ТАСС-ДОСЬЕ (Ирина Макоева). Михаил Юрьевич Лермонтов родился 15 октября 1814 г. (3 октября по старому стилю) в Москве в семье помещика, капитана в отставке Юрия Петровича Лермонтова. По одной из версий, род Лермонтовых происходил от шотландского рода Лермонтов, восходящего к поэту XIII века Томасу Лермонту (в настоящее время британская компания Oxford Ancestors, составляющая родословные, проводит работу по подтверждению данной версии при помощи анализа ДНК). Мать Лермонтова — Мария Михайловна (урожденная Арсеньева), умерла, когда сыну было три года. Детство будущего поэта прошло в Тарханах (ныне с. Лермонтово Белинского района Пензенской области), в усадьбе его бабушки Елизаветы Алексеевны Арсеньевой (в девичестве Столыпиной).
В 1827 г. семья переехала в Москву. В 1828 г. Лермонтов поступил на 4-й курс Благородного пансиона при Московском университете (среднее учебное заведение для детей дворянства), где начал писать стихи и первые поэмы («Черкесы», «Кавказский пленник»). Он принимал участие в рукописных журналах, которые выпускали учащиеся, брал уроки живописи у художников Александра Солоницкого и Петра Заболотского.
С 1830 г. учился на нравственно-политическом, затем на «словесном» отделении Московского университета. В этот период времени Лермонтов пишет цикл лирических стихов, посвященный дочери драматурга Федора Иванова — Наталье, в которую он был влюблен, а также поэмы, драмы («Испанцы», «Люди и страсти»).
Летом 1832 г. поэт ушел из университета и переехал в Санкт-Петербург. В том же году поступил в школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, которую закончил в 1834 г. в звании корнета. Был определен в лейб-гвардии гусарский полк, стоявший в Царском Селе.
В феврале 1837 г., узнав о смерти на дуэли Александра Пушкина, Лермонтов написал стихотворение «Смерть поэта», вызвавшее негодование царского двора. Поэт был арестован, затем направлен прапорщиком в Нижегородский драгунский полк, находящийся в Тифлисе (ныне г. Тбилиси, Грузия).
В октябре 1837 г. переведен в чине корнета в лейб-гвардии Гродненский гусарский полк, стоящий в Новгороде. Через полгода, в апреле 1838 г., ему разрешили вернуться в Санкт-Петербург, в лейб-гвардии гусарский полк. В декабре 1839 г. произведен в поручики.
В феврале 1840 г. Михаил Лермонтов вторично выслан на Кавказ в Тенгинский пехотный полк. Причиной послужила его дуэль с сыном французского посла Проспера де Баранта — Эрнестом, которая закончилась бескровно. По воспоминаниям очевидцев, поэт принимал участие в военных действиях и отличался «мужеством и хладнокровием».
В период с 1837 г. по 1840 г. новые стихотворения Лермонтова печатались почти в каждом номере журнала «Отечественные записки». В этот период были созданы такие произведения как «Демон» и «Мцыри». В 1840 г. году вышло единственное прижизненное издание стихов Лермонтова, в которое он включил 26 стихотворений и две поэмы («Мцыри» и «Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова»). Кроме того, отдельно был издан роман «Герой нашего времени».
Михаил Лермонтов был убит на дуэли 15 июля (27 июля) 1841 г. вблизи Пятигорска у подножия горы Машук майором в отставке Николаем Мартыновым, с которым у него произошла ссора. По основной версии, Лермонтов во время дуэли выстрелил вверх, Мартынов — прямо в грудь 27-летнему поэту.
Похороны Лермонтова состоялись 29 июля (17 июля) 1841 г. на пятигорском кладбище. Здесь тело поэта покоилось 250 дней. В январе 1842 г. Екатерина Арсеньева обратилась к императору Николаю I с просьбой на перевозку тела в Тарханы. В марте 1842 г. прах Лермонтова был перевезен в семейный склеп. 5 мая (23 апреля) 1842 г. в фамильной часовне-усыпальнице состоялось его погребение, рядом с могилами матери и деда.
В 2000 г. учреждена ежегодная Всероссийская литературная премия имени М.Ю. Лермонтова.
В Великом Новгороде на памятнике «1000-летие России» (1862) среди 129 фигур самых выдающихся личностей в российской истории есть и фигура Михаила Лермонтова. Именем поэта названы улицы во многих городах России, город в Ставропольском крае, около 10 поселков и деревень в разных регионах. Его имя носят театры (Государственный русский драматический театр имени Лермонтова в Грозном, драматический театр в Абакане, Государственный академический русский театр драмы имени Лермонтова в Алма- Ате, Казахстан). За пределами СССР поэту установлены памятники в Китае (Сямэньский университет, провинция Фуцзянь), в Шотландии (г. Эрлстон) и США (г. Хауэлл), его именем названы улицы в населенных пунктах Чехии, Словакии, Македонии и Болгарии. В честь Михаила Лермонтова названия получили кратер на Меркурии и астероид.
В конце Лермонтовского проспекта выделяется большое здание в стиле классицизм (Лермонтовский пр., 54/12-я Красноармейская ул., 30). В его почти двухсотлетней истории наиболее яркая страница связана с теми временами, когда здесь размещалось одно из самых известных военных учебных заведений русской армии — Николаевское кавалерийское училище (впрочем, название это использовалось в основном в официальных документах, а сами кавалеристы в разговорах именовали его «Славной школой» или просто «Школой»).
