Иеродиакон илиодор гариянц

Сегодня преставился ко Господу иеродиакон Оптиной пустыни Илиодор (Гайриянц).

«Радуйся, благая Вратарнице, двери райския верным отверзающая!» – кто не помнит его раскатистых напевов. Рядом с ним распевались даже самые непевучие. И потом еще долго после акафистов, везде и всюду инициируемых отцом Илиодором, душа пела и ликовала.

Это апостол такого радостного, трезвонящего этим благовестием, главного человеческого счастья – быть с Богом, под Покровом Пресвятой Богородицы. Вот на Иверскую Вратарницу Божия Матерь и впустила его в райские обители. Как и 40 дней приходятся на Введение во храм Пресвятой Богородицы – престольный праздник Введенской Оптиной пустыни.

Отец Илиодор завещал нам: «Всем надо обязательно использовать то время, которое Господь отпускает каждому человеку: 24 часа в сутки!» В том числе и на отдых. Публикуем его слово, записанное некогда за чашкой чая.

Когда человеку хорошо?

Иеродиакон Илиодор (Гайриянц). Фото: Алексей Ловен

Часто человек долго ищет себя. Так и я бродил по жизни лет до 40: туда ткнусь, сюда… А потом Господь привел в лавру. И я всё понял! Ну, раз понял, – всё, вперед! Так я и принял монашество. Остался там, в обители. Стал молиться, как полагается. Вот тут и стали открываться тайны да премудрости нашего бытия, отношений с Богом. Вся наша жизнь – в руках у Бога. Наладить отношения с Богом – вот и все, что нам надо. Все остальное приложится (ср. Мф. 6, 33).

Над умными есть разумные, над разумными есть мудрые, над мудрыми есть премудрые, а над премудрыми – святая простота. Но это уже высший пилотаж. У Бога-то вообще всё просто. «Где просто, там ангелов со сто, где мудрено, там ни одного», – как батюшка Амвросий наш Оптинский говорил. Это мы, люди, сами всё себе усложняем. «Креста для человека Бог не творит. И как ни тяжек бывает у иного человека крест, который несет он в жизни, а все же дерево, из которого он сделан, всегда вырастает на почве его сердца», – наставлял, и, показывая на сердце, добавит: «Древо при исходищах вод, бурлят там воды», – то есть, значит, страсти. От этого и все наши беды.

Вся наша жизнь – в руках у Бога. Наладить отношения с Богом – вот и все, что нам надо

А что такое святость? Внешне это люди скромные, простые, добрые, доступные, непосредственные, доброжелательные, незлобивые. Если человек ни на кого не озлобляется, это уже, считай, что святой. Если никого не судит, не осуждает. «Жить – не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать, и всем мое почтение», – кто этих слов батюшки Амвросия не знает? Не ищи себе ни чести, ни славы. А сам ко всем будь снисходителен, внимателен. Всех люби… Да просто начни так поступать, и будешь уже мир в душе иметь. Если нет в тебе любви, так ты делай дела любви, хотя бы и без любви, а Бог уже, видя твое желание и страдание, даст любовь твоему сердцу, – как оптинские старцы наставляют.

Ведь когда человеку хорошо? Не когда его любят, а когда он сам любит. Тогда ему всё хорошо: и погода прекрасная, и люди вокруг все такие замечательные собрались… А когда он не любит, всё ему не так, тяжело, невмоготу. Господь потому и дает заповедь: «Да любите друг друга» (Ин. 13, 34).

Без любви ничто не имеет смысла

Говорят: мир погибнет, когда иссякнет любовь. Без любви никак. Почему разрушится мир? Потому что без любви ничто не имеет смысла. Если любви нет, то многие бедствия могут начаться, чтобы хотя бы чуть-чуть привести в чувство людей. Все – в воле Божией. Бывали и пророчества, а если люди каялись, – Господь менял решение. Нашлось бы на Содом и Гоморру 10 праведников, по пять на каждый город хотя бы, тех, кто просто каялся, – не уничтожил бы Бог эти города (Быт. 18, 32)!

Надо всем нам обязательно использовать то время, которое Господь отпускает каждому человеку, а именно: 24 часа в сутки! Ровно столько дается и Патриарху, и любому. Вот как ты распорядишься, так оно и будет. Как говорят в народе: каждый человек – строитель своего счастья и несчастья. Надо так, чтобы не обстоятельства им располагали, а чтобы он руководил обстоятельствами. А то начинается: привычка – вторая натура, жена – дура… Это всё отговорки.

У человека три основные обязанности: если он семейный, – семья. Потом работа – без работы мужику нельзя, у женщин – свои хлопоты: дети, дом. И третье – Церковь. То есть Церковь, конечно, должна быть в приоритете. Когда Бог на первом месте – все остальное на своем. Но это же надо, чтобы человек еще дозрел до этого. А то у многих и семья-то из поля зрения выпадает… «А вот, он все работает, работает, а мы его дома не видим», – то и дело со всех сторон. И кому она нужна тогда, такая жизнь?

Господь заповедал и освятил не только шесть дней труда, но и седьмой – отдыха

Отдыхать надо, потому что Господь заповедал и Своим примером освятил не только шесть дней труда, но и седьмой – отдыха (про это у святителя Николая Сербского хорошо написано). Заповеди надо исполнять. Но и отдых – тоже не самоцель, как думают некоторые. Сейчас много перекосов: то трудоголизм, то прожигание жизни…Это от бессмыслицы. Потому что если в жизни нет любви, она действительно лишена смысла.

С людей невоцерковленных какой спрос? Они не понимают сути жизни. А вот когда христиане отдаляются от Церкви – вот это уже беда. «Раб, ведевый волю господина своего, и не уготовав, ни сотворив по воли его, биен будет много» (Лк. 12, 47). И как ведь только не оправдывают себя: «Да мы, мол, тогда не могли, а то, что сейчас опоздали, это ничего… Господь простит». А потом – болячки, скорби.

Жить, чтобы подготовиться к вечности

«В скорбях помолишься Богу, и отойдут, а болезни и палкой не отгонишь», – преподобный Амвросий говорил. Исцеление часто для укрепления в вере дается. Знаю такую Надежду. Она сама из Финляндии. Заболела саркомой. Ей врачи дали: месяц-два доживать. Она продала все, что имела, и поехала по святым местам. Молилась у мощей, прикладывалась к святыням, чудотворным образам, стала вести христианский образ жизни, помогать другим, исповедовалась, причащалась, соборовалась. Потом этим маслом после соборования, не ленилась, помазывалась ежедневно, и другими маслицами, освященными у святых мощей, икон. Святую воду пила, без просфорки день не начинала, в источниках святых окуналась. Стала верующим человеком. Ей уже не до скепсиса было: мол, зачем все это надо… А врачи поверить не могли:

– Где же вы лечитесь?

– А у меня святое масло, святая вода, просфорочки… – вот так прямо и отвечала.

– Да?! Ну-у… – переглядывались медики.

Но она прожила еще 12 лет! И ей этой дюжины еще отпущенных лет хватило, чтобы подготовиться к вечности. Ушла она уже очень просто и легко из этого мира. Спастись, как говорил преподобный Амвросий, нетрудно, но премудро. Хуже, когда болезни уже верующим посылаются…

Неужели Бог не остановит?

Чего только не накуролесит человек в жизни. А к Богу обратиться – ну, никак! А все по гордости. Ну, как же? Это все советская власть так человека извратила. А когда такие безбожники и сейчас во власть пролезут, – караул!

Вон Зюганова послушайте: я вам то дам, я вам это обеспечу… А кто ты, собственно, такой?! Ты, что ли, природные ресурсы создал? Мы уже знаем, проходили, что и как вы умеете обещать: светлое будущее и пр. Так дали, что аж до сих пор икается. Завтра вынесут любого такого обещателя вперед ногами, вот и все твои раздачи даров. Видел мир таких: и Гитлера, и Сталина, и Ленина… и нет никого их.

А Бог есть, был и будет, – вот и вся аксиома. Он – Единый Вседержитель.

А человека власть портит, слаб человек. Вон у оптинских старцев надо брать пример: какие они всегда были кроткие. Их и сильные мира сего слушались, а старцы сами смиренными оставались. А коммунисты оптинских старцев «врагами народа» объявили. А кто в итоге-то врагом оказался?

У нас, как ни крути, ни верти, – пока мы не осудим все то зло, которое в стране в XX веке происходило, все эти преступления коммуняк перед народом, пока мы не снимем всех этих идолов по стране с пьедесталов, не уберем имена палачей-террористов с названий улиц, площадей, метро, библиотек и пр., – какое нам возрождение? А сейчас что – машина не машина, курорт не курорт… Куда мы катимся? Неужели Бог не остановит? Так же долго продолжаться не будет. Такое же уже было – перед революцией. С ее еще наследием не разобрались…

По земле Божией ходят, воздухом Божиим дышат, солнцем Божиим греются… А прославляют этого идола? Его трупу в Мавзолее поклоняться ходят, венки возлагают? «А вот, мне пенсию…». Какую тебе пенсию, если этот ваш кумир миллионы человек сгноил? Какую тебе пенсию, их кровью политую?

Начинают еще защищать эту идеологию. «Ты хоть знаешь, что такое коммунизм в действии?» – спрашиваю упитанного такого господина, хорошо одетого. «Светлое будущее», – отвечает. И не стыдно еще ему.

