Фото: Getty Images
Итак, мы вспомнили, как в ХХ веке человечество озаботилось вопросом: что будет, если опять настанет ледниковый период? Надо сказать, что ученых-климатологов вопрос в такой формулировке — ледники или парниковый эффект? — никогда особенно не тревожил, потому что это вопрос глупый (климат не может не меняться, и проживи наша планета еще достаточно долго, будут на ней и похолодания, и потепления). Их, скорее, беспокоило, насколько быстро вообще способна меняться климатическая система планеты в ту или другую сторону и насколько на это может влиять деятельность людей. Решение этой проблемы было тесно связано с концепцией парникового эффекта; с нее мы и начнем.
Содержание
Мы живем в парнике и давно привыкли к этому
Идея парникового эффекта проста и наглядна: Солнце нагревает Землю своими лучами, Земля греется и испускает тепло в основном в виде инфракрасного излучения. Температура земной поверхности — результат равновесия этих двух процессов. Если сделать расчет в соответствии с законами физики, получится, что равновесие должно наступить при температуре поверхности планеты около минус 19оС. Реальная средняя температура — около +14оС. Причина расхождения — наличие атмосферы: некоторые ее компоненты (парниковые газы) хорошо пропускают солнечный свет, но эффективно поглощают инфракрасное излучение. В результате, чтобы достичь равновесия и отдать в космос всю получаемую от Солнца энергию, планете приходится стать горячее.
Главный парниковый газ у нас — это водяной пар, он отвечает за бо́льшую часть парникового эффекта. Из парниковых газов, которые производит человечество в ходе своей хозяйственной суеты, важнее всего (в порядке убывания поглощающей силы) закись азота, метан и углекислый газ. Вклад углекислого газа примерно втрое ниже, чем водяного пара, однако именно он оказался главным героем этой истории: зависимость климата от концентрации СО2 была установлена раньше и надежнее остальных. И поскольку его количество в атмосфере выросло за последнее столетие на 40%, интерес к нему становится совершенно понятен.
Историю идеи парникового эффекта можно начать с работ О. Б. де Соссюра (XVIII в.), Ж.-Б. Фурье, Джона Тиндаля, Сванте Аррениуса или Томаса Чемберлена. Или так, как начали мы — с английского физика и изобретателя Гая Стюарта Каллендара, который подсчитал, как человечество может влиять на климат, выпуская в атмосферу больше или меньше углекислого газа («эффект Каллендара»).
Объясняет профессор Сергей Семенов, научный руководитель Института глобального климата и экологии им. Ю. А. Израэля:
«Это был первый знак того, что человек может изменить состав глобальной атмосферы — именно по СО2, метану и закиси азота. По водяному пару не может, если даже очень постарается: его очень много в атмосфере. А по углероду может: сейчас метана в атмосфере примерно вдвое больше, чем в доиндустриальный период, а углекислого газа больше примерно на 40%».
Если теория настолько проста и существует уже более ста лет, значит ли это, что теперь мы можем точно рассчитывать климат Земли на годы и века вперед и спорить больше не о чем? Нет, не значит:
«Теория парникового эффекта дает возможность рассчитать, как увеличится температура с ростом концентрации тех или иных малых газовых составляющих. Но эта теория работает при всех прочих стабильных факторах: мы фиксируем все прочие параметры и увеличиваем концентрацию парниковых газов. То, что мы наблюдаем в природе, — это совсем другая история, потому что в реальности параметры не фиксированы. Например, человек выбрасывает в атмосферу сернистые аэрозоли, а это способствует охлаждению. Это тоже антропогенный фактор. Мы наблюдаем суммарное действие всех факторов. Может так случиться, что на каком-то этапе парниковое потепление будет скомпенсировано естественным похолоданием. А следующие 10–15 лет — наоборот».
Интермедия: медленно, чуть быстрее, еще быстрее
Сейчас мы вкратце объясним, почему идея Каллендара, согласно которой деятельность человека может вызвать изменение климата, сначала не произвела ни на кого надлежащего впечатления. Объяснить это нужно потому, что ровно та же причина породила множество других недоразумений, из-за которых широкая публика так часто думает и говорит о климате всевозможные глупости.
Человеческое воображение не способно постичь категорию «миллион лет». Нам что миллион, что десять тысяч, что двести лет одинаково означает «чертовски долго — столько не живут». Ученые говорят нам, к примеру, что на исходе геологического периода криогения (720–635 млн лет назад) климат изменился довольно быстро — потеплело буквально за сотню тысяч лет. Мы вздрагиваем от слова «быстро», но тотчас успокаиваемся, кое-как осмыслив числительное с пятью нулями.
