Содержание
- Пушкин был лешим и не погиб на дуэли: где миф, а где правда о главном поэте России?
- Наш национальный миф
- Тогда — прощай, Россия…
- Уроки афеизма, или «поэт православного народа»
- Рр письменное подробное изложение (описание местности)
- Мудрые мысли Пушкина. Словарь
- Евгений ОнегинТекст
- Глава первая
- Высказывания Пушкина. Мудрые мысли Пушкина.
- Изложение,наш Пушкин национальный мир
- Изложение,наш Пушкин национальный мир
Пушкин был лешим и не погиб на дуэли: где миф, а где правда о главном поэте России?
Что реально Пушкин значит для нас? Понимаем ли мы его? Что знаем о его жизни — не только «событийной», но и внутренней, духовной? Представляем вашему вниманию интервью с писателем, заведующим сектором изучения жизни и творчества А. С. Пушкина Валентином Семеновичем Непомнящим — размышления, которые актуальны и сегодня, и в другие дни.
Наш национальный миф
— Валентин Семенович, сейчас Пушкина читают мало — и это, конечно, плохо. Но неужели в XIX веке его читали больше? Какая часть населения Российской империи была знакома с творчеством Пушкина?
— Думаю, очень небольшая. Пушкина читали немногие, по причине неграмотности большинства жителей России. Но все же именно образованная часть населения всегда определяла вектор культурного развития всего народа. И потом, как это ни странно, имя Пушкина было тогда популярным даже в среде людей малограмотных и совершенно незнакомых с его творчеством.
— Интересно, каким же образом возникала эта популярность?
— Самым парадоксальным и даже сказочным. Вплоть до существования целого ряда мифов о Пушкине. Была статья А. А. Анненковой «Пушкин в простонародном сознании», в ней были собраны воедино сведения из разных источников.
Оказывается, среди неграмотных людей в России бытовали различные слухи о Пушкине как о народном герое. По одной версии, именно он посоветовал царю освободить крестьян, поскольку царь его очень почитал и прислушивался к его мнению. Еще один вариант этого же мифа гласил, что Пушкин умер не на дуэли, а… в темнице, закованный в цепи за то, что стремился опять же — освободить крепостных крестьян.
Были совершенно сказочные истории о том, что Пушкин живет в глухом лесу и иногда выходит на опушку, где поет свои то ли стихи, то ли песни. Такой вот образ поющего лешего. Но другие слухи гласили, что Пушкин вовсе не леший, а совсем наоборот — святой, Божий угодник.
Люди могли не знать «Евгения Онегина» и «Бориса Годунова», но имя Пушкина было им известно и дорого. Каким образом происходило такое знакомство, можно представить себе на примере одного из произведений замечательного собирателя русского северного фольклора Бориса Шергина. Он жил одно время среди неграмотных поморов и целую зиму 1934-1935 годов читал и объяснял им произведения Пушкина, а после собирал и записывал их впечатления. Получился потрясающий сказ «Пинежский Пушкин», перед которым хочется просто умолкнуть с благоговением. Эти необразованные люди сразу почувствовали сердцем, что Пушкин — это родное, свое. И, кстати, в этом сказе Пушкин снова предстает в образе народного героя, который наряду с прочими подвигами еще и со Змеем Горынычем борется.
Так что количественно людей, читавших Пушкина, было в Российской империи немного, но вот дух пушкинской поэзии проникал даже в самые дремучие и безграмотные слои русского народа.
— Но в советское время, в эпоху всеобщей грамотности, ситуация, наверное, изменилась?
— Кинорежиссер Андрон Кончаловский в одной из телепередач как-то рассказывал о любопытном социологическом исследовании той поры. Французским крестьянам и советским колхозникам были заданы два одинаковых вопроса: во-первых — как делают самогон? И во-вторых — кто самый главный поэт их народа?
Ответы русских были просты и очевидны: с самогоном — понятно, без комментариев, а вот главный поэт — Пушкин.
А у французов главного поэта нации определить не получилось. Хотя с самогоном там все оказалось в полном порядке и даже, наверное, похлеще, чем у нас. Но вот на второй вопрос внятного ответа так и не прозвучало.
Поэтому я всегда говорю, что Пушкин — это наш национальный миф. Миф не как сказка, а как средоточие важнейших национальных ценностей и смыслов. Как говорит мой друг, выдающийся филолог Юрий Чумаков: факт — это то, что бывает «когда», а миф — то, что «всегда».
Пушкин, безусловно, — то, что всегда, то есть — миф. Но сейчас этот миф подвергается серьезному испытанию. Все, что сейчас происходит с пушкинским наследием, да и со всей русской культурой — это жесткое испытание нашего национального духа. Устоим ли мы перед нашествием американизированных стандартов и идеалов жизни, которые нам глубоко чужды в своей основе? Дай Бог…
На мой взгляд, американским культурным «символом веры» является произведение «Унесенные ветром» — как роман, так и кинофильм, где очаровательная главная героиня Скарлетт О’Хара в кульминационный момент клянется сделать все, чтобы никогда больше не голодать. Я уже писал, что это твердое плебейское кредо. Потому что Америка по духу своему — плебейская страна, такова ее история, так она сформировалась, и глупо было бы с этим спорить.
У нас тоже есть свое национальное кредо, но совсем иное — «Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать». Это и народное, и аристократическое кредо, поскольку оно предполагает ответственность высшего порядка за все, что ты делаешь. И если бы неграмотный русский крестьянин умел так же, как Пушкин, выражать свои мысли и чувства, думаю, он сказал бы нечто подобное.
— Но это в прошлом, а что сейчас? Вспомните — в XX веке Пушкина то сбрасывали с корабля современности, то чуть ли не канонизировали, объявляли «нашим всем», видели в нем то революционера номер один, то светоч Православия. К чему же в итоге мы пришли? Чем стал Пушкин для наших современников?
— Да, футуристы в начале XX века предложили «сбросить Пушкина с корабля современности», но ведь в то время пытались сбросить не одного только Пушкина. Тогда был период общего культурного слома. И Пушкин появился в этой формуле не просто как поэт, но как некий символ традиции, которую нужно отбросить, потому что она мешает обществу двигаться вперед, к светлому будущему.
А сегодня ни с каких кораблей никого не сбрасывают. Просто бытует мнение, что Пушкин устарел и не отвечает запросам и чаяниям сегодняшнего читателя. Причем так думают люди уже не очень грамотные и плохо знающие творчество Александра Сергеевича. Я помню, как еще в 1999 году, когда Россия отмечала юбилей поэта, один из телеведущих высказался: «Как говорил Пушкин, все мы вышли из гоголевской “Шинели“». Хотя это слова Федора Михайловича Достоевского. В том же юбилейном году московские улицы были украшены многочисленными растяжками с наиболее известными цитатами пушкинских стихотворений. На одной из них можно было прочесть: «…Средь шумного бала, случайно…». Конечно, очень поэтичная фраза, есть в ней некая недосказанность, глубина… Но самое главное — подпись: А.С. Пушкин! Что тут скажешь? Строка из знаменитейшего романса на стихи А.К. Толстого каким-то странным образом оказалась приписана пушкинскому перу — и ни у кого это не вызвало особого возмущения! А сейчас в связи с циклом передач о поэме «Евгений Онегин», который я делал на телевидении, мне довелось узнать мнение одного из сотрудников редакции канала: «Онегинский текст тяжело слушать». Подчеркиваю — это было сказано человеком, работающим на телеканале «Культура». На таком печальном фоне разговоры о том, что Пушкин устарел, звучат как симптом тяжкой духовной болезни всего нашего общества, теряющего связь со своими культурными корнями.
Пушкина не сбрасывают сегодня с корабля современности, его просто отодвигают от себя в сторону, как нечто бесполезное, по принципу: «Да, конечно, Пушкин это — прекрасно, но сейчас другое время, и современный человек вполне может без этого обойтись». Более того, мне даже приходилось выслушивать вопросы типа: »А нужно ли вообще сегодня преподавать классическую литературу в школах?». Я считаю, что для нашей культуры это уже в каком-то смысле эсхатологическая ситуация.
Тогда — прощай, Россия…
Фото Замира Усманова/ТАСС
— К вопросу о преподавании Пушкина в школе. Я хорошо помню, как мы проходили «Евгения Онегина» в восьмом классе по принципу — прочитал и забыл. В пятнадцать лет человек просто не готов адекватно воспринять такое серьезное произведение, нет у него еще ни достаточного жизненного опыта, ни культурного багажа. Как нужно преподавать школьникам Пушкина, не рискуя оттолкнуть их от его поэзии на всю оставшуюся жизнь?
— Конечно, девятиклассникам преподавать «Евгения Онегина» бессмысленно. Это произведение для более взрослых читателей. А в пятнадцать лет, на мой взгляд, прекрасно будут восприняты «Дубровский», «Капитанская дочка»… Даже «Повести Белкина» в восьмом классе будут уместны просто как занятные сюжетные истории, написанные прекрасным языком. Всей их глубины школьники, конечно, понять не смогут, потому что даже филологи с «Повестями Белкина» до сих пор не могут до конца разобраться. Но язык — это такая стихия, войдя в которую, непременно меняешься сам. И это очень важно именно для подростков.
А вот в старших классах преподавание серьезных произведений Пушкина, да и вообще русской классики должно быть преобладающим. Конечно, нужно преподавать и шедевры литературы XX столетия, это бесспорно. Но если мы потеряем традиции преемственности классической русской литературы, если наследие великих авторов XIX века будет сложено в сундук и благополучно забыто, тогда — прощай, Россия. Тогда наша традиционная ментальность буквально за два поколения изменится настолько, что это будет уже совсем другая страна. Которая мне, честно говоря, малоинтересна.
Именно в языке заложен, если можно так выразиться, некий генетический код русской культуры, само понятие «русскости». Ведь ни в одном европейском языке нет слова, которое в полной мере соответствовало бы русскому понятию «совесть». Есть conscientia, франц. conscience, итал. coscienza, англ. conscience, нем. Gewissen, но все эти слова образованы из корня, обозначающего знание, все это слова, в точном смысле соответствующие русскому слову «сознание». И в древнегреческом языке нет слова «совесть». Есть даже специальная работа крупнейшего отечественного филолога-античника Виктора Ноевича Ярхо, которая так и называется «Была ли у древних греков совесть?», где он очень убедительно доказывает, что это понятие в древнегреческой литературе отсутствует. Там есть понятие стыда перед окружающими, то, что у В.И. Даля определено словами «слыть, слава».
В русской же классической литературе понятие совести является ключевым и наиглавнейшим для понимания и изображения русского характера. Недаром Достоевский писал, что даже когда русский человек безобразничает, он все равно помнит, что безобразничает. В классических произведениях русской литературы есть некая иерархия ценностей, вертикальное измерение бытия. А сейчас эта вертикаль и в жизни, и в культуре упразднена. Остаются одни горизонтальные связи. На этом принципе основан весь постмодернизм, где все произведения расположены на одной плоскости и отделены друг от друга лишь расстоянием, а не иерархией. Вот пример: покойный Дмитрий Александрович Пригов, пусть земля ему будет пухом, переложил по-своему «Евгения Онегина» путем употребления двух слов — «безумный» и «неземной». Вместо всех пушкинских эпитетов он вставлял эти свои «безумный» или «неземной», в зависимости от ритмической структуры стихотворения. И почему-то считал это большим своим художественным достижением, он им очень гордился.
Поэтому, повторюсь, состояние отечественной культуры сегодня представляется мне весьма и весьма плачевным. Остается лишь верить в истину слов Чаадаева о том, что русский народ не принадлежит к нациям, которые развиваются по нормальной человеческой логике. Наше развитие происходит по верховной логике Провидения. Кто знает, может быть, пройдет время, и все еще изменится, несмотря на нынешние печальные обстоятельства. Просто очень жаль, что современные русские мальчики и девочки, такие умные, талантливые, свободные, могут лишить себя этого бесценного сокровища — классической русской литературы, которую наше поколение сумело сохранить и пронести сквозь все ужасы истории XX века.
Мне не Пушкина сейчас жалко. Безумно жалко людей, которые растут и живут без него. Потому что они теряют такие ценности, без которых человеку очень трудно оставаться человеком.
Уроки афеизма, или «поэт православного народа»
— А теперь я задам вопрос, который сейчас вызывает множество споров, в том числе и в церковной среде. Был ли Пушкин верующим человеком?
— Я скажу так: до определенного момента он считал себя неверующим, потому что его так воспитали — французская литература, Вольтер, Дидро… В Лицее их, конечно, водили в церковь, к исповеди и причастию, но все равно это было скорее для проформы. Лицейские методики воспитания и преподавания были во многом основаны на идеях французского Просвещения. И в идеологическом плане юный Пушкин был скорее атеистом, чем верующим. Но посмотрите его стихотворение «Безверие», написанное им в 1817 году для экзамена. Как он там описывает духовные страдания неверующего человека! Совершенно очевидно, что в этом лирическом стихотворении Пушкин изливает собственные переживания.
Напрасно в пышности свободной простоты
Природы перед ним открыты красоты;
Напрасно вкруг себя печальный взор он водит:
Ум ищет божества, а сердце не находит.
Придумать такое нельзя, это искренняя печаль человеческого сердца, лишенного веры. Конечно, это была всего лишь заданная на экзамене тема — неверие. Но если содержание этого стихотворения изложить несколько иным образом, то получилась бы прекрасная церковная проповедь. И все же он продолжает считать себя неверующим. Даже в 1824 году, когда он уже работает над «Борисом Годуновым» — который написан так, что и малейшего сомнения не возникает в том, что это произведение принадлежит перу глубоко верующего православного человека — даже тогда он пишет в письме Кюхельбекеру:
«…читая Шекспира и библию, святый дух иногда мне по сердцу, но предпочитаю Гёте и Шекспира. — Ты хочешь знать, что я делаю — пишу пестрые строфы романтической поэмы — и беру уроки чистого афеизма. Здесь англичанин, глухой философ*, единственный умный афей, которого я еще встретил. Он исписал листов 1000, чтобы доказать qu’il ne peut exister d’être intelligent Créateur et régulateur**, мимоходом уничтожая слабые доказательства бессмертия души. Система не столь утешительная, как обыкновенно думают, но, к несчастию, более всего правдоподобная».
То есть Пушкин соглашается с тем, что, скорее всего, Бога нет, но считает это ужасным фактом, который ему совершенно не нравится. И в то же время он пишет «Бориса», в котором описывает русскую историю так, как она не могла бы идти, если бы Бога не было.