Училище было основано указом Александра I в 1823-м году как Школа гвардейских подпрапорщиков. Ее штат изначально состоял из начальника, инспектора классов, 8 обер-офицеров в чине не ниже поручика и 120 юнкеров. Позднее, в 1826-м году в школе появился эскадрон юнкеров гвардейской кавалерии и школа стала именоваться Школой гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров.
«У карцера. Маршировка юнкеров». Литография по рисунку А. П. Шан-Гирея:
Школу временно разместили в казармах Лейб-гвардии Измайловского полка, пока под руководством архитектора А. Е. Штауберта велась перестройка купленного в казну бывшего дворца графов Чернышевых. Работы по перестройке завершились в 1825-м году и школа разместилось в новом здании.
Фасад особняка графа Чернышева. гравюра с чертежа Ж.-Б.- М. Валлен-Деламота.
В 1839-м году здание школы стали перестраивать в Мариинский дворец, и школа переехала в здание на Лермонтовском проспекте (тогда он именовался Загородным проспектом). С этого момента училище вплоть до 1917-го года располагалось здесь.
Здание на Лермонтовском проспекте изначально было построено в 1819-1820 годах известным инженером В. К. Фон Треттером (автором петербургских цепных мостов) для размещения Военно-строительной и Кондукторской школы Корпуса инженеров путей сообщений (учебного заведения, готовившего средний технический персонал строительного профиля). Изначально оно было двухэтажным, а современный вид приняло после того, как в 1823-м году уже упоминавшийся А. Е. Штауберт перестроил его.
В 1859-м году звание подпрапорщика было упразднено и Школу переименовали в Николаевское училище гвардейских юнкеров, а в 1864-м году в рамках реформы военного образования Школу преобразовали в Николаевское кавалерийское училище.
Изначально училище готовило офицеров для регулярной кавалерии, но в 1890-м году в училище открылась казачья сотня и училище стало готовить офицеров и для казачьих войск. Теперь училище фактически состояло из двух отделений: «эскадрона» и «сотни», практические занятия по военной подготовке у них велись раздельно, а теоретические занятия проводились совместно.
Об условиях жизни в училище оставил воспоминания В.С. Литтауэр: «… жизнь, проходившую внутри этого здания, нельзя назвать иначе как спартанской. Наш небольшой эскадрон делился на три взвода, и у каждого взвода была своя спальня. В спальне с высокими потолками в два ряда стояли койки. Высокий металлический штырь, вделанный в изголовье каждой койки, предназначался для сабли и фуражки; на стоявший в ногах койки табурет ежевечерне аккуратно складывалась одежда. У стены под углом в сорок пять градусов поднималась до потолка лестница, на которой мы по утрам перед завтраком должны были выполнять обязательное упражнение: подниматься до потолка и спускаться с помощью рук. Я всей душой ненавидел это занятие. Вдоль другой стены тянулся длинный ряд составленных в козлы винтовок. В туалетных комнатах не было ванн или душа, только тазы. Раз в неделю нас водили в русскую баню, которая располагалась в отдельно стоящем здании на заднем дворе. Камердинеры были единственной позволенной нам роскошью – один на восемь юнкеров.»
Характерной чертой обучения в училище был цук — разновидность дедовщины. Поскольку курс обучения длился два года, юнкера делились на две категории: первогодки — «звери» и второгодки — «корнеты». Звери во всем были обязаны подчиняться корнетам.
Как пишет Литтауэр, «мы, к примеру, должны были, если к нам обращался корнет, встать по стойке «смирно», демонстрируя уважение к старшему, и мгновенно вскакивать, если корнет заходил в комнату. Кроме того, «звери» должны были знать некоторые факты из истории русской кавалерии, которые не являлась частью обязательной программы обучения. Например, имена командующих всех кавалерийских полков, где дислоцировались их полки; уметь до малейших подробностей описать их форму и т. д. и т. п. Мало того, мы должны были запомнить имена любимых девушек всех корнетов. Девушки постоянно менялись, и не было конца этой изнурительной процедуре запоминания девичьих имен. Корнеты наказывали «зверей» за хмурый взгляд, недовольный ответ, невыученное имя и еще за массу подобных «провинностей». Наказание главным образом сводилось к отжиманию от пола или приседаниям; нормой считалось сто приседаний или отжиманий, но иногда доходило и до пятисот.
Эти принудительные физические упражнения и то, что практически постоянно приходилось принимать строевую стойку, ужасно выматывали и морально, и физически, зато с точки зрения армии оказывали положительное воздействие, развивая уважение младших к старшим по званию – даже если они поступили в школу всего на год раньше. Хотя все эти действия носили противоправный характер, офицеры, в свое время сами прошедшие через подобные испытания, закрывали глаза на издевательства старших над младшими. Мгновенно подавлялись только возникавшие иногда жестокие и оскорбительные формы издевательства».
Формально юнкер, поступавший в училище, мог избежать цука. В самом начале ему задавался вопрос о том, как он будет служить: «по славной ли училищной традиции, или по законному уставу?» Теоретически можно было выбрать устав и не подвергаться цуку, однако это означало бойкот со стороны других юнкеров, а также серьезно портило дальнейшую карьеру, поэтому такой выбор был крайне редким.