Эту особенность воображения можно использовать в коварных манипуляторских целях — причем как с алармистских позиций, так и для обоснования климатического скептицизма. Скептик — например, та же Латынина — скажет (и уже сказала), что нынешнее потепление на 1 градус — это мелочи, потому что 50 млн лет назад на острове Врангеля водились крокодилы, и в их недобрых глазах отражалось полярное сияние. Колебание средней температуры тогда составило около 8 градусов, однако биосфера сумела приспособиться к таким переменам — сумеем и мы. Ложь здесь в том, что эти перемены заняли десятки тысяч лет, сегодня же речь идет о том, как бы ограничить скорость потепления двумя градусами за век, а это по любым критериям довольно быстро.
С другой стороны, алармист может начать рассказывать вам, какая страшная судьба постигла планету Венеру, где парниковый эффект сделал климат совершенно непригодным для развития жизни. Если, мол, станете и дальше испускать свой CO2, у вас будет так же плохо. И это тоже чепуха: нынешний венерианский климат формировался миллиарды лет. Земной климат за это время тоже несколько раз менялся до полной неузнаваемости: климат планеты на таких масштабах времени не может не меняться.
Когда ученые-климатологи предупреждают нас об опасности изменения климата Земли, они имеют в виду куда более скромные и ограниченные во времени процессы. Речь о том, что в ближайший век-два деятельность человека может привести (а может и не привести) к потеплению на несколько градусов, в результате чего людям придется решать целый ряд нелегких, но вполне соразмерных человеческой истории задач. Предсказать превращение Земли в Венеру нынешние климатические модели не способны в принципе, и из них ничего подобного не следует. То, о чем спорят климатологи, касается прогнозов в масштабе одного столетия.
Но дело в том, что на протяжении большей части ХХ века климатологи полагали, что так вообще не бывает: изменения климата не могут происходить быстрее, чем на «геологических» отрезках времени. Такие процессы представляют лишь академический интерес. Ну в самом деле, вы ни за что не сможете заинтересовать мировые правительства или ООН научной теорией, согласно которой что-то ужасное должно произойти с человечеством буквально в ближайшие сто-двести веков.
А потому, наверное, самым важным открытием климатологов ХХ века стало не «глобальное потепление», что бы это ни значило, а сам факт, что климат Земли способен меняться — и, очевидно, неоднократно менялся — куда быстрее, чем думали раньше. А именно в пределах жизни нескольких поколений людей.
Как холодная война навела на мысль о потеплении
В начале 1950-х СССР и США всерьез обдумывали вариант обмена ядерными ударами. В таком сценарии больше шансов у того, кто разместит свои пусковые установки поближе к границам противника. В этом смысле ледники Гренландии казались почти идеальными: сравнительно недалеко от Москвы, да к тому же и местность безлюдная: некому протестовать против гонки вооружений. Так возник проект «Ледяной червь»— подземный городок в толще ледника со всей необходимой инфраструктурой. Соображения секретности (а все это делалось в тайне даже от властей Дании, формально контролирующей эту территорию) требовали какого-то прикрытия всей этой лихорадочной деятельности. Так и появилась исследовательская база «Кэмп Сенчури», на которой климатологам предстояло неспешно исследовать пробы гренландского льда, пока в глубине этого льда военные монтировали свои зловещие железяки.
История саркастически подмигнула и тем, и другим: проект «Ледяной червь» был вскоре заброшен (ледник оказался гораздо мобильнее и пластичнее, чем думали), а вот климатологам из «Кэмп Сенчури» удалось получить важные данные о климате, которые легли в основу последующих теорий.
Исследователи измеряли соотношение изотопов кислорода в слоях льда, ежегодно откладываемых на леднике. По ряду причин оно зависит от температуры. Таким образом, гренландский ледяной щит сохранил подробную летопись температур со времен последнего ледникового периода. Из нее следовало, во-первых, что перемены климата, ознаменовавшие переход от ледниковой эры к нынешнему межледниковью, происходили очень быстро — иногда на протяжении одного века. Кстати, об одной из таких перемен — переходе от нижнего дриаса к Аллеродскому потеплению и далее к верхнему дриасу — рассказывала одна из заметок этой рубрики.
Вот картинка, суммирующая результаты исследования.
Так менялись средние температуры на Земле за последние 14 тысяч лет. Видно, как внезапно, да еще и с какими-то дикими рывками, закончилась последняя эра ледников (в нижней части графика). Но у этой картинки есть и «во-вторых»: данные последних 10 тысячелетий, сглаженные плавной кривой, на самом деле нисколечко не гладкие. Температуры, усредненные здесь в каждой точке за несколько десятилетий, бешено скачут вверх-вниз, вплоть до «малого ледникового периода» (предпоследний торчащий влево зубчик в верхней части кривой) и нынешнего приятного тепла.
Подробно про дискуссию климатологов о том, возможно ли быстрое изменение климата Земли, можно прочитать в прекрасной главе из прекрасной книги историка Спенсера Уирта «Открытие глобального потепления». Все, о чем вы хотели бы узнать, но не узнали из наших скромных заметок, можно найти там.
Одним из ученых, отстаивавших в конце 1960-х идею быстрых перемен климатической системы, был Уоллес Брокер, скончавшийся в начале этого года. Результаты, полученные в «Кэмп Сенчури», использованы в статье Брокера, которой было суждено стать исторической. С нее ведут историю термина «глобальное потепление».