После «Бориса Годунова» он меняет свои политические пристрастия. Пушкин становится спокойным монархистом, без всяких крайностей и истерик. Или, как потом скажет о нем Вяземский, — либеральным консерватором. И тогда же он обнаруживает, что все-таки верит в Бога. Пушкин понимал очень тонкое различие между личностью человека и его душой. Эти понятия часто сливают воедино, но Пушкин знал, что они — различны. Это тот самый случай, о котором Тертуллиан говорил, что душа человека по самой природе своей — христианка. Душа Пушкина всегда была христианкой, просто он до поры не знал этого или не хотел признавать. А потом — чем дальше, тем больше в нем начинает проявляться вера: «Борис Годунов», «Медный всадник», «Анжело» — откровенно христианские по духу произведения. Стихотворение «Странник» — потрясающей силы свидетельство веры. Это перевод английского автора Джона Буньяна, протестанта, но ничего специфически протестантского в пушкинском переводе нет:
…Познай мой жребий злобный:
Я осужден на смерть и позван в суд загробный — И вот о чем крушусь: к суду я не готов,
И смерть меня страшит.
Ну, и последний его цикл 1836 года, где «Отцы-пустынники и жены непорочны…» — переложение молитвы преподобного Ефрема Сирина, и перевод сонета об Иуде итальянского поэта Франческо Джанни «Как с древа сорвался предатель-ученик»… Здесь уже совершенно ясно, что все эти стихи написаны глубоко верующим человеком, они так и называются — Евангельский цикл.
И в то же время Пушкин не был человеком церковным. В храм он ходил редко и даже писал жене, которая была весьма набожна: «Помню, как ты молилась на коленях… Я не молитвенник, так хоть ты помолись за меня». Вера была в его сердце, но жил он очень по-разному. Понимаете, быть поэтом — это ведь очень тяжелая доля. Это — стихия, которая может унести человека куда-то даже вопреки его воле и желанию… Поэтому, когда я слышу разговоры о том, что Пушкин был православным поэтом, я всегда возражаю — нет, он им не был. Православный поэт — Хомяков, потому что он выражает в своих стихах православную идеологию. А Пушкин — поэт православного народа. Чувствуете разницу?
Он выражает в своих стихах душу православного народа, но не декларирует и не призывает… Нет, он, конечно, прекрасно знал Писание, читал и перечитывал Евангелие, пробовал писать о преподобном Савве Сторожевском, была у него рецензия на «Словарь о святых», причем написанная таким слогом, что можно подумать, будто это принадлежит перу умудренного жизнью старца. У Пушкина был интерес к духовной стороне жизни Церкви, но он не выпячивал его, все таилось у него внутри, было скрыто от посторонних взоров.
Но когда он умирал, раненный на дуэли, и велел позвать священника, то батюшка из ближайшей церкви, принимавший у Александра Сергеевича исповедь, вышел от него и сказал: «Я себе желал бы такой кончины». Так потрясла священника глубина покаяния Пушкина.
А то, что Александр Сергеевич на смертном одре простил Дантеса, покусившегося на честь его жены, лишившего его репутации в обществе да и самой жизни — это говорит о христианстве Пушкина гораздо больше, чем любые устные и письменные свидетельства. Когда Данзас сказал ему, что собирается вызвать Дантеса на дуэль, уже умирающий в страшных мучениях Пушкин твердо сказал ему: «Нет, мир. Мир…». Он простил своего убийцу. Я считаю, это — проявление высочайшего христианского духа, который таким вот образом открылся в Пушкине за несколько минут до смерти.
И вообще, это ведь еще Гоголь писал: «Говорить о вере брата твоего во Христе — дело страшное». Поэтому я всегда стараюсь очень осторожно высказываться о религиозных чувствах других людей. Их сердца видит Господь, а мы можем лишь строить какие-то предположения. Только чего они стоят?..
Валентин Семенович НЕПОМНЯЩИЙ родился в 1934 году в Ленинграде. Окончил филологический факультет МГУ. Писатель, доктор филологических наук, зав. сектором изучения жизни и творчества А.С. Пушкина и председатель Пушкинской комиссии Института мировой литературы РАН. Автор книг «Поэзия и судьба» и «Пушкин. Русская картина мира» (за которую он получил в 2001 году Государственную премию Российской Федерации), а также множества публикаций о Пушкине (первая вышла в 1962 году).
«Пушкин — это наше всё»… такая затертая фраза. Пушкина принято уважать и ценить — смутно помня что-то из школьной программы. Обычно о Пушкине вспоминают в прессе 19 октября — в день Лицея. Но в этот же день Церковь празднует память «неверующего» апостола Фомы, что не может не наводить на некоторые мысли. Что реально Пушкин значит для нас? Понимаем ли мы его? Что знаем о его жизни — не только «событийной», но и внутренней, духовной?
Валентин Семенович НЕПОМНЯЩИЙ родился в 1934 году в Ленинграде. Окончил филологический факультет МГУ. Писатель, доктор филологических наук, зав. сектором изучения жизни и творчества А.С. Пушкина и председатель Пушкинской комиссии Института мировой литературы РАН. Автор книг «Поэзия и судьба» и «Пушкин. Русская картина мира» (за которую он получил в 2001 году Государственную премию Российской Федерации), а также множества публикаций о Пушкине (первая вышла в 1962 году).
Наш национальный миф
— Валентин Семенович, сейчас Пушкина читают мало — и это, конечно, плохо. Но неужели в XIX веке его читали больше? Какая часть населения Российской империи была знакома с творчеством Пушкина?
— Думаю, очень небольшая. Пушкина читали немногие, по причине неграмотности большинства жителей России. Но все же именно образованная часть населения всегда определяла вектор культурного развития всего народа. И потом, как это ни странно, имя Пушкина было тогда популярным даже в среде людей малограмотных и совершенно незнакомых с его творчеством.
— Интересно, каким же образом возникала эта популярность?
— Самым парадоксальным и даже сказочным. Вплоть до существования целого ряда мифов о Пушкине. Была статья А.А. Анненковой «Пушкин в простонародном сознании», в ней были собраны воедино сведения из разных источников. Оказывается, среди неграмотных людей в России бытовали различные слухи о Пушкине как о народном герое. По одной версии, именно он посоветовал царю освободить крестьян, поскольку царь его очень почитал и прислушивался к его мнению. Еще один вариант этого же мифа гласил, что Пушкин умер не на дуэли, а… в темнице, закованный в цепи за то, что стремился опять же — освободить крепостных крестьян.
Были совершенно сказочные истории о том, что Пушкин живет в глухом лесу и иногда выходит на опушку, где поет свои то ли стихи, то ли песни. Такой вот образ поющего лешего. Но другие слухи гласили, что Пушкин вовсе не леший, а совсем наоборот — святой, Божий угодник.
Люди могли не знать «Евгения Онегина» и «Бориса Годунова», но имя Пушкина было им известно и дорого. Каким образом происходило такое знакомство, можно представить себе на примере одного из произведений замечательного собирателя русского северного фольклора Бориса Шергина. Он жил одно время среди неграмотных поморов и целую зиму 1934-1935 годов читал и объяснял им произведения Пушкина, а после собирал и записывал их впечатления. Получился потрясающий сказ «Пинежский Пушкин», перед которым хочется просто умолкнуть с благоговением. Эти необразованные люди сразу почувствовали сердцем, что Пушкин — это родное, свое. И, кстати, в этом сказе Пушкин снова предстает в образе народного героя, который наряду с прочими подвигами еще и со Змеем Горынычем борется.
Так что количественно людей, читавших Пушкина, было в Российской империи немного, но вот дух пушкинской поэзии проникал даже в самые дремучие и безграмотные слои русского народа.
— Но в советское время, в эпоху всеобщей грамотности, ситуация, наверное, изменилась?
— Кинорежиссер Андрон Кончаловский в одной из телепередач как-то рассказывал о любопытном социологическом исследовании той поры. Французским крестьянам и советским колхозникам были заданы два одинаковых вопроса: во-первых — как делают самогон? И во-вторых — кто самый главный поэт их народа?
Ответы русских были просты и очевидны: с самогоном — понятно, без комментариев, а вот главный поэт — Пушкин.
А у французов главного поэта нации определить не получилось. Хотя с самогоном там все оказалось в полном порядке и даже, наверное, похлеще, чем у нас. Но вот на второй вопрос внятного ответа так и не прозвучало.
Поэтому я всегда говорю, что Пушкин — это наш национальный миф. Миф не как сказка, а как средоточие важнейших национальных ценностей и смыслов. Как говорит мой друг, выдающийся филолог Юрий Чумаков: факт — это то, что бывает «когда», а миф — то, что «всегда».
Пушкин, безусловно, — то, что всегда, то есть — миф. Но сейчас этот миф подвергается серьезному испытанию. Все, что сейчас происходит с пушкинским наследием, да и со всей русской культурой — это жесткое испытание нашего национального духа. Устоим ли мы перед нашествием американизированных стандартов и идеалов жизни, которые нам глубоко чужды в своей основе? Дай Бог…
На мой взгляд, американским культурным «символом веры» является произведение «Унесенные ветром» — как роман, так и кинофильм, где очаровательная главная героиня Скарлетт О’Хара в кульминационный момент клянется сделать все, чтобы никогда больше не голодать. Я уже писал, что это — твердое плебейское кредо. Потому что Америка по духу своему — плебейская страна, такова ее история, так она сформировалась, и глупо было бы с этим спорить.
У нас тоже есть свое национальное кредо, но совсем иное — «Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать». Это и народное, и аристократическое кредо, поскольку оно предполагает ответственность высшего порядка за все, что ты делаешь. И если бы неграмотный русский крестьянин умел так же, как Пушкин, выражать свои мысли и чувства, думаю, он сказал бы нечто подобное.
— Но это в прошлом, а что сейчас? Вспомните — в XX веке Пушкина то сбрасывали с корабля современности, то чуть ли не канонизировали, объявляли «нашим всем», видели в нем то революционера номер один, то светоч Православия. К чему же в итоге мы пришли? Чем стал Пушкин для наших современников?
— Да, футуристы в начале XX века предложили «сбросить Пушкина с корабля современности», но ведь в то время пытались сбросить не одного только Пушкина. Тогда был период общего культурного слома. И Пушкин появился в этой формуле не просто как поэт, но как некий символ традиции, которую нужно отбросить, потому что она мешает обществу двигаться вперед, к светлому будущему.
А сегодня ни с каких кораблей никого не сбрасывают. Просто бытует мнение, что Пушкин устарел и не отвечает запросам и чаяниям сегодняшнего читателя. Причем так думают люди уже не очень грамотные и плохо знающие творчество Александра Сергеевича. Я помню, как еще в 1999 году, когда Россия отмечала юбилей поэта, один из телеведущих высказался: «Как говорил Пушкин, все мы вышли из гоголевской “Шинели“». Хотя это слова Федора Михайловича Достоевского. В том же юбилейном году московские улицы были украшены многочисленными растяжками с наиболее известными цитатами пушкинских стихотворений. На одной из них можно было прочесть: «…Средь шумного бала, случайно…». Конечно, очень поэтичная фраза, есть в ней некая недосказанность, глубина… Но самое главное — подпись: А.С. Пушкин! Что тут скажешь? Строка из знаменитейшего романса на стихи А.К. Толстого каким-то странным образом оказалась приписана пушкинскому перу — и ни у кого это не вызвало особого возмущения! А сейчас в связи с циклом передач о поэме «Евгений Онегин», который я делал на телевидении, мне довелось узнать мнение одного из сотрудников редакции канала: «Онегинский текст тяжело слушать». Подчеркиваю — это было сказано человеком, работающим на телеканале «Культура». На таком печальном фоне разговоры о том, что Пушкин устарел, звучат как симптом тяжкой духовной болезни всего нашего общества, теряющего связь со своими культурными корнями.
Пушкина не сбрасывают сегодня с корабля современности, его просто отодвигают от себя в сторону, как нечто бесполезное, по принципу: «Да, конечно, Пушкин это — прекрасно, но сейчас другое время, и современный человек вполне может без этого обойтись». Более того, мне даже приходилось выслушивать вопросы типа: »А нужно ли вообще сегодня преподавать классическую литературу в школах?». Я считаю, что для нашей культуры это уже в каком-то смысле эсхатологическая ситуация.
Тогда — прощай, Россия…
— К вопросу о преподавании Пушкина в школе. Я хорошо помню, как мы проходили «Евгения Онегина» в восьмом классе по принципу — прочитал и забыл. В пятнадцать лет человек просто не готов адекватно воспринять такое серьезное произведение, нет у него еще ни достаточного жизненного опыта, ни культурного багажа. Как нужно преподавать школьникам Пушкина, не рискуя оттолкнуть их от его поэзии на всю оставшуюся жизнь?
— Конечно, девятиклассникам преподавать «Евгения Онегина» бессмысленно. Это произведение для более взрослых читателей. А в пятнадцать лет, на мой взгляд, прекрасно будут восприняты «Дубровский», «Капитанская дочка»… Даже «Повести Белкина» в восьмом классе будут уместны просто как занятные сюжетные истории, написанные прекрасным языком. Всей их глубины школьники, конечно, понять не смогут, потому что даже филологи с «Повестями Белкина» до сих пор не могут до конца разобраться. Но язык — это такая стихия, войдя в которую, непременно меняешься сам. И это очень важно именно для подростков.
А вот в старших классах преподавание серьезных произведений Пушкина, да и вообще русской классики должно быть преобладающим. Конечно, нужно преподавать и шедевры литературы XX столетия, это бесспорно. Но если мы потеряем традиции преемственности классической русской литературы, если наследие великих авторов XIX века будет сложено в сундук и благополучно забыто, тогда — прощай, Россия. Тогда наша традиционная ментальность буквально за два поколения изменится настолько, что это будет уже совсем другая страна. Которая мне, честно говоря, малоинтересна.
Именно в языке заложен, если можно так выразиться, некий генетический код русской культуры, само понятие «русскости». Ведь ни в одном европейском языке нет слова, которое в полной мере соответствовало бы русскому понятию «совесть». Есть conscientia, франц. conscience, итал. coscienza, англ. conscience, нем. Gewissen, но все эти слова образованы из корня, обозначающего знание, все это слова, в точном смысле соответствующие русскому слову «сознание». И в древнегреческом языке нет слова «совесть». Есть даже специальная работа крупнейшего отечественного филолога-античника Виктора Ноевича Ярхо, которая так и называется «Была ли у древних греков совесть?», где он очень убедительно доказывает, что это понятие в древнегреческой литературе отсутствует. Там есть понятие стыда перед окружающими, то, что у В.И. Даля определено словами «слыть, слава».
В русской же классической литературе понятие совести является ключевым и наиглавнейшим для понимания и изображения русского характера. Недаром Достоевский писал, что даже когда русский человек безобразничает, он все равно помнит, что безобразничает. В классических произведениях русской литературы есть некая иерархия ценностей, вертикальное измерение бытия. А сейчас эта вертикаль и в жизни, и в культуре упразднена. Остаются одни горизонтальные связи. На этом принципе основан весь постмодернизм, где все произведения расположены на одной плоскости и отделены друг от друга лишь расстоянием, а не иерархией. Вот пример: покойный Дмитрий Александрович Пригов, пусть земля ему будет пухом, переложил по-своему «Евгения Онегина» путем употребления двух слов — «безумный» и «неземной». Вместо всех пушкинских эпитетов он вставлял эти свои «безумный» или «неземной», в зависимости от ритмической структуры стихотворения. И почему-то считал это большим своим художественным достижением, он им очень гордился.
