30 лет назад на станции «Арзамас-1» Горьковской железной дороги взорвался поезд, перевозивший взрывоопасные вещества. Катастрофа унесла жизни десятков людей, сотни оказались искалечены и остались без крова. Причины произошедшего до сих пор остаются неизвестными.
Субботним летним утром 4 июня 1988 года, в небольшом городке Арзамас в Нижегородской области произошло жуткое событие, в одночасье перевернувшее судьбы местных жителей. Грузовой поезд, состоявший из 54 вагонов, на скорости 22 километра в час двигался по Горьковской железной дороге, когда внезапно взорвался чуть больше чем в 300 метрах от железнодорожной станции «Арзамас-1». Очевидцам, которым повезло находиться на достаточно большом расстоянии от эпицентра, в первые минуты показалось, что где-то взорвался газ. Но это было вовсе не так.
На железной дороге в том самом грузовом поезде загорелись перевозимые им в трех вагонах 120 тонн взрывчатых веществ, спровоцировавших детонацию. На месте катастрофы образовалось две соединенных друг с другом воронки диаметром 26 и 76 метров. Глубина одной из них составляла 3,5 метра, другой – на один метр больше. Их характер указывал на то, что детонация произошла именно во втором вагоне. Некоторые очевидцы это подтверждали: они уверяли, что до произошедшего видели пламя и дым в нижней части этого вагона.
Арзамасский взрыв унес жизни 91 человека, более 800 лишил жилья и стольких же изувечил.
Был выходной день, многие жители Арзамаса отправились за город. Тамара Сухомозова с мужем едва успели перейти через железнодорожные пути, как прогремел взрыв. Супругов отбросило в сторону взрывной волной. Очнувшись, Тамара поняла, что ее муж мертв. Облако дыма у себя над головой она сперва приняла за след от ядерного взрыва.
«Я вдруг увидела у себя над головой страшный, громадный гриб. Черный. Я стою под этим грибом и думаю — ну все, наверное. Стою и жду, когда и меня убьет», — рассказывала женщина в выпуске документального фильма Леонида Каневского «Следствие вели…», посвященном трагедии.
Когда на место взрыва прибыли пожарные, оказалось, что была повреждена система водоснабжения. Воду доставляли цистернами, поливальными машинами, даже носили ведрами. Потом, наконец, пожарным удалось наладить водозабор из реки.
«Не было крыш в ближайших домах. Вдалеке видны были дачи, тоже все кровли были снесены, — вспоминал Шамиль Айдагулов, в 1988 году возглавлявший 4-й отряд военизированной пожарной охраны. — Помню, как с ребенком окровавленным на руках мужчина пересекает дорогу — бежит, кричит…».
Рядом с подорвавшимся поездом, примерно в 50 метрах, стоял пассажирский автобус, у которого полностью снесло верхнюю часть. По его словам, больше всего жертв было именно внутри транспорта.
Многие выжившие получили увечья, оставшиеся на всю жизнь — в том числе глубокие шрамы от осколков выбитых стекол.
«Было ощущение, что взорвался автобус, — рассказывала Ольга Малаховская, одна из жертв, находившихся в автобусе. На момент взрыва она была еще ребенком. — Стало очень жарко, и потом — крик. Двери автобуса были открыты, люди лежали на ступеньках…».
После детонации состава по городу пронесся слух о возможности нового взрыва. И он действительно не был исключен: в одном из вагонов, рядом с которым бушевал огонь, находилась цистерна со сжиженным газом, который в таких условиях мог рвануть в любую секунду. Но у спасателей, работавших на месте, не было тяжелой техники для открепления опасного прицепа от состава, поэтому его пришлось толкать вручную. Кто знает, возможно, это действие спасло десятки жизней.
По результатам проведенной КГБ проверки сообщалось, что после взрыва 44 дома в радиусе 150 метров от эпицентра были полностью разрушены. Ударная волна уничтожила несущие конструкции, и поэтому восстановить здания было невозможно. Сильные разрушения претерпели 107 домов, находившихся примерно в 300 метрах от железнодорожной станции. Еще в 120 домах, находившихся в 650 метрах от места происшествия, пострадали в основном окна, двери и крыши. В радиусе почти километра от станции находились 130 домов, в которых были незначительно повреждены части перегородок, оконные и дверные проемы.
