12 3 4 5 6 7 …97
Нина Павлова
Пасха Красная
«Молитесь за монахов — они корень нашей жизни. И как бы ни рубили древо нашей жизни, оно даст еще зеленую поросль, пока жив его животворящий корень».
Архимандрит Иоанн (Крестьянкин) О трех Оптинских новомучениках, убиенных на Пасху 1993 года
Наместнику Оптиной Пустыни Архимандриту Венедикту
ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!
Вместе с вами разделяю и скорбь по поводу трагической гибели трех населъников Оптиной пустыни.
Молюсь о упокоении их душ.
Верю, что Господь, призвавший их в первый день Святого Христова Воскресения через мученическую кончину, соделает их участниками вечной Пасхи в невечернем дни Царствия Своего.
Душой с вами и с братией.
ПАТРИАРХ АЛЕКСИЙ II Телеграмма от 18 апреля 1993 года.
От автора
Господи, благослови!
Начну с признания, стыдного для автора: я долго противилась благословению старцев, отказываясь писать книгу об Оптинских новомучениках по причине единственной — это выше моей меры, выше меня. Непослушание — грех, и старец предсказал: «Полежишь полгода пластом, а тогда уж захочешь писать». Вот и дал мне Господь епитимью за непослушание — я надолго слегла и не могла исцелиться, пока не взмолилась о помощи Оптинским новомученикам, решившись, наконец, писать.
«Пиши, как писала прежде», — так благословил меня на труд архимандрит Кирилл (Павлов), подсказав тем самым жанр этой книги: не житие — я никогда не писала их, но летопись событий. А складывалась летопись так — в 1998 году Господь привел меня паломницей в Оптину пустынь, и с тех пор я живу здесь, став очевидцем тех событий, о которых и попыталась рассказать на основе дневников этих лет. Такую Оптинскую летопись вел век назад православный писатель Сергей Нилус, и жанр этот достаточно традиционен.
Еще одно пояснение. В православной литературе принято по смирению скрывать свое имя, но в мартирологии особый чин свидетеля. В первые века христианства, мучеников пострадавших за Христа, причисляли к лику святых без канонизации — по свидетельским показаниям очевидцев, позже нередко становившихся мучениками. В мартирологии отсутствует свидетель аноним или свидетель боязливый. Вот почему в книге присутствуют имена очевидцев жизни и подвига трех Оптинских новомучеников.
По благословению духовного отца я тоже поставила под рукописью свое имя, хотя все это не мое, и я лишь собиратель воспоминаний о новомучениках и рукописей, оставшихся от них. Помню, какую радость пережила я вместе с оптинской братией, когда удалось найти и вернуть в монастырь дневник убиенного иеромонаха Василия. К сожалению, рукописи новомучеников разошлись после убийства по рукам, и до сих пор не найден дневник инока Ферапонта.
Благодарю Господа нашего Иисуса Христа, пославшего мне в помощь высокочтимых отцов — игуменов, иеромонахов, протоиереев, соучаствовавших в доработке рукописи и исправлении допущенных мною неточностей. Простите меня, о. Василий, о. Трофим, о. Ферапонт, если по немощи духовной написала о вас что-то не так, и молите Господа о нас, грешных, да ими же веси судьбами спасет души наша!
Н. Павлова,
член Союза писателей России
Часть первая
«ВОССТА ИЗ МЕРТВЫХ ОПТИНСКАЯ, ЯКО ИНОГДА ЛАЗАРЬ ЧЕТВЕРОДНЕВНЫЙ…»
Начало
«Крапива выше меня ростом растет у стен монастыря», — писал в дневнике летом 1988 года новый оптинский паломник Игорь Росляков. Росту же в новом паломнике было под два метра, и крапива в то лето действительно впечатляла. Оптина пустынь лежала еще в руинах и выглядела как после бомбежки — развалины храмов, груды битого кирпича и горы свалок вокруг. А над руинами щетинились непроходимые заросли — двухметровая крапива и полынь.