Поэтому, повторюсь, состояние отечественной культуры сегодня представляется мне весьма и весьма плачевным. Остается лишь верить в истину слов Чаадаева о том, что русский народ не принадлежит к нациям, которые развиваются по нормальной человеческой логике. Наше развитие происходит по верховной логике Провидения. Кто знает, может быть, пройдет время, и все еще изменится, несмотря на нынешние печальные обстоятельства. Просто очень жаль, что современные русские мальчики и девочки, такие умные, талантливые, свободные, могут лишить себя этого бесценного сокровища — классической русской литературы, которую наше поколение сумело сохранить и пронести сквозь все ужасы истории XX века.
Мне не Пушкина сейчас жалко. Безумно жалко людей, которые растут и живут без него. Потому что они теряют такие ценности, без которых человеку очень трудно оставаться человеком.
Уроки афеизма, или «поэт православного народа»
— А теперь я задам вопрос, который сейчас вызывает множество споров, в том числе и в церковной среде. Был ли Пушкин верующим человеком?
— Я скажу так: до определенного момента он считал себя неверующим, потому что его так воспитали — французская литература, Вольтер, Дидро… В Лицее их, конечно, водили в церковь, к исповеди и причастию, но все равно это было скорее для проформы. Лицейские методики воспитания и преподавания были во многом основаны на идеях французского Просвещения. И в идеологическом плане юный Пушкин был скорее атеистом, чем верующим. Но посмотрите его стихотворение «Безверие», написанное им в 1817 году для экзамена. Как он там описывает духовные страдания неверующего человека! Совершенно очевидно, что в этом лирическом стихотворении Пушкин изливает собственные переживания.
Напрасно в пышности свободной простоты
Природы перед ним открыты красоты;
Напрасно вкруг себя печальный взор он водит:
Ум ищет божества, а сердце не находит.
Придумать такое нельзя, это искренняя печаль человеческого сердца, лишенного веры. Конечно, это была всего лишь заданная на экзамене тема — неверие. Но если содержание этого стихотворения изложить несколько иным образом, то получилась бы прекрасная церковная проповедь. И все же он продолжает считать себя неверующим. Даже в 1824 году, когда он уже работает над «Борисом Годуновым» — который написан так, что и малейшего сомнения не возникает в том, что это произведение принадлежит перу глубоко верующего православного человека — даже тогда он пишет в письме Кюхельбекеру:
«…читая Шекспира и библию, святый дух иногда мне по сердцу, но предпочитаю Гёте и Шекспира. — Ты хочешь знать, что я делаю — пишу пестрые строфы романтической поэмы — и беру уроки чистого афеизма. Здесь англичанин, глухой философ*, единственный умный афей, которого я еще встретил. Он исписал листов 1000, чтобы доказать qu’il ne peut exister d’être intelligent Crйateur et rйgulateur**, мимоходом уничтожая слабые доказательства бессмертия души. Система не столь утешительная, как обыкновенно думают, но, к несчастию, более всего правдоподобная».
То есть Пушкин соглашается с тем, что, скорее всего, Бога нет, но считает это ужасным фактом, который ему совершенно не нравится. И в то же время он пишет «Бориса», в котором описывает русскую историю так, как она не могла бы идти, если бы Бога не было.
После «Бориса Годунова» он меняет свои политические пристрастия. Пушкин становится спокойным монархистом, без всяких крайностей и истерик. Или, как потом скажет о нем Вяземский, — либеральным консерватором. И тогда же он обнаруживает, что все-таки верит в Бога. Пушкин понимал очень тонкое различие между личностью человека и его душой. Эти понятия часто сливают воедино, но Пушкин знал, что они — различны. Это тот самый случай, о котором Тертуллиан говорил, что душа человека по самой природе своей — христианка. Душа Пушкина всегда была христианкой, просто он до поры не знал этого или не хотел признавать. А потом — чем дальше, тем больше в нем начинает проявляться вера: «Борис Годунов», «Медный всадник», «Анжело» — откровенно христианские по духу произведения. Стихотворение «Странник» — потрясающей силы свидетельство веры. Это перевод английского автора Джона Буньяна, протестанта, но ничего специфически протестантского в пушкинском переводе нет:
…Познай мой жребий злобный:
Я осужден на смерть и позван в суд загробный — И вот о чем крушусь: к суду я не готов,
И смерть меня страшит.
Ну, и последний его цикл 1836 года, где «Отцы-пустынники и жены непорочны…» — переложение молитвы преподобного Ефрема Сирина, и перевод сонета об Иуде итальянского поэта Франческо Джанни «Как с древа сорвался предатель-ученик»… Здесь уже совершенно ясно, что все эти стихи написаны глубоко верующим человеком, они так и называются — Евангельский цикл.
И в то же время Пушкин не был человеком церковным. В храм он ходил редко и даже писал жене, которая была весьма набожна: «Помню, как ты молилась на коленях… Я не молитвенник, так хоть ты помолись за меня». Вера была в его сердце, но жил он очень по-разному. Понимаете, быть поэтом — это ведь очень тяжелая доля. Это — стихия, которая может унести человека куда-то даже вопреки его воле и желанию… Поэтому, когда я слышу разговоры о том, что Пушкин был православным поэтом, я всегда возражаю — нет, он им не был. Православный поэт — Хомяков, потому что он выражает в своих стихах православную идеологию. А Пушкин — поэт православного народа. Чувствуете разницу?
Он выражает в своих стихах душу православного народа, но не декларирует и не призывает… Нет, он, конечно, прекрасно знал Писание, читал и перечитывал Евангелие, пробовал писать о преподобном Савве Сторожевском, была у него рецензия на «Словарь о святых», причем написанная таким слогом, что можно подумать, будто это принадлежит перу умудренного жизнью старца. У Пушкина был интерес к духовной стороне жизни Церкви, но он не выпячивал его, все таилось у него внутри, было скрыто от посторонних взоров.
Но когда он умирал, раненный на дуэли, и велел позвать священника, то батюшка из ближайшей церкви, принимавший у Александра Сергеевича исповедь, вышел от него и сказал: «Я себе желал бы такой кончины». Так потрясла священника глубина покаяния Пушкина.
А то, что Александр Сергеевич на смертном одре простил Дантеса, покусившегося на честь его жены, лишившего его репутации в обществе да и самой жизни — это говорит о христианстве Пушкина гораздо больше, чем любые устные и письменные свидетельства. Когда Данзас сказал ему, что собирается вызвать Дантеса на дуэль, уже умирающий в страшных мучениях Пушкин твердо сказал ему: «Нет, мир. Мир…». Он простил своего убийцу. Я считаю, это — проявление высочайшего христианского духа, который таким вот образом открылся в Пушкине за несколько минут до смерти.
И вообще, это ведь еще Гоголь писал: «Говорить о вере брата твоего во Христе — дело страшное». Поэтому я всегда стараюсь очень осторожно высказываться о религиозных чувствах других людей. Их сердца видит Господь, а мы можем лишь строить какие-то предположения. Только чего они стоят?..
Рр письменное подробное изложение (описание местности)
РР Письменное подробное изложение (описание местности)
Цели: познакомить учащихся с различными видами творческих заданий в изложении текстов; развивать навык написания изложения с творческим заданием; прививать культуру оформления творческих работ. Оборудование: словарь (запись на доске); опорные слова к тексту; план к изложению (при необходимости).
ХОД УРОКА
I. Актуализация опорных знаний
В чем особенности вида работы «изложение»?
♦ Какие виды изложения бывают?
♦ Что такое творческое задание?
II. Постановка целей и задач урока
Учитель. Сегодня вы попробуете свои силы в написании изложения с творческим заданием. Учтите разные его виды. Будьте внимательны к построению письменной речи и грамотному изложению.
III. Объяснение нового материала
1. слово учителя
(Учащиеся записывают тезисы в тетради.)
Виды творческих заданий
— Виды заданий могут быть ранжированы по сложности: от элементарного ответа на вопрос по тексту до развернутого рассуждения по поводу затронутой автором проблемы; от введения втекст незначительного по объему описания (местности, явления, человека, животного) до развернутого описания (внешности человека с элементами характеристики).
Различают такие виды творческих заданий в зависимости от поставленной задачи (изменения структуры текста): дополните текст, введите в текст, продолжите текст, выскажите свое мнение…
Требования
К творческому заданию предъявляются такие требования (на 12 баллов): выразить собственное мнение, сопоставить его с авторской позицией и мнением своих одноклассников, собственным жизненным опытом, подбирая убедительные доказательства для подтверждения своей мысли. Учитывается наличие в работе богатства словаря, точности словоупотребления, стилистического единства с авторским текстом изложения, грамматической грамотности.
Содержание творческого задания (Учащиеся записывают в тетради.)
♦ Опираться на свой жизненный опыт;
♦ опираться на жизненный опыт друзей, знакомых;
♦ проводить параллель с различными видами искусства (живопись, литература, музыка…);
♦ приводить высказывания общественного мнения (газеты, телевидение);
♦ избегать сложных конструкций предложений;
♦ заменять сложные в написании слова более легкими;
♦ следить, чтобы основные тематические слова не повторялись, заменять повторы синонимами;
♦ следовать единому стилю (избегать сленга, разговорного стиля);
♦ стараться сделать творческое задание оригинальным, но не переусердствовать.
IV. Работа над текстом изложения
1. словарная работа
Вектор — (спец.) — изображаемая отрезком математическая величина, характеризующаяся численным значением и направлением.
2. первое чтение текста изложения учителем
НАШ ПУШКИН — Национальный МИФ
Сейчас Пушкина читают мало — и это, конечно, плохо. Но неужели в XIX веке его читали больше? Пушкина читали немногие по причине неграмотности большинства жителей России. Но все же именно образованная часть населения всегда определяла вектор культурного развития всего народа. И потом, имя Пушкина было тогда популярным даже в среде людей малограмотных и вовсе не знакомых с его творчеством.
Популярность эта возникла сказочным образом, появился ряд «мифов о Пушкине». Среди неграмотных людей в России бытовали слухи о Пушкине как о народном герое. Говорили, что именно он посоветовал царю освободить крестьян, поскольку царь прислушивался к его мнению. По второй версии, Пушкин умер не на дуэли, а… в темнице, закованный в цепи за стремление освободить крепостных крестьян. Были и совершенно сказочные истории о том, что Пушкин живет в глухом лесу и иногда выходит на опушку, где поет свои то ли стихи, то ли песни. Такой вот образ поющего лешего. Но другие слухи гласили, что Пушкин не леший, а наоборот — Божий угодник.
В советское время, в эпоху всеобщей грамотности, ситуация, разумеется, изменилась. Французским крестьянам и советским колхозникам был задан вопрос: кто самый главный поэтих народа. Ответы русских были просты и очевидны: главный поэт — Пушкин. А у французов главного поэта нации определить не получилось. Поэтому я всегда говорю, что Пушкин — это наш национальный миф. Миф не как сказка, а как сосредоточение важнейших национальных ценностей и смыслов.
Сейчас бытует мнение, что Пушкин устарел и не отвечает чаяниям современного читателя. Причем так думают люди, плохо знающие творчество Александра Сергеевича.
Очень жаль, что современные мальчики и девочки, такие умные, талантливые, могут лишить себя этого бесценного дара — классической русской литературы, которую наше поколение сумело сохранить и пронести сквозь все ужасы истории XX века.
Мне не Пушкина сейчас жалко. Безумно жалко людей, которые растут и живут без него. Потому что они теряют такие ценности, без которых человеку очень трудно оставаться человеком.
298 слов (По В. Непомнящему)
Творческое задание
Дополните текст рассуждением о том, чем для вас является А. С. Пушкин.
3. Беседа
♦ Определите тему текста.
♦ Какую цель ставил автор, создавая текст?
♦ Каким стилем написан данный текст? (Публицистическим) Докажите это.
♦ Каков тип текста?
♦ Назовите микротемы материала.
♦ Назовите опорные слова предложенного текста.
♦ Лексика какого типа присуща тексту? (Высокого)
♦ Почему?
Опорные слова и словосочетания
Национальный миф; культурное развитие; популярность; грамотность, сказочные истории, устареть, творчество Александра Сергеевича, классическая литература, бесценный дар, остаться человеком.
4. составление плана к тексту
V. Написание изложения
VI. Итог урока
Интерактивный прием «микрофон»
Дополните фразу.
«Сегодня я узнал (научился, попробовал написать)…»
VII. Домашнее задание
1. Теория по учебнику.
2. Принести газеты с интересными статьями на следующий урок.
Таинственные Приметы В ЖИЗНИ ПУШКИНА
В многолетнюю мою приязнь с Пушкиным… я часто слышал от него самого об этом происшествии. Он не раз сказывал об этом именно при тех лицах, которые были у гадальщицы при самом гадании.
Предсказание было о том, во-первых, что он скоро получит деньги; во-вторых, что ему будет сделано неожиданное предложение; в-третьих, что он прославится и будет кумиром соотечественников; в четвертых, что он дважды подвергнется ссылке; наконец, что он проживет долго, если на 37-м году возраста не случится с ним какой беды от белой лошади, или белой головы, или белого человека, которых и должен он опасаться.
Первое предсказание о письме с деньгами сбылось в тот же вечер. Такое быстрое исполнение первого предсказания сильно поразило Александра Сергеевича.
(По С. Соболевскому)
Мудрые мысли Пушкина. Словарь
К 175-летию со дня смерти А. С. Пушкина
Каждое слово Пушкина драгоценно.
Д. Мережковский
А
АМБИЦИЯ.
Мы все глядим в Наполеоны. (Евгений Онегин).
Мы почитаем всех нулями, А единицами — себя. (Евгений Онегин).
АНЕКДОТ.
Дней минувших анекдоты. (Евгений Онегин).
АФОРИЗМ.
Нравственные поговорки бывают удивительно полезны в тех случаях, когда мы от себя мало что можем выдумать себе в оправдание. (Метель).
БАНАЛЬНОСТЬ.
Как стих без мысли в песне модной, Дорога зимняя гладка. (Евгений Онегин).
БЕДА.
Беда стране, где раб и льстец Одни приближены к престолу, А небом избранный певец Молчит, потупя очи долу. (Друзьям).
БЕЗНРАВСТВЕННОСТЬ.
Описывать слабости, заблуждения и страсти человеческие не есть безнравственность, так, как анатомия не есть убийство. (Les consolations. Poesies par Sainte Beuve. — Утешения. Стихотворения Сент-Бева).
БЕСПРАВИЕ.
Народ безмолвствует. (Борис Годунов). Выражение употребляется в значении: бесправное положение народа.
БЕССМЕРТИЕ.
Ах! Ведает мой добрый гений, Что предпочел бы я скорей Бессмертию души моей Бессмертие своих творений. (В альбом Илличевскому).
БЕССМЫСЛИЦА.
Есть два рода бессмыслицы: одна происходит от недостатка чувств и мыслей, заменяемого словами; другая — от полноты чувств и мыслей и недостатка слов для их выражения. (Отрывки из писем, мысли и замечания).
БИТВА.
