Мы можем чувствовать правоту своей веры, но не всегда можем ее объяснить или доказать человеку неверующему, в особенности тому, у кого наше мировоззрение почему-то вызывает раздражение. Разумные вопросы атеиста могут поставить в тупик даже самого искренне верующего христианина. О том, как и что отвечать на распространенные аргументы атеистов рассказывает наш постоянный автор Сергей Худиев в проекте «Диалог с атеистами: православные аргументы”.
Смотрите очередной прямой эфир на странице «Фомы» в Facebook по вторникам в 20.00, во время которого вы сможете задать свои вопросы.
Самое первое проявление веры — молитва. Но у многих она вызывает недоумение и вопросы. Есть ли смысл обращаться к Богу с просьбами?
Содержание
- Если у Бога есть план, который в любом случае исполнится, какой смысл может быть в просительной молитве — ведь она все равно бессильна изменить то, что Он уже предначертал?
- Если Бог и так желает людям добра, зачем же Его умолять?
- Разве не унизительно обращаться к Богу с постоянными просьбами?
- Как Бог может одновременно уделить внимание миллионам молящихся христиан?
- Но как святые могут одновременно слышать молитвы множества людей? Например, миллионы православных каждый день молятся Богородице…
- Несколько раз проводились «молитвенные эксперименты» — и все они закончились полным провалом. Разве не доказано, что молитва не работает?
- В Евангелии сказано: «истинно говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «перейди отсюда туда», и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас» (Мф 17:20). Есть ли примеры двигания гор христианами?
Если у Бога есть план, который в любом случае исполнится, какой смысл может быть в просительной молитве — ведь она все равно бессильна изменить то, что Он уже предначертал?
У Бога действительно есть план, и он неизбежно осуществится, но этот план опирается на свободные действия людей, в том числе, их молитвы. Бог обладает всеведением — то есть полным, совершенным, достоверным знанием обо всем, в том числе, о свободных решениях всех людей, ангелов и бесов. Бог не принуждает людей поступать так или иначе, причина их решений лежит в них самих, но ни один из человеческих поступков не является для Бога неожиданным. Бог, например, знает, что в среду вы будете молиться об операции, которая предстоит вашему другу в четверг — и Бог уже знает, как Он на нее ответит. Молитва не нарушает Его план (Его план не может нарушить вообще ничто), она является частью этого плана. (Мы подробнее рассматривали вопрос о том, как промысл Божий соотносится со свободной волей немного раньше.)
Если Бог и так желает людям добра, зачем же Его умолять?
Вопрос в том, какого именно добра нам желает Бог. Для того, чтобы мы могли обрести то вечное счастье, для которого мы созданы, должны измениться не вещи вокруг нас, а мы сами. Не изменившись, мы не сможем стать райскими жителями — примерно так же, как эгоистичный человек не может стать счастливым в браке.
Эти изменения в нас может совершить только Бог. Но Он создал нас личностями, а не вещами, а личности меняются, принимая решения, делая что-то, что меняет и мир вокруг нас, и, что важнее, нас самих. Когда мы решаем признать нашу зависимость от Бога, поблагодарить Его за Его дары, попросить прощения за наши грехи, мы меняемся — вернее, даем Богу возможность нас менять.
Разве не унизительно обращаться к Богу с постоянными просьбами?
Если нам это кажется унизительным, мы просто проецируем на Бога негативный опыт отношений с людьми. Действительно, обращаясь к кому-то со смиренной просьбой, мы признаем власть этого человека над нами, а люди, увы, склонны злоупотреблять властью над своими ближними.
В атмосфере, где люди ожесточенно конкурируют за статус, за почести, за власть над другими, просить — значит становиться на ступеньку ниже. Как говорит тюремная поговорка, «не верь, не бойся, не проси» — просьба может восприниматься как признак слабости, показывать которую просто опасно.
Но даже между людьми иногда (чаще всего, в семье) возникает атмосфера доверия, когда просящий точно знает, что его любят, и его просьба никогда не будет использована против него. В этом случае просить безопасно — может быть, нам и не дадут просимого, но точно не оттолкнут, не унизят, не станут превозноситься над нами.
Конечно, в молитве мы признаем нашу слабость, зависимость и власть Бога над нами — но признаем это с доверием. Бог не ищет никого унизить. Напротив, когда Он стал человеком в лице Иисуса Христа, Он Сам пожелал претерпеть наихудшее унижение — позорную и мучительную казнь на Кресте — ради нашего спасения. Как говорит Христос, «Ибо и Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мк 10:45).
Как Бог может одновременно уделить внимание миллионам молящихся христиан?
Время — это Божие творение, поэтому Богу не может его не хватать. Бог не подчинен времени — в том числе, «одновременности». Он никогда не спешит и не занят — у Него есть для вас целая вечность.
Я попробую привести иллюстрацию (и это всего лишь иллюстрация). Автор романа может описывать приключения своих героев, которые происходят одновременно — одни идут по дороге, другие в это самое время беседуют в гостинице и т.д. Нас это не удивляет. Автор романа не подчинен его внутреннему времени, он без труда может быть (с точки зрения отсчета времени внутри романа) и на дороге, и в гостинице, и где ему будет угодно еще. Бог не подчинен нашему земному пространству и времени — Он его автор.
Но как святые могут одновременно слышать молитвы множества людей? Например, миллионы православных каждый день молятся Богородице…
По воле Божией у святых столько времени, сколько нужно. Псалмопевец оплакивает время нашего падшего мира: «Все дни наши прошли во гневе Твоем; мы теряем лета наши, как звук. Дней лет наших — семьдесят лет, а при большей крепости — восемьдесят лет; и самая лучшая пора их — труд и болезнь, ибо проходят быстро, и мы летим» (Пс 89:9,10). Но в раю время — это не поток, который тащит нас от рождения к смерти, это тот объем, пространство, где Бог встречается с людьми и люди друг с другом, и этого пространства всегда достаточно, потому что у Бога не бывает недостатка.