«Я понимала, что сейчас что-то произойдет, — вспоминала Наталья Галанина, чей дом был уничтожен взрывом. Он прогремел, когда Наталья, тогда — 14-летняя девочка, подошла к окну. — Я помню, что летели стекла, помню боль в лице и во всем теле».
Для лишившихся жилья людей в Арзамасе построили новый жилой «11-й микрорайон».
Взрывчатое вещество для проведения горных работ загрузили в 10 товарных вагонов 31 мая 1988 года в Дзержинске. Через три дня после этого на юг грузовым составом отправили три из загруженных вагонов. Первый был цельнометаллическим. В него в ящиках из гофрированного картона поместили 30 тонн тротила в шашках. Около 290 кг детонаторов, загруженных в этот вагон, находились в ящиках из древесноволокнистой плиты.
Во второй вагон, тоже из цельного металла, заложили больше чем 27 тонн взрывчатого вещества октогена и почти 30,5 тонн флегматизированного (со сниженной чувствительностью к механическим повреждениям) гексогена. Эти вещества упаковали в шестислойные бумажные мешки. Третий вагон был деревянным. Он перевозил 30 тонн взрывчатого вещества, из которых 5 – скальный аммонит, а 25 – аммонал. Их поместили в запаянные целлофаном бумажные патроны и уложили в картонные ящики.
Причины произошедшего так до конца и не выяснили. У следствия всего было восемь версий произошедшей катастрофы. Среди них рассматривались возможности термического разложения перевозимых веществ, их перетирания между твердыми поверхностями, вспыхивания искры в результате разряда статического электричества и даже прострела вагонов и попадания пули в один из мешков с взрывчаткой. Еще одной из версий была утечка газа, которая и вызвала воспламенение с последующим взрывом – недалеко от места происшествия располагался газопровод. К тому же после случившегося некоторые свидетели сообщали, что чувствовали запах газа незадолго до взрыва.
Выдвигались версии о том, что мог произойти механический удар по тонкому слою рассыпанного взрывчатого вещества. Это предположение вполне обосновано, так как после случившегося на полу одного из вагонов нашли более килограмма взрывчатого вещества октогена, гвозди и проволоки. А это значит, что мешки со взрывоопасным грузом никак не закреплялись и легко могли рассыпаться по пути. Если это действительно было так, то произошедший взрыв был вполне естествен, так как октоген – это легко воспламеняющееся вещество, которому для возгорания и детонации вполне достаточно претерпеть воздействие удара или трения.
К тому же, как выяснилось позже, мешки со взрывоопасными веществами против правил укладывали не в семь, а в одиннадцать рядов. Да и, по слухам, для укладки груза на большую высоту рабочие вместо лестницы, стремянки или любой другой подставки использовали эти самые мешки.
По этой причине официальной версией катастрофы следствие все же признало грубое нарушение техники безопасности еще при погрузке взрывчатых веществ.
Довольно обсуждаемой была версия теракта с целью усугубления и так довольно непростой внутренней ситуации в СССР. Однако расследование в этом ключе быстро завершилось.
Катастрофа искалечила и убила невероятно много людей, и сложно представить, что на самом деле жертв и пострадавших могло быть гораздо больше, случись взрыв несколько раньше. В ходе расследования трагедии следователи установили, что на крупнейшем железнодорожном узле Горький-Сортировочный вагоны с взрывоопасными веществами 19 раз толкались и останавливались, а также несколько раз спускались с горок вопреки всем требованиям безопасности при перевозке подобных грузов. Если бы детонация произошла в этом районе, жертв могло быть гораздо больше.
Как бы ни отдалялся момент жуткого взрыва, он все же наступил. Это произошло там, где об этом до сих пор не забывают старожилы и знают молодые люди. Рядом со станцией «Арзамас-1» в память о жертвах трагедии установили мемориал с именами погибших, часовню и небольшой памятник с часами.
