Вчера на портале «Православие и мир» была опубликована статья о Богородице-Рождественской девичьей пустыни из свежего выпуска журнала «Нескучный сад». Предлагаем сегодня вашему вниманию интервью с настоятельницей этого монастыря.
Игуменья Феофила (Лепешинская) считает, что в хорошем монастыре секретов быть не должно.
— Какой паломник, по-вашему, «правильный»? В чем вообще смысл паломничества в монастырь?
— Правильный тот паломник, кто приезжает помолиться. Именно сосредоточиться на этой жизни. Я убеждена, что христианин, который любит Бога, непременно любит монашество и втайне по монашеству сохнет. Я знаю много замужних женщин, которые хотели бы уйти в монастырь. Ясно, что это никогда не сбудется, хотя Господь все наши помыслы видит и целует. Паломника должно привлекать именно это — пожить в полноте Божественного присутствия, монашеской жизнью.
Но все же чаще в монастырь приезжают просто благочестиво и бесплатно отдохнуть на свежем воздухе. Или просто из любопытства.
— Что может паломник за короткое время узнать о монастырской жизни?
— В монастырях часто бывает так: монашки ходят по своим дорожкам и ни с кем не общаются. Мы же намеренно паломниц от сестер не отделяем. У нас нет отдельной трапезной, отдельных продуктов. Монахи живут не для того, чтобы спасать себя, а для того, чтобы светить миру. Сами мы не выходим в мир, но если мир приходит к нам — он от нас должен что-то получать. Поэтому у нас паломник, если ему это действительно интересно, может понять все. Мы не запрещаем никакого общения, не запрещаем передвигаться по территории, у нас общая трапеза, одни и те же послушания. Благочинная не разбирает, на какую работу ставить сестру, на какую — паломницу. У нас нет никаких секретов — их не должно быть в христианстве. Тайна есть — это Христос, а секретов быть не может.
— Могут ли монахи заниматься любимым делом или они обязательно должны пройти через «коровник»?
— Если говорить о коровнике, то у нас это послушание от первого дня несет одна и та же сестра. Я уже много раз пыталась ее заменить, но она не хочет. Во-первых, она это любит, во-вторых, ей очень нравится, что ее там никто не трогает, она живет «по своему уставу». Так что вы напрасно относитесь к коровнику пренебрежительно.
У нас нет цели провести монаха через все послушания. Хорошо бы так было, но сейчас в монастырь приходят городские люди, часто уже больные. Есть сестры, которые могут делать все, но есть и те, кому многие послушания не по силам. Наверно, мне бы хотелось всех пропускать через кухню, потому что кухня — это простое дело, женское, каждая должна уметь. Но и это не всегда получается. Современный человек мало что может. А послушание в монастыре найдется любому. Псалтырь, например, могут читать даже самые больные. Чтение у нас круглосуточное.
В нашем монастыре на работу отводится четыре часа в день, и я прошу всех работать на совесть, как для Господа. С обеда до вечерней службы у сестер свободное время, все расходятся по кельям — кто-то читает, кто-то молится, кто-то отдыхает. Это важно. Во всем должна быть мера.
— Чем еще кроме молитвы и послушаний занимаются монахи?
— Обязательно нужно учиться. Монастыри должны быть светочами, образцами. Есть такая тенденция в женских монастырях — не читать больше того, что дается на трапезе. Считается, что, если у тебя есть силы читать, значит, тебя недогрузили — иди поработай! Но, на мой взгляд, человек должен работать столько, чтобы у него была еще возможность молиться, учиться и просто оставаться человеком. Сильно уставший человек ни к чему не способен.
По воскресным дням мы все учимся, с сентября до Пасхи, по семинарской программе. Собираемся вечером, распределяем темы докладов, готовим рефераты, выступаем. Иногда приглашаем лекторов. Мы уже прошли литургику, нравственное богословие, Библейскую историю, греческий язык, христианскую психологию. В этом году начнем изучать патристику — святых отцов. У меня также есть план организовать для сестер курс лекций по мировой литературе, по русской литературе, по истории живописи и по истории музыки. Литература — это возможность увидеть на живых примерах то, что мы читаем в катехизисе.