Несколько раз проводились «молитвенные эксперименты» — и все они закончились полным провалом. Разве не доказано, что молитва не работает?
Так называемые «молитвенные эксперименты» состояли в том, что выделялись две группы больных: за одну из них молились, за другую — нет, потом смотрели, где люди лучше поправляются. Никакой разницы замечено не было. Более того, сердечные больные, которым было известно, что за них молятся, поправлялись даже хуже — видимо, они нервничали, полагая, что, раз речь зашла о молитве, их дела совсем плохи.
Но эти эксперименты ничего не говорят нам о молитве, потому что в них нет ни молитвы, ни экспериментов. Молитва — это личная просьба, обращенная к Богу, она предполагает личные отношения. Вы не ставите экспериментов над теми, с кем у вас есть личные отношения — иначе вы их утратите. Молитва с намерением поставить эксперимент над Богом — уже не молитва.
Эксперимент же предполагает контрольную группу — в данном случае, тех, за кого не молились. Но как можно было бы выделить такую группу в контексте молитвы? «Господи, исцели больных в палате номер три, а вот в палате номер четыре не исцеляй, а то у нас результаты смажутся?» Идея «молитвенных экспериментов» была абсурдной с самого начала, так что они и должны были провалиться.
В Евангелии сказано: «истинно говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «перейди отсюда туда», и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас» (Мф 17:20). Есть ли примеры двигания гор христианами?
В том смысле, в котором Господь говорит об этом — конечно, да. Евангелие (как и человеческий язык вообще) постоянно использует яркие метафоры, и стих про гору — не про производство земляных работ силой веры, а про то, что с верой христиане будут совершать то, что считалось абсолютно невозможным. Например, если бы в I веке мы бы сказали римлянам, что придет день и римский император будет христианином, они бы не поняли, о чем мы — а во II веке нас бы просто высмеяли. Христианство было сначала никому не известной, потом — гонимой и презираемой сектой, а потом произошло нечто еще более невероятное, чем ходящие горы — империя стала христианской. Наша собственная страна, Россия, возникла благодаря Крещению Руси — и про нее можно сказать, что она создана верой. Для всего того, что верой добились ученики Христовы, переходящие горы — это еще очень сдержанный образ.
И на самом деле, когда? Из Писания мы знаем: просите, и дастся вам. Посему просим, и просим, как нам кажется, нужного не получаем. Может быть, мы действительно не понимаем, что нам нужно. Ведь не зря апостол говорит: «О чесом бо помолимся, не вемы». Если уж великий Апостол не знал, что просить у Господа, то что можем знать мы, приземленные и окутанные непрестанной и часто пустой суетной жизнью?
Однако каждый верующий из личной жизни знает, как милостивый Господь не оставляет его в просьбах. Сколько изливается у человека ко Господу просьб, столько же и много больше следует от Него счастливых и утешительных ответов.
Да, бывают просьбы, которые остаются без ответов. Когда? Разве несчастная мать не знает, что нужно для ее непутевого сына: наркомана, пьяницы, разгульного дебошира? Знает и просит. А сын остается, к ее слезам и горю, прежним, если не хуже. Часто матери утверждают, что сын хочет оставить свои проступки и не может. «Я, батюшка и молюсь, а Господь не помогает. Может, неправильно молюсь?» Что в утешение скажешь разочарованной во всем матери? В своем отчаянии у нее уже слышен ропот на Господа: «молюсь, а Господь не помогает».
— Знаю, мать, что молишься. Но сын льстит тебе, жалобит тебя своим притворством, но оставить прежней жизни не хочет. Поэтому скажу тебе: продолжай, мать, молиться. Молитва матери не может быть не услышана, и она сделает свое дело, пусть это будет, может быть, даже после твоей смерти. Прошение матери, любящей свое дитя даже до смерти, умолит Господа, и Он вразумит заблудшее чадо. Приведи-ка его на службу, после службы мы с ним побеседуем.
— Не могу уговорить, батюшка, не хочет.
Вот весь ответ на слезный вопрос. Ах, если бы молитва была обоюдная!
Знаем из Ветхого Завета, как согрешили два израильских царя, Саул и Давид. И оба просили пророков помолиться о них. Но первому пророк повелел сдавать царские дела, так как он, согрешив, больше не может быть царем Израиля, а другому, гораздо более согрешившему, на первое же прошение о молитве, пророк ответил: «Отъят грех твой!»
На первый взгляд просматривается как бы несправедливость. Ведь оба просят, и просят пророка, человека, имеющего, если можно так выразиться, прямой выход к Богу. А ответ различен: Давид помилован, а Саул отвержен в своей просьбе. Почему? Потому что один из согрешивших, посыпав пеплом голову, стенал и молился о помиловании, а другой продолжал богопротивный образ жизни, желал, чтобы кто-то иной за него просил и молился.
Но в жизни встречаются и буквально дикие случаи. Врачи из прихожан заметили за мной, что их старенький батюшка слабеет здоровьем и отправили меня в местные Уральские санаторные здравницы отдохнуть, подкрепить силы. Так получилось, что рядом, на базе отдыха «Медик» находилась на каникулах студентка Челябинского мединститута Машенька Шмакова со своей мамой. Семья верующая. Было это 4 августа, в день памяти Марии Магдалины. И мы по-походному, отметили день Ангела Машеньки. Пропели, как и полагается, «многая лета». Мелькнула мысль: наверное, в этом месте первый раз в жизни прозвучала молитва многолетия. А когда шли в свою здравницу «Утес», попали на водосвятный молебен в часовне в честь иконы Божией Матери «Целительница». После молебна пошли отдохнуть на квартиру, которую предоставили нам добрые люди. Проходя мимо продуктового павильона, матушка зашла в него купить чего-нибудь к ужину, а я присел на стульчик у столика павильона. Из павильона вышел высокий молодой парень, бесцеремонно подсел рядом и неожиданно довольно грубо заговорил:
— Откуда ты взял, что Бог есть?
