пес, укрывается в старой бочке. Он приучает себя к перенесению зноя и холода: зимой он обнимал обледенелые статуи, летом валялся на раскаленном песке. Он пил воду сперва из глиняной кружки, а потом обходился и без нее, увидав однажды мальчика, который пил ее пригоршнями. Он ел травы и коренья, иногда сырое мясо, говоря, что при нужде не отказался бы и от человеческого. Следуя Сократу, он признавал, что ни в чем не нуждаться свойственно лишь богам, а нуждаться в малом – тем, кто уподобляется богам. Конечно, не все потребности могут быть подавлены. При совершенном освобождении человека от каких-либо объективных нравственных норм, от обязанностей по отношению к обществу и ближним, каждое отдельное действие оценивалось лишь с точки зрения достижения конечной цели – свободы, являясь само по себе безразличным. Раз благо заключается в освобождении от потребностей и страстей, то удовлетворение некоторых необходимых физических нужд (напр., голода или половой потребности) является средством для этой цели. Только чем проще, грубее, иногда отвратительнее удовлетворение, – тем лучше, все равно каким путем оно бы ни достигалось. Чтобы на практике демонстрировать свои способы удовлетворения человеческих потребностей, Диоген, если верить анекдотам, не останавливался перед самыми грубыми оскорблениями общественной нравственности, перед проявлениями такого «цинизма», который едва ли может быть превзойден. Нет того свинства, которого бы он не совершал публично, выражая сожаление, что и голода он не может удовлетворять столь же простыми способами…
Диоген в своей бочке. Картина Ж. Л. Жерома, 1860
Истинный философ-киник никогда не порабощается игу наслаждения и чтит единую бессмертную царицу – свободу. «С сумой и в рубище он проводит свою жизнь, как праздник, среди шуток и смеха», как говорит Плутарх про Кратеса. Свобода, внутренняя свобода духа дает радость и счастье и вместе делает человека неуязвимым, ограждая его от ударов судьбы. Лишь там этика и счастье, где человек умеет сохранить безмятежную «апатию», ясное спокойствие духа при всяких обстоятельствах. А для этого нужны бесстрастие и твердость, приобретенные упражнением и закаленные подвижничеством, и нужна мудрость, освобождающая нас от предрассудков, от рабства миру и плоти, судьбе и наслаждению. «С тех пор, как меня освободил Антисфен, я не рабствовал никому», – говорит Диоген.
Взгляд киников на общество и государство
И прежде всего философ не должен рабствовать предрассудкам, условностям человеческого общества и человеческим мнениям. Диоген и Кратес как бы нарочно ставят себе целью идти им наперекор, попирать их; из всех призрачных ценностей человеческая слава есть самая пустая и суетная. Кратес заводил ссоры с публичными женщинами, чтобы приучать себя выслушивать людскую брань: такое значение имеет для него общественное порицание. Согласно философии киников, все люди делятся на два класса, мудрых и глупых: первые считаются единицами, но им принадлежит царственная свобода и совершенство; вторые – безумные рабы, лишенные радости, чуждые добра. Мудрый живет не по писаному закону, а по внутреннему закону своей этической добродетели и мудрости, который совпадает с естественным законом. Отсюда проповедь опрощения и возвращения к природе и протест против неестественности, искусственности культурной жизни. Эта сторона кинической проповеди со всей своей парадоксальностью, со своими резкими нападками на условности быта и нравов имела шумный успех и возбудила наибольшее внимание.