В 1975-м, когда вышла статья, средние температуры на Земле год от году понижались. Данные «Кэмп Сенчури» указывали, что это похолодание — часть большого колебательного процесса (когда «пилу» на предыдущей картинке аппроксимировали синусоидами, получалось два цикла, один длиной в 80, а другой 180 лет). Брокер в своей статье утверждал, что реальные данные по средним температурам можно представить как сумму двух процессов: циклического, который он называет «циклы Кэмп Сенчури», и нарастающего — ожидаемого эффекта накопления СО2 в атмосфере. Вот эта картинка.
График удачно заканчивается на 2018 году, и прогнозируемый прирост температуры составляет 1,25оС (в реальности получилось всего 0,9оС). Кстати, многие коллеги и оппоненты признавали особый дар Брокера: на основании неточных данных с помощью сомнительных методов делать верные выводы. Это качество проявилось в нескольких его работах, и в этой в том числе.
В названии статьи — вопрос: «Стоим ли мы на грани выраженного глобального потепления?» Ответ Брокера: да. Спустя несколько лет после публикации, к концу 70-х, глобальные температуры вновь начали устойчиво повышаться. До создания Межправительственной группы экспертов по изменению климата (IPCC) оставалось десять лет.
Возможность откосить
Нынешний объем данных о земном климате превышает тот, что был в распоряжении Брокера, раз этак в двести, а о сравнении вычислительных мощностей глупо даже заводить речь. Если от статьи 1975 года еще можно было отмахнуться, то сегодня голоса тысяч и десятков тысяч климатологов, поддержанные авторитетом ООН и правительств, так просто не перекричишь. А голоса эти, если вычленить самое главное, транслируют следующую идею:
«Средняя глобальная приземная температура воздуха выросла в конце XX века на 0,9оС по сравнению с доиндустриальным уровнем. До конца столетия температура может повыситься на 1,5–2оС, что предсказывает большинство моделей».
Но можно ведь сосредоточиться и не на этом выводе, а на всевозможных оговорках, осложняющих обстоятельствах и факторах неопределенности — это в том случае, если верить ученым на слово вам категорически не хочется. Специально для этой категории читателей приводим несколько пунктов, которые могли бы подкрепить их скептицизм, если у них возникнет такое желание.
Вот некоторые из возможных зацепок для скептика:
— Когда во второй половине ХХ века обсуждалась возможность быстрых изменений климата, важнейшим механизмом представлялось изменение океанической циркуляции. О том, как под действием глобального потепления «перестанет течь Гольфстрим», нам сообщили сотни научно-популярных заметок. Однако, согласно последнему докладу IPCC, «имеющихся данных недостаточно, чтобы установить, существует ли тенденция в термохалинной циркуляции». Другими словами, Гольфстрим вроде бы не реагирует на рост средних температур так нервно, как от него все ожидали.
— Все знают, что в результате потепления тают льды, и когда оттает Антарктида, уровень воды в океанах страшно повысится. Тем не менее тот же доклад сообщает, что в площади антарктических океанских льдов «отсутствует статистически достоверный мультидекадный тренд, что соответствует отсутствию повышения приземных атмосферных температур на континенте». Антарктика (в отличие от Арктики) не оттаивает.
— Концентрация СО2 в атмосфере выросла с 280 ppm в доиндустриальную эру до 400 ppm в наши дни, то есть примерно на 40%. Какая часть этого дополнительного углекислого газа обязана своим происхождением сжиганию ископаемого топлива? Это можно установить по соотношению изотопов углерода. Ответ: следы сжигания угля и нефти достоверно присутствуют в атмосфере, однако не объясняют даже одной десятой прироста. Отсюда следует аргумент скептиков: возможно, рост концентрации углекислого газа не причина, а следствие потепления (нагревшийся поверхностный слой океанов может поглотить меньше углекислоты). А скорее всего, все еще сложнее.
На все эти незатейливые соображения у климатологов есть аргументы, а у других климатологов — контраргументы. Самое время вспомнить завет профессора Семенова из первой заметки цикла: «Решать сложный научный вопрос путем обсуждения с широкой публикой — дело бесполезное». Автор этих строк, в конце концов, сам нерушимо верит в выводы IPCC и в упор не понимает, почему должен подпитывать чей-то климатический скептицизм под предлогом взвешенной позиции. Если вам нужны такие аргументы, рекомендуем обратиться к ресурсу Global Warming Policy Foundation (GWPF) — лоббистской организации, заботливо собирающей все факты и мнения, которые могут подорвать концепцию антропогенного глобального потепления. Последний документ этой британской организации, подписанный норвежским профессором Оле Хумлумом, содержит, в числе прочих, следующие тезисы:
2018-й год оказался холоднее, чем 2016-й и 2017-й. Пик температур в 2015–2016 гг. может объясняться необычно сильным явлением Эль-Ниньо. Нулевые годы ознаменовались «хиатусом», то есть паузой в росте средних температур, и за вычетом годов Эль-Ниньо эта пауза, возможно, продолжается. Температура стратосферы не повышается уже 24 года. Снежный покров зимой в Северном полушарии в среднем стабилен с 1972 года…
…и другие подобные наблюдения, ничего по существу не опровергающие, но вносящие нотку неопределенности.