— А откуда ты взял, что Его нет?
— А откуда ты взял, что он есть?
— А откуда ты взял, что Его нет?
— Я тебе глаз выбью, я два года отсидел, вот видишь, — и показывает рогатый кулак с оттопыренными кривыми пальцами.
— От этого ничего не изменится. В моей тюрьме, которую я духовно окормляю, где более трех тысяч таких же ребят, никто мне подобного не обещал, а теперь у моих ребяток появится новичок для веселой тренировки и развлечений. Но вся беда в том, что ты никогда не слушал свою мать, потому что не любил ее.
— Я бы вас всех перестрелял! – в злобе выкрикнул и ушел пьяной походкой.
— Матерь Божия, исцели, удали из этого мальчика духа злобы, как они скоро чувствуют противоположный им Дух Божий в людях!
Кто помолится о таком? Что его ожидает? Один Господь знает.
Но отрадно и, можно сказать, наградно то, что чувствует верующий человек, просящий у Господа помощи. Просьбы таковых исполняются тут же.
С позволения терпеливого читателя моих записок приведу одно-другое Божие воспоможение моим просьбам, которые ясно показывают, какие наши просьбы приличны Богу для исполнения. Желаю прежде пояснить, что помощь Божия, оказанная мне, была не за мое достоинство, а за то, что просьба моя оказалась угодной Богу, о чем я уразумел, к моему стыду, спустя много лет, будучи уже священником.
Я подрос, и меня взяли в армию. Мама осталась одна жить в бараке, в который нас привез мой папочка в 1939 году в шахтерский поселок Роза Коркинского района. За мое пребывание в армии барак попал под снос, и маме в двухэтажном доме дали комнатку на подселение в 12 кв. метров.
Когда я вернулся из армии, меня отказались прописывать, поскольку норма жилплощади на человека была в 9 кв. метров. У нас площади явно не хватало. Парадокс был решен пропиской. Подошло время создания семьи. Жену не хотели прописывать по этой же причине, но все-таки прописали.
Заканчиваю горный техникум, работаю в шахте механиком на добычном участке. Родился ребеночек, затем второй. Резко чувствуется нехватка жилья, но шахта жилье не дает. Горисполком информировал шахту о крещении моих детей, и я попал в число неблагонадежных. Меня много раз внаглую тасовали из первоочередных в последние. В бригаде слесарей-ремонтников ко мне было очень хорошее отношение. Люди старше меня, опытные в работе и жизни, видя мое безвыходное положение, однажды поздненько вечерком делегацией пришли ко мне домой с бутылочкой водки и положили на стол 1200 руб. денег. По тому времени это были очень большие деньги. Они все жили в своих домах.
Оказывается, они сторговали недалеко от шахты для меня дом. Я был в испуге и недоумении. Вначале было отказывался, но строгий разговор шахтеров меня остановил: «Не возьмешь, заберем назад, второй раз не предложим, и дружба наша поломается. Работаем вместе, отдашь со временем». Так я стал обладателем собственного дома, в котором прожил много лет. Было очень удобно – работа рядом.
По годам дом был старый, засыпной. Площадь достаточная, но в хороший мороз стены промерзали, и дом приходилось топить без остановки. Благо уголь был. Трудностей перенесли предостаточно и самая главная в том, что когда зимой мы с женой бывали на работе, мама часто по своей немощи пребывала в нетопленном дому.
И вот как-то я пришел из ночной смены домой. Дети в садике, Мария на работе, печь, затопленная ей, почти прогорела, мама лежит в своей комнате под толстым одеялом, рядом с ней Мария поставила термос. Стена, где лежит мама, покрыта снежным инеем. Растопил печку, напоил маму чайком и присел рядышком на краешек кровати.
Милые наши мамочки, забывая о себе, переживают о детях.
— Сынок, как у тебя дела на работе?
— Мамочка, все хорошо.
— Слава Богу. Пока ты на работе, я непрестанно молюсь о тебе.
Я взял в руки газету, и на глаза попалась заметка о том, что в этом году для благосостояния советского человека сдано в эксплуатацию столько-то миллионов квадратных метров жилья. В душе невольно вырвалось: «Господи! Мне бы из этих миллионов полуторку, для мамы. Я день и ночь в шахте, Мария на работе, мама одна в холоде. Был бы папка, вопрос был бы решен еще в моем младенчестве. На работе боюсь и голос подать о жилье. Господи, Ты наш Отец, помоги мне маму содержать в тепле, она этого заслужила».
Мама и жена мне часто говорили, чтобы я оставил работу в шахте. Но я не видел, куда себя можно было с горным дипломом приложить. Тянул, как говорят, резину, отодвигал в сторону на эту тему домашний разговор. И, как теперь я это понимаю, в этом была моя большая ошибка: непослушание маме и воле Божией. И тогда Господь ставит меня в иное положение.
В Союзе радовались открытию в Тольятти нового автомобильного завода ВАЗ. «Жигули» давались передовикам производства. У меня были блестящие производственные показатели. В то время у меня был «горбатенький» Запорожец, но хотелось «жигули». Но мое положение на получение автомобиля оказалось таким же плачевным, как на квартиру. Терпению бывает предел, и я вышел на разговор с директором шахты, считая себя обделенным.
