Содержание
Невыдуманные истории
Виктор Житинкин.
© Виктор Житинкин, 2017
ISBN 978-5-4485-5007-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Артистка из деревни
Глухая марийская деревенька. Так уж повелось, что из года в год именно сюда отправляют оказывать помощь сельчанам в уборке картофеля сотрудников цеха, в котором работал Виктор. Нет здесь ни кафе, ни
развлекательных заведений, в том числе и клуба, да и молодежи тоже нет. Девчонок, ровесниц Виктора, практически не осталось – молодежь вся на учебе в городе.
Только вот, до города рукой подать, а не уедешь никак, автобус лишь по праздникам увозит людей в город рано утром, а вечером привозит их же, но уже с обновками в одежде и слегка навеселе. Пешком идти – далековато. Попуток тоже нет, деревня находится в тупике. Вот и замирает все в этой деревне с наступлением осени. Но это, только, кажется, а на самом деле, деревня продолжает жить. В этом году Виктор на себе прочувствовал это.
Людей, прибывших из города, расселяли поодиночке по домам. Не нашлось ни одного большого дома, способного принять на постой сразу всю группу прибывших из города помощников. Деревенский бригадир привел Виктора к рубленому дому с крашенными голубой краской наличниками окон и громко постучал по стеклу. Стекло звонко задребезжало от ударов, хлопнула дверь, и со двора раздался громкий женский голос:
– Прекрати стучать, стекло разобьешь! Кто там? – сказано было по – марийски.
– Бригадир. Постояльца вот тебе привел. Принимай, – бригадир ответил на русском языке.
За воротами застучала щеколда, дверь со скрипом открылась и в проеме появилась высокая женщина, худая и с длинными ногами. По лицу трудно было определить ее возраст и ко всему, оно было некрасиво. Виктору было все равно, зато женщина, разглядев рост, худобу и обаяние парня, заулыбалась и проговорила по-русски:
– А ты ничего, хорош! Мы с тобой чем-то даже схожи. Вижу, что и тебя бог ростом не обделил, ничего лишнего на теле нет, кроме того, и на мордашку смазлив.
– Ты, этого, того! Смотри, парня-то не обижай, Настасья! – сказал бригадир, услышав ее слова. – Вот дурак я, не сообразил сразу-то. Не того привел тебе, испортишь парня. Надо было постарше мужика тебе подселить. Ну, да ладно! Обидишь, пеняй на себя.
Анастасия сделала строгое лицо:
– Ты что, черт кривой, несешь-то. Да ты знаешь, как мы с парнем дружненько заживем, уезжать ему не захочется от меня.
– Вот, этого-то я пуще всего боюсь. Не дай бог, Ванька к тебе придет, да что-нибудь сделает парню! Сразу милицию вызову! Имей в виду!
Новая хозяйка Виктора ухватила парня за рукав куртки и повела его к высокому крыльцу. Бригадир продолжал стоять у ворот, наблюдая за ними, но Анастасия вернулась к воротам, чтобы закрыть их и запереть. Бригадир успел все же погрозить ей кулаком и прошипеть:
– Смотри у меня, Настасья!
Анастасия провела Виктора в дом, заставила снять обувь на входе и принесла для него тапочки.
Обстановка в зале довольно бедненькая, но жить было можно. Главное: чисто и уютно. Время было обеденное, Анастасия спросила:
– Может, пообедаем вместе, да познакомимся, – на что Виктор с удовольствием согласился. С утра, собираясь в командировку, чуть успел чайку глотнуть.
Хозяйка стала накрывать стол, без конца нахваливая себя:
– Ты моей едой не брезгуй, все приготовлено чисто и очень вкусно. Есть будешь – поймешь, разберешься сразу, вру я или правду сказала. На первое у меня уха приготовлена. Не из осетринки, а всего лишь из хека, но получилось вкусно. На второе тоже рыба, но уже запеченная в тесте. Думаю, что тебе понравится. Компоту не будет, но квасу у меня целый жбан, тоже своего приготовления. А для знакомства у меня вот что есть.
Она принесла откуда-то из сеней пол-литровую бутылку, которую вытерла низом фартука и поставила на стол.
– Прямо со льда принесла, холодненькая, видишь какая. Сама гнала, пить даже приятно.
– Да я вроде и не пью, но попробовать можно. Не знаю даже запаха самогона.
– Ну, вот с нее мы и начнем, – она разлила по стопкам хрустальную жидкость и, подав одну из них Виктору, сказала, – на брудершафт пить не станем, а вот чокнуться можно.
– Все-то вы знаете. Даже не похоже, что вы здесь, в глухой деревне всему этикету выучились, – сказал паренек, поднося стопку к носу и пытаясь унюхать запах самогона.
– Я же сказала, что он со льда, холодный значит. Запаха почти нет.
Они чокнулись, Виктор проглотил жидкость и сморщился как печеное яблоко. Анастасия, глядя на его лицо, умирала со смеха. А пареньку вовсе было не до смеха: дыханье перехватило, и в то же время, выпитая самогонка рвалась наружу. Мышцы на животе Виктора судорожно стали сокращаться, но Анастасия быстро налила стакан огуречного рассола и, силом, влила его в рот парню. Сделав несколько глотков, Виктор почувствовал большое облегчение.
– Вот и выпили за знакомство, – стал ворчать он. – Что за пакость такая, чем это ты меня напоила?
– Прости меня. Подровняла я тебя к деревенским мужикам. Те пьют все, что горит. Да еще требуют. А ты, видишь, как болезненно перенес эту выпитую стопку самогона. Еще раз прости.
– Если не секрет, из чего эта штука сделана? – любопытно спросил постоялец.
– Не бойся, это не «табуретовка», как у Остапа Бендера. Сделана из буряка, из свеклы сахарной, значит, – ответила Анастасия и, выпив свою стопку самогонки, замахала рукой у приоткрытого рта а, продышавшись, добавила: – Запашок, конечно, не совсем приятный, но не хуже, чем у этого пресловутого виски. Просто у меня в нем градусов много. Спиртомер показывает семьдесят, а я думаю, что еще больше – первачок.
Глаза у паренька, между тем, заблестели, пропала всякая скромность, у него разыгрался аппетит, ел он все, что попадало под руку, хлебнув ухи, принялся жевать рыбу в тесте, попробовал нарезанное брусочком соленое с чесноком и поперченное свиное сало. Утолив голод, он взглянул на Анастасию, наблюдающую за ним, и сказал:
– Может, это, повторим?
– Плохо тебе не будет?
– Думаю, что нет.
– Ну, что же, смотри.
Анастасия налила Виктору полную стопку самогона, чуть добавила в свою недопитую стопку и они выпили вместе до дна. Женщина поднялась со стула, взяла в руки чистое полотенце и, подойдя к пареньку, как малышу вытерла ему всю нижнюю часть лица, к которой прилипли крошки от обильной пищи. Сделав это, она протерла этим же полотенцем и свои губы, чмокнула его в щеку и сказала:
– Молод ты еще совсем, но как приятно мне ухаживать за тобой. Все бы отдала за то, чтобы ты находился рядом со мной постоянно.
– Мне сегодня не нужно идти на работу? – спросил Виктор.
– Да нет, вроде, нет, – засомневалась Анастасия.
Она быстро встала и вышла на улицу, чтобы спросить у соседей, к которым тоже кого-то поселил бригадир. Тут же, как на грех появился круглолицый сосед Иван, про которого говорил бригадир. Из окна было хорошо видно, как он запросто облапил Настю, как та, стыдясь Виктора, которого заметила в окне, оттолкнула его от себя и направилась, было, к воротам своего дома.
Но неприятный и навязчивый мужик, другими словами его не охарактеризуешь, обогнав ее, преградил дорогу и стал что-то говорить, от души жестикулируя руками и тряся головой. После этого сосед выслушал ее, Анастасия говорила что-то не менее выразительно и зло. Наконец-то, он удалился, без конца оглядываясь, выкрикивая что-то и грозя пальцем.
Кровь закипела у Виктора. Первым его желанием было желание наказать обидчика его хозяйки, целый год он занимался по вечерам в спортивном зале, беря уроки у своих друзей в боевых единоборствах, и сейчас не сомневался, что сможет это сделать.
Но разум остановил его от необдуманного поступка, как-никак выпивши, да и что скажут люди, если он уже в первый день устроит драку. Кроме того, он еще совершенно не знает о взаимоотношениях этих двух людей, возможно, что-то связывает их в жизни. Тогда, зачем все это?
В дом вошла Анастасия и наигранно весело заговорила с Виктором:
– Никуда сегодня тебе не нужно идти, а вот завтра я тебя подниму пораньше, накормлю, да на работу отправлю.
– У тебя все нормально, Анастасия? А то я в окно видел, как к тебе мужик какой-то приставал. Хотел на помощь пойти, да подумал, что может быть он тебе кем-то приходится.
– Ванька это, сосед, через дорогу живет. Он соблазнил меня в молодости, потом я уехала, а когда вернулась через пять лет, он снова хотел добиться меня, но у него не получилось, – ничего не скрывая, ответила женщина.
– А в каких отношениях вы теперь? – настороженно спросил Виктор.
– Да, в каких? Ни в каких! Перестала бояться я его. Однажды полез ко мне ночью в окно, я его слегка сковородкой чугунной по голове-то погладила. Так он около месяца в больнице провалялся. Боится меня теперь. Только сегодня видел он, что тебя ко мне подселили, ревнует. Говорит, ночью будет приходить, и проверять, нет ли чего между нами. Про него сегодня днем бригадир говорил, милицию собирался вызвать из города, если что.
– Да, Анастасия! В сложной обстановке ты живешь, – с издевкой заметил Виктор. – Все у тебя войны какие-то идут. Жизни спокойной нет.
– Привыкла я давно ко всяким неприятностям в жизни. Без них, вроде, и жизни нет. А ведь могло и не быть всего этого, стоило мне только захотеть, – задумчиво сказала Анастасия, садясь на лавку в переднем углу дома.
– Загадками говоришь, Настя, позволь уж мне так тебя называть, хоть и в матери ты мне годишься.
Анастасию от слов Виктора слегка передернуло, она бросила на него гневный взгляд и раздраженно заговорила:
– Да не старая я совсем! Всего лет пять прошло, как институт закончила. Мне ведь и тридцати лет нет, а выгляжу, как старуха. Не слежу за своей внешностью, да всю работу мужскую себе на плечи взяла. На фотографиях, которые сделаны, когда я еще училась, посмотри, как выглядела. Высокая стройная девчонка. Спортом занималась. Наша команда по баскетболу за мой счет только и выигрывала на соревнованиях. И училась я неплохо, Диплом-то – красный, показать могу. Мне большое будущее сулили преподаватели.
Своими словами Анастасия более чем удивила Виктора. Он робко спросил:
– А, действительно, можно посмотреть твой Диплом? Пожалуйста!
– Посмотри, коль интересуешься. Фотографии-то и на стене в рамках есть. Прямо возле тебя. А Диплом и Грамоты всякие, сейчас, достану.
Анастасия поднялась с лавки и, подойдя к старому комоду, стала выдвигать ящики и рыться в них. Виктор прилип к фотографиям в больших рамках под стеклом, чтобы лучше рассмотреть их, включил свет. Вспыхнула небольшая лампочка-груша, болтающаяся под потолком на длинном витом проводе. Света она не прибавила, ее желтые отблески на стекле совсем не давали разглядеть фотографии. Стоящая за спиной Виктора Анастасия засмеялась, говоря:
– Вот, ведь, Фома неверующий! Что? Разобрать не можешь, где я? Давай-ка помогу.
Она быстренько сняла рамку с фотографиями с гвоздя, протерла передником стекло, засиженное мухами, и положила ее перед собой на стол, усадив рядом с собой на лавку Виктора. Отыскав себя на фотографиях, она показывала, тыча пальцем в стекло и комментируя снимки, косила глазами на парня, наблюдая за его реакцией. Он увлеченно и с интересом разглядывал фотографии за стеклом, сопел и изредка поглядывал на раскрасневшееся лицо увлеченной воспоминаниями Анастасии. Разобравшись с фотографиями, она развернула старую газету, в которой были спрятаны красные корочки Диплома.
– А вот и Диплом! – она развернула корочки, Виктор осторожно взял документ в свои руки.
– О-го-го, Настя! Ну, ты и даешь, – удивленно и восторженно прохрипел он, познакомившись с документом. – С таким-то образованием ты в этой дыре, а другого слова я не нахожу для этого места! Что происходило с тобой, когда ты решила остаться в этой глуши? Ты ведь пропадешь здесь. Даже не верится, что ты во ВГИКе училась и закончила его, да еще и с красным Дипломом.
– Мне очень хотелось на свою землю вернуться, вот и вернулась. Мать дождалась моего приезда, да вскоре и умерла. Я похоронила мать сама, некому ведь больше. Отец давно умер, а я – единственная в семье. На могилке материнской поклялась, что буду постоянно бывать, что не уеду никогда с родной земли. Поистратила все денежки, которые прикопила, а здесь особо не заработаешь, платят копейки. Кормиться, одеваться – везде деньги, да деньги нужны. А сколько их понадобится, чтобы вновь уехать в столицу и начать всю жизнь сызнова. Правда, есть там у меня друг хороший, когда учились – дружили, кстати, он меня и до сих пор не забыл, письма постоянно пишет. Зовет туда. Да неловко мне написать всю правду: что денег нет, что продать дом не могу, что не могу вырваться отсюда без помощи людской. А к нему обратиться за помощью – стыдно. Вот так и живу, так и терплю все оскорбления и унижения от людей, которые и сами-то ничего собой не представляют, Ванька, к примеру. Да и сам бригадир тоже хорош, собирает всякие глупости обо мне.
Сказав это, Анастасия склонила голову, чтобы не видел Виктор, что ее глаза полны слез и замолчала. Тронутый такими откровениями и расчувствовавшись, он протянул руку к женщине, коснулся ее головы и погладил, тихо приговаривая:
– Все пройдет. Успокойся, пожалуйста. Ты очень хорошая. Не место тебе здесь. Уезжай.
Звон разбитого стекла привел их в реальность. Они вскочили с лавки, а перед ними вдруг зашевелилась занавеска на окне, красная волосатая рука рывком откинула ее, ухватилась за подоконник, и в разбитом проеме рамы появилось пухлое лицо Ваньки. Он что-то прошипел по-марийски для испуганной Анастасии, лишь затем угрожающе заговорил по-русски, адресуя сказанное Виктору:
– Я давно слежу за вами! Еще раз ее тронешь – убью. Она – моя! Понял? – сказав это, он исчез из виду.
Велики ли осенние дни. На улице уже темнело, между туч появились звезды. Анастасия принесла из сеней большой кусок картона, Виктор замерил разбитое окно, аккуратно вырезал прямоугольник и вставил его в проем, перекрыв холоду путь.
Немного успокоившись, Анастасия проговорила:
– Не знаю, не знаю, что мне делать. Так, я жить не смогу, да и не буду. Посоветуй, ты умный.
– Да, уж. У тебя такой институт за плечами, а ты тут томишься, как в плену каком-то. Уезжать тебе нужно, – от души советовал Виктор.
– Помоги! Помоги уехать отсюда. Всю жизнь буду помнить тебя, – в отчаянии просила Анастасия.
– Дай подумать. Все это непросто сделать. Самое главное, что нет денег ни на дорогу, ни на первое время на новом месте. И мне тоже их не найти, – паренек задумался. – Мысль есть одна, только это нужно отложить на завтра. Давай, доживем до утра. Поговорка есть такая: «Утро вечера мудренее».
– Хоть сказал бы, что надумал.
– Завтра. Давай, все скажу завтра. Где мне можно лечь?
Анастасия принесла постельное белье, подушку с одеялом, быстро заправила постель на стареньком диване, стоявшем почти у самого порога избы, выключила свет в комнате и, пожелав парню спокойной ночи, удалилась за занавеску в свою спальню. Там вспыхнул свет, на занавеске появилась тень переодевающейся хозяйки, затем свет погас, и заскрипели пружины кровати. Все смолкло.
Лежа в постели на диване, Виктор пытался о чем-то думать, но сказалась психическая перегрузка от всего произошедшего, умного ничего в голову не шло. Вскоре сон пересилил молодого человека, и он уснул. Спал он тихо, по-детски подложив руки под щеку и подогнув в коленках ноги.
Разбудил его стук, стучали не в дверь, а будто чем-то массивным по стенам дома. Проснувшийся Виктор долго не мог сообразить, где он и что это так стучит, словно строители машиной вбивают сваи в грунт. Из-за шторы выскользнул высокий силуэт и, чертыхаясь женским голосом, вышел в сени. Послышалась перебранка на марийском языке, затем забрякал откинутый из петли металлический крюк, раздался вскрик женщины и топот шагов по половицам в сенях.
В такой ситуации Виктор оказался впервые. Сердце учащенно забилось, но привыкшие к темноте глаза позволили ему предпринять кое-какие действия. Он встал сбоку от входных дверей, и стоило только появиться на пороге мешковатой фигуре соседа Анастасии Ваньки, Виктор нанес ему сильный удар между глаз. Охнув, Ванька выпал за дверь, оставив ноги в кирзовых сапогах внутри избы.
Перешагнув через ноги лежащего человека, вошла Анастасия. Вспыхнул свет. Зажимая пальцами кровоточащий нос, женщина спросила стыдливо прикрывавшего свою наготу Виктора, который был в одних плавках:
– Что-то не шевелится Ванька. Ты не убил его, случайно? Отвечать не пришлось бы за это дерьмо.
Сосед Ванька вдруг захрапел. Анастасия с Виктором успокоились, жив Ванька. Анастасия, остановив кровь из носа, плеснула водой в лицо храпящего буяна, тот вздрогнул, стал отплевываться, сел на порог и, крутя головой, спросил:
– Обо что это я так ударился?
– Пить нужно меньше, тогда и вопросов не будет, – нравоучительно ответила ему Анастасия, тоже по-марийски.
Красно-синие круги вокруг глаз Ваньки обозначались все ярче, словно изображение на фотобумаге, лежащей в проявителе, к тому же, место это опухало, словно на дрожжах и вскоре на лице соседа остались только две узкие полоски, через которые он подглядывал на окружающий мир.
Ванька поводил по глазам грязными руками, почему-то подозрительно посмотрел на раздетого Виктора, но, увидев его худобу, хмыкнул и перевел взгляд на Анастасию, стоящую поодаль с красным и распухшим носом. Кряхтя, он поднялся с порога и направился на выход, видимо – домой, вернулся, кому-то пригрозил кулаком и ни к селу, ни к городу прохрипел:
– Вот я вас! – и ушел окончательно.
Анастасия вышла, заперла на все запоры дверь в сенях и, вернувшись в избу, села на табуретку, стоящую у печи.
– Так каждый день бывает? – спросил Виктор.
– Не каждый день, но часто, – сухо ответила она, но тут же, закрыв лицо обеими ладонями рук, завыла, запричитала, словно плакала по покойнику, несвоевременно ушедшему из жизни родственнику.
Виктор ужасно растерялся, не зная, что делать в таком случае. А Анастасия продолжала выкрикивать:
– Господи! В чем я перед тобой провинилась, за какие грехи наказываешь меня? Долго я должна еще терпеть такие издевательства? Что я натворила? – она плакала, рыдала голосом, проклиная такую жизнь.
Виктор так и не посмел сказать ей в утешение ни одного слова. Что-то уже начинало бунтовать в его сознанье, появлялось желание сейчас же побежать к соседу Ваньке и устроить ему «Варфоломеевскую ночь». Но здравый рассудок побеждал: нужно дождаться завтрашнего дня и решить проблему только мирным путем.
Анастасия и Виктор, посидев еще немного и успокоившись, залезли в свои постели, но уснуть после такого стресса было трудно, каждый о чем-то думал. Уже засыпая, Виктор подумал, сколько же за один сегодняшний день произошло с ним всяких приключений, плохих и хороших. И завтра предстоит ему еще многое сделать. Взялся за гуж…
Остаток ночи прошел спокойно, никто больше не стучал и не ломился в дверь дома. Виктору даже приснился хороший сон, но досмотреть его не дала Анастасия. Она разбудила его чуть свет и полусонного посадила за стол. Накормив, отправила в контору, куда должны были собраться все прикомандированные рабочие. Люди подходили поодиночке, время еще было. Воспользовавшись этим, Виктор подошел к бригадиру:
– Поговорить бы надо, – мрачно сказал он.
– Че, Настасья ночью мешала? Не затащила она тебя в свою постель? А то она это может сделать.
– Тебя что ли затаскивала? – вспылил Виктор. – Или видел, что кого-то затаскивала?
– Да нет, – смутился таким выпадом в его сторону бригадир. – Дак, ведь люди сказывают, что Ванька хвалится, будто эта «артистка» его больно шибко привечает.
– А ты меньше слушай сплетни, лучше бы пришел, да поинтересовался, в каких условия она живет. А Ваньку давно в тюрьму упрятать надо, – все пуще распалялся Виктор.
– А вон он, идет Ванька-то. Легок на помине. Только, что это с его рожей? Пчелы, что ли накусали, да вроде пчел нет уже. Где это тебя так угораздило? – спросил бригадир у подошедшего к столу Ваньки.
– Дома, о косяк стукнулся, – ответил сосед Насти. – Вот и пришел сказать, что не могу сегодня на работу выйти, не вижу совсем ничего. Вот около тебя стою, а не вижу тебя.
– Спички вставь, – посоветовал кто-то из собравшихся рабочих.
Дружный смех людей разозлил Ваньку:
– Подождите, спадет опухоль, вы у меня посмеетесь тогда. Вот я вас всех! – он погрозил всем кулаком и ушел.
– А что, парень, не ты ли ему так сообразительно припечатал по глазам-то, – спросил бригадир Виктора, глядя испытывающее на него. Хотел пошутить, глядя на его тощую фигуру, но не получилось.
Паренек кивнул головой. Гул восхищения парнем пронесся по избе.
– Потому и сказал тебе, что поговорить надо, – сказал Виктор бригадиру.
– Ладно, людей вот сейчас на работы отправлю, а ты останься пока. Раз надо, значит надо! И баста! Главное, чтоб с пользой для дела все происходило.
Бригадир за считанные минуты разогнал людей по работам, прибывшей из города бригаде дал отдельное поле, с которого нужно было убрать все, что на нем выросло и отправить в овощехранилище.
– А тебя, дружок, попрошу остаться здесь, запурхался я с бумагами, дел-то много сделали люди, а по бумагам выходит, что нет ничего. Но у меня все записано вот в этой вот тетрадке, – он протянул Виктору лохматую школьную тетрадь. – Поди, разберешься как-нибудь. Дак, ты, что хотел сказать-то?
– Дело серьезное, Колька… Простите, не знаю, как вас величать.
– Николай Иванович! Да не к чему это величие. Раз все зовут Колькой, зови и ты так. Что уж там.
страницы: 1 2 3 4 5 6 7
Рассказ про веру
Ало-оранжевый огонёк плясал на почерневших березовых ветках, смачно отщёлкивал угольки и кидал их в снег, где они с шипением гасли. Серебристый пепел, будто стая мотыльков, кружил над костром, вытворяя немыслимые пируэты, и растворялся в вышине, где-то между крон деревьев. Дед Мороз взял из-под ног подсохшую хворостину и положил её в костёр, прямо на дышащие жаром угли, где она практически сразу начала тлеть. Затем взмахом руки отправил двух стоящих у кедра снеговиков за дровами и горестно вздохнул:
— Ну вот и куда мне сейчас идти? К кому? К детишкам, которые будут мне доказывать, что меня нет, или спрашивать, где мои олени? Ну какие олени, Умник, какие олени? Я же всю жизнь либо пешком, либо на тройке! А скажи им про тройку — так сразу спросят, Mazda или BMW! Или начнут передразнивать «хо-хо-хо»… А я ведь и не говорю так никогда! Внучка моя опять же, Снегурочка… Ей же теперь совестно людям на глаза показываться! То каким-то кекс-символом обзывают, то доказывают, что я её до смерти заморозил когда-то давно в какой-то другой стране! Нет, не пойду. К чёрту праздник, мне и так неплохо!
Тот, кого Дед Мороз называл Умником, сунул руку в костер и достал оттуда язычок пламени. Аккуратно перекидывая его с пальца на палец, мужчина смотрел на огонёк и молчал. Седые косматые облака плыли по небу, где-то рассерженно каркал ворон а вокруг шумела тайга, упираясь в небосвод макушками вековых кедров. Когда пауза затянулась уже сверх приличия, мужчина вернул огонёк костру и посмотрел в глаза Деду Морозу:
— Ничего удивительного. Это жизнь, всё течёт, всё меняется. Люди обрели иллюзию знаний и верят, что они теперь знают всё. Верят всему, что написано неизвестно кем и неизвестно для чего. А тому, что передали им предки, верить теперь не модно. Но разве это повод изменить своему предназначению, Мороз? Люди растут, взрослеют и уходят. А мы остаёмся. Нам нужно меняться, но при этом оставаться собой. Идти в ногу со временем, но не забывать истоки и традиции.
Порыв ветра подхватил пламя и швырнул его в лицо говорившему. Но огонь будто натолкнулся на преграду и, не причинив ему никакого вреда, вернулся обратно. Умник хотел продолжить мысль, но Мороз горестно вздохнул и покачал седой головой.
— Ты не понял… Я им больше не нужен. Мне больше нечего предложить миру… В век прагматического мышления мы оба с тобой становимся устаревшей технологией.
— А ты попробуй к своему волшебству подойти по-новому, учитывая современные нравы и особенности времени. Попробуй! Люди стали другими, да. Но они не стали хуже, они остались теми же людьми, что и тысячи лет назад.
— Нет, Умник, поздно мне переучиваться. Пусть теперь верят в бутылку шипучей газировки. А я хочу уйти в Царство снега и зимы, туда, где я буду дома.
— Как хочешь, — пожал плечами собеседник, — но пообещай напоследок исполнить желание одной девочки. Всего одно. А я помогу тебе, если захочешь, навсегда покинуть наш мир.
— Одно желание? Обещаю. И чего ей там надо? Куклу-зомби или крутой телефон? Ладно, давай адрес!
Собеседник продиктовал Морозу адрес, после чего бесцеремонно забрал у давно стоящих рядом снеговиков принесённые ими коряжины и подбросил дровишки в костер. Искры взметнулись ввысь, а языки пламени на мгновение осветили заостренное лицо с глубоко посаженными глазами. Мужчина снова подхватил огонёк и силой мысли заставил его бегать по пальцам, перепрыгивая с одной фаланги на другую. Через несколько минут порыв ветра у него за спиной подхватил хлопья снега, закружил их, и из метели тут же вышел сердитый Дед Мороз. Ударив по земле посохом, волшебник остановил метель и раздражённо бросил сидящему у костра приятелю:
— Ни разу не смешно! Мог бы что-нибудь поумнее придумать!
— А с тобой никто и не шутит. Мы заключили договор, ты его чувствуешь, он действует. Так что будь любезен, выполни свою часть, иначе торчать тебе в этом мире, пока он не схлопнется! — не отрывая взгляд от бегающего по пальцам огонька, ответил собеседник. Его спокойствие разозлило Деда Мороза, и тот, сорвав с головы отороченную мехом шапку, закричал на весь лес так, что с ближайших деревьев осыпался снег:
— Я детский добрый волшебник! Детский! Добрый! А ты меня отправил к какой-то пьяньчужке тридцатилетней, у которой единственное желание — это побыстрее сдохнуть! Ты что, отправил меня его исполнить?
Умник вернул огонёк на ветку, и тот радостно пополз по белой бересте, с каждой минутой разгораясь всё сильнее и сильнее. Затем мужчина щёлкнул пальцами, и весь осыпавшийся с деревьев снег вернулся на свои места.
— Не кричи, не тревожь тайгу. Или исполняй это, или сподвигни желать чего-то более светлого. Но выполнить её желание ты обязан. Слушай, а может, и правда, перенести тебя прямо сейчас в Царство снега и зимы? Навсегда? Ну на кой чёрт ты нужен здесь, бестолочь престарелая, если не смог разглядеть перед собой загнанного в угол ребенка? Которому не хватило тепла, чтобы вырасти и повзрослеть! — мужчина встал перед Морозом в полный рост и ткнул собеседника пальцем грудь с такой силой, что тычок почувствовался даже сквозь тулуп. — Твоего тепла и твоей заботы! Может, и правда, Мороз, тебе пора откатиться на обочину и уступить место Санта-Клаусу, если дети теперь — не твоя тема?
— Ну какой же она ребёнок? Ей тридцать лет, и пятнадцать из них — это стаж алкоголизма! – пристыжено пробурчал волшебник, пряча глаза. Но собеседник упорно ловил его взгляд.
— По-твоему, от хорошей жизни она начала спиваться в пятнадцать лет? Ты не суди по внешности, а загляни в душу! Там ведь до сих пор жив ребёнок! Жив! А ещё там гнездятся черти. Их-то ты хоть увидел?
— Да увидел, увидел… Но у неё же у самой есть ребёнок! Точнее, был. Она нагуляла его непонятно от кого, а потом сдала в детдом! Как тебе это? – снова пошёл в атаку Мороз, но быстро смолк под тяжёлым взглядом приятеля.
— А твоё какое дело, от кого ребёнок? С тебя что, на его содержание будут алименты удерживать? Для тебя этот ребёнок — дополнительный козырь в борьбе за её душу и за светлое желание. Давай, покажи, на что способен великий Дед Мороз, друг детей и враг нечистой силы!
— Но почему я, Умник, почему? Зачем ты меня так подставил с этим обещанием?
— Надоело слушать, как взрослый тысячелетний мужик ноет, будто столетний подросток. Ах, не будет праздника, ах в меня не верят! А ты сам то в себя веришь? Нет! Не ценят тебя? Возьми да докажи, что достоин большего! Но не ной, старче! Так что, поможем ребёнку вернуться в жизнь? Ведь ты же не Санта, чтобы приходить только к тем, кто себя вёл хорошо.
— Поможем! — Мороз снял белоснежную варежку, расшитую синими снежинками, и протянул широкую мозолистую руку приятелю. Тот её крепко пожал, а второй рукой ударил собеседника по плечу.
— С возвращением, старче!
Широкий автомобильный мост через скованную льдом реку по традиции был расчищен абы как. Тротуары же не чистились вовсе и оказались забиты слежавшимся до состояния льда снегом примерно до половины высоты чугунного ограждения. На середине моста, свесившись через перила, опорожняла желудок неопрятная пьяная женщина в драном зелёном пуховике.
— Ну здравствуй, девочка Вера! Какой у тебя интересный стишок, прямо журчит и льётся, как родничок, — грустно пошутил Мороз, с неприязнью глядя на страдалицу.
— Ты кто? Что надо? — женщина уставилась мутным взглядом сначала на Деда Мороза, а потом и на Умника, — А ты кто? Стыдить будете?А ну, пошли отсюда! Насилуют! А-а-а!
Женщина попыталась развернуться и убежать от случайных собеседников, но зацепилась носком сапога за ограждение. Всплеснув руками, она испуганно пискнула «Мама» и, перевалившись через перила, сорвалась с моста. Мороз бросился на помощь, но не успел ухватиться за край промелькнувшего пуховика. Женщина с криком полетела вниз, а потом резко замолчала и зависла, не долетев пару метров до льда. Мороз растерянно повернулся к собеседнику и увидел, что тот с силой впечатал правую ладонь себе в область сердца. А за его спиной стояли замершие в движении автомобили.
— Ну что смотришь? Спускаемся к реке, я время только замедлил, но не остановил. — Мужчина, не убирая руку с сердца, ловко вскочил на перила, качнулся вперед-назад и шагнул с моста. Внизу он спружинил ногами о снег и подошёл к висящей в воздухе женщине. Прямо перед ним закружила метель, уплотнилась,и из неё вышел Дед Мороз.
— Ну и что нам с ней делать, Умник? Как спасать?
— А надо? Формально говоря, ты её желание уже выполнил, тут стопроцентно летальный случай, — усмехнулся собеседник и негромко позвал: — Вера, выходи! Веруньчик! Вера!
На его зов из головы женщины выпрыгнула чернявая девчушка лет пяти, одетая в старомодное клетчатое платьице.
— Иди сюда малыш, не бойся! Всё будет хорошо, мы тебя никому в обиду не дадим. Видишь, Дедушка Мороз заранее пришёл тебя поздравить, ты же стишок для него выучила, да? Иди же быстрее сюда, пока не началось!
Девочка нерешительно двинулась навстречу, с недоверием слушая слова Умника. Но договорить мужчина не успел, так как в это время из головы висящей в воздухе Веры появились ещё две фигуры. Они были одеты в одинаковые чёрные смокинги и рубашки, а на ногах у них блестели тёмные лакированные туфли. Головы бесов венчали короткие иссиня — чёрные рога. Они слаженно подхватили девочку под руки и потащили её прочь, в сторону просверленной рыбаками лунки. Но Умник выставил перед собой левую свободную руку и, будто за верёвку, мгновенно притащил всех троих обратно на место.
— Ребёнок под моей защитой, — пророкотал, глядя на похитителей, Дед Мороз. — Она остается здесь, а вот вы убирайтесь, куда глаза глядят, и немедленно!
— Эта душа — наша законная добыча! Уйди, волшебник! Тебя это не касается! – в один голос ответили ему бесы и попытались скрыться, но Умник продолжил держать их, будто бы и не чувствуя сопротивления марширующей на одном месте нечисти. Девочка испуганно заплакала и попыталась вырваться, но тщетно. И тогда Мороз ударил посохом в снег с такой силой, что Веру отбросило к стоящему около её взрослого тела Умнику, а бесы отлетели к дальним сваям моста, но тут же вернулись обратно. По взмаху посоха из сугробов появились несколько снеговиков и начали, насколько хватало сил, мешать нечисти прорваться к душе. Умник всё так же держался правой рукой за сердце, а на левой держал девочку, отвлекая её разговорами. Но вскоре снеговики были разбиты, и бесы начали теснить менее привычного к дракам Мороза ближе к душе и к Умнику.
— Да, Верунчик, достаётся нашему дедушке-то, ой и достаётся! А хочешь, чтобы он этих злых дядек выгнал к чертям? Да не простым, а собачьим? Хочешь?
— Хочу… — всхлипнула девочка, испуганно прижимаясь к серому свитеру мужчины.
— Так ты его об этом попроси, малыш. Прям так и крикни: «Дедушка Мороз! Выгони этих бесов к чертям собачьим!» Ну, давай! Дедушке твоя просьба сейчас как воздух нужна!
— Дедушка Молоззз! – закричала Вера, как и учил Умник, — выгони этих безов к челтям забачьим!
Посох Мороза засветился изнутри ярко-зелёным светом, разгораясь всё ярче и ярче, а наносимые им удары становились для нечисти всё ощутимее и ощутимее. Поток света, хлынувший из посоха, подхватил визжащих бесов, закрутил их в свои лучи, будто в кокон, и исчез вместе с ними в ослепительно-белой вспышке. Мороз устало вытер пот со лба и сел на сугроб.
— А ну-ка, пенсия, вставай! Того гляди сейчас Веруху потеряем! – прикрикнул на него друг и кивнул на висящее в воздухе тело, которому оставалось до падения не более полуметра.
— И как нам её спасти? Может быть, намести снизу сугроб? – начал рассуждать Мороз, но друг его тут же перебил:
— Как там в сказке-то говорится? Дурень старОй, голова с дырой? Вот знаешь, каждое слово в строку. Сымай тулуп, да подстели его быстрее под барышню! Он же у тебя волшебный. Вол-шеб-ный! – по слогам проговорил последнее слово Умник. Мороз скинул свой синий, расшитый серебром тулуп и бросил его на снег прямо на то место, куда должна была упасть женщина. Когда младшая Вера вернулась в голову, Умник убрал руку от сердца, и время снова пошло со своей скоростью. Женщина упала на тулуп и протяжно застонала. Потом села и ошарашено посмотрела вверх, а затем и на свою одежду. Она потрогала своё лицо, умылась снегом, убедилась, что ничего не изменилось, и растерянно озираясь, побрела к берегу.
— Она нас не видит? – спросил Мороз, подбирая тулуп со льда.
— Нет. Ей это уже ни к чему, – покачал головой друг. — Так что теперь? Домой, в мир холода и снега?
— Нет, дружище, я победил только потому, что девочка верила в меня. Верила! Верит одна — верят и другие, как я раньше то этого не понимал? А значит, мой дом тут, значит, я нужен детям!
— Главное, что в тебя теперь веришь ты! Кстати, могу познакомить с мальчиком Артёмкой. Он тоже в тебя верит и постоянно просит, чтобы мама забрала его из детдома. Тем более что его мечта теперь стала чуть-чуть ближе, — мягко улыбнулся Умник.
— Погоди, погоди… Артёмка — это что, сын Веры? Ты и это предусмотрел? Да ты не Умник, ты Хитрован! Буду тебя теперь так звать! – удивлённо засмеялся Мороз.
— Завязывал бы ты с прозвищами, старче! – толкнул его в плечо друг. — То Умник, то теперь Хитрован, надоело. Не хочешь по имени, зови как все, шаманом. Можешь считать это моим новогодним желанием!
— Как скажешь, Ляксандр, шаман так шаман!
Текст книги «Роса небесная. Рассказы о вере и безверии»
Протоиерей Вячеслав Тулупов
Роса небесная. Рассказы о вере и безверии
Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.
Ученица Закхея
В начале девяностых годов прошлого столетия Людмила, привлекательная сорокалетняя женщина, осталась без средств к существованию. Самостоятельно воспитывая малолетнюю дочь, она, геолог по образованию, долгое время не могла найти в Москве нормально оплачиваемую работу. От безденежья Людмила была на грани отчаяния. Наконец ей повезло. Она была принята на работу в фирму, торговавшую косметикой.
Хозяин фирмы быстро выделил Людмилу среди остальных сотрудников и назначил своим заместителем. Он нанимал для занятий с ней психологов и специалистов по маркетингу и менеджменту. Вскоре Людмила стала ведущим сотрудником фирмы. Ее материальное положение существенно улучшилось. Постепенно стал меняться и ее внутренний мир. Теперь на людей, получавших меньше, чем она, Людмила смотрела свысока.
Постепенно Людмила стала заметной фигурой в сфере торговли косметикой и решила открыть собственное дело. Сделала она это за счет своего хозяина-благодетеля, который, можно сказать, подобрал ее на улице. Уходя от него, Людмила забрала основную часть поставщиков, благодаря которым существовала его фирма. За спиной она слышала град проклятий, но тогда ее это мало волновало.
Создав свою фирму, Людмила работала день и ночь. Она хорошо понимала: стоит ей сбавить темп, как конкуренты сразу же займут ее место. Для своих служащих Людмила установила жесткий режим работы. Никому из них она не доверяла. Дело иногда доходило до того, что Людмила обыскивала сумочки сотрудниц. С расширением бизнеса у нее появилась цель – накопить миллион долларов, а затем пожить в собственное удовольствие. Однако и теперь Людмила ни в чем себе не отказывала. Она путешествовала по всему миру, владела хорошо обставленной московской квартирой, роскошным автомобилем, мехами, драгоценностями и тому подобным.
У Людмилы появился партнер по бизнесу из Белоруссии. Их отношения быстро стали близкими. Узнав об этом, супруга любовника покончила жизнь самоубийством. Смерть женщины не произвела на Людмилу никакого впечатления.
Когда любовник занял у Людмилы большую сумму денег и долго не отдавал, она послала за долгом представителей преступного мира. Должник оказался неплатежеспособным, и ему назначили последний срок, после которого его ждала жестокая расправа.
В это время произошел случай, который за последние десять лет впервые разбудил в душе Людмилы чувство сострадания. На Тверской улице Людмила, управляя автомобилем, сбила пешехода. Слабовидящая женщина, перелетев через капот ее машины, получила перелом основания черепа. Людмила, вначале решив, что убила человека, была потрясена.
Как выяснила милиция, пострадавшая сама была виновата в случившемся, потому что переходила улицу в неположенном месте. Несмотря на это, Людмила взяла на себя все расходы по лечению женщины в одной из лучших клиник мира. Смертельного исхода удалось избежать, но пострадавшая на всю жизнь осталась инвалидом. Людмила выделила на ее содержание крупную сумму денег. Происшествие на Тверской она восприняла как предупреждение судьбы: пора бы ей остановить свой жестокий бег по жизни. Когда нанятые для расправы люди спросили Людмилу, какому наказанию подвергнуть ее бывшего любовника, так и не заплатившего долг, она ответила, что прощает его.
Мечта Людмилы день ото дня приобретала всё более явственные черты: ее состояние уже доходило до миллиона долларов. Собираясь перебраться на постоянное место жительства в одну из благополучных и спокойных стран, она перевела свой основной капитал на счета зарубежных банков. Ее дочь, к тому времени получившая высшее образование в России, уже проходила профессиональную практику в Испании и готовилась продолжить учебу в США.
Когда к переезду за границу всё было почти готово, Людмила как-то раз взялась сопроводить одну из своих подруг в поликлинику в кабинет компьютерной диагностики. Заодно с подругой она сделала диагностическое исследование своего организма. Через несколько дней врач, проводивший диагностику, сообщил Людмиле, что у нее обнаружен быстротекущий рак прямой кишки в последней стадии, который к тому же дал обильные метастазы в печень.
– Не будем вас обманывать, – сказал врач. – У вас осталось немного времени, чтобы привести свои дела в порядок.
– Сколько?
– Максимум две недели.
Несмотря на жестокий приговор, Людмила бросилась бороться за свою жизнь. Консультанты из США, куда она хотела выехать на лечение, порекомендовали ей лечиться на родине, так как и там, и здесь методы борьбы с ее болезнью одни и те же. Были бы средства. За большие деньги лучшие российские специалисты сделали Людмиле уникальную операцию, после которой она прошла курс химиотерапии. Усилия медиков немного продлили ее жизнь, однако процесс болезни остановить было уже нельзя. Смерть всё ближе и ближе подступала к Людмиле.
В это тяжелое для нее время в квартире раздался телефонный звонок. Звонила Надежда, старинная подруга, с которой она лет десять назад прекратила общение в результате ссоры. Пока Людмила занималась бизнесом, Надежда обрела веру в Бога, крестилась и стала глубоко верующей христианкой. Встретив общих знакомых, Надежда узнала, что Людмила серьезно больна. Записав телефон подруги, она, движимая христианским состраданием, позвонила ей.
Подруги встретились. Людмила напоминала скелет, на котором висела дорогая норковая шуба. Она рассказала, что, по прогнозам врачей, жить ей осталось несколько недель и все ее мечты связаны не с выздоровлением, а с продлением жизни хотя бы на какое-то время.
Надежда предложила ей на следующий день сходить в храм. Однако Людмила от этого предложения отказалась, сказав, что лучше сходит на очередной сеанс химиотерапии. Недавно она была в одной из московских церквей, но больше идти туда не хочет. Почему? За время болезни ее сердце исстрадалось. Она, сознавая, что измарана в грехах, как в грязи, хотела перед лицом смерти на исповеди излить душу священнику. Однако батюшка не дал ей сделать этого. Задав пару вопросов и окинув взглядом ее дорогую одежду, он открыл лежащее на аналое Евангелие и коротко сказал:
– Деньги!
Людмила положила купюры, священник захлопнул Евангелие и скомандовал:
– Следующий!
«Конечно, я понимаю: церкви нужны деньги, – рассказывала без всякого осуждения Людмила своей подруге, – и я готова их дать, у меня их много, но мне так было необходимо поговорить, а батюшка не захотел меня выслушать. После этого мне не хочется идти в храм».
Надежда, выслушав рассказ Людмилы, объяснила ей, что священники бывают разные, и предложила познакомить ее со своим духовником. Женщина согласилась.
Знакомство вскоре состоялось. Духовник Надежды в таинстве покаяния принял у Людмилы исповедь за всю ее жизнь, и она отошла от него, обливаясь слезами. Священник, не жалея времени, начал часто беседовать с Людмилой и открыл глаза несчастной женщине, до этого совершенно далекой от Церкви, на смысл человеческой жизни. Как утопающий хватается за протянутую ему руку, так и Людмила всей душой устремилась к Богу. Искренне раскаявшись в своих грехах, она соборовалась и по благословению священника, соблюдая строгий пост, стала еженедельно причащаться Святых Христовых Тайн.
Духовные беседы Людмилы с батюшкой продолжались и очень благотворно влияли на ее душу. Особенно на нее подействовал рассказ священника о покаянии Закхея-мытаря. Людмиле для достижения материального благополучия пришлось совершить много грехов. Она нажила капитал во время разгула в России дикого капитализма. Чтобы разбогатеть, Людмила не считалась ни с какими нравственными нормами и шла к успеху, как говорится, по головам друзей и конкурентов. Раскаявшись, она решила искупить свои грехи перед людьми и Богом. Людмила сняла свои деньги со счетов иностранных банков и потратила десятки тысяч долларов на благие дела в России.
Вместе с Надеждой Людмила стала ездить по храмам Москвы. Везде она подавала записки о здравии и молилась перед чудотворными иконами. Однажды подруги посетили Новоспасский монастырь, где находится икона Божией Матери «Всецарица», помогающая раковым больным. В монастырском храме собралось множество людей. Перед иконой пелся акафист. Людмила выглядела так плохо, что на нее нельзя было смотреть без скорби. Она выделялась своим болезненным видом даже среди всех больных раком, молившихся перед чудотворной иконой. Казалось, что на ней уже лежит печать смерти.
Однако через некоторое время после посещения Новоспасского монастыря Людмила вдруг резко пошла на поправку. Она набрала вес, приобрела здоровый вид, не чувствовала боли и сама водила машину. Наступивший первый Рождественский пост, который в своей жизни говела Людмила, она соблюдала со всей строгостью, предусмотренной церковным уставом. Надежда же с удивлением наблюдала, как ее подруга, недавно сидевшая на строжайшей диете, с аппетитом ест маринованные грибы и огурчики острого засола. Иногда Людмила вспоминала о своей болезни и говорила:
– Я скоро умру.
– Я тоже умру, – успокаивала ее Надежда. – Подожди умирать – скоро Великий пост.
– А что такое Великий пост?
– Ну, вот видишь, ты не знаешь, что такое Великий пост, – улыбалась Надежда. – Господь не допустит, чтобы ты умерла, не узнав, что такое Великий пост. Поверь мне, ты будешь говеть все четыре поста. Ты обязана прожить весь церковный год. Я буду об этом молиться Господу, – обещала Надежда, успокаивая подругу и не подозревая, что ее слова окажутся пророческими.
Воцерковилась Людмила очень быстро. Она искренне и в простоте души восприняла церковное благочестие. Ежедневно натощак она вкушала просфору со святой водой, молилась перед приемом лекарства и осеняла крестным знамением таблетки. В храме она все службы стояла не шелохнувшись, словно свеча, вызывая этим изумление у Надежды, привычной к продолжительным богослужениям, но иногда от усталости присаживающейся на скамеечку.
От химиотерапии у Людмилы полностью выпали волосы, теперь же они немного отросли и можно было подумать, что она специально сделала себе прическу «ёжик». Врачи, наблюдая за улучшением здоровья больной, не верили собственным глазам и приписывали чудо химиотерапии. Но самой Людмиле было ясно, что Господь продлевает ей жизнь для дальнейшего покаяния и заглаживания прежних грехов добрыми делами.
Заниматься бизнесом Людмила перестала, когда заболела. Почувствовав себя лучше, она приехала в свой офис, чтобы навестить коллег, для которых формально оставалась генеральным директором. Во время ее визита среди сотрудников фирмы разразился очередной скандал. В прежние времена такая ситуация была для Людмилы обычной, но теперь взаимоотношения между коллегами показались ей просто дикими. Духовно преобразившись, она смотрела на мир уже совершенно другими глазами. Понаблюдав за тем, как сотрудники выясняют между собой отношения, Людмила сказала:
– Почему вы всё время ругаетесь? Надо любить друг друга, жизнь так коротка!
Все присутствовавшие в офисе замолчали и с удивлением посмотрели на Людмилу. Некоторое время в помещении царила полная тишина, однако вскоре коллеги отвернулись от Людмилы и скандал вспыхнул с новой силой.
Рак у Людмилы окончательно не прошел, но в течение нескольких месяцев она чувствовала себя вполне здоровым человеком. Весь этот период женщина часто ходила в храм, причащалась, совершала паломничества по святым местам и занималась благотворительностью. Людмила стала богобоязненной христианкой, всецело посвятившей себя служению людям и Богу. Почти через год после ее обращения ко Христу и покаяния у нее внезапно и резко проявилась прежняя болезнь. Состояние Людмилы начало стремительно ухудшаться, и она стала по-христиански готовиться к своей смерти. Через две недели после обострения болезни Людмила умерла. Ее кончина, мирная и тихая, последовала 16 ноября, именно в тот день, в который она год назад вместе с Надеждой переступила порог храма, чтобы принести покаяние перед Богом.
Бог сирот не оставляет
У рабы Божьей Валентины отец погиб на фронте в 1943 году, а в 1951 году, когда ей было четырнадцать лет, у нее умерла мать. Девочку удочерила тетя Лиза, младшая сестра матери. Она жила в Сергиевом Посаде в двухэтажном деревянном доме. Отопление печное, водопровода нет, туалет в доме для всех жильцов был общий и имел большую выгребную яму.
Тетя Лиза с Валентиной занимали на первом этаже две комнаты. Ниже находился подпол для хранения картошки. Спускаться в него приходилось по приставной деревянной лестнице. Однажды весной бурное таяние снега привело к половодью. Талая вода залила выгребную яму туалета, смешалась с нечистотами и затем затопила подпол. Вода стояла высоко и распространяла отвратительный запах. Ее было необходимо срочно вычерпать.
В это время у тети Лизы временно, по причине ремонта дома, проживала семья брата, дяди Валентины. Семья, кроме самого дяди, состояла из его жены Ксении и двух дочерей: семнадцатилетней Тамары и совсем маленькой Лены. В памятный для Валентины день дядя и тетя утром ушли на работу. Ксения сказала ей:
– Валя, начинай вычерпывать воду из подпола. Открой люк и черпай воду ведром. Когда ее станет меньше, встань на лестницу и черпай, пока всю не вычерпаешь. Постарайся управиться до нашего прихода.
После этого распоряжения Ксения одела маленькую Леночку и сказала старшей дочери:
– Тамара, собирайся. Пойдем отсюда, чтобы не нюхать вонь!
Валентина испуганно попросила:
– Тетя Ксения, пусть Тамара останется и поможет мне, она же старше меня и сильнее.
В ответ тетя Ксения твердым, не допускающим возражения голосом сказала:
– У Тамары есть отец и мать. За нее есть кому работать, а за тебя некому. Вот и работай!
Эти слова запомнились Валентине на всю жизнь.
Тамара, не проронив ни слова, ушла с матерью. Валентина же осталась дома одна с пустым ведром в руках. Дрожа, она стояла над люком и боялась его открыть, чтобы не оказаться в зловонной воде. Девочка долго и горько плакала. Что было дальше – она не запомнила. Память к ней вернулась только к вечеру, когда к приходу взрослых домой воды в подполе уже не было и даже смрадный запах исчез. Как она таскала ведра с водой? Куда ее выливала? Как долго работала? Девочка совершенно ничего не запомнила. Когда Валентина пришла в себя, у нее было такое впечатление, что она всё это время отдыхала, а не работала. Да и взрослые нашли ее совершенно не уставшей и веселой. Случившееся объяснила тетя Лиза. Она сказала:
– Вале в работе помогли ангелы. Бог сирот никогда не оставляет. А тебе, Ксения, не следовало обижать сироту. Это – большой грех!
Впоследствии Валентина так и не смогла вспомнить, как ей удалось вычерпать воду из подпола. И это удивительно, потому что у нее была прекрасная память. В школе Валентина была круглой отличницей. Учиться девочку не заставляли, и в учебе ей никто не помогал. Видимо, Господь даровал Валентине отменную память, чтобы облегчить ее сиротскую жизнь.
Вскоре после этого случая Ксения с семьей переехала в свой отремонтированный дом. Ее дочь Тамара превосходно сдала школьные выпускные экзамены и поступила в один из московских институтов. Талантливая девушка была полна радостного ожидания предстоящей студенческой жизни. Однако неожиданно ее постигло страшное горе. В одночасье она полностью ослепла. Физически крепкая, Тамара до этого не носила даже очков. Ее осматривали лучшие окулисты Москвы и специалисты Филатовской клиники в Одессе. Все они были единодушны в своем выводе: никакое медикаментозное и оперативное лечение не вернет девушке зрение. Медики констатировали у неё полную атрофию зрительного нерва. Проведя различные исследования, они так и не смогли выяснить причину внезапной слепоты. Многие врачи проявили искреннее участие в судьбе Тамары, но ничем помочь ей не смогли. С этого момента Ксения стала для своей дочери на всю жизнь поводырем, помощником и работницей по дому.
Время шло, подрастала младшая сестра Тамары Лена. Когда ей исполнилось пятнадцать лет, на всякий случай родители привезли ее для консультации в Одессу, в Филатовскую клинику. Обследовав девочку, врачи не нашли в развитии ее глаз никаких отклонений от нормы. Лена росла здоровым ребенком и отличалась стопроцентным зрением. Однако через два года в том же возрасте, как и старшая сестра, и так же внезапно Лена ослепла.
Девушку немедленно привезли в Филатовскую клинику. Специалисты, осмотрев Лену, были шокированы. Она повторила судьбу старшей сестры. Слепота у неё наступила по абсолютно той же причине. И снова медики оказались бессильны чем-либо помочь. Этот невиданный и необъяснимый случай, происшедший с двумя сестрами, настолько поразил специалистов, что один из профессоров Филатовской клиники описал его в научной литературе.
С тех пор Ксения посвятила всю свою жизнь дочерям. Сейчас ей восемьдесят восемь лет, но выглядит она значительно моложе. Ксения и сама удивляется своей внешности и хорошему самочувствию. Она считает, что Бог дает ей здоровье для помощи слепым дочерям.
Пуля, выпущенная в землю
Раб Божий Николай подошел к аналою, где я совершал таинство покаяния, и сказал:
– Батюшка, я не буду исповедоваться, но хочу вам рассказать, что со мной недавно произошло.
Николаю около семидесяти лет, он высокий и грузный. В молодости был крепким, сильным мужчиной, теперь же отягощен болезнями и ходит, опираясь на палочку.
– Я Богу всегда молюсь, – продолжал Николай, – но до сих пор считал, что Он меня не слышит. Кто я такой, чтобы Бог меня слышал? Я – великий грешник, прах земной! А Он – Творец всего мира!! Зачем Ему меня слышать? Однако теперь я знаю, что Бог слышит мои молитвы.
– Что же заставило вас изменить свое мнение? – спросил я с интересом.
Оказывается, несколько дней назад, когда Николай шел по Северному поселку, одному из районов Сергиева Посада, из-за забора частного дома его облаяла огромная кавказская овчарка. То ли сам Николай, то ли его палочка очень не понравились псу. Рассвирепев, он побежал вдоль ограды, в одном месте мордой поднял край металлической сетки забора и вылез на улицу. Увидев мчащегося навстречу огромного пса, обезумевшего от ярости, Николай оцепенел и смог только вслух взмолиться: «Господи, ангел-хранитель, помогите!»
Кавказская овчарка, не добежав нескольких шагов до Николая, остановилась как вкопанная. Затем собака повернулась к нему боком и жалобно заскулила. Минут пять Николай и овчарка простояли неподвижно. Наконец из дома вышла женщина и, увидев своего пса на улице, за ошейник увела его во двор.
– Теперь, после этого случая, я точно знаю: Бог слышит мои молитвы, – заключил свой рассказ раб Божий Николай.
– Надо вам Бога благодарить за спасение, – посоветовал я.
– Благодарю, благодарю постоянно, – произнес Николай.
В молодости Николай обладал богатырской силой и горячим нравом. Когда его призвали в ряды Cоветской армии, там уже начинала процветать так называемая дедовщина. Один из дембелей как-то презрительно приказал Николаю:
– Сними с меня сапоги, салага!
В ответ старослужащий получил удар такой силы, что вылетел из казармы вместе с дверью. Вспоминая молодость, Николай раскаивается в своем поступке и говорит:
– Теперь, в старости, я смирился. Снял бы сапоги без всякого смущения. Очень переживаю, что так сильно ударил того солдата.
Николай давно осознал правило: нельзя причинять боль ближнему. Если возможно, всегда надо стремиться решать все проблемы, возникающие между людьми, мирным путем. Однако бывают случаи, когда при всём желании этого сделать не получается.
Уже в пожилом возрасте Николай работал охранником на лакокрасочном заводе. В те времена на предприятии не хватало рабочих рук, поэтому из соседней воинской части сюда присылали для помощи военнослужащих. Насколько от них заводу было прибытка, неизвестно, но хлопот они доставляли много.
Как-то раз солдаты вскрыли цистерну спирта, сильно напились и расползлись по территории завода. Прибывшие на место происшествия офицеры погрузили горе-работников в автомобиль и увезли от греха подальше в гарнизон. Однако двоих солдат, заснувших где-то в укромном месте, забыли. На них-то Николай, обходя территорию предприятия, и наткнулся.
От пьяного сна военнослужащие пробудились в очень агрессивном настроении. Вместо того, чтобы вслед за своими товарищами мирно покинуть завод, они сняли с себя ремни, намотали их на руки и, размахивая металлическими пряжками, бросились на Николая. Будучи при исполнении служебных обязанностей, он сделал из ружья предупредительный выстрел. Так как стрелять вверх из-за множества электропроводов было нельзя, Николай выстрелил в землю перед ногами кинувшихся на него солдат. Пальба из оружия вмиг отрезвила пьяные головы хулиганов, и они стремглав скрылись среди заводских строений. Пожилой охранник при всём желании догнать их не смог.
Это происшествие получило огласку, и нападавшие на охранника солдаты были изобличены. Веской уликой послужило огнестрельное ранение одного из них. Узнав об этом, Николай очень удивился. Как такое могло произойти? Он ведь не хотел подвергать жизнь и здоровье молодых людей опасности. Поэтому и стрелял в землю. Выяснилось, однако, что под слоем земли в том месте лежала бетонная плита. В нее-то и попала пуля, которая затем рикошетом прострелила навылет мягкую ткань ноги одного из нападавших. К радости Николая, ранение солдата оказалось легким. Вскоре он даже встретил этого бедолагу на заводе в полном здравии. Правда, солдат сделал вид, что знать не знает Николая и говорить им не о чем.
Этот случай еще больше укрепил Николая во мнении, что не надо причинять зло ближнему, даже если он виноват. При необходимости для исправления человека сами обстоятельства сложатся так, что он будет наказан. Его поразит пуля, выпущенная даже в землю.
Рассказ про веруАло-оранжевый огонёк плясал на почерневших березовых ветках, смачно отщёлкивал угольки и кидал их в снег, где они с шипением гасли. Серебристый пепел, будто стая мотыльков, кружил над костром, вытворяя немыслимые пируэты, и растворялся в вышине, где-то между крон деревьев. Дед Мороз взял из-под ног подсохшую хворостину и положил её в костёр, прямо на дышащие жаром угли, где она практически сразу начала тлеть. Затем взмахом руки отправил двух стоящих у кедра снеговиков за дровами и горестно вздохнул: — Ну вот и куда мне сейчас идти? К кому? К детишкам, которые будут мне доказывать, что меня нет, или спрашивать, где мои олени? Ну какие олени, Умник, какие олени? Я же всю жизнь либо пешком, либо на тройке! А скажи им про тройку — так сразу спросят, Mazda или BMW! Или начнут передразнивать «хо-хо-хо»… А я ведь и не говорю так никогда! Внучка моя опять же, Снегурочка… Ей же теперь совестно людям на глаза показываться! То каким-то кекс-символом обзывают, то доказывают, что я её до смерти заморозил когда-то давно в какой-то другой стране! Нет, не пойду. К чёрту праздник, мне и так неплохо! Тот, кого Дед Мороз называл Умником, сунул руку в костер и достал оттуда язычок пламени. Аккуратно перекидывая его с пальца на палец, мужчина смотрел на огонёк и молчал. Седые косматые облака плыли по небу, где-то рассерженно каркал ворон а вокруг шумела тайга, упираясь в небосвод макушками вековых кедров. Когда пауза затянулась уже сверх приличия, мужчина вернул огонёк костру и посмотрел в глаза Деду Морозу: — Ничего удивительного. Это жизнь, всё течёт, всё меняется. Люди обрели иллюзию знаний и верят, что они теперь знают всё. Верят всему, что написано неизвестно кем и неизвестно для чего. А тому, что передали им предки, верить теперь не модно. Но разве это повод изменить своему предназначению, Мороз? Люди растут, взрослеют и уходят. А мы остаёмся. Нам нужно меняться, но при этом оставаться собой. Идти в ногу со временем, но не забывать истоки и традиции. Порыв ветра подхватил пламя и швырнул его в лицо говорившему. Но огонь будто натолкнулся на преграду и, не причинив ему никакого вреда, вернулся обратно. Умник хотел продолжить мысль, но Мороз горестно вздохнул и покачал седой головой. — Ты не понял… Я им больше не нужен. Мне больше нечего предложить миру… В век прагматического мышления мы оба с тобой становимся устаревшей технологией. — А ты попробуй к своему волшебству подойти по-новому, учитывая современные нравы и особенности времени. Попробуй! Люди стали другими, да. Но они не стали хуже, они остались теми же людьми, что и тысячи лет назад. — Нет, Умник, поздно мне переучиваться. Пусть теперь верят в бутылку шипучей газировки. А я хочу уйти в Царство снега и зимы, туда, где я буду дома. — Как хочешь, — пожал плечами собеседник, — но пообещай напоследок исполнить желание одной девочки. Всего одно. А я помогу тебе, если захочешь, навсегда покинуть наш мир. — Одно желание? Обещаю. И чего ей там надо? Куклу-зомби или крутой телефон? Ладно, давай адрес! Собеседник продиктовал Морозу адрес, после чего бесцеремонно забрал у давно стоящих рядом снеговиков принесённые ими коряжины и подбросил дровишки в костер. Искры взметнулись ввысь, а языки пламени на мгновение осветили заостренное лицо с глубоко посаженными глазами. Мужчина снова подхватил огонёк и силой мысли заставил его бегать по пальцам, перепрыгивая с одной фаланги на другую. Через несколько минут порыв ветра у него за спиной подхватил хлопья снега, закружил их, и из метели тут же вышел сердитый Дед Мороз. Ударив по земле посохом, волшебник остановил метель и раздражённо бросил сидящему у костра приятелю: — Ни разу не смешно! Мог бы что-нибудь поумнее придумать! — А с тобой никто и не шутит. Мы заключили договор, ты его чувствуешь, он действует. Так что будь любезен, выполни свою часть, иначе торчать тебе в этом мире, пока он не схлопнется! — не отрывая взгляд от бегающего по пальцам огонька, ответил собеседник. Его спокойствие разозлило Деда Мороза, и тот, сорвав с головы отороченную мехом шапку, закричал на весь лес так, что с ближайших деревьев осыпался снег: — Я детский добрый волшебник! Детский! Добрый! А ты меня отправил к какой-то пьяньчужке тридцатилетней, у которой единственное желание — это побыстрее сдохнуть! Ты что, отправил меня его исполнить? Умник вернул огонёк на ветку, и тот радостно пополз по белой бересте, с каждой минутой разгораясь всё сильнее и сильнее. Затем мужчина щёлкнул пальцами, и весь осыпавшийся с деревьев снег вернулся на свои места. — Не кричи, не тревожь тайгу. Или исполняй это, или сподвигни желать чего-то более светлого. Но выполнить её желание ты обязан. Слушай, а может, и правда, перенести тебя прямо сейчас в Царство снега и зимы? Навсегда? Ну на кой чёрт ты нужен здесь, бестолочь престарелая, если не смог разглядеть перед собой загнанного в угол ребенка? Которому не хватило тепла, чтобы вырасти и повзрослеть! — мужчина встал перед Морозом в полный рост и ткнул собеседника пальцем грудь с такой силой, что тычок почувствовался даже сквозь тулуп. — Твоего тепла и твоей заботы! Может, и правда, Мороз, тебе пора откатиться на обочину и уступить место Санта-Клаусу, если дети теперь — не твоя тема? — Ну какой же она ребёнок? Ей тридцать лет, и пятнадцать из них — это стаж алкоголизма! – пристыжено пробурчал волшебник, пряча глаза. Но собеседник упорно ловил его взгляд. — По-твоему, от хорошей жизни она начала спиваться в пятнадцать лет? Ты не суди по внешности, а загляни в душу! Там ведь до сих пор жив ребёнок! Жив! А ещё там гнездятся черти. Их-то ты хоть увидел? — Да увидел, увидел… Но у неё же у самой есть ребёнок! Точнее, был. Она нагуляла его непонятно от кого, а потом сдала в детдом! Как тебе это? – снова пошёл в атаку Мороз, но быстро смолк под тяжёлым взглядом приятеля. — А твоё какое дело, от кого ребёнок? С тебя что, на его содержание будут алименты удерживать? Для тебя этот ребёнок — дополнительный козырь в борьбе за её душу и за светлое желание. Давай, покажи, на что способен великий Дед Мороз, друг детей и враг нечистой силы! — Но почему я, Умник, почему? Зачем ты меня так подставил с этим обещанием? — Надоело слушать, как взрослый тысячелетний мужик ноет, будто столетний подросток. Ах, не будет праздника, ах в меня не верят! А ты сам то в себя веришь? Нет! Не ценят тебя? Возьми да докажи, что достоин большего! Но не ной, старче! Так что, поможем ребёнку вернуться в жизнь? Ведь ты же не Санта, чтобы приходить только к тем, кто себя вёл хорошо. — Поможем! — Мороз снял белоснежную варежку, расшитую синими снежинками, и протянул широкую мозолистую руку приятелю. Тот её крепко пожал, а второй рукой ударил собеседника по плечу. — С возвращением, старче! Широкий автомобильный мост через скованную льдом реку по традиции был расчищен абы как. Тротуары же не чистились вовсе и оказались забиты слежавшимся до состояния льда снегом примерно до половины высоты чугунного ограждения. На середине моста, свесившись через перила, опорожняла желудок неопрятная пьяная женщина в драном зелёном пуховике. — Ну здравствуй, девочка Вера! Какой у тебя интересный стишок, прямо журчит и льётся, как родничок, — грустно пошутил Мороз, с неприязнью глядя на страдалицу. — Ты кто? Что надо? — женщина уставилась мутным взглядом сначала на Деда Мороза, а потом и на Умника, — А ты кто? Стыдить будете?А ну, пошли отсюда! Насилуют! А-а-а! Женщина попыталась развернуться и убежать от случайных собеседников, но зацепилась носком сапога за ограждение. Всплеснув руками, она испуганно пискнула «Мама» и, перевалившись через перила, сорвалась с моста. Мороз бросился на помощь, но не успел ухватиться за край промелькнувшего пуховика. Женщина с криком полетела вниз, а потом резко замолчала и зависла, не долетев пару метров до льда. Мороз растерянно повернулся к собеседнику и увидел, что тот с силой впечатал правую ладонь себе в область сердца. А за его спиной стояли замершие в движении автомобили. — Ну что смотришь? Спускаемся к реке, я время только замедлил, но не остановил. — Мужчина, не убирая руку с сердца, ловко вскочил на перила, качнулся вперед-назад и шагнул с моста. Внизу он спружинил ногами о снег и подошёл к висящей в воздухе женщине. Прямо перед ним закружила метель, уплотнилась,и из неё вышел Дед Мороз. — Ну и что нам с ней делать, Умник? Как спасать? — А надо? Формально говоря, ты её желание уже выполнил, тут стопроцентно летальный случай, — усмехнулся собеседник и негромко позвал: — Вера, выходи! Веруньчик! Вера! На его зов из головы женщины выпрыгнула чернявая девчушка лет пяти, одетая в старомодное клетчатое платьице. — Иди сюда малыш, не бойся! Всё будет хорошо, мы тебя никому в обиду не дадим. Видишь, Дедушка Мороз заранее пришёл тебя поздравить, ты же стишок для него выучила, да? Иди же быстрее сюда, пока не началось! Девочка нерешительно двинулась навстречу, с недоверием слушая слова Умника. Но договорить мужчина не успел, так как в это время из головы висящей в воздухе Веры появились ещё две фигуры. Они были одеты в одинаковые чёрные смокинги и рубашки, а на ногах у них блестели тёмные лакированные туфли. Головы бесов венчали короткие иссиня — чёрные рога. Они слаженно подхватили девочку под руки и потащили её прочь, в сторону просверленной рыбаками лунки. Но Умник выставил перед собой левую свободную руку и, будто за верёвку, мгновенно притащил всех троих обратно на место. — Ребёнок под моей защитой, — пророкотал, глядя на похитителей, Дед Мороз. — Она остается здесь, а вот вы убирайтесь, куда глаза глядят, и немедленно! — Эта душа — наша законная добыча! Уйди, волшебник! Тебя это не касается! – в один голос ответили ему бесы и попытались скрыться, но Умник продолжил держать их, будто бы и не чувствуя сопротивления марширующей на одном месте нечисти. Девочка испуганно заплакала и попыталась вырваться, но тщетно. И тогда Мороз ударил посохом в снег с такой силой, что Веру отбросило к стоящему около её взрослого тела Умнику, а бесы отлетели к дальним сваям моста, но тут же вернулись обратно. По взмаху посоха из сугробов появились несколько снеговиков и начали, насколько хватало сил, мешать нечисти прорваться к душе. Умник всё так же держался правой рукой за сердце, а на левой держал девочку, отвлекая её разговорами. Но вскоре снеговики были разбиты, и бесы начали теснить менее привычного к дракам Мороза ближе к душе и к Умнику. — Да, Верунчик, достаётся нашему дедушке-то, ой и достаётся! А хочешь, чтобы он этих злых дядек выгнал к чертям? Да не простым, а собачьим? Хочешь? — Хочу… — всхлипнула девочка, испуганно прижимаясь к серому свитеру мужчины. — Так ты его об этом попроси, малыш. Прям так и крикни: «Дедушка Мороз! Выгони этих бесов к чертям собачьим!» Ну, давай! Дедушке твоя просьба сейчас как воздух нужна! — Дедушка Молоззз! – закричала Вера, как и учил Умник, — выгони этих безов к челтям забачьим! Посох Мороза засветился изнутри ярко-зелёным светом, разгораясь всё ярче и ярче, а наносимые им удары становились для нечисти всё ощутимее и ощутимее. Поток света, хлынувший из посоха, подхватил визжащих бесов, закрутил их в свои лучи, будто в кокон, и исчез вместе с ними в ослепительно-белой вспышке. Мороз устало вытер пот со лба и сел на сугроб. — А ну-ка, пенсия, вставай! Того гляди сейчас Веруху потеряем! – прикрикнул на него друг и кивнул на висящее в воздухе тело, которому оставалось до падения не более полуметра. — И как нам её спасти? Может быть, намести снизу сугроб? – начал рассуждать Мороз, но друг его тут же перебил: — Как там в сказке-то говорится? Дурень старОй, голова с дырой? Вот знаешь, каждое слово в строку. Сымай тулуп, да подстели его быстрее под барышню! Он же у тебя волшебный. Вол-шеб-ный! – по слогам проговорил последнее слово Умник. Мороз скинул свой синий, расшитый серебром тулуп и бросил его на снег прямо на то место, куда должна была упасть женщина. Когда младшая Вера вернулась в голову, Умник убрал руку от сердца, и время снова пошло со своей скоростью. Женщина упала на тулуп и протяжно застонала. Потом села и ошарашено посмотрела вверх, а затем и на свою одежду. Она потрогала своё лицо, умылась снегом, убедилась, что ничего не изменилось, и растерянно озираясь, побрела к берегу. — Она нас не видит? – спросил Мороз, подбирая тулуп со льда. — Нет. Ей это уже ни к чему, – покачал головой друг. — Так что теперь? Домой, в мир холода и снега? — Нет, дружище, я победил только потому, что девочка верила в меня. Верила! Верит одна — верят и другие, как я раньше то этого не понимал? А значит, мой дом тут, значит, я нужен детям! — Главное, что в тебя теперь веришь ты! Кстати, могу познакомить с мальчиком Артёмкой. Он тоже в тебя верит и постоянно просит, чтобы мама забрала его из детдома. Тем более что его мечта теперь стала чуть-чуть ближе, — мягко улыбнулся Умник. — Погоди, погоди… Артёмка — это что, сын Веры? Ты и это предусмотрел? Да ты не Умник, ты Хитрован! Буду тебя теперь так звать! – удивлённо засмеялся Мороз. — Завязывал бы ты с прозвищами, старче! – толкнул его в плечо друг. — То Умник, то теперь Хитрован, надоело. Не хочешь по имени, зови как все, шаманом. Можешь считать это моим новогодним желанием! — Как скажешь, Ляксандр, шаман так шаман! © Тимофей Клименко
НИКОЛАЙ СИЗОВ
НЕВЫДУМАННЫЕ РАССКАЗЫ
ОТ АВТОРА
В основу «Невыдуманных рассказов» легли действительные события и факты. Это рассказы о случаях исключительных, редких, но все же порой имеющих место в нашей жизни.
У нас нет и не может быть гангстерских корпораций, которые держат в страхе целые города в некоторых капиталистических странах, нет и не может быть широких организованных банд, которые грабят целые поезда и колонны машин, перевозящие государственные ценности. Нет и не может быть прежде всего потому, что нет социальной основы для таких преступлений, потому что сам народ стоит на страже порядка в своем доме и не допустит этого. Ведь не случайно каждый год нам приносит неуклонное снижение преступности — обстоятельство, которым не может похвастаться ни одна капиталистическая страна.
Буржуазные ученые-криминологи все чаще говорят о преступности как явлении, якобы фатально неизбежном для любого человеческого общества, вытекающем из несовершенства природы человека.
Этой насквозь реакционной «теории» социалистический мир противопоставляет основанное на научном марксистско-ленинском анализе утверждение, что в условиях коммунистического общества будет покончено не только с преступностью, но и со всеми причинами, ее порождающими.
Но все еще цепко держатся родимые пятна, что достались нам от старого общества. Липнут к людям, передаются и старые привычки, старые взгляды, старые нормы морали.
Истории, рассказанные в книге, говорят о неотвратимости возмездия тем, кто попирает социалистический правопорядок, напоминают еще раз о том, насколько важна бдительность общественной среды, насколько опасны всякие поблажки и смягчения, когда речь идет о склонности отдельного члена общества к легкой жизни, тунеядству, о нравственной деградации, пренебрежении нормами морального кодекса советского общества.
Автор не ставил перед собой задачу исчерпывающе анализировать истоки и психологические мотивы тех преступных проявлений, о которых рассказывается в книге. Носители зла получили заслуженное наказание. Но чтобы найти их, изобличить, неопровержимо доказать виновность, понадобилась длительная и кропотливая работа, упорство и высокое профессиональное мастерство тех, кто призван охранять покой советских людей, бороться с носителями чуждых нам нравов и норм жизни. Именно о них, об этих людях, беззаветно выполняющих свой нелегкий долг, мне и хотелось рассказать.
В «Невыдуманных рассказах» при всей подлинности материалов по вполне понятным причинам заменены имена и фамилии некоторых участников описываемых событий.
В разное время рассказы были опубликованы в «Литературной газете», журналах «Огонек», «Москва», «Наш современник», «Человек и закон». Интерес читателей к ним, что явствует из многочисленных писем, побудил меня собрать рассказы в отдельную книгу.
«АНТИКВАРЫ»
В тот день старший смотритель Исторического музея пришел на работу почти за час до открытия. Повесил в гардеробе пальто и шляпу и, не заходя в дирекцию, направился прямо в залы. Сквозь решетчатые фигурные окна с трудом пробивался свет тусклого октябрьского утра. Смотритель шел не спеша, привычным маршрутом обходил залы — первый, второй, третий, четвертый…
На втором этаже в одном из залов он вдруг остановился. Стенд со старинным оружием, стоявший в центре зала, был вскрыт. Верхнее стекло вынуто из металлических пазов, и на бархатной обивке виднелись лишь следы экспонатов — чуть примятые темные контуры пистолетов. Взломана и витрина с посудой XIX века. От золотой и серебряной утвари остались только этикетки. Смотритель побежал в соседний зал, где находились особенно ценные экспонаты — исторические реликвии Отечественной войны 1812 года. Опасения, которые мелькнули в голове и которые он старался отогнать, оправдались. У одного из центральных стендов была оторвана металлическая пайка бокового стекла, и личные вещи М. И. Кутузова украдены. Та же участь постигла и вещи генерала Платова. Происшедшее глубоко взволновало работников музея. Такого у них никогда не бывало. Правда, недавно произошел один странный случай. Почему-то оказалась снятой со стены старинная икона. Но она была обнаружена здесь же, в музее. Видимо, во время уборки с иконы стирали пыль и не повесили на место. И хоть случай этот был необычным, значения ему не придали. Икона ведь нашлась. А тут несколько часов подряд научные сотрудники по учетным книгам фондов устанавливали перечень похищенного. Список оказался длинным: старинные пистолеты с литыми восьмигранными стволами, с тончайшей гравировкой и инкрустацией, эфес шпаги Кутузова тульской работы 70-80-х годов XVIII века, миниатюрные портреты М. И. Кутузова и его жены Е. И. Кутузовой на слоновой кости, ковши, кубки, подстаканники, бокалы, табакерки, столовые приборы — золотые, серебряные, позолоченной бронзы.
— Что все-таки самое ценное из украденного? — спросил капитан милиции Иванцов, закончив читать длинный перечень.
Директор музея поднял на него удивленный взгляд:
— Не понимаю вас. Здесь все, буквально все имеет исключительную ценность. Возьмите ту же шпагу. Редчайшая художественная работа. Весь эфес осыпан стальными гранеными фасками «Диамант». Каждая бисеринка отшлифована на 12 граней. На эфесе — темляк в виде кистей того же стального бисера. Или портретная миниатюра Михаила Илларионовича. Она выполнена по слоновой кости гуашью. Овал под стеклом, в золотом ободке. Да любая из вещей ценна, какую ни возьми. Но дело не в материальной, денежной стоимости, а в исторической и художественной ценности вещей. Все они принадлежали нашим прославленным соотечественникам. Например, столовый прибор. Золоченая бронза, отделка рельефным орнаментом в стиле рококо. Но бог с ним, с рококо. Главное, что эти нож, ложка, вилка, солонка служили долгие годы Михаилу Илларионовичу Кутузову в его походах. В Алуште и Измаиле, Яссах и Бородине были с Кутузовым эти вещи. И такую же или почти такую историю имеет чуть ли не каждая из похищенных реликвий. Украдено народное достояние, цены которому нет. Вот так, товарищ Иванцов. Вы должны, обязаны найти этих вандалов, найти во что бы то ни стало.
— То, что мы должны их найти, бесспорно.
— Что касается нас — готовы помогать, чем можем. Располагайте и мной и всем нашим коллективом.
Вечером того же дня капитан Иванцов докладывал майору Дедковскому подробности происшествия, план действия по розыску преступников и похищенных ценностей.
— Уверен, что похититель не один. Действовала группа. Одному человеку такое количество вещей не унести. И группа эта состоит из людей, знающих цену историческим предметам. Экспонаты выбраны не подряд, не случайно. Дальше. Надо было знать, как войти в музей и как выйти из него, знать, что сигнализация накануне вышла из строя.
— Не могли ли позариться на ценности люди, занятые ремонтом музея? — высказал предположение Дедковский.
— Да, могли. Я и это имею в виду. Но опять-таки вкупе с теми, кто понимает в этом толк.
— Рассуждения не лишены логики, капитан. Но слишком общо, абстрактно.
— Директор музея, секретарь партийной организации заявили прямо, что в их коллективе таких извергов быть не может. Начальник строительного участка менее категоричен, но тоже сомневается, что среди его рабочих есть подобные типы.
— Слабенькое сообщение вы нам сделали, капитан, слабенькое. Обнадеживающих предположений мы не услышали.
— Так ведь и времени прошло всего ничего. Что можно сделать за один день?
— Многое. Многое можно сделать. Пока мы с вами здесь гадаем, реликвии музея могут быть так запрятаны, что долго искать придется. А еще того хуже, вообще исчезнут. При современных средствах связи это не так трудно.
— Основные скупочные пункты, комиссионные магазины, рынки нами предупреждены. Таможенные органы тоже.
— Но конкретного разработанного плана действия у вас пока нет.
Иванцов удивленно посмотрел на Дедковского. У майора не было привычки заставлять работника излагать несозревшие мысли, высказывать непродуманные версии. Но Иванцов не знал, какой отзвук получило случившееся в Историческом музее у москвичей, особенно в кругах художников, писателей, ученых, в среде музейных работников.
Все возмущались этим фактом. На Петровке то и дело раздавались звонки: нашли ли злоумышленников? Приняты ли все меры к тому, чтобы похищенные ценности были возвращены?
Случаи, подобные этому, в Москве да и в других городах страны были редки, и не удивительно, что общественность так взволновалась.
Капитан Иванцов уходил от Дедковского озабоченный и мрачный. Утешало лишь то, что теперь, после разноса в МУРе, все смежные службы отодвинут на какое-то время менее срочные дела и станут работать на него, Иванцова, и его группу. Но все-таки было досадно, что не смог он предложить реальных, убедительных версий. «Времени, конечно, прошло очень мало, — думал Иванцов, — тем не менее надо было нам действовать энергичнее».
Невыдуманные рассказы
В настоящий сборник вошли рассказы, опубликованные в периодической печати.
-
ОТ АВТОРА 1
-
«АНТИКВАРЫ» 1
-
БУРАН С ПЕТРОВКИ 10
-
У ПОСЛЕДНЕЙ ЧЕРТЫ 14
-
КТО ВИНОВАТ? 21
-
СЫЧИХА 25
-
ЗАПУТАННЫЙ СЛЕД 29
-
КОД — «ШЕВРО» 35
-
КОНЕЦ «ЗОЛОТОЙ ФИРМЫ» 44
-
КЛОЧОК ГАЗЕТЫ 53
-
ОКНО НА ШЕСТОМ ЭТАЖЕ 59
-
ЭСПАНДЕР С ИНИЦИАЛАМИ 62
-
ПЯТЬ ПИСЕМ И ТЕЛЕГРАММА 66
-
УЛИЦА ВАСИЛИЯ ПЕТУШКОВА 69
-
СОДЕРЖАНИЕ 76
НИКОЛАЙ СИЗОВ
НЕВЫДУМАННЫЕ РАССКАЗЫ
В основу «Невыдуманных рассказов» легли действительные события и факты. Это рассказы о случаях исключительных, редких, но все же порой имеющих место в нашей жизни.
У нас нет и не может быть гангстерских корпораций, которые держат в страхе целые города в некоторых капиталистических странах, нет и не может быть широких организованных банд, которые грабят целые поезда и колонны машин, перевозящие государственные ценности. Нет и не может быть прежде всего потому, что нет социальной основы для таких преступлений, потому что сам народ стоит на страже порядка в своем доме и не допустит этого. Ведь не случайно каждый год нам приносит неуклонное снижение преступности — обстоятельство, которым не может похвастаться ни одна капиталистическая страна.
Буржуазные ученые-криминологи все чаще говорят о преступности как явлении, якобы фатально неизбежном для любого человеческого общества, вытекающем из несовершенства природы человека.
Этой насквозь реакционной «теории» социалистический мир противопоставляет основанное на научном марксистско-ленинском анализе утверждение, что в условиях коммунистического общества будет покончено не только с преступностью, но и со всеми причинами, ее порождающими.
Но все еще цепко держатся родимые пятна, что достались нам от старого общества. Липнут к людям, передаются и старые привычки, старые взгляды, старые нормы морали.
Истории, рассказанные в книге, говорят о неотвратимости возмездия тем, кто попирает социалистический правопорядок, напоминают еще раз о том, насколько важна бдительность общественной среды, насколько опасны всякие поблажки и смягчения, когда речь идет о склонности отдельного члена общества к легкой жизни, тунеядству, о нравственной деградации, пренебрежении нормами морального кодекса советского общества.
В «Невыдуманных рассказах» при всей подлинности материалов по вполне понятным причинам заменены имена и фамилии некоторых участников описываемых событий.
В разное время рассказы были опубликованы в «Литературной газете», журналах «Огонек», «Москва», «Наш современник», «Человек и закон». Интерес читателей к ним, что явствует из многочисленных писем, побудил меня собрать рассказы в отдельную книгу.
«АНТИКВАРЫ»
В тот день старший смотритель Исторического музея пришел на работу почти за час до открытия. Повесил в гардеробе пальто и шляпу и, не заходя в дирекцию, направился прямо в залы. Сквозь решетчатые фигурные окна с трудом пробивался свет тусклого октябрьского утра. Смотритель шел не спеша, привычным маршрутом обходил залы — первый, второй, третий, четвертый…
На втором этаже в одном из залов он вдруг остановился. Стенд со старинным оружием, стоявший в центре зала, был вскрыт. Верхнее стекло вынуто из металлических пазов, и на бархатной обивке виднелись лишь следы экспонатов — чуть примятые темные контуры пистолетов. Взломана и витрина с посудой XIX века. От золотой и серебряной утвари остались только этикетки. Смотритель побежал в соседний зал, где находились особенно ценные экспонаты — исторические реликвии Отечественной войны 1812 года. Опасения, которые мелькнули в голове и которые он старался отогнать, оправдались. У одного из центральных стендов была оторвана металлическая пайка бокового стекла, и личные вещи М. И. Кутузова украдены. Та же участь постигла и вещи генерала Платова. Происшедшее глубоко взволновало работников музея. Такого у них никогда не бывало. Правда, недавно произошел один странный случай. Почему-то оказалась снятой со стены старинная икона. Но она была обнаружена здесь же, в музее. Видимо, во время уборки с иконы стирали пыль и не повесили на место. И хоть случай этот был необычным, значения ему не придали. Икона ведь нашлась. А тут несколько часов подряд научные сотрудники по учетным книгам фондов устанавливали перечень похищенного. Список оказался длинным: старинные пистолеты с литыми восьмигранными стволами, с тончайшей гравировкой и инкрустацией, эфес шпаги Кутузова тульской работы 70-80-х годов XVIII века, миниатюрные портреты М. И. Кутузова и его жены Е. И. Кутузовой на слоновой кости, ковши, кубки, подстаканники, бокалы, табакерки, столовые приборы — золотые, серебряные, позолоченной бронзы.
— Что все-таки самое ценное из украденного? — спросил капитан милиции Иванцов, закончив читать длинный перечень.
Директор музея поднял на него удивленный взгляд:
— Не понимаю вас. Здесь все, буквально все имеет исключительную ценность. Возьмите ту же шпагу. Редчайшая художественная работа. Весь эфес осыпан стальными гранеными фасками «Диамант». Каждая бисеринка отшлифована на 12 граней. На эфесе — темляк в виде кистей того же стального бисера. Или портретная миниатюра Михаила Илларионовича. Она выполнена по слоновой кости гуашью. Овал под стеклом, в золотом ободке. Да любая из вещей ценна, какую ни возьми. Но дело не в материальной, денежной стоимости, а в исторической и художественной ценности вещей. Все они принадлежали нашим прославленным соотечественникам. Например, столовый прибор. Золоченая бронза, отделка рельефным орнаментом в стиле рококо. Но бог с ним, с рококо. Главное, что эти нож, ложка, вилка, солонка служили долгие годы Михаилу Илларионовичу Кутузову в его походах. В Алуште и Измаиле, Яссах и Бородине были с Кутузовым эти вещи. И такую же или почти такую историю имеет чуть ли не каждая из похищенных реликвий. Украдено народное достояние, цены которому нет. Вот так, товарищ Иванцов. Вы должны, обязаны найти этих вандалов, найти во что бы то ни стало.
— То, что мы должны их найти, бесспорно.
— Что касается нас — готовы помогать, чем можем. Располагайте и мной и всем нашим коллективом.
Вечером того же дня капитан Иванцов докладывал майору Дедковскому подробности происшествия, план действия по розыску преступников и похищенных ценностей.
— Уверен, что похититель не один. Действовала группа. Одному человеку такое количество вещей не унести. И группа эта состоит из людей, знающих цену историческим предметам. Экспонаты выбраны не подряд, не случайно. Дальше. Надо было знать, как войти в музей и как выйти из него, знать, что сигнализация накануне вышла из строя.
— Не могли ли позариться на ценности люди, занятые ремонтом музея? — высказал предположение Дедковский.
— Да, могли. Я и это имею в виду. Но опять-таки вкупе с теми, кто понимает в этом толк.
— Рассуждения не лишены логики, капитан. Но слишком общо, абстрактно.
— Директор музея, секретарь партийной организации заявили прямо, что в их коллективе таких извергов быть не может. Начальник строительного участка менее категоричен, но тоже сомневается, что среди его рабочих есть подобные типы.
— Слабенькое сообщение вы нам сделали, капитан, слабенькое. Обнадеживающих предположений мы не услышали.
— Так ведь и времени прошло всего ничего. Что можно сделать за один день?
— Многое. Многое можно сделать. Пока мы с вами здесь гадаем, реликвии музея могут быть так запрятаны, что долго искать придется. А еще того хуже, вообще исчезнут. При современных средствах связи это не так трудно.
— Основные скупочные пункты, комиссионные магазины, рынки нами предупреждены. Таможенные органы тоже.
— Но конкретного разработанного плана действия у вас пока нет.
Иванцов удивленно посмотрел на Дедковского. У майора не было привычки заставлять работника излагать несозревшие мысли, высказывать непродуманные версии. Но Иванцов не знал, какой отзвук получило случившееся в Историческом музее у москвичей, особенно в кругах художников, писателей, ученых, в среде музейных работников.
Евгений Ройзман.
Мироново
Родина предков по линии матери ? село Мироново на Реже. Русские там живут уже почти четыреста лет. Заходили с Русского Севера. Теснили вогулов, черемисов, башкир, закрепились. Жили хлебопашеством, охотой, рыбалкой, бортничеством. Крепостного права как такового не знали.
В 1662 году татарский хан Кучук собрал башкир, аятских вогулов, татар, местных черемисов, ногайцев и ударил на село Покровское. Село выжгли. Мужиков порубили. Старики, женщины и дети заперлись в церкви. Церковь сожгли. Двинулись на село Липино. Сожгли. Через Колмацкий брод пошли на Арамашевскую слободу.
Слобода стоит на высоком месте, на излучине Режа. Просматриваются вся округа и река вверх и вниз по течению. Крепость была серьезная. Сходу взять не получилось. Пограбили, пожгли окрестности. Кололи весь скот, кроме крупного рогатого и убивали всех, кроме девок и молодых баб. Откатились, ушли на Мурзинскую слободу. Безнадежная фраза из донесения, найденная в архиве: «…Мурзинскую слободу всю пожгли…а Кондратий Хворов с людьми заперся на дворе и оружья у них ? три лука…».
Разграбив Мурзинскую слободу, пошли с полоном на Колмацкий брод ? уходить в степи. В это время подоспело ополчение. Русские мужики из деревень Липино, Мироново, Гостьково и братия из Богоявленского монастыря, что близ Невьянской слободы. Сошлись в жестокой битве на полях за деревней Гостьково. Бились до темноты. С утра русские хоронили своих, восставшие ? своих, друг другу не мешали. Битва больше не возобновлялась, восстание захлебнулось.
На расстоянии версты насыпали два кургана. Позднее русские над своим поставили большой каменный крест из розового гранита. Через некоторое время в память о погибших возвели небольшую часовню. Она простояла более двух с половиной веков. В 1938 году ее раскатали. Гранитный крест повалили и сбросили в лог. Курган долго не распахивали: все местные знали, что это за курган. Распахали позднее, в 80-х. Пацаны находили там кости и наконечники стрел. Местный тракторист зацепил гранитный крест стальным тросом, вытащил из лога и на тракторе приволок себе во двор. Велел, когда умрет, поставить ему на могилу. Умер. Крест поставили. Выкрасили веселой изумрудной краской. Он и сейчас там стоит на Гостьковском кладбище.
***
В Гостьково остался последний человек, который точно знает, где стояла часовня, где был крест и где был насыпан курган. Зовут его Василий Данилович, ему уж девятый десяток, а помнит все мелочи и подробности из детства, как будто у него компьютер в голове. Поехали с ним смотреть место бывшей часовни. Еле нашли холмик ? всё распахано. Ходили по пашне, мерили, обнаружили несколько камней от фундамента, убедились, что именно здесь нужно ставить вешки. Если бы мы не успели его расспросить, ни один человек на планете не сумел бы показать это место.
Потом выехали за Карпов лог, проездили всё поле, где была сама битва. До сих пор это место называется Побоище ? ни холмика, ни бугорка… Стоим в полях.
Вдруг видим: от Гостьковского кладбища летит древний черный ворон. Как-то странно летит. Могучая степенная птица, а крыльями машет, как воробей. Не солидно как-то. А в клюве у него пирожок. И не пирожок даже, а полновесная кулебяка! Она тянет ворона к земле. Но он не сдается. Красоты полета, конечно, никакой. Аэродинамика так себе. Но кулебяку не отпускает. Борется из последних сил. И даже каркнуть не может. Перелетел через реку и пропал из виду. Василий Данилович уважительно заметил: «С кладбища стащил!»
***
Владыка спрашивает меня:
– Реши, когда поедем ставить крест?
Прикинув, ответил:
– Владыка, смогу 27-го сентября.
– Ты знаешь, что 27-го Воздвижение Креста?
Я вдруг вспомнил, что часовня, которая на этом месте стояла, была именно в честь Воздвижения Креста. Очень удивился:
– Представляете, я ведь случайно этот день назвал.
Владыка, мудрый, улыбнулся:
– В таких вещах случайностей не бывает.
Поставили большой крест на распаханном кургане в деревне Гостьково. Приехали священники, собрались местные жители, привезли Василия Даниловича. Помянули павших русских воинов…
Гора с плеч. Ощущение серьезного законченного дела. Тепло на душе. Еле-еле поймали ускользающие нити и восстановили связь времен. До конца не осознаю, что произошло. Возможно, это самое важное дело, которое удалось мне в жизни.
Автограф
В далеком 88-м году я встретился с Евтушенко. Встретился не где-нибудь, а в Омске. У него был авторский вечер. Полный зал народа: в проходах стояли. После выступления выстроилась очередь, человек сто пятьдесят, ? подписывать книжки. У меня была с собой рукопись со своими стихами, и я в эту очередь зачем-то затесался. Выглядел, видимо, со своими листочками достаточно нелепо, потому что Евгений Александрович обратил на меня внимание и спросил:
– Это что у вас, стихи? Заходите.
И вежливо сказал ожидающим:
– Извините, мне надо поговорить с поэтом.
Он внимательно посмотрел небольшую подборку, на нескольких листах поставил плюсы, а на первом стихотворении размашисто написал: «Кириллу Ковальджи: дорогой Кирилл, горячо рекомендую тебе очень талантливого Женю Ройзмана…» Стихотворение было следующее.
В Империи развал. Шумят рабы.
Спартак в ударе. Просветлели лица.
Но чучело Вождя в плену томится,
А из провинций все текут гробы.
Окраины бурлят. Им отделиться
Хотелось бы. Кто в лес, кто по грибы,
Куда угодно. Лишь бы от судьбы.
А Император волен застрелиться.
Сенат прогнил. Лишь выправка да спесь.
Все скурвились. Пора срывать погоны.
Из Сирии выводят легионы.
Все правильно. Они нужнее здесь.
Империя, как тот презерватив,
Что пацаны всем скопом надували,
Вот-вот взорвется, матушка. Едва ли
Империю спасет инфинитив.
Что делать? Сам не знаю. Но держись.
И утешайся запрещенным средством.
Поэту не к лицу спасаться бегством.
Но все же крикнуть хочется: «Ложись!»
У меня от счастья кружилась голова. К Ковальджи я так и не попал. Стихи в «Юность» взял у меня взял Натан Злотников, опубликовали их лет через пять. Рукопись с автографом Евтушенко куда-то пропала (я ее таскал и всем показывал), но доброе чувство благодарности меня не покидает. Всего-навсего отнесся по-человечески, а столько лет помню!
Может быть, еще и поэтому стараюсь помогать молодым поэтам.
Аванс
Пятнадцать лет назад у меня была «восьмерка», подготовленная. Как-то я перевернулся на ипподроме, сделал несколько оборотов и весь кузов замял.
Машину мы делали у Женьки Кондабаева в Верх-Нейвинске. Он сам уже не гонялся, но с машинами всегда помогал. Так как кузов долго было выводить, он вмятины и заломы замазал мовилем, чтоб не заржавело. Так и ездил я на пятнистой машине, как жираф.
Новогодним вечером приехали мы с Андрюхой Урденко забирать машины.
Женька выкатил обе за проходную. Стоим, разговариваем. Холодно. Андрюха торопит меня:
– Поехали быстрее, поехали…
– Ты езжай, а я еще минут десять поговорю и тебя догоню у города.
Он остолбенел от такой наглости. У него такая же полуторалитровая «восьмерка», и отыграть десять минут на семидесяти километрах немыслимо.
– Ты сам-то понял, что сказал?
– Давай, давай, езжай!
Посмотрел он на меня с сожалением и говорит Кондабаеву:
– Засекай!
Уехал. А я чувствую ? погорячился.
– Может, через пять минут поедешь? ? предложил Женька.
– Нет, все уже. Отступать некуда.
Пристегнулся. Женька дал отмашку. Я погнал. Просто страшно. Кто ездил по этой дороге, знает, о чем речь. Я на «БЛ» (была такая резина). После десяти градусов мороза, как на коньках. Снегу намело. В одном месте меня понесло на внешнюю обочину. Успел открутить колеса, переключиться. Ударило. Зацепил обочину, сугроб через капот пошел. А у «восьмерки» на скорости запаса по мощности нет ? страшно. А куда денешься ? только в этих ситуациях и отыгрывается. Остановиться уже не могу.
Перед длинным подъемом разогнался, вошел на ста шестидесяти (больше она у меня не ехала). Вдруг вижу: у обочины замигала аварийка. Мужик с бабой выходят на дорогу и руками машут. Попытался начать тормозить Ї машина едет, как ехала. Я махнул рукой и снова было добавил газу, но что-то меня задело. Съехал в обочину (на «БЛ»-ке только так и тормозят). Попереключался, остановился метров через триста. Пока задним ходом до них доехал, шея затекла.
Все, никто уже никого не догнал. Расстроился. Вылезаю из машины. Стоит зеленый «Москвич», заиндевевший, и мужик с бабой вокруг него приплясывают.
– Что случилось у вас? Новый год встречаете?
– Масло вот вытекло, до города не дотянули.
Открыл я багажник, дал им масло, помог завестись. Чего уж, все равно никуда не тороплюсь. До Нового года еще время есть.
– Что бы вы делали, если бы я не остановился?
– А мы знали, что вы остановитесь.
– Откуда?
– А перед вами парень проехал на синей «восьмерке». У него масла не было. Но он сказал, что следом вы поедете на пятнистой машине, остановитесь и дадите нам масло. Мы ему говорим: «А вдруг мимо проедет?» ? «Нет, я его знаю, он точно остановится и точно вам даст масло».
Дальше я ехал уже спокойно и все пытался осознать происшедшее. Вот так мой товарищ отрезал мне все пути для отступления. Он просто выдал мне аванс, который я продолжаю отрабатывать до сих пор.
Светлой памяти Вити Махотина
Раб КПСС
Витя Махотин ? уникальный человек. Говорить о нем можно бесконечно.
Сразу из детдома он попал в тюрьму. Отсидел ни много ни мало ? шестнадцать лет. Изъездил этапами весь союз. Никогда и нигде не унывал. Сделал на лбу наколку «Раб КПСС». В Тагиле на больничке наколку варварски вырезали, на лбу остался шрам. В лагерях Витю все уважали и звали Репин. Кроме того, он вызывающе похож на Ленина.
Освободившись в тридцать лет, Витя получил первый в своей жизни паспорт. В графе «национальность» зачем-то написал еврей. Все удивлялись. Витя тоже.
Идти ему было некуда. Питался он в столовой на Химмаше. Брал два стакана чая и поднос с хлебом. Соль и горчица стояли на столе. Хлеб в те годы был бесплатным.
Родители давно умерли. У Вити остался только один родной человек – старенькая бабушка Вера. Бабушка Вера была замечательной старушкой. Витю очень любила. Когда Витя сидел, она писала ему добрые письма, посылала сало, махорку и шерстяные носки. Витя отсылал ей все заработанные в лагере деньги.
Витя всегда жил небогато. Прямо скажем, нуждался. Но каждый раз, когда у него появлясь деньги, он их раздавал людям, которым они были еще нужнее. Удивительно стойкое неприятие довольства и достатка. А про тех людей, которые слишком хорошо живут, бабушка Вера так и говорила: «Блинами жопу вытирают».
Витя приехал к бабушке Вере, поселился в маленьком домике. А еще в доме жили две собачки и три кошки. Как-то раз на Пасху бабушка Вера белила хатку. Собачки и кошки ютились на диване. Она их шугала, пытаясь выгнать на улицу. Хитрые звери перебегали с дивана на комод, с комода на подоконник, и никак не хотели идти на улицу. На что бабушка с укоризной им заметила: «Что, дурачки, на улице говны тают, а у вас
ноги мерзнут?!»
Витя очень любил свою бабушку и написал ее портрет. Портрет получился замечательный. Витя вставил его в киот и куда бы ни переезжал, везде возил его с собой. Эта картинка в начале 90-х годов висела в музее Свердлова на Карла Либкнехта, где работал Витя. Мое внимание на нее обратил Брусиловский. Показал на эту работу и сказал мне: «Все-таки Витя ? очень сильный живописец!»
К тому времени у меня было уже много Витиных работ. У него лично я ни разу ничего не купил. Он мне всегда дарил. Доходило даже до скандала.
Когда Витя был директором выставки, у него висела замечательная картинка «Бабушкино кресло». В глубоком старом кресле дремлет величественная старуха, а сбоку тихонечко на цыпочках подкрался ее маленький рыжий внучек. Я эту картинку видел на фотографиях, она мне очень нравилась. Я знал, что она находится в частной коллекции, и это немало меня удручало.
Однажды на выставке я читал стихи при большом скоплении народа. Витя выпил водки и перевозбудился.
– Что я могу подарить тебе? ? кричал он.
И тут я увидел на стене эту картинку.
– Витя! ? начал я, холодея от собственной беспардонности.
– Все, она твоя!
Перевернув картинку, я увидел надпись: «Диме и Наташе Букаевым от Виктора».
– Как же так, Витя?
– А вот так! ? ответил он и лихо приписал фломастером: «А также Евгению».
Как выяснилось потом, Витя выпросил эту картинку у хозяев на выставку под честное слово на три дня. Был скандал. Картинка осталась у меня.
Кстати, насчет кресла. Витя жил на Ирбитской, у него был день рожденья. Собрались все. Пришел Фил (Виктор Филимонов из консерватории) с какой-то девицей. Но жена его пришла еще раньше. Фил с девицей ввалились к Вите, ничего не подозревая. Был ужасный скандал и мордобой.
Жена победила. Фил с девицей убежали зализывать раны. Часа три-четыре умный Фил отсиживался в огородах, ожидая, когда жена уйдет. И снова они зашли поздравить Витю. Жена была там. Опять была драка. Соседи вызвали милицию. Милиция приехала через два часа, когда уже все разошлись. Менты вломились в квартиру и застали Витю в халате, сидящего в кресле.
– Поехали,? сказали они ему.
– С чего вдруг? ? удивился Витя, который, как и все нормальные люди, ментов не любил и имел на это все основания.
– У вас тут был скандал,? заявили менты.
На что Витя резонно возразил:
– Надо было ехать, когда был скандал, а сейчас-то вы кому нужны?
– Вам придется пройти с нами!
– С места не встану,? сказал Витя и не встал.
В райотдел его доставили вместе с подлокотниками. Дали пятнадцать суток и увезли на Елизавет. Марина Браславская, Тамара Ивановна, Эмилия Марковна и Светка Абакумова возили ему передачки. Витю все любили.
Все эти годы портрет бабушки не выходил у меня из головы. Я не знал, с какой стороны зайти. Начал я очень деликатно:
– Витя, продай мне этот портрет.
Витя посмотрел на меня как на идиота:
– Ты сам-то понял, что сказал!? Ты мне предложил продать бабушку! Ты бы свою бабушку продал? Как у тебя язык повернулся?!
Витя побледнел. Я понял всю глубину своего падения и к этой теме больше не возвращался. Но портрет бабушки мне очень нравился. Я считаю, что это одна из лучших Витиных работ.
Через пару лет я забежал к Вите в музей. Сидит ошарашенный Костя Патрушев и держит в руках портрет бабушки Веры.
– Вот, у Вити купил. За сто двадцать рублей.
Я очень расстроился, посмотрел на Витю:
– Витя, как это могло случиться?
– Да, неловко как-то вышло, бабушку продал…
– Витя, а как ты теперь собираешься мне в глаза смотреть?
Витя очень смутился. Все замолчали. Мне было очень обидно. Вдруг Витя поднял указательный палец вверх.
– О! Я знаю, как исправить! Я сделал нехорошо, я продал Косте бабушку! Я виноват! ? сказал он и бросился к сундучку.? Я все исправлю! Я продам тебе дедушку!
И торжественно вручил мне замечательный акварельный портрет дедушки Никиты. Портрет был хорош, но обида еще осталась.
– Нечестно, Витя, дедушка-то не родной.
– Вот чудак, кто ж тебе родного-то продаст?
Однажды нашего товарища Олега Пасуманского в начале 90-х годов жестоко избили омоновцы. Ни за что, просто так. Олег лежал в больнице у доктора Ваймана. Мы с Витей решили Олега навестить и утешить. Я заехал за Витей на Ирбитскую. Он только что закончил автопортрет, мастерски исполненный. Витя в тельняшке, похож на Ленина, на фоне Горсовета.
– Витя, продай картинку,? взмолился я.
– Забирай,? сказал Витя.
Я дал ему пятьсот рублей, забрал картинку и мы поехали навещать Олега. Уже в больнице Витя забеспокоился:
– Что ж мы, как индейцы какие, с пустыми-то руками. Так и опозориться недолго.
Зашли в палату. Олег, весь перебинтованный, увидел автопортрет и просветлел.
– Вот, Олег, это тебе от нас,? произнес я.
– Что значит от нас,? возмутился Витя,? ты-то тут при чем?
Почти все свои работы Витя мне дарил. Он также подарил мне две работы Валеры Гаврилова 70-х годов, несколько замечательных работ Лысякова, лучшую работу Вити Трифонова «Обком строится», несколько картинок Брусиловского, старые работы Валеры Дьяченко, одну картинку Языкова, Лаврова, Зинова, Гаева, да и не вспомнить всего.
Когда был написан этот рассказ, я приехал к Вите.
– Витя, прочитай, чтоб потом у нас с тобой разногласий не было.
– Ага, а при задержании ? съешь.
Начал читать. Дошел до слов «отсидел шестнадцать лет». Возмутился.
– Скинь хоть немножко!
– Не могу, Витя, меньше ? не прозвучит.
– Ладно, что теперь,? сказал Витя, взял фломастер и размашисто написал прямо по тексту рукописи: «И правда! И красиво!»
Сквозь огонь, воду и… колхоз
В 87-ом году я, учась в университете, поехал в колхоз. Университет работал в Красноуфимском районе на картошке. Девчонки, как обычно, в борозде, парни ? на погрузке. Работали в полную силу, торопились хотя бы уже потому, что убирать картофан из-под снега ? занятие уж совсем противное. Отряды были сводные: историки с биологами, журналисты с философами, математиками отдельно. А я был бригадиром грузчиков на станции Зюрзя. Парни с разных факультетов, все после армии, здоровые и жизнерадостные ? двадцать рыл. Я старше всех, и мне надо было все время смотреть, чтоб они не вырвались на волю. Зазевался ? все, туши свет. Они искренне считали, что овца, отбившаяся от стада, считается дикой, что местным надо сразу объяснять, кто хозяева, ну и все такое, сами понимаете…
На Зюрзю со всех окрестных полей приходили КамАЗы, УРАЛы и ЗИЛы, доверху груженные мешками с картошкой. Задача ? максимально быстро перегрузить эти мешки в вагоны, чтобы машины снова ушли в поля грузиться. Работа каторжная. Никуда не спрячешься, от тебя зависит куча народа, а мы еще и соревновались между собой. Руководил весовой и всем погрузочным тупиком Тимофеич ? лысый здоровенный мужик, немного наивный и очень добрый.
Однажды в тупик загнали вагоны с соляркой, они протекли, и налилось огромное озеро. Цистерны выгнали и подали вагоны под загрузку картошки.
Пришел Тимофеич, разбухтелся:
– Дак она ж у нас сейчас вся провоняет, никакие нанайцы ее есть не станут! Надо как-то все почистить!
– А как чистить-то, Тимофеич?
Он вдруг встрепенулся.
– О, я придумал!
Взял большую палку, намотал на нее кусок пакли, ткнул в солярку и принялся поджигать.
– Э-э! Тимофеич, давай подумаем!
– Какой на хуй думать! Поджигать надо!
Мы еле успели отбежать. Пламя с диким уханьем помчалось вдаль в сторону весовой. Тимофеич опалил усы и брови. Повалил черный дым. Сгорело несколько вагонов. Прилетели пожарные вертолеты. В общем, было прикольно.
Когда уже все закончилось, Тимофеич, весь чумазый, без бровей, подошел ко мне и осторожно спросил:
– Что, Женька, вроде бы получилось?
Я его успокоил:
– Ништяк, Тимофеич, получилось!
Грузились мы после с запасного пути. Но я не об этом…
У нас в бригаде был парень. По национальности кабардинец, звали его Ислам. Он нашел в полях дикорастущую коноплю, насобирал, высушил в отряде на колорифере. Приготовил «план». Всех угостил. А я не курил никогда, не то, что это говно, а просто не курил. И я даже не понял, что произошло. На моих глазах хорошие парни, мои товарищи, за которых я отвечал, за которых я переживал, превратились в банду дебилов.
Представьте, работаем двое внизу в вагоне, двое вверху на кузове. Мешки разные. Кто в колхозах ездил, знает. Бывает от пятидесяти до ста килограммов. Дима со мной на кузове берет мешок и начинает дико хохотать. Прохохотавшись, ставит мешок на своего хохочущего друга Юру, которого этим мешком напрочь придавливает. В это время Игорь с философского падает с вагона и разбивает очки. Вся бригада разбредается по полям. С трудом собираю, приезжаем в отряд. Вся банда врывается в столовую и съедает все. А потом вытаскивают клубные колонки на средину зала, включают музыку на всю мощь, садятся между колонками и прутся. А рядом с Зюрзей была «запретка» с пулеметными вышками, какое-то хранилище. И там росли дивные цветы. Два друга Генка и Толик, оба воевавшие, намылились за цветами.
– Э, вы куда? Там часовые! ? кричу им вслед.
– Вадимыч, не ссы. Они зажравшиеся, мы их легко снимем.
Короче, полное моральное разложение. Я просто такого никогда не видел. Не курили мы с Саней, будущим фээсбэшником, еще четверо парней и мой друг чеченец Усам. Усам ? одиннадцатый ребенок в семье, чемпион Чечено-Ингушетии по боксу, немногословный, работал очень честно, на износ, хотя за нами никто не следил и не проверял. Он смотрел на всю ситуацию со стороны, не скрывая презрения. Наблюдая мои отчаянные попытки привести всех в чувство и наладить нормальную работу, сказал брезгливо:
– Смотри, только что были люди ? стали животные.
В конце концов все устаканилось. Мы собрались на мой день рождения, выпили, обо всем поговорили и нормально доработали до конца. Получили по шестьсот рублей, чему все приятно удивились. Меньше получил только философ Игорь, потому как был халявщиком.
С тех пор прошло много лет. Ислам спился и пропал. Усам исчез в начале 90-х, и больше я его не встречал. Боюсь, что сгинул где-то в Чечне. Толик стал знатным милиционером. Уверен, что честным. Дима ? известный журналист. Кирилл ? тоже. Саня живет в Москве. Кого-то уже нет в живых. Это мои товарищи. Я их люблю и вспоминаю.
Зависть
Поехали мы как-то с Дюшей разговаривать к старшеклассникам в школу. Ребята хорошие оказались. Поговорили. Выходим на крыльцо.
– Жека, ты в какой школе учился?
– Имени Володи Дубинина.
– А что он сделал?
– Он был пионер-герой.
– А я,? гордо говорит Дюша,? учился в школе имени Героя Советского Союза Феофанова!
– А кто такой Феофанов?
страницы: 1 2 3
Не замерзну, Боженька, и другие невыдуманные истории про веру
«Большинство людей считает неразрешимыми те проблемы, решение которых мало их устраивает», — писал Сергей Довлатов. И беда здесь в том еще, что мудрость этой фразы понимаешь обычно лишь задним умом. А приглядись к жизни — и поймешь, что каждый день она намекает тебе: по-другому не станет, если ты сам не станешь другим. Об этом и есть, собственно, все мои истории.
Николай Лесков писал, что у русского человека Бог – «за пазушкой». То есть — близок Бог к нему во всех обстоятельствах его путанной жизни, и отношения с Богом у русского человека самые что ни на есть «домашние». Хорошо ли это, плохо ли, а только раз за разом убеждаюсь, что прав был Николай Семенович на все сто. Недавно прочитал в сетевом дневнике у одного из друзей забавный рассказ, прямо это подтверждающий: «Стою вчера в полпервого ночи на балконе, курю перед сном… Вижу картину: из лесочка напротив дома выходит мой соседушка, живущий этажом ниже меня, которого я хорошо знаю. Идёт чуть живой, лапки подкашиваются, заплетаются… Пару раз упал, но таки добрался до подъезда. Решил, видимо, передохнуть и присесть на скамейку перед подъездом, да промазал. …
Зона смерти
«Кто мой ближний?», — спросил Христа законник. В ответ Спаситель рассказал ему притчу о милосердном самарянине. Ее знают сегодня все христиане. Но, наверное, далеко не все знают о том, что три года назад эта притча обрела какое-то совершенно уж неожиданное воплощение. Причем не где-нибудь, а на высочайшей вершине мира. …
Страх высоты
Случилось это без малого двадцать лет назад. Я тогда работал на строительстве храма. И ко мне в гости приехал друг. А мы в это время готовились к ответственному моменту – установке креста на главном куполе церкви. Построили леса в несколько ярусов, так, что самая верхняя площадка была даже выше купола метра на четыре – ну, чтобы крест с нее можно было опускать вниз. И когда друг ко мне приехал, я как раз ладил помост на этой верхотуре. Свистнул ему, рукой машу – лезь, мол, сюда. А надо сказать, когда долго работаешь на высоте, страх перед ней пропадает напрочь, вообще забываешь, что это такое – боязнь высоты. Мы пока эти леса ладили, научились карабкаться по ним не хуже мартышек, без всяких страховок и ограждений. А Лешка – друг мой – человек сугубо «земной», по верхам никогда не лазал. И вот, стал он подниматься ко мне. Одну лестницу прошел, вторую, третью. А на предпоследнем ярусе вдруг остановился. До меня и оставалось-то всего-ничего, метров шесть подняться. А он вцепился в тесину на лесах, и стоит, как вкопанный. Я ему сверху: – Лёш, ты чего? Давай сюда, тут красота такая во все стороны открывается. А он улыбнулся так, виновато, и говорит: — Не могу, Саш. Ноги не идут дальше. Боюсь. …
Сила Крещения
Как-то раз в разговоре со старцем Иоанном (Крестьянкиным) одна верующая женщина посетовала, что муж ее – известный артист, выходец с Кавказа, не крещен и даже не хочет креститься – он равнодушен к вере. Отец Иоанн успокоил её:
— Не печалься, еще крестится. Ты сама его окрестишь.
Женщина очень удивилась, и спросила:
— Как же я смогу окрестить его?
— Вот так и окрестишь!
— Но как же его назвать-то при крещении? Ведь он — кавказец, имя у него не православное.
— А назовешь его, как меня, Иваном! — сказал отец Иоанн и заторопился по своим делам. …
Падшие владыки мира
В очередной раз столкнулся с тем, что рассматривать с научной точки зрения начало библейской книги Бытия неразумно, и даже вредно. Бессмысленно применять к тексту, написанному на языке мифа, те же критерии, что и к естественнонаучному трактату. И вредно для души строить свое мировоззрение на выводах, полученных от такого псевдонаучного прочтения Библии. Недавно один мой хороший знакомый с восторженным пылом взялся мне объяснять несостоятельность Библии, потому что там написано, что Бог сначала сотворил землю с растениями, и лишь потом – солнце, луну и звезды. А ведь растения без солнечного света существовать не могут? Не могут. Значит… Я слушал его, и мне не хотелось ни возражать ему, ни доказывать что-либо. Видно было, что человеку очень нравится такой вывод, что он искренне рад… Рад чему? А вот тому, что оказывается Библия — несостоятельна. И значит на основании этой якобы нестыковки в событиях при творении мира, можно и все остальное, сказанное в Писании, спокойно посчитать для себя маловажным и необязательным. …
Слушайте аудиоверсию эссе Александра Ткаченко в эфире радио «Вера» или на сайте radiovera.ru
Фото анонса Mike Pechyonkin
Михаил Макаров
Обыкновенное чудо исцеления
Непридуманные истории из жизни православного
От Издательства
Каждый православный носит в своей памяти немало историй чудесных исцелений или других проявлений помощи Божией. Мы рассказываем их друг другу, чтобы разделить с ближним радость явного присутствия Божия в нашей жизни, утешить и подбодрить в тяжелых обстоятельствах. Православный человек живет милостью Божией и неисчислимыми Его благодеяниями. Надо только не забывать об этом.
Но далеко не каждый может рассказать о своей встрече с чудом, написать просто и убедительно, как смог это сделать Михаил Иванович Макаров. Он не был профессиональным писателем, он был просто по-настоящему православным человеком.
Родился Михаил Иванович в 1906 году, преставился ко Господу в 2004-м, немного не дожив до ста пет. В детстве учился в церковно-приходской школе при Даниловом монастыре, полюбил обитель, был ее прихожанином и даже звонарем на монастырской колокольне. Михаил Иванович прожил вроде бы обыкновенную, ничем особо не выдающуюся жизнь простого труженика – но это была жизнь с Богом. Никогда, даже в самые тяжелые богоборческие времена, не отходил он от веры, от Церкви. И Господь помогал.
И вот эти случаи чудесной помощи Божией Михаил Иванович посчитал своим долгом записать и донести до нас, своих читателей. Причем, зная Михаила Ивановича, можно точно сказать, что этот простой и очень скромный человек не сказални одного лишнего слова, ничего не приукрасил в своих рассказах, а просто поделился с нами тем, что пришлось пережить.
Михаил Иванович рассказал о том, как неоднократно спасал его Господь в тяжелых болезнях, как чудо исцеления привело к вере его жену, рассказал о любимых московских святынях – чудотворных иконах Божией Матери Владимирской, находившейся в то время в Кремле, и Иверской из Иверской часовни на Красной площади, «Всех скорбящих Радость» из храма на Ордынке и «Целительница» из храма Воскресения в Сокольниках – и о подлинных историях исцеления и помощи Божией по молитвам к ним. «Жизнь человеческая сложна. У человека, даже самого счастливого, бывает пора горя, скорби, трудных обстоятельств. Идите в такую пору за помощью к Божией Матери… Излейте перед Ней в горячей молитве вашу скорбь, дайте доброе обещание…» – призывает нас Михаил Иванович, ведь он прекрасно знает, что такая молитва не остается неуслышанной.
Неверующие люди часто пытаются объяснить чудо совпадением, Михаил Иванович отвечает им так: «Просто неверие не хочет признавать помощь Божию. Неверие всегда силится объяснить факт помощи Божией чем угодно, но только не помощью Божией… Верьте! Вера ничему плохому не научит, ничему хорошему не помешает. Верьте, и у вас в жизни будет много благодатных, радостных „совпадений“!…»
Встреча
Савл, Савл! что ты гонишь Меня?
Деян. 9,4
Провозглашу имя Иеговы пред тобою, и кого помиловать – помилую.
Исх. 33, 19
В 1921 году известный русский художник Михаил Васильевич Нестеров написал небольшую картину «Путники». По крутому берегу широкой реки идут вместе двое: крестьянин и крестьянка. Он с непокрытой космато-бородатой головой. У крестьянки на голове красивый платок. За плечами у крестьянина котомка, на ногах – чуни. У крестьянки на ногах лапти. Под косогором, по которому они идут, видны крыши крестьянских избушек. На реке буксир тянет баржу. Все так просто и обыденно. Но вот что не просто и не обыденно: навстречу им идет путник – Христос. Они поражены этой встречей.
«Какая несовременная, нереальная картина», – могут подумать некоторые. Нет. И современная, и реальная. И сейчас, как и раньше, как и две тысячи лет назад, Христос является и Его гонителям, и тем, кто Его хочет встретить, и тем, кому Он хочет явить Свое имя и помиловать. Является Он, является Его Пречистая Матерь, являются святые. Являются зримо и незримо в откровениях, бедах и напастях. Недаром в русском народе при беде или напасти раньше говорили: «Посетил Господь». Так было, так есть и так будет, потому что врата ада, врата зла не одолеют Церкви Христовой.
* * *
Л. была убежденной атеисткой. Мало того, атеисткой-пропагандисткой и по роду своей работы читала антирелигиозные лекции, в том числе в Даниловом монастыре, когда там был приемник для несовершеннолетних правонарушителей. В антирелигиозном духе она воспитывала и своих двух детей – мальчика и девочку. Однажды, во время своего отпуска, она предприняла с детьми поездку в Сибирь – посмотреть города, повидать людей. В одном из городов они втроем пошли погулять. По пути они увидели открытый действующий храм, вошли в него и, озираясь с любопытством, стали бесцеремонно осматривать его. В это время молящихся в храме не было, одни уборщицы мыли пол. Мы сейчас довольно часто можем наблюдать в храмах подобную картину, как заходящие прохожие, в том числе женщины в штанах, также бесцеремонно глазеют по стенам храма, подходят к иконам, недоуменно и невежественно рассматривают их непонимающим взором. Вместо того чтобы дружелюбно спросить таких прохожих, что им непонятно, и рассказать им о содержании стенописи или икон, на любопытствующих злобно шипят некоторые «верующие» – никогда нельзя этого делать. Мы не знаем, быть может, десница Божия привела их в этот храм явить им Лицо Божие, призвать их и помиловать их. Но вернемся к Л. Ее внимание привлекла икона Богоматери, помещавшаяся неподалеку от иконостаса. Л. подошла к иконе и стала рассматривать Божию Матерь. Вдруг она услышала голос от иконы, от которого ей стало дурно. Она упала перед иконой в глубоком земном поклоне и стала молить Богоматерь о прощении. Голос услышали и ее дети, но не поняли слов. Что услышала Л., она не говорит, но она тут же прервала поездку, вернулась в Москву, крестилась сама, крестила детей и бросила антирелигиозную работу. Она стала ревностно посещать храм, по проповедям и службам изучать веру и заповеди нашей Церкви, усердно молиться. Ее сын Алеша стал прислуживать в храме, научился церковнославянскому чтению и стал чтецом. Отслужив в Советской армии, он поступил в Духовную семинарию, принял монашество и теперь в сане игумена настоятельствует в одном из храмов. Дочь Л. также приняла постриг, и теперь она инокиня. Так в наше время Господь призвал и помиловал Своих избранников и сделал их служителями Его Церкви.
М.В. Нестеров. Путники. 1920-е годы. ГТГ
Так было. Мы знаем о явлении Христа из Евангелия, из Деяний святых апостолов, из житий святых. А вот факт из прошлой светской жизни. Все культурные люди знают великого русского писателя И.А. Гончарова. Но далеко не все знают, что перед его кончиной ему явился Христос. Вот что рассказывает об этом факте А.Ф. Кони в книге «Воспоминания о писателях».
«Глубокая вера в иную жизнь сопровождала Гончарова до конца. Я посетил его за день до его смерти, и при выражении мною надежды, что он еще поправится, он посмотрел на меня уцелевшим глазом, в котором еще мерцала и вспыхивала жизнь, и сказал твердым голосом: «Нет, я умру. Сегодня ночью я видел Христа, и Он меня простил»».
Но не всем является Христос, а только особо избранным. Мы должны, обязаны молиться, чтобы Господь спас всех людей.
Господи! Возврати Церкви Твоей Святой всех отошедших от нея, приведи к ней не ведящих ея, соделай Твоими служителями гонителей ея и соедини нас всех в вере, надежде и любви.
Анна
Как-то в мае месяце 1946 года группа женщин-отдыхающих расположилась на скамейке веранды дома отдыха «Чай-Грузия» для продолжения начатого разговора.