Ученым, казалось бы, следует любить неопределенность: с одной стороны так, а с другой этак. Тем не менее аргументация GWPF и вообще вся деятельность этой организации многих из них не на шутку бесит. Мы обещали читателю — и профессору Семенову в особенности — в научные дискуссии не вмешиваться. Мы полностью доверяем ученым в вопросах научной истины, а сами сосредоточимся на эмоциональной составляющей: почему, несмотря на все клятвы в непредвзятости и научной добросовестности, некоторые участники климатической дискуссии все же не вполне чистосердечны с широкой публикой?
Об этом — следующая заметка цикла.
* Примечание: Сегодня это называют мультидекадной осцилляцией, и вообще вся картина выглядит значительно сложнее, чем казалось в 1975 году.
Выражаю огромную признательность профессору С. М. Семенову за критические замечания и пожелания к этой статье
Любое предсказание будущего дело настолько неблагодарное, такие прогнозы из прошлого породили даже отдельный жанр — ретрофутурологию, коллекционирование образов несбывшегося будущего.
В конце XIX века такие предсказатели были уверены, что в середине или уж точно в конце следующего столетия большая часть городского транспорта будет не ездить, а летать. Сперва художники «прекрасной эпохи» выдумывали какие-то безумные летающие шары с крыльями и плавниками, в 50-х годах уже прошлого века иллюстраторы Popular Mechanics изображали нью-йоркских клерков летящими в свои офисы на индивидуальных вертолетах, которые затем сменились ранцевыми реактивными двигателями… Тем временем на дворе уже век XXI, летают в Москве на работу только президент, премьер и министр обороны, причем на самых обычных вертолетах, зато за окном по ночам шуршат шинами беспилотные автомобили «Яндекса».
Большая Москва
Но думают о будущем почти все, и по некоторым сегодняшним событиям и тенденциям можно предполагать, что нас ждет хотя бы в ближайшие десять лет. Для начала придется сказать то, что прозвучит крайне неприятно, но такова уж объективная реальность: Москва будет расти. Вздыхайте, ругайтесь, пишите в соцсетях «сколько можно» и «не резиновая», но Москва все равно будет продолжать расти. Вопрос лишь в том, насколько.
С легкой руки мэра по СМИ и соцсетям расползлась цифра в 20–25 млн населения, если считать всю Московскую агломерацию. Этими данными принято восхищаться или, наоборот, ужасаться, но практически никто не ставит их под сомнение. Однако, по мнению специалистов, все далеко не так однозначно.
«Для Москвы есть средняя цифра обеспеченности населения жильем — около 20 квадратных метров на душу, и она сохраняется уже лет пятнадцать, — говорит эксперт Союза архитекторов России по территориальному планированию Александр Антонов. — Берем общую площадь жилья, делим на 20 и получаем примерную численность этого самого населения. А цифра, которую назвал мэр, взята непонятно откуда, потому что исследования big data дают примерно 10–11 миллионов в границах старой Москвы.
Теперь смотрим миграцию, сезонную и не только. В Москве работает примерно миллион проживающих в области и полмиллиона приезжих из остальной России. В то же время в области живет от миллиона до двух с половиной — в теплый сезон — московских пенсионеров. И миллион, который живет зимой, в Москву они не ездят вообще. А еще в мире живет до полумиллиона людей, которые прописаны в Москве, но в Москву приезжают раз в 3–5 лет. А может быть, и больше полумиллиона. Известные всем цифры устарели лет на пять, но с 2015-го никто и не проводил точных подсчетов.
Я считаю, что в Москве живет — то есть спит ночью зимой — 12,8 миллиона минус полтора прописанных, которые в Москве на самом деле не живут, плюс полтора-два миллиона, которые тут спят, но прописаны где-то далеко. Плюс три миллиона московских замкадышей, сюда же Зеленоград, Бутово, Солнцево и Новую Москву. Еще 3–4 миллиона — это ближняя область.
Так что вот вам мой прогноз: никаких шансов на супергород в 30 миллионов в ближайшие десять лет нет. И даже на 20 нет. Реальное население будет увеличиваться на 100–120 тысяч в год, не больше. Как только система сбора налогов и распределения бюджетов в стране изменится — этот рост остановится, и начнется падение».
И все же автору этих строк довелось слышать от «знающих» людей, что по чиновным кабинетам уже давно гуляет папка с проектом «Большой Москвы». Вкратце суть его такова: Мособласть как отдельный субъект будет ликвидирована и разрезана новой МКАД. Все то, что окажется внутри кольца, станет Москвой. Все, что за пределами — отойдет соседним губерниям. И если в прошлом году мы писали, что метро в Мытищи все-таки решили пока не тянуть, то лет через пятнадцать будут писать то же самое, но уже про Пушкино.