Все общественные установления искусственны и условны; все предрассудки ложны и мешают счастью людей; все стремления людей, уклоняющиеся от природы, ложны и суетны; роскошь, богатство, слава, почести – все это дым и чад. И философы-киники декламировали против этого чада жизни, против всех условий и условностей общественной жизни. Они исходили из того противоположения между природой и законом или естественным законом и человеческим законодательством, которое мы находим еще у софистов; в своем требовании опрощения, возвращения к естественному состоянию, они ставили в образец животных, не знающих ни искусственных потребностей, ни искусственных препятствий к удовлетворению необходимых потребностей: чувство стыдливости, которое заставляет человека удовлетворять их в уединении, есть чувство ложного стыда, которого нет у животных. И мы уже говорили, что киники грубо попирали это чувство. Кратес и Гиппархия публично отправляли свои супружеские обязанности, а Диоген шел много далее их. Но зато все самые элементарные чисто человеческие потребности, отличающие человека от животных, представлялись им мнимыми – каковы потребности в жилище, в одежде, приготовленной (не сырой) пище, в утвари: все эти потребности суть лишь дурные привычки, привитые нам с молодости, с которыми надо сражаться, как Геракл сражался с чудовищами. Напрасно ссылаться на нежность человеческого тела, требующего защиты от холода и сырости: лягушки, живущие в болоте, обладают еще более нежным телом, нежели наше. Нравственные потребности любви, дружбы, чувства семейной привязанности, любви к отечеству – ложны. Философия киников отвергает брак и семью, организованное человеческое общежитие заменяется стадом. Равным образом киники освобождали себя от гражданских обязанностей. Диоген первый назвал себя космополитом: вся земля служит ему отечеством, ибо все принадлежит мудрому. Идеальное государство есть человеческое стадо, не знающее ни внешних границ, ни внешних законов и учреждений, ни денег, ни семьи, ни роскоши и вернувшееся к естественному состоянию. Вместе с культурой падают искусства и науки, и в своей проповеди отрицания философы-киники отвергают всякое искусство и всякую науку, кроме искусства и науки истинной жизни; многочисленные диатрибы о суете наук ведут от них свое начало.
Переоценка всех ценностей, «перечеканка монеты» – вот призвание Диогена; он противополагает «судьбе – бесстрашие, закону – природу, страсти – рассуждение»; он не связан ничем, не привязан ни к чему, и он не дорожит ничем, кроме внутренней свободы, для которой не существует рабства. «Кто хочет купить себе господина?» – слова, которые приписывают ему на рынке невольников, когда его продавали в рабство.
Александр Македонский выказывает почтение Диогену. Картина Ж. Реньо
Киники и греческая религия
Отношение киников к народной религии и культу было чисто отрицательным. Да и что могли дать истинному кинику греческие боги, и чего мог он от них желать? Внешние блага, зависящие от их воли, для него безразличны. Диоген раздавил однажды вошь на алтаре – это было единственное животное, которое он мог принести в жертву богам, – единственное, которым он был им обязан. Антисфен говорил, что он «пристрелил бы Афродиту, только бы она ему попалась: много она хороших женщин перепортила»; он не хотел ничего пожертвовать Матери богов, которую, по его мнению, должны были бы содержать собственные дети. «По природе» есть один только Бог или Разум, непохожий ни на что видимое: все прочие боги суть искусственные продукты человеческого общества, существующие только в силу «закона», или человеческого установления. Если Сократ чтил закон государства и подобно Гераклиту понимал его внутреннее сродство с естественным и вечным законом, в котором он имеет свой конечный и первичный источник, то особенность древних, как и новых, проповедников «возвращения к природе» именно и состоит в том, что они недостаточно понимают естественную необходимость культуры и исторически сложившихся форм человеческого общежития, которые возникают путем естественной эволюции.