У нас же по-мирному. Ну, не верит человек в Бога и не верит. Не дано ему. Что с него возьмешь? Это как, бывало, спросишь у коммуниста: «Ты не веришь в Бога?» – «Не верю». – «Ты коммунист?» – «Да, коммунист». – «Ну, дай Бог тебе 1000 лет здоровья. А я верую».

Ну, казалось бы, и что дальше? Так ведь нет: сам не верю – и из тебя веру выбью. Будешь верить, тебя наш Феликс Эдмундович расстреляет. Ты – «враг народа».

Любить всех и каждого

Мы, христиане, всегда должны оставаться, по образу Христову, непоколебимыми. Что бы с Господом ни делали, как бы ни предавали Его, ни издевались над Ним, Он продолжал любить всех и каждого. А виноватые понесут наказание. Сами же себя и наказывают. А мы не должны отвечать на зло злом. Даже больше того, призваны жалеть этих бедолаг. Главного-то им не досталось. Все новомученики, над которыми изгалялись и которых расстреливали, молились за палачей: «Не ведают, что творят» (Лк. 23, 34).

Даже Царь Николай просил: передайте, чтобы никому за меня не мстили… «Он всех простил и за всех молится, и чтобы не мстили за себя, и чтобы помнили, что то зло, которое сейчас в мире, будет ещё сильнее, но что не зло победит зло, а только любовь…» – Великая княжна Ольга передавала… Вот это высота! А вся эта злость, ненависть – это все, конечно, болезнь. Если человек отрицает Бога, не видит солнышка, не любуется красотой неба, природы, нет у него родственных чувств, нежности по отношению пусть и к чужим, но детям… Коммунисты же и детей без родителей оставляли, или выгоняли всех на мороз, или увозили в Сибирь без вещей, без съестных припасов. Женщин с грудными детьми на руках, стариков прямо так на пустыре каком-нибудь высаживали… Если у человека даже сострадания нет, то какой же это человек? Хуже скота.

Если у человека даже сострадания нет, то какой же это человек?

Все-таки и хищники пожалеть умеют. Сколько известно случаев, когда даже волчицы выхаживают детенышей какого-то другого вида животных, спасают, вылизывают, кормят своим молоком. Что тут скажешь про тех, для кого законы всего сущего недействительны? Эти люди уже при жизни мертвы. Таких только пожалеть и можно. Святые, старцы молились о них.

Великая княгиня Елизавета Феодоровна ходила, перевязывала. Ходила по подворотням, специально разыскивала их… Кто сейчас из девушек светских да состоявшихся в карьерном плане модниц на такое способен? Длина ресниц, длина ногтей… Хотя есть, конечно, и сегодня подвижницы, в той же больнице Святителя Алексия. Есть крестоносицы.

Безнадежных и готовых только так отсюда забирают

Помните, как преподобный Макарий послал вперед своего ученика? Тот встретил жреца, отчитал его как следует, язычник избил этого витийствующего неофита. А следом старец шел да пожалел этого заблудшего… Поприветствовал трудолюбивца, тот и умилился. Признался, что побил только что назвавшего его «демоном»… Тут святой Макарий и увидел своего ученика…

Все равно все мы, люди, – творения Божии. Если Господь длит еще чью-то жизнь, значит, и для этого человека еще не закрыта возможность спасения. Всех безнадежных или уже готовых (если у них нет тут особого поручения) только так отсюда забирают. Вся наша жизнь – в руках Божиих.

Если Господь длит еще чью-то жизнь, значит, и для этого человека еще не закрыта возможность спасения

Все мы – человеки. Так и надо по-человечески относиться друг к другу. Это принцип сосуществования. Хотя бы так строить общество. Не обманывать, не воровать, не убивать друг друга – это же общечеловеческая этика. Да и Господь же все просто изложил: чего ты не желаешь себе, не делай другому – вот и всё (Мф. 7, 12). Любить всех – это уж для совершенных.

Но мы, христиане, и призваны к совершенству (ср. Мф. 5, 48). Мы – «свет мира» (Мф. 5, 14). Как солнышко светит на всех, невзирая, добрый он, злой, – там и мы должны стараться всем делать добро. Молиться вместе с инославными, иноверцами мы не можем: это преступление против веры, а вот делать добро всем – и можем, и должны: и мусульманам, и католикам, и иудеям, и атеистам, и коммунистам. Относиться ко всем просто по-человечески.

Рождение в вечность и первый крик души

Иеродиакон Илиодор (Гайриянц)

Когда на тот свет каждый из нас попадает, там первый вопрос такой будет: был ли ты на земле человеком? «Первая заповедь – будь человеком». Вот по ней нас и будут спрашивать прежде всего, мне так кажется. Когда душа попадает в область вечности, она видит Творца, и первое, что у нее вырывается: «Господи, помилуй!» Веровал ты там при жизни, не веровал, просто вопишь ко Христу… Ребенок, когда рождается, у него самопроизвольно вырывается крик, – он кричит! Вот точно также и душа, а она – христианка.

И вот она орёт-надрывается: «Господи, помилуй!» А в ответ – это все изложено в Евангелии: а ты миловал других? Напоил, накормил, приютил, посетил, помог в беде? Даже если ты самарянин, – веруешь там как-то неправильно, – но это-то ты мог сделать?

Так, и в Великую Отечественную войну, допустим, мусульманин, рискуя собою, с поля боя товарищей вытаскивает одного за другим, пополз за следующим и сам подорвался. Он, что, «не за други своя» умер? Заповедь не исполнил? А если ты православный, да тебе благословения подождать в какой-нибудь экстренной ситуации надо было… Кто из вас на поверку оказался христианин?

Господь с нас будет спрашивать в первую очередь ЧЕ-ЛО-ВЕЧ-НОСТЬ. На втором месте будет уже вопрос веры. Он тоже будет. Но на первом будет: человечность. Почему? Потому что мы – человеки.

Вот, смотрите, бывает, собака подошла: «Аррррр» – «Стой там». Она покушала, всё не съест, и отошла. А потом подходит другая собачка, тоже кушает, но и не более того, что может съесть: свое набрала и отходит. Это у собак. А человек, который знает, что у него есть, он не голодный: у него и на сегодня, и на завтра, и на десятилетия вперед… А он все хапает и хапает, гребет и гребет под себя. Все же тоже в Евангелие написано: «Безумне! в сию нощь душу твою истяжут от тебе: а яже уготовал ecu, кому будут?» (Лк. 12, 20).

Даже в жизни одного человека всякие катаклизмы происходят: сейчас ты на гребне волны, а в следующий момент что с тобой? А ты о других думал, когда у тебя самого всего было в достатке? Сегодня штиль, а завтра буря…

Сказок, что ли, люди не читают? Историю не знают?

Надо вернуться к традиционному укладу. Когда в семье лад, не нужен и клад. Женщину надо поставить на свое место. По сколько раньше детей рожали? Да потому что смирение было. А большевики со своей эмансипацией развратили женщин. И началось: «Не хочу быть столбовою дворянкой, а хочу быть вольною царицей…» – «Не хочу быть вольною царицей, хочу быть владычицей морскою…». Всё мужиков за золотыми рыбками гоняют?

Вот, женщина спасется чадородием (ср. 1 Тим. 2, 15). И где они, эти чада?

Это всё звенья одной цепи: безбожие ведет к вымиранию. Кто первый в истории человечества легализировал аборты? Ленин. В нашей стране. Нация теперь вымирает, а ему почести воздают?

Это же все с тех же послереволюционных лет: «долой стыд» и всё такое. Бога нет, делай, что хочешь. На той «женись», разонравилась – на этой, там третья подрастет. Однополые извращения. Свобода же, всё можно. Гуляй Вася.

«Что, на тебя мама кричит? Папа что-то не так сказал? Ты звони. Всегда твоя – ювенальная юстиция». Павлики Морозовы – мы же это уже проходили!

Сказок, что ли, люди не читают? Историю не знают? Если уж не до Евангелия им, то хотя бы что-то должны знать? Стихи какие-нибудь:

Крошка сын к отцу пришел,
и спросила кроха:
– Что такое хорошо?
И что такое плохо?

Ну, какое-то же представление должно быть о добре и зле? Это как на зону придешь, а там зэки: «Ой, а нас никаким заповедям не учили… В Церковь мы не ходили…» – «Ну, и что теперь? – спрашиваю. – Надо было воровать? Убивать? За что сидишь?» Тут уж смотрят, разговор так прямо пошел, не увиливают: «За преступления», – отвечают. «И чего ты его совершал? Потому что Евангелия у тебя не было?!» Молчат, моргают. «Человек ты или кто? Совесть же у тебя есть?» Кивает.

«Да у нас всё прекрасно! Слава Богу! А вот у вас как там, в миру-то?..»

Иеродиакон Илиодор (Гайриянц)

Безбожная идеология, конечно, порождает преступность, – тут и говорить нечего. Царя убили, а это глава народа. Церковь разоряли, а это – душа народа. Отрубили голову, душу вон – вот тело и смердит. Всё так. Поэтому мне смешно, когда спрашивают: «А почему вы оставили мир и ушли в монастырь?» А что, думаю, я там оставил-то? Тоска и печаль. Смотреть без слез нельзя: «Саша! Вася. Здорово! Ты чё?» – «Я ничё. А ты чё?» – «Я тоже ничё». – «Ну, давай!» – «Ну, давай!» – «Алё, Маша, привет! А ты чё?» – «Я ничё». – «Я тоже ничё». – «Ну, давай!» – «Ну, давай!» И так по сто первому разу? Кино, вино, домино? Мат-перемат. Тоска и печаль… Я их всех, в миру, «мучениками» называю.

