Вслед за архиепископом Иоанном (Реннето), обратившимся к РПЦ с письмом, содержащим просьбу о принятии его в юрисдикцию Московского патриархата (МП), его примеру решили последовать клирики.
«Я хотел бы поздравить наших братьев и сестер в Западной Европе, да и всех нас, с воссоединением остававшейся до недавнего времени отделенной от Русской православной церкви части с ее Матерью», — сказал Патриарх Кирилл.
И Синод на своем внеочередном заседании принял решение включить в состав РПЦ бывший «русский экзархат» Константинопольского патриархата в Западной Европе.
По словам главы Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Владимира Легойды, в работе Синода приняли участие 14 архиереев РПЦ, включая патриарха Кирилла, который по традиции возглавил заседание.
Председатель Отдела внешних церковных связей МП митрополит Волоколамский Иларион сравнил происходящие события по значимости с воссоединением Русской зарубежной церкви с МП в 2007 году. Когда с Московским патриархатом воссоединяется «еще одна часть русского зарубежья… по сути, завершается процесс воссоединения русской диаспоры с Матерью Церковью», подчеркнул он.
«Не мы были инициаторами вхождения этих приходов в состав Московского Патриархата,» — отметил он при этом. Причина в действиях Константинопольского патриархата, который «по каким-то непонятным причинам» упразднил Западноевропейский экзархат русской традиции, и «вполне естественно, что большинство приходов обратилось именно к Русской Православной Церкви, потому что это изначально была ее часть.
Еще одна часть русского зарубежья воссоединилась с Матерью Церковью
Многие прихожане этих приходов до сих пор говорят по-русски, хотя это не русскоязычная в своем большинстве Архиепископия. Ее приходы имеются во Франции, Германии, Великобритании, Скандинавии и странах Бенилюкса — и там очень много и французов, и немцев, и представителей иных национальностей.
Для переходящей в юрисдикцию Московского патриархата Архиепископии характерны, по словам митрополита, «монолитность и сплоченность вокруг правящего архиерея» и в большинстве приходов «единодушие между клиром и прихожанами». «Ведь никто насильно не тянул ни архиепископа Иоанна, ни подведомственные ему приходы к нам, — сказал митрополит Иларион, — наоборот, они сами просят о вхождении в состав Русской Православной Церкви. И каждый приход принимал самостоятельное решение. Настоятель и прихожане вместе обсуждали этот вопрос.
— Мы радуемся этому, потому что действительно речь идет, по сути, о завершении процесса, который длился около ста лет, — сказал митрополит Иларион. — Церковное разделение в русской эмиграции, начавшееся вскоре после революции, заканчивается на наших глазах.
Архиепископия, входя в РПЦ, сохраняет финансовую автономию и управление имуществом по законам стран, где она действует, — сообщил глава синодального Отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Владимир Легойда.
История вопроса
В 1931 году митрополит Евлогий (Георгиевский) вынужденно отделился от Московского Патриархата. Возглавлявшиеся им приходы в Западной Европе были приняты в юрисдикцию Константинопольского Патриархата на временной основе. Митрополит Евлогий подчеркивал, что «это лишь временный перерыв официальных административных сношений» до того времени, «когда восстановится общепризнанная центральная церковная власть и нормальные условия жизни Русской Православной Церкви». В 1945 году митрополит Евлогий воссоединился с Московским Патриархатом, но основная часть приходов после его смерти вновь отделилась от Московского Патриархата и примкнула к Константинополю. Все это продолжалось вплоть до прошлого года, когда Константинопольский Патриархат упразднил эту Архиепископию, а ее приходам предписал влиться в существующие епархии Константинопольского Патриархата.
Справка «РГ»
Западноевропейский экзархат русской традиции имеет 65 приходов, 11 действующих церквей, два монастыря и семь скитов во Франции, Бельгии, Нидерландах, Великобритании, Германии, Норвегии, Швеции, Дании, Италии и Испании, а его клир насчитывает более 100 священников и 30 диаконов.
*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере «РГ»
Каноническая территория Русской православной церкви, будучи самой обширной среди консолидированных канонических территорий поместных православных церквей, отличается крайней нестабильностью и по своему составу, и по своей структуре. На протяжении тысячелетней истории русского православия эта территория подвергалась многочисленным изменениям, очередной этап которых пришелся на последнее десятилетие. Поэтому вопросы территориальной целостности были и остаются для РПЦ актуальными, тем более что «тренд на расширение» канонической территории Русской церкви, наблюдавшийся в течениеXVII—XIX веков, в ХХ веке сменился «трендом на сжатие».
В истории формирования канонической территории РПЦ могут быть выделены три больших периода, каждый из которых характеризуется своеобразными условиями канонического и политического существования Русской церкви. В первый период (988—1449) Русская церковь существует в качестве Русской митрополии — северной периферии канонической территории Константинопольского Вселенского патриархата. Кафедра русского митрополита даже после переноса его резиденции в Москву официально именуется Киевской, поэтому период может быть назван Киевским. Во второй период (1449—1917) Русская церковь является самостоятельной и самоуправляющейся поместной Церковью, тесно связанной с Русским государством, оказывающим Церкви помощь и пользующимся ее поддержкой. В третий период (с 1917 года и по настоящее время) РПЦ становится одной из конфессий в светском государстве, к тому же — на протяжении большей части этого периода — преследуемой или ограничиваемой. Очевидно, что каждый из периодов характеризуется своими тенденциями и особенностями, однако между ними прослеживается глубокая историческая преемственность.
Киевский период (988—1449)
В этот период Русская церковь входит составной частью в каноническое пространство Константинопольского патриархата, являясь одним из митрополичьих округов— церковной областью из нескольких епархий во главе с митрополитом Киевским. За богослужением в Русской церкви обязательно поминался Константинопольский патриарх и византийский император, который также считался имеющим над Русской церковью определенную власть. Ввиду позднего своего учреждения Русская митрополия занимала в диптихах (списках для литургического поминовения) низкое 61-е место.
Власть византийских патриархов проявлялась только в наиболее важных делах— таких, как назначение митрополита (на первом этапе этого периода, длившемся до середины XIII века, митрополит назначался исключительно из греков), учреждение новых кафедр, принятие жалоб на патриархов и т. п. Важнейшие вопросы внутренней жизни Русской церкви решались митрополитом с собором епископов. Иноземное происхождение как самого митрополита, так и его власти давало предстоятелям Русской церкви некоторую независимость от княжеской власти, поэтому попытки некоторых князей возводить без согласия Константинополя на митрополичий престол русских не увенчались успехом, не имея поддержки среди самого русского духовенства.