Святой Василий Великий написал в замечательной статье «О пользе для юношества языческих сочинений», что чтение душу расширяет. Душа должна быть сочной, напитанной соками от культуры. В нашей библиотеке много художественной литературы. Я даже Джойса купила. Не думаю, честно говоря, что сестры будут его читать, но пусть у них будет такая возможность. У нас и «Илиаду» сестры читают. Даже какой-нибудь постмодернизм, эта тоска по Богу, — тоже интересно.
— Чего не должно быть в хорошем монастыре?
— То монашество, которого мы лишились в XIX веке, было гораздо хуже того, что есть сейчас. Было социальное расслоение — бедные монахи работали на богатых монахов. Чтобы «купить» келью, нужно было внести большой вклад. А кто не мог сделать вклад, те работали у состоятельных монахов горничными. Такого в монастыре быть не должно. Может, и неплохо, что мы теперь начали с нуля.
В нас во всех сидят советские гены — мы совершенно лишены уважения к личности. Когда только началось возрождение обителей, ставить начальниками было некого, и так получилось, что во главе монастырей оказались люди весьма незрелые духовно. И вот какая-то мирская женщина становится игуменьей, ей все подают, за ней стирают, у нее три келейницы, а она только всех смиряет и воспитывает. Почему-то считается, что начальник должен монахов смирять, что человеку полезно быть угнетенным, растоптанным, униженным. На самом деле это никому не полезно. Человек устроен так, что, если его ломать, он будет изворачиваться, а это и есть самое страшное для монашеской души. Она должна быть простой, правдивой.
— Что должно быть в хорошем монастыре?
— Я думаю, хороший монастырь — это где люди улыбаются, где они радуются. Господь нас всех на помойке нашел, вымыл, вычистил и положил к Себе за пазуху. Мы живем у Христа за пазухой. У нас все есть. Даже много лишнего. Вот мы сгорели, и даже это оказалось к лучшему. Как же нам не радоваться?
Еще один признак хорошего монастыря — если из него никто не хочет уезжать. Есть монастыри, где монахи все время в разъездах — то в Греции, то в Италии, то на святых источниках. Наших же сестер никуда не вытащишь из обители. Я сама тоже нигде не была. У нас и отпусков нет — какой отпуск может быть у монаха? От чего ему отдыхать — от молитвы? В этом нет никакого принуждения — так само получается. Сестры даже домой не стремятся. И это хороший признак!
См. также: Семь закатов в Барятино, или Зачем мирянину ехать в монастырь
Подробный фоторепортаж из монастыря можно посмотреть на сайте Милосердие.ru
Словарь Правмира — Монастырь, монашество
При СССР толковый словарь толковал монашество как зародившуюся при самодержавии «форму пассивного протеста против бесчеловечных условий жизни, как жест отчаяния и неверия в возможность изменить эти условия». Тогда при слове «монахиня» представлялась разве что пожилая бабуля, так и не избавившаяся от предрассудков прошлого. Сегодня же те, кто отправляются в монастырь, выглядят совсем иначе.
Например, романтические барышни, «книжные» девушки, почерпнувшие свои представления о монастырях из романов и фильмов. Москвичка Лариса Гарина в 2006 году соблюдала послушание в испанском монастыре босоногих кармелиток (одном из самых строгих, с обетом молчания), готовилась к принятию обета и уверяла, что в эти стены ее привела только любовь к Богу. «Это неделю без секса тяжело, — уверяла Лариса, — а всю жизнь — нормально!» Сегодня Лариса счастлива, замужем, мать двоих детей. Юность на то и юность, чтобы ставить эксперименты.
Значительный контингент представляют собой девушки с проблемами, изначально попадающие в монастырь лишь на время. 25-летняя Алина 7 лет назад, в свои 18 пристрастилась к наркотикам. «Родители отправили меня в монастырь на 9 месяцев, — вспоминает она. — Это специальный монастырь, там таких, как я, было 15 послушниц. Тяжело было — вставать до рассвета к заутрене, целый день молиться и в огороде ковыряться, спать жестко… Некоторые сбежать пытались, ходили в поле какую-нибудь траву найти, чтобы хоть чем-то «убиться». Через какое-то время организм, видимо, очищается. А еще чуть позже наступает просветление. Я хорошо помню это состояние: как пелена с глаз падает! Я полностью пришла в себя, пересмотрела свою жизнь — и родители меня забрали».