«Население Московской агломерации — а это уже сейчас единый организм, Москва, плюс ближнее Подмосковье в радиусе 20–30 км — увеличится с нынешних 20–22 млн до 26–28 млн, — дает свой прогноз создатель сайта «Блог Толкователя” Павел Пряников. — Из них до 4–5 млн, то есть около 15%, будут представлять выходцы из Средней Азии (в страте трудоспособных мужчин агломерации — каждый третий). Это не считая китайцев, выходцев с Кавказа и т. д. Мультикультурность города вырастет — со всеми проблемами, присущими этому понятию.
Социальное расслоение города повысится, и к 2030–2035 годам мы увидим настоящую геттоизацию. Например, восток и юго-восток превратятся в этнические анклавы. А пояс ближнего Подмосковья с его человейниками — в пристанище нижнего среднего класса. Все больше коренных москвичей, особенно обладателей нескольких квартир, будут становиться живущими вне города рантье.
К этому времени в Москве наконец-то появится демократия, хотя бы на уровне муниципалитетов. Такое самоуправление окончательно закрепит неравенство в городе — жители хороших районов станут охранять свой привилегированный статус».
Гиперурбанизация происходит по всему миру, не только в России. Очередной виток развития технологий ведет к вымиранию провинции. Во Франции этот процесс породил движение «Желтых жилетов», а у нас население просто бежит в Москву, Санкт-Петербург и еще несколько крупных городов. Но сам процесс носит объективный характер, так что даже в случае радикальных политических перемен и пересмотра системы отношений между центром и регионами он никуда не денется. Разница лишь в том, будет ли у нас менее десятка таких городов — центров притяжения или штук двадцать пять на страну, но вокруг них в любом случае будет пустота.
Просто потому, что так всем удобнее. Потому что именно в больших городах сосредоточиваются престижные рабочие места, лучшие образование и медицина, культура и логистика, а «поднимать деревню» становится невыгодно и бессмысленно. Большинству населенных пунктов из диапазона от нескольких десятков до 100 тыс. населения предстоит либо умереть, либо стать законсервированными туристическими достопримечательностями, либо превратиться в вахтовые поселки, занятые добычей ресурсов или обслуживанием «грязных производств», либо превратиться в миллионники. Миллионникам в свою очередь предстоит довольно жесткая конкурентная борьба, в результате которой они либо станут мегаполисами, либо втянутся в орбиту более успешных крупных городов.
Чтобы понять, как это происходит — поезжайте в Углич, где не осталось ничего, кроме исторических памятников и местной ГЭС. Вся местная молодежь ездит отдыхать в Ярославль, многие уезжают туда же учиться, если не удается поступить в Москве или Питере. Назад после этого возвращаются единицы. На фоне Углича Ярославль выглядит более или менее живым, а все его проблемы связаны как раз с общей ситуацией в стране. Как только (и если) она изменится, Ярославль получит еще один шанс, но для Углича шансов не будет в любом случае.
Теория американского географа и социолога Ричарда Флориды, прогнозирующая дальнейшие варианты развития городов, говорит о том, что в конечном итоге мы так придем в некое «новое Средневековье», когда мегаполисы начнут приобретать самостоятельное значение, становясь все более независимыми от окружающих их государств. «Москва-Сити» будет напрямую сообщаться и торговать с «Большим Нью-Йорком» и «Большим Пекином», а на долю МИДа и Госдепартамента останутся малозначительные и ничтожные дела.
Морковь из бизнес-центра
И в этом месте, конечно же, раздастся ехидное замечание со стороны персонажей известной песни: «Кто ж вас, таких автономных, бездельников городских, кормить-то будет? От веку городу без дяревни никуда!» Действительно, так было всегда, но больше не будет, а XXI век станет временем окончательного умирания деревни. Во-первых, накопленная с середины 1970-х годов сумма агро-, био-, информационных и прочих технологий, для краткости именуемая новой аграрной революцией, уже привела к тому, что если в середине прошлого века для прокорма 100 горожан требовалось не менее 20 сельских жителей, то сейчас это соотношение равно уже 100:1. А в ближайшем будущем один человек сможет выращивать еду уже для нескольких сотен, если не тысяч.
Ну а во-вторых, эта же сумма технологий в будущем позволит автономным мегаполисам взять дело обеспечения продовольствием в свои руки. Все это уже существует и называется сити-фермерством.