Существовала особая церемония посвящения зверей. Вот как ее описывает еще один бывший юнкер, Г. И. Лисовский: «Спустя некоторый срок после дня нашей присяги, старший курс устраивал нам торжественное чтение знаменитого «Приказа по курилке». Приказ этот, как говорят, был впервые именно написан Лермонтовым и только впоследствии соответствующим образом дополнялся. После окончания занятий, перед вечернею перекличкой, в отдалённую юнкерскую курилку собиралась вся молодёжь, выстраивалась вдоль стен этой комнаты и терпеливо ожидала последующих событий. Один за другим, с зажжёнными свечами в руках, входили в курилку корнеты. У каждого из них на голове надета офицерская фуражка его любимого полка, преимущественно того полка, в какой он предполагал выйти при производстве. Мы, молодые, неподвижно и покорно стояли на своих местах, а разгуливавшее непринуждённо вдоль наших шеренг корнетство освещало нас своими свечами и пристально разглядывало каждого из нас, как бы интересуясь нашим зверским и хвостатым видом. Затем — громко и торжественно звучала команда «смирно» — и начиналось чтение великого приказа. Его внятно и чётко читал один из «майоров» — т.е. юнкер, оставшийся на младшем курсе на второй год. Майор имел на голове особую «майорскую» фуражку — её тулья и околыш представляли мозаику из кусочков цветов всех полков, имевшихся в рядах конницы. Два корнета с шашками, взятыми «на караул», стояли по бокам «майора», читавшего приказ. «Звери, сугубые звери — хвостатые, мохнатые, пернатые!» — так приблизительно начинался текст приказа, разделённого на пункты… «Сугубые звери! — земля трескается, камни лопаются, воды выходят из берегов при виде вас, сугубых и хвостатых! И было утро — и был вечер — пункт первый! Помните, звери, что вступив под своды славной Гвардейской школы — вы становитесь жалким подобием её юнкеров! А потому, сугубые звери, — вы должны помнить о том высоком достоинстве, которое на вас возложено, и делать всё возможное, чтобы ничем не уронить чести, возложенной на вас!… А потому — вы должны…» И дальше начинался ряд параграфов, в которых излагались правила и традиции, которые мы должны были соблюдать. Было много шутливого, балаганного — но было много и очень дельного, серьёзного, весьма умело скрывавшего под шуткой разумное правило, соблюдение которого вело к положительным результатами… С произнесением последнего слова приказа все корнеты неожиданно тушили свечи — и в курилке воцарялась сразу глубокая, непроходимая тьма. И вместе с наступлением этой тьмы хор корнет начинал петь вступление к «3вериаде» .
— Темно… Темно… Темным-темно-темно — Весь авангардный лагерь спит — Крепко спит!..
И затем, быстро зажигая все свечи, корнеты дружно начинали самую «Звериаду».
Как наша школа открывалась,
Над ней разверзлись небеса,
Завеса надвое распалась,
И были слышны голоса и т.д.
Воспроизводить ли мне текст этой песни? Я воздержусь от этого. Звериада Николаевской школы послужила образцом для многих других звериад, и, потому слова её в достаточной мере известны. После окончания пения «Звериады» вся молодёжь должна была «пулей» покинуть курилку под поощрительные крики корнетов».
Учебный курс включал в себя такие предметы, как тактика, военное дело, топография, военная администрация, иппология (наука о лошадях), артиллерия, фортификация, право, гигиена и черчение. Также преподавались общеобразовательные предметы: Закон Божий, русский, французский и немецкий языки, математика, механика, география, физика, химия (от ее преподавания впоследствии отказались), история, экономика, государствоведение и психология.
Перечень предметов выглядит достаточно солидно, однако юнкера не слишком налегали на учебу. Они старательно зубрили уставы, серьезно относились к иппологии, но другие предметы изучали спустя рукава.
Вновь процитирую Литтауэра: «Одним из предметов был краткий курс артиллерии … За первую контрольную работу по этому предмету я получил наивысший балл, двенадцать. Вечером, когда мы сидели на соседних койках, мой «дядя» сказал:
– Ну, порадуй дядю. Расскажи, какую оценку ты получил сегодня по артиллерии.
– Двенадцать, – не скрывая гордости, ответил я.
– Ты понимаешь, что наделал? Ты опозорил нашу «славную школу»! В следующий раз ты должен получить ноль.
Я ничего не понял, но в следующий раз я сделал так, как мне было приказано, и довольный «дядя» заметил:
– Ты не безнадежен!
…
С гораздо меньшим энтузиазмом мы изучали такой полезный предмет, как армейские средства связи: полевые телефоны, телеграф, гелиограф и азбуку Морзе. Кроме того, в рамках этого курса мы изучали использование взрывчатых веществ для подрыва вражеских железных дорог и мостов. Впоследствии, уже во время войны, мне не раз пришлось горько пожалеть, что я так мало внимания уделял этому предмету».
При таком специфическом отношении к учебе становится даже удивительным, что именно это учебное заведение окончили многие выдающиеся деятели русской культуры. А самым знаменитым выпускником этого учебного заведения стал М. Ю. Лермонтов. В училище гордились этим фактом, и здесь даже существовал музей поэта.