Дай Бог покаяние.

Сегодня преставился ко Господу иеродиакон Оптиной пустыни Илиодор (Гайриянц).

Иеродиакон Илиодор (Гайриянц)

Когда человеку хорошо?

Иеродиакон Илиодор (Гайриянц). Фото: Алексей Ловен Часто человек долго ищет себя. Так и я бродил по жизни лет до 40: туда ткнусь, сюда… А потом Господь привел в лавру. И я всё понял! Ну, раз понял, – всё, вперед! Так я и принял монашество. Остался там, в обители. Стал молиться, как полагается. Вот тут и стали открываться тайны да премудрости нашего бытия, отношений с Богом. Вся наша жизнь – в руках у Бога. Наладить отношения с Богом – вот и все, что нам надо. Все остальное приложится (ср. Мф. 6, 33).

Вся наша жизнь – в руках у Бога. Наладить отношения с Богом – вот и все, что нам надо

Без любви ничто не имеет смысла

Господь заповедал и освятил не только шесть дней труда, но и седьмой – отдыха

Жить, чтобы подготовиться к вечности

– Где же вы лечитесь?

– А у меня святое масло, святая вода, просфорочки… – вот так прямо и отвечала.

– Да?! Ну-у… – переглядывались медики.

Неужели Бог не остановит?

А Бог есть, был и будет, – вот и вся аксиома. Он – Единый Вседержитель.

Любить всех и каждого

Если у человека даже сострадания нет, то какой же это человек?

Безнадежных и готовых только так отсюда забирают

Если Господь длит еще чью-то жизнь, значит, и для этого человека еще не закрыта возможность спасения

Рождение в вечность и первый крик души

Иеродиакон Илиодор (Гайриянц) Когда на тот свет каждый из нас попадает, там первый вопрос такой будет: был ли ты на земле человеком? «Первая заповедь – будь человеком». Вот по ней нас и будут спрашивать прежде всего, мне так кажется. Когда душа попадает в область вечности, она видит Творца, и первое, что у нее вырывается: «Господи, помилуй!» Веровал ты там при жизни, не веровал, просто вопишь ко Христу… Ребенок, когда рождается, у него самопроизвольно вырывается крик, – он кричит! Вот точно также и душа, а она – христианка.

Сказок, что ли, люди не читают? Историю не знают?

Вот, женщина спасется чадородием (ср. 1 Тим. 2, 15). И где они, эти чада?

Крошка сын к отцу пришел,
и спросила кроха:
– Что такое хорошо?
И что такое плохо?

«Да у нас всё прекрасно! Слава Богу! А вот у вас как там, в миру-то?..»

Иеродиакон Илиодор (Гайриянц) Безбожная идеология, конечно, порождает преступность, – тут и говорить нечего. Царя убили, а это глава народа. Церковь разоряли, а это – душа народа. Отрубили голову, душу вон – вот тело и смердит. Всё так. Поэтому мне смешно, когда спрашивают: «А почему вы оставили мир и ушли в монастырь?» А что, думаю, я там оставил-то? Тоска и печаль. Смотреть без слез нельзя: «Саша! Вася. Здорово! Ты чё?» – «Я ничё. А ты чё?» – «Я тоже ничё». – «Ну, давай!» – «Ну, давай!» – «Алё, Маша, привет! А ты чё?» – «Я ничё». – «Я тоже ничё». – «Ну, давай!» – «Ну, давай!» И так по сто первому разу? Кино, вино, домино? Мат-перемат. Тоска и печаль… Я их всех, в миру, «мучениками» называю.

Дай Бог покаяние.

Скончался соратник духовника патриарха Кирилла, насельник Оптиной пустыни иеродиакон Илиодор (Гайриянц), у которого ранее выявили коронавирусную инфекцию. Об этом сообщает РИА «Новости» со ссылкой на пресс-службу монастыря.

Отец Илиодор умер в понедельник утром, 26 октября. Продолжительное время он находился в больнице, у него было обострение хронических заболеваний, осложнения вызвал коронавирус. Священнослужителю было 73 года.

«Он (отец Илиодор) был соратником отца Илия (схиархимандрит Илий (Ноздрин) – ред.) – духовника патриарха Кирилла, сопровождал его во всех поездках. Он, наверное, один из самых известных иеродиаконов Русской церкви», — уточнили в пресс-службе.

Отец Илиодор появился на свет 24 июня 1947 года в Баку, находился в Оптиной пустыни с 1989 года.

Ранее сообщалось, что в возрасте 69 лет скончался протоиерей Русской православной церкви Дмитрий Смирнов, бывший председатель патриаршей комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства.

НОВОСТИ ПО ТЕМЕ:

— Умер протоиерей Дмитрий Смирнов

Год как архимандрит Кирилл (Павлов) преставился ко Господу. В день памяти старца его вспоминают братия Свято-Троицкой Сергиевой лавры, друзья, чада, ученики.

Оставаться в его сердце

Архимандрит Павел (Кривоногов), благочинный Свято-Троицкой Сергиевой лавры:

— Когда батюшка был уже немощен, одному из афонских старцев был задан вопрос:

— Надо ли выбрать нового духовника братии лавры?

На что тот ответил:

— Если вы изберете нового духовника, вы уйдете из сердца отца Кирилла, а так вы у него в сердце, и он молится о вас.

Конечно, братия единодушно решила оставить духовником отца Кирилла. Его место и за трапезой рядом с владыкой наместником было свободно.

Мы не выбирали никого вплоть до преставления отца Кирилла, чтобы оставаться в его сердце.

Самое главное качество духовника

Митрофорный протоиерей Валентин Радугин, однокурсник:

— Мы учились вместе с тогда еще Иваном Павловым. Он у нас всегда был главным в группе. Он и постарше всех нас был. И потом нас всех собирал уже после учебы. В лесу под Загорском он, будучи уже насельником Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, устраивал нам пикники. У него там был знакомый лесник, и поэтому была возможность в закрытом нетронутом лесу накрывать стол. Мы там отмечали все наши встречи выпускников.

Заехали мы, отцы-выпускники, как-то все вместе к нам с Таньком (это моя матушка) в гости. День был непостный, и на обед на второе нам предложили к гарниру сосиски. Все съели, а отец Феодор:

— Что это тут такое? Я не буду!

А Ваня (так отец Валентин называет отца Кирилла — О.О.) — ничего. Он не ел, но и не возмущался, подойдет потихонечку:

— Валь или Мить (протоиерей Димитрий Акинфеев, также их однокурсник — О.О.), съешь за меня?

Был спокойным, никогда не раздражался так, как иные отцы на женщин:

— Что вы до меня дотрагиваетесь?!

Нет.

— Тань, давай ручку, — и идет с ней.

Иван всегда был простым, приехал ко мне еще в годы учебы в семинарии, я-то был москвич.

— Что, — спрашиваю, — есть будем?

Моя бабушка Таня наварила нам — она ее любила — гречневой каши и тоже положила каждому по котлете, он потихонечку мне свою и отдал.

Когда я уже преподавал в Московской духовной академии, на исповедь приходил всегда к отцу Кириллу. Приду, а он уже старенький, — вот я был эгоист! — он тогда уже старцем был, сколько принимал людей… Говорит:

— Заходи-заходи. Ну что?

— Вань…

— Какой я тебе «Вань»?! Я же уже Кирилл…

— Ванька ты и остался Ванька.

Улыбается.

Я как-то раз был у него, когда он уже лежал, прикованный к постели, взял его за руку, а он узнал меня! Дал конфет, передал:

— Тебе и Танечке.

А моя матушка Таня — его духовная дочь, он опекал ее. Хорошо знал ее, и она его. Она еще до того, как вышла за меня замуж, жила в Коломне и ездила к нему в Лавру на исповедь.

Отец Кирилл был милосердным. Это самое главное качество духовника.

«Великий пример. А именно пример всегда и нужен»

Архимандрит Илия (Рейзмир), насельник Свято-Троицкой Сергиевой лавры:

— Отец Кирилл своей личной жизни не имел. Отдал жизнь служению Богу и Церкви. Он нес очень тяжелый крест. Принимал людей практически круглосуточно. Исповедовал и братию, и стекающихся к нему людей. И во время службы исповедовал, и до, и после. Вечером принимал в келии и до часу ночи, и в два — смотришь: у него еще свет говорит. Когда он спал — одному Богу известно.

А утром к 5-ти уже на братский молебен вставал, он на него никогда не опаздывал. Потом исповедь народа в «посылочной». К половине одиннадцатого каждый день братия собиралась к нему в келию — все вместе читали монашеское правило: три канона с акафистом Иисусу Сладчайшему, потом сам отец Кирилл читал Псалтирь — одну или больше кафизм — или Апостол, Евангелие. После, закрывая Писание, произносил:

— А теперь все на заслуженный отдых!

Вот днем, может быть, и было пару часов отдыха. Может быть, иногда столько же и ночью. А все остальное время он посвящал людям. Когда выдавалось время, свободное от приема, батюшка отвечал на многочисленные письма — также и в отпуске. Великий пример. А именно пример всегда и нужен. Тогда и никаких слов не надо.

Образ отца Кирилла запечатлелся в моем сердце. Никто никогда не видел, чтобы он возмущался или жаловался. А он же всю жизнь был болен, не только в последние годы. Сколько он операций перенес! Но, забывая о себе, помогал людям. Скольких он спас! Многие были на краю погибели.

