Ф.М. Достоевский
Великий инквизитор
«…Старик великий инквизитор со светильником в руке медленно входит в тюрьму. Дверь за ним тотчас же запирается. Он останавливается при входе и долго, минуту или две, всматривается в лицо Его. Наконец тихо подходит, ставит светильник на стол и говорит: «Это Ты? Ты?… Не отвечай, молчи. Да и что бы Ты мог сказать? Я слишком знаю, что ты скажешь. Да Ты и права не имеешь ничего прибавлять к тому, что уже сказано Тобой прежде. Зачем же Ты пришел нам мешать? Ибо Ты пришел нам мешать и сам это знаешь. Но знаешь ли, что будет завтра? Я не знаю, кто Ты, и знать не хочу: Ты ли это или только подобие Его, но завтра же я осужу и сожгу Тебя на костре, как злейшего из еретиков, и тот самый народ, который сегодня целовал Твои ноги, завтра же по одному моему мановению бросится подгребать к Твоему костру угли, знаешь Ты это? Да, Ты, может быть, это знаешь»…
«Имеешь ли Ты право возвестить нам хоть одну из тайн того мира, из которого Ты пришел? …нет, не имеешь, чтобы не прибавлять к тому, что уже было прежде сказано, и чтобы не отнять у людей свободы, за которую Ты так стоял, когда был на земле. Все, что Ты возвестишь, посягнет на свободу веры людей, ибо явятся как чудо, а свобода их веры Тебе была дороже всего еще тогда, полторы тысячи лет назад. Не Ты ли так часто тогда говорил: «Хочу сделать вас свободными». Но вот Ты теперь увидел этих «свободных» людей… Да это дело нам дорого стоило,…но мы докончили наконец это дело во имя Твое. Пятнадцать веков мучились мы с этою свободой, но теперь это кончено, и кончено крепко. …Теперь и именно ныне эти люди уверены более чем когда-нибудь, что свободны вполне, а между тем ежи же они принесли нам свободу свою и покорно положили ее к ногам нашим. Но это сделали мы, а того ль Ты желал, такой ли свободы?…
«Ибо теперь только стало возможным помыслить в первый раз о счастии людей. Человек был устроен бунтовщиком; разве бунтовщики могут быть счастливыми? Тебя предупреждали, ..Ты не имея недостатка в предупреждениях и указаниях, но Ты не послушал предупреждений, Ты отверг единственный путь, которым можно было устроить людей счастливыми, но, к счастью, уходя, Ты передал дело нам. Ты обещал, Ты утвердил своим словом, Ты дал нам право связывать и развязывать и уж, конечно, не можешь и думать отнять у нас право теперь. Зачем же Ты пришел нам мешать?»…
«Страшный и умный дух, дух самоуничтожения и небытия,…великий дух говорил с Тобой в пустыне, и нам передано в книгах, что он будто бы «искушал» Тебя. Так ли это? И можно ли было сказать хоть что-нибудь истиннее того, что он возвестил Тебе в трех вопросах, и что Ты отверг, и что в книгах названо «искушениями»? А между тем если было когда-нибудь на земле совершено настоящее громовое чудо, то это в тот день, в день этих трех искушений. Именно в появлении этих трех вопросов и заключалось чудо. Если бы возможно было помыслить, лишь для пробы и для примера, что эти три вопроса страшного духа бесследно утрачены в книгах и что их надо восстановить, вновь придумать и сочинить, чтоб внести опять в книги, и для этого собрать всех мудрецов земных — правителей, первосвященников, ученых, философов, поэтов — и задать им задачу: придумайте, сочините три вопроса, но такие, которые мало того, что соответствовали бы размеру события, но и выражали бы сверх того, в трех словах, в трех только фразах человеческих всю будущую историю мира и человечества, — то думаешь ли Ты, что вся премудрость земли, вместе соединившаяся, могла бы придумать хоть что-нибудь подобное по силе и глубине тем трем вопросам, которые действительно были предложены Тебе тогда могучим и умным духом в пустыне? Уж по одним вопросам этим. лишь по чуду их появления, можно понимать, что имеешь дело не с человеческим текущим умом, а с вековечным и абсолютным. Ибо в этих трех вопросах как бы совокуплена в одно целое и предсказана вся дальнейшая история человеческая и явлены три образа, в которых сойдутся все неразрешимые исторические противоречия человеческой природы на всей земле. Тогда это не могло быть еще так видно, ибо будущее было неведомо, но теперь, когда прошло пятнадцать веков, мы видим, что все в этих трех вопросах до того угадано и предсказано и до того оправдалось, что прибавить к ним или убавить от них ничего нельзя более.
Реши же сам, кто был прав: Ты или тот, который тогда вопрошал Тебя? Вспомни первый вопрос; хоть и не буквально, но смысл его тот: «Ты хочешь идти в мир и идешь с голыми руками, с каким-то обетом свободы, которого они, в простоте своей и в прирожденном бесчинстве своем, не могут и осмыслить, которого боятся они и страшатся, — ибо ничего и никогда не бьию для человека и для человеческого общества невыносимее свободы! А видишь ли сии камни в этой нагой раскаленной пустыне? Обрати их в хлебы, и за Тобой побежит человечество как стадо, благодарное и послушное, хотя и вечно трепещущее, что Ты отымешь руку Свою и прекратятся им хлебы Твои». Но Ты не захотел лишить человека свободы и отверг предложение, ибо какая же свобода, рассудил Ты, если послушание куплено хлебами? Ты возразил, что человек жив не единым хлебом, но знаешь ли, что во имя этого самого хлеба земного и восстанет на Тебя дух земли, и сразится с Тобою, и победит Тебя, и все пойдут за ним, восклицая: «Кто подобен зверю сему, он дал нам огонь с небеси!» Знаешь ли Ты, что пройдут века и человечество провозгласит устами своей премудрости и науки, что преступления нет, а стало быть, нет и греха, а есть ляшь только голодные. «Накорми, тогда и спрашивай с них добродетели!» — вот что напишут на знамени, которое воздвигнут против Тебя и которым разрушится храм Твой. На месте храма Твоего воздвигнется новое здание, воздвигнется вновь страшная Вавилонская башня, и хотя и эта не достроится, как и прежняя, но все же Ты бы мог избежать этой новой башни и на тысячу лет сократить страдания людей, ибо к нам же ведь придут они, промучившись тысячу лет со своей башней! Они отыщут нас тогда опять под землей, в катакомбах, скрывающихся (ибо мы будем вновь гонимы и мучимы), найдут нас и возопиют к нам: «Накормите нас, ибо те, которые обещали нам огонь с небеси, его не дали». И тогда уже мы и достроим их башню, ибо достроит тот, кто накормит, а накормим лишь мы, во имя Твое, и солжем, что во имя Твое. О, никогда без нас они не накормят себя! Никакая наука не даст им хлеба, пока они будут оставаться свободными, но кончится тем, что они принесут свою свободу к ногам нашим и скажут нам: Лучше поработите нас, но накормите нас». Поймут наконец сами, что свобода и хлеб земной вдоволь для всякого вместе немыслимы, ибо никогда, никогда не сумеют они разделиться между собою! Убедятся тоже, что не могут быть никогда и свободными, потому что малосильны, порочны, ничтожны и бунтовщики. Ты обещал им хлеб небесный, но, .повторяю опять, может ли он сравниться в глазах слабого, вечно порочного и вечно неблагодарного людского племени с земным? И если за Тобою во имя хлеба небесного пойдут тысячи и десятки тьгсдч, то что станет с миллионами и с десятками тысяч миллионов существ, которые не в силах будут пренебречь хлебом земным для небесного? Иль Тебе дороги лишь десятки тысяч великих и сильных, а остальные миллионы, многочисленные, как песок морской, слабых, но любящих Тебя, должны лишь послужить материалом для великих и сильных? Нет, нам дороги и слабые. Они порочны и бунтовщики, но иод конец они-то станут и послушными. Они будут дивиться на нас и будут-считать нас за богов за то, что мы, став во главе их, согласились выносить свободу и над ними господствовать — так ужасно им станет под конец быть свободными. Но мы скажем, что послушны Тебе и господствуем во имя Твое. Мы их обманем опять, ибо Тебя мы уже не пустим к себе. В обмане этом и будет заключаться наше страдание, ибо мы должны будем лгать. Вот что значил этот первый вопрос в пустыне, и вот что Ты отверг во имя свободы, которую поставил выше всего. А между тем в вопросе этом заключалась великая тайна мира сего. Приняв «хлебы», Ты бы ответил на всеобщую и вековечную тоску человеческую как единоличного существа, так и целого человечества вместе — это: «пред кем преклониться?» Нет заботы беспрерывнее и мучительнее для человека, как, оставшись свободным, сыскать поскорее того, пред кем преклониться. Но ищет человек преклониться пред тем, что уже бесспорно, столь бесспорно, чтобы все люди разом согласились на всеобщее пред ним преклонение. Ибо забота этих жалких созданий не в том только состоит, чтобы сыскать то, пред чем мне или другому поклониться, но чтобы сыскать такое, чтоб и все уверовали в него и преклонились пред ним, и чтобы непременно ВСЕ ВМЕСТЕ. Вот эта потребность ОБЩНОСТИ преклонения и есть главнейшее мучение каждого человека единолично и как целого человечества с начала веков. Из-за всеобщего преклонения они истребляли друг друга мечом. Они созидали богов и взывали друг к другу: «Бросьте ваших богов и придите поклониться нашим, не то смерть вам и богам вашим!» И так будет до скончания мира, даже и тогда, когда исчезнут в мире и боги: все равно падут пред идолами. Ты знал. Ты не мог не знать эту основную тайну природы человеческой, но Ты отверг единственное абсолютное знамя, которое предлагалось Тебе, чтобы заставить всех преклониться пред Тобою бесспорно, — знамя хлеба земного, и отверг во имя свободы и хлеба небесного. Взгляни же, что сделал Ты далее. И опять во имя свободы! Говорю Тебе, что нет у человека заботы мучительнее, как найти того, кому бы передать поскорее тот дар свободы, с которым это несчастное существо рождается. Но овладевает свободой людей лишь тот, кто успокоит их совесть. С хлебом Тебе давалось бесспорное знамя: даешь хлеб, и человек преклонится, ибо ничего нет бесспорнее хлеба, но если в то же время кто-нибудь овладеет его совестью помимо Тебя — о, тогда он даже бросит хлеб Твой и пойдет за тем, который обольстит его совесть. В этом Ты был прав. Ибо тайна бытия человеческого не в том, чтобы только жить, а в том, для чего жить. Без твердого представления себе, для чего ему жить, человек не согласится жить и скорее истребит себя, чем останется на земле, хотя бы кругом его все были хлебы. Это так, но что же вышло: вместо того, чтоб овладеть свободой людей, Ты увеличил им ее еще больше! Или Ты забыл, что спокойствие и даже смерть человеку дороже свободного выбора в познании добра и зла? Нет ничего обольстительнее для человека, как свобода его совести, но нет ничего и мучительнее. И вот вместо твердых основ для успокоения» совести человеческой раз навсегда — Ты взял все, что есть необычайного, гадательного и неопределенного, взял все, что было не по силам людей, а потому поступил как бы и не любя их вовсе, — и это кто же: Тот, который пришел отдать за них жизнь Свою! Вместо того чтоб овладеть людскою свободой, Ты умножил ее и обременил ее мучениями душевное царство человека вовеки. Ты возжелал свободной любви человека, чтобы свободно пошел он за Тобою, прельщенный и плененный Тобою. Вместо твердого древнего закона свободным сердцем должен был человек решать впредь сам, что добро и что зло, имея лишь в руководстве Твой образ пред собою, — но неужели Ты не подумал, что он отвергнет же наконец и оспорит даже и Твой образ и Твою правду, если его угнетут таким страшным бременем, как свобода выбора? Они воскликнут наконец, что правда не в Тебе, ибо невозможно было оставить их в смятении и мучении более, чем сделал Ты, оставив им столько забот и неразрешимых задач. Таким образом, сам Ты и положил основание к разрушению Своего же царства и не вини никого в этом более. А между тем то ли предлагалось Тебе? Есть три силы, единственные три силы на земле, могущие навеки победить и пленить совесть этих слабосильных бунтовщиков, для их счастия, — эти силы: чудо, тайна и авторитет. Ты отверг и то, и другое, и третье и Сам подал пример тому. Когда страшный и премудрый дух поставил Тебя на вершине храма и сказал Тебе: «Если хочешь узнать, Сын ли Ты Божий, то верзись вниз, ибо сказано про того, что ангелы подхватят и понесут Его, и не упадет и не расшибется, и узнаешь тогда, Сын ли Ты Божий, и докажешь тогда, какова вера Твоя в Отца Твоего», но Ты, выслушав, отверг предложение и не поддался и не бросился вниз. О, конечно, Ты поступил тут гордо и великолепно, как Бог, но люди-то, но слабое бунтующее племя это они-то боги ли? О, Ты понял тогда, что, сделав лишь шаг, лишь движение броситься вниз. Ты тотчас бы и искусил Господа, и веру в Него всю потерял, и разбился бы о землю, которую спасать пришел, и возрадовался бы умный дух, искушавший Тебя. Но, повторяю, много ли таких, как Ты? И неужели Ты в самом деле мог допустить хоть минуту, что и людям будет под силу подобное искушение? Так ли создана природа человеческая, чтоб отвергнуть чудо и в такие страшные моменты жизни, моменты самых страшных основных и мучительных душевных вопросов своих оставаться лишь со свободным решением сердца? О, Ты знал, что подвиг Твой сохранится в книгах, достигнет глубины времен и последних пределов земли, и понадеялся, что, следуя Тебе, и человек останется с Богом, не нуждаясь в чуде. Но Ты не знал, что чуть лишь человек отвергнет чудо, то тотчас отвергнет и Бога, ибо человек ищет не столько Бога, сколько чудес. И так как человек оставаться без чуда не в силах, то насоздаст себе новых чудес, уже собственных, и поклонится уже знахарскому чуду, бабьему колдовству, хотя бы он сто раз был бунтовщиком, еретиком и безбожником. Ты не сошел с креста, когда кричали Тебе, издеваясь и дразня Тебя: «Сойди с креста и уверуем, что это Ты». Ты не сошел потому, что опять-таки не захотел поработить человека чудом и жаждал свободной веры, а не чудесной. Жаждал свободной любви, а не рабских восторгов невольника пред могуществом, раз навсегда его ужаснувшим. Но и тут Ты судил о людях слишком высоко, ибо, конечно, они невольники, хотя и созданы бунтовщиками. Озрись и суди, вот прошло пятнадцать веков, поди посмотри на них: кого Ты вознес до Себя? Клянусь человек слабее и ниже создан, чем Ты о нем думал! Может ли, может ли он исполнить то, что и Ты? Столь уважая его, Ты поступил, как бы перестав ему сострадать, потому что слишком много от него и потребовал, — и это кто же, Тот, который возлюбил его более самого себя! Уважая его менее, менее бы от него и потребовал, а это было бы ближе к любви, ибо легче была бы ноша его. Он слаб и подл. Что в том, что он теперь повсеместно бунтует против нашей власти и гордится, что он бунтует? Это гордость ребенка и школьника. Это маленькие дети, взбунтовавшиеся в классе и выгнавшие учителя. Но придет конец и восторгу ребятишек, он будет дорого стоить им. Они ниспровергнут храмы и зальют кровью землю. Но догадаются наконец глупые дети, что хоть они и бунтовщики, но бунтовщики слабосильные, собственного бунта своего не выдерживающие. Обливаясь глупыми слезами своими, они сознаются наконец, что Создавший их бунтовщиками, без сомнения, хотел посмеяться над ними. Скажут это они в отчаянии, и сказанное ими будет богохульством, от которого они станут еще несчастнее, ибо природа человеческая не выносит богохульства и в конце концов сама же всегда и отметит за него. Итак, неспокойство, смятение и несчастие — вот теперешний удел людей после того, как Ты столь претерпел за свободу их! Великий пророк Твой в видении и в иносказании говорит, что видел всех участников первого воскресения и что было их из каждого колена по двенадцати тысяч. Но если было их столько, то были и они как бы не люди, а боги. Они вытерпели крест Твой, они вытерпели десятки лет голодной и нагой пустыни, питаясь акридами и кореньями, — и уж, конечно, Ты можешь гордо указать на этих детей свободы, свободной любви, свободной и великолепной жертвы их во имя Твое. Но вспомни, что их было всего только несколько тысяч, да и то богов, а остальные? И чем виноваты остальные слабые люди, что не могли вытерпеть того, что могучие? Чем виновата слабая душа, что не в силах вместить столь страшных даров? Да неужто же и впрямь приходил Ты лишь к избранным и для избранных? Но если так то тут тайна и нам не понять ее. А если тайна, то и мы вправе были проповедовать тайну и учить их, что не свободное что решение сердец их важно и не любовь, а тайна, которой они повиноваться должны слепо, даже мимо их совести. Так мы и сделали. Мы исправили подвиг Твой и основали его на ЧУДЕ, ТАЙНЕ и АВТОРИТЕТЕ. И люди обрадовались, что их вновь повели как стадо и что с сердец их снят наконец столь страшный дар, принесший им столько муки. Правы мы были, уча и делая так, скажи? Неужели мы не любили человечества, столь смиренно сознав его бессилие, с любовию облегчив его ношу и разрешив слабосильной природе его хотя бы и грех, но с нашего позволения? К чему же теперь пришел нам мешать? И что Ты молча и проникновенно глядишь на меня кроткими глазами Своими? Рассердись, я не хочу любви Твоей, потому что сам не люблю Тебя. И что мне скрывать от Тебя? Или я не знаю, с кем говорю? То, что имею сказать Тебе, все Тебе уже известно, я читаю это в глазах Твоих. И я ли скрою от Тебя тайну нашу? Может быть, Ты именно хочешь услышать ее из уст моих, слушай же: мы не с Тобой, а с НИМ, вот наша тайна! Мы давно уже не с Тобою, а с НИМ, уже восемь веков. Ровно восемь веков назад как мы взяли от него то, что Ты с негодованием отверг, тот последний дар, который он предлагал Тебе, показав Тебе все царства земные: мы взяли от него Рим и меч кесаря и объявили себя царями земными, царями едиными, хотя и доныне не успели еще привести наше дело к полному окончанию. Но кто виноват? О, дело это до сих пор лишь в начале, но оно началось.