Стоит отметить, что в училище Лермонтов был заводилой многочисленных проказ. Вот несколько воспоминаний о нем:
В. В. Боборыкин: «Лермонтов, Лярский, Тизенгаузен, братья Череповы, как выпускные, с присоединением к ним проворного В.В. Энгельгардта составляли по вечерам так называемый ими «Нумидийский эскадрон», в котором, плотно взявши друг друга за руки, быстро скользили по паркету легкокавалерийской камеры, сбивая с ног попадавшихся им навстречу новичков. Ничего об этом не знавши и обеспокоенный стоячим воротником куртки и штрипками, я, ни с кем не будучи еще знаком, длинными шагами ходил по продолговатой, не принадлежащей моему кирасирскому отделению легкокавалерийской камере, с недоумением поглядывая на быстро скользящий мимо меня «Нумидийский эскадрон», на фланге которого, примыкающем к той стороне, где я прогуливался, был великан кавалергард Тизенгаузен. Эскадрон все ближе и ближе налетал на меня; я сторонился, но когда меня приперли к стоявшим железным кроватям и сперва задели слегка, а потом, с явно понятым мною умыслом, порядочно толкнули плечом Тизенгаузена, то я, не говоря ни слова, наотмашь здорово ударил его кулаком в спину, после чего «Нумидийский эскадрон» тотчас рассыпался по своим местам, также не говоря ни слова, и мы в две шеренги пошли ужинать. Строились по ранжиру, тяжелая кавалерия впереди, и я по росту был в первой фланговой паре. За ужином был между прочим вареный картофель, и когда мы, возвращаясь в камеры, проходили неосвещенную небольшую конференц-залу, то я получил в затылок залп вареного картофеля и, так же не говоря ни слова, разделся и лег на свое место спать. Этот мой стоицизм, вероятно, выпускным понравился, так что я с этого первого дня был оставлен в покое, тогда как другим новичкам, почему-либо заслужившим особенное внимание, месяца по два и по три всякий вечер, засыпающим, вставляли в нос гусара, то есть свернутую бумажку, намоченную и усыпанную крепким нюхательным табаком»
Н. С. Мартынов: «Как скоро наступало время ложиться спать, Лермонтов собирал товарищей в свой номер; один на другого садились верхом, сидящий кавалерист покрывал и себя, и лошадь свою простынёй, а в руке каждый всадник держал по стакану воды (эту конницу Лермонтов называл «Нумидийским эскадроном»). Выжидали время, когда обречённые жертвы заснут; по данному сигналу эскадрон трогался с места в глубокой тишине, окружал постель несчастного и, внезапно сорвав с него одеяло, каждый выливал на него свой стакан воды. Вслед за этим действием кавалерия трогалась с правой ноги в галоп обратно в свою камеру. Можно себе представить испуг и неприятное положение страдальца, вымоченного с головы».
В 1907-м году было решено установить памятник поэту.
По инициативе начальника училища генерал-майора Де-Витта в 1907-м году был образован Комитет по сооружению памятника М.Ю. Лермонтову перед зданием училища на Ново-Петергофском проспекте.
1 октября 1913 г. состоялась церемония закладки памятника.
Автором модели стал скульптор Б. М. Микешин (отливали статую на бронзолитейном заводе Карла Робекки в Петербурге).
Открытие памятника планировалось на 1 октября 1914 г., но было отложено из-за войны.
В результате памятник торжественно открыли 9 мая 1916 г.
В том же 1916-м году было открыто еще три бюста других знаменитых выпускников: композитора М. П. Мусоргского, путешественника П. П. Семенова-Тян-Шанского и генерал-майора Н. П. Слепцова, погибшего на Кавказской войне.
Автором всех бюстов был скульптор В. В. Лишев. Однако в 20-е годы бюсты были сняты и до наших дней не дошли. В 80-е годы два из этих бюстов воссоздал заново скульптор А. П. Тимченко.
Еще один мемориал, связанный с училищем, находится на противоположной стороне здания.
В 1917-м году на фасаде церковного флигеля был установлен горельеф работы скульптора И. В. Крестовского. Это был памятник выпускникам училища, погибшим на Первой Мировой войне.
В октябре 1917-го года училище было расформировано. Правда в феврале 1921-го года училище было возрождено в Галлиполи. Впоследствии оно было эвакуировано в Югославию, где действовало вплоть до 1923 года, произведя 4 выпуска.
P.S. В субботу, 13 апреля состоится экскурсия «Русский Кембридж».
Экскурсия будет посвящена окрестностям станций метро «Площадь Мужества» и «Политехническая». В начале прошлого столетия здесь располагались многочисленные дачи. В то же время эта загородная местность являлась одним из центров высшего образования России (здесь располагаются Лесной и Политехнический институты), являясь своеобразным аналогом английского Кембриджа. Здесь же в 19-м столетии было одно из самых популярных мест для дуэлей, а в 20-м столетии были построены выдающиеся памятники стилей модерн и конструктивизм.
Среди прочего мы увидим:
Особняк Котлова — Поликлинику и детскую консультацию 30-х годов — комплекс зданий Лесотехнической академии — Памятник на месте дуэли Чернова с Новосильцевым и Орлово-Новосильцевская богадельня — Круглая баня в Лесном — Школа на Политехнической улице — комплекс зданий Физико-Технического института — комплекс зданий Политехнического института — комплекс зданий Академии связи — здание фермы Бенуа
Узнать подробности и записаться можно здесь: https://babs71.livejournal.com/1143312.html
Обучаться наукам Лермонтов начал лет с семи — восьми. Чтобы он охотнее учился и не скучал без сверстников, Е.А. Арсеньева пригласила в дом детей родственников и некоторых соседей. В разное время в Тарханах жили и учились: двоюродный брат Лермонтова Михаил Пожогин-Отрашкевич, троюродный брат Аким Шан-Гирей, дальние родственники два брата Юрьевы, дети чембарских помещиков братья Максютовы и Николай Давыдов.