Отец Кирилл для всех монашествующих был примером. Всегда ходил на братский молебен, не пропускал. Благословляли проповедовать — проповедовал, не отказывался.

Это человек, исполненный любви и милосердия. Многим он помогал встать на путь веры. Сколько к нему семинаристов за наставлениями приходило. Господь всегда воздвигает таких старцев в народе: может, на монастырь или на целую Церковь дать.

В Сталинграде он перенес свое первое воспаление легких. Еще бы: месяц, не вставая, лежать в снегу! Потом всю жизнь это переохлаждение напоминало о себе.

Мне батюшка Кирилл признался однажды:

— Отец Илия, Сталинградская битва — это был ад, кромешный ад. Страшно.

А братии он потом, бывало, напоминал:

— Вы как в раю.

Но после адского Сталинграда, рассказывал, их бросили в дисбате на Западную Украину. И это оказалось еще страшнее. Потому что там бандеровцы стреляли незаметно: с чердака, из распахнутой форточки, из кроны раскидистого дерева. Это были подлые выстрелы в спину. Наши воины гибли там только так.

Отец Кирилл такого насмотрелся на войне, такое перенес, что сразу с фронта в гимнастерке пришел поступать на богословские курсы в Новодевичьем. Отец Кирилл тысячи и тысячи людей спас, придя служить в Церковь.

От того он и такой тяжелый крест болезни понес.

Как он жил и чего нам желал?

Архимандрит Никодим (Деев), насельник Свято-Троицкой Сергиевой лавры:

— Отец Кирилл покорял своей любовью. Он всех прощал. Какой же он был смиренный! Была у него богослужебная награда: второй крест, так он в нем служил только на Пасху — когда братия просили.

В своей жизни отец Кирилл руководствовался наставлением преподобного Амвросия Оптинского: «Жить не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать и всем мое почтение», — чего и нам всем желал.

«Иди и спроси у Преподобного, что он тебе скажет…»

Иеродиакон Илиодор (Гариянц), насельник Оптиной Пустыни:

— Когда я только выбрал монашеский путь, я поступил в Свято-Троицкую Сергиеву лавру, нес почти в течение четырех лет — с 1985 по 1989 годы — послушания у отца Кирилла (Павлова). Думал, что так и останусь в Лавре, но батюшка Кирилл сказал:

— Ты подожди…

Наступает 1989 год, и он благословляет меня в Оптину пустынь. Вызывает к себе и говорит:

— Георгий (так меня звали до пострига), тебе завтра уже надо ехать в Оптину.

Я даже растерялся:

— В какую Оптину?!

А батюшка мне:

— Это — монастырь, Оптина пустынь, открывается в Калужской области под городом Козельском.

«Что за Козельск? — думаю я. — Козел там, что ли, какой или козы живут? Ни разу не слыхал!»

Говорю:

— Батюшка! Господь с вами! Какой Козельск?! Куда я поеду? Никуда я не поеду!

А отец Кирилл улыбается:

— Ты поезжай, поезжай! Там — монастырь… А почему ты не хочешь?

— Прежде всего, потому что там не будет вас!

А старец Кирилл отвечает:

— Там будет отец Илий!

Я тогда еще грешным делом подумал: «Ну, какой такой Илья может сравниться со старцем Кириллом?»

Батюшка Кирилл стал моим первым духовником. Так я тогда и сказал отцу Кириллу. А он в ответ опять улыбается:

— Нет-нет, ты поезжай!

Я перед ним на колени упал:

— Батюшка! Хотите — выгоняйте меня, но я туда не поеду!

Смотрю, он замолчал, опустил голову. Рассердился даже. После паузы говорит:

— Так, ну ладно, раз ты меня не слушаешь, иди к преподобному Сергию в Троицкий Собор! И спроси у Преподобного, что он тебе скажет…

Я усомнился: «Ну, как это я у раки благословлюсь? Что, мощи Преподобного мне что-то скажут, что ли?»

Вслух говорю:

— Батюшка, да вы что?..

А он мне:

— Все! Иди!

Встал и вышел.

Разговор наш происходил внизу, в посылочной, где обычно старец принимал народ. А он поднялся к себе в келью на втором этаже. Я опешил, стою весь бледный, ноги трясутся… Не знаю, что и делать. Но пошел к Преподобному, раз батюшка благословил. Иду, а у самого — слезы в три ручья, рыдаю, думаю: «Ой, вот это попал! Как с батюшкой-то Кириллом расстаться?! Четыре года у него окормлялся, а теперь иди в какую-то Оптину, в Козельск какой-то, к какому-то Илье!» Доплелся с этими мыслями к преподобному Сергию. А это был день, когда там читался акафист Божией Матери. Пятница или воскресенье — сейчас не вспомню. В общем, собрался народ и величает Богородицу. Я боком протиснулся сквозь толпу к раке с мощами Преподобного, рухнул на колени, уперся головой в раку и плачу навзрыд, думая: «Что делать?!.. Как быть?!» Вот так и повторял. Но ничего в голову не приходило, кроме: «Козельск! Оптина!» Я ведь впервые эти названия от старца Кирилла и услышал. Но что это за Оптина?.. Пока минут 30 читался акафист, я все плакал, стоя на коленях на полу. Но вот акафист закончился, люди начали прикладываться к иконе и потихоньку расходиться. Скоро должны были прийти уборщицы, и меня тоже попросили бы выйти из храма. А я так ничего и не понял. Батюшка-то вразумлял: «Преподобный тебе все скажет!» Опять я заплакал, направил последние силы к молитве и спрашиваю: «Господи! Ну что мне делать-то?.. Преподобный, что делать мне?!»

Вдруг толпа шарахается в сторону, и я слышу голос:

— Иди в Оптину!

Думаю: «Ничего себе! Галлюцинации, что ль?» Ведь кроме меня никто не мог знать о моем деле. Я на коленях, люди в храме, чей же это мог быть возглас? Надо, думаю, еще послушать… Опять я заплакал. Проходит еще минут пять или десять, и вдруг снова слышу:

— Иди в Оптину!

Уже громче, настойчивее. Я аж подпрыгнул на месте, а слезы высохли. Это не галлюцинация, а чей-то окрик. Поднимаюсь с колен и вижу такую картину: один блаженный перелез на солею, а монахи схватили его и выпроваживают. Выталкивают его, а я вытянулся во весь рост и понял, что слова-то эти от него исходили. Я к нему:

— Чего? Чего?

Про Оптину-то мне только батюшка Кирилл один и говорил. А он мне в ответ:

— Я тебе сказал: иди в Оптину!

Но тут его уже утащили.

Я встал как вкопанный, думаю: «Ну ладно!» И поплелся назад, к отцу Кириллу, а он меня спрашивает:

— Ну, что тебе сказал Преподобный?

И улыбается, слегка прищурившись.

Я отвечаю:

— Ну что? Сказал: «Иди в Оптину!» Блаженный там один был…

А отец Кирилл мне:

— Ну ладно, пошли!

И мы отправились в келью, где отец Кирилл читал нам по вечерам.

Так я и оказался в Оптиной.

Суть духовной жизни

Схиархимандрит Илий (Ноздрин):

— Отец Кирилл особенно подвизался в изучении и исполнении Евангелия, — это суть духовной жизни.

В конце жизни понес крест, который не каждый выдержит. Без ропота столько лет лежал, за всех молился.

«Путь это будет не простой…»

Матушка Ольга Тихонова (Зотова):

— Меня к отцу Кириллу отправил мой папа отец Алексий Зотов. Он мне как-то сказал:

— Тебе нужен духовник, — и попросил работавшую у нас в храме святых мучеников Флора и Лавра на Зацепе рабу Божию Фаину, окормлявшуюся у отца Кирилла, отвезти меня к батюшке.

Так я стала ездить к отцу Кириллу еще в Лавру. Запомнилась посылочная под Трапезным храмом преподобного Сергия, где отец Кирилл не одно десятилетие принимал народ. Она делилась на два небольших помещения: в первой комнате размещался ожидавший встречи народ, а во второй старец исповедовал и беседовал.

Исповедь у отца Кирилла всегда была огромным утешением.

— Если ты в каком-то грехе раскаялась, потом этот грех уже не вспоминай, — дал он как-то наставление.

Иногда дожидаться своей очереди приходилось долго, все это время в первой комнатке читалась вслух Псалтирь.

Кстати, там же, в посылочной, у батюшки жила кошечка. Он очень любил животных. Кормушки для птичек вывешивал. Говорят с его слов, что, пережив под Сталинградом чувство мертвящей адской тишины («Хоть бы птичка какая чирикнула, кошка мяукнула — ничего!»), он потом очень радовался этим Божиим созданиям.

Когда ты оказывался в его маленькой келейке, поражала ее простота: там были иконы и сидел батюшка, которому говорить можно было всё. Не каждому можно открыть душу, а отцу Кириллу можно было! Он никогда не ругался, ни на чем не настаивал. Хотя иногда и строго мог остановить:

— Это неправильно.

Нельзя сказать, что он тебя постоянно по головке гладил. Нет, этого не было.

Когда речь заходила о каком-то грехе, в котором ты, может быть, еще не совсем раскаивался, он прямо говорил:

— Вот этого делать нельзя. Надо вести себя по-другому, по-Божьему.

Конечно, выслушав его вразумление, ты уже старался поступить так, как сказал старец.

Батюшка никогда не настаивал:

— Ты иди в монастырь, ты выходи замуж.