«Городские фермы, в принципе, можно размещать где угодно, — рассказывает Татьяна Дубовская, основательница «УрбаниЭко” — школы сити-фермерства в России. — Подойдут подвалы, чердаки, крыши и фойе. Скажем, салаты, некоторые виды пряных трав или ту же клубнику можно выращивать даже в подвале при искусственном свете. В целом мы ожидаем, что уже в скором будущем мегаполисы сами смогут обеспечивать себя как минимум свежей зеленью и некоторыми видами овощей. Сложнее будет с животноводством — коровник в городской черте не разместишь, даже самый технологичный. Земля стоит дорого, а соседи пойдут на вас войной из-за одного только запаха. Но здесь на помощь идут актуальные тренды на этичность потребления и веганство. Будет расти популярность всевозможных заменителей мяса: съедобных насекомых, например, или водорослей с повышенным содержанием белка. И, конечно же, ждем удешевления технологии «мяса из пробирки”, которое тоже можно будет выращивать в городских условиях».
А у нас в квартире — глаз. А у вас?
Борьба за право человека оставаться невидимым для цифрового Большого Брата уже началась, и пока в Москве уже даже не метро, а сеть кофеен OneBucks собирается оснастить свои точки камерами с системой распознавания лиц, на родине этих технологий, в Сан-Франциско, местный совет добился полного запрета на использование таких камер по всему городу за исключением помещений аэропортов.
Дело в том, что тотальная слежка за каждым — это удобно как для самих горожан, так и для города в целом. Всем нравится растущий уровень безопасности на улицах, а он обеспечивается не только общемировой тенденцией к снижению насильственной преступности, но и тем, что с каждого столба на вас смотрит камера. Всем нравится пользоваться электронными госуслугами и другими городскими сервисами, несмотря на то что они как липку обдирают вашу приватность. Уже в ближайшем будущем к ним добавятся электронные медицинские карты, данные которых, без сомнения, будут связаны с информацией о ваших покупках в аптеке и попадут к страховщикам или в банк, где вы собираетесь взять кредит. Но электронная медкарта будет гораздо удобнее бумажной, а развиваемый «Яндексом» проект телемедицины, который позволит получать консультацию врача не выходя из дома, безусловно, сэкономит время и личные ресурсы и вообще сделает вашу жизнь лучше. Но взамен придется, как в истории про доктора Фауста, отдать электронному дьяволу душу, точнее, всего себя без остатка, от консистенции утреннего стула до списка покупок к Новому году.
А города между тем мечтают стать «умными», а «ум» города как раз и состоит из огромного массива ваших персональных данных. Житель управляемого нейросетями города превратится в подобие лабораторной крысы, сидящей в своей клетке под непрерывным наблюдением. Только в отличие от крысы вам это понравится. А если нет, то спрашивать вас все равно никто не будет.
«Возьмем чеки, которые нам выдают электронные магазины, — говорит Филипп Кулин, программист и создатель сайта «Эшер II — Мониторинг реестра запрещенных сайтов Роскомнадзора”. — Операторы фискальных данных имеют право их использовать для аналитики. Мы не можем от этого отказаться. И магазин не может не выдать чек. Отслеживание потоков в метро делали еще тогда, когда это не было мейнстримом. Сервисы потихоньку охватят всю нашу повседневную деятельность. Например, в самом ближайшем будущем появятся тепловые карты городов и районов — кто, где и сколько ходит или ездит. Мобильные приложения и сервисы так плотно интегрированы в нашу жизнь, что всевозможную статистику уже можно собирать. Со временем будет просто невозможно жить, не используя эти сервисы. Как с чеками».
Между тем опасность, исходящая от тотальной слежки города за своими обитателями, становится все более очевидной даже для несведущего в премудростях IT обывателя. И дело даже не в том, что все эти данные попадают в том числе к «компетентным органам», в конце концов мы уже привыкли не доверять властям и все время ждем от них какой-нибудь гадости. Но сам накопленный массив данных о нас и множество баз, в которых эти данные хранятся, уже создают возможность попадания этой информации в руки потенциальных злоумышленников. Тут работает принцип из старой немецкой пословицы «то, что знают двое, знает и свинья».
По данным проекта Info Watch, только в 2019 году количество электронных утечек в России выросло на 40%. В сеть ушли данные о клиентах Бинбанка и Альфа-банка, база владельцев кредитных карт Сбербанка на миллион строк, сведения о двух миллионах абонентов «Билайна» и о нескольких десятках тысяч пользователей портала «Госуслуги», личные данные 700 тыс. сотрудников ОАО РЖД и даже коды от домофонов московских подъездов. Как говорится, все это может быть использовано против вас.
Впрочем, Филипп Кулин утверждает, что главная опасность будет исходить изнутри силовых структур, от «оборотней в погонах»: «Источниками проблем станут те, кто по должности имеет ко всему этому доступ и при этом имеет свой взгляд на вашу жизнь. У них уже есть или скоро будет инструментарий, который позволит выхватывать из бесконечного потока данных любую информацию про конкретного человека и использовать ее как угодно. Достаточно почитать питерское издание «Фонтанка” — сколько раз местных фээсбэшников арестовывали за шантаж. Вот таких историй будет все больше».