Долго еще ждать завершения его, и еще много выстрадает земля, но мы достигнем и будем кесарями и тогда уже помыслим о всемирном счастии людей. А между тем Ты бы мог еще и тогда взять меч кесаря. Зачем Ты отверг этот последний дар? Приняв этот третий совет могучего духа, Ты восполнил бы все, чего ищет человек на земле, то есть: пред кем преклониться, кому вручить совесть и каким образом соединиться наконец всем в бесспорный общий и согласный муравейник, ибо потребность всемирного соединения есть третье и последнее мучение людей. Всегда человечество в целом своем стремилось устроиться непременно всемирно. Много было великих народов с великою историей, но чем выше были эти народы, тем были и несчастнее, ибо сильнее других сознавали потребность всемирности соединения людей. Великие завоеватели, Тимуры и Чингиз-ханы, пролетели как вихрь по земле, стремясь завоевать вселенную, но и те, хотя и бессознательно, выразили ту же самую великую потребность человечества ко всемирному и всеобщему единению. Приняв мир и порфиру кесаря, основал бы всемирное царство и дал всемирный покой. Ибо кому же владеть людьми как не тем, которые владеют их совестью и в чьих руках хлебы их. Мы и взяли меч кесаря, а взяв его, конечно, отвергли Тебя и пошли за НИМ. О, пройдут еще века бесчинства свободного ума, их науки и антропофагии, потому что, начав возводить свою Вавилонскую башню без нас, они кончат антропофагией. Но тогда-то и приползет к нам зверь, и будет лизать ноги наши, и обрызжет их кровавыми слезами из глаз своих. И мы сядем на зверя и воздвигнем чашу, и на ней будет написано: «Тайна!» Но тогда лишь и тогда настанет для людей царство покоя и счастия. Ты гордишься своими избранниками, но у Тебя лишь избранники, а мы успокоим всех. Да и так ли еще: сколь многие из этих избранников,из могучих, которые могли бы стать избранниками, устали наконец, ожидая Тебя, и понесли и еще понесут силы духа и жар сердца своего на иную ниву и кончат тем, что на Тебя же и воздвигнут СВОБОДНОЕ знамя свое. Но ты сам воздвиг это знамя. У нас же все будут счастливы и не будут более ни бунтовать, ни истреблять друг друга, как в свободе Твоей, повсеместно. О, мы убедим их, что они тогда только и станут свободными, когда откажутся от свободы своей для нас и нам покорятся. И что же, правы мы будем или солжем? Они сами убедятся, что правы, ибо вспомнят, до каких ужасов рабства и смятения доводила их свобода Твоя. Свобода, свободный ум и наука заведут их в такие дебри и поставят пред такими чудами и неразрешимыми тайнами, что одни из них, непокорные и свирепые, истребят себя сами, другие, непокорные, но малосильные, истребят друг друга, а третьи, оставшиеся, слабосильные и несчастные, приползут к ногам нашим и возопиют к нам: «Да, вы были правы, вы одни владели тайной Его, и мы возвращаемся к вам, спасите нас от себя самих». Получая от нас хлебы, конечно, они ясно будут видеть, что мы их же хлебы, их же руками добытые, берем у них, чтобы им же раздать, безо всякого чуда, увидят, что не обратили мы камней в хлебы, но воистину более, чем самому хлебу, рады они будут тому, что получают его из рук наших! Ибо слишком будут помнить, что прежде, без нас, самые хлебы, добытые ими, обращались в руках их лишь в камни, а когда они воротились к нам, то самые камни обратились в руках их в хлебы. Слишком, слишком оценят они, что значит раз навсегда подчиниться! И пока люди не поймут сего, они будут несчастны. Кто более всего способствовал этому непониманию, скажи? Кто раздробил стадо и рассыпал его по путям неведомым? Но стадо вновь соберется и вновь покорится, и уже раз навсегда Тогда мы дадим им тихое, смиренное счастье, счастье слабосильных существ, какими они и созданы. О, мы убедим их наконец не гордиться, ибо Ты вознес их и тем научил гордиться; докажем им, что они слабосильны, что они только жалкие дети, но что детское счастье слаще всякого. Они станут робки и станут смотреть на нас и прижиматься к нам в страхе, как птенцы к наседке. Они будут дивиться и ужасаться на нас и гордиться тем, что мы так могучи и так умны, что могли усмирить такое буйное тысячемиллионное стадо. Они будут расслабленно трепетать гнева нашего, умы их оробеют, глаза их станут слезоточивы, как у детей и женщин, но столь же легко будут переходить они по нашему мановению к веселью и смеху, светлой радости и счастливой детской песенке. Да, мы заставим их работать, но в свободные от труда часы мы устроим им жизнь как детскую игру, с детскими песнями, хором, с невинными плясками. О, мы разрешим им и грех, они слабы и бессильны, и они будут любить нас как дети за то, что мы им позволим грешить. Мы скажем им, что всякий грех будет искуплен, если сделан будет с нашего позволения; позволяем же им грешить потому, что их любим, наказание же за эти грехи, так и быть, возьмем на себя. И возьмем на себя, а нас они будут обожать, как благодетелей, понесших на себе их грехи пред Богом. И не будет у них никаких от нас тайн. Мы будем позволять или запрещать им жить с их женами и любовницами, иметь или не иметь детей — все судя по их послушанию — и они будут нам покоряться с весельем и радостью. Самые мучительные тайны их совести — все, все понесут они нам, и мы все разрешим, и они поверят решению нашему с радостию, потому что оно избавит их от великой заботы и страшных теперешних мук решения личного и свободного. И все будут счастливы, все миллионы существ, кроме сотни тысяч управляющих ими. Ибо лишь мы, мы, хранящие тайну, только мы будем несчастны. Будет тысячи миллионов счастливых младенцев и сто тысяч страдальцев, взявших на себя проклятие познания добра и зла. Тихо умрут они, тихо угаснут во имя твое и за гробом обрящут лишь смерть. Но мы сохраним секрет и длящих же счастия будем манить их наградой небесною и вечною. Ибо если б и было что на том свете, то уж, конечно, не для таких, как они. Говорят и пророчествуют, что Ты придешь и вновь победишь, придешь со своими избранниками, со своими гордыми и могучими, но мы скажем, что они спасли лишь самих себя, а мы спасли всех. Говорят, что опозорена будет блудница, сидящая на звере и держащая в руках своих ТАЙНУ, что взбунтуются вновь малосильные, что разорвут порфиру ее и обнажат ее «гадкое» тело. Но я тогда встану и укажу Тебе на тысячи миллионов счастливых младенцев, не знавших греха. И мы, взявшие грехи их для счастья их на себя, мы станем пред тобой и скажем: «Суди нас, если можешь и смеешь». Знай, что я не боюсь Тебя. Знай что и я был в пустыне, что и я питался акридами и кореньями, что и я благословлял свободу, которою Ты благословил людей, и я готовился стать в число избранников Твоих, в число могучих и сильных с жаждой «восполнить число». Но я очнулся и не захотел служить безумию. Я воротился и примкнул к сонму тех, которые ИСПРАВИЛИ ПОДВИГ ТВОЙ. Я ушел от гордых и воротился к смиренным для счастья этих смиренных. То, что я говорю Тебе, сбудется, и царство наше созиждется. Повторяю Тебе, завтра же Ты увидишь это послушное стадо, которое по первому мановению моему бросится подгребать горячие угли к костру Твоему, на котором сожгу Тебя за то, что пришел нам мешать. Ибо если был кто всех более заслужил наш костер, то это Ты. Завтра сожгу Тебя. Dixi.»
Содержание
- Легенда о Великом Инквизиторе в Братьях Карамазовы
- Петр Шило: какие преступления совершил агент, который должен был убить Сталина, до войны
- Любитель азартных игр
- Сотрудник прокуратуры
- Агент «Таврин»
- Русская история цареубийств: как и за что убивали первых лиц государства
- Андрей Боголюбский: боярские ножи для основателя современной России
- Дмитрий Шемяка: отравленная курица для первого Государя всея Руси
- Иван Дмитриевич: виселица для трехлетнего конкурента Романовых
- Петр III: свержение с последующим умерщвлением
- Павел I: суд Линча по-русски
- Александр II: «Народная» бомба для императора
- Николай II: расстрел в доме Ипатьева
- Кратко о романе Достоевского «Братья Карамазовы»
- История романа
- Цель и основная тема
- Главные герои
- Выводы
- Братья Карамазовы. Размышления по прочтении романа
- 7 секретов «Братьев Карамазовых»
- 1. Тайна хронологии
- 2. Тайна «современной матери»
- 3. Тайна убийств, совершенных в будущем
- 4. Тайна кафе-ресторана на Петровке
- 5. Тайна обвинения
- 6. Тайна аффекта
- 7. Тайна мужичков-присяжных
- 12 слов, позволяющих понять культуру Кореи
- Инквизиция
- Структура и задачи
- Ордосы
- Фракции
- Интересные личности
- БРАТЬЯ КАРАМАЗОВЫ
Легенда о Великом Инквизиторе в Братьях Карамазовы
Приходовская Екатерина
«Место «Легенды о Великом Инквизиторе»
в художественном целом «Братьев Карамазовых»»
Начиная разговор о структуре художественного целого «Братьев Карамазовых», нельзя не отметить, что этот роман, по замыслу автора, не самодостаточен и завершён, а является лишь первой, вступительной частью, «прологом» большого повествования, центральным героем которого должен был стать Алексей Карамазов. Этот роман был бы грандиознейшим воплощением глобальной философской концепции целой эпохи: подобные монументальные замыслы были характерны вообще для эпохи рубежа XIX-XX столетий, но они оставались невоплощёнными (например, Мистерия А.Н.Скрябина – грандиозное действо, участниками которого должно было стать всё человечество). В этом выражалась тенденция сознания того времени к тотальному синтезированию. Смерть прервала воплощение замысла Достоевского, и так же, как из Мистерии Скрябина нам осталось только предварительное действо, из большого романа нам осталась только его вступительная часть; остальное так и не было написано. Можно жалеть об этом, а можно принять фаталистическую точку зрения и сказать: есть предел, за который человек не должен переступать; поскольку смерть прервала работу творца не раньше и не позже, а тогда, когда была завершена первая часть задуманного романа – значит, именно она и нужна была человечеству и она закончена и самодостаточна (как, например, так называемая «неоконченная» симфония Шуберта, которую многие композиторы пытались «закончить», но безуспешно). Примем эту точку зрения и будем рассматривать «Братьев Карамазовых» как законченное художественное целое, не требующее продолжения или пояснения.
Место в этом художественном целом главы «Великий Инквизитор», точнее сказать – двух неразрывно связанных глав: «Бунт» и «Великий Инквизитор» — можно определить как центральное и сюжетно, и идейно, но это не центр механического равновесия, не линейно кульминационная точка в развитии действия – это центр внутренний, внешне по всем признакам сконструированный как сцена отстранения (разговор на философские, отвлечённые темы). Примеры такого внутреннего центра можно взять из музыки: это «Карнавал» Шумана, или Шестая симфония Чайковского. «Сфинксы» в «Карнавале» Шумана – самая маленькая часть, умещающаяся на одной только строке нотного текста, но они являются «кодом» всего произведения – весь «Карнавал» монотематичен, и ядро, из которого разворачивается всё разнообразие его образов и состояний – именно «Сфинксы».Роль таких «Сфинксов» инрают в «Братьях Карамазовых» главы «Бунт» и «Великий Инквизитор»: это обнажённые тезисы, теоретически откристаллизованные положения, из которых концентрическими кругами разворачивается реальное действие.
Буквально по пунктам всё, что заявлено в этих двух главах, воплощается, обретает действенную жизнь во всём романе, преобразуясь из мифокода (а самым обобщённым и естественным мифокодом для европейского сознания является история Христа) в расшифрованный ряд событий. Множественность сюжетных линий позволяет полифонически раскрыть тематизм смыслового ядра романа.
Можно выделить несколько лейтмотивов, несколько «тем», каждой из которых соответствуют в романе отдельные эпизоды или даже целые сюжетные линии, тянущиеся через весь роман. Достоевский вообще часто пользуется таким приёмом: заостряет внимание на сиюминутной фразе или жесте и придаёт ей значение символа (за которым стоит целый комплекс ассоциаций), а затем расшифровывает, подтверждает её, «одевает в кровь и плоть» различными жизненными ситуациями. Таким образом появляется сложная структура «тематических арок», пронизывающих весь роман и устойчиво скрепляющих разнообразие мыслей и действий героев в целостную конструкцию. Мастерски пользуясь такой «лейтмотивной техникой», Достоевский создаёт сеть аналогий на разных уровнях: в поведении разных героев вдруг обнаруживается сходство. Например, на разных уровнях реализуется схема:
I действия, могущие привести к убийству, совершаемые иррационально, по недоразумению либо в состоянии аффекта.
II стресс, раскаяние «убийцы» и жажда прощения, искупления своей вины вплоть до мысли о самоубийстве («казнь самого себя»)
III снятие вины и радость «убийцы» оттого, что жертва оказывается живой.
Первый раз мы видим эту ситуацию в её «взрослом» варианте с Митей и Григорием, второй раз – в «детском» — с Илюшечкой и Жучкой. В обоих случаях это несостоявшееся убийство косвенно влияет на трагическую судьбу героев: и на приговор Мити, и на смерть Илюшечки.
То же сходство можно увидеть в откровенно гротескных картинках «любовных ухаживаний» Смердякова и Ракитина – героев, во многом сходных между собой по типу мышления и поведения. Песни Смердякова под гитару («серенады лакея») исполнены того же мрачного комизма, что и «восторженные» стихи Ракитина о ножке г-жи Хохлаковой – пародия на романтическую любовь, подчёркнутая циничным рационализмом обоих героев и полной их неспособностью к каким бы то ни было пылким признаниям и высоким чувствам.
Примеров таких аналогий в романе множество, они объясняются общностью «лейтмотива», проступающего сквозь разницу в масштабах и конкретных параметрах событий.
Ведущие лейтмотивы романа сосредоточены в главах «Бунт» и «Великий Инквизитор», можно попытаться их перечислить:
1. мотив «деток»
2. мотив «сладострастия»
3. мотив «надрыва»
4. мотив «клейких листиков»
5. мотив «прощения»
6. мотив «избранных» («всё позволено»)
7. мотив «жажды чуда» (если бы бога не было, надо было бы его выдумать).
Прежде чем рассматривать их подробнее, нужно сказать о личности Ивана Карамазова, в чьи уста вложена «Легенда о Великом Инквизиторе». В романе есть группа «рациональных» героев, чьи действия определяются не верой и не страстями, а каким-то сознательным расчётом, и не могут совершаться спонтанно, необдуманно, как это происходит у героев «иррационального» лагеря – Мити, Алёши, Илюшечки. К героям «разума» относятся Иван, Ракитин, Смердяков, Коля Красоткин – люди совершенно различные по внутренним качествам, но объединённые «неверием» и стремлением к анализу и самоотчётности. Везде присутствует «дух сомнения и отрицания», но спектр его проявлений чрезвычайно широк – от мелочного злобствования и цинизма до страстного трагического протеста.