— Монастырь — это еще и своего рода реабилитационный центр для людей «заблудших»: пьющих, бездомных, — подтверждает слова Алины духовник Богороднично-Албазинского Свято-Никольского женского монастыря отец Павел. — Заблудшие живут и работают в монастыре и пробуют начать нормальную жизнь.
Среди уходивших в монастыри немало и известных людей. Например, младшая сестра актрисы Марии Шукшиной Ольга, дочь Лидии и Василия Шукшиных. Сначала Ольга пошла по стопам родителей и снялась в нескольких кинофильмах, но вскоре поняла, что в этой среде ей некомфортно. Смысл жизни молодая женщина нашла в Боге, жила при православном монастыре в Ивановской области, где некоторое время воспитывался ее больной сын. Ольга несла «послушание» — помимо молитв пекла хлеб и помогала по монастырскому хозяйству.
В 1993 году оставила сцену и ушла в монастырь актриса Екатерина Васильева. В 1996 году актриса вернулась в мир и в кино и объяснила причину своего ухода: «Я лгала, пила, разводилась с мужьями, аборты делала…» Супруг Васильевой, драматург Михаил Рощин, после развода с которым она и покинула мир, уверял, что монастырь излечил его бывшую жену от алкогольной зависимости: «В каких только клиниках она не лечилась, ничего не помогало. Но встретила священника отца Владимира — и он помог ей вылечиться. Думаю, она искренне стала верующей, иначе бы ничего не получилось».
В 2008 году народная артистка России Любовь Стриженова (мать Александра Стриженова) поменяла мирскую жизнь на монастырскую, дождавшись, когда вырастут ее внуки. Стриженова ушла в Алатырский монастырь в Чувашии.
Знаменитая актриса Ирина Муравьева не скрывает своего желания скрыться в обители: «Что чаще всего приводит в храм? Болезни, страдания, душевные муки… Вот и меня к Богу привела скорбь и щемящая пустота внутри». Но духовник актрисы пока не разрешает ей покинуть сцену.
ххх
Отправляюсь в подворье Новоспасского мужского монастыря в ближнем Подмосковье, известный тем, что принимает послушниц, а также предоставляет приют женщинам — жертвам домашнего насилия. Притом что сам монастырь — мужской.
Сообщаю батюшке, что приехала посоветоваться насчет 20-летней племянницы Лизы — мол, хочет уйти в монастырь и никаких уговоров не слушает.
Батюшка, отец Владимир, успокаивает:
— Вы приводите ее. Взять не возьмем, но поговорим непременно. Наверняка безответная любовь была. Возраст располагает… Нельзя ей в монастырь! К Богу нельзя приходить от горя и отчаяния — неразделенная ли это любовь или еще что. В монастырь приходят только от осознанной любви к Богу. Вон у матушки Георгии спросите, она 15 лет назад в сестричество пришла, хотя все у нее было хорошо — и работа, и дом полная чаша.
Сестру, а ныне матушку, в монастыре названную в честь Святого Георгия, в миру звали по-другому. Несмотря на черные одеяния и отсутствие макияжа, выглядит она лет на 38-40.
— В 45 пришла, — лукаво улыбается матушка, — а сейчас мне 61-й год пошел.
То ли взгляд просветленный дает такой эффект, то ли лицо расслабленное, доброе… Интересуюсь, что же привело ее к Богу?
— Вот у вас цель в жизни есть? — отвечает матушка вопросом на вопрос. — И какая она?
— Ну, жить счастливо, любить детей и близких, пользу обществу приносить… — пытаюсь формулировать я.
Матушка Георгия кивает головой: «Хорошо, а зачем?»
И как я ни стараюсь подобрать к своим, вроде бы благородным, целям объяснение, все время встаю в тупик: действительно, а зачем? Получается, что вроде как и цели мои не высокие, а суетные. Мелкие хлопоты — все затем, чтобы жилось комфортно, чтобы ни совесть, ни нищета не тревожили.