К этому времени мой рейтинг вырос: меня перевели механиком на участок «Вентиляция». Иначе говоря, на мне лежала газовая защита шахты. Это высоко и очень ответственно. Но все мои успехи были не в счет, первым противником моих просьб был парторг шахты. Аргументы были налицо: посещение Церкви, сводки о крещении детей, морально неустойчив. И я решил уйти с шахты. Домой пришел расстроенный, мама заметила и спросила причину. Я рассказал и добавил, что если бы сейчас меня стали уговаривать остаться на шахте и предлагали «Жигули» бесплатно, я бы не согласился, считая, что променял веру на гроб с колесами. Конечно, на душе было очень плохо и болезненно, но надо было раньше слушать маму, ушел бы тихо и мирно, безболезненно. Куда пойти? Мария предлагает на строительство «Челябинской птицефабрики», где она работала на стройке, с тем, чтобы впоследствии перейти ветврачом. Решили. Решение принимали втроем: я, мама и Мария. Ни дети, ни родня ничего не знали. Договорились, что пока не устроюсь на работу, никому не скажу ни слова, куда иду. Так внушил Господь.
В молодости прочел интересную вещь. Старцы-пустынники, пребывая в своих подвигах, иногда посещали друг друга. Примерно как старец Зосима из житья Марии Египетской. Особенно посещали тех, кто был в затворе. Однажды к такому затворнику пришел монах-пустынник на духовную беседу. Старец-затворник, отвечая на вопросы монаха, решил поделиться с ним духовной тайной, какую открыл ему Господь. Он взял бумажку, написал эту тайну и дал прочесть посетителю. Тот прочел и старец тут же эту записку сжег на свече, поясняя, что тайны вслух не разглашаются. Монах-пустынник удивленно спрашивает старца:
— Авва, мы с тобой в глубокой пустыне, в твоей пещерке находимся одни, нас никто не слышит, для чего же нужно было писать записку, да еще сжигать ее?
— Наш разговор слышит лукавый.
— А разве он не мог прочитать записку?
— Нет, не мог. Он не обучен этому. К тому же читать записку написанную человеком Божиим, ему не позволит его первобытная гордость.
Вспомнив совет дивного старца, мы решили иметь свою семейную тайну.
Итак, я подал заявление на увольнение. После подписи директора, заявление должен был подписать мой начальник участка «Вентиляция». Ярый коммуняка. Меня терпел только в силу того, что у меня была чудная дружба с РГТИ (горнотехническая инспекция), перед которой трепетали все. В этом была воля Божия, которая держала меня перед ненавистниками на плаву. И вот, мой дорогой начальник, подписывая заявление, спрашивает:
— Куда идешь?
— В ЖКХ.
— Зачем?
— Мне дадут квартиру.
— Будешь механиком?
— Нет. Сантехником.
— Почему?
— Я же говорю, что мне дадут квартиру. Вы же не даете!
— Ты не получишь квартиру.
— Получу. Иначе я бы не ушел с шахты.
— Ты не получишь квартиру.
— Почему?
— Пока я депутат Горсовета, ты квартиру не получишь.
— Получу. И заранее приглашаю тебя на новоселье.
— Я не пойду к тебе.
— Почему же? Я приглашаю.
— Мы с тобой идеологические враги.
— Ну, мое дело пригласить.
Первый раз в жизни я сказал неправду. Должно быть – ложь во спасение. Получив полный расчет, в этот же день я устроился на строящуюся птицефабрику инженером КИПиА. Отработав смену, при разговоре с шахтерскими друзьями, сказал, что устроился на птицефабрику. Фабрика от нас была в 15-ти километрах, связи не было никакой. Был 1974 год. Выхожу на третий день на работу, объясняю своим электрикам фронт и цель работы, и вдруг меня отзывает в сторону мой главный энергетик птицефабрики и взволнованно спрашивает:
— Сергей Иванович, меня прислал директор фабрики спросить – ты баптист?
— А в чем дело?
— Сейчас к нему приезжали с шахты, где ты работал, и сказали, «к вам устраивается Гулько Сергей Иванович. Не берите его. Он баптист и разлагает дисциплину у людей, мы с ним намучились». Сергей Иванович, скажи честно, ты баптист?
— Ты спрашиваешь, я честно отвечаю: нет. Никогда им не был, и никогда не буду.
— Спасибо. Я все понял.
И ушел докладывать директору.
Вот характерный почерк совдепии: потратить рабочее время, приехать на незнакомую стройку, зайти к незнакомому директору и предупредить, чтобы верующего человека, как врага, не брали на работу. Оболгать его, воткнуть голодный нож в спину семье того, кто и словом никого не обидел, у кого отец геройски погиб за Родину и семью. Погиб за то, чтобы его семья не умерла без кормильца-воина с голоду. Погиб за этого же бездарного и бессовестного лжеца и иже с ним.
Удивительно, но мой новый директор оказался верующим человеком и носил меня, можно сказать, на руках. Вот как Господь поддерживает своих! И если на шахте меня даже из списков на жилье вычеркивали, то на новом месте меня выбрали председателем жилищно-бытовой комиссии по распределению жилья трудящимся фабрики. За хорошую работу жилищной комиссии директор предложил мне выбрать квартиру самому. Я скромно отказался, но вопрос остался таковым.
Параллельно строительству фабрики строилось и жилье рабочим. Чтобы ускорить заселение нового дома, руководством фабрики было предложено пойти всем будущим жильцам и очистить дом от строительного мусора, чтобы строители быстрее приступили к покраске полов. Пошли и мы с детьми. Детей было трое, но ходить могли уже двое. Зашли на второй этаж в первую попавшуюся квартиру, и меньшая дочка воскликнула: «Мама, эта квартира будет нашей!» На том и остановились, квартира была четырехкомнатная и соответствовала нашей семье из шести человек.