Русские митрополиты крайне неодобрительно относились к «учащению епископий», то есть учреждению новых архиерейских кафедр. Этот факт в сочетании с длительным существованием в качестве единой митрополии наложил свой отпечаток на всю дальнейшую структуру Русской церкви — епархии в России всегда будут иметь огромные размеры, сравнимые с размерами греческих митрополичьих округов. Русская церковь в целом навсегда сохранит сверхцентрализованную структуру, неоднократно предпринимавшиеся попытки учредить в ней митрополичьи округа ни к чему не приводили (последний раз подобная идея была выдвинута в 2000 году в качестве церковного ответа на учреждение президентских «полпредств»). И по сей день возглавляемая патриархом РПЦ представляет собой в каноническом отношении единый митрополичий округ, в котором епископы непосредственно подчинены патриарху (исключение составляют полуавтономные экзархаты на территории Украины и Белоруссии).
На первом этапе Киевского периода распространение православия, а стало быть, и канонической территории РПЦ, ведется в основном в границах державы Рюриковичей — это «внутреннее миссионерство». Только на севере Руси одновременно с русской колонизацией происходит крещение финно-угорских племен— ижора, корела, чудь, водь, вотяки, черемисы, меря. Аналогичное колонизационное и миссионерское движение в Прибалтике было прервано появлением на ее территории немецких рыцарей-крестоносцев,основавших в1200году цитадель Ригу и начавших распространение католичества. Другим регионом столкновения «канонических пространств» Русской церкви и Рима стала Юго-Западная Русь. Уже к XII веку относятся первые свидетельства о гонении на православных в Галиции, временно захваченной Венгрией.
В XIII веке начинается новый этап Киевского периода. В 1204 году в ходе Четвертого крестового похода попадает под католическую власть Константинополь, и влияние патриархата резко ослабевает. В 1237—1240 годах в результате татаро-монгольского вторжения разрушается прежняя структура русского государства, распадается единое политическое пространство Руси. Ослабление власти Константинополя приводит к тому, что патриархам при проведении кадровой политики приходится больше считаться с мнениями русских князей, казна которых к тому же становится одним из финансовых источников патриархии. В это время устанавливается практика попеременного назначения митрополитов из русских и из греков. При этом политика патриархов становится достаточно противоречивой, поскольку они не в состоянии исполнить пожелания всех политических сил на «посткиевском» пространстве.
Еще более драматичные последствия имеет разрушение Киева монголами— митрополитам приходится искать новый кафедральный город. Митрополит Кирилл II (1247—1280) проводит время своего правления в разъездах между южнорусским центром Галичем и северорусским — Владимиром, не решаясь остановить свой выбор ни на одном из них. Митрополит Максим (1283—1305) окончательно переносит свою кафедру во Владимир, что немедленно вызывает протест галицких князей, ненадолго добившихся создания отдельной Галицкоймитрополии.Митрополит Петр(1308—1326) совершает канонический выбор, имевший долгосрочные геополитические последствия: в споре двух центров Северо-Восточной Руси — Москвы и Твери — за власть он однозначно становится на сторону Москвы, окончательно перенеся кафедру в Москву (хотя до середины XV века она продолжает именоваться Киевской). Линии митрополита Петра придерживаются его преемники — грек Феогност икоренной москвич Алексий (1354—1378).
Замыкание митрополии на Москву вызывает возмущение на юге и западе Руси — сперва в Галиче, подпавшем под власть Польши, затем в Литве, покорившей западнорусские земли, — и начинается «мятеж во святительстве». Московских митрополитов обвиняют в том, что они совсем не заботятся о своей пастве за пределами Владимирской Руси, правители южных и западных земель стремятся получить в своих государствах особую митрополию. Константинополь неоднократно соглашается на эти требования, однако, лавируя, старается сохранить единство канонической территории Русской церкви.
На этом этапе истории Русской церкви ее миссионерская активность значительно усиливается. В 1261 году учреждается Сарайская епархия, в столице Золотой Орды, и уже в 1276 году появляются сведения о желающих креститься татарах. На северных рубежах Русская церковь продолжает в этот период миссионерское движение в среду финно-угорских народов. В 1329 году основан Валаамский монастырь, ставший центром христианизации карелов. Во второй половине XIV столетия разворачивается деятельность св. Стефана Пермского на землях, населенных коми-зырянами. Это был первый в истории Русской церкви опыт крещения язычников при сохранении их культуры. Св. Стефан создал для зырян алфавит и перевел на их язык богослужение.
Постоянный вероисповедный конфликт с католичеством разворачивается на западных канонических границах Русской церкви — в Прибалтике, Галиции, Литве. С 1340 года Галиция становится польской провинцией, и начинаются государственные преследования православных. Католики уже к 1376 году учреждают там свою архиепископию, а с1381 года на юго-западных русских землях начинает действовать инквизиция. В1386 году князь Ягелло, женившийся на польской принцессе Ядвиге, принял католичество, что привело к ослаблению позиций православия, тогда как католичество стало господствующей религией в Литве. В Вильне и Киеве учреждаются католические епископии. В 1413 году православным запрещается занимать официальные должности в Польше.
Период существования Русской церкви в качестве государственной (1449—1917)
В 1439 году Русская церковь должна была вместе с остальными православными церквами подчиниться подписанной на Флорентийском соборе православно-католической унии, одним из активных деятелей которой был русский митрополит Исидор (1435—1441). Однако Исидор был осужден собором русских епископов и изгнан с кафедры Великим князем Василием II. Поскольку Константинополь принял унию, сношения Русской церкви с ним прекратились, и в 1449 году новый митрополит Иона был поставлен собором русских епископов. С этого момента Русская церковь de facto становится автокефальной, то есть самоуправляемой, ее каноническая зависимость от Константинополя упраздняется, а митрополия становится Московской.
Западные и юго-западные русские земли оказались оторванными от канонической территории Русской церкви вплоть до 1687 года, так что данный период можно разделить на два этапа — раздельного существования северной и южной частей Русской церкви и их воссоединения.