Разруха была столь удручающей, что местные жители признавались потом, что в возрождение Оптиной никто из них не верил. И если до революции в монастыре действовало девять храмов, то теперь картина была такая. От храма в честь иконы Казанской Божией Матери остались только полуобвалившиеся стены — ни окон, ни дверей, а вместо купола — небо. Когда храм был поцелее, в нем держали сельхозтехнику. Въезжали прямо через алтарь.
От церкви в честь Владимирской иконы Божией Матери не осталось и следа. Разрушению храма предшествовал один случай. Местные жители превратили храм в хлев, подметив закономерность: в дни великих церковных праздников животные начинали метаться по храму, как бесноватые. Однажды в Чистый Четверг корова местных жителей С. забесновалась с такой силой, что вызванный по «скорой» ветеринар поставил необычный для животного диагноз: «корова сошла с ума». В Страстную Пятницу корову пристрелили, а храм разобрали на кирпичи. Кстати, та же участь постигла церковь Всех Святых с прилегающим к ней братским кладбищем, и на месте кладбища построили дачи, прямо поверх гробов.
Старинный кирпич был в цене — прочный, красивый. И поражавшие всех поначалу следы «бомбежки» монастыря — это работа добытчиков кирпича. Они приезжали сюда бригадами, прихватив автокраны для погрузки мраморных надгробий и крестов с могил. Местные умельцы смекнули, что если делать из мрамора «стулья», то есть опоры для пола, то ведь такому материалу сноса нет. Для удобства перевозки надгробья обтесывали, случалось, на месте. И в год открытия Оптиной у обочины дороги валялся обломок надгробья с надписью: «Возлюбленному брату о…» Как твое имя, наш возлюбленный брате? Тайну этого имени знают теперь лишь хозяева дома, где опорой для пола и семейного счастья служит, страшно подумать, могильный крест.
Разоряли могилы братии уже в наши дни — на глазах послевоенного поколения. А в год открытия Оптиной местная газета «Вперед» часто публиковала возмущенные сообщения жителей о случаях вандализма на городском кладбище. Вот одно из таких сообщений — подростки, разорив могилы, бросали черепа в окна близлежащих домов.
— Ну, откуда такие берутся?! — негодовали люди, забывая при этом, что у нынешних молодых святотатцев есть свои предтечи — осквернители могил.
Относительно целее других в 1988 году был Свято-Введенский собор, где прежде размещались мастерские профтехучилища, а в одном из приделов храма стоял трактор, от которого работал движок, дававший свет поселку. Что сталось с настенной росписью храма от тракторных выхлопов и копоти — легко себе представить. Уцелели лишь фрагменты фресок, да и то чудом, ибо уничтожение настенной росписи храмов началось сразу после закрытия монастыря.
Алексей Пивоваров рассказал «Газете.Ru» о своем новом фильме «Красная Пасха», о том, почему советская власть начала бороться с церковью и почему проиграла эту борьбу.
В воскресенье, 1 мая, телеканал НТВ покажет документальный фильм «Красная Пасха». Его авторы — журналист и продюсер Алексей Пивоваров (автор многих игровых и документальных проектов, в том числе «Ельцин. Три дня в августе», «СССР. Гибель империи», «Хлеб для Сталина. Истории раскулаченных») и Ольга Белова (ведущая ток-шоу «Место встречи») рассказывают о главном церковном празднике в советские годы и о том, как советская власть относилась к религии и верующим. Накануне премьеры «Газета.Ru» поговорила с Алексеем Пивоваровым о фильме, о причинах борьбы коммунистов с религией и о том, могли ли они победить в этой борьбе.
— Алексей, расскажите, как возник замысел этого фильма? Как шла работа?
— Это фильм — история празднования Пасхи в Советском Союзе. К этой теме мы постарались подойти максимально широко и рассказываем в целом о том, как советская власть устраивала свои отношения с Русской православной церковью. Я оказался втянут в работу над фильмом неожиданно для себя, тему предложил гендиректор НТВ Алексей Земский, и поначалу мне казалось, что это не очень моя история, потому что я лично человек невоцерковленный. Но, погружаясь в эту тему, я все больше и больше понимал, насколько она интересная и насколько пересекается с темами моих прошлых фильмов — про Отечественную войну, про коллективизацию, про сталинское время.
close
— В процессе работы над фильмом у вас изменился взгляд на события, о которых вы рассказываете?