Разумеется, в ближайшие несколько лет нам предстоит осознать эту опасность, и тогда, возможно, появятся общественные движения и партии, которые начнут борьбу за возвращение тайны личности и исключительного права человека на управление собственными персональными данными. Впрочем, тут наш собеседник настроен скептически: «Посмотрите, что случилось с интернетом в России. Имея такой мощный бэкграунд и сильное IT-сообщество, слили все буквально за семь лет. Все эти сборы персональных данных и законы Яровой оправдываются в первую очередь безопасностью, и надо признать, что торговля страхом работает крайне неплохо».
Но будет ли она работать лет через десять, когда на одной чаше весов окажутся абстрактные террористы, а на другой — совершенно конкретная перспектива лишиться средств с личного счета, быть подкарауленным и избитым хейтерами из интернета, стать жертвой шантажа или утратить контроль над своей цифровой личностью, чтобы потом обнаружить, что от вашего имени совершались киберпреступления, за которые светит немалый срок?
Там ступа с Бабою-ягой
Пытаться предсказать, как будет выглядеть московский транспорт лет через десять-пятнадцать, конечно, можно, но дело это сугубо неблагодарное. Исходя из нынешних тенденций можно предположить, что при любой власти война с частным автомобилем в мегаполисах будет вестись до победного конца, просто потому что он уже достал всех, кроме собственных гордых владельцев.
Компромисс тут вряд ли возможен, особенно в Москве, где всегда существовала проблема хронического дефицита парковочных мест. Пока в этой области царила полная анархия, как в 1990-х и 2000-х, страдали пешеходы, когда начали вводить плату за парковку по европейским образцам, соцсети заполнились возмущенными воплями водителей. Та же история и с расширением дорожной сети — прокладка всевозможных хорд и строительство развязок практически каждый раз наталкиваются на ожесточенное сопротивление местных жителей, которые тоже в своем праве, поскольку отстаивают любимый сквер, улицу своего детства или право на тишину. В некоторых скандинавских столицах был найден оригинальный выход из ситуации — большую часть автомобильного трафика просто убрали под землю, но по понятным причинам Москве этот вариант не подойдет.
А значит, остается только одно — если и не запрещать личный автотранспорт в городской черте, то как минимум создавать новые факторы, мешающие им пользоваться, одновременно развивая все его заменители. Недавно объявленное первое место Москвы по темпам роста каршеринга говорит о том, что развитие городского транспорта будет идти именно в сторону коллективных форм пользования автомобилем, если, конечно, численность населения в силу каких-то причин не начнет резко снижаться.
И, разумеется, когда речь заходит даже о таком близком будущем, как 2030-е годы, всех интересует: будем ли мы летать? Ну как в «Пятом элементе» или хотя бы как в «Гостье из будущего» («флипнем до космопорта»). В принципе, ничего технически сложного в этом уже нет, аналоги дронов-квадрокоптеров, способные не только поднять в воздух человека, но и продержаться с ним там полтора-два часа, уже активно разрабатываются и испытываются. Дело в другом, в военно-бюрократическом характере нашего государства, помешанного на безопасности. Сейчас над Москвой фактически запрещены полеты даже обычных бытовых беспилотников, а на каждый запуск надо получать разрешение в городском департаменте региональной безопасности и противодействия коррупции. В таких условиях никакое аэротакси не выживет и не посмеет даже родиться на свет.
А значит, как ездили на колесах, так и будем. Вопрос лишь на каких? Судя по количеству беспилотных машин в районе, прилегающем к кампусу «Яндекса», именно это нас и ждет. Правда, предварительно придется довести автошоферов до ума и решить главную юридическую коллизию, которую порождает такая техника — если управляемый роботом автомобиль все же собьет человека, то кто должен нести за это ответственность? Но это уже вопрос времени.
Однако первым на автоматические системы управления перейдет рельсовый транспорт. По МЦК уже сейчас катается беспилотный вариант «Ласточки», аналогичные системы тестируются и для поездов метро. С системами для автомобильных дорог общего пользования придется провозиться чуть подольше, но вполне возможно, что именно в начале 2030-х Москва войдет в число городов, запретивших на своей территории передвижение автомобилей с двигателями внутреннего сгорания, управляемых человеком.
А вот какими мы сами станем к этому времени, не сможет вам предсказать уже никто. Придется подождать и увидеть все собственными глазами.
Контрольная работа
по теме: «Главные особенности природы Земли»
7 класс, 1 вариант
1. Если рельеф территории равнинный, то в её основании, как правило, расположена:
а) складчатая область, б) платформа.
2. Складчатым областям соответствует форма рельефа — . . .
3. Выберите название слоя, отличающего материковую земную кору от океанической:
а) осадочные породы, б) гранитный слой, в) базальтовый слой
4. Укажите ошибочный вариант ответа. На климатических картах с помощью условных знаков показаны:
а) стрелками – направление ветров
б) изотермами – среднегодовые температуры
в) окраской – годовое кол-во осадков
г) цифрами – угол падения солнечных лучей
5. Где на Земле находятся области низкого давления?
а) на экваторе, в умеренных широтах
б) в умеренных и тропических широтах
в) у полюсов
6. К основным климатическим поясам относятся:
а) субэкваториальный, б) экваториальный, в) тропический, г) субтропический.