Рост канонической территории Русской церкви в это время происходит вместе с ростом территории русского государства. Завоевание Казанского царства в 1552 году начинает собой эпоху миссионерской деятельности на его территории. Казанская епархия открывается в1555 году, ее первый глава св. Гурий и его преемник св. Герман занимались активным обращением инородцев в православие. В 1567 году православная проповедь начинает распространяться и на Астраханское царство, а затем устанавливаются церковные связи Русской церкви с Кавказом.
В 1589 году в Москве решением Константинопольскогопатриарха (впоследствии поддержанным остальными восточными патриархами) было установлено патриаршество, в связи с этим четыре главные русские кафедры были преобразованы в митрополии, еще пять — в архиепископии, также предполагалось увеличить количество епископий. Однако фактически этого не произошло. В 1682 году царем Федором Алексеевичем была предложена реформа, согласно которой учреждались12митрополий и 72 епископии, но церковные иерархи, не заинтересованные в дроблении своих обширных епархий, игнорировали эти предложения. Реальная структура канонической территории в связи с учреждением патриаршества не изменилась.
В географическом отношении каноническая территория РПЦ расширялась в XVI—XVII веках в основном на восток, за счет освоения сибирских земель. Первые русские приходы в Сибири появились еще в царствование Иоанна Грозного, а в 1620 году в Тобольске была учреждена первая архиерейская кафедра, в юрисдикцию которой вошла вся азиатская часть страны (таким образом, территория Тобольской епархии превысила территорию всех остальных епархий РПЦ вместе взятых). Примечательно, что эта епархия сразу же получила почетный статус архиепископии (а вскоре и митрополии), что свидетельствует об особом внимании светских и церковных властей к вопросу освоения вновь присоединенных восточных земель и их христианского просвещения.
Изменения в устройстве церковной власти и организации РПЦ, связанные с переходом от патриаршего управления к синодальному (официально патриаршество было упразднено по инициативе Петра I в 1721 году), поначалу не повлекли за собой кардинальных перемен в устройстве канонической территории РПЦ. Однако более четко проявилась тенденция, которая подспудно присутствовала при формировании канонической территории и ранее, — границы церковных областей тяготели к максимально точному соответствию границам светских административных единиц. Высшая форма слияния Церкви и государства, когда государь становился официальным главой Церкви и «крайним судьей» постоянно действующего малого церковного собора— Синода, неизбежно вела к тому, что границами канонической территории РПЦ становились границы империи, а целостность этой территории гарантировалась целостностью государства.
В XVII—XIX веках внешнее расширение канонической территории РПЦ происходило главным образом за счет распространения ее юрисдикции на поместные церкви вновь присоединяемых к империи земель. Так, в 1686 году была упразднена автономная Киевская митрополия, а в 1783 году древняя автокефальная Церковь Грузии подчинилась российскому Синоду. Поначалу статус Грузинской церкви был достаточно парадоксальным — ее католикос вошел в состав Синода. Лишь в 1809 году ставший к тому времени символическим пост католикоса был упразднен и Грузия формально стала экзархатом (наместничеством) в составе единой РПЦ. В присоединяемых к России территориях Западной Украины Белоруссии, а также Польши Литвы периодически происходили массовые акты воссоединения с православием униатов (самый значительный случай имел место в 1839 году, когда присоединились, в зависимости от источника, от 1,5 до 3 миллионов человек). В XIX веке православие приняли несколько десятков тысяч коренных жителей Лифляндии Эстляндии, ознаменовав таким образом вхождение этих земель в состав канонической территории РПЦ.
Первые попытки распространить каноническую территорию РПЦ за пределы собственно Российской империи предпринимаются лишь в конце XIX века. В это время создаются постоянные архиерейские кафедры, а затем и епархии РПЦ в Америке Японии. Долгое время единственным православным епископом в Америке являлся глава русской Алеутской епархии, поэтому вплоть до 1917 года РПЦ воспринимала Новый Свет как свою каноническую территорию. Епископ в Японии вплоть до революции оставался главой миссии, поэтому полноценная православная епархия в этой стране была создана лишь в 1920-е годы и уже вне прямой юрисдикции Русской церкви.
Советский и постсоветский периоды (с 1917 года)
Советский и постсоветский периоды русской церковной истории характеризуются сменяющими друг друга центробежными и центростремительными процессами в формировании канонической территории РПЦ. Причем центробежные процессы совпадают с периодами либерализации общественно-политической жизни(1917год, конец 1980-х — начало1990-х годов), в то время как центростремительные процессы преобладают в периоды государственной консолидации и определенной стагнации общественно-политической жизни.
Поместный собор РПЦ 1917—1918годов стал переломным эпизодом русской церковной истории: восстановив патриаршество и учредив новые органы церковного управления на соборно-демократической основе, он принял решение о начале масштабной реформы канонического устройства РПЦ. Согласно замыслу Собора, территория Церкви, в соответствии с древними каноническими принципами, должна была делиться на несколько крупных митрополичьих округов (в идеале их границы должны совпадать с границами губерний), а те, в свою очередь, на епархии, совпадающие с уездами. Фактическое начало этой реформе было положено еще вначале XIX века, когда почти во всех епархиях РПЦ стало расти число викарных (вспомогательных) епископов, кафедры которых располагались в наиболее крупных уездных городах или монастырях. Постепенно, получив большую степень самостоятельности, викарные архиереи должны были превратиться в епархиальных, а епархиальные — в митрополитов, то есть глав автономных церквей губерний, всовокупности составляющих Поместную церковь «всея Руси».
Осуществиться этой реформе было не суждено: Русская церковь вынуждена была бросить все свои силы на сохранение осколков своего былого величия. Еще впервой половине 1917 года, сразу после Февральской революции, от РПЦ «явочным порядком» стали отделяться бывшие независимые ее части. В начале марта о восстановлении своей автокефалии заявила Грузинская церковь (в сентябре был избран ее первый католикос), а летом в Киеве образовалась Центральная церковная рада, провозгласившая курс на автокефалию Украинской церкви. Действия грузинских и украинских автокефалистов были осуждены Поместным собором. В результате общение между Русской и Грузинской церквами отсутствовало до1943 года (его восстановил митрополит Сергий, избранный, по «благословению» Сталина, в патриархи), а последователи украинской независимой церкви, выжившие после 1930-х годов лишь в эмиграции, не имеют общения с Московской патриархией до сих пор.