— Нет, у меня не изменился, у меня его не было. Я, конечно, знал — как все знают, — что во время войны были разрешены богослужения, восстановлено патриаршество, а после революции громили церкви и расстреливали священников. Но этим мои знания исчерпывались.
— А что вы теперь обо всем этом думаете? Как можете объяснить эти события?
— Вывод, в общем-то, примерно такой же, как и в прошлых моих фильмах. Коммунистическая власть, которая была в России 70 с лишним лет, особенно во времена Сталина, — это была абсолютно бесчеловечная и, в данном контексте, бесовская машина, которая не щадила ни человеческую жизнь, ни человеческие убеждения, для которой не было абсолютно ничего святого, кроме сиюминутных политических интересов вождя. И эта власть тем не менее не смогла подавить в народе его врожденные качества, одно из которых — религиозность, я бы даже сказал — сакральность мышления.
— То есть получается, что правы те, кто говорит, что русские — народ-богоносец?
— Нет, я не сказал, что русский народ — богоносец, это совсем другая теория, которую я как раз не поддерживаю. Я имел в виду, что на частном человеческом уровне всей тоталитарной бесчеловечной машине не удалось окончательно подавить человеческое в людях, несмотря на все репрессии и массовые казни. Не удалось подавить то, что делает человека человеком, — например, его религиозное чувство. Будучи глубоко личным, это одно из важнейших составляющих человечности, против которой, как выяснилось, и боролась сталинская машина.
— А почему советская власть решила бороться с религией, со священниками? Высказывались мнения, что это была борьба с конкурентами.
— В деле борьбы за мировую революцию большевики, пришедшие к власти в 1917 году, были абсолютными доктринерами, для них главным всегда была доктрина мировой революции. И не зря тогда пели, что «весь мир насилья мы разрушим до основанья» — для мировой революции нужно было создать человека абсолютно нового типа, для которого не будет ничего святого из старого мира. И одним из важнейших инструментов создания такого нового человека было создание нового культа, для которого христианский, православный подход, основанный в первую очередь на смирении, на заповедях, не годился. Нужен был человек, который считает богами вождей. И такая религия была в сталинские времена успешно создана, и до сих пор главное божество этой религии лежит в мавзолее на Красной площади. И да, это была просто замена одной религии другой. Не стоит питать никаких иллюзий по этому поводу.
close
— Чем вы объясняете, что при Сталине произошел поворот в отношении к церкви?
— При Сталине — вернее, сначала при Ленине, а потом при Сталине — происходили самые чудовищные репрессии против верующих, не стоит этого забывать. Потом, и мы рассказываем об этом в нашем фильме: когда к Советскому Союзу были присоединены новые территории, в связи с пактом Молотова — Риббентропа, где жило большое количество людей, которых нужно было быстро интегрировать в советскую систему, Сталин решил, что нужно пользоваться преимуществами церкви как института. И в войну, когда Сталину резко понадобилось сплотить народ вокруг национальной идеи и пробудить в нем патриотическое чувство, понятно, что религия тоже понадобилась. Сталин был безжалостным прагматиком. У него не просыпалось никаких человеческих мотивов, он всегда руководствовался политической необходимостью. И восстановление патриаршества, и послабления, которые ощутили верующие, проистекали из этой сталинской политической необходимости. Потом, после войны, он стал уже мыслить о себе как об императоре, и церковь в виде подконтрольного государственного православия была ему даже на руку. Но затем, при Хрущеве, по другим уже политическим причинам, гонения начались с новой силой. И причины этого мы тоже подробно исследуем в «Красной Пасхе».
— Преемники Сталина, получается, не были такими прагматиками, как он сам?
— Хрущев во многом не походил на вождя, он был скорее таким коммунистом-идеалистом, но его отношение к религии ничуть от сталинского подхода — раннего причем — не отличалось. Он тоже считал, что с религией надо бороться, что она противоречит коммунистической идее. Единственная значительная его заслуга в том, что он был не людоед и кровь при нем литься перестала. Но репрессии тем не менее не прекратились.
— А почему, на ваш взгляд, советская власть проиграла вот эту борьбу с религией за умы людей?