Оценка философии киников
Философия киников есть крайний индивидуализм, который в своем последовательном развитии приводит к социальному и моральному аморфизму: человеческое общество разрешается в какой-то бесформенный агрегат, не имеющий смысла и цели, поскольку истинная цель есть цель чисто индивидуальная, цель личного блага, личного освобождения и самоспасения. Все нравственные узы, соединяющие людей – связи дружбы, родства, простого человеколюбия – подлежат упразднению во имя идеала внутренней свободы и безусловного грубого эгоизма. Чем же объясняется в таком случае киническая проповедь, которая давалась нелегко новым пророкам? Они видят в своем подвижничестве высшую миссию: философ есть посланник Зевса, врач-целитель душ, освободитель человечества, пророк истины. Несмотря на тщеславие, нередко сквозившее сквозь лохмотья нищенской одежды киников (слова Сократа про Антисфена, Diog. L. VI, 8), несмотря на погоню за эффектом, которая не останавливается ни перед чем, в этой проповеди скрывалась серьезная нравственная мысль и нравственный протест, вызванный сознанием высшей природы, духовности человеческой личности. В философии киников слышался отголосок подлинного учения Сократа, который умел пробуждать в душах «негодование против собственного рабства» и сознание абсолютной ценности духа. Если они отвергали безусловно всякую иную ценность, если в своем индивидуализме они совершенно игнорировали этику Сократа, то надо видеть и ту долю правды, которая заключалась в их протесте против современного им нравственного и культурного строя, несомненно разлагавшегося и обреченного на гибель. Учение киников называли «философией греческого пролетариата», но они обращались не к одним «нищим и обездоленным», – они проповедовали свободу всем и каждому, противополагая закаленную волю – роскоши и изнеженности и обличая «чад» предрассудков и условностей, опутывающих человеческую жизнь. Но есть ли цель личного самоосвобождения истинная и высшая цель человека, разумная и вместе естественная цель его? Дают ли киники истинную свободу и истинное счастье с их бесчеловечным протестом против нравственных устоев человеческого общества, против семьи, государства, культуры? И если благо заключается в личном счастье, то нищенская добродетель киников в своей постоянной борьбе против естественных склонностей человека, против врожденного стремления к наслаждению есть скорее путь к несчастной жизни и бесчувствию, а не к счастью и радости. Их свобода есть чисто отрицательная свобода. Нас не должно удивлять поэтому, что параллельно кинической школе возникла другая, диаметрально противоположная ей, искавшая высшее благо в наслаждении. То была киренская или гедоническая школа (ἡδονή – удовольствие).
Этапы и идеи античной философии
Особенность античной философии эпохи, начавшейся с распадом державы Александра Македонского, заключается в том, что интерес ее представителей постепенно перемещается от традиционных для древнегреческой классики научных проблем к вопросам устройства человека в мире, т. е. к вопросам этики.
В античной философии выделяют пять основных течений:
Кинизм
Основателем кинизма был Антисфен (444/435 -370/360 до н. э.). Он основал свою школу в гимнасии Киносарга (др. гр. «резвые собаки»), отсюда и название философской школы — киники. Поскольку он был учеником Сократа, то о нем было бы логичнее говорить после того, как мы ознакомились с сократовской философией. Но логика развития философии заставляет нас упомянуть о философии кинизма после Аристотеля. Антисфен довел нравственную составляющую сократовской философии до своего предела. Он радикализировал сократовский принцип «автаркии» — самообладания, самодостаточности. Для Антисфена физическое удовольствие становится однозначным злом.
Этика Антисфена требует постоянного усилия человека над собой, подавление стремления к наслаждению.
Последовательно развивая свои этические взгляда, Антисфен пришел к выводу о необходимости разрыва человека с общественным образом жизни.
Символом кинизма стал другой киник — Диоген Синопский (ок. 400 — ок. 325 до н. э.), современник Александра Македонского. Усилия Диогена были направлены на выявление истинного предназначения человека. Соответствовать своему предназначению означает отринуть все предубеждения, капризы, общественные предрасудки и стереотипы.
По мнению Диогена человек всегда имеет всё, что необходимо для его жизни. Свободен лишь тот, кто свободен от большего числа потребностей.
Поэтому, с точки зрения киника Диогена, все науки — физика, астрономия, математика, философия одинаково бесполезны для человека, ищущего своё истинное предназначение. По мнению Диогена, способом, ведущим к добродетели, является аскеза — тренировка души и тела, состоящая в постоянной готовности противостоять невзгодам судьбы. Самодостаточность, апатия и безразличие являются идеалами кинического образа жизни.
По мнению другого киника, Кратета (III век до н.э.) человек должен быть аполитичным. Для киника нет истинной родины, говорил Кратет. Таким образом, мы видим, что, несмотря на радикальное расхождение своих школ, киники и киренаики сходятся в тотальном космополитизме. Древнегреческий полис начинает разлагаться изнутри, подтачивая самосознание своих граждан, индивидуализируя их жизнь.