— Вот пока цели своей земной жизни не осознаешь, в монастыре делать нечего, — резюмирует матушка Георгия, а отец Владимир одобрительно улыбается. — Я пришла, когда вдруг одним прекрасным утром поняла, для чего живу. И проснулась с четким пониманием, куда мне идти. Даже не пришла в монастырь, ноги сами принесли. Все бросила, не задумываясь.
— И неужели ни разу не пожалели?
— Это такое состояние, когда ты ясно видишь свой путь, — улыбается матушка. — В нем нет места сомнениям и сожалениям. А Лизу свою приводите, мы с ней поговорим, расскажем, что не надо ей от мирской суеты отказываться — рано еще. Идти в монастырь только из-за неприятностей в личной жизни не годится! Да и от юной плоти все равно будут искушения, не до молитвы ей будет. Но поговорить надо непременно: а то если упрямая, секта какая заманить может.
— Вы молодых вообще, что ли, не берете? А вот эти женщины кто? — указываю на группу женщин в черных одеяниях, работающих на приусадебном хозяйстве. Некоторые из них кажутся молодыми.
— Есть те, кто пострига ждет, — поясняет батюшка, — но они давно тут послушницами, уж проверили свою любовь к Господу. А вообще до 30 лет женщине обычно настоятель благословения не дает. Есть те, кто просто послушание несет, они всегда могут уйти. А есть те, кто от мужа-изверга сбежал, они вон там живут, некоторые с детишками, — батюшка указывает на отдельно стоящий бревенчатый дом. Мы каждую приютим, но, чтобы как-то жить, надо трудиться в монастырском хозяйстве.
— А есть такие, кого принципиально не берут в монашки?
— Противопоказания примерно такие же, как к вождению, — улыбается батюшка, указуя перстом на свое авто. — Эпилепсия, психические отклонения и нетрезвый ум.
ххх
Но от какого же такого счастья может потянуть в монастырь, если от горя и разочарований нельзя? Мои беседы с теми, кто лишь собирался в монастырь или побывал, но вернулся в мир, показывают, что от хорошей жизни такие мысли не приходят.
У москвички Елены попала в страшную аварию взрослая дочь. Пока за ее жизнь боролись в реанимации, она поклялась, что уйдет в монастырь, если девушка выживет. Но дочь спасти не удалось. Через год после трагедии Елена признается, что иногда ей кажется, что дочь умерла, чтобы избавить ее от монашества. Потому что Елена рада, что ей не пришлось исполнить свое обещание и отказаться от мирской жизни. Сейчас осиротевшая мать корит себя за то, что тогда не сформулировала свою мысль иначе: пусть дочь выживет — и мы будем вместе жить полной жизнью и наслаждаться ею.
32-летняя саратовчанка Елена признается, что год назад хотела уйти в монастырь, депрессию вызвали серьезные осложнения после операции. Сегодня Лена счастлива, что нашлись добрые люди, которые сумели ее отговорить:
— От этого шага меня удержал мой духовник, а еще родные, близкие, друзья и психологи. Батюшка мне попался хороший, он меня выслушал и сказал: у тебя семья — это самое главное! И посоветовал обратиться к православному психологу. Сегодня я понимаю, что мое желание уйти в монастырь было лишь попыткой убежать от реальности и не имело ничего общего с истинным желанием придти к Богу.
— Стремление девушек в монастырь — чаще всего попытка самореализации таким образом, — подтверждает Эллада Пакаленко, психолог с редкой «православной» специализацией. Она является одним из немногих специалистов, работающих именно с «монашеством» — теми, кто хочет уйти от мирской жизни, но сомневается. К Элладе приходят сами, иногда приводят родственники, которым не удается самостоятельно отговорить близких от такого шага. Именно Пакаленко помогла Лене из Саратова избежать монастырской кельи. Эллада знает, о чем говорит: она сама в 20 лет ушла в Донецкий монастырь послушницей.
Эллада Пакаленко. Фото: из личного архива
— Вообще повальным бегством в монастыри всегда сопровождается экономический кризис, геноцид и перенаселенность, — утверждает Эллада. — Если обратиться к истории, видно, что массовые исходы мирян всегда происходят на фоне и как следствие больного социума. А массовый исход женщин — верный признак давления на них. Это происходит, когда женщины перестают справляться с поставленной перед ними задачей и хотят сбросить с себя груз ответственности, доверившись Богу. А у нас исстари девочек воспитывают с очень высокими требованиями: она должна быть и жена, и мать, и красавица, и образованная, и уметь детей прокормить. А мальчики вырастают безответственными, ощущая, что они сами по себе — счастье и подарок для любой женщины.