Розанов в своей работе представляет Ивана «носителем зла», наравне со Смердяковым, поляризуя в первом «обаяние», а во втором – «уродство» зла (ведь «зло человеческое… не настолько мало, чтобы выражаться только в уродстве»). Но в Иване скорее «дух знания», чем «дух зла». Он сам как личность устойчиво вписывается в ряд ирреальных образов, таких как Великий Инквизитор, как чёрт из его же собственного кошмара, как сам «страшный и умный дух, дух самоуничтожения и небытия», о котором говорит Инквизитор. Однако фактологически Ивана нельзя назвать «носителем зла»: его функция при Фёдоре Павловиче была Охранительной; он оказался виновным лишь в том, что не остался «сторожем» при отце, то есть не выполнил Защитной функции, которую призван был выполнить. Поэтому он «носитель зла», а Дмитрий, собиравшийся убить отца, чуть не убивший Григория, виновный в трагедии целой семьи (история Илюшечки и штабс-капитана), почему-то «носителем зла» не является, а, напротив, оказывается всеми прощённым, понятым и чуть ли не безвинно осуждённым. Расставив акценты таким образом, Достоевский дал понять важность не фактологической стороны дела, а убеждения, точки зрения на происходящее. Ведь и Фёдор Павлович Ивана боится больше, чем Дмитрия, угрожающего его убить, хотя знает, что только пока Иван не уехал, его жизнь в безопасности. Больше, чем угроза убийства, его страшит «дух знания»: Дмитрия он понимает, их сходство в «сладострастии» проявлено даже в прямом соперничестве в отношении Грушеньки; Иван же – «загадка», как говорит ему Алексей, или «могила», как выражается Митя, но в любом случае нечто непонятное и пугающее. Иван отрёкся от прощения, «почтительно вернул билет», стал «духом отрицания», но его отрицание, в сущности, глубоко человечно, страстность его убеждения заставляет даже Алёшу, «тихого инока», согласиться с ним в желании расстрелять генерала, затравившего псами дворового мальчика. Тематическая арка связывает самого Ивана с героем его поэмы: Инквизитор говорит о «ста тысячах страдальцев, взявших на себя проклятие познания добра и зла» и упоминает о том, как он «умерщвлял плоть свою, жил в пустыне, питался акридами»; словосочетание «пустыня» и «питаться акридами» становится лейтинтонацией , которая прозвучит ещё раз в «кошмаре Ивана Фёдоровича» (Чёрт говорит ему: «…акриды кушать будешь, спасаться в пустыню потащишься», и тем самым выстраивается аналогия «Иван – Великий Инквизитор», образуется сквозная мысль – через весь роман). На той же лейтмотивной технике построена и речь Ивана на суде – внешне она бессвязна и естественно воспринимается присутствующими на суде как бред сумасшедшего, но для читателя, как и для самого Ивана, эта речь очень связна и логична, за каждым словом стоит обширное смысловое пространство, которое и соединяет его с остальными словами «за рамками слышимого», на уровне ассоциативного подтекста. Беспорядочно разбросанные в море островки есть не что иное, как лишь вершины целостного подводного горного хребта; речь Ивана – это лишь такие островки, и их расположение кажется хаотическим, если не знать цельного рисунка подводной горной цепи.
Иван из тех людей, которые всегда правы и обладают огромной силой внушения, высокой степенью воздействия на собеседника, почти гипнотической, не дающей возможности возражать; такие люди встречаются в реальной жизни и обычно либо подчиняют себе волю окружающих, либо находятся с ними в непримиримом конфликте. Поэтому именно Иван оказывается выразителем основных лейтмотивов романа.
Лейтмотив «деток» — один из самых ярких в романе, самых волнующих, и Иван в «Бунте» был неправ, сказав, что разговор о «страданиях одних детей», а не «человечество вообще», «уменьшает размеры аргументации раз в десять…» («тем не выгоднее для меня»). Напротив, аргументация, основанная на сочувствии детям, намного более убедительна, чем на сочувствии «человечеству вообще». Говорить спокойно о страданиях детей для любого нормального человека кощунственно, и страстность речи Ивана вызывает тем более яркий отклик, что речь идёт только о «детках». Историй о детях в романе множество, начиная с детства самих братьев, брошенных отцом на произвол судьбы. Сам Иван приводит в своей речи несколько «фактиков»:
— о турках
— о детстве Ришара
— об «интеллигентном господине», секущем дочку прутьями «с сучками»
— о пятилетней девочке, которую запирали на ночь «в отхожее место»
— о генерале, затравившем собаками крепостного мальчика.
Сюжетным же раскрытием лейтмотива «деток» в романе является линия Илюшечки. Уже не в рассказе, не в отвлечённом варианте, а в самой жизни задаётся страшный вопрос Ивана: «За что?!» («Если они на земле… ужасно страдают, то уж, конечно, за отцов своих… съевших яблоко, -но ведь это рассуждение из другого мира, сердцу же человеческому здесь на земле непонятное»). Страдание Илюшечки совершается именно «за отца», опозоренного Дмитрием Карамазовым, чьему «великому страданию» поклонился старец Зосима. Удивительно, как сказанное Иваном воплощается в жизни Карамазовых, как переплетаются здесь мотивы «деток», «надрыва» (в поведении штабс-капитана), «прощения» (прощают Дмитрия и Илюшечка, и затем, на суде, штабс-капитан) и «всё позволено» (поведение Дмитрия). Возникают в истории Илюшечки и другие скрытые параллели; здесь надо сказать о наличии в романе другого, «оттеняющего» центра, кроме «Бунта» и «Великого Инквизитора» — это «Из жития… старца Зосимы» — центр оппозиционный главному, как и сами Иван и Зосима («Не отдам тебя твоему Зосиме» — говорит Иван Алёше), но менее устойчивый и неспособный уравновесить убедительность речи Ивана. В «житии старца Зосимы» изложены некоторые модели ситуаций («тематические арки»), которые разворачиваются во всей полноте и красочности в сюжетной линии Илюшечки, да и в основной – линии убийства Фёдора Павловича:
Умирающий брат старца Маркел Умирающий Илюшечка
………………………. (лейтмотив «прощения»)
Сцена избиения денщика Афанасия Сцена Дмитрия с штабс-капитаном
………………………. (лейтмотив «всё позволено»)
Дуэль – раскаяние – прощение Разговор о дуэли тоже «несостоявшийся
(«несостоявшийся поединок») поединок», но по другой причине)
История «Таинственного посетителя»: Убийство Фёдора Павловича ночью,
тайное убийство ночью, сознательное Смердяков направляет подозрение на
направление улик на другого, все Дмитрия, все улики сходятся, суд над
улики сходятся на невиновном, суд Дмитрием, самоубийство Смердякова
над ним, покаяние и смерть
настоящего убийцы
(В этих историях совпадает множество деталей даже чисто описательных).
Старец же Зосима упоминает и о «детках»; в этой точке, пожалуй, его мысль совпадает с мыслью Ивана. «Горе оскорбившему младенца» — это просто мягкий вариант Ивановского «Что же его, расстрелять?!» (о генерале).
Мотив «сладострастия» существует и связанно с мотивом «деток», и отдельно от него – в самой завязке действия, в любовном треугольнике «Дмитрий – Груша – Фёдор Павлович». Шкала «сладострастия» очень велика – от той сферы, где оно смыкается с «клейкими листочками» (с любовью к жизни) до садистского «удовольствия от криков истязуемой жертвы». В этой теме звучит ещё один мотив – «эстетического» удовольствия от зла: «зверь никогда не может быть так жесток, как человек, так артистически, так художественно жесток». Об этом «художественном» чувстве речь идёт уже в первых главах романа – об Аделаиде Ивановне и девице, которая «в бурную ночь бросилась с высокого берега, похожего на утёс», но «будь этот утёс… не столь живописен… самоубийства, может быть, не произошло бы вовсе». Тот же «артистизм» в поведении Фёдора Павловича, тот же «артистизм» описывает Иван в рассказе о турках. Сладострастие как лейтмотив занимает особое положение в романе, так как признаётся качеством «карамазовским», характерным для всего семейства («сладострастное насекомое» — говорит брат Дмитрий). Самое грязное его проявление видим у отца семейства; если можно распределить степени сладострастия, то скажем так:
У Фёдора Павловича это – разврат,
У Дмитрия – страсть,
У Ивана – любовь,
У Алексея – благоговение.
Лейтмотив «надрыва» проходит также через весь роман, но с ним выступают на первый план женские образы (Катерина Ивановна, Lise). «Надорванность», болезненность есть в любви Катерины Ивановны к Дмитрию; «надрыв» — это и её поведение в отношении Грушеньки («Обе вместе»): поцеловать у Грушеньки ручку – в этом тоже есть «художественность» жеста, «художественность» чувства, которое ей самой в этот момент кажется искренним. Её «надрыв» срастается с мотивом «прощения», даже самопожертвования («с надрывом лжи, из-за заказанной долгом любви, из-за натащенной на себя епитимии», — говорит Иван в «Бунте», вспоминая легенду об Иоанне Милостивом). «Надрыв» у Лизы Хохлаковой звучит несколько иначе и связан скорее с мотивом «сладострастия», «артистического» садизма, извращённого удовольствия от чужого страдания, здесь же мотив «деток»: Лиза рассказывает Алексею историю о распятии жидом четырёхлетнего мальчика и говорит, что «это хорошо» («…он висит и стонет, а я сяду против него и буду ананасный компот есть»). Но этот «надрыв» не имеет никаких фактологических оснований и воспринимается поэтому как капризы бесящегося со скуки ребёнка. Жизнь дана человеку не для «разрушения себя», а для созидания нового, для реализации творческого потенциала, любви к жизни, безотчётной и естественно-пантеистической, которая выразилась в романе в лейтмотиве «клейких листиков». Об этих «бесконечно милых» «клейких листиках» говорит и Дмитрий («Исповедь горячего сердца»), и Иван, и Алёша, и даже старец Зосима («Каждый листик, каждый луч божий любите»). Эта страстная, светлая любовь к жизни («…разуверься я в дорогой женщине, … убедись даже, что всё… беспорядочный, проклятый и, может быть, бесовский хаос, порази меня хоть все ужасы человеческого разочарования – а я всё-таки захочу жить…») очень напоминает любовь к жизни, высказанную с необычайной силой в монологах Назанского в «Поединке» Куприна: Назанский говорит почти теми же выражениями, что и Иван: («если завтра меня переедет пополам… и мои внутренности смешаются с песком и намотаются на колёса… и меня спросят: «что, и теперь жизнь прекрасна?»… я отвечу… «).
Лейтмотив «прощения» в романе разработан очень обширно и подробно: практически все герои что-нибудь друг другу прощают; в некоторых сценах, например, в сцене последнего свидания Кати и Дмитрия, с неожиданным приходом Грушеньки, создаётся даже некоторый мелодраматический оттенок – до того всё красиво и возвышенно, и поступки, и слова, и чувства. Возможно, именно этим мелодраматическим оттенком обусловлено катарсическое значение таких сцен: гармония обретается лишь путём покаяния и прощения.
Идея всеобщего прощения и искупления грехов – главный «камень преткновения» в «споре» Ивана и Старца Зосимы.
«Всякий из нас пред всеми во всём виноват» — вспоминает Зосима слова брата своего Маркела: «Юноша брат мой у птичек прощения просил; оно как бы и бессмысленно, а ведь правда, ибо всё как океан, всё течёт и соприкасается, в одном месте тронешь, в другом конце мира отдаётся». «Любите людей и во грехе их»; «Други мои, просите у бога веселья. Будьте веселы как дети, как птички небесные» — вот призывы старца Зосимы. Но разве не об этом же говорит Великий Инквизитор: «Будут тысячи миллионов счастливых младенцев… мы разрешим им… грех, они слабы и бессильны, и они будут любить нас, как дети, за то, что мы им позволим грешить…»
Инквизитор говорит об «избранных», о «ста тысячах страдальцев, взявших на себя познание добра и зла», берущих на себя грехи людей и берущих вместе с тем их свободу, не из жажды власти, а из любви к «слабосильным существам», которым «нет ничего невыносимее свободы». В этом принципиальный конфликт, главное противоречие романа:
СТАРЕЦ ЗОСИМА ИВАН
«каждый пред всеми во всём виноват» «чем виновата слабая душа, что
не в силах Вместить столь страшных
даров?»
«Ты…для целого работаешь, для «мне надо возмездие… не в бесконечности
грядущего делаешь» где-нибудь и когда-нибудь,
а здесь уже на земле…»
«…Исступления же сего не стыдись, «ты гордишься своими избранниками,
дорожи им, что есть дар божий, но у тебя лишь избранники, а мы
великий, да и немногим даётся, успокоим всех»
а избранным»
Иван отвергает прощение: «Есть ли во всём мире существо, которое могло бы и имело право простить? Не хочу гармонии, из-за любви к человечеству не хочу». Достоевский в финале романа оставляет Ивана непрощённым, нераскаянным да и не желавшим прощения или покаяния, больным, почти умирающим, а Дмитрия – хоть и осуждённым, но «обретшим новую доброту» и верящим в будущее: чем обусловлен такой финал? Почему Дмитрия можно понять и простить за все злодеяния, им совершённые, а Ивана нельзя простить за то, что он просто НЕ ЗАЩИТИЛ отца?
Великолепный, исчерпывающий ответ даёт на это старец Зосима: «…Хоть и развратен простолюдин и не может уже отказать себе во смрадном грехе, но всё же знает, что проклят богом его смрадный грех и что поступает он худо, греша. Так что неустанно ещё верует народ наш в правду, бога признаёт, умилительно плачет. …А те…вослед науке хотят хотят устроиться справедливо ОДНИМ УМОМ СВОИМ…» (!)
То есть главное наказание человек несёт не за преступления свои, а за гордость, за стремление «устроиться… одним умом своим». Дмитрий как раз и есть та «слабая душа», которая «отказать себе» не может, но всё же «неустанно верует» и «умилительно плачет» — и этого достаточно, чтобы обрести прощение и не называться «носителем зла». Вот она, провозглашённая Инквизитором жажда всеобщего поклонения чуду, жажда создать себе бога даже если его нет, «найти, перед кем преклониться»! («Если бога с земли изгонят мы под землёй его сретим», — говорит Дмитрий). Иван же, злодеяний не совершавший, а лишь «вернувший билет», отказавшийся от прощения, отказавшийся «умилительно плакать» — но ведь и не знавший «смрадного греха»! – оказывается отверженным жизнью – за то ли, что в человеке не должно быть столько гордого ума и силы?
Не зря заканчивается роман просветлённой, почти экстатической речью Алёши на похоронах Илюшечки, полной веры и всё той же жажды единения людей в поклонении – это просветлённая нота, но она не уравновешивает тех страшных вопросов, которые задаёт Иван в «Бунте» и «Легенде о Великом Инквизиторе». Вечных вопросов «страшного и умного духа, духа самоуничтожения и небытия», вопросов о страшной цене всеобщей гармонии и о невозможности искупления ни возмездием, ни прощением необъятных мук человеческих.
Литература
1. Ф.М.Достоевский. «Братья Карамазовы» (часть 1-4). Изд. «Худ.Лит» Москва 1972.
2. М.М.Бахтин Проблемы поэтики Достоевского. М, 1979.
3. В.А.Розанов. «Легенда о Великом Инквизиторе».
4. О Великом Инквизиторе. Достоевский и другие. М, 1991.
5. Сборники: Достоевский Ф.М. Материалы и исследования; Достоевский и мировая культура.
Петр Шило: какие преступления совершил агент, который должен был убить Сталина, до войны
Петра Шило в исторической литературе чаще всего называют агентурным псевдонимом «Таврин». В 1944 году «Таврин», работавший на немецкую разведку, должен был ликвидировать Сталина, но был разоблачен и расстрелян. Однако определенный интерес представляет и довоенная биография Шило: в те годы его жизнь больше напоминала детективный роман.
Любитель азартных игр
Петр Иванович Шило родился в 1909 году в селе Бобрик Черниговской губернии. Отец «Таврина» был зажиточным крестьянином. В 1918 году Шило-старший был убит красными партизанами. Если верить В. В. Коровину, автору издания «Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне», данный факт был впоследствии подтвержден в ходе специальной проверки. После потери кормильца и до 1930-х годов Петр перебивался случайными заработками, нанимаясь к местным кулакам. Во время коллективизации Шило перебрался в город Нежин, где был принят в отдел труда и занялся вербовкой рабочих для возведения различных промышленных объектов.
Как утверждает Александр Север, автор книги «Отто Скорцени. Главный разведчик Третьего рейха», именно в качестве уполномоченного сотрудника отдела труда Петр Шило был направлен в командировку в Глуховский район Черниговской области. В поездку Шило снабдили казенными деньгами. Однако тот проигрался в карты, а долг в 5 тысяч рублей отдал из кассы. Некоторое время Шило удавалось скрываться от правоохранительных органов, но в 1932 году его все-таки задержали, уже в Саратове. Вот только до суда дело так и не дошло: Петр попросту сбежал из саратовской тюрьмы. Вместе с другими заключенными он разобрал кирпичную стену тюремной бани и был таков.
Сотрудник прокуратуры
Понятно, что после побега Петру Шило пришлось скрываться от стражей порядка. Поначалу Шило перебрался в Иркутск, а затем обосновался в Воронежской области. Там, в одной из тихих станиц работала учителем его жена. Однако будущий немецкий агент никак не мог успокоиться. Как-то раз в доме Шило случился пожар. Если верить Александру Михайлову, автору книги «Обвиняются в шпионаже», Петр Иванович тут же воспользовался ситуацией: немного обжег свой паспорт и под этим предлогом сменил его. Только фамилию в новом документе Шило попросил указать другую: так он стал Гавриным. Такую фамилию носила в девичестве супруга Петра Ивановича.
Именно под фамилией Гаврин Петр Шило поступил в юридический вуз города Воронежа и, еще будучи студентом, устроился следователем в прокуратуру. Однако вскоре нервы у Шило снова сдали: он бросил институт и должность и сбежал в Киев, где его вскоре и арестовали. Но обман не раскрылся: Гаврину предъявили обвинения лишь в том, что он самовольно уехал из города и оставил службу. Иными словами, Петра Ивановича хотели судить только за халатное отношение к своим обязанностям. Вот только Шило снова удалось ускользнуть: во время рабочей смены за тюремными стенами Петр Иванович бесследно исчез и появился уже в Ташкенте, откуда перебрался в Уфу.
Агент «Таврин»
Как утверждает Олег Смыслов, автор книги «Иуды в погонах. Они изменили присяге», для того, чтобы окончательно замести следы, Петр Шило исправил первую букву своей второй фамилии с Г на Т. Едва Таврин успел обосноваться на новом месте, в Свердловске, как грянула Великая Отечественная война. В августе 1941 года Шило был призван в Красную армию. Будучи на фронте, Петр Иванович перешел на сторону немцев. Вскоре Таврин был завербован СД (Служба безопасности рейхсфюрера СС) и прошел в индивидуальном порядке особый курс подготовки как террорист для совершения различных актов против партийных лидеров Советского Союза, и в том числе Иосифа Сталина.