Поскольку кинизм, по сути, сводил человека к его животному состоянию, философская школа не просуществовала долго, тем более, что кинизм практически отрицал необходимость каких-либо наук, а, следовательно, и своей философии.
Эпикуреизм
Философия эпикуреизма была первой из философских школ эллинизма — эпохи распада греческой идентичности, начавшейся после завоевательных походов на Восток Александра Македонского. Основателем эпикуреизма был Эпикур (341 — 270 г. до н.э). Философские результаты творчества эпикуреизма стали следующие положения:
реальность поддается осмыслению силами человеческого разума;
счастье человека состоит в избавлении от страдания и беспокойства;
для достижения счастья человеку нет необходимости ни в чем, кроме себя самого;
человек автаркичен (самодостаточен), ему излишни государство, богатство и Боги.
Эпикур одним из первых провозгласил равенство всех людей: рабов, варваров и греков. В доказательство этого тезиса школа Эпикура открыла двери всем, ранее не допускавшихся к просвещению: безродным, рабам, женщинам. Философия Эпикура делила всё знание на три части: логику, физику и этику.
Логика изучает каноны, согласно которым человек познает мир. Физика изучает строение бытия. Этика раскрывает тайны счастья и целей жизни человека. Эпикур считал, что чувства человека не ошибаются. Ощущения объективны и истинны, так как они адекватно отражают мир. Он считал, что от вещей проистекают их подобия, которые и ощущаются нашими чувствами. Таким образом, чувства — это пассивные приемники объективных образов вещей.
Физика Эпикура, по его словам, необходима лишь как основание этики. Основы физики Эпикура можно представить так: реальность вечна, так как ничто не рождается из ничего; вся реальность образована из двух составляющих: тел и пустоты; реальность бесконечна в протяжении (пространство) и количестве тел, её составляющих; тела бывают простыми (далее неделимыми атомами) и сложными (составными).
Этика Эпикура реформировала этику гедонизма. Эпикур понимает наслаждение как покой — предельную границу счастья. Истинное удовольствие по Эпикуру, состоит в отсутствии телесного страдания, в невозмутимости души. Если последовательно проводить рассуждения Эпикура, то счастье состоит не в испытании физического удовольствия, а в суждениях разума об умеренности удовольствий.
Эпикур различает:
- естественные и необходимые удовольствия;
- естественные, но не необходимые;
- удовольствия не естественные и не необходимые.
При этом он считает, что объективно достижимыми являются удовольствия естественные и необходимые. Относительно политической жизни Эпикур считает, что она принципиально неестественна, т.к. ведет к нескончаемым волнениям, препятствует достижению личного счастья. Таким образом, Эпикура можно считать, наряду с киниками и киренаиками ещё одним источником античного космополитизма.
Стоицизм
Основателем философии стоицизма стал Зенон Китионский (332 — 262 до н.э.). Школа называлась так потому, что Зенон читал свои лекции в расписном портике (стое). Так называется крытаягалерея, перекрытие которой опирается наколонны.
Выделяют три периода философии стоицизма:
Зенон принимает разделение общего философского знания на три части: логику, физику и этику. Образом соотношения этих частей у Зенона становится фруктовый сад. Ограда сада — логика, деревья в саду — физика, фрукты, то, ради чего высаживается сад — этика.
Целью логики, согласно стоицизму, является отработка критериев истины. Ощущения являются основой человеческого познания. В результате ощущения возникает представление. От представлений мы переходим к понятиям, которые, как считают стоики, присущи самой человеческой природе.