Господь всегда дает больше, чем просишь. Просил для мамы хотя бы полуторку — получил четырехкомнатную, в которой мы прожили 5 лет. Дети стали вырастать и понадобились комнаты пообъемнее. Написали заявление на рассмотрение и забыли об этом. Меня директор упросил перейти в очень важный для птицефабрики цех – инкубатор. Я согласился. Дорогой директор внезапно умер. Другой нас совершенно не знал, да ему и не до всех нас было, своих дел много. Так мы прожили еще два года.
В нашем поселке строились двухквартирные дома для руководящего состава. Однажды, после окончания смены, выходим через проходную к автобусам, чтобы ехать домой, в это же время выходят люди из Административного управления, где заседал профсоюзный Фабком и распределял эти самые коттеджи. Знакомые ребята подошли ко мне с поздравлениями о выделении мне коттеджа. Принимал за шутку, но это оказалось правдой. Мы переехали в новый двухквартирный домик с приусадебным участком. Дом имел три комнаты и громадную веранду, которую мы переделали в хорошую четвертую комнату. Дом получил по воле Божией для того, чтобы в нем я научился читать славянский язык в голос. Прожили в нем 15 лет и переехали в Коркино уже будучи священником.
Почему такой долгий и далеко не такой уж легкий пройден путь в получении жилья? Потому что нужно было сразу услышать волю Божию в маминых словах и подчиниться: «Сынок, я все время прошу Господа, чтобы ты оставил шахту». Воля Божия была высказана словами. Я слышал это и не решался. Думал не тем местом: уйду с шахты, уйду с работы, что же со мной будет? А Господь готовил меня быть Его служителем. Какова милость Божия к нам, колеблющимся и самонадеянным!
Потом, когда немного поумнел, понял, почему мне дал Господь такое дивное жилье. Он не мне дал, Он для мамы дал. Я просил у Него из многих миллионов квадратных метров жилья теплую полуторку для мамы. А, поскольку мама жила со мной, а я с ней, в этот дар попал и я со своей семьей. Дивны дела Твои, Господи!
Может быть это сложный пример, вот пример попроще.
Итак, на 23 февраля, ко дню Советской Армии, мы получили в пятиэтажке четырехкомнатную квартиру. Идет Великий Пост, ждем радостную Пасху.
Великий Четверток. Мария с мамой выставили на стол, покрытый чистой красивой скатертью свежие пасхальные куличи и тарелку с разноцветными яичками. Перед всеми нами встал очень сложный вопрос: как освятить пасхальную трапезу? Пасхальный воскресный день в этот год объявлен рабочим днем. До Коркино не добраться, живем в глухомани. До Челябинска еще дальше, на работу явно опоздаем. «Запорожца» моего больше нет, по совету директора шахты я его должен был продать рабочему со своей шахты, чтобы меня не отнесли к спекулянтам, так как я стоял в очереди на «Жигули». Я выполнил совет, и совсем остался без колес.
Сидим дома всей семьей, любуемся красотой праздничного стола и горюем. Придется разговляться не освященным яичком. Каждый из нас друг друга успокаивает: «Ну что поделаешь, Господь видит наше положение. Разговеемся тем, что есть».
«Господи, — вырывается у меня почти со слезами, — была бы машинка, мы бы и службу отстояли, и пасочки бы освятили, и разговелись бы по-человечески, и на работу бы успели!»
Утром в Великую Пятницу, как обычно, вышли на работу. Вдруг меня вызывает директор фабрики. Оказывается, он потерял ключи от сейфа. Запасной внутри. Кто сможет открыть? Конечно, киповец. Пришел, поковырял где шилом, где изогнутым пинцетом. Бог знает как, но сейф открылся.
Директор доволен. Выхожу из управления, на крыльце стоит очень пожилой и всеми уважаемый парторг фабрики, Николай Иванович Клименко. В прошлом заслуженный председатель колхоза. Вежливо поздоровались. Он спрашивает:
— Сергей Иванович, как жизнь молодая?
Неожиданно для себя соврал второй раз в жизни.
— В прошлое воскресенье ездил в Челябинск на «барахолку», посмотрел машины, все старенькие, полугнилые, побоялся брать. Хотелось бы в выходные дни детей на природу вывезти, да и самим отдохнуть где-нибудь у воды.
— Что вы, что вы, не берите! Я видел в районе разнарядку на сельское хозяйство, у нас будут машины, возьмете новую.
С тем и расстались. Ближе к обеду по громкой селекторной связи диспетчер фабрики срочно вызывает меня к директору. Тут подбежал ко мне старший снабженец и торопит зайти к директору.
— Коля, — спрашиваю его, — что случилось? Может что-нибудь из инструмента взять с собой?
— Сергей Иванович, ничего не надо, сейчас все будет зависеть от тебя.
— Коленька, в чем дело, ну скажи по секрету.
— Как сейчас скажешь, так и будет.
Послушно иду, серчаю — тоже, друг называется. Захожу к директору, а он меня с порога спрашивает:
— Сергей Иванович, тебе что, машина нужна?
— М-да.
— А что же молчал? На проводе Николай Иванович, он в районе на совещании, говорит, что тебе нужна машина. Нам дают «Москвич-2125». Он дороже жигулей. Возьмешь, или лучше подождать?
— Возьму.
— Дорого. «Жигули» -5500, а «Москвич»- 7200.
— Буду брать.
Звонит парторгу Николаю Ивановичу о согласии. Отписывают нам машину. Новенький, шикарный «Москвич» комби 2125 к обеду в Великую Субботу уже стоял под нашим окном. Вечером, без номеров, с великой радостью поехали в Коркино встречать радостнейшую Пасху. Вот велия радость! Вот милость Господня к просящим у Него помощи! А каково чудо: на шахте парторг «зарубил» мою просьбу, а на селе парторг помог ей!
