Богослужение: Зачем говорить о Христе красиво?
Богослужение: зачем мы храним «преданья старины глубокой»?
Отвлечемся на некоторое время от того, что Православное Богослужение является традиционной практикой, пришедшей к нам из глубин веков, и попробуем понять, почему оно должно быть именно ритуалом?
В самом деле, если бы мы создавали его, исходя из каких-то самых общих представлений, прямо сейчас, разве обязательно было бы делать нашу религию столь строго формальной? Может быть, та свободная, импровизационная форма, которой придерживаются протестанты, тоже имеет право на существование?
Свобода декларативная и реальная
Начать, конечно, следует с того, что пресловутая «свобода» протестантизма гораздо более декларативна, чем реальна. В нашем американском университете в свое время решили построить «часовню всех религий», здание которой было бы свободно от любой традиционной религиозной атрибутики и могло бы использоваться для проведения богослужений и ритуалов студентами любых религий.
И, действительно, формально требование было выполнено — ни к одному элементу убранства часовни нельзя было придраться. Но в общем архитектурном облике и интерьере настолько безошибочно угадывались протестанские формы, что часовню, кроме представителей различных протестанских конфессий, так никто никогда особо и не использовал.
И это очень характерное явление: даже когда протестанты искренне думают, что они свободны и руководствуются только велением своего сердца, на самом деле они тесно связаны теми новыми традициями, которые сложились в их среде за последние несколько сотен лет.
Наши незаметные ритуалы
Конечно, так обманываются не только протестанты. Большинство современных людей высокомерно фыркает, сталкиваясь с «архаичными и бессмысленными» ритуалами Православия, но, в то же время в своей собственной жизни они следуют множеству ритуалов, больших и малых, иногда неосознанно заимствованных в какой-то традиции, иногда придуманных самостоятельно.
Например, в среде советского студенчества, иронически и критически настроенного по отношению к любым и всяческим традициям, как религиозным, так и светским, в том числе и навязываемым им государством «новым советским», родилось множество ритуалов, связанных со сдачей сессии. Назовем лишь несколько: «ловля халявы» зачеткой через форточку, вытягивание билета левой рукой, сон перед экзаменом с учебником под подушкой.
Аналогичные примеры можно найти практически в каждой светской субкультуре, в том числе и в тех, где, казалось бы, функциональность должна ставиться во главу угла: в корпорациях, государственных учреждениях, армии. Причем ритуалы обязательно существуют как «официальные», навязываемые «верхами», так и неофициальные, которые создаются и «свято» блюдутся (иногда даже несмотря на активное противодействие руководства!) в «низах».
Жесткие ритуалы светских людей
Таким образом, если внимательно присмотреться, то оказывается, что ритуал – это одна из наиболее распространенных и типичных поведенческих особенностей человека, любого человека!
Причем люди светские для своих ритуалов выбирают иногда гораздо более жесткие формы и рамки, чем те, которыми попрекают последователей традиционных религий. Достаточно вспомнить армейскую «дедовщину» или распространенные в американских колледжах и университетах не менее унизительные и жестокие ритуалы «хэйзинга» новопринятых членов «греческих» братств и сестричеств («хэйзинг» – ритуал инициации, часто проводится в виде оргий, ритуальных избиений (например, порок) и иных (иногда весьма причудливых) издевательств над новичками).
Ритуал – наследие язычества?
Без особого труда можно провести параллель таких традиций с первобытными языческими обрядами инициации, но вряд ли получится найти хоть какую-то аналогию в христианских обрядах.
Любопытно, что когда человек делает первые шаги в Церкви, то он чаще всего ищет более регламентированных норм поведения, чем те, которые реально даны христианам в соответствии со Священным Преданием. О неофитских «свечных уставах», их злоупотреблении «уставными» постами, «послушанием», испрашиванием благословения на каждую мелочь (вплоть до чистки зубов и ношения нижнего белья!) написаны уже целые тома.
Ситуация совершенно парадоксальная, даже в какой-то степени комичная: при господствующем в миру убеждении, что Церковь навязывает своим членам чрезмерно много ненужных ритуалов, от которых невоцерковленные люди свободны, на самом деле Церковь освобождает своих чад от множества суетных ритуалов внешнего мира, вопреки постоянным попытками чрезмерно «заритуализировать» церковную жизнь в соответствии с воспринятыми ими с детства светскими нормами!
Ритуалы Церкви
А как быть с теми ритуалами, которые Церковь устанавливает?
В чем их принципиальное отличие от большинства ритуалов внешнего мира? Ответ прост: их отличает «формальная неформальность». Существуют домашние ритуалы (утренние гигиенические процедуры, завтрак, обед и ужин в определенное время и с определенными блюдами и т. п.), о которых мы не задумываемся, потому что они не обременяют нас. Они естественны, но не потому, что полезны для нас (мы к ним привыкли настолько, что об их пользе вообще не задумываемся). Обычно этим самым ритуалам с самого раннего детства учат нас родители.
Церковь устанавливает такие же естественные ритуалы, но связанные с «гигиеной» нашей души. Утреннее и вечернее правило, например, можно сравнить с чисткой зубов или принятием душа; читая молитвы перед едой, мы как бы «моем душу». Исповедь сама Церковь в одной из молитв сравнивает с визитом ко врачу: «Внемли убо: понеже бо пришел еси во врачебницу, да не неисцелен отыдеши». Богослужение при этом будет соответствовать торжественным семейными событиям, на которых собирается вся семья. Конечно, как с любой аналогией, этим сравнением с семьей нельзя злоупотреблять. Но оно показывает, каким должно быть отношение к «формальности» и ритуалу в Церкви
Ритуал – порядок против свободы?
Есть разного рода формальности и обязанности, которые унижают нас и ограничивают свободу нашей личности (бюрократические формальности, таможенный досмотр и др.). Семейные же формальности и обязанности (наряжание рождественской елки, открытие дачного сезона, поиски подарков родственникам, рассаживание за праздничным столом в определенном порядке и пр.) совершенно ничем нас не ограничивают. Мы воспринимаем их как проявление порядка в доме. Без них мы чувствовали бы дискомфорт.
Так же и в Церкви. Один наш новоначальный друг как-то признался: «В Церкви все, как в армии. Этим мне и нравится.» Но он еще пока не почувствовал, что порядок в Церкви – это не искусственный и безличный порядок войск, выстроенных на плацу, а прихожане на службе – не солдаты на параде. Это тихий и уютный порядок в Доме любящего Отца, а прихожане – радостные, послушные, добрые дети на семейном празднике.
Примером такой свободной, неформальной «формальности» в Церкви может служить отсутствие рядов скамеек в центральной части храма, наличие которых искусственно упорядочивало бы молящихся как в пространстве, так и во времени (как это принято у католиков и протестантов).
В наших, православных, храмах молящиеся не привязаны к одному фиксированному месту на протяжении всего Богослужения. Если мы понаблюдаем со стороны, то заметим, что прихожане перемещаются от одной иконы к другой, ставят свечи, могут подойти и что-то спросить за свечным ящиком; не все молящиеся приходят точно к началу службы и не все стоят на службе до конца. Даже если ты мчишься куда-то по делам, ты можешь заглянуть в церковь на несколько минут, чтобы помолиться в спокойной торжественной обстановке.
Ритуалы любви
Совершенно особое положение в жизни людей, принадлежащих к любым культурам, занимают ритуалы, которые условно можно было бы назвать «ритуалами любви». Это и «этикет ухаживания» в поисках брачного партнера, и разного рода традиции, окружающие беременность и роды, и «общепринятые» нормы общения родителей и детей, а также различных родственников.
Каждый из нас без труда назовет множество примеров таких ритуалов из жизни тех культур и субкультур, с которыми он знаком: иногда замысловатых, иногда довольно простых, иногда уходящих корнями в седую древность, иногда родившихся всего несколько лет назад. Какие-то из этих ритуалов могут быть общими для целых народов, а какие-то ограничиваться рамками одной семьи.
Но общим для всех для них является то, что их соблюдение имеет безусловный приоритет, иногда люди могут совершать безумные поступки и даже рисковать жизнью ради следования одному из таких ритуалов (вспомним смертельно опасную ловлю рыбы ради удовлетворения «толгака» беременной жены героем «Буранного полустанка» Чингиза Айтматова или анекдотичные эскапады «героев-любовников» с целью добычи заветного букетика для любимой).
Дружба, как и вообще общение с приятными нам людьми, тоже имеет свои ритуалы. Например, один наш московский знакомый рассказывал нам, что он со своими институтскими товарищами на протяжении сорока лет ежегодно катался на лыжах 5 декабря – эта традиция пережила и тот государственный праздник, которому изначально была обязана своим возникновением – день Конституции. Конечно, и тут каждый может вспомнить массу примеров – традиционные рыбалки, шахматные партии, путешествия, прогулки и т. п.
Так вот, оказывается, что в человеческом поведении любовь, приязнь, и вообще любые близкие отношения с другим человеком осуществляются через постоянство и предсказуемость, т. е. неизбежно ритуализированы. Поэтому совсем не странно, а, наоборот, естественно то, что и Богослужение, в котором каждый из нас ищет объединения с Богом и Богочеловеком Иисусом Христом –– оказывается ритуалом.
Все ли ритуалы магичны
Тут нужно сделать одну важную оговорку, чтобы развеять распространенное заблуждение, которое, увы, просачивается даже в серьезные научные работы по вопросам религиозных ритуалов. Заблуждение это заключается в том, что, якобы, нет никакой разницы между камланием туземного шамана и чтением ектении православным священником, между кроплением «заговоренной от сглаза» водой в бытовых колдовских обрядах и святой водой в православных священнодействиях.
Магические обряды сопровождают человечество от зари цивилизации и до наших дней. Вот, к примеру, один из простейших вавилонских магических ритуалов, дошедших до нас на клинописных табличках, ему не менее трех тысяч лет: «Чтобы отсечь источник зла от человеческого жилья, собери, тонко разотри и смешай в горном меду семя (названы семь растений)… раздели смесь на три части, и закопай их под порогом ворот, и с правой стороны, и с левой стороны. Тогда болезнь, головная боль, бессонница и мор не приблизятся к этому человеку и к его дому в течение одного года.» (по классическому труду Генри Саггса (H. W. F. Saggs) «Величие, которым был Вавилон»).
А вот современный рецепт отведения порчи от жилища, найденный в Интернете во время написания этой статьи: «Взять граненый стакан, залить в него полстакана кипяченой воды и положить горстку земли, перемешанную с солью. Стакан ставится на левую руку, а правой рукой водить над стаканом со словами: «Злые люди, вот вам дом, а вот порог”, (произнести трижды), затем нужно выплеснуть все содержимое стакана на порог своего дома, а стакан разбить и выбросить.»