Бойцы поминают минувшие дни И битвы, где вместе рубились они. (Песнь о вещем Олеге).
БЛАГОДАТЬ.
Нет ни в чём вам благодати, С счастием у вас разлад, И прекрасны вы некстати, И умны вы невпопад. («Нет ни в чем вам благодати…»).
БЛАЖЕНСТВО.
Блажен, кто смолоду был молод, Блажен, кто вовремя созрел, Кто постепенно жизни холод С летами вытерпеть умел. («Евгений Онегин»).
БОЖЕСТВО.
Без божества, без вдохновенья… (К*** «Я помню чудное мгнове-нье…»).
БРАК.
Брак холостит душу. (Письмо Вяземскому П. А., не позднее 24 мая 1826 г.).
БУЛАТ. См. Золото.
ВДОХНОВЕНИЕ.
Вдохновение есть расположение души к живейшему принятию впе-чатлений и соображению понятий, следственно и объяснению оных. (Отрывки из писем, мысли и замечания).
Вдохновение нужно в поэзии, как и в геометрии. (Возражение на статьи Кюхельбекера в «Мнемозине»).
И мысли в голове волнуются в отваге, И рифмы легкие навстречу им бегут, И пальцы просятся к перу, перо к бумаге, Минута — и стихи свободно потекут. (Осень).
ВЕК.
С веком наравне. (Чаадаеву).
ВКУС.
Истинный вкус состоит не в безотчетном отвержении такого-то слова, такого-то оборота, но в чувстве соразмерности и сообразности. (Отрывки из писем, мысли и замечания).
ВЛАСТИТЕЛЬ.
Властитель дум. (К морю).
ВЛАСТЬ.
Живая власть для черни ненавистна. Они любить умеют только мёртвых. (Борис Годунов).
Ох, тяжела ты, шапка Мономаха! (Борис Годунов).
ВНИМАНИЕ.
Сладостное внимание женщин – почти единственная цель наших усилий. (Арап Петра Великого).
ВОЛЯ.
На свете счастья нет, но есть покой и воля. («Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит…»).
ВООБРАЖЕНИЕ.
Люди никогда не довольны настоящим и, по опыту имея мало надежды на будущее, украшают невозвратимое минувшее всеми цветами своего воображения. (История села Горюхина).
ВОСПИТАНИЕ.
Слишком жестокое воспитание делает из них палачей. (О народном воспитании).
ВОСТОРГ.
Восторг есть напряженное состояние единого воображения. Вдохновение может быть без восторга, а восторг без вдохновения не существует. (Возражение на статьи Кюхельбекера в «Мнемозине»).
Восторг исключает спокойствие, необходимое условие прекрасного. Восторг не предполагает силы ума, располагающей части в их отношении к целому. Восторг непродолжителен, непостоянен, следственно не в силе произвесть истинное великое совершенство (без которого нет лирической поэзии). (Возражение на статьи Кюхельбекера в «Мнемозине»).
ВЫМЫСЕЛ.
Над вымыслом слезами обольюсь. (Элегия. «Безумных лет угасшее ве-селье…»).
ГАРМОНИЯ.
Поверил я алгеброй гармонию. (Моцарт и Сальери).
ГЕНИЙ. См. Просвещение.
ГЛУПЕЦ.
Должно стараться иметь большинство голосов на своей стороне: не оскорбляйте же глупцов. (Отрывки из писем, мысли и замечания).
ГОРДОСТЬ.
Что за аристократическая гордость, дозволять всякому негодяю швырять в вас грязью. (Опыт отражения некоторых нелитературных обвинений).
ГОСТЬ.
Каменный гость. (Названии драмы А. С. Пушкина). Выражение употребляется в значении: страшный гость.
ГРАММАТИКА.
Грамматика не предписывает законов языку, но изъясняет и утверждает его обычаи. (Заметки и афоризмы разных годов).
ДЕКАБРИСТЫ.
Не пропадет ваш скорбный труд И дум высокое стремленье. («Во глубине сибирских руд…»).
ДЕТИ. См. Жена.
ДОВОЛЬСТВО. См. Воображение.
ДОЛГОТЕРПЕНИЕ.
Нет ничего безвкуснее долготерпения и самоотверженности. Со слов А.П.Керн («Воспоминания о Пушкине»).
ДОРОГА. См. Банальность.
ДРАМАТУРГИЯ.
Истина страстей, правдоподобие чувствований в предполагаемых обстоятельствах — вот чего требует наш ум от драматического писателя. (О народной драме и о «Марфе Посаднице» М. П. Погодина).
ДРУГ.
Врагов имеет в мире всяк, Но от друзей спаси нас, Боже! (Евгений Онегин).
Иных уж нет, а те далече. (Евгений Онегин).
Ни музы, ни труды, ни радости досуга, Ничто не заменит единственного друга. (Чаадаеву. «В стране, где я забыл тревоги прежних лет…»).
ЕВРОПА.
В Европу прорубить окно. (Медный всадник).
ЖЕНА.
Жена и дети, друг, поверь — большое зло: От них все скверное у нас произошло. (Послание цензору).
ЖЕНЩИНА.
Браните мужчин вообще, разбирайте все их пороки, ни один не подумает заступиться. Но дотроньтесь сатирически до прекрасного пола — все женщины восстанут на вас единодушно — они составляют один народ, одну секту. (Материалы к «Отрывкам из писем, мыслям и замечаниям»).
ЖИЗНЬ.
Дар напрасный, дар случайный, Жизнь, зачем ты мне дана? («Дар напрасный, дар случайный…»).
Земная жизнь в болезни, в нищете, В печалях, в старости, в неволе… будет раем В сравненье с тем, чего за гробом ожидаем! (Анджело).
Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать. (Элегия. «Безумных лет угасшее веселье…»).
ЗАБОТА.
Жизни мышья беготня. (Стихи, сочиненные во время бессонницы). Цитата употребляется в значении: ежедневные будничные заботы.
ЗАВИСИМОСТЬ.
Зависеть от властей, зависеть от народа — Не все ли нам равно? Бог с ними. Никому Отчета не давать, себе лишь самому Служить и угождать: для власти, для ливреи Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи. (Из Пиндемонти).
Зависимость жизни семейной делает человека более нравственным. (Письмо Н. Н. Пушкиной, 8 июня 1834 г.).
ЗАВИСТЬ.
Зависть — сестра соревнования, следственно, из хорошего роду. (Заметки и афоризмы разных годов).
ЗЛОСЛОВИЕ.
Злословие даже без доказательств оставляет почти вечные следы. (Гости съезжались на дачу).
ЗНАТОК.
С ученым видом знатока. (Евгений Онегин).
ЗОЛОТО.
Все куплю, — сказало злато; Все возьму, — сказал булат. (Золото и булат).
ИСКУССТВО.
Главное достоинство искусства есть польза. (О народной драме и о «Марфе Посаднице» М. П. Погодина).
По строгим правилам искусства. (Евгений Онегин).
ИСТИНА.
Нет убедительности в поношениях, и нет истины, где нет любви. (Александр Радищев).
ИСТОРИЯ.
Да ведают потомки православных Земли родной минувшую судьбину. (Борис Годунов).
Клянусь честью, ни за что на свете я не хотел бы переменить Отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков (Письмо П. Я. Чаадаеву, 19 октября 1836 г.).
От Ромула до наших дней. (Евгений Онегин). Выражение употребляется в значении: начинать повествование издалека.
Уважение к минувшему — вот черта, отличающая образованность от дикости. (Наброски статьи о русской литературе).
КАРАМЗИН.
Древняя Россия … найдена Карамзиным, как Америка Колумбом. (Отрывки из писем, мысли и замечания).
Карамзин есть первый наш историк и последний летописец. (История русского народа).
Карамзин Николай Михайлович (1766—1826) — русский писатель, публицист и историк.
КЛЕВЕТНИК.
Клеветник без дарованья Палок ищет он чутьем, А дневного пропитанья Ежемесячным враньем. (Эпиграмма. «Клеветник без дарованья…»).
КОМЕДИЯ.
Высокая комедия не основана единственно на смехе, но на развитии характеров. (О народной драме и о «Марфе Посаднице» М. П. Погодина).
КРАСОТА.
Быть можно дельным человеком И думать о красе ногтей. («Евгений Онегин»).
Гений чистой красоты. (К*** «Я помню чудное мгновенье…»).
Красота дело вкуса. (Гости съезжались на дачу).
КРАТКОСТЬ. См. Точность.
КРИТИКА.
Где нет любви к искусству, там нет и критики. (О критике).
Критик смешивает вдохновение с восторгом. (Возражение на статьи Кюхельбекера в «Мнемозине»).
Критика — наука открывать красоты и недостатки в произведениях искусств и литературы. (О критике).
Кто в критике руководствуется чем бы то ни было, кроме чистой любви к искусству, тот уже нисходит в толпу, рабски управляемую низкими, корыстными побуждениями. (О критике).
Презирать критику значит презирать публику. (Опыт отражения некоторых нелитературных обвинений).
Скажут, что критика должна единственно заниматься произведениями, имеющими видимое достоинство; не думаю. Иное сочинение само по себе ничтожно, но замечательно по своему успеху или влиянию; и в сем отношении нравственные наблюдения важнее наблюдений литературных. (О журнальной критике).
Состояние критики само по себе показывает степень образованности всей литературы вообще. (Опыт отражения некоторых нелитературных обвинений).
Это уж не ново, это было уж сказано — вот одно из самых обыкновенных обвинений критики. Но все уже было сказано, все понятия выражены и повторены в течение столетий: что ж из этого следует? Что дух человеческий уже ничего нового не производит? Нет, не станем на него клеветать: разум неистощим в соображении понятий, как язык неистощим в соединении слов. (Об обязанностях человека).
ЛАКЕЙ.
Лакей сиди себе в передней, А будет с барином расчет. («Надеясь на мое презренье…).
ЛЕНЬ.
Мы ленивы и нелюбопытны. (Путешествие в Арзрум).
ЛУКАВСТВО.
Лукавый царедворец. («Борис Годунов»).
ЛОМОНОСОВ.
Он создал первый университет. Он, лучше сказать, сам был первым нашим университетом. (Путешествие из Москвы в Петербург).
ЛЬСТЕЦ.
Льстецы, льстецы! Старайтесь сохранить И в подлости осанку благо-родства. («Сказали раз царю, что наконец…»).
ЛЮБОВЬ.
Болезнь любви неизлечима! (Надпись на стене больницы).
В миг, когда любовь исчезает, наше сердце еще лелеет ее воспомина-ние. (Заметки и афоризмы разных годов).
И может быть на мой закат печальный Блеснет любовь улыбкою про-щальной. (Элегия. «Безумных лет угасшее веселье…»).
И сердце вновь горит и любит – оттого, Что не любить оно не может. («На холмах Грузии лежит ночная мгла…»).
Кому судьбою непременной Девичье сердце суждено, Тот будет мил на зло вселенной; Сердиться глупо и смешно. (Руслан и Людмила).
Кто в силах удержать любовь? (Цыганы).
Любви все возрасты покорны. (Евгений Онегин).
Любви не утаишь… («Ты вянешь и молчишь; печаль тебя снедает…»).
Любите самого себя, Достопочтенный мой читатель! Предмет достой-ный: ничего Любезней, верно, нет его. (Евгений Онегин).
Любовь есть самая своенравная страсть. (Возражения критикам «Полтавы»).
Любовь одна – веселье жизни хладной, Любовь одна – мучение сердец: Она дарит один лишь миг отрадный, А горестям не виден и конец. («Любовь одна — веселье жизни хладной…»).
Недолго женскую любовь Печалит хладная разлука: Пройдет любовь, настанет скука, Красавица полюбит вновь. (Кавказский пленник).
Никого так не любишь, никого так не знаешь, как самого себя. (Письмо П. А. Вяземскому, ноябрь 1825 г.).
Но я, любя, был глуп и нем. (Евгений Онегин).
Первая любовь всегда является делом чувствительности. Вторая – делом чувственности. (Письмо В. Ф. Вяземской, не позднее 28 апреля 1830 г.).
Первый несчастный воздыхатель возбуждает чувствительность жен-щины, прочие или едва замечены или служат лишь… Так, в начале сражения первый раненый производит болезненное впечатление и истощает сострадание наше. (Заметки и афоризмы разных годов).
Против солнышка луна не пригреет, Против милой жена не утешит. (Яныш королевич).
ЛЮДИ.
Кто жил и мыслил, тот не может В душе не презирать людей. (Евгений Онегин).
О люди! Все похожи вы На прародительницу Эву: Что вам дано, то не влечет; Вас непрестанно змий зовет К себе, к таинственному древу, Запретный плод вам подавай, А без того вам рай не рай. (Евгений Онегин).
О люди! жалкий род, достойный слез и смеха! (Полководец).
МГНОВЕНИЕ.
Все мгновенно, все пройдет; Что пройдет, то будет мило. («Если жизнь тебя обманет…»).
МЕРКАНТИЛЬНОСТЬ.
Всяк суетится, лжет за двух, И всюду меркантильный дух. (Евгений Онегин).
МЕЧТА.
Мечтам и годам нет возврата. («Евгений Онегин).
Мечты поэта, историк строгий гонит вас» (Герой).
МОЛОДОСТЬ.
Вольнее птицы младость. (Цыганы).
Здравствуй, племя младое, незнакомое! («Вновь я посетил…»).
И пусть у гробового входа младая будет жизнь играть. («Брожу ли я вдоль улиц шумных…»).
Когда легковерен и молод я был. (Черная шаль).
Но грустно думать, что напрасно Была нам молодость дана. (Евгений Онегин).
МОСКВА.
Москва… как много в этом звуке Для сердца русского слилось, Как много в нем отозвалось! (Евгений Онегин).
МУДРОСТЬ.
Воды глубокие Плавно текут, Люди премудрые Тихо живут. («Воды глубокие…»).
Есть время для любви, Для мудрости – другое. (Фавн и пастушка).
МУЖЧИНА.
В некотором азиатском народе мужчины каждый день, восстав от сна, благодарят Бога, создавшего их не женщинами. (Отрывки из писем, мысли и замечания).
МУЗА.
Веленью Божию, о муза, будь послушна, Обиды не страшась, не требуя венца, Хвалу и клевету приемли равнодушно. И не оспоривай глупца. («Я памятник себе воздвиг нерукотворный…»).
Прошла любовь, явилась муза, И прояснился темный ум. Свободен, вновь ищу союза Волшебных звуков, чувств и дум. (Евгений Онегин).
МУЗЫКА.
Из наслаждений жизни Одной любви музыка уступает, Но и любовь — мелодия… (Каменный гость).
МЫСЛЬ.
Мысль отдельно никогда ничего нового не представляет; мысли же могут быть разнообразны до бесконечности. (Об обязанностях человека).
Следовать за мыслями великого человека есть наука самая занимательная. (Арап Петра Великого).
Что же и составляет величие человека, как не мысль. (Путешествие из Москвы в Петербург).
НАДЕЖДА.
В надежде славы и добра. (Стансы).
Разбитое корыто. (Сказка о рыбаке и рыбке). Выражение употребляется в значении: разбитые надежды.
