История искусства пишется по-разному — по историческим периодам, по художественным стилям и направлениям, по творчеству отдельных выдающихся мастеров. Можно строить ее и по отдельным персонажам — как один и тот же мифологический или исторический образ конструировался разными мастерами и в разные эпохи.
Очень интересны в этой связи иконографии одного из самых популярных мужских образов Средних веков и Ренессанса — Святого Себастьяна. Одна только библиография работ о нем в итальянском изобразительном искусстве включает 6000 названий. Недавно во Франции опубликованы две новые книги — богато иллюстрированный альбом-монография Жака Даррьюла (1998 г.), посвященный образу Святого Себастьяна второй половины XV в., и книга Карима Рессуни-Деминьё (2000 г.) об эволюции образа Святого Себастьяна в эпоху Возрождения, а также статья о том, как изображают Святого Себастьяна художники-геи XX века.
Образы Святого Себастьяна удивительно разнообразны. Его писали свыше двухсот разных художников, некоторые не по одному разу. Перуджино написал восемь Себастьянов, Гвидо Рени — пять, Мантенья — три, ван Дейк — четыре, Гюстав Моро — семь. При этом в образ святого вкладывался совершенно разный смысл. Себастьян выступает то как защитник людей от чумы, то как человек, чудом спасшийся от смерти, то как христианский герой и мученик, то как воплощение духовной красоты, то как всеобщий соблазнитель, то как персонификация однополой любви. Чем же объясняется привлекательность этого образа и почему он допускает такое множество интерпретаций?
Согласно легенде, Себастьян — римский легионер, капитан лучников, который принял христианство и стал обращать в свою веру других. За это император Диоклетиан приказал казнить его. 20 января 354 г. Себастьяна привязали к дереву, и его собственные лучники стреляли в него до тех пор, пока не сочли его мертвым. Однако, сильный мужчина выжил (по одной из версий, его выходила святая Ирина). Тогда его подвергли жестокому бичеванию до смерти, а труп бросили в сточную канаву.
Первое его житие появилось в V веке и постепенно обрастало новыми подробностями. Около 680 г., когда Павию и Рим опустошила страшная эпидемия чумы, одному из горожан было видение, что нужно построить в честь Святого Себастьяна часовню. Часовню построили, после чего эпидемия прекратилась, а Святой Себастьян приобрел славу защитника от чумы.
Первые изображения Святого Себастьяна, начиная с византийских фресок VI-XI вв., представляли его зрелым, одетым, мускулистым, бородатым мужчи ной (капитан лучников никак не мог быть юношей), с мученическим венцом в руке. Иногда его изображали таким и позже. Во Франкфуртском музее старой скульптуры (Либигхаус) хранится очень выразительная южнонемецкая деревянная скульптура (ок. 1520 г.) Святого Себастьяна с бородой, кривыми ногами и явным выражением страдания на лице, где нет ни тени идеализации. У Паоло Веронезе (1565 г., церковь Сан Себастьян в Венеции) Святой Себастьян представлен бородатым мужчиной средних лет, которого куда-то тащат; здесь нет ни наслаждения страданием, ни соблазнительно обнаженного тела. Один из нескольких Себастьянов Тициана (ок. 1511-12 гг., Венеция, Санта Мария делла Салюте) написан с усами и бородкой. «Святой Себастьян» Рубенса (1618г.) — здоровый плотный молодой мужчина с усами. Но исключения только подтверждают правило.
Начиная с XIII в., Святого Себастьяна стали постепенно раздевать и омолаживать. В XV в. итальянские художники, которых привлекала возможность изображения нагого и беспомощного мужского тела, сделали его нежным женственным юношей, почти мальчиком. Это один из самых популярных персонажей искусства XV в. Его писали Антонелло да Мессина, Марко Басайти, Джованни Беллини, Антонио Больтраффио, Сандро Боттичелли, Чима да Конельяно, Антонио Корреджо, Карло Кривелли, Андреа дель Сарто, Франческо Франча, Бенвенуто Гарофало, Доменико Гирландайо, Джорджоне, Ганс Гольбейн, Либерале де Верона, Филиппино Липпи, Лоренцо ди Креди, Андреа Мантенья, Ганс Мемлинг, Микеланд-жело, Пьетро Перуджино, Пьеро де ла Франческа, Антонио Полайоло, Якопо Понтормо, Рафаэль, Лука Синьорелли, Содома и многие другие.
