Содержание
- Разговор с Богом – это всегда риск
- «Святые отцы считали богословский спор совершенно нормальным явлением»
- «Важнее не победа в споре, а само умение его вести»
- «Чтобы познавать Бога, нужно уметь задавать вопросы»
- Богообщение
- Ежедневно общайтесь с Богом!
- ВНУТРЕННЯЯ КОМНАТА
- СВЯТОЕ ОБЩЕНИЕ
- СВОБОДНОЕ ВРЕМЯ
- СОКРОВЕННОЕ ВРЕМЯ
- Общение человека с Богом
- Болезнь – это разговор человека с Богом, – врач Наталья Лелюх
Разговор с Богом – это всегда риск
Право науки вмешиваться в процесс рождения и смерти человека, право личности сказать «нет» государству… Мир, который называют цивилизованным, уже давно обсуждает эти проблемы и даже принимает по ним решения. Где же во всем этом христиане?
Открыть в «Фоме» дискуссию о христианской реакции на вызовы XXI века и поделиться своим мнением по перечисленным вопросам мы попросили секретаря Синодальной библейско-богословской комиссии Русской Православной Церкви, старшего преподавателя кафедры внешних церковных связей и общественных наук Общецерковной аспирантуры и докторантуры Андрея Шишкова.
«Святые отцы считали богословский спор совершенно нормальным явлением»
— Андрей Владимирович, вы преподаете в Общецерковной аспирантуре курс политической теологии. Стык богословия и политики — это, видимо, примета нашего времени?
— Политические, социальные вопросы, вопросы культуры — это сегодня главный предмет теологического осмысления. Людям важно понимать свое место в обществе, в том числе — как это место соотносится с их религиозными убеждениями, с их собственной жизнью во Христе.
— А зачем эта религиозная перспектива людям, живущим в секулярном мире, которому мало дела до Бога?
— Сегодняшний мир чаще называют постсекулярным: секулярное сознание в нем сосуществует с религией, вернувшейся в публичное пространство. Термин «постсекулярное общество» предложил в начале 2000-х годов немецкий философ Юрген Хабермас. Религия в секулярном обществе считается частным делом человека, выходить с нею в публичное пространство не рекомендуется. Но, с точки зрения Хабермаса, религиозные люди могут и должны участвовать в общественной дискуссии. Последовательное развитие либеральной демократии, по его мнению, приводит к тому, что этот запрет на участие религии в публичной жизни опознается как дискриминация. Он считает, что верующие могут руководствоваться своими религиозными убеждениями в политических вопросах и должны участвовать на равных в дискуссиях по общественно важным темам. Но для этого они должны уметь переводить свои идеи с языка религиозного (который общество часто воспринимает как эзотерический) на общий язык, понятный в том числе и секулярному миру. Кто должен делать этот перевод? Профессиональные богословы, в данном случае — специалисты по политической и публичной теологии.
Но богослов переводит не только с религиозного на секулярный язык. Он также становится связующим звеном между древней традицией и современностью. Сегодняшний человек не тот, что в древности. Он даже мыслит иначе. Мы на все смотрим через призму религиозного индивидуализма и поэтому часто даже не понимаем, что писали древние богословы.
— Что такое религиозный индивидуализм? И почему это особенность современного человека?
— Религиозный индивидуализм предполагает, что человек становится мерой всех вещей. В древности люди опирались на авторитетные инстанции: Соборы епископов, профессиональные сообщества богословов и канонистов. В Западной Церкви — на институт Папы Римского. Если возникала ересь, ее нужно было сперва квалифицировать как ересь: для этого созывался Собор и выносил церковное решение.
Сегодня мы считаем себя вправе выносить самостоятельные суждения по религиозным вопросам. К примеру, в среде ревнителей православия очень часто можно встретить людей, которые сами, еще до всякого экспертного мнения, определяют, что является ересью, а что — нет. Они даже могут оспаривать решения современных церковных Соборов, если считают, что эти решения расходятся с их собственными богословскими представлениями. Это создает совершенно новый контекст, который можно назвать кризисом вероучительного авторитета. В нем каждый отдельно взятый верующий может занять позицию толкователя Священного Писания и Священного Предания (Священное Предание — живой опыт Церкви, зафиксированный в Священном Писании — книгах Библии, в святоотеческих творениях, постановлениях Вселенских Соборов, проповеди апостолов и их преемников, церковном искусстве и других источниках. — Ред.).
Эта трансформация хорошо описана в книге канадского философа Чарльза Тейлора «Секулярный век», которая несколько лет назад была переведена на русский язык.
Новая ситуация побуждает нас переосмысливать и сам богословский язык, и то, как мы описываем на этом языке самих себя.
— Что вы имеете в виду?
— Например, в античные времена о человеке можно было сказать: это существо, в котором находит выражение общечеловеческая природа. Но что эти слова значат для нас сегодня? Что это за субстанция такая — общечеловеческая природа?
Наука — один из главных авторитетов для современного человека — не принимает представления о существовании какой-то общей природы в том смысле, в котором оно используется античными философами и богословами. Это древнему мыслителю казалось бессмысленным изучать частности, он предпочитал созерцать общее. А современная наука движется, наоборот, от эмпирических данных к закономерностям.
Богословие не может игнорировать тот факт, что современный человек уже не мыслит себя так же, как античный. А значит, оно должно предлагать новый язык описания. В православном богословии в ХХ веке доминирующим способом описания мира стал так называемый неопатристический синтез (Неопатристический синтез — направление русского богословия, основатели которого — протоиерей Георгий Флоровский, В. Н. Лосский, протопресвитер Николай Афанасьев и ряд других православных мыслителей — пытались отвечать на вопросы современности, основываясь на наследии святых отцов Восточной Церкви IV-XIV веков (принцип «патристики») и на усвоенных Церковью греческих философских традициях (принцип «воцерковленного эллинизма»). — Ред.), который еще в начале XX века разрабатывали протоиерей Георгий Флоровский и отчасти Владимир Николаевич Лосский.
— …под девизом «Вперед к отцам».
— Да. Идея состояла в том, чтобы осмысливать современность, обращаясь к богословию святых отцов. На мой взгляд, отец Георгий Флоровский видел, как это можно сделать, но следующие поколения православных богословов не удержали высоту его замысла, и лозунг превратился в «Назад к отцам».
— Но мы же все равно обращаемся в поисках правильного богословия к святым отцам?
— Конечно. Просто тут часто возникают две сложности. Во-первых, вероучительный авторитет перемещается из настоящего в прошлое. И постановления современных Соборов, мнения сегодняшних богословов могут беспрепятственно подвергаться критике и отвергаться — просто потому, что они современные.
Очень показательной была реакция некоторых консервативно настроенных изданий на утверждение Архиерейским Собором «Основ социальной концепции Русской Православной Церкви» в 2000 году. Все это никуда не годится, говорили они, потому что недостаточно подкреплено цитатами из святоотеческих творений. Авторитет самого Собора как властной инстанции они вообще ни во что не ставили.
А во-вторых, корпус святоотеческих творений огромен и палитра мнений у них часто очень широкая.
— Но, кажется, именно это и свойственно православию — твердо опираться на святых отцов. Если они не критерий, то где тогда критерий?
— Проблема возникает именно тогда, когда на первый план выходит не реальная богословская работа с наследием отцов, а простая компиляция цитат. Когда мы сакрализуем прошлое и воспринимаем святых отцов как оракулов, которые вещали истину и ничего, кроме истины. Почему отцы так считали, какая у них была логика, не вырвана ли цитата из контекста — так далеко наша мысль уже не идет. «Святой отец сказал» — и дело с концом.
Некоторые современные богословы почему-то думают, что святоотеческие цитаты по умолчанию придают сказанному вес или что-то объясняют. Но это не так.
— А как же принцип согласия отцов — consensus patrum? Кажется, при решении спорных вопросов обычно руководствуются именно этим консенсусом?
— Представление о consensus patrum возникает довольно поздно — в эпоху Нового времени. Оно было реакцией на появление исторического мышления и так называемую «историческую критику» — усилия науки «разоблачить религию», показать, что никакой цельности в церковной традиции на самом деле нет, что всё можно дефрагментировать, разобрать на части. Принцип consensus patrum должен был показать, что в церковной традиции есть цельность, несмотря на ее историческое развитие. Это была попытка снять конфликт между традицией и историей, о котором писал замечательный историк Церкви и православный богослов Ярослав Пеликан.
Традиция без истории, говорил он, не учитывает богословского развития. К примеру, богословие Троицы отцов-апологетов II–III веков в догматическом отношении сильно отличается от богословия отцов-каппадокийцев IV века. Таким образом, мы можем сказать, что с течением времени тринитарное богословие развивалось. А история без традиции порождает историцизм, который не видит цельности в христианском богословии и рассматривает его как набор независимых друг от друга эпизодов. При таком взгляде, по мнению Пеликана, богословское развитие становится невозможно отличить от впадения в пагубное заблуждение. И вот consensus patrum был такой попыткой найти баланс между историей и традицией.
Однако проблема в том, что никаких окончательных общепринятых критериев, по которым можно было бы определить этот самый консенсус, православное богословие так и не выработало. Каждый богослов в той или иной степени сам конструирует consensus patrum, то есть из множества разных святоотеческих мнений выбирает те, которые вписываются в его собственные богословские представления.
К примеру, протоиерей Георгий Флоровский полагал, что не существует никакого внешнего критерия, определяющего принадлежность той или иной церковной традиции к Священному Преданию. С его точки зрения, постижение традиции происходит через интуитивное схватывание опыта, который считается тождественным опыту святых отцов, а не путем анализа традиции и последующего синтеза богословской позиции. А другой православный богослов — протопресвитер Александр Шмеман, напротив, верил, что с Преданием можно работать аналитически — с помощью богословского разума.
Впрочем, в такой вариативности подходов нет ничего плохого. В древности тоже существовали разные школы, которые пользовались разной методологией получения богословского знания. Самый известный пример — александрийская и антиохийская богословские школы. Первая толковала Священное Писание преимущественно аллегорически, вторая — буквально. Разные подходы помогают нам очерчивать границы допустимого в вопросах вероучения.
— Есть известная максима: «В главном единство, во второстепенном свобода и во всем любовь». Разве в главном, в догматических вопросах отцы не едины?
— А кто определяет, какие вопросы — главные? Например, некоторые считают, что в «главное» надо включить в том числе вопрос о трактовке Шестоднева (библейское учение о творении мира. — Ред.). Хотя за предыдущие тысячи лет никому не приходило в голову догматизировать вопрос о том, как понимать шесть дней, за которые Бог создал землю, птиц, рыб и зверей.
Круг догматических вопросов довольно узкий. Вопросы о Троице, о двух природах Христа — вот, пожалуй, и всё. Окончательного консенсуса в остальном нет. Более того — сами святые отцы считали богословский спор совершенно нормальным явлением. Дискуссия — это необходимая вещь; невозможно ни в чем разобраться, если не вступать в дискуссию.
А у нас, к сожалению, богословские споры часто превращаются в фехтование цитатами из святых отцов. За этим фехтованием нет никакого философского осмысления: для чего мы используем те или иные цитаты, по какому принципу их выбираем, зачем вообще обращаемся к мысли святых отцов и т. д. Неопатристический синтез как метод вообще настроен против философского, рационального осмысления. Но сами отцы очень удивились бы такому пренебрежению философией.
Василий Великий в беседе «К юношам о том, как получать пользу из языческих сочинений» объясняет, почему пользоваться языческой философией иногда полезно. Сегодня роль такой «языческой философии» выполняет и современная философия, и современная наука в целом, и в качестве аргументов надо использовать их наработки. Понятно, что наука — тоже не истина в последней инстанции: в любой гипотезе или теории заложена возможность ее опровержения. Тем не менее мы обращаемся к наукам — биологии, геологии, истории и т. д., — чтобы использовать их данные и методы для своих целей.
«Важнее не победа в споре, а само умение его вести»
— На какие аргументы может опираться богословие, вынося суждения по вопросам современности, которыми святые отцы не задавались?
— Задача богослова в общественной дискуссии — сформулировать и предъявить обществу мировоззрение религиозных граждан. Показать, как они мыслят о том или ином явлении, какие у них ценности. Это похоже на политические дебаты, когда конкурируют разные программы. Только в данном случае эти программы не политические, а скорее мировоззренческие.
Это вопрос убеждения людей с помощью аргументов, а не победы над оппонентом любой ценой. Если богослов вступает в общественную дискуссию, то он должен понимать, какова ее цель. Эта цель — общее благо. А значит речь идет о достижении определенного общественного консенсуса.
— А если ради достижения консенсуса нужно пожертвовать некоторыми догматами?
— Достижение общественного консенсуса не обязательно означает компромисс. Консенсус — это способ выхода из конфликта, в данном случае — общественного. Но в современных обществах догматические вопросы не становятся поводом для публичного конфликта. Дискуссия идет в основном по вопросам этики. И речь о том, чтобы представить позицию Церкви максимально убедительно для общества.
Всегда существует возможность обозначить в дискуссии свое особое мнение. Сказать, что есть ряд вопросов, в которых мы не можем поступиться ничем и, понимая точку зрения оппонента, все же остаемся на своих позициях. Мы можем достигать консенсуса там, где это не касается основ нашей веры, и это будет нашим вкладом в публичную дискуссию. Согласие с наличием у Церкви особого мнения не противоречит достижению консенсуса.
Конечно, можно и не следовать путем рациональной дискуссии, а пойти на публичный конфликт. Сказать, что мы будем непримиримо стоять на своем, и предъявить обществу ультиматум. Такие ситуации называются в науке культурными войнами. Но культурные войны рано или поздно заканчиваются, потому что общество устает от них. И когда они заканчиваются, консерваторы всегда остаются в проигрыше — об этом есть хорошее исследование американского религиоведа Стивена Протеро. Поэтому лучше не доводить ситуацию до состояния культурных войн.
— Можете назвать какую-то современную проблему, по которой наша Церковь сейчас готовит официальный документ?
— Экстракорпоральное оплодотворение, ЭКО. По этой теме уже написано несколько научных работ, и теперь в Межсоборном присутствии готовится проект документа, который исходит из представления о том, что жизнь человека начинается уже с момента зачатия. ЭКО — это просто технология, но важно, чтобы при ее использовании не погибали эмбрионы. Говорят, что «избыточные» оплодотворенные клетки замораживают, но какой будет их дальнейшая судьба? Как они будут развиваться дальше — через суррогатное материнство или как-то иначе? Сразу возникает много вопросов.
— А есть такие проблемы, по которым четко формулировать церковное учение, может быть, и не обязательно?
— Как правило, не требуют «нормативного» решения вопросы, касающиеся социально-политического устройства. К примеру, что для православного сознания более приемлемо — монархия или демократия?
Церковь уже высказалась в «Основах социальной концепции», что форма правления может быть любая. А вот стиль правления — не любой. Недаром в тех же «Основах» мы находим фрагмент, допускающий неповиновение властям. Он восходит к очень важному документу XX века — Барменской декларации 1934 года, принятой немецкими христианами-исповедниками в ответ на церковные реформы нацистского режима. В этом документе переосмысляется тезис о том, что нет власти не от Бога (Рим 13:1). Выдающиеся богословы Карл Барт, Дитрих Бонхёффер, Мартин Нимёллер сформулировали принцип: христианин подчиняется только Богу. И если государство принуждает христианина делать вещи, которые противоречат его христианской совести, он может не повиноваться этому. В XX веке это стало уже общехристианским принципом.
— Вот только всегда ли он соблюдается? Те же протестанты в конце концов согласились уступить настойчивым призывам светских властей венчать однополые пары…
— Во-первых, далеко не все протестантские деноминации согласились венчать однополые пары. Протестантское сообщество очень разнообразное, в нем есть как либеральные, так и консервативные направления. Во-вторых, венчание однополых пар для либеральных протестантских общин стало возможным благодаря развитию либеральной теологии, которая во многом выстраивается вокруг вопросов о человеческой личности и переживаемом ею религиозном опыте.
Здесь надо говорить не об уступке светским властям, а скорее об изменении богословского мейнстрима в этих церквах. Конечно, среди верующих этих протестантских общин находятся и консерваторы, которые считают, что венчание однополых пар недопустимо. Но в отличие от фашистской Германии, против религиозной политики которой была написана Барменская декларация, эти верующие не подвергаются репрессиям со стороны государства. Светские власти обеспечивают им свободу вероисповедания, и, если верующих не устраивает политика собственной церкви, они могут беспрепятственно заявить свой протест и ее покинуть. Я знаю целый ряд случаев в Финляндии, где местная лютеранская церковь разрешила венчания однополых пар. Часть консервативно настроенных верующих, несогласных с таким решением, в итоге присоединилась к православию.
В православном богословии сейчас начинается дискуссия по этим вопросам, и я хотел бы обратить внимание, к примеру, на «Письмо епископов Православной Церкви в Германии молодежи: о любви, сексуальности и браке», которое было опубликовано в декабре 2017 года.
«Чтобы познавать Бога, нужно уметь задавать вопросы»
— Нужно ли богословие обычному человеку? Если он не священник, не миссионер, не философ…
— Что делает богослов? Он формулирует религиозные смыслы. Объясняет, как работают те или иные духовные закономерности. Проверяет, как соотносится с этими смыслами и закономерностями современная культура.
Еще одна задача богослова — объяснять правильное отношение к святыне, к Богу, к тому, как Он действует в мире.
Например, святитель Григорий Палама сформулировал учение о различии в Боге сущности и энергий. Однажды я решил проверить, как объясняют эти богословские термины современные священники в своих проповедях. И обнаружил, что очень многие проповедники, даже весьма квалифицированные, понимают энергии как какие-то космические лучи, какую-то субстанцию, которую Бог посылает людям — то, что экстрасенсы называют «энергетикой». То же с понятием благодати: это что-то такое, что важно «накопить», «собрать».
Ясно, что совсем не это имел в виду Григорий Палама. Благодать — это действие Бога, или, по-другому, — это Сам Бог в действии. Когда человек прикладывается к иконе, он не впитывает в себя какую-то «благодатную субстанцию», а вступает в общение с Богом — здесь и сейчас!
Другой пример — понятие обóжения. Очень часто люди понимают его как «обожествление». Стяжаешь благодать, в тебя входит некая субстанция и ты становишься немножко «божественнее», чем был.
А американский православный богослов Аристотель Папаниколау предложил понимать обóжение как общение Бога и человека. Это ставит многое на свои места. Сразу становится понятно: когда мы молимся перед иконой или прикладываемся к мощам, то не подключаемся к некому «духовному аккумулятору», не пытаемся «подзарядиться благодатью», а вступаем в общение с Богом.
— Когда человек что-то получает, приобретает — это для него понятно. А общение — ценность не для всех очевидная…
— Давайте разберемся: почему человеку так важно «накопить» благодать и «не растерять» ее? Откуда такая психологическая установка? Думаю, в сознании людей это связано с мыслями о посмертной участи. Людям хочется гарантий, что они «железно» попадут в рай, если «соберут» достаточно благодати. Им нужна технология, как достичь «успеха».
А общение, тем более общение с Богом — это всегда риск. Как и вся духовная жизнь вообще. Здесь никто ничего никому не обещает, нет никаких техник, которые гарантированно приводили бы тебя к обóжению. Ведь живое общение непредсказуемо. Но при этом у нас есть надежда на милость Божию и на последний Суд.
Богословы, если они честно делают свою работу, должны разрушать ментальных идолов, ложных богов, которые как бы заслоняют собой образ Бога, встают перед Ним, а значит — между Богом и человеком. Человек создает себе таких идолов, чтобы «присвоить» Бога, сделать Его понятным, домашним, превратить в оберег. Но это невозможно.
— Многие современные вопросы, похоже, упираются в вопрос о человеке.
— Вопрос о человеке — один из ключевых в современном богословии, это нерв богословия. Кто такой человек, как он связан с Богом? Схоластическое средневековое богословие начиналось с вопроса о Боге и дальше «спускалось вниз» — к космосу, обществу, человеку. А сегодня богословие начинается с вопроса о человеке, его опыте жизни во Христе.
— Поэтому религию все чаще сравнивают с психологией?
— Лишь отчасти. Мы переживаем тот или иной религиозный опыт — и задаем себе вопрос: а действительно ли это Бог? И тот ли это Бог, о котором говорят богословы, или нет? Вот Ницше сказал, что «Бог умер», — что он имел в виду? По его мысли, умер Бог теологических доктрин. Но реальный Бог, «Бог Авраама, Исаака и Иакова», познается через личный опыт человека.
— И как приобретать этот опыт?
— Чтобы приобрести опыт богопознания, надо сначала обнаружить действие Бога в своей жизни. А для этого необходимо учиться мыслить богословски. Не копировать «на автомате» мысли святых отцов или других авторитетных богословов, а пытаться разобраться, что та или иная вещь означает по сути. Рассуждать о тех или иных явлениях в своей жизни в свете Промысла Божиего. Богослов должен заниматься постоянной саморефлексией. И все время подвергать сомнению то, что он делает.
— Не окажется ли он тогда замкнут на самом себе? Откуда тогда возьмется общение с Богом?
— Должна быть рефлексия и о себе, и об окружающем мире. А общение с Богом — как вы его себе представляете?
— Как молитву, например.
— Но молитва — это не диалог. Или, точнее, это диалог, когда ответ приходит опосредованно. Чтобы услышать, увидеть ответ Бога на молитву, человеку нужно рефлексировать о том, что он видит в себе и вокруг себя. Уметь анализировать, соотносить друг с другом события, видеть вещи, которые могут быть интерпретированы как ответ Божий. Он должен все время задаваться вопросом: а действительно ли то, что я вижу, является ответом на мои вопросы? Не заблуждаюсь ли я? Он должен соотносить свой анализ со Священным Писанием, с опытом христианских святых, с мыслью других богословов. Здесь нам может помочь православная аскетика, которая говорит, что нельзя до конца доверять себе. Другое дело, что можно впасть в иную крайность — вообще ничему не доверять. И это тоже опасно.
Об этом убедительно говорит современный западный теолог Бернар Лонерган в книге «Метод в теологии». По его словам, богослов должен все время задавать себе вопросы, потому что только через вопрошание можно изучать окружающий мир и познавать Бога. Похожие мысли можно найти и в книге православного теолога архимандрита Пантелеимона (Мануссакиса) «Бог после метафизики». Вопросы, которые себе задает богослов, напоминают принцип работы эхолота. Он «ощупывает» темную пещеру — и на экране возникает картинка.
В этом смысле каждый человек должен стать богословом.
Богообщение
- О Святом Духе игумен Пётр Мещеринов
- Радость общения с Богом иг. Марк (Лозинский)
- Я не говорю – общение… я говорю – единство с Богом свящ. К. Пархоменко
- Что такое духовная жизнь митр. Сурожский Антоний
- Что значит: «Бог внутри человека» свт. Николай Сербский
- Обожение как смысл человеческой жизни архим. Георгий
- Новая жизнь протопр. Михаил Помазанский
- Действие Божией благодати свт. Феофан Затворник
- Писания старца Силуана. О познании Бога иером. Софроний (Сахаров)
- Златая книжица о прилеплении к Богу
Богообще́ние — общение человека и Бога посредством молитвы, восприятия Божественного Откровения, в Церковных Таинствах и пр.
Богообщение совершается через действия Бога в человеческой душе и обстоятельства человеческой жизни.
Созданный по образу Божию человек, есть личное существо. Подобно своему Творцу, он наделен свободной волей и разумом. Он призван к осознанному общению со своим Создателем, желающим такого общения, полагающим человеку такое общение в виде цели его существования. «Последняя цель и верховное благо человека в Богообщении, – учит св. Макарий Великий. – Бог благоволит почивать в нем и человек нигде не находит покоя, как только в Боге. В таком сродстве состоит человек с Богом по первоначальному назначению в творении».
«Святое общение с Богом является прямой необходимостью человека. Вне этого общения человек не только вне своего призвания, не только грешен, но и прямо нравственно мертв. В силу этого истинный христианин жаждет Богообщения как своей заветной цели» (см. Флп.1:23)» (патриарх Сергий).
Общение человека с Богом является снисхождением Бога к человеку. В душе человека оно осуществляется через Божественные благодатные действия (прежде всего в молитве и таинствах). Действуя внутри человека, Бог подает ему духовную жизнь, преображает его душу, созидая в ней Царство Божие, сообщая ей познание о Себе, обучая ее исполнению Своей воли. «Жизнь духовная есть следствие общения с Господом; вне Его и без Него нет у нас жизни истинной, – учит св. Феофан Затворник. – Христианская жизнь есть ревность и сила пребывать в общении с Богом деятельном, по вере в Господа нашего Иисуса Христа, при помощи благодати Божией, исполнением святой воли Его, во славу пресвятого имени Его. Существо жизни христианской состоит в Богообщении о Христе Иисусе Господе нашем».
Божественные действия в человеческой душе дополняются Божественными действиями через внешние обстоятельства. Через них Бог также наставляет человека, раскрывает ему Свою волю, направляя его жизнь к познанию Себя. Таким образом, через Божественные действия внутри и вне христианин находится в непрестанном Богообщении, которое ведет его к истинному познанию Бога.
***
св. Ириней Лионский:
«Верующие веруют по их собственному выбору, точно так же и несоглашающиеся с Его учением не соглашаются по их собственному выбору… Тем, которые пребывают в своей любви к Богу, Он дарует общение с Ним. Но общение с Богом есть жизнь и свет и наслаждение всеми благами, какие есть у Него. На тех же, которые по их собственному выбору удаляются от Бога, Он налагает то разъединение с собою, которое они выбрали по собственному соглашению. Но разъединение с Богом есть смерть и лишение всех благ, которые есть у Него. Поэтому те, которые через отступничество теряют эти выше упомянутые вещи, будут лишены всякого блага, – испытывают всякого рода наказания. Однако Бог не наказывает их непосредственно Сам, но это наказание падает на них потому, что они лишены всего того, что есть благо».
протопресвитер Борис Бобринский:
Божественные энергии являются формами личного присутствия Христа в нас. Преподобный Макарий Великий говорил, что когда Христос и Дух Святой сходят на нас, мы переживаем это разным образом, в радости или слезах, в молчании или ликовании. Много разных форм присутствия Божия, но плод Духа – это всегда благодатное присутствие Христа, Который лично живёт в Церкви и сердцах верующих.
свт. Феофан Затворник о внутреннем Богообщении («Путь ко спасению. Краткий очерк аскетики»):
«Цель, к которой должен все свое внимание и все труды направлять обратившийся, и есть последняя цель человека и домостроительства спасения, именно богообщение, живой союз с Богом, удостоение вселения Его. Тогда только успокоится ищущий и ревнующий дух, когда стяжет Бога, вкусит Его и насытится. Потому для него первый закон: ищи Бога, взыщи лица Его всегда (ср.: Пс.104:4). В чем состоит сие благо – для человека непостижимо. Сам он даже и не подумал бы о такой высоте. Но когда Богу угодно было назначить ему сей чин, дерзко было бы человеку отвергать его неверием, невниманием, опущением из мысли, даже при трудах. Вселюся в них, говорит Бог, и это всеми Лицами Пресвятыя Троицы (2Кор.6:16). О Боге Отце и Себе говорит Господь: к нему (верующему и любящему) приидем, и обитель у него сотворим (Ин.14:23). О Себе Едином: …вниду к нему и вечеряю с ним (Откр.3:20); и еще яснее: Аз во Отце Моем, и вы во Мне, и Аз в вас (Ин.14:20). О Духе же Святом говорит Апостол: Дух Божий живет в вас (Рим.8:9).
Должно заметить, что это вселение Бога не есть только мысленное, какое бывает в богомыслии от лица человека и в благоволении со стороны Бога, а есть живое, жизненное, к коему те должны быть почитаемы только средством. Умное и сердечное устремление к Богу, под благоволением Божиим приготовляет человека к приятию Бога истиною; это такое единение, в коем, не поглощая сил и лица человеческого, Бог является действующим в нем и еже хотети и еже деяти (Флп.2:13); и человек, по Апостолу, не ктому себе живет, но живет в нем Христос (ср.: Гал.2:20). Это цель не только человека, но и Самого Бога. Все сотворенное в Боге и Богом стоит. Свободные твари уступлены себе самим, но не окончательно и не вконец, а с тем, чтобы и они себя отдали Богу вседействующему, не составляя из себя особого в Царстве Божием царства, независимого от Бога. Может казаться странным, что общения с Богом достигать еще должно, когда уже оно есть или дается в Таинстве крещения или покаяния, ибо говорится: елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся (Гал.3:27); или: Умросте, и живот ваш сокровен есть со Христом в Боге (Кол.3:3). Да и по простому понятию Бог везде есть, не далече от коегождо нас, да поне осяжем Его (Деян.17:27), и готов вселиться во всякого, готового принять Его. Только одно нехотение, небрежение, грешность отделяют нас от Него. Теперь, когда покаявшийся отверг все и себя предает Богу, – что препятствует вселению Бога в него?
В устранении такого недоумения надобно отличать разные виды богообщения. Оно начинается с минуты возбуждения и обнаруживается, со стороны человека, исканием, стремлением к Богу, со стороны же Бога – благоволением, содействием, покровом. Но Бог еще вне человека и человек вне Бога, не сопроникаются, не взаимновходны. В Таинстве крещения или покаяния Господь благодатию Своею входит внутрь человека, живо сообщается с ним и дает ему вкусить всю сладость Божества, так обильно и ощутительно, как свойственно совершенным, но потом опять сокрывает сие заявление Своего общения, только по временам возобновляя его – и то легко, как в отражении только, а не в подлиннике, оставляя человека в неведении о Себе и Своем в нем пребывании до определенной меры возраста или воспитания по мудрому Своему руководству. После же сего Господь осязательно являет Свое вселение в духе человека, который тогда становится храмом преисполняющего его Триипостасного Божества.
Итак, есть три вида богообщения: одно – мысленное, бывающее в период обращения, а другие два – действительные, но одно из них – сокрытое, невидимое для других и незнаемое самим, другое же – и для других явное. Первый вид общения, самый понятный и общий, не перестает и во второй степени и даже в третьей, потому что жизнь духовная есть жизнь умная; однако ж в сих степенях отличается от первого своего свойства характеристически, чего, впрочем, изъяснить словом нет никакой возможности. Вся жизнь духовная состоит в переходе от мысленного богообщения к действительному, живому, ощущаемому, являемому.
Мы смотрим на человека покаявшегося – следовательно, на такого, который действительно вступил в общение с Богом, но еще скрытное, тайное, не являемое, и имеет целью достигнуть общения полного, ощущаемого, осязаемого. Надобно точнее определить себе все это и увериться, потому что на сих понятиях должна строиться вся деятельность покаявшегося во спасение; именно: что в Таинстве покаяния (или крещения) нисходит благодать ощутительно для духа, но потом скрывается от сознания, хотя не отходит делом, – и это до очищения сердца, когда она вселяется видимо и окончательно. Очевидно, что наставниками нам в сем деле могут быть только святые отцы. Из них никто так хорошо не изобразил сего, как святой Диадох, епископ Фотики, и святой Макарий Египетский. Приведем их свидетельства на наши положения.
- Благодать вселяется в человека и бывает при нем с минуты принятия Таинства. «Благодать, – говорит святой Диадох, – с самого того мгновения, в которое получаем крещение (или покаяние), поселяется в самой глубине yмa…» Еще: «Божественная благодать чрез святое крещение сочетавает себя с непостижимою некоею любовию, чертами изображения по образу Божию, в залог подобия. Святой Макарий: «Благодать непрестанно присутствует с человеком, еще с малых лет соединившись и укоренясь, как бы нечто природное и неотделенное в сердце его, соделавшись с ним как бы одно существо».
- При первом вселении своем чрез Таинства благодать сия сподобляет человека полного вкушения блаженства от богообщения. «Всесвятый Дух, – говорит святой Диадох, в начале усовершения, если ревностно возлюбим добродетель Божию, дает душе вкусить сладости Божией всем чувством и удовлетворительно, для того чтобы ум имел точное познание о конечной награде богоугодных трудов. Еще: «Благодать сначала обыкновенно озаряет душу своим светом так, что она может обильно ощущать его». Сие ощутительное осенение благодати вначале изображается белою одеждою, в какую на семь дней одеваются крещаемые. Что это не один обряд, видно из примеров святых обращенных, ибо иных видимо одевал свет, на других нисходил голубь, у иных просветлялось лицо. Вообще же, все, истинно приступавшие ко Господу, ощущали сие некоторым взыгранием духа своего, подобным тому, каким взыгрался Предтеча Господень во чреве Елисаветы при приближении Матери Божией и в Ней Господа. В житии Симеона и Иоанна (21 июля) говорится, что они видели свет около брата, окрещенного и приявшего образ монашеский, – и это семь дней. Ощутив, по приятии образа, и в себе действие Божие особенное, они взыскали сохранить его навсегда, для чего тотчас же и удалились на уединение – способнейший к тому образ подвижничества.
- Потом благодать скрывает себя от спасаемого, и хотя пребывает в нем и действует, но так, что тот не замечает сего, и до того не замечает, что нередко считает себя оставленным от Бога и гибнущим, от чего впадает в тугу, сетование и даже легкое нечаяние. Так, святой Диадох, после приведенных пред сим мест, продолжает: «Впрочем, долго потом скрывает драгоценность сего животворного дара, чтобы мы, хотя исполним все добродетели, считали себя совершенно ничем, потому что не обратили еще святой любви как бы в навык себе», «но, в продолжение подвигов, производит в богословствующей душе свои тайные действия неизвестным для нее образом, дабы в первом случае склонить нас, призываемых от неведения к ведению, с радостию вступить на стезю Божественных созерцаний, а во втором, среди подвигов, охранить наше знание от тщеславия». В другом месте он объясняет, как вообще действует благодать: «Благодать сперва утаевает свое присутствие, выжидая произвола души, и как скоро человек совершенно обратится ко Господу, тогда неизъяснимым каким-то ощущением открывает сердцу свое присутствие и опять ожидает движения души, попуская между тем диавольским стрелам достигать до глубокого чувства ее, дабы она с ревностнейшим произволением и с смиреннейшим расположением взыскала Бога… Впрочем, надлежит знать, что, хотя благодать и утаевает от души свое присутствие, однако же подает ей помощь скрытным образом, дабы показать врагам, что победа принадлежит единственно душе. Посемуто душа бывает тогда в унынии, скорби, уничижении и даже умеренном отчаянии». И святой Макарий Египетский говорит, что «сила благодати Божией, бываемая в человеке (которая уже есть, дарована), и дар Святаго Духа, коего верная душа прияти сподобляется великим трудом, многим ожиданием, долготерпением, искушениями и испытаниями приобретается», разумея не первое ее получение, а ее полное вселение и действие, как видно из его слов, где говорит он, что благодать, с великим долготерпением, премудростию и таинственным ума испытанием в человеке, уже долгое время в разных случаях подвизавшемся, действовать начинает. Он же объясняет это примерами Авраама, Иакова, Иосифа и Давида, кои, получив великие обетования, потом долгое время должны были страдать в безвестности, пока наконец увидели исполнение обетований. Надобно заметить, что эта сокровенность и неощутимость бывает не сплошная, а по временам растворяется утешениями, хотя утешения сии совсем другие, нежели те, которые бывают после, по вселении Духа.
- Наконец, когда кончится сей период сокровенного богообщения и Божия в душе действования, продолжение которого не в руках человека, а в руководительной премудрости спасающей человека благодати, Бог особенным образом вселяется в человека, видимо преисполняет его, соединяется и общается с ним, что и составляет цель всего подвижничества и всех трудов со стороны человека, и всего домостроительства спасения от лица Божия, и всего, что бывает с каждым человеком в жизни настоящей от рождения до гроба. У святого Макария говорится, что дело благодати после долгих испытаний наконец совершенно показывается, и душа приемлет полное всыновление Духа. Бог Сам Себя вверяет сердцу, и человек удостаивается быть един дух с Господом. Испытанный, по Диадоху, делается уже вполне жилищем Святаго Духа. Благодать озаряет все его существо в глубочайшем каком-то чувстве…»
***
Как правильно обратиться к Богу и получить ответ от Него?
Обращаемся мы к Богу посредством молитвы. Мы имеем возможность обратиться к Небесному Отцу не только в храме, не только на богослужебном церковнославянском языке, не только перед иконой, но в любой момент дня и ночи своими словами. Главное в молитве — искренность и смирение, «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать» (Иак.4:6).
Прародители человечества имели возможность прямого, непосредственного общения с Творцом. Грехопадение отделило падшее человечество от Всесвятого Бога и закрыло для людей видение мира духовного. Тем не менее, Бог не оставил Своё творение. Священное Писание даёт нам примеры, когда Бог говорил с избранными Им праведниками непосредственно (Исх.33:11), в облачном и огненном столпе (Исх.13:21), во сне (3Цар.3:5), через посредство Ангелов (Быт.22:11; Тов.5:4), пророков (2Цар.12:1) и даже животных (Чис.22:28). Новый Завет свидетельствует о воплощении, вочеловечении Бога, Бог становится человеком и общается со множеством людей.
Каким же образом современному человеку получить ответ от Бога?
1. Прежде всего нужно определиться с вопросами, на которые мы хотим получить ответ. На подавляющее большинство действительно важных вопросов Бог уже ответил, достаточно ознакомиться с ними как в богодухновенном Св. Писании, так и творениях святых отцов и подвижников благочестия.
2. Бог может ответить в сердце человека, через его совесть, других людей и через обстоятельства жизни.
3. Бог — Творец мира, существо всесовершенное, Он видит сердца, прозревает мысли и намерения людей. Бог отвечает тогда и так, как это спасительно для человека.
См. также:
- Кто видел Бога.
- Почему Господь не всегда исполняет наши молитвы или медлит с их исполнением?
Ежедневно общайтесь с Богом!
Вы хотите знать Святого Духа ближе? Тогда вам важно понять эти слова Иисуса:
«Ты же, когда молишься, войди во внутреннюю комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно». (Матфея 6:6)
Как вы думаете, когда Иисус говорил «войди во внутреннюю комнату твою», Он имел в виду, что вы должны каждое утро, поднявшись с кровати, пойти в чулан, сдвинуть в сторону весь скарб, закрыть дверь и молиться там? Конечно, нет.
ВНУТРЕННЯЯ КОМНАТА
Греческое слово tameion — «комната», со временем претерпело интересные изменения. Сначала оно описывало потайное место, куда человек мог спрятать свои самые ценные вещи. Потом оно стало описывать безопасное, надёжное место, куда можно было положить деньги или сокровище. Оно описывает настолько надёжное место, что никто не в силах проникнуть туда и украсть эти ценности. Но во время написания Нового Завета слово tameion получило новое значение. Итак, сначала оно означало тайное место, куда люди прятали свои сокровища. Потом — безопасное, надёжное место, и наконец, оно приобрело значение — спальня. Спальня — это укромное место, предназначенное для интимного общения мужа и жены, и, скорее всего, слово tameion описывает именно это место. Интимные минуты супруги проводят в спальне. В эту сферу своих ваимоотношений они не допускают никого, в том числе и своих детей.
Этот стих можно перевести так:
«Когда соберёшься молиться, войди в свою спальню, закрой за собой дверь, чтобы никто не нарушил твоё уединение, и тогда молись… «.
Слово tameion раскрывает идею близости с Богом в молитве. Иисус символически говорит здесь: «Ваши отношения с Богом должны быть такими же сокровенными, нежными, близкими, как и отношения между мужем и женой, когда они входят в спальню и закрывают за собой дверь, чтобы в уединении открыть друг другу, что у них на сердце. Поэтому найдите укромное место, где в молитве вы можете раскрыть своё сердце Богу и излить Ему свою душу».
Иисус говорит о молитве как о чём-то очень драгоценном и настолько личном, что она должна происходить в спальне за закрытой дверью. Это, конечно, не означает буквально, что вы должны молиться только в спальне. Образ спальной комнаты используется для того, чтобы раскрыть идею укромного, уединённого места, где вы можете остаться наедине с Господом.
СВЯТОЕ ОБЩЕНИЕ
Нужно молиться в таком месте и в такое время, когда вам никто не помешает, когда Святой Дух сможет общаться с вами, а вы сможете открыть Ему своё сердце. Это сладкое слияние человеческого духа с Божьим Духом в святом общении. Это особое время общения с Богом через Святого Духа должно быть на первом месте в нашей повседневной жизни. Не важно, где это общение будет происходить, важно, чтобы это общение было.
Конечно, лучше всего найти такое время в течение дня, когда мы можем отложить все дела в сторону и посвятить всё своё внимание только Ему, потому что время, которое мы отдаём Богу, свято. Иисус молился рано утром, когда ученики ещё спали. Часто Он поднимался на вершину горы или уходил в пустынное место, подальше от городской суеты. В Библии не говорится, что молитва в утренние часы или молитва на вершине горы обладает какой-то особенной святостью или чудодейственной силой. Просто в эти утренние часы Иисусу было легче уединиться для общения с Отцом, а на вершине горы или в пустыне Он мог молиться, не опасаясь вмешательства посторонних.
Может быть, вы найдёте уединение с Богом в машине, когда утром едете на работу, потому что только в машине вы можете побыть одни. Или в ванной. А может, вам удобнее молиться рано утром, когда все в доме ещё спят. Возможно, вы, как и я, предпочитаете молиться поздно вечером, когда все домочадцы уже отправились спать. Суть в том, чтобы найти удобное время и спокойное место, где бы вы могли свободно общаться с Богом.
СВОБОДНОЕ ВРЕМЯ
Вы можете сказать: «Да, я знаю, что должен общаться с Господом, но я настолько занят, что мне очень трудно найти для этого свободное время». Но ведь у вас есть время на что-то важное для вас! И если вы на самом деле хотите побыть с Господом, вы найдёте для этого время. Разве вы не находите время почитать газету? Вы смотрите утренний и вечерний выпуски новостей? Вы находите время посмотреть телевизор, сходить в театр или кино? Вы находите время отдохнуть? Вы всегда сможете найти время на то, что вы считаете для себя важным.
СОКРОВЕННОЕ ВРЕМЯ
Если вы действительно желаете иметь близкие, личные взаимоотношения со Святым Духом, вы найдёте время для общения с Ним. Итак, найдите тихое место, где вам никто не помешает. Закройте дверь, чтобы никто не зашёл и не отвлёк вас, и сосредоточьтесь только на одном: начинается сокровенное время общения с Богом. Не откладывайте общение с Господом. Это очень важно для вашей духовной жизни, поэтому, ставьте молитву и общение с Ним на первое место в своей жизни.
Самое важное для меня в жизни — это ежедневное общение с Богом. Я отношусь к общению с Господом как к самому важному делу всего дня. Я постоянно молюсь, общаюсь с Отцом, открываю Ему своё сердце и слушаю, что Он мне говорит. Поскольку я отвёл молитве первое место в своей жизни, молитва придаёт мне больше сил и энергии, укрепляет меня, поэтому я верю, что сумею выйти из любой ситуации, которая может возникнуть на моём пути.
Начните уже сегодня наслаждаться близким общением с Господом!
Общение человека с Богом
Проповедь, произнесенная в храме Святого Андрея Первозванного Патисион 12 апреля 1975 года.
Дорогие мои чада! Человек, о котором повествует сегодняшнее Евангелие (см.: Мк. 7:32–37), глухой и косноязычный, вызывает у нас особое сострадание. Для Господа он – жаждущая общения душа, но при этом сама не способная ни воспринимать звуковые сообщения людей, ни через звуки оформлять собственные мысли и выражать себя перед стоящим возле нее Господом.
Некто глухой и косноязычный, неспособный ни слышать, ни говорить. Господь, видя столь великое несчастье – душу, не могущую обратиться к своему Спасителю, как сказано в Евангелии, вздохнул. Вздохнул Он и перед четырехдневным Лазарем (см.: Ин. 11:38), вздохнул и перед глухим. Но что различает их – погребенного мертвеца и косноязычного?
Стоя перед косноязычным, Господь промолвил одно лишь слово – «еффафа», что значит «отверзись». Уши, откройтесь, откройтесь, уста! И тотчас заговорил наш глухой и косноязычный. И тотчас отверзсяу него слух и разрешились узы его языка (Мк. 7:35), и уши настроились на волны, исходящие от Бога, стоящего рядом.
Дорогие мои, вам кажется, что это дела давно минувших лет? А я думаю и прихожу в особый трепет от одной только мысли: ведь глухие и косноязычные – все мы перед Господом. Кто из нас мог бы с уверенностью сказать, что ему довелось разговаривать с Богом и быть услышанным Им? А кто признается в том, что отверз свой слух и принял в себя, глубоко запечатлел в сердце сказанное Господом? Кто из нас хранит всегда отверстыми уста и уши для Бога? Напротив, глухие и косноязычные, ежедневно предстоим мы перед Господом.
Давайте, дорогие мои, разберемся, что такое «еффафа». Это: «отверзтесь, уши», «отверзтесь, уста», с которым обращается Господь к каждому из нас. Как с помощью одного слова разрубить наши с вами гордиевы узлы и сделать возможным общение человека с Богом?
Стоя перед Богом, мы понимаем: чтобы услышать Его и заговорить с Ним, необходимо завязать личный разговор с Господом посредством ума. Ведь Бог есть Дух, и следовательно, Он осуществляет общение с человеком только через ум. Бог слышит нас, воспринимая волны, посылаемые умом и исходящие через уста. Но важно понять: ум способен направлять Богу сигналы и не прибегая к помощи уст. Наш ум может напрямую беседовать с Богом.
Что значит беседовать? Почему разговаривают друг с другом люди? Они нуждаются в общении. Им хочется, чтобы кто-то стал соучастником их мнения, суждения, переживания их жизни. Я беседую с Богом, значит, общаюсь с Богом и соединяюсь через это общение с Ним.
Для того, чтобы наш ум вступил в беседу с Богом, он первым делом должен развернуться в сторону Бога. Наш ум имеет такую способность – двигаться в разных направлениях, перемещаться вверх и вниз. Разве мы не говорим: «Ой, у меня вылетело из головы то, что я хотел сказать? Ох, ушла моя мысль». Что я имею в виду? То, что мой ум отвлекся, рассеялся. «Где витают твои мысли?» – спрашивают у человека, ум которого рассредоточился.
Беседа с Богом обозначает выход нашего ума навстречу Тому, Кто создал его, Тому, из недр Которого он вышел, Тому, к Кому совершает непрестанные возношения. Я беседую с Богом, значит, поворачиваюсь к Богу, мой ум тянется к Господу. Общение с Богом, беседы с Ним, молитвы к Нему есть растяжение моего ума, а значит, и всего существа по направлению к Богу. Это своего рода излияние моей души. Это мой ум наклоняется над Богом. Не сердце, потому что оно часто вводит нас в заблуждение, и тогда кажется, что оно льнет к кому-то, а на самом деле оно просто избирает того, кто способен удовлетворить его хотения. Ум же всегда ищет себе подобного – Того, по образу Которого он создан, то есть Бога.
Я общаюсь с Богом, дорогие мои, означает, я растягиваю свой ум и затем как бы бросаю его из пращи, отпускаю на поиски Бога. Он идет по прямому пути, не уклоняясь с дороги в сторону. Я полностью отпускаю мой ум от себя. С этого момента он свободен от какого бы то ни было рода мыслей, помышлений, ощущений, идей, мечтаний, чувств – всего того, что может увлечь его, заинтересовать и сбить с верного пути.
Мы поворачиваемся к Богу, а значит, терпеливо тянемся вверх. Ведь мы стоим на земле, а Он пребывает на Небесах. У нас самих нет сил подняться так высоко. Это Он должен спуститься и отыскать нас здесь. В тот миг, когда у человека возникнет желание поговорить с Богом, принять Его, Он покинет Небеса, истощит1 Себя, предоставит нам Свое «Я», чтобы возможным стало изменение нашей сущности, когда Он войдет в нас, а мы – в Него. В результате терпеливого ожидания Бога мы ощутим, что единственное, на что отвлекается наш помысел, – это Бог.
Почему я характеризую это состояние как отвлечение? Почему так его называли Святые отцы нашей Церкви? Потому что мы до такой степени забили мозги своими эгоистическими страстями и ложным пониманием жизни, что полагаем, что человек жив не тогда, когда он обращен в сторону Бога, но когда поворачивается к своему «я». Необходимо уйти от всего того, к чему он привык, оторваться от своего «я» и обратиться к действительно Сущему Богу. Наше общение с Богом есть наша твердая позиция по отношению к Нему, не колеблемая и не рассеиваемая ничем.
Направив свой дух, то есть ум таким вот образом к Богу, мы заметим нечто необычное. Там, где и помыслить мы не могли – во мгле нашей души, во мраке прегрешений – вдруг польются слезы. «Что случилось?» – мы спросим удивленно.
Все просто. Господь протягивает нам посох для опоры на тропе, ведущей вперед, к единению с Ним. Это дар, который Бог преподносит нам в начале пути, первая весточка, присланная Богом.
Я ни о чем еще не попросил, не приложил никаких усилий, не возрос и не окреп, но Бог Сам сделал шаг навстречу мне, отправил первое Свое сообщение. Вот первый зазвеневший колокольчик – слезы! Придут слезы, знай – пришла подмога, Бог уже рядом с тобой.
Дети мои, прошу, вспомните, о чем мы говорили в прошлый раз2, сравните, как происходит единение человека с Богом прилюдно, во время богослужения, и наедине – в комнате (см.: Мф. 6:6), в келии. Вот два способа общения человека и Бога. Они приводят к тому, что Бог всецело владеет человеком, а человек – Богом.
Итак, человек в начале пути получает помощь от Бога и осознает, что без особого труда его ум становится цельным, начинает собирать то, что в нем разбросано, и берет единый курс вверх. Ум стремительно восходит, не страшась ничего. И чем отчетливее он видит перед собой тот хаос, который отделяет его от заветной высоты, тем сильнее он изумляется, удивляется, приходит в недоумение, но уже ничто не остановит его.
Там, на высоте, его, представшего перед незримым Богом, охватит ужас. Он осознает, что достиг подножия ног Его, что рядом мистически и истинно предстоят все святые, что он там, где вершится непрерывное общение с Богом, где люди наследуют обетование Господа: Я с вами во все дни до скончания века (Мф. 28:20). Во все века вместе с ними, но не со мной, потому что мне эти мистические опыты пока чужды.
Мне страшно, потому что прикоснулся к тайне – мои ноги ступили на подножие ног Его. И отныне я с трепетом предстою перед Богом. Как бы со мной ничего не случилось! Здесь инстинктивно ощущается еще один важный момент, следующий за отвлечением ума на Бога, – это умиление сердца.
Умиление сердца – это предвкушение другого личного переживания: что Тот страшный Бог, о Котором мы знаем, на самом деле есть Господь мой и Бог мой (Ин. 20:28). Он мой Отец. Он не перестает Им быть для меня, даже если я сам этого еще и не осознаю, но умиляюсь Его склонению ко мне, Его любви ко мне, хочу исповедовать Ему мои прегрешения.
Обычно, перечисляя грехи на исповеди, мы не ощущаем своей греховности. Даже, наоборот, в некотором смысле любим свои согрешения, размышляем о них. И так происходит до тех пор, пока мы не примем решения отойти окончательно и бесповоротно от них, ибо они есть главное препятствие в общении с Богом. Осознав это, человек захочет крикнуть: «Прочь!» Но сердце молчит, а ум уже ощущает такую потребность, предвкушая пришествие Бога и понимая, что Тот не вступит в общение с наводненным грехами человеком. Так приходит умиление, которое тоже есть дар, посланный нам от Бога.
Смотрите, дети мои: то, что не может выполнить человек, делает Бог. Кто мы?! Немощные, жалкие существа. Мы беремся за что-то и не только дела не доводим до конца, но даже забываем о том, что мы когда-то это дело начинали. Мы принимаемся за одно, бросаем, беремся за другое… идем к Богу, но по пути у нас вылетает из головы, куда мы шли.
Какое странное существо человек! Он колеблется из стороны в сторону и при этом вперед не движется. Вот у него переломаны ноги и вообще он сильно болен. Еосподь укрепляет его в немощи:
– Что ты хочешь?
– Вот это.
– На, возьми.
– Еще что-нибудь?
– Еще вот это
– Возьми.
– Ну, может быть, что-то еще?
– Вон то.
– Бери же.
Но я этого не ощущаю, настолько немощна моя душа, она теряет дар речи. Но ум все понимает, предчувствует, предузнает. Именно он вступает в мистический диалог с Богом. Наша воля, мнение и чувство в этом диалоге пока не участвуют. Ведется диалог умом и подсознанием, которые помнят нашу историю, те времена, когда человек встречался с Богом в райском саду и просто к Нему обращался, просил Его о том и об этом. Диалог начинается слезами. Бог отвечает мне, а я дивлюсь Его великодушию и посылаемым мне дарам.
Итак, общение начинается со страха. Ему на смену приходит умиление. После этого – некое совсем необычное чувство того, что Бог радуется во мне.
Разве вам никогда не приходилось испытывать ощущение, как иной раз вы дарите радость людям? Вы сами не знаете, почему, но явственно это ощущаете. Вы смотрите на человека, который рад вам, и говорите: «Глядите, он мной доволен!» Итак, мы начинаем понимать, что Бог нам радуется. И это рождает внутри тебя радость и благодарение, некую радость предвкушения, внутреннее величие, предвозвестие, что это от Бога. Эту радость достает Бог из Своих кладовых и раздает нам.
Вместе с радостью приходит и всегда сопутствующее ей чувство душевной боли. Почему именно боли? Наша душа и богата, и бедна одновременно. Видя милость Божию, она осознает свою собственную черствость, свое ужасное, трагическое положение, понимает свое ничтожество и начинает болеть. Эта боль вызвана заполнившим ее чувством – «Боже мой, почему Ты так далеко от меня?» и еще – «Ты посылаешь мне Свою радость, но я не чувствую ее!» Почему я, зная, что Ты радуешься вместе со мной, не могу Тебя обнять? Я здесь, а кто знает, как далеко находишься Ты?»
Душа начинает мучаться из-за своего падения и изгнанничества, а мы, дорогие мои дети, поднимаемся с вами на важную ступень общения с Богом, достигаем того, что Святые отцы называли «крайнее разумение ума».
Что такое наивысшее трезвение? Это значит, что ты как бы сидишь на крайней точке, с которой видно все вокруг, и испытываешь постоянную опасность упасть с неё в пропасть. Появляется ощущение, что кто-то тебя хватает, поднимает, и ты словно летишь на аэроплане, глядя сверху вниз на бездну своих грехов и падений. Как с аэроплана ты смотришь на землю, которую покинул, так ты глядишь и на свое прежнее «я», которое осталось там, внизу, в то время как твой ум восходит ввысь, поднимается к вершинам.
Сидя на самом верху, как на острие пики, ты боишься подумать о чем-либо, избегаешь какого бы то ни было постороннего умозрения. Что значит умозрение? Все то, что содержит ум, любое действие, заключаемое в глаголе «думать», всякое чувство, всякий смысл, всякое выражение. Что бы ты ни сказал – оно от мира сего. И когда ты благодаришь Бога за что-то или просишь Его о чем-то, исповедуешься – все это от мира сего, потому что ты сам пребываешь в мире.
Итак, ты приобретаешь и встречаешь «крайнее разумение ума», то есть уразумение высшей сущности, Единого Бога. Это уникальное чувство ума, который отрекся от всего, все оставил позади, даже свое «я», и пребывает на вершине один.
Когда твой ум достигнет этого этапа на мистическом пути к Богу, этой избраннейшей части бытия человека, этой духовной части своей ипостаси, тогда ты сделаешь для себя открытие и увидишь, что страсти, слабости, пустившие в тебя свои глубочайшие корни и изнурявшие долгие годы, изгладились. Ты там и смотришь на Бога, но где твой гнев, куда он делся? Я прошу, вспомните нашу прошлую беседу.3 Еде гнев? Еде эгоизм? Еде то, где это? Все исчезло. Очень важный момент! Вырви из себя свои страсти. Разве мы так не говорим? Страсти вырывает Еосподь. Сидя на цепи, не взойти ввысь. Тот, кто привязан, – пригвожден. Необходимо разрубить крепкие канаты страстей. Это работа Бога.
Бог помогает человеку отдалиться от страстей, освободиться, очистить свою сущность, и прежде всего ум, а затем сердце и совесть. После этого человек впадает в полное неведение всего. Мы не помним ни о чем и ничего не знаем. Все, что мы выучили, нам кажется промокашкой, которая заслуживает одного – чтобы ее разорвали. Тогда нам хочется уйти от какого бы то ни было искушения. Однако необходимо обращать внимание на случайные воспоминания, приходящие в голову, и отгонять их. Ибо всякое воспоминание, всякая мысль, всякое умозрение отбросит меня снова туда, в мое сумрачное логово, и я покину вершину, на которой пребываю сейчас.
Обратите внимание, мои дорогие чада, на чувство оставленности. Что такое оставленность? Часто человек в своей жизни имеет чувство, что его бросили, покинули: «Бог оставил меня, меня оставили люди, никто мне не придает значения». Переживая оставленность, ты не способен ни на что иное, кроме как запереться в самом себе и самого себя открыть, устранить разлад, потому что в сущности это твой внутренний раскол, а не раскол с Богом или людьми, восстановить расстроившиеся силы души, распростереть свой ум, этот простой дух так, чтобы он мог взойти к Богу.
Душа отворачивается от всяких смыслов, в своей оставленности подобная пророку Аввакуму (см.: Авв. 2:1). «Сядь здесь, ты увидишь весь луг, увидишь и небо». Твой ум ощущает свободу и устремляется к полетам. Тогда ты поднимешься на следующую ступень своего восхождения к Богу. Это один из прекраснейших периодов духовной жизни.
Подумай, разве возможно одновременно радоваться и не знать об этом? Или имея сбережения, пребывать в неведении относительно них? Подумай, ведь есть те, кто любит и ждет тебя, а ты думаешь, что столь незначителен, как тростинка в поле. Страшное дело! Но ум вдруг осознает, что все на самом деле не так: «меня ждут там, наверху». И приступает к делу с подмогой Того, Кто дает силы человеку, принимает на Себя наши немощи, укрепляет нерешительность с Его помощью. Наш ум приступает к восхождению.
Ум начинает восходить в духе и истине. Что значит в духе и истине? Это значит: имея ощущение духовное, пребывая в том состоянии, когда им обладает Дух Святой, Который, подобно магниту, притягивает наш дух к Себе. Дух Святой – носитель истины. Поэтому я оставляю свои заблуждения, погребаю их, покидаю то, что имеет начало и конец, оставляю в истине и духе самого себя, который когда-то начал свою жизнь и который умрет, оставляю мои мысли, мой гнев, то есть все то, во что я верю, то, что ощущаю, то, чем живу, то, что знаю, то, что является неотъемлемой частью моего хотения, то, что для меня является непреложной истиной. Я отделяю от себя свои желания, чувства, все ошибочное, ложное и преходящее, все, что уходит и меняется, как земля от налетевшего смерча. Так, дорогие мои дети, восходит влекомый Духом Святым наш дух.
То, что побуждает Духа Святого увлекать за Собой наш дух, есть высшая любовь, которая овладевает им (духом) на тех высотах, где он (дух) пребывает со страхом. Ум восхищается на умную высоту, которая не сравнима с протяженностью человеческой жизни, тщетной и обманной, а следовательно, не имеющей отношения к духу и истине. Умная высота есть высота ума, это то, что ты постигаешь умом, но реализуешь это не ты сам, а Дух Святой.
Это захват ума. В то время как ум, будучи влекомым Духом Святым, поднимается вверх, мы внезапно ощущаем, что схвачены за горло, чувствуем, как Дух Святой, по слову Святых отцов, «сойдя, возжегает в человеке Божественную любовь».
Видите, как Святой Дух улаживает все в нашей жизни? Теперь Он начинает возбуждать в нас Божественную любовь… и мы приступаем к восхождению, летим, стремясь достигнуть Духа Святого. Все движения мы осуществляем вместе с Ним. Насколько наш дух ощущает веяния Святого Духа, настолько бесстрашнее он становится перед тем хаосом, который ему открывается и восходит. И поскольку видит, что Дух Святой следует вместе с ним, эта любовь распаляется еще больше, восходя на вершину. Так человек, приобщаясь Святому Духу, приобретает свой первый опыт духовной жизни.
До сих пор мы были земными, погруженные в жизненные невзгоды, в свою невидимую брань. Теперь же постепенно мы навыкаем духовному опыту. Бог наклоняется ко мне, нисходит в мою жизнь. До сих пор вся работа велась у меня в уме. В уме происходило и единение с Богом. Но я ведь не просто ум, но и тело, душа, целый организм – такой, каким меня создал Бог. Он хорошо меня знает и поэтому любит даже тогда, когда я сижу в своем мраке. Бог идет мне навстречу, и я это понимаю,. Приблизившись, Он ступает вместе со мной, во мне. Ибо мне только кажется, что Он идет вместе со мной, на самом деле Он идет во мне, а не со мной, ибо я еще ничего не различаю.
Когда я пойму, дорогие мои дети, что Дух Святой идет вместе со мной, то это будет мой предпоследний опыт общения с Богом, который можно назвать состоянием единения с Богом. Это состояние, которое мы называем состоянием молитвы. Ибо молитва и общение с Богом есть одно и то же. Молюсь не значит говорю. Молюсь – значит, восхожу к Богу.
Что это за состояние, в которое вначале вошел мой ум, а затем и я сам? Его можно назвать навыканием к бесстрастию. Ведь что такое состояние? Это то, чего я достиг, оно внутри меня, но по существу является навыком, привыканием. Навыкание к бесстрастию. Что значит бесстрастие? Стремительное обращение с любовью к одному лишь Богу. Ни к чему иному.
В этом заключается непоколебимое состояние не только ума, но и устойчивость всей моей жизни, которая сохраняется не только во время восхождения ума, но и при общении с Богом в повседневной действительности. Я начинаю стремиться к Богу, делаюсь Его собеседником. Пусть я иду, захожу в сад, выхожу на лужайку, бегу к себе домой, ложусь в кровать, сажусь за стол, направляюсь в кабинет, келию, куда угодно… нигде моя беседа с Богом не прекращается. Я переживаю восстановление моей падшей природы.
Мы говорили вначале о подсознательной первой радости. Сейчас мы уже осознаем и в желаниях, и в знаниях, и во всех своих ощущениях, что наши отношения с Богом восстановились, и каждый из нас стал Его собеседником, приобрел радость младенца, вновь встретившего своего Отца, Который где-то скрылся, а младенец зовет Его, думая, что он потерял Его. Отец думал уже, что потерял малыша, что, быть может, тот упал или вообще умер. Найдя Отца, ребенок хлопает в ладоши, смеется, весело кричит. Вот она – первопознанная и перворожденная радость человека, который открывает, что ходит вместе с Богом.
Душа радуется, радостным становится и человек. Он приобретает благочестие иного рода, которое есть истечение его собственного опыта, более сильное и подлинное.
Вот они – вторые слезы, которые нам даются не просто как помощь от Бога, но льются сами от осознания своего подлинного состояния. У нас появляется стремление уйти из жизни, исчезнуть. Начинается распознавание греха, постижения своей вины, появляется желание покаяния перед Богом. Но для того, чтобы покаяться по-настоящему, необходимо еще продвинуться вперед.
У человека рождается желание чистой молитвы. Что значит «чистая молитва»? Она как чистый дом, убранный и освобожденный от посторонних предметов. Это место, готовое к приходу гостя, к тому, чтобы стать престолом Бога. Таково и чистое, открытое, освобожденное место нашей души. Когда душа готова, человек чувствует чисто, бесстрастно, не имея никакого чуждого уму и сердцу навевания. Он начинает чувствовать, молиться и жить снисходительно.
Что значит «снисходительно»? По образу и подобию Бога, то есть по-Божески, богоподобно, с Богом, словно Бог обитает с человеком. Он стремится поступать так, как поступает с ним Бог. Он старается молиться и жить чисто, бесстрастно, снисходительно, в святоотеческом понимании этих слов.
В этот момент, дорогие мои дети, мы вступаем на последнюю стадию духовной ипостаси человека – общение со святыми, которое мы явственно ощущаем во время молитвы. Не существует молитвы в отдалении, как я вам и сказал, но есть молитва лишь в духе и истине. Человек, который молится, общается истинно и в Духе с Богом, приобретает чувствительность, утонченность – человек грубый не сумеет молиться! – он никого не хочет опечалить. Он мгновенно ощущает, что не пожалел вовремя кого-то или побеспокоил зря, или позабыл о ком-то, и понимает, что в таком случае все его труды тщетны, и восхождение его к Богу было бутафорией.
Истинно подвизающийся, идущий по верному пути стремится быть единым со всем миром. Он своим нутром переживает за спасение каждого человека, идет к нему навстречу, чтобы полюбить, обнять любую малую зверюшку, цветок, лилию и все, что существует. Вместе со всем миром он хочет предстать перед Богом.
Поднимаясь выше, человек хочет отделиться ото всех, чтобы остаться наедине с Богом, но «ото всех отделившись, быть со всеми соединенным». Он заключает в себе всех людей, обнимает их и открывает для себя, что любовь – это вовсе не то, что выходит из наших сердец, но, скажем это человекострастно и человекоподобно, – из сердца Бога, и входит в наш ум, сердце, а оттуда выливается к другим для того, чтобы опять взойти к Богу.
Когда человек чувствует свое соединение с Богом и затем объятие со всеми людьми, тогда Бог дарит ему общение в чувстве. Что это значит? Это значит, что он остро ощущает, что един с Богом. Прежде ты только говорил, а теперь еще и слышишь. Помните наши рассуждения о том, как мы обнаруживаем, что говорим с Богом как с Отцом. Вы – Отец и сын – беседуете друг с другом – оковы упали с языка. Теперь же, дорогие мои, открываются уши, и я начинаю слышать Его ответы на мои вопросы.
Поэтому и говорят Святые отцы: давайте обратим свой ум на чуткость в молитве, на наше общение с Богом. Что такое чуткость в молитве? Это не просто слышание собеседника, но внутреннее чувствование Бога всей полнотой нашей жизни. Пусть выйдет из нас живая вода Бога и истекут реки, о которых сказано в Священном Писании (см.: Ин. 7:38). Тогда мы поймем, что значит «быть богословом». Мы сами станем богословами, откроем, познаем Бога. И Бог Слово заговорит с нами, и мы узнаем Слово и приобретем невещественное знание о Боге. Тогда мы, совершая восхождение, будем уверенны, что откроются глаза, и жизнь станет истинной.
Тогда, дорогие мои дети, нам начнут поступать весточки. Что такое весточки? Бог станет извещать нас обо всем, чего бы мы ни попросили. Что значит «извещать»? Осознавать то, что наполнились Богом, словом Бога, Его присутствием, исканием и ожиданием Бога. Извещения заканчиваются, дети мои, воздыханием.
Мы говорили о боли душевной. Помните, мы говорили о том, что Дух Святой побуждает нас к борьбе воздыханиями неизреченными (Рим. 8:26)? Что значит «неизреченными»? Теми, которые не произносятся вслух, то есть не явны, скрыты. Эти воздыхания нам дарует Дух Святой. В нас начинает входить жизнь Бога. Бог говорит, Бог слышит, хотя мне кажется, что слышу я. Как когда ты любишь кого-то, то тебе кажется, что это не он любит, ест, видит, идет куда-то, но ты сам. Так точно и в Божественной любви, которая вошла внутрь нас отрицательно4: воздыхает Дух Святой о глубинном и уже постоянном сожительстве нашем с Ним, и я ощущаю, что воздыхаю сам воздыханиями неизреченными сердца Святого Духа, которые вырываются наружу.
Отцы говорят: «Если ты еще не стяжал дара молитвы, то ожидай и получишь». Вот что значит молитва! Вот что значит общение с Богом! Быть может, ты не получил такого дара? Жаль, ведь это просто. И раз сказано, что пусть до сих пор дара молитвы не получивший затаится в засаде и схватит его, то садись здесь и проси Духа Святого. Он тебя услышит и дарует просимое. Ибо общение, как вы видите, есть постоянное принятие Бога в себя, а не только отдание себя Ему.
Вы поняли, дорогие мои, что общение с Богом просто, и Бог не только трансцендентен, но и вместим для человека. Он подобен свитку из книги Откровения (см.: Откр. 10:10), который мы принимаем внутрь. Когда ты осознаешь, что так просто и истинно принять в себя Бога, то потеряешь свое хотение.
Когда ты сидишь и беседуешь с Богом, наступает момент, когда ты хочешь убежать, или направляешься в свое уединение, чтобы спрятаться… ты и Бог. Ты поднимаешь руки – говоря так, я пытаюсь подобрать слова из обыденной речи – и видишь, что больше не хозяин своему «я»: ни ногам, ни уму, ни сердцу, ни чувствам. Все наводнено Богом и стало чуждым тебе. Ты лишился власти над собой, самоволия. Ты, свободный человек, отныне не свободен. Ты предоставил свою свободу Богу, стал Его рабом, подножием Его ног, соединил свою волю с волей Бога, произошло это соединение двух воль… И есть теперь Господь Бог, Который владеет тобой. Ты же отстранен от этой власти и не знаешь, что делаешь. Тебе кажется, что твой ум, не способный ни к чему, словно парит.
Не знаешь, не понимаешь, не можешь представить, что происходит. Но однажды поймешь. Все эти вопросы, которыми мы задаемся сейчас, встанут перед вами позднее: «Что я делаю, что происходит со мной, кто я такой? Почему я так поступаю? Мой мозг слеп, Боже, вероятно, я сошел с ума. Но я вижу, как мой ум поднимается и устремляется к другой умной вершине, с которой призовет всякое дыхание и всю тварь петь и славить Бога: «Эй вы, растения, птицы, бегите реки, моря, все вместе да восхвалите Господа».
Как было сказано в Евангелии, которое мы читали сегодня, все изумились, потому что заговорил гугнивый. И сказали: «Воистину, воистину, все хорошо сотворил Христос» (см.: Мк. 7:37).
Так, дорогие мои дети, если мы достигнем этого в своей жизни, тогда люди, жаждущие истинного чуда, скажут про нас в изумлении: «все хорошо сотворил Христос». Это так просто! Неужели существует что-то сложное для Бога? Сказал – сделал. И глухих делает слышащими, и немых – говорящими (Мк. 7:37).
Болезнь – это разговор человека с Богом, – врач Наталья Лелюх
Акушер-гинеколог, поэт и блогер Наталья Лелюх о врачебной клятве, которая не должна начинаться словами «я должен», диалоге между пациентами и врачами и разнице между лечением и исцелением
Отец представлял, как Наташа, накинув вязаную шаль на плечи, будет музицировать на фортепьяно. Поэтому две недели не разговаривал с ней, после того как его творческая дочка, игравшая на пианино с 6 лет и сочинявшая стихи, выбрала не самую творческую профессию – поступила в медучилище.
«Просто я не хотела идти в 10 класс. А выбор в Нежине небольшой – или медучилище, или техникум механизации сельского хозяйства», – смеётся Наталья Лелюх. Она выбрала первое. А потом попала в хирургическое отделение травматологии. «Меня как током ударило: вот это точно моё». Пианистка и поэтесса превратилась во врача акушера-гинеколога и блогера Доктора Наташу.
Наталья Лелюх продолжает писать стихи и рассказы, пробует себя в качестве актрисы, певица и радиоведущая Соня Сотник посвятила ей песню. А ещё Наталья рассказывает о холотропном дыхании и ребёфинге (дыхательные практики. – Фокус), на которые традиционная медицина смотрит искоса, и об удивительных способностях женщины к восстановлению и исцелению. «Даже если танк её переедет 245 раз – беременной она попадёт в автокатастрофу, в которой погибнет муж и ребёнок, она больше не сможет иметь детей, но потом будет с сияющими глазами рассказывать о своих приёмных детях». Это реальная история пациентки Натальи Лелюх. За 16 лет работы у неё накопилось много удивительных сюжетов. «Я очень хорошо понимаю Булгакова. Сложно такой материал держать в себе», – шутит она и говорит, что когда-нибудь обязательно напишет книгу. А пока продолжает разрушать стереотипы о врачах.
Наталья Лелюх ведёт блог о своих врачебных наблюдениях, о бессмысленных диагнозах, из-за чего часто нарывается на критику коллег. Она проводит семинары Женского клуба, потому что считает, что врачи и пациенты до сих пор не научились вести продуктивный для обеих сторон диалог.
«В клятве украинского врача есть слова: «Я должен помогать». А нужно: я хочу помогать, я умею помогать, я могу помогать, ко мне могут обратиться за помощью»
На самом деле у нас никто не давал клятву Гиппократа. Мы давали клятву украинского врача, а до этого – клятву советского врача. В клятве украинского врача есть слова: «Я должен помогать». А нужно так: я хочу помогать, я умею помогать, я могу помогать, ко мне могут обратиться за помощью. А «я должен» – это капец. Это пионеры всех стран объединяйтесь.
Наша проблема – молчаливые доктора. Врачи могут быть прекрасными специалистами, спасающими жизни, но они не умеют говорить с пациентом. Да, есть экстренная помощь, где не нужны разговоры, нужны отточенные действия для спасения человека. Но на консультативном приёме диалог необходим. А как разговаривать с пациентом, нас не учили. Нас не учили строить диалог, нас учили директивному общению: я доктор, я лучше знаю, что тебе надо, я изначально выше. Но любая консультация – это разговор двух профессионалов. С одной стороны человек, который досконально знает себя – что у него хорошо и что не так. С другой – доктор-профессионал, но он ничего не знает об этом человеке. Задача – поговорить двум профессионалам с пользой друг для друга и для себя.
Я шучу, что палку для селфи придумали интроверты. Раньше брали фотоаппарат и обращались за помощью к незнакомому человеку, чтобы тот сфотографировал. А теперь есть палка для селфи, диалога не надо. Так развивается мир. Мы легче переписываемся, чем разговариваем.
«Что такое болезнь? Это разговор с Богом. Зачем она дана? Чтобы человек остановился и о чём-то подумал. Болезнь таится в тебе, и ты источник болезни»
Что такое болезнь? Это разговор с Богом. Зачем она дана? Чтобы человек остановился и о чём-то подумал. Болезнь таится в тебе, и ты источник болезни. Находясь в ней, мы лишаемся привычной способности получать благо. А ведь здоровье – это и есть состояние благополучия. Человек либо забыл, что оно есть, либо потерял дорожку, которая ведёт к благу. Миссия врача в том, чтобы показать, что благо всегда есть, и вернуть человека на старую дорожку к нему или показать новую.
Пациенты почему-то думают: «Я заболел, а доктор должен меня лечить, приходите и спасайте меня».Это неправильно. Правильно: Я заболел, и я должен себя вылечить. К врачу идут за информацией. Врач предоставляет скан: какие есть проблемы и в каком направлении двигаться, чтобы их решить. Когда человек поймёт, что цель консультации – получить направление движения, и осознает, что придётся работать – я заболел, и я буду лечиться, – вот тогда можно считать, что диалог между врачом и пациентом состоялся.
Есть путь лечения – принять таблетку и ждать, когда перестанет болеть. А есть путь исцеления. Он требует ответа на вопрос: как сделать так, чтобы не заболело опять. Обычно на приёме я пытаюсь понять, чего именно хочет человек. Если он хочет лечения, даю ему таблетку, но всегда сопровождаю её ремаркой – подумай. Если он подумал и пришёл повторно, мы начинаем делать другие вещи. Моя задача – попытаться привести на путь исцеления тех, кто ко мне приходит. Поэтому в моих назначениях практически нет медикаментов. Есть проблемы, которые можно решить на первый взгляд банальными советами по правильной гигиене, правильному образу жизни. Например, нужно бросить курить. Но у нас же никто не хочет бросить курить – лучше дайте волшебную таблетку, желательно одну. Если человек 20 лет пил-курил и совершал другие безобразия, что он может услышать от доктора? Путь к исцелению может занять годы.
Здоровье – это каждый день. Это то, что каждое утро, каждый вечер, каждую ночь. Это контрастный душ, ходьба пешком, свежий воздух. Для исцеления люди идут заниматься йогой, медитацией, спортом. Для исцеления нужно менять свои привычки.
Наша жизнь – цепочка привычных реакций и привычных действий. Говорят: у него на роду написано попадать в какие-то ситуации. Да ничего не написано. Просто у него привычные реакции. И если мы попытаемся хотя бы на микрон сместить свою реакцию, вместе с этим и сама ситуация будет разворачиваться в другом ключе.
«Я читала, что женщины Востока стареют позже, потому что едят сою», – говорит мне пациентка 48 лет. «Если я начну, что будет?», – спрашивает она. Ничего. Потому что там, на Востоке, сою едят с детства, поэтому к 50 годам накапливается эффект. Если вы в 48 лет решите есть сою раз в неделю, то будет просто соя один раз в неделю. Не будет никаких чудодейственных эффектов. Здоровье – это вопрос регулярности.
Ты – это тот мир, который вокруг тебя. И меняя себя, можно менять мир. Поэтому я ушла из государственной медицины. Я понимаю, что эту систему не изменю. Это грузовик, который летит на тебя, и остановить его невозможно, у него нет тормозов. Всё, что можно сделать, это прижаться к стеночке. Да, немного забрызгает, конечно, но, по крайней мере, пронесётся мимо.
«Государственная медицина – это грузовик, который летит на тебя, и остановить его невозможно, у него нет тормозов. Всё, что можно сделать, это прижаться к стеночке»
К сожалению, к частной медицине относятся как к сфере услуг. С одной стороны, таково отношение пациентов: я заплатил, поэтому будьте добры. С другой стороны – людей, вкладывающих в медицинский бизнес. Они ждут отдачи на вложенные средства. Если будете делать 20 операций, получите бонус, а если нет – не получите. Такие условия толкают врача на определённые действия. И это ужасно. Медицина априори не может быть сферой услуг. Медицина – это оказание помощи, консультативной, экстренной, профилактической, какой угодно. И врач, и пациент, и владелец бизнеса должны это понимать. У врача не может быть задачи сделать 20 операций в месяц, иначе это не врач, а продавец за прилавком.
Людям очень сложно воспринимать врача как профессию. У нас врач воспринимается как образ жизни. Нас приучили, что врач – это круглые сутки. «Я вам звонила в 9 часов утра. Почему вы не ответили?» Да потому что суббота и я спала. Не надо думать, что доктор 24 часа в сутки обязан быть на связи. Есть, конечно, исключительные случаи. Но в целом хотелось бы, чтобы люди начали уважать во враче человека, который имеет право на личную жизнь, на ребёнка в детском садике, на рабочее время и выходные.
Есть огромная проблема профессионального выгорания медиков. За рубежом с этим серьёзно работают. Если врач выгорел, его, например, переводят в другое отделение, потому что он уже не может на этом месте выполнять свою работу. Выгорание особенно сильно заметно перед отпуском. Ты устаёшь до безобразия и радуешься тому, что пациент отменил консультацию. Это очень плохой симптом. Я уже не жду пациента, изначально его отталкиваю. Поэтому врач на приёме бывает совершенно не готов к самому приёму. Но у нас никто такой проблемой не интересуется.
Мы боимся услышать самое худшее, к кому бы ни собирались, к травматологу или стоматологу. Фантазия рисует самые страшные картины, поэтому мы так часто откладываем визит к врачу на потом. К тому же у нас все умеют лечить. И если вдруг кто-то советует обратиться к доктору, то это уже симптом первой бессонной ночи.
Я не даю консультации онлайн. Да, я могу скорректировать своё сделанное раньше назначение, но советы в Сети не даю. И меня поражают люди, которые на это рассчитывают. Например, недавно я получила от пациентки сообщение: сестра беременна, у неё рвота с кровью, что делать? Вопрос в социальной сети. Я увидела его спустя день, потому что была занята на тренинге в Минске. Когда писала ответ, думала, что проблема уже решена: «Надеюсь, у вас всё хорошо». Тут же приходит ответ: «Нет, мы же ждём вашего ответа». Я была в шоке. Консультации по интернету могут быть только в каких-то неординарных случаях, которые в сериале «Доктор Хаус» описаны: он в больнице, а она на Северном полюсе в вечной мерзлоте по скайпу показывает ему прыщики. У врача и пациента должен быть визуальный контакт. Чтобы понять, какие гормональные проблемы у женщины, мне нужно увидеть, где у неё уши растут, как расположены глаза, куда наклонены уголки глаз, как идёт линия волос, где уровень плеч, крыловидная складочка. Ты видишь все эти штуки, и в голове уже вырисовывается план.
Некоторые идут в медицину, чтобы почувствовать себя Богом.Если вдруг у меня такие мысли появляются, я сразу ищу свой пупок. Нахожу: ага, значит, всё же мама родила. Это возвращает на землю.