НАРОД.
Народ, как дети, требует занимательности, действия. (О народной драме и о «Марфе Посаднице» М. П. Погодина).
НАРОДНОСТЬ.
Народность в писателе есть достоинство, которое вполне может быть оценено одними соотечественниками — для других оно или не существует, или даже может показаться пороком. (О народности в литературе).
НЕБЛАГОДАРНОСТЬ.
Зачем кусать нам груди кормилицы нашей; потому что зубки прорезались? (Письмо К. Ф. Рылееву, 25 января 1825 г.).
НЕВИННОСТЬ.
Невинность есть лучшее украшение молодости. (Отрывки из писем, мысли и замечания).
НЕЛЕПОСТЬ.
Нелепость, как и глупость, подлежит осмеянию общества. (Мнение М. Е. Лобанова о духе словесности как иностранной, так и отечественной).
НЕОПЫТНОСТЬ.
К беде неопытность ведет. (Евгений Онегин).
НЕСОВМЕСТИМОСТЬ.
В одну телегу впрячь не можно Коня и трепетную лань. (Полтава).
НЕСЧАСТЬЕ.
Говорят, что несчастие хорошая школа; может быть. Но счастие есть лучший университет. Оно довершает воспитание души, способной к доброму и прекрасному. ( Письмо П. В. Нащокину, март 1834 г.).
НРАВ.
Отличительная черта в наших нравах есть какое-то веселое лукавство ума, насмешливость и живописный способ выражаться. (О предисловии г-на Лемонте к переводу басен И. А. Крылова).
ОБЕД. См. Ужин.
ОБМАН.
Ах, обмануть меня нетрудно! Я сам обманываться рад! (Признание).
ОБЫЧАЙ.
Обычай — деспот меж людей. (Евгений Онегин).
ОДНООБРАЗНОСТЬ.
Однообразность в писателе доказывает односторонность ума, хотя, может быть, и глубокомысленного. (Отрывки из писем, мысли и замечания).
ОПЫТ. См. Просвещение.
ОСТРОУМИЕ.
Остроумием называем мы способность сближать понятия и выводить из них новые и правильные заключения. (О втором томе «Истории русского народа» Полевого).
ОТКРОВЕННОСТЬ.
Откровенные, оригинальные выражения простолюдинов повторяются и в высшем обществе, не оскорбляя слуха, между тем как чопорные обиняки провинциальной вежливости возбудили бы общую улыбку. (О новейших блюстителях нравственности).
ОТРИЦАНИЕ. См. Сомнение.
ОТЧИЗНА.
Мой друг, Отчизне посвятим Души прекрасные порывы! (К Чаадаеву).
ОШИБКА.
Ошибаться и усовершенствовать суждения свои сродни мыслящему созданию… Бескорыстное признание в оном требует душевной силы (Письмо А. А. Бестужеву, 24 марта 1825 г.).
ПАМЯТНИК.
Я памятник себе воздвиг нерукотворный, К нему не зарастет народная тропа. («Я памятник себе воздвиг нерукотворный…»).
ПАТРИОТ.
Некоторые люди не заботятся ни о славе, ни о бедствиях отечества, его историю знают только со времени кн. Потемкина, имеют некото-рое понятие о статистике только той губернии, в которой находятся их поместия, со всем тем почитают себя патриотами, потому что любят ботвинью и что дети их бегают в красной рубашке. (Отрывки из писем, мысли и замечания).
ПАТРИОТИЗМ.
Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног — но мне досадно, если иностранец разделяет со мной это чувство. (Письмо П. А. Вяземскому, 27 мая 1826 г.).
ПЕРЕВОДЧИК.
Переводчики — почтовые лошади просвещения. (Заметки и афоризмы разных годов).
ПЕРЕМЕНА.
Охота к перемене мест. (Евгений Онегин).
С корабля на бал. (Евгений Онегин). Выражение употребляется в значении: резкая перемена обстоятельств.
ПЕТЕРБУРГ.
Москва девичья, а Петербург прихожая. (Отрывки из писем, мысли и замечания).
ПЕЧАЛЬ.
Долгая печаль не в природе человеческой, особенно женской. (Арап Петра Великого).
ПЕЧАТЬ.
Никакая власть, никакое правление не может устоять противу всераз-рушительного действия типографического снаряда. (О цензуре).
ПИР.
Пир во время чумы. (Название драматических сцен А. С. Пушкина). Выражение употребляется в значении: беспечная жизнь во время какого-либо бедствия.
ПИСАТЕЛЬ.
Всякая строчка великого писателя становится драгоценной для потомства. (Вольтер).
Кс. находит какое-то сочинение глупым. — Чем вы это докажете? — Помилуйте, — простодушно уверяет он, — да я мог бы так написать. (Материалы к «Отрывкам из писем, мыслям и замечаниям»).
ПОКОЙ. См. Воля.
ПОЭЗИЯ.
А поэзия; прости Господи, должна быть глуповата. (Письмо П. А. Вя-земскому, май, 1824 г.)
Глас поэзии чудесной Сердца враждебные дружит. (Графу Олизару).
Почитай поэзию доброй, умной старушкою, к которой можно иногда зайти, чтобы забыть на минуту сплетни, газеты и хлопоты жизни, повеселиться ее милым болтаньем и сказками; но влюбиться в нее — безрассудно. (Письмо Л. С. Пушкину, 24 сентября 1820 г.).
Поэзия бывает исключительною страстию немногих, родившихся по-этами; она объемлет и поглощает все наблюдения, все усилия, все впечатления их жизни. (О предисловии г-на Лемонте к переводу басен И. А. Крылова).
Поэзия выше нравственности — или по крайней мере совсем иное де-ло. (Заметки на полях статьи П. А.Вяземского «О жизни и сочинениях В.А.Озерова»).
Поэзия как ангел-утешитель Спасла меня, и я воскрес душой. («Вновь я посетил…»).
не должна унижаться до того, чтоб силою слова потрясать вечные истины, на которых основаны счастие и величие человеческое, или превращать свой божественный нектар в любострастный, воспалительный состав. (Les consolations. Poesies par Sainte Beuve. — Утешения. Стихотворения Сент-Бева).
Поэзия … по своему высшему, свободному свойству не должна иметь никакой цели, кроме самой себя. (Les consolations. Poesies par Sainte Beuve. — Утешения. Стихотворения Сент-Бева).
Сохрани нас боже быть поборниками безнравственности в поэзии. (Les consolations. Poesies par Sainte Beuve. — Утешения. Стихотворе-ния Сент-Бева).
ПОЭТ.
Все поэты – Любви мечтательной друзья. (Евгений Онегин).
И неподкупный голос мой Был эхом русского народа. (К Н. Я. Плюсковой).
Не для житейского волненья, Не для корысти, не для битв, Мы рождены для вдохновенья, Для звуков сладких и молитв. (Поэт и толпа).
Нет, если ты небес избранник, Свой дар, божественный посланник, Во благо нам употребляй: Сердца собратьев исправляй. (Поэт и толпа).
Пока не требует поэта К священной жертве Аполлон, В заботах суетного света Он малодушно погружен. (Поэт).
Поэтов — хвалят все, питают — лишь журналы. (К другу стихотвор-цу).
ПРАВДА.
Нет правды на земле, Но правды нет и выше. (Моцарт и Сальери).
ПРАЗДНОСТЬ.
Гуляка праздный. (Моцарт и Сальери).
ПРЕДАНИЕ.
Дела давно минувших дней, Преданья старины глубокой. (Руслан и Людмила).
ПРЕДКИ.
Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие. (Отрывки из писем, мысли и замечания).
Неуважение к предкам есть первый признак дикости <и> безнравст-венности. (Гости съезжались на дачу).
ПРЕДПОЧТЕНИЕ.
Печной горшок тебе дороже, Ты пищу в нем себе варишь. (Поэт и толпа).
ПРИВЫЧКА.
Привычка свыше нам дана: Замена счастию она. (Евгений Онегин).
ПРИЛИЧИЕ.
Чувство приличия зависит от воспитания. (О статьях кн. Вяземского).
ПРИМЕР.
Его пример другим наука. (Евгений Онегин).
ПРОВИДЕНИЕ.
Сквозь магический кристалл. (Евгений Онегин). Выражение употребляется в значении: о провидении, проникновении в будущее.
ПРОЗА.
Лета к суровой прозе клонят. (Евгений Онегин).
ПРОСВЕЩЕНИЕ.
О, сколько нам открытий чудных Готовят просвещенья дух И опыт, сын ошибок трудных, И гений, парадоксов друг, И случай, бог изобретатель. («О, сколько нам открытий чудных…).
ПРОСТОТА.
Не мудрствуя лукаво. (Борис Годунов). Употребляется в значении: просто, без затей.
ПУБЛИКА.
Искренно признаюсь, что я воспитан в страхе почтеннейшей пуб-лики и что не вижу никакого стыда угождать ей и следовать духу времени. (Письмо к издателю «Московского вестника»).
ПУШКИН.
Ай да Пушкин! ай да сукин сын! (Письмо П. А. Вяземскому, около 7 ноября 1825 г.).
РАВНОДУШИЕ.
Добру и злу внимая равнодушно. (Борис Годунов).
РАДОСТЬ.
Чредою всем дается радость; Что было, то не будет вновь. (Цыганы).
РАЗБОЙНИК.
Братья-разбойники. (Заглавие поэмы А. С. Пушкина).
РАЗГОВОР.
Какова компания, таков и разговор. (Писатели, известные у нас под именем аристократов…).
РЕВНОСТЬ.
Да, да, ведь ревности припадки – Болезнь так точно, как чума, Как черный сплин, как лихорадка, Как повреждение ума. (Евгений Онегин).
РИФМА.
Рифмы запросто со мной живут; Две придут сами, третью приведут. (Домик в Коломне).
РИФМОПЛЕТ.
Не тот поэт, кто рифмы плесть умеет И, перьями скрыпя, бумаги не жалеет. (К другу стихотворцу).
РОДИНА.
Два чувства дивно близки нам – В них обретает сердце пищу: Любовь к родному пепелищу, Любовь к отеческим гробам. («Два чувства дивно близки нам…»).
Я далёк от того, чтобы восхищаться всем, что вижу вокруг себя; как писатель я огорчён…, многое мне претит, но клянусь вам моей честью – ни за что в мире я не хотел бы переменить Родину, или иметь иную историю, чем история наших предков, как её нам дал Бог. (Письмо П. Я. Чаадаеву, 19 октября 1836 г.).
РОМАН.
Роман требует болтовни. (Письмо А. А. Бестужеву, май – июнь 1825 г.).
РОССИЯ.
От финских хладных скал до пламенной Колхиды. (Клеветникам России). Выражение цитируется как характеристика безграничных просторов России.
РУКОПИСЬ.
Не продается вдохновенье, Но можно рукопись продать. (Разговор книгопродавца с поэтом).
САМОЛЮБИЕ.
Одна из причин жадности, с которой читаем записки великих людей, — наше самолюбие: мы рады, ежели сходствуем с замечательным че-ловеком чем бы то ни было: мнениями, чувствами, привычками — даже слабостями и пороками. (Материалы к «Отрывкам из писем, мыслям и замечаниям»).
САМООТВЕРЖЕННОСТЬ. См. Долготерпение.
СЕМЬЯ. См. Зависимость.
СЕРДЦЕ.
Желудок просвещенного человека имеет лучшие качества доброго сердца: чувствительность и благодарность. (Заметки и афоризмы разных годов).
Сердце в будущем живет. («Если жизнь тебя обманет…»).
СКАЗАНИЕ.
Еще одно последнее сказанье, И летопись окончена моя. (Борис Году-нов). Цитата употребляется в значении: последнее замечание, послед-нее слово.
СКАЗКА.
Сказка — ложь, да в ней намек! Добрым молодцам урок. (Сказка о золотом петушке).
СКРЯГА.
Скупой рыцарь. (Названии драмы А. С. Пушкина). Выражение упот-ребляется в значении: скупец, скряга.
СКУКА.
Скука есть одна из принадлежностей мыслящего существа. (Письмо К. Ф. Рылееву, вторая половина мая 1825 г.).
СЛАВА.
Обманчивей и снов надежды, Что слава? Шепот ли чтеца? Гоненье ль низкого невежды? Иль восхищение глупца? (Разговор книгопродавца с поэтом).
Уважение к именам, освященным славою, не есть подлость (как осмелился кто-то напечатать), но первый признак ума просвещенного. (История русского народа).
Что слава?— Яркая заплата На ветхом рубище певца. (Разговор книгопродавца с поэтом).
СЛЕЗЫ.
Девица плачет, что роса падет; Взойдет солнце, росу высушит. (Борис Годунов).
СЛУЧАЙ. См. Просвещение.
СМЕЛОСТЬ.
Есть высшая смелость: смелость изобретения, создания, где план об-ширный объемлется творческой мыслью. (Материалы к «Отрывкам из писем, мыслям и замечаниям»).
СМЕРТЬ.
Перед собой кто смерти не видал, Тот полного веселья не вкушал И милых жен лобзаний не достоин. («Мне бой знаком — люблю я звук мечей…»).
СМЕСЬ.
Какая смесь одежд и лиц, Племен, наречий, состояний. (Братья-разбойники).
СОВЕСТЬ.
Да, жалок тот, в ком совесть не чиста. (Борис Годунов).
СОЛНЦЕ.
Да здравствует солнце, да скроется тьма! (Вакхическая песня).
СОМНЕНИЕ.
Дух отрицанья, дух сомненья. (Ангел).
СОН.
В объятиях Морфея. (К Дельвигу). Выражение употребляется в значении: спать.
Не ужинать — святой закон, кому всего дороже сон. (Сон).
СОРАТНИК.
Птенцы гнезда Петрова. (Полтава). Выражение употребляется в значении: ближайшие соратники какого-либо видного государственного деятеля.
СОРЕВНОВАНИЕ. См. Зависть.
СОЧИНЕНИЕ.
Безнравственное сочинение есть то, коего целию или действием бывает потрясение правил, на коих основано счастие общественное или человеческое достоинство. (Опыт отражения некоторых нелитературных обвинений).
СПОКОЙСТВИЕ.
Быть славным — хорошо, Спокойным — лучше вдвое. (К другу сти-хотворцу).
СПОР.
И грянул бой, Полтавский бой! (Полтава). Цитата употребляется в качестве характеристики шумного спора или ссоры.
Разберись, кто прав, кто виноват, да обоих и накажи. (Капитанская дочка).
ССОРА.
Вы, рыцари парнасских гор, Старайтесь не смешить народа Нескромным шумом ваших ссор; Бранитесь — только осторожно. (Руслан и Людмила).
СТАРОСТЬ.
И хором бабушки твердят: «Как наши годы-то летят!». (Евгений Оне-гин).
СТИХИ.
И выстраданный стих, пронзительно-унылый, Ударит по сердцам с неведомою силой. (Ответ анониму).
СТРАСТЬ.
И всюду страсти роковые, И от судеб защиты нет. (Цыганы).
СУДЬБА. См. Страсть.