Нетрудно заметить, что принципиальной разницы между этими обрядами нет, они могли бы легко помещаться в одном и том же магическом сборнике – как в наши дни, так и несколько тысяч лет назад. И причина в том, что основополагающие принципы ритуальной магии всегда были и остаются одними и теми же: производишь определенный фиксированный набор действий и получаешь ожидаемый результат.
При том, что декларативно магия якобы связана с некими сверхъестественными силами, по своему существу она рациональна и прозаична до банальности, и сравнивать ее стоит с обыкновенной поваренной книгой: делаешь те и те операции, и получаешь на выходе холодец или торт. Если рецепт хорош, то чем точнее выполнишь его предписания, тем лучше получается искомый результат, и наоборот, перепутав или не выполнив что-то, можно закончить полной неудачей. И направлена магия чаще всего именно на какие-то сугубо бытовые, житейские нужды.
Церковные же обряды, с другой стороны, чаще всего не преследуют никаких конкретных утилитарных целей. Исключением являются «требные службы «, разного рода молебны: о здравии недужных, о дожде в засуху и других сельскохозяйственных нуждах и т. п.
Но даже в них гарантированное достижение результата отнюдь не предполагается. В составе любого православного Богослужения обязательно читается или поется молитва «Отче наш», в которой есть обращение к Богу «да будет воля Твоя».
Также часто в составе различных Богослужений используется тропарь «Помилуй нас, Господи, помилуй нас, всякого бо ответа недоумеюще, сию Ти молитву яко Владыце грешнии приносим: помилуй нас.» Славянизм «всякого бо ответа недоумеюще» переводится как «не ища себе никакого оправдания». То есть обращаясь к Богу даже с самыми жизненно важными просьбами мы четко осознаем, что НИЧЕМ не можем мотивировать или задобрить Господа, у нас нет никаких «рычагов давления» на Него.
Кроме того, при проведении православных Богослужений формальные, книжные предписания по тем или иным причинам почти никогда не выполняются буквально, во всей своей полноте. Особенно это касается как раз треб: один и тот же молебен в исполнении разных священников и в разных обстоятельствах может отличаться весьма существенно. По логике ритуальной магии это является совершеннейшим абсурдом: отступая от письменных предписаний исполняющий ритуал заранее обрекает себя на заведомую неудачу.
Церковный обряд – это НЕ ритуальная магия, церковный ритуал не является попыткой «заработать» спасение или некое благодеяние Божие. Мы спасаемся исключительно милостью Божией: почти каждая православная молитва содержит в себе прошение «Господи, помилуй», это наиболее часто повторяемое словосочетание и при храмовом богослужении, и в частной молитве.
Ритуалы богослужения
В Ветхом Завете Бог дал своему народу традиционный и ритуальный чин Богослужения. Новый завет не внес особых изменений в принцип его осуществления, Иисус не научил апостолов никаким особым Богослужебным нововведениям, напротив, и Он Сам, и его ученики принимали активное участие в храмовых Богослужениях и синагогальной молитве. Но, принеся на Кресте Спасительную Жертву, Христос поставил Себя в центр обрядов Церкви. И сегодня эти ритуалы любви, переданные Церкви Святым Духом через апостолов, живы и здоровы.
Итак, мы соблюдаем ритуал определенным образом не потому, что таким образом он «действенен», а потому, что следуем церковной традиции, т. е., в конечном счете, мы поступаем так из послушания Христу и Его Церкви. И это принципиально важно, потому что оказывается, что Бог поклоняется в ритуалах, которые Он Сам установил. Именно эти, «правильные» ритуалы, а не какие-то другие даны нам Богом как средство для открывания дверей наших сердец, для построения мостов, соединяющих нас с Ним и друг с другом.
Профессионалы и любители… в вере?
Традиционность и церковность Православных ритуалов автоматически означает, что совершаться они должны в общине Церкви и в непрерывной исторической перспективе. Если кто-то попытается создать независимую от апостольской Церкви общину и совершать в ней Богослужение, то он уподобит себя футбольному фанату, который, отправляясь во двор постучать о стенку или погонять мяч с друзьями, одевается в купленную на аукционе форму любимой команды и представляет, что он тем самым как бы становится профессиональным футболистом. Впрочем, в отличие от сектантов, любой поступающий так футбольный фанат понимает, что это не более чем фантазии.
Ритуалы у православных и протестантов
Теперь вернемся ненадолго к вопросу о свободных импровизацинных формах протестантского богослужения, которые по мнению самих протестантов столь превосходят нашу «пустую, анахроничную, легалистичную религию».
Цель службы у протестантов: найти божественную радость и вдохновение через хорошие музыку и проповедь. Они идут в храм узнать что-то новое о Боге. Православные, ощущая Бога сердцем, идут к Богу, поклониться Тому, Кого они знают в непосредственном личном опыте. Фокус православной службы – алтарь, протестанской – кафедра проповедника. То, что для православных — святилище или молельня, для протестантов – аудитория, где люди – слушатели. Это подтверждается той терминологией, которая в английском языке, например, употребляется в соответствующих случаях.
Протестант хочет, чтобы его тронула служба. Ему ясно, что для нового вдохновения надо постоянно слышать что-то новое. Поэтому задача пастора и хора дать конгрегации этот новый опыт. В зависимости от их таланта и навыков когда-то им это удается, когда-то – нет, что приводит к бесчисленным разочарованиям и миграции из одной конфессии или секты в другую. Мы познакомились с этим на личном опыте в Америке, обитая в местах, где до ближайшей католической церкви час езды, а ближайшая православная церковь находится в 4-х часах езды.
В Православии же восприятие Богослужения не зависит от искусности проповедника и хора – именно благодаря ритуальности и формальности, о которой мы писали выше. Нет беспокойства, будет ли служба значимой. Конечно, восприятие каждого из отдельных прихожан затруднено в той или иной степени из-за невнимательности и греховности, но это уже не проблема качества службы как таковой. Дух Святый действует через саму службу, а не через тех, кто ее совершает.
Конечно, это справедливо только тогда, когда священно- и церковнослужители следуют установленным правилам православного Богослужения. Пока священник и хор следуют установленному порядку службы, они не могут вольно или невольно сделать ничего такого, что предотвратило бы встречу паствы с Богом.
Если они начинают от этого порядка отходить, даже по самым, казалось бы невинным и внешне благоразумным причинам, оправдывая изменения заботой об удобстве для прихожан, неопытностью хора и чтецов, неприспособленностью помещения и пр., последствия могут быть самыми катастрофичными.
Например, в одном из западноевропейских приходов, существует на протяжении десятков лет практика переноса праздников, в том числе даже самых главных, на воскресение, упрощения богослужебных чинов, изменения текстов и т.д. и т.п. Результат, который нам «посчастливилось» наблюдать, такой: событию Воскресения Христова перестали придавать значение; полностью исчезло почитание святых (даже таких великих как апостолы Петр и Павел, Иоанн Предтеча и др.); прихожане, а некоторые из них церковнослужители, каждую неделю исправно посещающие Богослужения на протяжении 5, 7 и более лет за это время не прочитали ни одной строчки Евангелия, не знают даже самых простых молитв таких как «Отче наш», «Богородице Дево», «Царю Небесный», ни разу не исповедовались и не причащались; представления о Православии в целом у многих прихожан нет даже на зачаточном уровне, примером чему может служить тот факт, что они годами не посещают Литургию, будучи искренне убежденными что вместо этого достаточно ходить на сокращенную вечерню в субботу вечером.
Богослужение не изобретено людьми
Поэтому важно не забывать, что Церковное Богослужение не является изобретением людей – и не отдельным людям корректировать его просто по своей прихоти. Литургические службы Церкви – это воплощение указаний Христа Его апостолам относительно того, как мы должны Ему поклоняться. Сам Бог управляет актами Богослужения, сам Бог провозгласил его чин. Он установил и слова молитв. Архимандрит Софроний (Сахаров) в книге «Видеть Бога как Он есть» пишет: » «Время сотворити Господеви, (Пс.118:126) Владыко, благослови.” С такими словами обращается дьякон к иерею пред началом Литургии. Смысл этих слов: «Время (Самому) Господу действовать”. Итак, ЛИТУРГИЯ есть прежде всего Божественный Акт.» Именно благодаря этому православные получают и то вдохновение, которое ищут протестанты. Служба всегда хороша, поклонение всегда правильное, и получим ли мы это вдохновение зависит только от нас самих.
Протестанты, уходя из церкви после службы, часто задают себе вопрос: «Что сегодняшняя служба сделала лично для меня, что она дала мне?» Православного же такой потребительский вопрос вообще не заботит. Он ощущает полноту Церкви в себе. Будучи профессионалами на клиросе, например, мы знаем, что на определенной службе нами была допущена масса недочетов, в некоторых местах и хор пел фальшиво; прихожане же подходят после службы и, полные счастья и радости, от души благодарят за службу. На самом деле они благодарят не нас, но сами об этом не всегда догадываются.
Очистительный огонь
Мы хотим закончить эту часть цитатой из книги Мэтью Галлатина (Matthew Gallatin) «Жаждая Бога в земле обмельчавших колодцев», бывшего известного американского проповедника-евангелиста, перешедшего в Православие после более чем 20 лет безуспешных поисков истинной церкви в протестантизме:
«Литургическое Богослужение как очистительный огонь. Он никогда не угасает. Бог ярко сияет в нем, во всей славе Своей. Когда я приступаю к нему , я обязан предать себя Богу, являющемуся в нем. Я говорю слова, заповеданные Им. Я пою песни, которые Он призывает. Я молюсь молитвами, которые Он вложил в меня. Что Он желает, того я должен твёрдо держаться. Что Он хочет, я должен делать. Тут нет места заботе о себе или своих собственных желаниях. Что это Богослужение, как не возможность для меня стать таким как Христос?»
Содержание
Православные обряды
Смерть человека неизбежна, и за долгие тысячелетия в разных культурах и верованиях сложились свои образы относительно смерти и того, что будет после нее. В христианской религии смерть — это переход от грешной земной жизни, к безгрешной жизни небесной или мучениям ада.
При этом очень много внимания уделено некоторым дням после кончины человека. Что это значит, и почему выделены именно эти дни?
Особые дни – 9 дней и 40 дней после смерти
Все православные знают, что жизнь человека на земле – это лишь временный этап для искупления грехов, а после смерти душа окажется в раю или в аду. И в первые дни после смерти, когда душа человека встречается с Господом и узнает, где же ей дальше быть до конца веков, она очень нуждается в поддержке, которую как-раз и может дать молитва и отпевание в эти дни. Молиться за душу умершего можно в кельи, храме или на кладбище. Из Церковного Предания известно, что некоторые из дней после смерти будут особенно тяжелыми. Именно в это время Господь проверяет душу и решает ее участь.
Откуда были взяты цифры – 9 дней и 40 дней?