Стрелки на этом циферблате за все время своего существования еще ни разу не сдвигались даже на миллиметр. Они навсегда застыли на отметке 9:32 – ровно в это время произошел роковой взрыв.
С тех пор, как произошла катастрофа, жители приходят к этому месту каждый год 4 июня. В другие дни абсолютную тишину, которой окутана железнодорожная станция, нарушают только проносящиеся мимо поезда.
Во второй половине 1980-х годов в Советском Союзе начало происходить нечто странное. В эпоху перестройки, гласности и «нового мышления» на страну обрушился целый вал техногенных катастроф. В огромном государстве они регулярно случались и раньше, но теперь их концентрация была беспрецедентной. В июле 1985 года под узбекским городом Учкудуком прямо с эшелона упал Ту-154. Погибло 200 человек — это крупнейшая катастрофа в истории советской авиации. В апреле 1986-го взорвалась Чернобыльская АЭС. Спустя четыре месяца погиб пассажирский пароход «Адмирал Нахимов». В апреле 1989 года в Норвежском море затонула лучшая атомная подлодка страны «Комсомолец». За год до этого беда пришла в город Арзамас тогда Горьковской, а ныне Нижегородской области. В результате мощнейшего взрыва погиб 91 человек, а сотни домов оказались разрушены. Что случилось тем летним утром на железнодорожной станции Арзамас I и почему эта трагедия стала лишь одним (возможно, неизбежным) звеном в пятилетке советских катастроф — в обзоре Onliner.by.
Даже по меркам все нарастающего в Советском Союзе системного кризиса происходившее в 1980-е на железных дорогах СССР обескураживало. В 1986 году на станции Судженка в Кемеровской области грузовой состав столкнулся с почтово-багажным (19 жертв), а в Кировоградской области Украины в результате крушения двух пассажирских поездов погибло 44 человека. В следующем, 1987 году трагедии приобрели еще больший масштаб. На станции Каменская в Ростовской области потерявший управление товарный состав врезался в пассажирский поезд (106 погибших). В августе 1988-го сошел с рельсов фирменный поезд «Аврора» (31 жертва), а в октябре на станции Свердловск-Сортировочный взорвался грузовой состав. Кульминацией стали события июня 1989 года на Транссибе, когда в результате крупнейшей в истории Советского Союза железнодорожной катастрофы погибло 575 человек.
Случившееся ровно (день в день!) за год до этого события на окраине Арзамаса на таком фоне выглядит лишь очередным эпизодом в цепи «кризисных явлений», охвативших стальные магистрали страны. Вокруг той трагедии за прошедшие десятилетия возникло немало теорий заговора, во многом потому, что следователи вынуждены были в своих заключениях оперировать лишь предположениями, но факт остается фактом: ее масштабы могли быть многократно больше.
Последствия катастрофы на Транссибе
«4 июня 1988 года я проводил совещание с работниками службы по труду и заработной плате всех СМУ. Взрыв потряс здание, заходили перекрытия и стол, попадали стулья. Услышав взрыв, я закричал: «Землетрясение! Срочно покинуть здание!» Выбежали на улицу и увидели огромный столб дыма белого цвета в виде гриба высотой порядка 200 метров», — рассказывал журналистам П. Шалаев, один из свидетелей произошедшего.
«Мы на машине подъехали к месту взрыва. Это было ужасное зрелище: перевернутый автобус с телами погибших, разбитые дома, вокзал, перевернутые вагоны и огромная воронка диаметром около 20 метров»
В самом конце мая 1988 года в городе Дзержинске под Нижним Новгородом (в то время Горьким) на заводе имени Я. Свердлова, одном из крупнейших производителей взрывчатых веществ в стране, состоялась очередная отгрузка товара. В адрес горно- и нефтедобывающих предприятий Казахской ССР была отправлена крупная партия взрывчатки: 120 тонн гексогена, октогена, аммонала, аммонита и тротила. К 3 июня грузовой состав, получивший номер 3115, был сформирован — двухсекционный тепловоз 2ТЭ10М-0405 отправился в путь с 54 вагонами. Взрывчатые вещества перевозились в трех из них, в голове поезда, сразу за локомотивом: в первом в ящиках хранились тротиловые шашки и детонаторы к ним, во втором находилось 27 тонн гексогена и 30 тонн октогена в бумажных мешках, в третьем — аммонил и аммонал в картонных ящиках. Тепловоз вела бригада в составе машиниста Юрия Микановича и помощника машиниста Сергея Каширова.