М.А. Пожогин-Отрашкевич рассказывал: «Лермонтов в ту пору был ребенком слабого здоровья, что, впрочем, не мешало ему быть бойким, резвым и шаловливым. Учился он <…> прилежно, имел особую способность и охоту к рисованию, но не любил сидеть за уроками музыки. В нем обнаруживался нрав добрый, чувствительный, с товарищами детства был общителен и услужлив, но вместе с этими качествами в нем особенно выказывалась настойчивость».
Несмотря на то, что уроки музыки Лермонтову не нравились, музыку он любил, играл на скрипке, фортепиано и флейте, и Аким Шан-Гирей указывал, что он «занимался часто музыкой». Сам Лермонтов в шестнадцать лет писал: «Музыка моего сердца была совсем расстроена нынче. Ни одного звука не мог я извлечь из скрипки, из фортепиано, чтоб они не возмутили моего слуха».
Акварель М.Ю. Лермонтова «На горячих водах», 1825 г.
А.П. Шан-Гирей подчеркивал, что «вообще он был счастливо одарен способностями к искусствам, уже тогда рисовал акварелью довольно порядочно и лепил из крашенного воску целые картины; охоту за зайцами с борзыми, которую раз всего пришлось видеть; вылепил очень удачно также переход через Граник и сражение при Арбеллах, со слонами, колесницами, украшенными стеклярусом и косами из фольги».
В Тарханах Лермонтов создал свой кукольный театр, кукол для которого тоже лепил из восков, и сочинял для него пьески на сюжеты из произведений французского писателя Беркена. По рассказам Шан-Гирея, кукла по имени «Беркен» исполняла самые фантастические роли. Увлечение кукольным театром продолжится и в Москве. Лермонтов писал М.А. Шан-Гирей: «…мы сами делаем театр, который довольно хорошо выходит, и будут восковые фигуры играть (сделайте милость, пришлите мои воски)».
Для альбома Марьи Акимовны он рисовал акварелью несколько детских картинок, в том числе с видом Горячеводска, в 1828 году написал поэму «Кавказский пленник» и сам же ее проиллюстрировал. Детский рисунок поэта «Отряд древних воинов», вероятно, тоже иллюстрация к прочитанному из древней истории.
Занятия, развивающие художественные способности, чередовались с уроками по изучению основ наук и иностранных языков. Уже в Тарханах десятилетний Лермонтов прекрасно знал французский и немецкий. С учителем-греком, преклонных лет Василием Дриевым, ему не повезло, так как, по свидетельству А.П. Шан-Гирея, греческий язык оказался Мишелю не по вкусу, уроки его были отложены на неопределенное время, а кефалонец занялся выделкой шкур палых собак и принялся учить этому искусству крестьян — «…он, бедный, давно умер, — но промышленность, созданная им, развилась и принесла плоды великолепные; много тарханцев от нее разбогатело, и поныне чуть ли не половина села продолжает скорняжничать», — вспоминал Шан-Гирей.
Акварель М.Ю. Лермонтова «Отряд древних воинов», 1828 г.
Немецкий язык Лермонтов знал благодаря своей бонне Христине Ремер, принявшей мальчика из рук вскормившей ее крепостной крестьянки Лукерьи Шубениной. О Христине Осиповне П.А. Висковатый писал: «Это была женщина строгих правил, религиозная. Она внушала своему питомцу чувство любви к ближнему, даже и к тем, которые по положению находились от него в крепостной зависимости. Избави Бог, если кого-нибудь из дворовых обзовет грубым словом или оскорбит. Не любила этого Христина Осиповна, стыдила ребенка, заставляла его просить прощения у обиженного. Вся дворня высоко чтила эту женщину, для мальчика же ее влияние было благодетельно».
С раннего детства воображение Миши было наполнено романтическими образами западной словесности, завезенными в Тарханы бонной-немкой. «Когда я еще был мал, — вспоминал Лермонтов, — я любил смотреть на луну, на разновидные облака, которые в виде рыцарей с шлемами теснились вокруг нее: будто рыцари, сопровождающие Армиду в ее замок, полные ревности и беспокойства”. Детские впечатления отразились в драме «Испанцы”:
Взгляни на тихую луну! …
… подобная Армиде
Под дымкою сребристой мглы ночной,
Она идет в волшебный замок свой.
Вокруг нее и следом тучки
Теснятся, будто рыцари-вожди,
Горящие любовью…
Интерес к истории у Лермонтова, вероятно, возник не без влияния гувернера Жана Капэ, главной обязанностью которого было обучение французскому языку, с чем он отлично справлялся. Наставник являл собой живой обломок величайших исторических событий, потрясавших Европу в течение двух десятилетий. Участник похода в Россию, сержант наполеоновской гвардии, «высокий и худощавый француз с горбатым носом» попал в плен и остался в России навсегда. Но в сердце наполеоновского ветерана не могла умереть память о «герое дивном», о кумире «седых дружин», и в лице будущего поэта Жан Капе нашел благодарного слушателя своих нескончаемых рассказов о французской революции и казни Людовика XVI, о стремительном и блистательном взлете славы Наполеона, о его многочисленных и победоносных походах и печальном конце на остове Святой Елены:
Изгнанник мрачный, жертва вероломства
И рока прихоти слепой,
Погиб как жил — без предков и потомства,
Хоть побежденный, но герой!
«Св. Елена»
Акварель М.Ю. Лермонтова «Кавказский пленник», 1828 г.