Сами даты «9» и «40» ведут свою историю от церковного Предания. В нем рассказывается, что после смерти душа вначале находится на земле первые три дня, потом шесть дней она изучает Рай. И только на 9-ый день после смерти душа встречает Создателя и очищается, и без поддержки близких ей может быть очень тяжело
Поминки на 9 день
Больше всего вы поможете душе умершего, если в этот день поедете на кладбище и там, у могилы усопшего, помолитесь. Также будет просто идеально, если вы сможете заказать у священника панихиду в имя умершего. Церковь утверждает, что все произнесенные в эти дни поминок молитвы о человеке облегчают участь его души в загробном мире.
Есть специальная молитва о душе усопшего. В этой молитве на 9 дней молящийся просит Бога, чтобы душа, при встрече с ним, обрела радость и покой.
По традиции устраивают поминки на 9 дней. Это повтор обряда похорон, только уже без самого усопшего.
40 дней после смерти
Число «40» также не случайно. Оно несколько раз встречается в Старом Завете. К примеру, именно 40 лет водил Моисей свой народ по пустыне, пока не нашли они священный город.
После того как душа встретилась на 9 день с богом, она до 40-го дня находится в аду. И уже после этого, только на 40 дней после смерти определяется дальнейшая участь души до Страшного Суда.
Когда наступает 40 день смерти человека, его душа встречается с Господом. В этот день также важно посетить церковь или келью и там помолится за душу усопшего, ведь именно сегодня определяется, куда будет отправлена душа человека – в ад или рай. Чтобы в такой момент поддержать душу человека и, по возможности как-то повлиять на результат событий организовываются поминки на 40 дней. Их задача — отдать дань тем добрым делам, которые успел совершить человек.
Поминки на 40 дней
В этот день также справляем православные поминки. Для этого следует заказать в церкви заупокойную службу, и дома, в кафе или ресторане организовать поминальный стол. Меню и условия в этом случае все те же, что и непосредственно на похоронах. И главная задача встречи – вспомнить, каким был человек, помолится за него и попросить Господа быть справедливым и всепрощающим.
При этом очень важно правильно рассчитать эти даты, чтобы помочь близкому человеку вовремя. Просто добавить до дня, в который скончался человек 9 дней нельзя. Рассчитывая 9 дней со дня смерти нужно также в эту сумму добавлять и непосредственно день кончины, даже если это случилось в половине двенадцатого ночи.
Православная ритуальная служба круглосуточно на связи и поможет вам в любое время суток. Мы разделяем вашу скорбь и поможет провести все необходимые обряды.
Статьи. Исследования
Полина Врублевская
Порядок смысловой системы православия на примере ритуала венчания
В статье рассматриваются отношения ритуала и смысловой системы православия. Эмпирическое исследование показало, что нарушение ритуала венчания представляет угрозу его смысловой упорядоченности. Источником нарушений служит расхождение между религиозными нормами и представлениями исполнителей ритуала. В тексте освещаются механизмы выявления, борьбы и устранения данной угрозы, используемые институтом церкви.
Ключевые слова: религиозный ритуал, ритуальный порядок, символическая референция, верования, православные нормы, доктринальная и операциональная эффективность
Введение
Настоящая статья посвящена изучению ритуала, рассмотренному на примере русской православной церкви (далее — рпц). В качестве отправной точки выбрано определение Виктора Тернера, описавшего ритуал как стереотипную «последовательность действий, которые охватывают жесты, слова и объекты, исполняются на специально подготовленном месте и предназначаются для воздействия на сверхъестественные силы или существа в интересах и целях исполнителей» (Тернер 1983: 32). Эта перспектива позволяет
Врублевская Полина Викторовна — социолог (социологический факультет НИУ ВШЭ), магистрант факультета социальных наук программы «Социология» МВШСЭН. Научные интересы: теория ритуала, социология религии.
Работа выполнена по эмпирическим материалам двадцати нарративных интервью с людьми обоих полов возраста 19-52 лет, прошедшими через обряд церковного бракосочетания на территории России после 1991 года.
выявить в венчании два аспекта: результат совместного решения супругов и комплекс элементов православия.
Супруги являются исполнителями ритуала венчания, который должен реализовать их цели и интересы. РПЦ предоставляет средства ритуала; последовательность действий, жестов, слов и место исполнения заданы смысловой системой православия. Внутри нее значение обряда, его цель и следствия четко определены. Реализуя ритуальную практику, церковь репрезентирует, в терминах Эмиля Дюркгейма, религиозные верования. Соотнесение обрядных действий с верованиями делает возможным символическую референцию ритуала венчания, которая отражает религиозные нормы ритуала. Однако здесь возникает вопрос: справедливо ли утверждать, что исполнители ритуала стремятся реализовать смыслы, заложенные в православной вере? Если цели и интересы венчающихся являются неотъемлемой частью обряда, как следует из определения Тернера, то невозможно ограничиться констатацией расхождения представлений венчающихся и религиозных норм. Необходимо исследовать, какое значение вкладывают в ритуал его исполнители.
Нарушение ритуального порядка
Теория символизма Уильяма Уорнера (Уорнер 2000) приписывает исполнителям ритуала ведущую роль. Исследователь указывает, что религия не обладает монополией на определение значения обряда. Следовательно, если значение ритуала можно поместить в любую смысловую систему, то символическая референция обрядных действий определяется ситуативно в соответствии с релевантной для исполнителей смысловой системой. Поскольку обрядовая форма остается неизменной, возникает вопрос о диапазоне допустимых значений внутри различных смысловых систем, к которым способна реферировать формализованная ритуальная практика. Иными словами, важно определить, теряется ли в ритуале связь между представлениями исполнителей и религиозно обусловленными обрядными действиями.
Уильям Робертсон Смит первым обратил внимание на расплывчатость значения ритуала: «Как правило, мы находим, что если обряды были строго установлены, то значение, предписываемое им, было чрезвычайно расплывчатым, и один и тот же ритуал объяснялся различными людьми по-разному, при этом не возникало никакого вопроса о правоверности или ереси» (Робертсон Смит 1996, 1: 318).
Из этого наблюдения следует, что диапазон символических референций ритуала может быть сколь угодно велик именно благода-
ря строгости обряда. Строгость ритуальной практики может быть объяснена, с одной стороны, формализацией обрядных действий, а с другой — их обязательностью к исполнению. Когда ритуальная практика строго установлена в обоих смыслах, диапазон приписываемых значений и символических референций практически безграничен; различия в представлениях о значении ритуала, как и сами представления, не важны. Такой взгляд, в целом, расходится с позицией Уорнера, но, что важно, имеет с ним общую посылку: ни одно значение ритуала не является исходным (или истинным), а значит, обозначенное выше нарушение порядка не может иметь места.
В случае православного венчания дело обстоит иначе. Хотя его ритуальная практика формализована институтом церкви, сама она не является строго установленной: в настоящее время церковное бракосочетание инициируется супружеской парой, т. е. является добровольным выбором исполнителей. Свобода выбора значительно уменьшает вероятность размытия значения ритуала, поскольку принятие решения об исполнении обряда сопряжено с соотнесением собственных интересов и целей со средствами ритуала, предложенными рпц. Это означает, что исполнители имеют предварительные представления о смысле венчания, источником которых в том числе служат верования, транслируемые церковным институтом. Этот факт позволяет провести различения между исполнителями и не-исполнителями ритуала венчания (при прочих равных характеристиках). Прежде всего, можно сказать, что ни интересы, ни цели последних не соотносятся с ритуалом, в то время как первым исполнение ритуала, по их представлениям, может обеспечить достижение целей и удовлетворение интересов. Это различение приводит к тому, что представления исполнителей соотносятся с религиозной смысловой системой, в то время как представления не-исполнителей расходятся с ней. Соответственно, ритуал как элемент системы религиозных смыслов ограничивает свободу представлений исполнителей: предписания обрядных действий не дают возможности самостоятельно выбирать объект символической референции; религиозное значение обряда должно быть усвоено исполнителями как единственно верное. Таким образом, несоответствие между религиозным значением ритуала венчания и представлениями его исполнителей препятствует достижению их целей и удовлетворению их интересов, разрушая ритуальный порядок. Последствия разрушения ритуального порядка нежелательны для обеих сторон, но в рамках настоящей статьи мы исследуем ситуацию только в перспективе смысловой системы православия.
Представления исполнителей о смысле ритуала венчания, являясь искажениями его религиозного значения, могут выпадать
из религиозной смысловой системы, оставаясь связанными с ее элементом — ритуалом венчания. Рассмотрим, каким образом искаженные представления о венчании вступают в противоречие с религиозным значением, какую угрозу они представляют порядку смысловой системы православия и как церковный институт ей противостоит.
Религиозное значение ритуала венчания
Религиозное значение ритуала венчания строится на представлении о сакральности брачного союза. Целью ритуала является получение божественного благословения для изменения статуса отношений исполнителей. Статусный переход подразумевает, что с момента исполнения ритуала брачный союз должен соответствовать ценностно-нормативной системе православия. Прохождение обряда свидетельствует
0 готовности супругов действовать в соответствии с православными представлениями о правилах семейной жизни. Личная вовлеченность венчающихся в ритуальной практике заключается в том, что супруги дают обет верности друг другу. Идея верности и единства супругов репрезентируется через символическую референцию к становлению «единой плотью» (Мф. 19; 1 Кор. 5) и, на уровне обрядных действий, через круговое хождение1. Метафора «единой плоти» распространяется за пределы обряда и позволяет осмыслить репрезентированные в нем верования:
«Если кто-то из супругов изменяет друг другу, почему это страшно? Потому что это разрывается живая плоть. Нельзя этого делать. <…> Если изменил вот кто-то, то это очень болезненно, это все равно, что вот отрывать от живого тела куски мяса» (интервью №6).
Хотя исполнители ритуала не могут отменить божественного благословления, они могут лишить церковный брак действенности, нарушив обет верности. Нарушением обета является как сексуальная измена, так и выраженное желания развестись (Мф. 5, 19). Оба действия расцениваются как грехи, потому что противоречат религиозным нормам (Мк. 10). В этих противоречиях проявляется
1 По материалам включенного наблюдения 8.02.13 в церкви г. Москвы: Священник белым платком связывает правые руки мужчины и женщины, на которых надеты обручальные кольца, и, трижды обводит венчающихся вокруг аналоя, перед собой держа распятие. Другие священнослужители идут впереди с венчальными свечами. За супругами следуют свидетели обряда из числа близких — мужчина и женщина, придерживающие над головами супругов венцы (иногда венцы надеты на головы, и свидетели не участвуют в круговом хождении).
несоответствие представлений венчающихся религиозному значению ритуала.