Связанные за спиной или поднятые кверху, обнажая подмышки, руки святого Себастьяна делают его тело открытым взгляду и уязвимым. Его фигура часто женственно-расслаблена, а композиция картины, например, у Полайоло и Синьорелли, строится так, что зритель смотрит на него как бы снизу. При этом взгляд зрителя невольно совпадает с точкой зрения лучников, что делает его как бы соучастником казни, а в фокусе его внимания неизбежно оказываются гениталии мученика. Хотя они всегда прикрыты набедренной повязкой или плавками (зачастую символическими), многие художники умышленно привлекают к ним внимание зрителя специальными «указателями» — направлением стрел, струйкой крови и т.п.
Все это давало обильную пищу гомоэротическому воображению с садомазохистским уклоном, позволяя зрителю, в зависимости от собственных пристрастий, идентифицироваться как с самим Себастьяном, так и с его палачами. Согласно одному рассказу, «Святого Себастьяна» кисти Фра Бартоломео даже убрали из церкви, потому что он возбуждал греховные помыслы у прихожанок. Если в чопорной Испании декорум соблюдали строже, то в ренессансной Италии святой Себастьян стал настоящим христианским Аполлоном или Адонисом — юным, красивым и раздетым.
Стрелы — символ тоже многозначный. С одной стороны, они несут смерть (например, стрелы Аполлона, которыми он убил детей Ниобеи). С другой стороны, стрела — явный фаллический символ (заостренный предмет, проникающий в тело жертвы). И, наконец, это знак любви. Выражение «стрелы любви» было широко распространено в поэзии эпохи Возрождения. Если художник надписывал на стреле собственное имя, это не только подтверждало авторство картины, но и могло быть признанием в любви к изображаемому персонажу. Современники нередко называли даже имена конкретных юношей, с которых художники писали своих Себастьянов, утверждая, что между мастером и его моделью существовали любовные отношения. Это придает образу святого Себастьяна гомоэротический характер (впрочем, мадонн ведь тоже писали с обычных смертных женщин, иногда — легкого поведения).
Имело значение и количество стрел. Если стрел было много, как у Джованни дель Бьондо (1370 г., Флоренция, Собор), оно не выглядело нагим и соблазнительным. Но в большинстве случаев художники Возрождения довольствовались тремя или пятью, а Перуджино — даже одной или двумя стрелами.
Любителей искусства удивляет отсутствие во многих изображениях Святого Себастьяна какого бы то ни было страдания. Иногда он даже не привязан к дереву, а свободно стоит, прислонившись к колонне.
Однако нужно учитывать особенности сюжета картины: изображает она сцену мученичества Святого Себастьяна или же Святое Семейство вместе с несколькими святыми. Во втором случае Себастьян просто присутствует на приеме, пронзающие его стрелы -всего лишь условное обозначение его идентичности, подобно отрубленной голове другого святого. Но поскольку Себастьян привлекателен и популярен, его «приглашали» чаще других.
В конце XV в. сформировались два альтернативных образа Святого Себастьяна — сентиментально-чувственный и мужественно-героический. У Антонелло да Мессина (1430-1479 г.г.) Святой Себастьян (1476 г., Дрезденская галерея) — привязанный к столбу прекрасный юноша с мягкими, женственными формами, в узких обтягивающих плавках, который спокойно стоит, слегка выставив вперед правую ногу. Мечтательный взгляд юноши устремлен в небо. На прохожих и на земную жизнь он не обращает внимания.
Иначе видит Святого Себастьяна Андреа Мантенья (1430/31-1506 г.г.). Самый известный его Святой Себастьян (ок. 1480-85 г.г., Лувр) — не мягкий юноша, а мужественный молодой мужчина, стоящий, как статуя, на каменном постаменте. Его глаза устремлены вверх, на лице глубокие морщины, оно выражает стоическое сопротивление страданию и злу. Еще более драматичны другие образы Мантеньи, подчеркивающие физическое страдание: у Святого Себастьяна, написанного в 1470 г. (Культурно-исторический музей, Вена), одна стрела пронзила шею, а другая торчит во лбу. На другой картине, написанной около 1490 г. (Венеция, дворец Са d’Ого), лицо Себастьяна искажено мукой.
Мягкий андрогинный образ Себастьяна (1485 г., Милан, Пинакотека Брера) рисует Либерале да Веро-на (1445-1527/28 г.г.). Фигура святого изображена на первом плане, поэтому он кажется значительно больше окружающих его домов, не говоря уже о людях.