СУЕВЕРИЕ.
Как сродно человеку предаваться суеверию, несмотря на всевозможное презрение к предрассудкам. (Капитанская дочка).
СЧАСТЬЕ.
А счастье было так возможно, Так близко!.. («Евгений Онегин»).
ТАЙНА.
Не надобно все высказывать — это есть тайна занимательности. (Письмо П. А. Вяземскому, 6 февраля 1823 г.).
ТАЛАНТ.
Как часто мимо вас проходит человек, Над кем ругается слепой и буйный век, Но чей высокий лик в грядущем поколенье Поэта приведет в восторг и в умиленье! (Полководец).
ТОЧНОСТЬ.
Точность и краткость — вот первые достоинства прозы. Она требует мыслей и мыслей — без них блестящие выражения ни к чему не слу-жат. (О прозе).
ТРУД.
Птичка божия не знает Ни заботы, ни труда. (Цыганы).
УБЕДИТЕЛЬНОСТЬ. См. Истина.
УВАЖЕНИЕ.
Уважен хочешь быть, умей других уважить. (О г-же Сталь и о г. А. Муханове)
УЖИН.
Не откладывай до ужина того, что можешь съесть за обедом. (Заметки и афоризмы разных годов).
УМ.
Не дай мне Бог сойти с ума — Уж лучше посох да сума… (Не дай мне Бог сойти с ума).
Первый признак умного человека — с первого взгляда знать, с кем имеешь дело, и не метать бисера… (Письмо А. А. Бестужеву, январь 1825 г.).
УПОЕНИЕ.
Есть упоение в бою И бездны мрачной на краю. (Пир во время чумы).
УЧЕБА.
Мы все учились понемногу Чему-нибудь и как-нибудь. (Евгений Оне-гин).
ХАРАКТЕР.
Разве у хорошеньких женщин должен быть характер? главное — это глаза, зубы, ручки и ножки. (Письмо А. П. Керн, 13 – 14 августа 1825 г.).
ХРАБРОСТЬ.
Я еду, еду, не свищу, А как наеду, не спущу. (Руслан и Людмила).
ХРИСТИАНИН.
Ныне христиане стали скупы: деньгу любят, деньгу прячут, мало Богу подают. (Борис Годунов).
ХУДОЖНИК.
Взыскательный художник. (Поэту).
ЧЕЛОВЕК.
Вращается весь мир вкруг человека, — Ужель один недвижим будет он? («Была пора: наш праздник молодой…»).
ЧЕРНЬ. См. Власть.
ЧИН.
Он чином от ума избавлен. (Евгений Онегин).
Чины не дают ни честности плуту, ни ума глупцу, ни дарования за-дорному мараке. (Несколько слов о мизинце г. Булгарина и о прочем).
ЧУВСТВО.
Кто чувствовал, того тревожит Призрак невозвратимых дней. (Евгений Онегин).
ШУМ.
О чем шумите вы, народные витии? (Клеветникам России). Цитата употребляется для характеристики бурных споров и дискуссий.
ШУТ.
Не хочу быть шутом ниже у Господа Бога. (Письмо Н. Н. Пушкиной, 8 июня 1834 г.). «Ниже» в переводе с архаичного русского языка «даже».
ШУТКА.
Острая шутка не есть окончательный приговор. (Заметки и афоризмы разных годов).
Шутка, вдохновенная сердечной веселостию и минутной игрою воображения, может показаться безнравственною только тем, которые о нравственности имеют детское или темное понятие, смешивая ее с нравоучением (Опыт отражения некоторых нелитературных обвинений).
ЭГОИЗМ.
Эгоизм может быть отвратительным, но он не смешон, ибо отменно благоразумен. Однако есть люди, которые любят себя с такой нежно-стью, удивляются своему гению с таким восторгом, думают о своем благосостоянии с таким умилением, о своих неудовольствиях с таким состраданием, что в них и эгоизм имеет смешную сторону энтузиазма и чувствительности. (Отрывки из писем, мысли и замечания).
ЭСТЕТИКА.
Прекрасное должно быть величаво. (19 октября. «Роняет лес багряный свой убор…»).
Прекрасное есть подражание изящной природе. (О народной драме и о «Марфе Посаднице» М. П. Погодина).
ЯЗЫК.
Как материал словесности, язык славяно-русский имеет неоспоримое превосходство перед всеми европейскими. (О предисловии г-на Лемонте к переводу басен И. А. Крылова).
Евгений ОнегинТекст
Tiré d’une lettre particulière
He мысля гордый свет забавить,
Вниманье дружбы возлюбя,
Хотел бы я тебе представить
Залог достойнее тебя,
Достойнее души прекрасной,
Святой исполненной мечты,
Поэзии живой и ясной,
Высоких дум и простоты;
Но так и быть – рукой пристрастной
Прими собранье пестрых глав,
Полусмешных, полупечальных,
Простонародных, идеальных,
Небрежный плод моих забав,
Бессонниц, легких вдохновений,
Незрелых и увядших лет,
Ума холодных наблюдений
И сердца горестных замет.
Глава первая
И жить торопится, и чувствовать спешит.
Князь Вяземский
I
«Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог.
Его пример другим наука;
Но, боже мой, какая скука
С больным сидеть и день и ночь,
Не отходя ни шагу прочь!
Какое низкое коварство
Полуживого забавлять,
Ему подушки поправлять,
Печально подносить лекарство,
Вздыхать и думать про себя:
Когда же черт возьмет тебя!»
II
Так думал молодой повеса,
Летя в пыли на почтовых,
Всевышней волею Зевеса
Наследник всех своих родных. —
Друзья Людмилы и Руслана!
С героем моего романа
Без предисловий, сей же час
Позвольте познакомить вас:
Онегин, добрый мой приятель,
Родился на брегах Невы,
Где, может быть, родились вы
Или блистали, мой читатель;
Там некогда гулял и я:
Но вреден север для меня.
III
Служив отлично-благородно,
Долгами жил его отец,
Давал три бала ежегодно
И промотался наконец.
Судьба Евгения хранила:
Сперва Madame за ним ходила,
Потом Monsieur ее сменил;
Ребенок был резов, но мил.
Monsieur l’Abbé, француз убогой,
Чтоб не измучилось дитя,
Учил его всему шутя,
Не докучал моралью строгой,
Слегка за шалости бранил
И в Летний сад гулять водил.
IV
Когда же юности мятежной
Пришла Евгению пора,
Пора надежд и грусти нежной,
Monsieur прогнали со двора.
Вот мой Онегин на свободе;
Острижен по последней моде;
Как dandy лондонский одет —
И наконец увидел свет.
Он по-французски совершенно
Мог изъясняться и писал;
Легко мазурку танцевал
И кланялся непринужденно;
Чего ж вам больше? Свет решил,
Что он умен и очень мил.
V
Мы все учились понемногу
Чему-нибудь и как-нибудь,
Так воспитаньем, слава богу,
У нас немудрено блеснуть.
Онегин был, по мненью многих
(Судей решительных и строгих),
Ученый малый, но педант.
Имел он счастливый талант
Без принужденья в разговоре
Коснуться до всего слегка,
С ученым видом знатока
Хранить молчанье в важном споре
И возбуждать улыбку дам
Огнем нежданных эпиграмм.
VI
Латынь из моды вышла ныне:
Так, если правду вам сказать,
Он знал довольно по-латыни,
Чтоб эпиграфы разбирать,
Потолковать об Ювенале,
В конце письма поставить vale,
Да помнил, хоть не без греха,
Из Энеиды два стиха.
Он рыться не имел охоты
В хронологической пыли
Бытописания земли;
Но дней минувших анекдоты,
От Ромула до наших дней,
Хранил он в памяти своей.
VII
Высокой страсти не имея
Для звуков жизни не щадить,
Не мог он ямба от хорея,
Как мы ни бились, отличить.
Бранил Гомера, Феокрита;
Зато читал Адама Смита
И был глубокий эконом,
То есть умел судить о том,
Как государство богатеет,
И чем живет, и почему
Не нужно золота ему,
Когда простой продукт имеет.
Отец понять его не мог
И земли отдавал в залог.
VIII
Всего, что знал еще Евгений,
Пересказать мне недосуг;
Но в чем он истинный был гений,
Что знал он тверже всех наук,
Что было для него измлада
И труд, и мука, и отрада,
Что занимало целый день
Его тоскующую лень, —
Была наука страсти нежной,
Которую воспел Назон,
За что страдальцем кончил он
Свой век блестящий и мятежный
В Молдавии, в глуши степей,
Вдали Италии своей.
IX
……………………………………
……………………………………
……………………………………
X
Как рано мог он лицемерить,
Таить надежду, ревновать,
Разуверять, заставить верить,
Казаться мрачным, изнывать,
Являться гордым и послушным,
Внимательным иль равнодушным!
Как томно был он молчалив,
Как пламенно красноречив,
В сердечных письмах как небрежен!
Одним дыша, одно любя,
Как он умел забыть себя!
Как взор его был быстр и нежен,
Стыдлив и дерзок, а порой
Блистал послушною слезой!
XI
Как он умел казаться новым,
Шутя невинность изумлять,
Пугать отчаяньем готовым,
Приятной лестью забавлять,
Ловить минуту умиленья,
Невинных лет предубежденья
Умом и страстью побеждать,
Невольной ласки ожидать,
Молить и требовать признанья,
Подслушать сердца первый звук,
Преследовать любовь и вдруг
Добиться тайного свиданья…
И после ей наедине
Давать уроки в тишине!
XII
Как рано мог уж он тревожить
Сердца кокеток записных!
Когда ж хотелось уничтожить
Ему соперников своих,
Как он язвительно злословил!
Какие сети им готовил!
Но вы, блаженные мужья,
С ним оставались вы друзья:
Его ласкал супруг лукавый,
Фобласа давний ученик,
И недоверчивый старик,
И рогоносец величавый,
Всегда довольный сам собой,
Своим обедом и женой.
XIII. XIV
……………………………………
……………………………………
……………………………………
XV
Бывало, он еще в постеле:
К нему записочки несут.
Что? Приглашенья? В самом деле,
Три дома на вечер зовут:
Там будет бал, там детский праздник.
Куда ж поскачет мой проказник?
С кого начнет он? Всё равно:
Везде поспеть немудрено.
Покамест в утреннем уборе,
Надев широкий боливар,
Онегин едет на бульвар,
И там гуляет на просторе,
Пока недремлющий брегет
Не прозвонит ему обед.
XVI
Уж темно: в санки он садится.
«Пади, пади!» – раздался крик;
Морозной пылью серебрится
Его бобровый воротник.
К Talon помчался: он уверен,
Что там уж ждет его Каверин.
Вошел: и пробка в потолок,
Вина кометы брызнул ток;
Пред ним roast-beef окровавленный
И трюфли, роскошь юных лет,
Французской кухни лучший цвет,
И Страсбурга пирог нетленный
Меж сыром лимбургским живым
И ананасом золотым.
XVII
Еще бокалов жажда просит
Залить горячий жир котлет,
Но звон брегета им доносит,
Что новый начался балет.
Театра злой законодатель,
Непостоянный обожатель
Очаровательных актрис,
Почетный гражданин кулис,
Онегин полетел к театру,
Где каждый, вольностью дыша,
Готов охлопать entrechat,
Обшикать Федру, Клеопатру,
Моину вызвать (для того,
Чтоб только слышали его).
XVIII
Волшебный край! там в стары годы,
Сатиры смелый властелин,
Блистал Фонвизин, друг свободы,
И переимчивый Княжнин;
Там Озеров невольны дани
Народных слез, рукоплесканий
С младой Семеновой делил;
Там наш Катенин воскресил
Корнеля гений величавый;
Там вывел колкий Шаховской
Своих комедий шумный рой,
Там и Дидло венчался славой,
Там, там под сению кулис
Младые дни мои неслись.
XIX
Мои богини! что вы? где вы?
Внемлите мой печальный глас:
Всё те же ль вы? другие ль девы,
Сменив, не заменили вас?
Услышу ль вновь я ваши хоры?
Узрю ли русской Терпсихоры
Душой исполненный полет?
Иль взор унылый не найдет
Знакомых лиц на сцене скучной,
И, устремив на чуждый свет
Разочарованный лорнет,
Веселья зритель равнодушный,
Безмолвно буду я зевать
И о былом воспоминать?
XX
Театр уж полон; ложи блещут;
Партер и кресла, всё кипит;
В райке нетерпеливо плещут,
И, взвившись, занавес шумит.
Блистательна, полувоздушна,
Смычку волшебному послушна,
Толпою нимф окружена,
Стоит Истомина; она,
Одной ногой касаясь пола,
Другою медленно кружит,
И вдруг прыжок, и вдруг летит,
Летит, как пух от уст Эола;
То стан совьет, то разовьет,
И быстрой ножкой ножку бьет.
XXI
Всё хлопает. Онегин входит,
Идет меж кресел по ногам,
Двойной лорнет скосясь наводит
На ложи незнакомых дам;
Все ярусы окинул взором,
Всё видел: лицами, убором
Ужасно недоволен он;
С мужчинами со всех сторон
Раскланялся, потом на сцену
В большом рассеянье взглянул,
Отворотился – и зевнул,
И молвил: «Всех пора на смену;
Балеты долго я терпел,
Но и Дидло мне надоел».
XXII
Еще амуры, черти, змеи
На сцене скачут и шумят;
Еще усталые лакеи
На шубах у подъезда спят;
Еще не перестали топать,
Сморкаться, кашлять, шикать, хлопать;
Еще снаружи и внутри
Везде блистают фонари;
Еще, прозябнув, бьются кони,
Наскуча упряжью своей,
И кучера, вокруг огней,
Бранят господ и бьют в ладони:
А уж Онегин вышел вон;
Домой одеться едет он.
XXIII
Изображу ль в картине верной
Уединенный кабинет,
Где мод воспитанник примерный
Одет, раздет и вновь одет?
Всё, чем для прихоти обильной
Торгует Лондон щепетильный
И по Балтическим волнам
За лес и сало возит нам,
Всё, что в Париже вкус голодный,
Полезный промысел избрав,
Изобретает для забав,
Для роскоши, для неги модной, —
Всё украшало кабинет
Философа в осьмнадцать лет.
XXIV
Янтарь на трубках Цареграда,
Фарфор и бронза на столе,
И, чувств изнеженных отрада,
Духи в граненом хрустале;
Гребенки, пилочки стальные,
Прямые ножницы, кривые,
И щетки тридцати родов
И для ногтей, и для зубов.
Руссо (замечу мимоходом)
Не мог понять, как важный Грим
Смел чистить ногти перед ним,
Красноречивым сумасбродом.
Защитник вольности и прав
В сем случае совсем неправ.
XXV
Быть можно дельным человеком
И думать о красе ногтей:
К чему бесплодно спорить с веком?
Обычай деспот меж людей.
Второй Чадаев, мой Евгений,
Боясь ревнивых осуждений,
В своей одежде был педант
И то, что мы назвали франт.
Он три часа по крайней мере
Пред зеркалами проводил
И из уборной выходил
Подобный ветреной Венере,
Когда, надев мужской наряд,
Богиня едет в маскарад.
XXVI
В последнем вкусе туалетом
Заняв ваш любопытный взгляд,
Я мог бы пред ученым светом
Здесь описать его наряд;
Конечно б, это было смело,
Описывать мое же дело:
Но панталоны, фрак, жилет,
Всех этих слов на русском нет;
А вижу я, винюсь пред вами,
Что уж и так мой бедный слог
Пестреть гораздо б меньше мог
Иноплеменными словами,
Хоть и заглядывал я встарь
В Академический Словарь.
XXVII
У нас теперь не то в предмете:
Мы лучше поспешим на бал,
Куда стремглав в ямской карете
Уж мой Онегин поскакал.
Перед померкшими домами
Вдоль сонной улицы рядами
Двойные фонари карет
Веселый изливают свет
И радуги на снег наводят;
Усеян плошками кругом,
Блестит великолепный дом;
По цельным окнам тени ходят,
Мелькают профили голов
И дам и модных чудаков.
XXVIII
Вот наш герой подъехал к сеням;
Швейцара мимо он стрелой
Взлетел по мраморным ступеням,
Расправил волоса рукой,
Вошел. Полна народу зала;
Музыка уж греметь устала;
Толпа мазуркой занята;
Кругом и шум и теснота;
Бренчат кавалергарда шпоры;
Летают ножки милых дам;
По их пленительным следам
Летают пламенные взоры,
И ревом скрыпок заглушен
Ревнивый шепот модных жен.
XXIX
Во дни веселий и желаний
Я был от балов без ума:
Верней нет места для признаний
И для вручения письма.
О вы, почтенные супруги!
Вам предложу свои услуги;
Прошу мою заметить речь:
Я вас хочу предостеречь.
Вы также, маменьки, построже
За дочерьми смотрите вслед:
Держите прямо свой лорнет!
Не то… не то, избави Боже!
Я это потому пишу,
Что уж давно я не грешу.
XXX
Увы, на разные забавы
Я много жизни погубил!
Но если б не страдали нравы,
Я балы б до сих пор любил.
Люблю я бешеную младость,
И тесноту, и блеск, и радость,
И дам обдуманный наряд;
Люблю их ножки; только вряд
Найдете вы в России целой
Три пары стройных женских ног.
Ах! долго я забыть не мог
Две ножки… Грустный, охладелый,
Я всё их помню, и во сне
Они тревожат сердце мне.
XXXI
Когда ж и где, в какой пустыне,
Безумец, их забудешь ты?
Ах, ножки, ножки! где вы ныне?
Где мнете вешние цветы?
Взлелеяны в восточной неге,
На северном, печальном снеге
Вы не оставили следов:
Любили мягких вы ковров
Роскошное прикосновенье.
Давно ль для вас я забывал
И жажду славы и похвал,
И край отцов, и заточенье?
Исчезло счастье юных лет,
Как на лугах ваш легкий след.
XXXII
Дианы грудь, ланиты Флоры
Прелестны, милые друзья!
Однако ножка Терпсихоры
Прелестней чем-то для меня.
Она, пророчествуя взгляду
Неоцененную награду,
Влечет условною красой
Желаний своевольный рой.
Люблю ее, мой друг Эльвина,
Под длинной скатертью столов,
Весной на мураве лугов,
Зимой на чугуне камина,
На зеркальном паркете зал,
У моря на граните скал.
XXXIII
Я помню море пред грозою:
Как я завидовал волнам,
Бегущим бурной чередою
С любовью лечь к ее ногам!
Как я желал тогда с волнами
Коснуться милых ног устами!
Нет, никогда средь пылких дней
Кипящей младости моей
Я не желал с таким мученьем
Лобзать уста младых Армид,
Иль розы пламенных ланит,
Иль перси, полные томленьем;
Нет, никогда порыв страстей
Так не терзал души моей!
XXXIV
Мне памятно другое время!
В заветных иногда мечтах
Держу я счастливое стремя…
И ножку чувствую в руках;
Опять кипит воображенье,
Опять ее прикосновенье
Зажгло в увядшем сердце кровь,
Опять тоска, опять любовь!..
Но полно прославлять надменных
Болтливой лирою своей;
Они не стоят ни страстей,
Ни песен, ими вдохновенных:
Слова и взор волшебниц сих
Обманчивы… как ножки их.
XXXV
Что ж мой Онегин? Полусонный
В постелю с бала едет он:
А Петербург неугомонный
Уж барабаном пробужден.
Встает купец, идет разносчик,
На биржу тянется извозчик,
С кувшином охтенка спешит,
Под ней снег утренний хрустит.
Проснулся утра шум приятный.
Открыты ставни; трубный дым
Столбом восходит голубым,
И хлебник, немец аккуратный,
В бумажном колпаке, не раз
Уж отворял свой васисдас.
XXXVI
Но, шумом бала утомленный,
И утро в полночь обратя,
Спокойно спит в тени блаженной
Забав и роскоши дитя.
Проснется зá полдень, и снова
До утра жизнь его готова,
Однообразна и пестра,
И завтра то же, что вчера.
Но был ли счастлив мой Евгений,
Свободный, в цвете лучших лет,
Среди блистательных побед,
Среди вседневных наслаждений?
Вотще ли был он средь пиров
Неосторожен и здоров?
XXXVII
Нет: рано чувства в нем остыли;
Ему наскучил света шум;
Красавицы не долго были
Предмет его привычных дум;
Измены утомить успели;
Друзья и дружба надоели,
Затем, что не всегда же мог
Beef-steaks и страсбургский пирог
Шампанской обливать бутылкой
И сыпать острые слова,
Когда болела голова;
И хоть он был повеса пылкой,
Но разлюбил он наконец
И брань, и саблю, и свинец.
XXXVIII
Недуг, которого причину
Давно бы отыскать пора,
Подобный английскому сплину,
Короче: русская хандра
Им овладела понемногу;
Он застрелиться, слава Богу,
Попробовать не захотел,
Но к жизни вовсе охладел.
Как Child-Harold, угрюмый, томный
В гостиных появлялся он;
Ни сплетни света, ни бостон,
Ни милый взгляд, ни вздох нескромный,
Ничто не трогало его,
Не замечал он ничего.
XXXIX. XL. XLI
……………………………………
……………………………………
……………………………………
XLII
Причудницы большого света!
Всех прежде вас оставил он;
И правда то, что в наши лета
Довольно скучен высший тон;
Хоть, может быть, иная дама
Толкует Сея и Бентама,
Но вообще их разговор
Несносный, хоть невинный вздор;
К тому ж они так непорочны,
Так величавы, так умны,
Так благочестия полны,
Так осмотрительны, так точны,
Так неприступны для мужчин,
Что вид их уж рождает сплин.
XLIII
И вы, красотки молодые,
Которых позднею порой
Уносят дрожки удалые
По петербургской мостовой,
И вас покинул мой Евгений.
Отступник бурных наслаждений,
Онегин дома заперся,
Зевая, за перо взялся,
Хотел писать – но труд упорный
Ему был тошен; ничего
Не вышло из пера его,
И не попал он в цех задорный
Людей, о коих не сужу,
Затем, что к ним принадлежу.
XLIV
И снова, преданный безделью,
Томясь душевной пустотой,
Уселся он – с похвальной целью
Себе присвоить ум чужой;
Отрядом книг уставил полку,
Читал, читал, а всё без толку:
Там скука, там обман иль бред;
В том совести, в том смысла нет;
На всех различные вериги;
И устарела старина,
И старым бредит новизна.
Как женщин, он оставил книги,
И полку, с пыльной их семьей,
Задернул траурной тафтой.
XLV
Условий света свергнув бремя,
Как он, отстав от суеты,
С ним подружился я в то время.
Мне нравились его черты,
Мечтам невольная преданность,
Неподражательная странность
И резкий, охлажденный ум.
Я был озлоблен, он угрюм;
Страстей игру мы знали оба;
Томила жизнь обоих нас;
В обоих сердца жар угас;
Обоих ожидала злоба
Слепой Фортуны и людей
На самом утре наших дней.
XLVI
Кто жил и мыслил, тот не может
В душе не презирать людей;
Кто чувствовал, того тревожит
Призрак невозвратимых дней:
Тому уж нет очарований,
Того змия воспоминаний,
Того раскаянье грызет.
Всё это часто придает
Большую прелесть разговору.
Сперва Онегина язык
Меня смущал; но я привык
К его язвительному спору,
И к шутке, с желчью пополам,
И злости мрачных эпиграмм.
XLVII
Как часто летнею порою,
Когда прозрачно и светло
Ночное небо над Невою
И вод веселое стекло
Не отражает лик Дианы,
Воспомня прежних лет романы,
Воспомня прежнюю любовь,
Чувствительны, беспечны вновь,
Дыханьем ночи благосклонной
Безмолвно упивались мы!
Как в лес зеленый из тюрьмы
Перенесен колодник сонный,
Так уносились мы мечтой
К началу жизни молодой.
XLVIII
С душою, полной сожалений,
И опершися на гранит,
Стоял задумчиво Евгений,
Как описал себя пиит.
Всё было тихо; лишь ночные
Перекликались часовые;
Да дрожек отдаленный стук
С Мильонной раздавался вдруг;
Лишь лодка, веслами махая,
Плыла по дремлющей реке:
И нас пленяли вдалеке
Рожок и песня удалая…
Но слаще, средь ночных забав,
Напев Торкватовых октав!
XLIX
Адриатические волны,
О Брента! нет, увижу вас
И, вдохновенья снова полный,
Услышу ваш волшебный глас!
Он свят для внуков Аполлона;
По гордой лире Альбиона
Он мне знаком, он мне родной.
Ночей Италии златой
Я негой наслажусь на воле
С венецианкою младой,
То говорливой, то немой,
Плывя в таинственной гондоле;
С ней обретут уста мои
Язык Петрарки и любви.
L
Придет ли час моей свободы?
Пора, пора! – взываю к ней;
Брожу над морем, жду погоды,
Маню ветрила кораблей.
Под ризой бурь, с волнами споря,
По вольному распутью моря
Когда ж начну я вольный бег?
Пора покинуть скучный брег
Мне неприязненной стихии,
И средь полуденных зыбей,
Под небом Африки моей,
Вздыхать о сумрачной России,
Где я страдал, где я любил,
Где сердце я похоронил.
LI
Онегин был готов со мною
Увидеть чуждые страны;
Но скоро были мы судьбою
На долгий срок разведены.
Отец его тогда скончался.
Перед Онегиным собрался
Заимодавцев жадный полк.
У каждого свой ум и толк:
Евгений, тяжбы ненавидя,
Довольный жребием своим,
Наследство предоставил им,
Большой потери в том не видя
Иль предузнав издалека
Кончину дяди старика.
LII
Вдруг получил он в самом деле
От управителя доклад,
Что дядя при смерти в постеле
И с ним проститься был бы рад.
Прочтя печальное посланье,
Евгений тотчас на свиданье
Стремглав по почте поскакал
И уж заранее зевал,
Приготовляясь, денег ради,
На вздохи, скуку и обман
(И тем я начал мой роман);
Но, прилетев в деревню дяди,
Его нашел уж на столе,
Как дань, готовую земле.
LIII
Нашел он полон двор услуги;
К покойнику со всех сторон
Съезжались недруги и други,
Охотники до похорон.
Покойника похоронили.
Попы и гости ели, пили
И после важно разошлись,
Как будто делом занялись.
Вот наш Онегин – сельский житель,
Заводов, вод, лесов, земель
Хозяин полный, а досель
Порядка враг и расточитель,
И очень рад, что прежний путь
Переменил на что-нибудь.
LIV
Два дня ему казались новы
Уединенные поля,
Прохлада сумрачной дубровы,
Журчанье тихого ручья;
На третий роща, холм и поле
Его не занимали боле;
Потом уж наводили сон;
Потом увидел ясно он,
Что и в деревне скука та же,
Хоть нет ни улиц, ни дворцов,
Ни карт, ни балов, ни стихов.
Хандра ждала его на страже,
И бегала за ним она,
Как тень иль верная жена.
LV
Я был рожден для жизни мирной,
Для деревенской тишины:
В глуши звучнее голос лирный,
Живее творческие сны.
Досугам посвятясь невинным,
Брожу над озером пустынным,
И far niente мой закон.
Я каждым утром пробужден
Для сладкой неги и свободы:
Читаю мало, долго сплю,
Летучей славы не ловлю.
Не так ли я в былые годы
Провел в бездействии, в тени
Мои счастливейшие дни?
LVI
Цветы, любовь, деревня, праздность,
Поля! я предан вам душой.
Всегда я рад заметить разность
Между Онегиным и мной,
Чтобы насмешливый читатель
Или какой-нибудь издатель
Замысловатой клеветы,
Сличая здесь мои черты,
Не повторял потом безбожно,
Что намарал я свой портрет,
Как Байрон, гордости поэт,
Как будто нам уж невозможно
Писать поэмы о другом,
Как только о себе самом.
Высказывания Пушкина. Мудрые мысли Пушкина.
Мудрые слова и мысли Пушкина.
Очень кратко о жизни Пушкина:
Пушкин Александр Сергеевич
(25.05/06.06.1799–29.01/10.02.1837)
Великий русский поэт, прозаик.
Родился в Москве в дворянской семье. В 1811 г. был зачислен в Царскосельский Лицей. Именно в лицее написал свои первые стихи. Окончив лицей, служил в Коллегии иностранных дел. Не принимая участия в деятельности первых тайных организаций, тем не менее был связан со многими членами декабристских обществ, писал политические эпиграммы и стихотворения: «Вольность» (1818), «К Чаадаеву», (1818) «Деревня» (1819) и др. В 1820 г. опубликовал поэму «Руслан и Людмила». Вольнолюбивые настроения в творчестве не остались без внимания властей, и под видом служебной необходимости в 1820 г. был отправлен на юг. Во время пребывания на Кавказе и в Крыму написал «Кавказский пленник» (1822), «Бахчисарайский фонтан» (1824) и др. С 1824 по 1826 г. был выслан в имение отца Михайловское. Осенью 1830 г. отправился в нижегородское имение отца Болдино, где из-за холерных карантинов задержался на 3 месяца, ставших самыми плодотворными в его творчестве. Именно здесь написал «Повести Белкина», «Маленькие трагедии», «Сказку о попе и работнике его Балде», последние главы «Евгения Онегина», а также около 30 стихотворений. Осенью 1833 г. вернулся в Болдино, где создал «Пиковую даму», «Медного всадника», «Сказку о рыбаке и рыбке» и др. С ноября 1833 г. жил в Петербурге, где основал журнал «Современник». Умер от перитонита в результате ранения через два дня после дуэли с Ж. Дантесом. Похоронен на кладбище Святогорского монастыря Псковской губернии.
А счастье было так возможно, / Так близко!
Ах, обмануть меня не трудно!.. Я сам обманываться рад.
Блажен, кто смолоду был молод, / Блажен, кто вовремя созрел.
Болезнь любви неизлечима!
Брак холостит душу.