Источник: альбом «Государственный Лермонтовский музей-заповедник «Тарханы», М., 2007. С. 78-84
Повесть «Нос» Н. В. Гоголя была написана в 1832 – 1833 годах. Впервые произведение опубликовали в 1836 году в журнале «Современник». Повесть является одним из ярчайших сатирических абсурдистских произведений русской литературы.
На нашем сайте вы можете читать краткое содержание «Носа» Гоголя по главам, которое поможет вам подготовиться к уроку и вспомнить сюжет произведения.
Содержание
Главные герои
Платон Кузьмич Ковалев – «маиор», коллежский асессор, служивший на Кавказе. Всегда следил за тем, чтобы его внешний вид был безупречен. В Петербург Ковалев приехал для того, чтобы получить «вице-губернаторское» или «экзекуторское» место, хотел жениться на богатой невесте.
Иван Яковлевич – «цырюльник», «страшный пьяница» и «большой циник», всегда ходил небритым, неопрятно выглядел.
Глава 1
«Марта 25 числа случилось в Петербурге необыкновенно-странное происшествие». Цирюльник Иван Яковлевич находит в свежем хлебе нос коллежского асессора Ковалева, которого он брил по средам и воскресеньям.
Иван Яковлевич пытается незаметно выбросить находку, но ему постоянно мешают. В отчаянии цирюльник направляется к Исакиевскому мосту и бросает тряпку с носом в Неву. Радуясь разрешению проблемы, цирюльник вдруг замечает в конце моста квартального надзирателя, и героя задерживают.
Глава 2
Проснувшись утром, коллежский асессор Ковалев, желая посмотреть на выскочивший у него на носу прыщик, обнаруживает вместо носа абсолютно гладкое место. Ковалев немедленно отправляется к обер-полицмейстеру. По дороге, возле одного из домов герой замечает карету, из которой выпрыгивает господин в мундире и бежит вверх по лестнице. В изумлении Ковалев понимает, что это был его нос. Через две минуты нос вышел в «мундире, шитом золотом» со шпагой на боку. «По шляпе с плюмажем можно было заключить, что он считался в ранге статского советника». Нос сел в карету и уехал в Казанский собор. Следуя за носом, Ковалев также заходит в собор и видит, как нос «с выражением величайшей набожности молился». Ковалев деликатно обратился к носу, пытаясь уговорить вернуться его на место, но нос делал вид, что не понимает, о чем идет речь, в конце сказав, что он «сам по себе».
В отчаянии Ковалев решает подать объявление о пропаже носа в газету, однако ему отказывают, так как от такой статьи «газета может потерять репутацию». Желая как-то подбодрить огорченного Ковалева, работающий в газете чиновник предлагает ему понюхать «табачку». Возмутившись, герой отправился к частному приставу. Частный пристав принял Ковалева достаточно сухо, сказав, «что у порядочного человека не оторвут носа и что много есть на свете всяких майоров, которые не имеют даже и исподнего в приличном состоянии и таскаются по всяким непристойным местам».
Ковалев решает, что в случившемся виновата «штаб-офицерша Подточина», которая хотела женить героя на своей дочери. По мнению асессора, она «наняла для этого каких-нибудь колдовок-баб». Ковалев пишет Подточиной письмо с угрозой, но, получив ответ, понимает, что она не имеет никакого отношения к пропаже носа.
Внезапно к Ковалеву приходит полицейский чиновник, который в начале произведения стоял на конце Исакиевского моста, и рассказывает, что нос героя найден: «его перехватили почти на дороге. Он уже садился в дилижанс и хотел уехать в Ригу». Чиновник принес его с собой. Ковалев очень рад находке, но все его попытки «поместить нос на свое место» безуспешны. Не помогает Ковалеву и доктор, который посчитал, что лучше все оставить как есть. По Петербургу быстро разлетаются слухи о том, что нос асессора видели в разных частях города.
Глава 3
7 апреля нос Ковалева неизвестным образом оказался снова на своем месте. Теперь Иван Яковлевич бреет мужчину с особой осторожностью, стараясь не прикасаться к его носу. «И после того майора Ковалева видели вечно в хорошем юморе, улыбающегося, преследующего решительно всех хорошеньких дам».
«Вот какая история случилась в северной столице нашего обширного государства! Теперь только по соображении всего видим, что в ней есть много неправдоподобного». Однако «кто что ни говори, а подобные происшествия бывают на свете; редко, но бывают».
В повести «Нос» Гоголь остро осмеивает недостатки современного ему общества, для которого типичными были такие типы людей, как коллежский асессор Ковалев. То, что Ковалев по сюжету повести теряет именно нос, не случайно: этим автор подчеркивает душевную и умственную бедность героя, для которого внешность была единственным его достоинством.
Краткий пересказ «Носа» Гоголя будет интересен учащимся школ, студентам и всем ценителям русской литературы.
Тест по повести
Небольшой тест на знание содержания произведения:
- Вопрос 1 из 12
В каких годах была написана повесть Н. В. Гоголя «Нос»?
- 1830 – 1831;
- 1832 – 1833;
- 1833 – 1834;
- 1835 – 1836.
Начать тест(новая вкладка)
Рейтинг пересказа
Сосланный на Северный Кавказа за дуэль знаменитый поэт командовал казачьим спецназом и собирался пленить имама Шамиля
Автор «Героя нашего времени», создатель «Демона» и «Мцыри» и человек, выразивший гражданскую позицию в одном из самых пронзительных стихотворений на смерть Александра Пушкина, — перед читателями Михаил Лермонтов предстает прежде всего как Поэт и Творец. А затем как почитатель женщин и герой многочисленных любовных историй. И лишь после этого (и то далеко не всегда) — как офицер и воин. А ведь за тот недолгий срок, который судьба отмерила Лермонтову-военному, он успел серьезно отличиться и зарекомендовать себя в качестве храброго и умелого офицера, заслужившего уважение даже у ветеранов войны на Кавказе.