Искажение значения ритуала венчания
Изначально безгреховное расторжение брачного союза было возможно только в случае смерти одного из супругов через повторное вступление в брак вдовцом/вдовой, «чтобы не разжигаться страстью блуда» (1 Кор. 7). После 1918 года для супругов, невиновных в расторжении первого брачного союза, рпц1 утвердила дополнительные причины для получения благословления на повторный брак. В этих случаях прошение о разводе не является нарушением обета, а грех развода ложится на виновного супруга. Для невиновного супруга развод не существует ни символически — как грех, ни физически — как некоторая процедура. Таким образом, церковный брак считается прерванным либо в результате «разрыва единой плоти», либо — по решению рпц.
Ошибочное восприятие церковного развода актуализируется 103 в начале XX века, когда церковное бракосочетание перестает быть основным и единственным институтом узаконивания супружеских отношений. Брачная регистрация в государственных органах записи акта гражданского состояния (ЗАГС)2 порождает понятие «гражданского брака», узаконенного светскими органами. С этого времени церковный брак оказывается подчиненным гражданскому, т. к. обязательным условием венчания является подтверждение законности брака на государственном уровне. Тем не менее, вопросы расторжения и повторного заключения каждого из этих видов супружеских отношений решаются независимо — органами ЗАГС
1 Определение Священного Собора Православной Российской Церкви «О поводах к расторжению брачного союза, освященного Церковью». 7 (20) апреля 1918г; Определение Священного Собора Православной Российской Церкви «О дополнении соборного определения «О поводах к расторжению брачного союза, освященного Церковью»». 20 августа (2 сентября) 1918 г.; «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви», 2000. (Юбилейный Архиерейский собор).
2 18 декабря 1917 года был принят декрет СНК РСФСР «О гражданском браке, о детях и о ведении книг актов состояния», уничтоживший старый порядок брачно-семейных отношений, провозгласив равенство между мужчиной и женщиной. После принятия декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви стала формироваться новая ведомственная структура государственного управления — отделы записи актов гражданского состояния. Нормативные акты по вопросам деятельности отделов ЗАГС принимались Наркоматом юстиции, наркоматом внутренних дел, Главархивом и др.
и РПЦ. Смешение значений гражданского и церковного брака, укоренившееся в социальном контексте советской России, выливается в приписывание церковному браку качеств гражданского и, в частности, развитию представления об обратимости ритуала венчания по аналогии с обратимостью государственной брачной регистрации.
Миф о «развенчании» как об обряде, отменяющем действие божественного благословлениясупружескихотношений, представляет собой искажение значения венчания. Вплетение этого мифа в ткань представлений исполнителей не является проблематичным, пока он распознается как чуждый смысловой системе православия элемент: «я лично знаю много людей, которые венчались, потом развенчивались, так скажем, да, образно» (интервью №6).
Искажение восприятия венчания исполнителями становится угрозой для порядка религиозной смысловой системы, когда обвенчанные обращаются к священнослужителю с желанием «развенчаться». Если исполнители допускают такую возможность, то они не усвоили религиозное значение ритуала и не ориентируются в системе религиозных смыслов: «…к батюшке подхожу, говорю: «мы хотим развестись, как нам развенчаться?», а он мне почему-то тогда сказал: «такого обряда нет» (интервью №15).
В представлениях исполнителей, включающих «развенчание» в смысловую систему религии, этот миф приравнивается к религиозным нормам. При этом в большей мере он связан не с нарушением обета верности, грехом прелюбодеяния или расторжением сакрального брачного союза — элементами смысловой системы православия, а является мифической копией гражданского бракоразводного процесса. Вопреки тому, что РПЦ действует по аналогии с ЗАГС (организует принятие заявлений на развод через епархиальное управление и, после их рассмотрения, выносит решение в письменном виде с заверением священнослужителей), церковный развод не является антиподом венчания и носит лишь символический, а не юридический характер.
Посредством искажения значений ритуала миф о «развенчании» вторгается в религиозную смысловую систему, а ценностно-нормативная система церковного брака наполняется нормами, свойственными гражданскому союзу. Поскольку нарушения порядка привносят в смысловую систему православия противоречия, церковь непрерывно вынуждена устранять подобные угрозы. Когда институт РПЦ сталкивается с мифом о «развенчании» в представлениях обвенчанных, желающих «развенчаться», обе стороны находятся в затруднительном положении. Церковь, с одной стороны, должна восстановить порядок системы смыслов, корректируя представления обвенчанных. С другой стороны, сами исполнители должны переопределить значение венчания в своих представлениях, как
минимум, с поправкой на невозможность отмены ритуала. Это значит, что решение о судьбе освященного церковью союза может быть принято только после соотнесения представлений исполнителей со смысловой системой православия. Однако такой сценарий свидетельствует о допущенном ранее нарушении порядка в ритуале: представления исполнителей находились в несоответствии с религиозной смысловой системой. Восстанавливать порядок в смысловой системе православия post factum гораздо сложнее, нежели поддерживать его в ритуале.
Поддержание ритуального порядка венчания
Ритуал венчания сопровождается комплексом мероприятий, призванных устранить несоответствия между представлениями исполнителей обряда и его религиозным значением. Мероприятия содержат механизмы, направленные на усвоение религиозного смысла ритуала. Процесс усвоения организован через предоставление доступа к знаниям, а так же прямую и опосредованную трансляцию конституирующих обряд религиозных верований.
105 Смысл первого этапа, т. е. встреч со священником, заключается
в отсеивании подходящих / не подходящих претендентов, в том числе1, по соответствию их представлений религиозным нормам. Следовательно, церковный служитель должен быть компетентен в оценке представлений претендентов о венчании, мочь внести необходимые корректировки или, если расхождения с религиозными нормами значительны, запретить исполнение ритуала с объяснением, при каких условиях можно получить разрешение в будущем. Механизм первого этапа не срабатывает в двух случаях: если разрешение на венчание получают не сами исполнители, а их поручители, которым доверяет священник; если священник встает на место венчающихся, принимая решение вместо них, а не, как должен, «о них». Таким образом, ни доверие, ни авторитет церковного служителя, который не берет во внимание представления потенциальных исполнителей, не гарантируют усвоения исполнителями религиозного значения ритуала, а значит, не уберегают систему православия от риска угроз в дальнейшем.
«Нам тогда сказал батюшка: «вам надо венчаться», и я это приняла на веру; не задавала вопросов, почему и зачем мне это надо. Раз батюшка сказал — мы пошли и мы венчались» (интервью №15).
Иными словами, перед венчанием церковь старается возместить недостаток религиозных знаний потенциальных исполнителей
1 Существует ряд формальных ограничений на вступление в церковный брак, которые в настоящем рассуждении не рассматриваются.
обряда через собеседования, тем самым увеличивая вероятность усвоения ими религиозного значения ритуала. Особенно актуальны эти механизмы в настоящем социальном контексте, учитывая, что в семейном опыте многих венчающихся религиозный и обрядовый опыт полностью отсутствуют (по материалам интервью № 4, 6, 8, 13, 16, 17). Однако, будучи необязательными, механизмы трансляции знаний срабатывают только по инициативе исполнителей:
«Р: Осознанный подход к обряду — это насколько возможно нужно знать суть.
И: А как можно знать суть?
Р: Через собеседования, как еще. Ходить разговаривать с батюшкой» (интервью №17).
Следующий этап, т. е. подготовка к венчанию, включает в себя три элемента: говение (пост), исповедь, причастие. Исходя из соответствия представлений исполнителей религиозным нормам, священник может регулировать работу механизмов: назначать более длительный пост, повторную исповедь и т. д. Рост личной вовлеченности исполнителей на этом этапе и постоянное взаимодействие с церковью необходимы для гарантии соотнесения их представлений о значении и цели венчания — с религиозными. Сбой механизмов случается при низкой личной вовлеченности (например, каждый обряд сопровождается регулярными молитвенными практиками, которым исполнители могут уделять недостаточно внимания); или же при недостатке взаимодействий с церковью, что отражается в неудаче приобщения исполнителей к религиозной смысловой системе: «Там еще же поститься надо перед этим. Исповедоваться, перед исповедью — поститься. У нас не было исповеди. У нас был пост. Недолгий. Я так и не понял, что я конкретно должен делать в этот пост, что не должен» (интервью №10).
Ни один механизм предварительного обрядного комплекса венчания не работает, когда супруги договариваются о проведении обряда через посредников, не являясь в церковь перед проведением ритуала. Даже в случае успешного функционирования указанных механизмов, усвоение религиозного значения венчания не всегда означает принятие религиозных верований, конституирующих обряд и репрезентируемых в ритуале. Можно сказать, эти механизмы составляют лишь часть процесса усвоения религиозных норм. Целиком этот процесс может быть назван воцерковлением.
Порядок религиозных верований
Уильям Джемс замечает: «Те, для кого Бог или Долг являются пустыми словами, могут превратить их в нечто гораздо более значимое, если ежедневно станут жертвовать чем-то ради них» (James 1890: 333). Это утверждение указывает на связь опыта с отношением к объекту, и,
более того, с развитием этого отношения от сомнения или неверия до веры. Объекты опыта различны по силе воздействия на чувства и разум, причем эта сила зависит от воспринимающего субъекта. Таким образом, индивидуальный чувственный практический опыт является источником объектов мышления (идей), отношение к которым может меняться через увеличение/уменьшение числа контактов с соотнесенных с этими идеями объектов реального мира. Развитие отношения к объекту мышления в сторону утверждения веры в его реальность или, напротив, неверия требует приращения практического опыта. Сомнения могут преобразоваться в верование через усиление интенсивности чувственных восприятий. При этом, отмечает Джемс, увеличение чувственных контактов с определенным объектом может являться волевым актом, направленным на формирование практического опыта. Это означает, что инициирование интенсивных, регулярных отношений в плане практики может утвердить веру в соответствующие идеи.
Можно сказать, что несоответствие представлений исполнителей венчания православным нормам заключается в недостаточной интенсивности взаимодействия с объектами, чувственные переживания которых могут утвердить веру в религиозные идеи. Допуская, что установить отношение веры к двум противоречащим друг другу объектам мышления невозможно (James 1890: 291), принятие на веру религиозных идей будет означать установление соответствие представлений религиозной смысловой системе. Следовательно, проблема поддержания порядка смысловой системы православия может быть частично разрешена приращением опыта чувственных восприятий, позволяющих исполнителям ритуалов установить отношение веры к религиозным идеям.
В практическом плане для этой цели наилучшим образом подходят религиозные практики, под которыми принято понимать непосредственно обряды. Так, Энн Роулз замечает, что ритуальные практики «должны вызывать «реальные», всеми разделяемые, переживания» (Роулз 2005: 5), а Уильям Робертсон Смит констатирует, что церемонии «служили для возбуждения воображения и поддержания интереса у верующего» (Робертсон Смит 1996: 319).
