В обществе приняты выработанные многими поколениями правила, определяющие поведение человека в различных ситуациях. Эти правила называются социальными нормами. К ним относятся и нормы вежливости, и принятые формы поведения в общественных местах, и воинский устав. Часть этих норм давно потеряла свой изначальный смысл, и сегодняшний их смысл состоит в том, что человек, их соблюдающий, демонстрирует свою принадлежность к цивилизованному обществу и готовность следовать его требованиям. Если, заходя в помещение, человек не здоровается, физического урона он никому этим не наносит. Тем не менее он показывает, что не относится к людям и обществу с уважением.
Школа – это не только уроки
Для ребенка это новый образ жизни, когда его обязывают подчиниться строгой системе правил. Во время урока следует сидеть за партой спокойно и внимательно слушать учителя. Нельзя просто так выходить из класса, даже если урок совсем наскучил. Если есть что сказать, сначала необходимо поднять руку и дождаться позволения учителя. Школьные правила совсем не таковы, как в детском саду. Там они направлены на удобство воспитателей, и потому их смысл детям хорошо понятен. В школе – это правила школьной жизни и общественные нормы, определяющие поведение ученика, соблюдать которые нужно не потому, что их нарушение кому-то повредит, а просто потому, что в стенах школы так полагается. Принятие этих новых правилам есть первый опыт вхождения ребенка в общество. В дальнейшем сталкиваться с подобными правилами ему придется неоднократно, а умение подчинять им свое поведение приобретается именно на начальной стадии школьного обучения.
Первый учитель
Учитель в жизни ребенка – самый первый представитель общества. Наверняка, после такого утверждения у многих возник естественный вопрос: «А когда ребенок ходил в детский сад? Там ведь тоже был свой представитель – воспитатель».
Что ж, давайте зададимся вопросом: на кого больше всего должна быть похожа воспитательница? Естественно, на маму, и роль ее состоит в том, чтобы временно заменять маму, а не представлять общество. Так какой же она должна быть? В первую очередь – доброй. А учительница? Справедливой. И она вовсе не должна походить на маму, которая хвалит своего ребенка невзирая на то, сделал ли он уроки, освоил ли счет до десяти и выучил ли наизусть стихотворение.
Школьный класс
Школьный класс становится для ребенка первой социальной группой – группой людей, занятых одним делом. В данном случае это учеба. Младшеклассники в отличие от школьников постарше склонны придавать большое значение оценке учителя, поэтому от учительской оценки (в первую очередь учебной) зависит статус ребенка в классе и отношение к нему одноклассников. Школа является первой для ребенка моделью общества. Школьные правила – модель социальных норм. Взаимоотношения с учителем – модель будущих взаимоотношений с начальниками и руководителями. Взаимоотношения с одноклассниками – модель последующих взаимоотношений с коллегами и друзьями.
Первая учительница – первая любовь
Как уже говорилось, для школьника младших классов учительница – первый в жизни «полномочный представитель» общества, чем и объясняется совершенно особое к ней отношение многих детей. Это и любовь вплоть до обожания, и уважение вплоть до почитания, и восхищение вплоть до преклонения. Такие проявления со стороны детей особенно заметны в первом классе. Во втором чувства становятся уже более осмысленными. Разумеется, так к своей первой учительнице относятся не все дети, но очень многие из них, и для благополучного вхождения ребенка в общество такие чувства имеют немалое значение. Дети, у которых это отсутствовало, впоследствии в своих взаимоотношениях с обществом часто испытывают серьезные затруднения. И это вполне естественно, так как их первый контакт с социальной средой был неудачным.
Если учительница не права
Сохранение учительского авторитета в глазах ребенка важно не для учителя и не для школы, а для нормального развития самого ребенка. Однако, что же делать, если учитель не соответствует своей высокой роли? Такое, к сожалению, случается. Имеет место пристрастное отношение к детям: одних любят, а других недолюбливают, причем, по причинам, от детей совершенно не зависящим. Бывают и случаи использования непедагогичных методов воспитания. Одному учителю недостает профессионализма, у другого не выдерживают нервы, в результате чего он «срывается», третий просто выполняет свою работу кое-как. В таких случаях выход существует только один: объяснить ребенку, что учитель — обыкновенный живой человек, такой же как и все, просто в данной конкретной ситуации его действия по той или иной причине не совсем верны, но не допускать, чтобы в целом у ребенка сформировалось отрицательное отношение к учителю.
Чего нельзя говорить ни в коем случае:
1. Учитель тебя не любит.
2. Учитель ставит оценки несправедливо.
3. Ваш учитель – глупый.
4. Требование учителя выполнять не нужно – оно неправильное.
5. Поступать так учитель не имеет права.