Физика стоицизма стала первой формой пантеистического материализма. Её основой является утверждени о том, что бытие есть лишь то, что способно к активности и страданию. Таково лишь тело, а, следовательно, «бытие и тело — одно и то же». Стоики в своей физике исходят из двух принципов бытия, «пассивного» — материи и «активного» — формы или божественного разума, логоса. Согласно стоицизму, всё в мире возникает из Логоса, способного опредмечиваться во всё множество вещей. При этом, поскольку Логос — это активный принцип бытия, то он неотделим от материи, а, поскольку нет материи без формы, постольку Логос есть всё, т.е. имманентен бытию множества вещей. Физика стоицизма связана с финализмом, состоящим в утверждении, что всё существующее исполнено лучшим из возможных способов. При этом стоики считали, что мир когда-то очистится, сгорит, и затем снова возродится и всё повторится сначала.
Этика стоицизма является наиболее интересной и оригинальной частью её философии. Как и для эпикурейцев, так и для стоиков целью жизни является достижение счастья. Для стоиков достижение счастья состоит в следовании природе. Основные принципы этики стоики дедуцировали из общего для всего живущего принципа стремления к жизни. Жить в соответствии с природой означает жить так, чтобы обеспечивать рост и развитие присущих человеку качеств, в частности, разумного начала. Поскольку естественным принципом живого является инстинкт сохранения бытия, постольку благом для стоиков является то, что сохраняет росту и сохранности бытия. Всё, что относится к телесному бытию, стоики считают морально безразличным. Из этого тезиса стоики делают вывод о необходимости безразличного отношения человека к событиям, происходящим в обществе. Счастье не зависит от внешних событий, считали стоики, следовательно, человек, захваченный физическими пытками и болезнями и социальными потрясениями, может быть счастливым. Стоики считали, что большинство людей не способны к моральному поведению. Они связывали это с тем, что рациональное поведение формируется вместе с изучением философии, постичь которую способен не каждый человек. Поэтому стоики предлагали понятие долга как доступное для понимания и выполнения многим людям. Поскольку все люди способны достичь добродетели, постольку стоики отвергали деление по сословиям, рабство, объявляя свободу не социальным, а интеллектуальным понятием. Свободен, согласно стоикам, мудрец, а рабом является невежда, т.к. он находится во власти своего заблуждения. Заблуждения проистекают из-за страстей, которые являются следствием слабого разума. Мудрец способен сдерживать страсти, не допускать их появления в своем сердце. Это состояние является состоянием апатии. Мудрец в стоической философии должен в пределе апатии стремиться к анестезии, при которой страсть постепенно исчезает. Идеальным состоянием ума для стоиков является чистое, холодное рассуждение, в котором нет места ни порокам, ни симпатиям, ни жалости.
Скептицизм
Скептицизм (др.греч. «скептикос» — рассматривающий, исследующий) — это философия, основным принципом мышления которой является сомнение в надежности философской истины. Философия скептицизма возникла благодаря Пиррону (360 г. — 270 г. до н.э.) в городе Элиде. В основе философии скептицизма лежало убеждение в том, что счастье возможно и при отсутствии истины и ценностей, которые являются лишь отражением суеты. Это было уже не греческое, а восточное мировоззрение. С идеями о суетности мира Пиррон познакомился на Востоке, будучи участником походов Александра Македонского. Скептицизм, поэтому, создавался как альтернатива классическому образу жизни грека среди руин традиционных ценностей.
Пиррон считал, что для обеспечения себе счастья, человек должен ответить на три вопроса:
- каковы вещи по природе;
- каково должно быть наше отношение к ним;
- каковы они будут и как надо себя вести.
Пиррон отвечал на эти вопросы следующим образом:
- Во-первых, все вещи одинаковы, неразличимы и непостоянны, так как представляются видимостью, следовательно, невозможно отделить истину ото лжи.
- Во-вторых, необходимо жить, не склоняясь к какому-либо мнению, т.е. жить без мнений, воздерживаться от суждений о вещах. Второй тезис, возможно, был заимствован скептиками у стоиков, так как и у них есть принцип воздержания от суждений.
- В-третьих, счастье обеспечивается апатией и непоколебимостью. Пиррон говорит об афасии (молчании) близкой к атараксии, проистекающих из состояния внутреннего покоя. Сам Пиррон являл собой пример невозмутимости и индифферентизма. При этом Пиррон настаивал на том, что целью человека является не абсолютное небытия человека, а в понимании божественности человеческой природы, лишенной веса вещей.