В православии, однако, ритуалы являются лишь одной из разновидностей религиозных практик. Иной, интенсивный, опыт взаимодействия с объектами, связанными с религиозными идеями, может быть получен в процессе воцерковления. Под воцерковлением следует понимать волевой процесс усвоения религиозных норм через познание православной догматики и приобщение к церковным практикам. В процессе воцерковления человек принимает православный образ жизни, следуя церковным обрядам
и соответствуя нормативно-ценностной системе православия. Начало процесса воцерковления сугубо индивидуально, но в его протекании, основываясь на данных эмпирического исследования, можно выделить два этапа: ранний и зрелый.
На раннем этапе происходит активное осознание веры в Бога, поиск подтверждений и рост убежденности в его существовании. Здесь характерен фрагментарный, нестабильный опыт включения в религиозные практики, малый объем знаний догматики и избирательное принятие аспектов православного образа жизни (посещениецерквиинеучастиевтаинствах; соблюдениеодногоизпяти постов и проч.). Можно сказать, что весь наличный практический религиозный опыт направлен на утверждение отношения к Богу и на уточнение личной связи с ним. На зрелом этапе вера в Бога вытесняет нерелигиозные верования и не проблематизируется, т. е. аксиоматична. Подразумевается не только соответствие верующего православной ценностно-нормативной системе во всех сферах жизни, но и его способность к трансляции православных норм и ценностей. Принятие православного образа жизни выражается через участие в обрядах (таинствах), стремление к увеличению объема знаний 108 догматики (чтение православной литературы, посещение приходских собраний, беседы со священнослужителями и проч.).
Заключение
Целью этой статьи было показать на примере ритуала венчания, что нарушение обрядового порядка, происходящее по причине расхождения ожиданий исполнителей и требований РПЦ, представляет угрозу смысловому порядку православия. Искажения религиозного значения ритуала, бытующие в представлениях исполнителей, post factum проявляются в противоречивых для религии формах (миф о «развенчании»). В результате церковь вынуждена восстанавливать исходное значение обряда в представлениях его исполнителей, чтобы сохранить порядок своей системы смыслов. Для этого церковный институт использует механизмы усвоения религиозного значения ритуала, которые, все же, недостаточно действенны. Единственной гарантией поддержания порядка смысловой системы православия является религиозность исполнителей ритуала, которая гарантирует соответствие представлений венчающихся верованиям, репрезентируемым в ритуале. Используя удачные термины Салли Мур (Meyerhoff 1977: 12), можно сказать, что доктринальная и операциональная эффективности ритуала должны совпасть. Это означает, что венчание должно учреждать церковный брак, соответствующий смысловой системе православия (доктринальная эффективность), и в то же время, удовлетворять личные интересы супругов и позво-
лять им достичь индивидуальных целей исполнения ритуала (операциональная эффективность). Отсюда следует, что соответствия между интересами, целями исполнителей и религиозным значением ритуала венчания недостаточно: представления исполнителей в целом не должны содержать в себе элементы (идеи или опыт), противоречащие православным нормам.
Процесс, продуктом которого является религиозность, особенно значим для поддержания порядка религиозной смысловой системы. Таким образом, воцерковление, представляя собой волевое принятие исполнителями (или претендентами) православных норм через стабильный практический опыт, является социализацией особого типа, обуславливающей существование религиозной смысловой системы.
Библиография
1. Геннеп А., ванн Обряды перехода. Систематическое изучение обрядов /Пер. с франц. — М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1999.
3. Новый завет URL: Проверено 05.11.2013.
4. Робертсон Смит У. Лекции о религии семитов. Антология. Т. 1/Пер. с англ., нем, фр. Сост. и общ. ред. А. Н. Красникова. — М.: Канон+, 1996.
5. Роулз Э. Дюркгеймовская трактовка практики: альтернатива конкретных практик и представлений как оснований разума. Перевод Корбут А. Социологическое обозрение Том 4. № 1.2005
7. Уорнер Л. Живые и мертвые. М. — СПб.: Университетская книга, 2000.
8. James W. The Principles of Psychology. Ch. XXI. 1890.
9. MeyerhoffB. G, S. F. Moor. Secular Ritual. Van Gorcum & Comp. B. V, 1977.
Респонденты:
1. Ж., 33 года, 1 ребенок, гражданский брак, Старая Русса, июль 2012
2. Ж., 34 года, 2 детей, брак, Старая Русса, июль 2012
3. М., 47 лет, 3 детей, 2-ой брак, Старая Русса, июль 2012
4. Ж., 35 лет, 4 детей, брак, Старая Русса, июль 2012
5. М., 37 лет, 5 детей, брак, Старая Русса, июль 2012
6. Ж., 44 года, 2 детей, брак, Старая Русса, июль 2012
7. Ж., 33 года, 1 ребенок, гражданский брак, Старая Русса, июль 2012
8. М., 38 лет, 4 детей, брак, Балашиха, сентябрь 2012
9. Ж., 19 лет, брак, Москва, ноябрь 2012
10. М., 21 год, брак, Москва, ноябрь 2012
11. Ж., 20 лет, брак, Балашиха, декабрь 2012 — январь 2013
12. М., 24 года, брак, Балашиха, декабрь 2012 — январь 2013
13. Ж., 52 года, 1 ребенок, Балашиха, декабрь 2012 — январь 2013
14. Ж., 30 лет, брак, 3 детей, Балашиха, декабрь 2012 — январь 2013
15. Ж., 43 года, 2 детей, брак/развод, Москва, январь 2013
16. Ж., 24 года, 1 ребенок, брак, Балашиха, февраль 2013
17. М., 27 лет, 1 ребенок, брак, Балашиха, февраль 2013
18. М., 35 лет, 1 ребенок, брак, Москва, март 2013
19. М., 38 лет, 1 ребенок, 2-ой брак, Железнодорожный, апрель 2013
20. Ж., 41 год, 1 ребенок, развод, Москва, апрель 2013
СУЩНОСТЬ РИТУАЛА В РЕЛИГИОЗНОЙ ПРАКТИКЕ
Излишняя ритуальность (или чрезмерная ритуализованность) – то, в чем зачастую обвиняют официальную Церковь. Причем, под ритуалом здесь подразумевается что-то вроде стереотипных моделей поведения, которые традиционно повторяются в определенных моментах, но не содержат при этом глубокого (или какого-либо) смысла, как это происходит с устаревшими нормами этикета. Удивительно, но редко акцентируется внимание на том, что в современном мире ритуал обладает скорее светским происхождением, нежели религиозным. Здесь хотелось бы привести мнение православных обозревателей Юрия и Елены Подопригоры: «при господствующем в миру убеждении, что Церковь навязывает своим членам чрезмерно много ненужных ритуалов, от которых невоцерковленные люди свободны, на самом деле Церковь освобождает своих чад от множества суетных ритуалов внешнего мира, вопреки постоянным попытками чрезмерно «заритуализировать» церковную жизнь в соответствии с воспринятыми ими с детства светскими нормами!» (1) Несмотря на эмпирическую аргументированность этой позиции (ритуалы светских субкультур, «хейзинга» членов братств, армейская «дедовщина», ритуализированность актерской или студенческой среды и прочие), все же ритуал рассматривают чаще как элемент в первую очередь религиозной, а не какой либо иной общественной системы.
Научное осмысливание ритуала началось в конце ХІХ века, вместе с «бумом» социологических и антропологических исследований: в трудах У. Робертона-Смита, Э. Дюркгейма, Дж. Харрисона. Ритуал рассматривали в первую очередь как нечто из сферы сакрального, нерационального и неутилитарного, противоположного повседневности. Например, Б. Малиновски утверждал, что ритуал возникает из ощущения собственной ограниченности и потребности в чудесах; Дж. Гуди определял ритуал как некий мистический смысловой разрыв, где соотношение между средствами и целями не является настоящим; Э. Дюркгейм классифицировал ритуалы, выделив негативные (аскетические) и позитивные; А.Р. Радклифф-Браун предложил понятие ритуальной ценности; К. Леви-Стросс поставил понятие ритуала в основу модели структуралистских исследований; Э. Лич также предполагал под ритуалом переход в сферу сакрального, где не действуют мирские ограничения пространства и времени. Ритуал как важную составляющую моделей поведения и коммуникации рассматривали К. Лоренц, Э. Гоффман, М. Элиаде (на фото), Е. Торчинов, А. Байбурина, В. Топоров и множество других. Из последних резонансных трудов по этой проблематике следует выделить «Ритуал и религию в развитии человечества» Роя А. Раппопорта. Последним временем популярны всевозможные культурологические, социологические, этнологические исследования места ритуала в жизни современного человека (2).
Что же касается собственно религиозного (и во многом – собственно христианского) контекста ритуала, то интересные интерпретации его модификаций можно встретить в произведениях Ж. Казановы – в анализе «свободного рынка религий» (3). Но, пожалуй, наиболее методологически полная дефиниция ритуала содержится в упомянутом труде Р.А. Раппопорта. Так, исследователь выделяет следующие черты ритуала (4):
1. Кодирование людьми, которые не являются исполнителями ритуала;
2. Формальность как decorum: возвышенность, внимание к мелочам, соответствие форме, повторяемость, регулярность, стилизация;
3. Статичность (большая или меньшая);
4. Исполнение;
5. Формальность как анти-функциональность (т.е., принципиально не инструментальный характер) (5).
Именно эти черты ритуала представляют, по нашему мнению, один из лучших «алгоритмов» для определения и исследования ритуала как такового. Если же перейти от теории к ее применению, глубокий анализ сущности ритуала представлен в книге Э. Фромма «Забытый язык». Анализируя субботний ритуал, он подчеркивает, что именно это правило единственное из Десяти Заповедей касается чисто ритуального вопроса. Фромм ставит вопрос следующим образом: «Современному сознанию институт Субботы не представляется на первый взгляд чем-то из ряда вон выходящим. Мысль о том, что раз в неделю человеку необходимо отдыхать от работы, кажется нам очевидной. Однако такое объяснение, как показывает более глубокий анализ, является недостаточным. В самом деле, почему чисто социально-гигиеническому, казалось бы, предписанию придается такое значение, что его включают в Десять Заповедей, которые во всех остальных случаях провозглашают фундаментальные религиозные и этические принципы?» (6). И действительно, анализируя ритуалы, во-первых, исходя в первую очередь из здравого смысла, а не религиозной системы, а во-вторых, не обладая достаточной глубиной знания и понимания его сущности, легко прийти к выводам об их формальности, несущественности и условности.