Он советовал прислушиваться к велениям своего сердца: если оно склоняется к семейному образу жизни, тебе хочется детей — вот и выходи замуж (или женись), а нет — так попробуй пожить в монастыре — может, тебе понравится.

Меня батюшка Кирилл благословил на брак, правда, сказал:

— Путь этот будет не простой.

Я четко с самого начала осознавала, что если выйду замуж, то только за того, кто станет священником. Так и получилось.

Первый ребенок, который у меня родился, умер. Я была в безутешном состоянии. Пришла к отцу Кириллу. Это было 20 мая 1997 года. Он принимал уже в Переделкино. Конечно, самым большим желанием было окрестить ребенка, мой супруг отец Александр стоял под дверями родильной палаты, готовый совершить таинство Крещения, но его никто не пустил. Врачи бросились реанимировать младенца и не смогли.

— Самое главное: Господь и намерения приемлет, — сказал мне отец Кирилл, выслушав рассказ о нашем горе.

Никто меня так не мог на тот момент утешить, как это сделал отец Кирилл.

Его слово всегда было с какой-то благодатной силой. Ты ощущал, что не с простым человеком общаешься.

Потом у меня родилось еще трое детей, последние — двойняшки.

Однажды, помню, я приехала на Светлой седмице в Лавру, и мне очень хотелось причаститься. Но я не говела. Я подошла на исповедь к одному иеромонаху, он мне не разрешил. Но мне все равно очень хотелось причаститься и, оказавшись у отца Кирилла, я спросила разрешения у него, и тогда батюшка четко ответил:

— Даже если идет Светлая седмица, хотя бы один день надо перед Причастием поститься.

Мы и сейчас у него испрашиваем благословения, молитв

Архимандрит Захария (Шкурихин), насельник Свято-Троицкой Сергиевой лавры:

— Батюшка Кирилл, конечно, угодил Богу. Господь слышит его молитвы. Не зря люди стекаются к его могилке. К пустому колодцу, как говорят, народ не идет. Одна раба Божия, которая ухаживает за могилкой, рассказала недавно, как она однажды подошла к могилке, а там шоколадка лежит в металлическом футлярчике, из дорогих. «Ах!» — и тут же видит, как к ней протягивается чья-то рука и шоколадку забирают.

— Не досталось, — опечалилась эта раба Божия, — от батюшки благословения… Батюшка, пошли мне такую же!

Помолилась, ушла, возвращается: там такая же шоколадка лежит.

Я и сам помню, когда служили перед отпеванием отца Кирилла литургию, мне благочинный отец Павел сказал:

— Подмени архиерея.

Я вышел на улицу причащать народ. А было холодно, шел снег. А я мерзляк, быстро заболеваю. Иду с Чашей мимо гроба: «Батюшка, помолись…»

Выхожу, а тут еще в какой-то момент старушка подходит:

— Батюшка, я поздно приехала, всю ночь в храме молилась, но исповедоваться не успела. Я постоянно к отцу Кириллу ездила, причастите меня.

А как причастишь без исповеди?

— Что же ты так?

— Батюшка, ну, пожалуйста.

— Называй грехи.

Исповедовал ее там, прочитал разрешительную молитву, причастил.

Я там достаточно долго пробыл на улице, снег падал и таял прямо на мне, я весь вымок, но удивительно: не заболел. Для меня это маленькое чудо.

Таких моментов после смерти отца Кирилла у каждого много. Постоянно братия и приезжающие паломники прикладываются ко кресту на могиле отца Кирилла, просят благословение, испрашивают молитв.

Я каждую пятницу беседую с волонтерами. Благословишься у отца Кирилла:

— Батюшка, помолись, — и идешь уже с упованием, что все необходимое слушающим тебя скажешь.

Отец Кирилл очень многим писал, оказывается, письма. Одна бабулька с Алтая как-то сказала:

— Отец Кирилл мне каждый год присылает собственноручно написанное поздравление с Пасхой.

Это совершенно простая бабушка, она и была-то у отца Кирилла один-два раза в жизни, а он ее помнил и поздравлял.

На праздники у отца Кирилла всегда было настолько радостное благостное состояние, что от одного его вида становилось тепло.

Когда я в первый раз попал к отцу Кириллу в келью, еще студентом, мы пришли поздравить его на Рождество Христово, я увидел его, и меня пронзило явное ощущение святости. Освящено было все: даже сама его келья, все, что находилось в ней. Даже самые обыденные вещи, не говоря уже о святынях, иконах с лампадками. Был у батюшки и осколок камня преподобного Серафима Саровского.

Я, помню, мы, студенты, зашли, поздравили батюшку, а он был такой радостный, принял нас так тепло, по-родственному, по-отцовски, всем подарочки раздарил, еще и по червонцу вручил каждому — по тем временам приличная сумма.

Потом я уже попал к отцу Кириллу на исповедь, тогда он меня и благословил на монашество. Исповедь он принимал молча, ничего не спрашивал. Если сам задашь ему вопрос, ответит кратко и по существу. Не помню, чтобы он кого-то из известных мне семинаристов или братии на исповеди хоть раз отругал. Впрочем, он говорил, что монашествующих или семинаристов не так сложно исповедовать, вот мирских — это да.

А меня, как исповедующего, как раз однажды и отчитал: не надо монаху с конкретными рекомендациями вмешиваться в семейную жизнь.

Сам отец Кирилл на вопросы к нему, как поступить, всегда отзывался:

— А сам ты что думаешь?

Если человек отвечал определенно, и это не противоречило заповедям, батюшка благословлял:

— Давай так.

Но это оптимально для мирских. А будучи уже монахом, помню, как-то получил от одного из наших братий наставление:

— Что же ты делаешь? Свою волю творишь? Отец Кирилл, конечно же, не будет тебе перечить. Ты его лучше сразу спроси: воля Божия какова?

И действительно: тогда уже спросишь, а батюшка задумается, помолится и даст — иногда и не сразу — ответ, и это всегда было лучшее решение.

Святая жизнь, продолженная на Небесах

Митрофорный протоиерей Владимир Чувикин:

— Отец Кирилл был ангел во плоти. Молитвенник за Русь Святую, за Церковь Русскую, за всех нас. Я помню, мы приходили к нему за благословением, еще когда учились в семинарии-академии. Потом я у него был на ставленнической исповеди перед хиротонией.

Батюшка всегда был очень милостивый, сострадательный — можно сказать, неземной житель. Потом, когда батюшка был в Переделкино, я также несколько раз бывал у него. Имел счастье постоять возле батюшки, увидеть его лик, поцеловать ручку. С ним чувствовалась защита: его молитвами Господь помилует нас.

Старец и словами учил, и самим своим образом: кротости, терпению, смирению. Святой жил среди нас.

Теперь, когда батюшка ушел в иной мир, мы осиротели. В то же время — это наш молитвенник на Небе. Батюшка еще при жизни здесь, на земле, был не от мира сего, святой жизни, — ее и продолжает. Он имеет дерзновение ходатайствовать за нас, странствующих еще в этом мире.

Рассказывая об истории православной жизни в нашем крае, нельзя обойти имя иеромонаха Илиодора. Его биография иллюстрирует сложность и противоречивость общественной и религиозной жизни нашего народа в начале ХХ в., свидетельствует о слабости человека в его борьбе с гордыней и о величии Божия промысла, дающего людям испытания, исправляющего их заблуждения, на конкретных примерах оберегающего народ от ложных путей. Чем энергичнее и ярче личность, тем больше искушений встречается на её жизненном пути, тем сложнее её судьба. И только глубокая вера в Бога, полное подчинение жизни православным канонам и постулатам может уберечь человека от греховных поступков. Непомерный груз гордыни не позволил Илиодору сохранить в себе веру, раздавил в нём благочестие, превратил его в безбожника и врага Церкви. А ведь начинал он весьма многообещающе…

Сергей Михайлович Труфанов родился 7 октября 1880 г. на х. Большом ст. Мариинской Области Войска Донского. Его отец 47 лет прослужил псаломщиком в местном храме, ему предлагали постричься в дьяконы, но он отказывался. Семья была достаточно образованной, Труфановы выписывали журналы, в доме была богатая библиотека. В 10 лет Сергей поступил в Новочеркасское духовное училище, во время учёбы он проживал у дяди и тёти. Окончив училище, Сергей поступает в донской столице в духовную семинарию. В 1901 г. он уезжает в Санкт-Петербург и продолжает обучение в духовной академии. Учился Сергей Труфанов не очень хорошо, вместе с другими студентами он бывает в городе, посещает театры. И вот после одного из таких развлечений (14 ноября 1901 г. Сергей побывал в Александринском театре) юноша решает постричься в монахи. Он посетил Иоанна Кронштадтского, который дал Труфанову небольшую сумму денег и благословил на служение народу.

Сергей собирает деньги среди горожан, покупает на них одежду, обувь и у стен академии раздаёт эти вещи нуждающимся. Он часто ходит по ночлежкам, помогая обездоленным. Однажды Труфанов посетил Александро-Невскую лавру, но не нашёл там себе духовного руководителя. Видимо, уже тогда проявился в нём гордый максимализм, стремление делать всё по-своему, не подчиняться никому.

На каждом курсе Сергей подаёт просьбу о пострижении, но только на третьем было дано разрешение. Постригли Сергея Труфанова 29 ноября 1903 г. С этого времени в истории появляется монах Илиодор.