Почему так быстро была исполнена просьба? Потому что просьба была для славы Божией, для молитвы, для посещения в воскресные дни храма.
Вот это, нам, просящим помощи Божией, нужно обязательно помнить: что просим у Бога и для чего. Воля же Божия – любовно помочь всем.
Примером же для наших просьб пусть будет прошение Святых и Праведных Богоотец Иоакима и Анны, которые имея безукоризненную и благочестивую жизнь, молили Бога, чтобы Он благословил их рождением ребеночка, Которого они решили отдать на службу Богу. В их слезные и горячие прошения было вложено все упование на Господа, жертвенная любовь к Нему и вся надежда: «Сними с нас, Господи, поношение неплодства, дай нам Дитя, а мы Его отдадим Тебе для Твоей славы». Думали, что Бог даст сыночка, чтобы его определить для службы Богу в храм Господень, а родилась Девочка. Но обещание свое они с радостью выполнили. Великая и неизреченная радость и для нас, что Господь дал им Девочку, Пречистую и Преблагословенную Марию, ставшую Матерью Бога и Матерью всего человеческого рода, Первой Помощницей всех плачущих и скорбящих матерей.
Этот вопрос, пришедший в нашу редакцию, определил тему новой беседы с Митрополитом Саратовским и Вольским Лонгином.
— Владыка, мы с Вами уже говорили: молитва — это наше общение с Богом, для христианина она должна быть необходимой как дыхание. Но мы знаем и из собственного опыта, и из опыта наших читателей, у которых много вопросов на эту тему, что научиться молиться и любить молитву очень трудно. Даже святые говорили: молиться — значит кровь проливать; молитва требует труда до последнего дня человека… Владыка, почему молиться бывает так трудно?
— Действительно, молитва —это труд, об этом говорили многие святые. А русский народ сложил очень точную поговорку: самое трудное на свете — это Богу молиться и старых родителей кормить.
Почему же молиться трудно, хотя многие святые имели навык постоянной непрестанной молитвы? Надо напомнить себе, что такое молитва. Это предстояние Богу, можно сказать, разговор с Богом, общение с Ним. А что нужно для того, чтобы в нашей обычной жизни постоянно хотеть общаться с человеком?
— Любить его…
— Совершенно верно. Например, вот жених и невеста —они все время хотят общаться друг с другом, 24 часа в сутки. Потому что есть любовь, влечение друг к другу. Так и с Богом: должно быть стремление к Нему для того, чтобы молитва не была нудной обязанностью. Знаете, как иногда говорят: «вычитал правило»? Как будто яму копал… Конечно, молиться постоянно, живя в миру, сложно, но, по крайне мере, можно обращаться к Богу часто и с любовью.
Я вспоминаю свою юность, когда я просто бежал в храм. Знаю и других своих ровесников, тех, кто приходил в Церковь еще в советское время. Для нас это было самым главным, что может быть на земле, и заслоняло абсолютно всё: и учебу, и работу, и какие-то семейные связи. Мы буквально «утреневали» ко храму (как сказано в молитве: «утренюет бо дух мой ко храму святому Твоему»), то есть с самого раннего утра постоянно хотелось быть в храме, видеть, слышать то, что там происходит. Я помню это чувство, до сегодняшнего дня память о нем в моем сердце.
Такое живое чувство к Богу должно быть у человека для того, чтобы ему хотелось молиться. Но, конечно же, оно есть не всегда. Человек —существо крайне непостоянное, и даже когда он достигает в своей жизни каких-то вершин, потом у него бывают периоды охлаждения и падения. Но память о том, что было — о прежних вершинах, будь то отношения с Богом или людьми — должна согревать человеческое сердце, когда пик чувств постепенно проходит. Тогда вместо охлаждения будет ровное горение, и потом оно будет разгораться все ярче. Есть ведь такие случаи, когда супруги, прожив друг с другом многие десятилетия, в конце своей жизни любят друг друга ничуть не меньше, а наоборот, даже сильнее, глубже, чем это было в юности.
Примерно такие же отношения могут быть у человека с Богом. Возможно, кому-то этот пример покажется не совсем корректным, но он понятен. Не надо забывать, что общение человека и Бога — это общение двух личностей, и оно требует того, чтобы человек постоянно возгревал, подпитывал свои чувства памятью о тех моментах, когда Господь Сам являлся человеческому сердцу. Вообще, каждый человек, который ходит в храм,— я в этом глубоко убежден — хотя бы однажды увидел Бога, почувствовал Его близость и еще здесь, на земле, испытал то чувство, о котором говорил апостол: не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его (1 Кор. 2, 9). Память об этом дает человеку силы, когда приходит охлаждение.
Когда одна из духовных чад жаловалась в письме святителю Феофану Затворнику на свою холодность, на то, что она никак не может молиться, хотя еще вчера радовалась всему и Бога благодарила, он ответил так: посмотрите за окно — вчера солнышко светило, а сегодня дождик пошел. Это не зависит от нас с вами. Так же, говорит, и в человеческом сердце — то одно состояние, то другое. Но нужно научиться претерпевать периоды охлаждения, уныния, забвения о Боге и вновь к Нему возвращаться.
— Владыка, мы хотели бы задать Вам вопросы о молитве, которые есть у многих прихожан наших храмов. «У меня сложная жизненная ситуация. Молюсь, но она не разрешается, а становится все хуже. Что делать, как молиться, чтобы Господь услышал?» — спрашивает Сергей.