Анализируя некоторые составляющие данного предписания, которые иногда считают «нелепой условностью» или «пережитком прошлого» (к примеру, запрет на поднимание любой, даже очень легкой вещи вроде носового платка в чужом доме, запрет на срывание цветов и т.д.), Фромм очень наглядно показывает, что субботний ритуал является в первую очередь символом, который «предписывает человеку не только не вмешиваться в природные процессы, но и воздерживаться от изменения социальных условий» (7). Таким образом, пребывая в мире с окружающими его природой и обществом, человек отказывается от любых активных действий, вмешивающихся в естественных ход событий, предопределенный Господом, и пребывает в гармонии, свойственной первому человеку до грехопадения (при условии полного соблюдения сего предписания). Иное дело, что «если бы весь Израиль хотя бы один раз соблюл Субботу, явился бы Мессия», как сказано в Талмуде.
Эта цитата выводит Фромма на еще одно существенное составляющее значения Субботы: «В Субботнем Отдохновении человек ощущает возможность мессианской гармонии и свободы и предвкушает их приход. Субботний ритуал занимает такое место в библейской религиозной традиции не потому, что Суббота – просто «день передышки», а потому, что она является символом спасения и освобождения. Суббота символизирует Божественное Отдохновение, ибо, как бы величественны ни были творчество, созидание, работа, — они есть временное «грехопадение» Бога: Бог почивает «в день седьмый» не потому, что «устал», а потому, что полная мера Божественной свободы воплощается лишь в состоянии Отдохновения, гармонии со Своим творением» (8).
Понимая ритуал соблюдения Субботы таким образом, мы преодолеваем тленность и смертность человеческого бытия, временно исключая себя из истории: как естественной, так и общественной, обретая гармонию пред-ощущения Мессии. Именно в этом смысле, утверждает Фромм, Субботу и называют мессианским днем. Так, ритуал, который превратно толкуют в ключе «дня для отдыха», «релаксации» и «перерыва в работе», на самом деле обладает не только важной коммуникативной функцией, но и глубоким эсхатологическим значением. Истинное понимание и приятие ритуала открывает для верующего путь в глубинные пласты религии и предполагает усиление связи с сакральным.
Так должно ли осуществление ритуала быть осмысленным? К. Юнг понимал под ритуалом метод проникновения во внутренний мир, разработанный человечеством в ранний период своей истории. Реабилитировав церемонию и ритуал как путь к бессознательному, он обеспечил методологией практической работы многие поколения психоаналитиков, но не вернул ритуал современной культуре.
В психологии «после Юнга» тема ритуалов вышла даже на общекультурологический уровень, как у Роберта Джонсона в «Сновидения и фантазии: анализ и использование»: «Вот почему современные люди, лишенные возможности отправлять осмысленные ритуалы, хронически испытывают ощущение пустоты. У них нет контакта с великими архетипами, питающими нашу душу-жизнь» (9).
Психологическая роль ритуала в культовой практике огромна, поскольку одним символическим актом мы вовлекаем в процесс всего человека, который, разумом понимая или интерпретируя символическое содержание, телесно воссоздавая необходимое действие, ощущается эмоционально и производится с целью духовного переживания, единения с сакральным, осуществляет ритуальную практику. Подобное расчленение на составляющие алгоритма ритуала возможно лишь на теоретическом уровне, а в реализации ритуальной практики человек является и являем живой цельной реальности.
МЕСТО ТЕЛЕСНОГО В РИТУАЛЬНОЙ ПРАКТИКЕ
Роль тела в христианской антропологии очень весома. Человек является активной личностью через сотрудничество души и тела, и традиция «притеснения телесного с целью возвышения (освобождения) духа» восходит в первую очередь к Св. Иерониму.
И, несмотря на массовую уверенность рядовых верующих в том, что официальная Церковь (в первую очередь православная и католическая) крайне негативно воспринимает тело и все телесное, эта стратегия занимает довольно-таки мало места в христианской философско-богословской традиции. Что же касается практики, тело включается в культовые действия через множественные символические действия: крестное знамение, поклоны, перебирание четок, целование икон и приложение к мощам, специфические молитвенные позы. К примеру, восточный исихазм предполагает четко разработанные правила и техники молитвы, начиная от специальной позы и техники дыхания и заканчивая практикой внутреннего наблюдения. В латинской традиции христианства отсутствуют подобные тщательно разработанные молитвенные «стратегии поведения», но в религиозной практике принимают участие все пять органов чувств – зрение, слух, вкус, осязание и даже запах церковных ладана и мирры.
В христианстве тело включено во все семь христианских таинств – крещение, миропомазание, евхаристия, елеепомазание, рукоположение, венчание и, в определенной мере, покаяние. Истинное переживание или отношение человека к сакральному, охватывающее человека полной мерой, всегда проявляется на уровне телесности и мощно демонстрируется в телесных феноменах воздержания и аскезы. В общем, в ритуале человеческому телу придается важное значение. В первую очередь, это коллективное тело, единое тело, пра-тело, тело пра-человека, тело-жертва и т.д. Любая религиозная система предлагает своим адептам определенный духовный опыт, формы его осмысления, методики получения. Мы полагаем, что вполне можно говорить об определенных сакральных стратегиях, которые состоят в моделировании поведения человека в контексте его отношений со священным. Во всех этих сакральных стратегиях весомое место будет отведено телесному опыту, выражаемому через различные модусы человеческого бытия.
Вписывая поставленную проблему в хронологические рамки современности, мы сталкиваемся с парадоксальной ситуацией. С одной стороны, мы имеем антропологический поворот, актуальный не только для общественных наук, предполагающий ряд важных изменений, как то: реабилитацию тела и телесного как объекта исследований философии, социальной философии, теологии etc, формирований новых концептов, касающихся телесности, новый интерес к эстетике как теории чувственного – все это на теоретическом уровне. А с другой стороны – вытеснение тела за границы христианской практики.
ВИРТУАЛИЗАЦИЯ КУЛЬТУРЫ: «МОЛИСЬ, ЮЗЕРНЕЙМ!»
Виртуализация культуры имеет место в общем культурном плане, она находит свое отражение и в культуре христианской. Так, во всех европейских новостях начала марта, 2010 прозвучала информация о том, что во Франции открылась «духовная консультация» по телефону («Провод Господень», разработанная компанией Aabas Interactive) – всего 0,34 € за минуту дозвонившийся получает возможность телефонной исповеди или квалифицированного разговора на религиозные темы. И не смотря на то, что официальный Костел (Конференция католических епископов Франции) тот час же заявил, что не имеет к этому сервису никакого отношения и никогда не будет принято католичеством, само появление подобных проектов является знаковым.
В прошлом году в интернете появился «реальный шанс для действительно анонимной исповеди» – латвийский портал с названием https://www.greksudze.lv/lv/greki (в переводе — «исповедь»). Здесь любой желающий (на латвийском) может свободно и бесплатно исповедаться в совершенных грехах. При этом исповедующимся пользователям запрещается сообщать настоящее имя, место жительства или название места работы (10).
К подобным проектам можно отнести и резонансное (11) виртуальное представительство Стены Плача: чтоб положить записку в Стену Плача, достаточно лишь оставить сообщение в виртуальном представительстве святыни. Средством для приема сообщений кроме сайтов (о их «правомочности» и качестве – отдельная тема) стал даже популярный социальный сервис Twitter: следует подписаться на аккаунт TheKotel (Kotel – одно из названий Стены Плача) и послать сообщение соответствующего содержания. Организационные вопросы (распечатывание и транспортировка записок в настоящую (или физическую?) Стену Плача берет на себя анонимный волонтер из Тель-Авива.
Аналогичным образом через интернет можно оставить «церковную записку» (как указывается – для тех, кто слишком стеснителен или ограничен в возможностях, по этическим соображениям или в силу недееспособности не может посетить храм лично) (12) . Достаточно часто подобного рода услуги предполагают добровольную или обязательную оплату (в виде платных SMS-сообщений или через интернет-деньги, иногда – символическую – как то полезные интернет-ссылки). Мы не ставим здесь проблему множественных спекуляций, которыми тот час же был окружен проект «www.StenaPlacha.ru» – вопрос о популярности данного рода услуг, перечень которых возрастает. Если Стены Плача появились в сети примерно с 2006-2007 г., то с 2008-2009 г. популярность приобретают виртуальные часовни: к примеру, в русскоязычном интернете – Часовня Святого Николая Угодника (13), где под звуки колокольного перезвона можно поставить свечу (не более трех – для правдоподобия) или помолиться к иконе. Вопросы по поводу оценки подобных начинаний ставятся и представителям Церкви. Приведем ответ известного церковного деятеля диакона Андрея Кураева на вопрос: «Возможно ли интернет-богослужение?»:
«Я думаю, это будет. Ведь есть же телевизионные трансляции служб, и это нормально. Но надо помнить – это для тех, кто не может идти в церковь: из-за детей, собственной болезни, или ухода за больным, или же из-за удаленности храма. Для таких людей, безусловно, телетрансляция, радиотрансляция, интернетовские службы нужны. Но для человека все равно важно самому участвовать, а не просто со стороны смотреть. На литургии мы причащаемся Плоти и Крови Христа, и это не может быть сделано в виртуальной реальности. Скажем так, через интернет мы можем сделать все, что мы могли бы сделать для Бога: мы можем послать пожертвования в храм, послушать проповедь, можно передать записку о здравии. Но через сеть не передается то, что Бог дает человеку лично, – Его благодать, Причастие Его Плоти и Крови (14)».
Посыл понятен. Но, интересно, подобно «намоленной иконе» или «намоленному месту» возможно ли существование «намоленного сайта»? Пусть пока подобные вопросы вызывают скорее ироническую усмешку, чем желание аналитического осмысливания, но в анализах неорелигий одной из неоспоримых сильных характеристик их суггестивной силы отмечается именно телесная вовлеченность религиозного учения в повседневную жизнь. В храме «легче» приобщиться к молитвенному благоговению, нет возможности отлучиться на «помешивание супа», соблюдена определенная ритуалистика, возвещающая соприкосновение с сакральным (как то: покрытие головы, специальная одежда, ритуальные позы и жесты, омовения).
С теологической стороны открытым вопросом (если не заведомо решенным) стоит возможность виртуального участия в Таинстве. С одной стороны, Церковь традиционна и все цивилизационные новшества должны пройти «предварительную проверку». Так было свое время и с национальными переводами Библии, и с электрификацией храмов, и с иными нововведениями. Однако у Интернета есть одна существенная особенность: его игровой характер. Именно специфика отсутствия личностной ответственности вызывает множество сомнений. Телевизионная трансляция Литургии имеет скорее информативное значение, и человек остается пассивным наблюдателем. В Интернете мы обладаем определенной виртуальной активностью. Упоминая значимость Интернета для прогресса и жизни современного религиозного человека (например, диакон А. Кураев говорит об интернете как возможности наращивания «мышц богословия» (15)), церковные иерархи опасаются развития так называемого «христианского геймерства».