Неоплатонизм
Последней самобытной философией греческой античности была философия неоплатонизма. Её создателем стал Плотин (205 г. — 270 г.) Началом становления философии неоплатонизма можно считать 244 г. до н.э., когда Плотин открывает свою школу в Риме. После некоторого перерыва, посвященного чтению лекций, основанных на учении Аммония, Плотин записывает свои лекции в сочинении «Эннеады». Вместе с диалогами Платона и сочинениями Аристотеля, Эннеады стали классическими шедеврами античной греческой философии. Школа Плотина не преследовала цели научить будущих правителей или ученых. Он преследовал иную, новую цель — показать суетность земного мира, научить своих учеников подниматься созерцать божественное. Плотин попытался реализовать свою мечту — основать город философов — Платонополис. Но, несмотря на поддержку римского императора Галлиена, эта мечта так и осталась на уровне проекта. Согласно философии Плотина, всё в мире таково, каково оно есть остается таким лишь благодаря своему единству. Иначе, чтобы лишить вещь существования, необходимо лишь отнять у неё единство. Высшей сущностью является понятие бесконечного Единого, которое никак нельзя охарактеризовать, т.к. все характеристики конечны. Единое просто как первоначало, как «потенция всех вещей». Т.о. Единое не является ни жизнью, ни бытием, ни мыслью. Оно максимально трансцендентно всему и одновременно является причиной всего существующего. Единое является самопродуцирующееся активностью, в которой совпадает воля и бытие. Непонятно, в таком случае, зачем Единому вещи, т.е. почему Единое не остается самим собой и в себе? Но Единое и не творит вещи. Они проистекают из него как свет исходит от огня. Единое всегда одинаково.
У Единого, т.о. существуют два рода активности:
- активность, исходящая из Единого, благодаря которой оно становится началом всего;
- активность свободного творения самого себя.
В философии Плотина Единое представляет собой первую ипостась бытия. Второй ипостасью философии Плотина является Нус или Дух. Это высшее интеллектуальное начало, содержащее в себе весь платоновский мир идей. Дух (нус) оформляет активность Единого. Нус является ещё и причиной двойственности бытия и мышления. Поскольку Нус является формой Единого, постольку можно предположить, что именно Нус является воплощением идеи Красоты — сущностной формы вещей. Третьей ипостасью бытия является Душа, которая проистекает из Духа (Нуса). Специфика Души заключается не в чистом мышлении, а в обеспечении всего живого жизнью, в его упорядочивании. Поскольку Душа дает жизнь, то она, согласно Плотину, является началом всего движения. Душа иерархична. Существует высшая чистая Душа и Душа, понимаемая как креативная сила. Третьей ступенью иерархии Души являются партикулярные души, которые одушевляют конкретные живые тела. Материя, согласно Плотину, является чистой противоположностью Единому, заключающемуся в потери материей потенции становления. Материя, т.о. является небытием, т.к. она испытывает дефицит позитивного, она зло в смысле негативности потенции.
Киническая философия возникла в Афинах как реакция социальных низов свободной бедноты, метеков, вольноотпущенников на ухудшение жизни, усиление политической и экономической неустойчивости на рубеже V — IV вв. до н. э. Ее родоначальником считается Антисфен (ок. 445 — 360 гг. до н. э.), который учил в гимнасии, называвшемся Киносаргом («Белая собака”). Этот гимнасий за городской стеной предназначался для неафинян. Идеи основанной Антисфеном школы, которая по месту ее существования и по бесприютному образу жизни ее последователей, сходному с собачьим, получила название кинической, широко разошлись по античному миру. Наиболее значительными представителями кинизма наряду с Антисфеном являются Диоген Синопский (ок. 412 — 323 гг. до н. э.), Кратет из Фив (акме — расцвет творчества — падает на 328 — 325 гг. до н. э.), Керекид из Мегалополя (ок. 290 — 220 гг. до н. э.), Дион Хрисостом (ок. 40 — 120 гг. н. э.).