В 1944 году Петр Таврин вместе со своей новой супругой Лидией Шиловой был переброшен через линию фронта на немецком самолете. Однако операция сорвалась: советские разведчики засекли самолет. Примечательно, что при высадке гитлеровцы даже снабдили чету мотоциклом. Именно на мотоцикле Таврин и Шилова и были задержаны. Как пишет Федор Раззаков в своей книге «За чьей спиной прячется президент?», при себе у диверсанта имелись документы на имя Петра Таврина, майора «Смерш». Но такой человек в «Смерше» не значился. Так Петр Шило и его спутница были разоблачены. После задержания они оба начали активно сотрудничать с советской стороной, но от правосудия это обстоятельство их не спасло: в 1952 году Петр Шило и Лидия Шилова были расстреляны.
Петр Шило: какие правонарушения совершил агент, который должен был убить Сталина, до войны
Петра Шило в исторической литературе чаще всего именуют агентурным псевдонимом «Таврин». В 1944 году «Таврин», работавший на немецкую разведку, должен был ликвидировать Сталина, но был разоблачен и расстрелян. Однако определенный заинтересованность представляет и довоенная биография Шило: в те годы его жизнь больше напоминала детективный роман.
Петр Иванович Шило родился в 1909 году в селе Бобрик Черниговской губернии. Папа «Таврина» был зажиточным крестьянином. В 1918 году Шило-старший был убит красными партизанами. Если верить В. В. Коровину, автору издания «Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной брани», данный факт был впоследствии подтвержден в ходе специальной проверки. После потери кормильца и до 1930-х годов Петр бился случайными заработками, нанимаясь к местным кулакам. Во время коллективизации Шило перебрался в город Нежин, где был принят в отдел труда и занялся вербовкой пролетариев для возведения различных промышленных объектов.
Как утверждает Александр Север, автор книги «Отто Скорцени. Главный разведчик Третьего рейха», собственно в качестве уполномоченного сотрудника отдела труда Петр Шило был направлен в командировку в Глуховский район Черниговской области. В поездку Шило обеспечили казенными деньгами. Однако тот проигрался в карты, а долг в 5 тысяч рублей отдал из кассы. Некоторое время Шило получалось скрываться от правоохранительных органов, но в 1932 году его все-таки задержали, уже в Саратове. Вот только до суда дело так и не дошло: Петр запросто сбежал из саратовской тюрьмы. Вместе с другими заключенными он разобрал кирпичную стену тюремной бани и был таков.
Удобопонятно, что после побега Петру Шило пришлось скрываться от стражей порядка. Поначалу Шило перебрался в Иркутск, а затем основался в Воронежской области. Там, в одной из тихих станиц работала учителем его жена. Однако будущий немецкий агент никак не мог утихнуть. Как-то раз в доме Шило случился пожар. Если верить Александру Михайлову, автору книги «Обвиняются в шпионаже», Петр Иванович тут же воспользовался ситуацией: немножко обжег свой паспорт и под этим предлогом сменил его. Только фамилию в новом документе Шило попросил указать иную: так он стал Гавриным. Такую фамилию носила в девичестве супруга Петра Ивановича.
Именно под фамилией Гаврин Петр Шило устроился в юридический вуз города Воронежа и, еще будучи студентом, устроился следователем в прокуратуру. Однако вскоре нервы у Шило снова отдали: он бросил институт и должность и сбежал в Киев, где его вскоре и арестовали. Но обман не раскрылся: Гаврину предъявили обвинения лишь в том, что он самовольно уехал из города и покинул службу. Иными словами, Петра Ивановича хотели судить только за халатное отношение к своим обязанностям. Вот только Шило опять удалось ускользнуть: во время рабочей смены за тюремными стенами Петр Иванович бесследно исчез и появился уже в Ташкенте, откуда перебрался в Уфу.
Как ратифицирует Олег Смыслов, автор книги «Иуды в погонах. Они изменили присяге», для того, чтобы окончательно замести следы, Петр Шило исправил первую литер своей второй фамилии с Г на Т. Едва Таврин успел обосноваться на новом месте, в Свердловске, как грянула Великая Отечественная брань. В августе 1941 года Шило был призван в Красную армию. Будучи на фронте, Петр Иванович перешел на сторону немцев. Вскоре Таврин был завербован СД (Служба безопасности рейхсфюрера СС) и прошел в индивидуальном распорядке особый курс подготовки как террорист для совершения различных актов против партийных лидеров Советского Союза, и в том числе Иосифа Сталина.
В 1944 году Петр Таврин совместно со своей новой супругой Лидией Шиловой был переброшен через линию фронта на немецком самолете. Однако операция оборвалась: советские разведчики засекли самолет. Примечательно, что при высадке гитлеровцы даже снабдили чету мотоциклом. Именно на мотоцикле Таврин и Шилова и бывальщины задержаны. Как пишет Федор Раззаков в своей книге «За чьей спиной прячется президент?», при себе у диверсанта были документы на имя Петра Таврина, майора «Смерш». Но такой человек в «Смерше» не значился. Так Петр Шило и его спутница были обличены. После задержания они оба начали активно сотрудничать с советской стороной, но от правосудия это обстоятельство их не спасло: в 1952 году Петр Шило и Лидия Шилова бывальщины расстреляны.
Русская история цареубийств: как и за что убивали первых лиц государства
История убийств первых лиц государства в России началась задолго до расстрела семьи последнего русского императора. Выстрелы в доме Ипатьева стали лишь финальной точкой печальной эпопеи, которая развивалась сотни лет.
На заре русской государственности князья, бывшие ближайшими родственниками, уничтожали друг друга с необычайным рвением. Достаточно вспомнить, что первыми русскими святыми стали князья Борис и Глеб, которых, по версии, считающейся «официальной», умертвил старший брат Святополк, дабы избавить себя от конкурентов.
История убийств князей и царей в нашей стране настолько обширна, что мы остановимся лишь на некоторых ее страницах.
Сергей Кириллов. Андрей Боголюбский (Убиение). 2011 год. Commons.wikimedia.org
Андрей Боголюбский: боярские ножи для основателя современной России
Андрей Юрьевич Боголюбский, сын основателя Москвы Юрия Долгорукого, участвовал в кровавых походах отца с малолетства. В 1157 году Андрей Боголюбский стал великим князем Владимирским и в течение нескольких лет сделал Владимиро-Суздальское княжество сильнейшей из русских земель. Собственно, Андрей Боголюбский стал создателем того, что в будущем станет основой современного Российского государства.
С прежним «центром силы» князь не церемонился: в 1169 году его дружина взяла Киев штурмом, подвергнув его разграблению.
Многочисленные военные походы Андрея Боголюбского, однако, пришлись не по нраву его боярам. Поняв, что увещевания князь не воспринимает, представители знати решили физически устранить своего повелителя.
В ночь с 28 на 29 июня 1174 года заговорщики посетили винные погреба княжеского замка в Боголюбове, выпили для храбрости и пошли «на дело».
Когда среди ночи к нему в покои стали ломиться, князь понял, что дело плохо. Заговорщики предварительно умыкнули и княжеский меч, дабы лишить его возможности защищаться. Ворвавшись в спальню, бояре пустили в ход ножи. Но, поскольку убийцы не были профессионалами, они ушли, оставив князя еще живым. Раненый Боголюбский пытался спастись, выбравшись из спальни по потайной лестнице. Но заговорщики хватились его и нашли князя по кровавому следу. На сей раз великого князя Владимирского добили. Тело Андрея Боголюбского бросили на улице, а его замок подвергся разграблению.
Дмитрий Шемяка: отравленная курица для первого Государя всея Руси
Далеко не каждый вспомнит в списке русских правителей Дмитрия Юрьевича Шемяку. А ведь внук Дмитрия Донского стал первым, кто носил титул «Государь и Великий князь всея Руси» и чеканил монету с этим титулом.
Дмитрий Шемяка. Commons.wikimedia.org
Четыре десятилетия спустя после победы на Куликовом поле потомки Дмитрия Донского устроили между собой такую кровавую свару, растянувшуюся на четверть века, что диву давались даже ордынцы. Участники борьбы за власть, к слову, не гнушались помощью татарских отрядов.
Стороны вообще не церемонились друг с другом. Сын Дмитрия Донского Юрий Дмитриевич, одержав несколько военных побед над своим племянником Василием Васильевичем, более известным как Василий II, был затем отравлен проигравшим. На следующем этапе в борьбу вступили сыновья погибшего: Василий Косой и Дмитрий Шемяка. Борьба кузенов шла с переменным успехом. Василий Косой попал в плен, где Василий II лишил его одного глаза: отсюда и прозвище.
Дмитрий Шемяка не упустил случая поквитаться за брата: взяв в плен Василия II, он ослепил его, из-за чего последний стал более известен как Василий Темный. Шемяка взял Москву, став государем, однако столкнулся с полным неприятием со стороны элиты, поддерживавшей неудачливого на военном поприще Василия Темного.
В конечном счете Дмитрий Шемяка вынужден был в 1447 году уступить великокняжеский престол Василию Темному, хотя и не отказался от власти окончательно. Например, Великий Новгород по-прежнему признавал Шемяку великим князем.
Так и не сумев справиться с конкурентом, Василий Темный прибег к старому, как мир, методу. В июле 1453 года эмиссары Василия нашли выходы на повара Дмитрия Шемяки, который был подкуплен.
Повар подал на обед князю курицу, которая была отравлена. После двенадцатидневных мучений Дмитрий Шемяка скончался.
Иван Дмитриевич: виселица для трехлетнего конкурента Романовых
Формально Иван Дмитриевич, сын Марины Мнишек и Лжедмитрия II, монархом не являлся. Однако сторонники Лжедмитрия II считали его законным царевичем и единственным возможным русским царем.
Рожденный в 1611 году в Калуге мальчик сразу стал заложником политического противостояния, известного как Смута. Политические противники именовали малыша не иначе, как «Ивашка Воренок».
«Бегство Марины Мнишек», картина Леона Яна Вычулковского. Commons.wikimedia.org
Земский Собор 1613 года рассматривал кандидатуру Ивана Дмитриевича наравне с другими, но отклонил ее, сделав выбор в пользу Михаила Романова.
В силу малолетства Иван Дмитриевич никак не мог участвовать в политических баталиях, но это его не спасло. После разгрома сторонников Марины Мнишек в 1614 году она вместе с сыном попала в плен. Женщину поместили в тюрьму, а трехлетнего мальчика приговорили к смерти.
16 декабря 1614 года у Серпуховских ворот Москвы разыгралась одна из самых омерзительных сцен в истории русской монархии.
Палач накинул петлю на шею Ивану Дмитриевичу, и через мгновение ребенок повис в воздухе. Экзекуторы, однако, не учли, что речь идет о трехлетнем малыше, а не о взрослом человеке. Петля не убила Ваню сразу. По свидетельству очевидцев, несчастный умирал около трех часов. По некоторым предположениям, в конечном итоге причиной смерти стала даже не асфиксия, а переохлаждение.
Данное изуверство было совершено, для того чтобы обезопасить главу новоявленной царской династии Михаила Романова от конкурентов. Спустя 304 года аналогичным образом Советская Россия избавит себя от возможности восстановления монархии.
Петр III: свержение с последующим умерщвлением
Карл Петер Ульрих, сын дочери Петра Великого Анны и герцога Карла Фридриха Гольштейн-Готторпского, был человеком трудной судьбы. Он рано потерял родителей, воспитывался жестокими родственниками отца, а в возрасте 14 лет был вывезен в Россию, где волею тетки, императрицы Елизаветы Петровны, был назначен наследником престола. Наследник трех престолов. За что убили Петра III в Ропше Подробнее
С психологами в России XVIII века было сложно, так что врачевать душевные травмы детства Петра Федоровича, как его стали именовать в России, оказалось некому. Да еще и не сложились отношения с юной супругой, немецкой принцессой Софией Фредерикой Августой Анхальт-Цербстской, в России принявшей имя Екатерина.
Петр так и не прижился на родине, не нашел общего языка с элитой, зато слишком многих настроил против себя. В результате, став императором Петром III, он пробыл на троне всего полгода, после чего был свергнут собственной женой.
Смирившись с этим, Петр просил отпустить его из России, но заговорщики полагали, что в живых оставлять свергнутого монарха никак нельзя.
Помещенный после переворота во дворец в Ропше Петр III был убит людьми из окружения своей жены. Что именно случилось в Ропше и кто умертвил Петра, до сих пор неизвестно. Сын убитого, император Павел I, полагал, что с отцом расправился брат фаворита Екатерины Алексей Орлов. Вероятнее всего, свергнутого царя банально задушили.
Павел I: суд Линча по-русски
Гибель Павла I — одно из самых известных цареубийств в истории России. Взошедший на престол в 1796 году Павел Петрович слишком почитал своего убитого отца и слишком негативно относился к матери, слишком резко обходился с гвардией и высшими сановниками, слишком круто принялся менять порядки в стране. Печальный опыт Петра III вроде бы должен был научить сына осторожности, однако вышло иначе.
В ночь с 11 на 12 марта 1801 года в только что отстроенный Михайловский замок ворвались заговорщики, многие из которых были пьяны. В половине первого ночи они добрались до спальни императора. Павла I не было в постели, но его нашли спрятавшимся за камином. От императора потребовали подписать указ об отречении, однако он отказался сделать это. Заговорщики приходили все в большее раздражение, чему способствовало спиртное. Сначала Павла несколько раз толкнули, затем принялись избивать. Считается, что роковым стал удар золотой табакеркой в висок, нанесенный братом последнего фаворита Екатерины II Николаем Зубовым. Утверждать это наверняка, однако, нельзя. Дело в том, что Павла избивали около часа, душили шарфом и в процессе просто не заметили, когда он перестал подавать признаки жизни. Когда остановились, тело убитого императора находилось в таком состоянии, что на похоронах лицо постарались закрыть шляпой и не подпускали близко желающих попрощаться.
Александр II: «Народная» бомба для императора
Царь-реформатор Александр II, отменивший в России крепостное право, столкнулся с совершенно новой опасностью: его смерти желали не представители элиты, а выходцы из народа. Организация «Народная воля» объединила тех, кто, констатируя запоздалость политических реформ в России, полагал, что единственным выходом из ситуации может быть революция, которая начнется с убийства монарха.
Пожалуй, ни на одного русского царя не было организовано столько покушений, сколько на Александра II. Император счастливо избежал гибели от пуль Дмитрия Каракозова и Антона Березовского, пережил пять выстрелов Александра Соловьева, уцелел при подрыве поезда и взрыве в Зимнем дворце.
В начале 1881 года руководство «Народной воли» было обезглавлено серией арестов. Однако оставшаяся на свободе Софья Перовская продолжила подготовку новой атаки на царя.
На сей раз было решено использовать метателей бомб, которые должны были швырнуть взрывчатку в проезжающую карету.
1 марта 1881 года на набережной Екатерининского канала Николай Рысаков бросил бомбу под лошадей кареты императора. Взрывом были ранены казаки и некоторые лица поблизости и разрушена задняя стенка кареты. Невероятно, но Александр II и в этот раз уцелел. Рысакова схватили, и, казалось, покушение вновь провалилось.
Роковую оплошность допустил сам царь, решивший задать вопросы террористу и поддержать раненых солдат охраны. В этот момент рядом с Александром II оказался напарник Рысакова Игнатий Гриневицкий, который стоял спокойно и в общей суматохе не привлек к себе внимания.
Гриневицкий бросил бомбу под ноги царю, и взрыв смертельно ранил обоих. Александру II оторвало ноги, он был доставлен в Зимний дворец в безнадежном состоянии и через несколько минут умер. Гриневицкий скончался в тот же день около десяти вечера в Придворно-конюшенном госпитале.
Николай II: расстрел в доме Ипатьева
Судьбу последнего русского императора Николая II и его семьи во многом предрешил отказ Великобритании в предоставлении им убежища. Свергнутый император был в России крайне непопулярной личностью. Даже монархисты считали его виновным в дискредитации института монархии.
И если в 1917 году царская семья еще могла рассчитывать на благополучный для себя исход, то вместе с разрастанием Гражданской войны шансы на это таяли.
30 апреля 1918 года семью Николая II привезли в Екатеринбург, где члены царской фамилии оказались в руках местных революционеров, действия которых центральное большевистское правительство контролировало лишь отчасти. Уралсовет, осуществлявший власть в Екатеринбурге, контролировался левыми коммунистами, левыми эсерами и анархистами. Последние были наиболее горячими сторонниками радикального решения проблемы Романовых.
Решающим фактором стало приближение к Екатеринбургу белых. 16 июля 1918 года Президиум Уральского областного Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов принимает решение о расстреле.
Опубликованное в печати уже после расстрела сообщение гласило:
«Постановление Президиума Уральского областного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов:
Ввиду того, что чехо-словацкие банды угрожают столице красного Урала, Екатеринбургу; ввиду того, что коронованный палач может избежать суда народа (только что обнаружен заговор белогвардейцев, имевший целью похищение всей семьи Романовых), Президиум областного комитета во исполнение воли народа, постановил: расстрелять бывшего царя Николая Романова, виновного перед народом в бесчисленных кровавых преступлениях.
Постановление Президиума областного совета приведено в исполнение в ночь с 16 на 17 июля.
Семья Романовых переведена из Екатеринбурга в другое, более верное место.
Президиум областного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов Урала».