ххх
Православный психолог уверена: уход в монастырь замещает женщине нереализованную любовь:
— Как показывает практика, в монастырь идут девушки вовсе не из воцерковленных семей, а эмоционально закрытые, с низкой самооценкой и со слабой сексуальностью, полагая, что только в монастырских стенах они будут «поняты». Они не понимают, что это не выход и уж тем более никакое не благо Богу. Для усмирения плоти монастырь тоже не лучшее место: девушкам с нормальной сексуальностью, пытающимся ее таким образом подавить, в монастыре будет тяжко. В том смысле, что они не обретут там успокоения, которого ждут.
Пакаленко рассказывает, что посещала много монастырей, беседовала с послушницами и монахинями и может точно сказать, что приводит вчерашних беззаботных девчонок в кельи. Это плохие отношения с родителями, особенно с матерью, заниженная самооценка и перфекционизм.
— В одном монастыре я увидела таких монахинь, что Голливуд отдыхает! — вспоминает Эллада. — Высокие, стройные девушки модельной внешности. Оказалось, и правда — вчерашние модели, содержанки богатых людей. И такой вызов у них и в глазах, и в речах: «Мне здесь лучше!». Для молодых монастырь — это всегда убегание от проблем, от неудач. Попытка «смены координат» в собственной жизни, чтобы к ним относились иначе. Это не плохо, но это не про истинную веру, а про то, что у этих девушек нет другого инструментария, чтобы изменить свою жизнь — не унывать, работать, учиться, любить. Это про слабость и отсутствие воли к жизни, а вовсе не про любовь к Богу. Хорошие духовники таких отговаривают. А вот всякие секты, напротив, ищут и заманивают. Сектам всегда нужна свежая кровь из разочарованных, отчаявшихся, морально неустойчивых. И они всегда заманивают именно тем, что сулят избранность: «Мы особенные, мы другие, мы выше».
Эллада рассказывает о собственном пути в монастырские стены. Дело было в ее родном Донецке, ей было 20, она была статная и красивая девушка, пользовалась повышенным вниманием мужчин, за что в строгой семье ее постоянно упрекали. В какой-то момент ей захотелось паузы — внутренней тишины, чтобы познать себя. И она убежала в монастырь. С тех пор прошло 20 лет, и Эллада уверяет, что путь назад из монастыря есть. Хотя он, безусловно, нелегкий.
— Я знаю, что такое жить в монастыре послушницей, а потом понять, что это не твое, и уйти оттуда и вернуться в эти стены только в качестве специалиста — «отговаривателя» от монастыря. Сейчас мне 40, я учу людей верить в Бога и соблюдать его заповеди, а не отгораживать себя от внешнего мира просто потому, что нет сил получить то, что хочется, противостоять насилию, злу, боли.
Эллада вспоминает, что при монастыре кроме послушниц и монахинь жили и просто женщины с детьми, которым некуда было идти. У всех обитательниц монастырских стен были свои истории, но в постриг сразу не брали никого. Нужно было пробыть в обители от полугода и, если желание сохранялось, испросить благословения настоятельницы. В основном это были простые женщины, без особых запросов и образования.
ххх
Эксперт по православной этике и психологии Наталья Лясковская признает, что после наступления кризиса женщин, желающих удалиться от мира, стало больше. И выделяет 5 основных типажей «кандидаток в монашки».
Наталья Лясковская. Фото: из личного архива
1. На сегодняшний день чаще всего становятся монахинями воспитанницы монастырей. В России существует множество приютов, где находят защиту, заботу и уход девочки-сироты, потерявшие родителей, дети из неблагополучных семей. Эти девочки растут в женских монастырях под опекой сестер во Христе, которые не только заботятся о физическом здоровье своих воспитанниц, но и душевном — к детям относятся с той любовью, которой они были лишены. По окончании средней школы они могут выйти из стен монастыря, найти свое место в социуме, что нетрудно при обретенных навыках. Однако часто девушки остаются в родном монастыре на всю оставшуюся жизнь, принимают постриг и, в свою очередь, работают в приютах, домах престарелых, в больницах (по послушанию), в школах — а при монастырях есть и музыкальные, и художественные, и гончарные, и другие школы, не только общеобразовательные и церковно-приходские. Эти девушки не мыслят себе жизни без монастыря, вне монашества.