Кинизм представляет собой не только философию, обосновывающую специфическую форму мировоззрения, но и способ жизнедеятельности, для которого характерно неприятие ценностей рабовладельческого общества, его законов, обычаев, традиций и морали. Киники не удалялись от жизни, а наоборот жили среди людей и пропагандировали идеалы внутренней свободы, презрения к богатству, опрощения и бедности, равноправия, космополитизма и другие.
Для киника теория и практика философствования максимально сближены. Эта философия находила своих приверженцев среди людей, осознавших несправедливость общественной жизни, утративших надежду на то, что жизнь можно улучшить общепринятыми средствами, изверившихся в установлениях государства и обещаниях политиков. Кинизм был философией бедных, гонимых и разочаровавшихся, но не утративших желания видеть мир людей иным. Словом, эта философия отражала противоречия в сознании бедноты, она включила в себя достоинства и недостатки тех, чьи интересы она выражала.
К числу наиболее существенных жизненных принципов, распространяемых киниками, относится практическое воплощение философии в жизнь посредством упражнений, сопутствующих неукоснительному следованию избранному жизненному пути. Упражнения при этом делятся киниками на те, что укрепляют тело и на те, что укрепляют душу. Другой жизненный принцип — ограничение своих потребностей в благах, в том числе еде и одежде. Киник стремится максимально освободиться от потребностей и от владения вещами. Грубый плащ, котомка и посох — это единственное его достояние. Третий принцип заключается в стремлении к независимости и самодостаточности, умении довольствоваться своим. Киник бездомен и неприкаян.
Киник ведет деятельную и подвижническую жизнь, направленную на то, чтобы продемонстрировать людям, как неправильно они живут. Легендарный киник Диоген Синопский прославил себя многими причудами. Он «средь бела дня” с зажженной лампой или, как говорят, «днем с огнем” ищет, бродя по многолюдным улицам, хорошего человека, плюет в лицо богатого хозяина, пригласившего его в дом с красивым полом и многочисленными ценными вещами и произведениями искусства, объясняя это тем, что худшего места, куда можно плюнуть, кроме лица хозяина, в доме нет.
Сторонники этой философии считали, что боги дали людям все необходимое, обеспечив им легкую и счастливую жизнь, но люди утратили меру в потребностях и в погоне за ними обретают лишь несчастья. Богатство, к которому стремятся люди, расценивается киниками как источник человеческих бед, оно же рассматривается как источник тирании.
Последователи кинической философии Антисфен, Диоген Синопский и другие противопоставили экономические отношения рабовладельческого общества и отношения морали. Они полагали, что достичь богатства можно лишь ценой моральной деградации, путем обмана, насилия, грабежа, неэквивалентной торговли. Провозглашая, что труд есть благо, они ограничивали в соответствии с индивидуалистическими установками своего времени размеры трудовых усилий лишь достижением минимума материальных средств поддержания личной жизни. Для киника идеал простой жизни, отвечающей природе, фактически оборачивается максимальным опрощением, реализацией требования тотального участия всех членов общества в простом физическом труде связанном с личным жизнеобеспечением.
В социально-экономических воззрениях киников отразился протест обездоленной массы свободного населения в ответ на угнетение, непосильные налоги, несправедливость властей, алчное хищничество и расточительство тех, кто сколачивал громадные состояния и жил праздно в роскоши. Киники в противовес этому выдвинули пренебрежение к жизненным благам, презрительное отношение к собственности и собственникам, негативное отношение к государству и общественным установлениям, пренебрежительное отношение к науке.
Отчаянный подвиг в борьбе с несовершенствами мира со стороны киников означал, что организация хозяйственной жизни, базирующаяся на рабовладении, вступила в непримиримое противоречие с чаяниями обедневших слоев общества.
Основателем школы считается ученик Сократа Антисфен.
«Философия киников (если только можно было это считать философией в полном смысле слова) зародилась среди бедняков, лишившихся средств к существованию и выбитых из привычной колеи, и явилась иллюзорной попыткой сохранить свободу и достоинство со стороны людей, которых всё меньше и меньше считали за таковых.