Из рода военных
Род русских Лермонтовых восходит к польскому поручику Георгу Лермонту, взятому в плен при осаде крепости Белая и перешедшему на службу русскому царю. Став православным, родоначальник дворянской фамилии получил имя Юрий Андреевич Лермонтов. Первый Лермонтов дослужился до звания ротмистра. Прадед поэта по отцовской линии вышел в отставку в звании секунд-майора, дед — поручика, отец — капитана. Со стороны матери в роду Михаила Лермонтова было еще больше родственников-военных. Один его двоюродный дед, Николай Столыпин, дослужился до звания генерал-лейтенанта, другой, Дмитрий Столыпин, — до звания генерал-майора и считался крупным военным теоретиком. Третий, Афанасий Столыпин, дослужился до чина штабс-капитана артиллерии, участвовал в Бородинском сражении и был награжден шпагой с надписью «За храбрость». А самый старший из братьев, Александр Столыпин, два года служил адъютантом у генерал-фельдмаршала Александра Суворова.
Родоначальник рода русских Лермонтовых — шотландец Георг Лермонт, ставший позднее ротмистром Юрием Лермонтовым
Юнкер Лермонтов, бывший студент
Михаил Лермонтов выбрал карьеру военного лишь после того, как у него не сложилась карьера ученого. После двух лет обучения в Московском университете он вынужден был написать прошение об отчислении, поскольку оказался нерадивым студентом. От поступления в Санкт-Петербургский университет юноша отказался и, вняв убеждениям бабушки, которая его фактически и вырастила, в 1832 году решил держать экзамен в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. Школа была учреждена незадолго до этого, в 1823 году, императором Александром I для обучения военному делу молодых дворян, подававших прошения о зачислении в гвардию, и через нее прошли многие знаменитые русские военачальники. Блестящее образование, полученное Лермонтовым сначала дома, у Елизаветы Арсеньевой, а затем в Московском университетском благородном пансионе, позволили ему легко поступить в это военно-учебное заведение и так же легко его окончить в числе лучших юнкеров.
Юнкер Михаил Лермонтов на занятиях в Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. Рисунок Александра Билдеринга, 1832-34 годы
Арест за сильные руки
Юнкер Лермонтов отличался невзрачной внешностью, невысоким ростом и заметной сутулостью. За это, как и за умение легко шутить (и далеко не всегда беззлобно), однокашники-юнкера дали ему прозвище Маешка — от французского имени Маэ, которое носил горбун, герой французского романа, отличавшийся острым и быстрым языком. И если на строевых занятиях Маешка не блистал, то в выездке, а особенно в фехтовании и стрельбе ему почти не было равных: выручали необыкновенно сильные руки. Эту свою способность он демонстрировал часто и охотно, особенно на пару с другим признанным силачом школы — Евграфом Карачинским: они на спор гнули шомполы гусарских карабинов. За этим занятием их однажды застал командир школы генерал-лейтенант Константин Шлиппенбах, отправивший спорщиков под арест на сутки. Кстати, свое фехтовальное мастерство юнкер Лермонтов оттачивал в том числе и в спаррингах со своим будущим убийцей — юнкером Николаем Мартыновым, учившимся в той же школе годом младше.
Дортуар Школы гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. Рисунок карандашом Михаила Лермонтова, 1832-34 годы
«Весьма твердый в верховой езде»
Двухгодичное обучение в Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров завершалось смотром и сдачей экзамена в присутствии командира Гвардейского корпуса и начальника всех военно-учебных заведений великого князя Михаила Павловича. В середине ноября 1834 года такое испытание прошли и юнкера 10-го выпуска школы, в числе которых был Михаил Лермонтов. Он оказался в числе юнкеров, которые показали себя «весьма твердыми в верховой езде» (это было одно из главных испытаний), и 22 ноября 1834 года высочайшим приказом был выпущен корнетом в Лейб-гвардии Гусарский полк, получив в начале 1835 года официальный офицерский патент, подписанный военным министром графом Александром Чернышевым.
Учебная езда в манеже. Рисунок карандашом Михаила Лермонтова, 1832-34 годы
С бала — на Кавказ
Перевод в действующую армию на Северный Кавказ, которому корнета Лермонтова подвергли в 1837 году по личному распоряжению императора Николая I, крайне недовольного стихотворением «На смерть поэта», стал для него едва ли не подарком. Лейб-гвардии Гусарский полк в то время являлся полком придворным, солдаты и офицеры которого не только несли караулы в императорском дворце, но и обязаны были участвовать в многочисленных балах и праздниках, а в остальное время усиленно занимались шагистикой. Недовольный таким распорядком корнет Лермонтов открыто фрондировал, за что неоднократно подвергался арестам. И распоряжение императора лишь немного опередило неизбежную отправку поэта в действующую армию за регулярное нарушение устава. Примечательно, что на Кавказ Лермонтов отправился с понижением в звании: его перевели в армию с тем же чином, хотя гвардейские звания были на два класса выше армейских.