— Ну, советская власть вообще проиграла, в историческом контексте. В других наших фильмах мы рассказывали о том, что эта система просто не выдержала даже экономических вызовов эпохи, а по мере того, как она слабела и дряхлела, ей становилось все тяжелее и тяжелее выдерживать противостояние и на других фронтах — в том числе и на религиозном. Поэтому она проиграла по совокупности, а борьбу с религией она проиграла в частности.
— А могла бы советская власть выиграть?
— Мне кажется, что нет. Потому что в итоге оказалось, что подавить в человеке человеческое раз и навсегда невозможно, даже трава прорастает из-под асфальта и бетона. Рано или поздно любая диктатура заканчивается, изживая сама себя, что мы и видим на примере Советского Союза. Поэтому я думаю, что полностью выиграть эту борьбу советской власти было не по силам — даже если относиться к церкви исключительно как к институту, у нее за плечами две тысячи лет, а у советской власти было всего несколько десятилетий. Это несопоставимая мощь.
— То есть эта борьба была проиграна изначально и в нее даже ввязываться не стоило?
— Сложно сказать, была ли она проигрышна изначально. Коммунистическая идея, конечно, была утопическая, это очевидно сейчас, задним умом, так что, безусловно, дело большевиков было утопическим и проигрышным. Но, к сожалению, чтобы осознать это и прийти к финалу, потребовалось 70 с лишним лет и десятки миллионов невинно убиенных — в том числе за свои религиозные убеждения.
— В фильме вы показываете, что к 70-м годам борьба с религией велась уже не так рьяно. Это и было свидетельством усталости советской власти от бессмысленного противостояния?
— Да. В фильме мы подробно рассказываем про то, как постепенно у системы выпадали зубы, как она начинала шамкать деснами. Под конец, в 70-е и 80-е, вся борьба с религией свелась к совершенно таким анекдотическим историям вроде показа в пасхальную ночь программы «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады» или концерта Пугачевой. В магазинах продавали кексы «Весенний», объявляли субботник. В общем, пытались придумать хоть что-то, чтобы люди не пошли на крестный ход.
— Сейчас вроде бы все нормально — пасхальное богослужение показывают по центральным каналам. Но другие каналы остаются на своей волне, у них своя программа, свои шоу развлекательные, с Пасхой не связанные, на что обижаются уже воцерковленные, религиозные люди. Эта реакция, на ваш взгляд, является откатом от ограничений советского времени?
— Да, это как раз следствие долгих лет советского воспитания, как мне кажется. Вопрос взаимоотношений с религией — глубоко частный, и если кто-то хочет в эту ночь смотреть пасхальное богослужение или пойти в храм, он должен иметь возможность это сделать. И, безусловно, в нашей стране главные каналы должны показывать пасхальное богослужение в прямом эфире. Но если делать из этого тотальный безальтернативный культ, как пытались делать большевики из своих празднеств, то, получается, мы уже начинаем действовать их же большевистскими методами. И результат будет точно такой же.
Иноки Ферапонт (Пушкарёв) и Трофим (Татарников) звонили на колокольне, возвещая Пасхальную радость, и были убиты первыми. Иеромонах Василий (Росляков) шёл в скит исповедовать молящихся, но у скитских врат, спеша на помощь братьям, также был настигнут убийцей.
Последним считается некто Аверин Николай Николаевич, 1961 года рождения, служивший в Афганистане. Однако существует мнение, что он сделал это не один.
Аверин заявил:
Идет война между Богом и сатаной, а монахи — воины Бога, особенно враждебные сатане. Поэтому я и убил их. …Если бы я не совершил этого, мы проиграли бы войну с Богом.
В печати, в том числе и светской, убийство было сразу расценено как ритуальное, появились статьи с анализом произошедшего, например, в «Советской России» и в «Русском Вестнике».
В день похорон монахов в Оптиной была зачитана телеграмма лишь от Патриарха Алексия II. Соболезнующих посланий от руководителей страны не поступило, а газеты «Известия» и «Московский комсомолец» откликнулись издевательскими статьями (одно из названий — «Молчание ягнят»).
Сорокадневные поминки по убитым монахам пришлись на Вознесение Господне.