2. Вторая частая причина, по которой приходят в монастырь уже взрослые девушки и женщины, — большое несчастье, перенесенное в миру: потеря ребенка, смерть близких, измена мужа и т.п. Их принимают на послушание, если в течение долгого времени женщина все еще хочет стать монахиней и матушка-настоятельница видит: из нее получится монахиня, ее постригают. Но чаще всего такие женщины постепенно приходят в себя, обретают в монастыре душевные силы и возвращаются в мир.
3. К сожалению, есть и такая категория женщин, которая приходит в монастырь, чтобы «получше устроиться»: им кажется, что в монастыре «все даром» и жизнь медом намазана. Однако тяготы служб и послушания таких быстро отпугивают.
4. Есть еще одна категория женщин, над которыми все чаще берут опеку наши монастыри. Это женщины, не сумевшие встроиться в социальную модель общества или по каким-то причинам выброшенные на обочину жизни: например, потерявшие жилье по вине черных риелторов, изгнанные из дому детьми, пьющие, борющиеся с другими зависимостями. Они живут в монастыре, кормятся при нем, работают по силам, но монахини из них получаются крайне редко. Нужно пройти большой духовный путь, чтобы в таком человеке возгорелся монашеский дух.
5. Иногда встречаются экзотические причины: например, я знаю одну монахиню, которая пошла в монастырь (кроме искренней душевной расположенности к монашескому образу жизни) из-за уникальной библиотеки, которой располагала обитель, избранная ею. В одном из сибирских монастырей есть девушка-негритянка, она приехала в Россию специально для того, чтобы стать монахиней и «жить в тишине»: на ее родине ей приходилось жить в негритянском гетто, где день и ночь стоял ужасный шум. Девушка приняла святое крещение и вот уже четыре года как постриглась в монахини.
Отец Алексей Яндушев-Румянцев. Фото: из личного архива
А отец Алексей Яндушев-Румянцев, префект по учебной и научной работе высшей католической духовной семинарии в Санкт-Петербурге, так объяснил мне истинное женское монашество:
«В избрании женщинами монашеского пути церковь видит особое благословение — как и всегда, когда ее чада посвящают себя молитве и духовному подвигу за мир и за все человечество, ибо в этом и есть любовь к ближнему. Сегодня, как и во все предыдущие эпохи, начиная с раннего Средневековья, среди людей, посвящавших всю свою жизнь служению Богу и молитве, большинство были женщины. Опыт нашей жизни говорит о том, что, будучи по природе деликатными и беззащитными, женщины на самом деле нередко являются более сильными и несравненно более самоотверженными личностями, нежели мужчины. Это сказывается и на их жизненном выборе».
Жанна Голубицкая
Подпишитесь на наши новости в Google News
В тот момент, когда мирской человек решает сменить привычную одежду на монашескую рясу, жизнь его превращается в путь, по которому шаг за шагом он старается приблизиться к Богу.
Между тем пути эти могут быть разнообразными. За тысячи лет существования монастырского Афона, организация монашеской жизни приобрела различные формы.
Сегодня на Афоне помимо двадцати крупных общежительных монастырей, существуют также скиты, кельи, а также несколько отшельников.
До недавнего времени некоторые большие монастыри практиковали еще и штатную форму хозяйствования, которая предусматривала помимо общественных доходов и общественной собственности наличие собственных доходов монахов и частной собственности. За порядком в этих монастырях наблюдали не игумены, а настоятели. Перейти к такому хозяйственному устройству большинство афонских монастырей вынудило их бедственное экономическое положение во времена турецкой оккупации.
Сегодня ни один афонский монастырь не сохранил этой традиции. Последним от такой практики отказался Монастырь Пантократорос, ставший общежительным в 1992 году.