— Молиться надо неотступно. Но кроме того, нужно обязательно разбираться в ситуации, пытаться понять, почему она так складывается. Ведь иногда Господь хочет он нас, чтобы мы в чем-то изменились, чтобы мы потрудились сами. Допустим, мы просим Бога о чем-то, и Он ставит нас в такие обстоятельства, в которых мы можем волю Божию исполнить, сделав что-то своими собственными руками. Господь очень редко действует в человеческой жизни напрямую, с помощью какого-то явного чуда. Обычно люди исправляются людьми же.
Поэтому, я думаю, Сергею и тем, кого волнуют похожие вопросы, надо прежде всего очень внимательно разобрать эту сложную ситуацию, может быть, посоветоваться с кем-то из духовно опытных людей, чтобы понять: в чем именно моя вина в случившемся? Что я могу изменить не в окружающих людях, а в самом себе? И если мы что-то в себе изменим, то и ситуация после этого начнет меняться.
— Еще вопрос, скажем так, о действенности молитвы: «Хотел бы выяснить важные для меня вопросы. Как лучше (эффективней) исполнять молитвенное правило: мысленно или вслух? Если вслух, то шепотом или громко? К какой интонации при этом стремиться: церковной или своей собственной? Игорь»
— Вообще, подходить к молитве с точки зрения «эффективности» неправильно. А исполнять правило нужно так, чтобы это было наиболее полезно для нас. Все мы люди очень разные: у нас разные навыки, привычки, характеры. Кому-то удобнее читать про себя, кому-то вслух. Главное,чтобы тексты молитвословий, которые мы читаем, проходили через наше сердце, наше сознание. А темп молитвы, способ ее произнесения зависят от того, как человеку легче ее воспринимать. Лично у меня есть одна проблема с юности: в свое время я прочитал множество книг и читаю очень быстро. Скажем, молитвенное правило (три канона с акафистом) я могу прочитать про себя минут за пятнадцать, причем вполне осознанно. Поэтому, когда я служу, я всегда произношу молитвы вслух для того, чтобы это было чуть медленнее. Другой человек, может быть, наоборот, вслух читает по слогам, и ему удобнее читать про себя.
Что касается интонации, которую Игорь называет церковной (это чтение на одной ноте, спокойное, без эмоциональных всплесков),—я думаю, она предпочтительнее, потому что так человек лучше привыкает и к чтению в храме, ему потом легче в нем разбираться. Такое чтение в церкви на самом деле является более правильным, потому что в словах молитвословий должна звучать сама молитва, а не наши личные эмоции. Хотя относительно домашнего правила повторю — все это очень индивидуально и не имеет большого значения, лишь бы молитва была понятна человеку и проходила через его сердце.
— «Около десяти лет я молюсь и обращаюсь со своими нуждами к святой Матронушке. Просила, конечно, о земном: здоровья, замужества, чтобы дочь на бюджетное отделение поступила и т.д. Потому что еще перед смертью она сказала: «Все приходите ко мне и рассказывайте, как живой, о своих скорбях”. Я слово «скорби” понимаю как земные трудности, проблемы, печали, неудачи. Но в лекциях богослова профессора А.И Осипова говорится, что мы неправильно молимся, прося земные блага. Мы должны молиться, просить помощи в избавлении от грехов. А когда избавимся от греха, то Господь, видя наши нужды, Сам даст необходимое. Я теперь в сомнениях: и Матронушке верю, и профессору А.И. Осипову тоже верю. Поясните, как правильно молиться? Надо ли исповедоваться в том, что просила о земных благах? Ангелина»
— Нет, каяться в этом не надо. Профессор Осипов говорит о высоких вещах. Но мы пока живем в этом мире, и поэтому нас беспокоят, в том числе, и вещи житейские, о которых Вы пишете. Я всегда в таких случаях вспоминаю эпизод из жизнеописания преподобного Амвросия Оптинского. Однажды к нему пришла крестьянка из соседнего села и пожаловалась, что у нее мрут индюшата. И старец слушал, сочувствовал, объяснял ей, что и как делать. Крестьянка ушла утешенная. Было ли такое отношение правильным? У каждого есть какие-то нужды и скорби, и я думаю, что это нормально, когда человек обращается с ними к Богу.
Другое дело —и здесь я согласен с профессором Осиповым, сам часто об этом говорю,—чтонаши отношения с Богом ни в коем случае не должны ограничиваться только вот этим «дай, дай, дай»… Если мы христиане, нужно, чтобы мы думали и о каких-то более глубоких вещах, сами старались что-то принести Богу в жертву. «Сыне, даждь ми твое сердце»,— говорит Господь. Он ждет от нас нашего сердца, думаю, что это важнее всего.
Поэтому при видимой противоречивости позиций, которые приводятся в письме, правы обе стороны. Просить у Бога земных благ можно, и в этом нет ничего ни преступного, ни плохого. Но ограничиваться только этим нельзя, потому что наша земная жизнь — это подготовка к вечности. Самое главное —спасение нашей души. Именно этого надо просить у Бога и самим делать все, что от нас зависит.
— Еще один вопрос из числа тех, что часто можно услышать: «Говорят, чтобы понять волю Божию, надо помолиться. А как правильно молиться и как понять, что ответ действительно от Бога?»
— Есть такое правило: следовать тем обстоятельствам, в которые Господь тебя поставляет. Особенно если человек от сердца помолится и попросит Бога о помощи. А вообще надо во всех жизненных ситуациях руководствоваться Евангелием, и тогда ты исполнишь волю Божию, потому что в Евангелии воля Божия о нас совершенно четко определена.
— Следующие несколько вопросов, Владыка, опять об охлаждении в молитве. Это очень распространенный недуг… «Если сердце на молитву не отзывается уже продолжительное время, с этим надо смириться и принять? Например, молятся в храме, а я хочу, но не могу, а потом молитвы даже начинают раздражать: «Сколько же можно одно и то же?..” Ирина».