То, что можно сказать ребенку, но лишь в крайнем случае:
1. Если учитель тебя ругает чаще других, несмотря на то что вы все ведете себя одинаково, значит — он просто боится, что ты слишком быстро забудешь то, что он тебе уже говорил.
2. Отметка ставится не только за знания, но и за отношение к делу. Наверное, учитель решил, что, если бы ты не ленился, то выполнил бы работу гораздо лучше.
3. Каждый может иногда о чем-то забыть или чего-то не заметить.
4. Возможно, в этот раз учитель случайно ошибся. Иногда такое бывает со всеми.
5. Мы ведь с тобой не знаем точно, почему учитель так поступил, поэтому лучше давай не будем разбирать его поступок.
Разумеется, это – лишь отдельные примеры. Их вовсе не нужно заучивать и воспроизводить дословно — важно только придерживаться общего принципа, включающего три главных условия:
1. Недопустимо, чтобы действия учителя или ваше обсуждение их с ребенком привело к падению самооценки последнего и формированию у него мнения, что он «плохой», «глупый» и, вообще, «какой-то не такой».
2. Следует поддерживать в ребенке правильные представления о справедливости, о добре и зле. Если вы уверены, что учитель неправ, то нужно сделать так, чтобы ребенок не воспринял его действия как образец для подражания.
3. В любом случае, учительский авторитет следует поддерживать, и даже если учитель допускает серьезные просчеты, объяснять их детям следует ситуационными причинами, а не ее недостатками педагога как личности.
А.Л. Венгер, детский психолог, доктор психологических наук, профессор
Сетевое издание «Ребенок и общество» является научно-практическим электронным рецензируемым журналом, зарегистрированным в качестве СМИ (Свидетельство о регистрации ЭЛ №ФС77-58965 — от 11.08.2014) Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций. Журнал публикует оригинальные научные и практико-ориентированные статьи, посвященные теории и практике дошкольного и начального образования. Материалы, опубликованные в журнале, учитываются как печатный труд. Журналу присвоен международный код ISSN 2410-2644. Библиографическое описание и полные тексты статей попадают в международную библиографическую базу Google scholar. Журнал создан в рамках проекта, поддержанного Российским Гуманитарным Научным Фондом (проект №14-06-12004). Публикация материалов для авторов бесплатна.
Учредитель — Геркушенко Георгий Геннадьевич
Главный редактор журнала – Корепанова Марина Васильевна, доктор педагогических наук, профессор, заведующая кафедрой «Педагогики дошкольного образования» Волгоградского государственного социально-педагогического университета.
Адрес для контактов: info@childandsociety.ru
Игра и «детское общество»
Как нам лучше организовать нравственное и общественное воспитание детей дошкольного возраста? Поиск наилучших форм организации воспитания должен идти по самым различным линиям, мы должны использовать для решения этой задачи все, что только можно. И, конечно, в первую очередь игру, ведь она занимает такое важное место во всей жизни детей.
Но здесь перед нами сразу же встает ряд вопросов. Что такое общественные отношения? Где они складываются и существуют? Как будет влиять на их образование игра? И какой должна быть она сама, чтобы дать детям общественное и нравственное воспитание? Можно ли, в частности, полагаться на традиционные, привычные формы и методы организации игры? Ответить на все эти вопросы может только специальное научное исследование.
* * *
Основной принцип подхода к проблеме сформулирован в докладе А. П. Усовой: если мы хотим использовать игру для воспитания общественных качеств, надо прежде всего выяснить, в какой мере она создает «детское общество».
Но что такое «детское общество»? Какой смысл мы вкладываем в эти слова? Что именно можно называть «детским обществом»?
Эти вопросы отнюдь не тривиальны. Представим себе, что педагог организовал какую-то игру по правилам и в ней участвует группа детей. Предположим, что все дети тотчас же уловили общий замысел игры, распределили роли, усвоили все правила и четко, как говорится «без сучка и задоринки», выполняют их. При этом в ходе игры между детьми устанавливаются какие-то отношения, можно сказать, что они все связаны ими и образуют организованную группу. Но можно ли говорить здесь о «детском обществе»?
Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны знать, в чем специфический признак «общества», что отличает его, к примеру, от «группы» или «команды». И у нас, по-видимому, есть только один путь, чтобы выяснить это, — мы должны обратиться к анализу понятия «общество».
Это не значит исследовать человеческое общество, закономерности его «жизни» и развития. Нет. Нам нужно анализировать само понятие «общество», чтобы выделить его отличительный признак.
И, конечно, тот факт, что мы обращаемся здесь к анализу понятия «общество», не означает, что мы отождествляем «детское общество» с «большим» человеческим обществом или пытаемся установить между тем и другим глубокие параллели. Нет, употребление выражения «детское общество» во многом условно. Но ведь мы вводим его и интуитивно чувствуем, что за этим лежит какая-то доля истины, какая-то реальная особенность детской жизни. Поэтому обращение к анализу понятия «общество» кажется нам правомерным.