Кратко о романе Достоевского «Братья Карамазовы»
«Братья Карамазовы» Достоевского – шедевр мировой литературы. Кроме того, в этом произведении повторились по-новому мотивы и образы предыдущих работ писателя. К созданию романа Достоевский шел всю жизнь. Здесь он поднял важнейшие проблемы человечества: нравственные и духовные основы существования людей, вопрос о смысле жизни.
История романа
Замысел романа сложился у автора задолго до написания – после знакомства Достоевского с Д. Ильинским, отбывавшем наказание за убийство отца. Но этого человека осудили за чужое преступление. Осенью 1874 года Достоевский задумал написать на основе этой трагической истории психологическую драму о преступлении, но постепенно замысел писателя перерос в полновесный роман.
Роман создавался в течение трех лет и печатался в «Русском вестнике». Зарисовки «Братьев Карамазовых» Достоевский начал делать осенью 1878 года, а роман окончил в ноябре 1880 года.
Автор очень серьезно подошел к отображению происходящего в романе, советовался с юристами, чтобы наиболее реалистично описывать судебную процедуру, по поводу болезни персонажа советовался с медиками. Место действия воспроизводит Старую Руссу, где автор трудился над своим романом, и где сохранились и дом писателя (в романе дом Карамазова), и дом Агриппины Меньшовой (дом Грушеньки). Достоевский стремился к реалистичности не только быта и жизни персонажей, но и духовного облика героев.
Цель и основная тема
Достоевский в «Дневнике писателя» подробно изложил свои намерения относительно «Братьев Карамазовых». Автор поставил в произведении многие проблемы: духовное и нравственное развитие России и общества, социальная роль суда, отношение отцов и детей. Размышляя в романе о народной России, не мог обойти вопрос и о православии. Автор наполнил роман наболевшими вопросами того времени – здесь много откликов на события общественной жизни. Но главная составляющая романа – прошлое, настоящее и будущее России.
На примере героев произведения «Братья Карамазовы» Ф. М. Достоевский показал вехи российской истории. Прошлое России — это уходящее поколение: старик Карамазов, Поленов, госпожа Хохлакова, старец Зосима. Автор противопоставляет их представителям «настоящего» времени — братья Карамазовы, Грушенька, Смердяков, Ракитин. Лиза Хохлакова, Смуров, Коля Красоткин – это представители молодого поколения, «будущего» страны.
И, конечно, важную роль в нравственном содержании романа играет Евангелие: обильное цитирование текстов из Библии, постоянные споры и разговоры героев об евангельских текстах, эпиграф, дающий надежду на возрождение России после разложения.
Главные герои
Достоевский в «Братьях Карамазовых» раскрывает читателю взаимоотношения в семье, где отцу нет дела до того, как растут сыновья, что они находят приют в других семьях, пока он гуляет и живет в свое удовольствие. Старший Дмитрий «переезжал» от опекуна к опекуну и познакомился с отцом в восемнадцать лет. Он вырос взбалмошным, создавая видимость благополучной жизни, Дмитрий нещадно занимает деньги.
Средний Иван с детства рос наблюдательным, но замкнутым и нелюдимым. Он хорошо учился, окончил школу и гимназию, сам зарабатывал на жизнь – писал статьи, публиковал их в различных изданиях.
Младший Алеша – добрый, застенчивый человек. Его все любили и относились к нему с уважением. Даже в гимназии, когда его дразнили, он оставался невозмутимым и призывал всех с пониманием относиться к человеческим слабостям и бедам. Алеша хотел всегда служить в церкви, но его благословили на жизнь с отцом и братьями, сказав, что он там намного нужнее.
Персонажи «Братьев Карамазовых» Федора Достоевского, отец и Дмитрий, влюблены в одну женщину – Грушеньку, но она не отвечала взаимностью ни одному из них. В итоге отец с сыном разругались, и старший сын неоднократно грозился убить отца.
Когда Карамазова-старшего нашли с проломленной головой в собственном доме, ни у кого не было сомнений, что это дело рук старшего сына. Тем более что отвергнутая Екатерина Ивановна, скорее всего, из-за мести, предъявляет письмо, в котором Дмитрий пишет о своем намерении убить отца. Средний брат пытался доказать невиновность брата, так как у него были доказательства, что убийца не кто иной, как внебрачный сын их отца. Ивану никто не поверил, Дмитрия осудили на 12 лет каторги.
Заканчивается произведение тем, что Алеша присутствует на похоронах Ильи Снегирева и призывает всех быть добрыми и заботиться друг о друге – жизнь прекрасна, и это лучшее, что у нас есть.
Выводы
Роман Достоевского «Братья Карамазовы» учит читателя быть терпимее друг к другу, прислушиваться к чужому горю, проявлять сочувствие, любить ближнего. Порой все, чему человек не придает значения — взгляд, вздох, мысли – способно нанести вред. И не только себе, но и тем, кто находится рядом. Человек несет ответственность за свои слова и поступки, потому что рано или поздно придется за них ответить, даже если они были брошены в гневе.
Братья Карамазовы. Размышления по прочтении романа
«Я бы Вас назвал писателем ужасным, потому что Вы раскрыли перед читателем тот ад, ужаснейший всякого другого ада, который зарождается в душе человека с чуткою, развитою образованием совестью. Вы, значит, показали муки не внешние, не Дантовские, а внутренние и глубоко закрытые».
Н. Соловьев (из письма Достоевскому)(1)
Когда-то Добролюбов упрекал Достоевского, еще не написавшего ни «Преступления и наказания», ни «Братьев Карамазовых», в том, что он часто не мотивирует поступков своих героев. Не то что не мотивирует, а, скорее, не раскрывает подробно, как то или иное произошло. «Мы с доверием обращаемся к нему и спрашиваем: как это могло случиться? А он отвечает: вот подите же — случилось, да и только». (2)
Но упрек этот скорее не к автору, а к критикам, призывавшим Добролюбова разбирать произведения Достоевского с эстетических позиций. В том-то и дело, что не это главное, т.е. не красота слога как таковая, или строгая последовательность событий и т.д. И Достоевский действительно не так уж следит за тем, все ли объяснено, все ли разжевано.
Вот мы начинаем читать «Братьев Карамазовых», последнее из творений Федора Михайловича. Желая уяснить, что же привело Алешу в монастырь, пытаемся внимательнее вглядеться в его духовное развитие. И что же: «Едва только он, задумавшись серьезно, поразился убеждением, что бессмертие и бог существуют, то сейчас же, естественно, сказал себе: «Хочу жить для бессмертия, а половинного компромисса не принимаю». (3) Вот как. Задумался — и поразился убеждением. А мы-то думали…
Теперь узнаем, откуда же произошел Иван-безбожник. И это тут можно понять, хотя речь опять-таки об Алеше: «Точно так же, если бы он порешил, что бессмертия и бога нет, то сейчас бы пошел в атеисты и в социалисты». (3) Вот так и определились их убеждения. И может быть единственным, чем можно было бы объяснить разницу в убеждениях родных братьев, так это тем, что Иван помнил свою мать-кликушу семилетним, то есть более взрослым, чем Алеша. Следовательно, Иван мог более умом, нежели сердцем (как Алеша) воспринимать ее безумие. И потом, Иван более остро воспринимал то, что они живут в чужой семье, а Алеша с детства был какой-то «блаженненький», может быть оттого, что родился уже от больной матери. Во всяком случае, один «поразился убеждением, что бессмертие и бог существуют», а другой «поразился» совсем обратным убеждением.
Но самое интересное, что и тот и другой придут к одному и тому же в отношении религии, только с разных сторон. Один — умом, рассуждением, другой — по наитию, чутьем. В этом-то, собственно, и состоит основной, романный, так сказать, смысл «поэмы» Ивана о Великом инквизиторе. Не случайно именно Алеше он ее рассказывает как раз после того, как взбунтуется против счастья, которое может быть достигнуто страданием детей. Однако об этом позже.
Рассмотрим прежде, кто такие еще двое с «половиной» Карамазовых — Федор Павлович, Митя и Смердяков. Какое они место занимают в художественном целом романа. О Федоре Павловиче говорится опять-таки не совсем определенно. С одной стороны это сладострастник и шут, «бестолковый», а с другой — умеющий хитро обделывать свои имущественные дела, т.е. достаточно практичен. Так и непонятно, как же это в нем уживается. Но поверим автору на слово — уживалось. Митя же унаследовал от отца бестолковость и сладострастие, но способность к имущественным делам ему не передалась. Он готов проломить отцу голову, но не выиграть свое дело в суде. Вот таков Митя. Смердяков же, рожденный от юродивой и прислуживающий Федору Павловичу, то есть фактически отцу, есть, в сущности, гипотетический путь любого из братьев, если бы кто из них подчинился беспрекословно отцовской воле.
Попробуем теперь формально сопоставить линии всех братьев и отца. Во-первых, это Иван и Алеша. Их противостояние, противоположность есть основное противоречие романа. Опять-таки формальное противоречие, т.е. идейное, не художественное. Ведь в самом деле, спор (осознанный или неосознанный) все время идет о том, нужна ли вера в бессмертие души или нет. И в конце концов, неверие в это кончается трагически и для Федора Павловича, и для Ивана, и для Смердякова. Остаются жить Алеша и Митя, страдающий за чужое злодеяние, т.е. возвышающийся как мученик.
Пародией на Ивана является Смердяков. Если Иван рассказывает легенду о Великом инквизиторе, то Смердяков обосновывает право условного, внешнего перехода в иную веру для спасения своей жизни. Не случайно именно между ними происходят разговоры, несущие в романе большую смысловую нагрузку, и даже «заговор» перед убийством отца. Но впоследствии один сходит с ума, а другой вешается, ибо невозможность найти смысл жизни разумом, не веря в бессмертную душу, ни к чему иному привести не может. Митя же — это, видимо, другая ипостась Алеши. Как бы его зеркальное отражение. При всей непохожести, казалось бы, их характеров, именно они наиболее близки духовно. И, может быть, сближает их опять-таки вера в бессмертную душу.
Из всех же братьев наибольшую симпатию вызывает почему-то вовсе не Алеша, как, казалось бы, должно быть, а Митя. Может быть, потому что в Алеше, несмотря на его положительные качества, есть черты, вызывающие неприязнь. Это как раз то, что Достоевский показывает, как любовь Алеши к ближнему. Он любит людей, но любовь его какая-то не совсем нормальная, патологическая. Он не умеет и не хочет ненавидеть, и уже одно это сразу же обедняет его как человека, как личность. Потому и любовь его воспринимается как ненормальность, может быть потому, что она неразборчива, слепа.
Другое дело Митя. Это настолько богато чувствующий человек, что все человеческое в нем гипертрофированно и чуть ли не доведено до абсурда. Но разве не прекрасен его монолог, этот гимн человеку: «…если уж полечу в бездну, то так-таки прямо, головой вниз и вверх пятами, и даже доволен, что именно в унизительном таком положении падаю и считаю это для себя красотой. И вот в самом-то этом позоре я вдруг начинаю гимн. Пусть я проклят, пусть я низок и подл, но пусть и я целую край той ризы, в которую облекается бог мой; пусть я иду в то же самое время вслед за чертом, но я все-таки и твой сын, господи, и люблю тебя, и ощущаю радость, без которой нельзя миру стоять и быть». (4) Это же стихотворение! Как тут не вспомнить блоковское:
Пускай я умру под забором, как пес,
Пусть жизнь меня в землю втоптала,
Я верю: то бог меня снегом занес,
То вьюга меня целовала!
Вот таков Дмитрий. И он до конца таков. Куда Алеше до него со своим смирением и любовью. Дмитрий говорит: «Нет, широк человек, слишком даже широк, я бы сузил». Он говорит это о себе, поскольку им владеет красота, та красота, что, по его словам, «не только страшная, но и таинственная вещь. Тут дьявол с богом борется, а поле битвы — сердца людей». Можно только позавидовать широте этой натуры.
Здесь стоит напомнить, что в фигуре Дмитрия Карамазова выразился, может быть, неосознанно, сам Достоевский. Как пишет Г. Фридлендер: «Достоевский был порывистой натурой, одинаково неудержимой в любви и ненависти». (5) Алеша же — это, возможно, сам Достоевский, каким он хотел бы быть, т.е. его духовный идеал. Иван, напротив, постоянный оппонент автора. И отношение автора к Алеше очень похоже на отношение к любимому сыну, когда отец верит, что сын будет лучше него, хотя сам отец уже не может измениться. Может быть, это несколько вольная трактовка, но очень уж подталкивают к этому многие из мыслей «Дневника писателя».
В целом же отец и четыре брата олицетворяют собой разные стороны русского национального характера. Все в нем есть: вера и безверие, деловитость и бестолковость, смирение и буйство, сладострастие и святость, холопство и барство.
Можно было бы рассмотреть еще и женские характеры, но это отдельный большой разговор. Вернемся, однако, к братьям и попробуем поближе рассмотреть легенду о Великом инквизиторе. В чем ее суть? Если коротко изложить ее основную идею, то она состоит в следующем:
Христос, давший людям идею свободы и равенства перед богом, искупивший грехи людей своей мученической гибелью, ныне уже не нужен в той своей первичной роли. Ибо люди, по словам Инквизитора, после вознесения Христа тут же стали искать на земле того, кто бы снова поработил их духовно. И эти вожди нашлись — они и образовали церковь. Ведь абстрактная идея свободы в любви и служении Богу, дарованная Христом, не может служить объединению людей, но только их разъединению. И, следовательно, церковь есть необходимость. Пусть даже она пошла по пути, отвергнутому Христом. Злой дух, искушавший Христа в пустыне, не соблазнил его, но воплотился в церкви, и Христос, вновь сошедший к людям, ныне только помеха своей же собственной идее. И если Великий инквизитор отпустил Христа, не исполнив своего намерения, то только потому, что своим поцелуем Христос как бы пообещал ему не мешать властвовать и далее.
Какое же дело Ивану Карамазову до всего этого? А такое, что он в этой легенде разумом доказал, что церковь Христа и дело Христа — понятия разные, даже противоположные, и, следовательно, вера в Христа как искупителя грехов несостоятельна, ибо нельзя искупить ничем такой грех, как, например, убийство ребенка.
Но и Алеша, в сущности, пришел к тому же. Хотя он дошел до этого совсем иным, чувственным путем, наитием, но и он ведь не пошел служить церкви Христовой, а стал послушником старца Зосимы, человека, своей жизнью, а не саном, доказавшего, что Бог — в человеке, в бессмертной его душе. И он же, старец, направил Алешу в мир, потому, как раз, что не верил в церковь.
В этом смысле и Иван, и Алеша разными средствами пришли к одной и той же истине, что вера и ее внешние проявления, атрибуты, не есть одно и то же. И Иван решает, что бессмертной души нет и бога нет, поскольку нельзя увидеть их внешних проявлений, а Алеша решает, что они есть, а внешние проявления и видеть не надо, поскольку они в самом человеке, который об этом может и не подозревать. И тут мы опять приходим к тому, что нельзя чисто логическим путем доказать, что бога нет, как, впрочем, и того, что он есть. Все, видимо, зависит от самого человека. Если он верит в Бога, значит он есть, если не верит — его нет. И, следовательно все дело в самой вере. И Достоевский постоянно доказывает (или пытается доказать), что вера все же лучше, чем безверие. Ибо она придает смысл жизни, а безверие убивает. В этом, по-видимому, и основная идея «Братьев Карамазовых».
Справедливо замечает французский исследователь Гюстав Окутюрье о Достоевском: «…его религиозность представляет в скрытой форме христианство без церкви и почти без бога: в его описании Золотого века в «Сне смешного человека» нет ни первородного греха, ни искупления, ни религиозной обрядности, и человек вступает там в прямое общение с природой, а не с божественной силой». (6)
Что же касается художественных или, скорее, стилистических достоинств романа, с чего мы начали, то, как и предполагал Добролюбов, не это в нем главное, а господствующие идеи. Справедливости ради, стоит заметить, что само понимание художественности со времен Добролюбова изменилось. И теперь в художественности произведений Достоевского вряд ли кто сомневается. Хотя в строгом смысле, т.е. подходя в какой-то степени эстетски, формально, нельзя не согласиться и с Добролюбовым.
И не то важно, есть или нет просчеты, стилистические, либо иные, а то, что на них не обращаешь внимания, захваченный динамизмом внутренней жизни романа, движением мысли, глубиной проникновения в психику и смелостью критики убеждений, разделяемых, казалось бы, и самим автором.
Французский исследователь творчества Достоевского писал: «Произведения Достоевского, как и произведения Шекспира, необъятная Вселенная, которую ничей взгляд не может охватить во всей полноте». (7) Что ж, остается тешить себя надеждой, что хоть несколько звездочек из этой вселенной удалось разглядеть.
1987
1) Литературная учеба. 1979. № 2. стр.173
2) Н. А. Добролюбов. Избранное. М. Правда. 1985. стр.401
3) Ф. М. Достоевский. Собрание сочинений в 12 томах. М. Правда. 1982. т.11. стр.31
4) Ф. М. Достоевский. Собрание сочинений в 12 томах. М. Правда. 1982. т.11. стр.128
5) Ф. Достоевский. Искания и размышления. М. Советская Россия. 1978. стр.6
6) Вопросы литературы. 1981. № 4. стр.227
7) Вопросы литературы. 1981. № 4. стр.243
7 секретов «Братьев Карамазовых»
23 июля 2018Литература, История
Был ли у Мити Карамазова шанс получить оправдательный приговор по делу об убийстве отца? Почему решение по делу принимали «мужички»? Как прокурор добился победы? И в каком году все это произошло? Отвечаем на эти и другие вопросы о последнем романе Достоевского
Автор Анастасия Першкина
1. Тайна хронологии
В «Братьях Карамазовых» нет точного указания на год, в котором происходит действие романа. Со слов рассказчика мы только знаем, что дело было 13 лет назад:
«Я бы, впрочем, не пускался в эти весьма нелюбопытные и смутные объяснения и начал бы просто-запросто без предисловия: понравится — так и так прочтут; но беда в том, что жизнеописание-то у меня одно, а романов два Достоевский задумывал дилогию; «Братья Карамазовы» — первый роман из нее.. Главный роман второй — это деятельность моего героя уже в наше время, именно в наш теперешний текущий момент. Первый же роман произошел еще тринадцать лет назад, и есть почти даже и не роман, а лишь один момент из первой юности моего героя».