7. Для какого климатического пояса характерны нисходящие потоки воздуха, жаркое лето, очень малое количество осадков в течение года?
а) для тропического, б) для экваториального в) для умеренного, г) для арктического.
8. При движении от полюсов к экватору количество солнечного тепла, получаемого территорией:
а) увеличивается; б) не изменяется; в) уменьшается.
9. Повышенное атмосферное давление возникает тогда, когда воздух:
а) поднимается, б) опускается, в) движется горизонтально.
10. К постоянным ветрам относятся:
а) западные ветры и пассаты; б) пассаты и бризы; в) бризы и западные ветры.
11. Максимальное количество осадков выпадает:
а) на экваторе в) в районе Северного полюса
б) на полюсах г) в районе Южного тропика.
12. Сезонная смена воздушных масс характерна для климатических поясов:
а) умеренного и субтропического;
б) субтропического и субэкваториального;
в) субэкваториального и арктического
г) арктического и антарктического.
13. Чем севернее, тем теплее – такое распределение температуры в целом характерно:
а) для Северного полушария, б) для Южного полушария, в) для обоих полушарий.
14. От чего зависит температура океанической воды?
15. Какова роль атмосферы в жизни Земли?
Контрольная работа
по теме: «Главные особенности природы Земли»
7 класс, 2 вариант
1. Если рельеф территории горный, то в её основании, как правило, расположена:
а) складчатая область, б) платформа.
2. Пограничные области между литосферными плитами — . . .
3. Мощность земной материковой коры больше, т.к. в ее состав входит:
а) слой осадочных горных пород, б) гранитный слой, в) базальтовый слой
4. Укажите ошибочный вариант ответа. На формирование климата любой территории Земли оказывает влияние:
а) географическая широта, в) воздушные потоки,
б) географическая долгота, г) подстилающая поверхность
5. Где на Земле находятся области высокого давления?
а) на экваторе, б) в умеренных широтах, в) в тропических широтах, г) у полюсов
6. К переходным климатическим поясам относятся:
а) субэкваториальный, б) экваториальный, в) тропический, г) субтропический
7. Для какого климатического пояса характерны восходящие потоки воздуха, воздух содержит большое количество водяного пара. При его охлаждении образуются мощные облака и выпадают осадки в виде дождя:
а) для тропического, б) для экваториального, в) для умеренного
8. Повышенное атмосферное давление господствует в течении года:
а) в тропических и экваториальных широтах,
б) в умеренных и антарктических широтах,
в) в экваториальных и умеренных широтах,
г) в антарктических и тропических широтах.
9. Чем южнее, тем теплее – такое распределение солнечного тепла характерно:
а) для Северного полушария, б) для Южного полушария, в) для обоих полушарий.
10. К постоянным ветрам атмосферы Земли относятся:
а) пассаты и муссоны,
б) муссоны и западные ветры умеренных широт,
в) западные ветры умеренных широт и северо – восточные ветры.
11. Распределение и направление постоянных ветров по земной поверхности не зависит:
а) от годового количества осадков,
б) о распределения поясов атмосферного давления,
в) от отклоняющего действия вращения Земли.
12. Наименьшее количество осадков характерно:
а) для экваториальных широт, б) для умеренных широт, в) для арктических широт.
13 . Отсутствие сезонной смены воздушных масс характерно для климатических поясов:
а) умеренного и субтропического;
б) субтропического и субэкваториального;
в) субэкваториального и арктического;
г) арктического и антарктического.
14. От чего зависит соленость океанической воды?
15. Какова роль океана в жизни Земли?
Москва. 23 января. INTERFAX.RU — Снежный покров в районе главной столичной метеостанции на ВДНХ к утру четверга подрос до 6 см, сообщил Гидрометцентр России; в ближайшие сутки, как предполагают синоптики, морозы в Москве сменятся резким потеплением.
По прогнозу метеослужбы, днем 23 января в столице ожидаются небольшой снег, гололедица, температура может понизиться до -5 градусов. Возможны порывы ветра до 12-17 м/с. В ночь на пятницу, 24 января, в Москве может подморозить до -7, по области местами — до -10 градусов. Ожидаются облачная погода и небольшой снег.
Днем в пятницу в столичном регионе наступит резкое потепление, температура повысится до +1..3 градусов. В Москве и Подмосковье пройдут снег, мокрый снег, дождь, прогнозирует Гидрометцентр.
Ранее исполняющий обязанности руководителя Гидрометцентра Роман Вильфанд сообщил «Интерфаксу», что воздух в Москве в ночь на среду, 22 января прогрелся до +4,3 градуса, что на полградуса больше рекорда, установленного в 1999 году. «Хоть я и не любитель рекордов, но сегодня все-таки был взят температурный рекорд в Москве 1999 года. Около нуля часов в среду было +4,3 градуса, в 1999 году было +3,8 градуса», — сказал синоптик.