* * *
Являются ли «обществом» завод или фабрика? Конечно, ответ может быть только один: нет. Но почему так? Ведь любой современный завод и по количеству людей, и по разнообразию отношений между ними значительно сложнее, чем маленькие деревенские поселения, которые мы называем «обществами». В чем различие?
На этот вопрос можно ответить, построив довольно простую структурную модель. Мы изобразим ее схематически.
Представим себе какую-то производственную структуру — мастерскую, фабрику или завод c определенными средствами труда, материалами, с известным числом мест для людей, с какими-то правилами их деятельности. Эта структура, очевидно, требует и определенных отношений между людьми в процессе производства: там должен быть один общий руководитель, должны быть руководители групп, должны быть исполнители; между исполнителями тоже будут определенные отношения, так как все они участвуют в производстве общего продукта. Пусть на схеме производственная структура со всеми своими вещественными элементами, местами для людей, связями и отношениями будет изображаться блоком 1.
Представим себе далее, что кроме блока производства есть еще блок быта и потребления с определенной совокупностью условий, вещей, продуктов питания, средств развлечения и т. п. У него также свое особое строение, которое определяется возможностями распределения благ между людьми. На схеме он представлен блоком 2.
Наконец, добавим в схему еще один блок, изображающий то, что обычно называют «духовной культурой». Ее элементы усваиваются людьми в ходе обучения и воспитания, и, таким образом, происходит формирование их личности, их общее психическое развитие. На схеме это будет блок 3. По отношению к нему каждый человек тоже занимает строго определенное «место», т. е. владеет определенными элементами общечеловеческой культуры.
Ни один из этих блоков, взятый отдельно от других, не дает «общества». Но и вместе они не образуют еще «общества»: в схеме нет людей. Возникает вопрос: куда мы должны их поместить?
В каждой из этих структур, образно говоря, есть «места» для людей; люди на какой-то промежуток времени подключаются к каждой из них, «занимают» эти места, но только на время, а затем покидают их и «переходят» в другие структуры. Значит, жизнь людей охватывает все эти структуры, но не сводится к ним, она проходит еще и вне их, во всяком случае в моменты переходов. Поэтому, отвлекаясь от пространственно-временных условий жизни людей, но точно передавая логику отношения (по крайней мере в первом приближении), мы должны поместить людей в особой сфере, лежащей как бы между этими тремя блоками. Это — особое «пространство» человеческой жизни, в котором происходит «свободное» движение людей; в нем они сталкиваются и взаимодействуют как независимые личности, в нем они относятся друг к другу по поводу производства, потребления и культуры. Это — сфера особых, личных и «личностных» отношений. Именно она объединяет три других блока системы в одно целое и образует область, без которой не может быть «общества». Именно отсюда три других блока «черпают» человеческий материал, и сюда же они возвращают его «использованным» или обогащенным в зависимости от социально-экономической структуры сфер производства, потребления и обучения.
Изображенные на схеме блоки ни равнозначны, ни независимы друг от друга. Отношение каждого человека к сфере потребления определяется его «местом» в сфере производства. Вместе с тем отношение к сфере производства определяется, с одной стороны, его «местом» в системе культуры (просто говоря, «уровнем» его культурного развития), а с другой — часто его «местом» в системе потребления. Наконец, отношение к сфере культуры (т. е. к системе образования) нередко зависит от «места» в структурах производства и потребления. Все эти отношения накладываются друг на друга, взаимодействуют и, кроме того, преобразуются в новую сеть отношений уже непосредственно между людьми, определяющих качества личности и «личностную» позицию каждого человека.
Уже на их основе строятся реальные личные отношения.
Таким образом, «обществом» может быть названа только такая организация людей, в которой кроме структур производства, потребления и культуры существует еще сфера особых отношений между людьми, отношений, возникающих прежде всего по поводу производства, потребления и культуры и принимающих форму социально-классовых и «личностных» отношений. Выделяя любой из первых трех блоков — производства, потребления или культуры, мы можем говорить об отношениях, которые определяются только их собственной структурой (например, об организационных отношениях и нормах поведения в производстве, о производственной дисциплине или о нормах поведения в быту и при распределении, о бытовой дисциплине). Но мы не можем говорить об «общественных отношениях», «общественных качествах» и «общественной дисциплине»: все это имеет место в совершенно другой сфере — «личностных» или социально-классовых отношении.