Тепловоз 2ТЭ10М, аналогичный участвовавшему в трагедии
К утру следующего дня, 4 июня 1988 года, состав №3115 не спеша добрался до города Арзамаса, расположенного в 100 километрах к югу от Дзержинска. Станция Арзамас I находится на северной окраине города в окружении частного сектора, и на подъезде к ней Миканович снизил скорость до 22 км/ч. В 324 метрах от вокзала станции во втором головном вагоне, том самом, внутри которого находилось 60 тонн гексогена и октогена, что-то случилось. Результатом этого события (или, скорее всего, цепочки событий) стал мощнейший взрыв с мгновенной детонацией груза в соседних вагонах.
В результате взрыва были полностью уничтожены 44 частных дома в радиусе 150 метров от места трагедии, еще 107 зданий сильно пострадали, у 250 объектов, включая школы, детсады, больницы и магазины, были средние и слабые разрушения. От вокзала станции Арзамас I дореволюционной постройки остались только стены, в 70% домов во всем Арзамасе вылетели стекла. На месте взрыва остались две воронки — глубиной 3,5 и 4,5 метра и диаметром 26 и 76 метров соответственно. Однако материальный ущерб, позже оцененный в 120 млн советских рублей, мерк в сравнении с потерянными человеческими жизнями.
По официальным данным, в результате детонации второго вагона состава №3115 погиб 91 человек, из них 14 детей, 47 детей остались сиротами, 7 — круглыми. Ранения той или иной степени тяжести получили более 1,5 тыс. жителей Арзамаса. Удивительно, но, несмотря на полное разрушение локомотива, удалось выжить машинисту Микановичу. В определенной степени городу повезло, что взрыв произошел лишь на подъезде к нему, в районе частного сектора с индивидуальными домами. В густонаселенных кварталах с многоэтажками количество жертв наверняка было бы гораздо больше. Но, с другой стороны, поезд взорвался прямо на железнодорожном переезде, у которого стояло много автомобилей и рейсовый автобус.
Место трагедии. Виден железнодорожный переезд в северной горловине станции Железнодорожный вокзал станции Арзамас I
«Взорвавшийся состав замедлил движение на въезде на станцию Арзамас I, на переезде скопилось много транспорта с людьми, здесь же был и рейсовый автобус 1-го маршрута. В одно мгновение десятки людей погибли, были искалечены, тяжело ранены», — объяснял позже журналистам В. Спицын, работавший в то время в городском штабе гражданской обороны. Многие из жертв были как раз пассажирами автобуса, так неудачно остановившегося на переезде.
Другой свидетель добавлял: «Иду к переезду… Будки дежурного нет, громадная воронка от взрыва, в ней горят вагоны, горит газ, течет вода, много воды! Когда бежал от переезда к штабу, где стояла машина с рупором (метров 200 бежал), уже перешагивал через трупы. Смотреть на эти руины было страшно! Пришел в себя, когда стали восстанавливать пути».
Про «горящий газ» последний очевидец упомянул неспроста. В результате взрыва был разрушен подземный газопровод, и основной задачей спасателей стало скорейшее тушение пожара. Ситуация усугублялась тем, что в составе №3115 находились и цистерны со сжиженным газом, а неподалеку располагалась крупная нефтебаза. Можно только представить, что осталось бы от Арзамаса, если бы сдетонировали все эти объекты.
К счастью, город как раз в эти дни готовился к крупным учениям по гражданской обороне, поэтому все чрезвычайные службы среагировали максимально оперативно. В кратчайшие сроки пожар был потушен, были восстановлены разрушенные водо- и газопроводы. Уже на вторые сутки после случившегося возобновилось железнодорожное движение через станцию Арзамас I — впечатляющее достижение, если учесть, что было полностью уничтожено около 250 метров железнодорожного полотна.