Красив и спокойно-задумчив «Святой Себастьян» Сандро Боттичелли (1474 г., Берлин, картинная галерея).
Удивительно лиричен и нежен Святой Себастьян Джованни Антонио Больтраффио на картине «Дева семейства Касио» (Лувр).
Нередко художники обыгрывает контраст между Себастьяном и расстреливающими его лучниками. На картине Антонио Полайоло «Мучения Святого Себастьяна» (1475 г., Лондон, Национальная галерея) прекрасный нагой юноша, в маленькой набедренной повязке со связанными руками и ногами, стоит на стволе частично обрубленного дерева, возвышаясь над своими мучителями и устремив взгляд в небо. Мягкое, с неразвитой мускулатурой, бледное тело мученика оттеняется обнаженными мускулистыми руками и ногами окружающих его лучников.
Этот прием повторил Лука Синьорелли (1498 г.): почти нагого, в одной только узкой повязке, изящного Себастьяна расстреливают мощные полунагие или в плотно облегающих штанах лучники.
Один из самых чувственных Себастьянов принадлежит кисти Пьетро Перуджино (1490-1495 г.г., Лувр). Это прекрасный эфеб, нечувствительный к боли, с горящими глазами, его пенис едва прикрыт красивым шарфом, за которым видны лобковые волосы. Сцена казни является для художника лишь предлогом для демонстрации обнаженного тела. Перуджино даже написал на стреле собственное имя, что делает художника, с одной стороны, соучастником казни, а с другой может выглядеть как объяснение в любви.
Художники Ренессанса сумели представить обнаженное и связанное мужское тело не столько страдающим, сколько пассивным и получающим удовольствие от своей беспомощности. Это позволило им объективировать свои собственные (и зрительские) садомазохистские чувства и желания и одновременно подрывало традиционный фаллический стереотип мужчины как субъекта и хозяина положения.
До конца XVI в. изображение прекрасной мужской наготы было для многих мастеров самоцелью. Некоторые картины похожи на светские портреты, например, «Святой Себастьян» Аньоло Бронзино (1525-28 г.г., Мадрид, Тиссен-Борнемисса). «Святой Себастьян» Ван Дейка (1621 г., Мюнхен, Старая Пинапкотека) — фактически автопортрет художника, один из четырех «вкусных образов красивого Нарцисса, где художник представил себя непринужденным хорошо сложенным денди» (Даррьюл).
Однако, изображения обнаженного мужского тела, уместные в искусстве эпохи Возрождения, в эпоху контрреформации стали предметом нападок. Тридентский собор (1545-1563 г.г.) формально запретил изображение нагого тела в религиозной живописи. Образ Святого Себастьяна был в этом отношении особенно уязвим. В диалогах «Об ошибках и злоупотреблениях художников» (1564 г.) итальянский автор Джильо да Фабриано писал: «О, тщеславие человека, который делает бессмысленным то, что истинно, пристойно и важно, чтобы дать место фикциям, которые весят не больше соломинки… Я вижу побиваемого камнями Стефана без камней… Себастьяна -без стрел… О, тщеславная суета, бесконечная ошибка…» «Развратные зрелища голых мужчин могут заразить дух женщин. У Святого Себастьяна, когда он привязан к своему дереву и утыкан стрелами, все члены окрашены и покрыты кровью из ран, не нужно показывать его нагим, красивым, обаятельным и белым… «, — вторит ему автор «Трактата о живописи» Г. Ломаццо (1584 г.).
Во второй половине XVI в. в роли защитника от чумы Святого Себастьяна постепенно заменяет Святой Рош — зрелый бородатый мужчина, похожий
на Христа, который держится серьезно, никого не соблазняет и, в отличие от Себастьяна, всегда одет.
Тем не менее, в изобразительном искусстве образ Святого Себастьяна остался популярным вплоть до настоящего времени. В XVI в. он вдохновляет таких художников как Бронзино, ван Дейк, Веронезе, Гверчино, Доменикино, Дюрер, Карраччи, Лоренцо Лотто, Гвидо Рени, Тициан и Эль Греко. В XVII в. его пишут Альбани, Рибейра, Рубенс, де ла Тур, Саль-ватор Роза, в XVIII в. — Пеллегрини и Тьеполо, в XIX в. — Коро, Фабр, Гюстав Моро, Одилон Редон. Эта традиция продолжилась и в искусстве XX в. При этом образ Святого Себастьяна все чаще ассоциируется с гомосексуальностью.