Дробление РПЦ продолжилось после Собора — в самом начале 1920-х годов самостоятельный статус получили бывшие епархии, оказавшиеся на территории новых независимых государств, — Польская, Финляндская, Эстонская, Латвийская. Примечательно, что свои автономии (а в случае с Польской православной церковью даже автокефалию) они получали не от Московской патриархии, а от Константинопольской, под юрисдикцией которой никогда не находились. Со стороны новых автономных церквей это объяснялось тем, что церковная власть в Москве была порабощена большевиками и лишилась своей дееспособности, а со стороны Константинополя — древним правилом о том, что все православные диаспоры автоматически оказываются в юрисдикции «первой по чести» Церкви православного мира. Таким образом, Константинопольская патриархия демонстрировала цезаропапистский подход, считая, что каноническая территория определяется государственными границами.
Диалектическая связь канонического и государственного устройства проявилась в новых для Русской церкви условиях неправославной государственности. Действительно, на всем протяжении исторического бытия Русской церкви — с988 по 1917 год — понимание «канонической территории» было практически неотделимо от государственного административного устройства. Стихийный распад канонической территории РПЦ после 1917 года был неизбежен.
Помимо центробежных процессов, описанных выше, начался и внутренний распад единого дотоле канонического пространства. С арестом патриарха Тихона в 1923 году и первым в истории РПЦ фактическим упразднением церковного центра большинство епархий перешло на положение самоуправляющихся. В1927году, когда возглавивший Русскую церковь в должности Заместителя патриаршего местоблюстителя митрополит Сергий (Страгородский) постарался перенести на «староцерковную» почву обновленческий опыт воссоздания видимости централизованной церковной организации, основная часть иерархов РПЦ осознала неизбежность окончательной децентрализации Русской церкви и распада канонической территории в ее привычных и традиционных формах. «Новый курс» митрополита Сергия был отвергнут большинством русских иерархов, постепенно вынужденных перейти на нелегальное положение. В «катакомбах» церковная организация не могла строиться по территориальному признаку — общины, располагавшиеся в самых разных регионах страны, объединялись вокруг конкретного епископа. Епископ и его паства— вот что стало внегеографической «субстанцией» канонической территории в условиях гонений. По такому экстерриториальному и «епископоцентричному» принципу была организована «каноническая территория» Катакомбной церкви вплоть до начала 1990-х годов, когда у ее общин появилась возможность легального существования.
Несколько иначе была организована каноническая территория структур РПЦ, оказавшихся в эмиграции и образовавших в 1921 году Русскую православную церковь заграницей (РПЦЗ). Они как бы комбинировали традиционный территориальный принцип организации епархий с характерным для эпохи гонений экстерриториальным принципом.
Несмотря на безусловную лояльность митрополита Сергия советской власти, созданная им легальная церковная организация к концу 1930-х годов была фактически разгромлена: номинально существовавшие епархии (точное их число, наверное, не смог бы назвать исам митрополит) либо не имели ни одного храма, либо объединяли всего несколько приходов; епископы управляли лишь Московской, Ленинградской и Киевской епархиями (всего на свободе оставалось четыре иерарха)… Считать эти жалкие осколки, лишенные какого-либо упорядоченного управления, «единой канонической территорий» можно только сочень большой долей условности. Реконструкция канонической территории Московской патриархии произошла лишь в 1943 году, когда, руководствуясь различными внутри- и внешнеполитическими причинами, государственная власть решила «восстановить» в ограниченном объеме полностью подконтрольную себе церковную жизнь. Митрополит Сергий был спешно, с нарушением канонических процедур, избран патриархом, после чего началось столь же поспешное замещение архиерейских вакансий — в основном за счет «кающихся» обновленцев.
В 1944 году каноническая территория РПЦ вновь совпадала с границами СССР; были насильственно упразднены Эстонская и Латвийская церкви; униаты Западной Украины и Закарпатья, внешне (по своему обряду) напоминавшие православные, были принудительно присоединены к РПЦ на Львовском соборе в1946году и Ужгородском соборе в1949-м. Одной из внешнеполитических задач вновь образованной Московской патриархии было распространение влияния Москвы на русских эмигрантов и»братские» православные церкви, поэтому впервые в истории РПЦ было создано множество зарубежных епархий, находящихся за пределами ее традиционной канонической территории— в Центральной и Западной Европе, в США и Канаде, в Южной Америке, в Юго-Восточной Азии.
В 1949 году на Всеправославном совещании в Москве, в котором приняли участие представители большинства поместных православных церквей (за исключением представителей Константинопольского и Александрийского патриархатов и Кипрской церкви), была предпринята попытка провозгласить Москву новым центром вселенского православия, однако итоговые документы, предполагавшие присвоение Московскому патриархату первого места в диптихах православных церквей, так и не были подписаны участниками. Более претензии Московского патриархата на все православное первенство ярко не проявлялись.
В 1950—1980-х годах канонические границы Московского патриархата оставались в целом неизменными, несколько подвигались внутренние границы епархий, которые из-за хрущевских гонений потеряли значительную часть приходов и прихожан. Наиболее значительным событием было дарование в 1970 году автокефалии Американской митрополии и автономии Японской православной церкви. Американская митрополия подчинилась власти Московского патриархата всего на несколько дней, с тем чтобы получить каноничную автокефалию.
Вступление РПЦ во Всемирный совет церквей в 1961 году и активное экуменическое сближение с западными христианскими церквами (прежде всего Римско-католической) привели к переоценке самого отношения к инославным вероисповеданиям. Отныне католики и многие протестанты начали рассматриваться не в качестве раскольников, а в качестве братьев во Христе, пребывающих в лоне Церкви. Жесткая конфликтность в отношениях с Ватиканом ушла на задний план, а православные епархии в Европе стали считаться «мостами» в межконфессиональном диалоге. Последствия сложившейся в период активных экуменических контактов двусмысленной ситуации в отношениях с католиками стали сказываться в 1990-егоды, когда Ватикан развил свою активность на постсоветском пространстве.
Радикальные изменения каноническая территория РПЦ начала претерпевать с 1989 года, когда на Западной Украине началось стихийное восстановление униатской церкви. От Московской патриархии были фактически отторгнуты три епархии — Львовская, Тернопольская Ивано-Франковская, в которых осталось несколько приходов.