— Нет, смиряться с этим не надо, а нужно, как сказано у святителя Феофана Затворника, которого я только что цитировал, это состояние как-то переждать. В древнем Патерике есть интересный эпизод. Один новоначальный монах спрашивает более опытного: что делать, если нет желания молиться, наоборот, расслабление, уныние пришло? Старец советует: вставай, пересиливай себя, пытайся разогреть свое сердце. Монах жалуется, что не получается. Тогда, говорит старец, возьми свою мантию, завернись в нее и спи.
Этот совет, хоть он и выглядит шутливым, на самом деле очень мудрый. Потому что иногда бывает так, что человеку нужно просто прийти в себя, взять паузу. Но ни в коем случае не соглашаться с таким состоянием, а, отдохнув, постепенно возвращаться к молитве. И здесь, как я уже сказал, очень важное значение имеет память о том периоде, когда человек молился и был услышан Богом, когда ощущал единение с Ним, Его близость.
— «Уже много лет читаю вечерние и утренние молитвы, но встаю на правило с огромным трудом. Чем бы ни заниматься — лишь бы не молиться… Как изменить свое отношение к молитве, как полюбить ее? Татьяна»
— Бывает, что человек просто, что называется, осуетился, то есть обычные дневные заботы и хлопоты заняли слишком большое место в его жизни. Но при этом остался такой рудимент: надо встать на молитву утром и вечером. Конечно, когда живого отношения к Богу нет, через какое-то время этот рудимент начинает раздражать: ну зачем, спрашивается, тратить время на то, чтобы одни и те же слова повторять, когда сердце молчит? Нужно опять же остановиться и разобраться в себе. Причина всегда в самом человеке.
Еще бывает, что человек перестает молиться, держать пост, ходить в церковь, когда его образ жизни становится далеким от христианского. Мы ведь какие? Согрешили в одном, в другом, в третьем — но нам ведь тяжело, и времена такие, все так живут… Все мы знаем этот набор самооправданий. И постепенно, когда накапливаются какие-то недостатки, грехи, может быть, даже пороки, молиться становится невозможно. Попытки молиться вызывают только отторжение.
Причиной может быть все что угодно. Поэтому Татьяне и всем, у кого похожее состояние, надо подумать, разобраться в себе, в своей жизни и постараться внести коррективы. Тогда человек снова сможет молиться внимательно.
— Вы как-то говорили, Владыка, об опыте непрестанной молитвы. Но эти дела, хлопоты, о которых пишет наша читательница, они же не всем мешают молиться, по слову преподобного Серафима Саровского, который говорил, что молитва делу не помеха?
— Непрестанная молитва — это все-таки делание монашествующих, да и то не всегда в наше время это встретишь. В миру к этому стремиться не надо, но молиться часто можно и нужно. Знаете, есть непрестанная молитва, а есть ее противоположность —непрестанная суета… Вот эту непрестанную суету надо все-таки отодвинуть в сторону. Кроме того, молитва — это память о Боге. И хорошо приобрести такой навык: вот я хожу, разговариваю, что-то делаю —и все время помню, что есть Бог, Он над всеми моими делами. А обычно мы живем так, как будто Его нет, и вспоминаем о Нем редко. На самом деле, надо о Нем помнить всегда.
— «Подскажите, пожалуйста, как правильно поступать, если во время молитвы в голову лезет все что угодно, кроме самой молитвы… Читала два совершенно полярных мнения: перестать молиться, так как Бог все равно такую молитву не слышит,— или понуждать себя, молиться через силу. Инна»
— Останавливаться ни в коем случае не надо, следует понуждать себя. Чтобы восстановить внимание на молитве, можно время от времени делать такое упражнение: когда вы читаете правило и вдруг понимаете, что внимание «улетело», надо вернуться назад и читать уже со вниманием. Это сложно, и не нужно это делать постоянно, но пробовать надо, чтобы наладить в себе навык внимательного чтения.
Еще у того же святителя Феофана есть замечательный ответ на похожий вопрос. Одна из его духовных чад спросила: «Иногда я понимаю, что постояла на молитве и ничего в моем сердце не шевельнулось. Что делать?». Он ответил: «Тогда встаньте перед иконами, перекреститесь, вздохните, и скажите: «Господи, я не смогла Тебе сегодня принести мое сердце, прими от меня хотя бы ноги”». Он много говорит в своих письмах, что надо приучаться держать себя в порядке, быть собранным. Например: вот ты лежишь на диване, вспомни, что это неправильно, и вместо этого сядь, как полагается, выпрямись. Такие вроде бы мелкие внешние вещи помогают человеку держать себя в необходимых рамках, потому что, когда мы эти рамки упраздняем, мы растекаемся, теряем свою собранность. А без этого многое невозможно, не только Богу молиться — например, учиться. Посмотрите, многое из того, что мы говорим о молитве, можно сказать студенту, который не умеет учиться, потому что там точно то же самое: нет внимания. Поэтому многое в жизни человека изменится, многое станет делать легче, человек будет достигать больших успехов, если он настроит себя на правильную внимательную молитву.
Хочу посоветовать авторам этих вопросов и всем нашим читателям обязательно прочитать книгу святителя Феофана Затворника «Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться». Это ответы на подобные вопросы в форме писем. А тем, кто любит читать и не боится толстых книг, я рекомендовал бы собрание писем святителя Феофана, в которых содержатся исключительно глубокие, очень ценные, вполне современные материалы. Святитель отвечает на вопросы своих духовных чад, которые не так уж отличаются от тех, которые задаются сегодня. В свое время мне самому эти книги очень помогли.
Фото Алексея Лузгана и Андрея Гутынина