То, что та или иная картина становится гомоэротической, не всегда зависит от воли или сексуальной ориентации самого художника.
Самый популярный у геев святой Себастьян принадлежит кисти Гвидо Рени. О своей любви именно к этому Себастьяну дружно говорили немецкие гомосексуалы в начале XX века. Некоторым из них этот образ помог осознать собственную ориентацию.
Идеолог «мускулистого христианства» англиканский священник, личный капеллан королевы Виктории писатель Чарльз Кингсли (1819-1875 г.г.) никогда не признавался в своей гомосексуальности. Но написанные им (от первого лица) впечатления от картины Гвидо Рени Олтона Локка, юного героя его одноименной повести (1850 г.), говорят сами за себя:
«Эти мужские конечности, такие большие и такие деликатные, выделяющиеся на фоне призрачного света, беспомощность связанных рук, стрела, трепещущая в пронзенном боку, запрокинутый лоб, глаза, в темной глубине которых восторженная вера, казалось, побеждает муку и стыд… От напряженности моего взгляда глаза готовы были выскочить из орбит».
А вот как описывает свои подростковые впечатления японский писатель Юкио Мисима: «Обнаженное тело божественно прекрасного юноши было прижато к дереву, но кроме веревок, стягивавших высоко поднятые руки, других пут видно не было. Бедра Святого Себастьяна прикрывал кусок грубой белой ткани…
Это ослепительно белое тело, оттененное мрачным, размытым фоном, светоносно. Мускулистые руки преторианца, привыкшие владеть луком и мечом, грациозно подняты над головой; запястья их стянуты веревкой. Лицо поднято вверх, широко раскрытые глаза созерцают свет небесный, взгляд их ясен и спокоен. В напряженной груди, тугом животе, слегка вывернутых бедрах — не конвульсия физического страдания, а меланхолический экстаз, словно от звуков музыки. Если б не стрелы, впившиеся одна слева, под мышку, другая справа, в бок, можно было бы подумать, что этот римский атлет отдыхает в саду, прислонившись спиной к дереву…»
В геевском искусстве XX века появилось много более раздетых и откровенно сексуальных Себастьянов. Это и игривые раскрашенные фотографии популярных французских фотографов Пьера и Жиля (1987 г. и 1994 г.), и ковбойский вестерн американца Дельмаса Хау (1990 г.), и стилизованный мексиканский юноша Карлоса Санруне (1995 г.), и выразительная компьютерная графика Марио Патиньо (1999 г.), и откровенно любовная сцена Логана (2001 г.), и выдержанные в стилистике «звездных войн» рисунки
Эрика Распо (2001 г.). В современном искусстве есть все — и полная фронтальная нагота, и зверские пытки, и страстные объятия. Но ни одна из них этих картин не вызывает у зрителя таких глубоких, в том числе эротических, чувств, как невинный, с устремленными ввысь глазами, Себастьян Гвидо Рени…
Моралист скажет, что каждый понимает в меру своей испорченности, а искусствовед — что в меру своей художественной культуры. Статьи и другие публикации www.pseudology.org
Живопись маньеризма
Картина «Смерть святого Себастьяна» написана живописцем Иоахимом Эйтевалом на основе подлинной христианской истории. Размер картины 170 х 125 см, холст, масло. Себастьян (Севастьян) (Sebastianus) (ум. около 288, Рим), святой, христианский мученик. Упоминается в Римском хронографе 354 года и в Иеронимовском мартирологе. Согласно христианскому преданию, был родом из Галлии, служил командиром преторианцев в Риме при императоре Диоклетиане. Когда открылось, что Себастьян христианин и обратил в веру многих солдат, он был приговорен к казни и расстрелян лучниками. Благочестивая вдова Ирина спасла умирающего мученика, но по приказу Диоклетиана он был забит палками до смерти. Его тело похоронила возле катакомб другая благочестивая христианка, которой святой явился в видении. Мученичество святого Себастьяна частый сюжет в живописи 15-17 веков (картины Антонелло да Мессины, Боттичелли, Тициана, Эль Греко, Риберы и др.). Обычно изображался в образе прекрасного юноши, пронзенного стрелами.
Севастиан, римский офицер, начальник преторианской стражи — воин, особо приближенный к императору Диоклетиану, живший на рубеже III и IV веков… Это — те скудные сведения, которыми владеет историк.