Сложнее было с жильем. 4 июня 1988 года без крова остались более 800 семей. Их временно разместили в гостиницах, санаториях и общежитиях, но практически моментально — и в этом надо отдать властям должное — на юге Арзамаса началось возведение нового микрорайона для пострадавших. Уже к ноябрю, всего за пять месяцев, были готовы сразу 10 многоэтажек, в которые въехали 688 из 823 нуждавшихся семей. По советскому обычаю строили их всем миром. Перед лицом трагедии уже начинавшая трещать по швам страна еще умела объединяться. Эшелоны со стройматериалами, с товарами первой и не очень необходимости, с продуктами и спецтехникой шли из многих городов страны, в том числе и из белорусского Минска.
В те же первые дни в Арзамас для расследования катастрофы прибыла высокая московская комиссия во главе с зампредом Совета министров СССР Геннадием Ведерниковым. Чиновники, раздав соответствующие поручения, вскоре уехали, а вот специалисты, следователи, эксперты работали на месте происшествия, на полигонах и в лабораториях несколько месяцев. Увы, все эти исследования и испытания не привели к установлению точной причины произошедшего со стопроцентной достоверностью. Однако наиболее вероятный ход событий все же был смоделирован.
В ходе расследования выяснилось, что погрузка взрывчатки на заводе в Дзержинске была произведена с грубейшими нарушениями техники безопасности. Бумажные мешки с гексогеном и октогеном (а именно их детонация вызвала взрыв) были уложены в 11, а не в 7 рядов и при этом не были никак закреплены. В результате движения состава, его многочисленных остановок вагон подвергался десяткам и десяткам толчков. Свободно лежащие бумажные мешки при этом могли упасть и порваться, а взрывчатка внутри них — рассыпаться по вагону. Октоген устойчив к высоким температурам — именно поэтому его применяют для перфорации нефтяных и газовых скважин (собственно, для этого он и ехал в Казахстан), но у него есть одна особенность. Это взрывчатое вещество при всей своей термостойкости очень чувствительно к ударам, которым вагон №2 за время своего короткого путешествия подвергался неоднократно. Какой-то из них, скорее всего, стал последним, а возникший из-за случайной искры пожар лишь спровоцировал неконтролируемую химическую реакцию. Увы, началась она в северной горловине станции Арзамас I, на переезде, где стоял автобус маршрута №1, по соседству с десятками домов железнодорожников.
Любое катастрофическое событие, не имеющее однозначной трактовки, порождает вокруг себя теории заговора. Арзамасская трагедия 1988 года не стала исключением. Среди местного населения немедленно начали распространяться слухи о диверсии. Дополнительной убедительности добавляло им соседство Арзамаса со сверхсекретным советским городом, который в то время носил кодовое имя «Арзамас-16», а сейчас называется Саров. Именно там было рождено советское ядерное оружие, там построили «Царь-бомбу», главным российским ядерным центром Саров продолжает оставаться и сейчас. Близость места трагедии к столь важному объекту стратегического значения лишь усугубляла версии о причастности к взрыву агентов «западных спецслужб».
Мемориал жертвам катастрофы
Однако в данном случае (как и в абсолютном большинстве аналогичных) обыватели лишь плодят сущности сверх необходимого. Советский Союз к концу 1980-х погружался в глубочайший системный кризис — политический, экономический, идеологический, — который, в общем-то, и не пережил. Одним из частных его проявлений стало все растущее равнодушие советских граждан к должному выполнению своих трудовых обязанностей. Люди были куда больше озабочены своим бытом, его сложностями, мыслями о дефиците промтоваров, о перебоях с продуктами, о том переломном этапе, на котором находилось государство. Халатность, вопиющие нарушения техники безопасности, безразличие, игнорирование правил и инструкций становились нормой жизни, что, в свою очередь, приводило ко все учащавшимся чрезвычайным происшествиям, самой тяжелой формой которых становились техногенные катастрофы. Крушение империи, гибель государства еще не до конца осознавались непосредственными свидетелями процесса, обычными жителями страны, даже тогда, когда они превращались в его жертв. Увы, в Арзамасе 4 июня 1988 года их стало на 91 больше.