О каком времени идет речь? Чтобы узнать это, обратимся к Ивану Карамазову. Рассказчик сообщает нам, что в самом начале романа ему 23 года. Также мы знаем, что несколькими годами ранее он написал статью «на поднявшийся повсеместно тогда вопрос о церковном суде». Речь идет о судебной реформе 1864 года: по ней на заседания суда стали пускать публику, обязательными стали выступления прокурора и адвоката, была введена коллегия присяжных, которые принимали решение исходя из представленных улик и доводов обеих сторон. Кроме того, вводилась процедура предварительного следствия — сбора улик и показаний независимым представителем суда (судебным следователем). В обществе и прессе начались горячие обсуждения церковного суда: вырастет ли в нем роль государства, или он останется под контролем Церкви. В одном из последних номеров журнала «Эпоха» за 1864 год, который издавал Достоевский, должен был появиться отклик юриста Осипа Филиппова, но из-за «резкой критики недавно изданного законоположения» его запретила цензура. Скорее всего, Иван Карамазов высказался по поводу реформы примерно в то же время. Поэтому его статья обратила на себя «внимание даже и неспециалистов».
Иван Карамазов. Эскиз Кузьмы Петрова-Водкина к постановке «Братьев Карамазовых». 1927 годЦентральный государственный архив литературы и искусства
Кроме того, со слов рассказчика мы знаем, что Иван Карамазов написал эту статью, окончив университет, и неожиданная известность помешала его планам воспользоваться наследством и уехать за границу. Доступ к наследству он получил, став совершеннолетним, а в России XIX века это происходило в 21 год. Университет тогда оканчивали примерно в том же возрасте. Получается, на момент написания статьи в 1864 году ему как раз был 21 год, а 23 ему исполнилось бы в 1866-м. Значит, действие «Братьев Карамазовых» разворачивается в 1866 году.
Верна ли в этом случае подсказка про 13 лет из начала романа? Да. 1866 плюс 13 — получается 1879 год. Как раз в этом году «Карамазовы» начали печататься в журнале «Русский вестник». Интересно, что к 1860-м относятся сюжеты всех романов Достоевского, где есть убийства: это «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы» и «Братья Карамазовы». Как будто кровавые резонансные преступления, как и молодые герои-идеологи, доводящие себя до помешательства, стали знаком новой пореформенной эпохи.
2. Тайна «современной матери»
В день убийства Федора Павловича Карамазова его сын Митя ищет, у кого бы занять денег. Среди прочих он приходит к Екатерине Осиповне Хохлаковой, матери больной девочки Лизы. Хохлакова пытается втянуть его в разговор о литературе, экономике и политике (а денег в итоге не дает):
«Я написала по этому поводу писателю Щедрину. Этот писатель мне столько указал, столько указал в назначении женщины, что я отправила ему прошлого года анонимное письмо в две строки: „Обнимаю и целую вас, мой писатель, за современную женщину, продолжайте“. И подписалась: „Мать“. Я хотела было подписаться „современная мать“ и колебалась, но остановилась просто на матери: больше красоты нравственной, Дмитрий Федорович, да и слово „современная“ напомнило бы им „Современник“…»
Хохлакова — едва ли не самый комичный герой «Карамазовых». Такое впечатление создается за счет особой речи с частыми восклицаниями, привычкой перебивать других героев, уходить от основной темы разговора, а также, как ни странно, из-за хаотичной начитанности этой дамы. В разговоре с Митей она бросается не случайными фактами, а кратко пересказывает сводку российских и мировых новостей последнего времени, среди прочего в ужасе рассказывая о падении кредитного рубля. Речь идет о бумажных деньгах, которые обесценивались из-за неудачных попыток финансовой реформы. Начался кризис, и в 1866 году кредитный рубль упал на 35 %.
Кроме того, она настойчиво советует Мите бросить свою прежнюю жизнь и отправиться на золотые прииски. В 1861 году власти разрешили золотодобычу на новых территориях — чиновники и дворяне бросали службу в крупных городах, чтобы отправиться в Сибирь и на Дальний Восток.
Выпуск журнала «Современник» в год закрытия. Санкт-Петербург, 1866 год rufact.org
Хохлакова также сообщает, что ее очень волнуют вопросы «женского развития и политической роли женщины»: именно поэтому она написала Салтыкову-Щедрину. Как было сказано выше, время действия романа «Братья Карамазовы» — 1866 год. В мае 1866-го был закрыт журнал «Современник», в котором работал Салтыков-Щедрин. Именно поэтому Хохлакова решила в своем послании обойтись без слова «современная», не желая расстраивать писателя.
3. Тайна убийств, совершенных в будущем
Во время судебного заседания по делу Мити Карамазова товарищ прокурора В XIX веке словом «товарищ» называли заместителя должностного лица: товарищ прокурора, товарищ председателя, товарищ министра. приводит пример преступления, которое ему кажется аналогичным:
«Вот там молодой блестящий офицер высшего общества, едва начинающий свою жизнь и карьеру, подло, в тиши, безо всякого угрызения совести зарезывает мелкого чиновника, отчасти бывшего своего благодетеля, и служанку его, чтобы похитить свой долговой документ, а вместе и остальные денежки чиновника: „Пригодятся-де для великосветских моих удовольствий и для карьеры моей впереди“. Зарезав обоих, уходит, подложив обоим мертвецам под головы подушки».
Это реальный случай: как и в других романах, Достоевский насыщает текст отсылками к криминальной хронике. О громких преступлениях того времени говорят многие персонажи романа, но особенно часто — товарищ прокурора и адвокат, которые приводят эти случаи в качестве примеров, доказывающих их правоту.
Офицер, зарезавший мелкого чиновника и его служанку, — это отставной прапорщик лейб-гвардии саперного батальона Карл фон Ландсберг: по мнению прокурора, это пример чудовищного убийства вроде злодеяния, совершенного Митей. Адвокат, напротив, вспоминает дело 18-летнего юноши Зайцева, который, чтобы похитить 1500 рублей, зарезал своего ровесника, работника меняльной лавки. Против него были собраны настоящие улики: меняла рассказал, какие купюры были похищены, и именно такую пачку денег нашли у преступника. В отличие от этого случая, в деле Мити нет доказательств, подтверждающих его вину.
Ожидая вердикта, впечатленная речью адвоката публика вспоминает дело актрисы Настасьи Каировой, которая попыталась перерезать горло жене своего любовника, но не смогла и впоследствии была оправдана. Защитник смог убедить суд в том, что Каирова стала жертвой обстоятельств.
Однако все эти преступления были совершены в 1870-е годы — как мы помним, судебное заседание происходит в 1866 году. Для чего Достоевский искажает реальность и вводит такой явный анахронизм?
Достоевскому было очень важно ввести в романы криминальную хронику последних лет. Во-первых, он считал, что преступления характеризуют общество; во-вторых, благодаря этому приему его книги становились острыми и актуальными. Именно поэтому в «Карамазовых» так много преступлений 1870-х. Как это ни парадоксально, одновременно он хотел показать, что это роман о 1860-х: о реформах, к которым Достоевский относился с воодушевлением и опасением одновременно, до конца не веря, что преобразования действительно пойдут на пользу стране, о пореформенной России и идейном поколении шестидесятников. Это позволило бы ему показать во второй части романа, что стало со страной и людьми в 1880 году.
4. Тайна кафе-ресторана на Петровке
В самом начале романа лакей, а заодно и внебрачный сын Федора Павловича Карамазова Смердяков делится с соседской барышней Марьей Кондратьевной своими планами на жизнь:
«Я, положим, только бульонщик, но я при счастье могу в Москве кафе-ресторан открыть на Петровке».
Почему Смердяков хочет открыть заведение именно на Петровке? В середине XIX века на людной Петровке почти не было ресторанов: там располагались торговые ряды, купеческие дома и магазины средней руки. Кафе-ресторан — особый вид заведений, в которых, в отличие от трактиров и ресторанов, подавались безалкогольные напитки, еда, сладости. Там можно было читать газету, играть в шахматы и домино. Они стали появляться в российских городах с 1840-х и постепенно приобрели большую популярность: цены тут были ниже, чем в обычных ресторанах, а меню разнообразнее, чем в кафе. Однако куда важнее другое. Положение о трактирных заведениях запрещало женщинам посещать трактиры и рестораны, к столу они могли выходить только в гостиницах. Но о кондитерских, кофейных домах и кафе-ресторанах в документе ничего не говорилось. Владельцы таких заведений воспользовались этим: в начале 1860-х стали появляться специальные изолированные комнаты, где женщины могли перекусить. Услуга оказалась невероятно популярной, и в 1864 году запреты были сняты.
Кондитерская Gloppe. Картина Жана Беро. 1889 год Musée Carnavalet
Смердяков мечтает открыть демократичное, но в меру изысканное заведение на одной из торговых улиц Москвы, рассчитывая на самую разнообразную публику обоих полов: купцов, их клиентов, театральных актеров и так далее. Такая деталь говорит о нем как о человеке крайне практичном, наблюдательном и хватком. Позже эти же качества помогут ему хладнокровно убить своего отца, подставить брата и снять с себя подозрения.
5. Тайна обвинения
Предваряя выступление свидетелей на процессе по делу Мити Карамазова, рассказчик сообщает:
«Замечу только, что с самых первых минут суда выступила ярко некоторая особая характерность этого „дела“, всеми замеченная, именно: необыкновенная сила обвинения сравнительно со средствами, какие имела защита».
Действительно, в 1860-е годы обвинению было проще подготовиться к судебному заседанию. Судебные следователи осматривали место преступления, опрашивали свидетелей и подозреваемых, собирали улики, чтобы предоставить прокурору и адвокату максимально полную информацию, которую те могли использовать в ходе прений. При этом прокурор мог участвовать в допросах и обысках, мог попросить судебного следователя проверить то или иное обстоятельство, а защитник — нет. Вместо него это мог сделать сам обвиняемый, однако, не имея опыта в подобных делах и часто будучи не в состоянии сориентироваться, он допускал ошибки. Судебный следователь был гарантом соблюдения его прав: он не подчинялся прокурору и мог как согласиться с его указаниями, так и отказаться их выполнять.
Однако судебный следователь в деле Мити, Николай Парфенович, не был беспристрастен. Он чувствовал к прокурору «необыкновенное уважение и почти сердцем сошелся с ним. <…> …В свою очередь молоденький Николай Парфенович оказался единственным тоже человеком в целом мире, которого искренно полюбил наш „обиженный“ прокурор».
Во время допроса Мити сразу после его задержания следователь и прокурор действуют заодно:
«…Они успели кое в чем сговориться и условиться насчет предстоящего дела, и теперь, за столом, востренький ум Николая Парфеновича схватывал на лету и понимал всякое указание, всякое движение в лице своего старшего сотоварища, с полуслова, со взгляда, с подмига глазком».
Скорее всего, Николай Парфенович хотел помочь своему другу. Дело Мити Карамазова не казалось спорным и особенно проблемным, доказать его вину было легко. И это помогло бы прокурору заработать признание и известность.
6. Тайна аффекта
Чтобы спасти Митю от каторги, его бывшая невеста Катерина Ивановна приглашает известного доктора. Что именно он должен сделать, рассказывает переживающей Грушеньке Алеша Карамазов:
«— Ну, а доктора-то, доктора зачем та выписала?
— Как эксперта. Хотят вывести, что брат сумасшедший и убил в помешательстве, себя не помня, — тихо улыбнулся Алеша, — только брат не согласится на это».
Действительно, после судебной реформы защитники, чтобы добиться смягчения или отмены наказания, могли ссылаться на душевное состояние обвиняемого; в газетах это называли аффектом. Для этого во время предварительного следствия судебный врач должен был освидетельствовать обвиняемого. Позже, уже при подготовке к суду, нужно было провести проверку с участием двух сторонних специалистов: на основании их мнений могло быть принято решение о прекращении дела. Но доказать сумасшествие Мити было проблематично.
В подробном описании предварительного следствия не говорится о том, что земский доктор Варвинский, исполнявший обязанности судебного врача, и городской доктор Герценштубе проверили Митино психическое здоровье. А вот у второго подозреваемого — Смердякова — врачи заметили «некоторые ненормальности». Юристы XIX века, комментировавшие Судебные уставы и судебную практику, обращали особое внимание на то, что несвоевременное освидетельствование часто не позволяло доказать, что человек совершил преступление, будучи не в себе. Достоевский намекает, что Варвинский был пристрастен: не случайно впервые он появляется в романе в компании исправника, товарища прокурора, судебного следователя (как уже было сказано, двое последних успели сговориться).
7. Тайна мужичков-присяжных
Вердикт по Митиному делу должны вынести 12 присяжных: «четыре наших чиновника, два купца, шесть крестьян и мещан». По словам рассказчика, собравшаяся коллегия очень не нравится публике, которая наблюдает за процессом:
«У нас в обществе, я помню, еще задолго до суда, с некоторым удивлением спрашивали, особенно дамы: „Неужели такое тонкое, сложное и психологическое дело будет отдано на роковое решение каким-то чиновникам и, наконец, мужикам, и что-де поймет тут какой-нибудь такой чиновник, тем более мужик?“»
Почему такой набор присяжных смущает публику? Согласно Судебным уставам, чиновники и крестьяне были обязательными участниками каждой коллегии — наряду с дворянами, купцами и мещанами. Автоматически зачислялись в списки потенциальных присяжных чиновники ниже 5-го класса (те, кто был выше классом, освобождались от этой обязанности), а также крестьяне, которые были избраны в волостные суды или были представителями сельского самоуправления, например старостами. В остальных случаях должен был действовать жесткий и достаточно высокий имущественный ценз. Возможно, именно здесь кроется секрет недовольства посетителей суда.
Заседание суда присяжных по уголовному делу в период царствования Александра II. Литография второй половины XIX векаaria-art.ru
Потенциальные провинциальные присяжные должны были владеть как минимум сотней десятин земли (более 100 гектаров) или недвижимостью минимум на 500 рублей или же получать годовой доход не менее 200 рублей в год. Для жителей крупных городов и тем более столицы требования были выше. Эти ограничения считались гарантом законности и порядка в суде и не допускали откровенно бедных и несведущих людей к решению важных вопросов.
Коллегия присяжных по делу Мити описана так, что действительно возникают сомнения в ее достатке и способности объективно принимать решения «В самом деле, все эти четыре чиновника, попавшие в состав присяжных, были люди мелкие, малочиновные, седые — один только из них был несколько помоложе, — в обществе нашем малоизвестные, прозябавшие на мелком жалованье, имевшие, должно быть, старых жен, которых никуда нельзя показать, и по куче детей, может быть даже босоногих, много-много что развлекавшие свой досуг где-нибудь картишками и, уж разумеется, никогда не прочитавшие ни одной книги. Два же купца имели хоть и степенный вид, но были как-то странно молчаливы и неподвижны; один из них брил бороду и был одет по-немецки; другой, с седенькою бородкой, имел на шее, на красной ленте, какую-то медаль. Про мещан и крестьян и говорить нечего. Наши скотопригоньевские мещане почти те же крестьяне, даже пашут. Двое из них были тоже в немецком платье и оттого-то, может быть, грязнее и непригляднее на вид, чем остальные четверо».. По закону на каждый процесс изначально отбирали более 12 присяжных, а уже потом прокурор и адвокат могли заявить отвод кандидатов, вызывающих подозрения. После коллегию составляли практически случайным способом, соблюдая, однако, сословные пропорции. Тогда почему товарищ прокурора, адвокат (да и сам Достоевский) набрали именно такую коллегию?
Потому что они хотели, чтобы решение по делу принимали «мужички», как после оглашения приговора их иронично называла публика. Прокурор, по-видимому, рассчитывал, что они поверят уликам, а его разоблачительная речь произведет на них впечатление. Адвокат думал, что сможет обмануть «мужичков», впечатлить и запутать. А Достоевский хотел показать, что запутать таких присяжных невозможно. Критикуя «прелюбодеев мысли» — именно так («Прелюбодей мысли») называется одна из глав с выступлением Фетюковича, адвоката Мити (его прототипом был реальный юрист Владимир Спасович, о котором писатель отзывался неблагожелательно), — он считал, что часто юридическая риторика противоречит всем возможным моральным принципам, а в погоне за победой они отрицают значение не только показаний и улик, но и самого преступления. Образованных присяжных Фетюкович обязательно перетянул бы на свою сторону — так произошло со зрителями, которые после его выступления ждали оправдательного вердикта. А «мужички» остались верны уликам и предоставленным фактам.
Читайте также материалы «Главные цитаты Достоевского» и «Неизвестный Достоевский».