Традиционно наибольший интерес у паломников Святой Горы вызывают крупные общежительные монастыри, поэтому дальнейший наш рассказ пойдет именно о них.
Итак, в путь.
МОНАСТЫРСКАЯ ГОСТИНИЦА — АРХОНДАРИКИ
По приезде в монастырь вы направляетесь в монастырскую гостиницу (архондарИки), организованную специально для принятия паломников со всего света. Убранство такой гостиницы полностью соответствует убранству самого монастыря: простые, чистые и одновременно уютные комнаты.
В архондарики вас встречает гостиничный или архондАрис — монах, на которого возложена эта обязанность (обычно на один год). Он проверяет законность вашего пребывания на Афоне (наличие разрешения — диамонитИрио) и записывает вас в книгу паломников.
В больших монастырях, таких как Ватопед, гостиничный же помогает составить программу путешествия по Афону вплоть до момента отъезда, угощает вас стаканчиком ароматного афонского тсипуро, вкуснейшим лукумом и прохладной водой.
Вам во что бы то ни стало нужно попробовать монастырское тсипуро, поскольку именно с него начинается первое знакомство с любым афонским монастырем. Тсипуро изготавливается из чистейшего сока винограда, выращенного в этом монастыре, смешанного с ароматными растениями, которые меняются от монастыря к монастырю.
Архондарис покажет вам вашу комнату, которую в большинстве случаев вы будете делить с другими паломниками, число коих варьируется. Существуют как комнаты с двумя или тремя кроватями, так и с восемью или десятью.
От маленьких комнаток паломникам обычно выдают ключи, тогда как двери больших комнат практически всегда держатся открытыми.
Тем не менее, в обоих случаях необходимо помнить, что за ваши ценные вещи ответственность несете только вы сами, поэтому лучше иметь с собой какую-нибудь сумочку, чтобы не оставлять ценности в номере.
В комнатах нет ни туалетов, ни душа, однако, они всегда находятся где-то поблизости. Лишь номера VIP оборудованы вышеуказанными удобствами.
В ванных комнатах большинства монастырей отсутствуют зеркала и горячая вода, благодаря чему паломникам удается максимально почувствовать бытовую сторону монашеской жизни.
Исключение составляет монастырь Симонопетра, в ванных комнатах которого есть и горячая вода, и душевые кабинки. Кровати застелены чистыми одеялами и простынями, и около каждой есть пара мягких тапочек (которые напоминают даже самым уставшим паломникам о необходимости мыть перед сном ноги).
ВРЕМЯ НА АФОНЕ
После того как вы устроитесь в своей комнате, архондарис введет вас в курс порядков Монастыря, которым вы также должны будете подчиниться.
С этого момента вы становитесь настоящим официальным паломником и попадаете в пространство и время монастырского Афона.
Первое, о чем должен забыть попадающий в любой из афонских монастырей – это наручные часы. Абсолютное большинство общежительных монастырей продолжают жить по византийскому времени, и считают началом нового дня тот час, когда заходит солнце.
Монастырь Ивир, продолжая традиции, заложенные его грузинскими основателями, начинает новый день с восходом солнца, тогда как Монастырь Вартопед живет по тому же времени, что и остальной мир за пределами Святой Горы. Афон – единственное на планете место, где на одной географической долготе и широте утро наступает в разное время!
ОБЫЧНЫЙ МОНАСТЫРСКИЙ ДЕНЬ
В тот час, когда солнце садится, монахи удаляются в свои кельи, где немного отдыхают, после чего начинают чтения и молитвы.
При себе монахи всегда имеют четки –длинную шерстяную нить со многими узелками. Узелок за узелком повторяют они несчетное количество раз важнейшие молитвы всех православных аскетов: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя…». Ночную молитву или канон монахи читают каждую ночь и каждую ночь они просят у Господа Бога помощи в борьбе с человеческими страстями и желаниями в поисках очищения.
Старые монахи называют ночную молитву «ареной», поскольку, как они говорят, каждую ночь в их маленьких и просто убранных комнатках молитвой ведутся сражения с темными силами. И чем ближе монах приближается к Господу Богу и добродетели, тем сильнее атака со стороны темных сил.