В Петербурге Сергей почувствовал себя плохо, у него заболел желудок. 30 раз ему пришлось глотать зонд для исследования пищевода. Но когда он переезжает в Ярославль для работы в местной семинарии, болезнь проходит и больше не беспокоит Труфанова.

В стране всё более ощущается дух революции. Проник он и в стены Ярославской семинарии. Илиодор резко выступает против некоторых преподавателей, докладывает о революционных настроениях епископу Симбирскому Иакову, но тот отвечает: «Не твоё дело». Илиодор приезжает на личную беседу с владыкой, но получает такой же ответ. В Ярославле иеромонах вступает в патриотический союз.

Беспокойного преподавателя решили перевести в Новгородскую семинарию, но он отказался ехать в Новгород и попросился в Почаевскую лавру. Здесь остро чувствовалась необходимость борьбы за православную веру, постоянно ощущался натиск со стороны католического Рима, с Запада шли идеи революции и атеизма. Вероятно, поэтому Почаевская лавра на Волыни была в тогдашней России известным центром черносотенного движения.

Именно здесь Илиодор окончательно формируется как оратор и проповедник. Он редактирует журнал «Почаевский листок», публикуется в «Почаевских известиях», выступает с проповедями, издаёт отдельными брошюрами свои речи. «Этот удивительный человек, почти юноша, с нежным, красивым, женственным лицом, но с могучей волей, где бы он ни появился, сразу привлекает к себе толпы народные. — пишет о нём «Почаевский листок». — Его страстные, вдохновенные речи о Боге, о любви к царю и отечеству производят на массы глубокое впечатление и возжигают в них жажду подвига». В Почаеве Илиодор сближается с архимандритом Виталием, помогает ему вести приёмы, на которые ежедневно записывается до 200 человек.

Но вскоре на Илиодора посыпались жалобы церковным и светским властям, в печати стали публиковаться негативные статьи о нём и его деятельности. Прежде всего против иеромонаха ополчились еврейские журналисты и предприниматели, которые считали, что Илиодор оскорбляет их национальное достоинство, употребляя оскорбительное прозвание еврейского народа (у проживающих по соседству поляков, чехов и словаков это слово входит в литературный язык). Владыка запретил иеромонаху употреблять это слово, но он выдержал только месяц, заявив, что это достаточный срок для епитимьи за такое прегрешение. Дух бунтарства и самовольства начинает укрепляться в иеромонахе.

И всё же Илиодору приходится покинуть Почаев. Сразу он уезжает в Житомир к архиепископу Антонию, потом отправлятся на Дон, а оттуда едет на Волгу к епископу Гермогену, который ещё в ноябре 1907 г. назначает его настоятелем монастыря в Царицыне. По пути к владыке Илиодор 1/14 марта 1908 г. заезжает в Царицын, где его встречают с хлебом-солью. Гермоген встретил Илиодора в Саратове с радостью.

Из Царицына приходит телеграмма от местного отдела Союза русского народа с просьбой направить иеромонаха в наш город. 27 ноября состоялась торжественная встреча Илиодора. Он выступил с пламенной проповедью, которую толпа приняла восторженно. Тысячи людей собрались под окнами дома, в котором остановился иеромонах. Толпа во главе с Илиодором двинулась по городу и кричала: «Русь идёт!» Вскоре приехал полицмейстер Бочаров, который приказал прекратить шествие, но Илиодор не подчинился. Так произошла первая стычка иеромонаха с царицынской властью.

Декабрь и январь Илиодор провёл на Волыни, оттуда отправился в Петербург, где против Гермогена ополчились в Синоде некоторые церковные руководители за то, что он принял Илиодора. Ещё раньше иеромонах написал статью «Моим высоким судьям», которая не понравилась властям. Гермоген решил, что он будет защищать Илиодора. Впоследствии владыке пришлось немало сил потратить на это дело, и его отстранение от епархии в немалой степени было связано с защитой активного иеромонаха.

После приезда Илиодор поселился в небольшом домике пономаря у церквушки на окраине Царицына, где располагалось архиерейское подворье. Он попытался проповедовать по разным церквам в городе, но местное духовенство не приняло пришельца, а власти отрицательно отнеслись к содержанию проповедей, в которых обличались не только пороки общества, но и конкретные люди.

Илиодор проповедует также в Царицынской народной аудитории. Местная пресса отрицательно отнеслась к его речам. В газетах публикуются слухи и сплетни о жизни монаха. Полицмейстер Бочаров открыто заявил, что он будет добиваться того, чтобы Илиодора убрали из Царицына, поэтому в полицию стали подавать заявления о нарушениях и непорядке. Поступила жалоба о том, что из-за большого скопления народа здание народной аудитории обвалится. Была создана комиссия под председательством Бочарова, которая подтвердила эти опасения.

Тогда проповеди продолжились в храме. Когда на улице стояла тёплая погода, Илиодор выступал у подворья. Для этого он выстроил помост и с него произносил свои зажигательные речи. С каждым днём желающих послушать обличительные слова и поучения прибывало. Это вызывало неудовольстве среди местного духовенства. Священники стали говорить: «Он архиерейства добивается». Как покажут последующие события, эти предположения царицынских батюшек были провидческими. Между тем Гермоген продолжает оказывать покровительству иеромонаху: Илиодор назначается епархиальным миссионером. Он носит посох в виде жилистого кулака, сжимающего крест

Тем временем в столицу поступила жалоба от царицынских татар. Они писали, что иеромонах обругал в одной из речей Магомета. Для разбирательства в Царицын приезжали сенаторы Рогович и Макаров. Саратовский губернатор Татищев недоброжелательно относился к Гермогену и к поддерживаемому им Илиодору. Он потребовал от владыки убрать иеромонаха из Царицына. Узнав об этом, неуёмный иеромонах написал Татищеву письмо с требованием извиниться. Тот снова потребовал от Гермогена выслать Илиодора. Тогда иеромонах сам отправился в Саратов и добился личной встречи с губернатором.

Царицынские газеты продолжили печатать отрицательные статьи об Илиодоре. Особенно старалась «Царицынская жизнь». 8 августа 1909 г. она опубликовала заметку «Тайны иеромонаха Илиодора», в которой было написано, что у него ночуют молодые женщины, что иеромонах болен холерой, но скрывает это.

В городе в это время действительно буйствовала холера. Санитары ездили по домам, забирали в лечебницу больных, обрабатывали их жилище. Служащий на подворье иеродьякон Феофан запьянствовал. Илиодор его уволил, но Феофан на коленях умолил оставить его при храме. Но вскоре он снова напился. Попав в полицию, Феофан заявил, что у него холера. Полицейские и санитары тут же выехали на подворье, стали требовать отдать им холерного. Илиодор ответил, что здесь есть запойный, его и забирайте. Но всё же всю келью залили сулемой. Феофан вдруг стал говорить, что и у Илиодора холера, полицейские хотели забрать и иеромонаха.

В воскреснье 10 августа вечером на Свято-Духовском архиерейском подворье прошло молебствие о прекращении холеры. Собралось 6-7 тысяч человек. Илиодор выступил после молебна с зажигательной, а точнее сказать, с подстрекательной речью. Он набросился на «Царицынскую жизнь», сказал, что в ней сатанинская воля, что там работают стервятники. «Идите в типографию Фёдоровой и спросите, на каком основании она допустила, что в ней печаталась клевета! Идите к редактору Шилихину и потребуйте прекращения клеветы!» — призывал он народ.

И царицынский народ отозвался на эти призывы. Увидев одного интеллигентного человека, толпа набросилась на него и стала избивать с криками: «Это сотрудник газеты». Ему оторвали кончик уха. На самом деле это был учитель гимназии, который сказал кому-то из присутствующих: «Гребёнки женские находили в спальне отца Илиодора». За учителя вступился помощник пристава, ему тоже досталось. С полицейского сорвали погоны, начали его бить, но за него вступился сам Илиодор. Народ потребовал полицмейстера, тот привёз с собой 30 конных казаков. Началось разбирательство, многих присутствующих избили.

Утром следующего дня Илиодор уехал в Саратов к Гермогену. А из Царицына была отправлена телеграмма императрице в поддержку Илиодора. От 8 тысяч царицан излагалась просьба приказать газетам прекратить травлю иеромонаха, полиции перестать его преследовать и разрешить Илиодору свободно проповедовать в Царицыне.

Гермоген не нашёл ничего недостойного в поведении Илиодора. Но губернатор и царицынский полицмейстер требовали от него выслать иеромонаха из города. Тогда епископ прекратил сношение с Татищевым.

В Царицын снова прибыли товарищ (так в те времена называлися заместитель) министра внутренних дел Макаров и товарищ оберпрокурора синода Рогович. Сюда же приехал Гермоген, состоялась обстоятельная беседа владыки и сенаторов. Рогович подготовил докладную записку, в которой положительно отозвался об Илиодоре, но для разрешения конфликта предложил отправить его из Царицына. Было принято решение отправить Илиодора в Минск, а Бочарова — в Севастополь.

На шестой неделе поста Илиодор покидает Царицын, но едет не в Минск, а в Петербург. Позже он всё же появляется в Минске, но заявляет: «Тело моё здесь, а душа — в Царицыне». Через некоторое время Илиодор появляется в Царицыне. Его повсюду подкарауливают поклонники. Иеромонаху запрещено читать проповеди, монастырский храм опечатан, с престола сняли антиминс. Но на Страстной неделе около десяти тысяч царицан пришло в монастырь. Раздавался плач, люди ждали проповедей Илиодора. На Благовещенье он выехал в Петербург. Вслед за ним полетело 16 телеграмм в 400-500 слов каждая. В них излагалась просьба вернуть Илиодора в Царицын.