В 1990 году, когда распад Советского Союза стал представляться обществу реальной перспективой, начался настоящий церковный «парад суверенитетов». Московская патриархия, стараясь соответствовать духу перестройки, сама охотно выдавала документы на автономию при условии поминовения Патриарха Московского, участия в соборах РПЦ и ведения внешних сношений с поместными церквами при посредстве патриархии. Таким образом получили автономии Эстонская, Латвийская, Белорусская, Украинская Молдавская православные церкви.
В том же 1990 году «удар по целостности канонической территории» РПЦ был нанесен Русской православной церковью заграницей, заявившей о создании в России «свободных приходов Русской церкви», не подчиненных Московской патриархии. В короткое время к РПЦЗ в России присоединилось около двухсот приходов по всему СССР, однако вскоре у «зарубежников» начались внутренние нестроения, и их численность законсервировалась, а затем начала падать. Выделившаяся в последние годы из состава РПЦЗ Российская православная автономная церковь начала увеличивать количество своих приходов не только в России, но и за ее рубежами — в Латвии, на Украине и даже в Великобритании и США, где образована епархия РПАЦ.
Не остались в стороне от участия в разделе канонической территории РПЦ и некоторые другие поместные православные церкви. Константинопольский патриархат, как и в 1920-х годах, начал рассматривать православных за границами России в качестве подчиняющейся ему «православной диаспоры». В 1990 году Константинополь заявил о восстановлении под своей юрисдикцией Эстонской апостольской православной церкви, получившей от эстонских властей статус наибольшего благоприятствования. В связи с конфликтом вокруг Эстонской церкви и ее имущества в 1996 году на недолгое время было прервано общение между Московским и Константинопольским патриархатами. Постоянной угрозой для РПЦ стала активность Константинополя на Украине, где он оказывал поддержку автокефалистским структурам, хотя формально их и не признавал. В 2001 году после смерти патриарха Димитрия (Яремы) возглавлявшаяся им Украинская автокефальная православная церковь перешла под юрисдикцию канадского украинского митрополита Константина (юрисдикция Константинополя). Тем самым Константинопольский патриархат непосредственно вторгся на каноническую территорию РПЦ. Не разорвав по этому поводу общения с Константинополем, Москва de facto признала существование параллельных православных юрисдикций на Украине. Еще одну интервенцию на каноническую территорию РПЦ совершил Румынский патриархат, воссоздавший в 1990 году Бессарабскую митрополию, образованную в период между мировыми войнами в составе Румынской церкви. Существование этой митрополии не признано РПЦ, но отношения между РПЦ МП и Румынской церковью остаются нормальными.
В настоящий момент Московская патриархия насчитывает 128 епархий в России, Украине, Эстонии, Латвии, Литве, Белоруссии, Молдове, Азербайджане, Казахстане, Узбекистане, Киргизии, Таджикистане и Туркмении (эти страны считаются «канонической территорией» РПЦ), а также в диаспоре — на территории Австрии, Аргентины, Бельгии, Франции, Нидерландов, Великобритании, Германии, Венгрии, США и Канады. Приходы, представительстваииные канонические подразделения РПЦ имеются в Финляндии, Швеции, Норвегии, Дании, Испании, Италии, Швейцарии, Греции, на Кипре, в Израиле, Ливане, Сирии, Иране, Таиланде, Австралии, Египте, Тунисе, Марокко, ЮАР, Бразилии и Мексике. В состав РПЦ номинально входят Японская автономная православная церковь, которая управляется самостоятельным Митрополитом всея Японии, избираемым на соборе этой Церкви, и Китайская автономная православная церковь, которая в настоящее время не имеет своей иерархии.
Подробнее о канонической ситуации на Украине в 1990-х годах и в настоящее время см.статью Николая Митрохина в следующем номере «ОЗ».
Третий за последние два года визит патриарха Кирилла в Украину не оставляет сомнений относительно приоритетов внешней политики нынешнего предстоятеля РПЦ. Не удивляет и сам выбор направления. Ведь именно здесь, в Киеве, сходятся все важные для Кирилла векторы геополитических интересов.
Во-первых, Украина остается самой болевой точкой для РПЦ со времени филаретовского раскола и образования УПЦ (КП) в 1992 году. Во-вторых, именно Украина (вторая по величине каноническая область в православном мире) становится главной ареной схватки за мировое первенство между Московским и Константинопольским патриархатами. Наконец, Украина, через свои западные области (где особенно сильны позиции греко-католиков) – это прямой выход на Запад и потенциальное поле единоборства уже с папой Бенедиктом.
И здесь у Кирилла есть свои козыри. Когда-то Сталин, которому напомнили о политическом весе римского папы, саркастически осведомился: сколько у папы дивизий? И сегодня ни у Бенедикта, ни тем более у Варфоломея ни дивизий, ни атомной бомбы по-прежнему нет. Мотором же русской духовной экспансии, как и в прежние века, вполне могут служить «штыки империи». Не случайны и столь популярные сегодня тезисы «атомного православия», и пристальное внимание патриарха к объектам министерства обороны (освещение атомных ракетоносцев и проч.).
Отсюда становится ясным и стратегическое значение украинского плацдарма в отношениях Кирилла с властью. До сих пор все, что получала от власти церковь (реституция, религиозное образование в школах и т.д.) она получала в виде дивидендов, в счет оплаты бывших «грехов государства» и будущих успехов. И именно здесь, в Украине, где позиции РПЦ традиционно сильны, у Кирилла есть шансы продемонстрировать прагматичной в целом российской власти свою силу, полезность и эффективность, и превратится из все еще непонятного многим «идеологического балласта» в солидного, обладающего реальным весом политического игрока.
О том, насколько важна для Кирилла Украина и насколько связывают свои надежды с ней российская власть, говорит и история с признанием независимости Абхазии и Осетии. На недвусмысленные просьбы Кремля принять под свой омофор православных двух республик РПЦ вынуждена была ответить отказом. Что и понятно, признание абхазской и осетинской церквей становилось бы прецедентом, зеркальным отражением которого могло стать объявление автокефалии и признание Константинополем украинской поместной церкви. Кириллу, вероятно, не составило труда объяснить все это в Кремле, где быстро поняли, что размен двух пешек на ферзя – плохая игра и отступились. Кириллу же удалось извлечь из этой истории и некоторый пропагандистский капитал, представив ее как доказательство независимости РПЦ от Кремля.