* * *
Этот вывод, полученный из анализа понятия «общество», может быть перенесен уже непосредственно на жизнь детей. Конечно, наивным и неправильным было бы искать у детей «общество» с точно такой же структурой, как изображенная на схеме. У детей не может быть «общества» в точном смысле этого слова, «общества», живущего независимо от влияния взрослых. Взрослые, и в частности воспитатели, постоянно вмешиваются в жизнь детей, организуют и перестраивают ее по своему усмотрению, в соответствии со своими задачами. И так всегда должно быть. Но вопрос в том, во что они вмешиваются и как вмешиваются.
Часто вмешиваются так, что при этом разрушается и даже совсем исключается сфера личностных отношений между детьми, их самодеятельность в установлении и построении этих отношений. Вместо самодеятельности детей и их отношений друг к другу мы получаем сферу «парных отношений» воспитатель — ребенок, в которой очень мало остается от собственно общественных отношений (ибо нет равенства возможностей), в которой у ребенка не может быть свободы в построении своих отношений и, следовательно, не могут развиваться общественные и истинно нравственные качества.
Значит, для формирования у детей общественных качеств и нравственного самосознания нужно создавать соответствующие условия, организовывать и постоянно сохранять сферу их «личностных» отношений, стимулировать самодеятельность детей, «свободу» в установлении отношений друг с другом.
Но это и будет созданием «общества» детей, «детского общества» в точном соответствии со структурой разобранного понятия.
И такой вывод определяет как работу воспитателя, так и направление дальнейших исследований. Необходимо ответить на вопрос, как можно и нужно вмешиваться в жизнь детей и активно организовывать ее, чтобы при этом не разрушалась детская самодеятельность в сфере «личностных» отношений, чтобы не разрушалось «детское общество». Где и как это возможно?
Именно здесь приходится выделить на передний план игру и подчеркнуть ее особую роль в воспитательном процессе. И в других формах жизни детей — в занятиях, в труде, в быту — идет общественная жизнь и могут устанавливаться «личностные» отношения между детьми, но очень ограниченно и лишь в той мере, в какой они уже сложились и отработаны. Пока дети не воспитаны, не выработали форм и способов общественного поведения, конфликты между ними в сфере «личностных» отношений отрицательно влияют на всю их деятельность, подчас совершенно ее разрушают. Именно поэтому и в сфере учебной деятельности, и в сфере детского самообслуживания свобода детей в течение длительных промежутков времени недопустима, мы вынуждены непременно помогать им и направлять их, переходя к «парным отношениям» воспитатель — ребенок. Но тогда, как уже говорилось, мы разрушаем «детское общество» и делаем невозможным развитие общественных и нравственных качеств.
Где же тогда могут и должны воспитываться общественные качества?
А. П. Усова подчеркивает, что наибольшие возможности формирования «детского общества» обеспечиваются именно игровой деятельностью детей. К этому, наверное, нужно добавить, что воспитатели, и вообще взрослые, могут допустить эту свободу и самодеятельность детей в игре, потому что любой ее результат, любое отклонение от намеченной нормы не принесут тех разрушительных последствий, какие они могли бы принести в учебной деятельности или в самообслуживании детей.
Опираясь на эти возможности игры, целесообразно использовать ее как форму организации жизни детей, как средство создания «детского общества».
Но где именно в этой форме будут лежать и складываться собственно общественные отношения?
Попробуем взглянуть на игру с точки зрения приведенной выше схемы «общества». Какому блоку в ней она соответствует?
На наш взгляд, ее нужно поставить в соответствие прежде всего с блоком производства. Хотя в игре нет того «жизненного» продукта, который всегда должен быть получен в производственной деятельности, но это отличие ее имеет значение только для взрослого и общества в целом, а для ребенка остается незначимым. Вместе с тем игра, подобно производственной деятельности, имеет строго определенную структуру деятельности и отношений, имеет систему определенных «мест», или «ролей», и чаще всего задается детям извне воспитателями, взрослыми, старшими детьми. Есть отношения — их нужно разбирать особо, — в которых игра подобна учебной деятельности или блоку потребления. Но она никогда не может быть поставлена в соответствие сфере личностных отношений. И это главное, что важно подчеркнуть.
Поэтому, выделив в качестве предмета изучения игру как таковую, ограничив себя сюжетом игры, ее правилами и игровыми отношениями, мы оставим в стороне как раз то, что называется «детским обществом». Игра сама по себе, хотя она и организует детей в группы со строго определенной структурой, еще не дает «детского общества». Она может служить основанием для организации «детского общества», но оно складывается не в ней самой, а вокруг нее, по поводу нее — при выборе игры, при составлении и согласовании общего замысла, при распределении игровых ролей, в конфликтах из-за несоблюдения замысла или правил и т. д. Таким образом, в «детском обществе», складывающемся на основе какой-то игры, есть две разнородные части. Одна часть — структура самой игры, а вместе с тем и система отношений между детьми, задаваемая ее замыслом, сюжетом, правилами и т. д. Другая часть — отношения по поводу игры, т. е. распределение или «захват» ролей, контроль за соблюдением правил и т. п.
Каждая из этих частей «детского общества» живет по своим особым законам, каждая требует особых качеств личности и воспитывает особые качества.
Возьмем, к примеру, какую-либо игру по правилам. Чтобы участвовать в ней, ребенок должен понимать общий замысел игры, уметь усваивать правила и строить в соответствии с ними свою деятельность, уметь соблюдать отношения с другими детьми, которые заданы игровой деятельностью, и т. п. Все это нужно для самой игры. Но это не может помочь в установлении нормальных взаимоотношений с другими детьми по поводу игры, например не может обеспечить взаимопомощи, мирного урегулирования спорных вопросов при распределении ролей и в других менее заметных, но не менее важных отношениях. Там понадобятся совершенно иные умения и навыки.
Понимание этой стороны дела правильно организует педагогические усилия. В зависимости от того, что педагог хочет воспитать в детях, он будет выдвигать в центр внимания и организовывать ту или другую систему взаимоотношений. Если хотят воспитать у детей умение подчиняться в дальнейшем каким-то производственным правилам, хотят, чтобы дети поняли и усвоили значение подобных правил в совместной деятельности, невозможность достигнуть результата без их соблюдения, то на первый план, естественно, выдвигаются сама игра, ее сюжет или правила, усвоение правил, влияние нарушений правил на результаты и т. п. Если же нас интересует воспитание общественных качеств личности, воспитание нравственного сознания ребенка, то на передний план, наоборот, выдвинется все то, что происходит между детьми вокруг игры, — функции инициаторов игры, столкновение различных замыслов, борьба за наиболее «интересные» роли или, напротив, безразличие к этим ролям, уступки друг другу или крайняя неуступчивость, основания, позволяющие в конце концов согласовать претензии детей, или, напротив, причины полного разрушения совместной деятельности.
* * *
Уже из одного этого различения следует вывод, важный как для практики воспитания, так и для научных исследований. Если мы подходим к игре с точки зрения использования ее в целях общественного и нравственного воспитания детей, если мы рассматриваем ее как средство организации детского общества, то для нас во многих отношениях безразличными оказываются сам сюжет игры или правила и усвоение их детьми. Не через сюжет и не через правила игры воспитываются «общественность» детей и их нравственные качества, хотя и то и другое необходимо для организации игры и как-то участвует в воспитательном процессе. Структура игры, ее сюжет и правила оказываются здесь внешними образованиями, не влияющими принципиально на развертывание «личностных» взаимоотношений между детьми. Это утверждение нельзя понимать так, что сюжет игры вообще не должен учитываться в подобных исследованиях. Часто он оказывается значимым и важным, например, как форма проявления личностных отношений (см. по этому поводу статью Р. Г. Надежиной), но это уже совсем иной аспект исследования и другое, по сути дела, вторичное явление. А если мы анализируем взаимоотношения детей по поводу игры, то конкретное содержание сюжета и правил оказывается действительно несущественным; оно должно быть учтено лишь для оценки значимости различных ролей или «мест» для детей.
Но это означает, что принцип, выдвинутый сейчас в качестве важнейшего основания педагогической работы, — использовать игру для создания «детского общества», для воспитания общественных и нравственных качеств у детей — дает новое направление педагогическим исследованиям, принципиально отличное от тех исследований игры как таковой (т. е. сюжета, правил и т. п.) и ее роли в воспитании детей, которые проводились раньше. Чтобы удовлетворить этому принципу, нужно переместить центр тяжести исследований с сюжета игры на отношения, которые складываются у детей по поводу игры.
Какие же проблемы стоят в этой новой сфере исследований? Необходимо выяснить, как складываются взаимоотношения детей по поводу игры, как они «протекают», что управляет столкновениями детских интересов и претензий, какие факторы нормируют поведение детей в этих конфликтах.
Все эти вопросы не возникают, когда игра организована и непрерывно контролируется воспитателем. Он задумывает игру, он распределяет роли и расставляет детей по местам, он решает детские споры и наказывает провинившихся. Внешне все выглядит хорошо. Но нет ни «детского общества», ни воспитания общественных и нравственных качеств.
Чтобы создать «детское общество», воспитатель должен отойти «в сторону» и дать детям свободу. И тотчас же конфликты: сначала по вопросу, во что играть, потом — кто что будет делать (какую роль займет), затем — в какой последовательности должны идти игровые действия, и, наконец, недовольные течением игры, если все же она началась, покидают ее в самом разгаре.
Что должно прийти на помощь воспитателю, чтобы игра могла быть организована и протекала нормально без его непосредственного участия? Нелепо было бы думать, что здесь можно обойтись без столкновений и конфликтов. Они должны быть, они оправданны, и без них не может быть воспитания. Педагог должен добиваться не устранения конфликтов, а правильного их разрешения в соответствии с принципами и нормами человеческих общественных отношений. При этом на что он должен опираться? Одного понимания замысла игры и знания правил, как мы уже говорили, здесь недостаточно. На помощь приходит вся та система разнообразных принципов, норм поведения и чувств, которая называется товарищескими и дружескими отношениями, уважением и любовью.
Возьмем простой пример. Группа детей решила начать игру, и двое претендуют на одну и ту же роль. Как можно разрешить их конфликт? На каком основании можно предпочесть одного ребенка другому? Если в дело вмешается воспитатель и без всяких оснований, просто так, отдаст или поручит роль одному из детей, это будет безнравственным. Справедливое решение конфликта предполагает какое-то основание, и оно должно быть принято детьми.
Основания могут быть различными. При согласовании замысла игры им может быть степень соответствия его окружающей жизни, деятельности и отношениям взрослых. Кстати, в этой связи, наверное, и идет формирование и развитие игровых сюжетов. При распределении «интересных» ролей основанием может служить какой-либо абстрактный нравственный принцип (например, принцип «по очереди» — сегодня ты, а завтра эту роль возьму я), или умение (соответственно неумение) ребенка совершать действия, необходимые для данной роли, или дружеские отношения между детьми. Последние особенно ярко демонстрируют природу этих дополнительных оснований, необходимых для разрешения конфликтов между детьми. Они являются именно тем, что заставляет одного ребенка уступить другому интересную роль, которую он никогда не уступил бы, если бы дети не были связаны дружескими отношениями. Следовательно, дружеские отношения — это то, что заставляет ребенка особым образом вести себя в этом конфликте — не так, как он вел бы себя, если бы не было этой добавки. Но точно в такой же функции выступают и все другие основания — собственно моральные нормы и принципы.
* * *
Таким образом, мы выяснили функцию общественных и нравственных норм и соответствующих им качеств личности; они необходимы для регулирования отношений детей по поводу игры — при согласовании замысла, распределении ролей и т. п. Когда это осуществлено и начинается собственно игра в соответствии с выбранным сюжетом и правилами, все эти нормы и качества становятся ненужными: в сфере игры единственным управляющим принципом является сам сюжет. И так продолжается до тех пор, пока не нарушена сюжетная логика игры. А как только она нарушена, дети тотчас же выпадают из структуры игры и оказываются в сфере отношений по поводу игры; здесь, естественно, опять начинают действовать общественные и нравственные нормы.
Но если все это действительно так, то было бы бессмысленным пытаться воспитывать общественные и нравственные качества детей, опираясь на сюжет и правила самой игры. Воспитывать их можно только в сфере отношений по поводу игры, ибо только здесь ребенок может почувствовать необходимость в них. Но это означает и следующее — сами общественные и нравственные нормы могут задаваться детям в качестве особых содержаний усвоения тоже только в ситуациях, возникающих по поводу игры, именно в конфликтных ситуациях, ибо только здесь они могут быть использованы в качестве средств разрешения конфликта и только здесь ребенок может увидеть и понять их роль в качестве таких средств.
Здесь еще раз отчетливо выступает расхождение между сюжетом игры и содержанием, которое должно быть усвоено детьми в ситуациях воспитания. Игровой сюжет оказывается чем-то внешним и несущественным, а главным является то, что развертывается вокруг игры, — конфликты между детьми и средства их разрешения, предлагаемые воспитателями.
Нужно понять второстепенную роль сюжета в решении этого круга педагогических проблем. Когда мы поймем это, то сможем разрешить действительно значимые проблемы общественного и нравственного воспитания дошкольников в игре.
Следующая глава >>
Возможно, не все с этим согласятся, но школа часто становится тем самым отрицательным фактором, который портит отношения между родителями и детьми. Справиться с тем уровнем стресса (особенно в начальной школе), который обрушивается на семью, очень непросто.
Школьные успехи стали маркером, по которому определяют хороших родителей. Если учеба ребенка хромает, значит, мама не беспокоится о его будущем. Сюда же относится количество кружков, которые посещает ребенок, и то, насколько мама рьяно проверяет домашние задания.
Пугает количество родителей, которые готовы на школьный алтарь положить свои хорошие отношения с ребенком ради призрачного успеха в будущем. Потому что, если ребенок действительно не увлечен учебой, если в нем потух огонек любознательности, то все строгие меры, назидания и наказания со стороны родителей не будут иметь результата.
Дима Зицер, доктор педагогических наук, директор Института неформального образования INO, считает, что школа – сложный период в жизни любого ребенка, и именно родители могут либо помочь ему пережить его с наименьшими потерями, либо все усугубить своими придирками и требованиями.
Школа: 7 распространенных ошибок взрослых
Ребенку нужна строгая учительница, у которой высокие результаты.
Что происходит, когда ребенок попадает к так называемой требовательной учительнице? Его подавляют, он учится подчиняться, «отключать» свою волю. Такой ученик становится очень удобным для диктатора. Худшая формулировка взрослых при этом (не только учителей, кстати): «Делай, потому что я так сказал». В такой ситуации ребенок точно не научится принимать решения, выбирать, окончательно забудет, чего он сам хочет. Зато наверняка научится другому: он не должен задавать вопросы, надо подчиняться, кто сильнее, тот и прав. Он постепенно может потерять способность даже анализировать самостоятельно. Либо, вырастая, человек становится сам агрессором и диктатором — дабы подавлять уже других. Причем часто это происходит не по злому умыслу.
Выбирать учителя надо обязательно вместе с ребенком. Сейчас такая возможность есть всегда, потому, например, что дети перед поступлением в 1 класс чаще всего ходят на подготовительные курсы. В 6 лет человек вполне может осознанно высказать свое мнение, особенно если родители его любят и поддерживают. Поэтому уходите от категорий: добрая-злая, строгая-нетребовательная… Может ли учитель сделать так, чтобы ребенок не потерял любопытство, чтобы сомневался, чтобы у него было право задавать любые вопросы (потому что это основа учения)? Вот это главное.
Ребенка лучше отдавать в «сильную» школу, гимназию или лицей, где много требуют.
Начнем с того, что неправильно в отношении любых людей и, в частности, детей использовать глагол «отдавать» — это же не вещи. Какой должна быть школа? Интересная, предлагающая интеллектуальное напряжение. Чтобы ребенку было в ней комфортно, чтобы хотелось вставать утром. А не по принципу: эта школа модная, престижная. Или: «там ему не дадут спуску». Мы же хотим, чтобы дети сохранили те самые человеческие качества, о которых мы сказали выше. А если у ребенка после школы и выполнения уроков вообще не остается времени на себя, он тут же начнет делить свою жизнь на плохое и хорошее. И очевидно, в какой категории окажется школа и все, что с ней связано. А дальше родители пойдут к психологу: «Мой ребенок стал ленивым, он совсем ничем не интересуется, он совершенно не любопытный». Вот так и попадает удовольствие учения.
Ребенка надо нагрузить дополнительными занятиями и секциями помимо школы. Если он никуда не ходит, это плохо.
Здорово, если человек занимается тем, что он любит. Идеально, если и взрослым и ребенку нравится музыкальная школа или спортивная секция. Но довольно часто насилие со стороны взрослых в выборе занятия вызывает серьезное сопротивление. А в 7 лет ребенок сопротивляться не очень-то может. Потому что боится, не хочет огорчать родителей или просто не в состоянии внятно сформулировать отказ. Вот и получается часто, что ребенок учится тому, что не любит, не понимает, зачем ему это делать, не может в этом направлении развиваться, даже с самым хорошим педагогом. Получается такая тюрьма для ребенка. Разве вам его не жаль?
Если человек отказывается посещать любые занятия, родители явно хватили через край. Другая распространенная ситуация. Ребенок пробует чем-то заниматься и бросает. Родители этого очень боятся. Но ведь это очень хорошо — пробовать и бросать. Это поиск, и такое поведение очень характерно для детей 6-7 лет. Взрослые ведь часто тоже именно так и поступают — выбирают театр, кино, книжки, даже партнеров.
Ребенку надо активно помогать делать уроки или хотя бы контролировать их выполнение.
Прежде всего, отнеситесь к домашним заданиям спокойно. Если ребенок хочет делать дома уроки — это некая форма ненормальности. Вот это должно взволновать родителей! Много детей вы видели, которые хотят делать уроки? Приходят домой из школы и говорят: «Ну-ка, я сейчас вместо того чтобы поиграть или погулять, займусь любимым делом — уроки поделаю». Ну это же бред? Скажу крамольную вещь. Мне непонятна логика учителей: дома повторить то, что сделали в классе или не успели сделать. На следующий день повторите! Успевайте на уроке, если вы профессионалы. Вам за это зарплату платят. Можно построить урок так, что ребенку захочется дома глубже исследовать пройденную на уроке тему (замечу: в первом классе такого не бывает), узнать больше, и проектная деятельность на этом основана. Но увы, не все учителя способны так преподавать.
Спросите себя, что важнее: удовлетворить учительницу и сделать то, что задали в школе любой ценой — манипулируя ребенком, говоря, что это его работа, «кончил дело — гуляй смело» и прочие глупости? Или вместе провести время, поболтать, почитать, поиграть, погулять?