Илиодор встретился с императором. В 11 часов ночи под Пасху ему было дано разрешение вернуться в наш город. 2 апреля в Саратов прибыла официальная телеграмма об этом. Илиодор снова начал свою активную жизнь в Царицыне. Теперь все его проповеди протоколировались, но это мало смущало неуёмного иеромонаха.

Однажды бывшая актриса решила поддержать местное общество трезвости. На собрании прочитали молитву, потом дама стала петь светский романс. В последующей проповеди Илиодор назвал её развращённой женщиной.

Местный лесопромышленник, женатый на этой бывшей актрисе, дал клятву, что он добьётся наказания для Илиодора за оскорбление жены.

В царицынскую думу поступила просьба о выделении земли под школу. Гласные отказали, хотя до этого выделяли землю для сектантов. Илиодор назвал этих гласных образованными невеждами или сознательными негодяями.

28 февраля 1910 г. в городе был устроен праздник в честь двухлетия пребывания Илиодора. По подписке среди зажиточных ему купили карету и пару вороных, ещё раньше поднесли в подарок шубу. Конечно, местная печать откликнулось на это ехидными заметками. На празднике с речью выступил К.К. Косицын.

Особенностью царицынской жизни Илиодора было постоянное разбирательство в судах. По каждому поводу он подавал иск. Всего за два года в судах было рассмотрено около 50 дел. 35 исков Илиодор подал против редакторов, были также иски против биржевого комитета и 16 лесопромышленников, против гласных Филимонова, Мельникова, Зайцева. На госпожу Максимову он подал иск за ложный донос. Но некоторые дела по инициативе иеромонаха прекращались. Так, 7 дел против Жигмановского, главного редактора «Царицынского вестника», были отозваны, так как он «стал относиться по-человечески».

Важным делом Илиодора в Царицыне стало строительство Свято-Духова монастыря. Сама идея строительства в нашем городе мужского монастыря родилась ещё в 1903 г. Задумав создать в Царицыне собственное подворье, епископ Гермоген приобретает на так называемой Сибирь-горе квартал № 771, ограниченный улицами Онежской (с северо-запада), Ладожской (с юго-востока, ныне маршала Рокоссовского), Печерской (с юго-запада, ныне Чапаева) и Невской (с северо-востока, сейчас пр. Жукова). Его огораживают забором, и возводят здесь небольшую летнюю церквушку размером 12 на 12 м, рассчитанную на 100 человек, и домик пономаря «три шага длины, да полтора ширины», как вспоминал живший в нём первое время Илиодор.

На архиерейском подворье Илиодор сразу выстроил деревянный корпус на 30 братьев. Когда на пустырь стали приходить уже не десятки и не сотни, а тысячи царицан, Илиодор обратился к верующим с призывом выстроить на этом месте монастырь. Он обосновал выбор места легендой, которая звучит в нашем городе и в других случаях. Он рассказал о дочери хана Батыя Кончаке и старике, которые из Орды устремились на Русь. Когда их догнали посланцы хана, Кончака смело им заявила: «Я — христианка». Их убили в степи неподалёку от Волги и Царицы, на этом месте и стал строиться монастырь.

Народ живо откликнулся на пламенный призыв иеромонаха. Были собраны пожертвования, но прежде всего царицане помогали Илиодору своим добровольным трудом. Очевидец описывает, что в народе в эти дни царило подлинное воодушевление. Кто не мог дать денег, нёс листы железа на купола, клал кирпичи, убирал мусор. В основном в сооружении обители участвовали бедные царицане, ни один богач не отозвался. Зато с Воргоры (ныне называемой Даргорой) несли Илиодору 10 копеек с каждого рубля. Имеются полулегендарные воспоминания старожилов, смогласно которым возле места постройки была выкопана глубокая яма, куда Илиодор призывал бросать деньги, вскоре наполнившие её до краёв.

Храм был построен за год, а ещё через полтора года был готов и весь монастырь. На его сооружение было истрачено всего 300 тысяч рублей, хотя специалисты оценивали строения в миллион и более. А тем временем в центре города властями уже 12 лет строился кафедральный собор, который был открыт только спустя 7 лет.

Монастырь был освящён как Свято-Духов, но в народе его прозывали Илиодоровским. Он представлял собой четырёхугольное каменное строение, окружающее храм. В здании находились Крестовая церковь на тысячу человек, ариерейские покои, кельи для 120 монахов, комнаты для богомольцев на 50 человек, трапезные, помещения для религиозно-просветительского братства. Была здесь и гостиница для 3000 паломников. Илиодор выделил специальную комнату для типографии, он хотел публиковать свои проповеди, богослужебные книги, религиозную литературу, однако этот его замысел остался неосуществимым.

Во всём здании было проведено паровое отопление, тогда ещё редко встречающееся в царицынских домах. Предполагалось оборудование электричества. Илиодор сам руководил строительством и заботился о том, чтобы монастырь был выстроен основательно. Главный вход находился с западной Онежской улицы и увенчивался шатровой колокольней.

Келья иеромонаха состояла из трёх небольших комнат. Они были обставлены с подчёркнутой аскетичностью. Здесь стоял простой столик, заваленный богослужебными книгами, два венских стула и узкая сосновая скамья с приподнятым изголовьем.

Гордостью монастыря был храм. В нём помещалось до 6 тысяч человек (в некоторых источниках называлась цифра в 7 тысяч). В летние дни во время богослужения открывались запасные двери, и народ мог молиться, находясь во дворе монастыря. На хорах стояли певчие, их было 800 человек. И. Родионов, побывавший в монастыре, отметил, что среди певчих было немало гимназистов.

Монастырь был одним из самых крупных в Поволжье, его даже иногда называли лаврой. Но Илиодор уже строил новые планы. Он намеревался построить рядом с монастырём церковь, превосходящую вместительностью храм Христа Спасителя в Москве. Планирует Илиодор и выпуск своей газеты «Гром и молнии». Но всем этим планам не суждено было свершиться…

Известный писатель Валентин Пикуль рассказывает о чудачествах Илиодора и гостившего у него «старца» Григория Распутина, высматривавших с аэроплана очкариков и интеллигентов и после приземления мазавших их краской. Сам Илиодор вспоминал о блудных похождениях Распутина, якобы исцелявшего бесноватых, по мятущимся царицанкам.

15 августа 1911 г. под руководством Илиодора царицане жгли «гидру революции», сплетённую из соломы, длиной в 3 сажени с огненными крыльями, зубами и жалом. В овраге у монастыря зачитались 7 её смертных грехов. После состоялось угощение из колбасы, кваса, конфет и винограда – столы накрывали на 900 человек. А 17 сентября 1911 г. от иконы Богоматери происходит чудо истечения крови. Эксперт из Государственной думы Розанов сомневается в действительности чуда, начинаются споры и драки.

Каждый год из Царицына на праздник святой Параскевы отправлялся крестный ход в с. Городище в 15 верстах от города. В 1910 г. стало известно, что паломников поведёт к «Девятой пятнице» Илиодор. Тысячи царицан и богомольцев из других городов и сёл России собралисмь у монастыря. В 4 часа утра начался крестный ход. В начале колоны пошёл Илиодор. На привалах он читал проповеди. В одной из них он сказал: «С нами нет интеллигенции. С неё взыщется».

Многотысячная толпа прибыла в Городище. В маленьком местном храме была взята икона, и с ней паломники отправились к святому источнику, около которого стояла часовенка. Там началась всенощная. В глубокой котловине среди деревьев стояла коленнопреклонённая толпа. Служба длилась почти всю ночь. Утром здесь же была проведена литургия, после чего крестный ход отправился назад к Свято-Духову монастырю.

Проповеди Илиодора постоянно вызывали живой отклик у слушающих, ораторское мастерство иеромонаха было несомненным. Однажды в ответ на его приветственную речь епископу Гермогену многотысячная толпа зарыдала, и владыка не смог сдержать слёз, едва ответив на приветствие.

В январе 1911 г. Илиодор в составе делегации царицынских священников ездил в Саратов для поздравления епископа Гермогена с 10-летием архиерейского служения. Делагация поднесла владыке панагию.

В 1911 г. иеромонах-бунтарь по благословению епископа Гермогена посещает Петербург для поисков украденной Казанской иконы Богородицы (он подозревает в воровстве Распутина, с которым к этому времени уже поссорился).

Между тем тучи над Илиодором сгущались. По приказу П.А. Столыпина 20 января 1911 г. он направляется настоятелем в Новосильский Свято-Духов монастырь Тульской епархии. Роль добровольного посредника между бунтующим монахом и синодом взял на себя Тульский епископ Парфений. Но его миссия не удалась, Илиодор отказался покинуть Царицын.

30 января он произносит проповедь, в которой говорит: «Я… до конца пойду в этой борьбе — или победить, или умереть». Гордыня переполняет иеромонаха. На следующий день в половине седьмого утра монастырский храм был переполнен. Здесь встречали чудотворную Седмиезерную икону Богородицы. Илиодор снова выступил с проповедью: «Я не в силах оставить монастырь в Царицыне… Этот город плутов и разбойников сделан безопасным местом… Из Царицына я не поеду».