микрорубрики Ежедневные короткие материалы, которые мы выпускали последние три года Архив Антропология
12 слов, позволяющих понять культуру Кореи
Прогулки в горах, умильное поведение, культ образования, а также что значит «доширак»
Лорд-инквизитор Фёдор Карамазов уже был широко известен в Сегментум Солар как безжалостный и суровый охотник на ведьм, когда в 945.М41 он столкнулся с Экклезиархом Децием XXIII. Конфликт чуть было не перерос в военное столкновение и касался пыток, и, в конечном счете, сожжения молодого проповедника с планеты Салем Проктор. Этот мир вышел из-под власти Экклезиархии, а кардинал-отступник перенаправил ресурсы планеты на достижение своих целей и расправлялся со всеми стоящими на его пути. Лорд-инквизитор Карамазов повёл флот, вместе с двумя полными орденами Адепта Сороритас, дабы расправиться с мятежным кардиналом, однако по прибытии обнаружил мир уже во власти восстания против предательского правителя.
Простой проповедник по имени Икараэль возглавил мятеж населения Салем Проктор против предателя и, вместе с силами инквизитора, разгромив вражеские армии, сбросил кардинала-отступника с пылающих руин кафедрального собора. Никто из встречавшихся с молодым человеком не мог устоять перед его красноречием, преданностью Императору и скромностью. Для некоторых способность проповедника сплотить население планеты послужила доказательством, что сами небеса направляли Икараэля и путь его озаряет божественный свет Императора. Известие о столь удивительном молодом жреце быстро донеслось до инквизиторов из фракции торианцев и, одержимые возможностью обнаружения частицы Духа Императора, они отправились на Салем Проктор. Однако Лорд-инквизитор Фёдор Карамазов, шагая по обуглившимся костям еретиков на своем Троне Правосудия, имел иное видение ситуации.
На протяжении десятилетий Карамазов планомерно поднимался в иерархии Ордо Еретикус, приобретая множество сторонников среди пуританских фракций Инквизиции, придерживающихся твёрдой линии, за свою непоколебимую решимость карать колдовство и ересь без малейшей пощады. Его деяния были исполнены непреклонным следованием Имперскому Кредо и, хотя кое-кто среди Инквизиции упрекал Фёдора за отсутствие гибкости и утверждал, что он послал тысячи невинных на смерть, Карамазов отвечал любимым изречением Судьи Траггата, утверждающим что невиновность ничего не значит и служит лишь доказательством недостаточной бдительности. В честь возведения Фёдора в ранг Лорда-инквизитора ему был преподнесен в дар Трон Правосудия, реликвия, найденная в Склепах Абраксраса и чей дух был заново пробужден к жизни.
Будучи непоколебимым амалатианцем, Карамазов яростно противостоял передовым идеям, считая, что великий замысел Императора касательно Его народа должен оставаться нераскрытым, как Он и планировал, и свободным от самоуверенного вторжения тех, кто был убежден что познал всю мудрость воли Его. Прежде чем Торианцы прибыли, Федор арестовал Икараэля, забрав того в инквизиторскую крепость Севериан и поместив в Залы Правды и Раскаяния. Карамазов являлся суровым судьей и не допускал признаний о невиновности, однажды похваляясь, что отправил на смерть больше еретиков и ведьм, чем Махарий. На протяжении шести месяцев инквизитор подвергал молодого проповедника всем возможным пыткам и теологическим доводам имевшимся в его распоряжении, игнорируя многочисленные требования прочих инквизиторов и членов Экклезиархии, желающих встретиться с Икараэлем.
Экклезиарх Деций XXIII направил петицию Магистрам Инквизиции с просьбой освободить проповедника, тогда как другие инквизиторы начали организацию войск с целью осадить Севериан в случае отказа во встрече с арестованным. Но все они опоздали. Действуя как судья, присяжный и палач в одном лице, Карамазов взошёл на Трон Правосудия и произнес свой приговор Икараэлю — он является лжепророком Императора и будет очищен путем предания его очищающему огню. Приговор был запротоколирован лексмехаником трона, после чего приведен в исполнение встроенным сервитором-палачом. После исполнения приговора обугленные останки проповедника были доставлены в Экклезиархию для погребения и Карамазов вернулся к исполнению своих обязанностей.
Экклезиарх немедленно призвал к аресту и допросу инквизитора, но когда позже на Салем Проктор среди последователей Икараэля была обнаружена скверна Хаоса, Карамазова публично оправдали. Несмотря на это, Фёдор заработал себе вечных врагов в лице Экклезиархии и торианцев.
орд Инквизитор Федор Карамазов уже был широко известен в Сегментум Солар как безжалостный и суровый Охотник на Ведьм, когда в 945.М41 он столкнулся с Экклезиархом Децием XXIII. Конфликт чуть было не перерос в военное столкновение и касался пыток, и в конечном счете, сожжения, молодого проповедника с планеты Салем Проктор. Этот мир вышел из-под власти Экклезиархии, а кардинал-отступник перенаправил ресурсы планеты на достижение своих целей и расправлялся со всеми стоящими на его пути. Лорд Инквизитор Карамазов повел флот, вместе с двумя полными Орденами Адепта Сороритас, дабы расправиться с мятежным кардиналом, однако по прибытии обнаружил мир уже во власти восстания против предательского правителя.
Простой проповедник по имени Икараэль возглавил мятеж населения Салем Проктор против предателя и, вместе с силами инквизитора, разгромив вражеские армии, сбросил кардинала-отступника с пылающих руин кафедрального собора. Никто из встречавшихся с молодым человеком не мог устоять перед его красноречием, преданностью Императору и скромностью. Для некоторых способность проповедника сплотить население планеты послужила доказательством, что сами Небеса направляли Икараэля и путь его озаряет божественный свет Императора. Известие о столь удивительном молодом жреце быстро донеслось до инквизиторов из фракции Торианцев и, одержимые возможностью обнаружения частицы Духа Императора, они отправились на Салем Проктор. Однако Лорд Инквизитор Федор Карамазов, шагая по обуглившимся костям еретиков на своем Троне Правосудия, имел иное видение ситуации.
На протяжении десятилетий Карамазов планомерно поднимался в иерархии Ордо Еретикус, приобретая множество сторонников среди пуританских фракций Инквизиции, придерживающихся твердой линии, за свою непоколебимою решимость карать колдовство и ересь без малейшей пощады. Его деяния были исполнены непреклонным следованием Имперской Вере и, хотя кое-кто среди Инквизиции упрекал Федора за отсутствие гибкости и утверждал, что он послал тысячи невинных на смерть, Карамазов отвечал любимым изречением Судьи Траггата, утверждающим что невиновность ничего не значит и служит лишь доказательством отсутствия внимательности. В честь возведения Федора в ранг Лорда Инквизитора ему был преподнесен в дар Трон Правосудия, реликвия, найденная в Склепах Абраксраса и чей дух был заново пробужден к жизни.
Инквизиция
» | Во тьме ищу я след, след древнего врага. Уловки не помогут ему обмануть меня. Я чувствую врага, кем бы не был он. Искореняю ересь всюду — я сила и закон. |
» |
— HMKids рассказывает о принципах труженников костра и молота. |
Эмблема слуг Императора, добросовестных и не слишком.
()
Одна из могущественнейших организаций Империума, фактически, его Госбезопасность, ответственная за истребление ксеносов, мутантов, еретиков и прочих отринувших Свет Императора личностей. Попутно именно на неё возложена непростая задача хоть как-то контролировать непомерно раздувшийся бюрократический аппарат Империума.
Структура и задачи
Введение
Инквизиция была создана ещё во времена Ереси Хоруса. Личности двенадцати самых первых инквизиторов, представших пред Императором, никогда не были объявлены, известно только, что среди них были капитан Натаниэль Гарро из Гвардии Смерти, капитан Йактон Круз из Лунных Волков, Сестра Безмолвия Амендера Кендел и Кирилл Зиндерманн. Инквизиция подотчётна напрямую Императору, а потому может спокойно игнорировать приказы любых органов власти и пользоваться практически любыми ресурсами: от взвода штурмовиков до линейного флота сектора. Астартес, тем не менее, могут послать инквизитора куда подальше и ничего ты им не сделаешь, у них политический вес не меньше. Выручают только хорошие связи в нужных орденах. Если после выполнения миссии что-то из затребованного инквизитором всё ещё цело, скорее всего это «что-то» никто уже не вернёт. Таким образом, бывший взвод штурмовиков плавно превращается в десяток командос на постоянной службе инквизитора. Сами штурмовики в принципе всем довольны — и служба почётней, и оружие дают такое, что их прежним коллегам и не снилось.
На низовом уровне Инквизиция представлена множеством рядовых инквизиторов, у каждого из которых имеется собственный штат аколитов, агентов и дознавателей — от нескольких человек до десятков тысяч. Как правило, все инквизиторы отдельного сектора состоят в Конклаве, возглавляемом Лордом-Инквизитором, который, тем не менее, просто первый среди равных и абсолютной власти над сотоварищами не имеет.
Частенько, помимо Конклавов, инквизиторы также создают кабалы — небольшие группы единомышленников (или не очень) для решения определённой задачи. Кабал может существовать тысячелетиями и превратиться в Ордос, а может распасться за пару лет.
Цели и задачи
Главной задачей Инквизиции является защита человечества, однако к данному вопросу они подходят весьма своеобразно. Многие могут действительно спасать людей от демонов, агрессивных культистов и поехавших псайкеров, но некоторые предпочитают просто жарить на святом пламени, хоть правых, хоть виноватых. Несмотря на то, что формально Инквизиция обязана бороться с ведьмами и колдунами, едва ли не половина инквизиторов сами вполне подпадают под эти определения. Картина парящего в воздухе мужика с молниями из глаз, окружённого потоками пламени и сминающего танки в кубики, требующего немедленно пустить на гриль всех псайкеров в округе, для Инквизиции вполне привычна. В особо запущенных случаях в руках инквизитора будет фолиант хаоса, а танки в кубики будут сминать прирученные демоны. Хотя подобные личности всё-таки исключения, пускай и крайне заметные. Большинство инквизиторов всё-таки сохраняют некоторую долю адекватности, иначе организация давно бы погибла. Однако, многолетнее общение с мутантами, маньяками, выродками, колдунами, проститутками, гангстерами и прочими знаковыми персонажами не проходит бесследно, и ряд инквизиторов под конец своего жизненного пути основательно едут крышей. Профессиональную деформацию никто не отменял.
Методика работы
Разные члены Инквизиции придерживаются разных методов: один инквизитор прямо на передовой лупит демонов молотом по башке, другой — лично и до мелочей расследует каждое дело, третий же создаёт огромные агентурные сети, четвёртый вообще посвящает себя сугубо исследованиям тех или иных феноменов. Вопреки распространённому мнению, Инквизиция не является частью Экклезиархии и даже иногда (читай, постоянно) грызётся с ней по поводу и без.
Кадровая политика
Профессиональный же путь инквизиторов начинается по-разному. Бывает, что старый, опытный жгун решает уйти на пенсию в Схолу Прогениум, где начинает выбирать из малолетних дуболомов самых хитрых, умных и талантливых. Из отобранных тогда делают молодых агентов-аколитов, которые потом пойдут на службу к друзьям оного. Если ожидания оправдались, молодой агент станет самым доверенным лицом инквизитора — дознавателем. После чего решением учителя и его коллег дознавателя могут повысить и до инквизитора. Иногда инквизитор может взять к себе на попечение какого-нибудь умного юнца в преемники, которого будет непосредственно обучать своей профессии, в том числе и на практике. Бывает же, что человек начинает служить организации несознательно, но потихоньку его начинают продвигать выше и выше, пока он не поймет суть и не окажется готов для посвящения. Иногда случается, что группу каких-нибудь мелких агентов посылают на мир смерти и выжившего выдвигают в кандидаты в инквизиторы. А иногда инквизитор гибнет при исполнении служебных обязанностей и его дознаватель подбирает инквизиторскую розетту. Если ему удастся закончить расследование и отомстить за босса — добро пожаловать в полноценные члены организации.
Требования к кандидатам
Каких-либо особых нет кроме психической устойчивости и безусловной верности идеям «Имперского Кредо» и самое главное умение решать определённый круг проблем — с еретиками, демонами, ксеносами, коррупционерами любыми способами от полной аннигиляции планеты до переговоров. Инквизитор может быть высоуровневым псайкером (например Эйзенхорн и особенно Рейвенор), могучим бойцом-поединщиком (те же выше), учёным-изыскателем вроде Криптмана, архитипичным инквизитором-фанатиком вроде Карамазова, главой импровизированной шпионской сети. Особый случай — Эмберли Вейл, которая никакой не псайкер и не громила-демоноборец с силовым молотом наперевес (хотя логово генокрадов в силовой броне зачищала), от обычного человека она отличается лишь безукоризненным знанием человеческой и не только психологии и владением огромным арсеналом приёмов манипуляции ими, она с лёгкостью и убедительно отыгрывает любую роль от полуголой певички и до леденящей душу леди-Смерти, чтобы получить от людей и не-людей нужное умение для решения той или иной задачи.
Ответственность
Каждый отдельный инквизитор представляет собой самостоятельную единицу, не связанную никакими правилами и запретами. Однако за особо феерические действия (массовое уничтожение миров по желанию левой пятки, призыв демонов, убийство других инквизиторов) может быть пойман собственными собратьями с соответствующим исходом. Да и не за феерические часто придётся выдвигать свой железобетонный обоснуй — мало кому в организации понравится, если во время расследования поставили на уши целую планету, привлекая тем самым лишнее внимание и возмущая спокойствие. Но даже если специальное расследование докажет, что ущерб, причинённый инквизитором, оправдывает цель — инквизитор де-факто отстраняется от работы до его устранения. Например, если Инквизитору пришлось расправиться с прогнившей и продавшейся Слаанеш(у) планетарной верхушкой, попутно уничтожив планетарную Экклезиархию, впавшую в Ересь и сжечь дотла парочку городов, чтобы загнать особо мерзкую крокозябру обратно в Варп… То инквизитору придётся принять обязанности губернатора — разумеется, платить за него десятину и давить восстания еретиков, восстановить всю вертикаль власти на планете, отстроить заново Церкви и найти для них новых пастырей. Тоже самое касается городов. Разумеется, он будет объявлен еретиком при попытке этого избежать.
Ордосы
Инквизиция разделена на три больших и кучу малых Ордосов, каждый из которых должен заниматься определённой угрозой. Наиболее известны:
- Ордо Ксенос — охотники на ксеносов, то есть, всех не-людей. Наиболее адекватный из ордосов. Создан после Вторжения Зверя в М.32 с целью недопущения в дальнейшем подобного звиздеца (когда орки дико прокачались в интеллекте, сплочённости и технологиях, что поставило под удар даже Святую Терру!). Тем не менее, многие инквизиторы этого ордена предпочитают сотрудничать с ксеносами, поскольку те далеко не всегда желают уничтожения человечества. Отдельные личности могут даже взять в свой штат эльдара или круута, но такое всё же редкость. Сотрудничают с космодесантниками Караула Смерти.
- Ордо Маллеус — охотники на демонов. Самый неадекватный и отмороженный орден. По идее, должны уничтожать демонов и демонические артефакты, однако некоторые охотники предпочитают оставлять их себе. Несмотря на кажущуюся сплочённость, разрывается изнутри враждующими философиями, а если присовокупить сюда ещё и право преследовать инквизиторов из других орденов, то получается бешеный коктейль. Сотрудничают с Серыми Рыцарями, а ещё используют штурмовиков ИГ с дополнительным мытьём мозгов и лучшим вооружением.
- Ордо Еретикус — охотники на ведьм. Преследуют еретиков, неверующих, несанкционированных псайкеров, повстанцев и вообще всех, кто недостаточно сильно любит Императора. Впрочем, данный ордос обслуживает и просто недостаточно сообразительных граждан, решивших получить немного свободы и демократии, или изменить пару запятых в священном писании. В силу многочисленности является самым разношёрстным орденом. Тут можно встретить как спокойных и интеллектуальных пуритан-амалатианцев с внешностью чиновников Администратума, так и угоревших по дико модным кострам отморозков, по сравнению с которыми даже знаковые ребята из Ордо Маллеус покажутся вменяемыми. Используют фанатиков Экклезиархии, Сестёр Битв и раскаявшихся еретиков. Ну и гвардейцев, куда ж без них. Хотя и не все.
Помимо этих знаковых орденов есть и несколько мелких:
- Ордо Сикарус — наблюдают за Официо Ассасинорум — храмами имперских ассасинов. Поскольку храмы крайне трепетно относятся к своим секретам, ордос содержит множество агентов внутри оных.
- Ордо Хронос — исследователи времени. Поскольку в Варпе время течёт не так, как в Материуме, некоторые инквизиторы посвятили себя изучению временных феноменов. Однажды весь ордос попросту пропал и каким-то образом объявился только в 42-м тысячелетии — участвовали в совете Жиллимана по исправлению имперского летоисчисления (по исследованиям примарха, в Империуме действовало как минимум ПЯТЬ разных календарей и настоящая дата была от начала 41-го вплоть до 43-го тысячелетий), но введенная примархом система (убрать единую систему летоисчисления, взять точкой отчисления появление Великого Разлома и каждый сектор Империума сам отсчитывает время) привела к настоящей гражданской войне между подфракций Ордо Хронос.
- Ордо Милитум — занимаются надзором за Имперской Гвардией. Фактически, тайные начальники комиссаров.
- Ордо Сепульрум — местное РХБЗ, борцы с эпидемиями Нургла.