Михаил Лермонтов в вицмундире корнета лейб-гвардии Гусарского полка. Портрет работы художника Петра Захарова-Чеченца, написанный сразу по выпуску Лермонтова в гвардию в 1834 году
Лермонтов-дуэлянт
Первая ссылка Михаила Лермонтова на Кавказ была короткой, а на передовую он не попал: простудившись в дороге, долгое время лечился в Пятигорске на водах. Затем его перевели с восстановлением в звании в лейб-гвардии Гродненский гусарский полк, а в апреле 1838 года он вернулся в Лейб-гвардии Гусарский Его Величества полк. Правда, ненадолго: через полтора года ссора Лермонтова с сыном французского посла Эрнестом Барантом закончилась дуэлью, за «недонесение» о которой поэта вновь арестовали и подвергли суду. Вторая дуэль, о которой достоверно известно, состоялась через три года и стала последней: стреляясь с Николаем Мартыновым, поэт погиб. Кроме того, как считают исследователи, в лермонтовской истории была еще одна дуэль, оставшаяся без последствий, и еще четыре вызова на дуэли, которые так и не состоялись.
Портрет Михаила Лермонтова в мундире корнета лейб-гвардии Гусарского полка. Картина художника Петра Заболотского, 1837 год
Ссылка в знаменитый полк
Военный суд по делу о дуэли вынес корнету Лейб-гвардии Гусарского полка Михаилу Лермонтову достаточно мягкий приговор: дуэлянт покинул Санкт-Петербург и во второй раз отправился на Северный Кавказ в действующую армию, где ему предстояло служить в звании поручика (армейское звание, соответствующее подпрапорщику или корнету гвардии). По прибытии Лермонтов был назначен командиром взвода 12-й мушкетерской роты Тенгинского пехотного полка. Полк этот был хорошо известен в русской армии, в частности, мужеством, которое его солдаты и офицеры продемонстрировали во время Битвы народов под Лейпцигом. А в 1840 году, уже при Лермонтове, полк прославился подвигом своего солдата Архипа Осипова, во время атаки горцев на укрепление Михайловское взорвавшего пороховой погреб вместе с противником (за это рядовой Осипов императорским указом был навечно зачислен в полковые списки).
Корнет лейб-гвардии Гусарского полка Михаил Лермонтов после возвращения из первой ссылки на Северный Кавказ. Портрет работы Александра Клюндера, 1838 год
Командир казачьего спецназа
Вскоре после прибытия на Кавказ поручик Лермонтов добился перевода в Чеченский отряд генерал-майора Аполлона Галафеева. В это соединение входила и так называемая команда охотников (добровольцев) под началом унтер-офицера Руфина Дорохова. Сын знаменитого генерала Ивана Дорохова, героя Отечественной войны 1812 года, он попал на Кавказ, как и Лермонтов, после военного суда, но пониженный в звании до рядового. Сотня охотников представляла собой, по выражению самого Лермонтова, «разный сброд», «нечто вроде партизанского отряда», в состав которого входили преимущественно казаки и татары. Этот отряд действовал преимущественно на передовой или даже за нею, выполняя задачи, которые сегодня выполняют подразделения специального назначения. 20 октября 1840 года Дорохов после тяжелого ранения передал свою команду под начало поручика Лермонтова, которого характеризовал как «пылкого и храброго», и тот командовал подразделением до декабря того же года.
Михаил Лермонтов в сюртуке офицера Тенгинского пехотного полка. Портрет работы художника Кирилла Горбунова, 1841 год
Собирался брать Шамиля
Еще до того, как ему выпало командовать сотней охотников Дорохова, но уже после того, как он вошел в состав Чеченского отряда генерал-майора Галафеева, в июне 1840 года в одном из своих писем с Северного Кавказа поручик Михаил Лермонтов писал: «Я еду в действующий отряд, на левый фланг, в Чечню брать пророка Шамиля, которого, надеюсь, не возьму, а если возьму, то постараюсь, прислать к тебе по пересылке». В действительности никакого приказа о поимке Шамиля поэт, конечно, не получал: это не входило в его служебные задачи в то время. Позднее, командуя дороховским «партизанским отрядом», поручик Лермонтов мог бы, наверное, получить и такое распоряжение, но не успел. А имама Шамиля пленил в 1859 году лермонтовский однокашник по Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров Александр Барятинский, дослужившийся к тому времени до звания генерала от инфантерии.
Пленный Шамиль перед главнокомандующим Кавказской армией князем Александром Барятинским 25 августа 1859 года. Картина художника Теодора Горшельта, 1863 год
Неполученные награды
Добиться возвращения с Северного Кавказа в Санкт-Петербург в свой полк Михаил Лермонтов мог, только проявив храбрость на поле боя и заслужив награды. Однако ни одно из представлений его к награждению так и не было удовлетворено: император Николай I всякий раз лично вычеркивал фамилию поэта, которого откровенно недолюбливал. Так, в июле 1840 года генерал-майор Аполлон Галафеев представил поручика Лермонтова к награждению орденом Святого Владимира 4й степени с бантом — награде, немногим уступавшей главному военному ордену Святого Георгия Победоносца. Но в штабе Кавказского корпуса в представлении заменили эту награду на более низкую — орден Святого Станислава 3й степени, а в Санкт-Петербурге фамилия опального офицера вовсе исчезла из списков. Так же произошло и с представлением Лермонтова к награждению золотой саблей «За храбрость», которое подписал командующий кавалерией Чеченского отряда полковник Владимир Голицын. Наградного оружия поэт так и не получил.
Орден Святого Владимира IV степени, которого так и не получил поручик Михаил Лермонтов