Целые сутки 4 тысячи богомольцев находились в церкви. Они не пили, не ели, слушали чтение Священного Писания и пели псалмы и молитвы. Илиодор отправил телеграмму в синод, в которой были слова: «Я — донской казак по плоти, верный воин Христов по духу». На следующий день с ним от истощения случился обморок во время пения Херувимской.

Илиодору оказывали поддержку Союз русского народа и Русский народный союз Михаила Архангела. Он продолжал оставаться в Царицыне. И только по просьбе епископа Гермогена он всё-таки отправился в Сердобск к владыке Парфению. А в Царицын для увещевания народа прибыли флигель-адъютант Мандрыка, вице-губернатор Боярский, вице-директор Хармамов и другие официальные лица.

Через 3 недели без разрешения Синода мятежник возвращается в Царицын и целых 20 дней находится в осаде в монастыре. Громадная толпа вместе с ним объявляет голодовку. Его приспешники – родные братья Аполлон и Михаил, послушник Савва, монахи Порфирий и Гермоген, священник Л. Благовидов, пристав Н.В. Попов — готовы вступить в бой. С большим трудом удалось избежать кровопролития. Под влиянием владыки Гермогена собрание царицынского духовенства просит царя простить Илиодора. Распутин также, вероятно, в своих целях прощает его. Император Николай II разрешает иеромонаху вернуться в Царицын, удостаивает его аудиенции и даже обещает сделать его митрополитом. Императрица дарит ему для раздачи в народе 30 тысяч образков и крестиков.

В 1911 г. в Москве вышла книга «Правда об иеромонахе Илиодоре». В ней сообщалось, что с приездом Илиодора в Царицын здесь чрезвычайно сократилось пьянство, разврат, грабежи и убийства. Иеромонах вёл неустанную войну с сектанством, а также с общим неверием, с культурным язычеством, которое прививалось в школах и в повседневной жизни.

Однако в Илиодоре уживалась истовая вера со столь же неистребимым желанием добиваться своего любыми целями и средствами. Это чувствовалось по его упорству в противостоянии с синодом, по его непримиримости в борьбе с царицынскими властями и журналистами. При этом уже в дореволюционное время он готов был сотрудничать с любыми силами, способствующими достижению его честолюбивых планов. Из некоторых источников известно, что сподвижником Илиодора был, например, царицынский революционер Минин. При этом иеромонах в каждой проповеди продолжал громить социалистов и либералов, набрасывался на интеллигенцию и молодёжь.

Экстравагантный иеромонах начинает создавать собственный культ. Он сообщает: «Есть неоспоримые факты, что я, живя среди вас, совершал чудеса, исцелял больных, предсказывал события на многие года вперёд…».

После попытки неудавшегося свержения Распутина в конце 1911 г. епископ Гермоген и Илиодор ссылаются: первый в Жировицкий монастырь Гродненской епархии, а второй – во Флорищеву пустынь Владимирской. Но в действительности Илиодор живёт на своей родине в х. Большом Области Войска Донского вместе с небольшим числом почитателей и гражданской женой Надеждой Александровной Перфирьевой. Здесь по утрам его встречают фразой: «Здравия желаю, Ваше императорское величество!». Построенный ему дом почитатели называют «Новой Галилеей». Стены его украшают портреты Лютера и Л.Н. Толстого. Переодевшись в женское платье, Илиодор 2 июля 1912 г. бежит из хутора. Его фотография в женском платье в 1919 г. помещена в журнале «Донская волна».

В конце 1912 г. бунтарь отрекается от монашеского сана. Почитательница Илиодора 28-летняя портниха Хиония Кузьминична Гусева 29 июня 1914 г. покушается на жизнь Распутина, ранив его ножом в живот. Илиодор некоторое время прячется, а затем бежит за границу. Архиепископ Американский Евдоким рассказывает, что в побеге за рубеж расстриге помогают революционеры, в частности побег в Финляндию летом 1916 г. организовал Керенский, нарядив Илиодора в женское платье. Как видим, переодевания становятся для Илиодора обычным явлением.

Некоторое время он находится в Норвегии, а позднее живёт в одной еврейской семье в Нью-Йорке. Если вспомнить слова, которыми иеромонах характеризовал революционеров и евреев, можно ещё раз убедиться в степени его искренности и порядочности.

В Россию Илиодор возвращается летом 1917 г., сразу попадая в гущу политической жизни. Он публикует в прессе отрывки своей книги о Распутине «Святой чёрт», налаживает связи с большевистскими лидерами и органами ВЧК, став, по сути, первым обновленцем. В Царицыне, собрав своих приверженцев, Илиодор требует возврата им монастыря и выселения монахинь (к тому времени Свято-Духов монастырь стал женским). После захвата города белогвардейцами мятежный иеромонах бежит в Москву, где угодничает перед новой властью. Любопытно, что В.И. Ленин в это время, вероятно, забывает о том, что до революции употребляет имя Илиодора как символ черносотенца.

После покушения Хионии Гусевой на патриарха Тихона интриган бежит в с. Кислово (в нынешнем Быковском районе нашей области), куда налаживается целое паломничество верующих из г. Николаевска, считавших Илиодора чудотворцем и целителем. Весной 1921 г. он вновь появляется в Царицыне и просит отвести его религиозной коммуне монастырский храм и 3 комнаты. Он получает просимое и селит здесь свою коммуну «Вечный мир»: 6 семей из Николаевского уезда, а также городские авантюристы и сумасшедшие. Опять Илиодор призывает к восстановлению живой церкви Христа, но уже на коммунистических началах, он основывает в Царицыне живую церковь, рукоположив себя в сан епископа Царицынского и патриарха всея Руси. 24 апреля 1921 г. Илиодор выступил на соборной площади в Царицыне перед многотысячной толпой.

В день входа Спасителя в Иерусалим хор Илиодора пропел «многая лета» вождям социальной революции. Сам Илидор произнёс пламенную речь: «Орлы! Орлы! Орлы! (поклон на три стороны). Жуки, копошащиеся в навозе, не могут судить о ваших полётах в высь. Вы, опередившие толпу на три поколения, рейте кверху сквозь тучи и молнии, через широкие моря в светлое царство благословенного социализма. Не достигши царства Божия на земле, не достигнете и на небе».

Об этом с большим сочувствием к Илиодору написал статью в «Правде» от 25 мая 1921 г. Е. Ярославский. Он писал: «…Чрезвычайно интересная речь Илиодора, которая отражает настроения определённой части народных низов». В статье отмечается, что доходы священников при новом режиме не уменьшились, а у некоторых даже выросли. Священник подтянулись тали более исправно проводить службу, в храмах стало хорошим пение. В престольные праздники и даже в воскресные дни стали служить архиереи. Один из священников сказал: «Народ, измученный тяготами современной жизни духовно, жаждет утешения и с готовностью внимает словам проповедника».

Но большевики всё больше разочаровывались в деятельности «патриарха». Заведующий отделом ВЧК Самсонов отчитывался в письме Ф.Э. Дзержинскому в декабре 1920 года о проделанной работе: «Даже такой решительный и смелый вояка в рясе, как Илиодор Труфанов, даже он в паутине Церкви не нашел присутствия духа для того, чтобы открыто ударить церковной иерархии прямо в лоб».

В мае 1922 г., осознав бесперспективность заигрываний с жестокой властью, Илиодор бежит из Царицына в неизвестном направлении и позже всплывает в Берлине, а затем в США. В 1923 г. выходящая в Белграде газета «Русское дело» сообщала о похождениях Илиодора в Америке. Он долгое время жил на средства княгини Кантакузен, регулярно устраивал скандалы американцам и русским. Княгиня отказалась покровительствовать ему, тогда Илиодор попытался предложить свои услуги Форду, но тому такой помощник был не нужен. Бывший царицынский «патриарх» заявил, что в таком случае он перейдёт к баптистам, но, услышав об этом, баптистские лидеры поскорее открестились от него. Любопытно, что ещё в 1911 г. газета «Царицынская мысль» в заметке «Баптизм и илиодоровцы» писала о том, что почитатели Илиодора ходят на баптистские собрания.

Илиодор заявил, что собирается выехать из Америки в Белград, но эта поездка не состоялась.

В отчёте Сталинградского общества краеведения за 1927 г. отмечалось, что в городе до сих пор имелись последователи Илиодора. Были общины и сельскохозяйственная коммуна «Добротолюбие» недалеко от станции Гумрак. Краеведы Я. Холщевников и его жена внедрились в общину, участвовали в радениях, записали две тетради песнопений.

25 июня 1933 г. Илиодор выступил в Нью-Йорке в зале, называемом «Просвещение». В газете «Россия» отмечалось, что его доклад был остроумным, он подверг убийственной критике миссию архиепископа Вениамина, поднял русский национальный флаг, провозгласил: «Отечество в опасности!» Отточенные в Царицыне приёмы и слова продолжали служить тщеславному расстриге и авантюристу.

Иванов С.М., Супрун В.И. «Православие на волгоградской земле:епархии и епископы».

Благодаря сайту мы можем узнать, что в период с 1907 по 1913 годы.

Эту запись посмотрели 1 438 раз, из них 2 сегодня Метки: Иеромонах Илиодор (Труфанов), мужской монастырь, Царицын Запись опубликована 9 декабря 2012 пользователем Волгоград православный. .
Если вы обнаружили неточность или же обладаете дополнительными материалами к данной странице, редакция сайта «Волгоград Православный» с радостью и благодарностью примет ваши корректировки на наш адрес электронной почты volgaprav@yandex.ru
Спаси вас Господь!