Однако при словах «Святой Себастьян» не образ видавшего виды воина встает перед нашим внутренним взором.
Мы вспоминаем юношу, пронзенного стрелами, прекрасного молодого человека, только-только подходящего к порогу зрелости. Он чем-то напоминает юношу-Ионафана — лучшего друга Давида, волею судьбы оказавшегося в лагере противников Давида, в лагере Саула. Против такой судьбы не пойдешь — но Ионафан сумел найти в себе силы ослушаться отца и сохранить дружбу с Давидом-Помазанником.
Трагическая смерть в бою юноши Ионафана, предупредившего Давида с помощью стрел (1 Царств, гл. 20), плач Давида о погибшей дружбе (2 Царств, гл. 1) — одни из самых трогательных рассказов из жизни помазанника и царя Древнего Израиля.
…Нет слепой судьбы — воин-преторианец стал воином Христовым, он нашел Христа и был обретён Христом вопреки всякой очевидности.
Сильный колос, к жатве спелый,
Жернова сгубят.
Стрелы, Крепкий, что за стрелы
Впереди Тебя?
То — земля подвиглась, Сильный,
Ветер, ночь и мрак.
Что за имя — Твое Имя?
Друг Ты — или враг?
Но, сияя посредине
Четырех концов,
Не забудь и вспомни в Сыне,
Бог моих отцов!
Отчего же Севастиан-Себастьян — юноша? Безусловно, начальником преторианцев не назначили бы безусого юнца. Севастиан, несомненно, не был таковым — как не были святой Георгий, святой Димитрий Солунский и даже святой Пантелеимон, иконографический образ которого — почти отроческий. Нет, все эти молодые люди были в возрасте около 30 лет, в возрасте прекрасной молодости, переходящей в мужественную зрелость. В этом возрасте они и засвидетельствовали о Христе Воскресшем, совершив свою мартирию.
Обычай римлян брить лицо, чуждый грекам, привел к появлению юношеских, безбородых ликов этих святых на иконах и на картинах. Образ смелого юноши, бросающего вызов императору, и запечатлелся в сердцах поколений и поколений христиан. В самом деле, кто, как не юноша, так готов умереть? Юношеская не-боязнь смерти, юношеское бесстрашие окрасило в свои алые тона образ этих мучеников, в том числе и Севастиана-Себастьяна.
Но на афонской иконе, иконе греческой, он выглядит вовсе не юношей. Это — молодой человек, «пришедший в меру возраста Христова» (Еф. 4:13), ему около тридцати лет. Он внешне похож на Христа — и это сходство достигается именно за счет бороды (а юные герои-мученики похожи на Юного и безбородого Пастыря катакомб).
Юны и незрелы не Севастиан — его враги, вернее, его бывшие сотоварищи, гвардейцы-преторианцы, стреляющие в него из луков на современной греческой иконе. Стрелы несмысленных и злых в своем незнании младенцев (Пс. 63:8) наносят язвы мужу совершенному Севастиану… Они — «младенцы, колеблющиеся и увлекающимися всяким ветром учения, по лукавству человеков, по хитрому искусству обольщения» (Еф. 4:14).
На афонской иконе лучники-палачи уродливы, бородаты и низкорослы, в то время как Севастиан возвышается над ними, привязанный к древу, обреченный на смерть, переходящий в жизнь — чего им не понять…
Он стоит посреди сухой пустыни, привязанный к засохшему дереву — он умирает вместе с Тем, Кто умер на сухом Древе Креста. И он уже не один страдает — но страдает с ним Сам Христос. Живоносная смерть изливается на пустыню — и она начинает процветать кринами (Ис. 35:5), и древо, на котором принимают смерть Севастиан за Христа и Христос за Севастиана, возносит свои живые ветви. Праведник процветет, словно финиковая пальма (Пс. 91:12), священное дерево победы.
Само греческое имя «Севастиан» имеет и отношение к священному титулу императора — «августа», и к бессмертной славе… Он более не служит императору Диоклетиану, земному Юпитеру. Он соделывается жертвой священной вместе с Агнцем Закланным, Новым Давидом.
Севастиан сам становится обнаженным, мертвым стволом, процветающим в жизнь. Стрелы убивают в нем все земное и мертвое — он обнажен к крещению, к смерти со Христом и во Христе среди сухой пустыни, в которой он сам и становится древом живым, Христовым, через него процветает сухое и животворящее Древо Креста, Сам Христос Бог Спасающий.