- Ордо Синистра — Инквизиция для Инквизиции. Вызывает дрожь в коленках даже у прошедшего сотни апокалиптических битв охотника на демонов. Есть мнение, что о членстве в этом ордосе предпочитают не болтать лишний раз, формально оставаясь в какой-нибудь не вызывающей лишних подозрений у коллег конторке. А ещё одна мысль о существовании этого Ордоса тщательно подаётся как идиотизм.
И ещё куча контролирующих, научно-исследовательских и военнизированных организаций, о большинстве из которых неизвестно практически ничего, кроме названия.
Сие разделение не налагает никаких ограничений, инквизитор из Ордо Ксенос может спокойно охотиться на демонов, а член Ордо Еретикус — истреблять ксеносов. Просто потому, что обычная разборка с вороватым планетарным губернатором запросто может перерасти в веселуху с культом Хаоса, налётом ксеносов, пришествием демон-принца, незарегистрированными суперпсайкерами и ещё чем-нибудь неназываемым. Одновременно.
Фракции
» | Если начинающий инквизитор не пуританин — он бессердечный, если бывалый инквизитор не радикал — он дурак | » |
— Имперская народная мудрость |
Каждый инквизитор придерживается своего мировоззрения. У каждого своя точка зрения на взаимоотношения с ксеносами, использование псионических сил, контакты с демонами и государственное устройство. За тысячелетия образовалось множество школ и течений, который грубо можно разделить на пуритан и радикалов. В принципе, умеренные радикалы и умеренные пуритане неплохо друг с другом уживаются, но сторонники крайних взглядов обычно радостно устраняются даже их единомышленниками.
- Пуритане придерживаются официальной имперской морали, нетерпимы к ксеносам, выступают за отлов псайкеров и сохранение политического статуса-кво в Империуме. Пуританские школы:
- Монодоминанты — радикалы от пуритан. Всё, что сказали святые они толкуют буквально, без возможности более либеральных трактовок. Любые отклонения от образа благочестивого имперца объявляют ересью и очень любят устраивать по этому поводу чистки. Галактика в их представлении, разумеется, должна принадлежать человеку, все прочие расы надо уничтожить. Именно эти ребята и формируют в глазах общественности образ типичного инквизитора. А их менее радикальные коллеги и рады — такое отношение к инквизитору сильно облегчает ему работу.
- Торианцы — эти мечтают любыми средствами возродить самого Бога-Императора. Возражения их оппонентов можно кратко описать как «работает — не трожь!» Ибо хотя все были бы несказанно рады тому, что Император сошёл с Золотого Трона, это может сопровождаться весьма неприятными побочными эффектами. Например, внезапным отключением Астрономикона и кучей звездолётов, прилетевших чёрт знает куда (или чёрт знает когда, в том числе и в прошлое). Собственно говоря, редко принимают участие в межфракционных стычках, предпочитая искать какие-нибудь древние фолианты с секретами или выращивать вместилища для души Самого.
- Хоруситы — более радикальный подвид торианцев, считают, что силы Хаоса, проявившиеся в Хорусе, могут быть каким-то образом привлечены для создания Божественной Аватары или использоваться в процессе переноса души Императора из его нынешнего состояния в тело живого бога.
- Амалатинцы — консерваторы и охранители. Наиболее адекватные пуритане, поскольку заинтересованы не в массовых чистках или мистических извратах, а в сохранении мира и порядка в Империуме. Относительно гуманны, имеют большую поддержку среди Адептус Арбитрес и местных полицейских сил, фактически одёргивают всех прочих инквизиторов. Тем не менее, искусственно поддерживая имперский строй и не давая ему развиваться, сами же толкают его к краю гибели. Плюс, если зажираются, то могут заиметь такой страшный вахтероз, что все монодоминанты нервно курят. Один выживший из ума амалатинец сжёг всех своих подчинённых за исполнение незаконного приказа, отданного им же. Справедливости ради следует отметить, что и себе он сделал публичный выговор.
- Радикалы исповедуют принцип «цель оправдывает средства». Ради победы над Хаосом они готовы призывать демонов. Ради отражения угрозы ксеносов готовы вступить в союз с другими ксеносами. Есть правда пара проблем. Во-первых, в каких бы целях демоны не призывались, риск поехать крышей от нечестивого колдовства остаётся. Во-вторых, демоны — те ещё интриганы. Как бы не оказалось потом, что казавшиеся мудрыми и взвешенными решения в итоге ведут к расстрелу всей планеты. Один из демонов Тзинча например, занимается подобными интригами just for lulz. Примерно тоже можно сказать о некоторых ксеносах типа эльдар. Радикальные школы:
- Ксантиты — активные пользователи сил Варпа против самого же Варпа. Любят призывать демонов, но не всегда способны справиться с последствиями своих поступков. Впрочем, они единственные инквизиторы, кто хотя бы пытается что-то изучать.
- Реконгрегаторы — галактические революционеры. Видя, насколько прогнил Империум, пытаются по мере сил изменить его. Где дипломатией, где интригами, а где и грубой силой. Ввиду малочисленности и серьёзного давления со стороны амалатинцев успехи у них пока не очень. Да и имперская знать испытывает к ним вполне понятные чувства.
- Истваанцы — милитаристы и генералы Потрошиллинги. Искренне считают, что человечеству нужна вечная и как можно более кровопролитная войны со всеми вокруг и с самим собой, чтобы стать сильнее. Впрочем, само название (Истваан — планета, на которой началась Ересь Хоруса) говорит за себя. Всегда прут напролом. Где бы они не появились, сеют хаос, анархию и экстремизм. Из-за этой тупорылости их хотят извести практически все другие инквизиторы, кроме монодоминантов и фэнонитов.
- Полипсайкана — небольшая группа инквизиторов-псайкеров, считающих, что будущее человечество лежит в области освоения психического потенциала. Как правило, очень серьёзные бойцы из-за своих способностей.
- Ксено Гибрис — инквизиторы-ксенофилы, выступающие за союз с наиболее развитыми видами ксеносов, такими как эльдар и тау. Имеют довольно серьёзные позиции в Ордо Ксенос.
- Секулос Атендос — инквизиторы-атеисты, мечтающие низвергнуть Экклезиархию и установить светское государство. Фактически, их идеи совпадают с идеями самого Императора, когда тот был живой. Но в ультра-религиозном Империуме понимание они встречают далеко не всегда.
- Оккулярии — странная группа странных личностей, утверждающих, что видят будущее. Действуют в соответствии со своими пророчествами, чем сильно раздражают своих коллег. Иногда вырезают целые планеты по известным лишь им одним причинам.
- Облационисты — группировка фанатиков, использующих еретические средства для достижения благих целей. Тем самым, согласно своему учению, они поглощают грехи других людей за счёт принесения в жертву свои душ.
- Фэнониты — отлучённая фракция конченых радикалов, сильно заигравшихся с оккультизмом и техномагией, дикая смесь ксантизма и техноереси. Все поголовно были выброшены на мороз, а планета Фэнон Прайм, где они и завелись, выпилена к чертям, но фэнонитов это только разозлило. Проповедуют идею разрушения нынешнего Империума и создания на его руинах нового государства. Для этих святых целей используют абсолютно всё, что попадёт к ним в руки. Содержат целые батальоны псайкеров, общаются с самыми опасными ксеносами, сотрудничают даже с наиболее отмороженными культистами и откровенными урками. Любят превращать себя, своих друзей и, в особых случаях, врагов в смесь смертоносной машины, демона и человека. Ненавидимы всеми, кроме исстваанцев, которые только рады такому рвению в деле развязывания конфликтов. Тем не менее, когда человечеству угрожает действительно лютая опасность, выскакивают из кустов верхом на роялях и с помощью страшнейшей ереси спасают всех, тем самым вызывая комплекс неполноценности у всех остальных.
Среди пуритан много фанатичных вьюношей бледных со взором горящим, готовых на всё ради высоких идеалов. А среди радикалов много циничных многое повидавших и многое переживших старых инквизиторов, постепенно наплевавших на то, что считают чистоплюйством.
Интересные личности
- Лорд-Инквизитор Федор Карамазов — Судья-Пирофант Салем Проктора — шикарный пример проницательного инквизитора, аламатинец, работающий по программе «да всех на костёр!» Катается на личном механизированном шагуне, называемом Трон Правосудия. Прославился казнью юного проповедника Икараэля, праведность которого была очевидна даже самым упёртым ослам. А когда коллеги собрались бить поехавшего дядю Федора, ещё раз прославился тем, что в пастве Икараэля таки нашли порчу Хаоса. «В моём суде нет такой вещи, как прошение о невиновности. Просящий о невиновности виновен в отнятии у меня ценного времени. Виновен», — так высказался дядя Федор во время расследования по этому делу.
- Лорд-Инквизитор Торквемада Котез — пример инквизитора-пуританина тройной отгонки. В отличии от примера выше, Торквемада очень серьёзно подходит к доказательству вины тех, кого обвиняет в ереси. Носит с собой песочные часы, которые использует как хронометр, чтобы доказать виновность подозреваемого. Пока что еретики сознавались ещё до того, как последняя песчинка успевала упасть. Сферический инквизитор в вакууме — большинство страшилок про эту организацию обязаны своим рождением на свет именно благодаря этому лысому дядьке в силовой броне с грозовым молотом.
- Криптман — всю жизнь посвятил борьбе с угрозой тиранидов, известен тем, что ради упасения Империума от флота улья «Левиафан» сжигал дотла десятки обитаемых планет, дабы заморить рой голодом, а потом подсунул захваченных генокрадов так, чтобы те заманили рой в орочью империю. Даже несмотря на то, что с огромным трудом его действия и были признаны верными и единственно возможными в тех обстоятельствах, он был объявлен еретиком.
- Грегор Эйзенхорн — персонаж трёх книг Дэна Абнетта. Наглядно демонстрирует, как умеренный пуританин-амалатинец в молодости становится радикалом-ксантитом в старости.
- Квиксос — оппонент Эйзенхорна. Зашёл по пути радикализма ещё дальше самого Эйзенхорна и был им убит. Как выяснилось — мечтал любой ценой воссоздать аналог таинственных пилонов с планеты Кадия, единственное известное средство, мешающее распространяться Варпу в реальный мир, и найти с их помощью способ закрыть Око Ужаса, но шёл к цели путями, переходящими любой моральный горизонт. Как показала история — это было крайне актуальное и нужное исследование, так как после гибели Кадии Око Ужаса катастрофически разрослось, и эта технология для Империума пока недоступна.
- Гидеон Рейвенор — ученик Эйзенхорна, удостоившийся собственной трилогии.
- Эмберли Вейл — инквизитор из Ордо Ксенос, близкая подруга комиссара Кайафаса Каина, периодически вербовавшая его на опасные задания. Мемуары Каина изданы под её редактурой как крайне полезное чтиво для молодых инквизиторов.
- Хелинна Валерия — любительница принципа «бей врага его же оружием». Вершиной её работы могла бы стать Кузница Измерений — загадочная машина, способная создавать непроницаемую для демонов нуль-зону диаметром во множество световых лет. Однако на мир, где была схоронена эта штука, внезапно напали демоны, и на огонёк заглянул пуританин Эмиль Тёмный Молот, искренне считающий все ксенотехнологии анафемой. Эмиль успел отдать приказ об Экстерминатусе, в котором Кузница и сгинула. Объявив этого идиота отлучённым предателем, Хелинна гоняется за ним вот уже несколько веков. Прочие инквизиторы на это смотрят сквозь пальцы — подобные разборки дело обычное, не воняет — не трогай. В целом, закончилась её история бесславно — совершила неудачный рейд на Солемнейс, где часть её группы осталась в качестве экспонатов одного из коллекций Тразина, а сама была заражена мозговыми скарабеями, но удалось вырваться из тессерактового лабиринта, присланным архивариусом Солемнейса в качестве подарка. Тразин планировал использовать её в качестве агента или контакта в Империума, но Валерию раскрыла и казнила инквизитор Катариния Грейфакс… и в результате сама оказалась в коллекции Тразина.
- Мунарк Непрощенный — вот что бывает, если заиграться с Хаосом. Мунарк начинал как дознаватель ксантита Глориана Сарка. Когда на Сарка обратили самое пристальное внимание, он и Мунарк сбежали на отдалённую планету, где Сарк запудрил мозги местным дикарям, представившись пророком их богов. А дикари поклонялись, конечно же, Хаосу. Со временем Мунарк понял, что Сарк зашёл слишком далеко, и в итоге поймал своего учителя за созданием демонического меча. Этим же мечом Мунарк Сарка и убил. Вот только этот меч был единственной вещью, что могла помочь Мунарку пробиться через разъярённых дикарей. Мало-помалу Мунарк поддался влиянию меча, начал радоваться убийствам, начал пожирать убитых, его ментальная и психическая силы возросли многократно. В конце концов Мунарк окончательно превратился в сумасшедшего монстра.
Псайкеры • Варп • Древние • Галактика 40k • Ересь Хоруса • …
Адептус Астартес (Караул Смерти) • Адептус Кустодес • Бог-Император • Вольные торговцы • Примархи • Имперская Гвардия • Имперский Флот • Инквизиция • Сёстры Битвы (Сёстры Тишины) • Экклезиархия • …
Кхорн • Тзинч • Нургл • Слаанеш • Малал • Око Ужаса • Еретики • Кровавый договор • Культисты • Космодесант Хаоса (Тысяча Сынов) • …
Крафтворлд • Видящие • Аватар • Призрачные стражи • Чёрная библиотека • Иннеад • Коммораг • Кабал • Паутина • Арлекины • …
Горк и Морк • Гретчины • Снотлиги • Сквиги • Мекбои • Вирдбои • …
К’Тан (Несущий Ночь • Обманщик • Дракон Пустоты • Потусторонний) • Монолит • Фараон • Парии • Бессмертные • Освежёванные • …
• …
• …
Империум (Болтер • Лазган • Мельта • Стаббер) • Орки (Оружие • Техника) • Некроны (Живой металл • Фазовые клинки) • …
НД • …
Dawn of War • Space Marine • Warhammer 40,000: Mechanicus • Battlefleet Gothic: Armada • Warhammer 40,000 Roleplay • Эйзенхорн • Рейвенор • Призраки Гаунта • Кайафас Каин • Ультрамарины • Космические Волки • Испивающие Души • Кузницы Марса • Ересь Хоруса
БРАТЬЯ КАРАМАЗОВЫ
БРАТЬЯ КАРАМАЗОВЫ Роман Ф.М. Достоевского.
«Братья Карамазовы» — последний роман Достоевского. Он был написан в 1878–1880 гг. и печатался в журнале «Русский вестник» в 1879–1880 гг.
События романа развиваются в те же годы. Место действия — небольшой городок в центре России — Старая Русса. Главные герои романа — семья Карамазовых: отец Фёдор Павлович и его сыновья. Основная сюжетная линия романа — расследование убийства Федора Павловича Карамазова. Параллельно развиваются линии судьбы его сыновей, братьев Карамазовых, и их размышления о смысле человеческого существования, об ответственности человека за свои мысли и действия.
Старший брат Дмитрий — офицер, человек с горячим сердцем, способный на необдуманные слова и поступки, — обвинен в убийстве отца и принимает наказание не потому, что убил, а потому, что хотел убить. Считая, что это одинаково преступно, он судит себя самого судом совести, а не закона.
Средний брат Иван — студент, философ-атеист, отрицает созданный Богом мир. Герой-бунтарь провозглашает теорию «все позволено», но в то же время считает, что счастье человечества не стоит слезинки хотя бы одного замученного ребенка. Не принимая воплощения собственных концепций в жизни, Иван сходит с ума.
Младший брат Алёша — воплощение совести всех Карамазовых. Он мудр сердцем, а не разумом, любит всех и всеми любим. Алеша выбирает для себя путь служения Богу и становится монахом.
Внебрачный сын Федора Карамазова, названный в романе лишь по фамилии — Смердяков, служит лакеем у собственного отца, которого ненавидит и убивает, реализуя на практике философские взгляды своего брата Ивана. Смердяков кончает жизнь самоубийством.
Достоевский включил в роман легенду «Великий инквизитор», рассказывающую об искажении людьми, государством и католицизмом христианского учения.
Роман подводит читателя к выводу, что спасение человека от зла окружающей его жизни — только в нем самом, что только тогда люди будут счастливы, когда станут друг другу братьями и будут вместе трудиться.
В творчестве Достоевского роман «Братья Карамазовы» стал своеобразным итогом философских, религиозных и нравственных исканий писателя, попыткой воплощения гуманистического идеала. «Братья Карамазовы» — один из самых известных в русской литературе романов. Он привлекал и продолжает привлекать к себе внимание и литературоведов, и философов. Особенно много внимания уделили произведению Достоевского русские философы XX в. (например, С.Н. Булгаков, М.М. Бахтин).
Образы романа постоянно вызывают интерес читателей, исследователей, художников, получая все новые и новые философские и художественные интерпретации. Живописным произведением, наиболее созвучным образам романа, является картина М.В. Нестерова «Философы» (1917 г.) — двойной портрет религиозных философов П.А. Флоренского и С.Н. Булгакова, в котором многие увидели воплощение своих представлений о героях романа Достоевского — Алеше и Иване Карамазовых.
Роман «Братья Карамазовы» был неоднократно инсценирован. Наиболее известная экранизация романа — фильм режиссера И.А. Пырьева (1969 г.).
Крылатыми стали слова из романа: Никакое преобразование не оправдывает себя, если при этом прольется слеза хотя бы одного ребенка.
«Философы». Художник М.В. Нестеров. 1917 г.:
Кадр из фильма «Братья Карамазовы». Режиссер И.А. Пырьев: