Содержание
- Высшее управление Русской Православной Церкви в период 1917–1988 гг.
- протоиерей Владислав Цыпин. Церковное право
- Часть III. Органы церковного управленияВысшее управление Русской Православной Церкви в период 1917-1988 гг.
- Русская Православная Церковь
- Отцы Поместного собора 1917-1918 годов
- Открытие Поместного Собора Всероссийской Православной Церкви 1917-1918 гг.
- Поместный Собор 1917-1918 гг.
- Собор в Иордании: надежды и перспективы
- Публикации
- Вековой юбилей Собора, который принял «слишком демократические решения»
Высшее управление Русской Православной Церкви в период 1917–1988 гг.
31 января 1945 г. в Москве открылся Поместный Собор, в котором участвовали все епархиальные архиереи вместе с представителями от клира и мирян своих епархий. Среди почетных гостей на Соборе присутствовали Патриархи Александрийский – Христофор, Антиохийский – Александр III, Грузинский – Каллистрат, представители Константинопольской, Иерусалимской, Сербской и Румынской Церквей. Всего на Соборе было 204 участника. Право голоса на нем имели одни епископы. Но голосовали они не только от себя лично, но и от имени клириков и мирян своих епархий, что вполне соответствует духу святых канонов. Поместный Собор избрал Патриархом Московским и всея Руси митрополита Ленинградского Алексия (Симанского).
На своем первом заседании Собор утвердил Положение об управлении Русской Православной Церкви, которое включало в себя 48 статей. В отличие от документов Собора 1917–1918 гг., в указанном Положении наша Церковь называется не Российской, а как и в древности, Русской. В первой статье Положения повторена статья Определения от 4 ноября 1917 г. о том, что высшая власть в Церкви (законодательная, административная и судебная) принадлежит Поместному Собору (ст. 1), при этом опущено только слово «контролирующая». Не говорится также о том, что Собор созывается «в определенные сроки»291, как это предусматривалось в Определении 1917 г. В ст. 7 Положения сказано: «Патриарх для решения назревших важных вопросов созывает с разрешения Правительства Собор преосвященных архиереев» и председательствует на Соборе, а о Соборе с участием клириков и мирян говорится, что он созывается только тогда, «когда требуется выслушать голос клириков и мирян и имеется Внешняя возможность» к его созыву292.
16 статей Положения об управлении Русской Православной Церкви объединены в его первый отдел, озаглавленный «Патриарх». В ст. 1, со ссылкой на 34 Апостольское правило, говорится о том, что Русская Православная Церковь возглавляется Святейшим Патриархом Московским и всея Руси и управляется им совместно с Синодом. В этой статье, в отличие от Определения от 7 декабря 1917 г., нет упоминания о Высшем Церковном Совете, поскольку в новом Положении этот орган вовсе не предусмотрен. В ст. 2 Положения речь идет о возношении имени Патриарха во всех храмах Русской Православной Церкви в нашей стране и за рубежом. Дается и молитвенная формула возношения: «О Святейшем Отце нашем (имя) Патриархе Московском и всея Руси». Каноническое основание данной статьи – 15-е правило Двукратного Собора: «…Аще который пресвитер, или епископ, или митрополит, дерзнет отступити от общения с своим Патриархом, и не будет возносити имя его… в Божественном тайнодействии… таковому святый Собор определил быти совершенно чужду всякаго священства…». Ст. 3 Положения предоставляет Патриарху право обращаться с пастырскими посланиями по церковным вопросам ко всей Русской Православной Церкви. В ст. 4 говорится о том, что Патриарх от лица Русской Православной Церкви ведет сношения по церковным делам с предстоятелями других автокефальных Православных Церквей. Согласно Определению от 8 декабря 1917 г., Патриарх сносится с автокефальными Церквами во исполнение постановлений Всероссийского Церковного Собора или Священного Синода, а равно и от своего имени. Церковная история и каноны знают как примеры обращения Первоиерархов к Предстоятелям автокефальной Церкви от своего имени (каноническое послание архиепископа Александрийского Кирилла Антиохийскому Патриарху Домну и послание Патриарха Константинопольского Тарасия папе Адриану), так и примеры обращения Первоиерархов от имени Собора (Окружное послание Патриарха Геннадия к митрополитам и Папе Римскому отправлено Первоиерархом от имени своего и «с ним святого Собора»). Ст. 5 Положения, соответствующая параграфу «М» ст. 2 Определения Собора 1917–1918 г., предоставляет Патриарху право «в случае нужды преподавать Преосвященным Архиереям братские советы и указания касательно их должности и управления»293.
Определение Собора 1917–1918 гг. не ограничивало преподавание братских советов «случаями нужды» и предоставляло Патриарху право давать советы епископам не только относительно исполнения ими их архиерейского долга, но и «относительно их личной жизни». В истории древней Церкви примером советов Первоиерарха подчиненным ему архиереям служат канонические послания Первоиерарха Понтийской диоцезальной Церкви св. Василия Великого епископу Тарсскому Диодору (прав. 87), хорепископам (прав. 89) и подчиненным ему епископам митрополии (прав. 90).
Согласно ст. 6 Положения, «Патриарху принадлежит право награждать Преосвященных Архиереев установленными титулами и высшими церковными отличиями»294. В статьях 8 и 9 Положения говорится о правах Патриарха как епархиального архиерея. В отличие от статей 5 и 7 Определения Собора 1917–1918 гг. здесь ничего не сказано о ставропигиальных монастырях. Положение дает Патриаршему наместнику более широкие права, чем Определение. Он носит другой титул – митрополит Крутицкий и Коломенский – и на основании ст. 19 Положения является одним из постоянных членов Синода. Статья 11 Положения гласит: «По вопросам, требующим разрешения Правительства СССР, Патриарх сносится с Советом по делам Русской Православной Церкви при СНК СССР»295.
В Положении ничего не сказано о многих других правах Патриарха (о праве надзора за всеми учреждениями высшего церковного управления, о праве визитации епархий, о праве принимать жалобы на архиереев, о праве освящения св. мира). Умалчивает Положение и о подсудности Патриарха. А это значит, что как права Патриарха, так и его подсудность, не упомянутые в Положении, после Собора 1945 г. устанавливались на основании Святых канонов, а также в соответствии с Определениями Поместного Собора 1917–1918 гг. которое, как и другие определения этого Собора, сохраняли силу в части, не отмененной или не измененной позднейшими законодательными актами и не утратившей значения в связи с новыми обстоятельствами, например, исчезновением самих институтов, о которых говорится в этих определениях.
В статьях 14 и 15 Положения речь идет об избрании Патриарха. «Вопрос о созыве Собора (для избрания Патриарха) ставит Священный Синод под председательством Местоблюстителя и определяет время созыва не позднее 6 месяцев по освобождении Патриаршего Престола»296. Местоблюститель председательствует на Соборе. Срок для избрания Патриарха не указан в самих канонах, но он определен в первой главе 123-й новеллы Юстиниана, которая включена в «Номоканон в XIV титулах» и в нашу «Кормчую Книгу», и составляет 6 месяцев. В Положении ничего не говорится о составе Собора, созываемого для избрания Патриарха. Но на самом Соборе 1945 г., принявшем Положение, и на Соборе 1971 г. в избрании участвовали лишь епископы, которые, однако, голосовали не только от своего имени, но и от имени клира и мирян своих епархий.
В Положении Собора 1945 г. о Местоблюстителе говорится в ст. 12–15. Отличие этих статей от соответствующих положений, предусмотренных в определениях Собора 1917–1918 гг., заключалось в том, что Местоблюститель не избирается: в эту должность должен вступить старейший по хиротонии постоянный член Священного Синода. Согласно Положению, Местоблюститель назначается лишь после освобождения Патриаршего Престола, т.е. пока Патриарх жив и не оставил Престол, даже если он в отпуске, болен или находится под судебным следствием, Местоблюститель не назначается.
В ст. 13 говорится о правах Местоблюстителя. Как и сам Патриарх, он управляет Русской Церковью совместно с Синодом; имя его возносится за богослужением во всех храмах Русской Православной Церкви; он обращается с посланиями ко «всей Русской Церкви и к предстоятелям поместных Церквей. Но в отличие от Патриарха, Местоблюститель сам, когда найдет это нужным, не может ставить вопрос о созыве Собора Архиереев или Поместного Собора с участием клира и мирян. Данный вопрос ставит Синод под его председательством. Причем речь может идти лишь о созыве Собора для избрания Патриарха и не позднее 6 месяцев с момента освобождения Патриаршего Престола. Положение не предоставляет Местоблюстителю права награждать архиереев титулами и высшими церковными отличиями.
Священный Синод, согласно Положению об управлении Русской Православной Церковью 1945 г., отличался от Синода, образованного в 1918 г., тем, что он не делил свою власть с Высшим Церковным Советом и имел иной состав, а от Временного Синода при Заместителе Местоблюстителя он отличался наличием реальной власти, тем, что не являлся только совещательным органом при Первоиерархе.
Составу Синода посвящены ст. ст. 17–21 Положения. Священный Синод, согласно Положению, состоял из председателя – Патриарха, – постоянных членов – митрополитов Киевского, Минского и Крутицкого (Архиерейский Собор 1961 г. расширил состав Священного Синода, включив в него в качестве постоянных членов Управляющего делами Московской Патриархии и Председателя Отдела внешних церковных сношений). Три временных члена Синода вызываются поочередно на полугодовую сессию, согласно списку архиереев по старшинству (для этого все епархии разделены на три группы). Вызов архиерея в Синод не обусловлен двухлетним пребыванием его на кафедре. Синодальный год разделен на 2 сессии: с марта по август и с сентября по февраль.
В отличие от Определения Поместного Собора 1917–1918 гг., в котором подробно регламентирована компетенция Синода, в Положении ничего не говорится о круге подведомственных ему дел. Однако в ст. 1 Положения предусматривалось, что управление Русской Церковью осуществляется Патриархом совместно со Священным Синодом. Следовательно, все важные общецерковные дела решаются Патриархом не единолично, а в согласии с возглавляемым им Синодом.
протоиерей Владислав Цыпин. Церковное право
Часть III. Органы церковного управления
Высшее управление Русской Православной Церкви в период 1917-1988 гг.
С восстановлением Патриаршества преобразование всей системы церковного управления не было завершено. Краткое Определение от 4 ноября 1917 г. впоследствии было дополнено целым рядом развернутых определений об органах высшей церковной власти: «О правах и обязанностях Святейшего Патриарха Московского и всея России», «О Священном Синоде и Высшем Церковном Совете», «О круге дел, подлежащих ведению органов высшего церковного управления», «О порядке избрания Святейшего Патриарха», «О Местоблюстителе Патриаршего Престола».
Патриарха Собор наделил правами, соответствующими каноническим нормам, прежде всего 34 Апостольскому правилу и 9 правилу Антиохийского Собора: нести попечение о благополучии Русской Церкви и представлять ее перед государственной властью, сноситься с автокефальными церквами, обращаться к всероссийской пастве с учительными посланиями, заботиться о своевременном замещении архиерейских кафедр, давать епископам братские советы. Патриарх получил право визитации всех епархий Русской Церкви и право принимать жалобы на архиереев. Согласно Определению, Патриарх является епархиальным архиереем Патриаршей области, которую составляют Московская епархия и ставропигиальные монастыри. Управление Патриаршей областью под общим руководством Первоиерарха возлагалось на архиепископа Коломенского и Можайского.
«Определением о порядке избрания Святейшего Патриарха» от 31 июля (13 августа) 1918 г. устанавливался порядок, в основном аналогичный тому, на основании которого избран был Патриарх на Соборе. Предусматривалось, однако, более широкое представительство на избирательном соборе клириков и мирян Московской епархии, для которой Патриарх является епархиальным архиереем.
В случае освобождения Патриаршего Престола предусматривалось незамедлительное избрание Местоблюстителя из числа присутствующих чинов Синода и Высшего Церковного Совета. 24 января 1918 г. на закрытом заседании Собор предложил Патриарху избрать несколько Блюстителей Патриаршего Престола, которые будут преемствовать его полномочия в случае, если коллегиальный порядок избрания Местоблюстителя окажется неосуществимым. Это постановление было исполнено Патриархом Тихоном в канун его кончины, послужив спасительным средством для сохранения канонического преемства Первосвятительского служения.
Поместный Собор 1917-1918 гг. образовал два органа коллегиального управления Церковью в период между Соборами: Священный Синод и Высший Церковный Совет. К компетенции Синода были отнесены дела иерархически-пастырского, вероучительного, канонического и литургического характера, а в ведение Высшего 1 Церковного Совета — дела церковно-общественного порядка: административные, хозяйственные, школьно-просветительные. И, наконец, особо важные вопросы, связанные с защитой прав Русской Православной Церкви, подготовкой к предстоящему Собору, открытием новых епархий, подлежали решению совместного присутствия Синода и Высшего Церковного Совета.
В состав Синода входили, помимо его Председателя — Патриарха, — еще 12 членов: митрополит Киевский по должности, 6 архиереев по избранию Собором на три года и 5 епископов, призываемых по очереди сроком на один год. Из 15 членов Высшего Церковного Совета, возглавляемого, как и Синод, Патриархом, 3 архиерея делегировались Синодом, а один монах, 5 клириков из белого духовенства и 6 мирян — избирались Собором.
Хотя в канонах ничего не говорится об участии клириков и мирян в деятельности органов высшей церковной власти, в них нет запрета на такое участие. Привлечение клириков и мирян к церковному управлению обосновано примером самих апостолов, сказавших некогда: «Не хорошо нам, оставивши слово Божие, пещись о столах» (Деян. 6:2). — и передавших хозяйственные попечения 7 мужам, традиционно именуемых диаконами, которые, однако, по авторитетному разъяснению Отцов Трулльского Собора (прав. 16), были не священнослужителями, а мирянами.
Страница сгенерирована за 0.07 секунд !
Русская Православная Церковь
5 июня 2015 года епископ Воскресенский Савва, первый заместитель управляющего делами Московской Патриархии, выступил с докладом на пастырской конференции Пятигорской епархии «Вопросы практического воплощения догмата о соборности Церкви и рецепция определений Поместных и Архиерейских Соборов Русской Православной Церкви в повседневной жизни приходских общин».
В 2017 году Русская Православная Церковь будет отмечать столетие Собора 1917-1918 гг. Этот Собор стал важной вехой в истории нашей Церкви. Его задачей было далеко не только возродить соборность и восстановить Патриаршество, упраздненное Петром I, но и — в конкретных исторических условиях — организовать жизнь Церкви на новых началах без вмешательства государства, выработать и принять основные законоположения, наметить дальнейшие пути существования Церкви в изменившихся общественно-политических условиях. Собор стал выдающимся по своему составу, продолжительности и количеству рассмотренных вопросов.
XX век явился для Русской Церкви серьезным испытанием. Не только соборное начало было в результате нарушено, только восстановившись, но и само институциональное существование Церкви оказалось под большим вопросом. Именно поэтому сегодня, спустя целое столетие, для нас является актуальным и важным тот соборный труд, который стал не только залогом сохранения, но и прочным фундаментом для дальнейшего развития свободной церковной жизни в России. Не случайно Поместный Собор 1917-1918 гг. стал во многом собором новомучеников и исповедников Российских, т.к. более половины его участников пострадали в годы гонений за стойкое исповедание своей веры.
Соборные постановления 1917-1918 гг. являются для нас не только церковно-историческим памятником, но и руководством к действию. Опираясь на эти постановления, в Русской Православной Церкви сегодня образован Высший Церковный Совет, разукрупняются епархии, создаются митрополии и при них митрополичьи советы, принято положение о епархиальных викариатствах. Та интеллектуальная и духовная работа, которая проходила на Соборе, может и сейчас послужить нам в решении тех или иных современных церковных вопросов. В частности, на Соборе происходила серьезная дискуссия о приходском устройстве, положении духовенства, активного участия женщин в церковной жизни, восстановления института диаконисс, праве женщин входить в алтарь, вопросов богослужебного языка. Кроме того, на Соборе серьезно обсуждались вопросы о создании церковного банка, о создании церковных кооперативов, о страховании церковных имуществ. Многие из них актуальны и сегодня. Хотел бы подчеркнуть, что они по содержанию до сих пор нам малоизвестны, а материалы дискуссий в отделах — и вовсе неведомы.
Для того, чтобы понять тот контекст, в котором соборные решения вырабатывались и принимались, в настоящее время проводится большая работа по научному изданию документов Собора. Новоспасским монастырем уже издано три тома собрания документов, вскоре выйдет четвертый том. Всего по результатам проекта планируется издать до 35 томов. Все это наследие нам еще предстоит осмыслить и актуализировать в современной церковной жизни. Можно сказать, что соборные деяния — это завет новомучеников и исповедников о сохранении и непрерывности соборности в нашей Церкви.
В соборных документах отражено, как подробно рассматривались те или иные вопросы, касающиеся церковного устройства.
Видно, что понятие соборности было лейтмотивом, главной вдохновляющей идеей. Именно с соборностью связывали участники Собора будущее Русской Церкви. С нею неразрывно связана была и идея церковных округов. Кроме соборной дискуссии по докладу «О церковных округах», разработанному Отделом о высшем церковном управлении, этот вопрос затрагивался при обсуждении определений Собора «О высшем церковном управлении», «О соборах, созываемых через три года», «Об устройстве церковного суда», «О порядке прославления русских святых к местному почитанию», при обсуждении вопросов об устроении Православных церквей в Закавказье и автономии Украинской Церкви. Так, согласно принятому на Соборе определению, митрополичьи округа мыслились как полноценные, самостоятельные церковные образования, строящиеся на соборных связях как внутри себя, так и во внешних своих отношениях.
Большинство членов Собора 1917-1918 гг. были согласны с тем, что безусловной канонической необходимости в существовании митрополичьих округов в структуре Поместной Церкви нет, однако их создание признавалось целесообразным и крайне своевременным. В качестве аргументов приводились обширность Российской территории, объединяющей области с большим количеством православного населения с различными нуждами и условиями жизни, а также запланированное Собором увеличение числа епископов.
В представленных Собору докладах о церковном суде и о составе соборов церковные округа рассматривались не только в качестве миссионерско-пастырских, но и административно-судебных центров. И сегодня мы видим, как эти решения проводятся в жизнь. В митрополиях не только заметно активизируется катехизаторская деятельность, но видна более тесная связь епископов со своей паствой и клиром. Митрополичьи советы сегодня, по сути, воплощают в себе ту же идею соборности. Голос мирян можно услышать в Межсоборном присутствии, в епархиальных советах, в церковно-общественных проектах, реализуемых по согласованию со священноначалием.
Не стоит забывать и о том, что участники Поместного Собора 1917-1918 гг. в возрождении соборности видели спасение от той мертвящей бюрократической системы, которая сложилась в Русской Церкви в синодальный период. О бюрократизме как главном враге церковной жизни говорилось на Соборе очень много. Рассуждая о проблемах церковного управления и церковного суда, участники Собора подчеркивали важность живого, непосредственного общения между всеми членами Церкви на всех уровнях — между священником и паствой, приходских священников между собой, между епископом и паствой, митрополитом и епископами округа, митрополитами и Патриархом.
Собор не отменил институт викариатства, хотя Предсоборный совет счел его каноничным. Но напротив, Собор даже предложил через создание викариатств содействовать образованию новых епархий, в которые были бы объединены несколько уездов. Несмотря на трудности и первые гонения периода гражданской войны и 20-х годов, это соборное решение успешно воплощалось в жизнь вплоть до массовых расстрелов и ссылок 1930-х годов. При Патриархе Тихоне было создано много новых епархий, посвящено много новых архиереев. Только после смерти Святейшего Патриарха Тихона и в связи с невозможностью созвать Собор для выбора нового Патриарха пошло определенное сворачивание, хотя и не полное прекращение этих процессов, многие кафедры оказывались незамещенными, начались церковные расколы (обновленческий, григорианский) и аресты священнослужителей. Но, несомненно, определенный опыт в реализации соборных решений у Русской Церкви в 20-е годы был, и об этом не стоит забывать.
В данном контексте необходимо отдельно упомянуть о Соборном определении «Об епархиальном управлении». Это определение предусматривало создание в епархиях епархиальных советов, в которых председательствовал епископ: либо правящий, либо викарный, либо избранный председателем заслуженный клирик епархии, но под постоянным наблюдением архиерея. В состав епархиального совета входили также и миряне. Эта структура, при которой существовал выборный коллегиальный орган и которую избирала вся епархия на общем епархиальном собрании, преемственна и с нынешними епархиальными советами. Думаю, что ее следует всячески поощрять. И хотя тогда принципы избирательности и принципы соборности реализовывались в большей мере, нежели сегодня, но и сегодня мы имеем образцы начала работ таких епархиальных советов в новообразованных епархиях. Епархиальные советы представляли собой своего рода органы церковного управления, которые содействуют епископу в осуществлении его канонических полномочий. Но они не могли реализоваться в полной мере из-за исторических условий. В 1920 году деятельность епархиальных советов был полностью запрещена большевиками, хотя во многих епархиях они продолжали действовать под видом епископских канцелярий. В настоящее время можно ссылаться на уже имеющийся опыт коллегиального мышления в епархиях и брать из него лучшее. Для этого важно тщательно, по подлинным документам изучать епархиальную историю соборного и послесоборного периода.
Другим вопросом, который был затронут на Соборе, являлась приходская деятельность и положение приходского духовенства. «Определение о православном приходе», по-другому названное «Приходским уставом», явилось наиболее обширным из постановлений Собора. В «Уставе» было дано точное определение прихода: «Приходом… называется общество православных христиан, состоящее из клира и мирян, пребывающих на определенной местности и объединенных при храме, составляющее часть епархии и находящееся в каноническом управлении своего епархиального архиерея, под руководством поставленного священника-настоятеля». Священной обязанностью прихода Собор провозгласил заботу о благоустроении его святыни — храма. В основе приходской жизни лежал принцип служения. «Устав» предусматривал избрание прихожанами церковных старост, на которых возлагались заботы о приобретении, хранении и употреблении храмового имущества. Для решения дел, связанных с содержанием храма, обеспечением клириков и избранием должностных лиц прихода, предполагалось созывать не реже двух раз в году приходское собрание, постоянным исполнительным органом которого должен был стать приходской совет, состоящий из клириков, церковного старосты или его помощника и нескольких мирян — по избранию приходского собрания. Председательство на приходском собрании и в приходском совете предоставлялось настоятелю храма. Таким образом, и здесь реализовывался на практике принцип соборности.
На Соборе 1917-1918 гг. подробно рассматривался еще один вопрос, который и по сей день не теряет своей актуальности — вопрос о богослужебном языке.
В России церковная жизнь в очень большой степени ориентирована на богослужение, поэтому членов Собора, желающих заниматься вопросами богослужения, было очень много. Из 19 отделов, образованных Собором, Отдел о богослужении, проповедничестве и храме был по числу желающих там работать на третьем месте, уступив лишь отделам «О благоустроении прихода» и «О высшем церковном управлении». Существенную часть подготовленных Отделом проектов соборных определений Собор не успел обсудить и принять (в том числе такие концептуально важные проекты как «О богослужебном уставе», «О церковно-богослужебном языке», «О церковном пении»), а передал их в Синод и Высший Церковный Совет. Однако вопрос о богослужебном языке был все-таки тщательно проработан Отделом.
Для его разработки был учрежден специальный Подотдел. Он работал с 9 по 26 сентября 1917 г. и провел за это время пять заседаний. На каждом из них присутствовало от 11 до 17 членов Собора. На первом заседании был оглашен протокол VI отдела Предсоборного Совета от 10 июля и принятые тезисы, а также доклады епископа Пермского Андроника (Никольского) и епископа Омского и Павлодарского Сильвестра (Ольшевского) — убежденного противника богослужебного употребления русского языка. Прения продолжались и на последующих заседаниях подотдела. В ходе дискуссии были повторно заслушаны и протокол Предсоборного Совета, и доклад профессора Кудрявцева, представленный в Предсоборном Совете, и зачитанный на первом заседании подотдела доклад епископа Сильвестра. «В общей сложности на заседаниях подотдела прозвучало 54 выступления (в том числе семь заранее подготовленных докладов) 39 участников. Из числа выступавших 20 высказались за литургическое употребление русского и украинского языков, 16 — против, позиция троих осталась не вполне определенной». Подготовленный подотделом доклад «О церковно-богослужебном языке» не обсуждался в общем заседании Собора, а был передан в Епископское совещание. Наконец, проходившее 22 сентября 1918 года в кельях Высоко-Петровского монастыря в Москве Совещание епископов, на котором председательствовал Святейший Патриарх Тихон и присутствовал 31 епископ, заслушало доклад «О церковно-богослужебном языке» и «постановило: доклад этот передать Высшему Церковному Управлению». Таким образом, доклад был соответствующим образом подготовлен и 15 октября 1918 года препровожден в Священный Синод. Это означало, что отныне в Российской Церкви, как говорилось в документе, переданном Высшему Церковному Управлению для руководства и использования в данном вопросе, при сохранении славянского языка в качестве основного языка богослужения (п. 1) «признаются права общерусского и малороссийского языков для богослужебного употребления» (п. 2), а «заявление какого-либо прихода о желании слушать богослужение на общерусском или малороссийском языке в меру возможности подлежит удовлетворению по одобрении перевода церковной властью» (п. 5). Таким образом, Святейший Патриарх и Священный Синод по своему усмотрению и по мере надобности могли вводить это соборное предначертание в жизнь «полностью или в частях, повсеместно или в некоторых епархиях», что и было позже осуществлено на практике неоднократно.
Предполагалось создание при Высшем Церковном Управлении особой комиссии, занимающейся этими вопросами, а также издание параллельных славяно-русских богослужебных книг. При этом декларировалось, что «Славянский язык в богослужении есть великое священное достояние нашей родной церковной старины, и потому он должен сохраняться и поддерживаться как основной язык нашего богослужения». Практическое решение на основе этого проекта было принято лишь один раз. При возвращении в Патриаршую Церковь из обновленчества протоиерея Василия Адаменко, для которого подготовка русской версии богослужения была делом жизни, митрополит Сергий (Страгородский) разрешил его общине совершать богослужение на русском языке.
Собор начал почитание новомучеников — «новых страстотерпцев». Слово «новомученик» в документах Собора не употребляется. Профессором Б.А. Тураевым и иеромонахом (позднее — святителем) Афанасием (Сахаровым) тогда же была составлена «Служба всех святых в земле Российской просиявших». Именно с нее началось возобновление после Великой Отечественной войны издания богослужебных текстов. Первой церковной службой, выпущенной Московской Патриархией, стала «Служба всем святым в земли Российстей просиявшим». Выбор кажется достаточно неожиданным, если не экстравагантным. Казалось бы, трудно найти текст, менее удачный с точки зрения прохождения советской цензуры. Ведь эта служба впервые была издана именно Собором 1917-1918 гг., который власти рассматривали как контрреволюционный; один из ее авторов (епископ Афанасий (Сахаров)) тогда находился в лагере, а в тексте были совершенно невозможные в подцензурном издании моления о «новых страстотерпцах». Выбор «Службы всем святым в земли Российской просиявшим» объясняется, по всей вероятности, тем, что Патриархия решила здесь сыграть на актуальном для послевоенного советского официоза интересе к национальной традиции. Почитание национальных святых вписывалось в него очень хорошо. При этом песнопения «новым страстотерпцам» были удалены. Сейчас существует несколько редакций этой службы. Она продолжает дополняться, но тексты 1918 года о «новых страстотерпцах» так и не возвращены в официальный текст. Кстати, на основе этой службы был, в частности, составлен чин празднования 1000-летия Крещения Руси.
Собор не успел обсудить проект Отдела о богослужении, проповедничестве и храме «О внесении в церковный Месяцеслов всех русских памятей». Однако в 80-е годы ХХ века этот проект был реализован в процессе подготовки Издательством Московской Патриархии нового издания Служебных миней.
Особенно актуальные сегодня проблемы церковного искусства. При Высшем Церковном Управлении Собором проектировалась «Патриаршая палата церковного искусства и древностей». Окончательный вариант текста документа, призванного регламентировать ее деятельность, ограничился лишь утверждением того, что «Предметы церковного искусства и памятники церковной старины, письменные и вещественные произведения письменности, церковной печати, зодчества, иконописи, ваяния и прикладных искусств, а также все вообще предметы, имеющие историко-археологическую ценность, находящиеся ныне в распоряжении православной Русской Церкви, являются ее неотъемлемым достоянием», а также, что «право ближайшего ведения и непосредственного распоряжения этими памятниками, в видах их церковного характера, часто непрекращающегося богослужебного употребления, а также и давности владения ими церковью, принадлежит исключительно Православной Российской Церкви, в лице надлежащих органов последней и не может быть ни отторгаемо от нее, ни сокращаемо в своем обмене, ни нарушаемо в отдельных случаях никакою властью». Собор фактически учредил орган, который должен был заниматься вопросами культуры. Но в полном варианте документа, а особенно в процессе его обсуждения, выдвигалась достаточно развернутая концепция взаимных отношений Церкви и искусства. В качестве признанных авторитетов для участников Собора выступают архитекторы только что получившего признание неорусского стиля (Щусев, Покровский). То есть, Собор поддерживал современные и не всеми воспринимаемые архитектурные формы.
Патриаршая палата церковных искусств не приступила к своей нормальной деятельности из-за событий в стране, хотя Патриарх Тихон всячески старался покровительствовать сохранению древностей и выработке на основании церковной традиции нового стиля в архитектуре. Думаю, что все уже вспомнили недавние меры нашего Святейшего Патриарха Кирилла по созданию Патриаршего совета по культуре, а также епархиальных древлехранилищ. На мой взгляд, в этих мерах совершенно очевидна живая связь и преемственность с линией дискуссий Собора 1917-1918 гг.
***
Я привел лишь основные примеры преемственности нашего современного церковного устройства с Великим Московским Собором. Документы Предсоборного периода и Св. Собора 1917-1918 гг. в этом отношении очень показательны. В них, собственно, содержится ответ Церкви на многие вызовы времени. Но наша задача — изучать издаваемые документы, и на основе лучших идей и дискуссий Собора вырабатывать сегодняшние решения и принципы устроения церковной жизни, так, чтобы лучше всего способствовать распространению Слова Божия в народе и к вящему прославлению Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа.
Собор1917.ru/Патриархия.ru
Отцы Поместного собора 1917-1918 годов
Отцы Поместного собора РПЦ 1917-1918 гг.
(MP3 файл. Продолжительность 12:47 мин. Размер 12.3 Mb)
Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!
В сегодняшний воскресный день Церковь Русская чтит память отцов Поместного Собора 1917–1918 годов. Этот праздник был установлен на русской земле год назад решением Священного Синода. Дата 18 ноября по новому стилю была выбрана неслучайно. Год назад в этот день мы отмечали 100-летие избрания святителя Тихона на Московский Патриарший престол. Помимо святителя Тихона в этот день мы также чтим память 45 участников Собора 1917–1918 годов, которые в годы гонений пострадали за Христа как священномученики, священноисповедники и мученики.
Всероссийский Поместный Собор был первым с конца XVII века. В нем участвовали не только все архиереи Русской Церкви, но и наместники крупнейших монастырей, представители Академии наук, университетов, Государственного Совета и Государственной Думы. Отличительной чертой Собора было то, что помимо иерархии и духовенства в его составе было значительное число делегатов от мирян. Из 564 делегатов 299 были мирянами со всех уголков России, избранными путем многоступенчатой системы голосований на епархиальных собраниях.
Среди первых деяний Собора в 1917 году, буквально через три дня после захвата власти большевиками в Петрограде, было принято решение о восстановлении патриаршества. Одним из самых активных поборников восстановления патриаршества был архимандрит (впоследствии архиепископ) Иларион (Троицкий). После этого Собор обсуждал вопрос «О правовом положении Российской Православной Церкви», который стал первой реакцией Церкви на действия новой власти.
В январе 1918 года Совет народных комиссаров издал «Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви», который объявлял имущество религиозных организаций «народным достоянием», лишал Церковь права юридического лица и фактически закладывал основы для атеистического воспитания детей в школе. Участники Собора назвали данный декрет злостным «покушением на весь строй жизни Православной Церкви и акт открытого против нее гонения». В стране развернулась атеистическая пропаганда.
После убийства митрополита Киевского Владимира Собор постановил совершать «ежегодное молитвенное поминовение в день 25-го января… всех усопших в нынешнюю лютую годину гонений исповедников и мучеников»0. После убийства бывшего императора Николая II и его семьи в июле 1918 года было сделано распоряжение отслужить во всех церквах России панихиды: » бывшего Императора Николая II».
Собор успел принять определение «Об охране церковных святынь от кощунственного захвата и поругания», утвердил новый приходской устав, в котором была отражена некоторая автономность приходов от центральной власти. В состав православных епархий были приняты единоверческие приходы. Обсуждалось множество иных проектов документов, которые касались как внутрицерковной жизни, так и отношений Церкви и государства в свете актуальных перемен. Были и достаточно новаторские для своего времени проекты, как, например, о привлечении женщин к деятельному участию на разных поприщах церковного служения.
Всего за 1917–1918 годы было подготовлено около ста деяний Собора, многие из которых легли в основу решений Архиерейских соборов последних лет. Прозвучавшие на Соборе доклады свидетельствуют не только о реакции Поместного Собора на происходящие в государстве события, попытке отстоять независимость Церкви от государства, но и о высокой чуткости Собора к месту христианских ценностей в новой идеологии, которую навязывала гражданам большевистская власть.
Несмотря на то, что политика новой власти была дискриминирующей в отношении всех религий, главным направлением применения репрессивных мер на протяжении 1920–1930-х годов советское правительство сделало Православную Церковь. Закрытие духовных учебных заведений, изъятие церковной собственности, введение системы светской регистрации актов гражданского состояния, запрет на обучение религии в школе – все эти меры были частью общего курса советской власти на государственный атеизм.
И хотя Конституция СССР 1936 года якобы уравнивала в правах верующих с атеистами – «Свобода отправления религиозных культов и свобода антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами», – говорилось в Сталинской Конституции (ст. 124), – однако при внимательном прочтении становится ясно, что право исповедания своей веры в этом документе заменено правом совершения религиозных обрядов. Поскольку исполнение религиозных обрядов в публичных местах в СССР запрещалось, следовательно, даже совершение панихиды на кладбище могло быть инкриминировано как противоправное деяние. По смыслу «Декрета об отделении церкви от государства», существование церковной иерархии как таковой было несовместимым с идеологией большевистской партии. Декрет признавал существование только религиозных обрядов, а не религиозных общин, объединенных между собой центральной властью.
Таким образом, советский курс на государственную идеологию атеизма предполагал исключение духовенства из общества как «ненужных элементов». Как следствие за поступками и проповедями духовенства следили спецслужбы. На Патриарха Тихона оказывалось давление. Сотрудники ГПУ контролировали лидеров обновленческих групп, боровшихся за власть в Высшем Церковном Управлении. В то же время, по словам одного из бывших обновленцев, в так называемой «Живой Церкви» «не осталось ни одного пошляка, ни одного пьяницы, который не пролез бы в церковное управление и не покрыл бы себя титулом или митрой».
В отличие от обновленческого духовенства, пользовавшегося дурной славой, среди сторонников святого Патриарха Тихона было много выдающихся архипастырей, которые готовы были ради Христа и Его паствы отдать и имущество, и свою жизнь. Так, во время кампании по изъятию церковных ценностей, на которые советское правительство якобы планировало за границей купить продовольствие для голодающих Поволжья, Петроградский митрополит Вениамин (Казанский) распорядился произвести сбор денежных средств в помощь голодающим и даже разрешил жертвовать на нужды бедных ризы со святых икон и предметы церковной утвари, кроме Престола, принадлежностей алтаря и особо чтимых икон. Несмотря на его аполитичное поведение, выступления с призывами к миру и терпимости, огромное количество ходатайств о помиловании со стороны адвокатов, петроградских рабочих и даже самих обновленцев, митрополит Вениамин был приговорен большевиками к расстрелу.
Иной выдающийся иерарх Поместного Собора 1917–1918 годов, митрополит Казанский Кирилл (Смирнов), который был в числе наиболее вероятных кандидатов на Патриарший престол, также отличался обходительностью по отношению к пастве и твердым сторонником канонического устроения Церкви. Будучи архимандритом, Кирилл несколько лет был начальником духовной миссии в северном Иране. Будучи епископом Тамбовским, он занимался широкой благотворительностью, за что был очень почитаем в народе. В частности, он привлек монастыри своей епархии к помощи ремесленно-воспитательному приюту для малолетних. С назначением на Казанскую кафедру в 1920 году и вплоть до расстрела в 1937 году владыка был в постоянных тюремных заключениях и ссылках в силу того, что отказался поддержать связанное с большевиками «обновленческое» движение.
Они страдали за веру в Церковь как Тело Христово, членом которого является каждый христианин
В тропаре сегодняшнего праздника мы прославляем отцов Собора Русской Церкви, которые своими страданиями прославили нашу Церковь. За что же страдали эти выдающиеся архипастыри и миряне? Они страдали за веру в Бога, за ту живую веру, которая не может быть сведена к обряду, за ту таинственную веру, которая посредством церковных Таинств делает человека «причастником Божеского естества», за ту веру в Церковь как Тело Христово, членом которого, по апостолу Павлу, является каждый христианин: «Вы – тело Христово, а порознь – члены» (1 Кор. 12: 27).
Отрицание Церкви приводит к отрицанию Божества Иисуса Христа, Его спасительного воплощения
Пытаясь вытравить христианские ценности из общества, советское правительство направило все силы на борьбу с церковной иерархией. Оно как будто согласилось со словами священномученика Илариона (Троицкого), что «христианства нет без Церкви». И в наше время можно услышать слова, что, дескать, этика христианства имеет для общества некоторую ценность, кое-кто даже размышляет о христианском коммунизме, а вот роль Церкви и ее иерархии остается никому не понятной. Однако, по священномученику Илариону, быть христианином – значит принадлежать Церкви. Отрицание Церкви ведет за собой отрицание Божества Иисуса Христа, Его спасительного воплощения и возможности для человека стать причастным Его Телу. Замена Церкви абстрактным христианством ведет за собой ужасную подделку Христа Богочеловека человеком Иисусом из Назарета.
Перед лицом воинствующего атеистического режима новомученики и исповедники – отцы Собора – показали свою кротость нравов и стойкость в убеждениях. Они хотели идти в ногу со временем в отношении роли мирян в жизни приходов, социального попечения о нуждающихся и школьного образования, но были против навязывания атеизма в школах и падения общественных устоев, которые вели к распаду института семьи.
Их труды, монографии и примеры из жизни актуальны как никогда в наши дни, когда все больше раздается голосов, прямо порочащих образ священства и Церкви, а косвенно и Самого Христа и всех Его учеников.
Будем же мы, дорогие братья и сестры, следовать примеру новомучеников и исповедников Церкви Русской, которые 100 лет назад отдали Богу душу, чтобы свидетельствовать о вере во Христа перед лицом безбожного режима. Будем же чтить их память и призывать в молитвах как небесных заступников. Будем же следовать их наставлениям, ибо, как поется в кондаке сегодняшнего праздника, «отцы Собора Церкве нашея к покаянию чада верныя призывают и стояти твердо за веру Христову благословляют».
Аминь.
Иларион (Троицкий), священномученик. Творения. Т. 3. М., 2004. С. 208.
Открытие Поместного Собора Всероссийской Православной Церкви 1917-1918 гг.
15.08.1917 (28.08). – Открытие Поместного Собора Всероссийской Православной Церкви 1917-1918 гг.
Поместный Собор 1917-1918 гг.
15 августа 1917 г. в Москве, в праздник Успения Божией Матери, торжественным богослужением в кремлевском Успенском соборе открылся долго готовившийся Всероссийский Поместный Собор (завершился 7/20 сентября 1918 г.). Решения Собора были подготовлены работой Предсоборного присутствия 1906 г. и Предсоборного совещания 1912-1913 годов.
В деяниях Собора участвовало 564 члена: 80 архиереев и 185 клириков, большинство составляли міряне. Почетным председателем Собор утвердил митрополита Киевского Владиміра (Богоявленского). Председателем был избран Тихон (Беллавин), митрополит Московский. Товарищами председателя были избраны: от епископата – архиепископы Новгородский Арсений (Стадницкий) и Харьковский Антоний (Храповицкий), от клира – протопресвитеры Н.А. Любимов и Г.И. Шавельский, от мірян – проф. кн.Е.Н. Трубецкой и председатель Государственной Думы М. Родзянко, замененный после его отъезда бывшим обер-прокурором Синода А.Д. Самариным.
В состав Собора, кроме правящих епископов и пяти выбранных членов от каждой епархии, вошли: протопресвитеры Московского Успенского собора, военного и морского духовенства, наместники Лавр (Киево-Печерской, Троице-Сергиевой, Почаевской, Александро-Невской), настоятели монастырей (Соловецкого, Валаамского, Оптиной пустыни, Саровского), члены Предсоборного Совета. По избранию членами Собора были: десять человек от монашествующих, десять от единоверцев, по три от каждой из четырех Духовных Академий, по одному от Академии Наук и одиннадцати Университетов, пятнадцать человек от Государственного Совета и Государственной Думы.
Кроме того, на правах членов были представители Восточных патриархов и Православных Автокефальных Церквей. К первому заседанию на Собор прибыли: 4 митрополита (Киевский, Московский, Петроградский и Тифлисский), 21 архиепископ, 43 епископа, свыше 375 прочих членов Собора.
Собор имел две сессии, продолжавшихся каждая около полугода. Основными вопросами, подлежавшими решению Собора, были:
1. Выработка положения о Высшем Церковном Управлении Русской Православной Церкви, о епархиальном управлении, о приходском Уставе.
2. Восстановление Патриаршества.
3. Восстановление праздника Всем святым в Земле Российской просиявшим и составление канона этому празднику.
4. Канонизация новых святых: Софрония Иркутского и Иосифа Астраханского (убитого бунтовщиками Степана Разина).
Торжественное открытие Собора – с выносом из Кремля мощей святителей Московских и многолюдными крестными ходами на Красной площади – совпало со стремительно нараставшей смутой, вести о которой постоянно звучали в заседаниях. Временное правительство теряло контроль не только над страной, но и над армией. Солдаты бежали с фронта, убивая офицеров, чиня безпорядки и грабежи, наводя страх на мирных жителей. На волне этого хаоса, подпитываемая германскими деньгами, стремительно набирала силу пораженческая партия Ленина.
С Октябрьским переворотом 25 октября практически совпало важнейшее решение Собора – о восстановлении патриаршества в России (Патриархом был избран Тихон 5 ноября). К заслугам Собора следует отнести и осуждение большевицкого захвата власти. Заседания продолжились, хотя в Москве шли уличные бои между красными отрядами и сопротивлявшимися им юнкерами, при этом большевики обстреливали из пушек Кремль. В связи с этим 11 ноября Собор выпустил воззвание к народу с такими словами:
«Вместо обещанного лжеучителями нового общественного строения – кровавая распря строителей, вместо мира и братства народов – смешение языков и ожесточенная ненависть братьев… Открыто проповедуется борьба против веры Христовой… Но не может никакое земное царство держаться на безбожии: оно гибнет от внутренней распри и партийных раздоров… На наших глазах совершается праведный суд Божий над народом, утратившим святыню»…
19 января 1918 г. Патриарх Тихон выпускает важное Послание с анафемой большевикам и призывом к сопротивлению антицерковной политике властей, которое также было одобрено соборно. Были приняты многие необходимые решения по организации церковной жизни, продиктованные новыми неблагоприятными условиями.
До сих пор, к сожалению, не опубликованы полностью Деяния Собора. Закрытые заседания (всего за три сессии Собора состоялось 21 закрытое заседание) остаются во многом неизвестными исследователям. Даже среди материалов фонда Собора в ГА РФ, имеются стенограммы деяний не всех закрытых заседаний, некоторые сохранились только в протокольном виде. Это создает определенные трудности при изучении работы Поместного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 гг.
Однако очевидно, что многие решения Собор принимал под давлением «демократической общественности» и в нем очень сильно сказывалось наследие Февральской революции, что помешало ему дать народу четкие критерии происшедшей национальной катастрофы. На эту тему ниже – отрывок из книги М.В. Назарова Диалог РПЦЗ и МП: «Соединение может быть только в Истине».
+ + +
Духовное состояние России в Февральской революции более всего характеризуется именно поведением церковных иерархов: как легко они, за немногими исключениями, перестали поминать Помазанника Божия, вычеркнули его имя из богослужебных книг, не вспомнили даже о клятвопреступлении, освободив армию и народ от присяги законному Царю и благословив Временное правительство заговорщиков, как мы теперь знаем (из масонских источников) – масонское, в чем особо страшная символика февральского греха. Да уже и тогда эти либеральные политики достаточно проявили себя в своей разрушительной антигосударственной деятельности, в связях с враждебными иностранными кругами, которые поддержали революцию… Тем не менее в Обращении Святейшего Синода от 9 марта говорилось:
«Свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни… доверьтесь Временному Правительству; все вместе и каждый в отдельности приложите усилия, чтобы трудами и подвигами, молитвою и повиновением облегчить ему великое дело водворения новых начал государственной жизни и общим разумом вывести Россию на путь истинной свободы, счастья и славы. Святейший Синод усердно молит Всемогущего Господа, да благословит Он труды и начинания Временного Российского Правительства…». Этот призыв от имени Церкви парализовал сопротивление монархистов.
Так даже Синод перестал сознавать духовный смысл православного самодержавия. И это нельзя оправдать тем, что сам Государь призвал признать Временное правительство – он как Главнокомандующий имел это в виду лишь для продолжения борьбы с внешним врагом, а против внутреннего духовного врага, менявшего смысл российской государственности, должна была бы выступить именно Церковь…
Такое легкомысленно-слепое отношение ведущего слоя нашего народа к религиозной сути самодержавия, бурное развитие капиталистического духа и стремление интеллигенции уподобиться апостасийному Западу, стать «цивилизованной» страной «как все» – стали причиной краха, подчеркнувшего бренность земного преуспеяния… В который раз мы видим: то, что в земной истории временно «прощается» Западу и даже служит его материальному процветанию, не прощается России. У Бога с нее всегда особый спрос…
Это неблагополучное духовное состояние общества и Церкви проявилось также и на Поместном Соборе 1917-1918 годов. Он собрался не потому, что пало препятствие в виде монархии, а потому, что церковная общественность почувствовала необходимость срочно реагировать на развивавшиеся революционные события. И, конечно же, на этом Соборе проявили себя делегаты разного духа, в том числе обновленческого. Поэтому при своих многих положительных достижениях, из которых главным было восстановление Патриаршества, Собор продемонстрировал и явный апостасийный дух, который нам совсем ни к чему перенимать и сохранять. Вот лишь несколько примеров:
– не было осуждено свержение православной государственности – власти Помазанника Божия; Поместный Собор 1917-1918 годов не выступил в защиту арестованной Царской семьи; и даже когда Царскую семью расстреляли 4/17 июля 1918 г. – была целая дискуссия, в какой форме реагировать на это преступление (некоторые выступления делегатов стыдно читать);
– была признана свобода политических взглядов для духовенства, что означало также реабилитацию некоторых священников, примкнувших к революционному движению, – и это открыло дорогу будущему сотрудничеству с большевиками духовенства с соответствующими «политическими взглядами»;
– не была дана необходимая соборная оценка большевицкому режиму как богоборческому, хотя его антихристианская идеология была хорошо известна и он уже тогда достаточно проявил себя зверскими убийствами духовенства (первым из Новомучеников считается протоиерей Иоанн Кочуров, память которого почитается как раз в дни нашей конференции – 13.11.1917); хотя и были тайно приняты решения по сохранению Церкви в предвидении нарастания гонений.
То есть на этом Соборе православная государственность была признана прошедшим этапом русской истории. Но могла ли в таком случае история России развиваться далее благополучно без четких церковных критериев государственности и ее духовного назначения? После этого появление обновленчества как искажения самой сути Церкви было неудивительным.
По той же причине возглавление Церкви не смогло оказать должного влияния и на идеологию Белого движения. Архиереи на белых территориях лишь пассивно участвовали в этом движении, привычно окормляя свою «белую» паству, но не в качестве должного духовного лидера, ведущего к восстановлению исторической православной государственности….
М.В. Назаров
(из доклада на конференции историков РПЦЗ и МП в Сентэндре, Венгрия, ноябрь 2001)
Постоянный адрес страницы: https://rusidea.org/25082803
Определения Поместного Собора 1917–1918 гг. об органах высшего церковного управления
С восстановлением Патриаршества преобразование всей системы церковного управления не было завершено. Краткое Определение от 4 ноября 1917 г. впоследствии было дополнено целым рядом развернутых определений об органах высшей церковной власти: «О правах и обязанностях Святейшего Патриарха Московского и всея России», «О Священном Синоде и Высшем Церковном Совете», «О круге дел, подлежащих ведению органов высшего церковного управления», «О порядке избрания Святейшего Патриарха», «О Местоблюстителе Патриаршего Престола».
Патриарха Собор наделил правами, соответствующими каноническим нормам, прежде всего 34 Апостольскому правилу и 9 правилу Антиохийского Собора: нести попечение о благополучии Русской Церкви и представлять ее перед государственной властью, сноситься с автокефальными церквами, обращаться к всероссийской пастве с учительными посланиями, заботиться о своевременном замещении архиерейских кафедр, давать епископам братские советы. Патриарх получил право визитации всех епархий Русской Церкви и право принимать жалобы на архиереев. Согласно Определению, Патриарх является епархиальным архиереем Патриаршей области, которую составляют Московская епархия и ставропигиальные монастыри. Управление Патриаршей областью под общим руководством Первоиерарха возлагалось на архиепископа Коломенского и Можайского.
«Определением о порядке избрания Святейшего Патриарха» от 31 июля (13 августа) 1918 г. устанавливался порядок, в основном аналогичный тому, на основании которого избран был Патриарх на Соборе. Предусматривалось, однако, более широкое представительство на избирательном соборе клириков и мирян Московской епархии, для которой Патриарх является епархиальным архиереем.
В случае освобождения Патриаршего Престола предусматривалось незамедлительное избрание Местоблюстителя из числа присутствующих чинов Синода и Высшего Церковного Совета. 24 января 1918 г. на закрытом заседании Собор предложил Патриарху избрать несколько Блюстителей Патриаршего Престола, которые будут преемствовать его полномочия в случае, если коллегиальный порядок избрания Местоблюстителя окажется неосуществимым. Это постановление было исполнено Патриархом Тихоном в канун его кончины, послужив спасительным средством для сохранения канонического преемства Первосвятительского служения.
Поместный Собор 1917–1918 гг. образовал два органа коллегиального управления Церковью в период между Соборами: Священный Синод и Высший Церковный Совет. К компетенции Синода были отнесены дела иерархически-пастырского, вероучительного, канонического и литургического характера, а в ведение Высшего 1 Церковного Совета — дела церковно-общественного порядка: административные, хозяйственные, школьно-просветительные. И, наконец, особо важные вопросы, связанные с защитой прав Русской Православной Церкви, подготовкой к предстоящему Собору, открытием новых епархий, подлежали решению совместного присутствия Синода и Высшего Церковного Совета.
В состав Синода входили, помимо его Председателя — Патриарха, — еще 12 членов: митрополит Киевский по должности, 6 архиереев по избранию Собором на три года и 5 епископов, призываемых по очереди сроком на один год. Из 15 членов Высшего Церковного Совета, возглавляемого, как и Синод, Патриархом, 3 архиерея делегировались Синодом, а один монах, 5 клириков из белого духовенства и 6 мирян — избирались Собором.
Хотя в канонах ничего не говорится об участии клириков и мирян в деятельности органов высшей церковной власти, в них нет запрета на такое участие. Привлечение клириков и мирян к церковному управлению обосновано примером самих апостолов, сказавших некогда: «Не хорошо нам, оставивши слово Божие, пещись о столах» (Деян. 6:2). — и передавших хозяйственные попечения 7 мужам, традиционно именуемых диаконами, которые, однако, по авторитетному разъяснению Отцов Трулльского Собора (прав. 16), были не священнослужителями, а мирянами.
Поделитесь на страничке
Следующая глава >
Собор в Иордании: надежды и перспективы
Образ Церкви Христовой
Прошел год после создания Фанаром «Православной церкви Украины» (далее – «ПЦУ»). Греческие мифы о том, что эта структура принесет нечто хорошее для жизни украинского народа, объединит православных Украины, развеялись полностью. «ПЦУ» не смогла объединить даже раскольников и самосвятов, из которых была создана. Лидер борьбы за украинскую автокефалию М. Денисенко, увидев, что «ПЦУ» в реальности – это вассальное подразделение Константинопольского Патриархата (далее – КП), вышел из нее, воссоздав свою структуру «Киевский патриархат». Как было очевидно изначально, так и оказалось: своими действиями патриарх Варфоломей инициировал общемировой кризис в жизни Православной Церкви. К сожалению, на этом он не остановился и продолжает двигаться в том же направлении, стремясь установить свое тотальное господство над мировым Православием. Теперь он дестабилизирует жизнь Сербской Православной Церкви, вмешиваясь в события в Северной Македонии. Черногорские раскольники, вдохновленные его действиями на Украине, также активизировались, поставив эту страну на грань не только церковного, но и политического кризиса. Братские увещания, обращенные к патриарху Варфоломею со стороны предстоятелей Поместных Церквей, архиереев, священников и мирян, не возымели никакого действия.
Логично и неизбежно следующим шагом воздействия должен был стать церковный Собор, о котором говорили многие иерархи и который действительно инициирован Иерусалимским патриархом Феофилом III. Он предложил всем предстоятелям Поместных Церквей «собраться до конца февраля и до начала Святого поста» в Иордании. Константинопольский патриарх Варфоломей ответил резким отказом на это приглашение патриарха Феофила, увидев в нем посягательство на свое первенство:
«Нет нужды напоминать вам о том положении, которое ваш Патриархат занимает в ранге диптихов Пресвятой Православной Церкви, а также о том, что в каноническом порядке, который всегда и до недавнего времени соблюдался всеми Православными Церквами, Всеправославные Соборы предстоятелей всегда созывались Вселенским патриархом, который председательствует на этих Соборах. Какому единству хочет служить ваша инициатива, если первый из православных предстоятелей по рангу отсутствует на Соборе, который вы предлагаете?».
В этих словах содержится ложь, что якобы, согласно некоему каноническому порядку, Всеправославные Соборы может созывать только Константинопольский патриарх. Не существует таких общецерковных канонических норм. Если патриарху Варфоломею кажется, что такое право проистекает из какого-то первенства, то необходимо вспомнить, что в I тысячелетии первенством обладали Римские папы, но Вселенские Соборы созывали не они, а императоры и не потому, что им были делегированы такие права, а просто по факту жизненной необходимости. После исчезновения императоров особых канонических норм на эту тему не создавалось. Здесь перед нами очередной пример фанарского канонического мифотворчества.
То же относится и к претензиям на председательство. Исходя из уважения к первенству чести, православные патриархи предоставляли первое место на Соборах Константинопольским патриархам. Однако, если они были обвиняемыми в церковных делах, а таких случаев было очень много в истории, председательство передавалось другим предстоятелям или авторитетным архиереям.
В своем ответе патриарх Варфоломей также высказывает обиду на то, что послание патриарха Феофила было написано ему не на греческом, а на английском языке, хотя очевидно, что предстоятель Иерусалимской Церкви не просто в частной переписке, но совершая общецерковное деяние, обращается к другому предстоятелю на том же языке, как и ко всем иным предстоятелям. В любом случае, в общении адекватных людей, озабоченных общей пользой, вопрос о языке не должен быть серьезным поводом для возмущений, но это не относится к патриарху Варфоломею, который пишет:
«Мы неприятно удивлены тем фактом, что впервые за многовековую историю двух Патриархатов правильно надписываемый «Греко-православный Иерусалимский Патриархат» (τό ὀρθῶς ἐπιγραφόμενον «Ἑλληνορθόδοξον Πατριαρχεῖον Ἱεροσολύμων») соотносится со Вселенским патриархом на иностранном языке, а не на нашем родном, как будто он вдруг перестал чувствовать себя единокровным и принадлежащим к одному и тому же историческому и страдающему Народу (ἱστορικόν καί μαρτυρικόν Γένος), которому Промысл Божий на протяжении веков доверил охрану Святых Мест Святой Земли».
Письмо патриарха Варфоломея, который носит титул «Вселенский», изобилует греческой национальной аргументацией
Письмо патриарха Варфоломея, который носит титул «Вселенский», изобилует греческой национальной аргументацией. Он очень беспокоится и выступает
«против известных из истории попыток проникновения в Святую Землю чуждых нашему Народу сил (ξένων πρός τό ἡμέτερον Γένος δυνάμεων)».
Патриарх Варфоломей переживает
«за последствия, которые это действие (Собор в Иордании. – о. В.Л.) имело бы для Церкви и Народа (διά τάς συνεπείας, τάς ὁποίας θά εἶχεν ἡ ἐνέργεια αὕτη διά τήν Ἐκκλησίαν καί τό Γένος)».
Здесь очень важно отметить, что свой отказ от участия в Соборе патриарх Варфоломей аргументирует: 1) унижением его первенства и 2) ущемлением греческих национальных интересов. Оба этих пункта являются ересями: первый – папизмом, второй – этнофилетизмом.
Сразу после консультации с послом США в Греции Джеффри Пайеттом, состоявшейся 22 ноября 2019 года, от участия в Соборе отказался архиепископ Афинский Иероним. Архиепископ Кипрский Хризостом, который ранее ратовал за соборное разрешение современного кризиса, быстро изменил свои взгляды и на Собор не поедет. Что касается остальных 11 предстоятелей Церквей, то некоторые из них уже поддержали идею созыва Собора, а некоторые еще не обнародовали свое мнение. Очевидно, что Собор если состоится, то будет неполным, и естественно возникает вопрос: нужно ли его проводить в таком усеченном формате?
По нашему глубокому убеждению – однозначно, да. Потому что он может решить несколько очень важных подготовительных задач, без чего конструктивный выход из общецерковного кризиса невозможен.
Стратегические линии обсуждений на Соборе
В первом приближении просматриваются два тематических подхода для соборных обсуждений.
Первый подход – рассмотреть каноничность действий патриарха Варфоломея на Украине. Хотя эта тема выглядит первоочередной, но на самом деле она во многом тупиковая. Можно сколько угодно говорить о древних грамотах, канонах, раскольниках и самосвятах, приводя исторические примеры, цитируя святых отцов, рассказывая о последствиях, можно убедить этими аргументами всех участников Собора, но с ними не согласится патриарх Варфоломей. Эти же грамоты, каноны и постановления он трактует по-своему. Обмен подобными мнениями уже имел место, например, между ним и предстоятелем Албанской Церкви архиепископом Анастасием и, несмотря на убедительную аргументацию последнего, ни к чему не привел.
В таком стиле диалог может продолжаться бесконечно долго, потому что каноны различаются в своих интерпретациях, по-разному применяются в особых исторических условиях, существует масса прецедентов отступления от канонов, поэтому жонглировать этой информацией можно до изнеможения, но каждый так и останется при своем мнении. Однако особенность текущей ситуации в том, что патриарх Варфоломей уже совершил свое разрушительное действие, оно укореняется в земле Украины, а слова его оппонентов так и остаются словами.
Если кто-то обращает внимание на возраст патриарха Варфоломея и его болезнь, то необходимо учитывать, что его фанарские сменщики продолжат его политику, о чем они заявляли неоднократно, поэтому надежда, что эти аргументы убедят если не предстоятеля КП, то хотя бы его преемника, абсолютно утопичны. Более того, если даже предположить абсолютно фантастическую ситуацию, что патриарх Варфоломей под воздействием канонических аргументов, одобренных Иорданским или еще каким-либо церковным Собором, признает, что он допустил ошибку, и отзовет свой томос, то это не решит главную проблему и одновременно основную причину нынешнего кризиса – стремление Константинопольского патриарха подчинить себе все мировое Православие. Это не изменит папистскую стратегию фанариотов, побуждающую их вновь и вновь вмешиваться в жизнь Поместных Церквей, приписывая себе мега-галактические права. Без преодоления проблемы константинопольского папизма решение всех остальных вопросов невозможно.
Без преодоления проблемы константинопольского папизма решение всех остальных вопросов невозможно
Второй подход, имеющий ясную перспективу преодоления текущего кризиса, заключается в том, чтобы дискуссии на Соборе сконцентрировать в догматической плоскости и четко зафиксировать, что в жизни современной Православной Церкви возникла экклезиологическая ересь – папизм. Эта ересь, хорошо известная из истории Римского престола, привела к отпадению латинства от Православия и теперь, спустя 1000 лет, возрождена патриархом Нового Рима Варфоломеем. Доказать наличие этой ереси легко по его текстам и действиям.
Согласно православному вероучению, ясно выраженному в Священном Писании, «Христос Глава Церкви, и Он же Спаситель тела» (Еф. 5: 23). Он является «главою Церкви, которая есть Тело Его, полнота Наполняющего все во всем» (Еф. 1: 22–23). Все христиане, включая предстоятелей Поместных Церквей, – это члены духовного тела Христова. Первенство во всей Церкви принадлежит не кому-либо из людей, но только Христу, ибо «Он есть глава тела Церкви; Он – начаток, первенец из мертвых, дабы иметь Ему во всем первенство» (Кол. 1: 18). Во время земной жизни Господь осудил стремление к первенству у Своих учеников и навсегда дал им совет: «Кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою» (Мк. 9: 35), поэтому жажда первенства – это серьезный признак духовной деградации и богоборчества.
Жажда первенства – это серьезный признак духовной деградации и богоборчества
Участникам Собора и всему мировому Православию необходимо определиться с принципиальным вопросом: кто является главой Православной Церкви – Господь Иисус Христос или Константинопольский патриарх? – и в зависимости от ответа будет ясно, кто мы: Церковь Христова или тоталитарная секта под управлением обожествленного лидера Фанара.
При таком ракурсе обсуждений главными деяниями Собора могли бы быть следующие.
- Подтверждение хорошо известного православного учения о первенстве и главенстве Христа в Церкви.
- Истолкование принципа соборности в принятии общецерковных решений.
- Осуждение ереси папизма как в латинском изводе, так и в современных проявлениях.
- Фиксация обвинений в отношении патриарха Варфоломея в ереси папизма, которые подтверждаются не только многочисленными его высказываниями и документами, но и его действиями на Украине и в других регионах мира.
Обозначив эти позиции, Иорданский Собор мог бы обратиться ко всем Поместным Церквам с требованием созыва Вселенского общеправославного Собора для преодоления кризиса, вызванного словами и деяниями патриарха Варфоломея. Поскольку обвинения будут выдвинуты против патриарха Варфоломея, то он не будет иметь право созывать такой Собор, но должен быть приглашен на него и предстать на нем ответчиком.
Если кто переживает, что в случае смещения фокуса соборного внимания с Украины на патриарха Варфоломея украинский кризис останется неразрешенным, то напрасно. Именно при таком подходе украинский вопрос может быть сдвинут с мертвой точки по существу. Ибо в случае признания патриарха Варфоломея еретиком он не только низлагается, но обнуляются все его решения и деяния, обусловленные папизмом.
Если патриарх Варфоломей будет признан еретиком, то обнуляются все его решения и деяния, обусловленные папизмом
В частности, становится недействительным пресловутый украинский томос, где прямо сказано, что «автокефальная Церковь Украины признаёт главой (κεφαλὴν) Святейший Апостольский и Патриарший Вселенский Престол, как и другие патриархи и предстоятели». То есть утверждается, что КП является главой не только «ПЦУ», но и всех Поместных Церквей и что это якобы признают «другие патриархи и предстоятели».
Несомненно, что обвинение в ереси – это серьезный шаг, и, возможно, возникает определенный страх при его совершении. Однако игнорирование этого факта приводит к катастрофическим последствиям для мирового Православия, а исправить возникшую ситуацию без устранения главной причины невозможно.
Надо признать, что папистские претензии просматриваются в деяниях КП давно, они зафиксированы в документах, но ранее не наносили существенного вреда Церкви. Качественное отличие современного папизма состоит в том, что соответствующие слова стали воплощаться в конкретных поступках КП. Не замечать этого – значит, подвергать Церковь дальнейшим разрушительным действиям Константинопольского папы. Кратко рассмотрим некоторые знаковые документы этой истории.
Генезис константинопольского папизма в документах об автокефалии Церквей
Попытки подчинить себе Поместные Церкви и предоставить им под видом автокефалии вассальный статус предпринимались КП давно, но до недавнего времени их удавалось успешно нейтрализовывать. Например, в первоначальной Грамоте об утверждении Московского Патриархата 1590 года говорится от лица Константинопольского патриарха, что Московский предстоятель должен «поминати наше имя и иных, а в головах и началех держати и почитати апостольский престол Константинопольский, как и иные патриархи». Сразу после получения этой Грамоты в Москве в ней были обнаружены неприемлемые формулировки и масса иных недостатков. Вскоре, в 1593 году, чтобы их исправить, в Константинополе был созван Собор Восточных иерархов, представлявших полноту Православной Церкви того времени, в котором участвовали патриархи Константинопольский, Александрийский (временно управлявший тогда Антиохийской кафедрой) и Иерусалимский. Собор утвердил дарование патриаршества Русской Церкви и в своем итоговом документе полностью отказался от авторитарных константинопольских формулировок первоначальной Грамоты и постановил, что Московский патриарх должен «быть и называться братом православных патриархов, по силе сего наименования, сочинным и сопрестольным и равным по сану и достоинству». Здесь уже нет никакого подчинения, а отношения выстраиваются по равноправному, братскому принципу. Московский патриарх «равен по сану и достоинству» всем Восточным патриархам, а значит, и Константинопольскому. Этим окончательным соборным Постановлением Русская Церковь руководствуется и по сей день. Таким образом, данная попытка КП навязать папистские отношения была устранена.
Впрочем, существует немало церковных документов, где Константинопольские патриархи на самом высоком уровне отрицали идею папистского доминирования над другими Поместными Церквами. Например, в Окружном послании Константинопольской Церкви 1895 года говорится:
«Божественные отцы, почитая епископа Рима только как епископа царствующего града империи, предоставили ему почетную привилегию председательства, смотрели на него просто как на первого между другими епископами, то есть первого между равными, каковую привилегию дали потом и епископу города Константинополя, когда этот город стал царствующим в Римской империи, как свидетельствует о том 28-е правило IV Вселенского Халкидонского Собора… Из этого правила явствует, что епископ Римский равночестен епископу Церкви Константинопольской и епископам прочих Церквей, и ни в каком правиле и ни у кого из отцов нет и намека на то, что епископ Рима есть единый начальник кафолической Церкви и непогрешимый судья епископов прочих независимых и автокефальных Церквей».
Очевидно, что здесь не признается за Римом или Константинополем какого-либо первенства власти или суда, четко утверждается принцип «первый среди равных». С сожалением приходится признать, что нынешний Константинопольский патриарх и его окружение своими словами и поступками отреклись от ясной, истинно православной позиции своих предшественников.
В документах об автокефалии, которые выдавались до 1990 года, всегда декларировались равноправные отношения
Интересно проследить развитие папистских тенденций на примере томосов, выдававшихся КП за последние 170 лет. В документах об автокефалии Поместных Церквей, которые выдавались до 1990 года, всегда декларировались равноправные отношения. Более того, в томосе Элладской Церкви (1850) Константинопольский патриарх не только не претендует на главенство в Церкви, но признает единственным Главой Церкви Господа Иисуса Христа:
«Православной Церкви в Королевстве Греческом, имеющей Началовождем и Главою, как и вся Кафолическая Православная Церковь, Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, быть впредь законно самостоятельной…»
Элладскую Церковь Константинопольский патриарх рассматривает как равную и братскую себе:
«Устанавливаемый сим соборным деянием Священный Синод в Греции признаем и провозглашаем нашим по духу собратом… Эллинскую Церковь самостоятельной, и Синод ее – собратом по Духу своим и всякой другой Поместной Православной Церкви».
Через 35 лет в томосе Румынской Церкви (1885) также подчеркивается непреложная догматическая истина, что Главой Церкви является исключительно Господь Иисус Христос, никаких посягательств на этот титул у Константинопольского патриарха еще нет:
«…чтобы Православная Церковь в Румынии пребывала… независимой и автокефальной… не признавая в собственном своем внутреннем управлении никакой другой церковной власти, кроме самого Главы Единой Святой Кафолической и Апостольской Церкви Богочеловека Искупителя, Который один только – главный, краеугольный и вечный Архиерей и Архипастырь».
Константинопольский Синод воспринимает ее как равную себе, а не как подчиненную:
«Мы провозглашаем Священный ее Синод возлюбленным во Христе братом, пользующимся всеми присвоенными Автокефальной Церкви преимуществами и всеми владычественными правами… Итак, на основании всего этого наша святая и Великая Христова Церковь благословляет от глубины души автокефальную и во Христе возлюбленную сестру – Церковь Румынскую».
Это был последний автокефальный документ КП, где церковное решение выстроено на ясно и правильно сформулированных догматических основаниях. В дальнейшем были выданы томосы, где эта истина не проговаривается.
В объединительном томосе Сербской Церкви 1922 года не выражено стремление к всемирному главенству Константинополя, который воспринимает
«возникшую Святую Автокефальную Объединенную Православную Сербскую Церковь как сестру во Христе, которая обладает и пользуется всеми правами автокефальности, согласно правилам и устроению Святой Православной Церкви»,
однако о главенстве Христа над Церковью здесь уже не упоминается.
В 1924 году аналогичные отношения, без претензии на главенство, сформулированы и в томосе Польской Церкви:
«даем Свое благословение на то, чтобы она управлялась отныне как духовная сестра и решала свои дела независимо и автокефально, сообразно чину и неограниченным правам других Святых Автокефальных Православных Церквей, признавая своею Высшею Церковною Властью Священный Синод, состоящий из православных канонических епископов в Польше, имеющий каждый раз Председателем Высокопреосвященнейшего Митрополита Варшавского и всея Польши».
О каком-нибудь праве высшего суда или апелляции к КП или его главенстве нет ничего.
В 1937 году одна из самых малочисленных Поместных Церквей – Албанская – при получении автокефалии также обретает равноправные отношения с Константинополем и другими Церквами:
«Эта Церковь, являющаяся нашей духовной сестрой, отныне осуществляет свое управление независимо и автокефально».
В 1945 году Болгарская Церковь также именуется «духовной сестрой», и главой ее является не Константинопольский патриарх, а Болгарский Синод со своим предстоятелем:
«Отныне она признана нашей духовной сестрой; пусть она управляет и учреждает свои дела независимо и автокефально в соответствии с порядком и суверенными правами прочих Православных Автокефальных Церквей, признавая своей верховной церковной властью Священный Синод, который состоит из архиереев и чьим Предстоятелем является Блаженнейший Митрополит Софии и Экзарх всея Болгарии».
В 1990 году полная независимость и равные отношения декларируются и в отношении Грузинской Церкви:
«Мы признаем Ее нашей духовной сестрой, которая обладает полномочиями управлять и вести внутренние дела самостоятельно и автокефально».
При патриархе Варфоломее о равноправных отношениях Церквей уже не говорится
Но с вступлением на Константинопольский престол патриарха Варфоломея (1991) формулировки томосов существенно меняются. В 1998 году в томосе Церкви Чешских земель и Словакии (ПЦЧиС) о равноправных отношениях речь уже не идет. Здесь впервые в документах столь высокого ранга КП декларирует свои претензии на всю мировую диаспору:
«Все находящиеся в варварских землях, то есть все христиане, находящиеся вне границ Святых Патриарших и Автономных Церквей, находятся под духовной опекой исключительно великого престола Нового Рима».
Церковный суд этой Церкви КП ставит под свой контроль, предоставляя себе право высшего суда над клириками ПЦЧиС:
«Диаконы и иереи подсудны судам второго уровня, архиереи – судам первого уровня и по всем вопросам своих обязанностей подсудны, согласно священным канонам, канонически учрежденным синодальным судам, для работы которых приглашаются, по согласованию со Вселенским патриархом, иерархи исключительно из юрисдикции Церкви-Матери, то есть Вселенского престола. Осужденные архиереи с апелляцией за окончательным решением могут обратиться к Вселенскому Патриарху».
То есть церковные суды этой Поместной Церкви правомочны, если в них есть «иерархи исключительно из юрисдикции Церкви-Матери, то есть Вселенского Престола». Говорить о самостоятельности такой Церкви уже не приходится.
Именно это дискриминационное положение данного томоса стало причиной глубокого внутреннего кризиса ПЦЧиС в 2012 году, когда иерархи этой Церкви отказались исполнять процитированный пункт и внесли изменения в свой устав. Патриарх Варфоломей пригрозил архиепископу Христофору отозвать томос и вернуть ПЦЧиС в состав Вселенского Патриархата. На владыку Христофора было оказано беспрецедентное давление, и он был вынужден уйти в отставку. Нового предстоятеля патриарх Варфоломей не признавал до тех пор, пока тот не дал письменное обязательство привести устав в соответствие с текстом ущербного томоса, в рамках которого отношения с остальным православным миром и решение межправославных вопросов также должно осуществляться ПЦЧиС через согласование с Константинополем. В тексте нет выражений, свидетельствующих о равноправных отношениях, но, наоборот, подчеркивается субординатизм. Теперь КП – это не «братская Церковь», не «Церковь-сестра», а «Церковь-мать», которая жестко контролирует свое «чадо». По сути создана подчиненная церковная структура, но высказываний о главенстве КП над Поместными Церквами и мировым Православием в этом томосе еще нет.
Апофеоз самовозвышения КП и одновременно унижения адресата – это пресловутый украинский томос, выданный в январе 2019 года. Здесь собрано не только всё из прошлого, позволяющее подчеркнуть второсортность украинской «автокефалии», но и много эксклюзива, разработанного именно к этому событию. В тексте украинского томоса без какого-либо убедительного обоснования декларируется:
- право Константинопольского патриарха совершать высший безапелляционный суд не только над всеми клириками «ПЦУ», но и всех Поместных Церквей;
- подчинение Константинопольскому патриарху всей православной диаспоры во всем мире и ограничение деятельности Поместных Церквей рамками границ исходных национальных государств;
- признание за КП высшего авторитета в решении догматических, канонических и иных церковных вопросов;
- признание права КП на вмешательство во внутренние дела «ПЦУ» и всех Поместных Церквей;
- право КП иметь Экзархат на Украине и множество ставропигий;
- и самое вопиющее – подмена главенства Христа в Церкви на главенство КП: «Автокефальная Церковь Украины признаёт главой (κεφαλὴν) Святейший Апостольский и Патриарший Вселенский Престол, как и другие Патриархи и Предстоятели».
В украинском томосе главенство Христа в Церкви подменяется главенством Константинополя
Как уже было рассмотрено выше, подобную формулировку в отношении Русской Церкви пытались легализовать представители КП еще в 1590 году, но она была нейтрализована на Константинопольском Соборе 1593 года. После этого ни в одном томосе эта папистская идея не встречалась, но вновь вписана в томос «ПЦУ». В этой фразе уничтожается автокефалия не только данной структуры, но и всех Поместных Церквей, ибо утверждается, что «и другие Патриархи и Предстоятели» признают своим главой КП. То есть действие этого принципа, согласно томосу, распространяется на все Поместные Церкви и на всех предстоятелей и якобы они это признают.
Немыслимо, чтобы главой автокефальной Церкви был предстоятель другой Поместной Церкви. Более того, объявляя себя главой всех автокефалий, КП делает себя главой всей Православной Церкви, а кто тогда в Церкви Христос? Данная цитата – это одно из документальных подтверждений ереси папизма КП.
Византийская хитрость украинского томоса заключена еще и в том, что другим Поместным Церквам неудобно опровергать его текст, поскольку он к ним напрямую не обращен, но, признавая «ПЦУ», они имплицитно принимают его содержание как правомочное, подпадают под его определения и становятся соучастниками в распространении ереси константинопольского папизма.
***
Итак, Собор в Иордании – это первая реальная попытка преодолеть кризис мирового Православия, но от выбранной стратегии на Соборе существенно зависит дальнейший ход церковных событий. Если удастся четко обозначить главную проблему и призвать всех православных к ее решению, то Собор будет успешным при любом составе предстоятелей. Более того, участники Собора, ставшие на защиту чистоты православной веры, учения о Церкви станут естественным центром консолидации православных людей разных народов и стран, для которых Церковь – это не рудиментарный орган развалившейся византийской империи, а живое Тело Христово.
Иорданский Собор может стать центром консолидации православных, для которых Церковь – живое Тело Христово
Кроме того, Иорданский Собор может:
- стать примером возрождения живой соборной деятельности Церкви, где принимаются не заранее проштампованные решения, но рождаются идеи в ходе прямого диалога и обсуждения;
- обозначить проблемное поле современной общецерковной православной жизни;
- зафиксировать динамику и результаты тех изменений на Украине, которые произошли после выдачи томоса украинским раскольникам;
- указать причины современного церковного кризиса, выделив из них те, которые подлежат первостепенному преодолению;
- разработать «дорожную карту» выхода из кризиса и предложить ее всем Поместным Церквам для обсуждения.
Выполнение хотя бы одного из этих пунктов оправдает Собор в Иордании, а отсутствие на нем патриарха Варфоломея и зависимых от него предстоятелей даст возможность сдвинуть кризисный процесс с мертвой точки.
Публикации
Правовой кодекс взаимоотношений между духовенством, обществом и государством был выработан в России в XVI веке на собранном по инициативе Ивана Грозного Стоглавом соборе. На нем была произведена фиксация правовых норм внутренней жизни церкви, в том числе рассмотрена проблема превышения священниками своих полномочий.
О том, как был решен такой острый вопрос как земельный, а также о других аспектах пересмотра прав духовенства рассказывает в двенадцатом эпизоде своего расследования кандидат исторических наук, депутат Госдумы первого созыва Александр Минжуренко.
К середине XVI века за нескольких веков существования православной церкви на Руси накопилось много неразрешенных разнообразных проблем, включая, прежде всего, правовые. Требовалось единообразие и упорядочение многих сторон деятельности духовенства, возник запрос на установление регулирующих правовых норм.
За это дело взялся сам царь Иван IV Грозный, считавший, что он, как преемник византийских императоров, должен принять на себя эту миссию. В 1551 году по его инициативе был собран исторический Стоглавый собор. По своему правовому статусу он стал равным Земскому собору — т.е. высшему органу законодательной власти.
Его участниками помимо Ивана Грозного были князья, высшее духовенство, а также представители Боярской думы. Стоглавый собор свел вместе и систематизировал все нормы действующего права церкви. Целью этого государственно-церковного форума было объявлено преодоление «нестроений» в жизни Русской церкви. В связи с этим повестка дня была чрезвычайно насыщенной. Только царь поставил перед собранием 69 вопросов, на которые нужно было найти ответы и решения.
Уложение Собора 1551 года изложенное в 100 главах (отсюда и название Собора) затронуло главные стороны церковной жизни; в нем были собраны и систематизированы все нормы действующего права Русской церкви. Исходным материалом, кроме канонических источников, послужили Кормчие книги, Устав св. Владимира, постановления Собора 1503 года, послания митрополитов.
Постановления Стоглава касались таких правовых проблем, как установление размеров архиерейских пошлин, статус и полномочия церковного суда, вопросы объема прав и состояние дисциплины духовенства, монахов и мирян. Обсуждались темы положения монастырских вотчин, состояния народного образования, призрения нищих и другое.
В итоге Стоглав явился не только сборником церковных правил и наставлений, но и многоплановым сводом светского права, ценнейшим источником социально-экономической и политической истории России XV-XVI веков.
Он произвел фиксацию правовых норм внутренней жизни церкви. Можно сказать, что на этом высоком собрании был разработан своего рода кодекс взаимоотношений между духовенством, обществом и государством. В частности, Собором были определены взаимоотношения между духовной властью и гражданской. Был узаконен принцип полной самостоятельности церкви в своих делах.
Стоглавый собор решил отменить все прежние царские «несудимые» грамоты, по которым разные архимандриты, игумены и священники освобождались от подсудности своему епископу, а некоторые церковные структуры выводились из-под юрисдикции церкви. В результате все приходские причты и монастыри стали подсудными своим епископам. Светские же суды не могли предавать суду духовных лиц, кроме «татебных» (воровство с поличным), разбойных и «душегубных» дел.
Наиболее болезненной и острой проблемой был земельный вопрос. Иван Грозный попытался на этом Соборе ограничить церковно-монастырское землевладение, которое невероятно разрослось в предыдущие времена.
Как известно, в годы монгольского ига церковные земли не облагались данью и налогами, поэтому в этот разряд правдами и неправдами переводились огромные площади земельных угодий. Около трети всех обрабатываемых земель в стране было в собственности монастырей и храмов.
А государство Ивана IV, становясь всё более дворянским, остро нуждалось в свободной земле, чтобы обеспечивать поместьями растущее военно-служивое сословие. Царь, для борьбы с боярами и удельными князьями, с остатками феодальной раздробленности, создавал свою новую социальную опору в лице дворян. И их надо было как-то содержать.
Но в этом вопросе Иван IV не нашел понимания у высшего духовенства, твердо отстаивавшее на Соборе свои земельные права и защищавшее свои интересы. Священноначалие категорически выступало за имущественную неприкосновенность Церкви.
В результате появилось нечто вроде компромисса: царь, по крайней мере, смог провести решения, направленные хотя бы на ограничение дальнейшего роста церковных землевладений. Так, в «Приговоре о вотчинах» говорилось о том, что Архиепископы, епископы и монастыри не имеют права покупать без царского разрешения у кого-либо вотчины.
На помин души допускаются земельные вклады, но необходимо оговорить условие и порядок их выкупа родственниками.
Запрещено дарить вотчины монастырям без доклада царю.
У приговора нет обратной силы, он не распространяется на сделки, совершенные до Стоглавого собора.
Установлена санкция за нарушение договора: вотчина конфискуется в пользу государя, и продавцу деньги не возвращаются.
Кроме того, закреплялось, что вотчины, которые были переданы монастырям и церквям «в прок», т.е. без выкупа и без права отчуждения, епископы и монастыри не имели права продавать, закладывать и вообще отчуждать каким-либо образом. Те же епископы или настоятели, которые продавали такие вотчины, лишались сана.
Решением Собора запрещалось епископам и монастырям отдавать деньги в рост, а хлеб «в присып» (тоже разновидность ростовщичества). Повелевалось деньги и хлеб употреблять на вспомоществование монастырским крестьянам.
Государство в лице царя сознательно отводило церкви роль руководителя всей идеологической сферы, видело в ней свою духовную опору. Поэтому и было обеспокоено авторитетом сословия духовенства, который, по общему мнению, к этому времени опасно пошатнулся.
На Соборе было честно констатировано, что местные священники, пользуясь своей бесконтрольностью, часто превышали свои полномочия, и вообще вели себя порой недостойно как на службе, так и в быту. Собор признал, что беспорядки, порочившие церковь, уже стали угрожать ее будущему. Именно поэтому повсеместно был введен институт поповских старост, которых обязали следить за церковным порядком и за поведением священников и притча.
Решались на Соборе и «кадровые» вопросы: о пополнении рядов духовенства, о том, кто имел право становиться священниками. Действительно, какая-либо система в подготовке священнослужителей полностью отсутствовала. Стоглав постановил открывать специальные духовные училища, которыми бы заведовали церкви, преподавателями в них должны были быть опытные грамотные представители духовенства.
Таким образом, Стоглавый собор явился весьма актуальным мероприятием: на нем были решены многие назревшие правовые проблемы взаимоотношения государства и церкви. В Стоглаве содержались необходимые разъяснения о соотношении норм государственного, судебного, уголовного права с церковным. Права духовенства теперь были более четко очерчены.
Продолжение читайте на сайте РАПСИ 12 марта
Вековой юбилей Собора, который принял «слишком демократические решения»
Много ли мирян на приходах сегодня знают о том, что такое собор? Можно без соцопросов предположить, что большинство считают: соборы – дело клириков и богословов. А если бы кто и захотел разобраться и уж тем более принять участие, то сделать это было бы непросто, как минимум потому что последние десятилетия соборы проходят исключительно для выборов патриархов.
Вместе с тем, именно миряне составляли большинство (299 из 564 депутатов) открывшегося ровно сто лет назад в Москве Поместного (Всероссийского) собора. В их числе церковная интеллигенция и профессура. Приходских клириков было 192 человека, в меньшинстве (73) были архиереи.
Собор 1917-18 гг. стал уникальным не только по составу участников, но и по принятым решениям, многие из которых до сих пор не воплощены в жизнь, хотя остаются в силе и открывают возможности, о которых многие миряне даже не подозревают.
Поместный собор Православной Российской Церкви – именно так звучит его официальное название, был первым полноценным поместным собором за 217 лет. Более двух веков, начиная с реформ Петра Первого, в результате которых церковь осталась без патриарха, она жила в таком подчинении государству, что каждый член Синода по регламенту должен был приносить присягу служения царствующему государю и его преемникам, обязываясь доносить заблаговременно об ущербе интереса его величества, вреде, убытке, и клятвенно «исповѣдовать крайняго судію духовныя сея коллегій, быти самого всероссійскаго монарха».
Распространена точка зрения, что именно восстановление патриаршества стало главным деянием Собора 1917 года. Хотя на самом Соборе единогласия в этом вопросе не было, многие люди связывали с патриаршеством надежду на самостоятельность церкви. Однако оно было скорее символом независимости и соборности. Апостольское правило, которое использовалось как аргумент для восстановления патриаршества, не даёт безусловных канонических оснований для введения этой формы управления. Сформулированное в Римской империи, оно лишь закрепляло за каждым из народов право иметь своего национального первого епископа.
Решение об избрании патриарха, принимавшееся в условиях госпереворота и гражданской войны, не было безупречным и с процедурной точки зрения. В голосовании смогли принять участие меньшинство участников Собора, предварительно не были определены права и обязанности будущего патриарха. «Патриаршество – неясный термин, который никак себя не проявил в истории Русской церкви», – прокомментировал ранее протоиерей Георгий Митрофанов, заведующий кафедрой церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии. Каждое «патриаршество», начиная с 1589 года, имело новый смысл, а реальное значение патриархов мало чем отличалось от значения предстоятелей, не имевших такого титула.
Поместный собор также утвердил новую систему церковного управления, нацеленную на предоставление широкой инициативы «снизу» и установление на всех уровнях тесного контакта между верующими и их пастырями. Собор ввел принцип выборности епархиального архиерея, утвердил широкие права епархиального собрания и пожизненное пребывание архипастыря на кафедре с возможностью перемещения только «в исключительных и чрезвычайных случаях». Миссия и проповедь (по решению Собора ставшая обязательной на каждой литургии) были возложены в том числе и на представителей низшего клира и подготовленных и преданных Церкви мирян. Развитию и оживлению проповедничества должны были послужить «благовестнические братства», к созданию которых Собор призвал мирян.
Утвержденный Собором Приходской устав вводил поименное членство в приходе; восстановил древнюю норму участия в литургии – не реже раза в три недели; ограничил право архиерея перемещать или увольнять членов причта; наделил Приходское собрание широкими полномочиями в сфере организации жизни прихода, планирования и контроля финансовой деятельности, заведования приходским имуществом; расширил возможности участия женщин в богослужении, проповедничестве, церковном управлении. Собор разрешил использование русского языка в богослужении по заявлению прихода и его благословению местным архиереем.
Самым слабым местом Собора оказался вопрос отношений церкви и государства. Требуя для себя независимости, Собор тем не менее не мог смириться с мыслью об отделении церкви от столь давно поддерживавшего её государства. Определение «О правовом положении Православной Российской Церкви», принятое 2 декабря 1917 года, как будто намеренно игнорировало антицерковные декреты и установки новой власти. Несмотря на Октябрьский переворот 1917 года, Собор не призвал к вооруженному сопротивлению большевикам; не наложил интердикт на города, захваченные революционной смутой; не вынес своего однозначного суждения о духовной природе новой власти.
Работа Собора была прервана гражданской войной и гонениями на церковь. Впоследствии каждый десятый участник Собора был причислен к лику святых. Половина делегатов были расстреляны, умерли в ссылках, прошли лагеря.
Большинство решений Собора так и не воплощены в жизнь, хотя остаются в силе.
Многие современные проблемы РПЦ были решены в 1917-1918 гг.
На вопрос о возможности реализации решений Собора в современное время большинство экспертов в беседе с корреспондентами информационной службы Преображенского братства высказали сомнение. «Возвратить время Собора и те решения, которые он принял, совершенно невозможно, они слишком демократические. Невозможно сейчас возродить выборы высших иерархов: никто на это не согласится. Собор – это такой маячок, на который можно равняться, потому что там заседали крупнейшие церковные историки, канонисты. Многие проблемы, которые сейчас в церкви решают, были решены в 1917-18 году», – сказал научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории РАН Павел Рогозный.
По мнению историка церкви Александра Кравецкого, «если говорить об идеях (собора), направленных в будущее, конечно, это реформа прихода, идея демократизации прихода, идея создания прихода ответственного за свою жизнь».
«Мы не можем вернуться к решениям собора по многим причинам, в том числе потому, что церковь не готова к ним. А это говорит о проблеме преемственности. Лучшие архиереи, лучшие богословы оказались нами не услышаны», – подчеркнул председатель Преображенского братства Дмитрий Гасак. Вместе с тем, по его словам, «какие-то решения не устарели до сих пор, но условия поменялись».
Идеи собора востребованы и сегодня, но не изучены до сих пор
«Несмотря на прошедший век, отделяющий нас от событий той эпохи, значение Поместного Собора 1917-1918 годов не до конца осмыслено и оценено церковным народом. Его наследие нуждается в серьезном и вдумчивом исследовании, а многие из идей, высказанных тогда, были бы полезны и востребованы сегодня», – заявил патриарх Московский и всея Руси Кирилл в послании по случаю 100-летия Поместного Собора.
«Интересен сам феномен собора, однако он остался церковью не воспринят. Надо осознать – почему», – прокомментировал председатель Преображенского братства Дмитрий Гасак. По его словам, в этом «есть вина церковного народа, но только отчасти, потому что у церкви не было возможности эти решения воспринять». «До кого-то они не дошли. Не было условий, чтобы они дошли», – добавил он.
«Уроки и выводы, которые были сделаны на Поместном соборе, до сих пор не использованы. Та структура РПЦ, которая сейчас существует, в ней не реализованы пожелания Собора, а действует до сих пор та система, которая была установлена в 1943 году по договоренности с той самой большевистской властью», – сказал ответственный редактор «НГ-Религии» Андрей Мельников.
Единственный случай в истории – договорились без «мордобоя»
К собору нужно относиться «как к уникальному опыту соборно-церковной жизни, которого в истории русской церкви ни до, ни после не было», прокомментировал церковный историк Александр Кравецкий.
По его словам, «это была уникальная в истории Русской церкви ситуация, когда люди смогли договориться». «Потому что Собор был уникальным церковным органом, действительно избранным. Это были не фиктивные выборы, не игра в выборы, а многоступенчатые продуманные выборы с долгими занудными проверками полномочий… То есть это действительно, по крайней мере на 1917-18 гг., единственный законно избранный орган, существующий в России – в стране, разделяемой противоречиями, партиями, партийными спорами, склоками. Понятно, что люди были носителями всего этого безумия, которое, привело к революции. И эти люди со своими разными, часто завиральными идеями, собравшись, смогли, научились договариваться, обходясь без словесного «мордобоя»», – отметил Кравецкий.
Беспрецедентность и высокую легитимность собора также отметил Алексей Беглов, старший научный сотрудник Центра истории религии и церкви Института всеобщей истории РАН: «Представительство на Соборе Русской церкви было абсолютно беспрецедентным и обеспечило ему высокую степень легитимности».
Эта легитимность Поместного собора 1917-18 гг. актуальна до сих пор, напомнил ректор Свято-Филаретовского института священник Георгий Кочетков: «Никто не отменял решения Поместного собора и не может отменить. Только собор такого же уровня, если соберется».