Это был тщетный бунт против отживших общественных установлений, стремление противопоставить свой отказ, своё нарочитое пренебрежение роскоши богачей и сытости обывателей, а свою собственную систему взглядов — лжи общепринятых условностей. Киникам казалось насквозь фальшивым и неприемлемым всё — государство, законы, мораль, потому что всё это служило лишь интересам имущих и было чуждо, даже враждебно людям труда и тем вконец обездоленным неудачникам, для которых не находилось даже работы. Киники презирали весь мир, потому что он отвергал их, и предпочитали добровольному рабству свободу всеобщего отказа.
Уже ученик Горгия и Сократа, афинянин Антисфен, «человек с гераклитовским складом ума», проповедовал суровую умеренность жизни, порицая выгодные лишь богатым законы и утверждая, что «труд есть благо». Бедный и больной (он умер от чахотки), Антисфен учил, что жизнь есть деяние, что каждый свободен в выборе пути и имеет право на моральную автономию.
Незаконнорождённый, в драном плащишке (впрочем, скорее назло, чем по бедности), основатель кинизма открыто выражал свое презрение к народному собранию, властям, официальной морали, к приобретательству и накопительству, считая единственно ценным достоянием добродетель — «это орудие, которое нельзя отнять» и «разум — самое прочное из укреплений, ибо его нельзя ни уничтожить, ни предать».
Неряшливого и неимущего, позволяющего себе с пренебрежением отзываться о грандиозных философских системах своих современников, не верящего ни в высшие закономерности, ни в возможность усовершенствования жизни людской, Антисфена прямо-таки не выносил Платон, не признававший права считаться философами за невежами, не понимающими смысл и пользу геометрии и музыки.
И действительно, мир для киников (чуждых всякой трансцендентности) представлялся предельно простым и не слишком привлекательным. Равнодушные к физике и космогонии (что пользы людям от понимания того, что в космосе и в обществе действуют сходные закономерности?), киники признавали только этику. Идеалом им представлялась первобытная дикость, когда свободный от ложных и сковывающих установлений человек противостоял природе и был в то же время её неотделимой частью. Веря в некую скрытую разумность природы, Антисфен и его последователи считали её мерилом всего, утверждая, что истинно человеческая жизнь — это жизнь по природе и люди погубили себя, отойдя от неё.
Киники не делили весь белый свет (в отличие от многих греческих философов) на высших и неполноценных, на эллинов и варваров и, вкусив сполна нелегкой доли неимущих и бесправных, утверждали право на человеческое достоинство в каждом из смертных, будь то бедняк афинянин или же раб, тот самый варвар, к которым Аристотель призывал относиться «как к животным или растениям».
Считая наиболее надёжным образом жизни суровую умеренность, Антисфен учил избегать погони за наслаждениями (что становилось понемногу основным для во всем разуверившейся афинской молодёжи) и с презрением отзывался об Аристиппе из Кирены, поставившем наслаждение в центре своей философии, замечая, что «не к лицу истинному философу жить у тиранов и принимать участие в пресловутых сицилийских пирах. Он должен оставаться на родине и довольствоваться тем, что имеет».
Сам Антисфен старался жить так, как учил: бедно, ни перед кем не заискивая (и даже нарочито показывая своё пренебрежение к демагогам и власть имущим), проводя свои дни в занятиях философией и оставив после себя десять томов сочинений. Последователи его, Диоген и Кратет, считали, что мало в Элладе было мыслителей и мудрецов, равных Антисфену в бесстрастии, самообладании и непоколебимости».
Гончарова Т.В., Эпикур, М., «Молодая гвардия», 1988 г., с. 64-65.
Кроме указанного выше, киники — вероятно, и в силу своего социального происхождения — не признавали абстракций, общих понятий…
Учитывая элементы антиобщественного (часто демонстративного) поведения киников, от названия их школы произошёл более поздний термин «цинизм».
Образ жизни киников явно оказал влияние на формирование образа жизни христианских аскетов.