В 7 лет дети нам еще очень верят. И очень стараются завоевать нашу любовь. Но уже к 8 годам мы умудряемся нередко сделать так, что дети перестают нам верить. Это сколько же раз надо ребенка обмануть! Уроки — это не ответственность 7-летнего человека. Это ответственность учителя, который странно так поступил и задал домашние задания. Родители должны поддерживать детей. Не учителей. Конечно, если ребенку нужна помощь и он об этом просит, — помогите, разберитесь вместе. Но не устраивайте из делания уроков неизбывный процесс, ставя это занятие выше всего остального. Уроки — самое неважное из того, чем можно заняться дома.
Если ребенок стал плохо учиться, надо наказать его, лишив гаджетов.
Термин «наказание» — из области ФСИН, Федеральной службы исполнения наказаний. Человеческие отношения не должны строиться на том, что один начальник, а другой подчиненный, тем более – подсудимый. Что один всегда знает, как надо, а другой должен это выполнять. Да, бывает, отношения между родителями и детьми именно так и развиваются. Но в результате плохо становится всем. Повторяю: школа — это очень сложный период в жизни ребенка, и своего любимого человека надо поддерживать. А 1 класс — вообще сложнейший период! Ребенок должен быть уверен, что у него есть «тыл» дома. Если же ему и дома устраивают передовую, как это можно выдержать?
Отбирая гаджет (который вообще-то является его собственностью), вы учите тому, что сильный всегда прав. Опять тюрьма! Есть «замечательные» родители, которые чуть что, начинают кричать: «Это я тебе подарил! Это моя квартира! А ты еще сам ничего не заработал!» Тем самым они транслируют ребенку: я, родитель, пригласил тебя в свою жизнь. Есть другая позиция: я дал тебе жизнь, чтобы поделиться всем, что имею. Чувствуете разницу? Отъем гаджетов не может быть инструментом воспитания. Вместо этого мы могли бы научить детей планировать время, разумно пользоваться современными техническими устройствами. И сами бы заодно поучились.
За хорошую учебу надо поощрять подарками, а иногда и деньгами.
Боюсь, этот способ – кратчайший путь к воспитанию проституток – когда человек вынужден продавать свое время и интерес. Мне могут возразить некоторые родители: мы же получаем зарплату за свою работу, почему же ребенка нельзя поощрить так же? Это не одно и то же. Во-первых, зарплату вы получаете не за то, что и так всегда делаете: домашние дела, общение с близкими и т.д. Во-вторых, зарплата — это эквивалент вашему труду, о котором вы договорились сами. Учиться чему-то — характерно для любого человека. Это интересно. Поощряя за учебу или хорошее поведение материальными ценностями, вы внушаете, что это продается. Отсюда возможны два варианта поведения: либо продать подороже, либо позиция «а чего ко мне пристали, я не хочу это продавать».
Ребенок не имеет права получать «тройки» и «двойки», а если они есть — надо исправлять.
Вдумайтесь, что на самом деле происходит. Почему мама начинает считать, что ее собственная значимость как личности зависит от оценки, которую учитель, чужой человек, поставил ее ребенку? Если ребенок расстраивается — поддержите. Нет — и бог с ней, этой «тройкой».
Любые оценки — вещь суперсубъективная. А 5-балльная система — вообще дикая! Одним баллом мы не пользуемся никогда, после этого у нас два отрицательных и два положительных балла. Если учитель не умеет построить образовательный процесс без того, чтобы раздавать направо и налево оценки (я слышал, бывают такие учителя), то это проблема не ребенка.
Если ребенок получил «тройку», это совсем не значит, что он плох или что-то делает не так. Другой вариант: ребенок действительно, как говорят дети, «подзабил» на учебу. Но и в этом случае следует быть на стороне ребенка, а не учителя, который выговаривает вам, что ваше чадо систематически не учит уроки. Поддерживать ребенка — не означает всегда говорить, что он прав. Это означает сохранять дома обстановку, в которой он чувствует себя уверенно, спокойно и может поделиться тем, что у него на душе, ожидая помощи.
Может быть, у ребенка с учительницей сложились непростые отношения. Может, он не понял что-то. Или влюбился, а потому ему последнюю неделю не до учебы. Не бывает такого, что ребенок «просто не хочет» учиться. Есть множество причин. Попробуйте примерить эту ситуацию на себя. Если мы, взрослые, плохо сделали работу, то всегда найдем тысячу причин, почему правы мы, а не начальник. Почему же с детьми поступаем не так? Ведь у них никого нет, кроме родителей. Они одиноки. Сделать жизнь ребенка еще тяжелее — странная функция для родителей, не правда ли?
Дима Зицер
По материалам: www.aif.ru
Была ли эта информация полезной? ДаНет