Ризы лучников — алая и синяя — знаменуют крещение водою и Духом Святым Божиим. Скала, возвышающаяся среди пустыни — символ этого Духа.
«И всякий, имеющий сию надежду на Него, очищает себя так, как Он чист. Всякий, делающий грех, делает и беззаконие; и грех есть беззаконие. И вы знаете, что Он явился для того, чтобы взять грехи наши, и что в Нем нет греха. Всякий, пребывающий в Нем, не согрешает; всякий согрешающий не видел Его и не познал Его (1 Ин. 3:6)».
Севастиан, мученик Христов, свидетель Христов, принимает участие в Евхаристии, совершаемой Христом. Очертания его чрева, пронзаемого стрелами — словно хлебное приношение, просфора Евхаристии Христовой. Приносит Христос Себя за жизнь мира — и Севастиан имеет часть в этом приношении. Он — со-свидетель и сотрапезник, и со-служитель, и дело Его — дело Христово. А у Христа одно лишь стремление и желание одно — отдать жизнь Свою за жизнь мира (Ин. 6:51).
И Севастиан уподобляется Христу. Не знаем, каковы мы будем, когда совершится тайная нашего христианского свидетельства — через смерть и опустошение. Но знаем, что мы станем похожи на Него.
«Возлюбленные! мы теперь дети Божии; но еще не открылось, что́ будем.
Знаем только, что, когда откроется,
будем подобны Ему,
потому что увидим Его, как Он есть» (1 Ин. 3:2)
Грешники «состреливают в тайных непорочна и не убоятся» (Пс. 6:64), но Господь праведен — «и сказал Ионафан Давиду: жив Господь Бог Израилев! (1Цар 20:14)»
Жив Бог твой, Севастиан!
И душа человеческая, по природе христианка, как говорил римлянин Тертуллиан, бежит ко Христу, словно Дафна от губителя-лучника Аполлона, и оказывается в безопасности, коснувшись Древа Крестного, коснувшись Жертвы Христовой, коснувшись риз Его, соединившись с Ним, Древом сухим и Древом Живоносным.
Дева-душа христианка прячется от врагов-страстей и убийц, от смерти этого мира в животворящей мертвости Тела Христова, в со-смертии со Христом, в совоскресении с Ним.
Ибо, если с Ним страждем, с Ним и прославимся. (Рим 8:14)
Чему уподоблю Его? Ветви
Вверх, выше — никто не сломит.
Лоза, вознесенная в силе кедра,
Живого и мертвого древа доля.
Чему уподоблю? Вышние гнезда
Орлов с очами круга созвездий,
А корни — глубже магмы. И ветер
Присно шумит, в парусах бьется.
Чему? О, древо сухое Ноя!
О, радости Ноя лоза живая!
О, тайна спасения мира — боли
Вечной Его — и пути без края…
День Святого Себастьяна (San Sebastian) отмечается каждый год 20 января в муниципалитете Адехе, что на юге острова Тенерифе. Празднует весь муниципалитет и всегда собирается много людей. Люди съезжаются с других регионов. Эта традиция началась еще в 16 веке и до сих пор островитяне соблюдают этой обычай и тщательно готовятся к нему.
Сан-Себастьян – один из покровителей муниципалитета Адехе, он является покровителем не только людей, но и всего живого.
Великий день Сан-Себастьяна начинается рано утром со Святой Мессы, после чего почтенный образ Святого мученика проносят по улицам от храма к океану, донося до пляжа Ла Энрамада (Playa de la Enramada). Сопровождаемые окружены несколькими всадниками на лошадях.
После этого, жители города собираются возле церкви, встречая Святого Себастьяна и наслаждаются шоу конно-спортивного сопровождения, другие приводят стада овец, коз и своих домашних питомцев. Заканчивается сопровождение на пляже купанием парнокопытных, тем самым Святой Себастьян дарует благословение животным, а больным исцеление.
-
Потом праздник продолжается на главной площади у Церкви Сан-Себастьян, куда стекается вся толпа после обряда купания. Люди заходят в церковь, молятся, отдают дань своей верой, дотрагиваются до образа Святого.
-
Фольклорная музыка и различные выступления происходят в этот момент. На площади открывается ярмарка с канарскими ремесленными изделиями, продуктами питания в виде сыров, вина и меда, создавая колорит и поднимая настроение у собравшихся.
-
Видео
Видео дня Святого Себастьяна