Монахи, повторяя несчетное количество раз одну и ту же молитву, выходят на некий метафизический уровень, где молитва повторяется с каждым дыханием. Каждый вдох — одна просьба. Так, все их существование становится одной сплошной молитвой сердца, с которой идут ко спасению и любви Господа Бога.
Примерно в два часа ночи (по светскому времени), один из монахов обходит монастырь и совершает обряд борьбы с темными силами, постукивая деревянным молоточком по таланту – деревянной доске, которую держит в руке.
Несколько позже ритмичные удары в треугольник-симандро, большую тяжелую доску, висящую отдельно на какой-либо стене, оповещают монахов о начале литургии.
Эти медленные удары приглашают монахов в центральный храм Монастыря, который называется всеобщим, и где начинается общая ночная молитва.
В тускло освещенном уголке, один из монахов-чтецов читает шепотом последование полуночи (ночную службу). Атмосфера невероятно впечатляющая: в приглушенном свете двух-трех лампад, освещающих древние настенные фрески (иконы), беззвучно появляются одетые в черное фигуры монахов, читающих молитвы.
После полуночной службы, священник открывает Царские Врата и накладывает «Благословение» на главный храм, где будут петь заутреннюю, Часы и в завершении Божественную литургию.
Монахи и паломники, опираясь на твердую церковную скамью, в сосредоточенно внимают мелодичным песнопениям монастырского хора, участники которого, разделенные на две половины поют, приклонив головы.
В теплом свете лампад, среди умиротворяющей атмосферы, которую создают пары афонского ладана, священник оглашает кающихся, угощает присутствующих просфорой и в завершении литургии раздает запивку в маленьких серебряных плошках.
Сразу по завершении Божественной литургии, обычно около 6 утра (по светскому времени) следует трапеза, то есть первый прием пищи в этот день. Трапезничают в специальном месте – трапезной, которая находится рядом с храмом. Трапезная украшена чудными фресками, в ней монахи сидят за большим столом, отдельно от паломников, с игуменом и иеромонахами (то есть монахами, которые являются священниками), сидящих во главе стола.
Монахи едят тихо, слушая чтеца – монаха, который обычно читает житие Святого, чей день отмечается сегодня.
Монахи едят мало, поскольку еда для них второстепенна и, конечно, никогда не едят ради удовольствия. Когда трапеза закончена, монахи удаляются на некоторое время, после чего идут на ежедневные их послушания, то есть на работы. На послушания идут все монахи, в том числе и игумен, поскольку общая работа является основополагающей в каждом общежительном монастыре.
Естественно, молодые монахи выполняют более тяжелые работы, тогда как монахи постарше заняты работой полегче. Около 3.30 пополудни талант приглашает монахов на вечернюю литургию, по окончании которой следует ужин в трапезной.
После ужина следуют вечерние песнопения, а когда садится солнце и тяжелые двери монастыря закрываются, монахи удаляются в свои кельи для того, чтобы предаться молитве. Сон занимает в монастырской жизни ровно такое же место, как и прием пищи: монахи спят столько, сколько нужно, чтобы не умереть и не утратить здравый рассудок. Однако потребность в сне, как и другие основные желания человека, для афонского монаха — лишь искушения и страсти, которые он старается победить своей молитвой во имя Господа Бога.
К такому строгому распорядку начинают приучать себя и паломники. Им также приходится подниматься с постели глубокой ночью для всенощной – и чтобы понять происходящее на Святой Горе, это действительно необходимо делать.
Всенощная служба – это, возможно, самый впечатляющий момент из всех, которые предстоит пережить каждому посетителю любого афонского монастыря. Несмотря на то, что вы несколько нарушите ход ваших биологических часов, но выспаться вам все же удастся, поскольку после семи часов вечера (по светскому времени), когда двери монастыря плотно закрываются и свет уменьшается до уровня лампады или керосиновой лампы, вы вполне можете пойти поспать, как и все остальные паломники.
Когда закончится всенощная, в тусклом полумраке утренней зари, с ощущением во рту вкуса просфоры из Священного хлеба, который благоухает землей и ароматным деревом, вы идете в трапезную.
Ксенофонт
Андреевский Скит
Святая Гора
Дионисиат
Каракал
Симонопетра
Вершина Афона