Быть можно дельным человеком / И думать о красе ногтей.
В одну телегу впрячь не можно / Коня и трепетную лань.
Вообще несчастие жизни семейственной есть отличительная черта во нравах русского народа. Шлюсь на русские песни: обыкновенное их содержание – или жалобы красавицы, выданной замуж насильно, или упреки молодого мужа постылой жене. Свадебные песни наши унылы, как вой похоронный.
Врагов имеет в мире всяк, / Но от друзей спаси нас, Боже!
Всегда так будет, как бывало; / Таков издревле белый свет: / Ученых много – умных мало, / Знакомых тьма – а друга нет!
Вся жизнь – одна ли, две ночи.
Глаголом жги сердца людей.
Глупец тщеславный, не забудь о том, / Что слава добывается трудом.
Говорят, что счастье – хорошая школа. Может быть. Но счастье есть лучший университет. Оно довершает воспитание души, способной к доброму и прекрасному.
Гордиться славою своих предков не только можно, но и до€лжно; не уважать оной есть постыдное малодушие.
Да, да, ведь ревности припадки – / Болезнь так точно, как чума, / Как черный сплин, как лихорадка, / Как повреждение ума.
Да, жалок тот, в ком совесть не чиста.
Дар напрасный, дар случайный, / Жизнь, зачем ты мне дана?
Если женщина в печали / Сквозь слез, украдкой, как-нибудь, / Назло привычке и рассудку, / Забудет в зеркало взглянуть, – / То грустно ей уж не на шутку.
Если жизнь тебя обманет, / Не печалься, не сердись! / В день уныния смирись: / День веселья, верь, настанет.
Зависимость жизни семейной делает человека более нравственным.
Зависть – сестра соревнования.
Здравствуй, племя младое, незнакомое!
Злословие даже без доказательств оставляет почти вечные следы.
И всюду страсти роковые, / И от судеб защиты нет.
И сердце вновь горит и любит – оттого, / Что не любить оно не может
Клеветник без дарованья, / Палок ищет он чутьем, / А дневного пропитанья – / Ежемесячным враньем.
Кто раз любил, тот не полюбит вновь.
Льстецы, льстецы! Старайтесь сохранить / И в подлости осанку благородства.
Любви все возрасты покорны.
Любите самого себя, / Достопочтенный мой читатель! / Предмет достойный, ничего / Любезней, верно, нет его.
Люди никогда не довольны настоящим и, по опыту имея мало надежды на будущее, украшают невозвратимое минувшее всеми цветами своего воображения.
Молодость – величайший чародей.
Мы почитаем всех нулями, / А единицами – себя.
На свете счастья нет, но есть покой и воля.
Нас пыл сердечный рано мучит, / Как говорил Шатобриан, / Не женщины любви нас учат, / А первый пакостный роман.
Не до€лжно русских писателей судить, как иноземных. Там пишут для денег, а у нас (кроме меня) из тщеславия.
Не лгать – можно; быть искренним – невозможность физическая. Перо иногда остановится, как с разбега перед пропастью – на том, что посторонний прочел бы равнодушно.
Недолго женскую любовь / Печалит хладная разлука: / Пройдет любовь, настанет скука, / Красавица полюбит вновь.
Нельзя надеяться на женскую верность; счастлив, кто смотрит на это равнодушно.
Неуважение к предкам есть первый признак безнравственности.
Но грустно думать, что напрасно / Была нам молодость дана.
Нравственные поговорки бывают удивительно полезны в тех случаях, когда мы от себя мало что можем выдумать себе в оправдание.
Обычай – деспот меж людей.
Одна из причин жадности, с которой читаем записки великих людей, – наше самолюбие: мы рады, ежели сходствуем с замечательным человеком чем бы то ни было: мнениями, чувствами, привычками – даже слабостями и пороками. Вероятно, больше сходства нашли бы мы с мнениями, привычками и слабостями людней вовсе ничтожных, если б они оставляли нам свои произведения.
Односторонность в писателе доказывает односторонность ума, хотя, может быть, и глубокомысленного.
Отсутствие общественного мнения – это равнодушие ко всякому долгу, справедливости, праву и истине. Это циничное презрение к мысли и к достоинству человека.
Переводчики – почтовые лошади просвещения.
Повторенное острое слово становится глупостью.
Пошлость – это то, что пошло в народ.
Поэзия – добрая умная старушка, к которой можно иногда зайти, чтобы забыть на минуту сплетни, газеты и хлопоты жизни, повеселиться ее милым болтаньем и сказками; но влюбиться в нее – безрассудно.
Скука есть одна из принадлежностей мыслящего существа.
Следовать за мыслями великого человека есть наука самая занимательная.
Совесть – когтистый зверь, скребущий сердце.
Тонкость не доказывает еще ума. Глупцы и даже сумасшедшие бывают удивительно тонки.
Точность – вежливость поваров.
Точность и кратость – вот первые достоинства прозы. Она требует мыслей и мыслей, без них блестящие выражения ничему не служат.
Ты понял жизни цель, счастливый человек, / Для жизни ты живешь.
Ученый без дарования подобен тому бедному мулле, который изрезал и съел Коран, думая исполниться духа Магометова.
Хвалу и клевету приемли равнодушно / И не оспоривай глупца.
Чем более мы холодны, расчетливы, осмотрительны, тем менее подвергаемся нападениям насмешки. Эгоизм может быть отвратительным, но он не смешон, ибо благоразумен. Однако есть люди, которые любят себя с такой нежностью, удивляются своему гению с таким восторгом, думают о своем благосостоянии с таким умилением, о своих неудовольствиях с таким состраданием, что в них и эгоизм имеет смешную сторону энтузиазма и чувствительности.
Чем меньше женщину мы любим, / Тем легче нравимся мы ей.
Чтение – вот лучшее учение!
Что было, то не будет вновь.
Что пройдет, то будет мило.
Что слава? Яркая заплата.
Чувство выздоровления – одно из самых сладостных.
Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать.
Я пережил свои желанья.
Вы читали: короткие мудрые высказывания о жизни из коллекции мудрых слов и мыслей великих людей.
……………………………………………..
delaroshfuko.ru коротко и мудро
Изложение,наш Пушкин национальный мир
Гость
НАШ ПУШКИН — Национальный МИРСейчас Пушкина читают мало — и это, конечно, плохо. Но неужели в XIX веке его читали больше? Пушкина читали немногие по причине неграмотности большинства жителей России. Но все же именно образованная часть населения всегда определяла вектор культурного развития всего народа. И потом, имя Пушкина было тогда популярным даже в среде людей малограмотных и вовсе не знакомых с его творчеством.Популярность эта возникла сказочным образом, появился ряд «мифов о Пушкине». Среди неграмотных людей в России бытовали слухи о Пушкине как о народном герое. Говорили, что именно он посоветовал царю освободить крестьян, поскольку царь прислушивался к его мнению. По второй версии, Пушкин умер не на дуэли, а… в темнице, закованный в цепи за стремление освободить крепостных крестьян. Были и совершенно сказочные истории о том, что Пушкин живет в глухом лесу и иногда выходит на опушку, где поет свои то ли стихи, то ли песни. Такой вот образ поющего лешего. Но другие слухи гласили, что Пушкин не леший, а наоборот — Божий угодник.В советское время, в эпоху всеобщей грамотности, ситуация, разумеется, изменилась. Французским крестьянам и советским колхозникам был задан вопрос: кто самый главный поэтих народа. Ответы русских были просты и очевидны: главный поэт — Пушкин. А у французов главного поэта нации определить не получилось. Поэтому я всегда говорю, что Пушкин — это наш национальный миф. Миф не как сказка, а как сосредоточение важнейших национальных ценностей и смыслов.Сейчас бытует мнение, что Пушкин устарел и не отвечает чаяниям современного читателя. Причем так думают люди, плохо знающие творчество Александра Сергеевича.Очень жаль, что современные мальчики и девочки, такие умные, талантливые, могут лишить себя этого бесценного дара — классической русской литературы, которую наше поколение сумело сохранить и пронести сквозь все ужасы истории XX века.Мне не Пушкина сейчас жалко. Безумно жалко людей, которые растут и живут без него. Потому что они теряют такие ценности, без которых человеку очень трудно оставаться человеком.
03:17 pm — Как говорил Пушкин
Услышать, увы, нельзя, но представить можно.
Сто-двести лет назад в русском языке было аристократическое произношение, в лингвистике оно называется «старшая московская норма». Можно послушать аудиозаписи графа Льва Толстого – вот там как раз она. Основные отличия от младшей московской нормы (речь образованных москвичей последних 50 лет) – в примерах. Все сильно упрощаю, конечно.
– Мягкие шипящие – Дождь – дожди , позже
– Твердые окончания в прилагательных – Высокий , тихий
– «Ы» вместо «а» после шипящих – Шаги , жакет , лошадей
– Твердые «к», «г», «х» в суффиксах глаголов – Подскакивает , подпрыгивает
– «Шн» вместо «чн» – Булочная , горничная
– Мягкие согласные перед мягкими – Дверь , зверь , четверг
– «Ю» вместо «я» в глаголах – Гонят , пилят
– Твердое «с» в глаголах – Боюсь , призналась
– «Х» вместо «к/г» в словах «Бог» , «когти» , «ногти» , «Господи» .
Любопытно, что у старшей московской нормы есть исторический локус – речь жителей района так называемой Собачьей площадки (это примерно около кинотеатра Октябрь на Новом Арбате), а также кодифицирующий институт – Малый театр в Москве.
UPD. Поясню, что эта норма была образцовой не только для Москвы, а для всего русского языка. Императоры, двор и Пушкин, жившие в Питере, говорили в 19 в. именно так. Об этом есть классическая книга М.В.Панова «История русского литературного произношения».
FB
Добавлю несколько слов от себя. В Малом театре это произношение можно было услышать еще лет двадцать назад у «актеров старой школы» – Царев, Анненков, Любезнов, Гоголева и др. Элементы произношения присутствовали в спортивных репортажах Николая Озерова и даже – как ни странно! – у Никиты Михалкова.
Ну, а произношение «дощ» можно услышать до сих пор у дикторов телевидения, которые получали профессию не на месячных коммерческих курсах J И последнее: как отметил один из комментаторов, «У Высоцкого почти во всех песнях слышатся все перечисленные в посте «устаревшие» нормы, особенно в песнях от лица московских народных персонажей. Есть и еще одна исчезающая норма: ударения на предлог с уводом ударения с основного слова (как когда-то говорили пошлИ пО грибы, пО воду, нА реку) «Мне хтой-то нАплечи повис, Валюха крикнул — берегис! Валюха крикнул берегис, но было позна.»
Александр Сергеевич Пушкин — знаменитый российский поэт, публицист, драматург, прозаик, критик и… можно долго еще перечислять все его регалии. Это человек, который был талантлив во всем, он прожил короткую (всего 37 лет), но насыщенную жизнь. Без произведений А.С. Пушкина невозможно представить русскую литературу. Вряд ли можно найти человека, который не слышал о произведениях «Евгений Онегин», «Капитанская дочка», «Руслан и Людмила», «Сказка о царе Салтане»… В памяти людей всегда сохранится память об этом человеке и его творчестве, ведь душа поэта жива, пока живо его творчество.
Кто жил и мыслил, тот не может в душе не презирать людей.
Все женщины прелестны, а красоту им придает любовь мужчин.
Безответная любовь не унижает человека, а возвышает его.
Я, сколько ни любил бы вас, Привыкнув, разлюблю тотчас.
Но я не в состоянии жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее.
Поэтов хвалят все, питают – лишь журналы…
Бывало, но по счастью, что было, то прошло.
И с каждой осенью я расцветаю вновь.
Привычка свыше нам дана: Замена счастию она.
Брак холостит душу.
Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей. И тем ее быстрее губим средь обольстительных сетей .
Они сошлись. Волна и камень, Стихи и проза, лед и пламень, Не столь различны меж собой.
Отечества и грязь сладка нам и приятна.
Желудок просвещенного человека имеет лучшие качества доброго сердца: чувствительность и благодарность.
Зависть — сестра соревнования, следственно из хорошего роду.
Научить человека быть счастливым — нельзя, но воспитать его так, чтобы он был счастливым, можно.
Отказаться от риска — значит отказаться от творчества.
Остроумием называем мы способность сближать понятия и выводить из них новые и правильные заключения.
Любовь — это восхитительный обман, на который человек соглашается по доброй воле.
Мысль! Великое слово! Что же и составляет величие человека, как не мысль?
Долгая печаль не в природе человеческой, особенно женской.
Ах, обмануть меня не трудно!.. Я сам обманываться рад!
В одну телегу впрячь нельзя коня и трепетную лань.
Любви все возрасты покорны; Но юным, девственным сердцам ее порывы благотворны, как бури вешние полям…
Кого ж любить? Кому же верить? Кто не изменит нам один?… Любите самого себя, Достопочтенный мой читатель!
Я вас любил: любовь ещё, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим;
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам Бог любимой быть другим.
Изложение,наш Пушкин национальный мир
НАШ ПУШКИН — Национальный МИР
Сейчас Пушкина читают мало — и это, конечно, плохо. Но неужели в XIX веке его читали больше? Пушкина читали немногие по причине неграмотности большинства жителей России. Но все же именно образованная часть населения всегда определяла вектор культурного развития всего народа. И потом, имя Пушкина было тогда популярным даже в среде людей малограмотных и вовсе не знакомых с его творчеством.
Популярность эта возникла сказочным образом, появился ряд «мифов о Пушкине». Среди неграмотных людей в России бытовали слухи о Пушкине как о народном герое. Говорили, что именно он посоветовал царю освободить крестьян, поскольку царь прислушивался к его мнению. По второй версии, Пушкин умер не на дуэли, а… в темнице, закованный в цепи за стремление освободить крепостных крестьян. Были и совершенно сказочные истории о том, что Пушкин живет в глухом лесу и иногда выходит на опушку, где поет свои то ли стихи, то ли песни. Такой вот образ поющего лешего. Но другие слухи гласили, что Пушкин не леший, а наоборот — Божий угодник.
В советское время, в эпоху всеобщей грамотности, ситуация, разумеется, изменилась. Французским крестьянам и советским колхозникам был задан вопрос: кто самый главный поэтих народа. Ответы русских были просты и очевидны: главный поэт — Пушкин. А у французов главного поэта нации определить не получилось. Поэтому я всегда говорю, что Пушкин — это наш национальный миф. Миф не как сказка, а как сосредоточение важнейших национальных ценностей и смыслов.
Сейчас бытует мнение, что Пушкин устарел и не отвечает чаяниям современного читателя. Причем так думают люди, плохо знающие творчество Александра Сергеевича.
Очень жаль, что современные мальчики и девочки, такие умные, талантливые, могут лишить себя этого бесценного дара — классической русской литературы, которую наше поколение сумело сохранить и пронести сквозь все ужасы истории XX века.
Мне не Пушкина сейчас жалко. Безумно жалко людей, которые растут и живут без него. Потому что они теряют такие ценности, без которых человеку очень трудно оставаться человеком.