Однако это же накладывает на Кирилла и некоторые обязательства. Украина остается не только эпицентром его собственных интересов, но и тем «вторым фронтом», успехов на котором от него с нетерпением ожидает российская власть. И для поддержания своего престижа и доверия власти, ему, во что бы то ни стало и в короткий срок необходимо эти успехи продемонстрировать.
Какими же «мощностями» обладает Кирилл в Украине? Это конечно, позиции УПЦ (МП) – самой многочисленной и единственной (из трех) признанной всем православным миром украинской церкви (УПЦ МП насчитывает около 11 тысяч приходов, УПЦ КП — 4500 приходов, у УАПЦ, церкви, ведущей свою родословную с революционных времен, около 1200 приходов).
Но УПЦ (МП) обладает еще при этом и весьма широкой автономией, полученной после бурных событий 1991-92 гг. Этот местный «филиал Московской патриархии» практически независим от Москвы в поставлении собственных епископов, и в то же время украинские епископы, являясь полноправными членами Синода РПЦ, способны оказывать влияние на российские церковные дела.
Сохранение этого статус-кво сегодня, выгодно, похоже, обеим сторонам. Ценой предоставления автономии Московская патриархия и после провозглашения независимости Украины сохранила здесь свое немалое влияние (а могла бы лишиться всего). А УПЦ (МП), в свою очередь, ее положение дает возможности большого политического маневра между Киевом и Москвой (полная автокефальность, скорее всего, привела бы ее лишь к полному подчинению местной политической власти).
Позиции автокефалистов, однако, остаются очень сильны, а с их аргументами трудно спорить. Создание единой Украинской поместной церкви разрешило бы большую часть украинских проблем. Автокефалия исцелила бы практически все внутриукраинские расколы, а подчинение Вселенскому патриарху избавило бы украинскую церковь от чрезмерного влияния политиков Киева и Москвы (да и от Константинополя Украина достаточно далеко, при том, что мягкая власть либерального вселенского патриарха – совсем нет то, что жесткая «рука Москвы). Автокефалия – это законный и естественный выход и с точки зрения церковного права (у Константинополя канонических прав на Украину по крайней мере ничуть не меньше, чем у Москвы, особенно, учитывая всю скандальность присоединения украинской церкви к московской в 1686 году).
Автокефалия, наконец, разумна и с точки зрения исторической справедливости: нации взрослеют, встают на ноги, получают самостоятельность. И Москва точно так же в свое время получила независимость от Константинополя. Не повредила бы независимость при наличии доброй воли и отношениям церквей. Наоборот, обрубив неподъемный шлейф вековых обид, российские и украинские православные могли бы начать строить свои отношения заново и на равных, с чистого листа.
Все это вместе делает автокефальный проект крайне привлекательным. Но слишком много было наломано дров за последние двадцать лет, чтобы так легко и безболезненно срастить все переломы – это во-первых. Во-вторых, Украина – слишком серьезный геополитический субъект, чтобы что бы ее вопрос можно было запросто решить «в духе любви, братства и справедливости» (17 тыс. приходов Украины против 30 тыс. приходов в России – это цена вопроса, способного переломить все соотношения сил в православном мире). И, наконец, главное — автокефальный проект никак не может устроить ни российскую власть, ни патриарха Кирилла с его амбициями и видами на украинскую церковь.
Победа Януковича резко укрепила позиции Кирилла и УПЦ (МП). Однако перспектива потерять Украину для РПЦ остается слишком реальной. Украинский вопрос обостряет и объективный фактор. Владимиру Сабодану в этом году исполняется 75 лет. Это тот возраст, когда резонно спросить – кто его заменит на Киевской кафедре?
При этом, большая автономность УПЦ не позволяет Кириллу просто навязать своего ставленника. Кандидатура должна устроить украинцев (да и есть ли здесь у Кирилла человек, которому он мог бы безусловно доверять?) Эта головная боль не в последнюю очередь и заставляет патриарха пасти свою украинскую паству особенно тщательно, опасаясь надолго оставлять ее без присмотра.
Но в такой ситуации у Кирилла может быть одно блестящее решение – попытаться самому возглавить украинскую церковь. Это предложение, от которого украинским епископам трудно было бы отказаться (особенно при настойчивом давлении киевской и московской власти). Такой ход вполне в стиле нынешнего патриарха и открывает перед ним манящие перспективы. Занять плюс к московской еще и киевскую кафедру – это шанс надолго стабилизировать ситуацию в Украине, обретя мощный плацдарм для решительного броска на Запад. Это не только чистая победа над Варфоломеем (а Украина – это почти треть всех православных приходов в мире), но и отличные позиции на переговорах с папой.
Не случайно, о такой возможности со ссылками на разные полуофициальные источники заговорили во время визита украинские газетчики и эксперты (украинская газета «Фокус» утверждает даже, что такой план впервые обсуждался на встрече Кирилла со спикером Рады Владимиром Литвином ещё в 2003 году).
В такой перспективе понятны становятся и затеи с выездными заседаниями Синода (и даже провозглашение Киева «синодальной столицей Московского патриархата»). Все это (наряду с учащающимися визитами) важно прежде всего психологически. Патриарх столбит свои владения, внушая слишком «самостийным» украинским епископам: «я здесь на своей территории», «я реальная власть», «пора привыкать» (последний мем, вброшенный Андреем Кураевым во время выборов патриарха в 2009-м, вполне подходит и для объяснения нынешней украинской ситуации).
Если таким настойчивым психическим прессингом сейчас удастся сломить волю украинских епископов и ослабить их «самостийные» настроения, то и последующее выдвижение своей кандидатуры не вызовет среди них больших возмущений, лишь окончательно парализовав волю к сопротивлению.
Косвенно о своих намерениях дает понять и сам Кирилл (он как-то обмолвился, что не прочь принять украинское гражданство) и его команда. Так еще перед началом нынешнего визита от пресс-атташе Одесской епархии УПЦ МП протоиерея Сергия Лебедева прозвучал призыв к президенту Януковичу ликвидировать регистрацию Киевского патриархата. А на выездном заседании Синода РПЦ в Киеве – громкий призыв раскольникам к покаянию и возвращению в лоно МП.
Угрозы лишить всех «альтернативных» государственной регистрации и одновременно призывы «сдаваться по-хорошему» — это пока еще мягкие предупреждения. А примеры зачисток альтернативных православных в России (например, отъемы храмов у ИПЦ в Суздале) могут служить наглядным уроком – вот что может ожидать в случае непослушания.