Так, Норвежская лютеранская церковь по инициативе настоятеля храма в Хокксунде, Тора Эгила Рейланда, поместила на собственном сайте текст особой молитвы, прочитав которую и нажав после кнопку «ОК», получаешь сообщение: «Поздравляем! Вы получили спасение души!» Пастор не видит в своем «изобретении» ничего зазорного: «Если человек, читающий слова молитвы, искренен, и сердце его не имеет дурного помысла, то Господь услышит и такую молитву, соответственно, даровав прощение» (16). Автор критической статьи, из которой позаимствована цитата, называет такую практику «протестанским геймерством».
Впрочем, в упомянутой выше Часовне Святого Николая Угодника процедура «установки» свечи также имеет игровой характер: свечу можно уронить, для того, чтоб ее поставить, требуются некие манипуляции с компьютерной «мышью», напоминающие простейшие из компьютерных игр.
ТРАНСФОРМАЦИЯ РИТУАЛА В СОЗНАНИИ ВЕРУЮЩИХ
Современный человек удручающе несведущ в области ритуала, поклонения, соблюдения обряда. Зачастую способ соблюдения им ритуала предполагает одну характеристику: профанация, в чем бы она не выражалась – в «игровом начале», которое ошибочно приписывают «всевозможным церемониалам» через представление действия «как бы», или в формате пафосной веры в то, что в ритуале понимание не принципиально, а важна лишь безотступная последовательность действий. Этих, часто абсурдных, наслоений много как в сознании обычного верующего, так и в мышлении и деяниях служителей культа. Совершение ритуала как «просто повтора» равносильно уничтожению его символической составляющей, а игровая модель поведения в соблюдении ритуала противостоит его ценностному значению. Ритуал должен исполнять коммуникативную функцию, а преувеличение либо же уничижение его значимости ломает всю систему, когда формы выражения религиозности стали первичными по отношению к самой религиозности, или наоборот – формы выражения религиозности становятся столь незначимыми, что религиозность превращается в «веру, но не религию».
Проявления различных изменений в сфере ритуалистики уже находят свое отображение в исследовательских проектах. Так, Е.В. Калужникова заостряет внимание на появлении светского паломничества наряду с религиозным, выявляет типологические и структурные признаки ритуала паломничества и особенности его исторических изменений (17) .
Несколько иллюстраций к теме обеспечивает проведенное нами на базе кафедры теории и истории культуры социологическое исследование на тему особенностей религиозной практики верующих (выборка – 200 анкет, возраст респондентов – 17-60 лет, все позиционируют себя как верующие; территория – г. Львов). Вопросы анкеты были группированы соответственно структуре христианских таинств, понятия греха, а так же таких элементов культовой практики как молитва, посещение богослужений, пост.
Наиболее интересные результаты представлены были в следующих категориях вопросов:
• литургическая и индивидуальная молитва: «молиться перед сном – это трюк для воспитания детей», «настоящая молитва возможна где угодно и как угодно», «молитва не касается одежды, позы и выражений», «молитва – не повод для посещения мессы», о литургии зачастую говориться «отслушать» или «отстоять». Таким образом, понимание сущности литургической молитвы доступно лишь 20% респондентов («литургия как единение, в т.ч. с Богом и ближними», «присутствие на литургии – это духовный контакт с общиной» и т.д.
• ритуальные поклоны: превалирующим большинством (74%) не практикуются по причинам – это «неудобно», «холодно», «Богу нужна моя душа, а не мои поклоны», «не хочу испачкать одежду», «это для стариков».
• пост редко понимается как время для духовной жизни и осмысливания (некоторые высказывания в этом духе присутствуют у 38% респондентов), а переводиться в плоскость «периода диеты». Т.е., ассоциативный ряд к слову пост состоит зачастую из следующих понятий: «диета», «нельзя есть мясо», «дискотеки будут пустовать, будем ходить в паб», «опять бабушка будет ругать за колбасу», «надо пока не начался на шашлыки съездить». Что же касается иных способов воздержания, к примеру, отказ от прослушивания развлекательной музыки, просмотра развлекательных программ или воздержания от сексуальных отношений, зачастую вызывает реакцию отторжения: «впервые об этом слышу!».
• грех перенесся из плоскости духовного падения в область «обыденного банального зла»: «я же не убиваю, не ворую… ну как, как все», «грешат все – и это нормально», «ну все грешат – и я грешу, а как иначе жить». Несоблюдение таинств к греху относят всего 42% респондентов, хотя бы раз в жизни причащались без исповеди – 44% респондентов, не считают обязательным соблюдение специального дресс-кода при посещении храма – 50% опрошенных.
Эти цифры достаточно репрезентативны: ритуализм здесь отбрасывается как формализм, без учета смысловых составляющих культовых феноменов. Если перевести вопрос в общий контекст, часто появляются высказывания типа: «Христианство – религия для души, а не для тела», «Ритуал – это не часть религии, а часть культуры, так что верующему не обязательно его соблюдать», «Из-за этих ритуалов и их ценителей у нас теперь сто конфессий!» и прочие.
На основе производимого исследования мы можем диагностировать изменения в практике христианского ритуала, одной из отличительных черт которого будет собственно виртуализация или вытеснение телесного контекста.
Причин для таких изменений может быть достаточно много, но они требуют дополнительного исследования. Представленные выше примеры показывают, что главными проблемами в вопросе практики ритуала являются: во-первых, ложное понимание (включая непонимание, псевдопонимание и т.д.); и во-вторых, модернизация религиозного культа. Так, важно отметить, что распространенной проблемой является «оболванивание» ритуала: к примеру, радикально «эстетизированный» христианский ритуал иногда чрезмерным богатством внешних элементов (визуальных, слуховых) затмевает внутреннюю содержательность. Причем такой формат соблюдения ритуалов часто камуфлируется под «традицию». С иной стороны, модернизация христианства как культурной среды в первую очередь достигла сферы ритуалов: модернизации подвергаются уже не только тексты, но и способы исполнения молитв и иных культовых практик.
По мнению одного из первых системных исследователей интересуемой нас тематики, К. Лоренца, ритуал имеет культурное происхождение и является необходимой стабилизирующей составляющей структуры общества. Ритуал должен исполнять три функции (18):
1. запрет борьбы между членами группы. Отказ от единого образца определенных символических действий или вольные их интерпретации предполагают и внутригрупповые конфликты, как это случилось, примеру, с противостоящим католической ритуалистике протестантизмом, который породил множество конфессиональных течений с различной степенью удаленности от ритуала.
2. удержание членов группы в замкнутом сообществе. Создание собственного смыслового и культурного поля, в котором члены группы чувствуют себя комфортно, в отличие от «чужаков» извне. Примером этому могут служить множественные православные форумы, где действует очень жесткая «духовная цензура»: атеистов или нарушителей общественного покоя оперативно «банят» и удаляют из сообщества.
3. отграничение данного сообщества от других групп. Самоидентификация и позиционирование себя и собственной группы на базе значимости и возможности прочитывания значения ритуалов. «Укорененность» в конкретной ценностной системе обозначается набором специфических «опознавательных» знаков (ношение нательных крестов, бритье головы, соблюдение определенной диеты или системы запретов, способ приветствия etc).
Т.е., ритуал служит для сдерживания агрессии и сплочения группы. Экстраполируя эти функции в современное общество, понимаем, что все они являются противодействующими глобализационным процессам, поскольку представляют функции принципиального единения и постоянства аксиологической картины мира. Кроме того, общество эпохи постмодерна предпочитает свободные импровизационные формы «закостенелой» традиции.
Ритуал принципиально коллективистичен, тогда как современное прозападное общество все еще пытается позиционировать себя как «союз свободных независимых личностей», пытаясь максимально исключить из атрибутивных характеристик человека национальную, этническую, религиозную, половую, возрастную и иные «ограничивающие» принадлежности. И как бы не замечает спазматических попыток их рекомпенсации через «новые», виртуальные социальные идентичности: статусные, гендерные, «фанатские» (группы поклонников «доктора Хауса» или «Властелина колец»), астрономические (по гороскопу) и прочие. Однако даже такие диффузионные типы идентичностей создают нарастающее противодействие – что неизбежно приведет к формированию новых ритуалов, свидетелями чего мы сейчас и становимся.
Ссылки
4 Единого общепринятого определения ритуала в науке не существует. В зависимости от сферы гуманитаристики, которая занимается исследованием ритуала, актуализируются его этнологические, антропологические социологические, символические или феноменологические характеристики. Однако для прикладного исследования более удобным является структурирование сущности через функции.
7 Там же. – С. 57.
8 Там же. – С. 59.
10 В проблеме виртуальной исповеди главной (!) причиной невозможности ее совершения через интернет называют невозможность сохранения тайны исповеди, возможные злоупотребления со стороны спецслужб (в силу присутствия кроме исповедующегося, священника и Бога четвертой стороны – провайдера).
12 Например: https://ppc-seo.blogspot.com/2007/09/blog-post_3272.html
13 https://claus.msk.ru/
14 Цит. по: https://www.cirota.ru/forum/view.php?subj=83386
17 Калужникова Е.В. Культурно-историческая трансформация паломнического ритуала (на примере христианских культур) // Омский научный вестник. – Изд-во: Омский государственный технический университет, 2006. – № 10-12. – С. 194-199
Введение.
В настоящее время Русская православная церковь по-прежнему занимает в нашей стране ведущее место по числу сторонников вероисповедания, хотя уже с 1917 года является отделенной от государства. Русская православная церковь (РПЦ) является самостоятельной церковью. Ее возглавляет патриарх, избираемый поместным собором пожизненно.
Православному христианину в течение его жизни полагается отправлять достаточно большой круг разного рода богослужений, то есть обязанностей в соответствии с канонами и обычаями своей веры. В последние годы растет число людей принимающих крещение, скрепляющих свой брак церковным венчанием, провожающих в последний путь своих близких в соответствии с православными обычаями.
Наряду с этим увеличивается состав богослужения, оно становится все более сложным и многообразным. Как нужно исполнять свой христианский долг, правильно подготовится к приобщению к Святым Таинствам, в чем заключается их обрядовая и духовная сторона?
Основу православного вероучения составляет Никеоцарьградский символ веры, утвержденный на двух первых Вселенских соборах 325 и 381 годов. Это представления о триединстве Бога, боговоплощении, искуплении, воскресении из мертвых, крещении, загробной жизни и т. д. Все основные положения веры объявляются богоявленными и вечными.
Таинства христианства.
Таинства — культовые действия, во время которых «сообщается верующим невидимая благодать божья ”, то есть происходит оживление религиозного сознания путем напоминания содержания и смысла основных положений вероучения.
Православная и католическая церковь признает семь таинств: крещение, причащение, покаяние (исповедь), миропомазание, брак, елеосвящение, священство.
Первоначально в христианстве было всего два таинства – крещение и причащение. Все семь были признаны официально только в 1279 году на соборе в Лионе. Все таинства являются заимствованными из дохристианских культов, получившими в христианстве некоторые специфические черты.