Но, наверное, самый серьезный аргумент Кирилла в увещевании украинских епископов – финансовый. Патриарх Варфоломей нищ, в то время как партия Януковича на местах прямо финансирует епархии УПЦ (МП), а возможности Кирилла и Кремля с точки зрения украинских епископов – вообще безграничны.
И все-таки, киевский престол остается пока прекрасной мечтой патриарха Кирилла. Решится ли он на радикальные шаги в реальности? Украина – это все еще не Россия. Это очень эмоциональный, непрестанно волнующийся и взрывоопасный политический мир, любое покушение на автономию которого чревато крайне болезненной реакцией. Попытка получения власти в Киеве может пройти совсем не так гладко как в Москве. Лишение (де-факто) УПЦ (МП) независимости может вызвать и обратный эффект: утрату доверия в народе к «москальской церкве», массовый исход епископов из УПЦ (МП), резкий рост влияния УПЦ (КП) и УАПЦ, и, как итог, — реванш Константинополя в виде объединения и признания «альтернативных» православных.
Запалом к обвалу может послужить какая-нибудь неучтенная мелочь, какой-нибудь казус, неосторожное слово, вызвавшее неожиданный резонанс… А результатом «безоговорочной победы» окажется окончательное оформление раскола, откуда и до политического раскола Украины недалеко. Подобные страхи не могут не посещать Кирилла. Потому и вопрос о будущей церковной власти в Украине остается открытым и неоднозначным, не менее чем вопрос о конфигурации российской политической власти в 2012-м.
То, что розыгрыш «украинского гамбита» остается крайне непростым, можно было видеть и по нынешнему визиту, особенности которого определила смена политической власти в Украине. Если первая поездка в еще «оранжевую» Украину носила характер «героического рейда» во вражеский тыл, то нынешняя больше походила на торжественный марш победителя. Тут же, однако, проявилась и вся неоднозначность нового положения вещей. Многие комментаторы отмечали настроения разочарования, раздражения и утрату интереса к визиту в народе ввиду чрезмерного использования административного ресурса (например, акции в Одессе, на которые планировалось, по уверениям прессы, собрать до 200 тысяч паломников, едва собрали 10 тыс.).
Представления о сложности украинской «партии» может дать и российская история отношений церкви и общества. Еще в 90-х и начале 2000-х Русская церковь обладала немалым духовным авторитетом (обязанная им конечно мученикам за веру советских времен). Но уже к середине 2000-х стало окончательно ясно, что РПЦ предпочла конвертировать этот капитал в свои отношения с властью, а не «печалование о народе». В результате мы видим сегодня крепкий тандем светской власти и РПЦ (фактически в роли ее официального идеолога), и одновременно – утрату доверия и разочарование в РПЦ у активной части общества. Прежде всего, конечно, разочарованы христианские интеллигенты, во времена застоя и ранней перестройки приложившие немало сил к восстановлению церкви, и связывавшие с ней свои надежды на духовное возрождение страны.
Поворотным моментом в этом смысле стали выборы патриарха 2008-го года, во время которых мощные потоки компромата были вылиты на главного конкурента Кирилла – митрополита Климента. Ведущим тезисом кампании (имевшей целью переломить негативный образ Кирилла, сложившийся после скандалов, связанных с акцизами на беспошлинную торговлю РПЦ в середине 90-х) был следующий: водкой, табаком, а также мерседесами (под видом карет Скорой помощи) торговал именно Климент, а не Кирилл, а всю торговлю покрывал лично патриарх Алексий. Результат же получился двоякий. С одной стороны, Кириллу удалось обойти конкурента и получить ключи от патриаршего кабинета в Чистом переулке. А с другой, немалая часть общества, склонная до того с недоверием относиться к слухам о торговых махинациях РПЦ, получила им ясные подтверждения. Не слишком выиграл от нового скандала и имидж самого Кирилла (чьим непосредственным подчиненным во время акцизного скандала и был Климент). Таким образом, непосредственный результат «духовной баталии» вышел крайне двусмысленный.
Сегодняшняя мощная «информационная поддержка» патриарха, конечно, делает свое дело. Но и здесь возможности пиара не безграничны, и, глядя на снижающиеся рейтинги Путина, можно прогнозировать его пределы. Понятно, что от подобных трансформаций (только еще более быстрых и бурных) не застрахован имидж московской патриархии и в сегодняшней Украине.
Поговорим, наконец, и о том оружии, с которым наступает патриарх Кирилл на «украинском фронте». Помимо тактики «профилактики раскола», о которой мы уже говорили, это, прежде всего, стратегические планы «русского мира», и мощная пиар поддержка.
В прошлом году нести идеи «русского мира» в Украину патриарху помогали отряды «Ночных волков» под предводительством Александра Залдостанова. Нестандартный поход акционеров мог бы оказаться весьма эффектным, если бы не небольшой казус. Нечаянно выложенная в ЖЖ фотография девицы топлес на байке с развивающимся за ее спиной стягом с ликом Христа Спасителя (образ, являющий одновременно парафраз парижской коммуны а-ля Делакруа и сексуальной революции 60-х) вызвал изрядный скандал в среде православных. В этом году в роли группы поддержки патриарха выступил сам премьер-министр РФ В.В. Путин, появившийся в рядах завоевывающих Севастополь байкеров на трехколесном «Харлее» (и, что любопытно, тоже с проповедью любви и свободы).
Но эффект пиара бьет, как видим, иногда мимо цели. Что же до «русского мира», то и этот идеологический конструкт может сработать лишь в том случае, если его базой станет добрая воля простых людей. Ведь никто, в общем-то, и не сомневается в том, что русские, белорусы и украинцы – братские, родственные народы, которым надо жить дружно. В плане личного общения никаких проблем между нами кажется и не возникает. Другое дело – политика, в которой со времен Киевской Руси тянется длиннющий шлейф амбиций, зла и обид. Опасаясь (и справедливо) их ворошить, наши идеологи предпочитают звонкие песни о «русском мире». Но весь конструкт, повторим, держится лишь на добрых традициях в соседских отношениях. И здесь на патриарха действительно ложится важная миссия и большая ответственность – смягчить негативный эффект от циничных игр политиков, попытаться найти и поднять из глубины наших отношений нечто главное и, сквозь все политические интриги, вынести это главное на глаза людям, найдя для этого нужные слова, способные достучатся и умягчить их сердца.
Увы, именно здесь и обнаруживает себя все бессилие профессиональных пиарщиков и «эффективного менеджмента». И дело очевидно не в недогадливости, неталантливости или в несчастных свойствах характера. Амбиции патриарха явным образом Кирилла далеко выходят за рамки роли «доброго пастыря». Но выходят они и за рамки (традиционной для Русской церкви роли) прилежного слуги государства.
Покорение Украины призвано продемонстрировать Кремлю, что «надгосударственные аргументы» патриаршей власти — это действительно серьезно с точки зрения геополитики. Ведь патриарх может пройти там, где буксуют колеса государства. Кирилл в Украине, как законный пастырь, — у себя дома, в то время как Путин и Медведев – всего лишь почетные гости.
«Священство выше царства» — этой идеей своего предшественника на патриаршем престоле, патриарха Никона, и руководствуется Кирилл в своей деятельности. Украина — только первый, жизненно важный для него плацдарм, необходимый для броска дальше, на Запад, где он может побороться за мировое влияние и с папой Бенедиктом, и с исламскими лидерами. И здесь его главным козырем остаются государственная мощь России, и ее особое геополитическое положение между Востоком и Западом.
«Саммит религиозных лидеров», сообщество «традиционных цивилизаций», особый «религиозный комитет при ООН» — об этих политических проектах Кирилла, которые он начинал осуществлять еще в сане митрополита, несколько подзабыли газетчики, но, конечно, не забыл сам Кирилл. Всем этим проектам еще, вероятно, предстоит сыграть свою роль в будущих событиях. Не стоит недооценивать Кирилла. Его цель – не Украина, а борьба за «духовную власть» в мировом масштабе. Способен ли он достичь этой власти и какой она будет – это уже другой вопрос.
Русская церковь была носителем национально-православной идеологии, которая сыграла важную роль в становлении независимой и могущественной России. Церковь активно влияла на политику, экономику, социальные отношения и культуру. Духовенство составляло особую социальную структуру, параллельную светской. Оно не платило податей и не служило. Однако глава русской православной церкви московский митрополит до XV века назначался в Византии. Византийский патриархат хотел пользоваться мощью и финансами России, сохраняя над ее церковью собственный контроль.
Но русская православная церковь настойчиво стремилась к независимости. В 1442 году собор русского православного духовенства в Москве по предложению Василия II назначил митрополитом Иону впервые без санкций константинопольского патриархата. Это означало объявление русской церкви независимой от Византии, а следовательно, свободной от унии. Проповедовалась идея о возможности прижизненного общения с Богом через посредничество праведной жизни как главного предназначения человека в этом мире. Именно в данный период Русское государство с его интенсивной духовной жизнью, идеалами духовного подвижничества получило название Святой Руси. Учреждение в Москве в 1589 году патриаршества (патриарх — высший руководитель церкви в государстве) окончательно оформило независимость русской православной церкви и усилило ее значение во всех сферах жизни России.
29 мая 1453 года турецкая армия султана Мехмеда II Завоевателя захватила столицу Византийской империи Константинополь.
В 658 году до н.э. на острове, напоминающем голову орла, между бухтой Золотой Рог и Мраморным морем греческие колонисты из Мегары основали город. Они назвали его Византием (или Византией) по имени своего вождя Византа (или Визаса). Сначала город заселили рыбаки и торговцы, но выгодное географическое положение привело к быстрому росту Византии, и вскоре она заняла видное место среди греческих полисов.
В 330 году Константин Великий перенес столицу Римской империи в Византию, которую переименовал в Новый Рим. Но название это не прижилось, и город стал называться Константинополем. Император стремился, чтобы новая столица превзошла красотой и великолепием Рим. Он предоставил множество льгот переселенцам, выдавал жителям за счет казны хлеб, масло, вино и топливо. Из Рима, Афин, Коринфа, Эфеса и других городов империи были вывезены в Константинополь лучшие скульптуры, ценные рукописи, церковная утварь, мощи святых. Дело Константина продолжили и его потомки.
Овладеть Константинополем мечтали многие правители Востока и короли Запада. Его не раз осаждали гунны, авары, персы, арабы, славяне, печенеги и даже крестоносцы. Последним удалось в 1206 году взять великий город и полностью его разграбить. Однако это не стало концом Византийской империи — ей суждено было просуществовать еще два с половиной столетия. В середине XV века под обветшалыми стенами великого города появились турки.
29 мая 1453 года после почти непрерывного трехдневного штурма, поддержанного артиллерией, турецкое войско султана Мехмеда II по прозванию Фатих («Завоеватель») захватило Константинополь. Это положило конец 1100-летней истории христианской Византийской империи.
Последний император Византии Константин ХI Палеолог погиб, героически сражаясь в рядах защитников города. Его опознали в огромной горе трупов по маленьким золотым двухглавым орлам на пурпурных сафьяновых сапогах. Султан приказал отрезать Константину голову и выставить ее для всеобщего обозрения на ипподроме, а тело похоронить с подобающими почестями.
Константин был последним из императоров ромеев. Со смертью Константина XI Византийская империя прекратила своё существование. Её земли вошли в состав Османского государства. Грекам султан даровал права самоуправляющейся общины внутри империи, во главе общины должен был стоять Патриарх Константинопольский, ответственный перед султаном.
Сам султан, считая себя преемником византийского императора, принял титул Кайзер-и Рум (Цезарь Рима). Данный титул носили турецкие султаны вплоть до окончания Первой мировой войны.
Многие историки считают падение Константинополя ключевым моментом в европейской истории, отделяющим Средневековье от эпохи Возрождения, объясняя это крушением старого религиозного порядка, а также применением в ходе сражения новых военных технологий, таких, как порох и артиллерия. Многие университеты Западной Европы пополнились греческими учёными, бежавшими из Византии, что сыграло немалую роль в последующей рецепции римского права.
Падение Константинополя также перекрыло главный торговый путь из Европы в Азию, что заставило европейцев искать новый морской путь и, возможно, привело к открытию Америки и началу эпохи великих географических открытий.
После завоевания Константинополь стал столицей Оттоманской порты, резиденцией турецких султанов и получил новое имя — Стамбул. В настоящее время 29 мая в Турции является официальным праздником. В этот день страна отмечает День взятия Стамбула.