Крещение является одним из главных таинств и символизирует принятие человека в христианскую церковь. Во многих языческих религиях практиковали обряд омовения водой как очищение от злых духов. Христианство толкует крещение как смерть для греховной жизни и возрождение для жизни духовной, святой. В православной церкви младенца трижды окунают в воду, в католической – просто обливают водой. Православная традиция говорит о том, что вода должна быть без примесей. Примесью считается и подогрев, поэтому если крещение происходит зимой, по строгим требованиям канона, вода должна быть естественной (уличной) температуры. При крещении происходит имянаречение. Обычно имя выбиралось священником исходя из имен святых, которым посвящен тот или иной календарный день. Недобросовестный священник мог дать младенцу такое имя, которое уже вышло из обихода или звучит странно для современников.
Причащение, или святая евхаристия («благоденственная жертва”), занимает важное место в христианском культе. По легенде, этот обряд был установлен самим Христом на тайной вечере. В память об этом событии верующие вкушают причастие – хлеб и вино, веря, что вкусили тела и крови Христовой. Истоки этого обряда лежат в древних верованиях и основаны на симпатической магии (путем поедания части объекта придать себе качества этого объекта). Впервые обряд вкушения хлеба и вина как способа приобщения к божественным силам возник в Древней Греции. Ранние христиане этого обряда не знали. Только в 787 году Никейский собор официально закрепил это таинство в христианском культе.
Покаяние вменяется православным и католикам в качестве обязательного регулярного действия. Исповедь является сильнейшим способом контроля за мыслями и поведением верующего. В результате исповеди и покаяния должно следовать прощение грехов. Отпущение грехов – прерогатива священника, который накладывает наказание или предлагает путь исправления грехов (отлучение от церкви – полное или временное, предписание поститься, молиться в течении определенного времени). В раннем христианстве исповедь была публичной – вся община судила о степени проступка верующего. Только с XII века вводится тайная исповедь, при которой верующий кается в своих грехах одному священнику. Тайна исповеди гарантируется. Процедура исповеди у православных и католиков различна. Католики исповедаются в закрытых кабинках, при этом они не видят священника, а священник – исповедующегося. Таким образом, священник говорит с «душой” человека, не обращая внимания на его внешний облик, который может вызвать разные чувства. Православный верующий исповедуется в притворе церкви. Священник покрывает его голову покрывалом и возлагает на нее свои руки. Личность исповедующегося для него не является тайной, как и для других присутствующих.
Проблема соблюдения тайны исповеди всегда решалась непросто. Нарушение тайны исповеди для «предотвращения большего зла” допускалось в случаях, когда на исповеди раскрывались сведения о противоправительственных действиях. В 1722 году Петр Великий издал указ, по которому все священники были обязаны доносить властям о каждом выявленном случае бунтарских настроений, замыслов против государя и прочего подобного. Духовенство с готовностью выполняло этот указ. С другой стороны, церковь присвоила себе право решать вопросы о прощении за антисоциальные поступки – убийства, воровство и т. д.
Вслед за крещением в православной церкви совершается миропомазание. Тело человека смазывают ароматическим маслом (миро), с помощью которого якобы передается благодать божья. Древнее магическое происхождение этого обряда не вызывает сомнений. Помазание же как посвящение практиковалось уже в Древнем Египте и у иудеев. В Новом Завете нет ни слова о миропомазании, но оно было введено в христианский культ, очевидно, с учетом его психологического воздействия.
Брак как таинство утвердился только в XIV веке. Обряд этот в христианских церквях относится к самым красивым и торжественным действиям, призванным оказать глубокое эмоциональное воздействие. Очень многие неверующие люди идут на совершение этого обряда из-за его красоты и торжественности.
Елеосвящение совершается над больным человеком и состоит в смазывании его деревянным маслом – елеем, которое якобы является священным. Православная церковь считает, что с помощью этого обряда совершается исцеление от болезней. Католики проводят его как благословение умирающего. Связь с древними магическими обрядами прослеживается в церемонии елеосвящения – читается семь апостольских посланий, произносится семь эктений (прощений), совершается семь помазаний больного елеем.
Таинство священства совершается при вступлении человека в духовный сан. Епископ передает «благодать” новому священнику, возложив на его голову свои руки. В отдаленном виде этот обряд напоминает обряды инициации в древние времена. Подобные действия проводили и проводят различные закрытые общества (рыцарские ордена, масоны). Торжественность церемонии призвана подчеркнуть роль священников в выполнении миссии церкви. Посвящаемый дает клятву беззаветного служения и получает соответствующие облачения.
Христианские обряды.
Молитва. Церковь требует постоянно молится, обращаясь к Богу или святым за помощью. Утверждается, что молитва каждого будет услышана и исполнена по вере его. Корни молитвы – в магических заклинаниях, которыми древний человек призывал духов на помощь или заклинал оставить его. Некоторые христианские молитвы просто заимствованы из более ранних религий – у древних греков, римлян, иудеев. Обязательность каждодневного молитвенного обращения к Богу с соответствующим каноническим текстом усугубляется тем, что Бог понимает только определенный язык, используемый церковью. У католиков это латынь, у православных – церковнославянский язык. Поэтому обычно после обязательного молитвенного зачина верующий обращается к Богу уже на своем родном языке и беседует с ним «без протокола”.
Иконы. Православная и католическая церковь придают большое значение культу икон. В раннем христианстве шли ожесточенные споры об иконах, которые расценивались как пережитки язычества и идолопоклонства. Действительно, в культе икон сохраняются пережитки фетишизма. Это проявляется в тех правилах, которые нормируют уход за иконой и оговаривают случаи ее уничтожения. Сжигать или как-то по-другому уничтожать икону нельзя. Если она пришла в ветхость и из-за этого больше вводит в искушение, чем придает святости, ее надо ранним утром пустить по речной воде – Бога сам распорядится ее судьбой. Именно так и поступили с идолом бога Перуна в Киеве, когда князь Владимир с дружиной впервые крестил своих подданных. Фетиши-идолы должны были творить чудеса, это же требуется от икон – они «плачут”, покрываются «кровавым потом”, «сами собой” светлеют или темнеют и т.д. В католицизме больше скульптурных изображений божеств и святых, а в православии именно иконопись является ведущим религиозным искусством. Поэтому чудесных историй, связанных с иконами в православии больше.
Крест. Поклонение кресту является самым вариативным обрядом. Крестом увенчаны храмы, одежды священников. Его носят на теле верующие, без него не обходится любой обряд. По утверждению церкви, крест почитается как символ мученической смерти Христа, распятого на кресте. До христиан крест почитали как священный символ в Древнем Египте и Вавилоне, в Индии и в Иране, в Новой Зеландии и Южной Америке. Древнеарийские племена почитали вращающийся крест – свастику (символ Хорса, бога солнца). А вот ранние христиане не почитали крест, считали его языческим символом. Только с IV века в христианстве утверждается образ креста. Так до сих пор до конца и не ясно, почему у католиков крест четырехконечный, а у православных – шестиконечный. Почитаются также восьмиконечные, одиннадцати- и восемнадцатиконечные кресты.
Реликвии. В православии и католицизме широко распространен культ реликвий. Но особенно велика его роль в католицизме. Реликвии – это различные предметы, принадлежавшие Иисусу Христу, Богородице, апостолам и святым. Среди средневековых реликвий можно было увидеть части одежды Иисуса, волосы Богородицы, ребро Николая Чудотворца, капли крови Иисуса, зуб святого Петра, молоко Божьей Матери.
Мощи. Культ мощей соседствует с культом реликвий. Здесь православная церковь не отстает от католической. Мощи – это останки умерших, сохранившиеся нетленными и обладающие даром чудотворения. Нетленность останков человеческого тела сильно действует на воображение – это знали еще древние египтяне, совершенствуя свое искусство мумифицирования. Условия, при которых тело не разлагается, существуют в природе в местах с низким содержанием влаги в воздухе и почве. Киево-Печерская лавра является таким особым климатическим заповедником, в пещерах которого тела умерших высыхают, но не разрушаются, и даже сохраняют индивидуальные черты. Естественно, этот монастырь пользовался и пользуется до сих пор самой широкой славой. Когда в конце XIX века «запас” вновь обретенных мощей был исчерпан ( а без него невозможно поддерживать живое увлечение верой), церковь обосновала новое представление о мощах. Ими объявлялись не только целиковые останки человеческого тела, но и его фрагменты. Это значительно оптимизировало процесс обретения новых святых мощей.
Святые места – это места, связанные с событиями церковной истории, с чудесами божьими, служащие объектом паломничества верующих. В православии и католичестве почитается множество гор, водоемов, могил «божьих угодников”. Обычно в святом месте появляется образ Богородицы или другого ответственного лица христианского пантеона и обращается к верующим. С этими появлениями связывают наступление поворотных событий в жизни человечества или особую целительную силу данных мест. Иногда вместо самой Богородицы или другого святого появляется изображение – икона, выполненная на различных материалах, или предмет из разряда священных (легендарная Чаша Грааля, предметы старинной церковной утвари). Святые места привлекают к себе людей, отчаявшихся найти исцеление.
Культ святых основан на вере в то, что некоторые люди, достойно проявившие себя в жизни получают божий дар чудотворения и способность влиять на судьбы людей после своей смерти. Культ святых берет начало в культе героев присущем древним религиозно-мифологическим представлениям. Мало того, многие святые христианства были просто заимствованы из древнегреческого культа (древнеримский бог Сильван превратился в святого Сильвана, бог Аполлон – в святого Аполлона), даже их храмы просто приспосабливались под христианский культ. Каждому святому присвоена особая «специальность” – святой Петр покровительствует рыболовству, святая Елена – льноводству, святой Модест оберегает скот от падежа, святой Фалалей заведует уродаем огурцов. При головной боли следует обращаться к Иоанну Предтече, при болезнях глаз – к святому Никите и Симеону Праведному, при зубной боли – к священномученику Антипе, при желудочных заболеваниях – к Артемию Великомученику. Канонизация конкретной исторической личности в ранге святого или мученика обусловлена всегда политическими соображениями (как в случае с последним российским царем).
Посты играют важную роль в христианском культе. В православном церковном календаре около 200 дней занято постами. Для верующего обязателен пост по средам и пятницам в течении всего года, в крещенский Сочельник, в день усекновения головы Иоанна Предтечи и в праздник Воздвижения Креста Господня. Великий пост начинается с понедельника, после сыропустной недели (Масленицы), и продолжается семь недель до Пасхи. Он разделяется на части: святую четыредесятницу и Страстную Седмицу. Успенский пост продолжается с 1 по 15 Августа. Рождественский пост длится сорок дней (с 28 Ноября по 7 Января).